Трубачёв открыл глаза и не сразу понял, где он находится. Ослепительно белый потолок и мягкого успокаивающего нежно-голубого цвета стены свидетельствовали явно не о том времени, куда он внезапно попал со своими одноклассниками. Минут пять он собирался с мыслями, вспоминал перипетии недавнего сражения. Его отвлекла от воспоминаний медсестра, пришедшая с подносом.

— Доброе утро! Как мы себя чувствуем? — доброжелательно спросила она.

— Э-э-э… а где я?

— В Москве.

— А год, извините, какой?

— Вас благополучно вернули в своё время. Не волнуйтесь, Всеволод, всё уже хорошо.

— Это нам хорошо, а вот части моих одноклассников уже ничего не нужно…

— На эту тему вам лучше с руководством поговорить. Кстати, пять минут назад сюда рвалась одна девушка. Она утверждает, что является вашей женой. Как такое может быть?

— Оля вас не обманула. На войне всё может произойти.

Медсестра вернулась к двери и открыла её.

— Девушка, заходите.

— Севочка, ты как? Что болит? — Оля быстро вошла в палату и пробежала глазами по кровати.

— У него пулевое ранение в ногу и в руку, если вы хотите знать о диагнозе, — ответила за Севку медсестра.

— А меня тоже ранили в руку, вот, — она показала повязку на правой руке. — Врач сказал, что навылет и не страшно.

— Оля, а что с остальными?

— Сев, я видела только Валю, у неё небольшая контузия. Сказала, что Серёжа тоже попал под осколки. Сейчас выздоравливает.

— И нам досталось и Сальниковым… а Полуяновы где?

— Роман Полуянов получил повреждение брюшной полости левого бока и вмятину на правой лопаточной кости, — проинформировала обоих медсестра. — Елена имеет лёгкую контузию и открытый сложный перелом плечевой кости левой руки, а также повреждение брюшной полости справа. Жизненно важные органы не задеты. Валерий отправлен в военный госпиталь. У него нагноение двух ран.

— Всем досталось… — мрачно резюмировал Трубачёв.

— А вы хотели участвовать в боевых действиях и остаться целыми и невредимыми? — медсестра внимательно посмотрела на него. — Так не бывает.

— Теперь родители с нас три шкуры спустят… — грустно сказала Оля.

— От немцев отбились, а родители нам не чужие люди, — подмигнул ей Севка. — Кстати! А где наши вещи? Меня там, в принципе, интересует только один документ — справка.

— Ваша форма направлена в спецотдел, документы забрал Арсентьев. Знаете Сергея Владимировича?

— Знаю, — улыбнулся Трубачёв — это мой подчинённый там.

— Вы командовали капитаном Арсентьевым? — удивлённо спросила медсестра.

— Я командовал сержантом Арсентьевым, — поправил её Севка.

* * *

Лена долго отходила от наркоза. Потом чёрную пустоту сознания наполнили недавние события в лесополосе. Она кричала, рвалась снова и снова к танку, где погибал её любимый человек, но какая-то сила не пускала девушку. Лена во сне царапала руки в кровь, пытаясь разорвать незримую преграду, но вновь и вновь проваливалась в небытие, а затем всё начиналось сначала. После очередной попытки преграда всё-таки лопнула, и Роман оказался рядом с ней, положив свою ладонь на её лоб.

— Тише-тише. Всё будет хорошо, — сказал он ей и девушка проснулась.

Сновидение не обмануло — перед ней сидел Роман и ласково гладил её по голове.

— Лена, Леночка, всё уже позади. Успокойся. Мы выжили и в безопасности.

— Рома, если бы ты знал, сколько раз во сне я пыталась прийти к тебе на помощь… — тихо ответила она ему.

— Не сомневаюсь, но тащил тебя от танка всё-таки я.

— Ты? Меня?

— Ты получила осколок в левую руку и в бок. Раздробленную кость сочленяли под наркозом уже здесь. Ты перенесла четырёхчасовую операцию.

— А ты как?

— А что я? Немец попал мне под лопатку и тоже в бок. Врачи сказали, что кости у меня крепкие, а пуля прошла навылет. Сейчас на таблетки подсадили.

— Где мы вообще находимся?

— В «Спецком`е». Третий день уже.

— Остальные ребята живы?

— Все, но тоже с ранениями. Врачи только сегодня пропустили меня к тебе. Я аж до руководства дошёл.

— Какой ты у меня заботливый… — она нежно погладила его по руке.

— Угу. Как встал, первым делом поинтересовался насчёт тебя. Орал на них так, что сам руководитель отдела пришёл на шум. Он и разрешил.

— Какого отдела?

— Лен, мы фактически находимся в автономном госпитале ФСБ. Только Валеру отправили в обычный военный. У него проблемы с ногой. И вчера со мной беседовал Арсентьев.

— Ну?

— Что «ну»? Короче, предлагают нам поступить по их профилю.

— Куда? Мы ещё школу не окончили. Ох, что теперь буде-э-эт… мы и родителей не видели — вот где танковый бой произойдёт.

— Не волнуйся, все «выстрелы» я возьму на себя.

* * *

Две недели пролетели незаметно. Практически все семеро оставшихся в живых учеников 10-го «Б» с начала третьей недели получили возможность передвигаться по медицинскому учреждению и стали собираться в палатах у кого-нибудь, вспоминая своих свои приключения и обсуждая планы на будущее. В один из вечеров к ним, к собравшимся в палате Трубачёвых, зашёл представительный мужчина в сопровождении двух сотрудников: мужчины, чуть помладше него, и девушки, года на три постарше самих ребят.

— Здравствуйте, 10-й «Б», — доброжелательно обратился он к ним.

— Здесь, к сожалению, только половина нашего класса, — угрюмо ответил ему Севка. — Остальные лежат под Орлом.

— Знаю, ребята, знаю, как вам тяжело с этим жить, но такова жизнь. У меня есть к вам несколько вопросов и столько же предложений.

— Когда можно встретиться с нашими родителями? — поинтересовалась Оля.

— Вот по этому поводу у меня к вам первая просьба. Давайте представим, что произойдёт, если откроется правда о гибели ваших одноклассников. Ваши родители обрадуются, остальные затаят на вас злобу, что их дети погибли, а вы смогли вернуться.

— М-да, задача… — протянул Севка. — И что вы предлагаете?

— Пока мы вообще не будем раскрывать ваше спасение. Ваших родителей мы оповестим тайно и возьмём с них расписку о неразглашении.

— То есть мы так и будем сидеть здесь, а родители будут нас навещать? — поднял брови Роман. — А наша дальнейшая судьба? Нам ведь ещё учиться нужно.

— С этим проблем не будет, — улыбнулся главный. — Арсентьев говорил вам ТАМ, что дальше у вас будет совсем другая жизнь?

— Да, говорил, только добавил, что об этом мы узнаем здесь, — заметил Севка.

— Так вот руководство нашего отдела предлагает вам войти в исследовательскую группу, недавно образованную. Кое-какие знания получите непосредственно на базе учебных корпусов ФСБ, кое-что индивидуально. Интересная работа с хорошей заработной платой.

— А наш возраст? — не сдавалась Лена.

— Год-два уйдёт обучение, а потом обычная взрослая жизнь, — пожал плечами главный. — Ну, а в некоторых её аспектах вы уже поднаторели. Да, граждане Трубачёвы, Полуяновы и Сальниковы?

— Родители не захотят смотреть на наши справки, — угрюмо проговорил Трубачёв.

— Тем более, что на них твоя подпись, Всеволод, — заметил до этого молчавший второй мужчина. — Ты знаешь термин «легитимность»?

— Знаю… я о юридическом вопросе наших бракосочетаний всё время думаю.

— Значит, вы нам не оставляете выбора, да? — с ноткой лёгкого раздражения в голосе спросила Оля, сжав руку мужа. — Это же шантаж!

— Нет, Ольга, это не шантаж. Вы нам очень нужны, у вас накопился неординарный опыт, который понадобится, извините за пафос, всей стране. Мы предлагаем вам работать на общее дело, в обмен решив все, подчёркиваю, ВСЕ ваши житейские и бытовые проблемы. Мы на вас не давим, а лишь просим подумать. Вы сами должны сделать выбор. Даже, если вы принципиально уйдётё от нас и расскажете о гибели ваших одноклассников — морально тяжелее будет вам.

— Это почему же? — спросил Роман.

— Потому, Ром, что мы их не уберегли. Если бы мы не оставили их с ранеными, неизвестно, как всё бы повернулось, — ответил ему Трубачёв.

— Надо голосовать, — после недолгого молчания предложила Лена.

— Нас осталось семеро, — задумчиво произнёс Севка. — Мне вспомнилась старая военная песня, там где лейтенант израненный прохрипел «Вперёд!». Так вот там после боя тоже осталось семеро молодых солдат. Ребята! Я гибель наших одноклассников буду помнить всю свою жизнь! И готов при каждом удобном случае мстить тем, кто забрал их жизни. Я принимаю предложение!

— Мы принимаем, — поправила его Оля.

— Я знал, что ты со мной, — улыбнулся ей Севка.

— Трубачёвы — за, что решат остальные? — главный испытующе посмотрел на оставшихся ребят.

— Полуяновы — за, — переглянувшись с супругой, сказал Роман.

— Сальниковы — тоже! — Сергей поднял руку.

— А Рудых просто обязан не отставать от коллектива, — усмехнулся Валера. — Я тоже «за».

— Ну, раз вы приняли наше предложение, можем поближе познакомиться. Меня зовут Сергей Николаевич Зотов. Я — глава отдела «Спецком», одного из подразделений в системе ФСБ. Это — ваши непосредственные начальники: Константин Сергеевич и Евгения Андреевна Бабенко. Личности так же, как и вы неординарные. Евгения Андреевна должна быть знакома чете Полуяновых.

— Нам? — удивилась Лена.

— Евгения Андреевна, она же «Рыжая Валькирия» — страх и ужас немецких лётчиков.

— Фигасе! — почесал затылок Роман. — Даже я знаю об этом персонаже игры.

— Это не персонаж игры, — улыбнулся Сергей Николаевич — а вполне живой человек, эффективно действовавший в красной зоне. Кстати, супруги Бабенко непосредственно руководили операцией по вашему спасению и ходатайствовали передо мной о досрочном присвоении некоторым из вас званий. Пришлось лезть в глаза вышестоящему начальству. Несмотря на возрастной ценз, в виду исключительности ситуации, в которую вы все попали и участие в реальных боевых действиях, руководство пошло вам навстречу.

— Значит, вы ещё до нашего с вами разговора, были уверены, что мы будем работать на вас? — Оля внимательно посмотрела на Зотова.

— Это я так подумала, ребята, — ответила за него Евгения. — В принципе, вы пережили тоже, что и мы с мужем. Вы стали частью того мира и уже не сможете его забыть. К тому же повторили наш путь, решив стать семьями именно там, где личные качества человека очень хорошо видно, как на ладони.

— Так вы не сказали, что нам теперь делать с нашими справками, — напомнила Лена. — Я лично от Ромы больше никуда, пусть меня предки хоть на кусочки режут!

— И не нужно, тарщ младший лейтенант госбезопасности, Полуянова Елена Александровна. Вы с младшим лейтенантом, Полуяновым Романом Анатольевичем, теперь официально супружеская пара. Всеволоду оставили звание лейтенанта и вот, молодой человек, ваше с Ольгой свидетельство о браке. И вам, Сальниковы, прошу вас, — протянул он Сергею документ.

— Сергей Николаевич! А как там Сенцов, жив остался? — поинтересовался Трубачёв.

— Остался. Их всего пятеро тогда осталось. Он был нами проинструктирован, обещал молчать. Дошёл до Берлина уже в звании старшего лейтенанта. Получил ранение, комиссовался и до 1986 года проживал в Смоленской области. Там и умер.

— А Самусенко? — осторожно спросила Лена.

— Дать бы вам, по одному интересному месту, тарщ младший лейтенант, за нарушение историко-временной связи.

— Знаю, я её предупредила… — опустила голову Полуянова.

— Вы не просто предупредили… впрочем, ладно. Александра Григорьевна Самусенко не погибла в городе Лобеж. Она закончила войну в Австрии, в звании гвардии майора, командира танкового полка. Она часто вспоминала ту таинственную коллегу, которой обязана жизнью. После войны Самусенко вышла замуж и переехала в Орёл. Всё рассчитывала, что ты, Лена, появишься там, на местах боёв. Перед смертью в 1996-м, она оставила тебе записку. Вот, держи.

— Я прочту вслух, — Лена обвела взглядом всех собравшихся. —

«Дорогая моя сестричка!

Я всю жизнь благодарна тебе за тот совет, который ты дала мне под Орлом. Именно в том польском городке Лобеж я сидела, как вкопанная внутри танка и слышала выстрел, ранивший лейтенанта из соседнего экипажа, решившего полюбоваться этой прекрасной клумбой.

После войны я долго разыскивала тебя, даже подключила связи своего мужа в НКГБ, но всё было напрасно. Видимо, твоя секретность настолько велика, что только очень большие чины в погонах знают дальнейший путь младшего лейтенанта Полуяновой. Очень жалко, что я так и не узнала твоего имени, возможно, это помогло бы в моих поисках.

Тем не менее, в моём доме ты и твои дети, внуки, правнуки — всегда желанные гости.

На этом всё.

Крепко тебя обнимаю, сестричка.

Гвардии майор Проскурина (Самусенко) А.Г.

29 августа 1996 г».

Девушка свернула листок и убрала с глаз навернувшиеся слёзы.

— Как жалко, что нельзя навестить её родных, — сказала она всхлипывая.

— Мы дадим возможность побывать у неё на могиле, — ответил Константин Сергеевич.

— Для начала мы должны навестить наших одноклассников, — заметил Севка.

— Там сейчас поставлен памятник. 18 человек увековечены на том гранитном монументе, в лесу под Орлом. Ваши одноклассники и раненые бойцы, за которыми они ухаживали.

— Мы туда обязательно поедем! — решительно сказал Севка.

* * *

Следующий день стал очень волнительным для всех. Встреча с родителями беспокоила и радовала одновременно каждого из семерых, а в виду того, что они стали семейными парами — тем более. В таком качестве их под свою опеку взяла Евгения Андреевна, сделав ставку на мам. Сначала вызвав бурю положительных эмоций вестью о том, что они живы и нашлись, затем аккуратно объяснив на личном опыте ситуацию, у матерей она нашла полное взаимопонимание в сложившейся ситуации. В результате, получив материнскую поддержку, все молодые пары успешно сдержали «натиск» отцов.

А дальше была поездка в Орловскую область. Плач и всхлипывание девчонок и комок в горле у парней продолжались довольно долго.

— Милка! — обратилась плачущая Ленка к Грунёвой. — Если ты меня слышишь, большое тебе спасибо за такой камуфляж танка! Если бы не он… прости, что тогда на тебя наорала. Он нам с Ромой не один раз жизнь спас.

— Есть ещё один сюрприз, — решила отвлечь ребят от грустных мыслей Евгения. — В село… не желаете доехать? Там тоже памятник есть.

— Неужели наш танк? — удивилась Лена.

— Да, он самый. Восстановлен жителями села и поставлен на постамент.

— Даже я не откажусь увидеть машину, на которой сражались мои дочь и зять! — с гордостью сказал Александр Алексеевич Косухин. — Да, ребятки, кто бы мне раньше сказал про такое — ни за что не поверил бы! В шестнадцать лет сжечь почти два десятка немецких танков!

— А кто меня на вездеходе учил? — многозначительно ответила ему дочь. — Вот и пригодились те навыки, да и Рома глазомером не обижен.

Той лесополосы давно уж нет. Вместо неё остались лишь редкие берёзки, да пара осин на небольшом холме рядом с речкой Цон. Диковинную раскраску Т-34-85 в ясную погоду можно увидеть за километр. У постамента с танком всегда лежат свежие цветы. На табличке инкрустирована серебряным цветом надпись:

«Здесь, 5 августа 1943 года принял свой

последний бой экипаж танка Т-34,

младшего лейтенанта Полуяновой.

Уничтожив в этом бою семь вражеских танков,

экипаж пал смертью храбрых.

Никто не забыт! Ничто не забыто!

С благодарностью от потомков.»

— Врут они всё… я — живая и Рома тоже… — хлюпая носом, тихо проговорила Лена.

Роман встал на одно колено и снял кепи.

— Спасибо вам, дядя Коля и дядя Петя. Я ваш должник, — скупые мужские слёзы появились в его глазах.

— Рома, как это получилось? — обняв его, спросила жена.

— Меня немного оглушило, сначала Кандыба, а потом и Овсов взобрался на танк. Своей смертью они притупили внимание немцев, что дало возможность мне вылезти и покончить с шестью фрицами и спасти тебя, Леночка.

Со стороны села к мемориалу вышло трое сельчан. Приехавшие гости решили дождаться их и пока те шли, немного прибрались у памятника. Навстречу группе людей в военной форме, стоявших ближе всех к танку, неспешно подошёл старик.

— Добрый день. Чьи такие будете?

— Приехали кое-кого из родни навестить, — ответила опухшая от слёз и всхлипывающая Лена.

— Вот как? А мы даже и не знаем их всех по фамилиям. Кто у вас здесь похоронен?

Ко всем собравшимся с трудом дошла сгорбленная старушка, поддерживаемая девочкой. Она долго и внимательно всматривалась в Лену и вдруг что-то вспомнив, перекрестилась.

— Бабушка, что случилось? — испуганно спросила у неё внучка.

— Не может быть, столько лет прошло… - с трудом подбирая слова и запинаясь на каждом из них громко прошептала она.

— Маркеловна, — сердито взглянул на него старик. — Ты чего всполошилась?

— Вася, это сама Полуянова.

— Ты что, старая, белены объелась? Какой год на дворе?

— Она меня в тот день немецким шоколадом угостила. Я её взгляд хорошо помню. А потом этим шоколадом я с тобой поделилась. Иль забыл?

— Вас как звать, уважаемый? — задал вопрос старику Константин Сергеевич.

— Василий Николаевич Комар. Мне тогда шесть всего было, а ноне восьмой десяток разменял. А это сестра моя двоюродная, Катерина, на пять годков старше она. Полуянова ей дала трофейного шоколада, аккурат перед боем, так она со мной поделилась. И на танк мы лазили, разрешала она.

— Это её правнучка. Их многие путают. А с именами мы поможем и табличку поправим.