Михаил Илларионович стоял на пригорке — самой высокой точке села и пытался смотреть на ход сражения в подзорную трубу.

— Вот ведь оказия какая: дым от пушек прикрывает половину места баталии. Да и не видно отсель многого. Как считаете, подъесаул, стоит ли нам приблизиться к месту боя? — обратился он к Бабенко. — Безопасно ли будет сие?

— Ваше сиятельство! Премного не рекомендую это делать, — покачал он головой. — А с трубою вопрос решаем. Вот, возьмите мою.

— Думаете, она лучше?

— Не думаю, знаю, — улыбнулся Бабенко.

— Ну-ка, ну-ка… а и впрямь лучше! И видно далече! Да что там — как на ладони!

— Смею предложить, ваше сиятельство, обменяться с вами подзорными трубами.

— А как же тайна сия?

— Труба с виду такая же, а что внутри сего инструмента, так то вам только и будет ведомо, — подмигнул ему Константин.

— А себе трубу самого Кутузова возьмёшь? Чтобы там от зависти полопались? Хитёр, да умён — что сказать!

— Ваша светлость! Гонец с пакетом от Беннингсена! — доложил Кутузову Трубачёв, зорко осматривающий всех новых лиц, прибывающих в ставку полководца.

— Давай! — взяв пакет и разорвав его, он быстро прочитал донесение. — Погиб в бою генерал-лейтенант Баггову́т. Правый край пехоты отступает.

— Так записано в истории, ваша светлость, — почти шёпотом доложил ему Бабенко.

— И что грядёт?

— «Ночной марш и неправильный расчет обходного движения повели к замедлению. Войска не успели своевременно подойти к неприятелю. Только Орлов-Денисов, командовавший крайней правой колонной в основном из казаков, ещё до рассвета достиг села Дмитровского за левым флангом французов. Милорадович до рассвета не предпринимал активных передвижений», — цитировал наизусть подъесаул. — «С рассветом неприятельский лагерь пробуждался, а пехотные корпуса так и не показывались на опушке. Не желая упускать внезапность, Орлов-Денисов принял решение в 7 утра атаковать самостоятельно. Французы из корпуса генерала Себастиани успели второпях сделать несколько выстрелов и в беспорядке бежали за Рязановский овраг. Казаки бросились грабить лагерь, так что Орлов-Денисов долго ещё не мог их собрать. Левый фланг французов от разгрома спас Мюрат. Собрав бежавших, он организовал контратаки и остановил продвижение русских.

В этот момент на опушке напротив Тетеринки, прямо напротив французской батареи показался 2-й пехотный корпус Баггову́та. Завязалась артиллерийская перестрелка. Генерал-лейтенант Багговут, пережив кровопролитное Бородинское сражение, был убит в самом начале этого боя, что не позволило корпусу действовать более решительно. Беннигсен, не склонный к импровизациям на поле боя, не решился действовать частью сил, отдал приказ отойти до подхода остальных войск, блуждавших в лесу. Этим замешательством воспользовался Мюрат. Продолжая отбиваться от казаков, он приказал обозам артиллерии отступать к Спас-Купле. Когда из леса показались наконец все корпуса, момент для разгрома французов был упущен.

Войска Милорадовича на левом фланге русских двинулись по Старой Калужской дороге из Тарутино в Винково как по учебному плацу. Вероятно вследствие неудачи обходных колонн, Кутузов приказал остановить войска Милорадовича, хотя французы отступали и можно ещё было отрезать отдельные части. Орлов-Денисов с казаками преследовал французов до Спас-Купли.

Отступивший с основными силами к Спас-Купле Мюрат укрепил позицию батареями и открыл фронтальный огонь, остановивший русское продвижение. Позже он отступил к Воронову. Русские полки вечером с песнями и музыкой вернулись в свой лагерь.» На том всё, ваша светлость.

— Изрядно! Прямо как «Отче наш».

— Зная, куда направляемся, я изучил историю боя полностью.

— Ужель и думать не не нужно — история за меня решила.

— Это сражение не столь дающее сиюминутный успех, сколь позиционное. Помните о перехваченной депеше? Скоро Наполеону предстоит сделать нелёгкий и трагический для французской армии выбор — отступать по пути, по коему пришёл он в Россию. И путь тот станет для его армии гибельным.

— Твоими бы устами да мёд пить. Перо и чернила! — скомандовал полководец.

Адъютант выполнил приказание. Кутузов быстро написал несколько строк.

— Послать вестового к Милорадовичу. Передать ему сей пакет и на словах — пусть остановит наступление на своём краю.

— Слушаюсь, ваша светлость! — козырнул адъютант.

— Советники мои боятся ко мне приблизиться. Слух идёт, что сыскал я казаков зело умных, да только от них советы нынче принимаю.

— Скоро сие закончится, ваша светлость. День, да ночь потерпеть придётся, — ответил Бабенко.

— Вчера допоздна вёл беседу с одной из ваших барышень — Оленькой, — между делом поведал великий князь Бабенко. — Сражён её образованностью. Да и скромностью не обделена. Жалею, что дал слово вам, относительно вашего возвращения. С такими защитниками и помощниками воевать одно удовольствие. Один суп куриный чего стоит.

— Трубачёв! — поманил его рукой Бабенко. — Слыхал, что его светлость говорит?

— Никак нет, ваше бродь, не успел.

— Сказывает, что супруга твоя образованна, да и судя по нашей вечерней дегустации остатков куриного супа — хозяйка тоже отменная.

— Ещё бы, — улыбнулся Севка, — я вчера две тарелки навернул. Куриный суп — её конёк.

— Познания мои пополнились сказаниями о мыслимых и невиданных машинах, открытии земель, да и изрядно чего ещё. И ведь ни разу не коснулась запретных тем. Зная состояние дел даже при дворе обеих царственных особ, тем не менее, подробно о них не повествует. Форменный лазутчик в женском обличье. Если не по государевой службе в ранге статс-дамы по порученьям, но в штате её величества она легко бы дошла до гофмейстерины тайных дел.

— Ого! — удивился Севка.

— Не «ого!», юноша, а именно так. Потому беречь её надобно пуще себя. Редкий вам самородок достался.

Несколько позже канонада стала стихать, и появились первые возвращающиеся колонны пехотных полков. Они проходили мимо ставки Кутузова, салютуя ему. Через четверть часа показались обособленно шедшие четверо пехотинцев, один из которых был в чине подпоручика. Они понуро двигались в сторону села. По потёкам крови на мундирах и пятнам гари на их лицах нетрудно было предположить, что бой был жестокий.

— А ну, голубчики, — поманил их Кутузов — подите сюда.

— Подпоручик Лыков, ваша светлость, — представился старший. — Вторая рота, 2-го пехотного корпуса генераль-лейтенанта Баггову́та.

Последние слова унтер-офицера заставили Бабенко насторожиться. Он подошёл поближе к Кутузову и положил руку на эфес шашки.

— … мы видели гибель нашего храброго генерала. Он пал, сражённый осколком пушечного ядра. Пришлось отступить ввиду отсутствия пороху для наших мушкетонов…

— Подпоручик! Ни слова более! Вашу саблю, вы арестованы! — рявкнул подъесаул и обнажил шашку.

— Проклятье! — выругался тот и выхватил саблю.

Валера Рудых быстро оттеснил назад полководца и прикрыл его собой, также обнажив шашку. Вокруг Кутузова возникло своё маленькое, но короткое побоище. Французы как по команде побросали ружья и теперь орудовали саблями, яростно пробираясь к великому князю. Роман, Севка и Сергей разобрали между собой противников и сдерживали их яростные атаки. Рома не стал искушать судьбу. Достав наган левой рукой, он сделал выстрел в своего визави. Затем быстро поменяв пистолет и саблю с одной руки в другую, выстрелил дважды в сторону противников Трубачёва и Сальникова. Картинно дунув в ствол пистолета, Полуянов спрятал его в карман.

Между тем Бабенко успешно отразив пару атак француза, резко отвёл саблю лже-подпоручика и, сделав неожиданный выпад, сноровисто ткнул остриём шашки противнику под сердце. Звякнула сабля, выпавшая из руки лазутчика, и он упал. Подъесаул наклонился над ним и спросил по-французски:

— Скажи, кто будет последний из вас?

— Ничего… не… скажу… — прохрипел француз и испустил дух.

— Как ты узнал, что он лазутчик? — великий князь ещё пребывал в состоянии лёгкого шока.

— Всё очень просто, ваша светлость. Во французской армии названия типов оружия отличается от русских. У нас эти ружья — кивнул он на лежащее оружие около поверженных врагов, — называются карабинами, а у французов — мушкетонами. Стало быть, проговорился французик. Да и никто из младших чинов в нашей армии не говорит «генераль». Это меня сразу насторожило.

— Изрядно! — удивился Кутузов. — А я на сии мелочи и внимания не обратил. И ведь прав ты, подъесаул, хотя… я же сказывал, что у меня до генерала быстро дослужишься. Храбрости и ума в тебе зело. Жалую тебе чин есаула. Заслужил.

— Благодарю, ваша светлость, — Бабенко кивнул головой и щёлкнул каблуками сапог.

— А ну, стрелок меткий, назовись, — великий князь поманил к себе Романа.

— Казак Полуянов, ваша светлость! — лихо козырнул он.

— А! Вот к кому подхорунжий бегала. Красив, стервец, да удал. Даром что женат, иначе барышни сохли бы по нему, — улыбнулся Кутузов. — За храбрость твою в деле ратном жалую тебе орден Святого Георгия четвёртой степени.

— Рад стараться, ваша светлость!

— Адъютант! Опять перо и бумагу. Да! И шкатулку с орденами захвати!

— Слушаюсь!

* * *

Вечернее собрание группы проходило в соседней с полководцем избе, на котором отсутствовала лишь дежурившая на тот момент Валя. Вот уже полчаса весь коллектив горячо спорил когда и где появится последний лазутчик, поставивший перед собой цель — ликвидировать великого русского полководца. С самого начала обсуждения выдвигались разные, порой самые фантастические версии, однако ни одна не была принята за основную. Оля задумчиво сидела за столом, глядя на пламя в печи и целиком уйдя в себя. Временами её губы что-то беззвучно нашёптывали. Севка это заметил и подошёл к супруге.

— «Отселе в думы погружён, глядел на грозный пламень он…» — с улыбкой процитировал он отрывок из известного стихотворения и ласково поцеловал супругу в щёку. — О чём задумалась, гофмейстерина?

— Кто-кто? — удивлённо воззрилась на него Ольга.

— Михаил Илларионович сегодня сказал, что у тебя есть все задатки стать такой важной дамой при дворе. И ещё сказал, что я должен беречь тебя пуще жизни своей. Мне достался очень редкий самородок.

— Не говори ерунду.

— Это не ерунда, Трубачёва, — отвлёкся от обсуждения Бабенко. — Я подтверждаю слова Кутузова. Тебе только дворянского звания и не хватает.

— П-ф-ф-ф! В роду Зуевых были дворяне, — дунув на чёлку, ответила девушка. — Статский советник, а ещё раньше бояре, правда не столбовые.

— Даже так? — на неё смотрело удивлённое лицо супруга. — Ты никогда не говорила об этом.

— А ты не интересовался.

— Никогда не думал, что буду женат на дворянке. Так о чём ты задумалась?

— О том, кем будет последний участник диверсионной группы.

— И кем? Самим Наполеоном? — усмехнулся Севка.

— Нет, женщиной.

— А ну, Трубачёва, поделись со всеми своими умозаключениями, — Бабенко аж привстал со своего места.

— Всё очень просто, Константин Сергеевич. Давайте представим себя на месте Родро. Человек в балахоне был ликвидирован чуть раньше его самого. Потом он сам. Затем единичный офицер французской армии. Далее они решили переодеться в мундиры русских пехотинцев, но затея провалилась. Остаётся какой вариант?

— Не понял, куда ты клонишь, Трубачёва?

— Как говорил Козьма Прутков — «Зри в корень!» Кого бы вы взяли ещё в группу на его месте?

— Отгадывать ребусы не буду, договаривай Оля.

— А я бы взяла женщину. Кто как не женщина может беспрепятственно пройти в дом под благовидным предлогом и не вызвав подозрения у охраны?

Внезапно группа замолчала, обдумывая версию девушки. Полуянова удивлённо посмотрела на подругу и захохотала.

— Лёлик, солнце! Ты наших мужиков умыла! Всех и разом! Ты и в школе была почти круглой отличницей и гуманитарием, а теперь ещё и аналитику освоила. Парни! А ведь она права на все сто!

— Ну, допустим ты права, Оля, — почесал затылок Бабенко. — И когда же она решит напасть?

— Сегодня около полуночи. Не позже.

— Почему?

— Потому, Константин Сергеевич, что она наверняка уже в деревне. Её оставляли как запасной вариант и наверняка она внимательно изучила распорядок и скорее всего выудила информацию кто мы и зачем здесь. Я бы на её месте поступила именно так.

— Ну, давай всё по-порядку.

— Она знает, что под утро дежурит самая боеспособная девушка, во время моего дежурства Михаил Илларионович ведёт беседу со мной, из-за чего свет в окошке горит. Значит, полководец бодрствует. Остаётся вариант около полуночи, когда он только-только заснёт.

— Продолжай.

— У входа дежурит два человека и плюс один из нас совершает обход по периметру. Как бы я поступила? Ответ прост — между домом и сараем есть стог сена. Я бы дождалась темноты и пропустив обходящего периметр, ринулась бы к окну. Оно, как вы знаете, находится рядом с кроватью Кутузова. Даже в дом входить не нужно. Наверняка у неё есть алмазный резак по стеклу. Быстро сделал отверстие и швырнул гранату. На это уйдёт секунд двадцать — в наше время стёкла не чета здешним: они тут хлипкие. Звук от резака как мышиный скрёб — никто не обратит сразу внимание на окно, а потом — ба-бах! Пока в доме будет переполох, выскочу из сена с какой-нибудь едой: хлеб свежий, жаркое, ну не суть — важно, что с глупой наивной мордашкой я рвану навстречу охранникам и буду канючить, передать еду полководцу. Меня пошлют, а мне только этого и нужно. Я спокойно уберусь восвояси.

— О, женщины! Как вы коварны! — встав на одно колено, Севка с чувством поцеловал руку жены. — Дворянская кровь не помешала тебе придумать сей дерзкий план, даже наоборот — корни твоих пращуров взлелеяли в тебе интеллект и довели его до такого ужасающего коварства.

— М-да, Трубачёва… — задумчиво проговорил есаул. — Не хотел бы я когда-нибудь стать твоим врагом. Ребята! А ведь Ольга права. Права, чёрт возьми, на все сто процентов. Шикарная логическая цепочка! Ни к чему не придерёшься! Вот что: вернёмся домой, поговорю кое с кем, чтобы тебя перевели в аналитический отдел.

— Я от Севы никуда. Лучше пусть в нашей группе будет свой аналитик.

— Спасибо, любимая, я знал, что ты от меня ни на шаг.

— Надеюсь и ты от меня? — прищурившись и наклонив голову в бок, спросила девушка.

— Конечно!

— Константин Сергеевич, только в моей логической цепочке есть один минус.

— Какой, Трубачёва?

— Не понимаю, откуда и от кого происходит командование дальнейшими действиями группы из «Рубикона». Есть предположение, но оно ничем не подкреплено. Так, просто женская интуиция…

— Ну?

— У меня навязчивая идея, что командование осуществляет именно этот человек. Эта женщина. Больше ничего не приходит на ум. Да и выходит, что Родро — мелкая сошка. Не он главный.

— И когда она собирается пробраться в стог? Когда это по-твоему произойдёт?

Трубачёва о чём-то задумалась и резко встала со стула. Накинув тёплую жилетку, она достала свой наган и аккуратно спрятала метательный нож в рукав платья. Остальные члены группы удивлённо уставились на неё.

— Лёлик! Ты чего молчишь? — поинтересовалась Лена у подруги.

— Сейчас уже вечер, в стогу не холодно. Она уже там!

* * *

Через минуту в избе не осталось никого. Все участники группы как по команде вскочили и, захватив оружие, двинулись к месту предполагаемого нахождения лазутчика.

Вот и стог. Обычный, небольшой и чуть увядший стог посеревшей травы.

— Тихо! — шепнул Бабенко всем. — Расходимся и окружаем его.

Со стороны сарая Валера заметил изменение покрова стога. И хотя оно было не большое, едва уловимое, однако его цепкий глаз сразу определил место, куда проник вражеский лазутчик. Рудых поднял руку и есаул быстро переместился в его сторону.

— Вот здесь она забралась внутрь, — шепнул молодой человек Бабенко, когда тот подошёл к нему вплотную.

— Вы окружены, а мы знаем о ваших намерениях! — внезапно громко произнёс есаул. — Выходите, не делая резких движений и, возможно, вам сохранят жизнь. Мы знаем, что у вас есть граната, а потому потрудитесь не делать глупости. Любое несанкционированное действие с вашей стороны будет расценено как провокация и мы откроем огонь. Стреляем без предупреждения! Даю десять секунд на размышление!

Наступила тишина. Каждый из группы слышал стук своего сердца, словно молот бил по наковальне в рядом стоящей кузнице. Внезапно внутри стога раздался шорох. Он всё увеличивался и увеличивался, и к исходу данного есаулом времени, из подмеченного Валерой места в стогу выпал густой сноп сена, а затем показался силуэт. Ещё пара секунд и на землю встала женщина в полусапожках, длинной юбке и одетая в лисью жилетку. Её длинные волосы были стянуты в пучок. В руках она держала небольшую гранату и маленький инструмент, очень похожий на тот, которым режут стекло в любом профильном магазине нашего времени. Бабенко достал из кармана маленький фонарик, взятый в качестве экипировки в это время и сейчас предусмотрительно захваченный с собой. Включив его и осветил лицо лазутчицы, он присвистнул.

— Фьюить! Какие люди пожаловали, чтобы устранить великого русского полководца!

— Кто она такая? — поинтересовалась Лена.

— Все вопросы потом. Мадемуазель! Я знаю, что вы меня понимаете, потому настоятельно вам рекомендую не делать резких движений и всё время держать руки на виду. Лена! Аккуратно забери у нашей гостьи лимонку и резак по стеклу. Постарайся не встать на линию огня, эта женщина очень коварна и не упустит момента взять тебя в заложники. Передай предметы Валере и аккуратно обыщи лазутчицу.

— Так… пистолет дамский, нож, ещё нож и кусок тонкой стальной проволоки с двумя небольшими палочками на концах. А это для чего?

— Удавка. Одно из бесшумных орудий наёмного убийцы. Всё! Пошевеливайтесь, мадемуазель. Сейчас мы познакомим вас с тем, кого вы решили устранить.

— Проклятье! Как вы меня вычислили? — голос у незнакомки был низкий, похожий на мужской.

— На то и щука в пруду, чтобы карась не дремал, — усмехнулась Лена, ответив лазутчице русской пословицей.

— А вы, мадам Полуянова, не очень-то обольщайтесь нынешней победой. Не сейчас, так в другое время мои люди уничтожат вашу страну.

— Вы даже знаете, как меня зовут? — удивилась девушка.

— Я знаю о вашей группе даже больше, чем вы можете себе представить. Но никак не могу понять, каким образом вы раскрыли моё инкогнито и главное — как поняли, откуда будет нанесён удар по великому князю.

— Ничего в этом сложного нет, — заметила Ольга. — Простая логическая цепочка.

Они подошли к избе Кутузова. Охрана беспрекословно пропустила их внутрь и скоро в горнице великого князя было не протолкнуться.

— Ну-с, с чем пожаловали, есаул? — поинтересовался Михаил Илларионович.

— Ваша светлость! Пред ваши очи привёл последнего лазутчика.

— Женщина?! Последний лазутчик женского пола? Изрядно удивлён! Как нашли?

— Благодаря умозаключениям Ольги. Она собрала воедино все мелкие приметы и вовремя нашла место, откуда замышлялось покушение на вашу светлость.

— О! Так вот кому я обязана своим разоблачением! — воскликнула незнакомка. — Баронесса Зуева, или как говорят в России — боярыня.

— Я знаю, что мои предки ведут начало от бояр, но откуда вам это известно? — Трубачёва не скрывала своего удивления.

— Я же говорила, что знаю о вашей группе даже больше, чем вы сами, — надменно усмехнулась лазутчица.

— Дамы и господа! — пафосно проговорил Бабенко. — Имею честь представить вам одного из руководителей и идейного вдохновителя той таинственной организации «Рубикон», чьи козни мы нейтрализовали. Эта особа никто иной, как маркиза Луиза де Третиньяк. Собственной персоной.

— Между прочим, имеющая титул не по наследству, а данный отпрыскам де Третиньяков любого пола, из века в век, самими королями Франции. Услугами моего рода пользовался даже монсеньор Ришелье. Мы — тайные слуги высшей знати Франции, — добавила с гордостью маркиза.

— Откуда такая ненависть к русским? — поинтересовался есаул.

— Это долгая история, ещё со времён Щита и Меча. Мой род всегда был частью Ордена Госпитальеров. Чуть позже этой эпохи Магистром стал славянин, который и унизил де Третиньяков своим входом на престол Ордена. Именно наш род должен был стать во главе Госпитальеров. Поэтому мы и поклялись мстить славянам.

— Глупо и наивно, — усмехнулся Константин.

— Вам не понять этого, вы же не дворянин.

— Какая птица попала к нам в клетку, — заметил Кутузов, после словесной перепалки маркизы и Бабенко. — Что будем делать с ней, есаул?

— Даже если мне уготована смерть, мои люди продолжат начатое. Не здесь, так раньше или позже этого времени, — заметила де Третиньяк. — Хотя мой род угаснет вместе со мной, у меня есть верные последователи и они доведут дело до конца.

— Отдаю её на ваш суд, ваша светлость.

Заметив, что контроль за ней чуть ослаб, маркиза незаметно двинула правой рукой и из рукава показался метательный нож. Она попыталась сделать взмах, чтобы бросить его в Михаила Илларионовича, но стоявшая рядом Оля не дала ей этого. На взмах руки лазутчицы Трубачёва ответила ударом в плечо, затем последовал захват кисти и вот уже она заломлена, а её обладательница распласталась на полу и стонет от нестерпимой боли.

— Проклятье! Не думала, что вам преподают айкидо́… — простонала де Третиньяк.

— … самое эффективное боевое искусство для тех, кто не обладает дюжинной физической силой, — закончила за неё Ольга.

— А говорила, что знаешь о нас многое, — заметил Бабенко.

— Знаю, что вашей группе преподавали боевые искусства, но вот какие — понятия не имела.

— Бог мой, Оленька! — воскликнул великий князь. — Кроме образованности вы ещё и знатный воин! И не хуже подхорунжия. Да к тому же по словам сей пренеприятнейшей маркизы, вы, оказывается, дворянка?

— Лишь потомок, ваша светлость.

— Сие абсолютно не меняет дела. Чуть погодя, мы продолжим наш разговор о вас, а сейчас я мыслю, что делать с этим исчадием зла.

— Поведайте нам, маркиза, где ваш пульт включения портала для возврата в наше время? — спросил Бабенко.

— Для чего он вам? — она подняла глаза на есаула.

— Вы же знаете, что образованная сингулярность в этой эпохе не позволит вам изменить что-то ещё. Потому есть у меня одна мысль, как насолить вам и вашим подручным, — он повернулся к Кутузову. — Ваша светлость! Смерть для оной особы будет слишком лёгким наказанием. Полагаю, что следует учинить ей экзекуцию и отпустить с миром.

— Какую экзекуцию? — поинтересовался великий князь.

— Высечь и дело с концом, — улыбнулся тот.

— И всё? Отпустить её на все четыре стороны? А если она снова замыслит недоброе?

— Но не в этом времени. К вам, никому из нашей эпохи хода уже не будет. Посему наше пребывание здесь далее становится ненужным, а в других временах мы найдём ей противодействие. Так нужно для всего государства российского. Раньше, ныне и в грядущем.

— Что ж, если дело обстоит таким образом, я внемлю твоим словам. Потомкам виднее. Быть по сему! Кликните охрану, пусть она выведет сию француженку и отсыпет ей десяток плетей по причинному месту сзади туловища, — усмехнулся Михаил Илларионович.

— Проклятье! Есаул! Мы ещё встретимся! — кричала маркиза, когда её уводили из избы. — И я клянусь, что поквитаюсь с тобой!

— Ну, вот и всё, — медленно проговорил Константин — наше задание подходит к концу. Мы его выполнили и теперь со спокойной душой можем вернуться.

— Я хочу отблагодарить Оленьку. Эта барышня мне понравилась своей образованностью, смелостью и зело ещё чем. Жалею, что ты не моя дочь. Уж я бы тебя пристроил в высший свет.

— Благодарствую, ваша светлость, но мы говорили с вами о том.

— Знаю-знаю. Есть у меня награда тебе, — встав со стула, он направился к шкатулке с орденами и медалями для награждения. Открыв её, Кутузов подошёл к Трубачёвой. — От меня лично, в знак великой симпатии и знаний твоих, прими орден Святой Анны четвёртой степени. А как воину храброму жалую тебе тот же орден, но третьей степени. Дабы носила ты его не на клинке, а на груди своей.

— Благодарю вас, ваша светлость, — Оля сделала реверанс. — Ваша награда всю жизнь будет напоминать мне о встрече с вами.

Михаил Илларионович обнял девушку по-отечески и поцеловал в лоб.

— Когда собираетесь в обратный путь? — усевшись на своё место, поинтересовался он у Бабенко.

— Завтра с утра и пойдём.

— Где собираетесь кануть в грядущее?

— Село Васюнино, Московской губернии.

— Неспокойно нынче в тех краях. Разъезды французские рыщут, да и мародёров изрядно. Я дам охрану.

— Ваша светлость! Малая группа не так приметна. Просочимся, как вода через сито.

— И то верно. Что ж, изрядно вы послужили, теперь отдыхайте.