Москва. 4 сентября 1941 года. 11 часов 00 минут.

Мы вышли из спальни только к девяти утра. Дочь и Мария Ивановна уже позавтракали и с большим удовольствием изучали букварь, когда из спальни «выползла» сначала я, а потом и наш глава семьи. Решили побыстрее вдвоём принять душ, потом отвлеклись на «шуры-муры» ещё и в ванной и, наконец, вышли к столу.

Эх, баба Маша! Чтобы я без тебя делала! Тут тебе и булочки, и пирожки, и плюшки, чайник на плите горяченький и даже кофе есть!

Ровно в десять припёрся Коля и многозначительно оглядел Фёдора, открывшего ему двери, а затем и меня.

— А что ты хотел от молодожёнов? — ответила я на его немой вопрос.

— Тебе нужно встать во главе нашей разведки. Ты и без слов всё понимаешь.

— Это я ещё вчера от тебя слышала. Что нового скажешь?

— Немцы рвутся к Москве… Анастасия Олеговна! Они возьмут столицу?

— Нет, Коля, не возьмут. Ни в моём мире, ни здесь. Даже если они подойдут к тому рубежу, о котором написано в нашей истории, я попрошу лично товарища Сталина отпустить меня на передовую, и буду помогать обороне родного города!

Выхов с удовольствием поел домашней пищи, выслушивая от моего мужа нотации, что пора и ему завязывать с холостяцкой жизнью. Около одиннадцати раздался звонок в дверь и на пороге стоял Колыванов с гитарой и аккордеоном.

— Здравствуйте, товарищ старший лейтенант! — поприветствовала его я.

— Здравствуйте, товарищ младший лейтенант! — ответил он, чем вызвал дикий хохот своих друзей. — А чего вы ржёте?

— Ты не смотри, Стёпа, что Анастасия Олеговна сейчас в домашнем халате и мило улыбается всем нам, — менторским тоном заявил Николай — она уже давно не младший лейтенант.

— Ага, опять прикалываетесь?

— Вот, — Федя вынес мой парадный китель со шпалами старшего майора, орденом Ленина, двумя орденами Красной Звезды и золотой медалью Героя.

Колыванов издал гортанный звук, и облокотился на дверь в одну из комнат.

— Виноват, тарщ старший майор, я не знал…

— Расслабься, Стёпа, я не на работе.

— Представляю работу старшего майора госбезопасности… — испуганно заметил он.

— И тебя тоже будет курировать, — ухмыльнулся мой муж — ты и твоё подразделение входит круг её обязанностей, как порученца Верховного Главнокомандующего.

— Кого? Мать честная, куда я попал…

— В круг друзей, Степан. Возьми себя в руки, — Выхов посерьёзнел.

— Что от меня требуется?

— Стёпа! Я бы хотела сделать подарок нашему руководству и исполнить пару песен. Мне нужно подыграть. Мотив я знаю, но вот музыкант из меня, как из танка балерина. Поможешь?

— Без проблем. А слова можно узнать?

Уже на пятой строчке «Здесь птицы не поют» Б. Окуджавы все трое опустились на стулья и ошарашено воззрились на меня. А я вошла в роль и пела без аккомпанемента, пела истово, с чувством.

Когда я замолкла, на глазах парней были слёзы. Натуральные мужские скупые слёзы.

— Настя, это — бомба… — тихо проговорил мой супруг — … это же натуральный марш осназа и десанта… натуральный.

— Да, Анастасия Олеговна, вы меня в который раз удивляете, — поддакнул ему Николай.

— И как мне теперь аккомпанировать? — подытожил Степан.

— Может спою сразу вторую, а там посмотрим с какой начать?

— Давай, дорогая.

И тут пошёл М. Блантер с М. Матусовским и их знаменитой «Дымилась роща под горою». Опять ступор у мужиков.

— Не, я так не играю. Вам хоть ничего не пой.

— А это подарок пехоте, вот прямо в точку, Настя… какие песни… аж дух захватывает, — комок в горле моего мужа поселился надолго.

Мы занимались около часа, пока я не вспомнила об ателье. Проорав команду «Общий сбор в парадной форме!» я пулей выскочила в комнату и, забрав платье, уфитилила в ванную переодеваться. Уже через десять минут мы были готовы и моя персональная «эмка» с мужем-шофёром везла нас к месту назначения.

Как я благодарна девочкам из ателье. Они всю ночь кроили, строчили на машинках и отутюживали то, что станет моим подарком для главных лиц страны. К нашему приезду всё было готово, только с обувью закончили в самый последний момент. Получились отличные ботинки на каучуковой подошве. Целая группа людей работала как проклятая всю ночь и часть дня, чтобы угодить мне. Низкий вам поклон, дорогие мои!

Мы успели, чёрт возьми! Пусть не в 13–00, а к 13–20, но мы добрались до дачи Сталина. Выхов указал дорогу, мы почти успели к назначенному времени, но патруль долго проверял наши документы и только потом, после личного указания Сталина, нас пропустили. Кроме самого Иосифа Виссарионовича и Берии, на даче присутствовали Калинин, Молотов, Абакумов и Жуков.

Не хилая команда собралась! Тут даже вздохнуть неправильно нельзя. Будешь вести себя маленькой скромной овечкой, Настя, и не вздумай панибратствовать!

— А вот и виновники сегодняшнего торжества! — объявил Виктор Семёнович (Абакумов) — Что же вы, товарищи командиры, заставляете себя ждать самого Верховного Главнокомандующего?

— Виноваты, товарищ комиссар второго ранга, охрана долго проверяла! — бойко докладываю я.

— А вы почему без формы? — парирует он мне.

— Имею указание от товарища наркома.

— Виктор Семёнович, ты лучше в своих делах порядок наведи, а не притесняй порученца товарища Сталина, — надменный тон Берии мигом остудил начальника СМЕРШа. Он недобро взглянул на меня и уступил дорогу.

М-да, тот ещё жучара. Надо быть начеку.

— Товарищ Асташёва, с вами приехал третий, кто он?

— Товарищ Берия, это новоиспечённый начальник вашего осназа — старший лейтенант Колыванов.

— Отлично! Я ещё не успел побеседовать с ним, пока есть время — займусь делом. А в качестве кого он на вашей свадьбе?

— Близкий друг Фёдора и великолепный гитарист.

— А нам сегодня кто-то будет петь?

— Я, конечно, не Любовь Орлова, но у меня немного получается.

— Вот даже как? Интересно будет вас послушать. А какой репертуар?

— Песни военных лет, товарищ нарком. Выпущены в 60-х, авторство опять не моё.

— Что значит «не моё»? Информация идёт от вас, остальное не существенно. Кстати, Вас известили о положенной вам премии за напалм?

— Так точно, только…

— Что только?

— Я приняла решение перевести все деньги одному из нуждающихся детских домов. Им они будут полезнее.

Если Лаврентий Павлович и удивился, то виду не подал. От слова «совсем». Он просто хмыкнул и ушёл разговаривать с Колывановым.

Нас провели в чудесный садик, где был накрыт шикарнейший даже по нашим меркам стол. Чего там только не было! Иосиф Виссарионович неторопливо вышел из дома и гул голосов, от стоящих у стола высокопоставленных чинов государства, разом стих. Нас определили по левую руку от вождя, а с правой расположились Лаврентий Павлович, Калинин и Молотов. После нас места заняли Георгий Константинович, Абакумов и затем уже Выхов с Колывановым.

— Здравствуйте, товарищ Асташёва! Мне доложили, что у вас были трудности с проездом на дачу. Теперь этого не будет. Давайте, товарищи, рассаживайтесь и будем поздравлять наших меньших по званию, но очень надёжных коллег. Мы вместе делаем, и, надеюсь, будем делать очень важное и ответственное дело. Но пока что-то горько…

Ну и, естественно, мы с Фёдором поцеловались. Тосты шли размеренно. Жуков, видимо раздражённый скоропалительным отзывом с фронта на какое-то сомнительное мероприятие, сухо пожелал нам здравия и семейного счастья. Опустошив свой бокал, он сел на место, погружённый в размышления.

Минут двадцать все перебрасывались нечастыми фразами, пока Берия не шепнул Сталину и тот, посмотрев на меня, встал.

— Лаврентий Павлович говорит, что вы хотите нам сделать подарок — спеть военную песню. Я правильно вас понимаю?

— Так точно, товарищ Сталин, только не одну песню, а две.

— Не спешите частить с «алаверды», Анастасия Олеговна. В Грузии сразу два тоста подряд не принято говорить. Тем более, что это ваш праздник.

— Так точно, товарищ Сталин. С какой начнём: мой аккомпаниатор назвал одну маршем пехоты, другую — маршем осназа и десанта. Как решит Верховный Главнокомандующий, ту и буду петь первой.

— Я думаю, что пехоты у нас больше, чем десанта, поэтому мы будем слушать такую песню.

Ну и я спела. Да так, что все замолкли и ошарашено смотрели то на меня, то на вождя. Наверное, я немного раскрепостилась с игристого грузинского вина, ну и потому так задвинула, эмоционально и от всей души.

Сталин достал трубку, молча набил её табаком и неспешно раскурил. За столом стояла полнейшая тишина, которую вскорости нарушил хозяин этой дачи.

— За такую песню полагается Государственная Премия. Вы со мной согласны, Михаил Иванович?

— Абсолютно согласен, Иосиф Виссарионович! Просто гениально!

— Товарищ Сталин, я же говорила и раньше, что автор не я.

— Вы предлагаете, товарищ Асташёва, выпустить в народ такую песню без автора?

— Никак нет. Разрешите просьбу?

— Я вас слушаю.

— Прошу любое вознаграждение за мой материал, пошедший на пользу государству, но автором которого я не являюсь, направлять на усмотрение руководства страны в детские дома и интернаты.

Калинин изменился в лице. Если раньше он относился к сегодняшнему мероприятию, как к чему-то несущественному, то сейчас…

— Вы — настоящий коммунист, товарищ Асташёва! — с чувством произнёс он вставая.

— Вы совершенно правы, товарищ Калинин. У меня в порученцах всегда присутствуют только настоящие коммунисты, — усмехнулся глава государства.

— Она и от премии за напалм отказалась, — уведомил Сталина Лаврентий Павлович, держа на вилке у рта кусок буженины.

— Лаврентий! Это ещё раз доказывает, что мы не ошиблись с этим человеком, этой красивой женщиной, — глаза главы государства потеплели. Он удобно расположился в своём кресле и налил бокал вина.

— Я хочу выпить за то, чтобы таких людей, как товарищ Асташёва у нас в стране было намного больше.

Ну и естественно все последовали за ним.

— А теперь спойте нам про десант.

И я спела. С таким пафосом спела, что даже Абакумова тронула. Молотов сидел и беспокойно ёрзал на стуле, Калинин достал платочек и промокнул им глаза.

— Товарищ Сталин! Я прошу вашего разрешения пригласить Анастасию Олеговну завтра ко мне в Кремль. Туда же приедут товарищи со звукозаписывающей фабрики и мы наладим выпуск грампластинок с этими песнями уже через три дня. Страна и фронт должны услышать их!

— Не возражаю, Михаил Иванович. А теперь я хочу сделать подарок молодожёнам. Ваша ведомственная квартира, товарищи Асташёвы, теперь личная. Вы заслужили её. Лаврентий, ты хочешь что-то добавить?

— Да, Коба, хочу. Жалко, что ты перехватил такого сотрудника у меня…

— Ну, так я старше тебя по возрасту и званию! И революционный стаж позволяет мне хорошо разбираться в людях, — улыбнулся Сталин.

— Это так, но я буду привлекать её к некоторым мероприятиям по своему ведомству.

— Так она в госбезопасности служит, почему бы и нет?

Та-а-ак. Вы кончайте расшаркиваться и быстрее к делу, товарищи грузины.

— Раз они такие честные, у них не будет возможности выезжать за город на отдых. Я дарю им машину, чтобы никто не смог упрекать их в использовании служебного транспорта в своих личных целях.

— Мудрый подарок, Лаврентий, очень мудрый.

— Разрешите ещё один «алаверды», товарищ Сталин?

— Вы хотите опять нас удивить, товарищ Асташёва?

— Ну, удивить или нет — решать вам, товарищ Верховный Главнокомандующий. Именно на эту тематику будут мои следующие подарки.

— Очень интересно, товарищ старший майор, что ж, продолжайте снова нас удивлять.

Федя по моей просьбе быстро дошёл до машины и принёс два комплекта камуфляжа, на каждом из которых и на обуви, были прикреплены ленточки с фамилиями. Я аккуратно подала один вождю, а затем второй отдала в руки Берии.

— Что это, товарищ Асташёва?

— Это комплект военной одежды. Сейчас ведь разрабатывается проект новой формы, где должны быть задействованы погоны. Мне известно о разногласиях по поводу отката к царскому варианту внешнего вида военнослужащих. Поэтому такая форма будет неким компромиссом и, возможно, устроит обе группы спорящих. Здесь — указала я на маленькие погончики, — можно прикреплять любые знаки различия. Если такую форму сделать другой расцветки, то она будет формой НКВД и НКГБ. Это обычный тип формы, но возможно сделать и полевой — с элементами камуфляжа. Я бы заказала оба, но ткани для полевого варианта не нашлось, хотя этот вопрос решаем в будущем.

— Я очень рад, товарищ Асташёва, что не ошибся в вашем назначении на такую должность: вы даже на своей свадьбе не забываете о работе. Я ненадолго покину вас, товарищи, — было видно, что Сталин заинтересовался подарком и желает примерить его.

Берия поманил меня рукой, и я нагнулась ближе к столу.

— Размеры из нашего ателье?

— Так точно, там же и шили.

— А мне зачем?

— Так вы же любите ездить на испытания военной техники.

— Я оценил ваши познания истории и повод для подарка.

— Но такая расцветка пригодна только летом, — влез в разговор Жуков.

— Так точно, товарищ Жуков, но у меня есть эскизы других видов военно-полевой формы, только нет выкроек. Эта была полностью скопирована с моей, только цвет не удалось повторить.

— С вашей? А-а-а, понял. Меня уже информировали, откуда вы прибыли. У меня есть к вам несколько вопросов.

— После окончания мероприятия мы с вами обязательно побеседуем, и я постараюсь ответить на все ваши вопросы, а кроме того, есть кое-что, что вас, безусловно, заинтересует в свете нынешней обстановки на фронте. Но за этим нужно ехать в кабинет к товарищу Берии.

— Георгий Константинович! Видишь, товарищ Асташёва настроена продолжить беседу после праздника. Мы доедем до наркомата, и ты всё узнаешь.

— А почему другим не было заготовлено такой формы? — Абакумов был явно обижен невниманием к его персоне.

— Я не обладала информацией о том, кто будет присутствовать здесь, кроме товарища Берии и самого товарища Сталина, да и на изменение вариантов ношения формы требуется указ Верховного Главнокомандующего. Мы пока не знаем решения товарища Сталина, поэтому ничем в данный момент не могу помочь. Прошу меня извинить.

— Видишь, Виктор Семёнович, и придраться не к чему. Она, кстати, тоже разведчик.

— Это правда?

— Так точно, товарищ Абакумов. Международник.

— И на скольких языках вы говорите?

— На шести. Ещё четыре посредственно понимаю.

— А поподробнее?

— Английский, немецкий, французский, испанский, потом ещё арабский и японский.

Остальные замерли, ошарашенно глядя на нас.

— Товарищ нарком…

— Даже не заикайся, Абакумов. Ни я, ни Верховный тебе её не отдадим ни под каким соусом. Она работает под грифом ОГВ. Её НЕТ нигде, кроме как в нашем тылу, да и то инкогнито.

Тем временем Сталин вышел из дома уже в новой форме. На первый взгляд он был похож на Фиделя Кастро, только выглядел более брутально.

— Вот это да! Она очень вам идёт, товарищ Верховный Главнокомандующий! Говорю как женщина, без всякой лести.

— Я бы тоже не отказался от такой, — заметил Жуков. — На переднем крае маскировка — первое дело.

— Товарищ Асташёва! Вы могли бы обеспечить старший командный состав выкройками?

— Они хранятся в ателье наркомата. Я уже говорила здесь, что у меня не было информации о лицах, которые будут здесь присутствовать, а в первую очередь, не было вашего указания.

— Вы его получили. Только что. Разрешаю всему командному составу заказать такую форму. Мне нравится.

— А сейчас разрешите мне показать некое изделие для армии и осназа, — решаю обнародовать разгрузку и нарочито официально обращаюсь к мужу. — Товарищ Асташёв, помогите мне, пожалуйста.

— Это ещё не конец? — Лаврентий Павлович поправил своё пенсне.

— Это последнее на сегодня.

Фёдор быстро принёс последний бумажный пакет, развязал бечёвку и вытащил брезентовый жилет. Помогаю ему надеть.

— И что это? — с интересом спрашивает Верховный.

— Это, товарищ Сталин, специальный жилет. Называется «разгрузка». Он позволяет распределить магазины автомата по всей груди, заодно выступая защитой бойца. Лучше повредить магазин с патронами, но боец останется цел. Боковые карманы можно использовать для хранения медицинских индивидуальных пакетов. Удобно, практично и себестоимость изделия невысока.

— Повернитесь, товарищ Асташёв, — просит Жуков, серьёзно заинтересовавшись этой новинкой. — А для чего сзади лямки?

— У меня не было времени установить там небольшой стальной лист. В этом месте можно закрепить радиостанцию.

— Товарищ Жуков, как вам такое изобретение? — Иосиф Виссарионович внимательно посмотрел на Георгия Константиновича.

— Хорошее дополнение к военной форме, товарищ Сталин. Руки свободны, пояс, насколько могу судить по общему внешнему виду, не будет оттягивать при ходьбе или беге. Больше всего меня подкупает защищённость бойца. Умное решение, взвешенное.

— Товарищ Асташёва, завтра к вам приедут люди из наркомата лёгкой промышленности. Покажете им жилет и дадите от моего имени указание срочно начать его выпуск.

— Слушаюсь, товарищ Сталин.

Примерно через час, все приглашенные покинули дачу. Охрана вызвала вторую служебную машину и Выхов с Колывановым благополучно убыли. В нашу машину сели Лаврентий Павлович и Георгий Константинович. Путь лежал в наркомат НКВД. Берия не скрывал своего раздражения поведением главы СМЕРШа:

— Вот ведь руки загребущие, как увидит какую-либо новинку — сразу стремится заполучить её. Лучше бы так работал! И с кем себя сравнить пытался? С самим товарищем Сталиным! Даже я не стал надевать новую форму, а он решил, что ему обязаны всё предоставить на блюдечке! Я по его глазам видел! Анастасия Олеговна! Если Абакумов начнёт ставить вам палки в колёса, я должен буду знать об этом в первую очередь.

— Слушаюсь, товарищ Берия.

— При нём можно? — Жуков кивнул в сторону Фёдора.

— Он её муж и проверен нами, — успокоил его Лаврентий Павлович.

— Анастасия Олеговна! Меня волнует главный вопрос: Москву сдадим?

— Ты собрался отступать? — Берия удивлённо посмотрел на Жукова.

— Нет, но могут быть неожиданные сюрпризы от немцев. Потому и спрашиваю как было в истории.

— Нет, товарищ генерал армии, Москву мы не сдадим. А вот с направлениями ударов немцев и концентрацией войск по всей протяжённости фронта насколько смогу помогу.

— Буду вам благодарен.

— Есть просьба, товарищ Жуков.

— Слушаю вас.

— Не допускайте Члена Военного Совета Хрущёва до материалов, насколько это возможно по срокам. Я ещё поговорю с товарищем Сталиным по этому поводу…

— Товарищ Асташёва, я сам завтра же поговорю с Верховным Главнокомандующим и Хрущёв больше не будет путаться под ногами, — в голосе Берии прослеживались нотки раздражения.

Вот мы у наркомата. Попав в кабинет Лаврентия Павловича, я быстро включила ноутбук, заодно подцепив зарядку. Жуков жадно впился в экран, когда я вывела сводки на близлежащие даты. Он взял лист бумаги, карандаш и начал делать пометки, иногда беззвучно шевеля губами. Минут через сорок он отпрянул от ноутбука и облокотился на спинку стула.

— Кто владеет информацией — тот владеет миром.

— Вы правы, товарищ генерал армии, Натан Ротшильд не зря обнародовал эту пословицу.

— Сейчас у меня кое-какие мысли возникли… Лаврентий Павлович! Время завтрашнего… хм… уже сегодняшнего совещания не изменилось?

— Нет.

— Тогда я уезжаю в Ставку и поработаю. Есть у меня одна задумка. Спасибо, товарищ Асташёва, вы мне очень помогли.

Он вызвал машину и в скором времени отбыл. Я предложила Берии подвести его, но тот отмахнулся и намекнул, что завтра тяжёлый день и мне нужно быть в форме. Мы рванули домой.

* * *

Берлин. 6 сентября 1941 года.

Совершенно секретно.

Рейхсфюреру СС Г. Гимлеру

Рапорт

5 сентября, в районе Потсдама, фельджандармерией была задержана женщина, разговаривавшая на плохом немецком с английским акцентом. Она утверждала, что у неё есть важное дело к «Аненербе». Сразу после доклада мне об этом инциденте, я выехал на место, и уже через час в нашем распоряжении были документы и оборудование, которым она располагала. Полученная от неё информация оказалась очень важной для Рейха, вследствие чего огласить её в рапорте невозможно. Прошу вашего личного участия в следующей беседе с задержанной.

Штандартенфюрер СС В. Вюст