«А ведь он прав… – думал Слава, останавливаясь у очередной витрины. – Я его сам загнал, теперь ничего у него не остаётся, никакого выхода, кроме как пришить меня, иначе свои его будут считать опущенным…»
Думал он о своей будущей смерти как-то отрешённо, как будто кино смотрел – триллер о том, как простого человека преследуют гангстеры.
Запал прошёл, гнев выдохся, но страх не приходил.
То ли потому что устал, как подробно рассказано выше, а и на страх тоже нужны силы.
То ли потому что не разрешал себе бояться, а лихорадочно искал выход из безвыходного положения…
Выхода не было, это наш герой видел точно. Видел в витрине, перед которой остановился. Человек из свиты Гороха уже третий час неотступно шёл за ним, стараясь не очень попадаться на глаза, но и особенной осторожностью утомлявший себя также не шибко…
Все-таки различие двух стран было разительным.
В России, скорей всего, после того, что произошло на рынке и после такой команды, Леший, к которому обращался Горох, должен был просто достать пушку и продырявить Прохорову грудь или голову. А потом быстренько смыться, предоставив «папе» отмазывать его от набежавших ментов.
Здесь же, хорошо понимая, что от полиции не уйти, преследователь, вероятно, с молчаливого согласия Гороха, иначе уже давно был бы послан на замену другой «боец», молча шёл сзади, выжидая, выискивая подходящее место или ситуацию, где у него после выстрела была бы хотя бы пара минут на ретираду.
А через полчаса, максимум час после выполненной работы преследователь был бы уже в Шёнефельде или в каком-то другом аэропорте Берлина, а через полтора, от силы три часа (самолеты на Москву летали часто) уже в России.
А оттуда его никакая немецкая полиция выкурить бы уже не смогла… И не таких прятали…
Так что слаженная и известная своей слаженностью работа германских ментов (если можно так выразиться, но уж больно неохота в двух строках два раза повторять слово «полиция») дала нашему герою фору, и он уже сто шестьдесят восемь минут был жив, хотя давно должен был отчитываться о проделанной за жизнь работе в небесной канцелярии.
Прохоров понимал, что пока он ходит по центральным улицам, пока он на виду, пистолет бандита ему не страшен. Издалека можно промахнуться, а вблизи стрёмно…
Нож – другое дело, человек, получивший перо в бок, воспринимается окружающими, при правильном поведении убийцы – как персонаж, которого прихватило сердце или желудок, а преступник – как помогающий персонажу добраться до ближайшей лавочки. А пистолет он громкий, если конечно, без глушителя, что в нашей ситуации вряд ли. Непонятно, зачем в тихой Германии сопровождающий Гороха человек ходит с неудобным в переноске пистолетом с глушителем, если он, конечно, не идёт на дело…
Прохоров с час назад даже позволил себе короткую передышку в этой игре «кошки-мышки» – попил кофе в кафе, дал отдых усталому телу.
Сел не у окна, чтобы его нельзя было достать с улицы сквозь витрину, и не у выхода, чтобы не случилось так: пальнул, и в дверь. Сел в глубине так, чтобы от любого места возможной стрельбы до улицы надо было пройти полкафе, и все бы запомнили стрелявшего, и кто-нибудь даже мог ножку подставить убегающему преступнику.
Наглый боец понял ситуацию правильно: глянул в туалет, открыл дверь с надписью «Die Service-Eingang» и уразумев, что второго выхода нет, спокойно уселся за другой столик и заказал кофе, поджидая свою жертву.
Слава тут смог рассмотреть своего потенциального убийцу…
Почему бандита назвали Леший?
Может быть, из-за каких-то особенностей в поведении, а может, просто фамилия его какой-нибудь Лешевский, или просто зовут Лёшей, от которого до Лешего всего одна буква.
Как угодно, но только не из-за внешности.
Парень лет тридцати, в тонких очках интеллигента, да и лицо человекообразное, а не звериная морда. Таких наш герой боялся больше всего, потому что путь их в команду Гороха мог быть только один – абсолютно сознательный шаг человека, выбравшего смерть и грабёж. Никаких семейных обстоятельств, никакого отсутствия вариантов жизни тут и предположить было нельзя. А если это так, если не жизнь толкнула, а сам зашёл, значит, точный и холодный расчет, значит, однозначный выбор крови и ужаса, как инструментов в выстраивании карьеры. И твёрдый расчёт на занятие высоких постов в иерархии, а для этого – особый садизм и жестокость в отношении слабых. Причём не только «лохов», но и товарищей, которые стоят на дороге…
Конечно, неграмотный (в нашей российской жизни) читатель в этой ситуации должен завопить: «Как? Вместо того чтобы вызвать ментов и потребовать ареста, ваш ненормальный герой сидит и пьет кофе с…, ну, пусть не совсем с, но рядом с преступником? Да он сумасшедший… Только что расхваленная автором немецкая полиция немедленно свинтила бы уголовника, и он бы предстал перед судом, а Прохоров – спасся…»
Если честно, такая мысль мелькнула в голове у Славы, но он очень быстро от неё отказался.
По нескольким причинам.
И потому что понимал, что ничего доказать не сможет, а ложное обвинение человека в таком намерении по любым законам было преступлением, так что вполне возможно, что наказанию подвергся бы он сам, а вовсе не бандит. Существовала версия, что Леший, если он профи, мог быть уже засвечен так, что и Интерпол имел на него материал, тогда всё было бы проще, но это вряд ли… Горох, даже взбешённый до последней степени, не факт, что послал бы на такое дело засвеченного человека. Даже, и скорей всего, отправляясь в Европу, он должен брать с собой только чистых «ребятишек», зачем ему лишние сложности, если кого-то заметут.
Так что при исполнении только что изложенного сценария, Слава, конечно, выигрывал несколько часов, которые ушли бы на разбирательства, но это было легкой паузой – «перед смертью не надышишься». Потому что рано или поздно, даже при условии, что Леший немцам известен и они его задержат, выйти нашему герою из полицейского отделения пришлось бы.
И проследовать в гостиницу…
И что мешало бы Гороху, найти его там? Наверняка кто-нибудь из расторопных местных ребят придумал уже справочную систему, которая бы учитывала всех россиян, по крайней мере, тех, кто не по частному приглашению прибыл. Или за небольшие деньги такую справку дали бы в той же полиции – «Ах, мы случайно потерялись с моим старым товарищем, я должен был встретить его в аэропорту, да опоздал, как же нам найти друг друга?»
И вот выходит наш герой из гостиницы, а навстречу ему идет человек, который, как уже было сказано, улыбаясь, бросается его обнимать, только между делом всаживает ему меж рёбер нож, и аккуратно помогает дойти до скамейке, на которой и оставляет своего «старого друга», пока кто-то заметит…
Нет, обратиться в полицию – не выход.
Выход был в чём-то другом, если существовал вообще…