«Как-то ноябрьским утром (надо ли говорить, что ноябрь для Новой Зеландии по погоде точно соответствует европейскому маю?), когда автор сего опуса с собакой совершал обычную утреннюю прогулку вдоль моря, случилась у меня интересная встреча, много для меня значащая, хотя, казалось бы, во всяком случае, на первый взгляд, совершенно пустяшная.

Несмотря на отличное утро и замечательного спутника, с самым веселым лаем пытавшегося отогнать волны от моих ботинок, настроение у меня было самого последнего разбора. Оказалось, что я, навсегда покинув свою старую Родину, какой-то немалой частью души её не покинул, а оставил там и, по этой ли причине или по какой-то ещё, мне здесь ничего не нравилось.

Многое, если не все из того, о чём писалось в книгах, изученных мной до начала нашего путешествия, оказалось правдой: права меньшинств, пенсии, всеобщее образование и так далее. Всё в Новой Зеландии было на высоте и даже погода – в точности обещанная: тепло, но не жарко, лёгкий ветерок и замечательный по своей красоте (не могу не признать) берег.

Но…

Солнце здесь стоит выше всего на севере, а не на юге…

Луна убывает не с привычной стороны, а с противоположной…

На небе сияет не Большая Медведица, а совершенно чужой и чуждый нам Южный Крест…

И даже вода стекает в отверстие раковины не в правильном направлении, а против часовой стрелки, что меня почему-то возмущало больше всего.

Понятно, что если ты прибыл сюда туристом, то такие мелочи тебя волновать не могут, а скорее наоборот, интригуют и манят. Но когда ты осознаешь, что это – навсегда, вот тут тебе и хочется покинуть столь прекрасную территорию, чтобы вернуться в свой родной, но привычный ужас. Возможно, что у кого-то это и не так, семья моя, как казалось, вообще подобных неудобств не испытывала, но у меня случилась именно такая оказия. Совершенно неожиданно для самого испытывающего, потому что таким уж консерватором я себя не считал никогда и вообще любил путешествия и новые впечатления.

Возвращаясь к нашей истории, скажу, что плёлся я в таком вот расположении духа, стараясь улыбаться собаке (она ведь ни в чём не виновата, не так ли), когда увидел человека, не спеша бредущего нам навстречу. По виду это был самый настоящий бродяга в изношенных куртке и штанах, в разбитой, как мне показалось, обуви.

Дальше я предоставил анализ ситуации своему псу. У него был удивительный нюх на людей неприятных, и этому нюху можно было всецело доверять, что доказало наше недолгое, но вполне насыщенное совместное пребывание.

Здесь Дикс (простите, я ещё не представил вам моего пса, а его полное имя было Фредерикс) повёл себя непривычно. Обычно бродяги (белые или маори) вызывали в нем или скуку, или неприязнь, и он обходил их стороной (скорей всего, из врождённого добродушия, чтобы не обидеть). Но тут, учуяв встречного, он постоял несколько секунд, словно не веря сам себе, а потом радостно лая, ринулся ему навстречу.

Если бы я имел основание не доверять бывшим хозяевам нашего пса, которые, уезжая на континент, просто подарили нам собаку, я был бы склонен объяснить её поведение тем, что Дикс встретил кого-то из этих когда-то любимых хозяев. Но Симпсоны переехали на континент все, все до одного члены семьи и даже прислугу с собой забрали, так что о хозяевах речь идти не могла.

Привычный и любимый гость?

Не скрою, я в лёгком приступе ревности, которая ещё усугубила моё настроение, тут же позвал собаку:

– Дикс, не хорошо нападать на чужого человека… – корил я его, пытаясь подсунуть псу способ самооправдания.

Но реакция последовала самая неожиданная. Дикс продолжал скакать и всячески ластиться к бродяге, а он поднял голову и, чуть улыбаясь, спросил:

– Так вы русский? Та семья – муж, жена, двое детей, которые прибыли недавно и уже устроили новую кафедру в университете?

Его осведомлённость о нас и наших делах неприятно поразила меня.

– Предположим… – не очень вежливо ответил я, – Что дальше?

– Меня зовут Русский Джек, – он протянул руку, – рад познакомиться…

Наверное, выглядел я после этого представления ужасно глупо, потому что руку в ответ не подал, а смотрел во все глаза на бродягу. Слышал я о нем немало, от легенд о том, как этот человек вёз в обычной тачке с одним колесом своего заболевшего товарища до ближайшей медицины, которая располагалась всего-то в трехстах километрах от того места, откуда они стартовали. До того, какой он удачливый во всём, и сколько золота досталось ему во время последнего бума. Причем рассказывали мне все это местные жители, не русские (Джек был первым, кого я встретил из соотечественников), а англичане, австрийцы, немцы и даже маори.

– Я не кусаюсь… – улыбнулся он, не убирая руку.

Возможно, понимал, что не подаю ему свою не из соображений этикета или гигиены, а просто от неожиданности.

Я, конечно, пожал твёрдую, как базальт, кисть.

А Русский Джек добавил:

– И могу дать вам несколько советов о том, как здесь жить… Самое главное, – начал он, не дожидаясь моего согласия на получение советов, – никого не слушайте, ничьих советов, включая мои. Нет, я не пытаюсь говорить парадоксами, просто выживает и преуспевает только тот, кто остаётся самим собой…

Я смотрел на него несколько недоумённо, потому что то, что он говорил, было с одной стороны понятно и даже банально, а с другой – чего это он выбрал меня для своих нравоучений? Настроение моё, как понятно из последней фразы так и не улучшилось.

– Знаете, как я заработал свои первые здесь деньги? – спросил он. – Я видел, что один участок должен быть непременно золотоносным, имел опыт в Калифорнии и на Аляске. И он продавался, но денег на его покупку у меня не было. И сумма-то была невелика, никто ещё не понимал, что перед ним, но даже этой невеликой не было и взять неоткуда. И тогда я вспомнил, как учил меня старший брат: если не с чего зарабатывать, зарабатывай с себя. Я пришёл в паб и предложил полусотне незнакомых людей поспорить со мной, что я выпью из горла бутылку виски и сам доберусь до дома. Они не поверили, мы ударили об заклад, и я выиграл. Полученного как раз хватило на то, чтобы выкупить участок.

– Долгие тренировки? – спросил я, начиная подозревать, что знаю, куда делись и участок, и золото, и даже приличный костюм Джека.

– Я никогда раньше этого не делал… – усмехнулся он, – и никогда после. Я вообще мало пью… А костюм? Костюм мне нужен для того, чтобы ночевать в джунглях или на берегу и не думать о том, что я его помну… Деньги мои в Красноярске, на них живёт, не очень о них думая, моя семья…

Он зашагал прочь, но вдруг остановился:

– Вы мне симпатичны, а с Симпсонами я не был знаком и пса вашего вижу впервые. Просто меня всегда любят собаки, старики и дети…

Вот тут он ушёл окончательно, а мы с Диксом смотрели ему вслед. И больше никогда его не встречали…»