Да чтоб им всем пусто было…
С утра намытый и во всё свежее одетый Прохоров, взяв под мышку Песю Израилевну, отправился к пресловутому поляку. Он, Слава, даже усы подстриг, чтобы выглядеть как можно более респектабельным. Только тот, кто носит что-то под носом и на подбородке, знает, как меняют человека аккуратно подстриженные или неподстриженные усы. Подравнял нижний край по рисунку губы – приличный человек, не подравнял – почти бомж…
Прохоров подравнял.
Огромными тяжелыми портновскими ножницами, единственными нашедшимися у Песи. Всё утро трудился…
В общем «подстрижен по последней моде…»
Ну не совсем, но почти…
И вот на тебе…
Поляк действительно оказался настоящим книжным торговцем, а не старьевщиком Давидом.
И русские книги у него были.
Прохорова пустили к ним попастись, пока Песя Израилевна объясняла поляку, кто они и что им нужно, а также, затаив дыхание, наблюдала за тем, как хозяин магазина рассматривал Веспуччи.
А Слава копался на русской полке. Только стоявшие там книги оказались типичной макулатурой.
Ну что люди могли брать с собой, отправляясь в путешествие? Нет, понятно, что те, кто приезжали в Берлин навсегда, везли собрания сочинений русских и прочих классиков, да что-то по искусству, как часть своей культуры. Но речь не о них, потому что составляли они небольшой процент от наших соотечественников, которые попадали в Германию ненадолго, кто проездом, кто по делам, кто как турист.
А что такой человек берёт с собой?
Правильно – учебники, путеводители, какие-то романчики. Учебники, если с собой дети, остальное почти всегда…
И вот это оседало у поляка.
Только никому, ну или почти никому было оно больше не нужно. Там, в той жизни, Слава никогда бы таких книжек не купил именно потому, что продать их дальше было нельзя.
Как он подозревал, в этой жизни было то же самое…
Нет, конечно, и здесь оказывалось что-то, что там в той его старой Москве вполне могло стоить денег. Первое издание романа Лескова «На ножах», ярославская книжка Бальмонта тысяча восемьсот девяностого года, второе издание «Основ химии» Менделеева – всё это чего-то стоило там в Москве начала двадцать первого века.
Но здесь – зачем и кому?
Слава досматривал последнюю брошюру на полке, которой оказалась поэма Басова-Верхоянцева «Конек-Скакунок», коммунистическая агитка, хоть и образца девятьсот шестого года. Наш герой с отвращением ставил книгу на полку, когда услышал голос Песи:
– Он не хочет…
– Кто он и чего не хочет? – спросил в ответ Прохоров, хотя, если честно, уже обо всем догадался.
– Говорит, нет клиентов на такое…
– Ну что ж, – улыбнулся Слава, – пойдём дальше…
Настоящий бизнесмен отличается от российского образца начала двадцать первого века тем, что может держать удар.
Они вежливо раскланялись с поляком и вышли.
– Мне показалось, – Прохоров начал оглядываться по сторонам, довольно бессмысленно, кстати, потому что хорошо разглядеть соседние здания мешали деревья, – или тут действительно гнездо?
Несмотря на сопротивление Песи, сюда они приехали на извозчике и разглядеть в подробностях ничего наш герой не успел. Он даже точно не знал, где они, потому что помнил только, что проехали по Кудаму, миновали вокзал Зоо и пока ещё не разрушенную кирху (её оставят разрушенной после Второй Мировой Войны в память об этом) и свернули направо. Потом несколько раз ещё куда-то сворачивали и, наконец, прибыли.
– Какое гнездо? – не поняла Песя.
– Знаешь, – объяснил он ей, – в моё время такие магазины располагались по несколько на одной улице… Мне, когда мы ехали, показалось, что были ещё вывески с книгами…
– Вот она… – Песя ткнула рукой в соседний дом. – Мы туда пойдем?
– Обязательно…
И вот тут началась свистопляска.
Все магазины, куда они заходили, были настоящими, не подвалом всеядного Давида-Черепа.
Все владельцы сами выходили посмотреть на книгу, принесённую Прохоровым и Песей Израилевной.
И все, как один, покрутив Веспуччи в руках, отказывались от покупки. Вежливо, часто мотивируя тем, что нет сегодня клиента вот на такую книгу, реже – просто без объяснения причин.
Ни один не спросил – сколько хочешь?
Ни один не предложил даже марки…
Никто не захотел взять на комиссию – попродавать…
Песя уже с жалостью посматривала на нашего героя, но он был непреклонен, и они заходили в каждый магазин.
– Ты не устал принижуватися? – печально спросила она после четвертой или пятой попытки.
– Нет… – спокойно (внешне спокойно) ответил Прохоров. – Я знаю, что книга хорошая и дорогая, осталось только найти того, кто понимает в этом несколько больше, чем эти ребята…
– Это про что книга? – спросила она в ответ.
– Про Америку… – объяснил Слава. – Её написал тот человек, в честь которого она и названа. Видишь тут слово Америго, вот отсюда и пошло название…
– Тогда жди здесь… – вдруг сказала старуха. – Я сейчас…
И быстро затрусила куда-то назад.
А Прохоров озадаченно смотрел ей вслед.
И увидел, как она заходит в один из только что пройденных магазинов.
А через минуту Песя вернулась и важно сказала:
– Пошли…
Преодолевая сопротивление Прохорова, она провела его мимо ещё двух книжных и, спустившись на пару ступенек, толкнула дверь неприметной лавочки в самом конце проулка.
– Заходи… – она держала дверь, пока Слава просачивался мимо её крупной фигуры. – Если здесь в западне не купят, нигде не купят…
– В какой западне? – почти в ужасе спросил наш герой.
– Ну, в подполе, в подвале по-вашему…