И в ответ на движение Лешего Слава почти автоматически тоже сделал выпад вперёд и полоснул по незащищённой руке.
То ли бандит не ждал такой прыти от «ботаника», то ли не читал внимательно инструкции по рукопашному бою, то ли просто стилет плюс рука у нашего героя оказались длиннее, чем штык (?) плюс рука у его противника, только Леший этот выпад пропустил…
Брызнула кровь, бандит выронил своё оружие, взвыл и, несмотря на боль, попытался достать своего противника ногой…
Только были они не в поле, не на улице, и даже не в квартире, а в тесном купе поезда.
Ни отступить, чтобы размахнуться, ни просто завести ногу, чтобы удар был достаточно сильным, ни видеть всех препятствий для движения, было невозможно, и бросок Лешего привёл только к тому, что был сдвинут столик, который, откатившись, ещё больше закрыл Прохорова от нападающего.
А Слава, каким-то невероятным усилием воли взяв себя в руки (вам часто приходилось оставаться в покое, когда в лицо брызжет кровь только что раненого вашим оружием человека?), уже приставил острие стилета к горлу бандита.
А штык его ногой отшвырнул подальше…
Тот оценил положение, понял, что проиграл (во всяком случае, пока), криво усмехнулся и опустил руки. Потом, толкнув локтем стакан с остатками водки, нижней частью ладони смахнул эту водку на свою шубу и, скорчившись от боли, прислонил к мокрому месту раны на пальцах.
И только после этого поднял глаза на Прохорова:
– И что дальше?
А откуда Слава знал, что дальше?
– Убить ты меня не убьёшь, кишка тонка… – рассуждал между тем Леший, криво улыбаясь, видимо, от боли – Сдать в полицию? Во-первых, придётся объясняться, почему я второй раз возле тебя обретаюсь. А ты этого не хочешь и боишься… А во-вторых, ты же знаешь, даже если посадят меня, я опять сбегу, найду тебя и уже без разговоров буду на мелкие кусочки резать, шинковать, на крупной тёрке тереть…
– Убить не убью… – согласился Слава. – Кишка тонка… И сдать в полицию – глупо…
– И что будешь делать?
Леший поднял левую руку, посмотрел, как неспешно течёт кровь, всё-таки удар пришёлся на внешнюю сторону пальцев, а основные сосуды находятся на внутренней, со стороны ладони.
– Ну, идеи есть? – спросил он. – А то ведь я сейчас с силами соберусь, ногой выбью этот твой нож, а потом просто растопчу тебя. Руки, конечно, не действуют, но горло и от удара ногой прекрасно ломается…
Выдержке его можно было только позавидовать…
Блефовал он или нет, но Прохорову стало страшно…
Ещё страшней, чем было…
А от этого, как ни странно, заработала голова…
– Тебе, чтобы дотянуться до моего стилета, – начал он тянуть время, обдумывая только что пришедшую в голову мысль, – нужно ногу-то из под стола достать, а это не просто. Да и я успею такое движение заметить, и с перепугу ведь и в твоё горло воткнуться могу…
– Ну, – возразил Леший, – тут ты прав, конечно, прав… Но ведь никто не сказал, что я буду сразу по твоему оружию работать… У меня ведь есть ещё такой ход, как пнуть тебя под столом под коленку, чтобы ты от боли взвыл и ножик твой поганый выронил… Ах, бля…
Надо ли говорить, что два последних предложения в речи бандита сопровождались именно теми действиями, которые он перечислял, причем проведёнными с невероятной быстротой…
А последние два слова были реакцией на удар ноги Лешего о деревянное основание дивана, потому что ноги Славиной там не оказалось.
Дело в том, что из-за того, что спина у него была не в лучшем виде (застарелый радикулит), а сам диван – очень мягким, сидел наш герой, как рекомендовал ему для таких случаев знакомый врач, слегка боком. Видно этого из-за столика не было, но ног его на правильном месте при такой позитуре не могло быть, и удар Лешего встретила и погасила деревянная рама массивного дивана.
Похоже, из четырех конечностей полностью в рабочем состоянии у него теперь осталась только одна.
Но и такой, искалеченный, бандит был страшен…
И опасен…
– Ну, ты и сволочь… – опять превозмог боль и взял себя в руки Леший. Ему показалось, что Слава просто успел убрать ноги, – Что скажешь – интеллект и доброта опять тебя спасли?
– Иногда и болячки бывают полезны… – очевидно, непонятно для Лешего ответил наш герой.
– Что дальше? – не унимался бандит. – Мне надоела твоя раззявность… В армии тебя бы уже давно в гальюн спустили нужники мыть…
– Жаль, что ты такая сволочь… – задумчиво ответил Слава. – Такого человека бы да в мирных целях – цены бы ему не было…
– Что задумал? – в голосе Лешего впервые зазвучали истеричные интонации. – Обратить меня в свою веру? Будем вместе теперь старушек через улицы переводить и в сочельник конверты с поздравительными открытками по почтовым ящикам раскладывать?
– Нет… – Слава покачал головой. – Но мысль одна у меня есть…
Он посмотрел на Лешего, потом на окно, опять на Лешего.
– Судить меня будешь? – обрадовался тот. – Ты прокурор, я адвокат, а судьи кто? Тебе отвод даю, как заинтересованному лицу, а ты мне соответственно… А без судьи – суд не суд…
– Да кто я такой чтобы тебя судить? – совершенно искренне отозвался Прохоров. – Хотя, конечно, надо: за Федерико, за Песю, даже за Гороха…
– А ты, Альберт Швейцер, и его тоже жалеешь?
– Какой-никакой, а человек… Потом он книжки любил старинные, а я за это много простить могу…
– Так что ты надумал, Спиноза? – отмахнулся Леший, – А то у меня скоро вся кровь вытечет, и казнить будет некого…
– Знаешь, – доверительно начал Слава, но остриё кинжала так же недоверчиво располагалось у горла Лешего, – недавно, несколько месяцев назад, одна моя знакомая в сложной ситуации положилась на волю Божью.
– Это как?
– И в Новом Завете такое несколько раз случается, – не обращая внимания на реплику, – продолжил Прохоров. – Когда не люди принимают решения, а Бог…
– Что? Что это значит? – видно было, что бандит впервые за всё время разговора испугался.
– Вставай… – скомандовал Слава.
Он, наконец, решился…