– Теперь берись вон за ту ручку… – скомандовал он.

– Так нечем браться… – не понимая, что происходит, настороженно ответил Леший. – Руки-то вот они – не действуют…

– Для того, что потребуется сделать – достаточно… – жёстко сказал Слава. – Берись…

Бандит демонстративно неуклюже повернул раненую руку, дотронулся пальцами до рычага, оглянулся на Славу.

– Я сказал – берись…

Лицо Лешего перекосило от злости, но он, закусив губу, взялся за ручку, крови на пальцах прибавилось…

– Теперь дави на неё…

Бандит нажал, но ничего не изменилось, видно, давно не открывали…

– Дави… – заорал Прохоров.

Тогда Леший, матерясь, навалился всем телом, раздался скрип, какой-то скрежет и наружная стена, которая, как мы знаем, была дверью, чуть-чуть приоткрылась, образовав неширокую в палец толщиной щель.

Оттуда пахнуло холодом…

Он оглянулся, посмотрел на Славу:

– Пока не скажешь, – произнёс, – что задумал, хоть режь меня на куски, ничего делать не буду…

– Оденься… – Прохоров кивнул на доху, в которой Леший появился в его купе, – а то замёрзнешь…

– Какая трогательная забота… – глумливо отозвался бандит. – Перед смертью приговорённому надо согреться…

Но доху на себя накинул.

– У тебя выбор небольшой, – Слава передернул плечами, взял, внимательно поглядывая на своего «попутчика» и аккуратно перекладывая стилет из рук в руки, пальто и набросил себе на плечи. – Или я тебя здесь прирежу… И не смотри на меня так, ты мне сам выбора не оставляешь, а опыт такой у меня есть…

– У тебя?

– У меня, у меня… – Прохоров подбородком указал на стену-дверь. – Или вот твой шанс выжить…

– Ты… – ты… – задохнулся от возмущения Леший, – ты меня заставишь выпрыгнуть в таком состоянии, – он поднял над головой искалеченные руки, – из поезда, идущего на полном ходу?

– Ну, ты все понял… – жёстко сказал Слава. – Выбирай…

– Узнаю настоящего российского интеллигента… – зашипел бандит. – Когда лично ему плохо, он на любую подлость готов…

– Ну, насчет подлости ты бы помолчал… – наш герой сдержал себя, только выразительно подвигал острием стилета перед носом своего визави. – Ты же не оставлял ни малейшего шанса своим жертвам, хотя они ни в чём виноваты не были… Это не подлость? А у тебя… На тебе крови хоть залейся, однако надежду я оставляю… Открывай и прыгай…

– Все-таки судишь…

– Нет… – тут Слава был твёрдо уверен. – Судить будет Бог. Если суждено сдохнуть – туда тебе и дорога. Если выживешь, значит, Он даёт тебе ещё один шанс… А если выживешь, но останешься инвалидом – то, значит, Он так решил – дать тебе искупить что-то здесь… Открывай…

Леший, зарычав от злости и невозможности что-то изменить, повернулся, навалился на рычаг, но…

Но только сымитировал это движение, а сам опять рванулся к Прохорову, который вынужден был полоснуть ему острием по щеке.

– Никак? – зло спросил он.

– Что никак?

– Никак не уймёшься?

– Но ты-то сам, – Леший, грязным рукавом вытер кровь с лица, – ты-то сам понимаешь, что обрекаешь меня на что-то хуже смерти?

– Во-первых, ты выбрал самостоятельно, без подсказки, я тебя сюда не звал… – начал Слава. – Во-вторых, здесь не Россия, перегонов по пятьсот километров безлюдья нет, сплошь городки да деревеньки… Если не поломаешься насмерть, доберёшься куда-нибудь, тут везде люди, может, научишься проблемы решать не только ножом и пистолетом, но и человеческими словами и делами… И в-третьих, зачем же ты сам себе врёшь? Открывай и прыгай, ты мне надоел…

– В чём же это я сам себе вру? – озадаченно спросил Леший.

Он, вне всякого сомнения, тянул время, но и понять, что сказал Прохоров, ему тоже хотелось…

– Если бы ты действительно боялся прыгнуть больше смерти, – спокойно сказал Слава, – ты бы давно напал на меня, наскочил на остриё, и все твои мучения уже кончились бы…

Он чувствовал, что силы его на исходе, и моральные, и физические, но пока держался…

– Всё, больше слушать не хочу ничего… Одевай свою шубу, водку бери с собой, открывай, и вперёд…

Леший с трудом натянул доху, сунул бутылку с остатками жидкости в карман, ещё раз посмотрел на Славу:

– Но ведь руки и нога…

– Тебя учили прыгать с поезда, – уверенно сказал Прохоров, совсем не чувствуя никакой уверенности, – а это будет упражнение в более тяжёлых условиях, только и всего…

Бандит покорно кивнул, навалился на ручку, дверь даже не открылась, а со стуком распахнулась наружу, оттуда полетели редкие снежинки.

Леший едва удержался на ногах.

– Тебе эта картинка теперь всю жизнь сниться будет… – сказал он.

Перекрестился…

И прыгнул…

Слава без сил опустился на диван, даже посмотреть, как упал Леший, сил не было…

И тупо уставился в стену напротив…

Никакой радости от победы над таким страшным и опасным зверем он не испытывал…

Да и последние слова его звучали в ушах…

И Прохоров понимал, что это – правда, что так и будет…

Было холодно, но никакой возможности поймать с грохотом болтающуюся и бьющуюся о наружную стенку дверь у него не было, просто встать и то казалось невероятным.

Борьба отняла все силы, можно сказать, выпила их до конца, до донышка…

Он посмотрел на руку, держащую стилет, и увидел, что пальцы до сих пор сжимают ручку изо всех сил…

И показалось, что кровь вот-вот брызнет из-под ногтей…

Он попробовал ослабить хватку, однако ничего не получилось…

Тогда он поднял руку и сильно укусил себя за большой палец…

Рука среагировала как надо, разжалась, и стилет упал на пол с металлическим звоном…

Кровь закапала на пол…

Почему-то стало легче…

И в этот момент в дверь постучали…