От издательства Animedia Company

Уважаемый читатель!

Спасибо, что приобрели эту книгу. Надеемся, что она принесет вам немало приятных минут, ведь в нее вложили свой труд разные, но очень хорошие люди: автор, редактор, дизайнер, верстальщик и многие другие.

У нашего маленького дружного коллектива к вам одна просьба. Если книга вам действительно понравится, но скачали вы ее на “пиратском” сайте, то купите, пожалуйста, легальную копию в одном из магазинов, где ее размещает наше издательство (список вы найдете на странице книги на нашем сайте [битая ссылка] http://animedia-company.cz/ebooks-catalog/kak-ja-certa-iskusal). Электронная книга стоит не дороже чашки кофе, но таким образом вы дадите автору стимул и возможность  создавать новые произведения, а издательству их выпускать. Если же вы приобрели книгу легально и хотите поделиться ей с другом, то постарайтесь, пожалуйста, сделать это, не копируя файл и не распространяя его через интернет.

Мы выражаем вам огромную благодарность за поддержку и внимание.

 

Как я чёрта искушал

Я – Кирилл Каманин, двадцати лет от роду, студент политехнического университета, учусь на факультете бизнеса и финансов. Живу в четырёхкомнатной квартире со своими родителями. Моя мама – заведующая терапевтическим отделением в одной крупной клинике, а папа – ректор университета, в котором я, собственно, и учусь. Принимая меня к себе в вуз, папа строго предупредил меня, что ни в коем случае не станет своим влиянием содействовать моей учёбе, и доселе выполняет своё твёрдое обещание. Да я и сам рад бы поучиться, чем время от времени я правда занимаюсь, вот только мешают моему благородному порыву безумные преподаватели, которые, как только слышат мою фамилию, сразу же ставят мне зачёт или оценку за экзамен, конечно, всегда положительную. Причём делают они это с такой масленой миной, что у меня складывается впечатление, будто я сын живого Сталина, а не скромного, хоть и грозного на вид ректора. Что мне остаётся делать? Только пожимать плечами, вздыхать и уходить. Очень редко на мою жаждущую жаркого экзамена голову выпадает какой-нибудь надменный сноб, которому справедливо по барабану кто у меня отец, кум и дядя, и тогда я отрываюсь по полной. Мне всегда нравится наблюдать за реакциями таких «профессоров», они думают, если отец – ректор, значит, сын – ленивый имбецил с мозгами курицы. Но когда я легко начинаю парировать вопросы своими ёмкими и лаконичными ответами, их челюсти явственно опускаются под неумолимой властью земного притяжения, брови складываются не в привычный домик, а в домище, а глаза становятся похожими на зенки пекинеса, если стянуть в кулак шкуру его морды на затылке… Я, право, не живодёр, так, для смеха пробовал… Факультет я выбирал сам, торговля и денежные отношения мне чертовски нравятся, а потому вопросом владею, и упрекнуть меня в халатности по отношению к учёбе не смог бы даже сам ректор! Да отец мой как раз и пребывает в сладкой иллюзии, считая, что я действительно нудно и усердно сдаю свои зачёты, и я его в этом не переубеждаю. Зачем? Главное, чтобы я дело своё знал, а то, как в мою зачётку попадают отметки чуть ли не «браво!», ему знать и не нужно. Мой папа, в сущности, такой человек, которому нужно быть уверенным, что мне тяжело живётся. Да я и не против! Только, наверно, я просто счастливчик…

* * *

Отправной точкой этой истории я бы обозначил тот день, когда большой компанией однокурсников мы пошли тусоваться в клуб. Началось всё с джина, закончилось самбукой и абсентом, поэтому часа в три ночи, когда большинство наших, мокрые и уставшие от пляса, изъявили желание прильнуть головами к мягким домашним подушкам, я решительно всех остановил. Я, по своему обыкновению, не имел привычки ограничиваться клубом, душа требовала продолжения банкета! Поэтому очень скоро мы всей толпой приехали на съёмную квартиру к нашему другу. Подняв тост «За святость помыслов и мужество сердец» (спьяну я и не такое могу!), я предложил нашей заскучавшей компании слегка развлечься. Любое развлечение всегда приобретает остроту и шарм, если оно затевается на почве спора между несколькими людьми. Предложение моё было незаурядным, это я понимал сразу, но иначе бы все уснули, так и не дождавшись рассвета. А как приятно встречать блики утреннего солнца своей уже чуть протрезвевшей улыбающейся физиономией, держа в руках чашечку свежесваренного кофе и задвигая сонным друзьям философские вопросы типа «Что есть любовь?», «Чего хотят женщины?», «В чём смысл жизни?».

Барыш был чисто символическим – спорили на бутылку текилы. Идея моя была настолько идиотской, что придумать её, а тем более участвовать в ней, можно только ну в очень хорошем подпитии. Кроме меня, в этом абсурде согласились участвовать ещё трое моих знакомых. А сводилось всё вот к чему.

У нашего друга в ванной комнате стояла большая ванна. Не то чтобы огромная, просто больше обычных. До сих пор не могу понять, как мне на ум пришло предложить прыгать в неё «щучкой». Но, наполнив её водой, я пригласил всех к барьеру, точнее к стиральной машине, которую мы избрали как надводную вышку. Судьями были девушки. Они должны были оценить, у кого изящней всего получится прыжок.

Первопроходцем был хозяин квартиры. Раздевшись до плавок и взобравшись на стиральную машину, он, подпрыгнув, головой вниз вошёл в воду, однако вытянутые вперёд руки не дали ему больно удариться, и он успешно кувыркнулся на спину. Брызги разлетелись в разные стороны, заметно уменьшив количество воды в ванне. Я уверен, шквал нашего хохота заставил соседей проснуться, но если бы они сами видели ЭТО, то ползали бы по полу, не в силах унять смех, не меньше нашего.

Вторым вызвался я и добавил в ванну утраченное количество воды. Мой прыжок был хорош. Я говорю это не из гордости, а цитирую слова наших судей. То есть в принципе я повторил всё то, что сделал мой предшественник, только изобразил это поэлегантней. И, между прочим, у меня были прекрасные шансы выиграть это соревнование, если бы не третий участник.

Наш одногруппник выпрыгнул со стиральной машинки вверх, подобно олимпийскому пловцу. Его тело выпрямилось ровной иголкой, перпендикулярно ванне и с той же художественной соразмерностью прорезало водяную гладь… И зачем нужны были эти понты? Сгруппироваться-то всё равно не успел! И лицом прямо об ванну. Наверное, было больно. Вода окрасилась алым, что не на шутку заставило всех нас испугаться. Неудавшегося каскадёра вытащили из воды. Нос явно сломан, на лбу шишка, а сам без сознания.

– Шухер! – повысил голос я. – «Скорую» надо! Быстро!

«Скорая помощь» приехала и вправду быстро, но к этому времени нам удалось привести нашего друга в чувство нашатырём. Объяснять докторам, что произошло на самом деле, мы разумно не стали, а то бы забрали всех без разбору в здание, где держат Наполеонов, Чингисханов и Ричардов Львиное Сердце. Сказали, что человек пошёл принять ванну и поскользнулся. Пострадавший такому объяснению возражать не стал. Я думаю, что он ещё долго поминал меня «незлым, тихим» словом, ведь заработал он себе сотрясение мозга. А ну-ка, головой об ванну да с прыжка!

* * *

Мои папа с мамой об этом очень скоро узнали. Сдал меня мой одногруппник-неудачник, растрепав обо всём своим родителям, а те, воспользовавшись случаем, начали доить моих предков на предмет оплаты лечения сыночка. Гад! По-другому не назовёшь. Терпеть не могу таких хлюпиков, которые в своих неудачах ищут виновных со стороны, при этом не забывая всхлипывать и поджимать губки, когда рассказывают обо всём маме. Поэтому когда отец пригласил меня к себе в кабинет на разговор, я безропотно поплёлся за ним.

– Кирилл, – говорил насупленный ректор размеренно, но металл в его голосе заставлял меня слушать его, не перебивая, – твои действия в последнее время стали приносить нам с твоей матерью всё больше хлопот. У тебя есть много свободного времени, чересчур много, которое ты растрачиваешь впустую, да ещё и создаёшь массу неприятностей себе и окружающим. Тебе скучно живётся? Тебе нечем заняться?

– Папа, я хожу в тренажёрный зал, я учусь, я читаю книги. Ты так говоришь, как будто я целый день шляюсь по улицам и…

– Понятно, понятно, – остановил меня отец. – Сама праведность! Сама невинность! Быть может, тебе напомнить, как мне пришлось забирать тебя из милиции, когда ты залез на плечи памятника Пушкину и пил шампанское?

– Таковым было условие спора, – пожал я плечами.

– Когда я разрешил поехать тебе с друзьями к нам на дачу, вы украли у соседей курицу.

– Вот тут мне нечего сказать. Признаю себя виновным и каюсь безмерно.

– Я знаю, что ты куришь, несмотря на то, что я не раз приводил тебе примеры пагубности этой привычки.

– Исключительно «Мальборо» или «Парламент»!

– Но верхом твоей гениальности было, когда в наше с мамой отсутствие ты устроил здесь гулянье, а потом в своём кабинете я нашёл женский лифчик, качающийся на люстре!

– Папа! Я уже не раз извинялся за это.

– Ты всегда извиняешься, а я всегда тебя прощаю. Но на этот раз нужно преподать тебе урок.

Я вжался в стул. Допрыгался, сейчас отвесит мне в наказание какую-нибудь бяку.

– Мы посоветовались с твоей матерью и решили на какое-то время отправить тебя проведать бабушку с дедушкой.

– Деревня?! Нет, только не деревня. Там же свиньи!

– А ещё корова, куры, гуси и кролики, – ровным голосом стегал словами отец. – И всему этому нужен уход. Вот как старики обрадуются, когда ты приедешь помочь им.

– Но мне нужно ходить в институт!

– Родители твоей матери не живут в другой стране. У тебя есть собственная машина, так что в институт будешь ездить оттуда.

Я скривился и молящими глазами посмотрел на отца.

– Нет, – отрезал папа, – можешь меня не уговаривать. Всё уже решено без твоего участия. Завтра тебя будут ждать в деревне. Удачно провести время!

– Сколько мне нужно быть там? – обречённо смирился я.

– Продержись хотя бы неделю.

* * *

Возмездие настигло меня, безжалостно отрезав от привычной среды, и вечером следующего дня я уже парковал свою тюнингованную серебряную «девяносто девятую» с ярким рисунком дракона на капоте у ворот дома своих пожилых родственников. Спорить с отцом было бесполезно, более того, это чревато худшими последствиями. Вдобавок я чувствовал за собой вину, а потому посчитал это позорное наказание заслуженным.

Встретил меня мой дед – невысокий, но сбитый дядька семидесяти с лишним лет с явным недостатком зубов, что компенсировалось неиссякаемой жизненной энергией. В свои преклонные лета дед выглядел таким себе живчиком-попрыгунчиком и не упускал шанса вдали от зорких глаз бабушки позаигрывать с одинокими соседками, правда, наверное, только позаигрывать… А вообще-то кто его знает…

– Здорово, Кирюшка! Давненько ты к нам не заезжал, – принялся обниматься дед. – Мы уже грешным делом подумали, что махнул ты на нас.

– Да ты чего, деда! Как же я махну? Просто дел всегда по горло, я же учусь.

– Учёным будешь? Это надо. Ну, проходи в дом. А помнишь, как ты у нас маленький летом отдыхал, на сеновале спал?

– Помню, дед. Золотое время!

Во дворе в мой цивилизованный нос ударил резкий и непривычный запах навоза и затхлости.

– Чего морщишься, Кирюшка? Али деревню позабыл? Дык это мы быстро тебя растормошим. Пару деньков, и будешь как тутошний.

Но что было приятным, так это их старый уютный дом. Я сразу вспомнил его позабытые комнаты, ту самую кровать, на которой я когда-то спал в объятиях ласковых перин, печь, из которой бабушка доставала горячие ароматные пироги с вишней и абрикосом. Теперь её заменила газовая плита, но старую печь дед благоразумно не разбирал в целях экономии средств. Да и потом хлеб, испечённый в деревенской печи, не сравнится ни с одной ресторанной гренкой.

– Кстати, дед, а где бабушка? – опомнился я.

– А она сегодня на ночь в магазин дежурить ушла. Переучёт у них. К утру вернётся. Ты садись за стол, голодный небось? Щас мы с тобой ужинать будем. Или переоденься пока, попроще чего-нибудь есть у тебя? Уж больно ряженый ты!

Ну, приоделся немного, в деревню всё-таки ехал! Потёртые джинсы, белоснежные кроссовки, модная толстовка с надписью «Kiss me, babe!» и до колен плащ. А что, слишком эпатажно, как для провинции?..

– Вот это другое дело! – признал дед, когда я вышел в стареньком спортивном костюме. – Убери с плиты борщ, когда закипит, а я пока кролика пойду обдеру.

– А можно я с тобой? – заинтересовался я.

– Пошли, поможешь.

Оставив борщ кипятиться на маленьком огне, мы вышли во двор. Кроликов у деда было достаточно, голов пятьдесят так точно. Натруженной рукой он достал из клетки упитанного кроля и, свесив его головой вниз, ребром ладони хлёстко шибанул за ушами по шее. Дело сделано. Не знаю почему, но когда дед уже заканчивал снимать шкуру, голова кроля оторвалась вместе с ней. Я отвернулся, глубоко задышал, явно испытывая резко подступившую тошноту.

– Ой, Кирюшка, ты чего это? – непонимающе посмотрел на меня дед. – Крови боишься, что ли? То я силу не рассчитал, переборщил малость. А у кроликов позвоночник слабенький, вот и голова отпала вместе со шкурой. Зато возиться не долго. Курице вон сначала голову снеси, потом общипывай её, а бывает, вырвется из руки, и гоняйся за ней потом, за безголовой. Кирюшка, ты куда это?

Вот представлять безголовую убегающую курицу мне категорически не следовало… Из-за сарая я вышел скоро с мыслями о том, что к деревне ещё нужно привыкнуть. Дед мой с пониманием отнёсся к ситуации, подтрунивать не стал, а просто налил две рюмки самогона.

– Нашенский, пятьдесят градусов! – похвастался он. – Ну, быть добру!

Под горячий наваристый борщ, сало и лук и деревенской самогонки не грех тяпнуть! После второй рюмки дед пустился в расспросы:

– Как там мама поживает? Здорова?

– Да, а ей и некогда болеть. Постоянно на работе. Вы-то сами как?

– А что с нами станется? Живём помаленьку. У нас тут тоже с хозяйством шибко не похандришь. Давай за тебя лучше выпьем.

Сжарившийся кролик и сваренная в мундирах картошка придали вдохновения нашему застолью, и россказни деда потекли ручьём. И о том, как он корову водил на случку, и о том, каких размеров рыбу ловил, и о том, как подшутил над бабушкиной подругой, посоветовав ей просеять мешок купленной соли во избежание появления червей. Засиделись мы допоздна. После седьмой «по пятьдесят» я решительно встал из-за стола и отпросился у деда выйти на пару минут подышать воздухом.

Закурив за воротами сигарету, я с упоением запрокинул голову на звёздное небо, наслаждаясь уже лёгким морозцем первых весенних дней. Я даже не обратил внимания на то, как высокий субъект в тёмной одежде подошёл ко мне почти вплотную. Только когда он наклонился к моему уху и попросил закурить, я повернул к нему голову.

– Пожалуйста, – нетрезвой рукой я протянул ему пачку сигарет и поднёс к лицу зажигалку.

– Благодарю, – вежливо поклонился субъект, нетерпеливо делая затяжки.

Больше он ничего не говорил, просто стоял и молча пыхтел дымом. В свете лампы двора я сумел кое-как рассмотреть этого скупого собеседника.

Этот тип выглядел лет на двадцать пять, внешностью сильно не выделялся, прикидом тоже. Ну, разве что белобрысый. Это всё. В нём не было ничего такого примечательного, о чём стоило бы упомянуть. С первого взгляда он создавал о себе впечатление простого недалёкого классического человека без всяких качеств романтизма и особой привлекательности.

– Не спится? – я попытался хоть как-то развеять тишину.

– Ага.

– А чего так?

– Сейчас не до сна. Дел много.

Какие в деревне могут быть дела для молодых людей в полуночное время? Теоретически только неправедные и незаконные. Зато впоследствии приятные, и такое дело можно курить, завернув в газетку… Интересно, а разжиться у него можно?

– И много вас в деле?

– Нет, я один.

О-о, значит, напрямую продаёт.

– Меня зовут Кирилл, – для вежливости представился я.

– А меня чёрт.

Стоять, паровоз. Какой чёрт? А-а, ну ясно. Всё, крах-дело. Типчик уже заряжен. Ладно, не велика потеря.

– Эк тебя таращит-то, чёрт! Ты где живёшь?

– Наверно, в городе.

Наверно? Да, попал человек. В такую глушь заехать! Не позавидуешь.

– А выбираться как отсюда думаешь?

– Ещё не знаю.

– Беда! Ты б попридержал коней, зачем же сразу в хлам? Что ж с тобой делать? Самогонки хочешь?

– Хочу.

– Тогда пошли за мной.

Зайдя в кухню, деда я уже не обнаружил. Усадив этого «чёрта» за стол, я тихонько заглянул в спальню. Не дождался меня дед, храпит вовсю. Ну и пусть спит на здоровье, мне даже так спокойнее.

Я налил своему гостю полную рюмку и поставил перед ним тарелку с едой. Через минуту на ней не было и крошки. О как его на хавчик пробило! Так, теперь чай. Я настоятельно потребовал от несчастного выпить две чашки крепкого чёрного чая с лимоном. Он не стал возражать.

– Ну как, голова проясняется? Легчает?

– Да, спасибо, очень вкусно.

– Пошли теперь на воздух.

На террасе сытый и явно выздоравливающий от дурмана ночной искатель приключений уставился в темноту.

– Какой волной тебя сюда прибило, помнишь? – решил прояснить я ситуацию.

– Да, прекрасно помню.

– Поведаешь убогому, от чего так не по-детски плющит?

– Длинная история.

– А ты куда-то торопишься?

– Нет, не тороплюсь. Хорошо, раз спросил, расскажу. Появился на свет я чуть меньше двух тысяч лет назад, незадолго после Рождества Христова. Отец мой – демон, мать – фурия.

Вот те на! Вроде ж отпустить его должно было? Значит, тут не в травке дело. Дружбанчик посерьёзней чем-то закинулся.

– Дослушай до конца, – попросил меня рассказчик, видя моё постное выражение лица.

Я невинно поднял брови.

– Продолжай.

– О детстве своём говорить не буду, ничего интересного, сразу перейдём к юности. Когда я подрос, папа отдал меня на обучение к Змею-Искусителю. Это была престижная должность, она сулила хорошую карьеру в будущем. Папа тогда весомо помогал Змею, поэтому тот и принял меня к себе. Многие черти-ровесники тогда просто обзавидовались мне, не у каждого был такой покровитель. Постепенно я начал вливаться в работу. Поначалу дело шло скверно, искушал я посредственно, за что и выгребал от начальства по самое не балуй. По молодости много чудил, являлся людям воочию, наблюдал за их ужасом и паникой. За это тоже получал не меньше. Своеволие в аду запрещено, только строгое выполнение приказов. Змей учил меня многим тактикам и методикам искушения. Знания я впитывал быстро, потому был на хорошем счету и в конце концов дослужился… э-э… по-вашему будет примерно до старшего лейтенанта. Просто у нас там своя иерархия, а это нудно объяснять. За это время исколесил я всю землю, изучил все народы. Как в духе много работал, так и в телах по земле ходил, а при надобности и в своём собственном обличье людям являлся. Искушал всех, кто мало-мальски тянулся к свету, кстати, священники – моя основная область специализации. Из крупных личностей, известных тебе, Мамай был под моим надзором, я сподобил его напасть на Русь. Ах, как этот хан был горд и честолюбив! Но завоевать русичей ему не судилось. Тогда и Сергий Радонежский постарался… При Иоанне Грозном я частенько появлялся на арене, подливая масла в огонь его неуправляемых эмоций. Король Англии Генрих VIII обеспечил мне хорошее повышение. Поначалу солнечный, весёлый, подвижный монарх благодаря мне превратился в самовлюблённого деспота, бабника и чревоугодника. Я искушал пророков, ясновидящих, мыслителей, философов, мастеров духа. Разжигал войны, политические распри внутри стран, разрывал высокие отношения влюблённых, даже несколько мировых катастроф на моём счету! И знаешь, что я однажды понял? Мне вдруг в голову пришла мысль, что моя работа больше не приносит мне удовольствия. Мне стало скучно и неинтересно искушать людей, выродились достойные соперники, с кем можно было бы ощутить хоть какой-то дух противоборства. Что сейчас? Только рукой махни, бросая в человеческую голову какую-нибудь дурацкую мысль с высоким мотивом, – и он тут же бежит воплощать её в жизнь. Вот недавно история была. Муж домой пришёл, а на шее у него раздражение выскочило, ничего серьёзного, царапнулся на работе. Но пятно это было очень похоже на засос. Вот я и ненароком обратил на это внимание жены да мысль кинул – измена. Так она, находясь до этого в отменном настроении, такой скандал закатила, дело чуть до развода не дошло. Но, признаюсь тебе, не только из-за этого впал я в хандру, мне вдруг захотелось стать хорошим, добрым. Захотелось полюбить, жениться, нарожать детишек целую кучу. А плотских утех я перепробовал – во! – Он двумя пальцами ткнул себя в горло. – Когда я добился немалых успехов, я мог позволять себе мелкие шалости. А обернуться красавчиком-испанцем и соблазнить неприступную диву – для меня было раз плюнуть. Но это быстро надоедает… Когда я допустил такие крамольные мысли, я, конечно, сам испугался этого. И не напрасно. Сам Вельзевул явился ко мне и за моё кощунство низверг меня в самые низины ада, где было, к слову, много тех душ, над которыми я глумился на земле. Всех званий и должностей, естественно, я был мигом лишён. А как Змей был взбешён, лучше тебе и не знать. Обиженные на меня души начали терзать меня и безжалостно мстить, и тогда я впервые за всю свою жизнь взмолился Всевышнему. Ты знаешь, Кирилл, я никогда не забуду того момента. В бездну ада ко мне – чёрту-искусителю со стажем в две тысячи лет – спустился сияющий ангел. Он сказал мне, что моя мольба услышана, и мне даётся шанс и надежда на искупление. И он отправил меня на землю в тело человека, находящегося в коме. Душа несчастного блуждает нынче в сферах тумана и мрака, и время его пробуждения ещё не настало. Так что я временно занял его тело.

– Так ты из больницы сбежал? – не выдержал я.

– Почему сбежал? Меня выпустили.

Да-а, такого эффекта я ещё не видел! Так гнать и не сигналить можно только под сильным кайфом.

– Кирилл, это ещё не всё.

– Есть ещё что-то?

– Да. Ангел повелел мне разыскать тебя – Кирилла Каманина, студента. Ты должен помочь мне.

Моё лицо вытянулось и весьма тупо посмотрело на недавнего знакомого.

– Я не вру, – убеждал свихнувшийся тип. – Чтобы получить свободу от власти Вельзевуловой, мне нужно, по словам ангела небесного, самому претерпеть искушения. Для этого он обозначил тебя. Ты – мой искуситель.

– Дело пахнет ахтунгом, – подвёл черту я. – Ты так больше не балуйся, побереги себя, здоровье всё-таки важнее.

– Назад дороги нет, – горько выдохнул мой гость.

– Но есть ведь разные клиники, хорошие врачи, они обязательно тебе помогут!

– Тьфу ты! – насупился умалишённый. – Опять ты за своё. Говорю тебе: чёрт я, чёрт!

– Твою ж мать! Чёрт, значит, да?

– Да!

– А докажи! Обратись в чёрта, ты же мне заливал про то, как ходил по земле в истинном обличье. Вот и покажи мне себя! А? Всё? Успокоился?

– Как пожелаешь, – глубоким ровным голосом ответил мне этот крендель и повернулся спиной.

Стоял так он где-то с минутку, а потом застенчиво повернулся. Песец! Надо бросать пить!

Чёрно-красными глазами на меня глядело существо с пятачком вместо носа, свиными ушами и загнутыми кверху невысокими рогами. Руки его… нет, руками эти грабли назвать нельзя… Его лапы с кривыми, нестриженными месяца два когтями были покрыты медвежьей шерстью, а ровные светлые волосы на голове стали чёрными и курчавыми. Кожа его была теперь красной, как у индейца, а в ботинках необходимости больше не было, поскольку копыта в них не нуждаются. Неловко повернувшись боком, существо приспустило брюки и достало свой ослиный хвост, с забавной метёлочкой на конце. Большего я не видел, потому что упал в обморок.

* * *

Приоткрыв один глаз, я обозрел помещение. Ага, лежу в кухне, на лежанке у печи. Фу-ух, чтоб с дедом пить, здоровье нужно как минимум бычье. Не, завязывать надо с алкоголем, а то уже черти мерещатся. Не обнадёживающий знак. Я сел и сонно посмотрел на чистый, прибранный стол. Значит, дед уже проснулся. Открыв холодильник, я достал банку солёных помидоров и плеснул в стакан рассола. Голова не болит, продукт был качественный, а вот сушит неслабо. Когда я снова плюхнулся на скамью, в кухню вошла бабушка.

– Кирюша! Проснулся уже? – чмокнула меня старушка. – Что же ты в кухне лёг? Я ведь тебе комнату приготовила.

– Привет, бабуль. Да мы тут вчера с дедом посидели слегка, вот я и…

– Он уже получил у меня. Это ж надо! Из родного внука собутыльника делать! Совсем спятил на старости лет.

– Бабуль, да ты не ругайся, всё нормально.

– Тогда умывайся, причёсывайся и садись за стол. Завтракать будем.

Когда я вышел из ванной, бабушка вручила мне миску с кашей и костями и попросила вынести во двор собаке. На улице меня приветствовали утреннее солнце, дедушка и… Так как дважды по одному и тому же поводу в обморок я не падаю, то на этот раз я выронил из рук тарелку с собачьим завтраком.

– Здоров, Кирюшка! – помахал мне дед, мило беседующий со вчерашним чёртом. Отныне слово «чёрт» следует воспринимать не буквально. Естественно, эта скотина опять превратилась в человека. – Что, руки не держат? Это мы мигом поправим. Бабушка там на стол накрывает?

– Изыди, проклятый! – суетливо перекрестил я исчадие ада. – Дед, это же чёрт! Пошёл прочь, нечисть поганая!

А нечисть поганая умилённым младенцем потупила глазки, прячась за дедовскую спину.

– Где чёрт?! – перепугался дед, оглядываясь по сторонам. – Внучок, чёй-то ты городишь ахинею несуразную. Похмелиться тебе надо бы. Давайте, ребятки, возвращайтесь в дом, а я сейчас подойду.

Подошедший ко мне «рогатый» заставил меня отступить на пару шагов назад.

– Ну ты что, совсем дурак? – покрутил он у виска пальцем. – Чего ты орёшь, людей пугаешь?

– Так ты же чёрт?

– Чёрт, и что дальше? Нужно бегать и всем об этом рассказывать? Твоему дедушке я сказал, что мы с тобой вместе в институте учимся, и ты вчера пригласил меня в гости.

За завтраком я таки накатил самогонки в целях успокоения. Бросишь тут пить в таких условиях… Когда старики занялись своими делами, я потребовал у навязчивого гостя объяснений.

– Давай всё сначала. Ты точно чёрт?

Вместо ответа этот авантюрист на несколько секунд превратил свой нос в пятачок, наверное, чтобы сомнений больше не возникало.

– Мамочки! И за какие же грехи мне всё это? Хорошо, верю. Дальше. Ты решил стать положительным персонажем, за что выгреб по ушам от Вельзевула, но ангел дал тебе шанс и отправил ко мне, для того чтобы я стал твоим искусителем. Всё правильно?

– У тебя поразительная память!

– Не задирайся, я и так весь на нервах. Почему я?

– Вот это хороший вопрос. Вчера я не успел тебе объяснить. Зря ты так напрягаешься, такое положение дел тебе только кстати. Твой блудливый нрав не сделал тебе чести перед ангелами, на твоём счету несколько разбитых женских сердец.

– Кто бы говорил! – вспыхнул я.

– А я и не спорю, – пожал плечами чёрт. – За то, что ты легкомысленно относился к любви, тебе выпало наказание до конца своих дней не испытать этого чувства. Будешь влюбляться, увлекаться, жениться, но любви в твоих отношениях не будет. Так мне ангел сказал.

– Нормально?! Значит, какого-то чёрта помиловали, а меня за пару косяков на всю жизнь любви лишили? – Я не на шутку обиделся.

– Чего ты в бутылку сразу полез? И тебя помиловали! – попытался утешить меня этот хмырь. – Если ты сумеешь меня искусить, тебе даруется любовь. Мне же нужно суметь продержаться и не поддаться на твои провокации. И тогда власть Вельзевула надо мной ослабеет.

– А я вот прямо искуситель-суперстар!

– Нет, конечно, не суперстар, но раз меня – лейтенанта армии ада – приставили к тебе, значит, потенциал большой.

– Зашибись! То есть мы с тобой по-любому враги. Если выиграю я, ты отправишься вариться в котле, а если ты – я до конца жизни пролетаю в плане любви.

– Суть ты верно обозначил, но относиться к этому таким резким образом не обязательно. Ты мне, например, теперь тоже не безразличен.

Это что за осада принципов мироздания, господа? Вор должен сидеть в тюрьме, а чёрт должен быть символикой зла! Чёрт хороший? А может, тогда и евреи дворниками станут? И зачем переворачивать всё с ног на голову? Видите ли, скучно ему стало! Какая цаца! Хорошим захотел стать! Прямо чудо света получается…

– С чего начнём? – бодро спросил меня мой компаньон.

– Как зовут тебя, чучело?

– Ещё не знаю. Сейчас в паспорте посмотрим.

Достав из куртки паспорт, он протянул его мне.

– Ха! Борис Адамов! Повезло тебе, старик, особенно с фамилией. Зато имя как звучит! Чёрт Борюня.

Бегло осмотрев первую страницу, экс-искуситель спрятал документ в карман.

– Слушай, а может, по пивку? – предложил я.

– Так это мигом, – обрадовался Борис и потёр ладони. – Тебе какого?

– А что, ты любое можешь достать?

– Из любой страны мира. Раз плюнуть.

Я одобрительно выкатил губу. Теперь у меня и собственный чудотворец есть!

– А давай чешского для разминки!

– Нет, извини, не могу, – вежливый чёрт потускнел вдруг и опустил голову. – Я же теперь не могу творить злодеяния. Если я сейчас раздобуду нам чешского пива, то в каком-нибудь баре или магазине Чехии оно пропадёт. А это воровство, понимаешь?

– Ну ты чёрт! Сначала раззадорил, а потом обломал. Надо было нам с тобой раньше встретиться, когда ты ещё на своём месте был.

– Ага, разбежался! – фыркнул «рогатый». – Если бы мы встретились с тобой, когда я выполнял свои прямые обязанности, твоя жизнь бы была испорчена за считанные дни. Нет, ну пивом бы, конечно, угостил.

– Пошли тогда в магазин. Сегодня я угощаю.

По дороге я спросил его:

– А что ты ещё умеешь делать из необычного?

– Много чего могу. Облик любой могу принять – человека или животного, невидимым могу стать, в пространстве переместиться, очаровать кого угодно. Только теперь это всё мне без надобности. Я хочу жить, как простой человек.

– Тогда вот тебе деньги, простой человек, пиво сам купишь. Привыкай понемножку.

В магазине терять зря время я не стал. Когда продавщица отвернулась спиной к прилавку, чтобы достать бутылки с пивом, а Борис Адамов сосредоточенно начал считать деньги, я шустро спёр лежащий рядышком чупа-чупс и на правах искусителя незаметно сунул его в карман своему подопытному. Оплатив товар и вежливо поблагодарив женщину, чёрт Борюня собрался было выходить. Ты смотри, какой быстрый! Играть так играть!

– Ай-яй-яй, Боренька, разве ж так можно? Хотя бы в магазине постеснялся бы.

Адский дезертир вопросительно уставился на меня.

– Ты о чём это?

– Как о чём? Верни обратно чупа-чупс, который ты украл, или заплати за него, если он тебе нужен.

– Ничего я не украл.

– А ты в карман себе посмотри! Вот лжёт и не краснеет.

Сунув руку в карман, нечистый честно покраснел.

– Это ты украл.

– А вот это уже совсем некрасиво, Боря.

Только я это вымолвил, как понял, что уже сам держу в руке эту самую конфету на палочке. Ой!

– Кто тут что украл? – строгая продавщица вышла из-за прилавка.

– Простите, у меня клептомания, – вдруг покаялся чёрт-искуситель, протягивая женщине чупа-чупс. – Позвольте я ещё и заплачý.

В своей руке я, конечно, уже ничего не обнаружил.

– Спасибо, – потрепал меня по плечу начинающий праведник, когда мы вышли на улицу. – Я устоял перед твоими кознями.

– Да какие это козни! Так, попробовать решил. А ты чуть не скопытился, между прочим.

– Прости. Привычка даёт о себе знать, как безусловный рефлекс, сам еле спохватился.

– Не нравится мне это всё. Получается, чтобы ты был хорошим, мне надо грешить и быть плохим.

– По факту да, но на самом деле всё не так. Являясь на данный момент моим искусителем, тебе будут прощены те дурные поступки, к которым ты будешь прибегать ради меня. Насчёт этого ангел слово дал.

– А-а, ну тогда можно и поискушать. Завтра в церковь пойдём на исповедь-причастие?

– Ты что, изувер?!

– А что такого?

– Как что? Нет, ну допустим, исповедь я ещё пройду. Тебе надо будет сильно постараться, чтобы найти мне батюшку, которого бы я испугался. А причастием ты меня просто убьёшь. Это как для тебя горящего авиационного керосина выпить. Сравнение понятно? Если просто свечки сходить поставить, то я и сам не против, хотя не в каждую церковь войти смогу.

Дожились, братцы! Черти ходят в церковь молиться и свечи ставить!

– Почему не в каждую?

– Если настоятель и основное руководство – люди глубокой веры, нипочём не войду в тот храм. А если силой загонят, лихорадка начнётся, медленно плавиться начну. Но таких церквей в мире очень мало, это я тебе как специалист говорю. Для меня, как для чёрта, церковь – место малоприятное, энергетика всё-таки чужеродная, но брезгливости или отвращения я не испытываю, заходя туда. Один раз я даже уснул на пороге церкви, пока ждал окончания службы и свою жертву. А мы честно пойдём?

– Будет видно. Сегодня на хозяйстве, надо старикам помочь.

Зарядившись пивком, мы с Борюней занялись чисткой сараев. В смысле чистил и вывозил навоз он, а я только показывал рабочие объекты. И, если хотите знать, инициатива была всецело его, я предлагал ему помощь, но черти, знаете ли, пошли такие амбициозные!

– Я обязан привыкать к физическому труду, это для души полезно! – пыхтел он, носясь по двору с тачкой. – Я ещё твоей бабушке сегодня корову доить помогать буду!

О, да! Ретивости ему не занимать! Хотя сначала я думал, что он пошутил. Но когда он начал упрашивать бабушку самостоятельно подоить корову, делая это с видом, как будто вся его чёртовская родня тысячи лет ничем не занималась, помимо дойки коров, а он сам – так вообще потомственный дояр, я понял, что этот сельскохозяйственный деятель не на шутку перегрелся у себя в аду. Ну что, на две минуты его хватило – стаканчик честно надоил. Мы с бабушкой оправданно ржали, прислонившись к стенке, глядя на то, как Борька, пытаясь скрыть дрожь в онемевших руках, издевался над коровой, настырно растягивая ей… эти… ну, вы поняли, и разминая вымя. Корова, повернув голову, удивлённо округлившимися глазами смотрела на своего доильщика, капризно похлёстывая его хвостом по лицу. Но настойчивости у товарища старшего лейтенанта было предостаточно, он, чуть ли не плача, терпеливо продолжал своё дело, пока бабушка, сжалившись, не сменила его, профессиональной хваткой взявшись за дело.

– Никогда бы не подумал, что доить корову НАСТОЛЬКО тяжело! – обиженно сокрушался раздосадованный чёрт.

– Непривычно признавать себя дилетантом?

– Вовсе нет, отсутствие навыка придаёт стремления овладеть им. Если мне будет позволено, я буду практиковаться.

– Ещё как, сынок, позволено! – отозвалась бабушка. – И Кириллу будет позволено.

– Бабуль, да ты что? Я отродясь корову не доил!

– Учиться никогда не поздно, – менторски бросил ужаленный в одно место невольник ада.

– Всего пару раз, Кирюш. Не откажи в услуге. Нас на праздник с твоим дедом пригласили назавтра. У кумовьёв наших сорок лет совместной жизни! Не с руки бегать туда-сюда, годы всё-таки уже не те…

Я, вестимо, не воспылал энтузиазмом, когда допетрил, что конкретно попал на суточный уход по хозяйству. И, что печально, выкрутиться уже не представлялось возможным. Собраться и подленько свалить? Это как-то не в моей природе. Сослаться на собственный тупизм и немощь? Так чёрт влезет, скажет, что сам со всем справится, а мне останется глазами лупать, точно я и вправду криворукий. А вообще, пусть старики пойдут погуляют. Какие у них ещё радости в жизни?

– Недаром же я приехал, бабуля? Конечно, идите. Подробные инструкции только на листочке изложите, чтоб я ненароком чего не перепутал.

– Вот какой ты молодец у нас, Кирюша. Помощник наш! Что ты стоишь? Подходи ближе, покажу, как доить надо.

Что я могу сказать по этому поводу? Только одно! Великие чемпионы армрестлинга таятся в деревнях под видом скромных бабулек, таких, как моя, и, я уверен, в поединке со Сталлоне она бы не ударила лицом в грязь. А что Сталлоне? Он и треть ведра не надоит…

Как только я начал выжимать молоко из коровы, то сразу понял, что мои городские руки на это не годятся. С непривычки тяжеловато. Тут в основном принцип понять надо, а сноровка со временем вырабатывается.

* * *

На следующий день, получив инструкции по уходу за скотиной, я проводил стариков, пожелав им приятного отдыха. Поначалу я вовсе не придал никакого значения тому, что в моём распоряжении оказался большой дом на период вечера, ночи и половины завтрашнего дня. Но я быстро спохватился.

– Борис! Как ты смотришь на то, чтобы провести сегодня время с прекрасным полом?

– Ух ты! – вырвалось у него, но он тут же изменил тон. – Поступай, как знаешь, я не вправе тебе советовать. Я всего лишь пропащий грешник, не заслуживающий снисхождения.

– Слышишь, грешник, может, хватит строить паиньку? На хозяйстве побудешь?

– Можешь не волноваться и всецело на меня положиться! – вдохновился чёрт Борюня, спроваживая меня.

Мне оставалось лишь позвонить своей девушке, обрадовать её приглашением в деревню и попросить её взять с собой подругу. Потом переодеться и, прыгнув за баранку своей тачки, выехать в город. Заправив машину, я забрал девчонок и, накупив в магазине полные пакеты еды и выпивки, повернул назад в деревню. Олька (так зовут мою девушку) с подругой оживлённо восприняли спонтанную поездку и даже собрались относительно быстро. Скажу по секрету, подругу я откровенно недолюбливал, несмотря на то, что внешне она была очень даже ничего, имея выразительные… глаза… где-то третьего или четвёртого размера, стройные ножки и соблазнительную… спину, точнее более нижнюю её часть. Она строила из себя изнеженную фифу с высокими моральными закидонами, но стерва была ещё та! Но больше всего меня злило её непогрешимая уверенность в том, что она способна заставить ползать у своих ног любого мужика без исключения. Ну, это мы ещё посмотрим… Искуситель я, в конце концов, или кто?

Борис Адамов встретил нас аристократическим поклоном и обаятельной улыбкой. Вот змеёныш! А с виду и не скажешь, что он так может! Одно слово – чёрт!

– Кирилл, представь меня, пожалуйста, этим двум прекрасным нимфам, затмившим своим сиянием нашу скромную хижину.

О-о, пошёл петь! Романтик, геенной недожаренный.

– Оля – моя девушка, – сразу уточнил я этому донжуану. – Маша. А моего блистательного друга зовут Борис.

После обмена любезностями, я отвёл его в сторонку и в извиняющемся тоне сообщил:

– Тут такое дело… Ты извини, Борюнь, я не знал, что Оля Машу с собой возьмёт.

– А что такое? Маша мне очень понравилась.

– Да замужем она!

На его проникнутом лиризмом лице отобразилось такое убийственное разочарование, как если бы его снова отправили в ад к Вельзевулу. А вы как думали? Теперь-то он отчасти человек, чьё тело невесть сколько пролежало в коме. Хорошо хоть брюки у него просторные…

– Да ты не расстраивайся, ещё успеется, – искушающе поддержал я и пошёл разбирать привезённые продукты.

Нет, ну а что? Искушать так искушать! Сам попросил. Кстати, я совсем забыл немного рассказать о своей девушке. Моя Оля была на год младше меня и не имела столь пафосный и эффектный вид, в отличие от своей самонадеянной подруги. В смысле ей не требовалась вся эта показная напыщенность по причине врождённого шарма. По симпатичности она не проигрывала Маше ни на грамм, а её лукавая улыбка заставляла дыхание затаиться и внимать ей в немом обожании. Но при всех своих плюсах внешности девица она была палец в рот не клади. Этот её итальянский темперамент неоднократно доставлял мне хлопот. Она была неуёмно ревнива и с пылким гневом реагировала на мои случайные томные взгляды в сторону проходящих мимо красоток. Но вообще-то слово «томные» мне никакой чести не делают, и, наверное, именно такая девушка мне и нужна. По крайней мере, признаюсь на чистоту, ей я пока ни разу не изменил.

Рассказывать о том, кто есть Борис Адамов на самом деле, я, конечно, не стал (да и не поверил бы никто), а на вопрос Оли о происхождении моего нового друга я ответил устоявшейся легендой о том, что познакомился с ним недавно в институте.

Вечер прошёл славно! Его несомненным лидером был обаятельный чёрт Борюня, блиставший дворянским красноречием. Он смирился с крахом своих надежд, но лишать себя женского внимания не стал. Распустившая слюнки соблазнительница Маша то и дело бросала лёгкие взгляды моему великовозрастному приятелю, в которых улавливались непрозрачные намёки… Но раб Божий Борис держался неприступно, стойко не отвечая на безнадёжные попытки Маши привлечь к себе внимание. И даже когда все уже были подшофе и неугомонная обворожительница мужчин обратилась в страстную распутницу, адский лейтенант сохранял невозмутимость и безразличие. Да, вот это стержень! Я, например, давно бы сдался, если, конечно, не знал бы эту даму. Хотя под угрозой раскалённой сковородки без масла, которая тебя ждёт, и не такое выстоишь…

Короче, осыпала Маша соблазнами бедного чёрта, пока он, видимо, боясь сломаться, не убежал в одну из комнат, напрочь отрезав попытки осады придвинутым к двери комодом (об этом он мне позже рассказал). Пыхтевшей от глубокой обиды обольстительнице ничего больше не оставалось, кроме как тоже улечься одной. Бинго! Виктори! Будет знать, как на престол себя возводить!

Оля спросила меня, почему Борис так себя вёл, и мне пришлось сказать ей, что он неимоверно привередлив.

Утром кислые лица неудавшихся любовников вызывали искреннее сожаление. А я вот вышел на кухню довольный жизнью, воодушевлённый на подвиги и с наслаждением закурил! Накормив девчонок завтраком, мы с грустным праведником по-быстрому управились по хозяйству, даже совместными усилиями сдоили с коровы молока, что хоть немного подняло настроение нечистому! Оставив его прибираться в доме, мы с девчонками поехали назад в город. Маша за всю дорогу не проронила ни слова. Как потом мне рассказала Олька, она свалила вину своей неудачи на меня. Вы знаете, в женской интуиции что-то есть…

Нежно поцеловав свою подругу на прощанье, я вернулся в деревню.

– Кирилл, поздравь меня! Я сумел преодолеть искушение прелюбодеяния! – патетично встретил меня дамский угодник. – Эта девушка Маша, верно, нисколько не любит своего мужа, поскольку вчера она пыталась окутать меня своими чарами. Но я устоял!

– Прелюбодеяние? Ты о чём это?

– Как о чём? Она замужем, и я категорически не имел права…

– Да успокойся ты. Я пошутил.

– Что? – Я услышал, как костяшки его кулаков хрустнули от напряжения.

– Спокойно, Борюня. Я твой искуситель, привыкай. Да, она свободна, но заметь: беспорядочные связи тоже грешны.

– Да может быть, я влюбился в неё! – с надрывом возопил несчастный.

– Ой, лучше не надо. Только проблем на свою голову заработаешь.

– Ты… ты… гад ты, вот ты кто, – чёрт опечаленно повесил нос.

– Зато ты укрепился как личность! – потряс кулаком я. – Не парься, старина. Тяжела участь праведника. Крепись!

* * *

Бывший слуга Змея-Искусителя оказался пацаном отходчивым, когда вернулись бабушка с дедушкой, мы уже, по-приятельски травя анекдоты, допивали на кухне вчерашнее шампанское.

– Бабуль, дедуль, всё в порядке, смена прошла без кипиша и недоразумений! Разрешите быть свободными! – щёлкнув каблуками и отдав честь, отчеканил я. – Орденов не ждём, мы альтруисты!

Старики, конечно, поблагодарили нас за оказанную услугу, но жаждущую свободу заменили следующим указанием. Я начинал понимать, что без телефонного звонка моего отца с ласковой просьбой увидеть на моих руках по приезду как можно больше трудовых мозолей не обошлось.

– Вы у меня просто молодцы, мальчишки! Удружили нам с дедом! Со всем, вижу, управились, да только вот воды забыли привезти с колодца. Там в сенях бочка стоит, наберите-ка её вместе. Она небольшая – двести литров всего. Бидон и тачка в сарае стоят. А я пока обедом займусь.

Я знал, что колодец находится метрах в пятидесяти от дома, поэтому бескомпромиссная просьба бабушки меня не особо вдохновила, а Борьку наоборот! Вот пусть и таскает сам невыносимо скрипучую тачку с сорокалитровым бидоном!

Он был не против, поэтому у колодца я наполнял бидон, а он его трудолюбиво переправлял в дом, давая мне возможность поразмыслить над очередным искушением для моего великовозрастного товарища.

Мысль пришла сама собой. Скажу наперёд – да, это было в какой-то мере безнравственно, хладнокровно и даже жестоко. Но такова жизнь, друзья! Рай за красивые глаза не заработаешь. Да и день сегодня такой солнечный, и не холодно вовсе…

Когда я наполнил последний пятый бидон, то просто сказал Борюне, показывая пальцем в колодец:

– Смотри, как прикольно вода сверкает.

Наивный чёрт, конечно, не подозревал подвоха и решил посмотреть. Как только он перегнулся через бортик, я довольно легко, к своей чести, схватил его за ноги и… Всё-таки интересно наблюдать со стороны за живой нечистью, Борька всё не переставал меня удивлять! Такой пулемётной очереди отборного русского мата я, надо признаться, не слышал никогда. Даже дед мой так не смог бы. Правда, сначала был просто вопль, потом всплеск воды, а затем и… нет, приличного слова там не было ни одного, так что цитаты, к сожалению, невозможны. Но я думаю, что каждый в состоянии представить себя подло брошенным в колодец в марте месяце и понять, что моральное состояние посрамлённого чёрта в тот момент было донельзя угнетающим. Но я простил его, даже несмотря на то, что он сказал в мой адрес много обидных слов. Я простил его, пока свалившись на ещё не растаявший снег, ржал со слезами на глазах от потока нескончаемых обвинений и проклятий бедного Бореньки. Не подумайте обо мне плохо – я не садист, просто это было очень смешно. Мне думается, в те минуты в колодце сидел действительно чёрт – бывший подчинённый Змея-Искусителя.

Он успокоился лишь тогда, когда начал замерзать.

– Борис, ты звёзды видишь? – я решил его подбодрить.

– Вижу, твою мать, скотина бесчувственная! Вытаскивай меня отсюда! – Дальше следовали, как я понял, оскорбления на иностранных языках.

– Да не ори ты! Вытаскиваю. Садись на ведро и крепко держись за цепь.

Я спустил в колодец ведро и, услышав снизу: «Эх, где мои семнадцать лет? Ох, я бы…» – начал крутить рычаг. Спустить Борю вниз было легче, чем поднять, но я ответственно пыхтел, напрягая мышцы до предела. Любая шутка хороша в меру, а чёрт мне нужен был здоровый и без воспаления лёгких. То есть теперь я был настроен на рыцарское благородство и помощь своему ближнему, попавшему в беду! И мне не следовало, КАТЕГОРИЧЕСКИ не следовало представлять себе, что будет, если я не удержу рычаг и снова уроню его в воду… Я не смог сдержать смех…

Какие силы помогли «рогатому» смиренно остаться в колодце, а не выпрыгнуть из него самостоятельно и убить меня, используя свои неутраченные сверхъестественные возможности, знает только Бог. После второго купания и откашливания от воды он не матерился, а тоскливо попросил:

– Кирилл, мне холодно, подними меня наверх.

Мне честно стало его жаль. Как-то переборщил я с искушением. Со второй попытки у меня получилось достать из колодца несчастного и мокрого Борюню.

– Без кулаков! – отстранился я от нечистого, поднимая вверх дрожащие от усталости руки.

– Да пошёл ты! – махнул на меня он и побрёл к дому.

Я быстро доставил наполненный бидон в сени и помог бабушке закутать в одеяло грустного чёрта. Стоит признать его победу – он меня не сдал, а сказал, что сам потянулся за ведром, поскользнулся и упал в колодец. Этот адовый служака начинал мне нравиться. В тот день наше сотрудничество прошло на славу. Я честно выполнил свои обязательства, а он свои.

Когда его щёки порозовели посредством горячего обеда и рюмки самогона и он окончательно согрелся, мы вышли на улицу покурить.

– Старина, без обид! – начал было я.

– Перестань, – одёрнул меня Борис и пожал мою руку. – Ты сработал качественно. Теперь понимаю, почему меня к тебе направили. Не волнуйся, у меня к тебе претензий, даже наоборот. Это было отличное искушение.

Так мы помирились. Я был рад, что он всё правильно понял, поэтому задвинул новую тему:

– Может, в церковь сходим?

* * *

Не знаю, как остальные – не встречал, – но этот чёрт был поражающе упорен. Это ж надо, он и впрямь решил в праведники податься! Через полчаса мы уже подходили к небольшой скромной церквушке, которую выдавал лишь деревянный крест на её крыше, а так – просто двухэтажное здание. Бабушка рассказывала, что раньше в деревне церкви вообще не было, а до ближайшей было километров пятнадцать. И только лет пять назад один молодой священник добился у местной власти открытия прихода, потому и помещением стало некогда заброшенное здание.

Воздух прорезал звук приближающегося мотоцикла и, поравнявшись с нами, на стареньком круизере к церкви подъехал внушительного вида байкер, чем крайне привлёк моё внимание. Байкер был такой себе здоровый, метра под два ростом и килограмм под сто весом детина с чёрной ухоженной бородой и длинной шевелюрой, стянутой банданой, в солнцезащитных очках, кожаных брюках, рокерской косухе и казаках. Встав с мотоцикла, он закинул за плечо рюкзак и бодро направился в церковь, задержав на нас, правда, на пару секунд свой взгляд.

– Видишь, Борюнь, даже байкеры в церковь ходят, не то что ты, – подмигнул я своему товарищу, которого явно позабавил приезд в церковь неординарного посетителя. – Пойдём глянем, что у него за аппарат.

Мотоцикл был хорош. Это была «Хонда», крупногабаритная и тяжёлая машина с широкими колёсами, массивной передней вилкой, глубокими крыльями и каплевидным бензобаком. На приборной панели не было лишнего выпендрёжа, а стояли лишь круглые аналоговые циферблаты. Руль с загнутыми «рогами» был максимально приближен к водителю, однозначно удваивая комфорт и удобство поездки. Короче, я уверен, что рассекать на таком железном коне по автостраде – одно удовольствие.

– Знатный байк! – выразил я свой вердикт. – Давай угоним?

– Кирилл, как можно? – испугался чёрт.

– Да шучу я, темнота. Пошли свечки ставить.

Я, как полагается, перекрестился на входе, то же попытался сделать и «рогатый», но после того как на лбу у него отпечатался ожог от пальцев (что ещё раз заставило меня убедиться в том, что со мной подружилась нечисть), он замялся и просто переступил порог.

Внутри церковь оказалась так же скромна, как и снаружи, однако убранство её было выполнено аккуратно и со вкусом. Приятно пахло ладаном и миррой, а почтенная тишина, царившая там, сразу заставила меня заткнуться. Честно говоря, в церкви я был последний раз лет в пятнадцать. Не скажу, что атеист – крещённый и крестик ношу, но и набожностью особой не отмечен, поэтому для меня этот визит был интересен и познавателен. На душе у меня сразу стало как-то спокойней, а вот у моего подопытного на лице уже успели проступить капельки пота. Ну что же делать? Взялся за грудь – говори что-нибудь!

В стеклянном киоске у входа я купил нам по три свечи и, оптимистически подмигнув Борису, пожелал ему удачи. То, что в церкви кроме нас в это время никого не было, было только на руку. Так спокойнее, по крайней мере для Борьки. Я поставил свечи Иисусу Христу, Богородице и Николаю Чудотворцу, помолившись возле каждой из икон о личном. Борька внимательно следил за мной и старался делать то же самое, разве что не крестился. Было весьма забавно наблюдать за тем, как чёрт, благоговейно взирая на иконы, шептал что-то губами, а в конце даже смущённо вытер рукавом проступившие слёзы. Н-да, сказать нечего.

– Я думаю, для первого раза нормально, – умно заключил я, когда мы шли к выходу, но мой полоумный друг меня не слышал, умилённой мордочкой рассматривая иконы.

Но когда храм оглушил раскатистый густой бас батюшки, он чуть не взлетел к потолку от неожиданности.

– Ах ты, супостат бесовский! Храм осквернить надумал, антихрист!

Надо было дать дёру, в этом нет сомнения. Но мы почему-то как вкопанные застыли на месте. И даже не потому, что по закону подлости в этой церкви оказался ясновидящий батюшка, а потому, что с вытянутым металлическим крестом и кадилом на нас бежал байкер-металлист, недавно нами встреченный. Теперь, конечно, он был одет подобающим священнику образом, но сам факт такого преображения заставил мою физиономию принять довольно глупое выражение.

– На колени, дьявольское отродье! – проревел защитник храма, направляя свой крест в лицо Борису Адамову.

Знаете, существует масса споров на тему креста. Одни верят в его силу, другие только скептически хмыкают. Не знаю, кто из них прав, но я своими глазами видел, как его испугался живой чёрт. С диким ужасом в глазах тело дезертира-отступника искривилось в судороге и громко упало на пол. Я по праву решил вступиться за своего подопечного. Так или иначе он был мне ещё нужен.

– Не надо, батюшка, остановитесь! Этот чёрт весьма цивилизован. Он пришёл помолиться за спасение души и свечки поставить!

Такую муть я городил впервые. Аффект мысли был налицо, но я ничего с этим поделать не мог.

– Что?!!! А ты, грешник, значит, знал, кого в храм Божий привёл?! Адово племя! – батюшка-байкер был праведно взбешён, если такое вообще возможно, и его взгляд заставил меня даже сделать пару шагов назад.

– Простите нас, мы больше не будем, – пролепетал я невинно. – Можно мы пойдём?

– Без анафемы не уйдёте! Анахоретами в леса отправлю! На колени, сказал! – пригрозил служитель веры и, вероятно, забывшись, неслабо стукнул меня кадилом по голове.

Было больно, и я тоже шлёпнулся на пол. Вот так с чертями дружбу водить! По-любому за соучастника примут.

Краем глаза я глянул на Бориса, и что-то в его выражении лица мне показалось подозрительным.

– Боря, не надо! – умоляюще прошептал я, но было поздно.

Не знаю, радоваться мне или огорчаться, но я понял, что с каждым часом дружественные узы между мной и этим больным придурком из ада всё укреплялись. Он решил за меня вступиться. Словив момент, когда священник ослабил своё внимание над ним, угрожая мне многочисленными епитимьями, он вспрыгнул на ноги. Батюшка непримиримо направил крест в его сторону, но в этот раз Борька и бровью не повёл. Всё потому, что служитель Христов дрогнул. Ещё бы не дрогнуть! Хорошо, хоть людей в храме больше не было… «Рогатый» праведник стал действительно рогатым, а глаза его сделались чёрно-красными.

– Не смей трогать моего друга, священник, – ровно и холодно промолвил он. – Это ты оскверняешь храм Господа моего Иисуса Христа, проповедуя людям евангелие, а в сердце не имея веры.

Мой мозг скоро лопнет. Чёрт восклицает: «Храм Господа моего Иисуса Христа!» У меня нервное «хи-хи» уже прорывается.

– Уходим, Кирилл! – взяв меня за руку, он помог мне подняться, быстро принял должный лик и потащил меня к выходу, оставив батюшку так и стоять с вытянутым крестом.

Во избежание погони минут пять мы бежали, но, убедившись в её отсутствии, остановились отдышаться.

– Ну как тебе в церкви? – риторически спросил я чёрта.

– Благодатно! – с чувством ответил он.

– А батюшка?

– Добрая душа! Если б не излишний апломб, поменьше сентенций да побольше веры – цены бы не было!

– Слышишь, дядя! Я тебе что тут – филолог? И днём и ночью чёрт учёный всё ходит по цепи кругом… На цепь тебя надо! Точно!

– Кирилл, за что? – потупился нечистый.

– А чтоб знал, как в церкви рога доставать!

– Прости, но моя честь не знала бы покоя…

– Молчи. Хорош. Не надо больше. Пошли домой.

– Я стану проще!!!

– Слушай, поэт, завязывай, а? – я начал сердиться. И так голова вверх дном, а он ещё на нервы действует.

– Молчу. Спасибо за искушение.

Вечером мы снова помогали старикам управляться с хозяйством, а после ужина я решил лечь спать. Завтра нужно было ехать на учёбу. Но, как я ни ворочался, уснуть никак не удавалось. В голове жужжал целый рой сумбурных мыслей.

Как такое могло случиться, что в мою жизнь бесцеремонно влез настоящий чёрт, который вылез из ада? Я ведь не схимник, не пророк, не святой, а стопроцентный материалист с нулевой прокачкой в сфере оккультизма. И почему я должен помогать тому, в кого не верю? Глубоко в душе скрёбся ответ на этот вопрос. Я и вправду лишь увлекался девушками, даже к Оле я не испытывал того окрыляющего чувства, которое воспето не одной тысячей поэтов. Она мне нравилась и как друг, и как женщина, с ней мне интересно и всё такое, но когда она пару раз попросила меня сказать ей заветное для всего женского пола «я люблю тебя», мне пришлось лукавить. Я понимал, что именно этот крючок заставляет меня не сходить с ума от всего того, что внёс в мою жизнь чёрт Борис Адамов, и помогать ему в осуществлении его ломающего все мыслимые и немыслимые рамки миропонимания плана. Я не верил ни в дружбу, ни в любовь и всегда считал, что наша жизнь – сплошная коммерция да и только. Возможно, потому и не верил, ведь ни того ни другого в моей жизни не было. Возможно, потому и согласился искусить представителя нечистой силы. Я не настолько глуп, чтобы не понимать, что обмануть чёрта невозможно. Он знает тебя лучше, чем ты сам, и любое соглашение заведомо обречено на поражение. Однако попытаться обмануть чёрта, который решил стать праведником – да чем чёрт не шутит! Теперь он живёт по новым законам, а значит, и задача получалась не такой уж и неосуществимой. Но меня смущало и другое. Как я уже говорил, этот вероотступник начинал мне нравиться, а тогда получалось, что моя цель – отправить его назад в ад. Нужна была лазейка, авантюра, подобно той, которую выдумал на свою голову чёрт, захотевший стать хорошим.

* * *

В университет мы с Борюней поехали вместе. Как будто чуя, что у меня на сердце, он вдруг сказал:

– Если ты искусишь меня, ты полюбишь Олю.

– Не начинай. Будем работать, а там посмотрим, что получится.

– Мы сможем заехать ко мне домой?

– Не понял?

– У меня в паспорте написан адрес, я думаю, что это квартира настоящего Бориса Адамова.

– А ключи?

– Вот. В кармане лежали. – Он повертел у меня перед носом небольшой связкой ключей.

– А если там кто-то живёт, например родители или просто родственники? Кто-то ведь должен был оплачивать лечение Бориса Адамова? Ты не думал о том, что тебя могут начать разыскивать?

– Исключено. Там, наверху, – он ткнул указательным пальцем в крышу моей машины, – всё было просчитано до мелочей. Я не просто так занял именно это тело. Адамов – сирота. Его единственный родственник – дядя, брат его покойного отца. Он живёт за границей, только изредка наведываясь справиться о положении дел племянника. Он же оплачивает лечение и уход.

– А если он приедет, а тебя в больнице нет?

– Не приедет пока. Он сломал ногу.

– Ну вы аферисты!

– Отнюдь нет. Он это заслужил.

Сначала я завёз своего рогатого дружка по указанному в паспорте адресу. Сомнения в том, что квартира принадлежит именно Борьке, напрочь отпали после того, как две старушки у подъезда чуть не сбили его с ног, восторженно тиская, теребя за волосы и не переставая восклицать о том, как они рады снова видеть его в добром здравии.

Когда мы разобрались с ключами, открыли дверь и вошли внутрь, только по одному подвешенному носку в прихожей и объявлению «ищу пару» стало понятно, что в ней жил закостенелый холостяк и гуляка. Квартирка оказалась двухкомнатной и вполне жилой. Бардак, конечно, был несусветный, но для Борьки это мелочи – уберёт. Оставив его тем и заниматься, я двинул в универ.

Решив там свои вопросы, я позвонил отцу в надежде получить от него что-то типа: «Молодец, сын! И с хозяйством справляешься, и учёбу не запускаешь! Может, машину тебе новую купим?» Отец оказался на месте, любезно пригласив меня посетить его ректорский кабинет. Да, с машиной погорячился…

– Ты что, чуть человека не утопил?! – поприветствовал меня папа.

Это ж надо, уже знает! Ну бабушка!

– И я тебя рад видеть, отец!

Ректор сконфузился, сделал ласковую мордашку, вышел из-за стола и крепко обнял меня.

– Здравствуй, Кирилл. Присаживайся.

Затем снова сел в кресло и строго посмотрел мне в глаза.

– Я говорю, ты человека убил!

О как! Уже убил!

– Немедленно рассказывай, что произошло! – требовал правды отец.

– Ничего особенного! Я пригласил в деревню знакомого, чтоб не скучно одному было, а он в колодец упал.

– Я всегда знал, что ты лентяй! Ни с чем один справиться не можешь! Дал бы хоть старикам отдохнуть, они и так круглыми сутками, не разгибая спины…

– Так давал! Они на день свадьбы кумовьёв ходили!

– Так ты там гулянку устраивал?!

– С чего это ты взял?! – справедливо возмутился я.

– Кирилл, я же тебя не первый день знаю.

– Вот так всегда! – я совсем обиделся. – Да, папа, устроил гулянку. С коровой, свиньёй – знаешь ли, они прекрасные собеседницы!

– Ну что ты завёлся, я просто переживаю за тебя. Ты там не простудился? – быстро сменил тему отец, признав своё поражение.

Всё-таки блеф – великое дело!

– Здоров, как бык!

– Это самое главное. Вижу, и учиться приехал. Всё-таки, согласись, сынок, смена обстановки пошла тебе на пользу.

– Да, не поспоришь, – серьёзно признал я и хитро добавил: – Так может, я уже в город вернусь?

– Конечно, мы с мамой соскучились.

– Правда?

– А какие шутки? Ещё четыре дня в деревне отбудешь и вернёшься.

Всё понятно. Отца не проведёшь. По крайней мере, я попытался…

– Пока, папа. Маме привет. Хочу до темноты в деревню вернуться.

– Давай, сын, дерзай! Созвонимся.

Я снова оказался в его медвежьих объятьях и, чмокнув меня в щёку, он проводил меня до двери.

* * *

Когда я вернулся к своему чёрту, то слегка офигел. Квартира была точно вылизана. Всё было вычищено, вымыто и аккуратно сложено. Сам Борюня тоже удивил меня своим внешним видом. Побритый, причёсанный и переодевшийся, он уже смутно напоминал того бродягу, который не так давно нарушил моё спокойствие. Импозантность этого негодяя была налицо, да и взгляд у него стал, что ли, более представительный… Чёрт – он и в Африке чёрт. Что с него возьмёшь?

– Ты чего приоделся?

– Кофе сделать?

– Давай.

Наш смутный диалог приобрёл более конкретные очертания, когда, устроившись на кухне, я закурил и сделал пару глотков кофе.

– Рассказывай, Дон Жуан, на кой эти понты? Кого соблазнять будем?

– Видишь ли, Кирилл…

– А можно короче?

– Пойдём в клуб?

– Зачем?

– Придётся рассказывать подробнее.

– Слушаю.

– Организм мужчины создан так, что время от времени ему требуется… как бы так выразиться… окунаться в любовный пастораль. К сожалению, для меня это далёкая реминисценция, а потому продолжать манкировать матримониальные намерения было бы греховным, ведь Бог создал как мужчину, так и женщину, чтобы они могли…

– Я понял, Боря. Идём в клуб. А манкировать и правда не нужно…

Для меня это предприятие с учётом последних событий было несколько рискованным. Начав бороться за свою любовь, я просто обязан был сохранить свои отношения с Олей. А мои холостяцкие походы в клубы её совершенно не радовали, даже напротив – злили и давали повод для ревности. Хоть это и было лишено всякой основательности, ведь если я шёл с друзьями в клуб, то исключительно для того, чтобы провести время с ними, а не зачем-то там ещё, но ей это было трудно понять. Поэтому лишний раз нарваться на её знакомых, которые молниеносной цепочкой доложат Оле о моём пребывании в заведениях, мне очень не хотелось. Но дело было превыше всего! Маленькое зло во имя большого добра, на мой взгляд, было простительным. Да и потом, по-мужски я прекрасно понимал Бориса. Так что мужская солидарность тоже сыграла не последнюю роль.

В машине я спросил его:

– А это вообще позволительно? Ты ведь по идее должен воздерживаться от искушений.

– Кирилл, ты только не обижайся, я скажу тебе как существо, разбирающееся в греховности и праведности немного больше тебя. Вы – люди – понятие интимных отношений между мужчиной и женщиной исковеркали и вывернули наизнанку настолько, что уже сами не понимаете что к чему.

– А ты просвети!

– Всё дело в похоти. В сексе как таковом нет ничего плохого. Но этот процесс должен быть направлен на созидание, а не на разрушение. Подход к этому должен быть осмыслен и контролируем. А не так, как у вас – чуть немного, прости, зачесалось, и уже в койку с первой встречной. Или с первым…

– Так у тебя же зачесалось!

– Я стал отчасти человеком и, естественно, отчасти во мне проснулись человеческие инстинкты. Если бы мне назначили отшельничество в человеческом облике, молитвенное покаяние и уничижение плотского «Я», этот вопрос был бы закрыт. Но мой путь – быть рядом с тобой, и основывается он на борьбе с человеческим безумием, которым все вы, а теперь и я, вне зависимости от своего «хочу», охвачены. И мой долг победить в себе это безумие ума. Да, умеренность всему голова, но и не следует быть чересчур предосудительным в вопросах, естественных для человека. Многие на этом погорели, сам способствовал. Человек пыжится в воздержании, считая, что усмиряет плоть, а в глазах маниакальная похоть. А тут я – искуситель – всего малейший повод создаю, легкий дурман мысли, – и весь его бешеный неконтролируемый порыв рушит всё на своём пути. Основа любого дела заключается в мотиве, создавая вектор предпринимаемого дела.

– И каков твой мотив?

– Дать возможность уму работать в нужном мне русле, а не в…

– Да понял я. Молодой, горячий!

– А ты вот, напротив, растрачивал себя понапрасну. Есть тебе что вспомнить? Я имею в виду счастливые моменты?

– Да так, – слегка замялся я.

– Вот то-то и оно! – нравоучительно качнул головой чёрт.

– Постой-ка! А не ты, случайно, меня искушал?

– Нет, к тебе я не имел никакого отношения. Да что ты думаешь, я один такой? На вас на каждого свой чёрт имеется. Да и я вообще-то делами покрупнее занимался.

– А, ну да, блат ведь!

* * *

С охраной в клубе я был давно знаком (не раз пили вместе), поэтому нам с Борюней предоставили столик в удобном месте. Пьянствовать сегодня не хотелось, к тому же я был за рулём, поэтому взяли немного пива (правда, немного!) и креветок. Вечер только начинался, людей в клубе пока было мало, поэтому нас быстро заметили… Она, правда, была одна, а точнее это был он! Мой приятель-трансвестит Анжела. И ничего в том нет безнравственного! Ну посчитал человек, что если он и родился мальчиком, то это не значит, что он не может стать девочкой! Я никогда в голову ему не лез и не задавал глупых вопросов. Он (или она) был приятным собеседником, интеллигентным и образованным человеком. Мы с ним познакомились однажды на улице, за клубом, когда одновременно стали… так сказать, по нужде. Меня тогда до предела удивило то, что девушка действительно СТОЯЛА! Но когда он заржал, как сумасшедший, увидев мою тупую лыбу, всё для меня стало на свои места. Но стоит признать, что как раз в нём уже трудно было угадать мужчину. Не знаю, может быть, он операции себе всякие делал, но его лицо, манера поведения и голос были действительно женскими.

– Привет, Кирилл, у вас свободно? – улыбнувшись голливудской улыбкой, Анжела протянула мне руку.

Пусть всё-таки Анжела будет ею, раз ему хочется быть таковой, говорить «Анжела протянул руку» совсем уж путано.

– Конечно, присаживайся! – я вежливо ответил ей рукопожатием и придвинул за ней стул. – Знакомьтесь. Мой друг Борис и моя хорошая подруга Анжела.

Оба мило улыбнулись друг другу, и я предложил ей выпить.

– Не откажусь. Мартини, если можно.

– Я закажу, – приподнялся Борюня и подозвал официантку.

– С какой целью пожаловал? – участливо спросила Анжела. – Давно тебя не было.

– Как тебе сказать… – вздохнул я. – Отдохнуть решили.

– Может быть, твой друг желает отдохнуть? – томным низким голосом произнесла она, бросив в сторону «рогатенького» парочку кокетливых молний.

Мне не хватило какой-то доли секунды, чтобы сказать ей, что мой друг вполне нормальной ориентации и трансвеститами не интересуется. В ту минуту я даже успел подзабыть, что я вроде как искуситель.

– Такая привлекательная леди не сможет предложить мне ничего дурного. То, что Кирилл назвал вас хорошей подругой достаточное тому подтверждение, – в тон трансвеститу выпалил глупый лейтенант.

После такого я чуть не подавился креветкой. По-моему, удивилась и сама Анжела – у неё довольно редкий ряд клиентов. Но, имея официальные права личного искусителя, я не стал возражать, только закрыл рот салфеткой и отвернулся в другую сторону, чтобы в истерике не рухнуть на пол.

– О, Кирилл, ты не говорил мне, что у тебя есть такой замечательный друг! – её голос становился всё счастливее.

– Как-то не успел вас познакомить раньше, – процедил я сквозь зубы.

Приблизительно через полчаса влюбленная друг в друга парочка меня покинула, а я уронил голову на стол и минут десять не мог унять слёзы от смеха.

Апофеоза этой комедии я ждал недолго. Бешеные испуганные глаза выбегающего из той части клуба, где находились кабинеты, чёрта-неудачника прекрасно объяснили мне, что любви между этими экстраординарными личностями не состоялось. Следом показалась разобиженная Анжела, деловито надула губки и, проводив беглого любовника презрительным взглядом, резко развернулась и ушла назад.

– Официант! Водки! – крикнул Борюня, усаживаясь рядом. – Кирилл, ты подлец! Почему ты не сказал, что Анжела – мужчина?!! – тут же напал на меня он.

Приехали! Опять виноват я. Они, значит, сами между собой всё решили, а теперь, выходит, что невинный агнец Кирилл, не проронивший ни слова, подлец!

– Боренька, ты головушкой сегодня нигде не бился? – нахмурился я. – Я тебя, что ли, за ней потащил?

Чёрт фыркнул, вытер со лба пот и, скрипя зубами, извинился. То-то! Нечего на своего искусителя наезжать!

– Но как похожа на девушку! – с досадой воскликнул озабоченный, но тут же передёрнулся. – Тьфу, мерзость какая! И как это я попался?

– Вот так, родной! И на старуху, как говорится…

– Что?! – он округлил глаза.

– Да пословица это русская, дурак. А ещё учёного из себя строишь.

Обиженному Бореньке принесли водки, и он одним махом влил в себя грамм двести. Стресс, что поделаешь? Не каждый день черти так попадают.

К сожалению, это ещё был не конец. Когда я увидел пышногрудую заразу Машку, с сияющими глазёнками идущую к нам, я даже выругался и хлопнул по столу. За что боролись, на то и напоролись! Моя конспирация накрылась медным тазом. Кто-кто, а она так точно настучит на меня Ольке.

– Здравствуйте, мальчики! – широко и лицемерно улыбнулась она в предвкушении появившейся возможности ответить мне за случай в деревне и предоставила нашим взорам своё глубокое декольте. – Я присяду? – спросила она и, не дожидаясь ответа, села на стул. – Закажу себе молочный коктейль, не хотите?

– А фигурку не испортишь? – подзадорил я.

– Он у них низкокалорийный! – огрызнулась Маша и заплела свою интригу словами: – А где Оля, разве не с вами?

– Она вышла на пару минут, – пришлось солгать мне.

– А, так она ничего не знает о том, что её парень гуляет в клубе без неё? – беззаботно бросила Маша и глотнула поставленный перед ней коктейль.

– Тебя это не касается, – начал раздражаться я и закурил.

– Конечно, конечно! Я просто спросила.

Накал развеял Борис.

– Дорогая Мария! Знаете ли, в тот вечер, когда мы с вами познакомились, мы, вероятно, неверно поняли друг друга, так что мне очень хотелось бы рассеять наше непонимание. Я безмерно восхищён вами и с трепетным пиететом в сердце хочу задать вам вопрос. Как вы смотрите на то, чтобы со мной, как говорят французы, passer le temps?

– Чего сделать? – улыбнулся я.

– Ах, Кирилл! Каким ты иногда бываешь тривиальным! – отмахнулся от меня этот надутый индюк, не сводя очей со своей жертвы.

Глазки Маши тут же забегали, она женственно облизнула губы и ответила:

– Как я рада, что на свете ещё не перевелись настоящие мужчины! Вы прощены, Борис.

Говорю сразу: в следующем инциденте я тоже виноват не был. Так распорядилась судьба.

Маша наклонилась ближе к моему чёрту, чтобы дать ему больше возможности обозревать свой декольтированный бюст и локтем задела бокал с молочным коктейлем, который в одну секунду пролился на Борькины брюки, прямо на причинное место. Когда он в ужасе вскочил на ноги, вид его брюк явно перестал быть таким презентабельным, как прежде. Я просто закрыл глаза ладонью. Говорить, на что это было похоже, уж вовсе неприлично.

В глазах обоих отразился облом первой степени, а мне почему-то было весело.

– Боренька, прости меня! – захлопотала вокруг опозоренного Казановы Маша с салфетками в руках, никак не решаясь найти им применения. Ещё чего! Вокруг люди смотрят!

– Мария, вы не виноваты, – промямлил нечистый, никак не ожидавший такого поворота.

Я взял ситуацию в свои руки.

– Пойдём со мной, крендель! Мыться будем.

Зайдя в уборную, Борис принялся чистить на себе брюки от молочного коктейля, но в этом было мало толку – нужна была основательная стирка. Как искусителю мне пришла в голову замечательная идея!

– Борюнь, не страдай ерундой, всё равно не отмоешь.

– А что же делать?

– Снимай штаны!

– Зачем?

– Посидишь пока в кабинке, газетку почитаешь, а я быстро брюки застираю и под феном просушу.

– И что, я в одном исподнем там должен сидеть? – смутился он.

– Хочешь, можешь в одном исподнем сам стирать. Ты же видишь, без мыла ничего не получится.

– Хорошо, только поторопись, ладно? – попросил меня экс-искуситель, отдал мне брюки и закрылся в кабинке.

Ну не люблю я Машу, не нравится она мне! И мне совсем не хотелось, чтобы мой подопечный имел с ней какие-либо «шуры-муры». Что, разве мало красивых девушек на свете? Приняв от Борьки брюки, я сунул их под свитер, включил кран на полную катушку, чтобы было побольше шума, и спокойно ушёл. Ожидающей Маше я сказал, что Борис скоро непременно выйдет. Оплатив счёт в клубе, я вышел на улицу, перегнал машину в другое место и стал ждать.

Когда Вельзевулов отступник выбежал из клуба, даже сквозь окно машины было видно, что он красный как… (чуть не сказал «чёрт») рак от невыносимого стыда и, я уверен, адской злости одновременно. Толпящийся у входа народ хохотал, тыкал в его сторону пальцами и всячески глумился над бедненьким чёртом, а он, напрягая всю свою силу воли, с гордо поднятой головой шагал по парковке в поисках моей машины. Да, он искренне старался не терять достоинства даже в такой непростой ситуации, но без штанов делать это было сложно. Не дай бог так попасть!

Сотрудники патрульно-постовой службы – это такие люди, у которых на подобные ситуации имеется особая натренированная чуйка. Увидев такое «чудо», они не замедлили подойти к Боре и проверить его документы. Хорошо ещё, что они у него с собой были, хотя это не явилось для них достаточно веским основанием, чтобы извиниться, развернуться и уйти. Черта Борюню повели в отделение.

Я выждал какое-то время, а после, узнав у прохожих нужный адрес, поехал с доблестью и отвагой в сердце вызволять своего оконфузившегося приятеля.

В дороге моё настроение было испорчено. Мне позвонила Оля.

– Кирилл, ты что, по клубам шляешься? – бескомпромиссным тоном начала она разбор полётов.

Эх, Мария! Уже зла не хватает, чтобы ругаться! Ну ничего. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!

– Оленька, ласточка моя, не ругайся, пожалуйста, – начал оправдываться я. – Нигде я не шляюсь, я еду в машине.

– Не лги мне! Мне Маша сказала, что видела тебя в клубе!

– Да, мы заскочили всего на полчасика, но это Борис меня потащил. Я и не хотел вовсе.

– Да что вы говорите, молодой человек! – горячилась моя страстная ревнивица. – Ты – и не хотел! А Борис тебя за ногу тащил! Почему ты мне всё время врёшь?!

– Я вру тебе очень редко и только с благими намерениями! А сейчас я правдив как младенец. Ну, Олька, ну перестань.

– Ты мне изменяешь!

Что ж за люди эти женщины?! Сижу дома – спрашивает, почему я социально не развиваюсь; появляюсь в обществе – бабник и ловелас; вожу с собой – говорит, что ей не интересно; вожу туда, где интересно ей – говорит, что я это специально делаю, чтобы иметь повод напиться с друзьями! Где логика?! И к чему здесь вообще измена?

– Оля, я мог тебе изменить только с Борисом, потому что после нашей вечеринки он всё время был со мной.

– Тогда дай ему трубку!

Блин! Только этого не хватало! Вот непруха!

– Оля, я еду сейчас за ним.

– Тогда дай трубку той грудастой девке, которая едет вместе с тобой! – совсем взбеленилась моя Олька.

– Ты с ума сошла?! Какой девке?! Я один еду! – я уже тоже начинал терять всякое терпение. – Я еду в милицию за Борькой, его возле клуба патруль забрал. Он перебрал чуток и немного покуролесил, – всё-таки пришлось соврать мне.

– Честно? – по-детски наивно спросила Оля.

– Конечно, честно.

– Скажи, что любишь.

Когда-нибудь, я скажу ей это со всей искренностью своего сердца, а пока пришлось соврать второй раз:

– Люблю.

– Позвони мне, Кирюш, пожелать спокойной ночи.

– Обязательно позвоню. Целую.

* * *

Из милиции своего чёрта я забрал довольно быстро. Увидев на столе пятьдесят баксов, лейтенант, который уже начал шить протокол, инкриминируя Борюне административное нарушение, быстро закрыл папку и выпустил из клетки полуголого нарушителя.

– Кстати, он тоже лейтенант, – бросил я милиционеру, пока молчаливый и угрюмый Адамов надевал испачканные брюки. – Даже старший. Не в то время вы встретились.

– Так ты тоже сотрудник? – удивлённо спросил Борьку лейтенант, поглядывая на пятно брюк.

«Рогатый» серьёзно кивнул.

– Коктейль в клубе пролили. Я на машине. Людей смущать не будем, – прояснил я ситуацию.

– И правильно. А то можем и повторно доставить. А чего же не сказал, что сам лейтенант?

– А вы бы поверили? – ухмыльнулся я.

– Не-а. Даже министру, разгуливающему по улице без штанов в пьяном состоянии, не имеющему удостоверяющего его должность документа, вряд ли кто поверит, если, конечно, не узнает в лицо.

Ха, деловой какой, вы посмотрите! Да тебя, дружище, после такого так пнут, на всю жизнь запомнишь. Вслух, конечно, я это не произнёс, но подумал громко!

– Дороговато мне обходится искушать тебя, Борюня, – сказал я нечистому в машине.

– Я верну тебе деньги.

– Ну чего ты обиделся? Сам ко мне припёрся ночью, попросил искушать, а теперь дуешься. Гордыня, Борис!

– Знаю, что гордыня. Ладно, давай пять, я не обижаюсь. Позор личности возвеличивает дух!

– О-о, начинается! Опозорили его, прямо чести лишили. Мы с приятелями и не такое на спор делали.

– Кирилл, до отделения меня вели по улице. На меня смотрели все и смеялись. А ещё я замёрз без брюк.

– Такая вот она жизнь! – философски заключил я и завёл мотор.

Мы пожали руки и поехали к нему домой. Добираться в деревню сегодня совсем не хотелось, поэтому эту поездку перенесли на завтра. Но не судилось.

Мне позвонил отец.

– Кирилл, ты почему не в деревне? Бабушка звонила – волнуется!

– Да в университете задержаться пришлось, а сейчас уже время позднее. Папа, я завтра поеду.

– Никаких «завтра»! – повысил голос отец. – Чтоб сегодня же был в деревне, а то жить туда переедешь!

– Спасибо за понимание!

– Не хами отцу! – назидательно произнес ректор и бросил трубку.

Если бы он знал, что произойдёт со мной в деревне, он бы приложил все усилия, чтобы оставить меня в городе. Наверняка пообещал бы даже новую машину купить!

– Борюнь, делать нечего, надо ехать в деревню.

– Надо так надо. Только брюки чистые надену.

* * *

Уже за городом я спросил его:

– Я всё никак в толк не возьму: в чём смысл моих искушений? Как ты должен проколоться?

– Я должен повести себя как чёрт.

Сравнение рассмешило меня, и я попросил его объясниться иначе.

– Я – порождение зла, – сказал он, – и на все твои провокации должен реагировать в соответствии со своей тёмной сутью. На зло отвечать злом.

– И каков срок нашего противостояния? Понятно, что чем раньше ты поддашься искушению, тем лучше для меня, но, если ты не поддашься, сколько времени мне тебя искушать?

– Ангел не сказал этого.

– Почему?

– Если бы я знал срок своего испытания, я бы имел как бы поблажку, снисхождение, фору. А так ты можешь застать меня врасплох в любой момент, особенно если я буду оставаться человеком несколько лет. Как я тебе говорил, безумие вашего мира сильно, и я теперь тоже заражён им. Этот факт даёт нам равные шансы на победу.

– То есть я теперь, как Фауст, до конца своих дней могу быть привязан к тебе?

– Да, только искушаешь ты, а не я.

– Да ну его в баню, такой расклад! Между прочим, о нас могут начать думать всякие гадости, если ты всю жизнь от меня ни на шаг не отойдёшь! Вон, даже Конан Дойлю пришлось женить Ватсона, чтобы хоть как-то сохранить честь Шерлока Холмса!

– Вообще-то это в твоих интересах, чтобы я от тебя ни на шаг не отходил. Я могу и в толпе раствориться, а ты меня ищи потом. Тебе нужно меня искусить, а не наоборот. А если пожелаешь, чтобы я ушёл, то всегда пожалуйста, только попроси. Без твоих искушений мне будет гораздо спокойней. Время всё равно будет идти, и рано или поздно пробьёт последний час.

– Да, сплошная засада. Обложили, как волка.

Мы въехали в деревню и у ночного киоска увидели голосующую девушку.

– Кирилл, останови, подвезём человека, – попросил чёрт.

Я приостановился, не доезжая до ларька, и повернулся к Борьке.

– Слушай, извращенец, решай свои проблемы самостоятельно. Окунайся в свой любовный пастораль без моего участия. Я тебя в клуб сводил? Сводил. В том, что ты только головную боль себе заработал, виноват сам.

– На улице ещё холодно, Кирилл. И совсем неприлично одинокой девушке в такое позднее время находиться на проезжей части.

– Не мне тебе рассказывать, какие девушки находятся в позднее время на проезжей части, Боренька.

– Нет, она совсем не такая. Посмотри – она хорошо одета и совершенно не вызывает у меня впечатления распущенной девицы.

– Вот и иди к ней сам. До дома потом как-нибудь доберёшься.

– Ну Кирилл!

– Вот нытик озабоченный!

– Спасибо, дружище! И, чтоб ты знал, я вовсе не собирался предпринимать каких-либо фривольных действий со своей стороны.

Девушке оказалось с нами по пути. Этот защитник приличия с ходу завёл свою пластинку:

– Простите меня, но, если это не секрет, что заставило в такой поздний час оказаться на улице такую очаровательную красавицу?

Девушка, которая и вправду была ничего, тихо рассмеялась комплименту и ответила:

– Я поссорилась со своим парнем, и он выгнал меня из дома. Со своим бывшим парнем, – зачем-то добавила она, что не могло не вдохновить умалишённого при виде женщин чёрта. – Теперь хочу добраться к сестре. Она здесь неподалёку живёт.

– Мой Бог, каков же мерзавец ваш парень! – воспылал гневом рогатый праведник. – Но не волнуйтесь, мы с Кириллом доставим вас прямо до порога дома вашей сестры.

Я хотел ему врезать, да за рулём как-то не совсем удобно. Мы позже сочтёмся.

– Спасибо вам, если бы вы не остановились, пришлось бы идти пешком, – улыбнулась ему девушка.

– Не стоит благодарностей. Кирилл – благородный человек. Он никогда не оставит ближнего в беде.

Нет, я ему точно врежу.

– Простите ещё раз, вам нелегко сейчас касаться этой темы, давайте поговорим о чём-нибудь другом, более радостном, – не переставал заливать адовый дезертир. – Например, меня сейчас терзает странная апперцепция, ощущение того, будто я вас уже где-то встречал.

Банальный и старый подход. Мог бы придумать что-то пооригинальней. Апперцепция его терзает…

– Нет, вы ошибаетесь. Мы с вами прежде не встречались.

– Вы уверены? – как-то странно спросил Борис и повернулся к девушке, пристально вглядываясь ей в лицо.

Ну кто так вообще знакомиться? Он бы ещё спросил у неё, как пройти в библиотеку.

– Я уверена, с вами мы прежде не встречались, – с нажимом ответила девушка.

Всё. Сорвалась рыбка с крючка. А ещё чёрт называется! Даже соблазнять нормально не умеет.

– А мне кажется, я вас знаю, – с таким же нажимом продолжил чёрт.

Дурак, что ли? Я даже сердито посмотрел на него. Когда спустя секунду он заорал во всю глотку «Кирилл, тормози!», я не сразу понял, что случилось. Но ещё через секунду до меня дошло, когда девушка с неистовым остервенением бросилась на Борьку. Да и не девушка это была, а самая настоящая ВЕДЬМА!

Я ударил по тормозам, чем дал возможность «рогатому» освободиться от «любвеобильных» объятий нашей спутницы, потому что от сильного толчка она чуть не вылетела через лобовое стекло. Я выскочил на улицу, подбежал к пассажирской двери и выволок из машины Бориса. Дьяволица выпрыгнула следом. Когда в свете луны я рассмотрел эту седую, всклоченную бабульку с длинными когтями, обезображенным лицом и бельмами вместо привычных зрачков, я чуть не… Испугался, в общем. Многие, может быть, подумают, что я трус, но, простите, я не часто дерусь с ведьмами, я только к чертям потихоньку привыкаю.

– Тихо, тихо! – залепетал я, когда эта адская сволочь начала приближаться ко мне. – Спокойно, бабуля!

Нет, она не успокоилась. Когда я вздумал от неё убежать, одним прыжком, которому бы обзавидовались все атлеты мира, она настигла меня и оцарапала когтями спину. Мой верный чёрт бросился мне на помощь и попытался оттянуть её от меня, но она только отмахнулась, и Борис отлетел в сторону. Но этой секунды было достаточно для того чтобы со всей дури вмазать этой бешеной бабке ногой по морде. Мне удалось подняться и подбежать к Борюне.

– Откуда взялась эта скотина?! – прокричал я.

– Из ада, – извиняющимся тоном ответил Адамов.

– За кем она охотится?

– За нами обоими!

– Класс! И что теперь делать?!

– Попытаться выжить!

– Говорил тебе, не надо останавливаться, упырь ты недожаренный!

– Прости, Кирилл! В сторону!

Бабушка из ада снова нас атаковала. Мне удалось отпрыгнуть, а Борис не успел, и ведьма подмяла его под себя. Я прыгнул ей на спину примерно в тот момент, когда её клыки были у самого горла легкомысленного дамского угодника. Хоть я и отвлёк внимание ведьмы на себя, нам это мало чем помогло. Она была раз в двадцать сильнее, ловчее и быстрее каждого из нас, поэтому через пару секунд я уже валялся в сторонке, выплевывая изо рта землю.

Ситуация принимала безнадёжный оборот. Мы бились с ведьмой на безлюдном пустыре, звать на помощь было некого. Старая чертовка вновь набросилась на Борьку и начала метелить его, как первоклассника. Я как-то пытался ему помочь, но это было без толку. Когда эта карга переметнулась ко мне, выкрутила мне руки и склонилась над моей шеей, не скрою, я запаниковал. Умирать не хотелось. В таком состоянии я не слышал звука мотора подъехавшего мотоцикла. Поэтому когда батюшка буквально оторвал от меня сумасшедшую старуху и как следует приложил её своим пудовым кулаком, она тут же обмякла, а я испытал досель неведомое счастье!

– Поспи пока, стерва проклятая! – бросив тело на землю, байкер перекрестился.

* * *

Но торжествовать победу было рано. Подбежавший ко мне Борис принялся отряхивать мою одежду от грязи, и служитель церкви, прищурившись, тотчас узнал в нас недавних обидчиков.

– Так вы, нелюди, здесь на шабаш собрались! Дружбу с бесами водите?! – пробасил ясновидящий и начал опять закатывать рукава.

Вид его был грозен! Он снова был в своих кожаных одеждах, и, если бы я не знал, что он всё-таки священник, я бы напрочь отмёл мысль о дипломатическом разрешении конфликта. Просто в народе бытует стереотип, что если за день байкер не набил кому-то морду – день прошёл зря. А так я попытался уладить ситуацию, несмотря на то, что и сам уже был на критическом взводе после случившегося.

– Батюшка, какой шабаш?! Вы разве не видели, что эта ведьма убить нас хотела? Хороша дружба!

В ответ он только зыркнул на Бориса.

– Ну не надо Борьку бить! – уловив его взгляд, начинал психовать я. – Я же говорил вам, он вполне приличный чёрт! К тому же в праведники записался!

Ведьмы, черти, батюшки на мотоциклах… Куда я, блин, попал?!!!

– Борька? – хихикнуло это добро с кулаками. – У меня так хряка зовут.

Мы с Борисом переглянулись. У бати что – крышу снесло? При чём тут хряк?!

– Таки пришло время… – пробурчал со вздохом священник и опустил руки. – Так Бог судил, тому и быть.

– Вы о чём это? – осторожно спросил я.

– О своём, сын мой, о своём, – отстранённо ответил батюшка.

– О, смотрите! – крикнул Борюня, указывая на тело ведьмы.

На земле лежала наша недавно знакомая девушка. От старухи из ада в ней не осталось и следа.

– Всё? Можно больше не волноваться? – спросил я.

– Ох, какой ты быстрый! – перекрестил тело священник. – Говорю же – бесноватая она. Пока что бес утих, но это только на время.

– И сильный бес! – добавил адский лейтенант. – Так видоизменять человеческое тело до собственного лика может не каждый.

– Так она не ведьма? – на всякий случай спросил я.

– Нет. Бес душу сковал и тело её занял. Когда девушка в себя придёт, она вряд ли будет помнить, что с ней происходило, – пояснил мне рогатый знаток бесов.

– Это почему бесноватые стали на чертей нападать? – наверное, вспомнив, что он священник, этот богатырь выпрямил осанку и задал вопрос с классическим церковным ударением на «о».

– Из ада он сбежал, – решил я объяснить. – Христа захотел в себе открыть. В церковь пришёл спасения искать. А там вы со своим кадилом! – потёр я недавно ушибленную голову. – Вот в аду на него и обиделись! Другого объяснения, почему эта старая карга напала на нас, я не нахожу. Всё так, Боря?

– В общих чертах всё правильно, Кирилл.

– А в подробностях потом расскажете. Поднимайте дочерь Божью.

– Когда потом? И зачем дочерь поднимать? – затупил я.

– Поедешь за мной, чадо, – сказал мне священник и со смущённой брезгливостью посмотрел на чёрта. – И ты тоже, не откажи в милости.

– Батюшка, так не пойдёт. Уж не обессудьте, объясните, что к чему, – вежливо попросил я.

Байкер понимающе кивнул головой.

– Девушку освободить надобно от беса. Здесь в деревне старец мой знакомый живёт, к нему нам и надо ехать. Он поможет.

– А вы сами не можете?

– Один не справлюсь.

– А мы вам зачем?

– Третий человек нужен, таков ритуал.

– Я не буду! – отстранился я.

– Да ты и не сможешь. Чёрт твой, ежели тот, кем себя показывает, поможет.

– Усердно помогу, отец… – замялся мой сентиментальный товарищ.

– Виталий, – отозвался батюшка.

Класть бесноватую в салон машины я не стал бы даже под дулом пистолета. Гарантий того, что она всё время будет в отключке, не было ни одной, а повторно подставлять зубастой твари свою шею стал бы только идиот. В багажнике ей было тоже удобно, она не возражала.

Отец Виталий взревел мотором и, заняв переднюю позицию, покатил вперёд. Мы двинулись следом.

При батюшке, пусть даже относительно молодом (на вид ему было не больше тридцати пяти лет) и таком оригинальном, если не сказать больше, нервничать мне как-то было неудобно, но когда мы с нечистым оказались наедине…

– Говори, змеюка подколодная, что, кроме того, что на нас твои бывшие друзья из пекла откроют охоту, ты мне не рассказал?!

– Кирилл, не стоит так сгущать краски.

– Что?! Я краски сгущаю? Разве не в моей машине сейчас лежит бесноватая девка, которая своими когтями подрала мне спину и, между прочим, очень недешёвый плащ, и если б не этот отец Виталий, то вообще бы с удовольствием отгрызла голову, а? Кстати, а как священник вообще оказался на деревенском пустыре в полуночное время?

– Спина болит?

– Заживёт спина! Отвечай сейчас же, или я отказываюсь дальше участвовать во всей этой затее!

– Кирилл, ты разве маленький? Ты не понимал, что за этим тянется, и думал, что мы в игры будем играть? Змей, Вельзевул и прочие оскорблены моим поступком до безумия, от них ещё никто не убегал. Это Бог просто низверг с небесных чертогов Люцифера, просто уволил с работы и лишил своего покровительства. А мои хозяева слишком горды, чтобы отпустить меня на вольные хлеба, с улыбкой махнув на прощанье. Они будут мстить, и этот эпизод – только начало. Они сделают всё возможное, чтобы вернуть меня назад и бросить церберам на растерзание.

– Тогда о каких годах ты говорил? Если так обстоят дела, каждый день теперь может оказаться последним!

– На всё воля Божья.

– Не доводи меня, Боря!

– Кирилл, если хочешь, ты вправе соскочить.

– А любовь? – вдруг вспомнил я.

– Тогда выбирай.

Вот таким беспощадным молотом разбилась моя иллюзия весёлой участи искусителя. О том, что всё так может повернуться, я как-то не думал, надеясь просто валять дурака, изводя своего чёрта. Да, бесплатный сыр только в мышеловке, халявы нет. Представлять, что отныне всю жизнь придётся бегать от всяких там бесов, упырей, чертей, ведьм, демонов и прочей нечисти, мне не очень хотелось, потому что в этом случае безнадёжность такой жизни была налицо.

* * *

Когда батюшка остановил свой мотоцикл у одного из домов, мы припарковались следом. Подойдя к окошку, отец Виталий тихонько постучал по стеклу и басисто отчеканил:

– Молитвами святых отцов наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!

Через минуту в окне показалась седая старческая голова и, увидев священника, произнесла:

– Аминь! Чего пожаловал, святой отец? Не спится на ночь глядя?

– Вы простите меня грешного, отец Лев, тут такое дело… Бог посетил!

– Неужто и впрямь?

– Точно так, отче!

– Ой, спаси Господи, ну заходите скорее.

– Проблема есть одна, отец Лев.

– Что за проблема такая?

– Девушка бесноватая с нами, поможете?

– Господи помилуй! Бедная душа! Заводите.

– Да она без сознания.

– Ну тогда заносите. Сейчас двери отворю.

Первую часть их диалога я понял смутно, но рассуждать не стал.

Отец Лев оказался невысоким, чуть сгорбленным старичком, до того добрым в обращении, что даже прожжённый в делах со священниками чёрт смущённо топтался у порога, всё не решаясь войти.

– Да ты не бойся, душа моя, проходи, не напускай в дом холода, – позвал Борьку старец. – Что думаешь, я чертей на своём веку не видал?

– Не могу, простите, отец Лев, – расстроенно признался чёрт.

– Отчего же? – поднял брови старичок.

– Крест над вашей дверью не пускает.

– А ты с чистым сердцем заходи. Я приглашаю тебя. Батюшка, отец Виталий, – подозвал байкера старец. – Благослови несчастного, пусть войдёт в дом. Я и сам бы рад, да только вреда наделаю.

– Почему? – аккуратно спросил я.

– Да помрёт ить, – просто ответил отец Лев. – А Бог не велит пока.

От крестного благословения батюшки-металлиста «рогатый» хоть и поморщился, но зато после переступил порог и вошёл в дом.

Обстановки спокойней и благодатней той, что царила в доме старца, мне ещё чувствовать не приходилось. В комнатах не было никакой роскоши, никакого излишества. Всё было доведено до сугубо практичного предела. Говорить об электрочайнике, микроволновке, компьютере, видеомагнитофоне, телевизоре и не стоит вовсе, ведь в доме не было даже часов. На вопрос об их отсутствии старичок удивлённо пожал плечами:

– А зачем мне на них смотреть, на часы твои? Смерть сама знает, когда ей быть, чего зря часы считать.

Отец Лев провёл нас в спальню и велел отцу Виталию, который занёс девушку, положить её пока на кровать. Топчан, на котором спал старец, был деревянным, ничем не оббитым. На нём лежала лишь маленькая подушка да шерстяной плед. Кроме стола, трёх стульев и шифоньера в этой комнате больше не было никакой мебели. Но зато на стенах висело много икон, от которых будто исходил особый дух благоговения, наполнявший сердце теплом.

Мы прошли в кухню. В центре её стоял большой стол, за который мы и уселись. Здесь тоже всё было минимизировано: холодильник, газовая плита, рукомойник, шкафчик для посуды. Закончив церемонию знакомства, старичок тоже сел на табурет и сказал:

– Чаи пока рано распивать, чада. Сначала дела сделаем, а потом почаёвничаем да потолкуем. Уж есть о чём погуторить. Кирюшенька, – старец ласково посмотрел на меня. – Побудь здесь, умным деланьем займись, Библию почитай, а мы пока с бесом разберёмся. Боренька согласился нам помочь?

– Конечно, отец Лев, – выпятил грудь мой подопытный друг.

– Решил-таки к Богу податься? Это похвально! Дьявол – он много чего может дать, да только это пустое всё. Видишь, отец Виталий, чадо моё ненаглядное, чёрт к Отцу нашему Небесному потянулся, радость-то какая! А люди-то наоборот. Всё в бездну греха сладкого падают…

Я уже постепенно начинал привыкать к необъяснимым моментам, поэтому теперь уже не слишком удивился тому, что старец тоже оказался ясновидцем: видел в Борьке чёрта, знал о том, что он удрал из своей горячей родины и о том, что «Боренька» ещё час назад согласился помочь им отправить своего кровного братика назад в преисподнюю. Кстати, того, что отец Виталий был выряжен по первой байкерской моде, старичок будто не замечал и никакого осуждения не проявлял.

– А может, я помогу чем? – предложил я.

– Да мы и втроём справимся. Посиди, родной, посиди.

Я обиделся, и старец заметил это.

– Кирюшенька, ты же не дитя малое, пошто нос повесил? А коль ты там испугаешься? Бес мигом может в тебя перескочить.

– Отец Лев, я же не дитя малое. Да и потом, после того, что было… – я повернулся, показывая поцарапанную спину.

– Она на них напала, батюшка, – пояснил байкер.

– Ох, какая! Ничего, Кирюшенька, мы это маслицем специальным смажем, и всё быстро заживёт. Напала, значит? Тогда пойдём, ежели хочешь. Только в сторонке постоишь. «Отче наш» знаешь?

– Знаю.

– Читай постоянно.

* * *

Отец Лев велел отцу Виталию перенести девушку в другую комнату и усадить в специальное деревянное кресло.

– Привязать надо её, чтобы вреда себе не наделала.

Мы быстро привязали ноги и руки бесноватой к креслу и стали в ожидании следующих указаний.

Эта комната старца была библиотекой, молитвенной кельей и приёмным помещением одновременно. На тяжёлых шкафах стояло много книг, в основном церковного содержания. Помимо Библии, были книги с описанием жизни многих святых, их учений, множество молитвословов, присутствовали и книги художественного характера. Стену украшал удивительный иконостас. Это была многоиконная композиция, в центре которой находились три иконы: в середине икона Иисуса Христа, слева икона обращённой к Нему Богородицы, справа – Иоанна Крестителя, а далее по обеим сторонам были симметрично расположены иконы архангелов, апостолов и разных святых. Отец Лев зажёг в подсвечнике, который назывался трикирием, три свечи, достал книгу с нужными молитвами, взял в руки небольшой крест, перекрестился и посмотрел на нас.

– Начнём, дети мои. Кирюшенька, присядь, милок, на стульчик у двери.

Я кивнул головой, сел и начал читать «Отче наш». Признаться, мне было интересно. Присутствовать на сеансе экзорцизма было времяпровождением не из приятных, но весьма заманчивым.

Отец Лев стал напротив девушки, батюшку-металлиста поставил справа от себя, а черта Борюню слева.

– Вы, главное, круг держите, чтоб он не выскочил и не убежал. Да, и в глаза ему не смотрите.

Как только старец начал читать молитвы, девушка сразу очнулась и окинула взглядом присутствующих. Глаза её снова сделались белёсыми. Ой, в глаза же смотреть нельзя!

– Скрол, против своих попёр? – загробным мужским хрипом сказала она «рогатому». – Мы достанем тебя! Обязательно достанем! Не поможет тебе ни этот студент, ни этот никчёмный батюшка, ни старик. Для тебя уже подготовлен котёл с лавой! Будешь там вариться вместе с последними грешниками! Вечно будешь вариться! Очень скоро будешь!!!

Скрол? Это что – имя у него такое? Чёрт не отвечал. Просто стоял с раскинутыми в стороны руками и, как выразился старец, «держал» какой-то «круг». Отец Лев продолжал монотонное чтение, и это начинало всё больше не нравиться бесу. Несколько раз он попытался рвануться с кресла, но верёвки были прочны. Привязали мы крепко. Тогда нечисть зашипела на старца:

– Думаешь, изгонишь меня, и всё закончится? Да ты знаешь, сколько падали ходит? На любой вкус! Сейчас изгонишь, а завтра я уже в новом теле буду.

– Только прежде получишь по ушам от Вельзевула за невыполненное задание, – всё-таки вставил слово Борька.

– А ты думаешь, я один послан? За тобой, Скрол, легион отправили! Отец Лев, не дури, зачем тебе поперёк дороги хозяину моему становиться? Мало ты нам крови попортил? Однажды ведь оступишься – мы на части тебя разорвём. Остановись, старик!

Тело девушки снова стало принимать вид старухи. И коготки опять выросли… Но отец Лев с тем же добродушным видом, будто он сказочку на ночь читал, продолжал чеканить молитвы.

– Кирилл! – позвал меня бес ласковым женским голосом. – Ты боишься меня?

Обстановка становилась всё более угнетающей. Этот слуга Вельзевула вёл давящую психологическую атаку, но уже сердце моё не выпрыгивало через рот, как там – на пустыре, хотя не по себе всё же было.

– Кирилл, – продолжал он, – зачем ты в это ввязался? Тебя же, как щенка, растерзают. Оставь это дело. Вы всё равно проиграете. Живи своей жизнью, как жил раньше. Да ты ведь и не веришь в нас. Зачем подставлять голову за того, в кого не веришь?

Ага! Не поверишь тут, когда перед тобой сидит карга с выпученными белыми глазищами и медвежьими когтями. Я благоразумно молчал. Ну его в ад!

– Кирилл, – всё не успокаивался этот гад. – У тебя же есть девушка? Не остановишься, мы и за неё примемся. Хочешь?

Вот тут он правильную струнку подобрал, кровопийца. Я внутренне засуетился.

– Пусти меня в себя, – прошипел он. – Я возвеличу тебя! Вместе мы с тобой весь мир у своих ног положим. Твоя Оля всегда будет с тобой. Я могу помочь тебе в этом. А так – и себя погубишь, и её потеряешь. Пусти, давай войду в тебя.

– Простите, дядя, вы не на зоне, ведите себя прилично. Не стоит свои сексуальные проблемы напоказ выставлять, – постарался спокойно ответить я и отвернулся, продолжая читать «Отче наш».

Входить он в меня собрался, гомик несчастный!

– Пожалеешь, Кирюша, горько пожалеешь, – услышал я. – А ты, отец Виталий, думаешь, Богу верно послужишь, он тебе жену твою вернёт? Не вернёт. Он тебя не слышит. Ты же не веришь в него! Твоё сердце закрыто от него! В нём только для нас есть место. Давно нет твоей жены на свете! Она у нас жарится, милейший! Ох и поглумились мы над её душонкой!

Тело резко передёрнулось – отец Лев усилил молитвенный натиск, даже голос его твёрже зазвучал. И правильно! Что-то не понравилась мне реакция байкера. А бес, придя в себя, всё продолжал лезть в наши души:

– Отец Виталий, на что тебе твоё служение? Его разве ценит кто? Старики, которым ты службы служишь? Так они, чтоб не скучно дома было, в церковь ходят.

– Я Богу служу! – буркнул батюшка.

– Он оставил тебя! Давно оставил! Ещё когда жена твоя пропала! Ты ведь усомнился в нём! А что значит для иерея усомниться в Боге, знаешь? Ад, который тебя ждёт! В твоей церкви нет Бога, священник, нет его и в твоём сердце и здесь его нет, тут я – твой бог!

– Да что же ты, отец родной, искушению поддался! – горько проронил отец Лев.

Старуха рванулась с такой мощью, что кресло разлетелось на части, и набросилась на отца Виталия, одним ударом сбив его с ног. Мы с Борюней принялись оттаскивать её от байкера, а старец, устремив свой крест на бесноватую, продолжал молитву. Мерзавка мёртвой хваткой обхватила своими лапищами горло батюшки, и ещё чуть-чуть, и сломала бы ему шею. Наши старательные с Адамовым пинки в адрес старухи и разные другие способы разжать ей руки ни к чему не приводили. Отец Виталий начинал бледнеть. Дело могло закончиться плохо. Выручил нас находчивый чёрт.

Он вдруг схватил это страшилище за волосы и приблизил к ней своё лицо, пристально глядя ей в глаза. Фу, блин, как ему не противно!

– Слушай меня внимательно, бес. Моя судьба ещё не решена, так что я всё ещё остаюсь подданным Змея. И я приказываю тебе, отпусти отца Виталия.

– Ты лишён всех своих званий. Я не подчиняюсь тебе! – прохрипел бес.

– Это верно. Да только, если не отпустишь, я сам вселюсь в тело девушки, и тогда в ад ты больше не вернёшься. Хочешь с глазу на глаз повидаться? Успел подзабыть, что я могу с тобой сделать, если лик свой приму?

– А девку не жалко? Растерзаем ведь тело.

– Зато в аду на одного беса меньше станет, – тоном, не требующим ещё какого-либо подтверждения в истинности намерений, произнёс вероотступник.

Сработало! Чёрт спас священника! Старуха разжала руки, и отец Лев положил свой крест ей на голову.

– Держите круг! – прикрикнул старец на Борьку и отца Виталия.

Байкер закашлялся, но на ноги поднялся. Под склонившимся над ней старичком бесноватая больше не в силах была пошевелиться. Молитвенные напевы отца Льва лишали её сил всё больше. Наконец, закрыв книгу, старец сказал ей:

– Назови своё имя.

– Ворг! – произнёс бес. – Не мучь больше, старик. Ухожу я.

И что у них за имена такие противные?

– Поди в бездну! Нет больше власти твоей над этой дочерью Божьей.

Тело изогнулось, сделало глубокий вдох и с выдохом обмякло. На полу без сознания лежала прежняя девушка. Старец умыл её лицо святой водой.

– Отец Виталий, батюшка, перенеси дитя на кровать. Всё уже хорошо. Она скоро придёт в себя.

Мы с Борюней переглянулись. Да, вот это денёк выдался! И это же ещё был не вечер, в фигуральном смысле, так за окном уже было за полночь.

* * *

Как и обещал, отец Лев смазал мою спину каким-то пахучим маслом, после чего боль сразу приутихла.

На кухне старец приготовил чай, влив в него немного бальзама, наверное, для успокоения.

– Вот теперь и побеседовать можно, – сказал хозяин, расставляя перед нами чашки.

Даже то, что изгнание беса прошло не совсем гладко, не изменило ровного состояния старца. Добродушно встретив нас, он так же добродушно провёл ритуал экзорцизма, и так же добродушно сел пить с нами чай. Об оплошности отца Виталия он даже не упомянул, но сам байкер имел вид довольно пристыжённый. Лажанул, что есть, то есть.

Первыми рассказывали мы с Адамовым. Выложили всё начистоту. А зачем скрывать, они всё равно оба ясновидящие!

– Не прост будет твой путь, дитя, – как-то даже с грустью сказал мне отец Лев. – Тяжела твоя ноша искусителя. Но не огорчайся. Зато плата за такую работу достойнейшая! Вот только одна беда. Силы нечистые и вправду вокруг вас с Борисом ходят. Не дадут вам спокойно жить, мешать станут всячески. Торопиться вам нужно.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Ваше противостояние друг другу закончится тогда, когда несчастная душа Бориса Адамова в тело вернётся. А она в темнице. И срока её возвращения в жизнь нет. Бог с вами, чада, не пугайтесь моих слов, но если вы не поторопитесь установить эти сроки, нечисть изведёт вас.

– Так-так, секунду, отец Лев, как душа Адамова в темнице оказалась? – я начинал постепенно ввязываться в эти духовные игры, вопросы умные задаю вот.

– Недавно было открыто мне это. Боренька Адамов в семнадцать лет в авиакатастрофе потерял родителей и сказал тогда вслух, что Бога не свете не существует, раз Он допустил подобное. Спустя семь лет несколько месяцев назад его знакомый произнёс вслух: «Слава Богу!» А Адамов возьми да повтори слова семилетней давности: «Нет на свете Бога!» Третьего отречения Бог ждать не стал. На нет и суда нет. Не веришь, значит, тому и быть. Бог оставил Бориса, и уже через пару часов он лежал в реанимации с сердечным приступом, а душа его была схвачена дьявольскими псами и заточена в темницу. И вам нужно её вызволить, если хотите поскорее завершить промысел Божий. Но тут уж как есть. Или Кирилл получит любовь, или Борис Божью благодать.

– Отец Лев, я чего-то не понял. Как можно вызволить душу? Она же бестелесная.

– Расскажу, чадо, позже. Отец Виталий, поведай нашим друзьям свою историю. Это необходимо.

Байкер громко откашлялся, побарабанил пальцами по столу и начал:

– Пять лет назад я был рукоположен в сан священника. Я с большим рвением старался служить Богу, поэтому, когда мне предложили открыть приход в деревне, я, не колеблясь, согласился. Мне было всё равно, где служить – в городе или в деревне, – для меня было главным просто служить. Наверное, за это Бог вознаградил меня прекрасной женой Варварой. Повенчал нас отец Лев. Полгода уже прошло, как Варя вышла из дома в магазин и не вернулась. Пропала без вести. Милиция больших усилий не предпринимала. Вскоре это дело, как говорится, замяли. Сам я искал её везде, где только можно: и в больницах, и в моргах, и у подруг, и у родственников, но всё было тщетно. Никто не знал, где она, никому весточку не оставила. Через пару месяцев после её пропажи мне было видение. Сказано было мне, что, когда в моей церкви чёрт покажет рога, может статься, что жена моя найдётся. Я не поверил. Но когда в нашу первую встречу это действительно случилось, я вспомнил своё видение.

– А чего же вы нас тогда погнали? – удивился я.

– Сам не знаю. Чёрт в церкви – святотатство всё-таки. Да и проверить решил, правдиво ли видение. Подумал, если вновь на моём пути чёрт встанет, значит, правдиво.

– А давно вы чертей, бесов всяких видите? – решил уточнить я.

– Да с детства вижу, потому и в семинарию подался, изучать такие вещи стал.

– Спасибо, отец Виталий, – поблагодарил старец. – Теперь позвольте я снова слово держать буду. Неспроста судьба свела вас троих вместе. Недавно и я сподобился Божьего слова. Жива твоя жена, отец Виталий, врал тебе бес, искушал только. Машина её в тот день сбила, а после водитель её в бессознательном состоянии в городскую больницу отвёз. Он сам был не местный, проездом оказался в нашей деревне, поэтому, доставив Варвару в больницу, решил, что искупил вину, и уехал. Документов при ней не было, а когда она очнулась, врачи поставили диагноз – амнезия. Откуда её привезли, спросить было не у кого. А память твоя жена потеряла. Не помнила, ни откуда она, ни как зовут. Большего, прости, батюшка, не ведаю. Не знаю, куда она подалась потом. Но знаю вот что. Если Борису с Кириллом удастся вызволить душу Адамова из плена, ей всё равно нужно будет вновь заслужить благосклонность Господа. Следует поручить ей отыскать душу твоей жены, батюшка, чтобы она напомнила ей, кто есть Варвара при жизни и что случилось с ней в тот день, когда она пошла за продуктами. Так и душа Адамова сможет в тело вернуться да прервать искушения Бориса, и Варвара память вновь обретёт.

– Простите меня, отец Лев, – снова влез я. – Я никак сообразить не могу – как мы с Борькой душу Адамова вызволить сможем? Она же – душа! Невидимая энергетическая субстанция! И что значит – поручить душе Адамова найти душу Варвары? Варвара ведь жива, значит, и душа её с ней. Или нет?

– Всё дело в дуальности мира, Кирюш. Твоя душа, например, как в тебе – в твоём теле – так и в своей сфере, отдельно от тебя. Вот туда вам и надо. А чтобы отправиться на поиски души, нужно покинуть тело, перенести своё сознание в иную реальность, – убил меня ответом старец. – Я скажу тебе большее, Кирилл. Бореньке нельзя покидать тело, там его сцапают быстрее, чем здесь. Выбор твой. Придётся решать. Если согласишься, тебе поможет отец Виталий. Он умеет делать такие вещи.

– Конечно, помогу, – участливо кивнул священник и отвернулся.

«Рогатый» пристально уставился на меня, а старец встал, чтобы налить нам ещё чаю.

Брр, несуразица какая-то! Души, сферы, дуальность… Как же я влип! И что – у меня правда есть выбор? Я разве такая бесчувственная скотина, кем меня недавно назвал мой чёрт, что отберу своим «нет» у человека возможность найти свою жену? И потом, чем быстрее вернём Адамова, тем быстрее всё закончится. А так – всё равно убьют эти шизофреники из ада. Только у меня вопрос: разве я действительно так сильно блудил, что заработал на свою пятую точку ТАКИЕ неприятности?! Слава Богу, я не знал, что меня ждёт, иначе бы в жизни не согласился!

– Да, согласен, – небрежно бросил я.

– Молодец, Кирилл! – бросился обниматься чёрт. – Я знал, что на тебя можно положиться!

– Скажите только, – предпринял я последнюю попытку соскочить, – отец Виталий ведь гораздо более сведущ во всех этих делах, чем я. Почему бы ему одному…

– Там нужна полная трезвость рассудка. Не потому отцу Виталию не справиться одному, что он плох, а потому, что он очень любит свою жену и слишком заинтересован в том, чтобы поскорее найти её. Его меркантильность может ему помешать. Ну, и одна голова – хорошо, а две – лучше!

Да и неверующий проповедник может и дров наломать, – доложил я мысленно эту мозаику. Хотя с чего я взял, что сам их не наломаю?

– А как я покину своё тело? – поинтересовался я. – Я не умею.

– Это поправимо, – обнадёжил меня старец. – Но ты должен знать и то, что там тебе придётся встретиться со своими страхами и фобиями. Не забоишься?

Вот зачем он это спрашивает? Я же сказал, что согласен, а он стращать начинает. Как по мне, так лучше не знать, куда я лезу. Буду разбираться на месте. Да и потом, Каманины – ребята хоть куда! Дед мой по отцу, между прочим, всю войну прошёл, наград-орденов-медалей на целый музей хватит! Так что мы бойцы! Или грудь в крестах, или голова в кустах!

– Как-нибудь встречусь со страхами, отец Лев. По-моему, разницы уже большой нет: здесь ли они меня достанут или там.

* * *

В комнате послышались стоны, и мы побежали узнать, что случилось. Девушка наконец очнулась.

– Где я? – слабо спросила она.

– Не волнуйся, дитя мое, – сказал ей, взяв за руку, отец Виталий, – ты в добром месте.

Я еле сдержал смех. Суровый бородатый байкер в бандане густым басом объявляет хрупкой девушке, чтобы она не волновалась, просыпаясь в чужой постели. Картина маслом!

Отец Лев попросил нас вернуться на кухню. Очень скоро он вошёл к нам и сказал:

– Я всё ей объяснил и успокоил, теперь всё будет хорошо. Кирюшенька, это ты машину водишь?

– Да.

– Тогда можно тебя попросить отвезти девушку домой? Она из этой деревни.

– А она на меня не это… как в прошлый раз?

– Нет, не переживай. Она вновь стала собой.

Всё же с некоторой опаской я садился в машину, зная, что сзади сидит девушка, которая совсем недавно пыталась перекусить мою сонную артерию. Отец Виталий вызвался меня сопроводить и объяснить домашним девушки, что к чему. Свою «Хонду» он оставил у двора, и мы поехали на моей машине.

В пути я решил завязать разговор:

– Батюшка, отец Виталий, а можно вопрос?

– Вся благая, сын мой!

– Простите?

– Да задавай, говорю.

Ну не мог я не спросить, хоть он и батюшка! Любопытство аж жгло!

– Скажите, а почему вы так футуристичны в своём служении? – как можно аккуратней построил я вопрос и тут же подумал, что заразился подобным словесным абстракционизмом от чёрта.

Нет бы в лоб спросить: «Разве священник может быть байкером?» А то надо распатякать сентиментальщины на три листа. Точно сказано: с кем поведёшься, с тем и напьёшься.

– Так батюшка благословил.

– Как благословил? – чуть не заржал я.

– Рукоположил.

По-моему, он не понял вопроса. Вот-вот! Надо выражаться понятно. Хотя, может быть, просто не захотел…

Довольно скоро девушка попросила меня остановиться у большого дома. Отца Виталия не было минут пятнадцать, поэтому я успел выкурить две сигареты. В доме у старца всё-таки неудобно, а нервишки пошаливали. Наконец батюшка вышел, сказал, что всё уладил, и мы поехали назад.

Вроде бы и молчать неловко, но ни одной нормальной темы для разговора не пришло мне в голову. Просто я не часто вожу с собой священников и, видимо, даже стесняюсь их из-за этой показной книжной набожности, которая присуща большинству из них. Но мой предрассудок внезапно лопнул.

– Не могу я иначе, просто не могу, – вдруг выпалил отец Виталий. – Как однажды увидел в детстве на фестивале настоящий «Харлей», так и навсегда влюбился в мотоциклы. Боже милостивый, как он звучал! Рёв его мотора до сих помню!

Я чуть не выпал из машины от такой тирады!

– И давно вы стали в славные ряды байкеров?

– Давно. Сначала у меня была «Ява», потом «Урал», ну, а год назад накопил-таки на поддержанную «Хонду». Это было моей мечтой – иметь такой круизер.

Байкера только тронь, только спроси его о чём-нибудь, касающееся его мотоцикла, – и он тебе всю ночь будет рассказывать об этих королях дороги.

– Бывает, знаешь, когда отпуск случается взять, я встречаюсь со своими братьями по разуму и тогда… Сын мой, по нраву ли тебе подобные речи? – вдруг ударив на «о», сухо спросил отец Виталий. – Попутал бес, прости! Святый Отче, спаси и сохрани грешнаго раба Твоего, устами осквернившего сан священнический…

– Отец Виталий, – я укоризненно посмотрел на него. – Я – могила. Никому ни слова. Расскажите.

– Точно никому?

Я не выдержал и всё-таки засмеялся.

– Сто процентов!

– Тогда ладно, – снова став байкером, согласился он. – Бывает, соберёмся с друзьями и как двинем по шоссе, только ветер в ушах свистит! Знаешь, есть старая поговорка, что на машине возишь тело, а на мотоцикле – душу! Когда ты словно плывёшь по дороге под звёздным небом, окутываемый упоительным чувством детского восторга, а мотор мотоцикла будто поёт для тебя – это непередаваемо! Всё остальное в тот миг кажется эфемерной иллюзией.

Ба! Да у нас тут батюшка-романтик!

– А как на такой ваш эксцентричный образ смотрит церковный клир, если не секрет?

– Плохо смотрит, конечно. Не раз уже турнуть хотели. Говорят, попираю уставы Православной Церкви. Да отец Лев не позволил, заступился. А с ним даже архиерей считается. Отец Лев один меня понимает, он вообще старец святой.

– Это я уже понял.

– И разве так важно им, в чём я одет в нерабочее время? Сами-то эти фарисеи, прости Господи, бывает, такое лицедейство перед высшим начальством закатят, что аж сплюнуть хочется. А у самих на уме, как бы уворовать побольше. А правила и устав церковный я не хуже их знаю. Да ведь главное, что в сердце у человека. А только совесть моя чиста! И стыдиться мне нечего. Уж такой, как есть… Ты прости, Кирилл, что я тут разошёлся. Не должен так батюшка себя вести.

– Вы же сами сказали – главное, что в сердце у человека.

Да-а, я был в приятном шоке. Даже гордость слегка пробивала, что отец Виталий во мне собеседника нашёл, даже душу открыл. Иногда полезно выложить всё как на духу, пусть даже и первому встречному. По-моему, так даже спокойнее, без последствий.

– Отец Виталий, а как вы оказались на пустыре? – в лоб спросил я.

– Сплю я сейчас плохо, Кирилл, вот и сегодня допоздна засиделся, всё в окошко смотрел на улицу, всё думал. А тут гляжу – бес по дорожке идёт, а у меня с такими разговор короткий.

Да-да, помним-помним.

– Ну я и выскочил следом. До ларька ночного дошёл и увидел, как он – бес то бишь – в машину садится. Тогда и я мигом вернулся, своего «коня» оседлал и в погоню.

– Видно, Бог всё-таки есть на свете. Если б не вы… Короче, спасибо.

– Не меня, Бога благодари. Он так расставил всё.

* * *

Когда мы вернулись назад, отец Лев и чёрт Борюня мило беседовали на кухне и гоняли чаи. Отец Виталий без высокомерных церемоний поблагодарил «рогатого» за своё спасение, чем ещё больше осчастливил и без того вдохновлённого чёрта. Я, правда, заметил, что он заставил себя это сделать, но выглядело всё равно искренне. Ну не любит человек чертей, что плохого? Я вот тоже не очень люблю.

А этот адовый хмырь всё тянул лыбу! Конечно! Со старцем побратался, священнику жизнь спас. Что это за дела?! Так, он точно по искушениям соскучился! Вот вызволим адамовскую душу, я ему дам! «Святый угодниче» нашёлся!

– Ребятушки! – весело подзадорил нас отец Лев. – Пора начинать.

Байкер расположился на кровати в третьей маленькой комнатушке, которая была предназначена для гостей.

– Ты уж, отец Виталий, батюшка, проследи там за Кирюшенькой, не бросай его, огради от всяких напастей. Чай, не в райскую обитель собираетесь.

– Не брошу, отец Лев, живота не пощажу! Благословите!

Старец перекрестил байкера и оставил его в комнате. Их диалог мне явно не понравился. Под ложечкой предательски засосало. Во что же я ввязываюсь?

– Ты не бойся, чадо! Бог с тобой! – наверняка читая мои мысли, поддержал меня старичок. – Проходи в библиотеку.

Поравнявшись с чёртом, я уловил его волнительный взгляд. Ё-моё! Может, сбежать?!

В библиотеке старца, где недавно гнали беса, меня положили на кушетку в алькове комнаты. Отец Лев вместе с нечистым смотрели на меня и невинно улыбались. Ой, затевают они что-то, я ж по физиономиям вижу!

– Закрывай глаза, дитя моё, – повелел старик. – Там тебя встретит отец Виталий.

Я не ошибся. Их затея была… была она… СОВСЕМ, НА ФИГ, БЕСЧЕЛОВЕЧНОЙ!!!

Они решили меня замочить!!! Да, хладнокровно придушить! Подушка, которой накрыл моё лицо мой верный чёрт, намертво прижала меня к кровати, а отец Лев заломил мне руки, так что я просто не мог ничего сделать. Я, конечно, пытался из чувства приличия дрыгать ногами, но это было бесполезно. Я вырывался как мог, пытался кричать в подушку, но воздуха становилось всё меньше, и мои попытки вырваться на свободу терпели катастрофическое фиаско.

Паника вскоре прошла. Убили меня, в принципе, быстро. Когда я смог вдохнуть столь желанного для моих лёгких кислорода, за руку меня уже держал отец Виталий. Чёй-то за фигня такая?..

– Спокойно, Кирилл, не суетись. Всё хорошо. Привыкни к новым ощущениям.

– Эти… эти… живодёры задушили меня! – пожаловался я батюшке.

– Я знаю. Да ты не волнуйся, это временно.

– То есть как? – я ошарашено таращил на него глаза, всё еще испытывая посмертный стресс.

– Сам посмотри. Живой ты, просто без сознания.

Только сейчас я заметил, что в буквальном смысле вишу высоко в воздухе. Или стою? Я сделал пару шагов и сделал вывод, что всё-таки стою. А внизу и вправду предатель-чёрт вынес моё тело на улицу и по настоянию отца Льва пару раз сделал мне искусственное дыхание (тьфу!!!). Если вернусь, врежу ему, как и обещал! Извращенец! Убедившись в том, что я снова задышал, они меня в бессознательном состоянии занесли назад в дом.

– Где мы, отец Виталий?

– В астральном мире.

– Душу Адамова, значит, здесь искать?

– Здесь.

Густой туман закрыл вид дома отца Льва и плотным кольцом окутал нас. Скажу это один раз: всё, что происходило со мной в этом месте, изумляло меня до предела и заставляло частенько подтупливать.

– Опаньки! Что с вашей одеждой, отец Виталий?

– Так мне нравится больше! В нашем мире белый цвет не практичен, а тут – в самый раз.

Весь чёрный, кожаный, слегка потрёпанный прикид батюшки в один миг стал новёхоньким и белоснежным! Вот это круто! Байкер в одеждах из белой кожи – это по-королевски!

– А мне так можно? – восхищённо спросил я.

– Попробуй!

– И что для этого нужно сделать?

– Просто подумай о том, во что ты хочешь быть одет.

Я вообще-то думал, что у меня не получится, поэтому из глупой вредности представил себя в одном лишь женском розовеньком бикини.

– Спаси Господи! Кирилл, что за срам! – крестясь, отвернулся священник.

– Ой! Я щас это… секундочку. Простите!

Быстро представив себе один дорогой модный спортивный костюм, который я недавно видел в магазине, я с опаской осмотрел себя.

– Ух ты! Работает! А так всё можно делать? Всё, что ни придумаешь, появится?

– Мы сюда не развлекаться пришли, – строго осадил меня батюшка. – Держись всё время рядом со мной. Здесь много опасностей.

Я тотчас успокоился. Да, не время для шуток. И вообще я умер и должен быть грустным. Хотя классно всё-таки быть волшебником!

– Дай руку и закрой глаза, – сказал мне церковный проповедник.

– А что будет?

– Пойдём душу Адамова искать.

* * *

Я послушно закрыл глаза, а когда открыл, то… Мы очутились в лесу. Окружающая обстановка была подавляющей хуже некуда. Здесь всё было серым и бесцветным, как будто мы попали в чёрно-белое кино. Судя по погоде, был ноябрь месяц, хотя позднее я узнал от батюшки, что смены времён года в этом месте не бывает. Листьев на деревьях не было, солнце не светило, птицы не пели, да и воздух был как неживой – ни ветерка. Вдобавок шёл мелкий противный холодный дождь. Настроение и молодецкая удаль сразу куда-то исчезли, а на сердце стало так тоскливо, что хоть волком вой. Может, завыть, мы же в лесу?

– Ну и холодина! – поёжился я. – Чего не сказали, что тут такой дубак, оделся бы потеплее. Можно я шубу себе придумаю?

– Уже нет. Мы находимся в зоне, где мыслеформа не работает, – «обрадовал» меня священник. – Я сам не знал, куда мы попадём. Отец Лев сказал мне, что есть отдельное место, где держат отверженные души, вот мы и телепортировались сюда.

– В зоне – в смысле в местах не столь отдалённых?

– Вообще-то, когда я сказал «в зоне», я другое имел в виду, но прибыли мы действительно в колонию. Только заправляют ею сами уголовники – души, сознательно отступившие от Бога.

– А почему так безрадостно?

– Не позволяй эманациям этой сферы овладеть тобой. Постарайся допускать только светлые чувства, – наказал мне байкер. – Вперёд!

– А куда идти-то?

– А вон просвет виднеется.

Туда мы и двинули.

– Будь осторожен, Кирилл. Не делай глупостей, – поучал меня священник. – Здесь не место для куражу. Если убьют там – на земле, – душа в сохранности останется, а коли тут погибнешь… даже и думать страшно.

Спасибо на добром слове, подумал я про себя. Подбодрил, ничего не скажешь. Но… без куражу всё же не получилось…

Вскоре мы увидели поляну. Опачки! Аванпост! Мы одновременно тормознули. По бокам от железной будки, в окне которой я различил человека (ну, или душу человека), тянулся высокий каменный забор с колючей проволокой над ним. У широких ворот стояли ещё двое с ружьями наперевес.

– И что дальше? – посмотрел я на батюшку.

– Надо пробиваться.

– А как?

– Думать будем.

– Я так понимаю, по-хорошему не пропустят, – начал я дедуктировать.

– Даже не надейся.

– Тогда два варианта: либо морды набить, что, простите, больше по вашей части, либо обмануть. Первое отпадает сразу, они с оружием. А почему мы с собой не прихватили парочку «калашей», знали ведь, куда идём?

– Сын мой… – грозно сощурил глаза этот святой рокер.

Нет, ну нормально! Сам не скупится при случае и по башке дать, а тут за оружие взъелся. Служитель Бога он якобы, молитвами прорвёмся!

– Ладно, и так не пальцем деланы, – продолжил я дедукцию, не обращая внимания на священника. – Значит, остаётся одно – афера.

– И что за афера?

– А сделаем так. – Я всегда был мастак на выдумки, вот и теперь не оплошал.

– Во славу Божию можно и аферу учинить, – выразил свой вердикт мой провожатый. – Даст Бог, ещё услышим святой благовест.

Когда мы вышли к дежурным аванпоста, по бритоголовым рылам было понятно – натуральные уголовники. А в глазах так вообще жизни не было. Прямо мёртвые души, как у Гоголя.

– Мир вам, сторожа! Многая лета! – священническим басом приветствовал мордоворотов отец Виталий.

Такого визита они явно не ждали, но научены были хорошо – молниеносно вскинув ружья, нацелили прямо на нас. Я сглотнул слюну. А если пальнут?

– Кто такие? – спросил один из них.

– Я батюшка православный – отцом Виталием именован, а это – помощник дел моих Кирилл, – беззастенчиво тут же выдал нас байкер. – Не желаете ль полиелеи отслушать?

А оказывается, он ещё и шутить горазд! У меня тут коленки подрагивают, а он дурака валяет.

– Чего надо? – монотонным голосом изменил свой вопрос служивый.

– Нам бы внутрь пройти. Уж сделайте проходик, не откажите батюшке в милости.

От такой твердолобой наглости они просто опешили. Переглянулись между собой, помолчали с минутку. Да, наверное, ума не много, интеллектом ребята не блещут. Хотя часто ли батюшки души воровать ходят? Ой, простите, всё по порядку.

– Это чё за фурманы нарисовались? – отозвался второй. – Дуй отсюда, фраер, пока колган цел и бишкауты не считаны.

– Господи Иисусе! – важно перекрестился отец Виталий. – Что за нехристи! Али так гостей жалуют! Говорю, в дядин дом попасть нам надо. Малина ваша зашухерована! Да только по делу мы. Забутяжить всегда успеется, чтобы бубну выбить – ума много не надо. Да только тема есть одна – стопроцентный гешефт!

Ни фига себе! Я с недоверием посмотрел на батюшку, мол, это что щас было? Но он был в роли, на меня даже не глянул. Оба типа рты пораззявили не меньше моего. Даже как-то с уважением посмотрели.

– На катушках фраер! – сказал один из сторожей другому, а потом священнику: – За лисички пройти хочешь или за камушки? – и заржал, а точнее захрипел во всё горло.

Я умно помалкивал, байкер, поди, знает, что делает.

– Баланду травишь, – сказал отец Виталий, чем заставил сторожей насупиться. – Личняк устроить надо. Боря Адамов на вашем курорте отдыхает. Побалакать бы с ним.

– На кой чёрт тебе Адамов сдался?

– Не твоё собачье дело.

– Дорого обойдётся личняк, баклан.

– А я у фуцана шкаренки не покупаю, оплачу достойно.

– И как же?

– Как поговорим с Адамовым, я вам пацана взамен и оставлю. Нужна душа?

– Э-э, вы чего, как меня? – по сценарию возмутился я. – Я к ним не пойду! – начал я отходить назад, но был грубо схвачен батюшкой за шиворот.

– Стоять, чеканутик. Всё. Отбегался. Такой твой приговор.

Я сделал испуганное лицо, даже попытался слезу выдавить. Получилось.

– За что? Я же вам помочь согласился!

– Давай без марцефаля, митюха. Раньше надо было мозгами шевелить. Ну что, лады? – исподлобья глянул он на дежурных.

А те однозначно были в ступоре. Бьюсь об заклад, батюшку, который «ботал по фене», они видели впервые, а потому смотрели на него, как на музейный экспонат. Да я и сам хлопал глазами, как ребёнок, из всего их разговора мне удалось уловить только основную суть, детали были недосягаемы для моего понимания.

– Я не понял, масть не канает, или как? – развеял безмолвие уголовников служитель церкви.

Опустив ружья, они немного подались назад, свистнули третьего, что в будке сидел, и минут пять обсуждали предложение священника. Батюшка всё это время грубо удерживал меня за воротник и зачем-то тянул вверх, так что мне приходилось подниматься на носочки, чтобы не быть задушенным второй раз. Наконец нам крикнули:

– Канает твоя масть, отец Виталий. Только смотри, если решишь понт бить, не обижайся, вдвоём к дяде на поруки пойдёте. Проходите!

На этот раз батюшка ничего не ответил, я только услышал, как он еле-еле прошептал: «Прости мя грешного, Боже». Волоча меня за шиворот, священник втиснулся в узкую дверь, за нами прошёл один из сторожей с ружьём. Мы оказались за воротами.

– Без баранок нельзя! – тормознул нас второй сторожевой, позвякивая наручниками. – Пакши за спину!

О, хоть одно слово буду знать. Догадался, пакши – это значит руки. Плохо дело, на это не рассчитывали. Пришлось согласиться. Как-нибудь освободимся потом.

– Шагай прямо! – крикнул на нас служака и толкнул меня в плечо. А вот батюшку не толкнул, зауважал, наверное.

* * *

Я старался насколько только возможно вести себя как человек, которого дерзко и неожиданно предали. Я шёл с опущенной головой, периодически выдавливал из себя слёзы и всхлипывал, не забывая жалостливо поглядывать на своего предателя. За нами с поднятым ружьём шёл дежурный уголовник, указывая дорогу.

– Слышь, отец Виталий! – позвал он. – Сделаем всё по-тихому, лады? Так, чтоб барин пока ничего не знал.

Байкер в ответ согласно кивнул. Понятное дело, о таких вещах, как предоставление свиданий с заключёнными (которые, я уверен, здесь большая редкость, а может, мы вообще первопроходцы), надо оповещать начальника колонии. Но, видимо, ушлый сторожевой пёс решил заработать себе повышение, внезапно засадив за решётку невинную душу – то есть меня. Я вообще не знаю, с каких это пор уголовники стали в тюрьмах работать. Может, с тех самых, когда чёрт решил стать хорошим, а может, и того раньше.

За воротами находилась деревня, в которой грудами теснились полуразваленные серые (как и всё здесь) хаты, чуть ли не валясь друг на друга. Так как спускались мы с пригорка, то нам представилась возможность оценить размеры этой ужасной колонии. Горизонт не оканчивался очаровательной долиной, вдалеке всё так же различались кривые хаты с частыми надзирательными вышками среди них. Очень скоро я узнал, что хаты эти и были одиночными камерами заключения отверженных душ. Внутри каждой из них находилась клетка, в которой почти безвылазно держали душу. Это отвечало на мой вопрос о том, почему отсутствуют площадки для прогулок. Души выпускали на воздух лишь тогда, когда требовалось выполнить ту или иную работу.

По дороге нас не останавливали. Наверное, это привычное дело, когда дежурный ведёт сдавать на поселение заключённых. Мы остановились возле ещё одной, на сей раз деревянной, будки, в которой, как я понял, сидел кто-то типа деревенского надзирателя. Городовой, если понятней. Пока по приказу мы стояли носами к стенке, наш уголовник узнал адрес хаты души Адамова, и мы снова пошли. Запёрлись в самые дебри, я, пока дошли, замерз, как цуцик, и успел к тому же в грязи изваляться. Опять этот тупомордый сявка пиханул меня в спину, и, поскользнувшись (дождь ведь лил), я упал прямо в лужу. Ну ничего, ещё успеем поквитаться!

Когда мы вошли в нужный дом, который-то и домом трудно было назвать – почти руины, – в первой комнате из-за стола выскочил невысокий уголовник в очках и отдал честь нашему конвоиру, который спросил его:

– Душа Бориса Палыча Адамова здесь квартирует?

Ого! Какие слова – «квартирует»!

– Так точно! – ответил очкастый.

– Этих двоих пусти внутрь, а я пока за конвоем сгоняю. Одного мы себе оставляем. Без меня обратно не выпускать. Ружьё возьми, на всякий пожарный.

Пока очкастый охранник открывал нам металлическую дверь в следующую комнату, где должен был находиться настоящий Адамов, в мою голову закрались подозрительные мысли: или никого там нет, или батюшку тоже решили оставить себе, или то и другое. Ну а зачем тогда конвой? Я-то не очень крупный парень, а он – бугаина двухметровая! Обменявшись с ним взглядом, я понял, что и он не так далёк от этой мысли.

Когда за нами щёлкнул засов, я облегчённо вздохнул. В клетке с бетонными стенами и полом в арестантской одежде в полосочку сидел понуренный Борис Адамов – точь-в-точь как мой чёрт. Батюшка снова стал самим собой.

– Здравствуй, овца заблудшая, не прогонишь ли священника вон по неверию душевному?

Адамов ошалело посмотрел на нас и поднялся с пола. О, как раз так и выглядел Борюня в тот день, когда впервые пришёл ко мне: несуразная белобрысая прическа, заурядный вид, глуповатый взгляд. Только этот вдобавок худой был как спичка.

– Кто вы такие? – прошептал он взволнованно.

– Правильно, что шёпотом, – так же прошептал батюшка. – Кричать ни к чему. Вызволять тебя пришли. На то есть воля Бога. Или всё не веришь в Него?

– Верю, батюшка, ещё как верю! – слезливым шёпотом воскликнул несчастный.

– Это хорошо, что поверил.

– А вы мёртвые?

– Нет, живые. В духе за тобой пришли.

– И куда теперь меня?

– Об этом позже. Сначала надо отсюда выбраться. Кирилл, мысли есть, как его из камеры вытащить?

Не знаю, откуда у меня в голове взялась энциклопедия причудливых идей, но я знал ответ и на этот вопрос. Наверное, природа наделила, за что ей от меня и земной поклон. Иногда и я полезен бываю.

– У тебя вода здесь есть? – спросил я у Адамова.

– Есть.

Он поднял с пола кружку, в которой была налита какая-то жижа. Водой это назвать было нельзя, но сейчас это не имело значения.

– Батюшка, освятите, пожалуйста.

Для того чтобы сделать это, сначала мне пришлось сесть на пол и просунуть ноги в кольцо скованных рук, так, чтобы мои руки оказались передо мной, а не за спиной. После этого такую же йогу я помогал делать отцу Виталию. С ним вышло сложнее – его ноги никак не желали пролазить между руками, но, попыхтев, с горем пополам мы проделали это.

Знаток фраеров и жиганов услужливо совершил крест над блюдцем и произнёс слова благословения.

– Вылей-ка на замок, Борь. Только аккуратно, не расплескай по полу.

Адамов, не очень понимая смысл каверзы, махом плюхнул освящённую жижу на замок своей клетки.

– Так я и думал! – победно щёлкнул я пальцами.

Жидкость, освящённая в местах зла священником, сделалась кислотой для всего чужеродного её составу. Замок звонко упал на бетонный пол.

– Что там у вас такое? – прокричал из-за двери очкарик.

– Заключённого у вас воруем! – откровенно ответил я.

– Молодец, Кирилл! – счастливо обнял меня отец Виталий, хоть и был в наручниках, и я чуть не задохнулся в третий раз – силушка-то у него богатырская!

– Выходи скорей, уходим! – сказал я Адамову, да он и сам не дурак сидеть – через миг уже возле нас стоял.

Глупый охранник, конечно, решил посмотреть, что у нас за шум. Как только в металлической двери двинулся засов, я со всего маху ударил по ней ногой. Очкастый тип, не ожидавший такого поворота, отлетел в стену. Выбежав на волю, я схватил оставленное ружьё и прикладом заехал ему в голову. Охранник был обезврежен.

– Не убил хоть? – осматривая тело, спросил байкер.

– Нет, вырубил только.

– Ну и ладушки! Бог простит, не переживай. Ты же не со зла.

– Ну как можно! – улыбнулся я. – Что дальше? Я понимаю, что мой план был больше безнадёжен, чем осуществим, но мне кажется, надо было придумать путь отступления.

– На Господа будем уповать!

Вот жулик! Нет бы самому головой подумать, всё на меня валит. Ладно!

Если с минуты на минуту сюда приедет конвой, то решать надо быстро. Я осмотрелся вокруг. Есть! Никак и вправду Бог помогает? Голова работает, что компьютер!

Через окно я увидел железную бочку, стоящую на улице у входа. Она была с дождевой водой и, видимо, ею и поили заключённых. Всё правильно, если дождь круглыми сутками идёт, чего добро зря переводить.

– Надо вынести охранника на улицу! – повелел я.

Батюшка не задавал лишних вопросов, просто взвалил себе на плечи очкастого и отнёс под кустик. Когда вернулся, я подвёл его к бочке с водой.

– Сделайте милость, – попросил я, – ещё разок освятите.

Священник недоумённо посмотрел на меня, но перечить не стал – покорно освятил. Хороший мужик! Не лезет с вопросами, когда не надо.

– Освободимся от наручников? – предложил я и опустил руки в воду.

Наручники тут же запенились и звякнули о дно бочки. Удивлённый моей смекалкой, отец Виталий улыбнулся и тоже сунул в бочку руки.

– Хорошо. А теперь надо спрятаться, – сказал я, потирая запястья, и посмотрел на растущие вокруг деревья. – Залезете? – спросил я у обоих.

Оба утвердительно кивнули и, выбрав по деревцу, повскакивали на них. В смысле это Адамов вскочил, а отец Виталий чуть не сломал два дерева, пока-таки не нашёл подходящий для своего веса ствол. Да и не вскочил он, а, кряхтя, еле влез, и то потому, что я подталкивал его снизу. Ничего, он не обиделся. Сам же я повесил на шею ружьё и тоже взобрался на ветку. В принципе, разглядеть нас было не сложно, листьев-то всё равно нет. Но нам нужно было лишь выиграть немного времени.

Минут десять пришлось мокнуть. Но когда невдалеке послышался топот копыт, мы насторожились и замерли. Я опять был повергнут в шок…

К дому действительно подъехал конвой на двух каретах, в каждую из которых были запряжены по три лошади. От лошадей, правда, остались только скелеты, но выбежавших из одной кареты шестерых уголовников с ружьями, похоже, это не смущало. Вторая карета была металлической и, вероятно, предназначалась для нас. Пустой изолятор заставил тюремных служак взбешенеть от злости. Они начали метаться по улице, выискивая нас. Один из них успел крикнуть:

– Вон они, на деревьях сидят!

Да было поздно. Я прочёл коротенькую молитву, которую ещё с детства знал, и нажал на курок. В том, что бочка бабахнет, я не сомневался. Святая вода – хорошая штука, особенно там, где лютуют беспредельщики, отвергающие Бога. Рвануло знатно! Хату, где недавно заключался Адамов, разнесло в клочья, а уголовников разбросало в разные стороны. Больше всего я переживал, как бы лошади не разбежались…

– Вниз! – скомандовал я, прыгая на землю.

Мою идею батюшка уже успел уловить, поэтому схватив в охапку Адамова, он первым понёсся к карете. Я догнал их уже тогда, когда он по-простому, как на Руси заведено, вырубил своим кулачищем кучера и кинул его под куст к охраннику, чтоб не одиноко тому было. Я быстро сунул в карету нашего спасённого товарища и прыгнул на дощатые козлы, где меня уже дожидался отец Виталий.

Лошади рванули с места. Оглянувшись, ничего опасного я не увидел, поэтому перевёл взгляд на прикольно лязгающих костями лошадей. А уголовники всё катались по земле, пытаясь затушить на себе полыхающий огонь. Хлопнув ладонями со священником, я даже как-то приободрился. А рано…

Мимо моего уха пролетел метательный нож. Сначала я удивился, чтобы это могло быть? Но когда через пару секунд второй нож впился нам в козлы, я привстал и посмотрел за карету. Ругань сама собой вырвалась.

– Кирилл, побойся Бога!

– Ой, не хотел, отец Виталий, там просто… кавалькада целая! По-го-ня!!!

– А ну, дай гляну, не врёшь ли? Держи вожжи.

Когда над его головой просвистела пуля, он успокоился.

– И правда. Стреляют там.

– Что вы говорите?! Серьёзно?

Священник выжимал из лошадей всё, что мог, бежали они как на пожар. Точнее уже с пожара. Я даже стал волноваться, как бы наша карета не развалилась от такой тряски. А выстрелы всё не прекращались.

Авангардом в коннице из сплошных скелетов выступал видный уголовник! Хоть немного, но мне удалось его рассмотреть. Когда он зашёл справа, нацеливая в нашу сторону свою винтовку с явным намерением пустить в одного из нас пулю, я ответил ему безоговорочным отказом. Так и сказал ему: «Прочь, негодяй!» – и выстрелил сам. Жаль, что не попал, даже не ранил. А выглядел он так: короткая борода, сам поджарый, волосы чёрные, морда смуглая, плечи широченные. Цыган первейшей породы! Наверняка барин их, как выражались те – на аванпосту, или барон, попробуй разбери.

Я крикнул Адамову, чтоб упал на пол – дырявили нашу карету, не скупясь на пули. Хоть азарт меня и захлестнул, я лихо высовывался из-за кареты и пытался отстреливаться, успешно загасив даже парочку лошадей, которые при попадании в них пули тут же рассыпались по дороге, увлекая в грязюку своих всадников, но патроны в ружьишке скоро кончились, и я как-то быстро остыл, особенно когда увидел, что мы уже подъезжаем к воротам аванпоста.

– А как мы через ворота проедем? – спросил я батюшку.

– Да хрен его знает! Ой, Господи Иисусе, Богоматерь, угодники святые, помилуйте и простите дурака неразумного! Не знаю я. Придумай что-нибудь!

А что я мог придумать за сто метров от ворот? К тому же у нас одну правую лошадь убили, сейчас уголовники догонят! Что я – волшебник тут?

– Будем таранить! – уверенно решил я.

– Да! А там как Бог даст. Держись!

– Адамов, держись крепче! – следом прокричал я в карету.

Но волшебником я всё же стал! Метров за пятнадцать от ворот у меня как-то само вырвалось:

– Отец Виталий, освяти лошадей!!!

Батюшка совершил над животными размашистый крест, снова пробурчал что-то про Бога и… Я закрыл глаза и крепко вцепился в козлы. Тряхнуло крепко, но удара не последовало.

* * *

– Дивны творения Твои, Господи! Воистину слава Тебе! – орал над моим ухом священник.

Приоткрыв один глаз, я чуть не потерял сознание от неожиданности. Бешено махая крыльями, лошади поднимали нашу карету над лесом. Преследователи остались позади, с диким остервенением высаживая нам вслед последние патроны.

– Как это случилось? – еле дыша, прохрипел я.

– Кирилл, ты просто молодчага! – обнимал меня, хохоча своим гулким басом, батюшка.

– Почему? Что произошло? – я всё не врубался.

– Лошади эти – существа давно умершие, а души их в плену томились, не успели, видать, до своей обители добраться. Я крестом их благословил – вот у них крылья-то и выскочили. Они святые существа теперь, отмучились, бедняжки. Как спустимся, распряжём их да отпустим на волю.

– А как мы спустимся?

– Что-нибудь придумаем, – обнадёжил меня отец Виталий, и я перевёл дух, рассматривая проплывающий под нами лес.

Наши лошади-скелеты быстро пообвыкли махать крылами и послушно несли нас по воздуху. Но это был не повод продолжать необычный досуг, потому что карета, как ни крути, была тяжела и то и дело тянула лошадей вниз. Зачем же животину мучить? Да и не в полном составе они, одну лошадку мы ведь потеряли. Нужно было придумать способ как-то посадить экипаж на землю без вреда для наших скелетов-спасителей. Неплохую мысль подкинул батюшка:

– Хорошо бы оглобли от кареты отбить, они ведь деревянные, тогда коняшкам лететь будет легче. Карета – бог с ней, пусть падает, нам уже без надобности, а мы сами на оглоблях повиснем. Тогда лошади приземлиться смогут, не поломав ног.

– А как же Адамов? Пусть с каретой падает?

– Ну, ты белены объелся, что ли, Кирилл? Пускай вылазит из кареты. Адамов!

– Чего? – высунулся в окошко былой вероотступник.

– Как настроение? Доволен полётом? – подшутил священник.

– Загляденье!

– Перелазь к нам! Полетали и хватит. Садиться будем.

Я помог Адамову добраться до козел, но мы чуть было не потеряли его. Когда он вылезал из окна, лошади сделали рывок, от которого карету нехило подбросило, а Адамов, обессиленный от тюремной «обходительности», оступился и скользнул вниз. Я прыгнул к нему и успел ухватить за руку. Лишь тогда он подтянулся, намертво вцепился в козлы и залез к нам. Этот инцидент передёрнул всех, а не только главного виновника. А ну-ка упал бы с высоты птичьего полёта! Костей бы не собрали!

– Так, одно дело сделали. Теперь моя работа. Кирилл, держи вожжи, – отец Виталий отдал мне вожжи, а сам полез к карете. Вдруг передумал: – Нет, брось вожжи. Хватайтесь вдвоём за левую оглоблю и висните на ней. Сейчас я её отобью.

Добрый дядя! Сильный и добрый! А если она под нашим весом от дуги и отскочит? Вслух спрашивать не стал, пропустил вперёд Адамова, а следом сам полез. Другого плана спасения всё равно нет.

Мне опять было страшновато. Вот почему нам досталась левая оглобля, а не правая?! Сцепка лошадей была такова: к центральной крепились оглобли, по бокам присоединялись две другие лошади. Правую лошадь убили, и теперь правая оглобля была свободна, а возле левой оглобли так и мелькали копыта мало что центральной, так ещё и левой лошади. То есть если не вниз упадём, так копытами по башке получим!

Когда мы, дрыгая ногами, всё-таки умудрились свеситься вниз, наш Самсон всем своим весом прыгнул на оглоблю. Ничего. Прыгнул ещё разок. Хрустнуло. Третий раз прыгать не стал, ногой только зарядил и…

– А-а-а!!! – в один голос заорали мы с Адамовым, потому как оставалось только молиться о том, чтобы кучер оказался умелым мастером дел конных, иначе будем учиться летать. А с копытами я погорячился – высоко, не достанут.

Глянув, как там дела у батюшки, я не на шутку заволновался. Он пытался перелезть по крыше кареты к следующей оглобле, но, по-моему, это было безнадёжно. Весь груз теперь оказался на одной лошади, застопорив наш полёт. Если бы не сильный ветер, накренивший карету вправо и с лёгкостью окончивший дело батюшки, мы бы начали падать. Одновременно произошло два живописных зрелища. Первое – когда байкер в белом кожаном одеянии исполнил сложнейший каскадёрский трюк, прыгая с крыши кареты на спину лошади, а второе – когда эта самая карета плавно ушла вниз и грохнулась на верхушки деревьев. Что с ней сталось дальше – не видел, мы полетели дальше.

– Мы идиоты!!! – психанул я, глядя на то, как отец Виталий преспокойно сидит верхом на скелете. – Почему сразу не догадались к ним на спины прыгнуть?

– А знаешь, как больно! – прокряхтел священник, скрючившись пополам. – У них же одни кости.

– Ну тупые! – возмущался я, не внимая страданиям нашего богатыря. Правда, досадно. Зачем придумывать такие сложности, если всё можно было сделать гораздо проще.

Лошади оказались умными, сами полетели в сторону виднеющегося луга. Хорошо, что недалеко было, а то руки начинали уже ослабевать. Там нам с Адамовым пришлось прыгать. Вот уж точно: от дурной головы и ногам нет покоя! Я лично ушибся так, что аж дыхание перехватило. Хоть бы рёбра целы остались. Пока приходил в себя, батюшка успешно приземлился. А Адамов ничего – удачно упал, даже подбежал ко мне помочь.

– Нормально, живой, – кашляя, сказал я. – Помоги лучше лошадей распрячь.

Пока они распрягали, я потихоньку встал на ноги. Вроде ничего, ушибами отделался. Скелеты стояли до тех пор, пока с них ни сняли всю сбрую. Даже в уздечках не двинулись с места. Но как только отец Виталий с Адамовым расстегнули и их, лошади взбрыкнули и с места поднялись в воздух, оглашая счастливым ржанием луговой простор.

– Кони привередливые, – вспомнив песенку Высоцкого, к чему-то брякнул я.

– Теперь они свободны! – патетично пробасил батюшка и посмотрел на нас: – Скроемся в лес, так оно надёжнее будет. Если пойдём туда, – он ткнул пальцем, – скоро выйдем к каким-то холмам. Я с кареты увидел. Там и расстанемся с тобой, Борис. По дороге побеседуем.

* * *

Возражений не последовало, и мы попёрлись в чащу. Настроение опять упало. Однообразный серый лес, всё тот же дождь, мёртвая тишина, холодина – я продрог так, что, наверное, уже по своей бледности был похож на мертвеца.

– То, что ты поверил в Бога, Адамов, это хорошо, – начал разъяснять священник. – Не поверил бы, вряд ли бы выбрались. Здесь лукавство не работает. Это на земле можно лицемерить, а здесь – или да, или нет. Середины не бывает. Но это только начало. Ты, наверное, знаешь, что твоё тело в коме?

Адамов кивнул.

– Возвратиться хочешь?

– Рая мне всё равно не видать. Или тут скитаться – в этой серости – или на землю. Я второе выбираю. Авось получится грех отработать.

– Тогда слушай. В этой сфере заблудилась душа одна. При жизни – Варвара Мраморова. Она жива, только память потеряла. Твоя задача – найти её и сказать ей, как её зовут. Большего не требуется. Имя своё узнает – всё вспомнит сама. А тогда и на земле у неё память пробудится.

– А где же мне её искать? – понурился Адамов.

– Не знаю, знал бы, сам нашёл. Да только живому здесь долго нельзя оставаться – жизненная энергия быстро сгорает из-за очень низких вибраций. А ты всё равно сюда сослан, хоть и тоже ещё не умер. Коль хочешь благосклонность Господа себе вернуть, отыщи душу страдальную, как мы тебя отыскали. Отыщешь – вернёшься в мир, нет – так и будешь волком-одиночкой выть в сфере безрадостной.

– Отыщу, батюшка, святой крест – отыщу!

– Ты не божись, а за дело принимайся. Да не самодурствуй больно, береги себя. Тебе старец помогать будет. Зовут отец Лев. Если тяжко станет – обращайся к нему, зови. Приметы Варвары он тебе поведает и посоветует, где лучше искать.

Правильно, что отец Виталий не сказал ему, что Варвара – жена батюшкина, да про чёрта в его теле. Зачем травмировать? Есть цель, есть награда, а большего знать и не надо. (О, стишок получился!).

В нашем отряде я шёл впереди, чтобы не мешать батюшке с хлопцем разговаривать, поэтому первый увидел просвет между деревьями.

– Почти вышли! – крикнул я им, а через миг мои ноги не нашли твёрдую поверхность.

Я булькнул в болото.

Когда-то в детстве мои друзья зло подшутили надо мной. Летом мы поехали на пляж купаться. Шутки ради они закопали меня в песок, оставив не засыпанной только голову. Сначала всем было весело, мне тоже, но когда мои товарищи собрались и ушли, мило сложив рядышком с моей головой мои вещи, мне стало не до смеха. Был вечер, а на пляже больше никого не осталось. Да, я орал как оглашенный, но пляж находился за рощицей, потому услышать меня могли только к утру, да и то – только любители рассветного плавания, если повезёт. Хорошо, что через пару часов моей истерики на пляже появилась подвыпившая компания и помогла сопливому мальчику выбраться из песка. Но вот только этот детский страх не раз преследовал меня во сне уже и во взрослом возрасте. Поэтому, когда по телевизору идёт фильм «Белое солнце пустыни», сюжет о попавшем в такое же положение Саиде я стараюсь пропускать.

Когда я понял, что провалился в какую-то жижу, мой желудок скрутился баранкой. Я рванулся вверх, в исступлении заглатывая воздух и откашливаясь от вонючей воды, но, почувствовав недвижимость ног, запаниковал по-крупному.

– Спокойно, Кирилл, не дёргайся! – крикнул мне батюшка, подбегая к краю болота. – Быстрее затянет. Понял меня? Ни малейшего движения, даже дыши медленно!

Как тут успокоиться? Да и грудь ходуном ходит. Перед глазами возникла детская шалость. Мир начал уплывать из сознания.

– Куда?! – услышал я бас отца Виталия, а через секунду получил увесистой веткой по лбу. – Утопнуть здесь хочешь, придурок! – разозлился байкер. – Держи себя в руках.

О, в чувство привело. Спасибо. Я стоял в болоте по грудь, но с каждой минутой тело погружалось в лесную клоаку всё глубже.

Адамов со священником быстро мастерили какое-то подобие ковбойского лассо. Благо у отца Виталия и на брюках был ремень, и на куртке. Из одного он сделал широкую петлю и привязал к ней другой. Но такой длины всё равно было не достаточно. Адамову пришлось раздеваться. Его скрученная жгутом арестантская одежда удлинила сей хитроумный аркан, но к тому времени меня уже засосало по плечи.

Следующим этапом спасения было суметь накинуть лассо мне на шею, потому что мои руки уже увязли. Я хотел попробовать достать одну, но эти Чип и Дейл в один голос запретили. Покидать лассо, наверное, захотелось! Ни отец Виталий, ни Адамов никогда не были конными пастухами или охотниками и прежде такого не делали, поэтому получалось у них слабенько, а точнее совсем ни хрена не получалось! Я был от них не так уж и далеко – метрах в восьми, но результат был нулевой. Я и бояться-то перестал, уж больно занятно они швырялись ремнём, и, чтоб не вернуть страх, начал считать их попытки. Сначала бросал батюшка. Бросил восемь раз, из них дважды больно заехал мне по голове бляхой от ремня. Затем пробовал Адамов. Со второй попытки ему даже удалось стянуть мне лоб, но, когда потянул сильнее, ремень соскользнул. После пятой пробы байкер отобрал у него лассо и продолжил сам. Безуспешно кинув одиннадцать раз, он сел на корточки и нервно потёр лицо руками. Момент улучил беглый арестант и забрал аркан себе.

Как и в детстве, на поверхности осталась лишь моя голова. Руки, сложенные по швам, были намертво склеены, а ноги – и подавно. Грудную клетку сильно сжало, дышать уже было тяжело. Так досадно вдруг стало, прямо зло берёт! Так и вижу погребальный транспарант: «Кирилл Каманин умер позорной смертью, утонув в болоте». Хотя какие похороны, я же не на земле? Да я даже не знаю, где я!!! На судьбу, в общем, обиделся. Лучше б оглобля оторвалась…

От мыслей меня отвлекла петля, вмиг стянувшая мне шею. Неужели у Адамова получилось? Да зачем же так сильно тянуть, сейчас же снова задушат! Я хотел крикнуть, но из горла вырвался только хрип. Они что, хотят повешенного утопленника вытащить, ироды?

Получив от батюшки пару хлёстких пощёчин (ещё избили в довесок), я захлопал глазами. Да, давно я так не волокитничал! Околевший почти до смерти, весь в невыносимо вонючей грязи, да ещё и штаны с меня сняли! Да-да, Адамов-то вообще голый стоял, в одних трусах. Его шмотки, пока меня тянули, совсем разорвались, да и так почти лохмотья были. Байкер отдал ему свою куртку, а мне штаны пришлось. Да чё там! Гулять так гулять!

– Благодарствую безмерно, – тяжело дыша, сказал я обоим. – Что вы возились?

– Да Адамов мешал! – кивнул на беглеца батюшка, и, переглянувшись, мы захохотали как полоумные, будто ничего и не было вовсе. Это нервное, отнеситесь с пониманием.

Мы всё-таки вышли к холмам. Вид у нас, правда, был – мама не горюй! Картина не для слабонервных! Хоть бы не увидел никто. Я был по уши в грязи, да ещё и без штанов (вот так чертей всяких искушать, всё сторицей возвращается). Батюшка правдиво смахивал на демобилизировавшегося солдата ВДВ: борода, тельняшка и кожаные брюки красноречиво подтверждали это. По поводу тельняшки он сказал смущённо:

– Когда из окна бесовку увидел, времени одеваться не было. Напялил на спальную тельняшку куртку и побежал. В том и из тела вышел.

А довершала наше трио субтильная фигурка Адамова с огромной белой кожаной косухой на ней. Просто вылитый Пьеро! Отец Виталий тогда Карабас-Барабас, а мне остаётся быть или пуделем Артемоном, или Буратино.

Поднявшись на холм, вдали мы увидели огни домов.

– Всё, Адамов, – положил ему руку на плечо батюшка. – Дальше идти тебе самому. Нам нельзя.

– Благословите, отец Виталий, – попросил беглый зек.

Совершив над ним крестное знамение, священник приобнял его и пожелал удачи. Я тоже пожал ему руку.

– Давай, не подкачай.

– Изо всех сил буду стараться! – горячо заверил нас верующий. – Спасибо вам!

– Ну, и что дальше? – спросил я священника, когда Адамов нас покинул.

– Назад. В тело. Отец Лев, приводите его в сознание! – прокричал в пустоту батюшка, а через пару секунд я резко дёрнулся и чуть не упал с кушетки.

* * *

– Ну вы, блин, даёте! – фразой из фильма поздоровался я.

– Мои вы ребятушки! Радость моя! У вас всё получилось! – довольно улыбался отец Лев, а чёрт Борюня стыдливо прятался у него за спиной.

Правильно-правильно, с ним у нас будет отдельный разговор. Сначала придушил меня, потом целоваться лез – разберёмся!

– А почему так тело ломит? – спросил я, потягиваясь.

– А ты как думал, чадо? Ты вон как шлёпнулся о землю, когда вы с лошадьми приземлялись. А в болоте побывал – конечно, будет ломить. Но мы сейчас чайку с травами попьём, всё у тебя к завтрему и пройдёт.

– Я в болото упал, потому что боялся его?

– О-о, ещё как боялся! Я же говорил – со страхом встретишься. И как, больше не боишься?

– Нет вроде. Только проверять не полезу!

– Да и не надо, – хихикнул старец. – Молодцы, зайцы! Пойду посмотрю, как там батюшка наш себя чувствует. Приходи в себя и ступай на кухню.

– Кирилл, ты не злись, хорошо? – взял слово чёрт, как только старичок вышел из комнаты, однако к двери всё же попятился. – Я же не со зла. Так для дела было надо. Ты же сам согласился.

– Боря, я не давал согласия на то, чтобы ты меня задушил, – как молотом отбарабанил я каждое слово, поднимаясь с кушетки.

– Ну чего ты взъелся? Я же по велению отца Льва всё делал.

И вдруг мне почему-то расхотелось его бить. И так устал я. В конце концов, живым я остался, а какое дело сделали!

– Проехали. Знаешь, я Адамова видел.

– Знаю. Мы с отцом Львом всё знаем.

– Как?

– Я твоими глазами всё видел, а он – глазами отца Виталия. Да не грузись, потом расскажу. Круто вы их, конечно, уделали.

За чаем отец Лев сказал нам:

– На улице уже рассвет блещет, разъезжайтесь по домам. Сделано очень важное дело! Вам всем нужно хорошенько выспаться. Если что сказать вам надо будет, соберёмся снова.

Я не стал спрашивать, каким образом мы узнаем о том, что нужно собраться, но голову забивать не стал. Она у меня уже не очень функционировала. Жутко хотелось спать. Устал я как собака. Получалось, не в игрушки играли, вправду душу человека освобождать ходили.

Когда разъезжались, я спросил байкера:

– Отец Виталий! А где вы жаргону тюремному обучились?

– Приходилось бывать, сын мой, и в этих местах. Исповедовать ездил несчастных. Сам не знаю, как запомнил.

Опять это «о», опять «сын мой». Такой классный напарник был там – в астральной сфере, а тут снова попом стал. И не убедительно совсем ответил. Впрочем, его дело, не буду лезть. У каждого есть свои тайны, которые, возможно, так и должны оставаться тайнами.

Домой добрались без приключений. Старики ещё спали. Ни есть, ни пить уже не хотелось, на уме было только одно – сон.

* * *

Я дрых до обеда. Разбудила меня бабушка, пригласив к столу. Мне был вынесен строжайший выговор за то, что заставил стариков волноваться своим длительным отсутствием. Я выслушал всё молча, покорно склонив голову, и со всем согласился. Взамен своей безропотности выпросил обещание, что они не расскажут отцу о моём ночном отсутствии. На вопрос, где мы шлялись, ответил закономерно – годы молодые, сердечный пыл и всё в таком духе. Дед хмыкнул в ус, подбоченился, наверно, вспоминая свои молодые проделки, и вступился за меня перед бабушкой, мол, отстань ты от человека, не маленький уже, двадцать годков как-никак. Чёрт Борюня тоже меня выручил. Не знаю, спал ли он вообще, а только бабушка, желая пристыдить меня окончательно, начала ставить мне в пример моего товарища, который, гулял не гулял, а по хозяйству управиться помог. Вот тут уж Борьке спасибо, искусителю своему удружил.

Рваный плащ я незаметно спрятал, чтобы не вызвать лишних расспросов, пришлось пока надеть ветровку.

После обеда меня призвали «к барьеру» искупать вину, влепив в наказание чистку периметра дома от снега. На улице становилось всё теплее, скоро начнётся капель, вот дед и решил моими руками убрать от дома снежок, чтоб вода под фундамент не текла. Борис, конечно, помогал, но и я тоже не филонил. Нет, не из благородства (я – искуситель, мне нельзя!), просто то и дело во двор выскакивали старики, желая убедиться, что я действительно работаю. Никакого сострадания к бедному внуку, который раз в пятилетку решил навестить дорогих бабушку с дедушкой! Так что пришлось лопатой поработать.

День вновь не обещал ничего хорошего, поскольку, как только я встал, начались неприятности самого невнятного и бессмысленного характера, это не считая прочитанных моралей и снежной уборки. «Рогатого» это тоже стороной не обошло, хоть не так обидно. Когда я резал к обеду хлеб – поранил палец, когда этот хлеб ел – поперхнулся, еле откашлялся, обувался – шнурок порвал, полез в погреб за консервацией – лбом о дверной косяк стукнулся, набирал для скотины соломы – соринка в глаз попала, полчаса потом перед зеркалом стоял, выуживал. И вроде бы пустяки – ничего серьёзного, но приятного мало, согласитесь? Поэтому когда с крыши на меня упал приличный ком снега, пришлёпнув моё тело к земле, я вопросительно посмотрел на чёрта. Что за дела?! Мой праведник только вздохнул и сказал, что сам не избежал неприятностей. Говорит, когда от коровы навоз вывозил, она его в зад боднула, собаке блюдце с едой ставил – за ногу цапнула, вдобавок палец дверью прищемил и язык прикусил.

– Это они всё потешаются, прислужники Вельзевула, – решил нечистый. – Отец Лев говорил, что так будет. Будь начеку, Кирилл.

– Легко сказать, – поднялся на ноги я, отряхиваясь от снега. – Скорей бы наш беглый каторжник до жены батюшкиной добрался, а то и помереть недолго.

Когда снежная работа была выполнена, меня отправили в магазин за продуктами. По дороге нас чуть не сбила машина. В занос пошла, еле отскочили. Чтобы отвлечься от дурных мыслей, я придумал Борьке искушение – незаметно сделал подножку, а он прямо носом в снег. Гы-гы!

– Инволюционируете, господин искуситель. Не оригинально и ни капли не смешно, – смахнув снег, гордо вскинул голову Борис.

– Сам знаю, что не смешно, – даже как-то зло осадил его я. – А ты по сторонам не зевай, корифей высоких нравов!

Началось то, чего я и боялся. Мне стало жалко этого гада, чтоб его… Раз дело оказалось не шуткой, не розыгрышем, не интермедией, искушения типа «оставить без штанов» не пройдут. Нужно было заварить кашу понаваристей. Я-то могу, дурное дело не хитрое, да только тогда придётся поставить его «на ножи» всех смыслах. Любовь на кону всё-таки. А у меня так некстати защемило в груди, заныло. Он вон из кожи лезет, чтобы добиться хоть мизерного, хоть косого внимания Бога, а я должен его в ад отправить. Понятно, что это не факт, кто ещё кого туда отправит, но от того настроение моё не поднималось. Оказывается, злым тоже ещё надо научиться быть, не всё так запросто.

Я хотел извиниться, но не успел – зазвонил телефон.

– Привет, любимый. Почему не позвонил? Весь в делах-заботах был перед сном? – услышал я голос Ольки, в котором упрёка было больше, чем приветливости.

Вот осёл! Я же ей забыл вчера позвонить, как обещал. Да у меня и времени не было, меня убили. Может, так и сказать?

– Вижу, и утром не соизволил, – продолжала она. – Что молчишь, говорить не можешь, свидетели мешают?

– Могу. Я с Борькой.

– Так что же – нечего сказать?

Сказать мне было и вправду нечего, а опять что-то выдумывать не хотелось.

– Оль, я забыл. Да, был занят. По работе.

– Ты на работу устроился?

– Можно и так сказать.

– И кем? Авантюристом?

Вот что говорить? Что я искуситель чёрта?

Наверно, Борюня слышал, о чём ведётся разговор, потому что, выхватив у меня трубку, сказал:

– Ольга, это говорит Борис, прошу вас, оставьте ваш инфантилизм, устремитесь ввысь над прозаичностью бытия и попробуйте вернуться к истокам ваших отношений с Кириллом, когда сердца ваши реяли дивными просторами и пылали симфоническим огнём любовной страсти, сливаясь в унисон единым этюдом!

Я представил себе реакцию моей дамы, схватился за голову и начал отбирать у него трубку. А он не замолкал:

– Ольга, не подумайте, что я хочу исходатайствовать для Кирилла ваше прощение, однако смею заметить, этот человек не какой-то ярыга и ренегат, а порядочный и надёжный товарищ, хоть и фанфарон изредка.

– Отдай, чертяка, трубку, она же меня убьёт! – шипел я на него, пытаясь забрать свой телефон, но он ловко изворачивался и всё продолжал:

– Не сочтите мои речи сусальными, но прошу вас, не будьте слишком ригористичны в своих инсинуациях, ведь задержка телефонного звонка произошла лишь вследствие нашей ночной поездки к моей больной маме.

Я застыл на месте. К какой маме?

– Простите меня, я должен был ещё утром созвониться с вами и всё объяснить. Моя мама внезапно телефонировала мне и попросила приехать. Она страдает сильными мигренями, а в эту ночь ей совсем было тяжко. Кирилл великодушно согласился меня отвезти, мы пробыли там до рассвета. Он, вероятно, не сказал вам об этом, боясь, что вы не поверите. Однако я уверяю вас, это чистая правда! Да… О, что вы… Нет, конечно, нет… Я прекрасно вас понимаю… Не переживайте, человек se trompe, как это по-русски… склонен к ошибкам. Да, я передаю ему трубку.

Я с застывшим дыханием взял телефон.

– Кирюш, ну прости меня, я же не знала. Ну скажи что-нибудь, не дуйся. Какой ты у меня всё-таки добродушный! А скрытный какой, разведчик прямо! Не мог сам признаться? Бориной маме стало легче?

– Э-э, да… м-м-м, ей уже значительно лучше, – промямлил я.

– Кирюш, у меня сегодня родители в гости на ночь уезжают, приедешь?

Опа! Я мигом ожил!

– Конечно, приеду, Ольчик.

– Тогда я жду тебя к восьми часам. До встречи, мой герой!

Я повернулся к чёрту. А он стоял и улыбался во всю харю.

– Борян, с меня причитается! – благодарно хлопнул я его по плечу. – Спасибо, спас.

– О, всегда пожалуйста. Обращайся! – выпятив грудь, отмахнулся нечистый.

Вот вам и чёрт! Знаток женской психологии, оказывается! Тут уж не отнять.

* * *

В магазине мы купили всё, что было нужно и повернули назад. Пересчитывая по дороге деньги, я понял, что нас обсчитали: за колбасу я заплатил дважды. Деньги не жалко – пустяки, но обидно ещё как. Возвращаться всё равно не стали, я простил продавщицу. Знаете, напрашивается очевидный вывод: мелкие неурядицы портят нервы не меньше, чем крупные и, если бы ни назначенное свидание, обещавшее развеять мои смуты, я бы всерьёз распсиховался. Ну совсем нечисть обалдела! Ведь на каждом шагу поджидает!

Вернувшись в дом, первым делом договорился со стариками о поездке в город. Бабушка долго чесала голову, перебирая в мыслях неотложные дела, но, к моему счастью (что большая редкость теперь!), не найдя таковых, согласилась меня отпустить. Дед тоже не возражал. Надеюсь, хоть сегодня отец не узнает о моей отлучке. Во всяком случае, старики пообещали молчать. Чтобы быть совсем молодцом, я задержался до вечера – решил помочь скотину покормить. Как только Борька в моём лице покормил, мы тотчас и выехали. К тому времени я успел заработать себе лёгкий вывих ноги, а «рогатый» поцарапал затылок гвоздём, торчащим в сарае.

На трассе пробили колесо. Я не удивился. Смиренно меняя пробитое колесо на запаску, больно съездил баллонным ключом себе по ноге, отменно выругался и успокоился.

– Борюнь, ты говорил, что все происходящее со мной и батюшкой в духе ты видел моими глазами. Это как? – спросил я, когда мы вновь поехали.

– Есть одна методика. Я просто подключился к твоему сознанию, так отец Лев велел. Сказал, если возникнет серьёзная опасность, чтоб вытягивал тебя оттуда. А сам он за отцом Виталием следил.

– То есть разъярённые уголовники, обстреливающие нас со всех сторон – это не серьёзная опасность?

– Отец Лев контролировал ситуацию, его приказа предпринимать решительные действия не поступало.

– Получается, вы нас оберегали?

– Что-то вроде этого.

– А-а. Слушай, Борюнь, ты не против, если я тебя на квартиру твою завезу?

– Завози, конечно. Не поеду же я вместе с тобой к Оле. Ещё чего не хватало! – сконфузился воспитанный чёрт.

– А завтра утром в деревню вернёмся, добро?

– Да без проблем.

Когда мы подъезжали к его дому, он вдруг сказал мне:

– Ой, Кирилл, смотри – девушка голосует, давай возьмём.

– Ты больной, что ли? Да после случившегося я теперь в жизни таксовать не стану. А если она опять какая-нибудь нечисть?

– Да нет же, она весьма…

– Нет! – твёрдо отрезал я, проезжая мимо привлекательной блондинки.

– Тогда высади меня здесь, тут и пешком недалеко.

Вот неугомонный бабник!

– Да пожалуйста!

Я припарковался у бордюра, пожелал ему удачи и сказал, что утром за ним заеду. Через минуту в зеркало заднего вида я увидел, как любитель женщин уже зачем-то переводил через дорогу свою новую знакомую.

К Оле я приехал с шампанским и букетом роз и сразу же получил взамен горячий поцелуй.

– Проходи на кухню, я ужин готовлю, – сказала она, помогая мне снять куртку.

Вечер прошёл в мирных разговорах. Оля рассказывала мне о себе, о своих подругах, о зачётах в институте, о своей новой причёске. Кстати, про причёску я сам спросил, успел заметить прежде, чем она стала хвастаться. Она слегка вымазала волосы в майонез, вот я и сказал: «Что это у тебя на голове?» Я, в свой черёд, рассказал ей о том, как тяжело мне приходится в деревне: как мне проходу не дают, как валюсь от усталости. Согласитесь, ничего не придумал, всё так и было! Поужинав, я уж было подумал, что хоть на ночь обрету покой и успокоение, так нам было хорошо вместе. Ага! Разбежался!

Ближе к полуночи, в спальне, когда на нас уже оставалось минимум одежды, Оля, дабы разжечь в наших сердцах огонь поярче, предложила сделать мне массаж. Я лёг на живот. Всё, облом!

– Кирилл! Что это за царапины у тебя на спине?! – в гневном изумлении ахнула Оля.

Я вмиг опомнился, подскочил на кровати.

– Оля, Оля, спокойно! Это совсем не то, что…

Договорить не дала, влепила смачную пощёчину. Вот ведьма – удружила (это я не про Олю, про бесноватую)!

– Оля, послушай меня! – бросился я вдогонку этой горячей девице, но она уже успела закрыться в ванной.

– Пошёл вон отсюда! Я тебя ненавижу! – прокричала она мне, разразившись слезами.

– Ну, Оленька, я не изменял тебе, клянусь! Как же тебе всё объяснить?! – рявкнул я в злости на глупейшую ситуацию, в которой был на самом деле неповинен.

Вот что мне сделать – рассказать ей, как на меня напал бес?!

– Оля, я упал спиной на вилы! – ничего лучше придумать я не смог. – Хорошо ещё, что только поцарапался, а не насквозь себя проткнул.

– Уходи прочь! Я тебя видеть не хочу!

– Ты же знаешь, что я сейчас в деревне живу. Вилами и лопатой там чистят сараи от навоза. Я был неаккуратен – поскользнулся, а там вилы… вот и…

– Обманщик! – сквозь слёзы процедила она. – Ты по уши в обмане. Хватит рассказывать мне басни! Уходи, Кирилл, прошу тебя!

– Оля, ну пожалуйста, поверь мне!

– Я тебе не верю! Оставь меня в покое!

– Ну, Ольчик.

– Уходи вон, между нами всё кончено. Прощай, – даже слишком спокойно произнесла она таким тоном, что у меня всё сжалось внутри.

– Ты это серьёзно?

– Как никогда, – отрезала моя бывшая девушка.

– Ты только не сильно расстраивайся, я того не стою.

Я оделся и вышел на улицу. В машину я сел не сразу – нужно было остудить голову. Понимать, что цели у меня больше нет, не хотелось. Если нет объекта любви, зачем тогда любовь? Чтобы успокоиться, выкурил три сигареты подряд. Это ж надо? Так глупо потерять девушку, привязанность к которой после встречи с чёртом и затеей с искушениями росла с каждым днём. Я готов был сейчас претерпеть любое испытание, но только не расставание с Олей. Это было как удар кувалдой по макушке – больно, оглушительно и намертво. Сердце уже учуяло боль утраты, а вот мозг ещё всё не верил. Я сел в машину и поехал к нечистому, переночевать ведь где-то надо.

Позвонив в его квартиру, я долго ждал. Спит, наверное? После третьего звонка он открыл дверь. Хоть кому-то сегодня повезло. Борька стоял передо мной, замотанный в одеяло, с красной рожей и смущёнными хлопающими глазками.

– Борюнь, помешал? – на автомате спросил я, зная, что так и есть.

– Немного, – признался чёрт.

– Та девушка у дороги?

– Ага.

– Извини. Утром зайду, как договаривались.

– Что-то случилось?

– Всё в норме. Завтра поговорим. Отдыхай.

Зачем ломать кайф человеку? Борька теперь порядочный, узнает, что мы с Олей расстались, мигом выпроводит свою знакомую, решит поддержать. Хотя нет, сначала нам придётся везти её домой. Нет, не хочу никуда больше ехать. Да и пусть, в конце концов, человек расслабиться.

Я спустился вниз и сел в машину. Откинув сиденье назад, попробовал уснуть. Ага, уснёшь тут, когда мысли так и лезут в голову.

Что мне остаётся? Оставить праведника в покое. Пусть гуляет, пока время есть, баллы зарабатывает, грехи замаливает. А как Адамов Варвару отыщет, всё и закончится. Борис получит расположение Господа, Вельзевул со Змеем и отвалят. А мне теперь всё равно, что будет. Чтобы грамотно искушать, стимул нужен и настроение. А у меня ни того, ни другого. Значит, конец истории. Спокойной ночи.

Я снова попытался уснуть. Не-а.

А может, поехать сейчас к Ольке и всё ей как на духу выложить? Всю правду рассказать: и про чёрта, и про себя – искусителя, и про батюшку-байкера, и про отца Льва, и про бесноватую девку, и про астральный мир. А что? Вот возьму сейчас и поеду, облегчу душу. Она девка неглупая, она поймёт!

Я потянулся за ключами, но в окно мне тихонько постучали.

* * *

– Не стоит зря тратить время и топливо. Вашей девушки уже нет дома. Она с подружкой ушла, как вы сказали, облегчать душу в ночной клуб.

– Не сказал, а подумал, – поправил я, рассматривая ночного визитёра.

– Пойдёмте прогуляемся, – предложил гость. – Я так понимаю, до утра время у вас есть. А здесь неподалёку неплохое местечко имеется. Превкусную утку готовят. Я угощаю!

Я вышел из машины и насторожённо осмотрел человека, который так ловко проник в мою голову и считал все мои мысли. На сей раз я уже отнёсся к сверхъестественному спокойно. Привык, надо полагать.

Немолодой дядя лет пятидесяти был высоким и стройным. По чёрным волосам в аккуратной прическе, чёрным усикам, чёрным глазам и чёрному респектабельному костюму нетрудно было догадаться, что меня решил навестить очередной адский пёс. Как же вы мне «дороги», братцы!

– Я не голоден, – сказал я, на сей раз ничуть не испугавшись, – а вот коньячку бы выпил.

– Прекрасно. Будем знакомы – отец небезызвестного вам чёрта, которого вы изволили величать Борюней. Моё настоящее имя вам ни к чему – уж простите – так что зовите меня на данный момент Аристархом.

– А Евстратием можно? Или Педро?

– Уж лучше Аристархом. Ваше имя мне известно.

Вот и батяня нарисовался. Борька обрадуется.

– Вы демон? – спросил я его, когда он зашагал медленной аристократичной походкой.

– Точно так.

– За сыном пожаловали или просто гуляете?

– Ни то ни другое. Разговор есть к вам.

– Отчего же ко мне, сударь?

Я валял дурака. Шёл, вальяжно расправив плечи, щегольски выбрасывая вперёд ноги, с высоко поднятой головой. После разрыва с Олей на душе было пусто: ни страха, ни волнений, ни каких-либо других чувств.

– Оттого, что имели неосторожность ввязаться в предприятие, которое ничего, кроме страданий, вам не принесёт.

– А вы, милейший, столь снисходительны, что сочли своим долгом объяснить мне это?

– Отчасти да, – степенно отвечал мне Борькин папаша, не обращая никакого внимания на мою комедию. – Но здесь я не только за этим. Мне нужен мой сын-отступник.

– Я буду сильно удивлён, если вы скажете, что не знаете, где он сейчас находится.

– Конечно, знаю. Пусть дитя потешится пока. Если уж искуситель проявил завидную толерантность, даже когда потерял не только девушку, но и ночлег, то родному отцу было бы совсем постыдно досаждать сыну в такой момент.

– Что вы хотите от меня, мсье Аристарх?

– Откровенный вопрос требует откровенного ответа. Я хочу, чтобы вы привели ко мне моего сына. Продолжим разговор за столиком. Мы пришли.

Оглянувшись, дома Бориса я не увидел, хотя шли мы не больше минуты. Фокусничает демон, на меня, что ль, впечатление хочет произвести?

Я, конечно, ожидал увидеть какое-то мрачное заведение с музыкантами-зомби, стриптизёршами-упырихами и барменом-троллем, но прогадал. Ночной ресторан был светел, богат и уютен. Хоть я и был одет неподобающим для заведения такого уровня образом, из присутствующих посетителей на меня никто даже не взглянул, а метрдотель услужливо провёл нас в VIP-зал.

– Так что́, Кирилл, может быть, решитесь отведать утку? – спросил меня демон, держа в руке короткую золотую цепочку и небрежно поигрывая ей.

– Нет. Коньяка и фруктов будет достаточно.

– А я таки предпочту утку.

Когда официант ушёл, мы продолжили разговор.

– Итак, я сказал, что хочу, чтобы вы привели ко мне моего сына, – напомнил этот франт. – Видите ли, мой сын… пусть он останется для нас Борисом, чтобы не было путаницы в именах. Так вот, он совершил крайне опасный, я бы даже сказал крамольный поступок и должен понести за это наказание. Но это вы знаете и без меня. Не знаете вы того, Кирилл, что Борис всё равно вернётся обратно, независимо от ваших и его усилий воспрепятствовать этому. Я не хочу думать, что вы легкомысленный человек, и уверен, вы не допускали мыслей о том, что двадцатилетний студент-ловелас способен обхитрить дьявола.

– А это здесь при чём? Товарищ Аристарх, я играю в игру, которую мне предложил ваш сын, не более. Я закурю?

– И вы правда думаете, что в случае победы получите любовь? Ерунда всё это. Что мешает вам влюбиться сейчас? Разве не страдали вы сегодня, когда ваша девушка прогнала вас? Разве не собирались вернуться, чтобы всё ей рассказать?

– Да, это так. Что ж, воля ваша, я отхожу в сторону. Ну его, вашего Борьку. Пусть сам живёт, как хочет. Вот настоящий Адамов в тело вернётся, а там посмотрим, что будет. До свидания.

Я потушил сигарету, встал и направился к выходу.

– Кирилл, ваш коньяк принесли. Присядьте, пожалуйста, – вроде бы тем же вежливым тоном позвал меня демон, а нотки раздражения скрыть не сумел. Ага! Испугался? Вон и цепка в руке быстрей запрыгала.

Я нехотя сел на место.

– Что-то ещё?

– Вы нетерпеливы, Кирилл. Вы превратно поняли меня. Я не сказал вам, чтобы вы прекратили искушать моего сына, напротив – я сердечно прошу вас продолжать свою работу. Я могу вас обрадовать, вам удастся искусить Бориса. В итоге он оплошает. Конечно, потому что мы вам поможем.

Значит, всё правда. Наш с чёртом уговор работает. И нечисть не может им пренебречь, потому что ангел, утвердивший его, есть слуга Всевышнего.

– Не думайте, что наши руки связаны. Мы вполне могли бы вновь изловить душу Бориса Адамова, недавно вами спасённую. Это первое. И мы могли бы просто убить нынешнего Бориса Адамова – моего сына. Душа его вернулась бы в ад и попала в мои руки. Это второе.

– Так почему же так не сделать? – хитро улыбнулся я.

До Адамова не достать – отец Лев не даст, а Борьке дан шанс от Бога искупить вину – выдержать искушения. Раньше положенного времени с него и волоска не упадет. На понт берёт демон. Связаны ручки, связаны.

– Вы оказались умнее, чем я предполагал, – сжал губы чёртов отец, наверняка мысли прочитал.

Нормально, нервишки у него уже сдают, уже не такой вежливый, начинает своё превосходство напоказ выставлять.

– Попробуйте ваш коньяк, великолепный букет вкуса, – улыбнулся мне демон и застегнул цепочку на руке.

– А если вы меня отравить решили?

– Вы же сами только что подумали, что с моего сына до положенного часа и волоска не упадёт. Так я вас обрадую – хоть вы и искуситель, но числитесь на таком же счету. Так что можете смело пить. К тому же он не отравлен.

Я вновь закурил и глотнул коньяк. Да, хорош!

– А вот и моя утка!

Отпустив официанта, демон продолжил:

– В таком случае давайте без обиняков. Я предлагаю вам сделку. Как я уже сказал, мы поможем вам искусить моего сына, чтобы вы наконец нашли подтверждение своих чувств к Ольге, хоть это, уверяю вас, и вздор, а вы поможете нам.

– И чем же?

– От вас требуется только согласие на то, чтобы мы вам помогали.

– И где подвох?

– Он должен быть?

– Обязательно. Вы по своей сути не можете предложить честную сделку.

– Очень хорошо. Вы умны, Кирилл. Подвох в следующем. Вместо покровительства Всемогущего Бога, которое сейчас над вами, вы получите наше, тем самым дав нам возможность помочь вам в нашем общем деле.

– А кто ж мне тогда любовь даст – уж не вы ли?

– Я ещё раз вам повторю. Любовь здесь ни при чём. В этом подвох Бога. Любовь вы можете открыть в себе хоть сейчас, для этого вам искусителем становиться не обязательно.

– Ну допустим. Но где гарантия, что вы меня тут же не пришьёте?

– Мне необходимо вернуть моего сына, для этого мне нужны вы. Да, после возвращения чёрта в ад нам была бы выгодна ваша смерть, однако открою вам секрет. Если мы составим договор, упомянув, что по окончанию задуманного дела мы выпускаем вас из-под своей сени и не имеем притязаний на вашу жизнь, вы продолжите жить, вновь перейдя под покровительство Господа.

Я глотнул ещё коньяку.

– А какой смысл мне вам помогать? Если вы говорите, что любовь ни при чём, в чём мой куш?

– Ваша возлюбленная Ольга будет жить. Откажетесь – и она умрёт.

– Неприкрытый шантаж? Фу! И зачем было распинаться? Послали бы какого-нибудь хромого беса сообщить мне это, зачем сами утруждались?

– Посмотреть на вас хотел вблизи.

– И как – красивый?

– Не в моём вкусе. Как вам условия?

– Интересные условия. Я могу подумать?

– Можете. Вскоре мы снова встретимся. Просить вас не говорить о моём визите Борису я не стану. Вы всё равно расскажете. Так что лучше передайте ему пламенный привет от меня. До скорой встречи!

Я открыл глаза и обнаружил, что лежу в своей машине на откинутом сиденье. Привстал, чтобы найти что-нибудь, подтверждающее моё местопребывание в ресторане. Я не верил, что это был сон. Должна быть какая-то вещица или знак. О, так и есть!

На бардачке лежала золотая цепочка, которой недавно забавлялся демон. Весьма любезно! Да только без надобности. Я взял цепочку и бросил в бардачок. Борису утром покажу. Прогрев машину, чтоб не холодно было, я закрыл глаза. Усталость взяла своё, незаметно сморив меня в сон.

* * *

Ночь прошла практически без сновидений, только лишь под утро я услышал отчётливый голос отца Льва:

– Кирюшенька, будь добр, чадо, навестите с Боренькой старика, тревожная весть не даёт покоя. Приезжайте как можно скорее. Ждать буду вас с нетерпением.

С этими словами старца я проснулся. На часах почти семь. Хорош спать, пора дамского хахаля поднимать. Как и вчера вечером, Борис открыл не сразу. Окинув меня сонным взглядом, пригласил войти. Спросил:

– Что произошло, Кирилл?

– Отец Лев просит приехать. Сказал, новость у него нехорошая.

– Ты с ним виделся?

– Да, во сне. Угостишь кофейком? Сам только проснулся.

– Ты разве не у Оли ночевал?

– Нет, в машине, у тебя под домом. По дороге расскажу. Не зависай. Приводи себя в порядок.

Змеёныш Борька недаром был чёртом – через десять минут он уже предстал передо мной бодрым, свежим, образцово одетым человеком. Большая чашка кофе и пара сигарет привели в чувство и меня. Говорили вполголоса, чтобы не разбудить «даму сердца» «рогатого» любовника.

– Как зовут твою музу? – поинтересовался я.

– Жаннетт, – довольно промурлыкал этот кот.

– Она так и сказала – Жаннетт?

– Нет, она сказала «Жанна».

– А, тогда ладно. Просто у дорог как раз и стоят всякие Жаннетты, Розетты, Беатрисы…

– Кирилл! Как ты мог подумать такое! Жанна – скромная, приличная девушка, не стоит навешивать на неё ярлыки своего больного воображения! – вступился за свою подружку Борюня, чем сумел меня рассмешить.

– Чего ты завёлся? Пошутить нельзя? Буди свою Жаннетт, пусть собирается скорее!

– О, я не думаю, что следует тревожить сон моей подруги. Я оставлю ей ключи от квартиры, попрошу передать их соседям.

– Ты что – с ума сошёл? Оставлять ключи первой встречной, с которой ты и суток не знаком?

– Ах, Кирилл, как ты ещё молод! – свысока посмотрел на меня покоритель дамских сердец. – Я же чёрт!

Что он хотел этим сказать, я узнал много позже, а пока, чтоб сбить с него спесь, ловко схватил его двумя пальцами за нос и сделал «сливку».

– Больно, дурак! – взвыл нечистый, хватаясь за нос.

– От гордыни, Борис, больнее будет. Там – на Страшном суде! – низким менторским тоном объявил я.

Недовольно развернувшись, он ушёл в комнату. Через приоткрытую дверь спальни я увидел, как он что-то шепнул своей Жаннетт на ушко, поцеловал и положил на тумбочку у кровати ключи.

Заскочив на заправку, мы двинулись в деревню.

– Вот не можешь ты с утра настроение не испортить! – обиженно сказал мой чёрт, потирая синий нос.

– А ты имей уважение к своему искусителю! А то возьму – и запрещу тебе общаться с женщинами.

Ха, подействовало! Боря мигом приумолк, сделал ласковое улыбчивое лицо и заботливо спросил:

– Почему ты в машине ночевал?

– Меня Оля бросила.

– Что?! – уже не наигранно всполошился чёрт.

– То, – сокрушённо сник я.

– Почему?

– Увидела исцарапанную спину, подумала, что изменил.

– Но… но… дай мне свой телефон, я сейчас же позвоню ей и всё объясню!

– Что объяснишь? Что на нас напала бесноватая ведьма? Нет, Борюнь, второй раз такая уловка не пройдёт. Скажет, что ты со мной заодно, да ещё и разубедится в «липовой» истории про твою больную маму. Не надо.

– Но надо же что-то сделать? Ты должен бороться за свою любовь!

– Брось ты. Я что-нибудь придумаю. Сейчас важнее другое. Я вчера имел честь с твоим папашкой познакомиться. В ресторане с ним сидели, коньяком угощал.

– Да ты что?! – не на шутку испугался Борюня.

Припомнив ночной разговор, я подробно передал его своему протеже.

– Этого следовало ожидать, – пригорюнился чёрт.

– Что делать будем?

– Не знаю, но ты однозначно не должен соглашаться сотрудничать с ним. Про любовь всё неправда – тоска по любимой вызвана уколом самолюбия. Не отрекайся от любви, которая стоит на кону.

– Да это я и сам понимаю. Сердце не обманешь – я не люблю Олю. То есть люблю, но умом. Знаю просто, что не хочу её терять. Лучше её – никого для меня нет. Но от того обидно не меньше. Говоришь, не соглашаться? А если они её убьют? За этими адскими мордами не заржавеет.

– Прости, дружище, не знаю, что сейчас ответить. Спросим совета у отца Льва. Ты пойми только: осознанно дашь согласие на дружбу с ними, Бог не простит. Нет, конечно, простит, что я такое говорю, но милосердно учтёт твой свободный выбор. Хочешь брататься с дьяволом – пожалуйста, только потом, скажет, не плачь. У Бога тоже есть чувство собственного достоинства. Предательство есть предательство, под какую личину его ни прячь. Нельзя служить двум господам, Кирилл. Откажешься от Бога, Бог откажется от тебя. Не наступай на грабли Адамова. И что же это получается – я бегу из ада, а ты туда попасть стремишься?

– Никуда я не стремлюсь. Рассказал тебе всё как есть. Сам не знаю, что делать. Да только Ольку в обиду не дам, независимо, будет ли она моей девушкой или нет.

– А давай её выкрадем! – вдруг выдал мой подельник. – Так сказать, под свою ответственность. Да и тебе спокойнее, если Оля на виду будет.

– Это, конечно, мысль хорошая, но как ты себе это представляешь? В мешок её засунуть и украсть? Добровольно она со мной не пойдёт.

– Значит, засунем в мешок! – боевой дух моего товарища возрастал, оттого и тон его становился всё более торжественным.

– Ничего не объясняя?

– Скажем, что её жизни грозит опасность!

– Да, всё логично, – рассудил я. – Придём в гости, сообщим ей о планируемом покушении на её жизнь, сунем в мешок, положим в багажник и увезём. Класс!

– У тебя есть другие предложения? – одёрнул меня чёрт.

– Позже обсудим план операции в деталях, но в нём точно не будет фигурировать мешок. Сначала поговорим с отцом Львом, узнаем, что у него за новости, а потом решим по обстоятельствам, – упорядочил я всю нашу беседу и, ругнувшись сквозь зубы, включил правый поворот. Нас тормознул гаишник.

С протоколом возиться не хотелось, да и дороже выйдет. Вид зелёной хрустящей бумажки подействовал на гаишника благоприятно, всё решили мирным путём взаимной согласованности. Гад! Обвинил меня в превышении, которого не было. Не все они такие. Есть у меня пара знакомых владельцев полосатых палочек – мировые ребята! Но и откровенные крохоборы среди них тоже имеются. Как, например, в нынешнем случае. Я стал было отнекиваться, мол, вы что-то путаете, нарушения не было (и не могло быть, о ГАИ встречные машины предупредили мигающими фарами), но этот жирный алчный блюститель правопорядка заявил, что всё равно найдёт, к чему придраться, да ещё добавил, что «зелёных» водителей учить надо! Вступать в бесполезные дебаты не хотелось, стиснув зубы, заплатил, неуважительно козырнул и пошёл к своей машине.

– Боря! – сжимая кулаки, сказал я. – Пожалуйста, не откажи своему искусителю. Всю вину возьму на себя, если что. Дяденьку проучить надо.

– За что?

– За то, что обобрал ни за что!

– Несправедливо! – нахмурил брови чёрт.

– Например, внезапная диарея – это ведь не страшно? Это же мелкая шалость, нравоучительная, как восстановление справедливости, да?

Серьёзный чёрт, не удержавшись, прыснул от смеха.

– Бог простит! – мило сложив ручки, поднял он очи к небу.

– Запускай!

– Есть! Минут через пять его накроет!

Решив накалить ситуацию, через две минуты я выскочил из машины и сделал в сторону сторожа дорог очень неприличный жест с использованием среднего пальца. Быстро прыгнув на сиденье, дал по газам.

– О, обиделся! За нами едет! – глядя в зеркало заднего вида, констатировал я.

– Кирилл, ты преступник! Тебя преследуют представители закона!

– Кто ещё из нас преступник, Боря? Не бойся, не догонит!

Да, теперь мне пришлось ехать быстрее, чем прежде, иначе бы злой гаишник нас обязательно нагнал. Он даже что-то кричал мне по громкоговорителю, но я не слышал. Главное, чтобы номера не записал. Дистанция, в принципе, большая, увидеть не должен. Борька был счастливо возбуждён. Это приключение ему явно было по душе. Да и я как-то развеялся, прилив весёлого адреналина был кстати. Я лихо обгонял машины, но вёл себя прилично – правил не нарушал. Три минуты погони пролетели быстро. Наш преследователь вдруг сбавил ход и припарковался на обочине. А вокруг – одно лишь поле! Широка Русь-матушка! И вид какой – загляденье! Снег почти сошёл, озимая пшеница так и радует глаз своей зеленью! Получи, фашист, гранату!

Я тоже приостановился. Наблюдать, как бедный толстяк мечется по полю в диком замешательстве, было непередаваемо смешно. Когда он побежал подальше в поле, чтобы хоть немного скрыться от посторонних глаз, мы благоразумно продолжили свой путь. Вот так вот! Человек-искуситель и чёрт – адская смесь! Так и знайте!

* * *

До деревни доехали спокойно. Инцидентов больше не было. Увидев нас в окно, отец Лев нетерпеливо выскочил нам навстречу.

– Хорошо, что приехали, детки! Больно заждался я вас. Проходите. Беда стряслась.

Хорошо, что мы немного подняли себе настроение по пути, иначе совсем бы расклеились от неудач.

Налив нам чая, отец Лев поведал причину своего беспокойства.

– Отец Виталий пропал.

– Как пропал? – в один голос спросили мы.

– Вчера вечерком батюшка пришёл ко мне испросить дозволения возобновить поиски своей жены. Говорит, коли было вам открыто, отец Лев, что Варвару в больницу увезли, то подсказкой сей грех не воспользоваться, следует все больницы города проверить, в одной из них её след обязательно найдётся. То, что Адамов душу её ищет – хорошо, да только и человека, говорит, отыскать следует. На Бога надейся, да сам не плошай. Я не стал перечить, сказал, что мыслит дельно. Благословил на новые поиски. Только попросил его дождаться вас, помощью вашей заручиться. Решили мы с ним, что утро вечера мудренее. Столковались, что я дам вам знать, и сегодня утром все встретимся, а там и порешим разом, как быть дальше. Но не судилось отцу Виталию вернуться к утру. Поздно вечером прибежал ко мне его сосед. Рассказал, что допоздна ждал батюшку у окна, хотел о крестинах новорождённого договориться. Вместе с ним у ворот дома отца Виталия ждала его машина чёрная. Джип современный, бог весть какой раскрасивый. Приехал батюшка. Из джипа вышли трое мужчин в костюмах, подошли к нему, один из них – важный такой, главный, по всей видимости, – перемолвился словом с отцом Виталием, а после тот их в дом пригласил. Сосед говорит, что решил подождать, пока гости уедут. Подумал, мало ли что! Может, у кого беда стряслась. Дело это привычное, к батюшке много народу ездит, даже и в ночную годину. Минут через десять вышли эти трое вместе с отцом Виталием на улицу. Ехать куда-то надумали. Это тоже не впервой. Хворь у кого опасная случается или что подобное – батюшка ездит, словом святым помогает. Да только, говорит сосед, насторожило его то, что батюшка вместе с важным господином сел в джип на заднее сиденье, один из этих охранников (или кто там они?) за руль уселся, а второй прыгнул на мотоциклет отца Виталия да покатил следом. Где это видано? Я и сам знаю, как батюшка дорожит своим транспортом, он-то и знакомым не всем дозволяет хоть бы за рулём под его присмотром посидеть, а так, чтоб совсем посторонний человек сел да поехал… Нет, не было такого ни разу. О том же сказал мне и сосед. Утверждал, силой отца Виталия забрали, не по своей воле поехал. Я его выслушал да отпустил с Богом. Ты уж прости, Кирюшенька, что спать тебе помешал на рассвете.

– Да вы что, отец Лев! Надо было и рассвета не ждать. Дело – не шутка, – горячо высказался я.

– Дело – шутка рук моего отца, – задумчиво произнёс Борюня.

Суть своего ночного разговора с демоном-аристократом Аристархом я быстро передал отцу Льву, не забыв упомянуть и об опасности, грозящей моей девушке (хоть и бывшей).

– Ясно мне всё, – покачал головой старец. – Умён демон, знал, куда бить надобно. Чтобы расстроить наши планы, достаточно изъять одно звено цепи, которую составляют ты – Боренька, ты – Кирюшенька, я, отец Виталий, души Адамова и Варвары. Вас двоих Бог хранит, я закрываю нечисти ходы к душе Адамова. Где душа Варвары блуждает, им самим неведомо, остаётся отец Виталий.

О себе отец Лев скромно умолчал. Да и так понятно – руки коротки у нечисти, хрен им на блюде, а не старца!

– Если хотя бы один оступится – отречётся от Господа, – всё пропало, – продолжал наш заступник. – Цепь событий будет прервана, и нечистые духи тогда так разбуянятся, что удержать оборону будет ой как непросто! После пропажи жены и её безутешных поисков отец Виталий и так пошатнулся в вере, а ежели ещё и демон ему дурмана в мозги пустит… Кабы не сломался батюшка. Поверит адским искусителям, согласится на сделку сладкую, вовек тогда Варвара память не обретёт. Даже если найдёт её душу Адамов, напомнит, кто она есть, не захочет та путь свой земной продолжать. Душа Варвары светлая, кроткая, как узнает, что муж её земной от Бога отказался, сама предателя принять не пожелает. А потом просто к Свету пойдёт в райские кущи, тогда и утратившая память девушка на земле преставится, так и не вспомнив ничего. А коли случится так, работу Адамова ангелы Господни не зачтут – дело не сделано, путь на землю закрыт. А с каким остервенением набросятся на вас слуги диавольские, и говорить не буду, что пужать зазря. Батюшку искать надо да из плена его вызволять. На том и сказ весь.

– Отец Лев, – решил я спросить совета, – а что с Олей делать? Если я не соглашусь на условия родителя Борьки, а я на них не соглашусь – слава Богу, из ума ещё не выжил – они за Олю примутся. Им это как чихнуть.

– Правильно, что напомнил, а то старик уже чуть не запамятовал о том. Ко мне её привози. Здесь не доберутся.

– Но она ничего не знает, как же я её привезу?

– Ты не переживай! Привози, а я сам ей всё расскажу, подберу нужные слова, чтобы не испугать, да успокою. Про спину твою ей расскажу. Простит она тебя.

Слова старца – прямо бальзам на сердце. Я даже заулыбался.

– Всё-таки может не согласиться ехать. Я думаю, она со мной и разговаривать не станет. Ретивая до предела!

– А ты не думай, Кирюшенька, в мешок её суй да вези. Ей гибель грозит, а ты скромничаешь.

После его слов я буквально раскрыл рот, а Борька покатился со смеху. И дался им этот мешок!

– Сначала только батюшку спасите, – улыбнувшись, сказал отец Лев. – Пока он у них, твою зазнобу не тронут.

– Знать бы, где искать, – почесал я за ухом.

– И это ведаю, чада.

«Рогатый» тут же успокоился, а я снова открыл рот. Вот это старец!

– Нет, ничего такого, – видя наш глуповатый вид, сказал старичок. – Сосед батюшки неглупый оказался, номер машины записал.

Я взял бумажку с номерными знаками, чувствуя в груди знакомый трепет от предстоящей авантюры. Плёвое дело – через отца узнаем владельца джипа. Злодеев всегда алчность губит. Не позарились бы на батюшкин байк, сосед бы и не подумал номерок зафиксировать, но и мы бы тогда у разбитого корыта остались.

– Это важная улика, – деловито поднял я палец. – Спасибо. Теперь наша работа. Едем, Боря!

* * *

Сначала пришлось заехать к бабушке с дедушкой. Как ни странно, сегодня нам повезло. Ничего не говоря о том, что я снова собираюсь сделать ручкой и уехать, мы с нечистым покорно согласились позавтракать. Дед всё вертелся вокруг да около, ходил взад-вперёд, а потом выдал:

– Кирюшка, ты прости, тут дело такое…

– Далась тебе твоя рыба, старый пень, не видишь – дети только с дороги. По месту распродашь, – вдруг взъелась бабушка.

– За копейки, может, и распродам, а в городе по хорошей цене берут! Цыц, мать! Стоишь у плиты, и стой себе, не лезь к мужикам с советами своими бабьими!

– Ты гляди, тоже мне торгаш нашёлся! Скоро весь дом своей рыбой треклятой завалишь! И так чешуя во всех комнатах блестит!

– Не торгаш, а коммерсант! – важно заметил дед. – Цыц, кому сказал!

– Негоциант! – вежливо вставил чёрт.

– Бизнесмен! – подправил я. – Ну не ругайтесь, бабуль, дедуль. Лучше объясните, в чём дело.

– Кирюшка, – тут же подсел ко мне дед. – С утра на рыбалке я был, взял хороший улов. А у меня клиент есть в городе, на вашем рынке, он часто рыбу у меня покупает. Обычно я сам вожу, а у тебя-то машина. Подсоби деду, отвези рыбку в город. На бензин я деньги дам и процент от рыбы, если хочешь…

– Какой процент, дедуль, ты чего! Отвезу и всё, – искренне обрадовался я.

– Вот внук у меня! – принялся обниматься дед. – Золотой внук!

Бабушка на это только сердито фыркнула, но перечить не стала. Поэтому, наскоро позавтракав, мы снова выехали в город, загрузив в багажник большую сумку свежей рыбы. Сначала нужно было заехать к отцу. В дороге немного волновался по поводу посрамлённого гаишника, не поджидает ли? Но беспокойство было излишним, того уже и след простыл.

Ректор сегодня находился исключительно в деловом настроении, был поглощён изучением каких-то документов и ждал важных посетителей. Но меня принял, быстро осведомился, какие новости в деревне, получил лаконичный обнадёживающий ответ и спросил прямо:

– Кирилл, извини, я сегодня как белка в колесе, у тебя что-то важное?

– Да.

– Излагай, только быстро. Ко мне сейчас должны прийти.

– Вот номер машины, – протянул я бумажку. – На ней в неизвестном направлении увезли человека.

– Обратись в милицию.

– Долго, нудно, дорого и вряд ли результативно.

– Согласен. Что требуется от меня?

– Узнать имя владельца автомобиля, номер телефона, место работы или хоть что-нибудь.

– Это может угрожать твоей жизни?

– Однозначно – нет! – твердо отрезал я.

Я не соврал. Отцу Льву можно верить, а он сказал, что нас с Борюней Бог хранит.

– Я попробую раздобыть сведения. Вечером позвоню.

– Нет, папа, это долго! – заволновался я. – Нельзя ли пораньше?

– Кирилл, какой ты приставучий. Решай свои проблемы сам. И без тебя дел по горло. Хорошо, дай мне хотя бы пару часов. Это точно не очередной твой пустяк? Я ответственных сотрудников беспокоить буду, понимаешь?

– Это не пустяк. Я тебя не подставляю и не разыгрываю. Буду предельно благодарен за услугу.

– Я позвоню. Извини, у меня дела.

Таким вот деловым манером мне удалось заручиться поддержкой отца. Он хоть и вредный у меня, но в подобных ситуациях всегда выручает. Теперь можно и на рынок заскочить, время позволяет.

Стал накрапывать дождик, поэтому, пока я искал лотки с рыбой и нужного продавца, Борька отлучился купить зонтик. Получив за рыбу деньги, я закурил, выискивая глазами своего чёрта. Нет, его нигде не потеряешь, натура у него такая! Товарищ старший лейтенант шествовал ко мне этаким англичанином, старательно чеканя шаг и изящно размахивая длинным зелёным женским зонтом.

– Хороший выбор, Боря, – иронично одобрил я.

– Мне тоже нравится!

– Почему зонт зелёный, а не розовый в цветочек?

– Зелёный – хороший цвет. Да и из всех зонтов этот был самый подходящий.

– Ты давно на Руси бывал?

– Не понял.

– Я говорю, моды современности давно смотрел?

– Давненько, а что?

– У тебя зонтик женский.

– Не может быть! – возмутился чёрт. – Он довольно элегантно смотрится.

– Мужчины сейчас не ходят с длинными зонтами, заменяя ими в дождливую погоду трости. Алё, проснись, старпёр!

– То есть меня надули? Но продавец говорил, что мне очень к лицу зелёный цвет… Значит, он подумал, что я этот… голубой?

Раскрасневшееся лицо «рогатого» обиженно сникло.

– Я сейчас же верну зонт назад и попытаюсь убедить продавца, что я не принадлежу к категориям сексуальных меньшинств.

– Начинается! Продавцу глубоко по барабану, гей ты или нет, он вообще уже забыл про тебя. Дай сюда зонт, сам верну.

– Но я не должен выставлять на посмешище своё мужское достоинство! – разгневался хранитель чести.

– Ну, может, хватит уже ныть? Лучше ширинку застегни, профессор, достоинство он не хочет выставлять…

Борис смутился, глянул по сторонам, не смотрит ли кто, и быстро застегнул змейку на брюках. Я забрал у него зонт и сказал:

– Лучше в очередь стань к чебуречному ларьку. Перекусим. Я сейчас подойду.

На других рынках я вообще-то не ем. Истории про фарш из кошек и собак сделали своё дело, но этот рынок был особенным. Сына пожилого кавказца дяди Армена, который продавал чебуреки, я знаю с детства. Так что здесь всё надёжно.

Я уж приготовился повернуть в сторону лотков с зонтами, но вдруг взгляд мой остановился на барышне у чебуречного киоска, за которой в очередь пристроился Борис. Ну, не столько на всей барышне, сколько на её нижней, весьма эффектной половине тела. Эх! Давно я Борьку не искушал. И себе приятно, и ему полезно. План действий был, в принципе, глуп. Сплагиатничал из голливудских фильмов. Но главное в нашем деле – результат! Делал всё быстро, без колебаний.

Решительно подошёл к нечистому, как бы между прочим встал перед ним, разглядывая цены, и всей пятернёй ущипнул даму за ягодицу. Развернулся и шустро двинул прочь. Борюня ничего не заметил, вопросительно посмотрел на меня.

– Нет, ничего, – бросил я, ожидая реакции оскорблённой барышни.

Но та, даже не повернувшись, слегка отмахнулась рукой и промурлыкала:

– Перестань, Олежек, люди смотрят.

Не понял. Какой Олежек? Похлопав глазами, я решил повторить попытку. Став позади удивлённого чёрта, я в то же место ткнул девицу зонтиком, быстро сунул орудие преступления в руки Борису и отвернулся к другому ларьку. Гы! Получилось. Теперь уже Борька скумекал, в чём дело, но повлиять на ситуацию не смог. Дама резко обернулась.

– Олежек, что ты… Вы что себе позволяете?! – гневно закричала она на моего подопытного кролика.

– Я… что вы… да разве я мог бы… мадмуазель, я только лишь стоял рядом… Это всё Кирилл! – лепетал опешивший чёрт, показывая на меня пальцем.

Дама подлетела ко мне и грубо схватила за воротник куртки. Я возмутился.

– Вы в порядке, дамочка? Руку уберите, – я одёрнул плечо.

– Это вы меня схватили? – злобно прикрикнула она.

– Я вас в первый раз вижу. Вы адекватная? Колу, пожалуйста, литр, – заказал я продавщице.

– Почему он показывает на вас пальцем? – спросила она, кивая на «рогатого».

– Это вы у него узнайте. Я с ним не знаком.

Обратив внимание на зонтик в руках Бориса, у оскорблённой леди больше не осталось сомнений в преступной деятельности моего приятеля. Всё, к счастью для меня, стало на свои места. Девица подлетела к чёрту и наотмашь отвесила ему пощёчину. К сожалению, всех последствий не предугадаешь заранее. Получилось так, что я опять переиграл. Ну я же не знал, что она с кавалером!

Подошедший мужик оказался здоровой дылдой. Это было плохо. Обиженная девушка быстро пожаловалась здоровяку на адского беглеца.

– Он лапал меня! Сначала рукой, а потом ещё и зонтиком, – капризно всхлипнула она.

– Это беспардонная провока… – беззащитно подняв руки, попробовал оправдаться он, но не успел. Удар был короткий и хлёсткий, никак на боксёра нарвался мой чёрт…

Возможно, мне следовало вступиться за товарища и затеять с этим громилой драку. Но тогда спрашивается: зачем я вообще стал искусителем? Чтобы избавлять Бориса от своих же искушений? Как-то не клеится это. Я жеманно отвернулся к прилавку, всем видом говоря этому бугаю: «Молодец, герой! Наших женщин мы в обиду не дадим!» – и продолжил рассматривать ассортимент. Затем, глотнув купленной колы, прогулочным шагом направился к выходу из рынка. Как-нибудь в другой раз чебуреков поедим.

Поднявшись с грязного асфальта и отряхнувшись, Борька побежал за мной. Догнав меня у машины, хмуро спросил, прикрывая рукой левый глаз:

– Доволен?

– Да, – честно ответил я. – Убери руку, дай посмотреть. О-о! Фонарь хороший! Зато ночью удобно ходить, освещать дорогу будет.

«Рогатый» не оценил шутку и уселся в машину.

– Сильно больно? – постарался я участливо задать вопрос.

– Пока болит. У меня аж искры перед глазами разлетелись!

– Верю. Была б она одна, всё обошлось бы пощёчиной. А так, конечно, немного не повезло.

– Ничего. Мужчину красят шрамы!

– Да. Фингалы тоже нормально.

– Перед Жаннетт только неловко будет.

– Наоборот! Скажешь, неравный бой выстоял, за девушку заступился.

– Нет, Жаннетт не оценит. За какую ещё девушку?

– Ну за бабушку, у которой сумку украсть хотели. Какая разница! Главное, суть передать правильно. Слушай, а давай всё-таки съедим по чебуреку, – по-дружески предложил я, чтобы замять недоразумение.

Борюня кивнул, стало быть, простил. Вернувшись к ларьку, я перемолвился парой слов с дядей Арменом, купил чебуреки и поспешил назад.

У машины стоял насупленный чёрт, а рядом с ним наши недавние знакомые: здоровяк со своей девушкой. Что-то неудачное искушение получилось…

– Иди сюда, не бойся! – крикнул мне большой человек. – Хитёр бобёр! А мы хитрее оказались.

Я застыл на месте. Барышня в то время обеспокоенно осматривала глаз Бориса, говоря:

– Молодой человек, простите меня, я так и поняла, что это не вы меня щупали. Вот возьмите в качестве компенсации, – и сунула ему в руки бутылку шампанского. – Кем бы ни был ваш подлый друг, он сейчас получит своё.

– Подходи, говорю, паренёк! – всё настаивала эта громадина, махая мне рукой. – Если я подойду, хуже будет.

Я взлохматил себе волосы, стремительно обдумывая выход из сложившегося положения. На ум пришло только одно: так как конфликта, по всей вероятности, не избежать, нужно сократить дистанцию до пары шагов, а затем с прыжка заехать этому мужику ногой в голову. Но это была только теория. И потом, что-то занервничал я. А если не получится? Я стал неторопливо подходить.

Порядочный у меня всё-таки чёрт. Всё правильно, надо защищать своего искусителя. От Борьки этого никто не ожидал, даже я. Пока здоровяк хищно скалился, подзывая меня, а девушка копалась у себя в сумочке, он замахнулся подаренной бутылкой шампанского и донышком ударил своего обидчика в глаз. Мне почему-то сразу вспомнилось: око за око, зуб за зуб. Нет, Борюня ничего не нарушил, он великодушно защищал меня, а не мстил. Не ожидавший удара, этот злой бегемот пошатнулся, вдобавок поскользнулся и грохнулся в лужу. Истеричный визг благотворительницы стал для меня сигналом – пора сваливать!

– А-фе-рис-ты! – завопила барышня, пытаясь поднять из лужи своего благоверного.

Борька уже был в машине, мне оставалось только бросить чебуреки на заднее сиденье, прыгнуть за руль и уехать восвояси, следя сочувственным взглядом за обиженной дамочкой. Сама виновата – зачем надевать такие облегающие штанишки? Вот и заработала себе этим местом приключений!

Проехав пару кварталов, я остановился.

– Чебуреки вкусные, пока горячие, – сказал я и протянул «рогатому» его порцию.

– Да, Кирилл, с тобой не соскучишься. Твоя жизнь всегда сопряжена с риском?

– Не то чтоб всегда, но иногда бывает. С меня пиво, Борюнь, если б не ты, этот громила бы меня в бараний рог скрутил.

– Если б не бутылка шампанского, я бы не решился. Кстати, куда её?

– Выпьешь с Жаннетт.

– А с зонтиком что делать, выбросить?

– Зачем выбрасывать? И зонтик своей подружке подари.

– Хорошая мысль! Непременно подарю.

Если она ещё не продала всё имущество твоей квартиры и не скрылась в неизвестном направлении, подумалось мне, но вслух я этого говорить не стал.

Нашу беседу прервал звонок моего телефона. Звонил отец. Его исполнительность всегда вызывала у меня уважение. Он сумел добыть не только имя владельца джипа, кем оказался не кто иной, как уже небезызвестный нам Аристарх Арнольдович Брошкин – владелец крупной сети ювелирных салонов, но и его домашний адрес. Был ли адрес настоящим, нам следовало проверить в самое ближайшее время. Сказав отцу слова благодарности, я пообещал ему, что буду предельно осторожен и не совершу опрометчивых поступков, которые бы нарушили спокойный уклад жизни моих родителей.

– А фамилия-то у твоего отца под стать профессии, – заметил я чёрту. – А имя-отчество! Немцы они, что ли?

– Не у отца, – поправил меня Борис, – у того человека, в которого он вселился. Поехали, время не ждёт.

* * *

Да, друзья, засосало меня в болото этой безумной истории по уши. Я перестал сопротивляться, какой смысл? Буду как-то выкручиваться. Как искуситель, я не очень понимал, зачем нам нужно спасать отца Виталия. Своё дело мы сделали – Адамова из плена вызволили. Остаётся только ждать, пока он свою часть работы выполнит. А я пока могу сузить спектр своих проблем до одной-единственной – найти верный подход, чтобы искусить чёрта. Этого ведь никто не отменял. А остальное – не наша головная боль. Но как Кирилл Каманин, у которого прадед «Ленина» на груди имел… ой, простите ради бога… носил… в смысле орден Ленина… за заслуги перед компартией полученный! Так вот как правнук своего достопочтенного прадеда я ехал вызволять своего боевого товарища, с которым мы рука об руку провернули сложнейшую операцию по спасению пленённого Адамова. К тому же это был православный батюшка, а я теперь набожным стал, хоть и само собой оно получилось. По крайней мере, с нечистью дел иметь не желаю (чёрт не в счёт!). Короче, вызволить батюшку – уже было делом чести. А после рассказанных отцом Львом страстей о том, что может статься, если байкер поручкается с папой чёрта, так и вообще разговора быть не могло, чтобы смалодушничать.

Указанный адрес находился в пригородном районе фешенебельных построек. Ещё бы этот тщеславный пузырь поселился бы в какой-нибудь захудалой хрущёвке! Свои мысли я выразил Борьке, на что тот только хмыкнул:

– Статус позволяет. Он всегда высоко себя ценил. Может быть, поэтому до сих пор у Змея и служит.

Мы остановились возле нужного дома. Да, недурно! Трёхэтажный замок, построенный в готическом стиле, своим видом производил давящее и вместе с тем завораживающее впечатление. Стеклянная мансарда, наверняка предназначенная для оранжереи, две остроконечные башни-комнаты по бокам здания, стрельчатые своды, соединяющие массивные колонны на террасе, стены, испещрённые барельефом, и изобилие скульптурных украшений в саду, – всё это, увиденное нами сквозь решётку ворот, ввело нас в глупый ступор и замешательство.

– Это что за средневековье? Я опять, что ли, из тела выпрыгнул? – почти всерьёз спросил я у Бориса.

– Брошкин – человек с богатой фантазией и толстым кошельком, – резюмировал нечистый.

– Или его жена, – добавил я.

– С толстым кошельком?

– С богатой фантазией!

Я нажал на кнопку звонка у домофона и мило улыбнулся, отыскивая взглядом скрытую камеру, которая при таком доме должна была быть. А что – удобно, всегда знаешь заранее, кто к тебе пришёл. Меня прервал женский голос из домофона:

– Что вам угодно?

– Скажите, Аристарх Арнольдович здесь живёт?

Имя-отчество еле выговорил. Если спьяну, так вообще бесполезно. Железный датчик трезвости!

– Да, здесь, – ответил голос.

– Возможно ли с ним повидаться?

– Вам назначено?

– Нет.

– Представьтесь, пожалуйста, и назовите цель своего визита.

– Кирилл Каманин и Борис Адамов. По личному делу.

– Одну минуту, – проворковал домофон и отключился.

Не успел я докурить сигарету, как голос сообщил нам:

– Аристарх Арнольдович ожидает вас. Проходите.

Замóк в металлической двери щёлкнул, и, повернув ручку, мы вошли внутрь.

– Как в фильме ужасов, – пошутил я, обозревая зáмок в полной красе.

Было видно, что Боря волнуется. Встреча с отцом не сулила ничего хорошего. Папа теперь для него, как Тарас Бульба, поклявшийся убить сына-отступника за предательство. Я не отпускал в его сторону сальных шуточек, искуситель искусителем, а совесть тоже иметь надо. Хотя большой уверенности в том, что демон и есть бизнесмен Брошкин, у нас не было. Если что, извинимся и скажем, что обознались.

Мы прошли через ухоженную лужайку и взошли на веранду, ступеньки которой подметал низенький пожилой дворник в смешной кепке. Одарив нас выхлопом густого перегара, он вежливо поклонился и улыбнулся нам. Признаюсь, мне было не очень уютно. Каменные резные морды на стенах, возможно, и были атрибутикой дизайнерского стиля, но моё эстетическое воображение не находило в том ничего привлекательного. Оказавшись перед большой дубовой дверью, я хотел было постучать по ней, но этого не потребовалось. Одетый лучше, чем я на Новый год, лакей отворил дверь и пригласил нас войти.

Обстановка дома хоть и пестрила богатством и роскошью, но была колючей и холодной. Этот полумрак, каменные полы, хоть и покрытые коврами, грубая, пусть и инкрустированная металлом мебель совершенно не вызывали чувство уюта и покоя. Через анфиладу больших комнат лакей провёл нас в приёмную хозяина, заглянул на секунду внутрь, после чего сказал, что мы можем войти. Когда лакей запер за нами дверь, никаких сомнений не оставалось – это и был демон Аристарх. Что-то слишком просто мы его нашли, полдня всего потратили. Неспроста это всё…

– Здравствуй, дорогой мой сын! – манерно улыбаясь, подплыл к нам демон, обнимая моего (или своего) чёрта. – И тебя я рад видеть, Кирилл. Ты исполнительный человек.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился я.

– Я просил тебя привести ко мне сына, имея в виду конечный результат сей драмы, однако ты превзошёл сам себя. Я был удивлён, узнав, что вы явились с визитом. Что ж, поговорим, присаживайтесь, не стесняйтесь. Виски?

Борька сказал «нет», а я согласно кивнул.

На немой вопрос «рогатого» я ответил шёпотом:

– Не отравит, мы же с ним уже пили.

А что тут такого? Мне можно, меня Бог хранит.

В кабинете демона всё было несколько иначе. Обстановка этой комнаты была выполнена в охотничьем стиле. На стенах висели забальзамированные головы животных, на полу у кожаного коричневого дивана лежала шкура бурого медведя, на противоположной стороне находился камин, в углу стоял стеклянный шкаф со всякого рода оружием, а в центре комнаты – большой стол, за который мы, собственно, и уселись.

Разместившись в своём кресле, демон оглядел нас, пытаясь тщетно скрыть насмешливые искорки в глазах. Думает, наверное, попалась мышка в мышеловку. А это мы ещё посмотрим!

– Откуда боевая рана? Искуситель в поучение пожаловал? – кивая на красный глаз Борьки, спросил дядя Аристарх.

– Несчастный случай, – пространственно ответил чёрт, явно не зная, как себя вести.

Я его понимаю. Отец есть отец, независимо от того, по какую сторону баррикад находишься. Такой тупиковой ситуации и врагу не пожелаешь. Семья – это святое, и не важно, чёрт ты или ангел.

– Как тебе живётся в роли предателя? – наигранно осклабился демон. – Чего молчишь? Стыдно?

– Нет, – отрезал Борис.

– Не стыдно? Ай да сын, выставил родного отца на посмешище, облил помоями позора, и не стыдно! О себе думаешь? Это похвально. А моя участь тебя не заботит, Скрол?

Опять это имя странное, надо полагать, это его так в аду величают.

В моём мозгу вдруг зажглась ясная мысль, которая почему-то не посетила меня ранее. Конечно, за сына-вероотступника отца тоже не помилуют. Потому-то демона и выдвинули на передовую возглавить операцию по скорейшему возвращению сына в ад. Впрочем, для нас это весомое преимущество, которым следует в своё время непременно воспользоваться.

– Отец, да – я порождение зла, существо, которое обрело жизнь в аду. Но разве мы становимся рабами морали и устоев мест, в которых родились? Почему у нас никогда не было свободы выбора подобно той, что даёт Всевышний? Потому что Люцифер запретил, посчитав, что это лишнее? А сделал он это для того, чтобы в его воинстве не случилось дезертирства подобно тому, что некогда учинил он сам. Однако если Люцифер отрёкся от самого Бога, почему я не вправе отречься от того, что стало для меня чужим?

– Я не потерплю крамолы от своего сына, – прошипел демон с адовым огнём в глазах.

– Если ты не желаешь говорить спокойно, я уйду, а там – как уж сложится.

Брошкин помолчал с минуту, затем ровно произнёс:

– Ты предаёшь свой народ, своих друзей, своих родителей, своих хозяев.

– Я не виноват, что родился чёртом, я не выбирал себе такой участи, – парировал «рогатый». – Друзья? О ком ты говоришь? О тех, кто всю мою жизнь завидовали мне, за спиной сплетая интриги и устраивая козни? Родители… У нас нет заповеди «Почитай отца и мать твою», наш закон подразумевает сыновье раболепие перед родителями и служебное раболепие перед покровителем. Но кто этот покровитель? Существо, которое сохранит твою жизнь лишь в том случае, если ты будешь беспрекословно повиноваться ему. Я исполнял, отец, и твою волю, и волю Змея. Я верно служил навязанному мне делу, как и принято, ни о чём не рассуждал, ползал червём и не поднимал головы. Я и дальше бы готов так жить, да только в чём смысл такой жизни? Добиться положения, чтобы также подминать под себя слабых? Наша жизнь в одном – власть. Всеподавляющая, диктаторская, тоталитарная власть! В нашей жизни нет больше ничего. В аду нет места любви, а в моём сердце есть. Потому мне неприемлемы такие условия. Я не вернусь. Лучше умереть.

– Нет, сын, умереть тебе не дадут. Я не дам. Когда ты попадёшь к нам в руки, а это только дело времени, уверяю тебя, я лично стану твоим палачом, но блаженной смерти ты не увидишь. Я вышибу из тебя всё то, что нелепым образом зародилось в твоей проклятой душе. Ты станешь никчемной безмозглой падалью, и участь самоубийц покажется тебе сладким сном по сравнению с тем, куда я заточу тебя.

– Мы больше не понимаем друг друга, отец. А значит, и разговаривать о том бессмысленно.

Комнату вдруг наполнил холодный пронизывающий ветер, а разъярённый папаша с улыбкой застучал вмиг отросшими чёрными, толстыми коготками по столу.

– Так, секундочку! – встал я, громко хлопнув в ладоши. Наверное, смелости виски прибавило. – Что за ребячество, господин Аристарх! Мы вообще-то по делу пришли. И заметьте, меня ваши семейные проблемы никаким боком не касаются. Решайте их без моего присутствия, а феерии эти прекратите, иначе я сочту вас не образованным и почтенным демоном, а мелким колдунишкой, для которого вежливость и такт – лишь бравада и ширма, скрывающая эмоциональную неустойчивость.

Подействовало. О как я могу! Демон злобно усмехнулся, показал мне взглядом, чтоб присаживался, утихомирил бурю в кабинете и, скрыв когти, сказал:

– Излагай своё дело, Кирилл.

Я пристыдил демона? Такой победы на моём веку ещё не было!

– По некоторым данным нам стало известно, что деревенский батюшка отец Виталий был бесцеремонным образом похищен из собственного дома и увезён на машине, зарегистрированной на ваше имя.

– Ах, так вот как вы меня нашли! Да, недочёт получился. Надо было номер машины изменить, в деревне, как и в прежние времена, ничего тайным не бывает.

– Значит, не отпираетесь в виновности? Вы нашего батюшку выкрали?

– Не выкрал, а всего лишь попросил проехать со мной. Он согласился без посторонней помощи.

– Так он у вас?

– Да. И вы, как я полагаю, пришли за ним?

– Так и есть, – признался я.

А что говорить – проходили мимо и решили в гости заглянуть?

– А с чего вы взяли, что я просто так возьму и отдам вам священника? – задал вполне обоснованный вопрос демон.

– А почему бы и нет, – ляпнул я первое, что пришло на ум.

Брошкин изобразил презрительную гримасу и лениво зевнул.

– Всего доброго. Вас проводят до выхода.

– Подождите. Зачем же так сразу? – остановил я его. – Можно ведь договориться.

– Конечно, можно. Но что вы можете мне такого предложить, чтобы я согласился отпустить священника?

– А чего хотите вы?

– Свои желания я уже ясно изложил.

– Вы насчёт Борьки? Пока эта проблема остаётся нерешённой.

– Значит, и проблема с попом тоже остаётся нерешённой.

Я тревожно посмотрел на чёрта, но его глаза не сделали мне никакой подсказки. Нет, встать и уйти ни в коем случае нельзя. А предложить ему нам нечего. Не отдавать же ему Борьку, в конце концов. Мы, как обычно, всё делаем на «авось» в надежде – вдруг что-нибудь получится. Непрофессионально и неразумно. Чего мы ожидали, когда шли сюда? Что демон примет нас с распростёртыми объятьями, извинится и выдаст отца Виталия с подарочным бантиком на шее? Хотя нет, здесь другое. Мы не были готовы к тому, что в этом доме действительно проживает демон – отец моего праведного товарища.

– Хорошо, – тряхнул я головой. – Отпустите отца Виталия, а взамен мы составим с вами договор о взаимном сотрудничестве, которое вы предлагали мне в ресторане.

Демон довольно улыбнулся. Чёрт ничего не сказал, даже не посмотрел в мою сторону, но от негодования кулаки сжал до хруста костяшек. А разве есть другие варианты?

– Меня устраивает твоё предложение, Кирилл, – сказал Брошкин. – Для начала составим бумагу.

– Так не пойдёт, Аристарх Арнольдович, – тормознул я его. – Сначала я желаю удостовериться в том, действительно ли отец Виталий у вас, а если так, то убедиться, что он жив и здоров.

– Чёрт с тобой, будь по-твоему, – скаламбурничал дядя Аристарх. – Ты в вузе учишься?

Я утвердительно кивнул.

– На каком факультете?

– Бизнеса и финансов.

– Оно и видно. Хорошая хватка. У тебя большое будущее в этой сфере.

– С вами вряд ли, – отрезал я, ясно давая понять, что согласился вынужденно, под натиском обстоятельств.

– Идите за мной, – не обращая внимания на мою последнюю реплику, сказал он нам и, одарив презрительной усмешкой сына, встал из-за стола.

* * *

Мы вышли на улицу и, обогнув дом сбоку, подошли к неприметной узкой двери, у которой стояло двое охранников, возможно, тех самых, которые вместе с демоном ездили к отцу Виталию. За дверью оказалась винтовая лестница, уходящая вниз. Спустившись по ней, мы попали в винный погреб. По сторонам стояли толстые бочки, к каждой из которых была приклеена табличка с надписью сорта вина и года урожая. В глубине погреба весьма немалых размеров обнаружилась ещё одна комната без дверей, в которой на стуле, повесив взлохмаченную голову, со связанными назад руками сидел отец Виталий. Рядом с ним стояли ещё двое дюжих хлопцев. Увидев начальство, они вытянулись по струнке и отрапортовали:

– Пока не соглашается, Аристарх Арнольдович. Прикажете продолжать?

– Нет, уже не нужно.

Батюшка поднял голову и, фокусируя взгляд, обозрел посетителей. Вот сволочи! Они его пытали! Под глазом фонарь, не меньше Борькиного, губы побиты, под носом запёкшаяся кровь. Однако, увидев нас, его лицо удивлённо вытянулось и даже немного улыбнулось.

– Зачем вы с ним так? – спросил мой праведник, но зря.

– Ах! Ты ли меня спрашиваешь сейчас? – воскликнул демон. – Тебе жалко этого человека? От вида крови не тошнит?

– Освободите его, – настойчиво произнёс я.

– Непременно, Кирилл. Договор есть договор. – Щёлкнув пальцами своим подчинённым, он кинул небрежно: – Развяжите его.

Пока батюшку освобождали от верёвок, я спросил Брошкина:

– Если серьёзно, зачем его мучили?

– До мучений ещё не дошли, так – слегка мозги вправили.

– Но за что? Он вам ничего не сделал.

– Он не может мне ничего сделать. Но вёл он себя со мной крайне неуважительно. Да и вообще-то, я просто не люблю попов.

Отец Виталий потёр освободившиеся запястья и сочувственно произнёс:

– Кирилл, неужто ты согласился на что-то?

– О, конечно, согласился! – ответил злодей вместо меня. – Кирилл у нас мнит себя спасителем. Только кому нужна твоя самоотверженность? Итак, первая половина работы сделана. Через минуту, дорогой Кирилл, мы с тобой снова поднимемся в мой кабинет и заверим наше с тобой соглашение официально. Своё обязательство я выполнил – священник волен в своих действиях. А пока я доделаю вторую половину работы.

Внезапно он достал из кармана пистолет, подошёл к батюшке и приставил дуло к его виску.

– Теперь разберёмся с тобой, сынок. Знаешь, я всё волновался, хватит ли ума у Кирилла выйти на мой след. Хватило. Ещё волновался, хватит ли у Кирилла глупости прихватить с собой тебя. Тоже хватило. Кирилл, уже, в принципе, подписал себе смертный приговор, осталось разобраться с тобой, сынуля. Я вижу, ты обеспокоен участью этого попа. С каких это пор тебе стали нравиться священники? Не их ли ты изводил толпами?

– Папа…

– Давай проверим, насколько ты потерял свою хватку. Хочешь, вместе посмотрим, как я вышибу из него мозги?

От его слов меня начало трясти, ноги так и норовили подкоситься. Какой же я лопух! Похищение батюшки было банальной провокацией, чтобы заманить нас сюда. И я ведь понимал, что слишком много странностей во всём этом, но ума действительно не хватило, чтобы разгадать этот ребус до конца.

В похвалу байкера следует сказать, что приставленный к его голове пистолет никак на него не подействовал. Он всего лишь глубоко дышал, сдвинув пышные брови на глаза, и переводил взгляд то на меня, то на Бориса.

– Отец, остановись, – сделав шаг вперёд, попросил нечистый.

– А домой вернёшься? – подмигнул демон.

– Ни за что.

Брошкин взвёл курок.

– Стой, не стреляй! – закричал Борька.

– Я повторяю вопрос, – не унимался шантажист: – Домой вернёшься? Перед тем, как ответить, прими во внимание: третьей попытки не будет. Ответишь неправильно, не по форме, деревня потеряет своего попа.

– Мы же договорились, что вы его отпустите! – чтобы хоть чем-то повлиять на ситуацию, выпалил я.

– А разве я его держу? – ехидно повёл плечами демон. – Напротив, я выполняю твою просьбу, Кирилл. Я освобождаю его. Ты разве не знал, что смерть даёт истинную свободу?

Да, с лопухом я погорячился. Сейчас я достиг никак не меньшего звания, чем тупоумный осёл или твердолобый баран. Надо же было так опростоволоситься!

– Сынок, не советую тянуть время.

– Да, отец, я понял. Не надо стрелять. Если ты и все прочие, подобно тебе, оставите в покое моего искусителя Кирилла Каманина и батюшку отца Виталия вместе с их близкими, я обязуюсь вернуться в ад и принять заслуженное наказание, – словно колокол, прогремело из уст чёрта.

– Вот это другое дело! – захохотал демон и опустил пистолет.

Теперь нам всем хана. Байкер был солидарен со мной, потому что печально наклонил голову и закрыл лицо рукой.

За нашими спинами послышались шаги, а через секунду показался один из охранников.

– Аристарх Арнольдович, извините, там дворник войти просится, говорит, ваша жена его за вином отправила. Впустить?

– А почему моя жена послала дворника, а не…

Спросить он не успел, чья-то ловкая рука несильно ударила охранника по шее, и тот мешком повалился на пол. Демон даже опешил.

– Извините, я на минутку, – шустро просеменил к нам дворник, которого мы встретили на веранде. – Нехорошо вы поступаете, Аристарх Арнольдович. Несанкционированно вмешиваетесь в дела Господни, устраиваете провокации, шантажируете. Разве не сказано было, конфронтация искусителя с праведником защищена протекцией Всемогущего. Не сидится на месте вам, что ли?

– Ты кто такой? – Брошкин недоверчиво сверлил взглядом дворника.

– Я – ангел Божий, – так запросто ответил пожилой владелец метлы и вдруг взмахнул сверкающе белыми крылами из-за спины, которые были вдвое больше его самого.

Рассекреченный преступник стремительно направил в сторону ангела свой пистолет, но тот только дунул губками в его сторону – и гордый демон вместе с палачами под неистовым порывом ветра влипли в стену.

– Поспешите, братцы! – поторопил нас ангел. – Езжайте себе с Богом. Я их задержу.

Честно говоря, у меня даже слёзы выступили на глазах. Увидеть наяву настоящего ангела – зрелище потрясающее и не забываемое вовек! Круто, короче!

Мы не медлили. Взяв с Борькой с двух сторон батюшку под руки, что было мочи побежали к выходу. Наверху у входа без сознания лежал второй охранник. Наверно, тоже по шее получил. Будто в пьяном дыму от произошедшего мы пересекли лужайку, миновали ворота, прыгнули в машину и, засвистев шинами, понеслись прочь.

* * *

Ехали молча, каждый отходил от стресса и всё ещё находился в очаровании от ангельского появления. Когда я посчитал, что мы уже достаточно петляем по городу, скрывая свой след, то остановился возле знакомого кафе.

– Перекур! – огласил я. – Пойдёмте поедим.

– Вы видели, как он сиял? Это был настоящий ангел! – восторженно произнёс Борис.

– Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь! Будто из бездны к небесам воспарили! – отозвался священник.

– Чудеса бывают! – поддержал я. – Никогда в это не верил, но против очевидного не попрёшь.

Байкер кое-как привёл себя в порядок, вытер носовым платком Бориса запёкшуюся кровь и без возражений вошёл за нами в кафе.

– Исключительно в рекреационных целях предлагаю начать наш синклит с заказа пятидесяти граммов водки на брата, – в своём репертуаре высказался нечистый.

Не отказался даже батюшка. После того, что пережил, несчастная рюмка водки – не грех. Даже Иисус пил вино, а может, и пиво тоже…

– Спасибо вам, друзья, – искренне поблагодарил нас байкер без глупого «о» и священнических экивоков. – Даже не могу себе представить, как вы меня нашли.

– Скажите спасибо своему соседу-проныре, который записал номер джипа и пожаловался на ваше отсутствие отцу Льву, – разъяснил я.

– И всё же я обязан вам жизнью.

– Будем считать, что мы квиты. Вы наши жизни, помнится, от бесноватой карги спасли. Как им удалось выманить вас?

– Этот Аристарх Арнольдович сказал мне, что имеет сведения о местонахождении моей жены. Предложил поехать с ним, а я и не раздумывая согласился. Я так понял, это твой отец, Борис?

– Да. Он демон. Как вы могли не увидеть этого?

– Окаянная страсть подвела. Услышав про жену, я будто разум потерял. Заметил, что душа далеко не светлая в человеке, на том и остановился.

– И что было дальше?

– Меня доставили в его дом, мы спустились в погреб, а там меня оглушили, усадили на стул и связали. Когда я очнулся, то, конечно, понял, что меня обманули. Тогда уж я светлым взором и увидел, кто в человеке с благородным именем Аристарх находится. Он стал требовать от меня отречения от Господа.

– Отец Лев это предполагал, – вставил я. – Он нас вызвал и дал информацию для вашего поиска. И что вы?

– Где бы я сейчас был, если б не отец Лев, – пространственно заметил батюшка. – Что я? Молитвой спасался, а что оставалось делать? За глупость свою каялся.

– Не отреклись?

– Нет. Не совсем я ещё пропащий. Хоть и неразумен я, да только на то, чтобы понять, что без Господа тотчас в ад покачусь, ума мне хватило.

– Зачем ему понадобилось ваше отречение?

– Обещал мне демон, что Варвару мне вернёт живую и невредимую.

– А соблазна согласиться не было?

– Ещё как был! Тут мне моя брезгливость к нечисти поганой помогла. Прости, Борис, не прими на свой счёт, ты – друг мне.

Борька понимающе наклонил голову с лёгкой улыбкой от того, что услышал от батюшки признание в дружбе.

– Не мог я представить себе, чтоб меня – православного – демон мерзкий купил, чтобы я веру свою за его речи сладкие попрал. Вот и молчал только. Когда он понял, что толку от меня как с козла молока, мясников своих ко мне приставил.

– Сильно они вас помяли?

– Ерунда. Бока болят, но то в назидание мне да в урок, чтобы бдительности не терял, словное дитя малое. А лицо в пару дней заживёт, хорошо, хоть зубы целы.

Быстро посвятив отца Виталия во все детали нашей пьесы, я заговорил о наболевшем:

– Олю спасать надо. Теперь они за неё возьмутся.

– Тогда медлить не стоит, – бодро вскинулся байкер, но я его приостановил:

– Вам и так досталось, отец Виталий. Может, мы сами?

– Обидеть хочешь?

– Нет, и в мыслях не было, но…

– Вот и закроем эту тему, – непреклонно оборвал меня священник.

– По поводу потерянного байка горюете? – вдруг вспомнил я о том, что мотоцикл так и остался во владении коварного Брошкина.

– Чего уж горевать? Такова плата за ошибку. Не зря говорят, что голову в холоде держать надо, а у меня там вулкан бурлил. Вот и поплатился. Бог дал, Бог взял.

– Значит, едем спасать Олю втроём, – прокомментировал я вывод.

– Ну как спасать, – замялся Борис, – красть!

Я тяжело выдохнул.

– Может быть, всё-таки уговорить удастся…

– Я помогу! Священника послушает.

– Не знаете вы мою Олю, отец Виталий. Дай Бог, конечно, но…

– Это точно! – подхватил Борюня. – Она девица манерная, довелось быть свидетелем. Но вы, отец Виталий, словом Божьим владеете, так что вам и карты в руки.

– Ну, полно, полно! – оборвал нас байкер. – На службу ко мне придёте, будете «выкать», как и положено. К Богу на ты обращаешься, а священник, значит, большего почтения требует? Раз повелось так общественностью, правила приходится соблюдать, все в миру живём. Ты, Борис, меня и от беса тогда спас, и сегодня не пощадил себя, дабы жизнь мне сохранить, да и тебе, Кирилл, обязан я немалым, не говоря о том, что под пулями вместе довелось быть. Отныне для вас я просто Виталий.

Трогательная была картина. Здоровенный батюшка чувственно пожимает каждому из нас руку со словами благодарности и предлагает свою дружбу.

Оставив сантименты, мы быстро закончили с обедом и незамедлительно выехали в гости к одной красивой, но крайне своенравной особе. Я прямо суперменом себя начал чувствовать, мы постоянно кого-то спасаем!

Теперь уже явственно поверив в то, что нависшей над нами гибели мы избежали откровенным чудом, я спросил батюшку:

– Что значат слова ангела о том, что наше с Борюней противоборство защищено и неприкосновенно? Это что – развлечение для Бога, игра, за которой Он наблюдает?

– Можно и так сказать.

– Как-то обидно звучит. Мы здесь вкалываем до седин, а Бог это как комедийный фильм воспринимает, чтоб нескучно было?

– Глупости толкуешь, Кирилл. Вся наша жизнь – сплошная игра из хитросплетений судеб и обстоятельств. Актёр тоже пляшет под дудку режиссера, но знает, что это его работа, его заработок. Вот и старается выполнять свои обязанности как можно лучше. Твой заработок – твоя любовь, Бориса – Божье расположение, а мой – моя жена. Выполним работу добросовестно – получим оговоренную плату.

– Согласен, – кивнул я и приумолк. Когда всё понятно, то и вовсе не обидно.

– А кто тебя-то избил, Боря? – спросил отец Виталий у чёрта, но тот только улыбнулся в ответ, бросив на меня укоризненный взгляд.

– Жизнь – не сахар! – отозвался я. – Это я тебя ещё жалею!

Байкер не стал вдаваться в подробности наших с Борькой деловых отношений, всё понял и деликатно промолчал.

* * *

Мы подъехали к дому моей Оли, когда на улице уже вечерело.

– Её может не быть дома, – сказал я. – Если так, будем ждать. Сейчас позвоню ей – узнаю.

Набрав её номер телефона, я услышал только длинные гудки. Несколько раз повторив попытку, я констатировал:

– Не хочет брать трубку. Попробуем иначе.

Номер её мамы у меня тоже был, поэтому я зашёл с другой стороны. Мама, в отличие от дочери, не была такой амбициозной, вежливо приветствовала меня и снабдила необходимой информацией.

– Ушла гулять, – оповестил я своих помощников, – но обещала не допоздна.

– Подождём, – зевнул батюшка и через минуту захрапел.

– Я тоже прикорну, ты не возражаешь? – спросил Борька и, свернувшись калачиком, последовал примеру байкера.

А я сидел как на иголках. Истеблишмент адовых структур не оставит безнаказанным наше бегство, пусть оно даже было сопряжено с непосредственным указом Всевышнего. У них осталось одно преимущество – моя Оля, за которое они намертво вцепятся своими когтями и сделают всё возможное, чтобы достойно отомстить. За час ожиданий я уже несколько раз порывался объехать все заведения, где мы с ней бывали вдвоём, но всякий раз останавливал себя. Получится по закону подлости: как только уеду, она вернётся домой. Поэтому оставался на месте и нервничал ещё больше. Голову бомбили снаряды сжимающих сердце мыслей. А если они доберутся до неё быстрее? А если она не вернётся домой? А если её уже нет в живых? Через два часа тридцать семь минут и шестнадцать секунд, за которые я вымотал себе все нервы, перечислив немыслимое множество вопросов «а если…» и вообще чуть не чокнулся, вдалеке показалась большая компания молодёжи. Я быстро растолкал спящих товарищей.

– Пришла? – сонно спросил меня батюшка.

– По-моему, да. Сейчас посмотрим. Пусть подойдут поближе.

– Она в Бога верует?

– А что?

– Хочу сразу найти правильный подход.

– Ой, уж лучше я сам попробую договориться.

– Хочешь, я пойду? – настырно влез чёрт.

– Я сам.

– Но может…

– Нет! Если у меня не получится, тогда вы поможете. Не будем сразу морально травмировать человека.

Я представил реакцию Оли, если бы к ней подошёл избитый здоровый рокер и начал бы, крестясь, проповедовать ей о чистоте души. Или же чуть менее избитый чёрт, который непременно с ходу начал бы грассировать по-французски, цитируя ей афоризмы просветителей эпохи Ренессанса! Ну их, сам разберусь.

Человек десять-двенадцать студентов, среди которых я насчитал только четырёх девушек, подошли к подъезду. С непередаваемым чувством облегчения я узнал свою Ольку.

– Да, это она, – сказал я и вышел из машины, громко окликнув её.

Она увидела меня, но тут же отвернулась, продолжая прощаться с провожающими. Я подошёл ближе и вежливо поздоровался со всеми.

– У тебя появилась новая компания?

– Как видишь.

– Оля, давай отойдём в сторонку на две минуты. Надо поговорить. Это важно.

– Нам не о чем говорить, – сухо отрезала она.

– Я должен тебя кое о чём предупредить.

– Кирилл, я не желаю с тобой видеться, ты мне не интересен, можешь ты это понять?

– Могу. Понимаю. Но у меня для тебя есть важная новость.

– Давно ты стал таким занудой?

– Только что. Пожалуйста, больше минуты я тебя не задержу, – сказал я и, взяв её за руку, повёл в сторону.

– Эй, тупоголовый! – бесцеремонно окликнул меня кто-то из мужского ряда. – Тебе же ясно сказали, тебя не хотят видеть.

Обладатель голоса показался на свет, подошёл к нам и настойчиво отстранил мою руку от Оли.

– Свободен! – бросил мне этот наглый тип и, приобняв мою пассию, проводил её назад.

Этого ему не следовало делать ни в коем случае. В голове щёлкнуло, мой взор начала застилать пелена – нехороший признак. Ярость оскорблённого самца заклокотала во мне, взгляд обозначил жертву расправы… Добром дело может не кончиться. Меня уже не трогало ни количественное превосходство мужских кулаков враждебной стороны, ни то, что мой обидчик был на полголовы выше меня. Когда меня покидает чувство самосохранения, я всегда становлюсь таким вежливым…

– Молодой человек, отойдите, пожалуйста, от моей девушки! – окликнул я его, набычившись.

На удивление, Оля не стала перечить формулировке своей принадлежности ко мне, даже как-то тревожно посмотрела.

– Что-то я не расслышал, что сделать? – злобно усмехаясь, обернулся тип.

– Глухим по два раза обедню не служат! – вспомнил я церковную поговорку.

– А ну-ка, Оля, подожди минутку, – наконец убрал от неё свои руки этот смертник. – Нужно твоего бывшего на место поставить.

Вот теперь точно всё. Я изо всех сил старался сохранять трезвость рассудка, но после его слов здравый смысл оставил меня.

Так, пусть сделает ещё шесть шагов, затем внезапно без замаха бью левой в челюсть, а правой по рёбрам, дальше коленом в живот, стремительная двойка прямых в голову, в завершение – ногой в грудь. Что будет дальше – плевать! Разберусь по ходу дела.

Мой в несколько секунд выстроенный план атаки разрушился на корню. Мой соперник не сделал шести шагов, остановился после трёх и удивлённо посмотрел куда-то в сторону.

– Христос заповедовал нам любить друг друга, дети Божьи! Почто собачитесь?! – донёсся густой бас за моей спиной.

Я оглянулся. М-да, впечатляет! Двухметровый детина с фингалом под глазом, опухшими губами да и вообще не очень приличным внешним видом беспечно расстегнул кожаную куртку, обнажив для всеобщего обозрения большой нагрудный крест.

– Если согрешит против тебя брат твой, выговори ему: и если покается, прости ему. И если семь раз в день согрешит против тебя и семь раз в день обратится и скажет: каюсь, – прости ему! Так вот покайтесь да простите друг друга оба, как учит нас Евангелие. Кулаком проблему не решить, – потряс своим пудовым кулачищем батюшка, подходя всё ближе.

Спесивый тип начал медленно отходить. Отец Виталий продолжил читать проповедь о взаимном прощении, а чёрт тем временем встал рядом со мной. С минуту вся Олина компания, впрочем, как и она сама, смотрели на подозрительного священника с недоумением и озадаченностью, но, опомнившись, мой конкурент прервал громогласные нравоучения батюшки:

– Это что за клоун?

– Что?! – праведно ощерился батюшка. – Да ты, я погляжу, кощунник! Я – батюшка православный, слово Божие нести рукоположенный! – со всей патетичностью, на которую только был способен, пробасил отец Виталий.

В толпе послышался задиристый смех.

– А кто же тебя так разукрасил, батюшка православный? У прихожан пожертвования выпрашивал? Не дали? – издевался этот умник.

– Что за непотребство? Ковы ересливые чинить вздумал? Вотще ты возглаголал речами аспидными! Али и впрямь тебе по вые съездить, суеслов? – нахмурился байкер.

– Смотри, как бы тебе самому не съездили! – не унимался наглец. – Из тебя такой батюшка, как из меня козёл рогатый! Проваливайте отсюда! И чтоб я вас больше здесь не видел.

Я уже успел подостыть, поэтому улыбка сама выросла на моём лице, а рука приостановила разгорячившегося отца Виталия, который уже с хрустом разминал шею, дабы преподать «супостату» урок вежливости в обращении со слугой Христовым. Спускать этому павлину подобные оскорбления ни я, ни чёрт, который хищно глядел на обидчика исподлобья, конечно, не собирались, но портить кулаки мне вдруг расхотелось. Возникла идея получше. Я посмотрел на Борьку. Ха-ха, да он и без меня сообразил!

– Я всегда говорил, – громко произнёс он, – что люди так небрежны в своих желаниях! В своих амбициях они не понимают, как неаккуратность в проявлении воли может обернуться для них весьма некомфортной стороной.

Чёрт вышел вперёд и потёр ладони, привлекая к себе максимальное внимание зрителей.

– Козёл так козёл! – выпалил он и как будто смахнул с ладони пыль в сторону определённо оборзевшего молодого человека.

Клуб дыма окутал на миг самонадеянного хулигана, а когда развеялся, на мокром асфальте, блея, стоял серый рогатый козёл, глупо мотая головой.

Что произошло дальше, наверное, и так понятно. Истерика, охватившая компанию студентов, заставила их немедленно броситься наутёк, голося на всю улицу от страха, а я лично чуть не упал в лужу от смеха. Отец Виталий не ожидал такого поворота, поэтому сам от неожиданности приоткрыл рот, разглядывая блеющее животное.

– Борис, ты что наделал! Зачем ты его превратил в козла?

– Ну он же сам сказал, что из вас… из тебя такой же батюшка, как из него козёл. Так что это всего лишь констатация факта. Но переживать не стоит, не пройдёт и трёх минут, как он снова станет человеком. Кирилл, что с Олей?!

Единственной, кто остался на месте, была моя Оля. А куда ей, собственно, бежать, она и так возле своего дома. Остолбенело глядя перепуганными глазами на каждого из нас по очереди, она вдруг пошатнулась. Конечно, я не дал своему сокровищу упасть, подлетел, схватил на руки. Наверное, так будет даже проще. Бережно уложив её на заднем сиденье машины, я поторопил своих товарищей. Незачем привлекать излишнее внимание.

* * *

Покатив по дороге, я сразу же набрал номер телефона её матери, честно сообщив, что Оля мною украдена. Расценив это как мою очередную шутку, мама сказала:

– Ох уж, дети! То ссоритесь, то миритесь, никакой серьёзности. Кирилл, только завтра привези, пожалуйста, её домой, так уж и быть, хотя бы к вечеру. Ей ещё политологию учить надо.

Да, правда – это сила! Моё сердце вновь загорелось творческим огнём. Теперь, когда моя муза рядом, мне всё нипочем! Пусть даже и без сознания…

– Ольгу забрали, и то легче на сердце стало, – в тон моим мыслям сказал байкер. – Народ только переполошили. Ох уж Борис!

– Ничего страшного, – отмахнулся Борька, – поделом этому мерзавцу! За такое богохульство ещё и мало. Наверное, сидит уже где-нибудь на лавочке, проверяет, не осталось ли рогов на голове.

– Плохо, что свидетелей много было, – высказался я, – Ольку скомпрометировали.

– За это прости, Кирилл, – вмиг сник «рогатый», – возмущение меня захлестнуло.

– Прощаю. Как-нибудь выкрутимся. Я и сам бы ему, если б не отец… если б не Виталик, физиономию начистил.

– Но кое-что полного покоя сердцу не даёт, – продолжил священник. – То, что ангел воспрепятствовал демону расправиться с нами, это, конечно, хорошо. Но то, что вы дали Брошкину словесные обещания, это плохо. Слово, как вы знаете, не воробей… Оно порой весомей подписи может оказаться.

– Меня демон обманул, – изрёк я решительно. – Я сказал ему, что подпишу сотрудничество с ним в том случае, если он вас… тебя выпустит. – Всё никак не привыкну, что мы с батюшкой уже на ты. – А он тебя застрелить хотел.

– Но всё-таки я свободен. И жив.

– Это всё благодаря ангелу. Не спаси он нас, всё бы уже того… – многозначительно обозначил я. – Он схитрил, значит, и я имею право на хитрость. Тем более обман для меня сейчас – не совсем и грех, я – искуситель и могу юлить.

– Хорошо, – сдался батюшка. – Предположим, с тобой ситуация не однозначная, но с тобой, Боря, всё гораздо плачевней.

– Я это понимаю, – загрустил нечистый, – да только что уже можно сделать?

– А я что-то не очень понимаю, – нахмурился я. – В чём, собственно, проблема? Нам удалось спасти Виталия, удалось выбраться самим, даже Олю раньше них забрать успели!

– Не хотел тебя пугать заранее, Кирилл, – сказал мне байкер, – но, если бы демону действительно нужна была твоя девушка, он бы захватил её раньше нас.

– Тогда почему этого не сделал?

– Не ведаю. Быть может, выдумал что поковарнее.

– Я ведаю, – сказал чёрт. – Виталий прав – я могу поплатиться за своё обещание. Мой отец не тронет больше ни вас, ни ваших близких, потому нам и удалось забрать с собой Олю. Не стал тебя, Кирилл, отговаривать от этого, пусть тебе спокойней будет, но, в принципе, это бессмысленно. Цель моего отца – вернуть меня в ад, я дал ему обещание вернуться, если вы помните, с условием, что вы останетесь невредимы. Не знаю, станет ли отец ждать, пока жизненные пути вас и членов ваших семей завершатся, или же предпримет ещё что, но теперь ясно одно – ада мне вряд ли избежать.

– Да ладно тебе, Борюня! Ты чего раскис?! Выше нос, что-нибудь придумаем. Это приказ искусителя!

– Будем надеяться, конечно, но я ведь слово дал.

– Это легко поправимо, Боря, – с улыбкой хлопнул его по плечу батюшка.

– И как же?

– Мы вызовем на себя удар твоего отца. Нужно разозлить его до такой степени, чтобы он сам возобновил против нас свои преступные действия. Так мы разорвём эту нить между вами. Он нарушит твоё условие, освободив тебя тем самым от твоего обещания.

– Есть заминка, – подал я голос. – А если Аристарх действительно знает, где находится Варвара? Так мы только дров наломаем. Свой удар, если нам удастся его задеть, теперь, я более чем уверен, он нанесёт по живой Варваре. Разве сложно ему человека найти? Нужно повременить. И то, что мы Олю забрали, не бессмысленно! Следующий наш шаг должен состоять в том, чтобы найти Варвару и также спрятать её у отца Льва, если он позволит. А тогда и на демона переть можно.

Моё предложение было встречено с одобрением и расценено как вполне разумное, поэтому, если ничего не помешает, решили завтра отправиться на поиски потерявшей память жены нашего байкера.

Как же круто может меняться жизнь! Ещё неделю назад я был заурядным студентом (пусть и с маленьким вывихом мозгов) и рассмеялся бы в лицо каждому, кто сказал бы мне, что чёрт может быть настоящим. Теперь же я не только верю в существование рая и ада, поскольку своими глазами видел и тех и других представителей, но ещё и совершенно серьёзно собираюсь «переть» на демона, который может помешать мне – чёртовому искусителю – в решении должностных задач! И как вам такое?

Все единогласно согласились сперва заехать к отцу Льву, дабы порадовать его возвращением батюшки и отдать под его охрану мою Олю. Когда подъехали к его дому и вышли из машины, то окаменел не только я. Мои партнёры не меньше моего выпучили глаза и уронили челюсти.

Вместо аккуратного домика старца с невысоким забором, ухоженным палисадником и старательно выкрашенными оградками вокруг него мы увидели разваливающуюся старую хибару с заколоченными окнами, которая уже наполовину вросла в землю. Никакого палисадника, никаких оградок и забора, никакого двора за ними. Естественно, и никакого отца Льва.

– Где дом нашего старика? – символически спросил я.

– Наверно, это он и есть, – прошептал Борька.

– Тогда давайте позовём отца Льва, – поддержал глупейший разговор священник.

Звать не стали, решили убедиться в его отсутствии собственными глазами. Обшарили покосившийся дом, в котором, кроме пустых бутылок из-под алкогольных напитков, какого-то тряпья и разного другого мусора, ничего не было. Не было ни мебели, ни дверей между комнатами, ни ремонта как такового. Обшарпанные стены с облупившейся штукатуркой и земляной пол – вот и весь ремонт. В этом был, правда, один несущественный плюс. Можно было не ломать голову и однозначно сказать, что здесь без колдовства не обошлось. Невозможно за один день довести жилой приличный дом до такого состояния. Чёрт и батюшка были солидарны со мной, поэтому, чтобы не тратить время на бесполезные поиски старца, снова сели в машину и уехали. Так как был уже глубокий вечер, байкер пригласил нас к себе на ночлег для спокойного обдумывания внезапной шутки нечисти и построения плана дальнейших действий. Мы живо согласились.

* * *

Заехали к старикам, я отдал деду вырученные за рыбу деньги, а батюшка отец Виталий смиренно «испросил дозволения» у моих родственников забрать меня с собой для помощи в церковных нуждах. Они не только не возражали, но были даже рады такому полезному для меня делу. Они у меня верующие, батюшку хорошо знают и уважают, потому и проблем с этим не возникло. Для меня это тоже балл. Отец всенепременно узнает, что я здесь не только старикам помогаю, но и во благо церкви живота не жалею!

Дом у батюшки был просторный, четырёхкомнатный, не такой бедный, как у отца Льва, но и без особых излишеств. Уложив свою бессознательную подругу на предложенную батюшкой кровать, мы разместились на кухне. Пока отец Виталий в смешном фартуке варил пельмени, неуклюже шныряя по полкам в поисках нужного кухонного инвентаря, я резюмировал наши действия:

– Что мы имеем, господа? Показав дулю с маком папе Аристарху, мы воруем у него батюшку Виталия. Конечно, он в неописуемом бешенстве, но решения Всевышнего продлить нам наши дни не изменить. Он покорно смиряется с поражением, обещая себе и наверняка своему начальству непременно отплатить нам за своё посрамление. Он даже позволяет нам беспрепятственно забрать Олю, но отрезает путь к отцу Льву. Что из этого следует?

– То, что теперь мы полагаемся только на самих себя, – продолжил Борюня. – Помощи от старца нам не видать, а значит, это вполовину ослабляет нашу оборону. Теперь насчёт Оли. Что будем делать? Возьмём с собой? Спрячем где-нибудь?

– То-то и оно, – умно буркнул я. – Даже при нашей уверенности в том, что Оля, по крайней мере пока что, находится в безопасности, я не оставлю её одну. Нет, не говорите мне, что вы будете искать Варвару без меня, это несправедливо.

– А что ты предлагаешь, Кирилл? – спросил батюшка.

– Дождаться, пока Оля очнётся. Это ещё тоже отдельная история будет, вот увидите. А в зависимости от её исхода и будем делать выводы. Давайте сейчас лучше обсудим варианты, как нам отца Льва вернуть, вместе с домом желательно? И как вообще такое могло случиться?

– Очень просто, – ответил небрежно байкер. – Нет, на самом деле это очень сложно, но в связи с тем, что затронута честь непосредственных правителей преисподней, отцу Бориса, который руководит его поимкой, даны высочайшие полномочия. Они воспользовались параллельным измерением и в реальность, которую видит перед собой каждый из нас троих, переместили эту разваленную лачугу.

– А дом отца Льва переместили в измерение лачуги? – сообразил я.

– Нет. Они просто изменили нашу реальность. Теперь дома отца Льва никогда не было, я даже думаю, что и его самого не было.

– А что же тогда случилось с отцом Львом?

– Для него ничего не изменилось, в своей реальности он ждёт ваших сведений обо мне пропавшем. Но возможно, там мы втроём уже пропали без вести. Я думаю, что подобной чепухой отцу Льву голову не заморочить. Он прекрасно поймёт, что произошло.

– Правда это или нет, легко проверить! – придумал я. – Виталик, твой сосед знает старца, у него и спросить надо.

Я оделся, вышел на улицу и постучал по соседским воротам. В окнах темно, наверное, спят, но ничего – извинюсь за беспокойство. Через несколько минут мой настойчивый стук утомил хозяев, и мужской голос грубо спросил через форточку:

– Кто там хулиганит?

– Простите, мне нужно узнать, в этой деревне проживает некто отец Лев?

– Какой Лев? – сонно возмутился сосед.

– Отец Лев! Старец. Мне сказали, что он здесь неподалёку живёт.

– Не знаю я таких.

– Вы уверены?

– Уверен. Нет у нас ни львов, ни тигров.

– То есть вы не ходили к нему вчера вечером?

– К кому?!

– К отцу Льву, старцу.

– Третий раз повторяю: нет в нашей деревне таких имён.

Форточка со скрипом захлопнулась, а я, ошеломлённый и задумчивый, вернулся в дом.

– Сосед не знает, кто такой отец Лев! – с порога выпалил я.

– Что и требовалось доказать, – убеждённо произнёс байкер.

– Но это же кошмар! Да они так нас за один день по этим реальностям разбросают, и понимай потом, что с тобой произошло! – всполошился я.

– Всё возможно, – в отличие от меня совершенно спокойно произнёс чёрт, – поэтому я советую держаться вместе. Так возможности нас разделить у моего отца будет меньше.

После ужина, чтобы утихомириться, я попросил у батюшки разрешения принять ванну. Вода хорошо успокаивает нервы. Я лёг в горячую воду и растянулся с блаженной улыбкой на лице. Выйду совсем другим человеком – разомлевшим и тихим. Тогда можно и истерику Оли вытерпеть, которая по идее должна быть. Получу я и за Борькину шутку с козлом, и за её похищение. Теперь вот и отца Льва нет. Он говорил, что всё сумеет ей объяснить, а я-то и двух слов не свяжу. Нет, я могу ей всё выложить, только очень сомневаюсь, что, услышав о моём судьбоносном соприкосновении с нечистью, она мне поверит. Скорее всего, врежет в глаз, и будем мы втроём с Борюней и Виталием освещать своими фонарями парковые аллеи…

Примерно на этих бредовых мыслях глаза мои и сомкнулись. После сегодняшней нервотрёпки проснуться уже было нелегко, особенно лёжа в приятной тёплой воде погружённым в уютные сны о том, как я завоевал свою любовь и покорил сердце любимой.

В отличие от прошлого раза, сегодня я умер приятно. Я даже и не заметил, как это произошло. Вода попала в дыхательные пути – и всё. Что самое интересно, я никогда прежде не спал в ванной. Просто не было такой привычки. Теперь и не будет. Одного раза хватило сполна.

* * *

Открыв глаза, я очень удивился, а лучше сказать: не на шутку испугался тому, что ванная батюшки вдруг исчезла. Сначала подумал, что тоже попал под проделки антихристов. На берег меня выбросила высокая морская волна, и я даже после смерти захлебнулся водой. Откашлявшись, огляделся вокруг. Такого раньше мне видеть не приходилось. С одной стороны было море, а с другой простиралась пустыня. Ни деревца вокруг, ни кустика – сплошная пустыня. На улице ночь, но луна светит ярко. Сначала я панически прикидывал в уме, как я мог здесь оказаться, но, увидев себя полностью голым, быстро сообразил, что утонул в ванне. Да и вдобавок было это невыразимое чувство свободы, какой-то невообразимой лёгкости, которую я уже ощущал в первый раз своего посещения этого мира за гранью жизни. С досадой я хлопнул себя по лбу. Если я не оживу, то никогда себе этого не прощу. Умереть в самый разгар жизни! Обидно, прямо до слёз. И не потому, что молод, а потому, что мной сейчас движет великая цель, а я так легкомысленно умер и всех подвёл.

В прошлый раз я видел своё тело внизу, но пока что всё было иначе. Только море и песок. Не важно, вернусь я к жизни или нет, но на месте стоять нельзя. Всегда нужно двигаться вперёд! Пользуясь уже изученным опытом, первым делом я придумал себе одежду, потому как было холодно. Собрав себя воедино, я решил не поддаваться отчаянию и пошёл по песку. Уходя всё дальше от моря, думал о том, что здесь со своими желаниями следует быть ещё осторожней, чем на земле. Раз так просто одеть себя, только лишь желая нужной одежды, значит, и другие желания могут быть исполнимы. Чем дальше я отходил от берега, тем становилось всё более темно, лунный шар всё уменьшался, будто он желал освещать только море. Я решил не оглядываться назад и шёл, уставившись в однообразный песок. Вдруг мне вспомнилось, что в некоторых местах пустыни встречаются и зыбучие пески, которые безжалостным образом затягивают в себя несчастных одиноких путников, но почему-то эта мысль меня не испугала. В болоте уже побывал, и этот страх во мне приутих. Но астральная сфера уготовила мне другое испытание.

Моё детство, впрочем, как и дальнейшая юность и нынешняя молодость, были насыщены всякими нелепостями, которые возникали вследствие моей же глупости и склонности окрашивать мир всевозможными выдумками. Помимо упомянутой истории о том, как меня зарыли в песок, была ещё одна, не менее неприятная для меня. Однажды, проезжая в лифте многоэтажного дома, я решил узнать, что будет, если оторвать ноги от пола. Остановится лифт или нет? Прислонившись спиной к одной из стен лифта, я упёрся двумя ногами в противоположную стенку и таким образом завис над полом. Сейчас уже не помню, с какого перепугу мне понадобилось проводить этот эксперимент, это было давно, мне было лет двенадцать, но ответ я получил исчерпывающий. Конечно, лифт остановился и застрял. Оказавшись в полной темноте, я начал судорожно нажимать на все кнопки подряд, но результата это не принесло. Испугался я тогда чуть ли не до седин. В панике даже не сообразил нажать на кнопку соединения с диспетчером, чтобы сообщить о своём положении. Начал кричать и звать на помощь, но и эти попытки ни к чему не привели. Около четверти часа, которые тогда мне показались вечностью, я просидел в потёмках закрытого пространства, глотая беззвучные рыдания. Вскоре какая-то женщина вызвала лифт, и он как ни в чём не бывало запустился и поехал к нужному этажу. Эта история оставила во мне заметный, хоть и тайный отпечаток.

Оглянувшись назад, чтобы посмотреть, насколько далеко я ушёл от моря, я увидел вокруг себя только кромешную тьму. В животе противно кольнуло. Я стал метаться по сторонам, усиленно вглядываясь в пространство в надежде найти хоть какой-то маячок жизни, но кроме режущего глаза мрака ничего не обнаружил. Даже неба не стало. Страх холодной липкой змеёй стиснул мою грудь и затруднил дыхание. Только этого не хватало. Звенящая тишина и непроглядная темнота, признаюсь, не очень приятная компания. Усилием воли я собрал в кучу истерически вопящие мысли, закрыл глаза и пожелал увидеть над собой парковый фонарь. Ничего не произошло. Как я ни напрягал свою волю, ничего не получалось. Понятия не имею, сколько я сидел на песке, стараясь не съехать с катушек. Не знаю, помог ли мне кто или сам додумался, но я вдруг решил перекреститься. Трижды осенив себя крестным знамением и произнеся «Во имя Отца и Сына и Святого Духа», я снова сконцентрировал свою мысль. Никогда прежде я так не радовался. Подняв голову вверх, я увидел над собой свет. Рядом со мной стоял представленный мной фонарь, которыми обычно усеяны парковые аллеи. Но моё утешение резко сменилось новым опасением. Во-первых, я уже понятия не имел, в какой стороне было море, а значит, и возможность вернуться к нему потерял. Во-вторых, я представил себе эту картину со стороны: посреди пустыни тьмы стоит одинокий светящийся фонарь с не менее одиноким затерявшимся искусителем, которому, если представится удобный случай, какой-нибудь вурдалак по приказу демона Аристарха, точащего на нашу великолепную братию зуб, с удовольствием перегрызёт горло, выпьет всю кровь и закусит глазами, заменив ими леденцы. И в-третьих, свет во мраке наверняка виден издалека и может привлечь внимание не только этого вурдалака, но и каких-нибудь хищников пустыни. Мой бред ещё больше напугал меня, залив холодным потом голову. Я заставил себя рассуждать упорядоченно. Если я смог придумать один фонарь, почему бы не придумать ещё. Я снова зажмурился, решительно перекрестился, а, когда открыл глаза, увидел по обе стороны от себя ряд светящихся фонарей. Вот что Крест Животворящий делает! – вспомнилась мне фраза из фильма. Мне понравилось такое творчество, и я продолжил. Напридумывал пышных молодых берёзок, заасфальтировал дорогу, расставил по своей аллее лавочки с урнами возле каждой из них, нарисовал звёздное небо с молодым месяцем и, завершая антураж, пожелал услышать успокаивающий голос Луи Армстронга. Каждую новую мысль с желанием воплотить её в мою реальность я подтверждал крестным знамением, иначе ничего не получалось. Подумал, что для полного правдоподобия не хватает лотков с мороженым и сладкой ватой, но решил не перебарщивать, кому здесь это нужно? Когда я осмотрел своё творение, меня пробил смех. Не дай бог кто увидит, подумает, что сошёл с ума: берёзовая асфальтированная аллея в пустыне – это по меньшей мере глупо. Ну уж извини, случайный путник, я нервы успокаивал. А мне ведь и вправду полегчало, даже настроение поднялось. Усевшись на лавочку, я подумал, что как раз под песню «Wonderful world» можно сообразить, как мне выкрутиться из столь щекотливого и непонятного казуса. Трезвость рассудка была мной обретена, поэтому ответ я искал в своей голове недолго. Вглядевшись в сверкающие звёзды, я перекрестился и изо всех сил представил себе, как стою у дома отца Льва – не той разваленной хижины, которую мы давеча исследовали, а прежнего, напитанного покоем и уютом, жилища старца.

* * *

– Слава тебе, Спаситель, вовеки слава! Догадался, Кирюшенька, радость моя, догадался! – махал мне рукой у порога счастливый отец Лев.

Моя душа блаженно растеклась от облегчения.

– Проходи в дом, Кирюшенька, чаем угощу. Я гляжу, ты бледный какой-то.

Отпоив меня травяным настоем, старичок, не скрывая радости, сказал:

– Ох как я переживал за вас! Таки нашли лазейку дьяволы – исказили реальность, перепутали всё параллельными мирами.

– Отец Лев, я умер? – задал я вопрос с неимоверной тревогой в сердце.

– Упаси Господь, Кирюшенька! Тебе ещё жить и жить, если глупостей не натворишь.

– Я в ванне уснул и утонул, глупее смерти придумать нельзя.

– Не изводи себя, не всё так плохо. Я на тебя сон наслал. Да только из-за того, что в разных измерениях теперь мы, перехватить дух твой не сумел. Вот тебя и бросило на берег пустыни мрака. Не одна душа там разум утратила. Гиблое место. Всё живое, что есть, умирает там, поглощается тьмой. А ты, Кирюшенька, молодец, смекалку проявил, осветил крестом Божьим темноту.

– Так я был на пороге гибели?

– Ты не бери в голову плохое, о хорошем думай.

– Значит, я буду жить дальше?

– Будешь, рано тебе ещё на покой.

– Где мы, отец Лев?

– Чай не видишь, чадо? В доме моём, только в духе.

– Как нам всё на место поставить? Дом ваш вместе с вами вернуть?

– Пока невозможно это. Ангел спас вас от козней чёрных, а демон сразу же ответ дал, в долгу не остался, окаянный. Но вы не страшитесь, всё, что делать надо, я тебе расскажу. Олю свою завтра приведи к моему дому, заведи внутрь развалюхи да в одной из комнат и оставь. Сам быстро уходи. Я её оттуда к себе порталом переправлю. Со мной она не пропадёт. А как всё на свои места станет, так и встретитесь. С тобой ей сейчас нельзя, опасно. Как-нибудь уж ей растолкуй, что к чему, убеди, чтобы волоком не пришлось её тащить туда. А потом делайте, как задумали – отправляйтесь Варвару искать.

– Намётку не дадите? С чего хоть начать?

– Дам. В монастыре она скрылась.

– Да вы что?! – возбуждённо воскликнул я.

– Да. В каком, сами уж разузнайте, сил у меня и так маловато сейчас. Хорошо поработать пришлось, чтоб узнать хоть это.

– Спасибо вам, отец Лев!

– Что я? Грешный раб Божий…

– Да ладно вам! Без вас мы бы и шагу не шагнули!

– Времени у нас мало, Кирюшенька. Как бы наше свидание с тобой не прервали. Спрашивай быстро, что ещё тревожит?

Я напряженно зашевелил мозгами:

– Как у Адамова дела?

– В пути он. Помогаю ему, чем могу, сам сферы просматриваю, да пока тщетно всё. Адамова хотя бы понятно было, где искать, а Варвара может быть в любом уголке небесного пространства. Но унывать не стоит. На всё воля Божья.

– Возможно ли каким-то образом держать с вами связь?

– Не знаю, чадо, не знаю. С тобой встретиться случай помог, твой неожиданный вылет из тела не отследили слуги диавольские, а ежели отец Виталий, скажем, намеренно выйдет в духе, опасность может ему грозить. Не на меня полагайтесь, глупые, сердца свои слушайте да Господу молитесь о помощи. Прощай, чадо, времени больше нет, привет передай Бореньке и отцу Виталию.

Старец подошёл ко мне, обнял, а потом как толкнёт в грудь – и не подумал бы, что в таком сухоньком старике столько силы.

* * *

Вода с кашлем брызнула из моего рта, и я увидел над собой склоняющегося ко мне чёрта. Неужели, скотина, опять меня целовал!

– Ожил! Кирилл ожил! Живой он, Виталий, живой! Ещё б минута и поздно было бы. Вот что значит женское сердце!

Я отчаянно начал выхаркивать из лёгких воду, скрючившись в приступе кашля. Фу, как же это неприятно! Во-первых, больно, а во-вторых, глаза на лоб лезут от натуги! Понемногу успокаиваясь, я без сил обмяк на пол батюшкиной ванной.

– Кирилл, если бы не Оля, вряд ли мы бы сейчас с тобой разговаривали, – услышал я голос байкера.

– Дурачок ты мой, чуть не погубил себя! – произнёс заботливый голос, и сердце моё встрепенулось.

Оля села рядом со мной и ласково погладила меня по голове. Отец Виталий учтиво укрыл меня полотенцем (я же голый на полу лежал) и, забрав Бориса в комнату, закрыл за собой дверь.

– Ты очнулась? – спросил я свою подругу.

– Очнулась. Ты хоть не специально топиться полез?

– Я не топился. Просто уснул.

– Дурак! – она несильно ударила меня в плечо. – Напугал до смерти.

– Прости меня, Олька. Не только за это, за всё.

На несколько секунд она с жаром впилась в мои губы, но быстро отстранилась назад.

– Пока я не получу исчерпывающие объяснения о том, что с тобой происходит, большего от меня не жди! Мы все ещё с тобой в размолвке, – бескомпромиссно заявила она. – И не вздумай мне лгать. Иначе никогда тебя не прощу!

– А сейчас простила?

– Ещё нет, – отрезала моя кобылка и вышла из ванной.

Наскоро одевшись, я прошёл в кухню, где на меня строго смотрели три надутые физиономии.

– Ты понимаешь, чем твоя небрежность могла окончиться? – хмуро сказал отец Виталий.

– Простите меня, я уснул.

– Уснул он. Мы тебя пять минут откачивали. С того света уже, можно сказать, достали!

– Вообще-то всё это замутил отец Лев. Я виделся с ним, – улыбнулся я.

«Рогатый» со священником так и раскрыли рты.

– Ты общался с отцом Львом?!

– Да. С ним всё в порядке. Привет вам передавал.

– Стоп! – вмешалась в разговор Оля. – Я требую объяснений! Что всё это значит?!

Мы втроём переглянулись.

– Надо рассказывать, – уверенно покачал головой Борька.

– Можно мне? – поднял руку батюшка.

– Пожалуйста, – разрешил я. – Вы познакомились?

– Да, я представился Оле, – ответил Виталик и принялся за рассказ.

Правильно ли он поступил или нет, не знаю, будущее покажет, но выложил он ей всё от начала и до конца, тактично умолчав только из вежливости ко мне о нашей с Борькой дуэли и о том, что стоит для меня на кону. Просто сказал, что я избран быть искусителем чёрта. А так ничего не утаил, в подробностях и красках открыл ей всю историю, начиная от наших индивидуальных знакомств друг с другом (кроме встречи искусителя с чёртом, об этом вещал Борис) и заканчивая совместными действиями против сил зла. Оля не задавала вопросов, по очереди смотрела на каждого из нас, внимательно слушая, поэтому батюшка уложился минут в двадцать. Напоследок сказал мой чёрт:

– Оля, царапины на спине Кирилла – это действительно следы когтей беса, а не его страстной любовницы.

Оля ещё раз пристально обвела нас взглядом, а затем спросила:

– Вы сегодня ничего не употребляли?

Ответил я:

– Нет, мы здоровы рассудками.

– Вы думаете, я поверю в эту чушь? – грустно произнесла она. – Кирилл, твои друзья просто с тобою заодно.

– Человек, превратившийся в рогатого козла, не очень убеждает тебя в правдивости сказанных слов? – резонно заметил я.

Она задумалась, а после уронила голову на стол.

– Этого не может быть! Как такое возможно? – в шоке прошептала она.

Я её прекрасно понимаю. Первый раз увидев чёрта, я и сам подумал, что сбрендил. Но со мной всё хотя бы происходило постепенно, новые аспекты вкладывались в моё мировоззрение с каждым следующим днём, а ей всё скопом на голову вывалили, мол, включайся в тему, деточка, да поживей.

– Я вам не верю, это всё ложь, а случай с козлом – просто фокус, разве мало иллюзионистов сейчас развелось! – вскочив, прокричала Олька.

– Кстати, кто это был – твой новый ухажёр?

– Может, и так!

– Пожалуйста, успокойся. Присядь.

– Отвезите меня домой!

– Тебе нельзя домой!

– Потому что меня убьёт демон? Вы себя слышите? Сколько ты заплатил этим людям за то, чтобы они навешали мне эту лапшу на уши?

– Это мои друзья… – начал я было оправдываться.

– А, так бесплатно сработали, просто по-дружески? Зачем ты привёз меня сюда?

– Тебе грозит опасность!

– Да ты больной! Немедленно отвези меня домой!

– Я не могу этого сделать.

– Насиловать будете? – вдруг испугалась она.

Мы втроём возмущённо вспыхнули.

– Дура! – потеряв всякое терпение, закричал я. – Как ты можешь думать обо мне такое!

– А что мне думать?! Во что верить?! В то, что ты стал искусителем чёрта?!

– Да. В это тебе и нужно верить, потому что это правда! А ты ведёшь себя как… – я вдруг умолк.

– Кто? Ну скажи, кто?!

– Никто.

– Нет, скажи!

– Не скажу!

– Говори, пока я тебе не врезала!

– Как глупая овца! – выпалил я.

– Ах так!

Подбежав ко мне, она пустила в ход руки, но я успешно прикрывался, убегая от неё вокруг стола. Батюшка, несмотря на вопиющую непочтительность к его персоне и к тому, что мы закатили с этой сумасшедшей скандал в его доме, спокойно сидел и смотрел на то, чем всё кончится, не мешая и не пытаясь прервать нас. А Борька даже подхихикивал над тем, как Оля осыпала меня гневными выкриками и шлёпала ладонями, куда только попадала. Наконец, я сумел ухватить её за руки.

– Хватит меня бить, истеричка!

– А ты бабник!

– Я тебе ни разу не изменял!

– Так я и поверила!

– А может быть, это ты мне изменила! А что, так оно и есть! Лучшая защита – это нападение, вот ты и орёшь на меня, чтобы скрыть своё предательство!

– Как ты смеешь так говорить! Я люблю тебя, дурак! – выкрикнула она и сильно стукнула меня ногой под коленку.

Я застонал и скорчился от боли. Вот уж ненормальная! А вообще-то это приятно (нет, не от боли, я не мазохист) – узнать, что ты кем-то любим, и не просто кем-то, а именно объектом своего восхищения!

Олька надула губки и отошла к окну.

– Я ещё раз повторяю: отвези меня домой сейчас же. Мама будет волноваться!

– Я с твоей мамой договорился, – прокряхтел я с пола, потирая ушибленную ногу.

– Оля, будет действительно лучше, если ты останешься здесь, – попытался поддержать меня чёрт.

– Да вы с ума здесь все посходили! Я не хочу ночевать под одной крышей с психически больными людьми!

– Батюшку бы постыдилась! – осуждающе бросил я.

– А кто здесь батюшка? – недоумённо спросила моя принцесса.

– Не понял, – я посмотрел на священника, – ты же сказал, что представился ей.

– Ну как… – замялся байкер. – Имя сказал пока что, решил сразу не травмировать.

– Этот битый рокер – батюшка? – изумилась Оля.

– Поуважительней могла бы, – негромко сказал я, – он действительно батюшка. Отец Виталий.

– Да пошли вы все! Что вы меня дурачите! Даже ты, Боря, – приличный человек – с ними заодно.

– Я не человек, честно говоря, я – чёрт.

– Замолчите! Мне надоело слушать ваш бред! Отвезите меня домой! – снова заладила свою пластинку моя ненаглядная, но быстро умолкла.

Я и сам не успел заметить, как Борюня превратился в самого себя, то бишь в чёрта. Меня это уже не испугало, а отца Виталия и подавно.

– Ну вот, – произнёс нечистый, погарцевав по комнате и покружившись перед ней, – теперь веришь?

Оля с минуту похлопала круглыми глазками, посмотрела на меня, нервно хихикнула и повалилась на пол. Я снова был тут как тут: геройски подхватил её на руки.

– Спасибо, Борюнь! – искренне поблагодарил я.

– Прости, – смущённо произнёс он, принимая человеческий облик, – по-моему, это был единственный способ успокоить её.

– Пойдём, Кирилл, уложишь её в постель, – позвал меня батюшка и проводил в спальню.

Я, конечно, извинился перед ним за эту сцену, но он только отмахнулся:

– Если б ты знал, как я соскучился по капризам своей жены. Что ты, не извиняйся, и за что? Вы молоды, у вас всё ещё впереди.

– Твои слова да Богу в уши.

– Не сомневайся, Он слышит.

От Борьки с Виталиком я узнал, что это Оля меня спасла. Внезапно выскочила из комнаты, спросила, где я, и, получив ответ, рванулась в ванну. Вытащила меня из воды, ну а потом уже крикнула их на помощь. Никак отец Лев подсобил, шепнул Ольке обо мне. На дворе была уже ночь, и мы просто валились от усталости, но ещё какое-то время занял мой рассказ о посмертном путешествии. Конечно, решили следовать советам отца Льва, но утром, и не слишком ранним. Я лёг рядом со своей красавицей, в первую очередь за тем, чтобы она никуда не сбежала. После нервных потрясений сон мой стал чутким, любой шорох теперь будит. Но, как только я обнял её, сразу же провалился в глубины царства сна, так что теперь хоть из пушки стреляй – не добудишься, и, наконец, ощутил долгожданный покой – пусть и совсем недолгий, до утра несколько часов осталось, – но зато такой чаянный…

* * *

Байкер проснулся раньше всех, гостеприимно приготовил нам завтрак и разбудил меня и Бориса. Я приподнялся с постели и посмотрел на свою ревнивицу. Её медные волосы спадали на белую нежную шею, чувственные губы легонько вздрагивали в ровном дыхании, тонкие изящные руки вздымались на очаровательной груди – и я влюбился в неё второй раз! Насколько это возможно для меня, конечно… Наверное, нет ничего прекраснее на свете, чем смотреть на свою спящую возлюбленную. В этот момент нет суеты и условностей, пребывает лишь чувство без каких-либо рамок и скованности. Это сравнимо с великолепием восхода и заката, когда восторг и благоговение скрывать совершенно незачем и даже преступно. Я смотрел на неё, как на картину мирового шедевра, для которой бы и центральное место в Лувре не было бы достаточным почтением. Если бы в тот момент я бы испытал сокровенное чувство настоящей любви, я бы попросту взорвался от переполняющего умиротворения. Нежнее майского ветерка я поцеловал её в острый носик и собрался выйти из комнаты. Её тонкие ресницы слегка дрогнули, и она сказала, не открывая глаз:

– Прости меня, Кирюш. Я так тебя люблю.

– Ты мне веришь? – спросил я, поглаживая её по приоткрывшейся из-под одеяла ножке.

– Верю.

Большего мне и не нужно было, я уже был на вершине счастья. Оказалось, что предела этой вершины нет. Цепко обхватив меня руками, она увлекла меня в мир фантасмагорий чувств, которые невозможно выразить и описать словами, человеческому языку это неподвластно.

– Ребята, ну завтрак остынет! – через какое-то время, деликатно постучав в дверь, обиженным голосом позвал отец Виталий.

За завтраком Оля сказала:

– Простите меня, пожалуйста, за вчерашнее, я сорвалась. Сама не знаю, что на меня нашло.

Мои друзья вежливо наклонили головы в знак прощения. Байкер, после того как она почтительно обратилась к нему «батюшка, вы не могли бы…», так же, как и нам, запретил ей говорить ему «вы», и наша команда отныне дополнилась ещё одним участником сей драмы. Борюня, в свою очередь, тоже заметил в своём стиле:

– Как можно обижаться на женщину? Эти существа – бабочки, которые прекрасны во всех своих проявлениях.

После увиденного чёрта Оля таки поверила в рассказанный нами «бред» и теперь выпытывала у нас всё, требуя мельчайших подробностей. По-моему, ей понравилось окунуться в эту несопоставимую с жизнью цивилизованного человека сказку. Я был рад, что она так легко отказалась от своей колкой убеждённости, что существовать может только то, что можно потрогать руками. Мы терпеливо и скрупулёзно отвечали на её вопросы, пока она не замолчала и полностью не удовлетворилась новыми сведениями. Когда мы вышли с ней вдвоём во двор, она задала мне ещё один вопрос:

– Кирилл, мне грозит опасность, потому что я рядом с тобой?

– Да, – честно ответил я, не желая лукавить.

– Если я брошу тебя, то смогу спать спокойно?

– Сможешь.

В ответ она поцеловала меня своими мягкими губами, а затем сказала:

– Я рада, что ты сказал мне правду. Я согласна спрятаться у вашего отца Льва. Только маме нужно что-то сказать.

– Не волнуйся, предоставь это мне. Слушай, а как ты узнала, что я тону?

– Сама не знаю. Вскочила вдруг с тревогой, что с тобой беда случилась.

– Твоя интуиция меня спасла.

– Если будешь плохо себя вести, я сама тебя утоплю! – пошутила Олька и прильнула к моей груди.

Как и было велено старцем, мы привезли Олю к разваленной лачужке, я провёл её внутрь и, пообещав, что мы скоро встретимся, быстро покинул дом. Не люблю долгих прощаний. А если мы не встретимся… Нервно выкурив две сигареты, снова зашёл в хижину. Оли уже не было.

– Всё вроде бы в порядке, – оповестил я своих компаньонов. – Отец Лев сказал, что переправит её к себе каким-то порталом. В доме её уже нет. Теперь можем отправляться за Варварой.

В нашем городе был только один женский монастырь, туда мы и поехали в первую очередь, но потерпели неудачу. Отец Виталий дотошно выпытывал у настоятельницы, не появлялась ли в их окрестностях его жена, подробно описывая её приметы, но получил безнадёжный ответ: невысокая в меру полная женщина тридцати лет, с пышными тёмно-русыми волосами, круглым, слегка веснушчатым лицом, в такой-то и такой-то одежде в монастыре не объявлялась. Даже предъявление её паспорта на тот случай, если матушка не слишком поверила добрым намерениям «кожаного» батюшки, ничего не дало. Дальше поехали ко мне домой с целью добраться до Интернета. Мои предки на работе, так что засады я не опасался. В Интернете мы отыскали информацию о том, что в нашей области и в ближайших соседних есть ещё три женских монастыря. Включив умного логиста, я быстро сориентировал наш маршрут. Время позволяло нам сегодня посетить только один монастырь, и мы тотчас выехали за город.

– Вы слишком сгустили тучи насчёт строптивости твоей подружки, Кирилл, – выразил своё мнение священник. – Кто бы мог подумать, судя по вашим словам, что она так искренне поверит нам и участливо включится в эту игру.

– Виталик, я сам в тихом шоке! – поддержал я. – Но ты же видел, что она вчера устроила.

– Но всё оказалось не так сложно, как думалось, – довольно улыбнулся чёрт. – Стоило мне только показать себя, она сразу и сдалась.

– Ты нос не задирай! – осадил я его. – Чуть мою Ольку до инфаркта не довёл, причём дважды. А вообще-то я приятно удивлён. Не скрою, я слабо верил в то, что она меня простит. А о том, что она прыгнет в нашу волшебную коляску, так и речи быть не могло. Чего-то подобного её вчерашней истерике я и ожидал, но и только.

– Она любит тебя, вот и поверила, – сказал батюшка. – Я думаю, финишем её убеждённости в правдивости наших слов станет встреча с отцом Львом. Он-то ей всё мудро преподнесёт и от нечисти поганой убережёт. Так что, Кирюха, можешь быть уверенным – твоя Оленька в полной безопасности, – произнёс он эту фразу с ощутимой тоской в голосе.

– Не томись, Виталь, найдём мы Варвару, обязательно найдём, – обнадёживающе сказал я. – Дело-то, можно сказать, уже почти в шляпе! От отца Льва мы точно знаем, что она подалась в монастырь. Маловероятно, что она уехала куда-нибудь за тридевять земель без документов и без памяти. Значит, где-то в пригороде обосновалась.

– Очень хочется в это верить.

– Вот ты и верь. Тебе по должности положено верить.

У леса остановились по нужде, и, выйдя на улицу и посмотрев на своих подельников, я решил пошутить:

– А знаете, друзья, вы вместе просто очаровательно смотритесь! Глядя на вас, подумаешь, будто вы друг друга по морде били. Вы вдвоём на публике появляйтесь, произведёте широкий общественный резонанс!

Я захохотал, но был быстро посажен на место.

– Твоё ироничное резонёрство есть не что иное, как гнусный плагиат, скомпилированный с нашей совместной с Виталием неудачи! – обиженно воскликнул «рогатый».

А байкер будто и не услышал ничего, отвернулся себе, ну я и тоже перевёл взгляд на небо. Я и понять не успел, когда он вдруг одним рывком сбил меня с ног и крикнул: «Вяжи его, Боря!» Я был позорно связан ремнём отца Виталия и вынесен к дороге.

– И что дальше? – спросил я, весело глядя на своих чокнутых товарищей. – Кто машину поведёт?

– Я поведу, – отозвался нечистый.

– Ты не умеешь!

– Я же чёрт, Кирилл, я всё умею. Пора и тебя разок проучить за твою чванливость. Согласно неутешительному апостериорному выводу, не дающему тебе права на какую бы то ни было апелляцию, ты приговариваешься быть нашим пленником.

Подмигнув друг другу, они открыли багажник и с серьёзным гангстерским видом упаковали меня туда. Хоть в темноте багажника мне и не было ничего видно, зато было всё прекрасно слышно. Звук приблизившейся милицейской сирены заставил меня издать издевательский смешок.

– Ну что, ребятки, теперь держитесь!

Я представил ситуацию: два смущённых бойца с синими бланшами под глазами, один из которых сейчас начнёт что-то «глаголить» и размахивать крестом, а второй выражать своё «апостериори», будут встречены охранниками правопорядка по всей форме. Я решил не доводить до греха и крикнул:

– Довыпендривались, умники? Вытаскивайте меня, буду вас спасать!

Но сначала была какая-то громкая грубая возня, а вытащили меня сотрудники нашей доблестной милиции, когда мои похитители уже лежали лицами к земле в наручниках Я доходчиво объяснил служащим, что это всего лишь недоразумение, невинное дурачество, и что я вовсе не жертва. Они нас отпустили, но сначала проверили наши документы, а потом впаяли штраф за нарушение общественного порядка. Платить, конечно, пришлось на месте, чтоб не ехать в какое-то пригородное отделение. Ещё бы, блин! У нас ведь такая ответственная милиция! Выписанный штраф может и потеряться, лучше не рисковать и устроить оплату на месте происшествия. Кто платил? Конечно же, покорный слуга Кирилл! Как будто у меня свои золотые прииски имеются!

– С вас пиво, ящик! И вобла! И чтоб килограмма три! – кипятился я, когда мы были вновь предоставлены самим себе.

– Кирилл, ты первый начал, – смущённо попытался оправдаться чёрт.

– Ты вообще молчи, несчастный, а то я сейчас прикажу тебе сделать сеппуку в лучших японских традициях за то, что ты посмел доставить своему сюзерену неприятности.

– Кирилл, не надо сеппуку, это совсем не по-христиански! – испугался нечистый. – Заметь, зато ты сохранил своё реноме порядочного человека. Ну хочешь, я схожу на исповедь к отцу Виталию? Он вот священник, между прочим, но молчит, в отличие от тебя, хоть и наравне с чёртом был повязан слугами эмвэдэшными.

А этот отец Виталий вдруг не выдержал да как заржёт своим громоподобным басом на всю машину, я чуть не оглох! А следом и Борька согнулся в три погибели в неуёмной истерике. Нет, работать совершенно невозможно!

Жаль только, что веселье это не оправдалось результатом поездки. Во втором монастыре Варвара тоже не появлялась.

– Ничего, – сказал батюшка, – ещё не всё потеряно.

Когда мы повернули назад, Борька, воспользовавшись моим телефоном, позвонил на свой домашний номер и – о чудо! – трубку подняла его Жаннетт, капризно выговорив ему о том, что он пропал без вести, не удосужившись сообщить ей о своём местонахождении. Что она уже вся извелась и места себе не находит, всё ожидая своего ненаглядного. «Рогатый» расплылся в слюнявых извинениях и пообещал, что вернётся в гнездо в самое короткое время. Этот чёрт не перестаёт меня удивлять! Бабы на него как на мёд слетаются и уже не отлипают. Был бы я прежним повесой, обзавидовался бы, но сейчас, как порядочный однолюб, могу открыто сказать: достоин уважения! Вот почему он так беспечно оставил ей ключи – знал, негодяй, что никуда не денется его Жаннетт. Наверное, тут всё дело в феромонах и в том, что он просто чёрт!

Пришлось завести этого любовника домой. Приглашал нас в гости, но мы деликатно отказались, чай, не дураки, люди с пониманием. Договорились, что завтра с утра за ним заедем и продолжим прочёсывать монастыри. До деревни с батюшкой доехали уже к вечеру. Он услужливо отчитался моим пожилым родственникам о том, как моя помощь была неоценима и полезна не только для него, но и для церкви в целом, и выразил им свою сердечную благодарность. В принципе, всё правильно сказал. Спасение заблудших овец – прямая обязанность церкви, и не важно, является ли священник заинтересованным лицом или нет.

* * *

Семь дней моей ссылки подошли к концу. Старики просили остаться ещё погостить, но я был непреклонен – срок честно (ну, или почти честно) отмотал, извольте отпустить на свободу. Дав обещание, что буду почаще показываться на деревенском горизонте, я поцеловал бабушку, обнялся с дедом и был таков. Предложение хотя бы переночевать ещё разок я безоговорочно отмёл, сославшись на любовные похождения. Эта отмазка работает почти всегда, вот и сейчас, лишь понимающе вздохнув, старики пожелали мне удачи и выпроводили за ворота.

Ночевал я у отца Виталия. Решили, что завтра выедем пораньше, потому и разъезжаться каждый по своим домам не резон. Созвонившись с папой, я сообщил, что дома буду завтра, если, конечно, он не решит продлить мой «отпуск». Он сказал, чтобы я не умничал, пожелал мне спокойной ночи и передал трубку маме, с которой разговор вёлся не лаконично и по существу, как принято у нас с отцом, а распространился на всевозможные темы и длился никак не меньше получаса. Хоть я каждый день и докладывал ей вкратце о том, что я счастлив, здоров и полон энергии для исполнения непосильного деревенского труда, сегодня она предпочла получить рассказ «Записки студента в деревне» в подробностях. Я не повёлся на поводу, заметил, что очень устал и всё расскажу, когда приеду домой. Она не стала возражать, но взамен пустилась в рассказы о своих новостях. В итоге сказала, что соскучилась и завтра непременно ждёт меня к ужину. Я пообещал, что обязательно буду, и положил трубку.

Ещё я вспомнил о том, что нужно позвонить и маме Оли, но тут всё было сложнее. Я ведь не знаю, сколько моей возлюбленной придётся отсиживаться в соседнем измерении, а доставить Ольку домой нужно было уже сегодня. Но всё равно набрал номер, надеясь решить вопрос малой кровью, и, услышав голос её мамы, сказал:

– Добрый вечер, тётя Алла. Это Кирилл беспокоит.

– А, Кирилл, здравствуй! – весело приветствовала меня она. – Ты за Олю беспокоишься?

– Э-э, не понял, – затупил я.

– Говорю, если за Олю беспокоишься, то с ней всё в порядке, она уже дома. Просто её телефон разрядился.

– Она уже дома?! – оторопел я.

– Да, она не слишком задержалась у подруги.

– У какой подруги?

– Как у какой? У Маши, ты ведь её к ней завёз.

– А можно мне с Олей поговорить?

– Вообще-то она уже спит, не хочется её будить, созвонитесь завтра, хорошо?

– Э-э, да… отлично… я завтра ей позвоню, – тщательно подбирая слова, сказал я и повесил трубку.

Отец Виталий на то лишь сказал:

– Чушь это всё! Не может такого быть, чтобы Оля была дома.

– Но её мама сказала, что она спит.

– Есть только одно объяснение – ты позвонил в параллельное измерение.

– Как такое возможно?

– Не знаю. Миры переплетаются между собой, создавая множество необъяснимых моментов.

– Я должен поехать к ней и всё проверить.

– Не суетись. Завтра и проверим. Уверяю тебя, не стоит беспокоиться об Оле, она у отца Льва.

Слова байкера убедили меня, и я решил оставить разрешение этой путаницы на утро.

Ночью немного удалось выспаться. Слово «немного» подразумевает часа четыре и то только после того, как я отыскал в доме священника вату и заткнул ею уши. Батюшкин богатырский храп, подобно гласу мамонта, зазывающего свою самку для любовных игр, разносился по дому, будто ураган. Даже две большие подушки над головой не в состоянии были спасти меня от этих громовых раскатов. Что самое обидное, я не мог придумать ничего такого, что могло бы это прекратить. Не придушить же его за это? Хорошо, хоть вата помогла.

Утром в связи с этим у меня было не лучшее настроение, но ни о чём не подозревающий байкер улыбчиво встретил меня, сонного, на кухне, приглашая отведать собственноручно приготовленные им горячие гренки с шоколадным маслом. Я быстро растаял, подобно маслу на гренке, и не стал укорять его. Будем считать, что он прощён.

Вот что значит быть счастливым! Сутками раньше, когда я спал, обняв свою Оленьку, даже слабого отголоска батюшкиного храпа мне не было слышно, хотя его комната находилась там же, где и сегодня, – через стенку. Да, любовь всё-таки делает нас глухими и слепыми к определённым аспектам жизни. В чём-то это, несомненно, преимущество, в чём-то напротив – легкомыслие.

А вот Борюня, любовный пакостник, как обычно предстал перед нами этаким хлыщом в белой сорочке апаш, аккуратненькой жилетке, весеннем пальто, чистых отутюженных брюках и начищенных туфлях.

– Ты на бал собралась, Золушка? – поздоровался я.

– Да, мой принц, вези меня на своём сером коне! – в тон пропищал Борюня.

– Ага! – вскинулся я. – Значит, ты не случайно купил себе женский зонтик и уже как дважды меня целовал?!

– Фу, Кирилл, какой ты пошлый! – оскорблённо произнёс он своим обычным голосом. – Между прочим, если бы я дважды не сделал тебе искусственное дыхание, тебя бы сейчас здесь не было.

– Тебя бы тоже! Ты бы уже в аду был!

– Так, – остановил меня он. – Начнём всё заново. Доброе утро!

– Здравствуй, мой верный вассал!

– Тьфу ты, Кирилл, с тобой невозможно общаться! Буду лучше с отцом Виталием говорить.

– Привет, Боря, – посмеиваясь над нами, сказал священник и пожал «рогатому» руку.

– Ай-яй! – взвизгнул чёрт, выхватывая стиснутую длань.

– Ой, прости меня ради святых небес, Борис! Я же вроде несильно… чуточку только прижал и… – извиняясь пролепетал батюшка.

– Вот это чуточку! Чуть руку не сломал! – потирая пальцы, пропыхтел Борька.

– Сильна десница ратоборца Божиего! – торжественно заявил я и философски заключил: – Хорошо день начался!

Первым делом заехали к Оле. Нажав на звонок в дверь её квартиры, я затаил дыхание. Было ещё утро, если она дома, то в университет ещё не ушла. Но, на моё удивление, мне открыли совершенно незнакомые люди и сообщили, что они живут в этой квартире почти десять лет, а моя Оля никогда здесь прежде не жила. Чертовщина какая-то!

Но батюшка снова расставил всё по местам:

– Говорю же тебе, твоя Оля, которая тебя простила и поверила в то, что ты искуситель Бориса, сейчас у отца Льва. В параллельной реальности ты привёз Олю в город, о чём тебе сказала вчера её мама, а в нашей реальности Оли, как и отца Льва, не существует и никогда не существовало.

Видя мой перепуганный вид, он сказал:

– Если нам удастся победить в этой гонке, всё станет на свои места, как и было прежде.

– А если нет?

– Ты хочешь услышать ответ?

– Нет! – спохватился я. – Я пошутил.

Полдня мы выискивали следующий монастырь. Заехали в такие дебри, что насилу потом выбрались. Нас вновь ожидал облом. Никаких новых беспамятных просительниц к ним за последние месяцы не поступало. Мы немного приуныли и ещё потому, что на выезде из монастыря застряли в грязи. Ребятам пришлось толкать, хотя Борюне этого делать было и необязательно. А смысл? Батюшка, наверное, и вагон сдвинет, если захочет, а тут – какая-то «девяносто девятая». Но упрямый чёрт честно измазал свои туфельки в грязи и мог теперь с уверенностью считать, что в процессе решения проблемы поучаствовал. Такие вот теперь черти пошли, с достоинством!

Когда небо уже начало озаряться звёздами, мы достигли стен очередного женского монастыря. Судьба, наверное, к вечеру этого дня уже устала мучить сердце отца Виталия, поэтому, снова отыскав настоятельницу монастыря – тщедушную мрачную старушку с неприветливым лицом, – мы чуть было не прыгнули на неё от радости, услышав заветное «да, она у нас».

– Вы уверены, что это именно она? – дрожа, уточнял байкер, потрясая перед лицом матушки паспортом Варвары.

– Как вы сказали вас звать? Отец Виталий? Я вам повторяю: да, эта девушка… сейчас припомню… около пяти месяцев назад появилась у нас. Сидела у ворот и просила милостыню. На эти деньги покупала свечи, ходила на службы, молилась. Мне сразу же рассказали о ней. Я пыталась выяснить, откуда она, но она и сама не знала. Память утратила. Я сжалилась над ней и разрешила ей жить в монастыре и работать. Она трудолюбива и верна Богу.

– Значит, она до сих пор у вас?

– А куда же ей податься, когда без памяти она. Скажите, а вы, собственно, кто такой? Нет, то, что батюшка, я поняла. – Она покосилась не столько на его крест, сколько на синий глаз. – Я имею в виду, кем вы приходитесь нашей Олесе?

– Вообще-то её зовут Варвара, – поправил священник. – А я её муж. Вот её паспорт, а вот мой. Вот, видите, отмечена регистрация нашего брака. Пожалуйста, – нетерпеливо сунул он ей в руки паспорта. – Да и повенчаны мы.

– Да, вижу, что муж, – как-то не очень радостно произнесла настоятельница, возвращая документы.

– Пожалуйста, позовите её, я забираю её домой, – настойчиво произнёс байкер.

– Конечно, вы вправе забрать свою жену, но позвольте прежде спросить: что с ней случилось?

– Она ушла из дома и не вернулась. Много позже я узнал, что она была сбита машиной, доставлена в больницу, а после каким-то невероятным образом добралась до вашего монастыря. Позовите мою Варвару.

Настоятельница замялась:

– Мы все усердно молились Господу нашему о том, чтобы происхождение Олеси открылось. Бог услышал наши молитвы. Я счастлива, что нашёлся её муж. Только сегодня уже поздно, вы сможете встретиться со своей женой завтра.

– Как так? Почему? – по-детски обиделся батюшка.

– Отец Виталий, у нас здесь свои порядки. После пяти вечера любые визиты запрещены.

– Но послушайте, матушка Алевтина, я не видел свою жену полгода, нельзя ли в виде исключения…

– Нельзя, – даже жёстко остановила его настоятельница. – Порядок есть порядок, и вы должны это понимать, если утверждаете, что имеете свой приход. Со своими спутниками вы можете переночевать в комнатах близ монастыря. Они предназначены для гостей-мужчин. Я могу распорядиться.

Виталик посмотрел на нас. Борька согласно кивнул, я тоже. А что, есть другой выход? То есть вход! Не ломиться же нам по спальням монашек!

Было видно, что наш байкер обижен, подавлен и возмущён. Я его поддерживаю. Всему же есть свои границы. Муж с таким трудом отыскал спустя полгода свою потерявшуюся жену, а эта ему «порядок есть порядок». И ведь думает, что своим занудством Богу служит. Вот таких, наверное, Христос и называл фарисеями…

Недалеко от монастыря располагались скромные номера. Длинное двухэтажное здание с верандой на первом этаже и балконом на втором было разбито на большие комнаты, в каждой из которых помещалось шесть панцирных кроватей. Эта гостиница своей структурой напомнила мне общежития в детских летних лагерях, в которых я в своё время отдыхал, а комната, честно говоря, больничную палату. Но это было не важно – лишь бы переночевать. Столовой здесь, к сожалению, не было, но продуктовый магазин был недалеко. И ещё был душ. Обо всём этом рассказал нам молодой мастер печных дел Бронислав, работающий в монастыре и живущий в домике неподалёку. Он показал нам комнату на втором этаже и замечательнейшим образом поднял настроение. Дело в том, что работал молодой парень Бронислав в женском монастыре по одной простой причине. Он был гей.

* * *

На вид Бронислав был немногим старше нас с Борькой и немногим младше Виталия. Выглядел он соответствующе своей сексуальной ориентации. Белые модно стриженые волосы блестели, будто намазанные гелем (других мыслей и допускать не хочется), и были тщательно зализаны набок. Тоненькая бородка и усики, окаймляющие детский ротик, ярко подчёркивали пухлые алые губки, которые, наверное, были самой выразительной частью его лица. Хотя глазам тоже следует уделить внимание. У Бронислава они были грустные и добрые, как у слона в зоопарке. Сам он был, как говорится, в теле и не без лишнего веса, но не толстяком. Внезапной компании он очень обрадовался, а удостоверившись в нашей дружелюбности, так и совсем расцвёл весенним бутоном.

Он показал мне, где припарковать машину, и поднялся вместе с нами в комнату.

– Ой, мальчики, как я рад, что вы остановились у нас. Вокруг одни женщины, никакого мужского общения! – с типичным женским капризным акцентом восклицал он.

– Спокойно, Броня, мы натуралы! – сразу развеял я его надежды.

– Броня? Ах! Как романтично звучит! – актерским манером он забросил голову назад. – Но нет, что ты, Киря, я имел в виду простое человеческое мужское общение. Поверьте мне, оттого, что я работаю в женском монастыре, моя личная жизнь нисколько не страдает.

– Киря? – поднял я бровь. – Ладно, буду Кирей. Как живёшь, Бронислав?

– Ах, пупсик, живу и радуюсь! Работы хватает, штаны не просиживаю. Печи, они, шалуньи, привередливые, особенно большие – монастырские. За ними уход тщательный нужен. Я ведь не только за кладку отвечаю, но и за то, чтобы они функционировали исправно. Вот и трубочистом приходится бывать. Я такой секси, когда с головы до ног в саже!

– Верю! – подмигнул я и посмотрел на своих друзей.

Батюшка, как ни странно, отнёсся к нашему новому знакомому без какого либо осуждения или неприятия. Правда, сразу дал понять, что он человек другого склада и подобная ерунда его не интересует. Но напоказ свою прямую принадлежность к православной церкви выставлять не стал и нравоучений не закатывал. По-моему, ему даже забавно было наблюдать за поведением гея Бронислава. Сам Бронька тоже прекрасно понял, что суровый рокер – священник, но служителем церкви его было не удивить.

– Я ведь не только здесь работаю, – говорил он. – Бывает, на вызовы по другим монастырям езжу. И, между прочим, не только в женские…

А вот Борьке почему-то Брониславчик не очень понравился. Нечистый с ним не разговаривал, на вопросы отвечал сухо и кратко. Я думаю, это объясняется тем, что печник с нетрадиционной ориентацией сразу положил на Бориса глаз, чего тот, конечно, не мог не заметить.

– А как ты стал работать в монастыре? – поинтересовался батюшка.

– Ой, мальчишки, это драматическая история, я, как её вспоминаю, не могу сдержать слёз обиды. А всё любовь тому виной, – манерно вздохнул он. – Я встречался тогда с одним душкой – бабник несчастный! Через два совместно прожитых года он изменил мне с женщиной, хотя твердил и клялся, что любит только меня! Он бросил меня, нахал, и разбил моё сердце! Я не мог видеть его, этого лживого распутника, и уехал за город, как раз сюда, где и купил себе маленький домик. – Поджав губки, он утёр несуществующие слёзы. – Я узнал, что печника в женском монастыре не имеется, предложил свои услуги и был принят на работу.

– А как ты вообще приобрёл себе такую странную должность? – спросил я.

– Папашка передал мне своё ремесло незадолго до того, как узнал о моих взглядах на мир. Дед мой и прадед тоже были печниками, у нас это наследственное.

– И что произошло, когда он узнал?

– Он выгнал меня из дома, диктатор! – Броня всхлипнул. – Мама пыталась меня защитить, но он был непреклонен. Я стал снимать квартиру, работал в рекламном агентстве. А сейчас рукой Господа заброшен сюда.

– Ты верующий? – удивился батюшка.

– А разве таким людям, как я, это запрещено?

– Нет, что ты, разве можно кому-то запретить верить в Бога!

– Я не просто так выбрал местом работы монастырь, здесь моей душе спокойней. В мужской монастырь меня, конечно, не пустят, а женский для меня в самый раз! Когда хочу, могу и свечи поставить, и помолиться о спасении души. Я, к вашему сведению, крещёный! – объявил нам Бронислав, хвастаясь крестиком на груди. – Вот так, мальчики!

– Похвально! – пробормотал байкер и почему-то покраснел.

Наверное, не очень понимал, как гей может быть православным верующим христианином. Честно говоря, я этого тоже не понимал, но умничать не стал. Не так давно, помнится, я и в чёрта не верил…

Отец Виталий, показав фотографию Варвары, спросил Бронислава, что ему известно о ней, но тот лишь ответил:

– Видел я её всего несколько раз. Впервые, когда она, бедняжка, ещё милостыню у ворот просила. Несчастная такая была, потерянная. Я за ней особо не следил, здесь много нищенствующих у ворот собирается. Потом пару раз видел её, когда она уже здесь работать стала. Посвежела она, румянец на щеках появился. О ней ходили разговоры, говорили, без памяти она, вот я её и узнал.

– А кем она работает? – прослезившись, спросил священник.

– Уборщицей. Полы в храмах моет. Ой, душечка, что с тобой? Киря, почему у батюшки глаза на мокром месте? Разве я не так что-то сказал?

– Это его жена, Броня. Полгода как пропала без вести. А теперь нашлась. Только ваша матушка Алевтина сказала, что раньше утра нам её не увидеть. Поэтому мы и ночуем здесь.

– Какая бездушная мымра! – фыркнул, приглаживая причёску, Бронислав. – Пусть она и главная в монастыре, но она не имеет права так поступать! Это бездушно! Она никогда мне не нравилась!

– Ничего, подождём до завтра, – посветлел отец Виталий. – Главное, мы нашли её. А мои слёзы от счастья! Пока ещё не поздно, предлагаю поехать купить продуктов к ужину.

– Если надо, я могу открыть вам кухню на первом этаже. Там есть газовая плита, – предложил Броня.

– Отлично, открывай, мы скоро вернёмся.

Борис ни за что не пожелал составить компанию нашему «голубому» приятелю, как он его ни упрашивал. Чёрт даже надулся на нас с батюшкой за то, что мы из вежливости пригласили Броньку поужинать с нами.

– Это же противоестественно! – размахивал руками Борюня в машине. – И мне не нравится ваша идея оставить его с нами на ужин.

– Да ладно тебе, Борюнь, – успокаивал его я, – Бронислав – неплохой парень, какая тебе разница, к какому сексуальному течению он принадлежит?

– Ты видел, как он на меня смотрел?

– Борис, – вступил в разговор священник, еле сдерживая смех, – Бог велит любить ближнего своего и не судить о нём. Не разделять на хорошего и плохого, понимаешь?

– На шалуна или душку! – не удержался я, чем заставил батюшку всё-таки взорваться от смеха. – Не бойся, Борька, мы тебя в обиду не дадим! Ты нам с отцом Виталием больше нравишься.

– Да ну вас! Вам лишь бы издеваться! – дёрнул он плечом и отвернулся.

– Эй, преподобный, а не ты ли меня недавно в багажник запихивал?

– Ну ладно, ладно тебе. Даже обидеться разок нельзя, – буркнул он, уставившись в окно.

– А вот нельзя! Я, как его высокоблагородие искуситель, запрещаю! А вот и магазин.

Когда мы вернулись назад, Бронислав свистнул нам из кухни, приглашая войти. На уже сервированном приборами столе красовалась пятилитровая бутыль с бордовой жидкостью.

– Что это, Броня? – настороженно спросил я.

– Это рябиновая настойка. Моё хобби. В смысле не пить, а делать всякого рода вкусняшки. Настойки, наливочки…

– А-а, – хором протянули мы, всё поражаясь оригинальности этого гея-непоседы.

Пить мы начали раньше, чем есть. Пока готовили ужин, в качестве аперитива пробовали настойку, которая оказалась отнюдь не крепкой – градусов двадцать пять – тридцать, но отменно приятной на вкус. Даже батюшка не погнушался отведать «стопочку во славу Божию», а Борька уже после третьей и думать забыл о своей предвзятости к Брониславу. Я понятия не имею, что этот «голубой» химик туда добавлял, но пилась рябиновка как компот, а в голову шибала не хуже абсента.

Бронька был человеком общительным, поэтому заливал он нас всевозможными историями из своей жизни, на которые просто невозможно было реагировать без смеха. Среди них были и случаи из его армейской жизни, и то, как он был боксёром и хореографом одновременно, и то, как работал в охране.

Когда «рогатый» попросил у меня телефон, чтобы позвонить Жаннетт, я вдруг вспомнил, что обещал маме приехать сегодня домой. Созвонившись с ней, пришлось зарядить беспроигрышную пластинку о том, как бы мне хотелось сегодняшний вечер посвятить одной привлекательной красотке, в которую я по уши влюблён уже как пару дней. Мама растрогалась и сказала, что любовь важнее всего, но вновь взяла с меня обещание моего присутствия на семейном ужине завтра.

Засиделись мы до поздней ночи. Почему-то никто из нас не успел заметить, когда мы допили пятилитровую бутыль… Я лично проснулся в кровати. Глянув в окно, сообразил, что уже утро. На соседней койке в обнимку спали Бронька и Борька, слава Богу, в одежде. Во рту сушило, поэтому я встал и тяжёлым шагом спустился в кухню. На столе, подсунув под голову кирзовый сапог, храпел батюшка. Что же вчера случилось?

* * *

Утолив жажду, я попытался растолкать его.

– Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете. Но сегодня уж моя Варварушка непременно со мною будет. Хоть и бедный я раб Божий, тоскою замученный, кручиною битый! – всё ещё во сне слезливо бубнил священник. – Ей Отче, вот и хищник на возглавие мое прельстился, да токмо смиренно склоняю я главу свою и на сапог и прославляю благоутробие Твое. Только ланиты что-то кирзой больно отлежал, да и уста мои взалкали исступлённо, влаги животворящей требуют, грешныя. Но как подняться мне расслабленному, коли в голове кимвалы марш выстукивают… Э-гей, виночерпий, поди ко мне!

Да, растолкать не получится. Попробуем иным способом. Отыскав в кухне ведро, я налил в него воды с крана и, не скупясь, выплеснул на голову батюшке. Тот подскочил как ошпаренный.

– А! Что?! Поди вон, химера, от меня! – взмахнул он кулаком, но я предугадал эту реакцию, поэтому уже успел отшагнуть от него.

– Отец Виталий! Как не стыдно? Виночерпия звали, а теперь дерётесь.

– Какого виночерпия? Кирилл, ты зачем меня водой облил?

Всё нормально. В себя пришёл, значит, можно спокойно присесть, а то ноги как-то слабо держат. Я протянул ему кружку с водой, сел на стул и посмотрел байкеру в мутные глаза.

– Облил, потому что тебя не добудишься, отец Виталий, а уже утро на дворе, солнышко светит, птички поют. О Варваре не забыл?

– Как можно, Кирилл? Не забыл, конечно. Спасибо, – поблагодарил он за воду и одним махом опустошил литровую кружку.

Не знаю, как я сам, зеркала под рукой не было, но священник выглядел слегка помятым и, подобно мне, ещё не совсем трезвым.

– Это что же за ехидна меня соблазнила вчера? – почёсывая затылок, задумался батюшка.

– Не одного тебя, – изрёк я. – А ехидна эта – Бронислав со своей рябиновкой.

– А где она?

– Кто? Рябиновка? Если рассудить чисто гипотетически, то думаю, что мы её выпили.

– Всю? – Виталий грустно посмотрел на пустую бутыль.

– Согласен. Похмелиться бы не мешало.

– Да упаси тебя Бог, Кирилл! – строгим выпившим взглядом прожёг меня он. – Не хватало ещё пить с утра! И думать забудь. Головная боль тебе в наставление будет, дабы умел думать прежде, чем делать. Никакого опохмела! – безоговорочно отрезал священник таким тоном, будто он сам чувствовал себя свежей лилией на летнем пруду.

– Ты сам-то как? Не плохо?

– Бесы голову мутят, наверное, парами вашими вчера надышался…

Да-а! Именно, что парами! Да от тебя перегар на гектар, дружище! – подумал я, но вслух сказал только:

– Вы уж простите нас, отец Виталий, что в рот вам дышали!

– Да ну тебя, Кирилл, со своими издёвками. Воды лучше ещё подай.

Наполнив себя ещё одним литром, он спросил:

– А где Бронислав с Борисом?

– Они наверху. Спят ещё. В одной кровати. В обнимочку.

– Да что ты мелешь? Как в обнимочку? Они же мужчины!

– Ну, Боря, положим, да, а вот Бронислав, если ты помнишь, и не совсем мужчина.

– Господи Иисусе! – перекрестился батюшка.

– Радует то, что они в одежде, – успокоил я его.

– Ну, и то слава Богу!

– То есть, я так понимаю, ты тоже ничего не помнишь?

В ответ байкер только печально покачал головой.

– Тогда пойдём будить наших любовников. Может, они расскажут.

Когда мы поднялись в комнату, наш ненавистник геев заботливо обнимал Брониславчика не только рукой, но ещё и забросил на него свою ногу, а тот тихонько посапывал с блаженной улыбкой пухленьких губ.

– Рота, подъём!!! – на три-четыре прогремели мы хором с батюшкой, заставив Бориса слететь с кровати.

– Куда же ты, милашка, побудь ещё со мной, – стихотворным манером сонно произнёс Броня, открывая глаза.

– Что это?! Что здесь произошло?!! – вскричал перепуганно чёрт.

– Мы бы сами хотели это узнать. С добрым утром! Как спалось? – весело помахал я рукой.

– Я ничего не понимаю! Почему я оказался в одной кровати с этим…

– Повежливее, пуся! Нам ведь было хорошо вдвоём! – подтрунивал над «рогатым» Бронька.

– Нет!!! Ничего не было! Я в одежде! И ты тоже! – горячился чёрт. – Ведь не было?

– Не было, не было, – остудил его монастырский печник, хоть и с явным сочувствием. – Я принёс тебя на руках и уложил спать. А сам рядом прилёг. Ты такой лапа! Шептал мне в ушко разные нежности!

– Ничего я тебе не шептал! – отчаянно защищался Борис.

– Ну ладно тебе, пошутить нельзя.

– Что вчера было? – посмотрел на нас нечистый, чуть не плача.

Мы с батюшкой бестолково пожали плечами.

– Бронислав, ты-то помнишь? – спросил я.

– Я помню, – трезво произнёс он, сладко потянулся и встал с постели. – Мы поужинали, стали решать, кто будет мыть посуду. Сыграли в игру – кто последний выпьет три рюмки подряд, тот и моет. Проиграл Борюсик, он просто поперхнулся на первой рюмке… Я несколько раз предупреждал вас, что мою настоечку нужно употреблять аккуратно, но вам она так понравилась, что я уж и не стал отговаривать. Потом отец Виталий предложил поиграть в армрестлинг, и мы боролись на руках.

– Кстати, да, бицепсы болят! – заметил я. – Что дальше?

– После того, как отец Виталий всех победил, Кирилл предложил пойти выкрасть Варвару, и мне пришлось вас отговаривать от этого предприятия. Ещё отец Виталий учил нас правильно молиться, отбивать поклоны, по просьбе Кирилла он освятил его машину, мы нараспев читали псалмы, а потом пили за каждого святого в отдельности.

– Освятил машину? – рассмеялся я.

– Да. Я принёс ему церковных свечей, святой воды, и он ходил с крестом вокруг твоего авто и читал над ней молитвы.

– Спасибо! – по-дружески хлопнул я по плечу батюшку. – Вообще я давно собирался её освятить.

– На здоровье, – отмахнулся байкер и принялся усиленно растирать виски.

– Позже мы пошли ко мне домой, – продолжал Бронька, – где взяли мою гитару (с музыкальной школы ещё осталась) и ещё небольшую бутылочку настойки, но выпили её по дороге. Потом Кирилл пошёл спать, а я начал учить Бориса танцевать танго. Отец Виталий сначала просто аккомпанировал нам на гитаре, а когда мы устали, то начал петь песни Розенбаума и Окуджавы. Вскоре Борюнчик вырубился, и я отнес его в комнату. Когда вернулся в кухню, отец Виталий уже спал, поэтому и мне ничего не оставалось, как лечь под бочок этому душечке, – лукаво подмигнул он Борису.

– Никакой я тебе не душечка! – покраснев, бросил Борис и отвернулся, наверно, силясь припомнить события прошедшей ночи.

– А как ты всё это запомнил? – удивлённо спросил я.

– Ой, ну что тут непонятного, – смущённо повёл плечиком гей. – Просто я к своей настойке уже привык и знаю, как её нужно пить.

Сказать было нечего. Мы втроём стыдливо повесили головы. Благородных рыцарей добра посрамил и перепил «голубой» печник. Я имею в виду, посрамил в переносном смысле, конечно…

– Я могу ещё принести, если хотите! – радостно предложил Броня. – У меня этих настоек целый погреб. И не только рябиновых!

– Спасибо, Бронислав, как-нибудь в другой раз, – ответил за всех батюшка.

* * *

Бронислав отправился по своим делам, а мы, приведя себя в должный вид, пошли добывать батюшке его супругу. Зайдя в лавку у входа в монастырь, мы справились у молодой хрупкой монашки Глафиры, которая имела бледное лицо, а своей миниатюрностью походила на Дюймовочку, где нам отыскать матушку Алевтину. Девушка сморщила носик, перекрестилась (понятное дело – от нас разило за километр!) и сказала, что матушка Алевтина сейчас занята. Мы были вежливы, но настойчивы в своём требовании увидеть настоятельницу, поэтому девушке Глашке пришлось бежать оповещать главу монастыря о нашем визите. Матушка Алевтина вышла к нам и, несмотря на нашу непрезентабельную внешность, вела себя с нами предельно тактично, в отличие от вчерашнего вечера. Это было обусловлено её известием о том, что «Олесю сегодня ночью сковал тяжкий недуг». Отец Виталий побелел.

– Какой недуг? – прошептал он.

– Недуг… – замялась старушка, – женского характера.

– Я должен увидеть её! – воскликнул батюшка.

– Это невозможно. В здание, где живут монахини, мужчинам вход воспрещён.

– И что вы предлагаете?

– Ждать. Вы можете продолжить находиться в комнатах, которые вам предоставил Бронислав. Я не думаю, что недуг Олеси продлится долго.

– Её зовут Варвара! – металлически произнёс байкер.

– В монастыре её нарекли Олесей.

– Она не монахиня, а мирянка, и я требую её немедленной выдачи.

– Если вы не успокоитесь, я буду вынуждена сообщить в соответствующие органы защиты о том смущении, которое вы производите своим присутствием в монастыре. Чего вы волнуетесь? Как только ваша жена поправится, мы тотчас отдадим её вам. Уж поверьте, насильно держать не станем. Вас будут информировать об её состоянии здоровья.

Развернувшись, настоятельница засеменила прочь. За ворота монастыря мы вышли растерянные и озадаченные. Ситуация получалась донельзя глупой. Монастыри всегда были убежищами как для праведников, так и для преступников, но сейчас это сыграло не в нашу пользу.

Борька внёс предложение:

– Я надеюсь, Бог простит меня, если я немного позже вновь наведаюсь в монастырь и попробую выведать у молодой Глафиры правдивые сведения о твоей жене, Виталий. Я не верю словам матушки Алевтины.

– Борис, разве можно соблазнять монахинь! – нахмурился священник.

– Я и не думал! – залился краской чёрт. – Просто совершу психологический трюк, не более.

– В таком случае Бог простит тебя. У меня тоже нет сомнений в том, что настоятельница нам солгала. Причина того, что мою жену удерживают в монастыре, иная. И я обязан докопаться до истины! – решительно произнёс байкер.

– Тогда давайте сделаем так, – подытожил я. – Сегодня я должен быть дома, маме обещал. Вечером мы с вами созвонимся. Если вам не удастся ничего узнать за день, поступим следующим образом. Мы можем попросить, например, твою Жаннетт, Борюнь, приехать сюда вместе со мной. Она представится здесь как сестра Варвары. Женщину они не посмеют не впустить, пусть даже и в комнаты к монахиням. Вот она нам и расскажет, действительно ли Варвара больна или же нет. Как вам предложение?

– Хорошее предложение, – оценил Виталик. – Так и сделаем. Борис, твоя девушка не будет против?

– Я думаю, нет, – отозвался нечистый. – Я её хорошо об этом попрошу.

Через несколько часов всяческих обдумываний и новых предположений я всё-таки выехал в город. Сегодня было воскресенье, поэтому мои родители были дома. Тепло встретившись с матерью и по-мужски сдержанно с отцом, я принялся утолять их интерес подробным описанием своей деревенской, в некоторых моментах вымышленной жизни. В конце моего рассказа отец сказал:

– Я слышал, ты и тамошнему батюшке помогал. Это так?

– Да, пришлось помочь немного, – пространственно ответил я.

– Это похвально. Я же говорил, что отпуск в деревне пойдёт тебе на пользу.

– Я с тобой полностью согласен! – правдиво согласился я.

– Не юли!

– Нет, правда, папа! Я многое переосмыслил за это время.

– Что-то слабо верится, – ухмыльнулся отец.

Вот как с ним бороться? Если обманываю его – верит редко, но и если правду говорю – тоже иногда!

– Перестань сына допрашивать! – вступилась за меня мама. – Не видишь, у него глаза уставшие, ему отдохнуть надо. – Я прильнул к маминой груди.

– Да на нём ещё пахать можно! – засмеялся отец. – Ну, будем считать, что вину свою искупил.

– И на том спасибо, – слабо улыбнулся я.

А глаза у меня и вправду уставшие. Это оттого, что головонька «бо-бо». Я прилёг в своей комнате на кровать и закрыл глаза.

Ближе к вечеру меня разбудила мама и пригласила к столу. Семейный ужин прошёл мирно, весело и приятно. По-моему, они действительно по мне соскучились, потому что проявляли уж чрезмерную заботу, даже отец. Да и я вовсе не равнодушно сидел, напротив – оживлённо поддерживал беседу и усердно вникал в проблемы и достижения семьи. В общем, хорошо мне было дома. Идиллию нарушил телефонный звонок. Тревожный голос батюшки сообщил:

– Они выкрали Бориса.

Боже мой, в каком же мире мы живём! Всех крадут! Если так пойдёт и дальше, по закономерности следующая очередь – моя.

Извинившись перед родителями, я собрался и через несколько минут уже сидел в машине. Мама с папой не сильно расстроились, они уже давно махнули руками на мою непоседливость и склонность к активной жизни.

Да, что-то тучи над нами сгущаются всё больше! Если и Борюня пропал, то это совсем не радует. До монастыря долетел быстро, вбежал по лестнице на второй этаж, вошёл в нашу комнату и увидел батюшку, мирно читающего на кровати книжку.

– Это была шутка?

– О, Кирилл, это ты… Быстро доехал. Какие могут быть шутки! – тут же отложив книгу, возбуждённо подскочил священник.

– Я слушаю, – присев на кровать, посмотрел я на байкера.

– Особо рассказывать нечего. Борис, как и обещал, вскоре после твоего отъезда снова пошёл в лавку к Глафире. Я ждал его несколько часов, но он не возвращался. В конце концов, не выдержал и пошёл узнать, почему он так долго. И что же? Глафира сказала мне, что Борис сегодня в лавку не заходил. Я вновь стал требовать матушку Алевтину, но мне категорично отказали. Что делать – ума не приложу.

– Что делать? – повторил я. – Пробиваться в монастырь и выяснять, куда они дели нашего чёрта.

– Они нас не впустят.

– А мы у них и спрашивать не будем.

– Это как? – удивился Виталий.

– Перелезем через забор, и всё тут.

– Нехорошо это, не законно.

– А законно удерживать силой двоих человек по прихоти одной маразматичной настоятельницы?

– И то верно. – Батюшка помолчал, наверное, находя в этом компромисс. Затем решил: – Я должен вернуть свою жену. Что конкретно ты предлагаешь?

– Пробираемся внутрь монастыря и ищем Глашку.

– Как ты себе это представляешь? Почти ночь на дворе. Монахини уже наверняка разошлись по кельям. Это шаткий план. А если, не дай бог, нарвёмся на кого-нибудь? Скандал! От позора потом не отмоемся.

– Можно подключить Брониславчика, – предложил я.

– Опасно. Мы его толком не знаем. А если он с ними заодно?

– Другого варианта я не вижу. Надо с ним поговорить, Виталик.

– Ладно, альтернативы у нас всё равно нет. Людям надо верить, хоть и не всем, – скорее себе, чем мне, сказал он, и в ту же минуту мы двинулись в гости.

Я и сам понимал, что посвящать в наши намерения Бронислава крайне рискованно, но больше нам ничего не оставалось. Батюшка прав – найти одну рядовую монахиню на огромной территории монастыря, да ещё и ночью, да ещё и мужчинам, среди которых один – священник, – мероприятие опасное и малоуспешное. Пришлось на свой страх и риск пробовать заручиться поддержкой знакомого гея.

– Они сцапали Борюсика? Вы уверены? – не наигранно округлил глазки Бронька, когда я осветил ему проблему.

– Уверены. И ещё больше уверены, что Варвару они тоже удерживают силой, – сказал я, глядя на его реакцию.

– Какой кошмар! Да как они посмели забрать моего Бореньку!

– Почему твоего? – улыбнулся я.

– Я с ним в обнимку спал! – горделиво воскликнул печник.

– Нам нужна твоя помощь, Броня.

– Для Бориса я готов на всё!

– Ты не шутишь?

– Киря, я похож на шута? – по-деловому кинул гей. – Конечно, я помогу вам!

– Тебе можно доверять? – всё щупал почву я.

– Я сейчас обижусь и пойду спасать Борюсика отдельно от вас.

– Ну извини. Просто ты ведь работаешь в этом монастыре…

– Работаю. Но, во-первых, я работаю за деньги, во-вторых, мой босс – это Бог, а не матушка Алевтина, и, в-третьих, Киря, ты должен прекрасно понимать, что я безразлично отношусь к женщинам. А тем более, когда они нагло воруют у меня моих мужчин… Что от меня требуется?

Хорошо, что «рогатый» этого не слышал…

– Нам нужно найти монашку Глафиру, она у вас в лавке торгует. Это возможно? Я уверен, Борька заходил к ней, и ей что-то известно.

– Вполне! Сестринские кельи находятся в одноэтажном здании. Окна комнат расположены невысоко от земли, если действовать аккуратно, можно подсмотреть, в какой из келий живёт Глафира. Но нужно поторопиться, в монастыре спать ложатся рано.

– Тогда чего мы ждём? – произнёс батюшка.

– Я буду готов через минуту, шалунишки! – подмигнув нам, Бронька начал собираться.

Сделав крюк вокруг стен монастыря, Бронислав привёл нас к месту, откуда было проще всего перемахнуть через каменный забор. Всё ещё насторожённо разглядывая печника, я сказал ему шёпотом:

– Броня, будь человеком, не обмани.

– Не по-христиански получится, – добавил Виталик.

– Господи, да сколько же можно! Друзья, не забывайте, в прошлом я – боксёр, а моё терпение уже на исходе. Не верите мне, идите себе с Богом, я и без вас справлюсь, – без показухи обиделся Броня. – Не по-христиански, между прочим, сначала пить вместе, а потом пытаться уличить меня в обмане!

Мы с батюшкой переглянулись. Он вообще-то прав. Этот гей уже второй раз нас пристыдил! Что за фигня!

– Прости нас, Бронислав, – сказал за меня священник. – Я вижу – ты надёжный человек, на которого можно положиться.

– Конечно, можно! – пригладив причёску, он чмокнул губами и вильнул бёдрами.

– Ну ты это… не того… я всё-таки батюшка! Я про дело говорю.

– Ребята, время не ждёт, – поторопил я. – Полезли?

– Высоковато будет, – прикинул байкер.

– Отец Виталий, вы не могли бы подойти к стене вплотную и стать на одно колено?

– Бронислав, ты совсем обалдел? – вспыхнул служитель церкви.

– Да что же у вас одно на уме! Мне оттолкнуться надо, сами же говорите, что высоко. Я первый перелезу, один конец верёвочки к дереву привяжу, а другой вам переброшу, – показал он скрученную за пазухой верёвку.

Не дурак Бронька, подготовился к штурму монастыря.

– А, ты об этом… – небрежно бросил батюшка и покорно стал на одно колено у стены. Хорошо, не заметил мою усмешку…

Да, бывают в мире нонсенсы! Слыхали ли вы когда-нибудь о благородных и праведных геях, которые вводят в смущение даже священников?

Разбежавшись с пары шагов, Броня оттолкнулся от колена батюшки и прыгнул на забор. Ловко подтянувшись, он перекинул ноги на другую сторону и негромко спрыгнул на землю с той стороны забора. Ты смотри! Телосложение явно не акробатическое, а вон как сигает! Минуту спустя он швырнул нам верёвку. Первый полез батюшка – я из вежливости уступил. Далеко не так ловко, как Бронька, но ему тоже удалось преодолеть каменный барьер. Вскоре и я оказался на территории монастыря. Оставив верёвку дожидаться нас, наш проводник приложил палец к губам и махнул нам следовать за ним. Дальше действовать следовало чрезвычайно осторожно.

* * *

По дороге наш провожатый вкратце описал нам монастырь, который состоял из главного собора, двух церквей, часовни, колокольни, настоятельских и сестринских корпусов и прочих других строений, среди которых пришлому человеку затеряться было проще простого.

Перебегали мы от стен одного здания к другому быстро и на носочках, прежде тщательно убедившись в отсутствии посторонних лиц. Я чувствовал себя настоящим шпионом. Несколько раз мы видели проходивших мимо нас монахинь и тогда вжимались в стены, затаив дыхание. Наверное, это ходило начальство, у остальных ведь уже отбой.

Я вновь посмотрел на всё это со стороны: искуситель, батюшка и «голубой» печник проникают в женский монастырь с целью освобождения похищенного чёрта! Если нас поймают, мы заслуженно попадём в книгу рекордов Гиннеса за самый нелепый и комичный конфуз в мире! Я думаю, что именно эти мысли заставляли меня смотреть на нашу «операцию» как на невинную забаву, напрочь забывая о серьёзности её результата. Здоровый адреналин, конечно, был, но страхом его назвать было нельзя. По ощущениям это напоминало игру в прятки.

Довольно быстро Бронислав привёл нас к нужному зданию. Длинный прямоугольный корпус для монахинь насчитывал четырнадцать окон с одной стороны и столько же с другой. Начали мы с тыла – отсюда и до забора недалеко, и деревья густо насажены.

– Одно окно – одна комната, – объяснил Броня. – Я не знаю, где конкретно живёт Глафира. Будем просматривать все окна подряд.

Не очень радовало то, что в пяти окнах уже не горел свет. Запомнив их по счёту, мы исследовали все освещённые комнаты, стараясь передвигаться как можно тише. Да, я понимаю, делом мы занимались не очень порядочным с точки зрения нравственности. Но, как говорил Борька, главное – ясно понимать вектор направленности. Наш вектор был направлен в благородную сторону, поэтому в кельи к монашкам мы заглядывали не из похабных намерений. На батюшку, например, вообще было страшно смотреть – до того ему было стыдно заниматься подобным делом. Каждый раз, когда мы заставали женщин за переодеванием или чем-то подобным, байкер суетливо крестился, закрывал глаза и всё повторял молитвы. А так в основном женщины либо книжку читали, либо рукодельничали, либо молились. Молодых монахинь оказалось мало, что было нам только на руку – долго вглядываться в лица не приходилось.

Господи, скрой нас от чужих глаз! – мысленно помолился я, представляя, что будет с отцом Виталием, если его застанут за этим занятием. Хорош газетный заголовок: «Православный батюшка подглядывал за монашками!»

Окончив осмотр одной стороны, мы, настороженно оглядываясь, обошли здание. Так как противоположная сторона выходила на открытую площадку, мы сжалились над священником и оставили его быть на стрёме. Сами решили, если что, сразу давать дёру. На этой стороне было ещё четыре неосвещённых окна. Когда мы с Брониславом, окончив поиск, вернулись к байкеру и сообщили о нулевом результате, он тяжело выдохнул и похлопал себя по щекам. Теперь ведь придётся лезть в погасшие окна!

Вернувшись в тыл корпуса, начали совещаться.

– Что делать будем? – вынес я вопрос на обсуждение.

– Молиться! – предложил батюшка.

– Продолжать! – уверенно произнёс Бронька. – Будем исследовать дальше.

Батюшка тихо застонал, но отважный гей схватил нас за руки и потащил к первому тёмному окну.

– Отец Виталий, между прочим, моя репутация тоже не улучшится, если нас застукают, так что не вы одни рискуете, – шёпотом укорил священника печник.

– Так, Броня, не торопись, – вмешался я, вдруг сообразив решение. – У нас осталось девять комнат, в одной из которых должна проживать Глашка. Но попытка у нас только одна. Если мы ошибёмся, здесь поднимется такой крик, что ноги придётся уносить немедленно. А это нас не устраивает. Но я знаю, как нам узнать, где живёт наша монашка.

– Как? – в один голос прошептали оба.

Я посмотрел на байкера.

– Виталик, ты же яс-но-ви-дя-щий! – по слогам пробарабанил я. – Какого пса мы дурью маемся?

Священник закусил губу.

– Я забыл, – честно признался он. – Простите меня. Я сейчас. Я попробую.

Стоял он у окна, закрыв глаза и прислонив ладонь к стеклу, около минуты. Затем перешёл к следующему, потом ещё к одному. У четвёртого окна он стоял дольше прежнего, сосредоточенно хмурился и сжимал губы. Наконец, изрёк:

– По-моему, здесь.

– Ты уверен?

– На девяносто процентов.

– Ну, будь, что будет, – сказал я и тихонько постучал по стеклу.

В комнате было по-прежнему тихо, и через минуту я повторил попытку. После третьего раза послышался шорох, кто-то подошёл к окну и раздвинул шторы. Мои соучастники, не сговариваясь, прильнули к стене между окнами. Только бы она не закричала…

Я приветливо помахал рукой, ещё не понимая, кто стоит за окном. Несколько секунд она стояла недвижимо, наверное, испугалась. Я показал ей на форточку. Монашка кивнула и приоткрыла её.

– Кто вы такой? – дрожащим шёпотом спросила она.

– Глаша, это ты? – тоже спросил я шёпотом.

– Да.

– Пожалуйста, не кричи. Мы друзья Бориса. – Я кивнул шпионам показаться.

Виталик и Броня стали рядом со мной, глупо улыбаясь монахине.

– Ты помнишь нас, Глаша? – осторожно продолжил я. – Мы были у тебя в лавке и просили позвать матушку Алевтину.

– Я помню вас, – ответила девушка.

– Нас было трое: я, этот батюшка, – я показал на байкера, – который пришёл вернуть себе свою потерявшуюся жену, и ещё молодой человек Борис.

– А это кто? – задыхаясь от волнения, показала она на Броньку и взялась за подоконник, наверное, чтобы не упасть.

– Глафира, это я – Бронислав, – прошептал он.

– Бронислав? – изумилась монашка. – Ты что здесь делаешь?

– Послушай, Глашенька, это хорошие люди, и я хочу им помочь.

– Нет, это плохие люди!

– С чего ты взяла?

– Они пришли украсть бедную девушку Олесю.

– Почему украсть? Это её муж! – резко прошептал Броня, показывая на священника.

– Она сбежала от него.

– Это что ещё за глупости? – возмутился батюшка.

– Милая моя, имей совесть, – укоризненно сказал Бронислав. – Его жена пропала без вести, а теперь нашлась.

– Глаша, – снисходительно произнёс я, – отец Виталий – уважаемый священник, не пристало монахине выражаться о таких людях в подобном тоне.

Батюшка подыграл мне. Сверкнув своим большим крестом, священническим манером перекрестил девушку и сказал отчётливым шёпотом:

– Просвети, Господи, затмивший ложью ум рабы Твоей Глафиры светом разума Твоего и настави её на стезю заповедей Твоих!

Набожная монашка испугалась и плюхнулась на колени со словами:

– Простите меня, дуру, я не хотела вас обидеть.

– Встань, дитя моё, – продолжал байкер, – я не икона, чтоб передо мной на коленях стоять.

Девушка поднялась.

– Глаша, – продолжал я, – тебя гнусно обманули. Помоги нам вернуть батюшке его жену и разобраться, куда пропал наш друг Борис.

– Бронислав, – сказала девушка, – ответь мне: это правда?

– Это правда, дорогая. Я вижу, когда люди врут.

– Тогда я скажу вам, – она посмотрела на священника. – Ваша жена…

За углом послышались шаги.

– Тихо всем, – шикнул я, вслушиваясь.

Шаги приближались.

– Это может быть сторож, – предположил Броня и чувственно посмотрел на монашку. – Спаси нас или погуби!

Бесшумно распахнув окно, Глашка, закрыв лицо руками, отошла в угол кельи. Первым влез батюшка, потом Бронька, потом я и тут же потянулся к ручке окна. Только бы не скрипнуло… Уф, прямо пот прошиб. Петли оказались смазаны, закрылось окно так же бесшумно, как и открылось. Мы быстро сели на пол, а через несколько секунд мимо окна продефилировала мужская фигура.

– Это кто? – спросил я.

– Старик Афанасич. Сторожем работает, – объяснил Бронислав. – Глашенька, спасибо тебе.

А Глашенька стояла ни живая ни мёртвая. М-да, ситуация получилась не из лучших… Вот при таких обстоятельствах даже в мыслях не хочется допускать нашу поимку. Но пока всё тихо. Значит, мы не замечены. Оплошностей не было: говорили тихим шёпотом, окно не выдало, а внутрь залезли и того тише. Келью описать не могу, свет включать, естественно, не стали.

Монашка села к нам на пол. Даже по её шёпоту было слышно, как она дрожит от страха.

– Вы понимаете, что мне за это будет, если матушка узнает? – робко произнесла она. – Я не знаю, зачем я это сделала? Зачем впустила вас?

– Не бойся, дитя моё, – прошептал отец Виталий, который лучше всех нас понимал глубину последствий этого поступка и, наверное, от стыда был краснее рака, – я защищу тебя, что бы ни произошло.

Он прижал к себе это хрупкое создание и погладил по голове, потому как наша спасительница бесшумно расплакалась от такого потрясения. Через несколько минут батюшке удалось её успокоить, и она сказала тихим голосом:

– Я обо всём вам сейчас расскажу.

* * *

Подойдя к двери, она какое-то время постояла, прислушиваясь, а потом снова уселась к нам на пол и начала:

– Позавчера утром к нам в монастырь приехали люди на чёрном джипе. Один из них – такой представительный уже немолодой человек – потребовал увидеть матушку Алевтину. Скоро мне стало известно, что этот мужчина представился братом нашей Олеси. Говорят, матушка сначала не поверила ему, но он внёс крупное пожертвование на ремонт храма, и она согласилась её выдать. Он и рассказал историю о том, как Олеся сбежала от мужа, а потом, попав в аварию, потеряла память. Говорил, что уже долго её ищет и очень счастлив, что, наконец, нашёл. Он заверил матушку, что сумеет уберечь Олесю от вас – отец Виталий, и сказал, что очень скоро вы тоже явитесь требовать выдачи вашей жены.

Байкер сидел не шевелясь. Я думаю, что его лицо из огненно-красного от стыда теперь сделалось мертвенно-бледным от страха.

Глафира продолжала:

– В то же утро этот человек увёз Олесю с собой. Куда они уехали, я не знаю. Но это ещё не всё. Он сказал матушке, что батюшка приедет со своими помощниками, одного из которых зовут Борис. За какую-то невероятную сумму пожертвования он взял с матушки согласие, что она сумеет, как это выразить… взять в плен Бориса и задержать его в монастыре до приезда его людей. Ваш друг зачем-то понадобился этому человеку. Сегодня утром Борис приходил в лавку. Не гневитесь, отец Виталий, что я солгала вам. Вы простите меня, я в монастыре человек маленький: мне говорят – я делаю. Простите, пожалуйста. По настоянию матушки я провела Бориса в комнату и угостила чаем. Он стал мне что-то говорить о том, как сложно оставаться в этом мире честными людьми, повествовал о жизненных убеждениях Александра Дюма, зачем-то рассказывал о песнях венецианских гондольеров, я даже запомнила, как эти песни называются – баркаролы, – с трудом выговорила она, заставив меня поперхнуться от сдавленного смешка.

Да, от нашего Борьки другого ожидать не приходится…

– Но вдруг наш сторож, незаметно вошедший в комнату, подошёл к нему сзади и закрыл его лицо тряпкой. Борис тут же пошатнулся и свалился со стула. Наверное, тряпка была вымочена в хлороформе… Сторож поднял его на плечи и куда-то унёс. Ещё я знаю, что, когда стемнело, Бориса перенесли в собор. Там под лестницей есть каморка, туда его и заперли. Сегодня ночью за ним должны приехать те люди и забрать его. Это матушка позвонила им и всё рассказала. Вот всё, что мне известно. Я прошу вас только, не осуждайте матушку Алевтину, она делает всё во благо монастыря.

– Эх, дитя моё, – грустно сказал священник, – тебе ли не знать, куда выстлана дорога благими намерениями.

– Поймите меня, отец Виталий, я понимаю, что матушка не всегда бывает честна, но мой долг – служить Богу и тем, кого Он поставил надо мной в этой жизни. Я сожалею, если своими действиями я принесла вам неприятности. Я всего лишь выполняла поручение матушки…

– Давайте сейчас не будем размусоливать философию, – строго прошептал я. – Мы не за этим пришли. Во-первых, Глаша, откуда тебе всё это известно в таких подробностях?

– Знаете ли… – замялась она, – через мои уши проносится много слухов и сплетен, да и потом монастырь у нас небольшой, ну и через лавку множество людей проходит…

– Ясно, – оборвал я. – Тебе известно, как будут выводить Бориса?

– Достоверно нет. Но я думаю, что вряд ли через главные ворота. У нас есть ещё чёрный ход, он находится за садом невдалеке от собора. Но ключ от калитки есть только у матушки Алевтины. Всё. Я и так вам слишком многое рассказала.

– Спасибо, Глаша. Мы тебя больше не побеспокоим.

– Вы ведь не расскажете матушке о том, что узнали от меня? – испуганно спросила она.

– Если только ты сама не расскажешь ей о нашем визите.

– Вы что! Нет, конечно! Да меня же тогда… – она, не договорив, взмахнула руками: – Уходите скорее, я и так вся дрожу. Я рассказала вам всё, что знала.

Выбирались той же цепочкой: батюшка, гей, я. Когда подошла моя очередь, я, подойдя к окну, сказал девушке на прощанье:

– Спасибо за помощь. Ты нам очень помогла. Удачи тебе!

Её ответ ну никак не втискивается в рамки монашеской логики. Схватив меня за голову, она прижалась ко мне губами, и секунд десять я был скован её страстным поцелуем. Затем она шепнула мне на ухо:

– Я сохраню это воспоминание до конца своих дней. – И так же резко оттолкнула, удалившись в темноту кельи.

В принципе, её ответ можно втиснуть в рамки женской логики, а это всё объясняет.

Выбравшись на улицу, я посмотрел на Виталика с Бронькой. Нет, вроде бы ничего не заметили. Хоть я и не виноват в произошедшей неожиданности, свидетели всё равно не нужны. Да-а, любви хочется всем, даже монашкам!

Прокравшись подальше к забору, стали совещаться.

– Боже мой! Варвара уже у Аристарха! – сокрушался отец Виталий. – Мы опоздали!

– Рано ещё паниковать! – одёрнул его я. – Ночью, если Глашка сказала правду, за Борькой приедут люди Аристарха. Мы отобьём у них Бориса и выведаем местонахождение его папаши.

– Хорошо! – хрустнув кулаками, пробасил байкер.

– Так-так, ребятушки мои! – встрял Бронька. – Я требую объяснений. Я так понимаю, вы знаете злодея, который похитил вашу жену, батюшка, и собирается сделать то же самое с Борюсиком.

– Да, – ответил я.

– Ты назвал его папашей. Это отец моего мальчика?

– Да.

– Но что всё это значит?! Я совсем запутался!

– Броня, сейчас нет времени объяснять.

– Хорошо, – согласился гей. – Отложим на потом. Тогда предлагаю заняться непосредственно освобождением Бореньки. Как вам такой вариант? У меня с собой есть карандаш. Отыщем бумагу…

– У меня блокнот есть, – известил байкер.

– Очень хорошо! Мы пишем ему коротенькую записку о том, что мы его любим и не оставим в беде. Пишем, чтобы он был готов к решительным действиям, потому что мы установим засаду у чёрного хода и будем его спасать.

– Отлично, но как мы отдадим ему записку? Его каморку наверняка охраняют.

– Охраняет сторож. Больше некому. Не будет же настоятельница ставить на охрану монахинь… Но сторожа я беру на себя. Я его отвлеку, заставлю выйти на улицу, а кто-нибудь из вас зайдёт в храм и передаст записку моему милашке. Потом встретимся возле дерева с верёвочкой, перелезем через забор, засядем в засаде и будем ждать похитителей. Как раз будет время рассказать мне, что к чему.

– Да, идея ничего, – одобрил я. – Давайте ваши канцтовары.

Батюшка посветил мне телефонным фонариком, а я быстро написал, прислонившись к стене забора, записку пленённому чёрту.

– Готово! – огласил я и сунул блокнот с карандашом в карман.

Бронислав снова повёл нас какими-то путаными закоулочками к месту заточения нашего друга. Было видно, что батюшка морально повержен, но духа старался не терять и вёл себя спокойно.

Спрятавшись с ним за углом великолепного собора белого цвета, мы стали наблюдать за действиями нашего проворного помощника. Сначала он подошёл к высокой двери и дёрнул за ручки. Дверь не поддалась. Тогда он несколько раз ударил по ней кулаком и скрылся в темноту. Не прошло и минуты, как замок в двери щёлкнул, и пожилой сторож вышел на улицу. Неподалёку послышались шаги, и тёмная фигура, показав себя, тут же припустила бегом, намеренно шаркая по земле. Сторож откуда-то из-за двери достал короткую дубинку и, прикрыв двери храма, шустро засеменил на шум. Когда он отошёл шагов на десять, я живо двинулся к входу, а по пути успел подумать о том, что сторож вполне мог закрыть собор на ключ, что на корню бы обломало наш план. Тогда бы нам больше ничего не оставалось, кроме как отобрать у него ключи силой… Я лично рад, что сторож оказался рассеянным. Драться в монастыре – это как-то не по-божески.

Без труда отыскав лестницу, я так же без труда отыскал и каморку под ней.

– Борька, ты там? – громким шёпотом сказал я в дверь.

– Кто это? – отозвался пленник.

– Твой искуситель.

– Кирилл, это ты?

– Да. Держи записку, – я просунул её в щель. – Прочти и следуй указаниям. Мы с тобой. До скорого!

– Как я прочту её? – сказал он, принимая блокнотный лист. – Здесь нет света.

– Ну придумай что-нибудь. Ты же чёрт!

Я развернулся и пустился наутёк. Оказавшись возле батюшки, сказал:

– Сделано!

Вместо того чтобы похвалить меня, он предоставил мне статистику:

– Одна минута, двадцать две секунды. Я считал.

Чтобы не издавать лишнего шума, мы подождали, пока вернётся сторож. Свой пост он занял минуты через три – да за это время я мог Борьке пару анекдотов рассказать! Оперативности никакой! С другой стороны, это монастырь, а не военный штаб… Пока ждали, обоюдно с батюшкой решили не подвергать доброго гея опасностям нашего противостояния с демоном. Батюшка сказал, что психика у Броньки шаткая, всякой дьявольщины может не воспринять. Да и зачем ему на амбразуры лезть? Ему ещё жить не тужить, детишек делать… ой, ну это я погорячился, конечно… Пусть не делать, так усыновлять, почему нет?

Рассудили поступить немного преступно – уже за забором вырубить его и отнести домой. Грубо, сам знаю. Но так целее будет, нежели с нами….

А чтоб ему не так обидно было, я от имени Борюни быстренько написал ему письмо. Ничего, «рогатый» не узнает. Письмецо звучало так: «Броня, я невероятно тронут тем, что ты принимаешь участие в моём спасении. Я восхищён твоей храбростью и отвагой, мой герой! Неземная слава тебе, честь и держава! Пусть мои глубокие чувства к тебе, вспыхнувшие неистовым вулканом после проведённой вместе ночи, навсегда останутся нашей тайной. Моё сердце пылает! Помни меня, Броничка. Помни всегда! Твой Борис».

Хитроумный Бронислав уже ждал нас возле «дерева с верёвочкой». Он поздравил меня с успехом, а я передал ему «письмо от Бори».

– Он попросил отдать тебе это. Сказал, чтобы прочёл в одиночестве, после того как всё кончится.

Монастырский печник был заинтригован, но безоговорочно и благоговейно спрятал письмо в карман.

Так как со стороны улицы привязать верёвку было не к чему, то сначала мы с Бронькой помогли перебраться через забор тяжёлому байкеру. Следом за ним, опёршись о колено влюблённого гея, перелез я.

Сложилось так, что бить нашего товарища нам не пришлось. За нас это сделал сторож.

– Ах вот тебе, шпиён эдакый! – донёсся до нас из-за забора старческий говор. – Подходи, матушка Алевтина, покажу. Не бойся, ходи. Я его по маковке огрел.

– Бронислав? – раздался удивлённый голос настоятельницы.

Послышались шлепки (вероятно, по щекам), которые привели в чувство нашего соучастника.

– Как ты посмел проникнуть в монастырь в недозволенное время? – желчно спросила матушка. – Кто тебя послал? Этот батюшка?

Молчание.

– Отвечай! Как ты мог поверить его лживым речам? Отвечай!

– Каюсь, матушка, – буркнул Брониславчик.

– Что ты выведывал?

– Искал Олеську и Бориса.

– Это не твоего ума дело! – прошипела настоятельница. – Бронислав, это произошло первый и последний раз. Сегодня переночуешь в семинарии, а завтра будешь уволен. Афанасич, веди его за мной.

Сегодня нам везло. Мы снова остались незамеченными. Да и с Бронькой всё разрешилось без нашего участия. Спасибо ему. Гей не гей, а мужик нормальный.

* * *

Дальше продолжили действовать по установленному плану. Отыскали чёрный ход, провели рекогносцировку прилегающей местности и засели в засаде. Я обосновался на высоком дубе, предварительно набив карманы увесистыми осколками бута, груда которого лежала вблизи двери. Батюшка как раз за ней и спрятался. Нам нужно было дождаться момента, когда Борьку выведут, а там уже поступать по обстоятельствам. Сейчас цель – отбить Бориса, а остальное решать будем после.

Время я не засекал, но по тому, как отекло всё тело, я думаю, что ждали мы не меньше пары часов. Японской усидчивости мне определённо недоставало. То и дело я ёрзал на ветке, разминал и тёр уставшие руки и ноги, два раза спускался в туалет, а в один момент вообще чуть не упал. Да и продрог я основательно. Не май месяц всё-таки, середина марта… В итоге сделал вывод, что засада – не моё.

Чёрный джип папы Аристарха подъехал бесшумным призраком. Следом за ним остановился… вот так удача… байк отца Виталия, с которого слез крупный лысый мордоворот. Наверное, священник там, у себя за бутом, боролся с серьёзным искушением, как бы раньше времени не вылететь из-за кучи да не восстановить право собственности… Из машины вышли ещё двое таких же бугаёв, как и первый, и прошли к калитке. Водитель остался за рулём. Один из них сделал звонок по телефону. Минут через пять дверца открылась, и голос настоятельницы-коррупционерки произнёс: «Милости прошу». Ещё около десяти минут пришлось сидеть в ожидании, и это было самое томительное время. Вообще-то мне казалось, что, спрыгнув на землю, я не смогу сделать и шага: так я окоченел – и от холода, и от неподвижности.

Когда калитка снова открылась, и на улице появился Борька со связанными руками, произошло неожиданное. Он вдруг бухнулся на колени и, подняв голову к небу, пафосно завыл:

– Господи! Прости этих людей, ведь они не ведают, что творят! Не наказывай их, прошу Тебя! Я поеду с ними, а там уж – на всё Твоя воля. Придержи свой гнев и расплату за бесчестие рабов Твоих! Позволь мне принять свой крест!

Его тут же подняли на ноги и стукнули в живот. Я не понял, это что за сцена сейчас была? Нет, намекнул хорошо – надо сидеть и не высовываться, но зачем? Что такое он узнал, что заставило его согласиться ехать с ними? Хоть бы батюшка не погорячился.

Батюшка погорячился, но аккуратно. Он тоже всё понял, позволил людям Брошкина сунуть чёрта в джип и дождался, пока они отъедут. Как только же тронулся с места водитель его мотоцикла, байкер стремительнее молнии выскочил из-за своего укрытия и хлёстко вырубил грабителя. Затем сам вскочил на своего «коня» и как ни в чём не бывало пристроился позади джипа.

Я неторопливо слез с дерева, выбросил из карманов камни и нетвёрдо поковылял к своей машине. После этой бессмысленной засады настроение было отнюдь не боевое, хотелось даже выругаться, да у монастыря постеснялся. Но, хочешь не хочешь, а чёрта спасать надо. Куда ехать, я и сам знал – к дому демона Аристарха.

На удивление, по дороге в моей голове выстроился чёткий план спасения всех, ну, или почти всех… Теперь я знал, как искусить чёрта! Только одно волнует – как бы Виталька глупостей не наделал. Сейчас он находится в таком состоянии, что ожидать от него можно всего, чего угодно. Надеюсь, он не станет уподобляться мне – я о том случае, когда будущий козлик пытался увести мою Олю – и терять здравость ума. Всё-таки он священник, а священники должны быть невозмутимы в любых обстоятельствах!

Пока я доехал, сделать что-то плохое он ещё не успел. Суетливо прохаживался у ворот дома Брошкина, но никаких действий пока не предпринимал.

– Новости есть? – выскочив из машины, нетерпеливо спросил я.

– Нет. Я сам только подъехал. Я недолго сопровождал их машину. Когда мы выехали на освещённую дорогу, они заметили подмену и попытались оторваться. На трассе я ещё поспевал за ними, но когда они поехали через город, там уж я их потерял.

– Они заехали в ворота?

– Я не видел.

– Сейчас узнаем, – подмигнул я и нажал на кнопку домофона.

– Я слушаю, – раздался холодный голос самого батьки Аристарха.

– Добрая ночь, господин Брошкин.

– О, Кирилл! Приветствую! Что вновь привело тебя сюда?

– Да всё ваш сын покоя не даёт. Вы нам, между прочим, работать мешаете. Хотелось бы его назад получить, ну, и Варвару тоже.

– Как ты смеешь, паршивый смерд, заявлять мне о чём-то подобном после того, что случилось в прошлый раз?! – прогремел домофон.

– Я дико извиняюсь, господин Аристарх! Но давайте мы как-то решим этот вопрос.

– А с чего ты взял, что мой сын и эта женщина Варвара у меня?

– Вы разве не знали, что в монастырях у стен есть уши? Они нам и рассказали о ваших проделках. Да потом, и служаки ваши засветились.

– Ох, Кирилл, твоя настырность тебя погубит! – нравоучительно выдохнул демон.

– Так что – впустите?

– А ты не боишься?

– Боюсь, – честно признался я.

Мы лезем прямиком в логово паука, которого уже однажды обидели, обделив обедом… На моём месте только дурак бы не боялся.

– Это хорошо, что боишься. Ты уверен, что хочешь снова войти в мой дом?

– Не то чтобы горю неистовым желанием, но поговорить бы с вами не мешало.

– Твоя самоуверенность забавляет меня. Проходи.

Дверь щёлкнула и открылась.

– Только я это… не один, с батюшкой.

– О, он тоже решил опять навестить меня? Ему понравилось?

– Вы – притягательная личность! – я даже сумел пошутить, чем вызвал противный смешок демона.

– Проходите вдвоём, раз пришли.

Пока шли через лужайку, я сказал Виталию:

– Байк вернули, значит, и Варвару вернём.

Не знаю, как он, но я лично волновался до дрожи. Думаю, что он тоже. Услужливый лакей снова проводил нас в кабинет Брошкина. Будто собираясь на серьёзный экзамен, я шагнул за порог.

В своём кресле, ухмыляясь, восседал сам демон, а на диване сидели Борис и, как я понял по тревожному взгляду батюшки, Варвара. По бокам от них стояли двое охранников с бульдожьими мордами.

Женщина посмотрела на нас своими большими глазами из-под аккуратных очков, но её взгляд не выразил никаких эмоций. Отец Виталий дёрнулся было к ней, но я схватил его за руку.

– Погоди ты. Она тебя не помнит.

– Присаживайтесь, господа. Давно не виделись! – с иронией произнёс демон, указывая нам на кресла.

* * *

Мы сели. Брошкин горделиво обвёл взглядом всю компанию и сказал мне:

– Я слушаю.

Я даже стушевался. А что говорить? По-моему, и так всё понятно.

– Отдайте Варвару батюшке, – попросил я.

– А она сама хочет? Давайте её спросим, – осклабился ювелир. – Варвара, хотите ли вы уйти отсюда с этим человеком? – показал он на байкера.

– Я не совсем понимаю, что здесь происходит, – ответила Варвара взволнованным глубоким голосом. – Сначала ты забираешь меня из монастыря, утверждая, что мой брат, держишь меня в неведении относительно моего происхождения, поднимаешь меня из постели ночью, а теперь предлагаешь уйти с незнакомым человеком?

У батюшки на глаза проступили слёзы, но голоса он не подал.

– Да, прошу прощения, я был не до конца с тобой честен, Варвара, – сказал с наигранным смущением демон. – Честно говоря, по крови я тебе не брат, но, если хочешь, могу стать им по духу. А поднял я тебя с постели за тем, чтобы ты познакомилась со своим мужем. Этот несуразный мужчина, – он снова ткнул в сторону батюшки пальцем, – твой законный муж. Он уже давно тебя ищет.

– Муж? – закрыла рот рукой несчастная.

– Именно. Он священник. Отец Виталий.

– Я не помню его, – прошептала Варвара.

– Дело твоё. Ты можешь остаться жить и у меня.

– Нет! – взорвался батюшка. – Я не позволю этого. – Вскочив, он подбежал к жене и, упав на колени, взял её за руки. – Варя, посмотри мне в глаза. Вспомни меня. Я – твой Виталик, твой муж.

– Извините, – она посмотрела на него пустыми глазами, – я вас словно впервые вижу.

– Возьми наши паспорта, – батюшка протянул ей документы, – посмотри туда. У нас с тобой одинаковые фамилии. Не слушай этого человека, он обманет тебя.

– Я попросил бы, святоша, – колко произнёс демон, – в моём доме вести себя прилично. А то дворник уже уволен, помочь будет некому.

– Варя, я прошу, ты должна мне верить! – не слушая Аристарха, продолжал Виталий.

– Хорошо, я верю тебе, но одной веры здесь мало. Я тебя не помню.

– Это ничего. Пройдёт время, ты всё вспомнишь. Как я рад, что отыскал тебя!

– Какие сентиментальности! – издевательски кинул Брошкин. – А знаешь ли ты, святоша, почему твоя жена попала под машину? Нет? Разве не догадался? А ещё зрячим себя считаешь! Сколько вы прожили в браке до несчастного случая – четыре года? Вроде бы и не много, но и не мало для того, чтобы завести детей. А мне вот известно, что Варвара так и не была беременна. Только ты ведь её горя не замечал, тебе всё служба Богу на первом месте. Ты не видел её страданий, её слёз. И, конечно, ты не заметил, когда она морально сломалась. Ты заладил своё «на всё воля Всевышнего», – гнусаво проблеял демон, – думал, и жене твоей этого достаточно. Теперь ты прибежал за ней, испугался потерять. А только где ты был, когда был нужен ей? Где? Всё службы читал?

Такого мрачного батюшки я ещё не видел никогда. По его взгляду я даже не рискнул бы определить: то ли он сейчас разрыдается, то ли бросится на Аристарха. Но ответил он хорошо:

– Свои грехи я знаю, но, слава Богу, ещё не опустился до того, чтобы в чужом белье копаться.

Папашка обиделся, недобро показал зубки.

– Уведите её! – приказал он своим амбалам.

– Я не позволю! – встал спиной к жене батюшка.

Мне опять пришлось вмешаться.

– Отец Виталий, успокойтесь! Господин Брошкин, вы ведь не причините ей вреда?

– Нет, Кирилл, ничего он ей не сделает, – ответил за отца Борюня.

– Отойди, святоша, – лениво произнёс демон. – Твою жену проводят в её спальню.

Священник колебался.

– Виталик, не делай глупостей, – попробовал я успокоить его.

– Отец Виталий, твоя Варвара останется в безопасности, – поддержал меня Борис. – Я слово даю.

Байкер нехотя повиновался.

Когда Варвару увели, я возмутился:

– Ну что это за буффонада? Время позднее, я спать хочу. Давайте всё-таки поговорим по существу. Чего вы хотите, Аристарх Арнольдович?

Тот перевёл на меня свой противный взгляд.

– Я? Собственно, уже ничего. Я развлекаюсь и радуюсь своей победе.

– Это почему? – не понял я.

– А всё просто, Кирилл. Варвара мне не нужна, если пожелает уйти, держать её не стану. Пусть поп забирает её, да поживей, пока я ещё добрый.

– Зачем же тогда вы привезли её сюда?

– Восстановим события. – Демон поёрзал на стуле и потёр ладони. – Не так давно мой сын уверил меня, что вернётся со мной туда, откуда он родом, при условии, если ваша команда останется невредимой. Разве я не выполнил условие, сын?

Спокойный Борька понуро ответил:

– Выполнил, отец.

– Так и есть, – продолжал Брошкин. – Варвара мне понадобилась для того, чтобы не тратить лишних усилий и не играть с Борисом в догонялки. А так он сам ко мне пришёл, под угрозой смерти этой женщины, – кивнул он на дверь. – Так что оба можете сказать моему сыну спасибо. Если бы не он, я бы с вами здесь не церемонился.

– И что будет дальше? – спросил я.

– Дальше всё просто. Борис захотел стать христианином, а у вас самый тяжкий грех – самоубийство, который открывает прямую дорогу в ад. – Он положил на стол увесистый револьвер. – Вот и сказке конец… Одна пуля для него, одна – для меня.

– Зачем же тела гробить? – спросил батюшка.

– А они никому больше не пригодятся, – снисходительно ответил Аристарх. – Душа Брошкина уже у нас обитает, а доступ душе Адамова к телу грех не перекрыть. Так что, сыны человеческие, советую вам уйти прежде, чем Борис вышибет себе мозги. Забирай, священник, свою жену, и проваливайте прочь. Хотя, если хотите, можете и посмотреть…

С минуту длилось молчание. Мы тревожно переглядывались между собой, а демон с довольной улыбочкой смотрел на нас.

Борис встал с дивана и подошёл к нам.

– К сожалению, друзья, всё так и есть, – сказал он. – Простите, если что не так было. Видите, как важно правильно прожить жизнь, чтобы не оказаться в моей ситуации. Уходите.

Батюшка часто моргал и был на грани отчаяния. Получалось, что Борька спас не только его, но и Варвару, а через пару минут за это шмальнёт себе в рот.

Я поднял глаза на Брошкина.

– У меня есть идея получше.

– Она меня не интересует, – отмахнулся демон.

– И всё же я прошу вас выслушать меня. Пять минут для вас ведь никакой роли не сыграют?

– Не сыграют, – подтвердил он.

– Я хочу остаться с вами наедине.

– Что за тайны такие, в которые ты не хочешь посвящать своих друзей?

– Я вам о них расскажу.

– Я, право, заинтригован. Ну хорошо, – вальяжно зевнул ювелир. – У тебя есть пять минут.

Он нажал на кнопку в столе, и в кабинет вошёл лакей.

– Подождёте в гостиной, – бросил он батюшке и чёрту.

* * *

Они оба одарили меня непонимающими взглядами, но покорно вышли из кабинета. Как только мы остались одни, я выдохнул и сказал:

– Я быстро. Господин Брошкин, ваш план по возвращению Бориса в ад весьма хорош. Только позвольте заметить: воля Господа уже один раз помешала вам, а значит, может помешать и снова. Вы согласны?

– Выражай свои мысли яснее! – раздражённо бросил он, видимо, вспоминая прошлую оплошность.

– Да, конечно. Судите сами. Вы вдвоём с Борисом убиваете себя и, естественно, попадаете в ад. Это так, но наше противостояние с ним никто не отменял. Почему вы так уверены, что Адамов откажется от поисков души Варвары? Напротив, по настоянию отца Льва он продолжит её искать! И, согласитесь, рано или поздно, найдёт.

– Не факт! – поднял палец демон. – Далеко не факт.

– Он сейчас находится в фаворе у святого, а потому я бы не был так категоричен. Пусть пройдут десятилетия, но однажды Варвара обретёт память. Было бы неразумно с вашей стороны этого не учитывать. Да, Адамов уже не сможет вернуться в тело, но он сможет родиться заново или получить от Бога иную привилегию. Для души дело ведь не столько в самой жизни, сколько в покровительстве Всемогущего над ней. И Адамов будет всячески стремиться к тому, чтобы вновь заслужить для себя это покровительство. Вы уверены в том, что Бог не вмешается в ваши дела, когда наше с Борькой соревнование окончится? Если он умрёт, я уже не смогу его искусить. А значит, по логике вещей в итоге он должен будет получить Божью благодать. Уверены ли вы, что ангел вновь не спустится к вам в ад, как уже было однажды, и вновь не отнимет у вас Бориса? Да, Боря сам изъявил волю отправиться домой, да, он самостоятельно застрелит себя, но почему вы не учитываете факт жертвенности с его стороны? Несомненно, этот замысел хорош, но и имеет свои изъяны.

– Всё, о чём ты сказал мне, не представляет для нас большой опасности, – спокойно отвечал мне демон. – Мы можем сделать так, что Адамов никогда не найдёт душу Мраморовой Варвары, запутаем след, и всё. Или же отведём от веры этого священника, сделаем из него пьяницу, например, а тогда она и сама не захочет ничего вспоминать.

– Можно ещё и живую Варвару умертвить! – внёс я предложение. – Тогда дело Адамова окажется бессмысленным.

– Нет, нельзя. Я ещё раз повторяю: мой сын спас ваши никчемные жизни. Для того чтобы он остался в аду, мы, к сожалению, должны выполнить его условие. Слово чёрта и так имеет вес в нашем мире, а особенно если это касается моего сына-дезертира. – Тут лицо Брошкина нахмурилось. – Кирюша, а почему ты предлагаешь мне свои пропозиции? Ты желаешь Варваре смерти? Зачем же тогда ты из кожи вон лез, чтобы помочь святоше найти её?

– Хорошо, что, наконец, заговорили об этом, – хитро сощурился я. – Между прочим, мы с вами должны были заключить сделку, помните? Ту, о которой вы говорили со мной в ресторане. Так вот я согласен, только хочу привнести в неё свои корректировки. – Я помолчал, выжидая реакции.

Когда я только начинал говорить, я весь был натянут, словно струна, но теперь эмоции успокоились, а мысли чётко следовали рассудку. Демон внимательно смотрел на меня, но ничего не говорил. Тогда я вдохнул и выпалил:

– Я не хочу терять любовь! А вы у меня её отбираете! Я знаю, как искусить Бориса.

Уж после этих слов Брошкин явно изменился в лице. Просверливая меня взглядом, он улыбнулся и сказал:

– Продолжай.

– Мои условия таковы. Адамов не должен найти душу Варвары. И я должен быть на сто процентов уверенным, что возможностей это осуществить у него нет. Отбейте его у отца Льва и отправьте в пустыню мрака.

– Ты знаешь о ней? – удивился демон.

– Да, я слышал об этом месте. Говорят, там души сходят с ума.

– Да, это правда.

– Я хочу, чтобы там оказалась и душа Адамова. Когда вы сделаете это, я тотчас искушу вашего сына.

– Как?

– Проще простого! Я попрошу его уступить мне победу. Вот и всё! Как праведник, он обязан будет это сделать. А условия этого противоборства устанавливались ангелом по воле Всевышнего, значит, и изменить ничего нельзя. Борька уступит мне победу, имея человеческое право свободно распоряжаться своим выбором, а сам отправится в ад. Я нашёл изъян в правилах этой игры. Каково? – торжественно спросил я.

– А если он откажется?

– Для этого я и хочу сегодня предстать перед ним героем. Я – его искуситель – великодушно спасаю его от вас! Он поверит в это, он ведь теперь верит хорошему в людях. Когда я выскажу ему свою просьбу, его совесть не позволит ему отказать мне – своему спасителю. Но сначала я хочу иметь гарантии того, что путь Адамова к Варваре навсегда закрыт. Судьба, знаете ли, штука изменчивая, не хочу, чтобы она сыграла со мной злую шутку.

Демон насупился в кулак и замер. С пустотой внутри я ждал, пока он очнётся. Наконец, он сказал:

– Почему ты изменил своим принципам?

– Я не изменил им. Просто для меня стало очевидным, что Борюня всё равно проиграет. Вы же не отстанете от него и, в конце концов, прижмёте его к стенке. Например, как сегодня. Да подобных уловок вы выстроите на нашем пути несметное количество, перепортив нам нервы и жизни в целом. Я не хочу страдать. Я хочу любить.

– Всё веришь в любовь?

– Верю. Мне нужно было проявить себя умелым искусителем, если вы дадите мне такой шанс, я его использую. Так и вам не придётся больше волноваться, и я получу долгожданный выигрыш. И мне вовсе не нужно подвергать себя опасности, соглашаясь на ваш великодушный протекторат, который вы мне предлагали.

– Да, Кирилл, голова у тебя на месте, – крякнув, похвалил меня демон. – Действительно, искусить моего сына оказалось проще простого. Не желаешь раскрыть свой талант у нас?

– Спасибо, нет. Что вы скажете?

– Рассказал ты красиво, да только всё ли?

– Большего не знаю.

– Да, к твоим словам сложно подкопаться, однако, если мой сын и начал верить людям, то обо мне этого сказать нельзя. Ты действуешь, как и подобает искусителю: вероломно, лицемерно, лживо. Да, сейчас тебе дано такое право. Но всё же я перестрахуюсь, прежде чем мы пожмём руки.

– Каким образом?

– Ты согласен поставить на кон жизнь своей девушки Ольги?

– Хотелось бы побольше конкретики.

– Если ты меня обманешь, я буду иметь полное право, вне зависимости от условий моего сына, уничтожить твою Ольгу. И сделаю я это у тебя на глазах. Ты должен знать, что после этого я и тебя превращу в котлету, которая сохранит возможность жить и помнить, как чревато обманывать таких, как я. Согласен?

Если бы я уже имел в сердце любовь, она не позволила бы мне сказать «да», но пока что…

– Я согласен, – произнёс я и пожал протянутую руку демона.

– Сейчас твои и мои слова были услышаны как моими хозяевами, так и твоими.

– Когда душа Бориса Адамова окажется в пустыне мрака, дайте мне знать, – подытожил я и встал.

– Всенепременно, – счастливо оскалился демон. – Забирай своих друзей и уходи.

* * *

Борюня с Виталиком были ошарашены известием о нашей свободе.

– Что ты ему сказал? – всё выпытывали они.

– Позже поговорим, – отстранялся я. – Виталий, забирай Варвару.

– Мы – одна команда, что это за молчанки! Рассказывай! – не унимались они.

– Я вам всё подробно расскажу, только давайте сначала уедем отсюда! – отрезал я. – Виталик, выводи свою жену.

Эта женщина не была такой капризной, как моя Оля, она покорно собрала свои вещи и согласилась ехать с нами, хоть и решительно не понимала, кому ей верить, а кому нет, и почему её постоянно куда-то перевозят. Впрочем, батюшке она доверилась, согласилась с тем, что он её муж, но лишь благодаря штампу в паспорте о заключённом между ними браке. Священника переполняли смешанные чувства: он то протирал носовым платком глаза, то буквально прыгал от счастья как ребёнок. Борька же был насторожён, он то и дело внимательно поглядывал на меня с немым вопросом: скажу ли я причину такого поворота событий или нет? Пускай байкер сейчас был опьянён своей радостью, но трезвый чёрт прекрасно понимал тот факт, что от демона просто так уйти нельзя, следует обязательно оставить что-нибудь взамен.

Я, Борька и Варвара поехали в машине, а батюшка сопровождал нас на своей вновь обретённой «Хонде». Сначала завезли домой «рогатого». Выходя, он тревожно посмотрел на меня и сказал:

– Сегодня уже поздно разбираться, но завтра ты должен мне всё объяснить, Кирилл.

– Как скажешь, Боря. Я заеду к тебе завтра.

По совместному согласию решили, что морозить ездой на мотоцикле и без того настрадавшуюся Варвару не стоит, поэтому я снова направил свой автомобиль в деревню. В дороге она задала мне несколько вопросов:

– Ты друг моего мужа?

– Да. Но совсем недавний. Я помогал ему тебя искать.

– Он действительно мой муж? Это не обман?

– Нет, это не обман. Этот экстравагантный священник – твой муж.

– Что со мной произошло?

Я обрисовал ей уже известную историю.

– Когда я очнулась в больнице, то уже ничего этого не помнила, – сказала она. – Как только я поправилась, из больницы меня буквально выставили на улицу. Я подалась в милицию, но там только отмахнулись от меня, потому что у меня не было денег. Одна посторонняя старушка на автобусной остановке, которой я просто к слову рассказала о себе, посоветовала мне поехать просить приюта в монастырь. Она дала мне денег на дорогу и адрес монастыря. Так я попала туда. Поначалу было тяжело, но потом ничего – освоилась. Я молилась о том, чтобы меня нашли, и Бог услышал мои молитвы.

– Да-а, натерпелась ты, Варварка, с лихвой. Не позавидуешь.

– Надеюсь, теперь всё образуется. Пусть я и не помню прошлого, зато могу начать всё сначала и позаботиться о будущем.

– Я думаю, что очень скоро к тебе вернётся память.

– С чего ты взял?

– Не знаю. Время покажет.

Когда мы доехали до дома батюшки, на улице уже светало. Домой он меня не отпустил, видя мой измученный и усталый вид, но и вопросами тоже загружать не стал. Проводил меня в комнату, по-братски обнял, сказал своё горячее «спасибо» и оставил в покое, заметив, правда, что утром от объяснений мне не отвертеться. Я не стал перечить.

Ложиться было нельзя, иначе сразу уснул бы, поэтому я сидел на стуле у окна и ждал, пока нашедшие друг друга супруги наговорятся и пойдут спать. Голоса их были слышны недолго, наверно, тоже устали не меньше моего и решили отложить все беседы на завтра. Мои глаза настырно слипались и больше не желали бодрствовать, но, наконец, я услышал батюшкин громоподобный храп (и как Варвара с ним жила?) и немедленно вскочил на ноги, отгоняя сон. Стараясь производить минимум шума, я оделся и вышел на улицу. Запланированное дело следовало привести в исполнение безотлагательно. Каждая минута сейчас была дорога.

Обойдя дом, я прошёл в сад. Мне было нужно найти крепкое дерево с толстым стволом. Ветвистая яблоня подходила моим параметрам. То, что я сделал, было идиотизмом чистой воды! Я это знаю, любую критику приму. Но другого способа попасть в астральный мир я не видел, а нужно было позарез. Можно было пойти повеситься, но кто меня из петли вовремя вытащит и откачает? Просить посодействовать батюшку я не мог, это и слону понятно. Да и не очень-то я представлял, как я скажу ему о том, что именно я пообещал демону.

Если откровенно, то мне было, конечно, страшновато. Инстинкт самосохранения упрямо не хотел подчиниться. Несколько раз я разгонялся, но в шаге перед деревом останавливался. Где-то с пятой попытки у меня получилось. Разогнавшись со всей силы, я в нужный момент оттолкнулся двумя ногами и блином вляпался в дерево. Лицо повернуть успел, так что нос вроде бы не сломал. А так головой шарахнулся основательно, вылетевших из глаз птичек видел. Покосившись, я лёг на землю. Ничего. Сотрясение – это не смертельно. Сейчас результат важнее. В голове замутилось, к горлу подступила тошнота, ноги стали ватными. Сознание я потерял быстро.

* * *

Что-то каждое моё новое путешествие по ту сторону реальности становится всё опасней и страшней. Сегодня я попал… нет, приличным словом «публичный дом» это место назвать нельзя. Меня занесло именно в бордель! Только мерзость заключалась ещё и в том, что само по себе это заведение представляло собой ажурный кабаре. Безвкусно одетые в пёстрые платья девки неумело и пошло выплясывали на сцене канкан, пьяный сброд валялся по полу или же свистел и улюлюкал танцовщицам, заливая в свои глотки спиртное, а продажные бабы совершенно отвратительным образом исполняли свой «долг» с теми, кто был потрезвее. Сначала меня посетило чувство, будто я попал в какой-то французский развратный кабак восемнадцатого века в одном из дешёвых кварталов Парижа, но быстро сообразил, что это не так. А всё потому, что, помимо людей, здесь ещё пребывали и… ну хрен их знает, то ли бесы, то ли черти, то ли какие-то другие адские тварюки. Мне лично они показались очень похожими на существ из моих кошмарных снов. Описывать их бессмысленно, потому что такую гамму безобразных черт их внешности в слова не втиснешь. Но противные они были до жути!

Я застыл на месте в парализовавшем меня столбняке. И что я здесь забыл? Уж лучше снова в пустыню мрака…

Подошедший ко мне официант со взглядом отпетого бесстыдника предложил мне столик и спросил, не желаю ли я девушку. Я одарил его недружелюбным взглядом и, не отвечая, осмотрел помещение в поисках дверей.

– Выход ищете? – спросил официант.

– Да, хотелось бы выйти подышать воздухом.

– Только пришли, а уже уходите! – цокнул он языком.

– Время, знаете ли, дела…

– Выход там, – он показал рукой на противоположную сторону зала.

– Угу, – сказал я в ответ и, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не стошнило, широким шагом направился к выходу.

То из кучи тел вылезла чья-то толстая женская рука и схватила меня за ногу – пришлось наступить на неё второй ногой. То ко мне пристал какой-то в хлам пьяный мужик, требуя выпить с ним. Я не стал церемониться и разбил попавшую под руку бутылку пива о его голову. А также пришлось сломать нос одному худощавому, голому и явно озабоченному придурку, который погнался за мной с просьбой… ну очень неприличной. На выходе меня ожидал сюрприз. Два мускулистых мужика, на которых из одежды были только плисовые пушистенькие трусики, отказались меня выпустить.

– А причину узнать можно? – полюбопытствовал я.

– Дебоширов мы не выпускаем! – как два болванчика из мультика, хором ответили они.

– Да кто дебошир?!

– Иди, мальчик, отдыхай! – снова хором гаркнули охранники.

– Почему мне нельзя выйти?

– Ты вёл себя неприлично!

– Ну они же все хотели меня… того! – многозначительно взмахнул я руками.

– Но это же хорошо! – расплылись они в идиотских усмешках.

– Вот идите туда и сами этим занимайтесь, раз вам хорошо.

– Мы – охрана, нам не положено!

– Я чрезвычайно опечален этим фактом и очень вам сочувствую. Всего доброго! – Я попробовал протиснуться между ними, но они грубо оттолкнули меня назад.

– Возвращайся в кабаре! – окрысились эти гады.

– Не хочу!

– Здесь не отказывают тем, кто желает с тобой…

– У меня девушка есть!

– Ну и что?

– Свою девственность я подарю только ей! – возвышенно продекламировал я.

Сам не знаю, с какого перепугу я сморозил эту глупую чушь. Меня очень насторожило то, что после моих слов кабаре затихло. Оглянувшись в зал, я увидел, как все без исключения впились в меня волчьими взглядами. Причём было такое ощущение, что этот многоликий волчара как минимум две зимы подыхал от голода… Я громко сглотнул слюну, думается, вместе с желудком, который в тот момент был примерно у моего горла. В зале зашевелились. То есть они не продолжили пировать, наоборот, поднявшись на ноги, пошли к выходу. И не только женщины, но и мужчины…

– Они все уходят? – беззаботно поинтересовался я непривычным для себя тоненьким голосом.

По обнаглевшим репам охранников я прочёл исчерпывающий ответ на свой вопрос. Нет, эта озабоченная орава расходиться по домам не собиралась.

– Секунду! – я повысил голос. – Я же пошутил! Мне вообще-то уже двадцать лет! Какой из меня девственник!

Моя правда почему-то не произвела никакого эффекта. Эти маньяки как шли, неприкрыто облизываясь в мой адрес, так и продолжали идти. Я начинал паниковать. Повернувшись к охране, я попробовал договориться:

– Ребят, давайте как-то решим эту проблему. Я вам что-нибудь дам, а вы меня выпустите!

– О-о-о! – улыбчиво протянули оба.

– Нет!!! Я не об этом говорю! Я имею в виду деньги, например. Хотите денег? Напьётесь после работы! Расслабитесь! Сколько вы хотите? – лихорадочно предлагал я, всё косясь в сторону приближающейся толпы.

Но эти толстолобики только злорадно кривили рты.

– Ещё есть часы! – не унимался я, расстёгивая ремешок на руке. – Романсон! Знаете, какие дорогие! Отцовский подарок! Можно сказать, реликвия!

Нет, этим долдонам было по барабану, какие у меня часы, предстоящее зрелище, о котором мне и подумать было страшно, вдохновляло их гораздо больше, нежели все мои взятки.

Я умоляюще поднял на них глаза.

– Ну пожалуйста, дяденьки! – с глухой исступленностью завыл я, пробиваясь к дверям.

Меня снова оттолкнули. Время уговоров вышло, потому что позади в ровную шеренгу выстроилась компания распутников.

– Сам пойдёшь или проводить? – спросил кто-то из них.

– Господа-товарищи! – лицемерно улыбнулся я во весь рот. – Как бы вам объяснить? Тут такое дело… У меня СПИД! – счастливо выпалил я слово заветного спасения, но ожидаемого эффекта оно не произвело.

– Ничего такого! Обычное дело! – заверили они.

Возможные варианты компромисса я исчерпал. Проклиная себя за своё легкомыслие, я понял, что конкретно попал. Не, живым не дамся. Мы же Каманины! Да у меня бабушка – ветеран труда!!! И чтоб меня… вот так… самого искусителя чёрта… самым бесстыдным образом… да всей толпой…

Чтобы хоть как-то успокоить совесть, я в молчаливом отчаянии размашисто двинул одному из охранников в пах. Глухо заскулив, он опустился на пол. Секундное отупение блудливой братвы дало мне возможность со всех ног ринуться в зал. Там можно хоть шест на сцене оторвать и зашибить им парочку этих развратных субъектов.

Взревевшая толпа бросилась за мной. Летели столы, стулья, посуда. Сильно мелких преследователей затаптывали свои же. Запрыгнув на сцену, я откинул от заветного шеста какую-то девку, но само орудие защиты добыть так и не удалось. Не успел. Следом за мной на сцену тут же повскакивали прелюбодеи, пытаясь замкнуть меня в кольцо. Зыркнув глазами по сторонам, я совершил последнюю попытку спасти свою драгоценную ж… жизнь. Разбежавшись по сцене, я прыгнул в зал и вцепился в люстру на потолке. Только бы не оборвалась…

Погоня прекратилась.

Без суеты народ степенно собрался подо мной. Я тихонько раскачивался на большой люстре, уместив на ней ноги, чтоб не свисали, и мило улыбался зевакам снизу, судорожно соображая, что делать дальше.

– По-хорошему, значит, не хочешь, – заметили они. – Будет по-плохому.

– А так даже лучше! – захихикала женская половина этого сброда.

Они, не сговариваясь, поставили подо мной стол. Двое мужчин взобрались на него. Один присел на корточки, а второй взгромоздился ему на плечи.

Вот теперь мне точно кранты. Летать я не умею. Наверно, примерно в такие моменты жизни, когда стоишь на краю пропасти, а сзади тебе так и норовят пнуть под зад, чтобы лицезреть твоё падение, мы и вспоминаем о Боге и начинаем молиться. Последние секунды жизни своей чести я провел не всуе.

Есть распространённая байка о том, что человека всю жизнь сопровождают ангел и чёрт. Вообще-то в астральный мир я полез именно за этим. Ведь чёрт, положим, у меня есть, а вот ангел…

– Ангел Хранитель! – заорал я до надрыва связок.

Не смейтесь надо мной, вы бы тоже орали, если бы попали в мою ситуацию.

– Что ты голосишь, петушок? – насмешливо раздалось снизу.

– Ангел Хранитель, помоги! – драл глотку я, думая, наверное, что, если громче кричать, он быстрее услышит.

Меня грубо схватили за одежду и потянули вниз. Намертво вцепившись в люстру, так, что теперь меня можно было оторвать только вместе с ней, я из последних сил протянул:

– Ангел Хранитель, ну где же ты-ы-ы?!!

* * *

Люстра таки оторвалась, потому что на безбожника, тянувшего меня, нависла вся честная братия извращенцев. Но мой Ангел Хранитель оказался парень не промах. Он не дал мне рухнуть в это гадкое кодло, подхватил меня на руки, а широким взмахом мощных крыльев расчистил пространство вокруг нас, со всей любовью разбросав свору озабоченных по углам кабаре. Поставив меня на ноги, укоризненно прищурился.

– Я уж думал, никогда не позовёшь!

От чистого взгляда его ясных, невинно детских глаз я пошатнулся, будто пьяный, и шлёпнулся пятой точкой на пол.

– Вовремя, – пробормотал я, испытывая нешуточное головокружение от пережитого стресса.

Он протянул мне по-женски тонкую, но неимоверно сильную руку и помог подняться. Мой Хранитель был одет в белое узорчатое платье до пола, подчёркивающее его прекрасную идеальную фигуру. Его лицо… я не найду слов, чтобы описать лицо ангела. О таких обычно говорят «ангельски красив», а как говорят о самих ангелах, я не знаю. Его лик – само совершенство.

– Ты мужчина или женщина? – задал глупый вопрос я.

– Ни то и ни другое, – улыбнулся он.

– Как тебя зовут?

– Имя Хранитель тебя не устраивает?

– Нет, почему же, вполне устраивает. Не знаю, что и сказать, – засмущался я, что бывает редко.

– Предлагаю сменить обстановку, ты не возражаешь? – поморщился ангел.

– Хорошо бы.

Он обнял меня своим крылом, хлопнул в ладоши, и через миг мы оказались в цветущем фруктовом саду на берегу речки. Слёзы умиления сдержать было трудно, что заставляло меня смущаться всё больше. Уж простите, меня не каждый день обнимают крыльями ангелы…

Видя мой вид, Хранитель по-простецки хлопнул меня по плечу и сказал моими словами:

– Не парься, старина. Всё хорошо.

Я заулыбался и спросил:

– Я тебя от дел не оторвал?

– Моё дело – это ты! – звонко рассмеялся он, усаживаясь на покрытую пушистой травой землю.

Даже сидя он был выше меня на голову, а когда стоял, я едва доставал ему до пояса. Я уселся рядом.

– Спасибо, – благодарно произнёс я. – Ещё бы чуть-чуть и…

– Почему раньше не звал?

– Я не знаю. Я вообще не знал, что такое возможно – вот так запросто взять и позвать своего Ангела Хранителя.

– Вы, люди, о многом забыли, – вздохнул он.

– А почему меня забросило в этот кабак?

– Ты же у нас гуляка, Кирилл! Чтоб тебе стало известно, к чему твоя ветреность может привести, ты и попал в это логово разврата.

– Когда я пошёл в сад, чтобы разбить себе голову, я вообще-то стремился разыскать тебя, и тебе должно быть это известно.

– Я знаю. Поэтому я и отправил твой дух в это заведение.

– Так ты это всё подстроил? – вспыхнул я.

– Да, – как очевидное отметил он. – А иначе ты бы не смог со мною встретиться. Чтобы увидеть своего ангела, от человека требуется сердечный порыв искренности. В ровном состоянии ты бы этого не достиг.

– Ну и правила! Меня же там чуть не порвали!

– Ты пожелал встречи со мной, я тебе её предоставил, – с доброй насмешливостью подмигнул он.

– Я не сильно головой расшибся?

– Жить будешь. Я так понимаю, тебе нужна моя помощь. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Я хочу попросить тебя передать мои слова отцу Льву. Я боюсь, что если сам отправлюсь к нему, меня вычислят, а это нежелательно.

– Ты хочешь, чтобы я рассказал ему о твоём замысле?

– Да, но главное – чтобы ты попросил его отпустить душу Адамова. Пусть демон заберёт её и отправит в пустыню мрака. Для вида, конечно, можно и посопротивляться, но суть в том, чтобы в итоге он отдал Адамова дьявольским слугам.

– На что ты надеешься? – добрым грустным взглядом одарил меня он.

– На успех.

– На что ты надеешься, если добьёшься этого успеха? – уточнил он вопрос.

– Никогда не думал, что скажу это: на волю Бога.

– Эх, Кирилл, Кирилл, – покачал головой ангел.

– Что?!

– Дурак ты, если по-мирскому рассудить. Добрый дурак. Побольше бы таких.

– Премного благодарен, – церемонно наклонил я голову и тут же получил по уху крылом Хранителя.

– Ты перья не распускай, хлюстик заносчивый!

– Что я сделал не так? – обиделся я, прикрывая покрасневшее ухо.

– И дёрнуло же меня… Один раз вас похвали, так вы потом всю жизнь такими павами ходите, аж смотреть тошно! Ну прости меня. Не сдержался. – Он погладил меня по голове.

– Хранитель, поможешь? – осторожно спросил я.

– Конечно, помогу.

– Если бы я знал заранее, что мы с тобой встретимся, то подготовил бы кучу вопросов, а так – даже не найду, о чём спросить. Всё теперь кажется неважным.

– Вот и не напрягайся.

– Но как жить-то?

– Живи как умеешь. Вреда только другим не делай. Твоя жизнь не должна никому мешать. А в остальном иногда меня слушай.

– Да как же? Я не умею.

– А ты учись, ежели не хочешь бестолково жизнь свою прожить.

– А как учиться?

– В твоей голове всегда есть два голоса: один властный, другой – снисходительный. Тот, что говорит категорически, будто приказывает, да неоспоримыми фактами в лицо бьёт, мол, всё обстоит именно так и никак иначе, – то не я.

– А кто? Чёрт?

– Называй его, как хочешь, это не имеет значения. А мой голос тихий, советующий, ненавязчивый и ни к чему не принуждающий. Я бросаю тебе в голову мысли верного выхода из сложной ситуации и в сторонку отхожу, смотрю, как тот – второй – тебя долбит своими неоспоримыми доказательствами. Только ты чаще и не замечаешь моей помощи, слушаешь искусителя, принимаешь его слова за чистую монету. Он тебе всё бубнит и бубнит на ухо, всё проходу не даёт, и ты, естественно, думаешь, что это твои мысли, а когда я вмешиваюсь, считаешь мои советы глупостью несусветной. А потому что почти все вы живёте законами своих искусителей, которые правят вами, но сами же они смеются над вашей любезной участливостью верить в ту чушь, которую они вам преподносят. Если бы вы видели их и себя со стороны! Вы гордо ходите по земле, мня себя королями, а те просто со смеху валятся. Иногда мне бывает больно за тебя. Не обижайся, но порой так и хочется тебя пнуть промеж глаз!

– Хранитель, да ты что!

– А вот то! За державу обидно! Ведёшь себя, как бестолковый тупица, которому всучивают просроченный испорченный товар, а ты и рад без памяти! Дурак ты, как в плохом, так и в хорошем смысле.

– В хорошем – это типа как Иван-дурак?

– Типа как он, – передразнил меня ангел. – Почему у него и царевна женою оказывалась, и полцарства всегда добыть умел, и злодеев одолевал? Неужто потому что дурак в буквальном смысле? Тогда почему его «умные» братья этого не достигали? Всё ведь на отцовском добре почивали! А потому, что рассуждали банально, от ума да привитой морали. А у самих за душой – пустота да и только. А «дурак» – оно-то обидное слово, кто такое ярмо носить хочет? Да только за словом этим вся разгадка и хранится. А вы миллионы деревьев попортили, чтобы на изготовленной бумаге свою многотомную философию расписывать о правильной жизни, а сами – элементарного понять не можете. Думаете, эти сказки детям на ночь читать надо. Да вы бы лучше сами просили своих детей вам их читать!

– Я учту этот факт, – пообещал я.

– Учти, не то в следующий раз по второму уху огребешь.

Во как! Оказывается, и Хранитель у меня строгий. Значит, и на отца обижаться не стоит. Возможно, если бы по-другому было, на меня бы тогда совсем управы не нашлось.

– Пора тебе, Кирилл, – прервал ангел мои размышления. – Вон гляди, тебе уже отец Виталий нашатырь под нос суёт, сейчас очнёшься.

– Куда глядеть?

– В реку. Я сделаю всё, о чём ты попросил.

Я благодарно кивнул.

– Ты только больше голову не бей, а то так и насмерть разбиться не долго, – наставил меня он.

– А как иначе можно с тобой видеться?

– Научишься со временем.

Я подошёл к песчаному берегу и склонился над водой. Где там отец Виталий?

Подошедший следом Хранитель двумя пальцами схватил меня за шиворот и швырнул в воду. Я подскочил как ошпаренный.

* * *

– Лежи спокойно, Кирилл! – хлопотал вокруг меня батюшка, не давая возможности подняться. – У тебя голова в крови!

Фу, лучше б я там остался… Опять эта тошнота, голова трещит, да ещё и холодно. Это ж сколько я здесь лежал?

В окончательное сознание я пришёл уже в больнице. Насмерть перепуганные Виталик с Варварой на моей машине доставили меня в ближайшую больничку в нескольких километрах от деревни. Там я хотя бы сумел выспаться вдоволь. Как я и предполагал, у меня было лёгкое сотрясение мозга. Так что пришлось три дня потерпеть всякие уколы-капельницы. Возле меня поочерёдно дежурили то родители, то бабушка с дедом, то мой чёрт, то батюшка с женой. Складывалось впечатление, что у меня обширный инфаркт, а не еле заметное рассечение на лбу. Ну, оно-то приятно, конечно. Значит, ценят и любят.

Родственникам пришлось сказать, что я упал с дерева, а чёрту и батюшке я вообще ничего не объяснил. Они и сами прекрасно всё поняли и с расспросами пока не лезли – щадили мою голову.

Через три дня меня перевезли домой, где я должен был отлёживаться в тишине и покое до полного выздоровления. Хорошо, что я повредил голову, а не другую часть тела, потому что отец в солидарности с моим Хранителем неоднократно порывался дать мне «промеж глаз» за мой неугасимый авантюризм, приводящий к подобным последствиям. То, что я был без притворства слаб, играло мне на руку. На деликатные подходы своих друзей всё-таки выпытать у меня тайные сведения я отвечал неохотно, расплывчато, ссылаясь на головную боль. Я ждал. Пришлось даже намеренно задерживать своё выздоровление и «косить» под всё ещё больного даже после недельной отсидки дома, когда я, в принципе, уже почти поправился и мог спокойно продолжать привычную жизнь. Вот Оли мне не хватало. А как хотелось бы склониться к ней на колени своей буйной головушкой и почувствовать тёплое прикосновение ласковых рук. Я отталкивал от себя невыносимое чувство тоски и угнетённости, понимая, что долгожданная встреча может и не наступить, и я навсегда лишусь её взгляда заботливых и любящих глаз.

С каждым днём настойчивость священника и чёрта возрастала всё больше, и мне пришлось отключить телефон и оставить их визиты безо всякого внимания. Я перестал открывать им дверь, и они уходили восвояси, так и не встретившись со мной. А что я мог им сказать? Что я всех подвёл под монастырь, заключив сделку с демоном, которая выгодна только мне? Что Борьке пора собираться в ад, а Варвара никогда не вспомнит прошлое, потому что, по моему условию, душа Адамова будет заточена в пустыню мрака? И при этом ещё дебильно улыбнуться, пожать плечами и сказать: «Вы же должны были понимать, с кем связывались, я же искуситель!»

Эта невозможность объясниться с ними, ежедневное одиночество, ужасное чувство ожидания неизвестного вынуждали меня уже чуть ли ни на стенку лезть. Терпеть не могу ждать! Эта пытка была для меня тяжелее всех прочих: ни болото, ни пустыня мрака, ни бордель не действовали на меня таким подавляющим образом. Во всех этих случаях я, по крайней мере, что-то делал, а не сидел сиднем на одном месте, ожидая у моря погоды… Никакие отвлекающие занятия не радовали и не успокаивали меня. Я чувствовал себя настоящим Эдмоном Дантесом, который просиживает дни в своей камере без возможности узнать, как протекает жизнь снаружи. Когда ко мне на порог явился демон Аристарх, я чуть не захлопал в ладоши от радости.

– Одевайся! – мрачно приказал он без привычных церемоний. – Едем к моему сыну.

– Хотелось бы сначала услышать, как обстоят дела с Адамовым.

Демон выглядел не иначе как хреново. Другим словом и не скажешь. Осанки никакой, лицо осунулось, под глазами круги, взгляд мутный. Такое впечатление, что все эти дни он не Адамова добывал, а беспробудно пил!

– Адамов в пустыне мрака, – отчитался Брошкин.

– А что отец Лев?

– Одевайся, я сказал! – проревел он. – Я не хочу слышать это имя!

Я поплёлся в комнату. Помял отец Лев нечисть, другого объяснения нет. Одевшись, я решительно сказал демону:

– Можете злиться, сколько угодно, но мне нужны доказательства. Откуда мне знать, что вы говорите правду, быть может, вы не сумели отбить Адамова у старца. По вашему виду не очень скажешь, чтобы вы торжествовали победу.

Глаза демона стали чёрными как уголь.

– Что вы сразу нервничаете? По-моему, вполне нормальная реакция с моей стороны требовать подтверждения вашим словам. Я лично сделаю всё, что от меня требуется, но мне нужно быть уверенным, что вы не обманули меня.

– Чего ты хочешь? – процедил Аристарх.

– Я хочу попасть в пустыню мрака и собственными глазами увидеть там Адамова.

– Разумеется, – без колебаний ответил он, подошёл ко мне и, зажав ладонями мои виски, пронизывающе посмотрел мне в глаза.

Какое это всё-таки противное ощущение – смотреть в очи демону. Будто в пасть удаву лезешь… Я даже попытался дёрнуться – ну их в баню, эти доказательства, я и так верю – но руки отпрыска преисподней тисками сдавили виски, а его змеиный взгляд так и прожёг моё нутро, пробирая меня до мурашек…

Моё зрение наладилось, но я ничего не увидел. В том смысле, что я снова оказался в пустыне мрака. Так где же Адамов? Чья-то властная рука повернула мою голову, и я сумел рассмотреть очертания человека, идущего в сторону далёкой точки света вдали.

– Аристарх Арнольдович, фонарик бы! – попросил я. – Я не вижу его лица.

В тот же миг идущего человека осветил яркий прожектор, чего, впрочем, не заметил сам человек, продолжая монотонно ступать в пустоту. О! Да это же Адамов!

– Эгей! Борька! – крикнул я, но он даже не повернул головы в мою сторону.

Меня снова болтнуло в пространстве, и я очутился в своём коридоре. Демон отпустил мою голову.

– Кричать было незачем, он тебя не слышал, – пояснил Брошкин.

– А прожектор?

– И прожектора не видел.

– Куда он шёл? Там была точка света.

– Очередная иллюзия этой пустыни. Собрался? На выход!

Я пожелал ехать на своей машине. Демон презрительно окинул взглядом мою «Ладу», напомнил о беспощадной расправе в случае моего побега и влез в свой джип. Что-то он сегодня не в юморе…

По дороге к чёрту я не думал ни о чём. Я достаточно высушил себе мозги, пока ждал известий от демона. Теперь уже как будет, так будет. К дому Борьки я приехал даже раньше его папаши и сел на лавочку покурить. Интересовало только одно: сколько часов мне ещё осталось жить? Хотя жить я буду, наверное, долго, он не проявит милосердия, великодушно пустив мне пулю в лоб. Значит, стану мучеником. Ой, всё, хватит ныть!

Долго ждать мне не пришлось, Брошкин подъехал через пару минут. Поднявшись по лестнице к квартире Бориса, я позвонил в дверь.

* * *

– Кто там? – спросили за дверью.

– Открывай, сын! – ответил Аристарх.

– По-моему, вы ошиблись квартирой, – произнесли неуверенным, сонным и растерянным голосом.

– Давай без глупостей! К тебе просится твой искуситель.

– Мой кто? – приоткрыв дверь, спросил Боря.

Демон грубо ударил по двери ногой, распахивая её полностью, и, оттолкнув Борьку, прошёл внутрь.

– Что за цирк ты устроил! Так ты привечаешь отца?

Я вошёл следом, с замершим сердцем пялясь на Борюню. Он возмутился:

– Вы по какому праву вламываетесь ко мне в квартиру?! Я вас в первый раз вижу! О, Кирилл, и ты здесь? Рад тебя видеть, дружище! Что происходит? Кто этот человек? Представляешь, я минут десять как очнулся! Я снова буду жить! – уже ликовал он, не стесняясь постороннего Брошкина. – Это просто чудо Божье! Ты не поверишь, по мою душу пришла целая орда нечисти, отец Лев защищал меня, как мог, но они, сволочи, взяли количеством. Меня похитили и бросили в какую-то чёрную дыру. Я думал, что всё – пропал я навсегда, а получилось всё иначе, – взахлёб тараторил он. – Я увидел огонёк вдали и пошёл туда. Оказалось, что это не просто огонёк, а большая берёзовая аллея с фонарями! Там было полно народу! Все сидели на лавочках, о чём-то беседовали. На одной из них я увидел… в это сложно поверить, но так и было… ту самую Варвару, которую вы поручили мне найти! Я, как и наставлял отец Виталий, подошёл к ней, поздоровался и сказал ей её имя. Она как это услышала, в лице изменилась, да как запрыгает от радости, как бросится обнимать меня! И вдруг я открываю глаза и вижу, что лежу на кровати в своей квартире! Кирилл, у меня сегодня новый день рождения! Это просто невероятно! – хлопнул он меня по плечам от переполняющей радости. – Спасибо тебе, отцу Виталию, отцу Льву! Я бы хотел лично их поблагодарить, если это возможно…

Он умолк, глядя на своего незнакомого гостя. Я тоже посмотрел на демона. Он улыбался, но не приведи Бог увидеть кому-нибудь такую улыбку, особенно перед сном. Неистовое бешенство и сатанинская ненависть в его глазах красноречиво описали мне мою будущую участь.

– Нам пора, Кирилл, – сказал он спокойным ледяным тоном, от которого на душе стало совсем худо.

– Кирилл, а кто это? – спросил меня уже не чёрт, а настоящий Борис Адамов.

– Не бери в голову. Удачи тебе, Борюнь!

– Что-то я не совсем понимаю…

– Позже поймёшь, – оборвал я его и вышел на лестничную клетку.

Пока спускались вниз, демон не проронил и слова. На выходе из подъезда он всё-таки не сдержался: схватил меня когтистой лапой за шею и поднял на вытянутую руку. Я не мешал ему меня убивать, я уже умирал, ощущения привычные… Но моя надежда на быструю смерть не сбылась. Оставив у меня на шее лишь отметины своих когтей, он швырнул меня на бетонный пол и вышел из подъезда. Я поднялся, потёр ушибленные места и поплёлся следом.

На улице я сказал ему:

– Если моя машина останется здесь, будут лишние вопросы, разговоры. Мне думается, что это ни к чему. Я ведь за ней не вернусь? Садитесь со мной, скажете, куда ехать.

– Чтобы ты по дороге бросился с моста? – скептически ухмыльнулся он.

– Я не буду разбиваться. Это же самоубийство!

– За душонку печёшься? Ну-ну!

Заменить меня как водителя было некому, кроме его собственного шофёра в джипе больше никого не было. Поэтому он счёл это разумным и приказал своему водителю ехать следом за нами.

– Едем ко мне домой, – повелел он.

И зачем я это сделал? Кого я выручил? Чёрта! Самого настоящего адского чёрта! Это ж надо так! Ну, батюшке с женой тоже подсобил.

В ту же минуту раздался звонок моего мобильного. Отец Виталий лёгок на помине. Я снял трубку.

– Кирилл! – кричал он. – Кирилл, Варвара… ты не представляешь… она… моя Варвара всё вспомнила! Она вспомнила меня, своё прошлое! Она всё вспомнила!

– Поздравляю! – постарался произнести я максимально радостно.

– Ты в курсе, что произошло?

– Да, но сейчас мне не очень удобно говорить. Я перезвоню, – сказал я и положил трубку.

Не смогу притворяться. Голос выдаст. Отец Лев потом ему всё расскажет.

– А как же любовь? – издав саркастический смешок, спросил демон.

– Значит, не суждено.

– Зачем ты это сделал?

– Ваш сын заслужил получить защиту Бога.

Брошкин непонимающе скривился.

– Ты даже и помыслить не можешь, как я изувечу твою душу. Я поломаю тебя физически, морально и психически. Ни в одних застенках вашего КГБ не делали с людьми того, что я сделаю с тобой. Меня нельзя обманывать, Кирилл, я тебе не смертный, который простит. Я демон! И я не прощаю подобных вещей. Очень скоро нам доставят твою Оленьку, ты же помнишь наш уговор? Ты готов смотреть на то, что мои люди сделают с ней, прежде чем её душа освободится. О, друг мой, ты будешь смотреть! Ты будешь видеть всё! За моего сына теперь вы ответите вдвоём. Ради чёрта ты готов доставить адские мучения своей возлюбленной? Оригинально благородство!

– Вы сначала отберите её у отца Льва.

– Не сомневайся в этом. Ваш старик уже без сил, он не спасёт её.

Я промолчал.

– Ты же порочный человек, Кирилл, – продолжал демон, – зачем ты корчишь из себя слугу Бога? Он не спасёт тебя, как ты не можешь этого понять! Ты никогда в него не верил, думаешь, сделал одно доброе дело, а он тут как тут? Нет, Кирюша, это жизнь, опустись на землю. Или ты уже возомнил себя святым?

– Никем я себя не возомнил! – не удержался я. – Я сделал так, потому что хотел спасти от вас вашего сына!

– Ты не представляешь себе последствий этого поступка.

– И слава Богу, что не представляю, а то бы дрогнул ещё. Показали бы мне заранее все те ужасы, о которых рассказываете, может, я бы и не решился. Вам ли не знать, как у нас всё сложено? Пока гром не грянет, крестьянин не перекрестится.

– Как ты узнал о поповской жене?

– О Варваре? Догадался. Как-то раз отец Лев сказал о пустыне мрака: «Не одна душа там разум утратила». Не знаю я, специально ли он намекнул, или просто к слову пришлось, но я ухватился за это. Если душа Варвары разум утратила, то где ей было находиться, как не в пустыне мрака.

– О какой аллее говорил Адамов?

– О моей аллее. Я недавно сам попал в эту пустыню (опять же не знаю – по случайности ли или по чьей-то воле), ну и, чтоб не сидеть в темноте, придумал эту аллею.

– Остроумно, но бессмысленно.

– Почему?

– Потому что со временем твой поступок забудут, как забывают обо всём в этом мире.

– Зато аллея будет светить затерянным душам всегда!

О том, что мы не разобьёмся, я ему соврал. От одной мысли, что к моей Оленьке будут прикасаться грязные лапы его головорезов, мне становилось дурно. Уж лучше стать самоубийцей, забрав этого подонка с собой, чем видеть, как на моих глазах её изувечат. Но, возможно, Бог решил, что замочить демона – это для меня слишком круто, поэтому счёл нужным вмешаться сам. Лично я такого исхода не ждал.

– Аристарх Арнольдович, заберите назад свою вещицу, – ни с того ни с сего вспомнил я.

– О чём ты говоришь?

– Золотая цепочка. Вы оставили её мне после нашего первого разговора. Мне она не нужна, возьмите. Она в бардачке так и лежит.

Брошкин открыл бардачок и достал оттуда свою цепку.

– Тебя мама не учила, что возвращать подарки – дурной тон?

– А мне по фиг, если честно. От вас мне ничего не надо.

– Я бы на твоём месте лучше бы молился, а не пыхтел паровозом. Радоваться жизни тебе осталось очень недолго, – назидательно заметил он, застёгивая цепочку на руке.

Как хорошо, что я не натворил глупостей. Мы уже почти доехали до очень удобного обрыва, с которого можно было эффектно сигануть вниз. И я бы таки сиганул! К счастью, демон помешал мне сделать это, а причиной тому явилось его самовозгорание.

Сначала он просто начал раздражённо ёрзать в кресле, затем его запястье с цепочкой начало дымиться. Он попытался сорвать цепку, но ничего не вышло, будто расстегнуть её уже было невозможно. Он заметался на месте, глаза его выпучились, рот начал хватать воздух. Демон схватился за горло и скрючился в припадке удушья. Я продолжал ехать, ошарашенно таращась на него.

– Эй, что с вами? – спросил я, определённо не въезжая в чём дело.

Брошкин не отвечал. Его грудь ходила ходуном, рожа покраснела и распухла, а сам он затрясся мелкой дрожью и потянулся к ручке двери. Я затормозил у обочины и выскочил из машины. За мной припарковался его джип, и водила тоже вылетел на улицу с пистолетом наизготовку.

– Спокойно, командир! – подняв руки вверх, прокричал я. – С ним что-то случилось! – Я кивнул в сторону выпавшего из машины Брошкина.

Водитель подбежал к своему хозяину, но быстро отшатнулся от него. Тот в буквальном смысле дымился и катался по земле, словно горел изнутри. Его лицо исказилось жуткой гримасой, а тело начали бить судороги. Искоса поглядывая на него, я видел, как он всё пыжился порвать свою цепочку, но та жёстко впилась в его руку. Заревев медведем, он стал обретать свой демонический облик. Во рту показались клыки, из пальцев проросли чёрные когти, лицо стало мерзопакостной мордой, а тело начало распираться, издавая ужасный хруст ломающихся костей, будто демон решил сбросить с себя эту ветхую одежду и показать своё истинное обличье.

Водила, недолго думая, прыгнул в машину и, засвистев колёсами, драпанул наутёк от страха. Я бы тоже последовал его примеру, но, как говорится, привычка свыше нам дана… Я же уже видел подобные виды: и бес был, и чёрт. А потому остался, пригвождённый к земле страхом и любопытством узнать, что будет дальше. Но дальше сказанного дело не пошло. Умер он раньше, так и не успев выбраться из тела. Напоследок он издал гортанный громогласный рык, от которого у меня всё похолодело внутри, и обмяк бесформенной грудой на землю. Когда он перестал проявлять признаки жизни, я, осмелев, подошёл поближе. Золотая цепочка блестела на его руке, как новая, но прожгла кожу до кости. Не только рука, он весь был до такой степени обожжён, будто его только что выволокли из печи. В общем, картина крайне нелицеприятная.

Дольше оставаться на месте происшествия я не стал, ещё не хватало, чтоб на меня убийство повесили… Анонимно вызвав «скорую помощь», я торопливо скрылся.

Только когда я успокоился и перестал стучать зубами, я сообразил, что к чему. Моим невольным спасителем оказался батюшка отец Виталий. Это он по пьяни освятил мою машину ещё в монастыре, когда не в меру щедрый Бронислав угощал нас своей настойкой. Демонская цепка в тот день всё также продолжала лежать в бардачке, а значит, была тоже освящена. А ведь я забыл о ней ещё с того момента, как обнаружил её в машине и швырнул в бардачок. Ай да батюшка! Бывает же такое! Конечно, святая цепочка, которую демон вновь посчитал своей собственностью, да ещё и надел в подтверждение, вряд ли могла поднять ему жизненный тонус. Её свойства просто сожгли его, воздав негодяю по заслугам.

Неужели опасность миновала? Был один способ проверить. По идее, если всё кончилось и всякая адская рвань больше не может досаждать нам, дом отца Льва должен вернуться на место. Заправив полный бак, я покатил в деревню.

* * *

В принципе, всё могло бы быть и хуже. Не посодействуй мне Бог, лежал бы я уже в каком-нибудь обрыве с переломанным хребтом. Разглагольствовать о том, как всё развернулось бы, если б демон не дал мне сесть в свою машину, даже и не буду – страшно. А так я всего лишь лишился любви. Ну, чем-то платить всё равно нужно. Для меня важно, чтобы Оля была рядом, а отношения могут строиться и на взаимоуважении, а это тоже немало! Зато чёрт освобождён от мрачных законов своего чёрного царства и теперь может вздохнуть спокойно. И где он сейчас?.. Вот и батюшка теперь на седьмом небе от счастья! Варвара память обрела! Признаться, и у меня самого настроение неплохое. Умиротворённость такая нахлынула, радушие. Так что иногда подарки дарить гораздо приятней, чем получать. Я всегда думал, что наоборот, но, как выясняется, ошибался.

Всё же хорошо, что я не умер. И не столько потому, что буду жить дальше, сколько потому, что моим близким не придётся рыдать над моей могилой и горевать о том, что таким молодым ушёл из жизни Кирилл Каманин. Не хотелось бы их огорчать.

В таких размышлениях я доехал до деревни. Дом отца Льва будто бы никуда и не девался. От сердца сразу отлегло. Старец встретил меня молча, без лишних слов, зато крепко обнял, а когда отстранился, я увидел слёзы в его глазах.

– Эй, вы чего, отец Лев? – заволновался я. – Что-то опять произошло?

– Нет, Кирюшенька, это от радости!

– Отец Лев, как Оля?

– С Олей всё хорошо! Она в саду порядки наводит.

– Сами вы как? Здоровы?

– А что мне сделается?

– Ну вы же с нечистью паршивой дрались? Битва всё-таки!

– То так – для проформы! – улыбнулся старец. – Меня твой Ангел Хранитель предупредил.

Ничего себе проформа! Демон ко мне еле живой добрался.

– Я вот что хотел у вас спросить, – прищурился я. – А это случайно не вы, отец Лев, всё так подстроили?

– Кирюшенька, оно разве важно, кто да что? Да и как я, по-твоему, мог подстроить ваши поступки? Аллею, допустим, ты же по собственному усмотрению сотворил. А она стала пристанищем для многих душ, и самое важное – для Варвары! Не было б её, как бы нашёл женщину Адамов? То, может, Бог так подстроил, а мне-то куда, грешному. Радость моя, чадо, да если б ты знал, как я боялся за тебя, как молился о том, чтобы твой поступок не привёл тебя к мучениям нечеловеческим. Моё сердце не знало покоя, и только ныне, когда я вижу тебя живым и невредимым, я могу вздохнуть полной грудью!

– А демон правда мёртв?

– Нет, что ты! Душа его вернулась в ад. То, что он нам пока больше докучать не сможет, это да. И тебе за то, дитя моё, нижайший поклон!

– Да что вы, отец Лев! Я ведь ничего не сделал. Это отца Виталия надо благодарить. Он мне машину освятил.

– Да знаю я всё, знаю. Все вы Господу службу услужили, за что и получите достойные награды.

Я только печально вздохнул.

– Вы знаете, что с Борькой?

– Как же не знать! Бог укрыл его своей дланью от преследователей адских. До рая ему, конечно, далеко ещё, но ад уже позади.

– Мне бы увидеться с ним. Можно?

– Отчего ж нет? Искуситель имеет такое право.

– А чтобы не умирать снова – можно? – жалобно попросил я. – Или опять душить будете?

Старичок рассмеялся и, подбоченившись, ответил:

– Ох, ты и шутник, Кирюшенька! Я как вспоминаю, как ты лбом дерево ломал, так мне вроде и жаль тебя становится, но живот так и трясётся от смеха! Подойди ко мне, чадо, – успокоившись, серьёзно сказал он.

Я подошёл, а отец Лев, проведя рукой по моей шее, не сильно нажал где-то возле уха. Сознание в момент вылетело из меня, а тело моё скользнуло на руки старца.

Я попал на зелёную лужайку, залитую солнцем, и в этот раз меня ожидал мой Ангел Хранитель.

– Как тебе, понравилось полагаться на Божью волю? – спросил он.

– Да уж! – восхищённо развёл я руками.

– А вы всё не верите, называете это случаем…

– На грешной земле, Хранитель, трудно сохранять это понимание. Это здесь, с тобой всё легко и понятно, а у нас об этих материях быстро забываешь.

– А кто ж вам доктор, что вы предпочитаете кушать суррогат вместо натуральных продуктов истинности?

– Это да, сами виноваты, – виновато вздохнул я. – Это ты мне напомнил о цепочке?

– Я, – даже как-то смущённо ответил ангел. – Я рад, что у тебя всё получилось! – Он провёл крылом по моей голове.

– И я рад. Правда, пришлось от любви отказаться…

– Ты сам так решил. Мог бы и искусить чёрта.

– Нет. Это было бы неправильно.

– Почему?

– На чужом несчастье счастья не построишь. К тому же он мне другом стал. Мне бы увидеть его.

– Это пожалуйста.

Лужайка мгновенно расплылась, будто кто смыл рисунок с холста, а вместо неё появился сад, за которым виднелось белое здание с большими окнами.

– Где это мы? – спросил я, всё удивляясь обыденным для этих мест возможностям телепортации.

– В пансионате для душ.

– Это типа уже рай?

– Нет. Промежуточная зона. Не ад и не рай. Твоему чёрту отвели здесь место, где он будет дальше совершенствоваться в исполнении законов Господних. Пойдём.

Прогуливаясь по садовой аллее, я отметил, что все находящиеся здесь души сопровождались своими ангелами. Стоит принять к сведению, что чертей я здесь не видел ни одного, поэтому, когда из дверей здания со счастливыми глазами выскочил мой Борюня в том родном облике, который был дан ему при рождении, души, отдыхающие на лавочках у пансионата, шарахнулись в стороны под задорный смех своих Хранителей. Оказывается, у ангелов тоже есть чувство юмора…

* * *

– Кирилл!!! – вопил Борис, махая мне рукой… гм-м-м… уже лапой, а подбежав, легко схватил меня подмышки и начал подбрасывать вверх.

– Да перестань ты, придурок, люди смотрят! – возмущался я, но радостного чёрта, похоже, это не волновало.

Теперь он был головы на две меня выше, как минимум в два раза шире и, понятное дело, сильнее. Моему Хранителю доставал, правда, только до плеч, да и по другим параметрам тоже уступал ему в комплекции. Я чувствовал себя малюткой, когда задирал голову вверх и видел этих великанов. Теперь уже и не отпустишь нечистому банальную лычку в общеобразовательных целях, ещё сдачи даст, да так, что мало не покажется…

– Да поставь ты меня на место! Сколько можно меня кидать!

– Извини, Кирилл! Чувства переполняют! Так хорошо, что ты пришёл меня проведать.

– Как живётся? – спросил его Хранитель.

– Спасибо! Великолепно! О большем и мечтать не могу!

– Пошли погуляем, – предложил я.

– Конечно! Я покажу вам озёра!

– Погодите вы, – тормознул нас мой небесный защитник. – К нам желают присоединиться.

По дорожке к нам шёл тот самый ангел, который выручил нас однажды в доме Брошкина.

– Здравствуйте. Я не помешаю, если составлю вам компанию?

И это спрашивает ангел!

– А я вас помню! – захлопал в ладоши Борька, что выглядело весьма забавно.

Вы вот видели, чтобы черти весело хлопали в ладоши?

– Это же вы были дворником, вы спасли нас от моего отца? – спросил чёрт.

– Да, я, – подтвердил ангел. – Рад видеть вас с Кириллом в добром здравии!

В ответ мы одновременно поклонились.

Я заметил интересную особенность. Ангелы между собой очень похожи внешне, но вместе с тем каждый из них имеет свой неповторимый индивидуальный совершенный облик, глядя на который, просто тает сердце.

Наша четвёрка направилась к озёрам. Мы с Борькой немного отошли вперёд, а ангелы сопровождали нас сзади. Это чувство, где, по крайне мере, я – маленький мальчик, который вышел на прогулку с большим папой, никак не покидало меня.

– Ну как ты, Борюнь, счастлив? – спросил я чёрта.

– Я-то счастлив, Кирилл, но какой ценой добыто это счастье! – с горькой улыбкой на лице произнёс он. – Я же всё знаю. Знаю и про твою сделку с отцом, и про то, как ты его надул, и об аллее в пустыне мрака, которую ты создал, и об истории с цепочкой.

– А кто тебе сказал?

– Да разве в этих местах это сложно узнать? Для меня, конечно, была полной неожиданностью моя внезапная смерть дома на диване. Сердце вдруг кольнуло, а тут смотрю – уже небеса вокруг. Я сразу догадался, что Адамов отыскал Варвару и окончил наше глупое противостояние. Но зачем? Зачем ты это сделал? Я всё равно был уже готов вернуться в ад. Попросил бы меня, как и обещал отцу, уступить тебе победу, я бы с радостью и уступил.

– Вот то-то и оно, что уступил бы. И как бы я потом жил, зная, что добыл себе любовь таким продажным методом.

– Да ты же искуситель! Тебя бы простили! Тебе можно было так поступать!

– Пусть бы меня Бог простил, ладно, пускай ты бы простил, но проблема в том, что сам бы я не смог себя простить и мучился потом бы этим всю жизнь. А так решил – на тебя всё сплавить. И на сердце, знаешь, отлегло.

– А мне теперь как жить?

– Бог пожаловал тебе Ангела Хранителя! – крикнул нам вслед мой заступник.

– Да, если ты согласишься, я с радостью стану твоим другом! – дополнил картину второй ангел. – Я сейчас свободен и не имею подопечного! Такова плата Всевышнего за твою верность Ему!

Чёрт остановился и повернулся к ангелам.

– Я отказываюсь.

– Че-го-о? – протянули они в голос.

– Я хочу, чтобы Кириллу досталась любовь. Я готов ради этого вернуться в ад.

– Честное слово, как дети! – заулыбался мой Хранитель. – Вы серьёзно оба думаете, что Бог – такое бесчувственное существо, что оставит Кирилла без этого чувства после того, как во имя любви и дружбы он положил свою голову на плаху?

Мы с чёртом замерли.

– Успокойтесь вы оба! – продолжал ангел. – Вы проявили себя верными слугами своего Государя, и вы оба получите желанное. Чёрт вознаграждается Ангелом Хранителем, а человек по возвращении на землю получит любовь!

– А как же непогрешимые условия? – нахмурился я. – Обман?

– Не обман, а уловка! Или ты думаешь, тебе одному можно ёрничать во благо других? Знай вы оба заранее, что нет на самом деле никаких условностей, вы бы проявили себя иначе. А с этого ничего хорошего бы не получилось. Ваша преданность друг другу помогла вам обоим достигнуть победы!

Впервые в жизни я видел, как плачет чёрт. Я вообще многое за последний месяц видел впервые, но плачущий чёрт – это что-то особенное, совершенно противоестественное пониманию человеческого ума.

Мы вышли к озёрам и остановились на пригорке.

– Борька, да успокойся ты, гад! А то я сам уже еле сдерживаюсь!

– Угу, – промычал он, вытирая слёзы.

– Кирилл, тебе пора возвращаться, – подойдя ко мне, сообщил Хранитель, а Борькин ангел подошёл к нему и заботливо обнял, отчего тот ещё больше разревелся.

– Прощай, Борюнь! Может, как-нибудь встретимся? – помахал я ему. – И смотри мне, веди себя прилично! Я хоть искуситель теперь и бывший, но в память о былом могу и… того… в глаз дать, например.

Сентиментальный чёрт подошёл ко мне, положил лапы на плечи и, хлюпнув пятачком, с чувством заверил:

– За меня не беспокойся. Я буду прилежным учеником. Передавай от меня всем привет!

– Передам, Борюнь. Обязательно!

Совсем незаметно Хранитель так же, как и отец Лев, дотронулся до моей шеи, и я потерял сознание.

* * *

Очнувшись, я оказался лежащим на диване, а Олька трепетно гладила меня по волосам. Если б кто знал, как это круто – почувствовать в груди это стойкое пламя любви! О нём невозможно рассказать словами, но оно ни с чем не сравнимо и ничем не заменимо. Оно разливается по всему организму упоительным жаром, делая стеклянно трезвого человека вдрабадан пьяным без всякого пойла. Любовь – шикарное чувство! Оно дороже и ценнее всего на свете, потому что вмещает в себя то, к чему стремится каждый – счастье! Это я вам как опытный искуситель говорю… Всякая тварь Божья стремится к любви, и нет тех, кто бы сторонился или чурался её. Можно заставить себя не верить в любовь или же амбициозно отвернуться от неё, но всё равно глубоко внутри, в самой душе мы стремимся и отчаянно льнём к этому чувству. Оно подобно солнцу согревает и даёт жизнь, оно вдохновляет и радует, оно утешает и успокаивает. И если уж даже черти жаждут лучиков этой любви, что является, безусловно, самым ярким примером, то чего там ещё говорить!

– Олька, я люблю тебя! – таки произнёс я заветные слова.

– Я так боялась за тебя.

– Я и сам боялся.

– Отец Лев мне всё рассказал. Ты – мой герой.

– Нет, ну а как же! Мы же – Каманины!

– Самовлюблённый дурак! – Она несильно хлопнула меня по лбу. – Ты же мог погибнуть!

Типичная женская логика! Говорит, что я герой, и следом лупит меня по голове!

– Лучше б поцеловала, – обиделся я, но быстро смолк, потому что её губы тотчас окутали меня поцелуем.

Я не знаю, сколько мы целовались, но отвлек меня голос Варвары:

– Виталик, они целуются, это неприлично вот так вламываться!

– Да я его сейчас… за то, что всё без меня… за то, что ничего не сказал… да я с ним… да я из него… – басил за дверью батюшка, пытаясь отогнать жену от двери.

– Нет, не пущу!

– Уйди!

– Стой, Виталик, а то я отца Льва позову!

– Не позовёшь!

– Отец Лев!

– Да не ори ты! Людям целоваться мешаешь!

– Так это ты орёшь! Ну вот, они услышали.

Наш с Олькой хохот окончательно вывел батюшку из себя.

– Так он ещё и смеётся!

Ворвавшись в комнату, он сгрёб меня в охапку и притиснул к себе, в очередной раз чудом не поломав рёбра.

– Отец Виталий, может, поставишь меня на пол, а то мне уже дышать тяжело, – попросил я.

– Вот как ты мог! – отпуская меня, в сердцах восклицал он. – Я же чуть с ума не сошёл, когда узнал, на что ты решился! Вмазать бы тебе, да жалко! – Он благодарно посмотрел мне в глаза. – Спасибо тебе, Кирюха! Без тебя у меня бы ничего не получилось.

Теперь он уже обнял свою жену (и как она ещё жива после его объятий?!), а ко мне прильнула Олька. Как же я её всё-таки люблю!

* * *

Почти через год после произошедших событий я в очередной раз закосил от института. Не то чтобы специально, просто проспал. А разбудил меня звонок в дверь. Посыльный вручил мне конверт с сургучной печатью. И это двадцать первый век на дворе! Он бы мне ещё папирус принёс! Но и не скажу того, что конвертик этот меня не заинтересовал. Какой-то он оригинальный: адресат (то есть я) указан, а вот обратного адреса и имени отправителя нет. Когда я вскрыл конверт, то понял, что быть его и не могло. В нём оказалось письмо, которое содержало следующие строки:

«Здравствуй, друг мой почтенный! Герой мой любезный! Товарищ боевой и брат! Не сочти апологией моё приветственное эссе, ведь речи мои искренни, а порыв чувственен и возвышен! Какова жизнь твоя? Как дева твоя Ольга? Не гнетёт ли тебя планида горькая? Не мешает ли покою ретроспектива далёкая? Ах, как счастлив бы я был, коли довелось бы нам с тобой распить братину хмельного вина да на брудершафт! Только иное нынче дело привело меня к перу да бумаге. Короче, проблемка тут одна. Отца моего в аду за проваленное дело подвесили к скале за эту злополучную цепочку, которую снять ему так и не удалось. По сей день висит он на одной руке да горюет, строит планы мщения, но всё без толку. Тысячу лет висеть ему отведено. Я тоже порой сожалею о его участи, но теперь уже ничего не поделаешь… Свой выбор я сделал. Но вот мама моя очень огорчилась тому, что целую тысячу лет ей придётся коротать в одиночестве, без мужской руки, дружеского плеча и т. д. Она узнала подробности этого дела и почему-то свалила всю вину… на тебя! Женщины – они такие загадочные существа, их поступки не всегда можно понять… Моя мама готовится приехать к тебе в гости. Но ты не печалься! Да, она наверняка захочет тебя убить или хотя бы как следует помучить, но разве чёрт оставит своего друга в беде? Конечно же, я вызвался помочь тебе и получил на то благословение. Так что надеюсь, я войду в твой дом раньше, чем моя мама. Хоть она и фурия – ты не пугайся, с ней в принципе можно договориться. И ещё она порой такая хохотушка… Всё. Кончаю писать и иду выбирать себе подходящее тело, которое можно временно занять. Я, конечно, хотел бы родиться как положено, но мне сказали, что, пока я вырасту, моя мама из тебя уже… Ой! Кирилл, я пошутил, ты это не бери в голову! Не волнуйся, я на землю спущусь – всё решим. Так что продолжай жить в своё удовольствие! Хотя я бы на твоём месте связался с отцом Виталием, он всё-таки батюшка… У него и крест какой есть! Я вот ещё думаю, а может быть, мне женщиной стать? Ты не будешь возражать? Оля ревновать не будет? Это я так, мысли вслух, я ещё не решил. Жди меня, и я вернусь! Твой преданный чёрт».

Вот сейчас только фурии мне как раз для полного счастья и не хватает!!! Говорит, к батюшке за помощью обратись… Да у него жена рожает со дня на день! А я, между прочим, крёстным папой назначен быть! И сколько можно меня терроризировать! Я только-только демона забывать начал, а тут вдруг – на тебе фурию в довесок! Спасайся, Кирюша, а то не сносить тебе головы. Оно мне надо?! Я на такое не подписывался! Вот с самого начала не надо было соглашаться работать с чёртом. Это же до добра довести не может! Ну почему он опять меня подставляет? Я же всё для него сделал! Почему нельзя разобраться с собственной мамашей без меня?!

Телефонный звонок Ольки окончательно взъерошил мои тонкие чувства, когда трубка взволнованно прокричала:

– Милый, я беременна!!!

Февраль – апрель 2012 г.

Animedia Company

[битая ссылка] www.animedia-company.cz

[битая ссылка] facebook.com/animediaco

Если Вы остались довольны книгой, то, пожалуйста, оставьте на неё отзыв.

Klimov, Sergej: Kak ja čorta iskušal,

1. vyd. Praha, Animedia Company, 2016

ISBN 978-80-7499-220-9 (online)