Оля устало вошла в общежитие с одной мыслью — упасть в кровать. Она миновала конторку, за которой клевал носом Сашка, ступила на лестницу. Лифты не работали, и она это хорошо знала.
Четвертый этаж! Голгофа! Эверест!
Ну и поездочка! По дороге сломался автобус, и детей все время тошнило. Слава Богу, что все закончилось.
Еще этот парень странный у входа… Надо же, заснул! А она подумала, что случилось что-то. С сумкой. Наверное, приехал поступать, да поздно.
Какая-то мысль не давала ей покоя, и она никак не могла понять, с чем связано ее беспокойство. Ведь он ей ничего не сделал. Почему же до сих пор сердце в груди стучит, словно птичка, зажатая в ладонях. Глупости!
Господи, как хочется спать! И как хочется поскорее увидеть бабушку! В «Спутнике» обещали заплатить на следующей неделе, и тогда она вольная пташка! А в Млыновке уж ягоды подоспеют! Свислочь рядом… Благодать! Скорее бы в Млыновку, к бабе Зое!
Оля подошла к двери, открыла ее ключом на звякнувшей связке, вошла в темный тамбур бокса.
Девчонки сегодня собирались отметить отъезд. Никого до осени больше не встретишь. Ну их! Опять бы подпоили ради смеха!
Тихо закрыв дверь, она зажгла свет, поставила сумку.
Тамбур — не развернуться. Все боксы в общежитии такие. В боксе две комнаты. В прихожей туалет, умывальник. Справа вечно не работающий душ.
Оля вошла в свою комнату. Ее соседка тихо похрапывала на кровати. Оля подошла к окну, плотнее задернула шторы, поправила салфетку на телевизоре. Устало присела на свою кровать. Сняла босоножки и облегченно пошевелила свободными пальцами, с удовольствием ощущая приятную прохладность пола подошвами.
Неожиданно Вера перестала храпеть и уставилась на нее сонными глазами.
— Приехала?
— Ага. Ты спи. Я сейчас тоже лягу. Спи!
Вера сладко зевнула и сквозь зевок выдавила:
— Ну что, встретила своего хахаля?
— Какого? — недоуменно спросила Оля.
Вера перестала зевать и настороженно приподнялась на локтях.
— Как — какого? Сегодня заходил один, тебя спрашивал!
— А, это Юрка, наверное, — безразлично шепнула Оля. — Я ему книгу обещала одну купить.
— Я что, Юрку не знаю? — возмутилась Вера тоже шепотом. — Этот высокий такой, смазливенький блондинчик… На него еще наша Клеопатра глаз положила. С сумкой черной через плечо. Где, спрашивает, Оля Филипович. Мы и говорим, нету, мол, будет поздно. Может, передать чего? Нет, говорит, сам найду. Мы прямо обалдели! — Вера в избытке чувств повысила голос (за стеной недовольно заворчали), потом снова перешла на шепот. — Мы точно обалдели! Одна и одна все время. А тут такой кент прикатил. Из Москвы…
Оля почувствовала, как обрывается сердце и летит, летит куда-то в бездну, в самую темноту…
Она уронила часики, которые только успела снять.
Нет, так просто не бывает!
Оля помнила тот дождь и того нахального москвича, с которым пряталась в подъезде. И эхо, и голос с верхних этажей… Его лицо… Она почти не разглядела его в темноте, но что-то сладко заныло в груди, что-то трепетно задрожало, когда он начал говорить…
Этого не может быть! Этот парень не знал ее и не знал, где она живет! Он ничего не знал! Но почему так хочется верить, что это он! И почему, если это он, она так разволновалась? Самоуверенный, наглый повеса, с дружками, пристал к ней, наговорил разной чепухи, а потом… Дождь, подъезд… И все! Она ушла. Ушла, окруженная мокрыми, визжащими девчонками из своей группы. А он стоял и смотрел им вслед. Оля обернулась и увидела его, стоящего посреди улицы. Это длилось какие-то секунды, потом он исчез в толпе…
— Ты чего, Оль?
Голос Веры, как из глубокого колодца.
— Ничего, — она лихорадочно натягивала босоножки. Мыслей никаких, одна повелительная, сметающая все барьеры и комплексы жажда деятельности овладела ею. Он нашел ее! Он приехал к ней! И не посмел остановить, когда встретил!
В ее глазах это было равносильно подвигу.
Прочь сомнения! Прочь страхи! Сколько ночей она мечтала, боясь даже краешком сознания задеть такую возможность! Даже предположить боялась, что такое когда-нибудь произойдет!
— Ты куда, чумная? — воскликнула Вера ей вслед.