Краткое содержание

– в каком возрасте и как ЛГБТ-подростки осознают свою сексуальную ориентацию и гендерную идентичность

– что они при этом чувствуют, считают ли себя больными или ненормальными

– почему возникает и к чему приводит внутренняя гомо/лесбо/би/трансфобия

– как осознание себя влияет на религиозные взгляды подростков, и наоборот

– что помогает подросткам принять себя

А также вы узнаете

– всегда ли гомо-, бисексуальность или трансгендерность заметны с ранних лет

– обоснованно ли ЛГБТ-людей считают извращенцами, ненормальными и больными, лечится ли гомосексуальность

– врожденность или приобретенность: какова природа СОГИ

– бывает ли, что дети играют в геев, би и лесби, а с возрастом это проходит

– исключают ли друг друга религиозность и гомосексуальность

Полагаю, у некоторых тема этой книги вызовет недоумение, а то и негодование. Разве может быть у подростков сексуальная ориентация? Дети до совершеннолетия вообще не должны думать ни о чем, кроме учебы, тем более о сексе…

Мнение распространенное, но далекое от действительности.

Во-первых, сексуальная ориентация – широкое понятие и включает в себя эмоциональное, романтическое, сексуальное или эротическое (чувственное) влечение к другим людям. Это не только и не столько секс. Необязательно иметь именно сексуальный опыт, чтобы понять, кто ты такой. Американская психологическая ассоциация сообщает: «Некоторые люди уверены в своей ориентации задолго до того, как они на самом деле вступят в соответствующие отношения с другими людьми. А некоторые люди вступают в половую связь (с партнерами своего или противоположного пола) прежде, чем четко определятся с собственной сексуальной ориентацией».

Во-вторых, человек не становится взрослым резко в один день. Он открывает мир и себя в мире, свое тело и свои чувства, других людей рядом постоянно, с рождения. У каждого эта дорога своя. Кто-то может не интересоваться отношениями до студенчества, а кто-то влюбляется в детском саду. И осознать, что тебя привлекают люди своего пола, можно в разном возрасте и разными путями.

– Как ты понял, что ты гей?

– Почему ты решила, что ты лесбиянка?

– С чего ты взял, что ты – би?

Такие вопросы ЛГБТ-людям приходится слышать довольно часто. Но обратный вопрос: «А как ты понял, что ты гетеросексуал?» – обычно приводит любопытного собеседника в замешательство. Скорее всего, он скажет: «Я всегда был таким, с рождения». Или просто пожмет плечами: «Не задумывался об этом». Или покрутит пальцем у виска: «Что за глупые вопросы?»

В современном российском обществе по умолчанию считается, что гетеросексуальность – единственно правильная и нормальная модель поведения. Гомосексуалов обвиняют в пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений (под которыми понимают именно гомосексуальность) среди несовершеннолетних, но на самом деле нас окружает тотальная пропаганда гетеросексуальности. В сказках прекрасную принцессу спасает храбрый принц и все заканчивается свадьбой. На обложках книг и журналов, в фильмах и спектаклях, да вообще на каждом шагу мы видим пары он – она. И впитываем общепринятые правила и роли. Девочка – будущая мать. Мальчик – будущий защитник. Девочке куклы, мальчику машинки. Девочке розовый, мальчику голубой. Девушка выйдет замуж, юноша женится. Поэтому «традиционным» подросткам не нужно с тяжелыми душевными метаниями и сомнениями понимать и принимать свою гетеросексуальность. Они не задумываются о ней – потому что она дана им «по умолчанию».

ЛГБТ-подростки же в какой-то момент обнаруживают, что отличаются от большинства сверстников, и им приходится осознавать и принимать свою сексуальную ориентацию либо гендерную идентичность. Как и в каком возрасте ребята осознают себя и что при этом чувствуют?

Одни на этот вопрос ответили:

– В 11 (12, 13, 14, 15, 16, 17) лет я влюбилась в девочку / влюбился в мальчика, и мне все стало ясно.

Сташа, 15 лет (Одесса, Украина):

– Мне 15 лет, и я лесбиянка. Смело, не правда ли? Казалось бы, в такие годы никто ничего не понимает, не осознает. Ребенок – что с него взять! Раньше у меня были отношения, но по большей части для виду. А в один день все разрушилось, я поняла, что влюбилась по-настоящему. Это была моя подруга.

Саша, 16 лет:

– В 15 лет влюбился в 20-летнего парня. Сначала мы просто общались, а потом я начал замечать, что очень сильно влюбляюсь в него. Мне было интересно, как он, где он, с кем он. Странное чувство. Было очень неприятно, и я злился, когда он рассказывал про девушек.

Антон:

– Гомосексуальность я осознал в 12 лет, когда учился в пятом классе (я пошел в школу в восемь лет). Тогда я влюбился в своего учителя ОБЖ.

Кристина, 16 лет (Самара):

– Лет в 11—12 познакомилась с девушкой, которая на следующие четыре года стала моей первой любовью.

Катя, 17 лет (Южно-Сахалинск):

– Лет в 14 я поняла, что меня влечет к близкой подруге. А к парням меня никогда не тянуло. Напротив, были противны мысли о поцелуе с парнем или, не дай бог, об интимной связи!

Максим, 14 лет (Украина):

– Я никогда не думал, что смогу любить парня. Но все случается впервые. Я учусь в Москве, и я влюбился в одноклассника. Мне было все равно, что он русский. Все равно, что он натурал.

Алиса, 15 лет (Санкт-Петербург):

– Я испытывала непонятные чувства к знакомой, но считала это просто особым видом дружбы, до последнего гнала мысль об однополых отношениях. Но потом мне в голову стукнуло…

Максим, 16 лет (Москва):

– Еще до школы мне нравился один мальчик – Кирилл, мы с ним вместе в детсад ходили. Я помню, однажды, когда мы играли вместе в игрушки, я посмотрел на него и понял, что мне он нравится. Конечно, я никому об этом не говорил! Хотя удивляюсь иногда. Ведь я был маленьким. Почему я не рассказал никому? Я не знал, кто такие ЛГБТ, и еще не знал, что я гей.

Другие рассказывают, что у них появились чувства (в том числе сексуальные), направленные на свой пол вообще.

Дмитрий, 15 лет:

– Когда пошло половое созревание, я понял, что меня привлекает именно свой пол. Понял, но не осознал. Я даже толком и не знал, что такое гомосексуальность и кто такие геи.

Рося, 15 лет:

– К противоположному полу я испытывал только платоническую любовь, но не любил женщину именно как женщину, а к своему полу испытывал нечто большее.

Анастасия, 15 лет (Серпухов):

– Просто начало тянуть к девушкам – и все.

Дима, 16 лет (Ейск):

– Бисексуальность осознал в 13 лет. Тогда я ничего не знал об ЛГБТ, просто понял, что мне нравятся люди обоих полов.

Елена, 15 лет (Минск, Беларусь):

– Лет в 13—15 я призналась себе, кто я. Готова была молиться на женщин, на их тело.

Павел, 17 лет:

– Влечение к своему полу заметил давно, только в 15 лет понял, что со мной, осознал и принял себя.

Оля, 17 лет (Москва):

– Лет в 14 я довольно ясно осознала, что со мной что-то не так. Меня мало волновали копошения вокруг лиц противоположного пола, хотя фригидной я себя никогда не считала: сексуальные желания имелись, вот только направлены они были в сторону очаровательных одноклассниц и старших подруг.

Павел:

– Еще до школы я понял, что мужское тело мне нравится намного больше, чем женское.

Мария, 16 лет (Москва):

– С момента полового созревания (с 11 лет) у меня уже не было никаких сомнений: мне нравятся только девочки. Я влюблялась до потери пульса. Потом пришли и плотские страсти…

Третьи отвечали, что ощущали свою гомо- или бисексуальность всегда.

Максим, 18 лет:

– Геем я родился. Мне никогда не нравились девочки.

Ангелина, 14 лет (Самара):

– Меня всегда привлекали женщины, я осознавала это и в десять лет, правда, не находила в этом ничего особенного.

Вита, 17 лет (Воркута):

– Я знала и знаю, что это всегда было со мной.

Даша, 15 лет (Омск):

– Меня влекло к женщинам всю жизнь. Я росла с этим чувством, поэтому оно всегда было для меня естественным.

Ярослав, 15 лет (Воронеж):

– Всегда так думал, даже не знаю… Где-то с трех лет.

Ксения, 17 лет (Таганрог):

– Мне всегда просто нравились девочки.

Многим из ребят понадобилось время, чтобы осознать себя.

Евгения, 15 лет (Няндома):

– Я не проснулась в один прекрасный день с четкой мыслью в голове: «Я лесбиянка», это происходило постепенно.

Анжела, 14 лет (Москва):

– Не могу сказать сразу, когда именно я поняла. Это приходило постепенно, еще с самого детства.

Елена, 17 лет (Волгоград):

– Точного момента назвать не могу. Осознание и приятие было долгим и заняло несколько лет.

Что касается трансгендеров, то, по моим наблюдениям, они (не все, но большинство) осознают себя раньше – уже лет с пяти-шести. Полагаю, это объясняется тем, что примерно в таком возрасте ребенок сталкивается с необходимостью осознанно жить в соответствии со своей гендерной ролью.

Без подписи:

– Многие вспоминают, как я в детском садике носил туфли воспитательниц, надевал платья и юбки одногруппниц, играл с ними в куколки. Я тогда уже понимал, что я не такой, как все.

Даша, транссексуалка MtF:

– В детстве, наверное, все надевали одежду своих родителей. Я примерял мамины туфли и платья, красил губы.

М., транссексуал FtM, 16 лет:

– Три года назад я понял, что не такой, как мои одноклассницы, что думаю не так, как они, веду себя по-другому. Оглянувшись назад, осознал, что еще с малых лет, когда мама всегда старалась одевать меня в платьица, играть со мной в куклы, читать добрые сказки о принцах и принцессах, я стремился к шортам брата, его машинкам и приключенческим книжкам. Гулять с друзьями, стреляя из игрушечного автомата, пытаясь залезть на дерево или гоняя по полю мяч, мне было гораздо интересней разговоров и просиживаний с девочками.

Дмитрий, 15 лет:

– Терпеть не могу свой женский голос, терпеть не могу свою женскую фигуру. Всю жизнь я хотел быть мальчиком. Никогда не играл в женские игры, никогда у меня не было подруг. В детстве я остро осознал, что нахожусь не в своем теле, и сильно переживал из-за этого. Иногда я просто мечтаю лечь спать и проснуться парнем. Проснуться тем, кем я себя чувствую.

Евгений, 16 лет (Новосибирск):

– Понял, что конкретно во мне не так, лет в семь, когда стал чаще выбираться в реальный мир из вымышленного. Тогда стало ясно, что не все девочки чувствуют себя мальчиками, а только я.

СиДжей, 19 лет:

– Когда я только учился разговаривать, я говорил о себе в мужском роде (как любой мальчик) и искренне не понимал, почему меня поправляли: «говори, как девочка», «ты же девочка». Я не девочка! Неужели это так трудно понять? Мама покупала мне юбки и платья, папа – джинсы и кроссовки. Из джинсов и кроссовок я не вылезал. Мама, конечно, потом говорила – зачем только я тебе накупила это все… Красивые, милые платьица из тафты и шелка, украшенные цветами и оборками, находили себе более подходящих маленьких владелиц, я зашивал протершиеся джинсы, и все повторялось снова и снова.

Не только трансгендеры, но и некоторые геи, лесбиянки и бисексуалы отмечают, что еще в раннем детстве, до полового созревания, уже чувствовали свое отличие от сверстников. Чаще всего они не могут объяснить, в чем оно, чувствуют его смутно («Я понимал, что я не такой, как все»).

Подростки, которые пытались объяснить, в чем состоит отличие, выделяли два признака. Первый: им не хотелось вести себя в соответствии с традиционными гендерными установками.

Без подписи, 17 лет:

– Я дошкольник. Машинки – не мое, конструкторы – тоже. Что, спросите тогда? Игры в семью, где я играл роль сестры или дочери. Также игра в магазин, в парикмахерскую, в больницу. Из-за этого даже попытки поиграть в машинки с мальчишками оставались неудачными…

Александр, 16 лет:

– Меня не интересовали войнушки, стрелялки, наоборот, я интересовался куклами, играл с девочками. Только за это меня дразнили девочкой, тыкали пальцем, называли голубым или петухом.

Татьяна:

– В детстве я чаще дружила с мальчиками, с удовольствием играла в войну и футбол, а еще лазила по деревьям и крышам не хуже любого мальчишки.

Евгения, 17 лет:

– С самого рождения больше тяготела к обществу мальчиков, мне нравилось ездить на рыбалку, ходить в гаражи, играть в футбол и баскетбол (и сейчас обожаю все это делать).

Без подписи, 15 лет:

– Меня совсем не интересовали игры в мяч, стрелялки и танчики, как всех обычных мальчиков в моем возрасте. Я играл в куклы, жмурки, дочки-матери. Из-за этого меня называли девочкой, иногда в садике даже толкали и не хотели сидеть за одним столом.

Яна, 15 лет:

– Все детство я общалась с мальчиками, играла в футбол, одевалась, как парень.

Второй признак: таким ребятам было проще общаться с противоположным полом, сверстники того же пола отвергали их (возможно, этот признак – следствие первого).

Павел:

– С женским полом мне всегда было легко находить общий язык. Если обычно парни ломают голову, как бы привлечь внимание девчонок, мне приходилось всячески уворачиваться от него. Обычно после отказа девушки обижались и больше со мной не разговаривали, и мне казалось это вполне закономерным – я знал, что не такой, как все, но не гордился, а считал это «браком производства».

Егор, 16 лет:

– Я никогда не находил мужскую компанию класса интересной. Ни их музыка, ни их поведение, ни их развлечения – в общем, ничто не привлекало. Я себя всегда легче и проще чувствовал в компании девушек. И тогда я думал, что мы дети, какая разница, с кем общаться? А взрослые за спиной поговаривали, что из меня вырастет бабник.

Без подписи, 15 лет:

– Я общался только с девочками. Взрослые шутили, что за мной будут бегать все девчонки (и действительно, я мог легко подойти, познакомиться и мило общаться с какой-нибудь девушкой, пока мои родители сидели с друзьями в кафе).

Без подписи, 17 лет:

– С самого раннего детства, в детском садике со мной не играли мальчишки, наверное, уже понимали: что-то не так, я не такой. И были правы.

Значит ли это, что гомо- и бисексуальность всегда заметны с ранних лет? Я полагаю, что нет.

Гендерные стереотипы – представления о том, какими должны быть настоящий мужчина и настоящая женщина, – очень живучи. Вы без труда ответите на вопрос, кому – мальчикам или девочкам – положено быть послушными, покладистыми, мечтательными, а кому – сильными, напористыми, независимыми. Но почему вы ответили именно так?

«Это всем известно» – но стереотип не становится истиной, если многие его разделяют. «Так исторически сложилось» – но стереотип не становится истиной, если существует давно. «Мои наблюдения это подтверждают» – именно потому, что любые стереотипы обманывают нас. Мы видим то, что привыкли и ожидаем видеть, не обращая внимания на исключение. «Это заложено природой» – не заложено, потому что модели поведения мужчин и женщин различаются в разных культурах и в разные исторические периоды.

Поведение, вкусы, привычки, увлечения, любимые занятия не зависят от пола. Многие девочки в детстве отдают предпочтение машинкам и конструкторам, а мальчики – играют в куклы и имеют мягкий, уступчивый характер. Не стоит высмеивать и порицать за это детей. Поведение ребенка, не соответствующее гендерным стереотипам, не означает зачаточной гомосексуальности. Оно вообще ничего не означает. Человечество бесконечно разнообразно, и сложно представить, что каждому из нас подходят жесткие рамки «настоящий мужчина» или «настоящая женщина». Каждый из нас немножко не такой. А ЛГБТ-подростки, осознающие себя в раннем возрасте, особенно остро чувствуют: «Я не такой, как все».

Не такой. А какой же?

Со всех сторон на ЛГБТ-подростков льются слова: извращенец, ненормальный, больной…

Что касается извращения: в отношениях двух людей допустимо все, что они сами (или их природа, назовите как угодно) – сами считают допустимым и приемлемым. Да и ценности гомосексуальных людей не отличаются от ценностей гетеросексуалов: это те же любовь и доверие, взаимоподдержка и уважение – но только с партнером одного с тобой пола.

Понятие нормы тоже весьма условно. Со временем она меняется: мы не переучиваем леворуких, не сжигаем на кострах рыжих, не считаем негров рабами и низшей расой, что нашим предкам показалось бы странным. И кстати, если говорить о несокрушимом аргументе под названием «большинство» – гении, получается, тоже ненормальные. К тому же гении рождаются намного реже, чем геи. И стоит задуматься вот над чем: когда-то большинство было уверено, что Земля плоская…

О болезни давайте поговорим подробнее. После многолетних исследований медиков, психологов и антропологов гомосексуальность болезнью считать перестали. 17 мая 1990 года решением общего собрания Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) гомосексуальность была исключена из списка психических заболеваний. В современной международной классификации болезней МКБ-10 в разделе F66 (Психологические и поведенческие расстройства, связанные с половым развитием и ориентацией) указано: «Сама по себе сексуальная ориентация не рассматривается как расстройство».

Официальная российская медицина в 1999 году присоединилась к МКБ-10, тем самым признав все ее положения. Но, увы, в сознании большинства жителей России представители ЛГБТ и поныне остаются больными людьми, которых надо лечить.

Предположим, что гомосексуальность все-таки болезнь, и попробуем порассуждать.

Во-первых, болезнь причиняет неудобства больному либо его окружающим (если она психическая или он не просто, к примеру, кашляет и чихает, но еще и других может заразить). Насколько я знаю, гомосексуальность не болит, не чешется, не зудит, не ноет, не опухает, не передается никаким путем, не угрожает ничьей жизни или здоровью. Заразить гомосексуальностью невозможно, ее симптомов не существует, а неудобства принадлежности к ЛГБТ порождает в основном отношение общества. В таком случае гомо- и бисексуальные люди не очень-то отличаются, скажем, от полных людей, к которым многие относятся с предубеждением («Все толстые уродливы»).

Во-вторых, как правило, болезнь можно вылечить, а гомосексуальность не лечится. Попытки были, неоднократные и разнообразные. Например, демонстрировали гомоэротические материалы «пациентам» и одновременно вызывали у них рвоту с помощью лекарств. Либо прибегали к электрошоку. Нейробиолог Дик Свааб, директор Нидерландского института головного мозга, описывает безуспешные попытки излечения гомосексуалов так: «И какие только безумные методы не перепробовали: и гормональное лечение тестостероном и эстрогеном, и кастрацию, и лечение, которое успешно воздействовало на либидо, но не на сексуальную ориентацию. Применяли электрошок, провоцировали эпилептические припадки. Тюремное заключение помогало и того меньше; печальный пример – суд над Оскаром Уайльдом. Применяли даже трансплантацию яичек. Весьма успешно: рассказывали, что гомосексуальный пациент потом даже ущипнул медсестру за попку. Разумеется, прибегали и к психоанализу; кроме того, пациентам давали рвотное, апоморфин в комбинации с гомоэротическими картинками, чтобы отбить у них охоту к гомоэротическим ощущениям. Впрочем, говорят, что единственный эффект заключался в том, что, как только врач входил в комнату, пациентов начинало рвать, но их гомоэротические ощущения не уменьшались. Гомосексуальным заключенным делали операции на мозге. Если это вызывало должный эффект, срок заключения уменьшали. Ясно, что все прооперированные утверждали, что операция была успешной».

Третий рейх пошел еще дальше. Геи и лесбиянки не вписывались в идеалы здоровой семьи. Их отправляли в концлагеря. Гомосексуальные мужчины были обязаны носить на одежде розовый треугольник, а лесбиянки, чье поведение, как и проституцию, приравнивали к антиобщественному, – черный. В концлагерях нацисты пытались отыскать и уничтожить «ген гомосексуальности», чтобы он не передался будущим поколениям арийцев. Об излечившихся после псевдомедицинских экспериментов информации нет – есть только об умерших…

Как показала жестокая практика, гормоны, электрошок, психотерапия, гипноз и даже пытки на сексуальную ориентацию не влияют. Гипотеза, что «нетипичную» сексуальную ориентацию можно исправить и вылечить, ныне считается такой же устаревшей, как и теория Трофима Лысенко о возможности перевоспитания зерновых культур из яровых в озимые и обратно.

Кстати, занимательный факт: за последнее время многие «бывшие геи» отреклись от своих взглядов, отметив, что вылечиться им не помогли ни молитвы, ни брак с женщиной.

В июне 2013-го крупнейшая в мире христианская организация экс-геев Exodus International, которая действовала более 30 лет (!) – с 1976 года – и утверждала, что способна исцелить людей от гомосексуальности, была распущена. Члены организации ранее пытались вылечить геев и лесбиянок с помощью веры в Бога и молитв. Президент организации Алан Чемберс заявил, что, согласно иудейско-христианской традиции, все люди – братья и сестры. Он даже признался, что сам долгие годы подавлял в себе тягу к мужчинам.

Также Алан Чемберс извинился перед лесбиянками, геями, бисексуалами и трансгендерами: «Я сожалею о том, что многим из вас пришлось испытать боль. Я сожалею о том, что многие из вас годами вынуждены были жить с чувством стыда и вины, хотя ваше влечение не менялось. Я сожалею, что мы прилагали усилия к тому, чтобы изменить сексуальную ориентацию… и стигматизировали гомосексуальных родителей. <…> Я сожалею о том, что считал вас и ваши семьи менее достойными, нежели я сам и моя семья».

Многие отечественные специалисты также сходятся во взглядах на «лечение» гомосексуальности.

Татьяна Борисовна Дмитриева, академик РАМН, доктор медицинских наук, директор Центра социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского, пишет: «Современная официальная российская психиатрия выступает против любого психиатрического лечения… Что же касается практики, то не известно ни одного случая, чтобы психиатрическое или медикаментозное лечение в этой области имело положительный результат. Сексуальные, чувственные, эмоциональные переживания человека искусственно неизменяемы».

Доктор исторических наук антрополог Лев Клейн говорит следующее: «Лечить гомосексуала все равно что исправлять левшу или превращать холерика во флегматика. Операции на мозге и гормональная терапия не давали желаемого результата, а гипнозом или духовным увещеванием удавалось добиться лишь временного эффекта, да и то связанного с психическими травмами».

Таково же мнение и Игоря Семеновича Кона, социолога, сексолога, доктора философских наук: «…За отменой диагноза стоят не только и не столько политические соображения, сколько глубокие изменения в понимании природы сексуальности, сексуального здоровья и самой философии медицины». Игорь Кон еще в советские времена писал (не так категорично, как позже): «Сексуальная ориентация в большинстве случаев не является делом свободного выбора, изменить ее чрезвычайно трудно, а то и вовсе невозможно». Позже он высказался куда более жестко: «В настоящее время „лечить“ гомосексуальность берутся преимущественно безграмотные и страдающие психосексуальными проблемами религиозные проповедники».

Итак, гомосексуальность – в отличие от большинства болезней – не лечится. Способы, гуляющие по Интернету (сыроедение, пост и молитва), скорее всего, изменят только вот что: прибавят к психологическим проблемам еще пару-тройку неврозов, а в крайнем случае – доведут до суицида.

В-третьих, у каждой болезни есть этиология (причины возникновения) и течение. Говорить об общей картине «течения гомосексуальности» невозможно. Об общих причинах – тоже.

Ученые давно пытаются выяснить, от чего зависят сексуальная ориентация и гендерная идентичность: изучают, как на них могут влиять генетические, гормональные, социальные и культурные факторы. В середине XX – начале XXI века появилось немало гипотез происхождения СОГИ. Их можно разделить на две основные группы.

1. Врожденность. Возможные причины – гены либо пренатальное (во время внутриутробного развития) воздействие половых гормонов на мозг плода.

2. Приобретенность. Возможные причины – дурное влияние сверстников, сексуальное насилие, совращение взрослым, неправильное воспитание родителями, осознанный выбор.

Пока что наибольшее количество подтверждений – у первой гипотезы. Психиатр Алексей Яковлев подытоживает свой обзор теорий происхождения гомосексуальности так: «…Наиболее весомые подкрепления в науке получила пренатальная гормональная теория сексуальной ориентации, в соответствии с которой сексуальная ориентация является врожденным признаком индивида. Причем правильным является именно термин „врожденный“, а не „генетический“. Если объяснять упрощенно, можно сказать, что тестостерон, как и все гормоны, влияет на развитие и функционирование клеток-мишеней через ряд рецепторов. Поэтому результат воздействия гормона на организм может быть обусловлен как его концентрацией, так и качеством рецепторов к нему. Рецепторы могут отличаться генетически вплоть до полной нечувствительности к тестостерону… причем в каждом органе по-разному (в мозгу нечувствительны, а в мышцах в норме), и в то же время важен фактор концентрации гормона, воздействующего на развивающийся мозг плода, безотносительно к качеству рецепторов. Таким образом, гомосексуальная ориентация может иметь как генетические (дефекты рецепторов к тестостерону), так и внутриутробные (концентрация тестостерона, воздействующая на плод) причины, а в совокупности они могут быть объединены одним термином – „врожденные“». На вопрос о гендерной идентичности ответ таков же: она врожденна и не поддается «…никакому перевоспитанию или психотерапевтической коррекции. Не в силах изменить гендерную идентичность и препараты, влияющие на действие половых гормонов».

Итак, ученые склоняются к гипотезе врожденности, хотя однозначно выявить причину или группу причин, от которых зависит СОГИ, пока не удалось. Зато известно, что эта «нестандартность» не обладает признаками болезни, не причиняет вреда человеку и его окружению и не лечится.

Многие считают вопрос врожденности/приобретенности принципиальным, надеясь, что в первом случае общество станет относиться к ЛГБТ терпимее. Однако это как раз непринципиально. Главное, почему стоит отойти от ломания копий, – ответ на вопрос врожденности/приобретенности не должен определять отношение к людям и влиять на их права. Есть на свете ЛГБТ-люди – это факт. Они были всегда и, судя по всему, всегда будут. Они никому не причиняют вреда. Они учатся в школах, поступают в вузы, ходят на работу, платят налоги, занимаются спортом, путешествуют, помогают родителям, дружат и влюбляются, заводят детей – они обычные люди, они просто живут. И относиться к ним нужно по-человечески. Как говорится в гениальном по простоте и правдивости слогане британской кампании, «Some people are gay. Get over it!» (Некоторые люди гомосексуальны. Смирись с этим!).

…А может ли быть так, что подростки просто играют в геев, лесби или би, а потом наиграются, повзрослеют и обзаведутся «нормальными» семьями? Может, это такая мода?

Игра как подражание гораздо чаще идет по противоположному пути: подростки «играют» в гетероотношения. Девочка может подумать так: «У всех подруг есть мальчики, а у меня нет. Заведу и я себе кого-нибудь, а то будут шептаться или засмеют». А мальчик так: «Если рядом с парнем есть красивая девчонка, ему завидуют и его уважают, он крутой, я тоже так хочу». Это не настоящие чувства, а все что угодно: эксперимент, расчет, притворство, любопытство, самоутверждение или самосохранение в школьной иерархии, и на это может пойти любой подросток.

Точно такие же причины – эксперимент, расчет, притворство, любопытство – могут породить и гомосексуальное поведение. На сексуальную ориентацию оно не влияет.

Не стоит забывать и о бисексуальных людях. Если девушка, в прошлом имевшая отношения с девушкой, вышла замуж, это не значит, что она «наигралась» и «перебесилась». Возможно, она просто бисексуальна.

«Игра в гея» не стоит свеч. В главе 3 вы прочитаете немало отрывков биографий подростков, в которых описаны прелести этой «игры»: физическое и психологическое насилие, депрессии и суицидальные попытки, изоляция и принудительное лечение, отверженность и одиночество… В лучшем случае – постоянный стресс из-за страха разоблачения и лжи родным и друзьям. После такого странно думать, что дети захотят примкнуть к ЛГБТ из моды.

Итого: играющие есть. Но страшного в этом ничего нет. Определенная доля подростков, проявляющих гомосексуальное поведение и испытывающих романтические чувства к своему полу, рано или поздно осознают свою гетеросексуальность. Но это не повод считать их сегодняшние ощущения и опыт ложными, отказывать им в поддержке и говорить каждому: «Перебесишься, пройдет» – ведь это может быть не так.

Подытожим: ЛГБТ некорректно считать ненормальными, больными или извращенцами. Однако наше общество по-прежнему относится к гомосексуальности в лучшем случае как к патологии, а в худшем – как к преступлению, за которое нужно уголовно преследовать.

Разумеется, такое положение вещей не могло не отразиться и на ЛГБТ-подростках. Понимая это, я задавала им следующие вопросы: что вы чувствовали, когда осознали свое отличие? Вы считаете себя больными или ненормальными?

На вопрос о чувствах подростки отвечали по-разному. У одних ощущения были полностью положительными.

Лада, 16 лет (Нижний Новгород):

– Мне стало легче и свободнее дышать.

Оксана, 16 лет (Красноярск):

– Радость. Влюбиться было потрясающе.

Саша, 15 лет (Псков):

– Бабочек в животе, как и подобает влюбленным.

Павел, 16 лет:

– Интерес и любопытство.

Ярослав, 17 лет (Москва):

– Некую окрыленность, свободу.

Лиза, 17 лет (Новокузнецк):

– Немного странно, но в то же время с души словно камень упал.

Яна, 16 лет (Владивосток):

– Проясненность: смогла себе объяснить многие вещи, которые раньше не понимала. Свободу, ясность, осмысленность того, что я немного не такая, как все.

Сабина, 17 лет (Санкт-Петербург):

– Свободу, как будто все сразу встало на свои места.

Ольга, 14 лет (Санкт-Петербург):

– Облегчение. «Вот почему с парнями ничего не получалось!»

Джоанна, 15 лет (Одесса, Украина):

– Я любила и была счастлива безумно!

Другие заметили, что не чувствовали ничего особенного и сразу приняли себя: «На меня это никак не повлияло», «Ничего не изменилось».

Цветок, 14 лет:

– Я подумала-подумала и решила, что никакой разницы нет. Ну, девочки нравятся, и что?

М., транссексуал FtM, 16 лет:

– Никаких страданий с принятием себя я не испытывал. Ну и что, что мне противно видеть в отражении грудь? Какая разница, что меня отказываются воспринимать как парня? Тыкают тем, что я должен быть другим? Что мог изменить – я изменил, с остальным придется смириться.

Елизавета, 16 лет (Екатеринбург):

– На меня никогда не сваливалось тяжелого и гнетущего осознания. Ничего особенного. Я с детства подозревала, что со мной «что-то не так». И росла в понимающей семье.

Анастасия, 15 лет (Серпухов):

– Чувствовала? То же, что и «обычные люди». Как бьется сердце, как оно замирает при виде нее. Все стандартно.

Дарья, 17 лет (Москва):

– Девушка, в которую я была влюблена, была прекрасным и достойнейшим человеком, и у меня не было мыслей о том, что любить ее – неправильно или плохо.

Человек из ниоткуда, 14 лет:

– Была в замешательстве. Не знала, как реагировать. Но мне было скорее все равно, чем страшно. Не сильно переживала.

Дима, трансгендер FtM, 16 лет (Ейск):

– Когда осознал бисексуальность, чувствовал себя нормально, меня это не смущало. А вот насчет трансгендерности было много вопросов, которые сейчас разрешились. Я принял себя.

Евгения, 15 лет (Няндома):

– Осознание не стало для меня потрясением: до этого никаких симпатий к мальчикам я не испытывала, всегда рассматривала их исключительно как друзей-товарищей. В общем, никаких терзаний и сомнений.

Виктория, 15 лет (Лабытнанги):

– Мне с девушкой так хорошо было, что я не чувствовала, что мы чем-то отличаемся от других.

Гульнара, 17 лет (Тамбов):

– Ничего не изменилось, никакого шока и испуга. Я не придала этому особого значения. Если я лесбиянка – пусть.

Маргарита, 16 лет (Сургут):

– Никакого отвращения к себе. Я помню, что мне было чертовски интересно узнать, много ли таких, как я. И как они осознавали свою ориентацию. Каково было мое удивление, когда я прочла, как мучаются эти люди, как они страдают от собственной нелюбви к себе, как им страшно. Я была просто шокирована.

У третьих чувства были смешанными.

Ксения, 16 лет (Москва):

– Облегчение и печаль. Облегчение от того, что разобралась в себе. Нашла себя. А печаль – поскольку мне предстоял разговор с родителями, так как скрывать я ничего не собиралась.

Мария, 17 лет (Москва):

– Двоякое чувство. Я понимала: вроде как-то это неправильно, но я не хочу от этой ситуации убегать и забывать как страшный сон. И скоро просто приняла все как факт.

Лиза, 15 лет (Москва):

– Не знаю… Довольно странное чувство, собранное из страха, боли, но и какого-то счастья.

Алиса, 15 лет (Санкт-Петербург):

– Трудно описать, что чувствовала. Облегчение, ведь я хоть чуточку разобралась в себе, и страх перед обществом. Но страха, конечно, было намного больше.

Елена, 15 лет (Минск, Беларусь):

– Гордость, что я наконец-то для себя все прояснила. Но мне было очень страшно.

Полина, 14 лет (Москва):

– Хм… Легче ответить, что я не чувствовала. Сначала – пару недель – был страх, а потом появилась легкость, которая меня не только радовала, но и чем-то пугала, а потом мне резко стало нормально, я просто приняла эту мысль как данность.

Четвертые рассказали, что испытывали отрицательные чувства: одиночество, смятение, беспокойство, отчаяние, страх, безысходность, волнение, скованность.

Анжела, 14 лет (Москва):

– Безысходность и смятение: мне казалось, что меня бросили, что я не имею права так жить. К счастью, близкие и любимые меня поддержали.

Ася, 15 лет (Москва):

– Одиночество, как будто в клетке. Это привело к полной сознательной изоляции и к попытке суицида.

Дима (Фергана, Узбекистан):

– Бывает, я думал, что я ненужная часть общества. Я могу провести жизнь с девушкой, любя парней, но лучше жить в позоре, чем без истинной любви.

Илья (Уфа):

– В основном страх и самонеприязнь, я просто ненавидел себя за эти чувства.

Аня, 16 лет (Миасс):

– Я думала, что это неправильно, что мне должны нравиться мальчики, и всем говорила, что бисексуалка. Хотя на парней не заглядывалась вообще.

Дмитрий, 15 лет:

– Осознание пришло в 14 лет, и это было самое ужасное время в моей жизни. До сих пор перед глазами тот день, когда на меня свалилось: «ты – гей!», «ты – гей!», «ты – гей!» Два летних месяца прошли, как в страшном сне. Но потом мне удалось преодолеть этот психологический барьер и принять себя таким.

Без подписи, 17 лет (Красноярск):

– Первое время было не по себе от таких мыслей. Мол, как я мог вообще влюбиться в парня? Это же неправильно! Да и рос я в довольно гомофобной семье.

Без подписи, 15 лет:

– Я долго не мог себе признаться, что я гей. Я думал, это простое увлечение и дань моде, которое вскоре пройдет, но нет. Когда я все-таки решил для себя, кто я, вот тогда и был полный п***ц. Я где-то еще неделю мучился и сам себе задавал вопрос «Кому я такой нужен, гребаный педик?!»

Если говорить об отрицательных чувствах, то преобладающим был страх – по многим причинам.

Настя, 16 лет (Ярославль):

– Боялась быть непонятой.

Юлианна, 15 лет (Москва):

– Поначалу испытывала страх, смятение, желание излечиться. «Я? Лесбиянка? Нет, так нельзя». Потом поняла, что ничего ужасного в моей ориентации нет.

Ярослав, 15 лет (Воронеж):

– Чувствовал страх открыться, сказать кому-то.

Ксения, 16 лет (Калининград):

– Это было пугающе и неприятно. Я боялась будущего, думала, что у меня никогда не будет семьи с любимым человеком.

Алиса, 14 лет (Санкт-Петербург):

– В девять лет моим местом жительства был детский дом на окраине Петербурга. Думаю, многим известно, что в таких местах выделяться из толпы есть что-то непростительное и непременно наказуемое, посему первым чувством был страх. Страх, что кто-то может об этом разузнать, заставил меня обходить всех сверстников кругом, избегать лишних разговоров.

Оля, 15 лет (Зеленогорск):

– Страх был связан не с ориентацией, а с тем, что убьют. В буквальном смысле. Сейчас улицы полны «борцами за здоровый генофонд», основная цель которых – уничтожить опасных, по их мнению, для будущего поколения людей иной расы, нерусской национальности – или ЛГБТ. Сами эти «борцы», кстати, почти непрерывно пьют и курят, очевидно не считая такой образ жизни опасным для генофонда планеты. И нередко нападают на улицах, в подъездах, общественных местах. Страшно за будущую жизнь – пока нас считают детьми, нас реже трогают, надеясь, что «само пройдет» (будто речь идет о болезни!).

Некоторых страх не отпускает постоянно.

Без подписи, 16 лет:

– Всю жизнь так страшно. Кому-то страшно в темноте, а я боюсь держать за руку человека, которого люблю, боюсь даже подумать о том, что будет, если все узнают о моей ориентации. И это ужасно. Ужасно каждый день слышать по новостям о всяких запретах, милоновых, протестах… Каким я должна видеть свое будущее после этого? А я ведь ничем не отличаюсь от других, я тоже хочу семью, хочу работу, друзей, а не страх того, что меня могут убить за углом. Этот тупик, в который загоняет нас общество, похож на газовую камеру. Так хочется подойти ко всем этим депутатам, протестующим и спросить, чем же таким жутким я от них отличаюсь. Разве что ненависти во мне не так много – больше отчаяния. Они защищают каких-то детей, но мы ведь тоже дети! Почему нас никто не защищает? Запретили бы лучше браки без любви. Вот это извращение. А когда два человека друг друга любят, то вряд ли они могут сделать что-то плохое обществу.

За что нас ненавидят? Почему даже к убийцам относятся лучше? Почему, даже если какой-нибудь депутат прочитает любой из наших рассказов, ему по-прежнему будет наплевать? В школе на литературе нас учат любить все вокруг, но, как только речь заходит о гомосексуальности, вся человечность уходит, появляется ненависть.

Это ужасно – жить в страхе. Надеюсь, когда-нибудь это все закончится.

Артем, 13 лет (Волгоград):

– Убийство Влада Торнового повергло меня в ужас и страх. И не только меня, а все ЛГБТ-сообщество и даже некоторых гомофобов (моих родителей, например). Равнодушные говорили либо: «Ну и что?», либо: «Ну, он же гей, так ему и надо». Черт, как ужасно учиться в кругу таких людей.

М. Н., 15 лет:

– Мне страшно признаться родителям, что я лесбиянка. Такое чувство, что они меня возненавидят.

Саша, 17 лет:

– Если честно, я боюсь. Смотрю новости, видео с гей-парадов, видео избиения геев, и мне страшно. Страшно открыто заявлять о себе, боюсь, что когда-нибудь будет страшно держать любимую за руку на улице.

Анастасия, 15 лет:

– С каждым днем мне становится все страшней. Я смотрю новости, где рассказывают о гомофобных законах, когда в Америке разрешают однополые браки. Я слышу высказывания окружающих. В них столько злобы и непонятной ненависти… Не могу понять, что им такого плохого сделали гомосексуалы.

Кати, 18 лет:

– Мне страшно. У нас маленький тихий городок. Недавно, гуляя с подругой, я наслушалась насмешек и оскорблений только из-за того, что держала ее за руку. Кучка подростков орала нам вслед, что мы лесбиянки, уродки и так далее.

Ал:

– Я живу в Москве, в центре страны. И мне страшно. Страшно, что я в метро не смогу спокойно обнять любимого человека, взять за руку, о поцелуях речи не идет. Косые и презрительные взгляды, насмешки. Все бы ничего, но этот чертов закон покоя не дает. Вызовут милицию – и дело с концом. А камин-аут я пока что не планирую. И это все при том, что так называемые «традиционные» парочки могут спокойно обжиматься прямо на эскалаторе.

Дио, 15 лет:

– Я боюсь. Боюсь, ведь теперь я и все мы вне закона. Как будто я что-то плохое делаю. А я всего-то полюбила человека. Разве это так плохо? Противно? Ужасно? Нет. Это чудесно. И какое дело этим глупым дядькам и тетькам из правительства, чьи губы я хочу целовать каждый день?

Большинство подростков заявили, что сейчас не считают себя больными или ненормальными.

Л. В., 17 лет (Свердловская область):

– Все люди равны. Их делают плохими и хорошими их поступки, а не то, с чем они родились. Я привык судить о людях по внутреннему содержанию. Это касается и внешних данных, и ориентации.

Маргарита, 16 лет (Сургут):

– Я не лаю, как собака, по утрам, не представляюсь Наполеоном или Иваном VI. Все у меня в порядке. Просто я люблю свой пол. Разве любовь – это отклонение?

Оля, 16 лет (Бийск):

– Любить и влюбляться – прекрасно, девушки – красивые и понимающие, так разве ориентация может быть болезнью?

Саша, 16 лет (Санкт-Петербург):

– В этом нет ничего плохого, к тому же права человека заканчиваются там, где начинается свобода другого. Ничью свободу я не затрагиваю.

Алиса, 15 лет (Москва):

– Мы немного отличаемся от других, но это не значит, что мы ненормальные.

Дима, 16 лет (Ейск):

– Это не приносит никому вреда. Если бы не было гомофобии, то ЛГБТ точно бы не сходили с ума от дискриминации, не прыгали с крыш, не травились таблетками, а жили бы спокойно.

Вита, 17 лет (Воркута):

– Сегодня у меня слабость, кашель и болит горло. Сегодня я больна, да. Но буквально пару дней назад я была совершенно здорова, при этом целуя не любимого, а любимую.

Дарья, 15 лет (Иркутск):

– Болезнь – это то, что убивает человека или мешает его жизни. Мне это не мешает, в чем тогда моя болезнь?

Нюта, 17 лет (Щекино):

– А что значит нормальность? Жить по правилам, которые запрещают мне нормально жить, любить и быть собой? Законы, по которым я не вписываюсь в понятие «человечность»? Может, я и больна. Больна, раз живу в России и уважаю эту страну. Нельзя судить о человеке только по его ориентации.

Лиза, 17 лет (Санкт-Петербург):

– Мне кажется довольно странным считать себя ненормальным только из-за того, что группка людей, верующих в то, что люди произошли от Адама и Евы, считает это болезнью. А научное сообщество еще с 70-х годов ХХ века утверждало, что гомо- и бисексуальность – варианты нормы.

Евгения, 15 лет (Няндома):

– Ни психических, ни физических отклонений у меня нет. Но гомофобы почему-то продолжают спорить с ВОЗ, исключившей гомосексуальность из списка болезней.

Г., 16 лет (Элиста):

– I was born this way (c). Я полноценный член социума, что бы мне ни говорили.

К сожалению, есть те, кто так и не может принять себя либо находится на полпути от отрицания к принятию.

Александра, 16 лет:

– Никто не знает, что творится у меня внутри. Я боюсь рассказать кому-либо, потому что мне стыдно. Потому что я ненавижу себя. Потому что не хочу, чтобы близкие чувствовали отвращение ко мне. Потому что не хочу видеть выражение их лица в момент, когда я откроюсь. Потому что не хочу потерять их. Потому что в глубине души хочу быть «нормальной», чтобы люди не презирали меня. Потому что даже себе не могу признаться в том, что я лесбиянка.

Без подписи:

– Я воспитана в России, и, видимо, из-за этого в моей голове засела мысль, что «нельзя» любить человека того же пола. Меня не заботит реакция близких, заботит сам факт, что я бисексуалка.

Без подписи, 17 лет:

– Я просто би, и я не люблю себя за это. Нет, не говорите, что не надо стесняться или что-то еще. Я знаю, что это не очень хорошо. Ибо это находится под запретом многие тысячи лет. Я склонен ходить из крайности в крайность, поэтому гей и натурал враждуют между собой. Со стороны натурала я веду холодный расчет. Что гомосексуализм приведет к разрушению института семьи, что это нелогично со стороны биологии, религии и даже, в какой-то мере, политики. Со стороны гея ничего нет. Он просто любит смотреть на парней. Хочет повеситься милому на шею, обнимая, и целовать его. И больше ничего.

Эти две разные стороны враждуют между собой изо дня в день. И первая сторона побеждает. Вторая ведет подпольную жизнь.

Даша, 16 лет:

– В последнее время мне становится все хуже и хуже. Я стала больше плакать, корить себя, кричу себе, что ненормальная, так не должно быть.

Без подписи, 16 лет:

– Каждую ночь я корю себя. И плачу. Каждую, черт побери, ночь я плачу. Меня разрывает изнутри осознание своей никчемности и слабости. А еще и обстановка в стране. Все твердят (пусть обобщенно), что я не человек. Я – отродье, не имеющее права жить и дышать одним воздухом с «нормальными» людьми.

А. С., 17 лет:

– У меня отец – священник. Все, что я знала о геях и лесбиянках, – что это грех, это наказуемо. Содом и Гоморра, все дела. Самое печальное – я до сих пор так думаю. Я не могу принять себя.

Джек, 14 лет (Москва):

– В девять лет я понял, что мне нравятся мальчики. Именно тогда я узнал, что такое гей. Тогда я думал, что это очень плохо, что это болезнь и мне надо лечиться. В некотором смысле я до сих пор так думаю. О том, что я гей, никто не знает, потому что я боюсь признаться даже самому себе.

Настя, 17 лет (Москва):

– Время от времени провожу ночи в слезах и с мыслями о том, что даже полюбить не выходит, как у «нормального» человека. Прекрасно понимаю, что все это навязано, но ничего не могу с собой поделать. Никто вокруг не воспринимает однополые отношения наравне с «традиционными». Это заставляет меня чувствовать себя неполноценной, ведь мальчики меня привлекают очень редко. Выходит, по общепринятым стандартам я почти не способна на полноценные отношения. Это, конечно, всего лишь чужое мнение, но оно очень сильно давит.

Анимаг, 16 лет (Нижегородская область):

– Внутренних противоречий не было. Два дня самокопания, потом просто забила, подумав, что себя не перекроить. Как ни странно, через два года у меня возникли внутренние противоречия и отвращение к себе. Сейчас пытаюсь бороться с собой, постоянно повторяю: «Хватит об этом думать, ты же нормальная!» Я боюсь, что во мне разочаруются учителя, бабушка и родители… Боюсь представить, что будет, если обо мне узнают.

Николай, 16 лет (Тамбовская область):

– Многие уже начинают косо смотреть и расспрашивать меня на эту тему. Боюсь, скоро все догадаются, и тогда мне незачем больше жить. Я совсем запутался. Я не хочу быть ТАКИМ и принимать себя, но, к сожалению, я такой.

Ян, 18 лет:

– Если честно, я себя ненавижу. Сейчас я более-менее свыкаюсь с мыслью, что я гей, но до конца не могу принять себя. С этим тяжело жить.

ЛГБТ-подросткам приходится очень нелегко. От осознания себя до принятия себя и тем более до камин-аута (добровольного раскрытия СОГИ) проходит достаточно долгое время. Многие говорили о том, что были очень одиноки, не могли никому открыться, ни с кем поговорить и посоветоваться, проходили сложный путь принятия себя в одиночку. «Юность вообще одинокий возраст, но никто не бывает так одинок, как гомосексуальные подростки», – пишет Игорь Кон, и это действительно так.

Нина, 17 лет (Иркутск):

– Когда все началось – самое ужасное было то, что я никому не могла рассказать о своих мыслях, чувствах, не с кем было посоветоваться. Я впала в дичайшую депрессию недели на две. Ограничила общение со всеми.

Без подписи, 16 лет (Уфа):

– Чтобы принять себя, мне понадобилось чуть больше года. Возможно, потому, что, как бы прискорбно это ни было, у меня нет друзей. И мне не с кем об этом поговорить.

Игорь, 16 лет (Ташкент, Узбекистан):

– В седьмом классе я испытал симпатию к однокласснику. Шок. Тупик. Я находился в гомофобной атмосфере, понимая, что я тоже «неправильный». Самокопания, уход в себя. Было больно осознавать, что для всех я извращенец, уродство и ошибка. Жутко хотелось поделиться, но было просто некому сказать, я понимал, что рискну безопасностью, если сделаю это. А когда слышал, что про таких, как я, думает общество, сердце кровью обливалось.

Г., 14 лет:

– Чтобы понять себя, ушло много времени, примерно два года. Это было непросто из-за отсутствия поддержки друга. У меня был Интернет, да, но это не то, что нужно. Было очень много слез, обид, грусти. Я себя просто ненавидела.

Мария, 17 лет (Санкт-Петербург):

– Мой мир начал переворачиваться, в голове была каша от всего, что открылось передо мной, но мне не с кем было обсудить это, некому было выговориться, некому довериться. Я тогда не видела ни одного живого представителя ЛГБТ, жила в довольно консервативном окружении среди постоянных всплесков неприязни и ненависти друзей, родителей. Находиться в подобном окружении, слушать полнейший бред вроде «гомосексуальность возникает, когда людям нечего делать» было невыносимо…

По итогам анкетирования подростков я выяснила, что около половины опрошенных страдали (либо страдают сейчас) от внутренней гомо/лесбо/би/трансфобии. На вопросы «Сталкивались ли вы с внутренней гомо/лесбо/би/трансфобией раньше? Сталкиваетесь ли с ней сейчас?» подростки ответили:

Раньше – да, сейчас – да: 39 (10,3%).

Раньше – да, сейчас – нет: 129 (34,1%).

Раньше – нет, сейчас – нет: 201 (53,2%).

Раньше – нет, сейчас – да: 9 (2,4%).

Итак, 53,2% (201 человек) никогда не сталкивались с внутренней гомо/лесбо/би/трансфобией, 46,8% (177 человек) сталкивались хоть единожды. (Стоит отметить, что для утвердительного ответа нужно было не просто знать, что такое внутренняя гомо/лесбо/би/трансфобия, но и понимать, какие мысли и поступки – это ее проявления. Я предполагаю, что с внутренней гомо/лесбо/би/трансфобией сталкивается гораздо больше подростков, просто не всякий осознает это.)

Внутренняя гомо/лесбо/би/трансфобия проявлялась так. Подростки отрицали свою сексуальную ориентацию или гендерную идентичность, считали себя больными, ненормальными, неполноценными, уродами. Некоторые пытались самостоятельно переделаться, вылечиться – но безуспешно.

Среди основных причин таких чувств и мыслей подростки назвали:

– давление друзей, семьи, окружения, общества в целом (которое продолжает относиться к гомосексуальности как к болезни и аномалии);

– одиночество («Таких, как я, больше нет»);

– недостаток или отсутствие адекватной информации о том, что с ними происходит;

– религиозные причины.

Яна, 14 лет (Самара):

– Я запутывалась из-за того, что приходилось думать, что я «ненормальная», «неправильная». Я чувствовала, что не вписываюсь в свое окружение.

Доминик, транссексуал FtM:

– Я долго отказывал себе в нормальности, считал себя страшным уродом. Черпать сведения было неоткуда. Помню, как ненавидел себя, бросался с головой то в одно, то в другое дело, искал себя в церквях и сектах. И все затем, чтобы на секунду забыть о ненависти к себе, отвлечься.

Наталия, 14 лет:

– Долго узнавала, как это исправить. Внутренняя гомофобия – это очень страшно. Когда ты не знаешь, что и кто ты, когда хочется умереть из-за того, что все вокруг считают тебя сбоем в системе. Когда тебя нет и не может быть.

Диана, 14 лет (Ульяновск):

– Вначале чувствовала себя неправильной, неполноценной (мама ненавидит ЛГБТ).

Катя, 16 лет (Москва):

– Когда поняла, кто я, была, мягко говоря, в шоке (моя семья не любит геев).

Андре, 18 лет (Харьков, Украина):

– Казалось, что я ненормальная, так как растили меня в «нормальной» семье.

Евгения, 13 лет (Москва):

– Тяжело было принять себя, так как с детства меня учили, что такие люди неправы и виноваты во всем. Теперь я понимаю, что дискомфорт и желание скрыть ориентацию были навязаны общественным мнением.

Лена, 17 лет (Санкт-Петербург):

– Меня все время преследовало ощущение того, что я делаю что-то мерзкое и грязное. Словно я больше не я. Сейчас это прошло. Но когда я читаю новости, это чувство возвращается.

Катя, 17 лет (Южно-Сахалинск):

– Я считала, что я больна. Потому что отличалась. Когда человек чем-то болеет, у него появляются признаки, которых нет у других: кашель, сыпь, красные глаза и так далее. Для меня моя любовь к девушкам была своего рода таким отличительным знаком. Все девушки любят парней – а я девушек. Следовательно, со мной что-то не так. Отчасти в подобном видении ситуации мне «помогли» те, с кем я тогда общалась. О людях с «нетрадиционной» ориентацией они отзывались, мягко говоря, негативно. Говорили, что у них не все в порядке с головой, что они сумасшедшие и вообще их всех надо прятать в психушки. И эти слова невольно откладывались в подсознании.

Софья, 16 лет (Санкт-Петербург):

– Сначала – просто жуткая паника. У меня было мало источников информации, и это панику лишь усиливало. Подростковый максимализм действовал не в лучшую сторону. Казалось – жизнь кончена, я странная, не такая, как все. Я считала себя неправильной, больной, не могла разобраться в себе. Все надеялась, что пройдет, стану обычной…

Егор, 16 лет:

– Я понял, что влюбился в него. Нет, не может такого быть, подумал я. Я же нормальный, я же жду единственную (пытался выдать желаемое за действительное). А потом у него появилась девушка. Тогда я понял, что меня захлестывает ревность.

Денис (Саратов):

– Опа, половое созревание… Меня начало влечь к парням. Тогда я начал успокаивать себя, что появится такое же влечение и к девушкам, но так и не появилось. Это сейчас уже я понимаю, природу не обманешь, но тогда-то я не знал, что это всего лишь моя природа. Думал, я такой один, мне было очень страшно поделиться этим с кем-нибудь.

Виктория, 17 лет (Владивосток):

– Первая любовь, полет, максимализм и все такое. Весьма противоречивые чувства: понимаешь, что тебе комфортно с этим человеком, и тут же моральные устои, вдолбленные с детства (иначе не могу выразиться), понимаю, что так не должно быть, – ведь все говорят, что это плохо.

София, 17 лет (Саратов):

– Мне казалось, что со мной что-то не так. По фразам знакомых я поняла, что большинство считает отношения людей одного пола противными и ненормальными, уделом психов и асоциальных людей. Я не могла понять, почему я, вполне адекватная, с музыкальным образованием и внушительным количеством прочитанных книг за спиной, могу быть психом. Это поставило меня в тупик.

Артем (Санкт-Петербург):

– В 12 лет мне понравился мальчик. Я начал понимать, что испытываю к нему не дружеские чувства. Меня разрывало на части. Я хотел быть нормальным (это же фу, пидоры, как я могу таким быть?). Несмотря на эти внутренние противоречия, как-то раз я не сдержался и поцеловал его. После этого он перестал со мной общаться. В 14 лет влюбился снова, снова в парня. Пытался отгонять мысли о нем и вообще о парнях, читал даже сайты, где обещали вылечить гомосексуализм. Оказывается, в России есть психотерапевты, которые лечат эту «болезнь».

Я начал сходить с ума. Меня изнутри пожирал страх, отвращение и ненависть к себе. Пошел в десятый класс и снова влюбился, на этот раз в одноклассника. И только тогда я понял, что это не изменить.

Н., 14 лет (Челябинск):

– Впервые почувствовал влечение к своему полу в 13 лет. Я не мог воспринять это, целый год у меня было самоотрицание. Я упорно верил, что я «не такой», думал, это возрастное и пройдет. С каждым месяцем влечение к мужчинам увеличивалось. Лишь в мае 2013 года я смог признаться себе. Тогда меня начали посещать мысли, что это можно «излечить», но в поисках средства «излечения» я узнал, что родился таким и всегда таким буду. Сейчас я больше не считаю себя выродком.

Без подписи, 17 лет (Беларусь):

– Было очень тяжело, в первую очередь перед самим собой. Сейчас понимаю, что даже если меня и примут родители, то я не приму себя сам. Нас в семье двое братьев, оба геи, а родителям хочется внуков, продолжения рода.

Лис (девушка):

– Раньше считала себя неправильной, отбросом общества – и общество помогало мне в этом. Издевки и отсутствие человека, с которым можно было поговорить, я воспринимала как наказание за мою «неправильность». Внутренняя гомофобия, к сожалению, делала свое дело. Сейчас я с болью и неприязнью вспоминаю те времена.

Последствия неприятия себя разнообразны. Одни подростки из страха, чтобы их не заподозрили в «неправильной» ориентации, высмеивали и травили ЛГБТ.

Яна, 16 лет (Владивосток):

– Никому ничего не сказала и продолжала отрицательно высказываться по поводу сексуальных меньшинств. Думала, если я вдруг сменю позицию, то на меня сразу подумают: «Ха! Посмотри, гомиков защищает, значит, сама их ряды пополнила».

Сергей, 16 лет (Москва):

– До 14 лет я пытался бороться с собой, просто ненавидел себя, мне было дико страшно признаться в этом даже себе. Следствием того было весьма гомофобное поведение, я гомофобил лишь только потому, что боялся, что во мне кто-то разглядит гея.

Настя:

– С самого детства мне нравились девушки, но я не хотела признавать это, ведь, к сожалению, я воспитана в религиозной семье, родители ненавидят «голубых». С детства мне вбивали в голову, что любой человек, чья сексуальность отлична от «нормы», – это страшный человек. Я была гомофобом до 12 лет. От злости к самой себе.

Причем подростки отмечают, что такое же поведение видели у своих знакомых, которые после признались в тяге к своему полу.

Без подписи, 15 лет:

– Один парень, на год старше, издевался надо мной больше всех. Изводил и настраивал одноклассников против меня. Через пару месяцев ему надоело. Летом он уговорил меня погулять. И что вы думаете? Он сказал, что я ему очень нравился и, чтобы никто об этом не заподозрил, он решил поливать меня грязью.

Алена:

– Одноклассница увидела меня с девушкой. Со мной общаться почти перестала, отстранилась, сама призналась, что на девочек порой засматривается, но боится этого и не хочет в себе усугубить «эту болезнь», смешно.

Другие подростки лгали окружающим, что у них есть «нормальные» отношения (с противоположным полом), чтобы избежать ненужных расспросов.

Роман (Санкт-Петербург):

– Я говорил друзьям, что мне нравится моя подружка Света, и все верили. И даже я пытался поверить. Упорно выбивал из головы мысли о Славике, пытался думать о Свете. Но получалось плохо.

Cherry, 16 лет:

– Раньше я иногда выдумывала себе влюбленности в мальчиков, чтобы иметь про запас имя, которое можно назвать, когда девчонки начнут обсуждать, кому кто нравится. Главное было – не забыть это имя.

Булат, 17 лет (Набережные Челны):

– Мать не приняла меня. Била, оскорбляла. Чтобы вернуть нормальный контакт с ней, попросил подругу на время притвориться моей девушкой.

Третьи подростки пробовали обращать внимание на противоположный пол, заводить «правильные» романтические и сексуальные отношения, но те обычно заканчивались крахом и временами приводили к тяжелому психологическому состоянию и даже суицидальным мыслям и попыткам.

Влад, 17 лет (Самара):

– Всю жизнь мне нравились парни. Внутренне отрицал это и не принимал мысли, что я гей. Смотрел гей-порно, но геем себя не считал. Страдал от одиночества и пытался искать девушку, как все. Но понимал, что девушки меня не возбуждают. Думал, как жить с этим, как скрывать. Депрессия шла за депрессией. В 15 лет предложил девушке встречаться, но мы разругались через день. Думал, буду всю жизнь скрывать, во время секса представлять парней или еще как-то возбуждаться, думал, что обязан жениться, завести детей…

Без подписи, 15 лет:

– Чтобы «исправиться», лет в 12 я стал встречаться с девочками, целовался, гулял, дарил цветы и подарки. Но я не любил по-настоящему. Это было лишь укрытие.

Ксения, 13 лет (Краснодарский край):

– Я ненавидела себя, мне больше нравились девушки, я считала это ненормальным, поэтому смотрела порно, пыталась заставить себя полюбить мужское тело, но тогда все было тщетно.

Стася, 16 лет (Кемерово):

– Я пыталась найти парня, когда мне было 14—15, потому что все девочки уже имели отношения, а я нет. Но не выходило, мне было противно, все робкие попытки заканчивались весьма печально. И тогда я начала себя заставлять.

Евгений:

– Было стыдно, что я такой. Я ненавидел себя. Пытался бороться с собой, пытался даже завести девушку лет в 15, но, что и следовало ожидать, прыгнуть выше головы я не смог.

София, 17 лет (Саратов):

– Пробовала встречаться с мальчиками, по примеру подруг. Мне не было противно находиться рядом – нет, мы запросто общаемся. Просто я не чувствовала ни «бабочек в животе», ни «дрожи в коленках» (как описывали подружки).

Александр, 16 лет:

– У меня были отношения с девушками, но мне не понравилось. Любовь была как к сестре. Они меня не привлекают, и я ничего не могу с этим поделать.

Ольга, 17 лет:

– От давления общества начинается внутренняя гомофобия. Это страшно. Меня многие сейчас поймут: до тошноты скверно, когда ты грызешь себя, ломаешь, пытаешься измениться. Начинаешь отношения с тем, кто тебе не нравится, чтобы стать, как все. И потом еле дышишь от того, что пытался себя предать и не вышло. Так и у меня было. Говорят: «Хорошего парня не встретила». Я пробовала отношения с парнями. Извините. Не по пути. Я себя больше не боюсь. Моя ориентация – не грех и не достоинство. Это просто факт.

Егор, 17 лет:

– Пытался внушить себе, что мне нравятся только девушки, но безуспешно.

Марианна, 17 лет (Волжский):

– Решила: стану нормальной. Начала обращать внимание на мальчиков, но не видела в них искры, не тянуло к ним, хоть убейся. Знакомые, друзья-приятели – да. Чем сильнее старалась, тем прочнее убеждалась – напрасно.

Без подписи, 17 лет:

– Я не могла ни в кого влюбиться из мальчиков. Пыталась, но безрезультатно.

Redwolf:

– У меня ничего не получалось с девушками, в постели после секса появлялось жуткое чувство… будто меня изнасиловали! И только сейчас я понимаю – да! Меня изнасиловали, и не один раз, ведь я до 19 лет встречался только с девушками и насиловал себя каждый раз с мыслью: «Так надо, я парень и должен спать с девушкой потому, что так делают все, а то, что меня тянет к некоторым парням, – просто дружба».

Некоторые подростки рассказали, что раньше – до осознания и принятия себя – и сами были гомофобны.

Екатерина, 18 лет (Екатеринбург):

– Когда-то я считала гомосексуальность чем-то ненормальным и мерзким. Почему? От влияния со стороны. В моей семье к геям относятся как к клоунам, к лесбиянкам – как к женщинам, на которых мужчины не смотрят. Известно, что в обществе обвинение в гомосексуализме – это как подкол, издевательство. В общем-то, такое мнение навязывает общество, поэтому я и относилась так к этому, пока гомосексуальность в себе не обнаружила. Стоит вспомнить хотя бы русские сериалы и фильмы, где изображены геи, – везде они показаны ущербными и даны, чтобы посмеяться, – как в такой среде может развиться что-то иное, кроме презрения?

Таня, 15 лет:

– В восемь лет уже знала, что такие люди есть, но для меня это было мерзко, я даже помню, как подумала, что мне, возможно, тоже могут нравиться девушки, но мне стало настолько противно от этой мысли, что я быстренько ее отметнула.

Нюта, 17 лет (Щекино):

– С детства не принимала гомосексуальность, в семье этого никто не принимает. А со временем поняла, что привязанность и дружба с некоторыми девушками перерастает в симпатию. Потом влюбилась.

Без подписи, 17 лет:

– Моя семья религиозна и, следовательно, гомофобна. Я слышал пару раз разговоры родителей о геях и в силу того, что они были для меня авторитетом, вбивал себе это в голову. Была долгая борьба с собой, я жутко себя ненавидел.

Некоторые подростки отмечают: никогда не думали, что они могут быть гомосексуальны, и совсем не обрадовались, обнаружив за собой тягу к собственному полу, которую они не в состоянии побороть. Но позже нашли силы принять себя.

Алексей, 17 лет:

– То, что мне нравятся представители моего пола, я знал давно. И меня это угнетало, я думал об этом с ужасом. Я не хотел признаваться себе в этом. И только когда я признал, мне стало намного легче.

Без подписи, 15 лет:

– Изначально мы с другом завели страницу во «ВКонтакте», чтобы «потроллить гомиков», как он выразился. Он забыл, ну а я продолжил. Теперь стыдно. Попался мне один парень… И чем-то он меня зацепил. Думал все время о нем. Не хотел признавать, что я «не такой». Впал в депрессию. Рассказал ему обо всем. Он не отвернулся от меня, а утешил. Если бы он тогда послал меня, наверное, меня уже и не было бы.

Без подписи, 17 лет:

– Как и многие, наверное, я не хотел быть геем. Я хотел иметь обычную семью, детей, жену. Быть обычным, именно об этом я мечтал.

Алексей, 15 лет:

– Начал понимать свою «любовь к парням» лет в 13. Было очень тяжело. Это было просто ужасно. Я столько страдал, столько слез пролил. Я убеждал себя, что это неправда, просто помутнение! Но в 14 лет полностью с этим смирился. Целый год я отвергал себя, свою сущность, а потом принял.

Никита, 16 лет:

– Поймал себя на том, что разглядываю его лицо, руки, волосы. Понял, что я влюбился в мальчика. Возненавидел себя за это. Я не мог понять, почему именно я? Я хотел быть таким, как все: вырасти, иметь семью, жену, детей. Я старался переключить внимание на прекрасный пол, но получалось очень плохо.

Антон, 16 лет:

– В 14 лет я осознал, что мне не нравятся девушки. Совсем. Мама навязчиво сватала мне всех соседских девчонок, умиляясь, как «вырос ее мальчик». Мальчик же, то бишь я, с ужасом прятался от «невест» в ванной. В 15 лет впервые мысленно произнес: «Я гей». Я часто думаю, что это несправедливо. Я не хотел бороться за свои права, не планировал выделяться из общей серой массы. А что теперь мне делать? У меня нет ответа.

Достаточно тяжело приходится верующим подросткам. Они сталкивались с внутренней гомофобией еще и потому, что религия (почти любая) не приемлет однополые отношения.

Jane Doe, 15 лет (Москва):

– Я очень испугалась, ведь я с самого детства слышу о том, что это больные люди и их нужно лечить. Моя семья – не строгие католики, но в отношении геев у них все очень строго. Поэтому я долго пыталась переубедить саму себя, постоянно говорила себе, что мне нравятся только парни. Без толку.

Александр, 16 лет:

– Я веду духовную жизнь, постоянно посещаю церковь и участвую в таинствах, молюсь каждый день, читаю Библию. Но там осуждают меня, говорят, что это извращение и за него убивать надо. Неужели я буду гореть в аду? Но за что? Я же ничего не делал для того, чтобы стать геем. Я таким родился. За что осуждают меня? У нас тоже любовь! Никакой я не извращенец. Я просто душу люблю, а не пол. Я молил Бога сделать меня нормальным и считал это психическим расстройством, но ничего не помогло. И священники только осуждали и осуждали.

Антон, 16 лет (Амурская область):

– В 13 лет я стал послушником в церкви, и мне нравилось, но потом меня заинтересовала половая жизнь, я начал мастурбировать, зная, что мне нельзя, так как я послушник. Но я не мог остановиться, ничего не помогало, я не мог сказать себе «нет», как сделал бы сейчас, причем я мастурбировал и воображал себя с парнями, не с девушками. Вскоре я сказал друзьям, они подумали, что я шучу, не приняли всерьез, от них я узнал, что они к этому плохо относятся, и в общем, я сказал, что пошутил. Но одна подруга растрепала это другим. Так узнала моя школа, меня постоянно угнетали, показывали пальцем, смеялись, я лишь молчал и тихо ночью плакал в подушку и молился. Я влюблялся в одноклассников и других парней, но не позволял себе томиться, смотреть восхищенно и так далее, просто не позволял, говоря себе «нет, не могу». В 15 лет я перестал быть послушником из-за разногласий в церкви о том, что гомосексуальность – это от дьявола. Я считал, что это совершенно нормально и один из замыслов Божьих, церковь считала по-иному.

Без подписи:

– В 11 лет меня крестили. Мне казалось, что Бог добр, что священнослужители всегда могут помочь советом. Такая вот детская наивность. Я с удовольствием ходила на службы и думала, что всегда могу найти надежду под сводами храма. А потом я полюбила девушку. В упорядоченный мирок начало прорываться осознание того, что я неправильная. По мнению церкви, людей, прочих-прочих-прочих. Как быть с верой? Вроде бы и веришь в Бога, но сводки новостей с людьми в рясах, которые прочат «нехристям-содомитам» адские муки… Бережно прячу под одеждой серебряный крестик – подарок на окончание школы от любимой бабушки, но прийти в храм уже не могу: мне там не будут рады, если откроюсь. Так кто я – человек или чудовище? И имею ли я право верить в Бога? Гомосексуальность – не кража, не убийство, не болезнь. Так почему за нее обещают ад после смерти и устраивают ад при жизни?

Без подписи (Набережные Челны):

– Да, я неправильный, я странный, но я родился таким и ничего не могу с собой поделать. Раньше просил, спрашивал у Бога – зачем??? Мог ночью не спать, думал об этом. Но решил не доставать Его своими глупыми вопросами.

Без подписи, 17 лет:

– Моя семья очень консервативна и довольно религиозна. До того религиозна, что я, смешно сказать, лет в 13—14 молился Господу, чтобы он избавил меня от гомосексуальности, которая тогда начала пробуждаться. Отец вдобавок еще и восточный человек. Он постоянно говорит про проклятых гомиков, проклинает Америку и все такое. Вы не представляете, насколько я ненавидел себя еще год назад. И вот от этого, в отличие от травли, убежать вообще никак нельзя. Не мог принять себя очень долго.

Н.:

– Раньше мне всегда нравились парни, и я не замечала за собой гомосексуальности, но в последнее время меня стало привлекать женское тело, да и вообще мне стали сниться девушки, как мы обнимаемся, и самое страшное, что мне было хорошо! Родителям решила не говорить. Мне страшно, потому что наша семья, в том числе и я, верующие, и, как бы это смешно ни звучало, я боюсь попасть в ад.

Действительно ли верующим подросткам труднее принимать себя, чем атеистам или агностикам? Существует ли зависимость между религиозностью и внутренней гомо/лесбо/би/трансфобией? Среди 378 опрошенных в 2014 году ЛГБТ-подростков 51,8% (196 человек) назвали себя атеистами, 16,7% (63 человека) – агностиками либо неопределившимися, 31,5% (119 человек) – верующими. Среди верующих большинство православных (52,1%).

Хоть раз сталкивались с внутренней гомо/лесбо/би/трансфобией: агностики + неопределившиеся – 44,4% (28 человек из 63); атеисты – 43,4% (85 человек из 196); верующие – 53,8% (64 человека из 119).

«Повлияла ли религия на принятие себя?» – на этот вопрос ответили 112 человек из 119, кто назвал себя верующим.

Не повлияла – 61,6% (69 человек)

Антон, 16 лет (Санкт-Петербург):

– Семья у нас поголовно православная. Тогда я, естественно, был абсолютно верующим. Как бы то ни казалось странным, но я особо себя не мучил. Я просто тогда недели три походил, приговаривая, что в аду гореть буду, но не более. Все-таки чувства были сильнее.

М. Н., 16 лет (Башкортостан):

– Сейчас мы живем в другое время, а толковать написанное можно по-разному.

Кирилл, 17 лет (Свердловская область):

– Я считаю, что Бог любит всех: гетеро, геев, би…

Повлияла положительно – 6,3% (7 человек)

Оранжевая Сова, 15 лет (Московская область):

– Я считаю, что Бог создал нас всех такими, какими мы должны быть, и главное – это быть хорошим человеком, честным и терпимым. Поэтому вера дала мне скорее поддержку, несмотря на разговоры вроде «Церковь против!». Это глупо. Я верю в Бога, а не в людей, которые трактуют веру.

В., 13 лет (Могилев, Беларусь):

– Иисус никогда не говорил хуже относиться к геям, скорее наоборот, он был за любовь и равенство, что бы там ни говорили в церкви.

Ксения, 13 лет (Приморский край):

– Буддизм для меня есть очень свободная, не принуждающая к вине за свои поступки религия. Она скорее помогла мне утвердиться в себе тем, что она трактует свободные, мирные принципы.

Повлияла отрицательно – 32,1% (36 человек)

Олег, 17 лет (Краснодарский край):

– В первое время это очень напрягало меня. «Гомосексуализм – грех» и так далее.

Юлия, 17 лет (Челябинская область):

– Из-за веры (ислам) до сих пор процентов на 30—40 не могу принять себя.

Без подписи, 15 лет:

– Часто, набрав ванну воды, я лежал и плакал, молил Бога, чтобы он меня исправил, заклинал себя, что хочу быть натуралом, а сам смотрел видео с мужчинами. Мне становилось противно от себя.

Shine Ai, 13 лет (Москва):

– Мне было немного страшно: я всегда боялась грешить, но не знала, как побороть то, с чем я родилась. Теперь я стараюсь просто не думать об этом.

Артем, 16 лет (Бобруйск, Беларусь):

– Религия всегда плохо относилась к таким, как я. Поэтому в раннем возрасте я спрашивал у Бога, почему я таким родился. Читал молитвы, просил сделать меня нормальным. Но ничего не помогло.

Мелани, 15 лет:

– Я боюсь того, что после смерти попаду в ад, ведь это же грех… Пытаясь отвлечься от этих мыслей, я устроилась на две работы: работаю промоутером и уборщицей, начала хорошо учиться, пытаюсь думать только об учебе, внушаю, что чувствовать боль и находиться в депрессии – это признак малодушия, что это – проявление эгоизма. Но разве я виновата, что мне больно?.. Что же мне делать? Ведь я же люблю Розу… Как мне быть? Неужели мне нужно выбрать что-то одно: прожить всю жизнь рядом с любимой и после смерти гореть в аду или мучиться, бесконечно каяться, и только тогда, возможно, эта участь обойдет меня стороной?

Что однополые отношения греховны, слышать приходится постоянно. Так ли это? Исключают ли друг друга религиозность и гомосексуальность?

Действительно, христианство, иудаизм и ислам гомосексуальность не приемлют, однако отношение к ней у разных конфессий и течений разнится. Некоторые религиозные объединения не считают однополые отношения грехом. Это Церкви Дании, Исландии, Швеции, протестантская церковь Нидерландов, Евангелическая церковь Германии, Епископальная церковь США, некоторые старокатолические и лютеранские церкви, некоторые пятидесятники и баптисты, либеральные квакеры и иные конфессии… Либеральные христиане полагают, что дискриминация ЛГБТ-верующих недопустима, некоторые из них поддерживают однополые браки. Так что однозначно сказать «церковь не приемлет гомосексуальность» – нельзя.

Считается, что в России большинство – православные христиане. Спорный факт, но примем его за истину и попробуем разобраться с аргументами христиан «против».

Чаще всего вспоминают Содом и Гоморру. Однако нельзя сделать однозначный вывод, что города были разрушены именно за «мужеложство». Говорится: наказаны они за то, что их жители погрязли в грехах. В нескольких местах Библии упоминаются эти грехи: гордость, высокомерие, негостеприимство… К примеру, в книге пророка Иезекииля (16:49) пророк цитирует слова Бога: «Вот в чем было беззаконие Содомы, сестры твоей и дочерей ее: в гордости, пресыщении и праздности, и она руки бедного и нищего не поддерживала». Гомосексуальность как грех Содома не упоминается ни разу. В истории с Лотом содомляне, по сути, угрожали его гостям групповым изнасилованием; они проявили негостеприимство, желали насилия и унижения. И кстати, праведный Лот предлагал содомлянам «познать» его дочерей вместо ангелов (это вполне гостеприимно и высокоморально?), а дочери позже совокупились со спящим отцом, чтобы не кончился их род. Получается, инцест в Библии не осуждается. И происходит он там далеко не единожды. Так можем ли мы безоговорочно руководствоваться библейскими мерками?

Нередко как довод цитируют и книгу Левит: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость» (18:22) и «Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них» (20:13). Казалось бы, все ясно и однозначно, спорить больше не о чем: мерзость – это плохо.

Если почитать Ветхий Завет внимательнее, мы обнаружим там огромный список действий, которые караются смертью:

«Кто будет злословить отца своего или мать свою, тот да будет предан смерти; отца своего и мать свою он злословил: кровь его на нем» (Лев. 20:9).

«Если кто будет прелюбодействовать с женой замужнею, если кто будет прелюбодействовать с женою ближнего своего, – да будут преданы смерти и прелюбодей и прелюбодейка» (Лев. 20:10).

«Если кто ляжет с женою во время болезни кровоочищения и откроет наготу ее, то он обнажил истечения ее, и она открыла течение кровей своих: оба они да будут истреблены из народа своего» (Лев. 20:18).

«Если дочь священника осквернит себя блудодеянием, то она бесчестит отца своего; огнем должно сжечь ее» (Лев. 21:9).

«Шесть дней делайте дела, а день седьмой должен быть у вас святым, суббота покоя Господу: всякий, кто будет делать в нее дело, предан будет смерти» (Исх. 35:2).

Наказания Ветхого Завета чрезвычайно радикальны: изгнание, смерть путем побивания камнями или сожжения. Смертью караются даже те поступки, которые сложно назвать аморальными (как, например, работа в субботу). Левит сообщает: нельзя стричь бороду, нельзя засевать поле двумя родами семян, нельзя носить одежду «из разнородных нитей» – из шерсти и льна, нельзя есть нечистых животных, птиц и морских обитателей… Зато можно иметь рабов – но только не из своего народа. Если буквально следовать указаниям книги Левит, смерти заслуживает почти каждый из нас.

Итак – если какое-то действие (работа в субботу, например) называлось мерзостью либо каралось смертью в Ветхом Завете, это не означает, что оно считается греховным для всех христиан. Книга Левит – это Ветхий Завет, а христианство опирается только на Новый.

Откроем Новый Завет. Что касается Иисуса, он ничего не говорил о гомосексуалах. Отличился его ученик апостол Павел.

Например, в Первом послании к коринфянам Павел перечисляет всех неправедных, которые Царства Божия не наследуют: это блудники, идолослужители, прелюбодеи, малакии, мужеложники, воры, лихоимцы, пьяницы, злоречивые и хищники (6:9—10). Отметим, что здесь использован синодальный перевод. Нас интересуют малакии и мужеложники. Толкование термина «малакии» у разных богословов отличается. Можно найти такие варианты: рукоблудники (онанисты), мужеложники, пассивные гомосексуалы, сластолюбцы, извращенцы, слабохарактерные, изнеженные, женоподобные, мальчики-проститутки. В Новом Завете слово μαλακός (малакос) встречается только в Евангелиях от Матфея (11:8) и от Луки (7:25), оба раза речь идет о мягких одеждах. Исследователь Валерий Созаев пишет, что слово «малакос» употребляется только в связи с мягкой тканью и не имеет другого значения, потому речь в отрывке идет о богачах (другие не могли позволить себе такие одежды); что касается слова «мужеложники» (arsenokoites), скорее всего, Павел говорил о проститутках – мужчинах и женщинах. Это слово также может относиться к сексуальному насилию. В любом случае разночтений и вариантов перевода настолько много, что нельзя с полной уверенностью утверждать, будто в Первом послании к коринфянам осуждаются именно гомосексуалы.

И все-таки, гомосексуальность с точки зрения христианства – грех?

Мнения христианских ученых-библеистов и этиков и на этот счет разделились. Одни утверждают, что гомосексуальность – грех, отклонение, ненормальное и неестественное поведение; верующие геи и лесбиянки должны раскаяться и либо измениться, либо жить в безбрачии. Другие полагают, что гомосексуальность – просто одна из сторон жизни человека, которая не мешает ему быть верующим.

Роджер Крук, почетный профессор религиоведения и философии колледжа Мередит университета Северной Каролины (США), приходит к такому выводу:

«Очевидны два наблюдения. Во-первых, поскольку наилучшая доказательная база говорит, что люди не выбирают, быть им гетеросексуальными или гомосексуальными… нельзя ни одобрять, ни ругать гетеросексуальность или гомосексуальность. Сексуальная ориентация человека не подвластна ему так же, как и цвет его глаз. Это просто факт жизни, который человек принимает.

Во-вторых, у гомосексуального христианина есть такая же обязанность ответственно поступать со своей сексуальностью, как и у гетеросексуального христианина. Здесь нам нужно быть очень осторожными, потому что Писание, как мы видим, не говорит о гомосексуальности как таковой. Мы можем предположить, однако, что, за исключением воспроизводства, секс функционирует одинаково как в гомосексуальных отношениях, так и в гетеросексуальных. Если это так, не можем ли мы предположить, что геи и лесбиянки могут посвящать себя друг другу в любящих и заботливых отношениях? Что идеалом таких отношений является моногамия, верность и нерушимость? Что в их союзе присутствует взаимность ответственности и чести? Что эти отношения могут помочь каждому партнеру развиваться как личности? Что их союз может благословить церковь? <…>

Он [Норманн Питтенгер] описывает условия, по которым такие отношения являются истинно нравственными: два человека должны быть преданными друг другу, а не использовать друг друга, не должно быть даже элемента принуждения, двое должны быть верными друг другу, каждый должен приветствовать и ценить личность другого, и отношения должны включать союз жизней, в котором личность и свобода каждого сохраняются… Эти пункты на самом деле являются описанием идеальных брачных отношений. Нам несложно предположить, что описанный идеал трудно достичь мужчине и женщине, но все же благодатью Божьей это возможно. Не можем ли мы предположить, что благодатью Божьей два человека одного пола могут достичь того же?»

Мэтью Вайнс, автор исследования на тему «Библия и гомосексуальность», говорит:

«…Эти люди, гомосексуалы, это такие же дети божии. Они являются такой же частью Его творения, как все остальные люди. Есть что-то крайне неприличное в высказываниях гетеросексуальных христиан, настаивающих, что христиане-геи чем-то хуже их, грешнее или что гомосексуалы существуют лишь по причине грехопадения и что Бог предназначил всем быть гетеросексуальными, как и они сами. Но знаете, я тоже часть творения, включая мою сексуальную ориентацию. Я – часть божьего дизайна. Это первое, что я усвоил, учась в воскресной школе, что бог сотворил меня, что бог любит меня, что я – возлюбленное чадо божие, не более и не менее значимый, чем кто-либо другой. Я люблю Бога, я люблю Иисуса, это действительно так. Но это не значит, что я должен ненавидеть себя или как-то скатываться в жалость к себе, в страдания и ненавидеть себя всю свою оставшуюся жизнь. Не для этого Бог создал меня.

<…>

Быть другим – не преступление. Быть геем – это не грех. И для гея желать и искать любовь, супружество и семью – это не более эгоистично и греховно, чем для гетеросексуального человека желать того же и стремиться к тому же. <…> Библия не выступает против принятия христиан-геев или против возможности для них иметь любовные отношения. <…> И истинно христианским ответом им станет принятие, поддержка и любовь».

Итак, в Библии нет однозначного ответа на вопрос, можно ли считать гомосексуальность грехом, – каждому христианину придется искать его самому. При этом религиозность и гомосексуальность друг друга не исключают. Любой человек вне зависимости от сексуальной ориентации может при желании исповедовать любую религию.

Не только религия влияет на принятие себя; зачастую осознание отличных от «нормы» СОГИ влияет на религиозные взгляды подростка. Каждый по-своему справляется с необходимостью примирить в себе веру и инаковость. Одни перестают верить; другие меняют веру; третьи находят компромисс между религиозными взглядами и СОГИ.

Отказ от веры

Александр, 17 лет (Саратовская область):

– Когда у меня возникали такие проблемы, я просил помощи у Всевышнего, но он мне не помог. С того времени я стал со скепсисом относиться к религии и отстранился от нее.

София, 15 лет (Кемеровская область):

– Раньше я была православной и воспитывалась в жестких патриархальных традициях. Но со временем мне пришлось отвернуться от церкви, и, думаю, только тогда я смогла окончательно принять себя. Ведь церковь накладывает строгое табу на однополую любовь, пророчит нам вечные муки в аду и обвиняет нас в разрушении Содома.

Рома, 17 лет (Волгоградская область):

– Когда я увидел в новостях, как патриарх Кирилл говорит о необходимости уголовной ответственности за мужскую педерастию из-за того, что это вероломно, – от религиозности не осталось и следа. Мой мир был разрушен. Даже если и есть бог – я с этого дня стал его злейшим врагом.

Роман, 15 лет (Джанкой):

– Я боялся Бога, что он накажет меня… в церковь ходил, ставил свечки и просил об излечении. На данный момент склонен к атеизму более. Однако родные заставляют ходить в церковь, а сказать им, что я атеист, боюсь. В церкви чувствую себя ужасно.

Без подписи, 16 лет:

– Я давно отрекся от Бога. Просто потому, что он не принимает меня. Почему я в его глазах хуже остальных только из-за того, что способен полюбить человека своего пола? Если он такой всепрощающий, то почему не может подарить каплю своего милосердия мне? Ведь кто, если не он, сделал меня таким?

Саша, 17 лет:

– Я не помню, когда и почему стала верующей. Начала ходить в церковь, молиться, слушать проповеди. Тогда я считала, что гомосексуальности не существует, что это следствие разврата, падения нравов. А потом осознала себя. Не могла отделаться от мысли, что это неправильно. Продолжала ходить в церковь, а мой духовник убеждал меня, что я впала в страшный грех, и призывал не общаться с моей возлюбленной. Самое ужасное – я его послушала. Отказалась от любви из-за религиозных предрассудков. В этом я раскаиваюсь по сей день. В церковь я больше не хожу. Больше не верю в ее учение.

Смена религии

Надежда, 15 лет (Саратов):

– На момент осознания себя я считала себя христианкой – мои родители христиане, все учителя были христианами, и других вариантов я не видела. Принятие себя повлияло на мою веру. Я однажды подумала – если Бог (который, как ни странно, «и есть любовь») отрицает любовь между двумя людьми одного пола, – то это не мой Бог.

Луша, 16 лет (Москва):

– Я выросла в мусульманской семье. С возрастом я начала осознавать, что западноевропейские религии очень подозрительны по своей природе, поэтому обратилась к восточным. Сейчас я верю в положительные и отрицательные энергии и в Бога как в любовь и называю себя буддисткой, потому что это ближе всего ко мне. Так что моя религия не мешает мне принимать себя.

Роуз Лалонд, 14 лет (Волгоградская область):

– Я был католиком, и это очень мешало. Позже я задумался, что это вера моих родителей, а не моя, и ушел на поиски своей. Теперь моя вера ничем не мешает моей ориентации.

Компромисс между верой и собой

Варя, 16 лет:

– Мой отец православный священник, воспитана я в православии и вере в Бога. Поэтому мне было сложно примириться с собой. Но я всегда верила в равенство и справедливость. И конечно же, в любовь. Разве в любви есть грех?! Не думаю.

Артем, 16 лет (Бобруйск, Беларусь):

– Я считаю, нам врут. Бог любит всех, он ничего не говорил про геев, это люди неправильно истолковывают его слова. Ведь Библия не пришла по факсу с небес – ее писали люди.

Без подписи, 16 лет:

– Осознание «нестандартности» пришло ко мне к 12 годам. Мысль о самоубийстве не покидала детскую голову четыре года. Мысль о том, что Господь меня не любит, в церкви не давала мне спокойно молиться, молитва всегда заканчивалась слезами…

С семи лет я учился в воскресной школе. Все это время мне не удавалось попасть к святым старцам, прозорливым отцам, я хотел задать только один вопрос – ПОЧЕМУ НАС НЕ ЛЮБИТ ГОСПОДЬ?

В период очередного обострения чувства ничтожности я узнал о поездке в Псково-Печерский монастырь, там остались старцы, и они принимают народ… Поначалу я сильно боялся, но, помолившись и собрав всю свою волю в кулак, решился!

Мы разместились в странноприимном доме, а на следующее утро отправились в храм… После молитвы мы пошли занимать очередь к старцу – я переживал! Увидев меня, старец подозвал меня вне очереди и спросил, что меня гложет, от слез и волнения я смог только проговорить: «Отче, мне не нравятся девушки!» Я ожидал услышать все что угодно, но вот что он мне сказал: «Тебя создал Господь, ты живешь и выполняешь Его волю, а значит, Он тебя любит и не хочет, чтобы ты огорчался! Иди с Богом, живи как живешь и ни о чем не волнуйся!» Выйдя из храма, я расплакался, это были слезы не горя и боли, а радости и безмерного счастья!

Без подписи, 16 лет (Ялта):

– В 15 лет начались слезы по ночам, а подливали масла в огонь фразы из Библии и шутки друзей из церкви по поводу геев. Я не хотел верить в то, что за любовь я буду мучиться в аду! Днем было терпимо, а ночью в голову навязчиво начинало лезть: «Сгоришь в аду», «Вечные муки».

Потом я рассказал про себя близкому другу из церкви (25 лет). Он был в шоке, потом, не забывая нажать на самое больное, упомянув о судьбе «мужеложников», пообещал меня вылечить. Через неделю приехал ко мне и около часа молился за меня. Заставил покаяться в тяжком грехе (это было ужасно). Потом улыбнулся, сказал, что теперь я здоров, и уехал. Вот только это не помогло ни на секунду! В церковь я больше не хожу. Сейчас переживания из-за религии бывают редко, и в скором времени надеюсь наконец познакомиться с парнем, а в Бога верю по-прежнему. В Бога, а не в религию, ибо она пророчила мне вечный огонь!

Должны ли все мы руководствоваться религиозными понятиями? Пара слов для читателей-атеистов.

Понятие греха зачастую лежит в иной плоскости, нежели понятие закона или даже морали. Например, убийство, педофилия, воровство осуждаются религией, моралью и законом. Неуважение к родителям, ложь осуждаются религией и моралью, а закон к ним равнодушен. Поминание бога всуе осуждается религией, а моралью и законом – нет.

Получается, поминать бога всуе – грех. Но это не незаконно и не аморально. Обычному человеку для обычной жизни нужно соблюдать закон (обязательно) и не забывать о морали (необязательно). Что он сделает, если помянет бога всуе и к нему пристанут с нравоучениями: «Это грех»? В лучшем случае выразит свое недоумение. И будет прав.

Что такое грех? Это нарушение религиозных предписаний, законов, заповедей, норм. Коран запрещает носить женщинам мужскую одежду, а Тора – жить (просто жить) вдвоем с родным братом. Должны ли мы подчиняться этим запретам? Если мы не последователи ислама или иудаизма – нет. Атеистам и агностикам «это грех» вообще не аргумент. «Так в Библии написано» – тоже не аргумент. Библия для атеиста такая же книга, как и Тора, и Коран. Литературный памятник.

Попытка перевести понятие греха из моральной в правовую плоскость – дело и аморальное, и антиправовое. А верующие в личных отношениях с Богом разберутся сами.

И напоследок – нечто вроде анекдота.

Католический священник. Если все станут геями, человечество вымрет.

Гей. Если все станут католическими священниками – тоже.

Итак, как мы уже выяснили, принять себя некоторым ЛГБТ-подросткам было сложно. Порой это занимало месяцы и годы. Что облегчало этот путь? Кто помогал или что помогало ребятам разобраться в себе?

1. Доступная информация: литература, Интернет.

Ярослав, 15 лет (Воронеж):

– Много читал на эту тему и понял, что я нормальный. У меня две ноги, две руки, одна голова. Просто меня тянет к своему полу. Вот и все!

Елена, 17 лет (Волгоград):

– Никогда не считала тягу к своему полу девиацией. Прочитала довольно много литературы, посвященной этому вопросу.

Без подписи, 17 лет (Ростовская область):

– Я все воспринял нормально и адекватно (информацию черпал из Интернета – статьи, лекции).

Таня, 15 лет:

– В пятом классе мне в руки попала книга для подростков, в ней рассказывалось, какие изменения происходят с человеком, который начинает взрослеть. И в этой книге была статья о гомосексуальности. Прочитав ее, я перестала гомофобно мыслить, за что очень благодарна автору.

Влад, 17 лет (Самара):

– Наткнулся в Сети на статью про подростков-геев. Заканчивалась она так: «Вы можете всю жизнь прятаться, это ваше право. Но это ваша жизнь, и никто не может решать за вас, как вам жить». И вот за две недели до 16-летия я принял себя. Я впервые мысленно назвал себя геем. И мне не было стыдно или страшно, я не испытывал отвращения к себе. Гора с плеч свалилась.

Яна, 14 лет (Самара):

– Спасибо Интернету и «пропаганде», которая совсем не пропаганда, а простая осведомленность. Жаль, что далеко не все с этим согласны.

Сова, 15 лет (Санкт-Петербург):

– Прочитав много статей и историй, поняла, что я не одна такая и это абсолютно нормально. Это не мы больные, нас такими видят и пытаются сделать.

А., 17 лет (Томск):

– Когда я перечитала довольно много статей и форумов в Интернете, перестала убеждать саму себя, что это неправильно, и подумала: главное – это мой личный комфорт, а не реакция окружающих.

Денис, 17 лет (Санкт-Петербург):

– Слава богу, что есть Интернет, ЛГБТ-форумы и сообщества. Там я прочел все, что хотя бы косвенно касалось моей ориентации, узнал что-то новое. Прочитал где-то: «Гомосексуальность – это не отклонение от нормы, это один из вариантов нормы», и слова эти закрепились в моей памяти.

Даша, 16 лет:

– Почитав научные работы и статьи, пересмотрев кучу фильмов, я поняла, что я нормальная.

Игорь, 16 лет (Ташкент, Узбекистан):

– Все изменилось, когда появился Интернет. Я нашел необходимую информацию, которая позволила мне избавиться от мысли, что я ошибка. И наконец, именно в Интернете я нашел чудесную группу «Дети-404». И все стало налаживаться.

2. Осознание своего неодиночества.

Кристина, 15 лет (Москва):

– Я знала, что я не одна такая, и это мне помогло.

Джоанна, 15 лет (Одесса, Украина):

– Я видела много таких же, как я, постарше и успешней. Они нормальные, и я нормальная.

Енот, 16 лет (Москва):

– Я много раз видела на улицах других людей «нетрадиционной» ориентации, в Интернете читала об этом.

Аня, 14 лет (Москва):

– Страха и отвращения к себе не было. Я знала, что такие люди есть (помимо меня).

Доминик, транссексуал FtM, 19 лет:

– Все изменилось, когда я залез во Всемирную паутину и узнал, что я такой не один. Что людей, называемых трансами, много, что для нас есть возможности гормонотерапии и операций, форумы, на которых можно общаться и задавать вопросы, сайты с советами по выбору одежды и поведению – все для таких, как я. Постепенно, общаясь с себе подобными, я перестал чувствовать себя ущербным, стал открытее и смелее, у меня впервые появились настоящие друзья, которые принимали и принимают меня.

3. Помощь другого человека.

Грис, 16 лет (Ростовская область):

– Мой парень помог мне принять себя, я больше не страдаю.

Саша, 16 лет (Санкт-Петербург):

– Я довольно давно была знакома с ЛГБТ (моя лучшая подруга – лесбиянка).

Кристина, 16 лет (Самара):

– Наверное, большую роль в этом сыграла моя первая влюбленность. Она мне и разъяснила, что в этом ничего страшного нет.

Оля, 16 лет (Бийск):

– Разобраться в себе было сложно. Меня поддержала подруга. Она гетеросексуальна, но толерантна и поддерживает меня и сейчас.

Илья (Уфа):

– После знакомств с другими подростками, которые оказались в такой же ситуации, у меня нет мыслей, что я неполноценный. Я такой же – просто люблю парней.

Гарри Бенька, 17 лет (Москва):

– У меня много друзей разных ориентаций и гендеров – и я вижу, что мы нормальные, что от этого не зависит поведение или что-то еще.

Алиса, 15 лет (Санкт-Петербург):

– У меня были и есть друзья, хорошие знакомые, которые всегда поддержат, среди них есть люди из ЛГБТ-сообщества.

Нина, 17 лет (Иркутск):

– В мою жизнь вошла Аня. Открытая лесбиянка, ориентацию которой приняли родители и друзья. Мы стали хорошими друзьями. Именно она окончательно развеяла мой страх о ненормальности всего происходящего. Я поняла, что далеко не одна. Сейчас я твердо убеждена: во мне нет изъяна. И когда порою заглядываюсь на симпатичную девушку, не чувствую вину за мифический аморальный поступок.

Софья, 16 лет (Санкт-Петербург):

– Я познакомилась с девушкой, которая мне объяснила, что это нормально. Может быть, пройдет, сказала она, а может, нет. Так что я со временем поняла, что нет смысла в панике или нервах.

Марти, 16 лет (Москва):

– Полагаю, огромную роль в этом сыграла моя мама. Когда я училась в школе, я могла прийти домой и сказать ей: «Знаешь, мам, мне нравится девочка/мальчик». И она отвечала что-то вроде: «Здорово! Как его/ее зовут, в каком он/она классе, что любит, какой/какая он/она?» И она не настаивала на ответе. Я с удовольствием рассказывала ей о своих друзьях, первых влюбленностях, первых отношениях. Я уверена, что именно ее отношение и воспитание избавило меня от огромного количества проблем с принятием себя и мира вокруг.

Когда человек осознаёт, что он не гетеросексуал либо не цисгендер, рано или поздно он обычно чувствует необходимость рассказать об этом кому-то – то есть совершить камин-аут. О камин-ауте мы поговорим в следующей главе.