За время существования проекта мы получили уже более 3700 писем. Подростки и взрослые рассказывали о своей жизни, делились радостями и горестями, просили совета и давали советы… Письма приходили не только из России. Откликнулись жители более чем тридцати стран, среди них – Азербайджан, Армения, Беларусь, Бельгия, Болгария, Бразилия, Великобритания, Германия, Грузия, Дания, Израиль, Испания, Италия, Казахстан, Канада, Киргизия, Латвия, Молдова, Нидерланды, Норвегия, Польша, Португалия, Саудовская Аравия, Словения, США, Турция, Узбекистан, Украина, Филиппины, Финляндия, Франция, Чехия, Швеция… Здесь вы прочитаете некоторые из писем проекта.

 

Мертвые никому ничего не доказывают. Зато живые меняют мир

Когда я, далеко уже не «деть», читаю истории подростков, говорящих о своем отчаянии, о страхе за свою жизнь и идентичность, за свою личность и любовь, – я больше всего боюсь встретить слова о возможности самоубийства. Эта тема звучит печально часто – «были попытки», «задумываюсь»…

Дети-404! Вы просто не имеете права так заканчивать свою жизнь, не имеете права сдаваться!

Отчаяние, страх, самоубийство – прямое, как лишение себя жизни, или косвенное, как уход в себя, отрицание себя и своей прекрасной, да, черт возьми, дающей поводы для гордости ориентации, – это именно то, что хотят от вас мелкие мрази типа Тесака, Мизулиной или Деница. Ваша смерть – их цель. Не смейте делать им таких подарков!

Мертвые никому ничего не доказывают. Мертвых мгновенно забывают. Зато живые могут мстить, могут менять мир. Живые геи и лесбиянки дошли от Стоунволла до закона о брачном равноправии. Им было не веселее тогда, 60 лет назад, чем нам сейчас. Но они были сильными, хитрыми, упорными. Они нагнули этот мир, и теперь гомофобы и фашисты в их родных странах способны только кусать локти от злобы – историю вспять не повернешь.

Дети-404, мы на том же пути. История УЖЕ на нашей стороне. Да, нам несладко сейчас. Но никто не обещал, что жизнь будет легкой и приятной все время.

Будьте сильными. Будьте хитрыми. Выживайте назло всей этой бессильной кодле подлецов – они слабы, они не способны менять мир. Их время проходит. А вот мы мир меняем, мы это уже доказали.

Вам одиноко – помните, что вы не одни. Нас чертовски много, больше, чем кажется. Вам страшно в родном городе – сожмите зубы и терпите до 18 лет. Уезжайте из своего города, уезжайте в крупные города, учите языки, уезжайте из страны, если невмоготу (или оставайтесь в стране – кому что). Главное – живите. Не смейте поддаваться отчаянию.

Поверьте – станет легче. Как минимум – вы станете взрослыми людьми, которым уже никто и ничего не смеет приказывать. Вы сможете бороться на равных с подлецами от власти и их прихвостнями. И гордитесь собой, любите себя. Нам, гомосексуалам (би, трансам, сочувствующим…), есть чем гордиться. Вспомните замечательного Александра Хоца: «Гордость ЛГБТ – это гордость, связанная не с сексуальной ориентацией, а с тем, что, пройдя путь тотального истребления, тюрем, дискриминации и унижения, – люди проявили мужество, солидарность и упорство, отстояв свое историческое право на человеческое достоинство».

Мы сейчас отстаиваем свое право на человеческое достоинство. И мы не сдаемся – значит, нам уже есть что записать себе в актив.

 

Нас учат слушаться взрослых, но не учат уважать себя

Я лесбиянка. Можно сказать, что мне повезло, ведь я не сталкивалась с физическим насилием. Но значит ли это, что я не сталкивалась и с гомофобией?

Я помню самый неприятный в своей жизни случай непонимания со стороны взрослого. Ко мне подошла на улице незнакомая женщина. Она сказала, что разочарована во мне. Сначала я не поняла, что она имеет в виду, настолько это меня шокировало. Оказалось, она узнала о моей ориентации из разговора наших общих знакомых и решила поставить меня в известность о том, что я не оправдала ее ожиданий, оказавшись лесбиянкой.

Я много раз сталкивалась с оскорблениями ровесников, но никогда это так не обижало меня. Этот случай показал мне, что в нашей стране достаточно быть геем для того, чтобы посторонний человек резко поменял о тебе мнение в худшую сторону.

В России, я считаю, гомофобия процветает ярче, чем сексизм или антисемитизм. Вряд ли кто-то подойдет к еврею и скажет, что тот разочаровал его своей национальностью! А с лесбиянкой так можно. И это разочарование, непонимание ранит больнее, чем насилие. Перед такой гомофобией со стороны взрослых мы, гомосексуальные подростки, совершенно безоружны.

Я знаю, где искать помощи, если ровесник меня оскорбит или ударит. Но когда меня задевают мой учитель, мои родители или просто незнакомка на улице – нет защиты. Нигде. Теперь я знаю, что этот случай будет не последним, ведь отрицательное отношение общества к ЛГБТ поддерживается и современным законодательством.

Нас учат в первую очередь исполнять требования родителей, учителей, взрослых. Никто не советует нам прислушиваться к себе и уважать себя. Но я-то знаю, что я заслужила право быть услышанной и признанной. Я лесбиянка, я есть и не собираюсь становиться невидимой кому-либо в угоду!

 

Не ври себе и будь собой

Мне 35 лет. Женат. Есть ребенок.

Я гей.

Раньше я на все 100% скрывал ориентацию, но это полбеды. В моей голове всегда был страшный конфликт. Я сам с собой не мог смириться – в том, что я такой. Я считал влечение к своему полу ужасным, отвратительным, ненормальным. Не понимал, что со мной происходит, и в то же время ничего не мог поделать со своей страстью, от этого мне было очень-очень плохо.

Лет с пятнадцати проявлялось мое однополое влечение. Дальше я назло себе сказал: буду как все. Начал встречаться с девушками, был секс, как-то все потихоньку забылось. Если вдруг возникали «не такие» мысли или влечения – я их нещадно подавлял, старался отвлечься.

В 27 лет с другом случился спонтанный контакт, неожиданный, страстный, мне очень понравилось… Но в голову быстро вернулись мысли, что это ненормально и неестественно, мерзко. Снова началась борьба с собой. Ходил в церковь, молился, чтобы меня отпустило мое влечение. Да-да, я при всем при этом верю в Бога, и тут еще тяжелее.

Было покаяние, прощение, спокойствие. Снова отношения с девушкой. Я сильно заболел, а она меня бросила в этот момент. Дикий стресс – и снова мысли о парнях. Опять эта бесконечная борьба с собой, это очень тяжело…

И тут я вдруг влюбился в девушку. Это точно были не дружеские чувства, тогда мне показалось, что все прошло, вот оно – счастье. Я думал о семье, о детях. Потом свадьба.

Сейчас мне кажется, я женился из-за борьбы с собой (в общем, поломал себе всю жизнь). Вроде снова все успокоилось в голове и в жизни. Прошли пять лет без однополого секса – с периодическими мыслями о нем.

В августе прошлого года я очень сильно поссорился с женой из-за дочери. И тут в голове как тумблер выключили. Вернулись мысли о парнях, о дружбе, о любви, желание секса с мужчиной, общения. Все вернулось вновь, как будто и не проходило, все как в 15 лет. Опять борьба, понимание, что никогда не смогу никому открыться, постоянные переживания. И желание умереть от ненависти к себе и от того, что я думал – предаю жену и дочь…

В голове все перемешалось, все запуталось. Чувствовал себя, как загнанный волчонок. А ведь я взрослый мужчина. Я не мог понять, откуда во мне это влечение и эта страсть. Ведь это ненормально, не по-человечески. Я думал именно так.

Мне стало очень противно и плохо жить. Я рассорился со всеми близкими и с семьей, старался их избегать, а они не могли понять, что происходит. Жить было просто противно. Но влечения постепенно брали верх. Я создал левый аккаунт в «ВКонтакте», начал знакомиться и общаться, понимал, что все это мне нравится, что от такого общения мне легче.

Влюбился в парня. Он пригласил меня к себе, хотя живет за тридевять земель от Петербурга. Ехать было страшно, тем более ему всего 21 год. Но я решил рискнуть, да и хотел понять, что же на самом деле меня влечет, что я чувствую. Отправился к нему в Харьков. Когда мы встретились и начали общаться, я понял, что ничего подобного раньше не испытывал. Это было буквально божественно – все, и общение, и секс, и просто быть рядом. Было очень хорошо, и я понял, что это мое.

Возвращаясь, я понимал, что продолжения не будет: он далеко, учеба и все такое, да и ему не нужны пока отношения. Встала другая проблема. Я осознал, что в гетеросексуальных отношениях я несчастлив, несмотря на семью, жену, ребенка.

Как жить дальше, стало совсем непонятно.

Был в жесткой депрессии, появились мысли о суициде, казалось – выхода нет. Но, слава богу, среди друзей-геев оказалось достаточно много адекватных, добрых и отзывчивых, один из ребят привел меня в организацию «Выход» на группу психологической поддержки. Дальше за пару месяцев с помощью группы я смог себя идентифицировать и принять себя.

Начались камин-ауты, в основном перед друзьями, и они все были положительными, чему я очень удивился, это помогало мне дышать. Столько знакомых и гетеросексуальных друзей поддерживали меня. Но ситуация с семьей не давала – да и сейчас не дает мне покоя.

Время текло, я надеялся, что все уладится само собой. Но не тут-то было. Я гостил у родителей, и моя мама залезла в мой телефон.

Она сразу рассказала моей жене, что я гей. Потом пригрозила, что расскажет всем родственникам, кто я. (Пидарас, х***сос – в основном из ее уст звучали эти слова.)

Когда я приехал еще раз и пытался поговорить с мамой, с отцом, с порога я получил:

– Пидоры тут не живут.

На что ответил:

– Я гей.

…Мама сказала, чтобы я не трогал посуду, полотенца, не смел ходить в их туалет и вообще ни к чему прикасаться.

Я подумал: остынут, нужно время. Приехал через неделю. Зашел к себе в комнату. Там валялись все мои вещи, туда скинули в кучу все, чем я пользовался в ванной, мою посуду…

Мама ворвалась в комнату, начала кричать и оскорблять меня. Я спросил, за что она меня так ненавидит. Она сказала, что я последняя похотливая c***а и ради своего х***я предал самое святое, семью и Бога. Потом сказала, что самая большая ее мечта – чтобы я заразился СПИДом и поскорее умер, только тогда она будет счастлива. Пошел на кухню, из рук вырвали кружку и начали мыть ее с мылом. Отец сказал сухо, что у него нет и никогда не было сына. Сестра сказала, что я ей не брат. Еще сказала, что если бы не тюрьма, то с удовольствием бы придушила меня сама.

Я оделся и уехал. С января не видел родителей, да и не хочется, если честно. Но в душе понимаю, что все равно люблю их.

Реакция жены была неоднозначной: от слов «Все это дурь, похоть и блажь, оставь свои гомосяцкие занятия и возвращайся, я все прощу» – до «Скорей собирай вещи и уе***й отсюда, пидарас».

Я долго жил по друзьям и где попало, потому что мне было стыдно смотреть в глаза жене и дочке. С семьей все по-прежнему непросто.

Сейчас у меня есть парень, ему 22 года, у нас отличное взаимопонимание и теплые чувства друг к другу. Любовью я боюсь их называть, мне страшно и непонятно. С женой тоже ничего не разорвано и не решено. Все сложно. Но я уверен, что решу, обязательно решу эти проблемы и буду счастлив. И надеюсь, моя семья тоже будет счастлива. Прошу прощения за не очень складный рассказ – все как есть.

Я рассказал это лишь для того, чтобы ты не повторял моих ошибок. Если ты понял, что ты другой ориентации, – не уничтожай себя, не гноби, люби себя. А самое главное – не ври себе и будь собой, развивайся, учись, достигай и будь счастлив. Люби и будь любимым. Ведь не мы выбираем себе пару – это не конфеты в магазине, это чувство гораздо выше!

 

Пожалуйста, не нужно столько ненависти

Буквально какое-то время назад я считала, что у меня все будет хорошо. Что мама примет меня. У нас всегда были чудесные отношения, она во всем меня поддерживала. Поэтому я не беспокоилась о том, чтобы однажды сказать: «Мама, я люблю девушку». И вот, нам с любимой исполняется год, я прихожу к маме, мы садимся за стол, и я, благо мне хватило ума, начинаю издалека.

– Мама, – произношу я, – а что будет, если я вдруг влюблюсь в девушку?

Знаете, мою мать словно подменили. С буквально ощутимым «треньк» что-то дернулось внутри, и я поняла, что зря. Зря так верила. Зря затеяла разговор. Зря считала, что она поймет. Мать вскакивает, с бешено горящими глазами сметает стол в сторону (она у меня хрупкая, ниже и меньше меня вдвое), подбегает ко мне, хватает за ворот рубашки (напоминаю, ниже в два раза) и кричит прямо в лицо:

– Я им тебя не отдам!!! Слышишь, дура, не отдам!!!

Я, честно сказать, остолбенела. Моя мать никогда даже голоса не повышала, доброй была, отзывчивой. Я ее злой ни разу за свои 17 лет не видела. А тут столько ненависти в глазах, что я даже сказать ничего не могла, даже моргнуть боялась. Она еще долго орала на меня, потом успокоилась, пришла в себя, читала лекции про генеалогическое древо и про то, что я его прерву, если влюблюсь в девушку. Потом плакала у меня на плече. А я ее не понимала. Она была уже не той любимой мамой, с которой я жила, которой старалась во всем помогать, от которой я ничего не скрывала. Позже она начала меня подозревать и стараться уличить. Начала сильнее следить за моим режимом. Но это не самое страшное. Самое страшное – то, что она начала меня презирать. Человек, которого я любила больше, чем весь этот мир, начал презирать меня. Это страшно.

Сейчас у меня все хорошо, мы продолжаем встречаться с любимой, мама свято верит, что у меня есть молодой человек, жизнь наладилась, мать снова начала мне улыбаться. Но знаете, я хочу уехать от нее как можно дальше и как можно скорее. И никогда в этой жизни не забуду ту истерическую ненависть в ее глазах.

 

Я устала от боли, которую слышу и чувствую

Я обращаюсь к вам, чтобы просто высказаться, ведь в церкви бабульки будут шептаться, что я достойна сожжения и ада, а священник долго станет говорить о моей грешности и неповиновении божьей воле.

Я девушка, мне почти 16 лет, недавно осознала, что я лесбиянка. Встречаюсь с девушкой три года, уже четвертый. Познакомилась с ней в Интернете, между нами тысяча километров. В этом году она впервые приехала ко мне. До этого я думала, что я бисексуальна. После ее приезда я долго думала, что поступаю неправильно, что я грешная, что я достойна смерти… Я смотрю на свою маму – она воспитала меня одна, всю жизнь твердя, что мужчины – мракобесы и сволочи, они используют тебя и выкинут. Но при этом мечтает о внуках и прекрасном зяте, мечтает, что я поступлю в МГУ, оправдаю ее мечты и стану Человеком с большой буквы.

Я не могу. Понимаете, мне действительно больно. Мне сложно, а еще сложнее, если некому сказать. После уезда девушки я решила, что должна попробовать отношения с мальчиком, чтобы знать разницу. Поймите мой шок, когда я осознала, что мне просто мерзко даже обнимать парня. До дрожи, до боли в ребрах, мне ужасно мерзко. Я говорила об этом со своей девушкой – она простила меня. Она говорит, что вместе мы справимся.

Но мама… ведь не зря говорят, что единственное, что у нас есть, – это мама. Так вот, я боюсь, что мама просто не захочет меня знать. У меня нет друзей, которым можно было бы высказаться. Есть лучшая подруга – год она презирала меня, сейчас мы снова общаемся, но… я чувствую беспредельное отторжение и холод. Я не такая. Эта мысль повергает меня в шок, я чувствую себя неполноценной, неправильной и ненужной. Мне сложно, очень-очень сложно осознать и принять меня нынешнюю. Я не могу справиться с этим, я понимаю, что я такая не из-за влияния Интернета и фильмов, я родилась такой… Я хочу, чтобы меня поняли, понимаете? Что это правда больно – слышать за своей спиной: «Вот, эта пошла», «Фу, как можно так», «Бог создал Адама и Еву не просто так»…

Я чувствую себя лишней в мире. Я всерьез задумывалась над самоубийством. Я не знаю, что мне делать. Я в тупике. Мне не к кому идти, кроме как к своей девушке, которую приняли друзья. У которой знают родители.

Я хочу, чтобы меня услышали. Я хочу получить немую поддержку, просто чтобы это прочитали и подумали обо мне. Просто я хочу, чтобы меня наконец слышали, понимали. Я ведь немного прошу – поймите меня, услышьте, поговорите со мной. Я правда хочу, чтобы со мной кто-то просто поговорил. Я хочу реализовать себя, жить, как живут остальные люди, но я не могу. Это крик души и просьба о немой помощи. Помогите мне, я запуталась и не вижу иных выходов.

 

Дорогим и любимым четыреста четверикам

Когда я был ребенком, не было Интернета. Нас не было для государства в принципе – мы ни для кого не существовали… Никто не знал слова «гей» – его просто не было… Гомосексуальность считалась болезнью и половым извращением, подлежащим лечению или исправлению в тюрьмах, потому что была еще и статья в Уголовном кодексе РСФСР, которая запрещала нам любить друг друга… А если это болезнь и преступление, то наше существование автоматически отрицалось: нет преступления – нет преступника, нет болезни – все здоровы…

О гомосексуальности вообще нигде никогда не говорилось – ни в школе, ни дома, ни на улице, – в общем, пропагандировать было нечего и некому, и никто практически не знал о нас ничего… Существовало лишь какое-то страшное и не всем понятное ругательство на букву «п», но никто не вдавался в подробности его происхождения, и воспринимали его просто как «нехороший человек»… Возможно, не знал бы и я, родись я гетеросексуалом…

Но мне посчастливилось родиться геем, и чувствовал я это с раннего детства – лет с четырех – с того времени, как помню себя… Был несколько аутичным ребенком, жил в своем мире, в который мало кого впускал…

Я очень рано стал чувствовать сексуальное, и всегда привлекали мальчики, парни, мужчины… Искал изображения мальчиков, мужчин в книгах по искусству и втайне любовался их обнаженными телами, в кино всегда находил симпатичного мне героя, даже если он был отрицательным…

Уже в детском саду имел сексуальные гомоэротические фантазии и экспериментировал с собственным телом… Таким образом, я с раннего детства прекрасно знал, чего хочу, кого, и, несмотря на постоянно навязываемый тип поведения – мальчик – девочка, всегда стремился оказаться «без пары» или рядом с мальчиком – пропаганда гетеросексуализма не действовала! Если гетеросексуальные мальчики начинали подглядывать за девочками, то я – за мальчиками…

Лет в 12 прочитал в медицинском справочнике о гомосексуальности и, несмотря на то что это – а значит и меня самого – обозвали половым извращением и психическим расстройством, я не расстроился, потому что не ощущал себя больным, да и слово «извращение» мной не было воспринято чем-то страшным, хотя в книге и пояснялось, что влечение к своему полу противоестественно – этого я понять не мог, потому что для меня естественным было как раз обратное, и я, втайне для себя, решил: «Что ж, буду половым извращением», – и как-то успокоился…

В 14 лет у меня появился друг – он жил в доме напротив, – и мы стали часто и много времени проводить друг с другом, он был на год моложе меня, и, когда он вдруг начал взрослеть, я почувствовал к нему сильное влечение и понял, что влюбился… Однажды он пригласил меня к себе в гости и… Мне повезло – он ответил мне взаимностью… Но в то время я и не ощущал страха, который есть у вас сейчас, – когда вы боитесь признаться однокласснику, в которого влюбились, – никто никого не избивал, не убивал, потому что нас «не было»… Спасибо моему учителю биологии в школе, который на уроках полового воспитания сказал, что бывает, что мальчиков привлекают мальчики, и что просто надо быть осторожными…

Мы любили друг друга и были лучшими друзьями, родители позволяли мне оставаться на ночь у него и ни о чем «страшном» просто не думали… Моему счастью не было предела, и я думал, что мы будем друг с другом всю жизнь и никогда не разлучимся…

Но потом он начал бороться со своей гомосексуальностью… Казалось, что я теряю смысл жизни и земля уходит из-под ног… Он всеми силами стал стараться сделать из себя «правильного»: пошел в армию, чтобы забыть меня, хотя имел возможность законно не ходить, а после даже специально женился – лишь бы на ком-то, чтобы, как он думал, победить свою гомосексуальность, хотя после армии, вернувшись, пришел именно ко мне – даже не домой, а ко мне!..

Счастья у него, конечно, не было: ссоры, развод… Но мы остались лучшими друзьями, и я продолжал любить его и ждать, тем более что он в конце концов пообещал вернуться ко мне, – только съездит последний раз по делам… Увы, не дождался – он погиб в горах в одном из походов – он был туристом…

Надежда, казалось, умерла… Начались долгие поиски, точнее – ожидания: в то время не было никакой возможности найти себе друга, потому что не было мест встреч или о них нельзя было узнать, не было ни сотовой связи, ни тем более Интернета… Это был тупик… Как потом оказалось, в меня был влюблен одногруппник в институте, но узнал я об этом много лет спустя от него самого, когда было уже поздно… Оставалось надеяться лишь на счастливую случайность…

Затем была середина 90-х, и однажды я обнаружил в газете объявления о знакомствах, среди которых парни искали парней, но так и не нашел никого, пока, спустя много лет, когда я стал уже совсем взрослым, хоть и не потерявшим ощущение, что мне все еще 19, меня случайно не познакомил мой приятель-гей с парнем…

Это было как в сказке… Несмотря на большую разницу в возрасте (мне было 35, а ему – 21), у нас были просто удивительные отношения – мы сильно любили друг друга и практически не расставались с самого первого дня знакомства – только на время работы… Мы строили планы на будущее: он хотел сыграть что-то наподобие свадьбы в кругу друзей и родственников, и даже думали усыновить ребенка… Но этому не суждено было сбыться: однажды, вернувшись из деловой поездки, я прибежал к нему на работу, где мне сообщили, что он кого-то впустил в квартиру, его сильно избили и он в реанимации…

Два месяца комы, мои звонки врачам… Не пускали – я ведь ему считаюсь никем, а когда все-таки договорился, что буду приходить помыть его, побрить, подержать за руку, поговорить, – вдруг очнется от сна от моего поцелуя… Но кино было с плохим концом… Он умер, так и не приходя в сознание… Я после этого не мог говорить три дня, только мычал и жестами… До сих пор каждый день думаю о нем… С тех пор я узнал, что такое гомофобия… Я ходил в милицию – ведь я был последним, кто его видел и знал, но меня выгнали, сказав, если не хочешь пойти первым подозреваемым, то лучше иди отсюда… Не знаю даже, где его могила, – никто мне не сказал, когда и где его похоронят, а познакомить с мамой он меня не успел…

После потери любимого человека я перестал скрывать, что я – гей, мне стало совершенно все равно… Никто не отвернулся от меня из моего окружения, и приняли это легко… Мама узнала давно – просто, как-то придя домой, заглянула ко мне в комнату и увидела меня с парнем в постели, сказала: «Ой» – и тут же закрыла дверь… Потом поговорили, спросила, серьезно ли это у меня, я сказал – да; в восторге она не была, но и никакого скандала не было, просто попросила быть осторожным, что люди злы и стоит это хранить в тайне…

С тех пор я один… Но, видимо, из-за отсутствия человека в моей жизни, которого бы я любил, моя невылюбленная и недолюбленная любовь плюс нереализованные отцовские чувства распространились на всех – я люблю всех вас и хочу, чтобы все вы были счастливы, все жили в любви, чтобы никому из вас не приходилось скрываться, будто вы сделали что-то плохое… Чтобы никого из вас не выгнали из дома, а на улице не избили… Чтобы вы смело могли признаться каждому и не бояться своих чувств и последствий этого – ведь мы из-за царящей вокруг гомофобии не имеем возможности безопасно искать и находить друг друга, встречаться, потому что мы можем жить друг напротив друга, видеться каждый день, но так и не признаться, не открыться в своих чувствах друг другу никогда – это очень плохо, и так быть не должно…

Вы – те, ради кого хочется жить! Спасибо вам за то, что вы есть, и никогда не думайте о смерти – о самовольном уходе из жизни, ведь вы всякий день сами спасаете меня!.. Я сам пытался уходить, и не раз, понимаю чувства каждого, как свои собственные, и переживаю все написанные вами истории, словно прожил их сам, хочется ответить каждому из вас, но часто даже не нахожу слов, чтобы выразить то, что чувствую… Поэтому свой рассказ я написал для всех вас, чтобы вы знали, что есть те, кто вас любит и ценит, кто живет ради вас!..

 

Что такое бифобия

То, о чем я собираюсь рассказать, не является повесткой для публицистики на тему защиты прав ЛГБТ-сообщества. Не найти и адекватных статей или исследований, посвященных этой тематике. Вряд ли вы наткнетесь на демотиватор, связанный с такой проблемой. Все это представляется мне очень странным.

Я не хочу говорить с вами о гомофобии – о ней сейчас говорится очень много, много всего пронзительного, важного и правильного, – я не скажу лучше. Я хочу поговорить с вами о БИФОБИИ, которая существует в обществе наравне с ненавистью к гомосексуалам.

Мне 22 года. Примерно в 15 я осознала, что мне нравятся женщины, но прошло еще более пяти лет, прежде чем я приняла то, что я – бисексуальна.

Что такое бифобия и чем она отличается от гомофобии?

Бифобия – это неприязнь, дискриминация или замалчивание существования людей бисексуальной ориентации – со стороны как гетеросексуального большинства, так и гомосексуального сообщества.

Бифобия – это когда люди думают, что бисексуалам сегодня приходится легче всего: что они лицемерно пользуются благами и привилегиями гетеросексуального мира, одновременно реализуя свои гомосексуальные желания.

Бифобия – это говорить, что бисексуалы не могут быть верными одному партнеру.

Бифобия – это говорить, что Цветаева была лесбиянкой.

Бифобия – это когда твоя девушка не может тебе доверять, потому что она убеждена, что ты обязательно сбежишь от нее к мужчине.

Бифобия – это когда мужчина в самый интимный момент в сладострастном порыве спрашивает: «А как это происходит у тебя с другой женщиной в постели?»

Бифобия – это когда ты встречаешь демотиватор на сайте гей-сообщества: «Би – в***би!»

Бифобия – это когда гомосексуальные друзья считают тебя предателем за то, что ты встречаешься с человеком противоположного пола.

Бифобия – это когда психологические концепции не выявляют бисексуальность как осознанную ориентацию, а считают ее лишь переходным этапом в выборе сексуальных предпочтений.

Бифобия – это когда твои родители не относятся к твоим отношениям серьезно, потому что «ты можешь потом передумать».

Бифобия – это говорить, что бисексуальность является половой распущенностью и неразборчивостью в партнерах.

Бифобия – это когда ты не уверен до конца, можешь ли пойти в ЛГБТ-организацию со своими проблемами и защищает ли она твои права.

Бифобия – это когда буква «б» в аббревиатуре ставится по формальным соображениям.

Бифобия – это когда на тебя косятся в гей-клубе.

Бифобия – это когда даже Word знает слова «гей» и «лесбиянка», но подчеркивает слово «бисексуал».

Бифобия – это постоянно ощущать себя ни там и ни тут, чувствовать себя чужим как среди гомосексуалов, так и среди гетеросексуалов.

По аналогии с внутренней гомофобией существует и внутренняя бифобия.

Внутренняя бифобия – это когда тебе 20 лет, за плечами достаточно большой опыт отношений, но ты до сих пор думаешь, что не определился.

Внутренняя бифобия – это когда ты скрываешь от гомосексуальных друзей гетеросексуального партнера.

Внутренняя бифобия – это когда ты стыдишься проявлять чувства к своему гетеросексуальному партнеру в присутствии гомосексуальных друзей.

Внутренняя бифобия – это когда тебе легче сказать людям, что ты лесбиянка, чем назвать себя бисексуалкой, потому что это слово звучит пошло, неприятно и отдает каким-то MTV.

Внутренняя бифобия – это когда ты боишься вступать в гетеросексуальные отношения, потому что боишься потерять поддержку ЛГБТ-сообщества.

Внутренняя бифобия – это считать себя гомосексуалом с гетеросексуальными влечениями или гетеросексуалом с гомосексуальными предпочтениями.

Быть бисексуалом – значит доказывать любимому человеку, почему гомофобия – это плохо.

Быть бисексуалом – это убеждать любимого человека в том, что ты не бросишь его ради представителя противоположного пола.

Быть бисексуалом – это быть неудачником вдвойне, если ты не имеешь партнера.

Быть бисексуалом – это пытаться доказать всем, что твое поведение не является «следованием модным тенденциям».

Быть бисексуалом – это многие годы не быть до конца уверенным в собственной ориентации. Стоит также добавить, что быть бисексуалом – это (плюс к бифобии) испытывать на себе еще и все последствия гомофобии.

Уважаемые дети-404, пожалуйста, не будьте бифобами. Уважаемые дети-808, пожалуйста, примите себя такими, какие вы есть, невзирая на то, что об этом негде почитать и негде толком спросить. Бисексуальность – это тоже ориентация.

 

Когда есть любовь, все преодолимо

Дорогие дети-404!

Для нас вы всегда будете просто детьми, которые потом станут взрослыми – точно так же, как это произошло с нами… Мы пишем вам из солидарности, чтобы вы приняли себя и поверили, что многое возможно и многое в ваших силах. Мы точно так же росли в обычном гомофобном обществе и не загадывали себе судьбу. Наши мамы хотели нам другой жизни, из страха наговорили много отравляющих слов, страх за «не таких» дочерей вынуждал их вести себя агрессивно.

Мы вместе уже 14 лет. И конечно, дело не в похоти (как считает моя мама), и не в приколе (как считает мой папа), и не в том, что нет хорошего парня (так считают очень многие). Дело в чувствах, и все.

Пока мы как бы оправдываемся за свои чувства и свой выбор, так как многого лишены в этом обществе. Семья наша совершенно обыкновенная, уровень доверия и степень открытости в ней высокие. Мы пришли к выводу, что нужно идти своим путем и жить не для соседей или родителей, ведь жизнь у нас одна.

Будьте сильными и помните, что всегда есть кто-то, кто поддержит, кому вы нужны или кто думает так же. Когда есть любовь, все преодолимо.

Мы любим вас.

 

Мне стыдно за любимую родину

Я Инна. Живу в Москве. У меня не будет истории своего печального или же счастливого опыта, потому что я девушка, которой нравятся парни. Да и в моем окружении нет представителей ЛГБТ. Но тем не менее мне есть что сказать.

Мы все с рождения наделены неотчуждаемыми правами, которых лишаемся только после смерти. Среди них – право на жизнь, свободу и равенство. И глядя на то, что сейчас происходит в моей глубоко любимой стране, я могу сделать вывод, что около 9 миллионов людей и в первую очередь детей – живые мертвецы, потому что они лишены подобных прав волей безумцев из ГД еще при жизни.

Я безумно люблю Россию, за которую сейчас болит сердце. Я много общаюсь с иностранцами из разных государств: Франция, Швеция, Италия, Нидерланды, Канада, Болгария и даже Иран. Так вот, еще ни один иностранец (даже иранец!) не сказал мне, что поддерживает ситуацию с ЛГБТ в России. Невероятно больно и бесконечно неприятно слышать от них потоки осуждения; при таких разговорах я испытываю жуткий стыд за Родину. Кошмарно осознавать, что Россия, претендуя на статус развитой страны, в вопросе прав ЛГБТ не ушла от Бурунди или Уганды.

Что еще очень неприятно – иностранцы считают, что раз в России есть «антигейский» закон, значит, все граждане его поддерживают. «Нет же, – говорю я, – очень много адекватных и разумных людей не понимают и не принимают это и не меньше вашего осуждают подобную ситуацию». Если бы только правительство прислушивалось к простым смертным!

Это правда. Так получилось, что среди близких мне людей, которых могу назвать друзьями, нет гомофобов. Точнее даже так: есть те, которые просто предпочитают не говорить об этом; есть те, которые не понимают, но не осуждают; есть и те, которые всецело поддерживают и выступают даже за легализацию однополых браков. Считаю это чудом. Агрессию в адрес ЛГБТ я слышала только от моей тети, но после этого я больше не поднимаю эту тему. Что касается родителей, то именно от них еще совсем маленькой (кажется, мне было лет семь) я узнала, кто такие геи, – и ни слова о том, что это ненормально.

Ни один здравомыслящий человек не захочет быть меньшинством и жертвой дискриминации, а значит – геем, лесбиянкой, бисексуалом, трансгендером. Это не выбор, это просто не может быть так по элементарной логике вещей. Точно так же, как человек и не выбирает, кем быть: чернокожим или узкоглазым, низким или высоким – так решила природа, и это нормально. Это не делает человека плохим или хорошим. Я считаю необходимым, чтобы буквально с молоком матери дети впитывали это, им нужно объяснять: гомофобия – вот что ненормально. Нельзя ни при каких обстоятельствах дискриминировать людей только потому, что они каким-либо образом отличаются, будь то цвет кожи, религия или ориентация.

Знаю точно: даже имея возможность, я никогда не покину Россию. Наша страна нуждается в нас в это непростое время, и мы должны все вместе бороться за всеобщее светлое будущее, за мир, за свободу, за равенство, за толерантность. Точно знаю, у нас все будет хорошо.

Наверняка мой рассказ показался длинным, возможно, местами занудным, но я лишь хочу, чтобы вы знали, что вы не одни. Есть много, действительно много людей, которые на вашей стороне, которые поддерживают вас, которым чужда позиция правящей верхушки и которые хотят покончить с этой жестокой несправедливостью. Надо только не опускать руки, надо бороться и не останавливаться, и неважно, сколько времени это займет, – важно довести дело до победного конца.

 

У меня самые замечательные родители, и вообще жизнь прекрасна

Родился я на Дальнем Востоке в обычной семье, в обычном городе, да и детство у меня было обычное. Но в 12 лет вся эта «обычность» нарушилась – мне понравился мальчик. Он жил неподалеку от моего дома, и мы познакомились, потом стали лучшими друзьями, и я начал понимать, что испытываю к нему не просто дружеские чувства. От всего этого меня разрывало на части. Я хотел быть нормальным (это же фу, пидоры, как я могу таким быть?). Несмотря на эти внутренние противоречия, как-то раз я не сдержался и поцеловал его. После этого он перестал со мной общаться. Пережил.

В 14 лет влюбился снова, и снова в парня. Тут я уже понимал, что все это далеко заходит. Пытался отгонять мысли о нем и вообще о парнях, читал даже какие-то сайты, где обещали вылечить гомосексуализм и рассказывали, как это сделать. Оказывается, в России есть несколько психотерапевтов, которые лечат эту «болезнь». В общем, дело дошло до того, что я начал встречаться с девушкой и думал, как бы с ней переспать. Я считал, что это на корню все изменит. Переспал. Изменило, но не так, как я хотел. После того как это случилось, я стал шарахаться и избегать эту «свою» девушку, и в итоге мы расстались.

А потом я начал сходить с ума. Меня изнутри пожирал страх, отвращение и ненависть к себе. Нужно было куда-то девать этот негатив, я начал писать стихотворения и всю эту черноту сливал в них. Писал очень много. Думаю, целую книгу можно издать.

Вот. Пошел в десятый класс и снова влюбился, на этот раз в одноклассника. И только тогда я понял, что это не изменить.

Ах да, забыл сказать, что район, в котором я жил, да и весь город – сплошное скопление быдла и гопоты (по крайней мере, в годы моего юношества). В общем, если бы это все узналось, меня бы запинали или зарезали в какой-нибудь подворотне, поэтому я молчал. Долго молчал.

В душе со временем столько всего накопилось, что я не мог молчать, рассказал другу. Первый камин-аут совершал часа три-четыре, намекал, намекал, и в итоге он понял. Был в шоке. Потом рассказал подруге. Тогда я думал, что никогда и ни за что на свете не выдам эту страшную тайну родителям.

После школы я уехал в Питер, подальше от них. Здесь я встретил парня, в которого был безмерно влюблен, с которым мы достаточно долго прожили вместе и который ушел к другому. В общем, это был шок для меня. Я тогда, как и многие подростки, хотел свести счеты с жизнью. Позвонил маме (хотел попрощаться), а она, видимо, все почувствовала (мамы – они такие) – начала меня расспрашивать: что с голосом, что случилось, ты чего такой. Тогда я все и рассказал. Мама не могла поверить, да и по телефону мало что можно понять.

Через месяц я полетел домой, никого не предупредив об этом. Мы три ночи подряд с ней разговаривали на эту тему, потом вместе смотрели тематические фильмы, особенно ее впечатлил фильм «Молитвы за Бобби». Ну а потом мама рассказала папе, потому что сама не могла держать это в себе. С папой было все сложно, он всегда был гомофобом – даже сказал, что я ему больше не сын. Месяц не разговаривали, я видел, как ему трудно, со временем отпустило. Потом он даже сказал, что я должен бороться за свои права, за право жить.

Потом я улетел обратно, и однажды мне позвонила мама и сказала, что сидит и перечитывает мои стихи. Сказала, что наконец поняла, почему они такие болезненные и откуда они вообще появились. «Ужас. Как ты это все пережил?»

Сейчас у меня есть мой любимый и самый прекрасный парень на свете, с которым мы уже больше года, у меня самые замечательные родители, и вообще жизнь прекрасна, несмотря на то что нам затыкают рот, несмотря на всю эту гомофобию, ненависть и вражду по отношению к нам.

Это все неважно – важно, что мы люди, которые способны любить.

Никогда не отчаивайтесь, никогда не сдавайтесь! Мы не ошибка и не болезнь. Можно все пережить, главное – верить в светлое и хорошее. Если верить во что-то и стремиться к этому, оно обязательно будет! Любите и будьте собой!

 

Простите за всех, кто сделал вас несчастными

Я гетеро, но уважаю людей любой ориентации. Я считаю, что неважно, кого ты любишь, важно, какой ты человек. Мне очень хочется помочь всем вам, людям, которых общество старается изжить, и я просто не знаю, что я могу для вас сделать. Конечно, я, как и многие, подписала петицию против нелепого закона о гомосексуалах, но это единственное, что я смогла сделать. Мне хочется с плакатами пойти отстаивать ваши права на площади, помогать вам, но я живу в очень маленьком городке, в котором, кажется, вообще никогда не проводили митингов, и даже если и проведут, то гопота и быдло этого так не оставит. И мне больно от того, что я ничем не смогу помочь детям-ЛГБТ.

Мне стыдно перед вами за все то, что вы пережили. Это не я оскорбляла вас и угнетала, но мне все равно хочется попросить у вас прощения за всех тех людей, что сделали вас несчастными.

Простите, пожалуйста.

И я надеюсь, рано или поздно наш мир станет толерантным ко всем независимо от цвета кожи, ориентации и увлечений.

 

Советы для трансгендеров

Всем привет. Я транс-FtM, и я хотел бы обратиться к тем подросткам, которым, как я помню сам, очень непонятно, больно и тяжело, – подросткам-трансам.

Я помню, как это было ужасно – не понимать, что творится в моей голове. Ненавидеть собственное тело до одури, срываться в истерики от обреченности и запертости в этой дьявольской клетке.

Я долгое время не знал, что операции по смене пола существуют, и думал, что я вообще один такой, какое-то чудовище, непонятное и совершенно не понятое окружающими. Нет, правда – было… Чертовски. Я не знал, как мне жить дальше. Я считал себя ошибкой, думал, что блин, ну все это. Несколько раз пытался покончить с собой…

Потом я узнал, кто, собственно, такие трансы, что такое бывает, и даже относительно часто, и что я один из них. И главное – что это нормально, понимаете? Причем абсолютно. Что есть шанс исправить это. Что все будет хорошо. И жизнь не заканчивается от того, что ты по какой-то совершенно глупой ошибке оказался не в своем теле, – неразрешимых проблем не бывает. Главное – упорно чего-то желать.

Собственно, неприятие тела строится еще и на том, что нас принимают за тех, кем мы не являемся, – в учебных заведениях, на работах, в семье. Семья вообще отдельный случай – родители, родственники, вырастившие нас, застопориваются на представлении, которое построили сами, с чем нам пришлось родиться. Мои вот считают меня полнейшим психом, ну, это, думаю, не новость и вполне ожидаемо, правда? Очень мало кто принимает это адекватно.

Сейчас я начал курс гормонов, в начале сентября еду в Питер к Исаеву – единственному в нашей стране нормальному квалифицированному специалисту, у которого можно получить разрешение на переход.

И знаете, ребят, – все и правда не так плохо. Серьезно. Главное – поверить в то, что ваша жизнь на этой ошибке не закончилась. Ведь, в конце концов, пусть гормоны да еще и операции тяжелы для организма, да – дорого, но это все преодолеваемо. Деньги можно заработать. С гормонами вообще проще – перемены начнутся довольно быстро, успокаивает, что плавные, следовательно, не особо палевно будет. Но правда – изменения в голосе, наращивание мышечной массы, появляющаяся бицуха – парни, вы точно оцените. Обращаясь к девушкам – недавно в транс-шопе видел продавщицу, милейшую девушку просто, улыбающуюся, светящуюся словно солнышко, – потом узнал, что она MtF пост-оп. Это было для меня сначала шоком, потом я с восхищением вспомнил ее еще раз – это и правда достойно радости и уважения. Она многое сделала, вот.

Советов к тому, чтобы пережить этот период ожидания чуда, может быть множество, конечно.

Во-первых, держитесь близких вам людей. Любимых, друзей. Вокруг меня все знают, что я транс, мои друзья принимают меня парнем, мой любимый человек успокаивает меня, когда мне становится плохо, они все очень поддерживали и продолжают поддерживать меня в трудные моменты. Это чрезвычайно важно, потому что одному это пережить крайне… тяжело, скажем мягко, но с такой капитальной верой в тебя вокруг становится гораздо легче.

Во-вторых, старайтесь держаться работы, на которой вы работаете, если таки начинаете переход. Многие из нас сталкивались с проблемами в трудоустройстве, когда гормоны уже дают знать и паспорт начинает напрягать тех, кто по неосторожности заглянет в него. А операции все-таки недешевы, сами знаете.

В-третьих, помните – вы не одни. Мы есть, и мы сделаем то, что сделаем. И представьте, с какой гордостью и счастьем вы потом посмотритесь в зеркало, увидев результат. Наша мечта – стать такими, кем мы себя чувствуем, и мы сделаем это, верно? И никакие законы или глупые темные люди не остановят нас. Не стыдитесь себя, не бойтесь. Цель достигнуть не так сложно, как может показаться на первый взгляд, главное – упорно идти к ней.

 

Наболело

Даже не надеюсь, что кто-то воспримет это всерьез, но я не могу больше молчать, а высказаться некому. В моем доме, школе, в моем городе, в моей стране. Меня просто не послушают, не захотят слушать. Многим знакомо, не правда ли?

Думаю, вы уже догадались, что речь пойдет о так называемых детях-404. О тех, кого не существует, которых не хотят видеть, слышать, признавать, не допускают даже мысли о том, что они есть и что они нуждаются в поддержке и понимании не меньше остальных. Ведь гораздо легче представить, что проблемы нет, чем делать шаги к ее решению.

Так кто же мы? Почему все чувства, что к нам испытывают, – это злость, раздраженность, агрессия или же попросту безразличие? Неужели мы не достойны того, чтобы открыто заявить о своих чувствах? Ведь, услышав, нас станет проще понять. Если кто-то, конечно, вообще захочет понимать. Сложно объяснить человеку, что черное – это черное, если он с детства убежден в обратном. И не обязательно он виноват в этом.

Общество растит новых и новых гомофобов, вместо того, чтобы учить людей терпимости и, черт возьми, толерантности, каким бы заезженным ни казалось это слово. Я искренне не понимаю, почему я хуже других. Кто же мне объяснит? Какие аргументы приведет? Что вы можете сказать против меня?

Мне больно от осознания того, что я никто только по причине своей ориентации. Мне 14 лет. 14… это же так мало. Почему в начале жизни я должна натыкаться на стену человеческой ненависти, осознания того, что я не смогу стать такой же, как они, что я нежелательная единица, обуза, проблема общества? И что, возможно, я вообще одна такая. Ведь никто не говорит об ЛГБТ, тема эта запретная и неприличная, а если и говорят что-то, то уж точно не положительное.

Возникает вопрос: кто я? На который мне уже спешат дать ответ со всех сторон: лесбиянка, не такая, извращенка, сатанистка…

Так что же выходит, люди? Я не имею права любить? Мне не нравится этот мир.

 

Мне надоело врать. I’m out

Меня зовут Настя, из Санкт-Петербурга, мне уже 17 лет. Я пишу стихи и прозу, девять с половиной лет занимаюсь выездкой, кандидат в мастера спорта, вхожу в сборную РФ, в юношеский состав. Учусь всю жизнь на «отлично»… И я за правду.

За пять с половиной лет мне надоело бояться собственной ориентации, того, что меня осудят, перестанут уважать, перестанут любить. Это – не причина и даже не повод. В первую очередь я человек: подруга, дочь, член сборной, ученица, одноклассница или знакомая. И лишь в десятую – лесбиянка.

Мои родители не знают о моей ориентации. Отец, думаю, сначала будет в шоке, а потом даже с энтузиазмом воспримет эту новость: в тир отведет, пошутит, поговорит со мной по-мужски и сам добавит: «Ты только маме не говори»… Она ни за что не примет то, что ее дочь – лесбиянка.

Я не одеваюсь женственно, не крашусь, не делаю модных причесок… Это просто не мое, с детства не люблю. Но каждый месяц мы с мамой ссоримся из-за этого пустяка. Она говорит, что я одеваюсь и веду себя как «немецкие лесбиянки» (так как слов «дайк» и «буч» она не слышала и не знает), а мне каждый раз сквозь серьезную гримасу хочется… улыбнуться и шутливо так сказать: «А ты почти угадала». Но я не скажу. Не сейчас. Потом. Когда-нибудь. И думаю так каждый раз.

А вот когда мне было двенадцать, я впервые влюбилась. Не в кого-то, а в свою учительницу русского языка и литературы. И до сих пор помню это чувство – как вчера. И до сих пор, наверное, еще люблю, хоть и не видела ее три года. Мы никогда с ней не говорили об этом. А это длилось четыре года. Четыре года молчания и попыток понять, что за сбой у меня в системе.

Недавно я написала ей в Сети, поблагодарила за все. Потому что если бы не эта юношеская любовь, если бы не стремление казаться лучше в ее глазах, не было бы ни моей твердой «5» по русскому языку, ни моих стихов. Она была музой.

И те, кто думают, что ЛГБТ-отношения – это обязательно извращение и только сексуальная сторона вопроса… Вы сильно заблуждаетесь и слишком все опошляете. Это была чисто платоническая любовь, это была психологическая связь, это было духовное стремление. Даже в моих снах, где нет никаких границ, мы просто сидели и пили вместе чай и беседовали вечером у камина. И эти сны давали мне надежду на то, что, возможно, оно так и будет. Может, и не с ней, но будет.

Позже, когда мне было 14, я влюбилась в свою новую одноклассницу. Она устроила войну против меня. Не потому, что знала, что я лесбиянка: я не одевалась, как другие девчонки, не красилась, не носила каблуки, в спорте била рекорды парней из класса и хорошо училась. Три месяца моей жизни из-за таких пустяков превратились в ад, организованный не кем-то, а девушкой, в которую угораздило влюбиться. Меня унижали, меня дразнили, мне оставляли послания на парте вроде «убирайся» и «тебе здесь не место», меня предавали. А я молчала. Родители не знали. А учителя все знали и видели, и им было все равно. Может, считали, что так мне и надо? Или что надо бы мне характер закалить? Кто теперь знает.

В том же году я впервые попробовала признаться в своей ориентации… Женщине средних лет, соседке, которая меня с пеленок знала и часто помогала делать уроки и сидела со мной. Я доверяла ей больше, чем кому бы то ни было на тот момент, а она косо посмотрела на меня – и как будто все ее уважение ко мне улетучилось, как будто я превратилась в пустое место. До сих пор помню этот взгляд куда-то сквозь меня…

Постепенно все наладилось. У меня появилась первая девушка: переписки дни и ночи напролет, многочасовые телефонные разговоры, походы в кино… И все было славно, пока об этом не узнала ее мама. Женщина лет 45, консервативных взглядов, работающая на высокой должности в Арбитражном суде. И это было действительно страшно. Взрослая женщина настраивала дочь против меня (раньше, наоборот, она ставила меня в пример), звонила мне с ее номера и обзывала, угрожала, требовала прекратить отношения… И я прекратила. Они даже не были моей инициативой. Я только согласилась встречаться с ее дочерью, когда та призналась мне в любви. И из прочтенных вскрытых переписок она это прекрасно знала. Но не хотела замечать, потому что виновата должна была быть именно я. Именно я «совратила и испортила» ее дочь.

А после этого мы случайно встретились с ней и с ее дочерью. Первая в лицо обозвала меня мразью. Вторая молча смотрела. А мне оставалось только улыбнуться им обеим. Я не собираюсь опускаться и унижать в первую очередь себя. И я не смогла бы отмалчиваться, когда оскорбляют пусть в прошлом – но любимого человека.

И где-то между этими событиями, притеснениями, унижениями, несложившимися отношениями, разбитыми сердцами и прочим… Где-то там происходило, формировалось все самое важное.

Я поняла, что не надо бояться. Не надо стесняться. Не надо бесконечно врать, бежать от себя и пытаться себя изменить. Ты должен крепко стоять на ногах. Как только в том, что это нормально, сомневаешься ты – начинают сомневаться и все вокруг. Люди в какой-то мере недалеко ушли от животных. У них все так же сильно развито чутье, все так же они не любят отличных от себя и все так же нападают, если чувствуют страх.

Но без чутких и понимающих возлюбленных, без верных друзей и без их поддержки я бы не поняла этого.

У меня появилась сначала подруга, которая знала о моей ориентации, но продолжала ко мне хорошо относиться. Затем еще одна. Еще несколько. С каждым разом было все проще, и сейчас я смело и со спокойной улыбкой заявляю всем новым и старым друзьям, что я лесбиянка. Большинство учителей знают об этом и относятся даже не нейтрально, а скорее положительно. Они уважают меня, видят во мне сильного и смелого человека, целеустремленного и интересного. Они не видят во мне извращенку, ошибку природы или больную. И мне бы хотелось, чтобы в нашей стране таких людей стало больше, чем тех, кто видит обратное.

Я рассказываю истории про своих бывших, про свою девушку, про свою жизнь. Люди смеются вместе со мной и сопереживают мне. Они меня принимают, они меня любят, и для них это – в порядке вещей. А они в большинстве просто подростки. У них еще нет высшего образования, каких-то конкретных политических, религиозных взглядов.

Тем не менее они уже мудрее (именно мудрее, а не умнее) той мамы и той соседки. Мудрее г-на Милонова и всех тех, кто принимает и одобряет законопроект, вносящий нас в черный список для общества, превращающий нас в еще больших козлов отпущения, чем сейчас.

Этот законопроект ставит стену между геями и лесбиянками и их родителями, друзьями и близкими. Раскалывает общество на два лагеря, настроенных друг против друга. Ломает семьи, сердца, жизни и дружбу. Это воистину варварская вещь, основанная на предрассудках г-на Милонова и нашедшая отклик в предрассудках таких же, как он.

P. S. Перед рождением мы не выбираем ни цвет кожи, ни пол, ни родителей, ни таланты. И ориентация – это не вера, не политические убеждения, не наряд и не прическа, которые мы выбираем сами и можем менять хоть каждый день, под настроение. Это то, что заложено в тебе, в твоем сердце. Не хуже и не лучше, чем у остальных, а просто как-то иначе.

Конечно, есть и те, кто просто ищет себя, у кого это проходит, те, кто делает это «по приколу» или ради протеста. Они не в счет.

Сейчас я говорю о таких людях, как я. О тех, у кого это случилось не осознанно, не надуманно и без какой-либо цели. И о тех, для кого нетрадиционная ориентация – не повод для осуждения. Потому что это все та же любовь: те же радости и горести, то же счастье, те же совместные мечты, разбитые сердца и попытки построить отношения заново.

ЛГБТ-сообщество – это вовсе не беззаботные герои порнофильмов, получающие гонорары за то, что они делают. Это герои совсем других историй. Гораздо более глубоких, драматичных и сложных.

Законопроект о «пропаганде» еще больше усложняет эти истории. Ставит под удар несовершеннолетних, которых он должен защитить от мнимой пропаганды… Ставит под удар социального неодобрения, осуждения, невозможности поделиться мыслями и чувствами. Вселяет страх, страх самого себя, страх инакомыслия и неодобрения обществом. И если сильные выстоят, пройдут через это и станут еще сильнее, то слабые могут сломаться. И сломанные жизни этих детей будут уже на совести депутатов Госдумы.

Давайте останемся людьми и не будем превращаться в озлобленных друг на друга неандертальцев вроде г-на Милонова, Союза православных хоругвеносцев и прочих жертв своих страхов и предрассудков.

Давайте будем просто ценить и беречь себя, своих родных и близких, не зависимо ни от чего. Давайте будем просто счастливы и лишены страха.

Мы есть и будем всегда. Мы – это ЛГБТ-подростки. Мы – это все здравомыслящие люди. Мы готовы помогать друг другу. Мы не ведемся на провокации со стороны Госдумы.

И мы есть!

 

Мы познакомились… в роддоме

Каждый раз, когда я слышу разглагольствования наших депутатов и гомофобов о том, что ЛГБТ разрушают Россию и подрывают ее устои путем снижения рождаемости, мне становится и горько, и смешно. И хочется сказать вот что.

Так уж вышло, что со своей любимой супругой я познакомилась… в роддоме. Мы лежали на сохранении в одном роддоме, в соседних палатах. За пять дней я успела влюбиться с первого взгляда, засмущаться, пригласить ее «в гости в палату» на чай, успела даже попытаться сбежать от судьбы и выписаться из роддома, не сообщив прекраснейшей своего номера телефона. Но прокрасться не получилось, любимая поймала меня на лестнице и выпытала номер. Уезжать мне из больницы отчаянно не хотелось, ибо я прекрасно понимала, что первая не позвоню, «чтобы не мешать». Любимая супруга, к счастью, оказалась смелее.

К сожалению, так случилось, что у нас один сын. Пока один. Мы хотим еще детей – и мальчиков, и девочек. Мы абсолютно обычные люди, как и все, мы варим кашу ребенку по утрам, возим его в садик, играем, гуляем, варим морс и печем печенье, стираем заляпанные майки и читаем сказки на ночь, играем с ним в футбол и укладываем спать, зарываемся носом в волосы сына и целуем его в макушку, плачем и смеемся, радуемся друг другу и любим друг друга.

И мы помним того, кто ушел от нас, помним, и плачем, и благодарим, ибо в том, что мы встретились, его заслуга. Мы любим и ждем возвращения того, кто подарил нам нашу семью.

Мы не стремимся «подорвать рождаемость». Мы хотим еще детей. Подрывают рождаемость господа депутаты, ибо очень страшно рожать ребенка в стране, где его могут отобрать просто потому, что он родился в однополой семье.

 

Если среди десантников нашелся такой человек, как я, думаю, со временем люди поймут вас

Мне 21 год. Сейчас я прохожу военную службу по призыву в ВДВ. Я натурал. Но история не об этом.

Когда мне было 14 лет, я перевелся в новую школу и попал в новую компанию. Таких людей сейчас чаще называют «гопники» и «быдло». О людях другой сексуальной ориентации я слышал, но для меня это было на грани мифа.

Мы росли. Затем стадным чувством пришло, что это плохо и неправильно. Любой из нас ответил бы в адрес радужного человека лишь не особо связной порцией мата.

Затем я познакомился с девушкой, ныне моя лучшая подруга. Начал общаться с ее компанией, и да, там были геи. Моя реакция была просто неадекватной. Я видел нормальность и адекватность человека, но все мое «воспитание» кричало, что передо мной объект для насмешек. Я по-разному относился к этому человеку, мне было 17, он старше на четыре года, у меня проскакивали смешки и подколы в его сторону. Но он стойко и с улыбкой их переносил.

И я привык. Я бы не сказал, что мы стали хорошими друзьями, но, находясь в одной компании, могли повеселиться от души.

Прошло время, и в 20 лет я добровольно иду на службу. ВДВ. Тут радужных людей оскорбляют только так, выставляют врагами. Да и жизнь тут не сахар. Но именно тут, несмотря на обстановку, я понял, что вы такие же, как я. Нет различий. Можно сказать «мы», а не «я» и «они», все люди. Мне все еще нелегко так просто перестроить свой характер, но я сделал шаг навстречу толерантности.

Не ждите, что вас примут с легкостью. Но идите дальше, подняв голову, не опускаясь до уровня быдла. Я уверен, из вас вырастут девушки и парни, затем мужчины и девушки, достойные и воспитанные. Покажите, что вы лучше.

Легкий путь не всегда хорош, именно на сложном человек находит ценности и все переосмысливает.

Если уж среди десантников нашелся такой человек, как я, то думаю, со временем люди поймут. А сейчас желаю не сбиваться со своей цели. Вырастите достойными!

 

Настолько доброго и невероятного человека, как Элтон Джон, я никогда не встречал

В детстве я плохо относился к гомосексуалам. Все это было навеяно мнением общества.

Далее я случайно заинтересовался музыкой Элтона Джона. Что будет, если в Украине сказать: «Элтон Джон»? Будет такой ответ: «О, это тот пидор». Конечно, есть множество людей, которые отлично относятся к нему, – тому в доказательство концерты в СНГ с полными залами.

В итоге за несколько лет, прочитав много его интервью, я понял, насколько талантлив этот человек и умен (как и многие другие легендарные геи). Мое мнение кардинально поменялось. Ведь ориентация человека не влияет на его душевные и человеческие качества.

У меня вышло встретиться с Элтоном через несколько лет – настолько доброго и невероятного человека я еще не встречал. А особенно удивляет то, насколько сильно он любит своих детей и какая сильная любовь у него со своим партнером на протяжении 20 лет. Редко увидишь такую искреннюю любовь. Не все гетеросексуалы на такое способны.

Сейчас я администратор украинского фан-клуба Элтона Джона eltonjohn.com.ua. В 2012 году на бесплатном концерте на главной площади страны он заявил о своей поддержке геям, и было невероятно удивительно услышать многотысячные аплодисменты.

Почему гомофобы могут только избивать людей за ориентацию и называть себя полезными для общества? А такие геи, как Элтон Джон, – жертвовать миллионы долларов детям и взрослым, которые больны СПИДом (в Украине и России благодаря его фонду многие дети и матери имеют крышу над головой и лекарства), спасая многие тысячи жизней. Кто из них полезней для общества?!

Сейчас мне больно смотреть на то, что происходит в наших странах.

Подростки с гомосексуальной ориентацией! Не отчаивайтесь, вы абсолютно нормальные и здоровые люди. Ваша жизнь – это ваше право на счастье. Стройте свою жизнь так, как велит вам сердце. Всегда найдутся люди, которые вас поддержат и поймут.

 

«Стирания гендерных признаков в моей школе я не потерплю!» – сказала директор

Меня зовут ***. Мне 16 лет. Живу в городе ***, Калужская область. Я отличница. Но меня на днях исключили из школы, публично унизив по причине того, что я якобы пропагандирую своим существованием нетрадиционную сексуальную ориентацию, мотивируя это переменами в моем голосе, что стал куда ниже, чем был раньше. Я действительно предпочитаю свой пол противоположному, но это никак не было связано со случившимся. Причины, разумеется, лишь в творчестве: я пишу стихи, занимаюсь вокалом и многое другое. Этот голос нужен был мне для вокала, но его назвали пропагандой. Мне хотелось бы в подробностях рассказать вам свою историю. И не только затем, чтоб поделиться. Я хочу, чтобы люди увидели весь ужас, происходящий без их ведома, чтобы они наконец перестали ставить каждого в эти ужасные рамки.

21 февраля меня неожиданно позвали в кабинет директора. Мне было непонятно, почему вдруг меня зовут туда, но возникали некоторые догадки. Дело в том, что я не скрываю свою ориентацию, а два месяца назад я почти полностью изменила свой голос из высокого женского на почти что мужской. Причина лишь одна: я пишу стихи уже не один год со своей наставницей [ФИО] и занимаюсь вокалом. Современные люди мало любят читать, куда больше им нравится слушать, а посему мне хотелось научиться петь собственные стихи. Они написаны от мужского пола, в связи с чем мне и была необходима такая тональность.

Я сидела перед ними, а они кричали и кричали, после того как на вопрос «Что с голосом?» последовал ответ, что все в порядке… Они требовали, чтобы я изменила все обратно, иначе будет рациональнее сменить коллектив (школу), перейти на домашнее обучение или же достать справку, что я не могу говорить и могу отвечать лишь письменно. Говорили, что все это всего лишь эпатаж.

Это не в первый раз, когда они предлагают мне уйти. Просто раньше причины были действительно причинами: в пятом – седьмом классах у меня были сложные отношения с другими школьниками, меня просто травили каждый день. Сейчас все наладилось. Тогда никто мне так и не помог, и я сбежала из дома, тем самым навлекая на школу, как мне сказали, позор. Вместо того чтобы войти в мое положение, меня лишь осуждали.

Что до семьи, то я живу с бабушкой: мама очень занята, у нее трое маленьких детей, а я не могу учиться в шуме, хотя в семье у меня очень хорошие отношения. Я хорошо учусь, одеваюсь так, как предписывает устав, и ничего незаконного не делаю. Ни с кем из школы у меня не было таких отношений, на которые администрация могла бы возразить. Однако они обвинили меня даже в том, что я живу с бабушкой и тем самым не помогаю матери с детьми. Видимо, это одна из причин, по которым меня исключают.

Основная причина – мой голос. Дети зовут меня трансом за спиной, рассказывают родителям, как мне сказала директор, а те в ужасе звонят в школу и просят избавить их детей от присутствия того, кто может пагубно повлиять на их чада.

Учителя вспомнили и то, что я сбегала из дома, и даже то, что нетипично одевалась вне стен школы, и, в конце концов, довели все до абсурда, сказав, что я ужасно воспитана и аморальна своим существованием, а особенно тем, что сменила имя на, как мне сказали, «среднеполое». Такие вещи случались однократно. В школе ходили слухи, что я не живу с мамой по причине, что ко мне приставал отчим и из-за этого я решила жить с бабушкой. А еще то, что я сектантка и не ночую дома, что было очень удивительно, но это, как ни странно, было лишь среди учителей.

Сегодня, 22 февраля, ситуация обернулась в корне иначе. Я рассказала классу, что, скорее всего, мне придется уйти из школы, и объяснила всю ситуацию. Это было удивительно, но сегодня весь класс, даже те, кто терпеть меня не мог (они были в первых рядах), заступились за меня перед сначала завучем, а потом и директором гимназии. Дети кричали, что это несправедливо, что я помогаю всему классу, что я уважительно отношусь к учителям, в целом безобидна и, хоть я и сама по себе, они ко мне привыкли и принимают такой, какая я есть; что я, в конце концов, одна из лучших учениц…

Какую же ересь несли учителя. Они говорили, что я манипулировала ими три года и теперь манипулирую всем классом, что я шантажистка, кричали, что мои стихи только о крови и смерти (что совершенно не так, хотя ранее в них преобладали мрачные нотки), что я хочу сменить пол и навязываю эту идею окружающим.

Директор сказала:

– Мы все созданы Богом. Мужчины и женщины. И мы, женщины, должны пользоваться тем, что дал нам Бог, – продолжать потомство. Если вам что-то не нравится, поезжайте в Нидерланды, вперед! А наш президент ясно по этому поводу высказался, мы такой ахинеи в нашей стране не допустим, мы хотим продолжения жизни! И если вы считаете, что смена пола – нормально, то, пожалуйста, смените все пол! Что, не хотите? Вы тут все вроде бы нормальные мальчики и девочки. Вы просто подумайте головой, она вас всех водит за нос и строит из себя невинность! Она недовольна учителями, коллективом в классе, а вы ее еще и защищать пришли!

Я сказала, что два года назад у меня были конфликты с ребятами, но сейчас все наладилось.

Она посмотрела на меня в ярости и продолжила:

– Я тебе слова не давала! Она вас просто дурит своей дипломатией! Вы головой-то своей подумайте и поймите, что это ненормально, и ваши родители против! Что вам без нее, хуже станет? Или даже лучше? Она создает только проблемы коллективу! Только проблемы! Живет у бабушки, хотя могла бы и маме помочь, мы просто все идем у нее на поводу, и мне это надоело! Я тут никого не держу. Не хотите по-нашему – скатертью дорога, но стирания гендерных признаков в моей школе я не потерплю!

Вчера директор говорила, что недоволен класс, что он хихикает, а родители жалуются… теперь она нашла новую грань. Она сказала:

– Недовольны учителя! Учителя! Они не могут вести уроки и делать вид, что ничего не произошло! Она никого, кроме себя, не слышит, вы видите? Если бы ей было не плевать на коллектив, она бы отбросила все эти, извините, тупые заморочки! И этот шантаж, который она устроила, – это просто эпатаж! Я вам рассказала правду! А теперь идите домой все!

Мне она затем сказала, что моя мама на собрания не ходит, с родителями у меня все плохо и многое другое, хотя все в корне наоборот: у меня из класса, должно быть, лучшие отношения с родителями. И пол я менять не хотела вовсе!

Я была настолько поражена от всего услышанного, что документы заберу до среды следующей недели. Если и есть у меня шанс остаться – я им не воспользуюсь. Это настолько несправедливо… Разве нет?

 

Я хочу пожелать вам терпения

Привет, я гетеросексуальна и хорошо отношусь к ЛГБТ-сообществу. Давно хотела написать вам, но как-то не выходило. А сегодня в одном кулинарном паблике я натолкнулась на комментарий: «Да этих веганов надо к ЛГБТ приравнять!» (я вегетарианка с 11 лет). И тут я вспомнила, как раньше чувствовала себя меньшинством, против которого все. На меня давили родители, хотели заставить делать то, чего я не хочу / не могу, в компании меня высмеивали и задавали кучу глупых вопросов, все вокруг твердили, что мне кто-то промыл мозг, и прочее.

А еще у меня есть татуировки! Что позволяет даже незнакомым людям нападать на меня со своими негативными отзывами или ярлыками зэчки, шлюхи, кого угодно. От своих бабушек и дедушек я до сих пор умудряюсь скрывать все девять татуировок, потому что боюсь их разочаровать или шокировать.

Это я к чему все? Кем бы вы ни были, чем бы вы ни занимались, найдутся те, кто вас осудят, готовы будут закидать камнями, но и те, кто вас поймут, тоже есть! Да, их порой сложнее найти, но пробовать стоит.

Сейчас все те нападки и попытки меня переубедить я вспоминаю с улыбкой, да и другие жизненные сложности спустя время уже не кажутся мне безвыходными, как казалось на тот момент. Среди моих друзей нет вегетарианцев, и татуировок у большинства нет, и сексуальные ориентации у нас разные, и взгляды на мир, но это не мешает нам общаться, мы принимаем нас такими, какие мы есть! Поэтому, дети-404 и все ЛГБТ-сообщество, я хочу пожелать вам терпения, понимающих людей рядом и, конечно же, любви!

Я верю, что на Земле царит баланс добра и зла, и, если сейчас в вашей жизни творится что-то плохое, это лишь значит, что в будущем это скомпенсируется чем-то хорошим, стоит лишь подождать и не опускать руки! Вы прекрасны каждый по-своему, и кто-нибудь это обязательно оценит.

Не бойтесь быть собой и берегите себя! Уруруру!

 

Я не позволю каким-то людям из Госдумы лезть в мою постель

Я окончила одну из лучших школ Москвы, учусь в одном из лучших университетов России. Я искренне мечтаю изменить мир. Я хочу стать хорошим журналистом и писателем. Журналистика – это ведь постоянное напоминание о том, что нет чужой беды. И могу сказать с уверенностью, что, пока я в России, я буду делать все, чтобы чужих бед не было. Я пришла из России, а если мне придется из нее уйти, то я уйду с гордо поднятой головой и выпрямленной спиной – только когда буду знать, что сделала все возможное, чтобы изменить ситуацию.

Я росла в благополучной семье, у меня замечательные родители и старшая сестра. Я рано начала работать, потому что осознавала, что хочу добиться всего сама, хочу, чтобы семья гордилась моей самостоятельностью. Да, я была когда-то сложным подростком – но ведь такой переходный период бывает практически у каждого.

Окружающих всегда поражала моя способность влюбляться. Когда я влюбляюсь – делаю это без меры и без стыда, у меня буквально срывает крышу. И это может длиться очень долго. Я никогда не была ветреной, если я люблю, то делаю это преданно.

Больше всего в жизни ненавижу предательство. А моя страна сейчас меня предает.

Когда я люблю, для меня не имеет никакого значения пол человека. Ну вот так сложилось. Я люблю в человеке душу, ум, интеллигентность, способность поддержать разговор на многообразие тем. Я считаю, что удовольствие, которое ты получаешь от секса, – это уже вторично. Если ты действительно любишь человека, ощущения, которые ты с ним переживаешь в постели, в любом случае незабываемы, вне зависимости от того, парень это или девушка. Гендерные предрассудки тоже не могут иметь большого значения, если речь идет о любви. Какая несусветная глупость, что рядом с женщиной непременно должен быть мужчина, который был бы ее сильнее! Сильными должны быть оба, в любом случае, вне зависимости от того, насколько «гендерно разнообразной» будет пара.

Впрочем, я хотела рассказать свою историю. Когда мне было 17 лет, я полюбила девушку. Мы поняли, что любим друг друга, почти сразу. Мы были настолько схожи во взглядах на жизнь, фундаментальных предпочтениях, что не возникало даже вопроса о том, чтобы не быть вместе. Это был ее первый опыт отношений с девушкой вообще. У меня же – первый СЕРЬЕЗНЫЙ опыт отношений с девушкой: впервые в жизни я думала, что встретила человека, с которым могу быть вместе всегда. Мы подходили друг другу, наверное, идеально. Мы делились друг с другом всем. Если у меня возникали проблемы, она готова была бросить все, приехать и быть рядом, сколько потребуется. Я была готова сделать для нее то же самое. Мы могли часами болтать про раннее Возрождение. Мы могли сидеть на пледе под деревом в парке и читать друг другу циклы стихотворений Пастернака. У нас были безумные дни и безумные ночи.

За время наших отношений я научилась блефовать, научилась все скрывать от друзей и мира. Теперь понимаю, что зря. Я боялась больше всего, что ей как-то может навредить, если кто-то узнает. У нее очень обеспеченная семья, живущая по неискоренимо православным принципам. Не думаю, что эти люди верят в Бога, но убеждена, что верят в РПЦ.

Мои родители, что касается благосостояния, гораздо более простые люди. Они никогда не были помешаны на канонических составляющих православной веры, жуткими гомофобами тоже не являются, однако я слишком хорошо знаю, как их может расстроить возможность моей связи с девушкой. Они из тех людей, кто не поддерживает резкие выпады против гомосексуальности, но в то же время не считают это нормальным. Я всегда понимала, что в своей битве с окружающим миром буду одна. Я слишком люблю родителей, чтобы вовлекать их в ту сферу своей жизни, которую они не захотят понимать и принимать. Я всегда хотела сохранить то уважение, которое есть между нами. Именно поэтому они всегда считали, что мы с моей девушкой – лучшие подруги. Классическая отговорка, не правда ли?

А вот ее родители – дело другое. Они быстро начали подозревать, что наша «дружба взахлеб» – это что-то большее, чем дружба. Они с самого начала были настроены по отношению ко мне предубежденно: мои родители не принадлежат к элитной рублевской тусовке. А если я не дочь мажоров, то, по логике этих людей, я тут же превращаюсь в выходца из нижайших социальных слоев. Они угрожали ей, что если она будет общаться с «этой шалавной девкой» (то бишь со мной), то мало ей не покажется. Больше всего в жизни я боялась, что они смогут сделать так, что мы никогда не увидимся. Какое-то время я боялась даже за свою безопасность. Такие люди – они, что-то прознав, могут и быдло нанять, чтобы тебя избили…

Я не знала, чего ждать, каждый день проходил в страхе. Моя девушка боялась, что они читают ее переписки, – и мы перестали переписываться. Мы могли разговаривать только лично или о незначительных вещах по телефону. Так получилось, что обо всем с самого начала знал ее брат, который подливал масло в огонь, постоянно угрожая ей, что расскажет родителям.

Я настолько любила свою девушку, что готова была на любой отчаянный поступок, если кто-то сделает невозможной нашу любовь. Но это – только в крайнем случае. А так я не из робкого десятка, я была готова бороться до конца, хоть против всей православной рублевской тусовки (а это у нас нынче мощная диаспора). За это время я похудела на семь килограммов (будучи и так очень стройной), моя худоба стала уже экстремальной.

Мне казалось, что я схожу с ума. Боялась, что меня куда-нибудь положат лечить чересчур расстроенные нервы или будут пичкать антидепрессантами. Если бы я могла хоть с кем-то поделиться, все давалось бы мне гораздо легче. Так вышло, что я не делилась ни с кем. Родители искренне не понимали, что происходит. Нам было очень страшно.

Однажды ее родители все-таки узнали и начали промывать ей мозги. Она рассказывала, как они орали, что я, шалавная подзаборная девка, разбила их огромную образцовую семью, что таких, как я, нужно сажать, что я наверняка сижу на наркотиках. На самом деле я прекрасно понимаю, что таким людям, как они, искренне больно осознавать, что, несмотря на все православные догматы, дочь счастлива с девушкой. Честно. Я понимаю этих людей. Слушая это, я в глубине души понимала, что она выберет свою семью. Она не так независима, как я, она не готова во имя любви шагнуть в неизвестность, отказавшись от обеспеченной жизни в обеспеченной семье, от головокружительных перспектив, которые могли предложить родители.

Я сама предложила расстаться. Ей это далось нелегко, она любила меня, она тоже не была уверена, что сможет без меня жить. Но я была непреклонной, потому что знала – я не прощу себе, если из-за меня она потеряет все, что у нее до этого было. Какая-никакая, но у нее все-таки семья. Это серьезно. У нас с ней тоже все было серьезно. Мы когда-то строили очень серьезные планы вместе жить, завести детей. И мы могли бы, если бы я не была уверена, что она будет очень несчастной, потеряв своих близких.

Мы расстались, некоторое время я не знала, как жить дальше. Мы расстались – и сходиться на время, пробовать скрывать свои отношения – только отсрочило бы катастрофу. Если мои родители когда-нибудь бы это приняли (я уверена!), то ее родители – никогда. Я бы так и была для них шлюхой, пропащей девкой, которая развратила их дочь. Они ведь еще тогда (а расстались мы в октябре 2012-го) говорили, что надо бы принять закон о запрете пропаганды гомосексуализма. «Против таких, как твоя девка». Я своей любовью к их дочери, оказывается, пропагандировала гомосексуализм! Не хочу опускаться до ответных оскорблений, тем более в заочной форме. Это низко. Это некрасиво.

Меня вырастили, внушив мне, что за любовь надо бороться до конца. Мне было стыдно, что я свою любовь не отстояла. Но хотелось бы подчеркнуть, что я не стала отстаивать ее не по воле нашего правительства, а потому, что просто не хотела лишать любимую ее семьи. Если бы дело было в законах, мы бы просто посмеялись, продолжили жить вместе, держаться за руки, читать друг другу Пастернака. Мы никогда не оскорбляли чувств верующих, не смущали окружающих. Наша любовь никому не мешала. Поверьте, вот иногда скорее поведение гетеросексуальных пар в публичных местах оскорбляет мои чувства. Но никого почему-то не смущают трахи в подъездах. Это, видите ли, нормально. А вот когда два интеллигентных человека одного пола просто любят друг друга – это сразу всех оскорбляет.

Знаете, целый год я была не в себе и не могла никого полюбить. Я не забывала свою девушку и никогда не забуду. Я была готова сделать все, чтобы она была счастлива. Но сейчас она признает, что между мной и своей семьей ОНА бы все-таки выбрала семью. Я с трудом понимаю это, но принимаю.

Сейчас я снова, кажется, влюбляюсь. Влюбляюсь в молодого человека. Возможно, мы будем вместе. Загадывать пока рано.

Ничего не отменяет того, что я бисексуальна. Я не знаю, что будет дальше. Возможно, я буду с девушкой. Или с парнем.

Я всегда буду бороться за свои права и не позволю каким-то людям из Госдумы лезть в мою постель и смотреть, с кем я там. Эти люди, чья речь безграмотна и изобилует речевыми ошибками, должны сначала сами кое-что в жизни понять. Скорее всего, они никогда не были счастливы и не знают, что есть любовь. И что душа не имеет пола. Пусть они влюбляются в тело. Я влюбляюсь в душу. Моя девушка – это та часть моей жизни, которая была и за которую мне НЕ СТЫДНО. Я не собираюсь больше это скрывать ни от кого. Я против законов, которые ограничивают мою возможность быть счастливой. Я влюбляюсь в мужчин, в их души, а не в их члены. Соответственно, я могу влюбиться и в женщин. Мы все – просто люди.

 

Стоять в стороне – значит молчаливо соглашаться с гомофобией

Я гетеросексуал, но поддерживаю вас и считаю, что у всех людей должны быть равные права, что любовь не имеет пола. И я готов сделать все возможное, чтобы вам жилось лучше.

Раньше я был абсолютно равнодушен к проблемам людей-ЛГБТ. Более того, я считал, что они сами виноваты в них. «Зачем они устраивают парады, каких еще прав им не хватает? – думал я, натыкаясь временами в Сети на информацию об очередном разогнанном шествии. – Не высовывались бы, все было бы ОК». Я считал, что наше общество в целом относится к сексуальным меньшинствам толерантно.

А потом у меня появился друг. Обыкновенный пацан, хороший человек, но вот только гей. Гомофобом я никогда не был, и это не помешало мне дружить с ним. А примерно через год нашей дружбы мне приснилось, что друга убивают за его ориентацию. Я проснулся весь в поту и со слезами на глазах, и вся ситуация открылась мне с совершенно другой стороны.

У меня в голове будто что-то щелкнуло, и я понял, что на самом-то деле ситуация хуже некуда. Наше общество еще устраивают люди-ЛГБТ, когда они сидят в тени. А вот попробуй стань открытым геем или чтоб о твоей ориентации узнали «лишние» люди – вот тут-то и видна во всей красе вся «толерантность».

«А в самом деле, почему эти люди должны прятаться? – впервые подумалось мне. – Почему они не могут любить открыто и должны терпеть дискриминацию?» Я сразу же понял тогда, зачем нужны гей-парады и что значит ущемление прав сексуальных меньшинств.

После я познакомился с еще несколькими людьми «нетрадиционной» ориентации и узнал, что каждый из них сталкивался с непониманием, насмешками и даже откровенными издевательствами, а один из-за этого даже считал себя уродом и ошибкой природы. Тогда я с ужасом осознал, что сон мой, в общем-то, был недалек от истины.

А потом появился этот закон, потом Инет запестрел чередой убийств и издевательств на почве гомофобии, а затем я узнал про этот проект, прочитал истории и окончательно убедился в том, что сексуальные меньшинства обязательно должны быть приняты обществом и иметь такие же права, как и у гетеросексуалов.

Я не мог больше молчать на эту тему и стал заводить с друзьями и однокурсниками разговоры об ЛГБТ. Большинство из них с иронией отнеслись к моей позиции, начиная от «Зачем тебе это, тебя же это не касается» и заканчивая «Эй, ты что, педиком стал?» И как им объяснить, что это КАСАЕТСЯ меня, да и вообще всех касается? Ведь стоять в стороне – значит молчаливо соглашаться с гомофобией.

Меня можно назвать патриотом. Я люблю свою страну и не хочу, не могу позволить, чтобы она была заражена гомофобией. Я хочу, чтобы все люди в моей стране чувствовали себя свободными и защищенными. Я решил стать ЛГБТ-активистом через год, сразу после 18-летия. И я обещаю сделать все возможное, чтобы хоть немного улучшить ситуацию.

 

Два кактуса, любимый и жизнь

Я жил в Питере. В обычной семье. Мама хотела девочку, а потому растила мне волосы и водила на танцы, а папа был пьющим военным, нередко бил меня и унижал по пьяни. Но я их любил, несмотря на это. И маму, и папу.

Как и многие, я понял, что хочу быть не с девочкой, а с мальчиком, лет в тринадцать, когда впервые влюбился. Я (доверчивый и наивный ребенок) сразу же пошел к предмету своей любви и рассказал: вот, так и так. Люблю и хочу быть рядом. Предмет любви был старше на троечку лет. Объяснил, что так нельзя и неправильно, что никому не надо говорить об этом.

Знаете, мыслей о сексе не было. Я хотел целовать его, обнимать, быть рядом, засыпать на руках и читать книжки вместе. А секса не хотелось.

Естественно, потом был и секс и все остальное. А потом – признание. Тогда я еще не знал, что это называется камин-аутом, я не знал, что мои родители могут от меня отказаться.

Я пришел к маме и сказал, что мне нравятся мальчики. Сказал, что у меня есть человек, которого я люблю, с которым хочу прожить жизнь, который весь такой замечательный и обязательно ей понравится…

Она, естественно, передала все отцу. И тот сначала оттаскал меня за волосы, которые я отращивал для услады маминых глаз, а потом снял со стены охотничье ружье…

Думаю, не нужно объяснять, что меня выгнали из дома?

Я не буду в подробностях расписывать, что было дальше. И так понятно: мало хорошего. И – да, я скатился до самого низа, извалявшись во всевозможной грязи, и даже якобы гордился этим. Потому что, гротескно выпячивая свои недостатки, можно сделать вид, что тебе якобы не страшно и не тошно. Но через какие бы, простите, фекалии я ни прошел, сейчас я счастлив. Я смог вылезти, я смог многого добиться, пусть даже в формате своей жизни, не в общемировом.

Да, я вынужден скрывать свое лицо, потому что я педагог-дефектолог, специалист по работе с детьми с умственной отсталостью. Я люблю детей, я сам выбрал эту сложную профессию, но никто – ни родители, ни опекуны, ни воспитатели – не захотят, чтобы гей работал педагогом. Мне сложно осознавать, что многие готовы лишить меня права на выбранную мной сферу только из-за моей ориентации…

Но.

У меня есть любимый мужчина, работа, двое кошачьих, два кактуса и жизнь. Которая в мои 23 года – вся впереди. Как и у вас!

Как бы ни было тяжело – не сдавайтесь.

Вы есть.

Мы есть.

И все главное – будет.

 

Океан ненависти, осуждения и отвращения: внутренняя гомофобия

Недавно на уроке обществознания, посвященном глобальным проблемам человечества, мы обсуждали тему суицида (в частности, подросткового). Я захотел прокомментировать выступление одноклассницы и рассказать о своем личном опыте: кратко отметил, что пару лет назад испытывал суицидальные мысли, но смог их перебороть. Но даже этого замечания «между делом» хватило, чтобы учительница посмотрела на меня весьма удивленным взглядом.

В тот момент мое сознание пронзила одна мысль: испытывать суицидальные мысли – это не то чтобы нормально. До этого урока, признаться, я всегда считал свой «депрессивный опыт» вполне обычным: я читал про экзистенциальные кризисы, про формирование Я-концепции в подростковом возрасте и много другой психологической теории. Но у меня была затяжная депрессия, а не нормальная подростковая идентификация.

Да, было тяжело. Да, особой причины не было. Сейчас-то мне это понятно, а вот тогда – попробуй докажи, что причин для страданий нет.

Я не отрицаю того, что несладко пришлось подросткам, которых родители выставили за дверь, которых третировали и унижали одноклассники. Однако у меня всего этого не было, но было другое. То, что, на мой взгляд, во многом страшнее.

Психологи называют это внутренней гомофобией.

Представьте себе, что каждый раз, когда вы видите свое отражение: в зеркале, в витрине магазина, на экране телефона, – каждый раз, когда вы встречаетесь глазами с самим собой, вы погружаетесь в бездонный океан. Океан ненависти, осуждения и отвращения.

Состояние внутренней гомофобии очень на это похоже: каждый раз, осознавая какую-то черту своей личности, так или иначе связанную с ориентацией, вы рефлекторно начинаете себя за это ненавидеть, ругать, унижать. Осознание может быть мимолетным, малозаметным, но ваш мозг упорно твердит: вы – зло. Ух, какое зло! Исчадие ада в самом расцвете сил.

Никакие рациональные доводы вас не убедят. Каждый раз, когда вы смотритесь на свое отражение, вам хочется разбить зеркало из отвращения.

Вот это и было тяжело. Перфекционист и вечно «примерный мальчик», я серьезно переживал по поводу того, что не соответствую социальным стандартам. Моим хобби стало вербальное самобичевание и самые изысканные способы психологического насилия. Я ругал себя за все, что только можно (и что нельзя – тоже), упрекал в разврате и пороке, подыскивал самые оригинальные оскорбления (некоторые такие «инвективные шедевры» я бы записал в блокнотик и сохранил для учебников по психиатрии).

Постоянные издевательства над собой серьезно подорвали мое психическое и соматическое здоровье: я проводил бессонные ночи в тяжелых размышлениях о жизни, погружался в депрессивные мысли с головой. Как следствие, я окончательно запутался в себе, не понимал ничего, что со мной происходит, и хотел сбежать от навалившихся мыслей и чувств куда-нибудь в «прекрасное далеко».

Отказываясь от своего нового состояния, я отказывался и от всех других событий моей жизни, например от учебы. Моя успеваемость сильно съехала. К концу второй четверти мне удалось получить двойку за четверть по литературе, хотя у меня всегда были только пятерки по всем предметам.

Я долго тянул со сдачей стихов наизусть, и, конечно, окончательный срок наступил неожиданно. Учитель прямо при мне поставила подряд около десяти двоек за невыученные стихотворения. В журнал. Ручкой. Сказать, что я тогда был ошарашен, – ничего не сказать. Выйдя из кабинета, я медленно шел по коридору, не замечая никого вокруг. Сел. Выпил двенадцать таблеток валерианы. И пошел на следующий урок. Кстати говоря, рядом со мной в кабинете стояла мама, которая тоже видела все десять двоек в журнале. Как только я сам чуть отошел под действием валерианы, мне пришлось и ее успокаивать. Я не верил в то, что произошло. Я отрицал все эти события, как совершенно невозможные: ну как мой любимый учитель может выставить мне подряд столько двоек? Но на самом деле все было очень даже закономерно: отрицая события, которые со мной происходят, я отрицал и свою жизнь, а значит, стремился к суициду. А отрицал свою жизнь потому, что отрицал себя.

Ведь ориентация – тоже часть личности. Нельзя просто взять и отрезать кусок от человеческой психики. Но я этого не понимал…

Мне очень хотелось все изменить. Найти какое-нибудь лекарство или психотерапевтический метод, которые смогут что-то переключить в моем сознании, и – чудо! Греховное влечение пройдет!

В тот период очень помогли консультации с психологом. На этих консультациях я заметил, что часто использую метафору уничтожения: «отрубить», «отрезать», «избавиться», «подавить» – вот одни из самых частотных слов в моем лексиконе.

Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы осознать причины своего поведения. Первый раз мне было настолько чисто физически трудно произнести слово «гей», что я написал его на листке бумаги, чтобы признаться психологу. О том, чтобы сказать друзьям, например, вообще не было и речи.

Как вы уже наверняка заметили, я тяготею к графомании и чрезвычайно избыточной речи, поэтому мне придется опустить многие подробности после этой судьбоносной консультации, когда я написал на бумажке слово «гей» (до этого я резал на миллиметровые кусочки любые мои дневниковые записи и документы «с намеком», а для поиска информации в Гугле копировал последовательно буквы Г, Е и Й из разных слов в «нейтральных» публикациях; и такая психиатрия была). Если вам будет интересно, я могу написать еще одно письмо.

Могу сказать, что сейчас я ощущаю себя вполне благополучно. У меня есть несколько друзей, которым я открылся и которые меня принимают; с учебой больше проблем нет, а благодаря тому, что я справился с депрессией, мне удалось собрать свои силы и стать призером на всероссийской олимпиаде школьников. Диплом призера позволяет мне в следующем году поступить на бюджет в любой вуз России, так что очень хочу уехать в Москву и помогать там ЛГБТ-активистам.

Всем желаю: любите себя и принимайте себя такими, какие вы есть. Только это сможет разжечь в вашей душе настоящее пламя! Удачи!;)

 

Я не устану говорить маме «спасибо»

Эта история, наверное, из разряда тех, «как я объясню своему ребенку, что такое гомосексуальные отношения». Я никому ее не рассказывала, но с вами хочу ей поделиться.

Я мало что помню из детства, но это воспоминание почему-то самое яркое, до деталей.

Мне было лет пять, когда мама, как и всегда, забрала меня после смены на работе из детсада. По пути к остановке я увидела двух мужчин, которые целовались.

Мама даже не прибавила шаг и не сказала «Фу, пидарасы», как это сделали бы другие. Я вообще никогда не видела негативных эмоций в сторону таких людей.

Подойдя к остановке, я спросила:

– Мам, почему те дяденьки целовались?

На что она мне ответила:

– Они просто любят друг друга.

Это, наверное, самый главный и единственный урок, который преподала мне мама: не осуждать никого и ни при каких обстоятельствах.

Всю жизнь я считала и свято верила, что любить нужно за душу, а не делить людей по полу.

Спасибо, мам, за это. Спасибо, что благодаря тебе я не чувствую себя «другой» и могу любить девушку, не скрывая этого. Спасибо, мам, что научила меня этому.

Когда я призналась маме, что мне нравятся девушки, она лишь сказала:

– Ну что поделать, главное, внуков мне.

И потом добавила:

– Не стесняйся этого, а если кто-то скажет что-то против, вспомни хук справа, которому папа тебя научил.

Я не устану говорить ей «спасибо».

Спасибо, мам, за меня.

 

Отец обнял меня и сказал, что меня любит

То, что я не такой, как все остальные, я, кажется, понимал всегда, с самого детства, но подсознательно. Осознание своей ориентации произошло всего год назад, мне было 16. Не скажу, что было трудно. Нет. Единственное, чего я испугался, – гомофобного общества. Испугался, что кому-то станет известно о моих чувствах к парню из параллельного класса. И пытался скрывать это, причем не только от людей – даже от себя. Пытался «вылюбить» его из себя. Получилось. Наверное, это была не любовь, а нечто вроде влюбленности… Но кое-что осталось: понимание своей нестандартности.

Слава богу, что есть Интернет, что есть ЛГБТ-форумы и сообщества. Там я прочел все, что хотя бы косвенно касалось моей ориентации, узнал что-то новое для себя. Признаюсь, было немного не по себе, хотя в общем я принял все спокойно, не считал, что я ненормальный или что-то такое. Потом прочитал где-то такую фразу: «Гомосексуальность – это не отклонение от нормы, это один из вариантов нормы», и слова эти закрепились в моей памяти, кажется, навечно.

А еще я завидую гетеросексуалам. Им не нужно скрывать свою любовь, будто она больная, ненормальная, калека или великий позор. Они могут ходить по улице, взявшись за руки, целовать любимого/любимую в любом месте, они могут, в конце концов, пойти в загс… А нам приходится скрываться, как мелким воришкам, будто мы делаем что-то ужасное и постыдное, хотя на самом деле просто любим друг друга. Не понимаю, что в этом плохого.

Зачем приняли этот идиотский закон? Что мы сделали правительству? Как будто мы можем кого-то заразить, перетянуть на свою сторону… Ведь геями не становятся просто так, потому что делать нечего или скучно… Если есть желание целовать человека одного с тобой пола, значит, есть такие наклонности, а тут хоть пропагандируй, хоть не пропагандируй – в определенный момент они все равно проявятся. И ничего тут не поделать, кроме как спокойно принять себя или своего друга/брата/сына…

Когда я думаю об этом, мне грустно, тоскливо и больно, хотя ни разу в жизни мне не пришлось пострадать из-за ориентации. Я никогда не стремился скрываться, сказать правду хотелось… но было страшно. Мой отец никогда не был толерантным человеком. Да и вообще толерантных мало. В Интернете же я не скрывался. Писал и пишу рассказы об ЛГБТ, которые очень многим нравятся. Некоторые спрашивают о моей сексуальной ориентации, и я, не стесняясь, отвечаю: «Я гей». И никто еще не сказал мне, что я стал хуже в их глазах из-за этого. Наоборот: поддерживают, сопереживают, хотя живется мне не так уж и плохо.

Плохо было только из-за того, что я был вынужден врать людям, которых люблю, – моей семье. Я был вынужден притворяться и лицемерить, а это мне никогда не было по душе. Но приходилось. Я разрывался на части между желанием признаться и страхом перед возможными последствиями.

А потом я все сказал отцу. Совсем недавно. Точнее, он сам догадался… Было страшно смотреть ему в глаза в тот момент. Я за секунду успел передумать все самое плохое, что только может случиться после камин-аута, вплоть до… убийства! Но отец только вздохнул, обнял меня и сказал, что я все равно его сын и он все равно меня любит. Тогда я понял, что действительно дорог ему… Он хочет, чтобы я был счастлив, а как, он предоставил выбирать мне самому. Теперь он все знает, знает моего парня, знает, что я люблю его, а он любит меня, что с ним я самый счастливый человек в мире. И он обещал поддерживать меня до конца. Я очень благодарен моему отцу за это и очень люблю его.

Я прочел много историй и знаю, что у многих было куда хуже, что некоторые до сих пор боятся рассказать о себе семье. Мне хотелось бы сказать таким людям, что признаться все равно стоит, если ваши родственники действительно и по-настоящему любят, то они примут, но понимаю, что эти слова мало к чему подтолкнут: от страха никуда не деться.

Я знаю, я сам через это прошел, и мне, наверное, очень сильно повезло, что у меня оказалась именно вот такая семья… знаю, что у большинства ситуация сложится по-другому в 90% случаев. Но все равно – не отчаивайтесь! Все будет хорошо. В жизни не может быть только плохо…

Я всей душой поддерживаю каждого. Всех, кому трудно, сложно и больно.

 

Ваша ориентация неважна, если речь идет о преступлении

Когда мне был 21 год, то в руках у меня был красный диплом юриста, мечта, и мне улыбнулась удача. Не всем в столь нежном возрасте удается устроиться работать следователем в Следственный комитет России. У меня не было ни денег, ни связей, только своя голова и огромное желание работать.

Оказалось, для того, чтобы устроиться на такую работу, нужно пройти проверку на полиграфе. Я спрашивала у будущих коллег, какие вопросы мне будут задавать. Все как один отвечали, что среди прочего их спрашивали про сексуальную ориентацию. Помню, я тогда еще «как бы в шутку» поинтересовалась: «А что, геев не берут работать в Следственный комитет?» На что мне серьезно ответили: «Нет».

В то время я не представляла, как буду проходить проверку, было страшно. Но случилось чудо, и то ли специалист забыл задать мне вопрос, то ли просто к девушкам более лояльное отношение, но в итоге проверку я прошла успешно, и ориентацию удалось сохранить в тайне.

Не сказать, чтобы я до этого скрывалась ото всех. Про меня знают родители и близкие друзья. Просто я никогда это не афишировала.

Когда я устроилась на работу, я поняла, что про камин-аут можно забыть. Мягко говоря, это не просто не приветствуется, это считается недопустимым и не обсуждается.

Я безумно люблю свою работу, я живу этой работой и люблю своих коллег. У нас молодой, маленький, но дружный и очень профессиональный коллектив.

Среди моих коллег есть гомофобы, но я бесконечно уважаю их за то, что когда дело касается работы (а мы занимаемся расследованием в том числе и особо тяжких преступлений, таких как убийства и изнасилования), то для них не имеет значения сексуальная ориентация ни потерпевших, ни обвиняемых, ни кого-либо еще. Люди готовы помогать и делать то, что их обязывает закон. Когда я читаю письма, где дети и подростки пишут о совершенных в отношении них преступлениях, мне просто хочется рвать на себе волосы. Особенно когда пишут, что стали жертвами физического или, еще хуже, сексуального насилия и боятся сообщить об этом.

Я хочу, чтобы вы знали, что можете найти помощь в лице следователей, профессионализм которых просто не позволит отказать вам в помощи. Ваша ориентация совершенно неважна!

Я хочу, чтобы вы помнили, что если вы стали жертвой преступления, то вам следует незамедлительно (а не через месяц или год) обратиться в правоохранительные органы, ведь преступники не должны оставаться безнаказанными.

В нашей системе достаточно адекватных людей, я к ним отношусь, я знаю таких людей лично, я с ними работаю.

Просто помните об этом, будьте осторожны, и пусть все у вас будет хорошо.

 

Если я тебя не поддержу, то кто же? Я твоя мама, и мне все равно, с кем ты счастлива

Дорогие дети-404! Мне 50 лет, я гожусь вам в мамы.

У меня три дочери, и, хотя я сама всегда любила только мужчин, я никогда не скрывала от них, что кто-то может любить людей одного с ними пола. Это не плохо, это не смешно, это не грустно, говорила я им, это просто так, и все. Говорила я это, отвечая на иногда задаваемые мне вопросы. Я не скрывала от них и того, что пара наших друзей-мужчин – именно пара, а не просто хорошие друзья, как считали все вокруг.

– Ну и что? – говорила я. – Любить человека того же пола все равно лучше, чем вообще никого не любить!

– Тебе легко рассуждать! – упрекали меня ровесники. – А вот если бы твоя собственная дочь или сын?..

Я верила, что мне будет все равно, с кем счастлив мой ребенок, хотя все думали, что это пустые слова. И вот недавно я узнала, что моя старшая дочь рассталась с мужем и что теперь у нее подруга. Вернее, любимая.

И я рада за них обеих. Я не знаю пока, как сложится жизнь у других моих дочерей, но я в любом случае поддержу их выбор. Главное, чтобы они полюбили достойного человека и были счастливы.

Мне очень жаль, что немногие люди моего поколения разделяют мои взгляды. Это мы, взрослые, виноваты в том, какая атмосфера нетерпимости сложилась в нашем обществе. Это из-за нас вам так трудно. Вы не виноваты в том, что вы такие, какие есть.

Вчера на Фейсбуке я прочитала коммент к своему фото: «Прикрыть лицо бумажкой и поставить инициалы – это, конечно, поступок!»

Хотела бы пояснить свою позицию.

Лицо я закрыла по той простой причине, что я не уверена, что моей дочери (и двум другим, пока не сделавшим свой выбор) это не повредит. Если бы это касалось моей собственной ориентации, то другое дело – может, и выступила бы в открытую. Хотя я по характеру не «пламенный революционер» и никогда не полезу ни на какие баррикады и не пойду ни на какие демонстрации, так уж я устроена.

А «поступком» я считаю не публикацию этого фото (мне просто захотелось показать подросткам, что бывают и такие родители), а свое отношение к дочери и ее выбору. И свою готовность поддерживать ее и ее подругу, как бы их жизнь в дальнейшем ни сложилась.

У меня есть друзья – пара, мужчины. Прекрасные люди, мы часто вместе работаем; они не афишируют своей ориентации, одеваются и ведут себя совершенно обыкновенно и стандартно; не ходят ни на какие парады… повторюсь, я вообще не любитель «парадов», в том числе и военных. Так вот, мамы этих моих друзей – старые уже женщины! – приняли как факт своей жизни, что у их сыновей так сложилось. «Бог создал их ТАКИМИ!» – сказала мне как-то одна из них. Они собираются на дни рождения и праздники, дружат, хорошо относятся друг к другу, они родные люди… кому они мешают? Ах, так можно, лишь бы сидели тихо и не смели говорить об этом вслух? А так и будет, друзья мои, если в обществе созреет здоровое равнодушие к тому, что происходит в чужой постели.

Вспомните: ста лет не прошло с тех пор, когда запрещали браки между людьми разных рас и разных религий, когда были отдельные скамейки для белых, когда женщины не имели права работать, да и крепостное право когда-то было нормой жизни. А теперь этот Гондурас никого особенно не беспокоит.

А когда у людей нет прав на самое простое – на личную жизнь, которая никому не мешает, они, разумеется, будут за это бороться. И эта борьба может, увы, принимать формы, не совсем удобные и приятные окружающим, вроде шествий и парадов.

Не понимаю всеобщей обеспокоенности проблемой: почему городу и миру не все равно, кто кого любит? Это пошатнет «устои»? Плохи те устои, которые так легко пошатнуть и которые держатся на несчастье людей. А что до «морали», то мои гомосексуальные друзья очень осуждали меня, когда я завела любовника. Потому что не одобряют неверности… нехорошо это, говорили они мне. А согласно «устоям», любовник у замужней женщины – это ничего, дело житейское, а пара, верно и преданно любящая друг друга и тихо-мирно живущая в соседней квартире, – это «разврат и растление»…

Все это было бы смешно. Когда бы не было так грустно.

 

Примите меня. Или хотя бы отнеситесь терпимо

Мне 16 лет. Я гей. Осознание мне далось очень тяжело. Было все: уходы в себя, истерики, панические страхи. Свою ориентацию я скрываю, потому что живу в маленьком провинциальном городе в центре Татарстана, где однажды уже убили одного парня за то, что он гомосексуален.

Пугливость, страх, замкнутость, агрессивная реакция – мое обычное поведение. Боюсь, что обо мне узнают и линчуют. Иногда так и хочется закричать: «ПРИМИТЕ МЕНЯ ТАКОГО, КАКОЙ Я ЕСТЬ! Или хотя бы отнеситесь терпимо…»

В семье также нет спокойствия. Родители и родная сестра – самые яростные гомофобы, которых я знаю. В семье есть традиция: ужинать за одним столом всем вместе. По одному из чертовых каналов этой не менее чертовой страны однажды шла передача об ЛГБТ. Мое семейство бурно среагировало, начались горячие обсуждения. Мать назвала гомосексуалов, а значит, и меня в том числе, мутантами; отец готов выйти с оружием и самолично убивать подобных; старшая сестра за то, чтобы «их» лечили в психбольнице… Это было невыносимо больно… Приходится надевать какие-то маски, придумывать модели поведения. Общаться с близкими неискренно, по-моему, самое страшное.

Часто я просто ухожу в себя. Я включаю музыку и просто лежу. В эти моменты я чувствую себя в безопасности.

Иногда мне кажется, что я потерял всякие чувства. В свои шестнадцать я не любил, не был любим, у меня не было отношений, я никогда не чувствовал тепла объятий, поцелуев.

Я существовал и существую в реальности по сей день. Спасибо тем людям, для которых я – я настоящий. Они дают мне надежду.

 

Как сохранить хорошие отношения с родителями, отстоять себя и защититься от манипуляций

Часть 1. Как сохранить отношения с родителями и отстоять право на самоопределение

Послание для тех, кто столкнулся с похожей на мою проблемой: как сохранить отношения с родителями и отстоять право на личную жизнь.

К сожалению, все это работает только при следующих условиях:

1. У вас есть своя территория (своя квартира, съемная, надежная вписка на длительный срок) и хотя бы относительная финансовая независимость. Если вы твердо уверены, что выживете без родителей хотя бы несколько месяцев, то можно начинать борьбу и до совершеннолетия.

2. Если родители вас все-таки любят. Да-да, очень часто бывает, что просто не любят. Родили по залету, винят, что вы помешали их карьере, планам. Впрочем, не любят – в чем-то и проще, вы им ничего не должны. Даже содержать в старости – только через суд.

3. Если родители в целом предпочитают моральный шантаж рукоприкладству (разговоры против кулаков имеют смысл, только если у вас кулаки не слабее).

Самое главное: это не совет, как «послать» родителей. Часто в литературе рекомендуется рвать отношения, и многих категоричность отпугивает: ведь родители обычно не совсем уж звери, есть много светлых воспоминаний из детства, когда отношения еще не были испорчены, а родители еще не предали и не отреклись. Я сам очень долго был таким колеблющимся – несмотря на скандалы и ссоры, ощущение безнадеги и отсутствие просвета в будущем, я маму жалел и думал, что можно убеждать. Что когда-нибудь она поймет, примет моего любимого человека, и все будет хорошо.

Нет, если «просто убеждать» – хорошо не будет никогда.

На активные действия меня подвиг едва ли не в первую очередь опыт старших товарищей – замечательные люди, которые прожили вместе всю жизнь со своих 14 лет. Я преклоняюсь перед их умением, с одной стороны, любить, уважать и восхищаться родителями, а с другой – не признавать их за авторитет «только потому, что старшие». И вообще не признавать авторитеты, признавать только аргументы. Тогда все становится проще и честнее.

Именно эти люди и показали мне живой, реальный вариант отстаивать свои права, но при этом не отказываться от родственных чувств. И эта дорога – все равно болезненная, но в конце пути нет выбора между родней по крови и родней по духу.

Иногда меня просто вводило в ступор: как можно так жестко говорить о недостатках и так искренне любить и дорожить? Писать большие, прекрасные посты, наполненные уважением и любовью, о родителях, и в то же время в определенном контексте резко и безжалостно называть их «благонамеренными живоглотами»?

Но постепенно я прихожу к выводу, что только так и можно сохранить человеческие отношения, а не просто их видимость.

В итоге моя стратегия состояла из таких шагов.

1. Понять и принять, что у матери есть недостатки, в том числе мне несимпатичные.

Что этот человек мне близкий и родной, но при этом ни разу не идеальный. Что человек имеет право на недостатки (в том числе и на гомофобию), но это – не мои проблемы, не мне их исправлять. Если человек не хочет меняться – помочь ему невозможно. При этом она неплохой человек, а за некоторые качества можно многое простить. Но есть области, в которых я никогда не буду перенимать ее опыт и прислушиваться к советам. Просто потому, что у нее с ними не очень хорошо.

2. На фоне пункта 1 я полностью освободился от вины за свои «особенности» – да, маме не нравится, но мне тоже многое в ней не нравится. Я сочувствую, что она с этим справиться не может, но не обязан перекраивать жизнь под чужое «не нравится».

3. Я так этого и не сделал в реальности, но хорошо представил список, разделенный на две колонки: чего я лишусь, если останусь собой и с любимым человеком, и чего лишусь, если буду до конца жизни играть в послушного ребенка. Результаты второй графы мне не понравились гораздо больше: «никогда не буду рядом с любимым, буду несчастным до конца жизни, не будет вариантов растить и воспитывать детей, а если вдруг появятся – детей будет растить несчастный, злой и неудовлетворенный жизнью человек». Самым страшным пунктом первой графы было «мать что-нибудь с собой сделает». Да, вариант страшный, но не тем, что я в этом буду виноват. А в том, что ради моего НЕсчастья мой близкий человек готов будет жизнь отдать. За то, чтобы мне было плохо, чтобы у меня не было семьи. Вдумайтесь, если ваши родственники используют такой же шантаж. И не бойтесь сказать прямо, расшифровать манипуляцию правильным образом, вслух: «Мама, ты так хочешь сломать мне жизнь и сделать несчастным, что ради этого готова умереть?»

4. Однажды мы с матерью сильно поссорились. Я был в ярости и ночью написал длинное и злое письмо, в котором перечислил моменты, когда меня предавали, когда меня спасали чужие люди, а мать только таскала по знахарям и психиатрам. Прямым текстом написал о том, что за все эти годы, имея Интернет и возможности, она даже не потрудилась разобраться в вопросе, почитать литературу. Что каждый раз она выбирает не меня, ее ребенка, а соседей, «общество», так называемую «мораль». Много чего написал. Нет, письмо я ей так и не отдал. Но в этом письме я сформулировал многое из того, что потом говорил спокойно, по делу и по конкретным вопросам. И я рад, что все вышло именно так. Письмо было совсем злое. Оно имело огромное значение для меня, но, возможно, в той форме навредило бы сильнее, чем помогло.

5. «Режим перезагрузки». Примерно неделю мы с матерью общались так: она говорит мне старые добрые гадости, грозится прямо завтра уйти из дома без денег и документов, заламывает руки: «Все, мне ничего не нужно!» Я отвечаю спокойно на гадости аргументами, говорю, что она взрослый человек и ее выбор, куда и с чем идти, ухожу к любимому, доброжелательно игнорируя заламывание рук и оскорбления. На следующий день все начинается с чистого листа, даже если мама делает хмурый и страдающий вид. Те же реакции – спокойные аргументы, уход. Непробиваемая доброжелательность.

За эту неделю на мне опробовали все, что раньше работало, и еще какое-то количество новых боевых приемов. Меня не пускали на порог, демонстративно отдавали деньги за купленные продукты, отказывались от помощи. Однако стратегия оказалась гениальной – трудно чувствовать себя правым, когда к тебе относятся хорошо, по-прежнему что-то для тебя делают, но при этом игнорируют истерики и манипуляции. Наверно, я бы себя в такой ситуации чувствовал капризным ребенком, который назло старшим пытается разбить коленки.

Тут главное – не сорваться в крик и истерику самому, не дать волю обиде и злости. Я все это время держался, как на транквилизаторах, на помощи друзей и любимого. Я писал в ЖЖ прямые записи столкновений с матерью (для узкой группы хорошо знакомых доверенных людей), получал поддержку. Мне помогали старшие товарищи – пара, которая через все это прошла. Без надежных тылов я бы сошел с ума. Это действительно огромный пресс – слушать, какой ты плохой ребенок, как ты ломаешь матери жизнь и позоришь ее перед другими. Слушать, что ты извращенец, больной и «лучше убивать людей, чем быть извращенцем». Слушать, что сводишь мать в могилу и она себя убьет. В одиночку это выдержать почти невозможно. Сохранить самообладание уж точно нереально. Не идите на серьезную конфронтацию без надежных тылов и группы поддержки. Которая сможет едва ли не в режиме онлайн успокаивать и восстанавливать душевные силы.

6. Прощение. Это очень важно – простить, не чувствовать злость, отбросить обиду. Мне очень помогло то письмо – я выплеснул в него боль и злость и очистился. «Простить» – не значит сделать вид, что все нормально. Не значит, что не надо противостоять моральному шантажу, не надо себя защищать от агрессии. Не значит, что можно позволять тянуть из себя жилы. Наоборот: границы нужно очень жестко охранять. Но чем меньше злости и обиды испытываешь, тем легче отбивать атаки. Все аргументы, которые я в этом большом письме предлагаю, – их сила не в обиде на родителей, а в правде, которую им неприятно слышать.

7. Разговоры и просвещение. Немаловажная часть: зачастую головы людей совершенно искренне забиты всякой ересью об ЛГБТ. Невозможно переубедить насильно, но ваша обязанность – дать наводку на нормальные источники информации. Очень хорошо, если у вас появились знакомые – взрослые однополые пары. А если в этих парах еще и дети есть – вообще хорошо. На мою очень подействовало, что мы каждый год останавливались проездом у моих знакомых (однополой пары), а потом у этой пары еще и дети родились. И у меня были еще два мощных аргумента: «Чем я хуже них? У них родители тоже артачились, а люди счастливо друг с другом живут. Почему они заслуживают счастья, а я нет?», «Да, у многих ЛГБТ дети есть, и эта пара – даже не единственная в моем окружении с детьми. И ничего, мир не рухнул».

В итоге последний бой был жестоким, но недолгим. Мне до сих пор сложно поверить, что я живу в отдельном доме с любимым человеком, и мне не устраивают сцен и скандалов. Мы с матерью друг друга даже не ненавидим, хотя мне такой сценарий казался неизбежным, если я все-таки начну жить своей жизнью! Все сейчас кажется волшебной сказкой. Но без жестких мер, без борьбы за себя все это так бы и осталось пустыми мечтами.

Часть 2. Как защититься от манипуляций

Если у вас есть плацдарм для отступления, можно говорить вслух. Главное – без истерик. Спокойно, уверенно. От любых криков и истерик родителей – уходить (вплоть до ухода из дома, но только если ЕСТЬ где переждать бурю). Не убегать, а демонстративно уходить, это разные вещи.

Если тылы ненадежны, то хотя бы про себя проговаривать. Самое плохое, когда у старших и более сильных получается зацепить зависимого человека манипуляцией так, чтобы он сам в нее верил. Сначала нужно внутри себя обрубить ниточки манипуляций, а уже потом обрубать их снаружи. Даже если вы все сделаете только «про себя», все равно испытаете огромное облегчение.

Итак, самые распространенные манипуляции и их разоблачение.

1. Врать родителям – плохо

Нет, не плохо, если это – единственный доступный вариант самообороны. Плохо врать для манипуляции, плохо прикрывать враньем проступки и подлость. Плохо – давать пустые обещания (кстати, а родители часом не обещали вам «всегда любить, защищать и никогда не отворачиваться»? ). Но если, не совершив ничего плохого, вы вынуждены бояться людей, от которых зависите, – вы имеете право на ложь. Конечно, это не индульгенция, ведь ложь – позиция слабого. Когда вы полностью встанете на ноги и сможете жить отдельно, от вранья лучше перейти к честной борьбе. Но не стоит геройствовать раньше времени – вас затопчут.

Если вас загнали в угол и стыдят: «Как ты, дитятко, можешь врать», единственная рациональная стратегия, хотя и очень взрывоопасная, – перейти от защиты к нападению. 99% родителей врут детям «для их же блага». Врут и манипулируют. Время напомнить самые вопиющие случаи. С довеском: «Я вру, потому что я слабее вас и никак за себя постоять не могу. А вы мне врете для своего комфорта. Что хуже?»

Мы с матерью условились больше не врать друг другу. Теперь я всегда говорю правду, разве что в отдельных случаях уточняю: «Ты точно хочешь это знать?» Мир не рухнул, но у меня есть подозрение, что мама иногда скучает по старым добрым временам моего вранья.

Это можно позволить себе только с железными тылами и с полным самообеспечением.

2. Я – позор семьи

Во-первых, поверьте, множество людей, узнав вашу историю, сочтет ваших родителей неадекватными и неправыми, а вас поддержит.

Во-вторых, вы – не позор. Позор – родители, которые, вместо того чтобы защищать детей, оставляют вас без поддержки, не защищают от общества, еще и добавляют сверху. Вот это – противоестественно. Это, а не гомосексуальность. Не родителям должно быть за вас стыдно, а вам – за родителей.

В-третьих, родители имеют очень призрачное право говорить вам такое только в том случае, если сами – образцово-показательные: мама стала женщиной в первую брачную ночь с папой, брак у обоих единственный в жизни (какие разводы?!), ну и, наконец, если мать-одиночка, то с точки зрения традиционной морали это вообще ужас.

Если вы готовы к жесткому противостоянию, говорите это вслух, говорите вещи, из-за которых вам за родителей тоже может быть стыдно. Мать-одиночка? «Меня тоже спрашивают, где мой папа. Знаешь, как мне стыдно отвечать? Ты меня родила для себя, а обо мне ты думала? Что меня будут безотцовщиной называть?» Родители ссорятся? «Мне за вас тоже стыдно, вы кричите так, что соседи слышат». У родителей не первый брак? «Разводы традиционно осуждались до Нового времени, в Библии разводы осуждаются, но вы только про Содом и Гоморру слышали?» Главный посыл: «Вам не нравится моя гомосексуальность, вы хотите, чтобы ее не было? А мне не нравятся ваши (нужное вставить), я тоже хочу, чтобы было так, так и так. Если ВЫ измените для меня все, что мне не нравится, тогда я и подумаю над таким шагом. Вы от меня требуете переиначить всю мою жизнь – соизвольте пойти на такое же».

Вряд ли взрослым девочкам и мальчикам захочется перекраиваться под чужие требования.

Наконец, и это самое главное: вы не делаете ничего плохого и ничего позорного. Точка.

3. Мы тебя растили, мы тебя кормили, а ты неблагодарная свинья!

«Растили и кормили, чтобы потом свести в могилу? Чтобы сломать жизнь, когда я вырасту и перестану быть умильным пупсиком? Если вы сделаете меня несчастным человеком или доведете до суицида, вы ощутите мою благодарность?»

В конце концов, можно ответить просто: «А зачем?» Растили и кормили. На что рассчитывали? Некоторые рожают, чтобы в старости было кому стакан воды подать. Ну так ориентация на это не влияет.

Подозреваю, что часть родителей может пафосно ответить: «Сделать из тебя достойного человека!» Это может быть отдельной манипуляцией, интересно разобрать.

Надо исходить из того, что вы – достойный человек. И подобные выпады не должны приводить вас в смятение. «Я достойный человек, я уважаю чужую жизнь и достоинство, я не бью людей, я не издеваюсь над слабыми и не участвую в травле непохожих. Я не наркоман, не гопник, не фашист, не убийца. Я не пью, не ворую, не насилую. Если для вас важнее всего не это, а то, в кого я влюбляюсь, тогда с вами что-то не в порядке, а не со мной».

4. Я тебе добра желаю! Это все для твоего блага!

Не для вашего блага, а для их удобства, это раз. Второе – надо четко уяснить, что получится из этого «добра». У родителей в голове сиропная розовая картинка «чадо одумается, станет нормальным, заведет семью и нарожает кучу внуков».

Та же картинка, но без сиропа: чадо прогнулось, нашло партнера противоположного пола, которого не любит (максимум – уважает). Даже дети родились, только живут в семье, в которой папа с мамой друг друга не любят и не полюбят. Как минимум один из родителей несчастен по умолчанию и не способен постоять за себя (прекрасный пример для ребенка, да?). Ладно, вам родители жаждут блага за то, что вы их кровиночка, но гипотетического партнера за что так одаривать? А уж тем более своих же внуков…

5. Я умру от разрыва сердца / уйду в метель / повешусь на заборе, а ты до конца жизни себя не простишь!

Во-первых, вероятность самоубийства родителей в разы ниже, чем детей. Да, бывают люди с неустойчивой психикой. Но если под теми же предлогами вас отправят в монастырь / попросят отрезать себе ногу / выброситься из окна – вы ведь поймете, что это нездорово? Этот вопрос полезно задать прямо – насколько дикие и убийственные капризы вы обязаны выполнять под страхом «мама умрет»?

Во-вторых, это либо расчетливая манипуляция, либо реакция инфантильного ребенка. Если второе – то такие родители сами еще психологически незрелые личности. О чем можно говорить с ребенком, который грозит разодрать себе коленки, если не получит шоколадку?

Ну и самый жесткий и правильный ответ на такую манипуляцию, о котором я уже говорил: «Ты готова жизнь отдать за то, чтобы мне было плохо? Интересное понимание родительской любви».

6. У тебя никогда не будет детей, а если и будут – они тебя будут презирать и ненавидеть

Во-первых, если ваш организм не бесплодный (что может случиться и с гетеросексуалом), препятствий нет. Для лесби-пар вообще нет, для геев немного сложнее, но надо помнить, что необязательно отношения с матерью ребенка должны строиться на сексе. Ищите подруг-лесби и на дружеском уровне решайте проблемы друг друга. Для тех, кто не хочет впускать в жизнь еще кого-то, есть суррогатное материнство и усыновление. В любом случае это не тупик, а чуть более сложная задачка. Если вы действительно захотите детей – у вас это БУДЕТ.

Во-вторых, ребенок любит родителей и доверяет им. Доверие легко утратить, если ребенка предавать, отталкивать, манипулировать им. Но если вы за своего ребенка горой, если вы поддерживаете его и уважаете, то ему все равно, хоть вы натурал, хоть гей, хоть ксеноморф из фильма «Чужие». К тому же ваши родители – вполне себе гетеросексуалы, а отношения с вами испортили. Вам есть за что их, скажем мягко, не уважать.

А вот реальный пример: где-то в классе седьмом в нашу школу пришла новая учительница математики – строгая, как зверь, но вместе с тем очень достойный и сильный человек. Я ее очень любил и страшно ревновал к ее семье. Я очень хотел, чтобы моя мама с ней подружилась и мы стали бы дружить семьями. Я ни к кому из взрослых не испытывал ничего подобного. И если бы моя мама и моя учительница ВДРУГ поженились, я был бы самым счастливым ребенком на свете. Без шуток. И мне было бы фиолетово и на косые взгляды, и на мнение чужих людей. Так-то.

Поэтому не поддавайтесь на манипуляции, не верьте, если вам говорят, что вы не будете счастливы, что вы чего-то не сможете, что вы обделены природой. Да, у вас будут трудности. Да, вы в группе риска, потому что есть люди, которые ненавидят вас «просто так, по умолчанию». Но это – болезни социума, а не ваши. Важно это помнить и сохранять чувство собственного достоинства. Стыдиться надо проступков, а не ориентации. Не бывает идеальных людей, которых не в чем упрекнуть. Но очень важно не позволять окружающим смешивать ваши недостатки и ваши проблемы с вашей естественной природной особенностью.

Я очень надеюсь, что мой опыт будет кому-то полезным. Хотя бы даст силы и немножко уверенности в завтрашнем дне.

Добра вам всем!

 

А вообще, народ, помните Канта? Человек – всегда цель, а не средство

Геи не рожают детей. Людям нужно, чтобы рождались дети. Следовательно – если все станут геями, некому будет рожать детей и человеческая раса вымрет. Следовательно – не стоит говорить, что быть геем – это нормально. Вдруг все станут геями?

Это мой любимый аргумент. Больше меня его любила только моя учительница обществознания и разные мои родственники, но да не будем об этом. Так вот, это мой любимый аргумент, потому что оставляет недюжинное пространство для фантазии. Отложим на время набивший оскомину вопрос о добровольности, деторождении и прочих, скажем мягко, спорных моментах приведенного утверждения. Обратимся к логике.

Если я не упускаю каких-то важных нюансов, в общих чертах мы получаем примерно такое утверждение: «Если человек, являясь А, не совершает в силу этого действие Б, а Б важно для благополучия человеческой расы в целом, то, следовательно, быть А – плохо, говорить, что нормально быть А, – не стоит, так как все могут стать А, и если все станут А, то выживание человечества окажется под угрозой». Круто, правда? Вот вы видите? Видите все эти бесконечные возможности развития подобной мысли? Давайте вместе.

Монахи не рожают детей. Ну, они же монахи. Если все будут монахами – некому будет рожать детей. Следовательно – быть монахом неправильно. Следовательно, неправильно говорить, что быть монахом – нормально. Вдруг все станут монахами?

Можно до разного дойти. Женщина не может сама оплодотворить яйцеклетку. Если не оплодотворять яйцеклетку, не будут рождаться дети. Если не будут рождаться дети – человечество вымрет. Следовательно, говорить, что быть женщиной – нормально, – не стоит. Вдруг все мужчины решат, что быть женщиной круто и сменят пол?

Но вот мой любимый вариант.

Художник рисует картины. Он не производит продукты питания, одежду, технику, медикаменты и прочие необходимые для жизни человечества вещи. Если все будут художниками, человечество, вероятно, вымрет. Следовательно, быть художником – плохо. Следовательно, говорить, что нормально быть художником, – не стоит. Вдруг все станут художниками?

По-моему, так можно до бесконечности продолжать. С последним я, кстати, даже всерьез сталкивался. Кто будет производить хлеб, если все будут посвящать жизнь изготовке укулеле? Танцам? Изучению философии, литературы? Без хлеба-то никак. Кирдык. Так что же из этого следует? Не судите меня строго. Это я так играюсь, уже, знаете, от охренения. Как бы самому не свихнуться совсем, не стать почище такой логики.

А вообще, народ, помните Канта? Человек – всегда цель, а не средство. Не средство производства и даже не средство воспроизводства. Мы – люди и любим не потому, что надо. Никто не любит потому, что надо, это не любовь уже. Мы вообще многие вещи делаем не потому, что надо, и эти вещи – это как раз то, почему мы люди. Искусство. Религия. Философия. Любовь. И все ведь на самом деле это знают, вне всяких наук, идеологий и прочего. Все, кто хоть когда-нибудь любил, это понимают.

Так что же мы продолжаем говорить всякую чушь и дрянь? Говорить про тех, кто любит? Будто бы кто-то давал нам на это право. Будто бы кто-то на этой земле должен, просто обязан доказывать другим, что он необходим, нужен, не бессмыслен, целесообразен, доказывать это в бесконечных безумных спорах, чтобы жить, любить, быть. Просто потому, что кто-то взял на себя право спрашивать с других, право решать, какой логике в этом следовать, кого пометить красным и заставить что-то бесконечно доказывать другим. Извращенцы. Или нет – просто лжецы, обманывающие и себя, и других.

Простите, что вышло так вот – сумбурно и черт его знает о чем – по-другому не умею. О своем личном вспоминать – снова злиться, снова впадать в отчаяние. А так не хочется. А поддержать хочется.

 

Поговорим об интерсексуальности

Биологически я не женщина и не мужчина – я интерсексуальна. Все слышали слово «гермафродит», неточный и устаревший термин для обозначения интерсексуалов, людей вроде меня, родившихся с телом, у которого присутствуют признаки обоих полов. Есть огромное количество различных сочетаний мужского/женского, если говорить о хромосомах / половых органах / половых железах / гормональных уровнях / внешнем виде, которые могут быть у интерсексуалов. Тело и история каждого интерсексуального человека индивидуальны. Мой диагноз – смешанная дисгенезия гонад – означает то, что у меня женское тело и половые органы (хотя груди вообще нет), мужские XY-хромосомы, один недоразвитый яичник и одно яичко.

Интерсексуалы рождаются почти так же часто, как люди с рыжими волосами или близнецы, мы – та самая I в LGBTQIA. И все равно эта тема очень табуирована, практически никто об этом никогда не говорит и не знает. Я сама впервые услышала термин «интерсексуальность» только в 21 год. В русскоязычном Интернете практически нет толковой информации об интерсексуальности.

В подростковые годы я не знала, почему я так отличаюсь от других девочек, почему у меня нет полового созревания и что со мной не так. За те годы у меня сформировалось представление о себе как об отвратительном, бесполом, мужеподобном существе, недостойном называть себя девочкой или даже человеком. Если бы я тогда знала понятие «интерсексуальность» и то, что таких людей, как я, на свете примерно 1,9%, мне было бы намного легче. Врачи никогда не произносили при мне слова «интерсексуальность», да и вообще толком не объясняли мне, что со мной.

В 15 лет яичник и яичко мне удалили хирургическим путем, мотивируя это тем, что в будущем они могли бы переродиться в раковые опухоли, и тем, что в моем организме было слишком много тестостерона. С тех пор я пью женские гормоны, которых мой организм практически никогда сам и не вырабатывал.

Не знаю точно, насколько та операция была оправданна, но я не жалуюсь. Многих интерсексуалов, родившихся с половыми органами «между» женскими и мужскими, часто оперируют еще в младенческом возрасте, без их ведома или согласия, с целью сделать из них мальчика или девочку. Вместо того чтобы оставить ребенка таким, какой он есть, позволить ему вырасти и уже самому решать, что делать со своим телом, детей подвергают многочисленным операциям, хотя чаще всего они абсолютно здоровы и их жизни ничего не угрожает. Тяжелее всего тем людям, которые вырастают и понимают, что пол, который выбрали для них врачи и их родители, не соответствует их гендерной идентичности. Именно поэтому нужно, чтобы больше людей узнавали и говорили об этой теме, чтобы подобных ошибок больше не совершалось. Я буду очень рада, если больше людей узнает об интерсексуальности благодаря моему письму.

Я никогда в жизни не встречала других интерсексуалов, но уверена, что однажды встречу их. Я только сейчас начинаю учиться любить свое тело, ведь я лишь в этом году узнала само понятие «интерсексуальность», узнала, что я далеко не одна такая и что существуют целые сообщества и организации для людей вроде меня – узнать обо всем этом, без сомнения, было одним из самых счастливых событий в моей жизни за последние годы. Я очень рада, что родилась интерсексуальной, и я никогда не хотела бы быть никакой другой.

 

Нельзя человека вести, словно овцу, по одной дороге, не давая выбора. Нет в этом никакой любви и заботы

Внешне моя семья благополучная. Родители и пятеро детей. Я в семье третий ребенок, меня зовут Марк. Назвали меня в честь библейского апостола.

Да-да, моя семья религиозная. Они ходят в баптистскую церковь и имеют там хорошую репутацию, как люди, которые ведут исключительно благочестивый образ жизни.

Наверное, даже для этой церкви наш образ жизни радикальный, но мои родители считают, что так, как живем мы, – единственно верно.

Что я помню о детстве? В садик я не ходил, с детьми во дворе почти не общался, потому что это были дети грешников. Телевизора у нас не было, сказок не было, зато было четыре разных издания детской библии с иллюстрациями.

Не было футбола, потому что это азарт и мирское, не было музыки, кроме псалмов, не было походов в кинотеатры, кафе и парки аттракционов, потому что это излишества. Не было смеха и каких-то радостных шумных праздников, потому что «смехотворство неприлично».

Зато была церковь, воскресная школа и детский церковный хор. А летом был христианский лагерь с молитвами, псалмами и долгими беседами о том, как необходимо жить.

Были наказания, потому что «отец, жалеющий сына, ненавидит его». Были кошмары, когда мне снилось, что я попадаю в ад, потому что я плохой: и молюсь недостаточно усердно, и мальчишкам во дворе завидую.

В школе я оказался абсолютно неприспособленным: многие ребята были уже по садику знакомы, кто-то во дворе вместе играл. Дети быстро находят себе компанию, а потом тяжело впускают в нее новичков. Так я оказался одиноким и в классе.

В принципе, я не особо страдал из-за этого, так как перед глазами у меня уже были примеры старших брата и сестры. Я помнил, как они приводили школьных друзей домой и как наши родители расспрашивали этих детей о родителях, о том, ходят ли они в церковь, дарили им Евангелие. Мне всегда было неудобно наблюдать за такими сценами.

В общем, я хорошо учился и лет до 12 смиренно исполнял родительскую волю. Когда мне было 12, отец впервые завел со мной разговор об отношениях с противоположным полом. Я не особо вслушивался, если честно, у меня и мыслей о девочках не было, и этот разговор просто меня смущал.

Отец сказал, что скоро мне начнут нравиться девочки, но я, конечно, должен помнить, что жениться нужно только на девушке из церкви и до брака обязательно нужно сохранить себя в чистоте.

В общем, провел вот такую воспитательную беседу. Я тогда даже немного порадовался, мол, вот я такой хороший сын, о девочках не думаю. Наивный был.

Через год ожидаемо начали бурлить гормоны, сниться сны. Мне снились парни, я засматривался на старшеклассников и даже в церкви смотрел на парней. Сначала я не понимал, а потом… Потом было страшно.

Мне казалось, что это все, что это конец света. Я молился тогда много, в подушку ревел, за уроками засиживался, чтобы только прогнать эти мысли и фантазии. Я так ненавидел себя.

В нашей семье, конечно, проводились разговоры о «содомитах». Это считалось ужасной мерзостью, «недомужчины, которые обречены гореть в аду».

И мне было страшно, стыдно и противно, что я вот такой ущербный и ничего, совершенно ничего не могу с собой поделать.

У меня не было возможности получать информацию: компьютер в доме один, и отец тщательно инспектировал все сайты, которые мы посещали.

Но полтора года назад я наконец-то накопил на более-менее нормальный телефон, откладывая каждую копейку, и это был мой первый маленький бунт. Телефон был мой, и проверять его я не давал.

Родители не одобряли, но все же не имели повода как-то меня подозревать в грехах.

Я много читал тогда. Библию перечитывал, узнавал, что такое ЛГБТ, как относятся к его представителям разные религии. Вашу группу нашел и читал, читал, читал… И тогда начали появляться вопросы.

Тот же Содом и Гоморра: разве выставить своих дочерей в толпу на изнасилование – это высокоморально? Это угодно Богу? Почему никто не осуждает ни инцест, ни то, что многие библейские «святые» упивались вусмерть и поступали подло?

Почему должен вызывать уважение апостол Павел, который изначально гонялся за верующими, а потом, извиняюсь, обделался от ужаса и сразу стал таким правильным и идеальным?

Почему мой отец, когда мне было четыре года, на вопрос, кого он любит больше всех, ответил, что Бога? Зачем делать мне так больно? Неужто было сложно хотя бы промолчать?

Почему Церковь постоянно ссылается на Библию только тогда, когда это выгодно?

Почему моя сестра в 23 года умерла, беременная третьим ребенком? Почему Бог ее не спас, раз уж так надо размножаться беспрерывно, несмотря на запрет медиков?

Я задавал эти вопросы отцу, а он мне отвечал, что это от лукавого. То есть думать и искать ответы – это от дьявола?

Десять месяцев уже я не хожу в церковь. Почти каждую неделю ко мне приходят «братья и сестры», пресвитер. Разговаривают со мной, молятся, чуть ли нечистого духа из меня изгоняют, просят вернуться в церковь, на правильный путь.

А я наконец-то понимаю, что я этот правильный путь, наоборот, нашел. Свой путь.

Я буду поступать на журфак, хотя раньше боялся об этом и заикнуться, так как это «мирская и неугодная Богу профессия».

Я стараюсь вынести как можно больше из уроков английского в школе, пытаюсь самостоятельно хотя бы немного выучить немецкий язык, потому что хочу иметь перспективы в «гнилой» Европе.

Об ориентации я не говорю родителям, не вижу пока в этом необходимости. И без этого проблем достаточно.

В те годы, когда я стыдился себя, у меня тоже были мысли о суициде. Сейчас уже нет. У меня есть младшая сестра, которой, я вижу, тоже тяжело и тесно в этой семье. Я уже потерял старшую и не хочу потерять младшую.

А еще есть 6-летний брат, который тоже заслуживает право выбора. Им понадобится поддержка, и я надеюсь, что смогу ее им обеспечить.

Еще я надеюсь, что когда-то у меня будет любимый человек и я наконец-то приму себя окончательно.

В общем, написал очень много. Спасибо всем, кто прочитал. Еще хотел бы сказать, что я ни в коем случае не хотел и не имел цели обидеть чувства верующих людей.

Верить – это не плохо. И к счастью, все больше стран и религиозных конфессий нормально относятся к ЛГБТ. Просто религию нельзя навязывать. Нельзя человека вести, словно овцу, по одной дороге, не давая никакого выбора.

Так нельзя, это нечестно. И нет в этом никакой любви, ни заботы. Это просто превращается в ад на земле.

 

Прости меня, Паша

Я жертва гомофобии. Только по другую сторону баррикад.

Мне 17, у меня обычная семья. Обычная мама – домохозяйка, которая следит за домом, готовит вкусные обеды. Обычный отец – работа, футбол, пиво по вечерам. И я – тоже обычный. Более-менее неплохо учусь, более-менее неплох в спорте, но ничего примечательного.

Признаюсь, мне комфортно в толпе. Я никогда не стремился быть лидером-выскочкой, которому все завидуют и за спиной ненавидят. И быть неудачником, на котором срывают злость, я, конечно, тоже не стремился.

Быть в массе – это удобно, безопасно.

Мои родители не ярые гомофобы, нет. Они не топают ногами, не брызгают слюной, не швыряются в телевизор, если вдруг видят там однополую пару. Но они все равно гомофобы, потому что они смеются, они испытывают презрение и отвращение.

Они могут называть таких людей «оно», могут считать их больными и ущербными, могут «жалеть» их, будто они пациенты психушки. И я таким был и, наверное, не до конца еще избавился от своей гомофобии, потому что меняться – это сложно.

Два года назад в десятый класс к нам пришел парень. Скромно одетый ботаник – уже хороший повод для издевательств, правда? У нас был уже сформированный коллектив, класс делился на какие-то группировки, и этому парню, Паше, не было места нигде.

Первые недели на него никто не обращал внимания, иногда поддевали, но так, вяло. А потом как-то всплыло, что его мама дворником работает. Все мы посчитали это ужасно забавным, и сколько раз мы переходили грань в оскорблениях.

Помню, как однажды швырнули ему фантики от конфет на парту, мол, «уберет, ему не привыкать». И он убрал. Тогда казалось, что он унизил себя, сейчас понимаю, что это мы себя унижали. Маме он помогал убирать, я иногда видел его, они жили буквально через дом.

Я никогда не думал, что мы будем общаться, но так распорядился случай. Я сломал ногу прошлым летом, остался в городе. Друзья разъехались, у большинства из них не было выхода в Интернет, и мне было ужасно скучно.

Я, бывало, на костылях бродил по двору, увидел его на лавочке. Я решил подойти к нему, думал, как потом мы посмеемся с друзьями, что я был в таком отчаянии, что даже с нашим «убогим» решился поговорить.

Паша оказался интересным человеком. Это было круто – говорить не о компьютерных игрушках, не о девчонках, не о школе или о том, какие «родаки козлы». Он не стеснялся своего мнения, и, несмотря на дешевые шмотки, он был богаче, чем я и все мои друзья.

Позже я узнал, что у него недавно умер отец, поэтому они переехали сюда. За прошлое лето мы подружились, начали доверять друг другу.

Но я его стеснялся. Когда мы осенью вернулись в школу, я не мог смотреть ему в глаза. Никогда я не забуду то мерзкое, липкое чувство отвращения, которое я испытывал к самому себе.

Мне было так больно слышать оскорбления, которые на Пашу продолжали высыпать одноклассники. Но я молчал, потому что я моральный урод и трус. Потому что я не мог пойти против толпы.

Он меня не винил. Ни разу не упрекнул, не обвинил в трусости. Мы общались после школы, на выходных, делая из этого какую-то тайну. Однажды он показывал мне эту группу, но тогда разговор быстро сошел на нет. Я не был готов обсуждать то, что считал противоестественным.

В феврале этого года он признался мне в своей ориентации. Сказал, что не может больше держать это в себе, признался, что я нравлюсь ему. Попросил в любом случае остаться хотя бы его другом, потому что больше у него никого нет.

А я испугался. Я и до этого чуть ли не под себя гадил всякий раз, когда нас случайно видели рядом одноклассники. Выкручивался, лгал. Я так стеснялся, что кто-то узнает, что я общаюсь с сыном дворника, с парнем, у которого одна пара джинсов и старый телефон.

А тут я представил, что кто-то узнает, что я общаюсь с геем. Мне казалось, что моя жизнь на этом закончится.

Я перестал с ним даже здороваться. Девушку себе завел, одноклассницу, чтобы он видел, что я нормальный. Целовались мы при нем, устраивали там спектакли. Он однажды пытался подойти ко мне, поговорить, а я пригрозил, что всем расскажу. Предал его доверие.

Мы в этом году закончили школу. На выпускной он не пришел. Несколько недель я не видел ни Паши, ни его мамы. А потом расспросил, узнал, что у его матери были серьезные проблемы со здоровьем, они уехали куда-то, к дальним родственникам. Я пытался звонить, но он, кажется, сменил номер. Страничку здесь, в «ВКонтакте», он удалил, но я все же надеюсь, что если он создаст новую или будет просто заходить в эту группу, то увидит мое письмо. Это моя последняя ниточка.

Паша, прости меня. Ты ведь знал, какой я мудак, разве нет? Ты всегда меня прощал, и если во мне и появилось что-то хорошее, то это благодаря тебе. Я написал эту исповедь, потому что хочу, чтобы ты знал, мне не все равно.

Я хочу хотя бы знать, что ты жив и здоров, что все у тети Оли хорошо, что ты добился всего, о чем мечтал, потому что ты этого заслуживаешь. Если бы ты дал мне второй шанс, я стал бы тебе намного лучшим другом, правда. Я бы старался оправдать твое доверие. Мне так жаль.

Прости.

 

Первым делом я человек, имеющий право на существование и самовыражение

«Я тебя стыжусь, ты портишь мой авторитет».

«Смотрите, женоподобный идет».

«Ты понимаешь, что дальше будет еще сложнее? Тебе придется бороться за свое право существовать…»

Это лишь некоторые фразы, которые я слышу в свой адрес… Я имею право на существование и на право жить, любить и мечтать…

Сколько было попыток свести жизнь с концами, вы посмеетесь, какие глупости я только не совершал. Но с каждым днем я осознаю, что я не один такой, есть те, кому реально сложнее…

Мне 18 лет, осознал, что я гей, в 14. Это было в пансионате, были выходные. Я, как всегда, остался на ночлег в пансионате, ибо не хотел ехать домой. Все разъехались, кроме меня и одного парня.

Мы смотрели фильм, и во время любовной сцены я понимаю, что его рука опустилась ко мне на живот и начала спускаться все ниже, его губы целовали мое ухо… я был под каким-то кайфом, но когда все зашло слишком далеко, я соскочил с кровати и убежал в ванную комнату, закрывшись там, я плакал, мне было страшно, и мысли приходили, что это неправильно, вдруг об этом узнает вся школа и будет очень плохо.

Чего и следовало ожидать, через неделю начались круги ада… Был обед, воспитательницы пансионата ушли на собрание, мы с моим классом остались одни. Я спокойно ел свой обед, и на мое плечо опустилась рука, я обернулся и увидел ребят из 11-го класса, мне сказали: «Пошли отойдем…» Я встал и пошел, вслед послышалось: «Сейчас будет гей-парад». Я понял, что все худо… ну все-таки смирился.

Мы зашли в раздевалку, девять старшеклассников и я один. Началось все с того, что в меня полетел плевок со словами: «Нравится, пидорок?» Я вытер со лба слюну и пошел к выходу, не дошел до двери – пинок в спину, я упал, ударившись об угол лавки… Дальше было, как в американских боевиках, меня начали бить…

Я помню, что я лежал на кушетке в изоляторе… рядом сидела моя воспитательница и тихо читала книгу… У меня потекли слезы. Вся школа гудела от слухов, будто я делал тому парню минет…

Прошла неделя, причем спокойная, но я знал, что это только начало. Перед сном я чистил зубы, прихожу в комнату, ребята все спали, ложусь в кровать и понимаю, что мне что-то втыкается в ноги – это было битое стекло…

Ребятам только сделали замечание, и все, в итоге… Я не сдержался и подумал о самоубийстве, закрывшись в туалете, уже было собрался, но вовремя остановился… побежал к воспитательницам, мне помогли и сказали, что это не выход…

Я нашел того человека, который на самом деле меня понял, это была моя воспитательница…

Я ей рассказал обо всем, она меня выслушала и сказала такую вещь: «Ты готов бороться за себя? Ты готов терпеть унижения? Это только цветочки, что было здесь! Ты талантлив, и ты должен существовать как личность, ты не такой, как все, в этом твоя изюминка! Я верю в тебя, как никто другой! Я знаю, что ты можешь достичь многого, но подумай сам, ты готов идти сам с таким девизом по жизни – „Я гей“?»

На что я ответил – я готов…

Я не доучился в пансионате, уехал в Москву, покорять Москву, тут тоже не гладко, но жить проще, когда ты знаешь, что ты не один…

Я танцор-хореограф… И я человек, первым делом – человек, имеющий право на существование и самовыражение. Неважно, кого мы любим, – мужчину или женщину, мы любим душу человека… Я готов бороться за достойное уважение к нам!

 

Мне абсолютно все равно, что со мной будет. Я в тупике

Встречаюсь с девушками с 13 лет. Отношений было относительно много, но серьезные и продолжительные – только с некой А. Начались они, если мне не изменяет память, в мои 15 лет и длились два с копейками года. Девушка была из другой страны, поэтому я ездила к ней по мере возможностей.

Однажды, не сдержавшись, рассказала матери о своих чувствах к А. Мать восприняла это спокойно, мол, она даже не против. Брат тоже воспринял эту новость спокойно – только иногда добродушно подкалывал. Отец к тому времени ушел из семьи, его мало интересовало, с кем я.

И вот, все вроде как в сказке – А. хочет переехать ко мне в город, мы уже планируем нашу совместную жизнь, я получаю квартиру (только при условии, что мы въезжаем туда с моей пассией), делаю ремонт и считаю дни до встречи…

И тут, в своем техникуме, я знакомлюсь с неким Г. Парень симпатичный и умный, знал о моей сексуальной ориентации, но все равно ко мне подкатил.

Каюсь, расстояние и одиночество меня убило. Я не смогла общаться с А. только по Сети – мне было тупо одиноко и холодно в реальности. Я не пытаюсь себя оправдать, потому что вина моя – неподъемна и убийственна. Как-то незаметно для самой себя я стала принимать его ухаживания. Понять не могу, почему он, – многие пытались, и я честно и добросовестно посылала их в пешее эротическое турне, а тут – что-то сдала.

В один дождливый день он признался в любви.

Это было глупо. Я сама не понимаю, что я натворила. В один день все рухнуло – я позвонила А. и сказала, что никакой совместной жизни не будет, что мы расстаемся. Я разбила ее сердце, втоптала ее в грязь, словно и не было всего того времени, что мы провели вместе. Она плакала, умоляла вернуться, а я просто молчала.

Мать летала от счастья, наконец дочка исправилась. Мне стали расписывать все прелести «нормальной» семьи. Я, кажется, даже почти была рада… А через пару дней все пошло на спад. Мне стало как-то… мертво и холодно внутри. Я перестала есть, похудела до 40 килограммов, перестала спать по ночам.

Я поняла, что мне противна семья этого Г., что я не признаю его и не хочу связывать нас еще крепче, что мне больно от наших «отношений».

Но я честно пытаюсь быть хорошей уже восьмой месяц. Готовлю, стала женственнее, пытаюсь его исправить… И все равно продолжаю смотреть на девушек.

К «парню» отношусь как к младшему брату, не более. И страдаю от того, что не могу бросить его, – он пытается делать все для нашего счастья и идет на огромные уступки. Когда я смотрю в его глаза, то вижу глаза А. Вспоминаю, как я с ней поступила, и понимаю, что не хочу с ним поступить так же.

Второго такого разрыва я не перенесу.

Плюс недавно попыталась завести разговор с матерью, мол, мне все равно девушки нравятся. На что ответ был дан короткий: «Увижу девушку рядом с тобой – ты мне больше не дочь. Ты же нормальная!» И потом пошли оскорбления… мол, я ошибка природы и все в классическом духе типичных матерей-гомофобов. Пришлось отшутиться и уйти.

С парнем все еще встречаюсь. Все уже запланировали нашу свадьбу. Безразлично киваю. Словила себя на мысли, что мне уже абсолютно все равно. Что со мной будет, с кем я буду. Внутри что-то оборвалось и царит ядерная зима.

Я уже не верну А. Мать от меня отречется. С девушками не даст встречаться парень, причем совсем – он ревнив до ужаса, даже к подругам не пускает.

Я в тупике. Это ужасно. Я совершенно не могу ничего сделать.

Были попытки суицида. От отчаяния. Спасли.

Теперь я под постоянным контролем и даже жить смогу отдельно – только с ним.

Тошно от такой жизни. Одиноко и тошно.

 

Вы не знаете, каково это: осознавать, что ты остался совсем один на белом свете

Привет всем. Я гей. Мне 25 лет. Все эти 25 лет я жил в России. Родился и вырос я в Чеченской Республике в городе Грозный. Наверно, кто-то и знает про эту республику со своей суровостью и жестокостью и желанием очистить мир от всего греховного! Смешно, верно?

Свою гомосексуальность я осознал в 16 лет. До 23 лет все шло хорошо. И друзья были (геи, лесбиянки), и любимая работа, и семья. Я не вел себя открыто. Все время брутально и по-мужски. Сами знаете – мусульмане! Не дай бог просто даже мысль родным придет в голову про то, что я гей.

Я слышал порой, что в Чечне пойманы геи, лесбиянки. Слышал об их участях. Кого-то нашли в лесу, кого-то дома зарезали. Все это есть и по сей день.

Летом 2012 года ко мне на работу заявились люди в военном, показали удостоверение «уголовный розыск» и попросили пройти с ними. Меня посадили в машину и увезли куда-то в отдел. Вы не представляете моего страха и ужаса. Я не знал, что будет сейчас со мной. Точно знал, что не вернусь обратно уже. Меня допрашивали, избивали, грозились все рассказать про меня на всю республику. Что если родные не убьют и не очистят от позора себя, то они это сделают с удовольствием. Мысленно я уже был мертв. Этот страх смерти я почувствовал на себе. Пытали меня, избивали, просили говорить про тех, кого я знаю. Но я был в шоке и не мог ничего говорить. Слова не мог выговаривать, словно мой рот залепили чем-то. Допустить позора семьи я не мог. Ведь у меня есть две сестры, которых я люблю. Если позор ляжет на семью, сестры никогда не смогут выйти замуж, их не примут на работу нормальную. Такую участь им я не мог пожелать. После избиения я уже молил их убить себя, иного выхода я придумать не мог.

Когда я очнулся, я валялся на холодном бетонном полу, от холода я не чувствовал боли. Потом зашли опять эти военные и предложили мне на них работать. Говорили, что отпустят меня и я буду знакомиться с парнями и передавать их им. Я слышал ранее, что некоторые геи так сделали. Но и они потом пропали без вести. Мне ничего не оставалось, как согласиться.

Меня выбросили за ворота, как щенка. Я дотопал до дома. Позвал подругу и рассказал ей все. Она помогла мне покинуть республику, и с ее помощью я смог сбежать от них. Я закрыл глаза на все. На семью, на друзей. Главное – исчезнуть. Вы не знаете, каково это – осознавать, что ты больше никогда не увидишь родных. Что ты остался совсем один.

Два года я скитался по России, ища убежища. В милицию обращаться было бессмысленно, меня вернули бы в Чечню сразу. Меня искали, присылали угрозы, следили и родня и военные.

Благодаря моей подруге теперь я живу во Франции. Она меня вывезла, когда сама уезжала. Вот уже три месяца я нахожусь во Франции, но страх быть найденным и убитым не покидает меня. Зато могу спокойно лечь спать и не бояться каждого звонка.

И таких случаев сотни и сотни.

Я не первый и не последний.

 

У меня ВИЧ. Не повторяйте моих ошибок

С того момента, как я окончательно принял себя таким, какой я есть, начал анализировать жизнь. Задавался вопросом, когда это проявилось впервые, много читал, пытался вспомнить. Ведь ходят разные мнения, одни говорят, что ориентация может быть врожденной, другие утверждают, что кто-то тебя «обратил». На этот вопрос я нашел ответ для себя: я таким родился! Всплывают воспоминания, как в детском садике мне нравились некоторые мальчики, и эрекция…

В общем, в школе вроде все было нормально, пытался приударить за девушками, как все, только мне это не приносило никакого удовлетворения, я это делал потому, что так делали все. Я замечал, что и в школе меня странно тянет к некоторым мальчикам, всегда удивлялся и где-то завидовал ребятам, у которых при виде красивой девушки вставал. Я не понимал, почему у меня такая реакция на мальчиков… или не хотел понимать. Чтоб не расплавились мозги, я просто весь погрузился в спорт, тренировки выматывали настолько, что я уже не обращал внимания на красивых мальчиков, которые занимались в моей группе, на одноклассников, и ваще перестал думать… в моей голове была одна мысль – быть лучшим, быть первым.

Так проходили годы, я был один и даже этого не замечал.

В 14 я заслужил мастера спорта, и дальше мне уже некуда было рваться, я обогнал всех… Начал ходить в качалку, но там уже не было такой жажды первенства, чтоб отвлекала от раздумий. Опять вернулись мысли о том, что я какой-то не такой…

У меня ничего не получалось с девушками, в постели после секса появлялось жуткое чувство… такое, будто меня изнасиловали!!! И только сейчас я понимаю – да! Меня изнасиловали, и не один раз, ведь я до 19 лет встречался только с девушками и насиловал себя каждый раз с мыслью: «Так надо, я парень и должен спать с девушкой потому, что так делают все, а то, что меня тянет к некоторым парням, – просто дружба, и все».

Я не выдержал и начал много пить. В то время я уже искал повод бросить девушку, которая вот-вот и подбирала себе свадебное платье. Повод нашелся, она мне изменила, и я с облегчением ее послал. Перед тем как уйти, она долго просилась, пыталась все восстановить, но я не хотел, понимал, если сделаю шаг навстречу, придется всю жизнь себя насиловать, да и она наверняка не будет счастлива. Уходя, она сказала: «Ну ты пидарас». Смешно, наверно, но я подумал – а вдруг. И тут началось…

Я встречался с парнями как ошпаренный, мне было мало и мало, я ощущал то, чего раньше даже представить не мог. В этой погоне за потерянным временем я совсем потерял контроль над собой. В 22 я уже не мог посчитать, сколько сменил партнеров. Я был уверен, что теперь я на коне.

Время шло, родители начали задавать вопросы, мол, что я себе думаю, пора бы жениться, детей завести… я увиливал, как многие из вас, пока не встретил свою любовь. Я сразу понял, что это тот, с кем я готов встретить старость.

На Рождество я рассказал маме, что я гей и внуков у нее не будет. Жестоко, но я больше не хотел обманывать, и в то же время эгоистично, я больше не хотел, чтоб меня обременял груз этой тайны, ведь я так счастлив. Слава богу, мама восприняла это спокойно и нормально к этому отнеслась… сказала, что давно догадывалась, но думала, а вдруг нет, ведь по мне не скажешь…

Хотелось бы хеппи-энда, но нет. Три года спустя мы узнали, что у нас обоих ВИЧ+. Теперь я снова один, но с мыслью о смерти. Несмотря на это, я три года был самым счастливым в мире человеком! Я больше не бегу от себя, не пытаюсь догнать утерянное время. Оглядываясь на прошлое, я понимаю то, чего никогда не хотел признать. Я почти всю свою жизнь бежал от себя, меня всегда волновало, кто что обо мне подумает, я пытался быть идеальным для всех, в то время как сам был несчастным человеком, который просто потерял голову в этих погонях.

Не ленитесь, перечитайте внимательно и задумайтесь, а не повторяете ли вы моих ошибок?

 

Нет ничего хуже, чем одиночество в этом переполненном людьми мире

Про этот проект мне рассказала моя сестра. К моему стыду, в ключе: «Я считаю, что родители неправильно поступают. Смысл орать и бить? Надо их всех к психиатру тащить. Доказано же, что это психическое отклонение».

В годы студенчества я собиралась быть психиатром и немного увлекалась темой гомосексуальности. Я попыталась объяснить своей сестре, что небольшая доля психических отклонений есть, но тогда эти люди страдают от этого и сами обращаются к врачу за помощью.

Если же человека устраивает его ориентация, то, скорее всего, это генетическая особенность. А значит, лечить его от этого – все равно что негра лечить от черного цвета кожи, а китайцев обвинять в низкорослости.

На что моя сестра философски заметила: «Ну не знаю. В 14 лет решить, что ты гомосексуалист, – по-моему, это просто выпендреж и попытка привлечь к себе внимание. Как раньше эмо». Вот так-то.

Мне стало любопытно, чего же она там такого начиталась и насмотрелась, что ее так прорвало. Я залезла к вам в группу. Почитать-посмотреть. Честно говоря, пришла в ужас. Сейчас попытаюсь объяснить, почему…

Я работаю врачом. Инфекционистом. В больнице Боткина, что находится в Санкт-Петербурге.

Несколько лет назад, только начиная работать с ВИЧ-инфицированными, я поняла, насколько наше население «информировано» в некоторых вопросах. В большинстве своем эту информацию они черпают из Интернета и из сказок, рассказанных их знакомыми. Тогда я впервые столкнулась с понятиями «гнобить», «дискриминировать», «затравливать».

Мне хотелось биться головой об стену, когда ВИЧ-инфицированные беременные, рыдая, рассказывали мне, как к ним относятся врачи в гинекологии. Как на них смотрят другие беременные. Как они в ужасе скрывают свой диагноз от родственников мужа, а иногда и от своих родственников…

«Я узнала о ВИЧ-инфекции на 26-й неделе беременности. Врач в гинекологии наорала на меня, обвинив в том, что я скрывала от них это заболевание. Она орала так, что это услышали беременные, сидящие в очереди перед кабинетом. Когда я в слезах и шоке выползла из кабинета, от меня шарахнулись, как от прокаженной… Никакой информации, что мне делать дальше, я не получила. Врачиха отказалась со мной работать» – это практически стандартная история. Так я впервые серьезно столкнулась с неприятием обществом какого-либо типа людей.

Позже мне «повезло» узнать детей, оставляющих родителей в больнице умирать. Увидеть, как супруги расстаются, узнав о диагнозе своей половины. Пообщаться с детьми, которых матери толкнули в психушку, чтобы они не мешали им жить. Увидеть, как новорожденных бросают матери. И больных, и здоровых. Блин, да с какой грязью только не сталкивается обыкновенный врач в обыкновенной больнице. И для себя я установила, что нет ничего хуже, чем одиночество в этом переполненном людьми мире. Одиночество, доводящее до такого отчаяния, что человек предпочитает не жить вовсе. Наш преподаватель по психиатрии говорил: «Большинство суицидентов хотят не самой смерти, а избавления от невыносимой психической боли».

Читая письма в вашей группе, я думала только над одним: «До какой же степени больно им?!» – и от этого пришла в ужас.

У меня есть сын. Ему всего лишь два года. И, как долбанутая мамаша, я не хочу, чтобы ему было когда-нибудь так больно. Как долбанутая мать, я готова принять его гомо-, метро-, бисексуалом, трансвеститом и что там еще бывает. Его тело – его личное дело: забьется он с ног до головы татуировками, сделает себе операцию по изменению пола или окажется геем. Пока он своими действиями не причиняет боль-неудобство окружающим людям (я говорю о педофилии, Чикатило, раскапывании гробов, бегании неглижом по улице, террористах и так далее) – это его дело. Я не оставлю его одного.

Для чего я вас мучаю таким длинным письмом? Просто чтобы сказать спасибо. За то, что вы делаете. За то, что поддерживаете и спасаете детей, которых бросили даже их родители. Наедине с их болью и отчаянием. Большое, человеческое спасибо.

Дети, малыши (простите, если вам обидно такое обращение), вы есть такие, какие есть. Никто лучше вас самих не знает, что вы чувствуете, что вам нужно для счастья. Слушайте себя. Удачи вам.

 

Меня выгоняют из школы «за пропаганду толерантности и гомосексуализма»

На следующей неделе меня официально выгоняют из школы. Второй год администрация пыталась выискать что-либо во мне, чтобы у них была возможность выгнать «преступника, пропагандирующего толерантность и гомосексуализм». Ведь когда поднимается вопрос (не мной, а именно учителем) о принятии ЛГБТ в обществе, я никогда не молчу и высказываю свою точку зрения, хотя мне часто закрывают рот.

И совсем недавно им подвернулся такой случай. Я выступил на школьном концерте с речью о том, что гомосексуальность – это нормально и что все люди должны быть равны. Я рассказал и о том, что десятки ЛГБТ-подростков заканчивают жизнь самоубийством, и о том, что ненависть и насилие никогда не будут моральнее любви. Как сообщает администрация лицея, это было «неподходящей площадкой» для «такого рода заявлений, тем более преступных». (От себя скажу, что в России вообще нет площадок, на которых можно было бы призвать людей к равноправию.) Они также обвиняли меня в том, что я «испортил всем праздник», хотя концерт продолжился, несмотря на выкрики зрителей: «Уберите его со сцены, выключите микрофон, остановите пидора!»

Да уж, что потом началось в моем городе. Все только и говорили об этом, тыкали в меня пальцем, отказывали обслуживать в магазинах, меня кидали в грязь и даже пытались заманить «на встречу» несколько раз. К счастью, в последний раз меня избивали лишь в октябре этого года.

А в школе… Началась такая травля, что и представить себе сложно. Ученики выбирали самые изощренные издевательства, учителя говорили на уроке про то, что я извращенец, другие учителя призывали избивать геев. А администрация совместно с моим классным руководителем собирали подписи на родительском собрании, чтобы отправить их в Министерство образования и выгнать меня за пропаганду «толерантности и гомосексуализма».

Похоже, все у них получилось. Теперь на меня еще и хотят подать в суд на то, что я причинил непоправимый моральный вред православным девятиклассникам, у которых еще ничего не сформировалось. Подписи для подачи в суд собирали родители совместно с моей классной руководительницей. И также многие хотят навсегда отправить меня в психиатрическую больницу. Об этом директор рассказала моим родителям. По иронии судьбы, как раз вчера я прошел медосмотр у психиатра в школе и по результатам обследования оказался здоров. Здесь родителям, религиозные взгляды которых я задел, не повезло. Как и не повезло тем, чьи моральные устои я преступно нарушил. Было бы несправедливо не отметить, есть одна учительница, которая поддержала меня и помогла оправиться после самых тяжелых дней в моей жизни.

Еще я хочу сказать, что мне, несмотря на колоссальное недопонимание со стороны родителей, очень их жаль. Устроив настоящую войну, администрация лицея неоднократно вызывала их «побеседовать». На одной из таких бесед замдиректора задавала мне вопросы: «У тебя был секс со взрослым мужчиной? Кто тебя заставил выступить и сказать все это? Какова была твоя цель? Какие у тебя политические взгляды? Может быть, ты ходишь в какие-нибудь клубы? И почему ты хочешь быть женой для чужого мужчины?» Последний вопрос меня просто убил! Как вообще такое может прийти в голову? Да и все вопросы – вы только вдумайтесь в них! А еще директор отрицает притеснения и дискриминацию ЛГБТ в нашей школе. На мои примеры не только обо мне, но и о других ЛГБТ-подростках директор назвала нас извращенцами, глупыми и ничего не понимающими и посоветовала «уединиться и жить в своем мирке».

В заключение могу сказать, что я уже не могу все это выдерживать. Я писал письмо президенту России, просил его отменить гомофобный закон, просил его о помощи. Мне ответили из Министерства юстиции РФ. Ответ был полным нулем. Пять страниц они писали, что закон будет действовать и что я «не должен затрагивать свободу других лиц».

Также я обращался в полицию. Меня со смехом выкинули из участка, взяли за шиворот и выгнали, сказав, что «это не в их компетенции, мужик сам должен за себя постоять, если я вообще мужик». Пусть они скажут это тем, кто меня преследует, унижает, избивает и даже хочет убить.

В голову лезут дурные мысли, но этот проект помог мне, я почитал письма и понял, что не один. А также мне помогает оправиться после всего этого Павел, герой фильма «Дети-404». Спасибо, что вы есть.

P. S. После того как мое письмо опубликовали в группе «Дети-404», директор испугалась огласки этой истории. В пятницу пригласила моих родителей и учителей. Сказала что-то вроде «А тебя никто выгонять и не собирался! Если бы я хотела, ты бы быстро вылетел у меня!» Хотя ранее она отцу моему ясно сказала, что надо в пятницу прийти за документами. В итоге я не знаю, что они там еще замышляют.

Нельзя сказать, что все затихло. Как минимум продолжается жесткая травля. Меня спокойно могут толкнуть, ударить, издевки и на уроках, и в остальное время.

В городе не лучше. Из последнего: в магазине хозтоваров продавщица-консультант отказалась мне показать один шампунь и вообще ушла куда-то. На мой вопрос, почему она так делает, она ответила: «Мы таких, как ты, не обслуживаем».

 

Помогите своему ребенку. Примите его. Сохраните вашу любовь к нему и будьте счастливы вместе с ним

Я мама, просто мама мальчишки, который вместе с вами, дети-404! И мне хочется поделиться с вами своей историей. Может, тогда кто-то из вас сможет понять своих близких лучше, понять, что многие из них не принимают вас такими, как вы есть, просто в силу своей часто неграмотности во многих вопросах, зашоренности – дети должны быть, как все. А если невозможно «как все»? Ну, не в 10% по статистике, где гомосексуальность мнимая и юношеская? Что тогда? Выгнать, забыть, как звали, плакать в подушку в одиночестве?

Наш сын совершил свой «выход из шкафа» в 16 лет. Он живет сейчас не с нами, учится. Позвонил и попросил меня спросить папу, не выгонит ли он его за то, что он плохой сын? Без объяснений. Закрались сомнения в мою голову. Позже, на каникулах, пытался объяснить мне свою ориентацию.

Сказать, что я расстроилась, – это ничего не сказать. Сутки я не могла ни есть, ни спать, ни думать. Мысли в моей голове путались. На память пришли знакомства с мальчиками по Интернету, отсутствие девушки в таком возрасте, девочки были, но только друзья. Наверное, подсознательно я знала, но это застало меня врасплох. Дело было вечером, я, как стойкий оловянный солдатик, ответила то, что первым пришло на ум, – мы тебя любим любым, мы с тобой! И… дальше мне было очень плохо, больно, печально и страшно. Не за себя! Не было страха перед родственниками, хотя позже мы и этот момент с сыном обговорили, решили, что, кроме папы и мамы, никому об этом пока знать не надо. Страшно было за то, как он будет с этим жить при всей нетерпимости нашего общества.

Некоторое время я пыталась спрятать голову в песок, придумать для себя, что это временно. Тем более что сын больше об этом не говорил, а я не настаивала. Через некоторое время он позвал меня посмотреть с ним фильм с Сигурни Уивер… и это была «Молитва за Бобби». И я поняла, что это была не шутка. Хорошо, что позвал смотреть. Ведь в фильме действительно показаны все стереотипы гетеросексуальных дремучих родителей, я ведь оказалась такой же! Только у меня до этого не дошло, мне как-то хватило ума, не знаю как. Правда не знаю! Наверное, я его просто люблю. Когда говорила «мы тебя любим любым», знала, что это для меня первично. Что мы с его папой готовы протянуть сыну руку помощи всегда.

Через некоторое время у сына появилась девушка, которая исчезла так же быстро, как появилась. Объяснил про несхожесть интересов… Есть мальчишки, наверное, есть влюбленность. Не всегда делится. А я жду. И знаю, что самое страшное в виде камин-аута у нас позади. Это было самое сложное для него, наверное. Представить, как 16-летний подросток говорит такое родителям… Надо быть очень мужественным, надо не побояться. Но знаете, ребята, наверное, это правда, что лучше иметь возможность жить самостоятельно, а потом его совершать. Не все взрослые примут вас, и тогда ваша жизнь будет состоять из борьбы с ними. Среди нас, взрослых, много негибких. Хотя насчет сексуальности – ну, принято у нашего поколения так было, статья УК была даже, кто знает. Так что… Над отношениями с родителями нужно тоже работать, может, долго работать. И если это принесет вам взаимопонимание, вы будете счастливы! А если нет – будете знать, что сделали все возможное.

А тем родителям, которые, как я когда-то, пребывают в состоянии шока, но читают эти строки, хотела бы сказать: посмотрите пару фильмов, прочтите книгу «Дети-404», вспомните, что, кроме курса рубля, есть тот человечек, которого вы держали на руках маленького, а человечек вырос, вышел за дверь и стал взрослым. Он пытается донести до вас то, что он такой, как есть. Помогите ему! Примите его! Сохраните вашу любовь к нему и будьте счастливы вместе с ним.

Любви вам, дети-404! Спасибо, что делитесь своими историями! Вот и я поделилась своей. И моему сыну – если ты читаешь эти строки, знай, что мы с папой любим тебя!

 

Мне хочется просить прощения у всех, кого я обидел, и у всех, кого обидели другие

Если вы не любите геев, спросите себя: за что? Когда вы ответите, вам будет стыдно.

Когда-то я был гомофобом, и еще каким. Конечно, здесь, в Израиле, не очень-то принято в открытую об этом говорить, но вот дома, в кругу друзей я мог себе позволить говорить все, что я думаю. И разумеется, никто не мог меня переубедить, потому что с глупостью спорить невозможно. Не спорил со мной и мой друг Стас. Когда-то, в середине 90-х он приехал сюда без родных и друзей. Мы вместе служили в армии, в одном танке день и ночь и, конечно, подружились. Затем вместе учились в университете. Стас был мне не просто другом, скорее братом. Он радовался за меня, когда я женился, и возился с моими детьми. Он всегда был рядом, как говорится, и в горе и в радости. Но он всегда был один, то есть без семьи, а ведь мы уже немолодые. Пора и о детях подумать.

И вот однажды мы с женой заметили, что у Стаса кто-то есть. Он стал реже к нам приходить, все время был занят, но это естественно, и мы радовались и надеялись, что скоро узнаем, кто же эта таинственная незнакомка. Но время шло, и мы терялись в догадках, почему лучший друг от меня что-то скрывает? Мы практически перестали общаться, и я не мог понять, в чем я провинился. Разгадка пришла внезапно и перевернула всю мою жизнь. Однажды Стас предложил встретиться. Мы сидели в кафе, и он вдруг сказал:

– Я знаю, что ты меня возненавидишь, но скрывать все равно не могу. Я люблю мужчину и собираюсь на нем жениться.

Он достал из кармана готовое приглашение на свадьбу. Мысли мои путались, я бормотал что-то типа «конечно, я приду» и «дружба превыше всего». Но потом вдруг спросил:

– Как могло получиться, что ты стал геем в сорок лет?

Разумеется, он им не «стал», он был им всегда, еще со школы, но никогда не принимал этого. Сначала пытался бороться, а потом просто решил жить один, чтобы не быть посмешищем. Но так случилось, что он влюбился и понял, что к прежней жизни возврата нет.

Мы расстались, и я чувствовал, что прежних отношений уже не будет. Ведь я не люблю геев, слово это как будто застревало на языке. Я больше привык к оскорбительным словам.

Я шел домой пешком и думал о том, кого именно и за что я не люблю. Вот Стаса я очень даже люблю, он мне как брат. А больше я никого и не знаю. Я думал, придя домой. Я пытался найти те качества, за которые вообще можно кого-то не любить. И не находил.

Спорить с кем-то, конечно, просто, но с самим собой не поспоришь. Все доводы рассыпались в прах. Например, Стас, верный друг, сильный, целеустремленный, и кстати, мог бы быть неплохим отцом, уж я-то знаю.

Спор с самим собой закончился после полуночи. Я ненавидел людей, которых я не знаю, и оскорблял их просто так ни за что. Мне стало стыдно. Это себя я называл нормальным человеком? Но самое отвратительное, что я оскорблял и унижал лучшего друга. А скольких людей я обидел, даже не зная об этом.

Жизнь пробегала перед глазами. Я вспомнил, как однажды мы сидели на своем танке, на высоком холме на границе, перед нами расстилалась равнина. Мы были молоды, готовились покинуть армию. Казалось, что весь мир на ладони и вся жизнь впереди. Мы мечтали о прекрасном будущем. И конечно, я мечтал о красавице, которая станет моей женой. А о чем мечтал он? Наверное, он и мечтать себе не позволял. Вот так, из-за меня, из-за таких, как я, люди живут без любви, без надежды и даже без мечты.

Наутро я извинился и получил прощение. Я радовался, что смог измениться, но одного понять не мог. Ну, любовь – это хорошо, но жениться-то зачем? Можно ведь просто жить вместе. Зачем сообщать об этом всему миру?

Я сказал об этом жене. Как мне с ней повезло. Так просто, с улыбкой, она ответила: «Но мы ведь поженились».

Я вспомнил то радостное состояние, когда мы готовились к свадьбе. Поздравления, пожелания, подарки. Даже с перебором, но так положено. Я вспомнил, как тряслись коленки, когда я шел знакомиться с родителями моей невесты. А вдруг я им не понравлюсь? И я вспомнил грустные глаза моего друга. Вот кому сейчас страшно. Мне снова стало стыдно. Я до сих пор не знаком с женихом, и я до сих пор их не поздравил. Я твердо решил позаботиться и о поздравлениях, и о пожеланиях, и о подарках. Пусть даже с перебором, но моему другу положено все то же, что и мне. А для чего еще нужны друзья.

Я сидел на свадьбе, и мне было стыдно, потому что именно это я так хотел запретить. Мои дети играли с дядей Стасом и его мужем в футбол, и мне было стыдно, потому что они умнее меня, они не хотят кого-то ненавидеть. Когда жена смотрит на меня с любовью и я отвечаю ей тем же, мне снова стыдно, потому что свою любовь я берегу, а чью-то хотел уничтожить. И мне хочется просить прощения у всех, кого я обидел, и у всех, кого обидели другие. Поэтому каждый год я хожу на парад. За все те годы, что я был «против», я должен выйти и сказать: я – «за».

Возможно, кто-то из вас, читателей, не любит геев и считает, что он прав. Спросите себя: за что? – и, если вы ответите честно, вам будет стыдно, потому что – не за что.

 

Я – мама гея. Это мое письмо для родителей

Здравствуйте! Я мама взрослого сына, который три года назад признался мне в том, что он гей.

Не стану описывать все те чувства, что мне пришлось пережить, но хочу сказать, что я справилась! Справилась со своими страхами, с иллюзиями, шаблонностью мышления, со своей гордыней и так далее.

Я не просто приняла своего сына – я благодарна ему за то, что именно он научил меня толерантности, принятию и любви.

Прекрасно понимаю, что далеко не во всех семьях происходит что-то подобное. На мой взгляд, родителей обуревают в первую очередь страхи-страхи: страх общественного мнения – а что теперь будет с нами… с моим ребенком… у меня не будет внуков… и прочие.

Но! Дорогие родители!!! Это – ваш ребенок! Это вы его родили, и он не виноват в том, что родился гомосексуалом и не оправдал ваших ожиданий.

Примите и поддержите своего сына или свою дочь. От того, что ваш ребенок гей или лесбиянка, он не стал хуже или лучше, он остался таким же, как и был. И ему, как никому другому, нужна ваша поддержка.

 

Как вести себя мне, учителю, ограниченному идиотским законом

Работаю я учителем. При этом – классный руководитель. Что преподаю – не скажу, и даже более, не расскажу, в каком регионе работаю, по причине того, что в школах работает не так много мужчин, а мои регион и город небольшие, меня будет легко вычислить. Поймите, просто я боюсь потерять работу, которую люблю. А то, что я ее потеряю, я даже как-то уверен. Простите мне мой страх.

Когда-то… Когда-то мне было 14 лет. С 13 лет я начал осознавать, что со мной происходит что-то «не то». К 14 годам мне самому уже все стало ясно. Самое страшное тогда было – признаться себе самому.

Постоянно себя одергивал, наблюдал со стороны. Но в конце концов понял то, что я – гей. О том, что такое гей, я узнал из газет и журналов. Интернета у меня не было, тогда и компьютеры еще в том городке, где я рос, были в диковинку.

Хотелось бы рассказать то, что происходило со мной в первые годы после осознания себя и своей ориентации. Рассказать и о первых камин-аутах.

14 ЛЕТ. ЕЖЕДНЕВНИК. ОТЕЦ – 1

Как-то раз у нас в школе был классный вечер, посвященный 23 февраля и 8 марта. Девочки дарили подарки мальчикам, и наоборот. Одноклассница моя подарила мне небольшой ежедневник в коричневом переплете. Полагая, что он будет предназначаться только для моих частных записей и ничьи глаза его не увидят, я вывел на форзаце фразу «Я – гей, и я счастлив». Сейчас мне кажется, что эта фраза была моей мантрой, которую полюбил повторять. Ибо как еще можно было поддержать себя самого?

Одноклассники с седьмого класса уже находили себе девчонок, с которыми встречались. А мне было никого не найти. Да и как это можно было сделать в городе с населением меньше 10 тысяч человек при отсутствии Интернета и тому подобного?

Как-то я сидел с этим ежедневником в одной комнате с моим отцом. Его взгляд случайно выхватил надпись на форзаце. Затем лицо его побагровело, и он спросил: «Это ты что? Про себя написал?» После чего побагровели мои уши. Казалось, их температура поднялась до точки плавления. Мне стало стыдно (за что?). Я начал что-то лепетать, доказывать ему, что это я не про себя и вообще все это – шутка. Отец хмыкнул: «Ну-ну». На этом разговор был окончен.

15—16 ЛЕТ. ОБЪЯВЛЕНИЕ. МАМА

Очень хотелось найти тех, кто бы меня понял. Найти парня вообще было заветной мечтой. У всех уже кто-то был, а я оставался одиноким.

В школе мне начали оказывать внимание девушки, но я смущался, бегал от них как от огня. Им это не нравилось – многие западали на наглых парней с плохой успеваемостью и хорошими мускулами. Я не относился ни к тем, ни к другим.

Единственным способом познакомиться в то время с парнем, который был мне известен, была наша региональная газета бесплатных объявлений. А точнее, ее рубрика «Знакомства». Там оставляли объявления люди всех ориентаций и полов, их чудные адреса состояли из индексов и наборов цифр, перед которыми обычно стояли некие аббревиатуры типа «П/п», «П/д». Выпытывая у тети, что же это значит, ответ так и не получил. Потом уже догадался, что это было «Предъявителю паспорта», «Предъявителю документа».

Пытался писать парням. На конвертах указывал свой домашний адрес, а в строке «Куда» писал цифры. Не знаю, все ли письма доходили. Адресаты-то находились в другом городе! В столице нашего региона.

Ответа не пришло ни одного. Но я не терял веру в себя. Перешел в десятый класс. У меня появилась возможность иногда по выходным ездить в город, гораздо больше родного. Первым делом, оказавшись там, я пошел в редакцию (!) и подал объявление о знакомстве – в рубрику «Срочно» (!). Вспоминая это, улыбаюсь. Девушка, принявшая объявление, немного смутилась. Но вид пыталась не подавать. Перед этим еще я завел на почте абонентский ящик.

В общем, объявление появилось в газете. Тем временем я решился рассказать о себе своему лучшему другу, который, в общем, меня не отверг. Но ему было сказано, что я би. Возможно, это тоже сыграло роль.

Короче, этот друг помог мне через месяц забрать письма из моего ящика. Оказалось, что он просто ломился от них! Мне исповедовались, присылали свои фотографии и адреса, домашние телефоны (других не было), номера пейджеров. Марки для обратных писем. Назначали встречи. Прочитав письма, я почувствовал такую поддержку, что был на седьмом небе от счастья. Вот чего мне не хватало в первую очередь!

После этого я начал знакомиться. Точнее, пытаться знакомиться. Сперва были звонки. Я звонил, мы мило беседовали, это здорово помогало радоваться жизни. А потом родителям пришел счет за межгород. Нет, не такой и большой. Но сам факт, что я куда-то звонил, да еще и регулярно, вызвал у мамы определенный интерес. Она стала допытываться. Еще лет с 13 она начала задавать мне один и тот же вопрос: «У тебя есть девушка?», позже сменившийся другим: «А почему у тебя до сих пор нет девушки?» И это парню в 16 лет! Думаю, теперь ей стыдно.

Мама начала просто засыпать своими вопросами. Видимо, она уже что-то чувствовала в тот момент. В конце концов, после вопросов «А может быть, тебе нравится кто-то старше?» и «Куда ты все звонишь?», я не выдержал, сказал, что мне нравятся парни, звякнул вилкой о тарелку на кухне, встал из-за стола и убежал в нашу с братом комнату.

Что было потом – я не помню. Почему-то все выветрилось. Не помню наших разговоров. Наверное уж, они были. Как позже призналась мама, она позвонила психиатру, но ей сказали: «Это не болезнь. И это не лечится». После чего ее вопросы прекратились…

17 ЛЕТ. НОЧЬ. ОТЕЦ – 2

После злосчастного случая с ежедневником мы на тему моей личной жизни с отцом не общались. Но случилось кое-что похуже всех ежедневников мира вместе взятых.

Как-то раз глубокой ночью, сидя в нашей с братом комнате, я, испытывая естественные природные позывы, сидел и рассматривал картинки с обнаженными парнями. Картинки эти я взял на диске у одного парня, с которым познакомился в том городе, куда поступил в университет. В честь поступления мне приобрели компьютер. Пользоваться я им мог только на выходных – когда приезжал домой. Дверь в нашу комнату была стеклянная, но прикрытая занавеской. И вот сижу я, перелистываю картинки, и вдруг слышу из-за двери убийственно-тихий голос отца: «Ложись спать…» Меня начало трясти. Тем не менее я все выключил и лег.

Рано утром, когда мне нужно было ехать в другой город и университет, мама собирала меня на учебу. Отец вышел и сообщил ей: «Он… ночью… голых смотрит…» Мать спросила его: «И что?» Он продолжил: «…мужиков». Ответом матери было «Я знаю». Затем они начали ругаться. А я уехал учиться.

Как-то отец пришел домой пьяным (он приходил домой пьяным почти каждый день, не с тех пор, а вообще). Пьяный, он плакал и обещал купить мне машину, если я перестану заниматься «этим». Ох, отец, если бы ориентация менялась покупкой машины… Да и зачем ее менять? Это абсолютно бессмысленно. Это – природа. Еще у нас с ним как-то был разговор по поводу того, что «от этого бывает СПИД», на что я только усмехнулся. Его хватило на две минуты этого разговора. В трезвом состоянии.

30 ЛЕТ. СЕГОДНЯ. СЕМЬЯ И Я

Позже всех узнал брат. Для него было шоком то, что родители уже давно все знают. Однако его шоковое состояние не помешало гоняться за мной ночью по квартире. Я думал, он меня прикончит. Но он просто избил.

После из-за этой и других причин мы три года не разговаривали, проживая в одной квартире. Сейчас уже все не так.

Надо сказать, что в каком-то смысле мне повезло – меня не выгоняли из дома, не грозились убить, хотя пару раз отец и называл меня «голубым» по пьяной лавочке, в очередной раз скандаля с матерью.

Родители не отрекались от меня. Брат перестал выкидывать кренделя. Можно сказать, что меня приняли таким, какой я есть. А можно и не согласиться. Ведь с отцом мы вообще не обсуждаем мою личную жизнь. Мать нет-нет да и намекнет, что это у меня что-то затянулся пресловутый «подростковый период», а когда-то она убеждала меня попробовать секс с девушкой! Не убедила. С братом мы нормально общаемся и даже дружим. Хотя при нем я стараюсь не смотреть, к примеру, фильмы с тематическими откровенными сценами. И иногда краснею, когда речь вдруг заходит об однополых отношениях.

Я успешно окончил первый университет, затем второй. Побывал за границей, принял участие в парадах гордости, почувствовал свободу от мнений окружающих. Во время моей второй учебы у меня появились новые друзья – подруга (лесбиянка) и друг (бисексуал), мои одногруппники.

Вместе нам приходилось выслушивать речи от преподавателей о том, что «мальчики уходят в геевские сообщества, не найдя себе девушек», наших одногруппников в стиле «Всех нужно расстрелять» и так далее… Но вся эта махровая гомофобия – ничто по сравнению с нашими личными успехами, с тем, что мы приняли и осознали себя. Конечно, здесь, в России, ЛГБТ еще многое предстоит сделать. Но это – тема для других размышлений. Главное сейчас – не бояться себя. Страх – это самое худшее. Думаю, что дети-404 понимают это, как никто. Я горжусь вами и уважаю вас за вашу смелость и решительность, свободу и непосредственность. И имейте в виду – что бы с вами сейчас ни происходило – будет лучше. И никаких других вариантов. Верьте в себя. Будьте собой.

Сегодня я думаю о том, что делать, если ко мне подойдет в школе ЛГБТ-подросток из моего класса и признается об этом. Как вести себя в случае обсуждения однополых отношений. А такие дискуссии могут возникнуть и в шестом классе! Такие разговоры спонтанны… Как вести себя мне, учителю, ограниченному идиотским законом? Пока ответа нет. Кроме того, меня мучают и другие вопросы. Но об этом, возможно, в другое время и в другом письме.

Простите за пространность текста и смазанность эмоций.

 

Откуда берутся предрассудки и зачем они нужны

Читаю ваши письма, и сложилось впечатление, что очень многих волнует проблема предрассудков и предубеждений против ЛГБТ – откуда они берутся и что с этим делать. Я решила написать о том, 1) как появляются предрассудки, 2) зачем они нужны (почему существуют) и 3) как с ними бороться.

Все эти умные мысли, конечно, не мои: этот и последующие тексты представляют собой переработку глав учебника по медицинской социологии «Medizinsoziologie ET-O Rudolph Erdt» на основе моих бесед с автором, Рудольфом Эрдтом (да, я мучила препода несколько семестров…). Он ведет в нашем вузе занятия по медицинской социологии. (На всякий случай: у меня медицинский вуз, поэтому «медицинская социология». Никто из преподавателей или студентов не считает ЛГБТ медицинской проблемой или болезнью!)

Теперь – наконец-то! – к делу.

Откуда берутся предрассудки?

Мозг человека – очень сложная структура. А мир вокруг еще сложнее. Поэтому мозг научился систематизировать информацию: так ее можно легче и быстрее обработать, а также понять, для чего она сгодится и как ей правильно воспользоваться. Эта способность очень важна для развития человека, ведь от нее зависит адекватность взаимодействия с внешним миром. Есть мнение, что аутизм – это следствие неспособности мозга к систематизации. В общем, умение «раскладывать впечатления по полочкам» – одна из важнейших стратегий человека, которой мы все пользуемся каждый день и по многу раз. Это очень полезное умение. Но к сожалению, у него есть темная сторона: ведь именно оно ответственно за возникновение предубеждений и предрассудков. Вот как это происходит.

Предрассудки выполняют пять важных функций.

1. Функция первая – самая опасная – знания

Мир очень сложен, и он постоянно усложняется. Появляются новые культурные явления, экономические направления, возможности связи, и уследить за всем невозможно. Мозг чувствует это и принимает меры (да, конечно, ПОДсознательно, а мы ни о чем не догадываемся). Он выхватывает из мира обрывки информации, лепит из них кое-как что-то вроде мнения и (внимание!) заставляет нас верить в его истинность: вот и получился Предрассудок. А самое ужасное: человек думает, что у него есть Мнение, основанное на знаниях, что оно обоснованно, логично, научно доказано и правильно. На самом же деле предрассудок заменил собой знания и выдает себя за них.

Разоблачить предрассудки довольно просто. Нужно спросить человека (например): «А почему все ЛГБТ – уроды и извращенцы?» Если ответ начинается с «Так это все знают», «Уже давно доказали ученые», «Все так говорят» – значит, мы имеем дело с предрассудком.

Так как их образование – естественная функция мозга, то никто от них не свободен. Никто.

Для проверки проведем небольшой эксперимент. Вот, навскидку, несколько важных проблем современности: что опаснее, ГМО или пестициды? Оправданно ли принудительное сохранение жизни недоношенным от 20-й до 24-й недели беременности? Имеет ли смысл военное присутствие США в Сирии? И так далее. Свое «мнение» по этим вопросам есть у каждого. Теперь осталось вспомнить, в каком случае это НА САМОМ ДЕЛЕ мнение (основанное на чтении специальной литературы суждение, анализ хотя бы нескольких источников), а в каком – все-таки предубеждение?

Распознавать свои предубеждения или предрассудки довольно неприятно и даже болезненно. Неудивительно, что большинство людей не хотят этим заниматься.

Чтобы бороться с предрассудками, нужна огромная сила воли и большая требовательность к себе. Тем более тяжело бороться с предрассудками у других людей – впрочем, для этого тоже есть действенные методы.

Итак, самое важное:

1) Появление предубеждений – это результат систематизирующих процессов мозга. Противостоять этому нельзя.

2) Одна из функций предрассудков – заменять собой знания о сложном и изменчивом мире. Это облегчает жизнь (и работу мозга) носителю предрассудка.

3) Выявлять предрассудки можно, задавая себе (и другим) соответствующие вопросы: «Откуда мы знаем, что?» и подобные.

2. Функция вторая – самая обычная – принадлежности к группе

Вы все знаете, как это бывает. Например, Вася, который живет в районе Мостострой города Зареченска. Ему хочется попасть в крутую тусовку крутых парней «с Железнодорожного». Он наблюдает за крутыми с Железнодорожного и понимает, что они ненавидят и бьют кавказцев, геев и студентов-очкариков. Чтобы его взяли в тусовку, Вася тоже начинает ненавидеть кавказцев, геев и студентов. И конечно, он при этом НЕ думает о том, насколько обоснованны поступки его кумиров. Вася восхищается крутыми с Железнодорожного, он верит, что все, что они делают, – правильно и круто. Значит, он тоже будет так делать. Люди склонны слепо доверять чужому мнению, то есть фактически перенимать предрассудки тех, кто вызывает у них доверие и уважение. Так предрассудки распространяются. А вот к чему это может привести.

3. Функция третья – самая смертоносная – поиск козла отпущения

Иногда жизнь становится особенно тяжела. Ну или просто тяжелее, чем раньше. И люди начинают искать виноватого. Так проще: неудачи и сложности можно объяснить, они обретают четкую причину. Главное, чтобы виноват был ДРУГОЙ, а не Я, – тогда можно спокойно сказать, что Я делаю все правильно, только мне мешают, поэтому ничего не получается. Например: если в кране нет воды, то выпил КТО?! Точно. А если в Москве безработица, то КТО тут понаехал и все рабочие места занял?! Да, они.

Теперь нужно вспомнить, к чему это может привести, хотя это очень тяжело. Все знают про холокост. Про уничтожение цыганских родов. Про коренных американских индейцев. Несчетное количество людей приняло смерть в страшных муках потому, что остальным нужно было найти виноватого. А это так просто с помощью предрассудков.

4. Функция четвертая – подчеркивание индивидуальности

И эта функция основана на противоречивых желаниях. С одной стороны, людям хочется принадлежать к группе, к сообществу, которое кажется им правильным и интересным. С этой целью они разделяют предрассудки группы и становятся ее частью. Но с другой стороны, человеку хочется подчеркнуть индивидуальность. Показать, что он хотя и «один из всех», но все-таки «особенный» (считай, «интересная личность, достойная внимания»). Для этого хорошо подходят стереотипы, характерные для всего общества в целом (а не для отдельной группы или тусовки). Например: все те же крутые с Железнодорожного. Что они думают о больных, неработоспособных людях? Ничего. Эта проблема их не интересует. Но вся жизнь города Зареченска (или всей страны) устроена так, что больных принято считать обузой, нахлебниками: быть больным – стыдно. Вася хочет подчеркнуть, что ОН – «нормальный», что в Зареченске означает «здоровый». Он презирает всех прикованных к инвалидному креслу и тем самым показывает, что ОН к ним не относится. Завидев инвалида-колясочника, Вася отворачивается и морщится. И тут опять работает предрассудок – он выполняет функцию самозащиты…

Повторим самое важное:

1) Предрассудки позволяют людям подстроиться под «интересы группы» и стать частью группы.

2) При помощи предрассудков люди ищут виноватых. И (до сих пор!) всегда находят.

3) Предрассудком можно «подчеркнуть свою индивидуальность» (если не знаешь, что дело просто в привитых обществом стереотипах).

5. Функция пятая – замыкающая круг – самозащиты

И снова о Васе. Он презирает геев и студентов, как и все в его тусовке. И еще он презирает больных, потому что быть здоровым – правильно. Вася уже давно выработал для себя систему отношения к миру. Он всегда знает, как правильно, кто виноват, кто плохой, а кто хороший. Но Вася точно не догадывается, что его система взглядов живет своей жизнью! Как и любая жизнь, она старается сохранить целостность. Для этого нужно, чтобы личность Васи не менялась: все должно оставаться как всегда. Тогда предрассудки в безопасности, им ничто не угрожает.

Как предрассудку обеспечить свою безопасность? Очень просто: нужно не позволить Васе изменить отношение к миру. Предрассудки принимают меры. Когда Вася проходит мимо ЛГБТ-тусовки, он плюется, ругается и никогда не разговаривает с ними. Завидев соседа в инвалидном кресле, он переходит на другую сторону улицы. Им руководит предрассудок, стремящийся к самосохранению.

Потому что если Вася вдруг однажды случайно поговорит с геем и выяснит, что тот совсем не идиот и не опасен, Васе придется признать, что он ОШИБАЛСЯ! Он думал, что дело обстоит ТАК, а на самом деле все ЭДАК, и с предрассудка будет сорвана маска! К тому же сам Вася в опасности: осознав неправоту, он может ощутить боль, стыд, даже раскаяние.

Предрассудок оберегает Васю от этих «ужасных» чувств. Он принимает все меры к тому, чтобы Вася каждый день действовал в соответствии с предрассудком, никогда не поддавался бы искушению узнать правду и измениться.

Я нарисовала жуткую картину безысходности? Предрассудки кажутся всемогущими? Они владеют умами и не собираются отказываться от своей власти? Единственная причина, по которой я сама сейчас не плачу, – это то, что я знаю: предрассудки МОЖНО победить.

И я знаю несколько приемов, как это работает.

Итак, вот Тайные Знания Истинных Воинов, Уничтожающих Предрассудки.

1. Главное оружие – знание

И теперь у вас его немножко больше. Ведь врага нужно знать в лицо. А враг – это предрассудок, именно он, а не его носитель! Не баба Маша у ларька, которая грязно ругается на девчонок с серьгой в носу. И не двоюродный дед Петя, который «сам всегда нормальным был, и его отец и дед были нормальными, и всех этих пидоров надо живьем закапывать» и далее по тексту, тут все в курсе.

Враг – это ПРЕДРАССУДОК, который подчиняет себе умы людей. Чем слабее человек, чем меньше он верит в себя и свою способность понять, постичь и принять мир таким, какой он есть, тем легче он становится жертвой предрассудков. Конечно, непросто помнить об этом, когда постоянно подвергаешься нападениям. Но этому можно научиться. Те, кто научился, говорят, что этот навык спасает от боли и злости. А это уже очень много.

2. Самое важное – чувства!

Предрассудки владеют умами, но… почти не властны над чувствами. Смешно, но правда: тут их слабое место. Отсюда вытекают два важных (очень!) следствия.

Во-первых, борясь с чужим предрассудком, бесполезно взывать к разуму. Бесполезно доказывать, перечислять факты, расписывать статистику – все эти «ну посмотрите, вот сколько ЛГБТ живут и работают нормально, вот во скольких семьях растут у них здоровые дети» просто не долетят до цели.

Причина проста: чтобы переработать эту информацию, нужно включить голову.

Кто ХОТЕЛ ее включить – у того она уже, как правило, работает, и «проповеди» таким людям не требуются. А кто НЕ ХОЧЕТ включать голову – тому наплевать на факты и достоверную информацию, кнопка «on» заблокирована. Конечно, всегда найдется пара человек на сотню, которые все-таки послушают вас или под воздействием ваших слов обратят внимание на то, чего не замечали раньше. Но, к сожалению, таких людей очень мало, и на большой успех от «попыток переубедить» лучше не рассчитывать.

Второе следствие: предрассудок можно победить добрым чувством. Например: баба Маша ненавидит лесбиянок. Но вот однажды она оступилась на гололеде и упала, а лесбиянка Аня помогла ей подняться. Баба Маша теперь думает: «Все лесбиянки дрянь, но вот эта Аня ничего». Теперь Аня для бабы Маши не просто лесбиянка, а «хороший человек».

Со временем баба Маша сможет (!!) перенести свои добрые чувства к Ане и на Аниных подруг. «Сможет» значит, что никаких гарантий тут нет! Борьба с предрассудком – это долгий и тяжелый процесс. НО если у бабы Маши и дальше будут появляться поводы считать Аню (или, опять же, ее подруг) хорошими людьми, баба Маша постепенно смягчится и ее предрассудок касательно ЛГБТ отойдет на задний план.

Борясь с предрассудками, вам вряд ли удастся с наскоку «отстоять честь» целой группы людей, к которой вы принадлежите (например, ЛГБТ). Но приближаться к цели можно маленькими шагами. Эти шаги должны быть закреплены добрыми чувствами других людей. Например, благодарностью. Мне говорили, она работает лучше всего. Тот, кому вы «сделали хорошо», не будет бросаться лично в вас своим предрассудком: на первом плане будут чувства. А со временем и сам предрассудок может притупиться.

3. Принцип «меня много, и я разный»

Многие из вас знают это упражнение: на занятиях по психологии в школах часто предлагают дополнить предложение «Я – это…» и написать несколько вариантов. Речь идет о социальных ролях: какое место занимает человек в обществе. Вот Вася: он не просто мальчик, он кому-то сын, а кому-то друг, а еще он одноклассник, брат, вратарь и так далее. У каждого человека ролей много, причастность к ЛГБТ касается только некоторых из них.

Об этом бывает полезно вспомнить, когда кажется, что вся жизнь сошлась клином на собственной «нетрадиционности». Например, можно сказать себе что-то вроде «Пусть я еще не определился с ориентацией и не знаю, кто мне нравится, зато вот с Фотошопом лучше всех управляюсь и рисую хорошо». Практика показывает, что уверенность в себе – сильный козырь в борьбе с предрассудками. Люди, которые помнят о своих сильных сторонах, чувствуют себя увереннее, и это помогает не только противостоять предрассудкам, но и бороться с ними.

4. Начинать лучше с себя

Причин несколько. Во-первых, как уже много раз было написано выше, никто не свободен от предрассудков. Истинный Воин знает об этом и борется не только с чужими, но и с собственными предубеждениями. Занимаясь своими предрассудками, начинаешь понимать, насколько это тяжело и долго и как крепко они на самом деле въедаются в человека (это уже лично МОЕ мнение, в первый раз во всем этом тексте: надо же как-то высказаться).

Тот, кто борется со своими предрассудками, никогда не будет ждать быстрого и легкого успеха с другими людьми. Это предохраняет от отчаяния и бережет нервы. Еще одна важная причина бороться с ними – возможность немного по-новому посмотреть на мир. Например: точно ли ВСЕ соседи уроды? А вдруг нет? Может, кто-то только кажется гадом, а на самом деле неплохой человек… Ну и так далее.

Самое важное – в последний раз :)

Тут я много времени провела в глубокой задумчивости. Ведь вроде все, что могла, я уже сказала. Что будет тяжело и долго, нужны терпение и воля… Наверно, осталось только САМОЕ-САМОЕ важное:

– Не грусти. Это тяжело, а ты попробуй. Улыбайся каждый раз, когда будет повод, даже самый маленький.

– Борьба – дело добровольное. Если не хочешь – не надо. Честно, никому не нужна такая борьба «через не хочу». И никто никогда не осудит и не упрекнет, это сугубо ЛИЧНОЕ ДЕЛО. Надежда, администратор группы «Дети-404», недавно писала о том, что со стороны «уехавших» нечестно призывать «оставшихся» к борьбе и революциям.

Я с ней согласна, скажу даже больше: каждый имеет право строить жизнь так, как ему представляется правильным. Кто-то совершает камин-ауты, кто-то скрывается. Кто-то борется с предрассудками, кто-то терпит и утверждается в смирении. Здесь нет правильного и неправильного. Если ЛИЧНО ТЕБЕ это не нужно – не начинай: только зря силы потратишь.

Спасибо, честное и большое спасибо за то, что дочитали до конца.

 

Спасибо за то, что вы – другие

Божьего благословения, мира и понимания – всем, кто читает это письмо!

Так получилось, что по возрасту я – уже не «дети» и по жизни – никогда не «404». Но сегодня я хочу сказать людям, столько натерпевшимся кривды со стороны религии, очень странную и смелую вещь: вы – часть замысла Господа, и вопреки злым людским наветам вы дороги Ему не меньше, чем иные люди.

Пытаясь раскрыть христианское измерение феномена «людей-404», невозможно обойти вниманием следующую цитату из Евангелия: «Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22:37—40).

Поставим себе вопрос: почему именно эти две заповеди стоят здесь рядом, почему они «подобны»? Только ли чувством, которое мы должны испытывать, чтобы спастись?

Философия и богословие XX века дают мне ответ на этот вопрос: не только чувство подобно, подобен его объект – Другой. Другой – Бог и Другой – человек. Господь Бог a priori непостижим, а значит, мы даже не можем «любить его таким, какой он есть», поскольку мы не можем знать, какой Он есть.

Но привычка постоянно толкает нас к умо-зрению, попытке умом составить о Нем некое представление, спрятаться в этой уютной и конечной модели Бесконечности, игнорируя факт ее вопиющей несовершенности. Итак, мы составляем представление – и отдаляемся от Бога, но, следуя Его заповеди, каждый раз разрушаем свое представление, чтобы приблизиться к Нему, и радуемся этому разрушению.

Кто же такой человек? «И сотворил Бог человека по образу Своему» (Быт. 1:27). То есть Бог в Старом Завете просто констатирует схожесть нашей природы, а в Новом еще сопоставляет на одном – высочайшем! – уровне любовь к себе и любовь к человеку, намекая тем самым: как и Господь, иной человек всегда отличается от меня, и мне нужно любить его, Другого, не такого, как я.

Заметьте, как точно в заповеди выстроен порядок «всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим». Он настаивает: вначале открой ему, Другому, свое сердце (о, как это больно, открывать сердце человеку, не похожему на меня!), затем прими его всей душой – и тогда узнаешь его.

Я исхожу из того, что Бог любит свое Творение и любит человека: как отец ребенка – таким, каким Он его создал, и как учитель ученика – таким, каким Он его воспитал. Я не допускаю мысли о том, что Бог создал часть людей a priori «испорченными», воспрещая им их природой путь к спасению, или позволил это сделать кому угодно. Об этом говорит св. апостол Павел: «Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести».

Сексуальная ориентация человека во многом зависит как от генетической предрасположенности, так и от социальных факторов – в любом случае это не предмет свободного выбора человека. Значит, если Господь создал «людей-404» именно такими, не дав им выбора, значит, спасение есть и для них, именно таких, какие они есть.

Но мне видится и один из смыслов, с которым Господь создал вас – такими. Как сказано в Нагорной проповеди: «Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?» Иными словами, тот, кто любит только такого же, как он сам, – не христианин, но язычник (в ругательном смысле этого слова), поскольку отрицает, тем самым, друговость человека – и Христа.

В повседневной жизни обычный человек, любящий кофе, уже вполне готов примириться с теми, кто любит чай, – но Господу этого мало. Он посылает на землю людей, отличающихся – и тем ранящих самую уязвимую часть человеческой души. Это вызов современному человеку-гностику: вот опыт, который ты никогда не сможешь пережить и никогда не сможешь понять, потому что он противен твоей природе… действительно ли ты готов полюбить, принять и узнавать Другого? Истинно ли ты веруешь?

Дорогие дети-404, помня о том, насколько важны вы для нашего общества, будучи вызовом ему, прошу вас, – будьте ему и примером. Не закрывайтесь, не прячьтесь от него, старайтесь помочь найти ему, Другому, ответы на те вопросы, которые болят больше всего. Любите его. Вы раньше и острее многих осознаете рану Другого, вам дана удивительная судьба – не растратьте ее зря.

 

Я бы написала письмо самой себе – 15-летней…

Вчера хотела показать любимой фотки с моего выпускного из школы. Вспомнила, что они должны быть где-то «ВКонтакте», в альбоме одной из моих бывших одноклассниц. Но у кого же? Даша? Вроде Даша. А фамилия?

И тут поняла, что я не помню ее фамилию! И даже не уверена, что правильно помню имя. И так не ее одну. Вообще все эти люди, которые меня окружали в школе, теперь словно смутные силуэты без деталей – от одного я помню фамилию, от другого только то, что он любил драться. Как его там звали? Кто знает.

А тогда, в мои 15—16 лет, когда я училась в школе, все эти люди были мегаважными. Я воевала с ними, я дралась, когда они обзывали меня «лесбухой» и «чокнутой». Я обещала одному молодчику набить морду на выпускном за его гомофобные выпады на каждом уроке. Я каждый раз вставала и говорила: «Попомни мое слово, Н. За это на выпускном я буду бить тебе морду».

Все развивалось по схеме Ганди. Меня игнорировали, надо мной смеялись, со мной боролись. Выводили с уроков, наказывали (меня, а не его). А потом, когда я потеряла всякую надежду чего-то добиться, я победила. Этот парень струсил и не пришел на выпускной. Даже аттестат забирал из школы не он, а его отец.

И этот папаня позвонил моей классной и спросил, не в школе ли я случайно, а классная попросила меня уйти (мы в этот момент с ней пили чай) «во избежание конфликтов». Мы столкнулись с этим папаней в дверях. Он отшатнулся от меня, как от чумы. Я повернулась к нему и сказала: «Теперь понятно, в кого ваш сын такой трус и гомофобный мудак».

Тогда все это было больно, тяжело и очень важно. Жизнь состояла из беспросветной борьбы за существование. Теперь это просто история, память. Которая (не без помощи психотерапии, правда) не болит и не чешется. Если бы у меня тогда была хоть какая-то надежда на то, что будет лучше!

Многое было бы так же: агрессивный отец, который орал, что сделает из меня настоящую женщину и выбьет «эту дурь» (скрывать я ничего не умею, увы), а если я не «исправлюсь» – то попаду в тюрьму или на панель. Были бы одноклассники, которые вели себя, как гомофобные уроды.

Была бы классная, которая сначала была на моей стороне, а потом шипела: «Не высовывайся», что значило: носи платьица и каблуки и не смей целоваться со своей девушкой вне школы (одна восьмиклассница встретила нас в парке, а потом разнесла сплетни). Многого не убрать, не перекроить и не исправить.

Но если у меня было бы чуть больше надежды на то, что все изменится, не было бы ни депрессии, ни попыток свести счеты с жизнью, ни изощренных способов «смириться» с тем, что счастья в жизни больше не будет.

Если бы у меня было чуть больше информации, объективной информации о гомосексуальности, не было бы также попыток «вылечиться» с помощью религии и секса с парнями (гадость та еще, когда спишь с кем-то ради самонаказания).

Я не вправе поучать других, я могу только делиться опытом, поэтому, если позволите, я оставлю небольшое письмо самой себе, когда мне было 15—16 и жизнь казалась полным дерьмом, от себя сегодняшней, которая из этого дерьма выбралась.

Может, кому-то это поможет не наступить на мои грабли.

«Уна, детка. Держись. В это верится трудно, знаю, но поверь, все будет как в сказке. Три года всего – и ты потихоньку забудешь этот кошмар.

Ты поступишь. Даже не думай, не трясись по этому поводу. У тебя есть голова на плечах, и характер у тебя упрямый, в мать. Да, учиться будет непросто, ты не будешь отличницей, но это ли главное? Будет любимая специальность, конференции, первая публикация в сборнике международного конкурса студентов и аспирантов. Тебе будет всего 19, и до этого стоит дожить.

Ты сможешь жить без отца и родственников, которые твердят тебе, что ты «преувеличиваешь», а с этим самодуром «надо помириться». Ты будешь репетиторствовать английский и работать лаборанткой, даже не думай, угрозы отца про улицу и панель не сбудутся.

Ты займешься самбо и рукопашным боем, получишь первое место по университету через неделю после совершеннолетия. Классный подарок, правда?

Нет, милая, радужного мира с пони и бабочками не будет.

Будут не только победы, но и потери. С Л., твоей первой школьной любовью, вы расстанетесь. Ты будешь много реветь, колотить кулаком в стену и запивать свое горе. Да, это больно, когда планы на совместную жизнь после трех лет отношений рушатся, как карточный домик. А., фотограф и талантливый технарь, тот забавный и веселый парень, с которым ты дружила, уйдет в запой и повесится. Потому что его одногруппники устроят ему аутинг, и его отец побежит выбивать кулаком из своей «дочери» «ее дурь». И у тебя в голове будет вечное: «Если бы я уговорила его подать документы на поступление в другой город…»

Не отмахивайся от чувства вины, но помни, что мертвым не поможешь. Помогай тем, кто живет.

Да, тебе будут сниться кошмары, ты будешь просыпаться в холодном поту или от собственного крика. Или будет сниться, как вы втроем снова гуляете по городу. Вы с Л. снова вместе, А. живой и смеется. Ты будешь просыпаться в слезах и долго пялиться в потолок, слушая мирный храп соседок по комнате. Это посттравматический синдром, это все равно, что быть ветераном войны, о которой никто не хочет слышать.

Трудно, но все же ты потихоньку заново будешь учиться доверять людям. У тебя будут разные знакомые и друзья, с их историями, их опытом. Ты будешь учиться смеяться и плакать. Снова. Это как учиться ходить, только сложнее.

Ты станешь осваивать новые сферы жизни, будешь рисовать и писать стихи.

Будут дурацкие законы «о пропаганде гомосексуализма». Будет истерия и страх. Не поддавайся, что бы ни случилось, оставайся человеком. Не соглашайся с законностью насилия и пыток, не будь равнодушной, не забивайся в нору. И никогда не осуждай тех, кто не хочет быть активистом и «лезть на амбразуру». Тех, кто хочет уехать, – тоже.

Будет жизнь. Уйдет страх, затянутся раны, останутся шрамы и опыт. Ты больше не захочешь переписывать память или выдирать из книги жизни черные, «неугодные», «не как у всех» страницы. Потому что сохранять их – это оставаться верной самой себе.

Твоя старшая, Уна»

 

Без маминой поддержки все не то

Уже четыре года я встречаюсь с девушкой. Сначала от мамы на меня выливались тонны негатива. Затем мы просто перестали об этом говорить. Она не спрашивает, а я не завожу эту тему.

«Это же не плохо», – скажете вы.

Но нет, это очень плохо.

Мне иногда так нужен ее совет, поддержка, так хочется рассказать что-нибудь хорошее или милое, просто поделиться, но я не могу. Постоянно нахожусь в состоянии стресса. Между нами как бы все хорошо, но есть невидимая пропасть, которая терзает мне душу.

В моей жизни с девушкой куча позитивных, добрых, хороших моментов, у нас очень теплые отношения. Я так хочу, чтобы мама о них знала. А она сидит, и в голове у нее черт знает что. Что она себе придумывает?

И есть друзья, и работа, и машина – все есть, но без маминой поддержки все не то. Пишу, а слезы на глаза сами наворачиваются…

Взрослые, которые это читают.

Поймите своего ребенка, а если не понимаете, то просто выслушайте, это так важно.

 

Сын-гей – это не горе. Горе – это несчастный, одинокий, мертвый сын

Есть некоторые вопросы, ответить на которые непросто парой предложений. Есть неудобные вопросы, обсуждать которые неловко за рюмкой чая. Есть вопросы, которые не задаешь себе в будничной рутине. Читая письма в группе и комментарии к ним, вглядываясь в лица авторов, начинаешь думать: «а что, если…»

Для начала познакомимся. Мне 34 года, Москва, три сына. Я традиционная тетенька. Традиционная – в смысле обыкновенная. Про меня никогда не снимут фильм. Что интересного в жизни обычного человека? «Они жили долго и счастливо и умерли в один день» – это резюмирующий хеппи-энд, которому предстоит некое героическое действие. С экшеном, конечно. Я ничего героического не свершила.

Мои дети достаточно малы, чтобы вступать в фазу сексуальных влечений. Все только-только начинается. Но я уже фантазирую об их дальнейшей жизни. Становясь родителем, ты сначала смотришь на неделю вперед, потом на месяц. Ребенок растет, и надо думать о яслях, о дошкольном образовании, о школе, о секциях и кружках. Ведь ничего нельзя упустить. И так взгляд родителя простирается все дальше и дальше, на годы жизни ребенка. И вот ты видишь его профессию, жену, детей и его дом. Вот он взрослый, сильный, смелый, красивый. Все родители хотят одного. Они хотят видеть свое чадо счастливым. И все. Но что такое счастье сына?

Счастье моих детей – это найти себя. Свою профессию, любовь, душевную гармонию, хобби. Если мой сын будет ученым, я буду рада. Если мой сын будет рабочим на заводе, я буду рада. Главное, чтобы он был профессионалом в своей области и испытывал интерес к своей работе. Чтобы у него были верные друзья, любимая женщина и смешные карапузы.

Но вернемся к теме эссе.

Вот я узнаю, что мой сын гей. Чего я лишаюсь? Что меняется в моей жизни? Несколько дней я размышляла об этом. И нашла всего два ответа.

1. У него не будет детей, а у меня – внуков.

2. У него будет сложная жизнь.

Первый ответ вытекает из биологии и законодательства. Не буду останавливаться на этом подробно.

Второй ответ дает общество. О том, как сложно жить с оглядкой, нести этот ком страха из насмешек, издевательств, осуждения, рассказано в письмах участников группы.

Мамы из кожи вон лезут, чтобы малыш попал в хорошую школу. Проявляют чудеса выносливости во время детских болезней. Беременные мамочки на вопрос о желательном поле ребенка всегда отвечают одинаково. «Неважно, лишь бы здоровенький родился». «Не та» ориентация вызывает ступор. Справедливости ради, мамашкин ступор вызывает многое – не та невеста, не та работа, не та музыка, не тот характер.

И сын-гей – это не горе. Горе – это несчастный, одинокий, мертвый сын. Это жестокие слова.

Я поддерживаю малыша, карабкающегося по лестнице. Я плачу от умиления на утренниках. Я сопереживаю в школьных неудачах. Я буду всю свою жизнь костылем, поддерживающим сына в трудные времена.

И да, я была бы расстроена, если бы мой сын был геем, потому что осознаю все трудности, которые ждали бы его впереди. Но все расстройство гасло бы от его счастливых глаз. Ведь я его мама.