Глава 3. Трудно быть другими
Краткое содержание
– с какими трудностями сталкиваются ЛГБТ-подростки: физическое, психологическое и сексуальное насилие
– как сверстники, учителя, родственники и психологи относятся к открытым ЛГБТ-подросткам
– почему страдают даже те, кто не открыт
– каковы причины суицидальных мыслей и попыток ЛГБТ-подростков
– повышают ли «ненормативные» СОГИ риск суицидальных мыслей и попыток
А также вы узнаете
– какие права ЛГБТ нарушаются в России
– что такое корректирующие изнасилования
– правда ли толерантность к лесбиянкам гораздо выше, чем толерантность к геям
– с чьей стороны чаще всего исходит сексуальное насилие в отношении подростков
– что делать, если вы столкнулись с сексуальным насилием
– как психологам и педагогам вести себя при работе с ЛГБТ-подростками
– что такое язык вражды (риторика ненависти)
– как корректно говорить о лесбиянках, геях, бисексуалах и трансгендерах
– что делать, если в голову приходят суицидальные мысли
– где ЛГБТ-подросток может получить поддержку
Действительно ли ЛГБТ в нашей стране обладают всей полнотой прав?
К сожалению, это не так. Пройдемся лишь по некоторым пунктам.
Уголовное право
Однополые отношения были декриминализированы (перестали считаться преступлением) в 1993 году. Некоторые российские политики время от времени говорят о том, что нужно вернуть уголовное наказание за гомосексуальность. Такие идеи пока что не превращались в законопроекты или законы. Но и без этого некоторые статьи Уголовного кодекса РФ ставят в неравное положение людей, которые вступают в одно- и разнополые отношения.
1. Наказание за добровольный сексуальный контакт с лицом от 14 до 16 лет – до четырех лет тюремного заключения, но только если этот контакт гетеросексуальный (часть 1 статьи 134 УК РФ). Гомосексуальные контакты наказываются строже: до шести лет (часть 2 статьи 134).
2. Человек, который совершил преступление, предусмотренное частью 1 статьи 134 УК РФ, освобождается от наказания, если вступит в брак с потерпевшей/потерпевшим (примечание 1 к статье 134 УК РФ). В России не разрешены однополые браки, поэтому нарушители части 2 статьи 134 лишены такой возможности избежать наказания.
3. Если разница в возрасте между потерпевшей/потерпевшим и подсудимым/подсудимой – менее четырех лет, то за деяние по части 1 статьи 134 УК РФ свободы не лишают. На гомосексуальные контакты (часть 2) это не распространяется.
В чем принципиальная разница между однополым и разнополым сексуальным контактом? Ни в чем. Однако УК РФ, как вы могли убедиться, устанавливает за гомосексуальную связь более строгое наказание. Вне зависимости от отношения к нарушителям статьи 134 УК РФ нельзя не задаться вопросом, почему люди получают разное наказание за одно и то же преступление.
Административное право
С лета 2013 года в РФ введена административная ответственность за так называемую «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних».
Антидискриминационные законы: не существуют
Статья 282 УК РФ запрещает возбуждение ненависти либо вражды и унижение достоинства человека (группы лиц) по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе. Мотив ненависти к социальной группе считается отягчающим при совершении некоторых преступлений. Но ЛГБТ не относят к социальной группе. Проще говоря, если условного таджика побьют за условную «узкоглазую морду» – это будут побои по мотивам ненависти. А если в Санкт-Петербурге не условному, а вполне реальному гею Дмитрию Чижевскому из пневматического оружия выстрелят в глаз именно за то, что он гей, – это будет обычное хулиганство. «Суд, как и наши доблестные следователи, – рассказывал сам Дмитрий, – посчитал, что два человека просто так, из хулиганских побуждений, ворвались в офис ЛГБТ-организации и выкрикивали гомофобные оскорбления. Никакого мотива ненависти, по мнению суда, в их действиях не было».
Право на труд: нарушается
Если о «ненормативной» сексуальной ориентации или гендерной идентичности узнают на работе, порой человека заставляют увольняться якобы по собственному желанию. Крайне уязвимы работники государственных учреждений и в особенности системы образования.
Браки, партнерства, удочерение/усыновление ребенка партнера: не разрешены
Женщина и мужчина, вступив в брак, становятся ближайшими родственниками и автоматически получают широкий набор прав. Не все эти права доступны однополым парам.
Какие права получить можно? К примеру, унаследовать имущество партнера. Но – только через завещание. К тому же госпошлина за выдачу нотариусом свидетельства о праве на наследство для наследника окажется в два раза больше (0,6% стоимости наследуемого имущества), чем госпошлина, которую заплатил бы близкий родственник (0,3%), а ее верхняя граница – в десять раз выше (1 миллион рублей; для близких родственников – 100 тысяч рублей). Еще пример: гомосексуальные партнеры могут быть субъектами жилищного права (Жилищный кодекс РФ опирается на понятие «семья», но, в отличие от Семейного кодекса, для определения членов семьи важны самоидентификация и сожительство на одной территории). Но – признание членом семьи возможно только через суд.
Какие права получить нельзя? К примеру, право не свидетельствовать друг против друга в суде. Статья 56 УПК РФ дает такое право лишь супругам и близким родственникам (родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и родные сестры, дедушка, бабушка, внуки). Все потому, что однополая пара в глазах государства – не семья.
Печальных тонкостей, связанных с тем, что однополые партнеры не считаются родственниками, довольно много. К примеру, если биологическая мать ребенка умрет, то он отправится в детдом – ведь вторая мама ему де-юре никто. Саша Семенова, координатор петербургской ЛГБТ-организации «Выход», рассказала Газете.Ру в марте 2014 года, что им стало известно о похожем случае. Мать умерла. Вторая мама не имела никаких прав на ребенка, и тот отправился к биологическому родителю, которого никогда не видел, – и, конечно, не был этому рад… А новоявленный отец «встал в позу и сказал, что абы кому своего ребенка не отдаст», – поделилась Саша.
Мало того что однополая пара не может законно стать родителями ребенка – российские законодатели не раз предлагали отбирать детей у гомосексуалов. В сентябре 2013 года депутат «Единой России» Алексей Журавлев предложил внести поправки в Семейный кодекс. В пояснительной записке к законопроекту говорилось: «…Основанием для лишения родительских прав станет наличие факта нетрадиционной сексуальной ориентации родителей или одного из них». К счастью, законопроект по неизвестным причинам был отозван. Пресс-секретарь депутата сообщила, что после доработки юридических формулировок его вновь внесут на рассмотрение, но пока этого не произошло.
Позже, в июле 2015 года, депутат Заксобрания Санкт-Петербурга (2011—2016) Виталий Милонов вновь поднял эту тему. «Если ребенка не изолируют от проявлений однополых отношений, если ему хоть как-то становится ясно, что знакомый его мамы или папы является содомским сожителем, здесь органы опеки должны немедленно реагировать. Потому что это гораздо хуже, чем если ребенок живет в семье родителей пьющих. Пьющий человек может одуматься, а такой человек тоже может одуматься, но гораздо реже. Поэтому придется изымать, если ребенок подвергается психологическому воздействию от его родственников однополых, любящих друг друга, и государство не должно лицемерно стоять в стороне», – сообщил Милонов в разговоре с «Русской службой новостей». Однако законотворческих инициатив за этим заявлением не последовало.
Если вдуматься, звучит парадоксально: гомосексуалов обвиняют в том, что они негативно влияют на демографическую обстановку, поскольку не рождают детей; но одновременно с этим у гомосексуалов предлагают изымать детей…
Даже без отдельного пункта в Семейном кодексе, который бы разрешал изымать детей из однополых семей, попытки сделать это – происходят. Мне известно несколько случаев, когда бывшие мужья с помощью органов опеки и судебных разбирательств пытались отобрать детей у бывших жен – на основании того, что те (якобы или на самом деле) лесбиянки и поэтому дурно влияют на ребенка. Такие события редко выходят в публичное пространство и становятся широко известны. Чуть ли не единственное исключение – история Светланы Шомполовой из Реутова. В 2013 году Светлана с сыном ушла от своего мужа и стала жить в квартире, которую сняла пополам с подругой; подруга в одиночку воспитывала дочь. Родители и муж Светланы пытались выкрасть ребенка, без ведома матери перевели его в другую школу. Потом обратились в суд, сообщив, что Светлана якобы лесбиянка (сама она это отрицала), поэтому ребенок не должен проживать с ней. Тем не менее суд встал на сторону матери: супругов развели, а сына оставили с ней.
Мало того что людям одного пола в России нельзя заключить брак – право на брак предлагали отнять и у трансгендерных людей. В мае 2014 года в Госдуму внесли законопроект о поправках в Семейный кодекс. Предлагалось запретить заключение брака между «…лицами одного пола (определяемого при рождении), в том числе в случаях изменения пола одним из лиц, вступающих в брак, до заключения брака либо прохождения процедуры изменения пола на момент государственной регистрации заключения брака». Отмечу, что до подобного запрета не додумались даже в Иране, где гомосексуальность уголовно наказуема и в некоторых случаях карается смертной казнью. В Иране разрешены операции по коррекции пола. Как сообщает ВВС, «…религиозные лидеры допускают возможность того, что человек случайно попал в тело „неправильного“ пола». Правда, из этого вытекает иная проблема: гомосексуалам, а не трансгендерам, такие операции навязывают. «Принуждать гомосексуалов к смене пола – хоть и не официальная политика государства, но настоятельная рекомендация. <…> Поскольку представители власти „не отделяют личность от сексуальности“, как определяет это [психолог по имени] Шабнам, врачи прописывают пациентам смену пола». Но о том, чтобы запретить трансгендерным людям вступать в брак, даже в Иране речи не идет.
Спустя полтора года, в ноябре 2016-го, законопроект был отклонен.
Свобода мысли и слова
В октябре 2015 года члены КПРФ Иван Никитчук и Николай Арефьев внесли в Госдуму законопроект о наказании за «публичное выражение нетрадиционных сексуальных отношений», прозванный законом о запрете камин-аута. В пояснительной записке авторы сообщили, что гомосексуальность – «социально обусловленная болезнь», назвали ее извращенной и атипичной. Цель законопроекта, по словам авторов, «укрепление общественной нравственности и здоровья граждан». А немного позже в беседе с журналистом на вопрос «Почему вы решили внести такой законопроект?» Иван Никитчук ответил: «По-моему, природа создала мужчину и женщину для пары, во всем животном мире есть пары. Даже в растительном мире так: есть пестик, есть тычинка. Но больные и ненормальные люди решили, что можно свои сексуальные проблемы решать по-другому. Это их психические отклонения – от нормы поведения, от назначения природой. Мы этим законопроектом не запрещаем „этим“ заниматься – тычинка в тычинку, пусть под одеялом занимаются, – но демонстрировать свои бесовские устремления, которые нам Запад навязывает…» Законопроект был отклонен в феврале 2016 года.
В 2013 году президент РФ Владимир Путин заявил: «В Российской Федерации нет никакого ущемления прав сексуальных меньшинств, они пользуются всеми правами и свободами». В 2015 году повторил: «Проблема сексуальных меньшинств в России… нарочито извне по политическим соображениям раздута. Никакой проблемы у нас нет. <…> У нас люди нетрадиционной ориентации спокойно живут, работают, продвигаются по службе…» Но то, что подобные инициативы – об отъеме детей у гомосексуалов, о запрете камин-аутов и брака для трансгендеров – возникают и обсуждаются на самом высшем уровне, явно противоречит словам президента.
В отношении ЛГБТ нарушаются почти все основополагающие и неотъемлемые права: на жизнь и безопасность, на достоинство личности, на неприкосновенность частной жизни, на ассоциации и объединения… Увы, дискриминация – неисчерпаемая тема. Может показаться, что к подросткам она не имеет прямого отношения (для усыновления и брака еще рано, для наследования и показаний в суде тоже…). К сожалению, это далеко не так.
Немногим менее половины ЛГБТ-подростков (2014 – 43%, 2016 – 42,2%) из тех, кто хоть раз совершал камин-аут, никогда не сталкивались с насилием по причине СОГИ. Остальные (2014 – 57%, 2016 – 57,8%) хотя бы раз в жизни столкнулись с психологическим, физическим либо сексуальным насилием по причине, связанной с сексуальной ориентацией и/или гендерной идентичностью.
С сексуальным насилием (любыми насильственными действиями сексуального характера, в том числе изнасилованием либо его попыткой) по причине СОГИ сталкивались 2,7% (2014) и 5,3% (2016) опрошенных – и юноши, и девушки. Из тех, кто с марта 2013 года присылал письма в проект «Дети-404», – еще около трех десятков подростков.
Нельзя не отметить разделение причин и стремлений насильников в зависимости от пола пострадавших. Юношей насилуют ради наказания («чтобы понял, как плохо быть таким»). Другие причины – шантаж, выражение злости, так называемое «опущение». Насильник стремится не удовлетворить сексуальные потребности, а унизить жертву. Это вопрос не секса, а власти, контроля и иерархии.
Егор, 16 лет (Пермский край):
– Я рассказал одному парню, что я гей. Позже он меня изнасиловал. И сказал: «Я о тебе никому не скажу, но и ты должен будешь молчать».
Solveig, 17 лет (Москва):
– Кто-то разболтал по институту, где учился мой друг, что у него «ненормальная» сексуальная ориентация, и пара гомофобов изнасиловали его вечером в подворотне, когда он шел домой.
Без подписи, 15 лет (Пятигорск):
– Домогались очень часто, предлагали вступить в половую связь. Однажды одноклассник силой отвел в лес и сказал: «Соси», «Вставай раком». К счастью, я могу за себя постоять. В итоге меня хотели поставить на учет за его сломанный нос, ссадины и огромный фонарь под глазом. Мои обвинения в его адрес с доказательством попытки изнасилования (скрытая запись с телефона) никто не принимал.
Антон, 17 лет:
– Мы сидели в туалете с одноклассником В. и дискутировали о геях. Он говорил типичные вещи: это грех перед богом, перед природой… Когда я начал высказываться, он как подбежит ко мне и начнет расстегивать ширинку… Короче, пытался изнасиловать, пардон, в рот. Я убежал, больше он меня не трогал. Я рассказал подруге в классе, а она передала всем. Меня поддерживали. Мол, «молодец, не дал педику, значит, не педик». А вот В. избили за школой. Страшно представить, что я мог оказаться на его месте…
Если юношей насилуют в основном ради наказания, то девушек – ради исправления. Мнение, что «хороший мужчина» и «правильные отношения» наставят на путь истинный девушку, которую привлекают девушки, – не такая уж редкость.
Мария, 16 лет (Москва):
– Иногда со мной хотят познакомиться парни. Я сначала пытаюсь отшить их просто так, но бывает, что говорю о своей ориентации. И они начинают: «Снимаешься в порно, наверное», «Тогда давай ты сделаешь мне приятно вместе со своей подругой», «Ты просто не попробовала хорошего члена», «Девушка должна быть девушкой, ей нужен мужик».
Вера, 17 лет (Нижний Новгород):
– До меня несколько раз домогались, даже зная о моей ориентации. Часто предлагали исправить, помочь «встать на путь истинный». Парни говорили, что секс с ними поможет. Иногда девушки говорили, что секс с парнем поможет. Один парень предложил мне секс, потому что не верил мне. Постоянно намекал на половой акт, флиртовал, и даже мое «нет» не имело для него значения.
Ира, 16 лет (Сарапул):
– Есть один парень, он знает обо мне. И так получается, что мы пересекаемся на массовых вечеринках. Он любит выпить. Его любимая фраза, когда он пристает ко мне: «У тебя просто парня нормального не было». Отвратительно, но я нахожу людей, которые выручают меня из подобных конфузов.
…Эуди Симелане, футболистка из ЮАР, открытая лесбиянка, 28 апреля 2008 года была подвергнута групповому изнасилованию и убита по причине своей сексуальной ориентации. После огласки нескольких подобных преступлений, которые произошли в ЮАР, появился термин «корректирующее изнасилование». Так называют изнасилование женщины с «ненормативной» сексуальной ориентацией ради ее мнимого исправления.
Происходят корректирующие изнасилования не только в ЮАР, но и в России. В феврале 2014 года в проект «Дети-404» пришло письмо от 19-летней девушки. Мать и отец, узнав о том, что их дочь – лесбиянка, попросили своего знакомого изнасиловать ее. В результате девушка забеременела.
«Родители были счастливы, а это был мой первый раз. Я… ужасно боюсь мужчин теперь, правда. А девушек до сих пор люблю, – писала она. – В ноябре у меня начались проблемы со здоровьем. Мать купила мне тест. Он оказался положительным. Их счастью не было предела. Родишь и станешь нормальной, твердили они как заведенные. Я вспоминала это изнасилование, и мне хотелось сдохнуть».
Через несколько дней после публикации письма девушка перестала выходить на связь. Мы так и не знаем, что с ней произошло.
После этого случая Хана Корчемная, волонтер проекта «Дети-404», стала собирать и изучать рассказы девушек-лесбиянок, которые столкнулись с корректирующим изнасилованием. На сегодняшний день (февраль 2017 года) их набралось 24. Разные истории и судьбы объединяет одно: чужое желание «исправить» неисправимое, чужое равнодушие и жестокость.
Женя, 17 лет (Красноярск):
– Мне было 14. Этот парень говорил, что любит меня, а когда узнал, что я лесбиянка, выловил в излюбленном мной месте, увел в безлюдное место и изнасиловал под гадкий смех своих друзей. Позже изнасиловал меня еще раз, прямо перед Новым годом. Смеялся. Говорил, что ему нравится смотреть на мои страдания и что он рад унизить меня во второй раз. Надеюсь, больше мне никогда не придется переживать подобное, это просто ужасно отвратительно.
Василиса, 12 лет (Самара):
– Мальчики приставали, говорили, что вы***т из меня «пидорство» (пидорство в их понимании = любая гомосексуальная связь). Пытались изнасиловать двое парней. Об этом мало кто знает.
Mozartella, 17 лет (Улан-Удэ):
– Я познакомилась с парнем и, когда наши отношения стали достаточно доверительными, рассказала ему про свою бывшую девушку. Он посмеялся и предложил поехать к нему, чтобы меня «исправить». Я сказала, что в исправлении не нуждаюсь, но он продолжал настаивать и говорить, что выбьет из меня эту дурь, потом начал распускать руки. Я испугалась, убежала и больше с ним не общалась.
Шим Дарэ, 17 лет (Казань):
– Один знакомый решил, что если он меня изнасилует, то я встану на «путь истинный». Пытался сделать это.
Есман, 15 лет (Сургут):
– Мой на тот момент хороший знакомый решил, что меня можно «изменить». Он настойчиво пытался облапать меня, и дважды ему это удалось. Только на третий раз, отойдя от шока и отвращения, я смогла ударить его.
Надя, 17 лет (Волгоград):
– Три года назад двое старшеклассников затащили меня в подъезд, где пытались изнасиловать, говорили, что так я излечусь и буду нормальной. Правда, им это не удалось: в подъезд кто-то зашел, и я смогла убежать, хотя сама не помню, как. После этого случая я стала ненавидеть свою внешность, обрезала волосы, стала много есть, из-за чего набрала лишний вес, перестала за собой следить…
Полина, 17 лет (Екатеринбург):
– В один из вечеров, когда я гуляла со своей знакомой, местные гопники решили прижать меня к стенке для известного дела. Они уже знали о моей ориентации и обещались исправить меня, так сказать. Одному я прокусила руку, другому место между шеей и плечом.
Катя, 17 лет (Москва):
– После того как я целовала девушку, ко мне пристал парень и уговаривал целовать и его, под предлогом «ты ж девушку целовала, меня тем более можешь!». Пытался трогать и удержать.
Инга, 17 лет (Рязань):
– На вечеринке один парень, воспользовавшись моим бессознательным состоянием (алкогольное опьянение и отключка), изнасиловал меня. Потом он оправдывался: «Какая тебе разница? Ты же би и спишь со всеми». Все же я думаю, что причина не в моей ориентации, а в том, что он мерзкий ублюдок, недостойный называться человеком. В насилии никогда не виновата жертва, длина ее юбки, образ жизни, сексуальная ориентация, гендерная идентичность…
Даша, 16 лет:
– В конце апреля все готовились к экзаменам. Я не поняла, как делать несколько заданий, но учитель отказалась мне объяснять: «Тратить свое время бесплатно я не буду». Я обратилась за помощью к однокласснику, единственному, у кого была «5» по математике. Он согласился. Когда мы пришли ко мне домой, он начал приставать ко мне. Я объяснила, что он мне в этом плане неинтересен, он спросил, есть ли у меня парень. Когда я ответила «нет», он, расценив это как «зеленый свет», продолжил. Еле-еле вырвавшись, я сказала, что у меня есть девушка и я лесбиянка. На такое заявление он просто озверел, схватив мои руки, он повалил меня на диван и одной рукой держал их, а второй начал раздевать. Он сидел на моих ногах. Я не могла его пнуть или еще чего такого. Это было так страшно, я была беспомощна. Осознание того, что сейчас происходит, ужасало. При этом он говорил, что меня просто еще не трахали как следует, что он это из меня «вытрахает» и после я стану нормальной. «Приводи и свою девушку, я и ей помогу». Я кричала, но дома никого не было. Страшная мысль: «Меня никто не услышит». И я начала его уговаривать, что «не надо сейчас», «давай сделаем это позже», «я не готова», но он понял, что я просто хочу убежать, и не обращал на мои уговоры никакого внимания.
Когда я осталась в колготках и лифчике, у него зазвонил телефон, этой секунды замешательства мне хватило, я из-за всех сил толкнула его, он слетел с дивана, и я побежала в ванную, она у нас запирается, забежав и защелкнув шпингалет, я просто упала, ноги не держали, я не поняла, как вообще добежала. Он пару раз постучал и сказал: «Ты больна, тебя надо вылечить», чтобы я выходила по-хорошему, а то он сделает это потом. Поймает меня на улице и затащит за гаражи.
Минут через пять он перестал стучать, дверь хлопнула. Я сидела в темноте и прислушивалась, он действительно ушел или просто хочет, чтобы я открыла дверь. Не знаю, сколько я там просидела. Вышла, когда зазвонил домашний телефон, на улице уже начало темнеть…
Слово «корректирующее» в термине «корректирующее изнасилование» стоило бы поставить в кавычки. Оно может привести к телесным повреждениям и душевным травмам. Но (как и пытки, и электрошок, и пост, и молитва, о чем мы говорили ранее) не в силах изменить сексуальную ориентацию.
Хана Корчемная, «Дети-404»:
– Все мои респондентки без исключения говорят о том, что изнасилование не сделало их натуралками. Более того, большинство разговоров на эту тему дополнялось подобными замечаниями: «Раньше я просто не интересовалась мужчинами как потенциальными партнерами, теперь же я их всех просто боюсь/избегаю/ненавижу».
Когда речь идет о лесбиянках, мифология насильников разнообразна и стереотипы доходят до взаимоисключающих. Например: причина лесбийства у женщин – «неправильный» гетеросексуальный опыт, в том числе и изнасилование, однако исправить лесбийство можно «правильным» гетеросексуальным опытом, в том числе и корректирующим изнасилованием. Но я бы хотела обратить внимание на самый опасный из них, на мой взгляд, который как раз и вносит подтекст изнасилования в гораздо большее количество ситуаций, чем мы привыкли думать.
Бытует мнение, что толерантность к лесбиянкам гораздо выше, чем толерантность к геям. С завидной периодичностью мы слышим от мужчины высказывания вроде «когда я смотрю на двух влюбленных парней – меня тошнит, хочу им врезать, а вот вид целующихся девушек меня совсем не отталкивает!» и радуемся какой-никакой, но широте взглядов человека. Но эта доброжелательность обманчива: она зачастую порождена порноиндустрией, где лесбийские сцены придумываются с расчетом на потребителей-мужчин и недвусмысленно прочитываются как намек на групповой секс одного мужчины с двумя женщинами. Это не терпимость к образу жизни лесбиянок, а фантазирование о них как о сексуальных объектах для собственного пользования. Поэтому приведенную выше фразу, к сожалению, вполне правомерно понимать как «геев я хотел бы избивать, а лесбиянок – насиловать». Парадоксальным образом порнокультура искажает лесбийскую идентичность, представляя гомосексуальных женщин «на все согласными развратницами». И вот уже мужчина, чья сексуальность деформирована этими стереотипами, уверен, что случайно попавшие в его поле зрения женщины целуются не сами по себе, а чтобы услаждать его взгляд. И следовательно, для них не может не быть лестным его внимание…
Такое восприятие лесбиянок отнюдь не ново. Лауреатка Нобелевской премии по литературе (2007) Дорис Лессинг в книге «Золотая тетрадь» пишет об Англии 1950-х годов:
«Нет. Если бы мужчины считали нас лесбиянками, это бы их привлекало, они бы буквально роились вокруг нас. Все мужчины, которых я знала, говорили о лесбиянках с каким-то смаком – или откровенным, или подсознательным. Это один из аспектов их немыслимого тщеславия: каждому из них нравится видеть в себе спасителя этих заблудших женских душ».
При этом, судя по данным моего исследования, романтический проект спасения направлен чаще всего на «заблудшую душу», соответствующую канонам женской красоты. Мои респондентки сообщали мне, что даже если в ответ на их камин-ауты интересующиеся ими мужчины заявляли о своей толерантности, то все равно продолжали навязывать им свое общество, писать письма, дарить подарки и не принимали возражений, порой игнорируя и то, что девушка состоит в однополом партнерстве. Будущий насильник пользуется тем, что его сталкинг (преследование), как правило, получает одобрение от окружения девушки: намерение добиться и завоевать считается приемлемым мужским ухаживанием, в то время как женский отказ трактуется как закон жанра флирта и потому не воспринимается всерьез. «Мать пригласила его в дом, узнав, что он меня преследует, – рассказывает Н., которой на тот момент было 14 лет. – Не имела представления, что так можно сделать [обратиться в полицию. — Х. К.]. Никто не считал его действия чем-то ненормальным. Все оправдывали его, в том числе и школьный психолог: я должна его понять, не отвергать. Он больной человек, он хороший мальчик, он мой последний шанс. А [он говорил, что] я слишком умная, я какая-то не такая, я глупа, потому что не читала Пруста и Набокова, мне надо прочесть „Лолиту“, я мало уделяю ему внимания, он покончит с собой, если я повешу трубку».
Если же такая девушка оказывает сопротивление, риторика насильника меняется, под рыцарской бархатной перчаткой показывается железная рука, а спасательский рейд оборачивается карательной акцией: женщина должна знать свое место и не нарушать предписанных ей обществом правил поведения, и уж тем более – «соперничать» в чем-то с мужчиной. Показательно также, что принуждение женщины и боль женщины настолько давно и устойчиво сексуализированы и эстетизированы, это уже общее место, будто чуть ли не каждая женщина в глубине души мазохистка и жаждет «игры в изнасилование», и лесбиянка не исключение. Поэтому мужчина может расценивать сопротивление девушки как элемент игры либо как нечто естественное, и его азарт только усилится.
Мотив наказания и проявления власти – единственный в изнасиловании тех лесбиянок, которые выглядят и/или действуют настолько вопреки стереотипам, что вызывают у мужчин не стремление сделать их «своими женщинами», а только желание унизить и покалечить. «Beg me for it, dyke!» («Умоляй меня, лесбуха!») – повторяет слова своего насильника анонимная участница американского фотопроекта «The Unbreakable» («Несломленные»). Многочисленные угрозы лесбиянкам-активисткам из разряда «найду и *** [изнасилую]» и «засадил бы тебе кто-нибудь, несмотря на отвращение» – также наглядная тому иллюстрация.
Не могу не согласиться с мнением Ханы о том, что более высокая толерантность общества к лесбиянкам, чем к геям, – миф. «Хорошее отношение общества» заключается в том, что при виде пары мужчин обычный индивид начнет возмущаться, насколько это противно и мерзко; а при виде пары девушек, если они с его точки зрения привлекательны, – станет отпускать сальные шуточки, предлагать «присоединиться» и «стать третьим». Можно ли это назвать более терпимым отношением? Очень сомневаюсь.
Как часто подростки – вне зависимости от СОГИ – сталкиваются с сексуальным насилием? В 2009 году в журнале «Обзор клинической психологии» (Clinical Psychology Review) было опубликовано обширное метаисследование о распространенности сексуального насилия над несовершеннолетними в мире. Авторы, проанализировав 65 исследований из 22 стран, пришли к выводу, что в среднем с сексуальным насилием до 18 лет сталкиваются 19,7% девочек и 7,9% мальчиков. Из опрошенных мной в 2014 году подростков сексуальное насилие как минимум однократно пережили 12,8%.
О сексуальном насилии существует множество мифов. Например, такой: в Интернете полно педофилов, которые могут совратить ребенка, так чаще всего и происходит. Или такой: на людей в основном нападают незнакомцы, маньяки на темных улицах и в подворотнях…
Оба мифа не подтверждаются. Сексуальное насилие (в отношении и взрослых, и детей) чаще всего исходит со стороны знакомого. Об этом свидетельствует статистика независимого благотворительного центра помощи пережившим сексуальное насилие «Сестры» (Москва). М. Л. Мохова, исполнительный директор центра, приводит такие данные: «…Как минимум 45,6% потерпевших были ранее знакомы с насильником и доверяли ему. В 15% случаев сексуальное насилие совершают родственники или партнеры пострадавшего». Роберт Крукс и Карла Баур, авторы книги «Сексуальность», сообщают: «Большую часть преступлений, связанных с сексуальным насилием над детьми, совершают люди, знакомые с жертвой»; «преступник зачастую оказывается другом или знакомым [ребенка]». Андрей Марков, руководитель Главного следственного управления Следственного комитета РФ по Московской области, в 2014 году привел следующие данные: «Как показывает анализ прошлых лет, в 80% случаев сексуальное насилие над ребенком совершается его родственниками или знакомыми».
Что касается сексуального насилия над детьми и подростками, я могу выделить три печальных «чаще всего».
1. Чаще всего оно исходит от родственников или друзей – а не от незнакомца «с улицы» или «из Интернета».
С марта 2013-го по август 2015-го в проект «Дети-404» пришло 68 писем, авторы которых упоминали, что сталкивались с сексуальным насилием. Из 56 человек, указавших, с чьей именно стороны оно исходило, только четверо (7,1%) сообщили, что пострадали от действий незнакомцев. Остальные 52 человека (92,9%) подверглись насилию со стороны либо родственников (отец, отчим, дядя, дед, родной/двоюродный брат), либо своих знакомых (одноклассник, бывший парень, знакомый из общей компании, любовник матери, сосед по лестничной клетке). О попытке совращения через Интернет – соцсети, сайты знакомств – не рассказал никто.
Лиза, 17 лет (Пермь):
– Однажды отец напоил меня и попытался раздеть. Ничего не вышло, и он ведет себя, как будто ничего не было, но я стараюсь избегать любого общения с ним.
Марина, 16 лет (Московская область):
– Однажды дедушка позвал меня с собой в гараж. Там он расстелил ковер и сказал, чтобы я сняла майку. Он делал мне массаж, как он выразился. После он начал трогать не только спину, но и грудь, чуть не дошел до гениталий. Я убежала.
Без подписи (Москва):
– Не помню, с каких лет началось… но муж моей бабушки (отец мамы) стал трогать меня. Раздевать. Водил в гараж, где сам раздевался. И терся об меня. Так же с моей двоюродной сестрой. Мы не говорили об этом друг с другом и не рассказывали взрослым. Не знаю, почему. Наверное, я не доверяла родителям, я их боялась. Затем старший брат стал приставать ко мне. Продолжалось все это лет до двенадцати, пока я вдруг не начала осознавать, что вообще творится. Все казалось мне неправильным. И я отбросила это прошлое. Перестала разговаривать со взрослыми. Ушла в себя. Мать говорила: «Мы что, в чем-то провинились, что ты нас так ненавидишь?»
Я молчала. Я ненавидела всех. Я каждый день ревела в подушку. Я была абсолютно одна. И не было никого, кто мог бы помочь мне.
2. Чаще всего подростки никому (и даже родителям) не рассказывают о том, что с ними произошло.
Даша, 16 лет:
– Я никому не говорила, что одноклассник пытался меня изнасиловать. Во-первых, не было доказательств, что он вообще ко мне приходил и что-то делал, во-вторых, даже если бы мне поверили, он бы рассказал моим родителям, что я лесбиянка. Он пообещал, что расскажет, если я расскажу о том, что он пытался сделать. Меня бы выгнали из дома.
3. Чаще всего (особенно это касается домогательств со стороны родственников), если подростки рассказывают о пережитом родителям, те им не верят. Мать не заступается за дочь, не поддерживает ее, чтобы «не разрушить семью» и «не запятнать свою репутацию», велит молчать о произошедшем или даже обвиняет ребенка в том, что случилось.
Без подписи, 17 лет (Москва):
– Мой дед оказался педофилом, и с пяти до одиннадцати лет я жила в кошмаре, не имея возможности даже рассказать родителям, потому что они плевали на меня с высокой колокольни, не забывая приложить руку. Нет, они не пьющие, очень серьезные люди, богатые, имеют хорошую репутацию. Только вот были у них иные методы воспитания, нежели чем у других родителей. В итоге мое детство обернулось кошмаром для меня, и в течение тех двенадцати лет, что прошли с моего пятилетия, каждую ночь я засыпаю с одними и теми же мыслями (скорее бы это все кончилось, скорее бы я забыла) и просыпаюсь от одних и тех же кошмаров. Кстати, в ноябре 2013-го я все рассказала матери об ее отце, на что услышала, что она все знала, просто не хотела рушить семью. Поэтому мне велено было заткнуться. В начале марта я перестала молчать, но отцу тоже наплевать, как я выяснила. И бабушке. И всем. Говорят: переживешь.
Катя, 14 лет:
– Есть у меня крестный, папин родной брат. Года два назад он начал до меня домогаться и продолжал на протяжении двух лет. Было трудно жить с этим одной, но я решилась рассказать подруге. Она была в шоке, умоляла меня рассказать родителям. Я не делала это, мне было жалко детей его и жену, я о себе не думала, ребенок у него болен, диагноз серьезный, ей нужны постоянно таблетки, а зарабатывал только он, это такой человек, гореть ему в аду, он бьет свою жену до полусмерти, а та не уходит от него. Любит, наверно. В итоге я рассказала родителям, а они не поверили, просто взяли и не поверили, все рухнуло, доверие к ним, я сомневалась, что они вообще любят меня. Ну, родители поехали к этому крестному, он сказал, что в шутку типа играл, как с племянницей…
Без подписи:
– Когда я подошла к двери своей квартиры, наш сосед схватил меня за руку и затащил к себе в квартиру, несмотря на мои попытки вырваться. От испуга пропал голос, и я просто никак не смогла бороться. Мои родители так верили этому человеку, который оказался чертовым педофилом. Не знаю, что в тот день не заставило его довести свое черное дело до конца, но он отпустил меня, хоть и пытался заставить меня делать мерзости, которые взбрели в его больную голову. Данное событие навечно отпечаталось в моем сознании, и я никогда не смогу этого забыть.
Когда я прибежала к своей матери со слезами на глазах и рассказала о том, что было, у нее округлились глаза от ужаса. Но, несмотря на это, она даже не попыталась что-то сделать. Ей лишь не хотелось, чтобы это всплыло, не хотелось погрязнуть в стыде и унижении. Обо мне она не задумалась. И вот тогда начался настоящий ад.
До 13 лет она каждый день резала ножом по сердцу, напоминая мне то событие. Обвиняя меня в случившемся, говоря, что я сама этого хотела, несмотря на то что мне на то время было 6 лет. Она избивала меня и унижала всевозможными способами. Утверждая, что я шлюха и что поделом мне.
Если вы столкнулись с сексуальным насилием
– Вы можете ощущать из-за произошедшего самые разные чувства: гнев, стыд, страх, боль, опустошение. Они могут не проходить очень долго. Вы имеете право на любые чувства. Не ругайте себя за них.
– Помните: вы не виноваты в том, что произошло. В насилии виноват только насильник.
– Обращаться в полицию или нет, рассказывать друзьям или нет – это ваше дело. Здесь нет правильного или неправильного решения. Главное сейчас – беречь себя.
– Если чувствуете необходимость, расскажите о том, что случилось, другу/подруге. Не оставайтесь одни, когда вам плохо.
– Скорее всего, вам понадобится поддержка профессионала, психолога или психотерапевта. Помните: обращаться к ним – не стыдно. Сломав руку, вы отправитесь в больницу; вы не станете ругать себя за слабость и боль, за то, что не можете сами справиться с травмой. Душевная травма, которую наносит насилие, не менее опасна.
– Вы можете обратиться за помощью на онлайн-ресурсы или телефоны доверия для детей и подростков. Куда именно? Загляните в конец этой главы, там вы найдете список.
Еще немного цифр. С физическим насилием по причине СОГИ сталкивались 15,5% (2014) и 16,3% (2016), с психологическим насилием – 57% (2014) и 57,8% (2016) опрошенных подростков. Одноклассники, сверстники и друзья, как мы уже выяснили, чаще всего становятся первыми, кому открываются ЛГБТ-подростки. И не всегда друзья принимают их. В тяжелых случаях дело доходит до рукоприкладства. В тяжелейших – до переломов и сотрясения мозга.
Женя, 17 лет (Екатеринбург):
– Девочка, которой я доверилась, рассказала всем о моем признании, и в итоге об этом знали все в школе и многие за ее пределами (я жила в маленьком городке с населением около 35 тысяч). Тыкали пальцами. Класс стал сущим адом. Плевали в лицо, веселились как могли. В школе могли поставить подножку, дать подзатыльник, толкали постоянно, на улице – отпинать так, что я еле доползала до дома. Как-то обварили кипятком, и у меня были ожоги; однажды зимой облили водой на улице после уроков, когда я шла домой, после чего я болела пневмонией. Ломали ребра, пальцы, ключицу. Били раз в месяц, иногда чаще. Могли попинать раз в неделю, обычно не очень сильно, но все же было больно.
Бекс, 14 лет (Москва):
– Я не могла идти спокойно по школе… В меня харкали… Меня пинали… Просто так издевались надо мной.
Юлия, 16 лет:
– Сболтнула о своем секрете бывшей подруге. Она рассказала это всему двору, и меня пытались забить камнями.
Алиса, 15 лет (Санкт-Петербург):
– На учебе меня довольно часто унижают. Бьют, кидаются вещами. Много раз засыпали/заливали в карманы куртки всякую дрянь, портили одежду.
Без подписи, 14 лет:
– Недавно повалялась в больничке: двое мальчиков постарались вправить мне мозги.
А.:
– Сначала я была очень доверчива: поделилась с подругами. Очень удивилась, что многие отвернулись, а одна из них подкараулила меня после музыкальной школы и избила с дружками, крича: «Гребаная извращенка!» Я ничего не понимала, мне было больно и обидно.
Ася, 15 лет (Москва):
– Пришлось сменить школу. Били не как в кино – с синяками или до реанимации, да и редко, но били. Девочка и два мальчика.
Хамелеон, 16 лет (Омск):
– Травили по-жесткому. Портфелем по голове – это норма. Мы часто дрались.
Дэни, 17 лет (Москва):
– Толкали, били по спине кулаком, зажимали в углу и держали руки, угрожая избить сильнее.
В., 14 лет (Зеленогорск):
– Пару раз ловили за школой. Многочисленные синяки и вывих руки.
Олег, 16 лет (Бердск):
– Били в школе. Толкали при каждом случае. Подножки ставили. Как-то раз я заговорил с сестрой одного парня, потом тот сказал своим друзьям: «Какой-то пидор шел с моей сестрой рядом». Ударили по лицу.
Люба, 14 лет (Хабаровск):
– Однажды я появилась в школе со своей девушкой. Мы с ней полдня ходили за руку. Проходящим рядом девочкам это явно не нравилось. Моя девушка заметила это и поцеловала меня у всех на виду… Я сразу засмущалась, покраснела.
Потом она отвела меня в кабинет английского, оставила там с одноклассниками. Минут через десять вошли девочки из параллельного класса. Я испугалась. И правильно. Их было пятеро, а я одна, вокруг много мальчиков, но они мне не помогли. Эти девочки побили меня, даже ничего не объяснив. Потом я лежала в больнице с сотрясением. Они ударили меня головой о парту. У меня теперь кривой нос и смещение шейного позвонка.
Психологическое насилие со стороны сверстников (оскорбления, насмешки, издевки, угрозы, злые шутки, сплетни, унижение, попытки игнорировать, бойкот, открытая неприязнь, презрение и отвращение) встречается намного чаще, чем физическое.
Алиса, 15 лет (Москва):
– Со мной перестали общаться друзья. Сказали, что подруга-урод им не нужна.
Аня, 14 лет (Москва):
– Гомофобы нашего класса выкладывали в Интернете фото меня и моей подруги, держащихся за руки, с надписью «Чертовы лесбиянки».
Светлана, 17 лет (Нижний Новгород):
– В школе это проявлялось в скидывании с лестниц, подножек, выкриков в спину нецензурщины и прозвища типа «Оно» или «Лесбуха». Со мной намеренно не общался весь мой класс. Прятали мои вещи и скидывали их с парты.
Ильгизар, 17 лет (Москва):
– На обеде один из одноклассников спросил, буду ли я сосиску (он хотел себе добавки, но знал, что вопрос будет подколкой). Сидящие со мной за столом с усмешкой переглянулись.
Алена, 17 лет (Сортавала):
– Кое-кто переставал со мной разговаривать и садиться рядом, демонстративно стоял, если рядом было последнее свободное место.
Злата, 17 лет (Москва):
– Ну, знаете, эти мерзкие слухи за спиной. Когда девушки узнают о том, что я лесбиянка, сразу думают, что сейчас я начну к ним приставать.
Арт, 16 лет (Киров):
– По школе стали ходить порочащие слухи, фотографию меня и моей девушки повесили на доску объявлений. Мне объявили бойкот. И каждый раз, стоило мне при встрече обняться с подругой или кем-то из знакомых/друзей, одноклассники кричали: «Не обнимай ее! Заразишься! Она ж лесбуха!» На стенах школы писали гадости.
Дарья, 14 лет (Волжский):
– Помню, я зашла в класс и услышала: «Смотри, лесби идет». «А вы лижете друг другу?» Все смеялись. Помню, когда я заплакала, кто-то сказал: «Смотри, лесбиянка плачет розовыми слезами». Издевательств было настолько много, что я все и не вспомню.
Без подписи, 16 лет:
– Кидали в меня бумажки со словами «педик».
Рия, 16 лет (Москва):
– Я стала изгоем, абсолютно везде была одна: на уроках, в столовой (если садилась за стол с кем-то – от меня отсаживались). Еще знакомая заставила меня сильно понервничать, угрожая, что расскажет учителям, что я якобы пыталась ее изнасиловать, хотя ничего даже подобного близко не было.
Д., 15 лет:
– В школе говорили: «Грязная лесбиянка, пошла вон!» или «Фу, лесбиянка, а вы пальцами, да?!» Такие фразы и глупые шуточки со стороны сверстников я слышала не раз. Не раз одноклассники грозились меня избить, даже караулили возле школы, но до этого не дошло.
Дэни, 17 лет (Москва):
– Оскорбляли, желали смерти, кричали: «Тебя в психушку/тюрьму надо».
Дарья, 17 лет (Москва):
– Довольно часто слышу от близкой подруги фразы: «Мои друзья спрашивают, как я могу с тобой общаться. Ведь ты же лесбиянка!»
Марк, 16 лет (Томск):
– Дурацкие шутки, намеки, предложения отсосать кому-нибудь после уроков. Угрожали физической расправой.
Чернушка, 14 лет (Канск):
– Одноклассницы подлавливали меня возле школы и осыпали оскорблениями: «Лесбиянка!», «Я с тобой еще и за одной партой сидела! Ты, наверно, на мои сиськи пялилась!», «Фу-у-у!!!», подшучивали на уроках, шуршались за спиной.
Саша, 14 лет:
– Я открылась одной «подруге». Считала ее доброй, милой, понимающей, а она выдала: «Такие, как ты, тут не нужны. Больше и не заикайся об этом».
Полина, 14 лет:
– Кто-то распустил слух, что я лесбиянка… Это были, наверно, самые депрессивные дни в моей жизни, каждый день приходилось терпеть насмешки в школе. До сих пор помню эту фразу, которая ранила меня до глубины души: «Лесбиянка, мы тебя ненавидим!» В те дни я очень много плакала, пыталась понять, почему они так жестоки, резала руки и начала курить… Сейчас насмешек стало меньше, и я смирилась.
Чарли, 15 лет (Сургут):
– Одноклассники порой оскорбительно шутят. Наподобие «Не жмите ей руку, разве вы не знаете, как она использует пальцы?» – и все в таком духе.
Женя, 13 лет (Элиста):
– Зло насмехались или плевались вслед, когда я шла мимо.
Софья, 16 лет (Санкт-Петербург):
– Обошлось малой кровью: тычки в спину, подножки, насмешки и оскорбления.
Е. П., 15 лет (Москва):
– Знает вся школа как минимум, разболтали… Мне невероятно неприятно слышать словечки: «пидор», «пидарас», «петух». Я еле терплю вопросы: «Ты что, реально пидор?»
Костик, 16 лет:
– Каждый день мне в спину кричали: «Уродка! Жирдяйка! Лесбуха! Такой нельзя быть! Это грех! Лучше бы ты умерла, когда родилась! Лучше бы ты вообще не рождалась!»
Настя, 16 лет (Комсомольск-на-Амуре):
– Одноклассники обзывали письколизкой. Класса с седьмого не ходила на физру: девочки не разрешали «лесбиянке гребаной» переодеваться с ними.
Ярослав, 17 лет (Москва):
– Я всегда был немного полным, и я никогда не забуду, как один мальчик смотрел на меня долго, а потом сказал «Ты лох. Жирный лох. И педик». Тысячи всяких детских шуток не могут повергнуть в уныние так, как эта фраза.
Дискриминационная лексика – явление намного более широкое, чем просто грубые слова. Последовательно пройдемся по трем кругам, которых лучше избегать, если вы говорите или пишете об ЛГБТ.
1. Очевидное оскорбление. Вряд ли нужно пояснять, почему для еврея обидно слово «жид», для армянина – «хач», а для украинца – «хохол». Это очевидно. Точно так же не стоит называть лесбиянку лесбухой или ковырялкой, бисексуала – бишкой, трансгендера – трансухой или членодевкой, а гея – педиком или гомиком.
2. Некорректная лексика. Если с оскорблениями все более-менее ясно, то с некорректной лексикой дело обстоит сложнее. Возможно, сразу и не понять, что же в ней не так, – ведь все так говорят! Сейчас разберемся.
Некорректно: гомосексуализм, гомосексуалист. Корректно: гомосексуальность, гомосексуал.
Причина: всяческие измы – это либо течение (акмеизм, волюнтаризм), либо учение (буддизм), либо болезнь (дальтонизм). Получается, гомосексуализм – течение, учение или болезнь. Но это не так. К тому же вслушайтесь, как нелепо звучит слово «гетеросексуалист» по аналогии с гомосексуалистом. Конечно же, верно – гетеросексуал. И стало быть, гомосексуал (кстати, это слово уже зафиксировал Русский орфографический словарь РАН под редакцией В. В. Лопатина и толковый словарь Т. Ф. Ефремовой).
Некорректно: голубой, розовая. Корректно: гей, лесбиянка.
Причина: эти слова давно потеряли налет таинственности и понятности только для «своих» и звучат как анахронизм с негативным оттенком.
Некорректно: нетрадиционная сексуальная ориентация. Корректно: гомосексуальная/бисексуальная ориентация.
Причина: что такое традиция, вот в чем вопрос. Гомосексуальные отношения существовали во всех обществах и две тысячи лет назад, и сто лет назад, существуют и сейчас. В смысле срока давности они даже более традиционны, чем существование русского народа.
Некорректно: секс-меньшинства. Корректно: геи, лесбиянки и бисексуалы.
Причина: однополые отношения ничем не отличаются от разнополых (если не считать трудностей, которые создает наше государство, вроде невозможности заключить брак). В них есть и романтика, и встречи, и расставания, и любовь, и нежность, и секс. Но слово «секс-меньшинства» ставит во главу угла именно секс («Все они развратны, только и думают, как бы с кем переспать»). К тому же никто не называет гетеросексуалов секс-большинством. Звучит довольно глупо.
3. Язык вражды, или риторика ненависти (англ. hate speech – хейт спич), – самый широкий круг. Им пользуются и те, кто проявляет сексизм, расизм или ксенофобию вообще. В любом тексте или разговоре важны не только слова, но и общая стилистика и тональность. Если первый человек скажет: «Я поддерживаю секс-меньшинства в борьбе за права», а второй – «Я бы всех гомосексуалов в печку покидал», второй наверняка опаснее.
Язык вражды создает неоправданный отрицательный образ некой социальной группы (или ее представителей) и разжигает к ней враждебность. Его опасность в том, что слово имеет все шансы превратиться в дело. Фраза одного человека «…если бы все эти извращенные твари сдохли, земля стала бы намного чище» может подвигнуть другого взять булыжник, кирпич или нож и – вперед, чистить землю.
Язык вражды разнообразен и многолик. Я покажу лишь несколько его ликов, вернее сказать – оскалов, чтобы вам было легче понять, что это такое (заметьте особо, что он применим к любому «меньшинству» – религиозному, национальному и прочим):
– призывы к насилию и дискриминации («Гомиков надо рвать! И по ветру бросать их куски»), в том числе косвенные («Собрал бы кто всех чурок да сжег») и завуалированные («Раньше педерастов в тюрьмы сажали и их видно не было, жаль, что забыли прекрасный опыт СССР»);
– оправдание насилия и дискриминации («Евреи сами виноваты в холокосте», «Если бы педики не выпячивались, их бы никто не бил»);
– намек на связь социальной группы с государственными структурами для ее дискредитации («В правительстве сидят одни евреи», «Мировое педолобби проталкивает нам голубую толерантность»);
– обвинение группы в отрицательном влиянии на общество («Из-за мигрантов русским негде работать», «Геи развращают наших детей»), в том числе в криминальности («Все цыгане – воры», «Все геи – педофилы»).
Порой нам говорят: почему ваше сообщество помогает только гомосексуальным подросткам? Ненавидят много кого и травят любых детей, подростков вообще: полных, в очках, заикающихся, слишком худых… Верно. Травить могут любого. Но «подросток вообще» может позвонить на телефон доверия или прийти в кризисный центр, не опасаясь отказа или обесценивания его проблем. «Подростка вообще» только за сексуальную ориентацию или гендерную идентичность сверстники не изобьют, учителя – не высмеют. «Подростка вообще» государство и общество не убеждают, что он больной, фантазер, преступник, грешник. Зато что касается ЛГБТ-подростков, они порой оказываются в полном одиночестве. И хуже всего, когда от детей отворачиваются родители.
…Летом 2013 года мать выгнала из дому 15-летнюю Ирину, когда та призналась, что она лесбиянка. Мне стало известно об этой истории от Юли, девушки Ирины. Я сомневалась, не верила. Была одна странная деталь. Юля сказала: мать Ирины запрещала ей есть в доме.
«Как это так? – думала я. – Запретить ребенку есть в доме? Наверно, девчонки привирают».
А потом мне пришло новое письмо, и не одно. И не одна сотня. И я поняла: нет, это не обман. Порой родители, узнав о «нестандартности» своих детей, начинают считать их больными и заразными.
Они говорят: «Лучше бы ты сдох».
Они говорят: «У меня больше нет дочери».
Они говорят: «Я бы придушила тебя своими руками».
Они говорят: «Лучше ты станешь овощем, чем будешь геем».
Лит, 15 лет (Чаплыгин):
– Не хочу об этом много рассказывать, прошу прощения. Единственное скажу, из-за того, что я гей, отец по велению матери избивал меня стульями, железными пряжками, считая, что «выбьет эту дурь».
Кори, 14 лет (Москва):
– Родители прочли переписки с девушкой, заставили меня сказать, что я больше не буду с ней общаться. Но долго я не протянула. Снова началось общение. Как-то мать с криками вошла в мою комнату, сильно хлопнула дверью, разбила стекло. Велела мне убрать. Я стала убирать, а мать опять читала переписки. Она кричала, била меня, унижала, оскорбляла, угрожала, что выкинет из окна, придушит, убьет, говорила, что таким, как я и моя девушка (в очень грубых выражениях), нельзя общаться с нормальными людьми, что это болезнь и поможет только врач в психбольнице. Грозилась убить себя, плакала и продолжала избивать. Ее остановил отец, когда понял, что все зашло уж очень далеко. Все ноги и руки были в крови из-за осколков.
Лера, 17 лет (Уфа):
– Отбирали телефон, ограничивали доступ в интернет, прочитывали СМС и сообщения в соцсетях, сажали под домашний арест, пару раз отец меня избивал, мать отвешивала оплеухи.
Бирюзовая мечта, 16 лет (Апатиты):
– Отец выставлял из дома, бил, я сбегала уже сама, жила у друзей (максимум три дня), мать выпихивала за дверь, после чего я гуляла по холодным кольско-мурманским улицам всю ночь (или день). Апогея это достигло в девятом классе, когда отец сдал (именно сдал, за руку тащил, а я упиралась) в психушку, там мне накалякали подозрение на шизофрению, а через полгода меня туда положили еще раз уже совместными усилиями maman и papa.
Настя, 15 лет (Магнитогорск):
– По глупости я, придя домой, заявила, что влюбилась в девушку. И знаете что? Я провела неделю в психушке. Одну из самых ужасных недель в моей жизни. А мама лишь говорила, что это все для того, «чтобы мозги у тебя встали на место, совсем сдурела».
Врачи говорили, что это извращение, бред в юной голове. Кто-то утверждал, что неестественно. А психолог сказала, что это нормально. Вот и думай теперь, кто прав. Не лечили. Только уколы, таблетки, «нарисуй три дерева», «нарисуй барашка» и так далее. Да и знаете, во время обследований нашли у меня какое-то расстройство и состояние, близкое к депрессии. Может быть, психотерапевта интересовало именно это, а не ориентация.
С тех пор прошло два с половиной года. У меня уже давно есть девушка, мы с ней безумно счастливы. И все бы хорошо. Но мама каждый вечер приходит ко мне и начинает свое приравнивание меня к педофилам и зоофилам… Мать знает, что у меня есть девушка и что «обследование» не помогло, но опять собралась водить меня по врачам. По ее словам, «это отклонение, которое можно вылечить».
Без подписи:
– У меня есть сестра старшая, ей сейчас чуть больше 20 лет, и она лесбиянка. И мама, узнав об этом, выгнала ее на улицу в минус 34 градуса зимой в одной ночнушке. Я не знаю, где моя сестра сейчас. Я видела, как моя мать на нее орала, била ее… Я очень боюсь. Ибо моя мать к тому же глубоко верующая и нетолерантная в этом плане. А я, вдобавок к ориентации, еще и атеистка. Так что, получая уже за неверование в Бога, я просто панически боюсь, что она узнает о моей девушке.
Любовь:
– Дед моей девушки в ответ на ее рассказ о том, что у нее есть любимая, несколько раз хлестнул ее ремнем по животу.
Сергей, 16 лет (Москва):
– Родители моего парня прочитали нашу переписку. У него отняли смартфон, удалили страницу в ВК, а перед этим его экс-папаша настрочил мне весьма гомофобное и матерное сообщение. Мне было очень плохо. Я не знал, что делать… Через два месяца его папаша решил зайти в личный кабинет Билайн, он увидел, что Тема звонил мне, дико наорал на него и умудрился сломать ему руку (скотина). Позвонил и мне с угрозами расправы.
Леша, 17 лет:
– После камин-аута папа впервые поднял на меня руку, мама назвала пидарасом, и моя жизнь закончилась в этой семье.
Дарья, 16 лет:
– Меня бьют! И закатывается истерика: «Чертова лесбиянка! Ты не можешь быть моей дочерью! Ненавижу тебя! Чтоб ты осталась одна на всю жизнь!» За что мне такое?
Мирослава, 15 лет:
– Я встречалась с девушкой, ее родители как-то об этом узнали. И когда мы сидели во дворе с ней, прибежал ее отец, схватил ее за волосы и потащил домой. Потом я узнала, что он ее очень избил. Ей запретили со мной общаться, и, когда мы встречаемся где-нибудь на улице, она делает вид, что просто не заметила меня, но я все понимаю, поэтому не трогаю ее.
Арахна, 16 лет (Нижний Тагил):
– Мать бьет. Видимо, думает, что это можно выбить. Таскает за волосы, может кинуть на пол и пинать.
Рома, 17 лет (Волгоградская область):
– Родители выгнали из дома, сказав, что я ошибка и лучше бы вернуть время назад, чтобы сделать аборт.
Родительский арсенал психологического насилия куда разнообразней, нежели у одноклассников и сверстников ЛГБТ-подростков. Меры воздействия на «неправильного» ребенка гуманными не назовешь. Родители игнорируют подростка (делают вид, будто «ничего не было»), не верят ему, запрещают заговаривать на тему СОГИ. Часто в ход идут и более радикальные меры: не позволяют видеться с любимым человеком, лишают средств связи (отбирают телефон, не дают выходить в Интернет, контролируют переписку), называют ребенка больным, извращенцем, педофилом, унижают и оскорбляют, пытаются лечить гормонами, водят по батюшкам и по бабкам, угрожают психбольницей и даже убийством.
Настя, 14 лет (Советск):
– Мама пообещала выкинуть меня из дома и оторвать мне ноги, если я буду в отношениях с девушкой.
Ксения, 17 лет (Таганрог):
– Угрозы («Я не выпущу тебя из города учиться, если ты не перестанешь с ней общаться!»), насильственные походы по врачам (думали, что психолог поможет и эта «детская влюбленность» уйдет сама). В мой адрес в семье постоянно звучат оскорбления: «никчемная», «ты вообще никто». Никогда не забуду ссору с матерью, в которой она выкрикнула: «Я родила тебя не для того, чтобы ты у девок лизала!» К слову, она сама живет с человеком, который не стесняется унижать ее при детях.
Джес, 16 лет (Астрахань):
– После неосторожной фразы «Мам, мне нравятся не только мальчики» на ближайшие полгода в доме появились презрительные слова «гомосятина», «лесбийство», «Гейропа».
Алексей, 17 лет (Санкт-Петербург):
– Узнав, что я гей, отец сказал, что таких еще не было в роду, а я позорю семью. Сказал, что если я не изменюсь или кто-то из родственников узнает, то от меня он и семья отвернется… Тяжело было слышать от одного из самых близких людей слова, что ему важнее не сын, пусть даже и гей, а то, что будут думать другие люди. Ощущение, что я никому не нужен или совершил преступление.
Без подписи, 14 лет:
– Мама, когда узнала, хотела отправить в интернат. «Ты мне не нужна, я рожала нормального человека, а не тебя».
Аня, 16 лет (Хабаровск):
– Недавно мама сказала: «Выбирай, либо я, либо твоя так называемая подруга». Видеться запрещено, а дома бойкот.
Л., 16 лет:
– Встретившись со своей первой девушкой, я имела неосторожность рассказать о ней родным. Нам тут же запретили общаться, и наша семья переехала в другой город.
Така, 16 лет:
– Мне запретили заходить в Интернет и сказали: «Чтобы больше не общались, я о ней не слышала и не видела ее». Теперь общаемся втайне.
Фель, 16 лет (Москва):
– Отец постоянно говорит: «Ты же девушка», «Ужасно одеваешься», «Пора уже смотреть на мальчиков». Однажды он заметил, что у меня незатейливый мальчишеский гардероб. Был скандал. Он крикнул, обращаясь к матери: «Что за урода ты растишь? Что это за чмо вообще?! Ты посмотри, что она носит! Ты кого вообще растишь, лесбиянку? Лесбиянку, да?!» У меня тогда внутри все похолодело. Я его боюсь.
Мария, 16 лет (Москва):
– Мама все время намекает на то, что я грязная извращенка, что я жертва пропаганды, педофилов, что лучше бы я вообще не задумывалась об ориентации.
Паша, 14 лет:
– Год назад я сказал родителям о своей ориентации, отец сказал, что теперь я ему никто, а отношения с матерью сильно изменились, она почти не разговаривает со мной. Недавно они развелись, мать обвинила меня в том, что отец ушел, это меня окончательно убило.
Анна, 17 лет (Хабаровск):
– Мама угрожала, что подаст в суд на мою девушку за сексуальное домогательство. Хотя на тот момент мне и было 16 лет, я боялась. А еще угрожала самоубийством.
Кира, 15 лет:
– Рассказала родителям, что влюбилась в девушку. Они переубеждали меня, мама плакала, папа кричал, говорил, что я позор, что легче всего выделиться этим, а не умом, мама оскорбляла мою возлюбленную. Папа, накричав на меня, ушел и сказал напоследок: «Если бы не твой младший брат, я бы уже давно покончил с собой. Жить ради такой, как ты, бессмысленно».
Энли, 14 лет:
– Мы встречались с Олей редко, и она стала какой-то странной. Намекала, что теперь любит парней. Дима, мой лучший друг, рассказал мне, что моя мама платила ей 10 тысяч в месяц, чтобы та не была со мной. Чтобы я нашла парня. С ее зарплатой в 300 тысяч это не деньги.
Зеленый кот, 17 лет (Москва):
– Мама все время говорит что-то вроде «Лесбиянки – не люди». Один раз мы вместе смотрели сериал, в той серии убили девушку из пары. Мама сказала: «Так ей и надо». Это же страшно. У кого-то умер любимый человек. «Так ей и надо?» Мне страшно думать, как она тогда относится ко мне. Мне грустно, что она не хочет принять меня. Все время говорит, как я найду себе мужа и у меня будут дети, советует ехать в страны, где больше мужчин, чем женщин. Был случай, когда она кричала, что я «устроила какую-то порнуху», хотя я просто спала в одной кровати с любимой девушкой. В одежде. Под разными одеялами.
Акелла, 16 лет:
– Мама устроила мне полный разнос. Так кричала, что аж стены в доме тряслись. Сколько всего я услышала. И что я идиотка, и чтобы я валила из дома, когда мне исполнится 18 лет, и прочее. Но больше всего мне запомнилась фраза: «Лучше бы ты вообще не рождалась!» Мне было так обидно и больно. Слезы текли ручьем, хоть я практически никогда не плачу. Через какое-то время мама успокоилась и извинилась. Сказала, что, когда мне исполнится 18 лет, я буду делать, что хочу, но пока я живу в родительском доме, вести себя нормально. Также она пообещала помочь мне переехать во Францию. Но это вовсе не из-за того, что она переживает за меня. Она сказала: «Не хочу, чтобы из-за тебя на меня показывали пальцем!» Поставила условие, что если я уеду во Францию, то домой я могу не возвращаться. Мама просто не хочет меня видеть. Она ясно дала понять, что я ей не нужна.
Марк, 16 лет (Томск):
– Мама называла меня одним словом – «пидор». У меня больше не было имени, я больше даже «сыном» не был. «Помой посуду, пидор», «Вынеси мусор, пидор». Когда я просил не разговаривать со мной так, ведь я не виноват, что я такой, она соглашалась. Говорила: «Есть физические уродства. Все признают, что люди с такими недостатками – уроды. А ты моральный урод, так почему перед тобой все должны кланяться?» Не знаю, почему она сказала «кланяться». Я всего лишь просил не обзываться.
На вопрос анкетирования-2016 «Затрагивалась ли когда-нибудь тема СОГИ в разговоре с учителем (на уроке, в личной беседе)?» положительно ответили 56,8% опрошенных – больше половины. Подростки описали 239 случаев, когда педагог упоминал эту тему. Две трети из них (160, 67%) – это негативные и резко негативные высказывания.
Чарли, 16 лет (Москва):
– Только сегодня учительница географии сказала, что Бог создал мужчину для женщины, все остальное – психическое отклонение, придурь, против природы. Когда одноклассник сказал о гомосексуальности у животных, она ответила: ЛГБТ – не люди, если уподобляются животным, или как минимум слабохарактерные, если не могут подавить это.
Лиза, 17 лет (Санкт-Петербург):
– На обществознании учительница говорила: «Зачем нам эти геи из Европы? Это аморально!», а рядом стояла отличница и кивала. Я чувствовала себя ужасно и рисовала квадратики в тетрадке. Они ничего не знают обо мне, но я знаю о них. Я знаю, что некоторые ненавидят таких, как я. Я знаю, что они меня любят как ученицу. Я сама к ним привязалась. Но они меня ненавидят. Поэтому я не могу им доверять, я их презираю.
Полина, 13 лет (Санкт-Петербург):
– Напишу про самый выдающийся случай. Рассказала подруга из девятого класса. На уроке учительница принялась говорить о геях, лесбиянках как о больных. Мол, на самом деле такой ориентации нет, а люди, которые ее выбрали, просто запутались. Но их следует сдать на принудительное лечение в психушку. Когда подруга решила их защитить, в ответ получила лишь «ты что, из них?», «да как ты смеешь»… К слову, школа у нас приличная и входит в топ-10 лучших школ Питера.
Катя, 16 лет (Междуреченск):
– В моей школе была просто потрясающая учительница. Отзывчивая, понимающая, добрая, казалось, если ты раскроешь ей карты, она будет только рада. Но, к сожалению, я ошиблась. На перемене кто-то завел тему ЛГБТ, на что учительница сказала фразу, которая просто убила меня: «Не смейте в школе говорить об этих отвратительных людях, у них не все в порядке с головой. Они больны, им лечиться надо, а не впихивать в жизнь нормальных (!) людей свои психические расстройства».
Елизавета, 16 лет (Моршанск):
– Учительница русского говорила, что Бог создал мужчину и женщину и что все должны рожать детей. Математик читал двустишье: «Если дядя к дяде нежен, значит, мы ему отрежем».
Александр, 17 лет (Нижний Тагил):
– Один учитель сказал, что есть три способа человеку перестать быть человеком: стать наркоманом, сектантом или геем. Другой учитель усмехнулся, когда я сказал, что у ЛГБТ (эта аббревиатура, к слову, оказалась ему неизвестна) есть своя культура.
Кабачок, 16 лет (Уфа):
– У моего одноклассника проколото ухо. Наша классная руководительница сказала, что если он так хочет «этого всего» – то пусть меняет пол. После добавила: «Ты что, гей?», говорила она это с презрением и неприязнью.
К., 15 лет (Татарстан):
– Учительница биологии говорила, что «таких» убивать надо, что это неполноценные люди. Учительница обществознания – что «они» заразу передают. Все это слушать нет сил.
В., 17 лет (Москва):
– Когда мы говорили о биологии и гомозиготах, учитель привел пример: «Вспоминайте педиков. Они одинаковые. Вот и гомозиготы такие же». Мой любимый преподаватель истории, который дал мне любовь к этому предмету, осуждал геев, говорил, что это распущенность и показушность. Неприятно слышать такое от людей, которых я уважаю. Мне было тяжело, потому что я боялся, что они узнают обо мне. Это сейчас я хороший ученик, который желает учиться. А потом появится «капризный ребенок, желающий выделиться ориентацией».
Ксения, 15 лет:
– У нас в школе учительница сказала, что всех «не таких» нужно заставить копать картошку целыми днями, и вся дурь из головы выбьется от усталости, уже не захочется мужику к мужику в постель лезть; добавила, что это сильнейшее отклонение и вырождение. И она учитель биологии в старших классах. Таких у нас очень много.
Август, 16 лет (Ульяновск):
– Класснуха говорила, что узкие джинсы, как у меня, носят «опущенные мужчины».
Р., 17 лет (Волгоградская область):
– Огромное множество учителей так и говорят на уроках: «Гомосексуалисты – это мусор, люди второго сорта, мы их не принимаем в обществе, если среди вас такие есть – покиньте класс». А учитель истории говорил: «Как правильно делали, что сжигали проституток и гомосексуалистов!»
На вопрос «Возникали ли у вас трудности в отношениях с педагогами, связанные с темой СОГИ?» положительно ответил каждый десятый: 11,3% (2014) и 13,3% (2016).
Если подросток не закрыт, а открыт перед учителем, «шансов на конфликт» намного больше. Педагог может сообщить родителям или директору о СОГИ ученика без его согласия, проводить «воспитательные беседы», занижать оценки, угрожать подростку, оскорблять его, смеяться над ним – в том числе публично, при одноклассниках.
М., 17 лет (Уфа):
– Было в колледже. Полюбила преподавательницу. Об этом узнали в группе, рассказали ей. Отнеслась отрицательно, стала занижать оценки.
Матвей, 16 лет (Санкт-Петербург):
– Я говорил со своей классной руководительницей. Ничего путного она не сказала. Сказала лишь то, что я провокатор и сам виноват, что надо мной издеваются. Мне занижали оценки и любили наговорить гадостей на уроке. Часто придираются по поводу внешнего вида, хотя я ни разу за десять лет учебы не нарушал школьный устав. Однажды мой учитель биологии уделил особое внимание ЛГБТ-сообществу на уроке и стал говорить, что они все больные люди, которым нужно лечение. Смотрел мне в глаза. А учитель обществознания любил вместе со старшими классами отпускать гомофобные шутки в мою сторону.
Фрэнки, 17 лет (Москва):
– Учительница географии говорила, что все мы станем мамами через пару-тройку лет. Меня возмутило слово «все». Я сказала, что не хочу. Она ответила, что когда я выйду замуж, то обязательно захочу ребенка. Я ответила, что я чайлдфри и мне нравятся девушки. Она так презрительно на меня посмотрела. Сказала: «Я надеюсь, что с возрастом ты поменяешь взгляды». И после этого стала занижать мне оценки.
Женя, 17 лет (Красноярск):
– У меня сдали нервы однажды, я все рассказала классной руководительнице, о чем потом пожалела: она, несмотря на обещание молчать, позвонила моей маме и что-то ей рассказала. Что потом было…
Е., 16 лет (Оренбург):
– Когда я, сидя в классе на перемене, напевала какую-то песенку, учительница сказала, что это не моя песня, а моя песня – Бориса Моисеева, «Голубая луна».
Т., 17 лет:
– Учительница поставила мне за сочинение двойку, когда я написала о своей девушке. После урока она долго внушала мне, что так быть не должно.
Но и подросток, который не рассказывал учителю о себе, также не застрахован от конфликтов из-за темы СОГИ.
Лия, 16 лет (Краснодар):
– Учитель увидела, что я пишу в тетради текст песни, где были строки о «гетерофобии». Песня призывает к солидарности. Добрая, веселая. Выхватила у меня тетрадь, пустила слух, что я лесбиянка. Весь год на меня косился весь учительский коллектив.
Антон, 17 лет (Санкт-Петербург):
– Когда-то я занимал позицию либерала «я, конечно, не гей, не подумайте, но я не считаю, что это плохо». Позже учителя начали шуточки про меня отпускать, и я занял позицию «я с вами полностью согласен, вы правы». Хватило с меня споров. Лучше отвечать им то, что они хотят слышать. Разумеется, я с ними не согласен, но им этого лучше не знать.
В., 15 лет:
– На уроке английского учительница начала утверждать, что таких людей надо лечить и отгораживать от общества. Я не выдержал и сказал, что это ее надо лечить… Потом родителей вызвали в школу.
Рия, 16 лет (Пенза):
– Одна учительница постоянно поднимала на уроках тему политики и ЛГБТ. Разговоры как раз пришлись на время принятия закона о пропаганде. Она очень радовалась: «Наконец-то этих извращенцев-содомитов будут наказывать». Каждый урок я еле сдерживала слезы, выслушивая, что такие, как я, не люди, по ее мнению, и должны гореть в аду. Однажды я не выдержала. На фразу «Ну вы же понимаете, что это ненормально, да?» прямо ответила: «А я считаю, что нормально, вы не вправе осуждать людей только за то, что они чем-то отличаются от вас». После этого она стала занижать мне оценки, всякий раз старалась как-то меня задеть, посмеяться.
Рэй, 14 лет (Москва):
– Учительница по русскому считает, что «таких» надо «просто сжигать», из-за чего я с ней достаточно сильно поссорился, и у меня до сих пор идут плохие оценки по предмету.
Лит, 15 лет (Калининград):
– По английскому языку дали задание: найти в Интернете трейлер к любому фильму и в классе под его фон на английском рассказать кратко о фильме (название, режиссер, сюжет). Я выбрал фильм, который посмотрел на днях, из-за него я был в слезах: «Молитвы за Бобби» (связан с гомофобией на религиозной основе и гомофобами, из-за них юноша покончил с жизнью; фильм очень трогает этапом переосознания гомофобом своих убеждений). Я рассказываю на уроке о фильме, с трудом сдерживаю эмоции, а в итоге учительница с ухмылкой говорит: «Ну, э-э, это же нарушение, э-э-э, закона о запрете гомопропаганды, э-э-эм, короче, э-э-э, ставлю тебе, э-э, четыре с минусом за это». Такое пренебрежение моим трудом было оскорбительно.
Лана, 12 лет (Ростов-на-Дону):
– В школе была девочка-лесбиянка, которая совершила камин-аут. Над ней все издевались, мои одноклассники тоже. Я решила затронуть эту тему на классном часе. Мне казалось, что моя классная руководительница очень хороший человек, что она поговорит с ними. Но она наорала на меня, сказала, что геи и лесбиянки – ошибка природы и что та девочка просто решила выпендриться, так ей и надо.
Стася, 17 лет (Москва):
– В нашей школе пытались ввести предмет «Основы религии». Большая часть предмета была посвящена православию. Преподавательница резко отрицательно высказывалась о «содомии», мол, всем бы им гореть в аду, таких надо обязательно убивать или хотя бы изолировать от «нормальных» людей. Я не смогла сдержаться и ответила, что нельзя обычному смертному судить других («не судите, да не судимы будете») и что желать смерти другому как-то не по-христиански. Тогда учительница предположила, что, наверное, я сама «одна из этих», раз их защищаю, что «нормальный» человек с ней бы согласился.
Женя, 15 лет (Санкт-Петербург):
– В школе эта тема по большей части табуирована. Нечасто разговор заходит о геях и лесбиянках. Правда, всегда отзываются о них как о нелюдях и больных, запутавшихся в жизни людях. Иногда говорят с жалостью. Положительного – ничего и ни разу. К тому же по особым праздникам нас посещает господин Милонов, который никогда не остается в стороне и замолвит обязательно слово за традиционные ценности.
Лена, 17 лет (Воркута):
– Как-то на обществознании мы проходили субкультуры, и кто-то из одноклассников приплел к этому геев. Учительница – воплощение тактичности – устроила опрос: «Кто за геев – поднимите руку». Дико и глупо, правда? Руки подняли только я и моя подруга. Затем последовала лекция о том, как это неправильно и неестественно и что «гомосексуализм» и «лесбиянство» – «от вседозволенности в детстве». Очень хотелось встать и выйти, но вместо этого я по глупости втянулась в спор. Естественно, ничего не доказала. Наш обмен монологами (именно монологами, иначе не назовешь) перемешивался с криками одноклассниками: «Да их сажать надо!», «А лучше сжигать!» Трясло весь следующий урок. Теперь она не упускает случая меня подковырнуть по этому поводу.
Настя, 14 лет (Екатеринбург):
– На меня написали докладную из-за того, что я защищала своего друга-гея.
Моль цветочная, 14 лет (Санкт-Петербург):
– Преподаватель математики, когда мой одноклассник проколол себе ухо, сказала: «К таким, как ты, я отношусь крайне пренебрежительно, за людей их не считаю». От одноклассника последовал вопрос: «К каким – таким?» – «К педрилам!» – выкрикнула она с гордостью на весь класс. Я сказал, что существуют люди, такие, как она, – гомофобы, но почему-то их за людей держат, что ЛГБТ – это абсолютно нормально, а она ведет себя нетактично по отношению к ученикам. Класс меня в большинстве своем не поддержал, а даже наоборот – посыпал угрозами, но была и пара людей, в глазах которых я увидел поддержку. Меня выставили за дверь, чего я ожидал.
Т., 16 лет:
– Учитель русского языка говорит, что такие, как мы, не должны жить и засорять Россию… Когда я сказала ей, что это лицемерие и что «они» такие же, как все, люди, она ответила: «Заткнись и выйди вон».
Юля, 16 лет:
– В школе учительница русского – замечательная женщина! Я просто обожала ее. Недавно мы рассуждали о современном обществе. После ее слов: «маньяки, террористы, геи эти…» я заплакала. Та попросила выйти из класса. Господи, как мне было больно. Сравнить ни в чем не повинных людей с насильниками. Мою реакцию она, кажется, оценила. Теперь общается со мной сухо и официально. Я не прошу любви. Но хотя бы человеческого отношения…
Если учитель осуждает или оскорбляет ЛГБТ-подростка публично, при одноклассниках, – он тем самым провоцирует травлю. Школьники, чувствуя поддержку педагога, осознают свою безнаказанность и беззащитность того, кого травят.
Влад, 15 лет:
– Это происходило часто (когда еще у меня были длинные волосы). Практически от всех учителей слышал какие-то язвительные шутки («А может, тебе еще бантик на голову и платье надеть?»); неоднократно слышал от классного руководителя: «Кто ты вообще – мальчик или девочка?» Это происходило при всем классе. Учитель «шутит» – дети смеются.
Ромашка:
– Мою страницу взломали, о моей ориентации узнал весь класс. Это долетело и до учительницы. Классная руководительница в один день поставила меня перед классом и высмеяла, соглашаясь с криками со стороны парт. Тогда я стала закрытой, из школы не ушла, так как нет возможности и по причине хорошей учебной программы. Честно говоря, я даже сейчас терплю эти выкрики, когда вхожу в класс.
О. К., 15 лет:
– Очень жаль, что гомофобия исходит и от взрослых. Как-то у нас с учительницей был разговор о моем внешнем виде, и от нее я услышал: «Ты представь, что с тобой в армии делать будут, тебя там перевоспитают». Своими действиями учитель показывает детям, что гомофобия – это норма, что можно унижать человека, если он отличается от тебя.
Аня, 15 лет (Тамбов):
– Два дня назад меня пригласили учительскую на большой перемене. Там была добрая половина учительского состава. Они настоятельно порекомендовали удалить мне страницу в соцсети. Вот несколько цитат из их речи: «Как ты не понимаешь, что своими наклонностями позоришь школу?», «Если уж так случилось, то помалкивай, не стоит грязное белье напоказ выставлять», «И как мы теперь должны относиться к ученице с лесбийскими склонностями?», «Фу, какой позор! Надеюсь, что никто еще не увидел, а то такая тень на репутации школы».
Я так растерялась, что не смогла ничего возразить. Немного поколебавшись, удалила страницу. Но теперь в школу ходить стало страшно. Учительница на уроке начала гомофобный монолог, периодически поглядывая на меня. Мои одноклассники, зная о моей ориентации, теперь почувствовали поддержку учителей. Они начинают достаточно серьезно надо мной издеваться.
Но есть и хорошие примеры. Треть педагогов (33%) высказывалась об ЛГБТ нейтрально и спокойно.
Ти, 16 лет (Владивосток):
– Однажды на уроке английского тема как-то сама собой свернула на «нетрадиционную» ориентацию. Парни начали резко высказываться против, мол, это все неестественно, на что учительница возразила, что предпочтения (в том числе сексуальные) появляются на ранних сроках формирования плода и от человека не зависят.
Кабачок, 16 лет (Уфа):
– Наша учительница истории очень часто летает в другие страны, где однополые отношения считаются нормой. Когда мы спросили, как она относится к парам «иного характера», она ответила, что пытается быть толерантна к ним, потому что это их жизнь.
Анна, 15 лет (Красноярск):
– Наша учительница литературы и русского (с которой ученики добиваются отличных результатов в обучении, все ее обожают) говорила на уроке об Оскаре Уайльде. Сказала, что все люди разные и не стоит относиться к людям хуже или лучше из-за их ориентации.
Паша, 15 лет (Великий Новгород):
– Учительница биологии на уроке, когда затронули тему трансгендеров, лаконично ответила: «Все мы знаем, что такие люди бывают, в этом нет ничего удивительного».
Артур, 16 лет (Красноярск):
– На уроках английского на теме «Дискриминация» учитель говорила, что нужно относиться к таким людям с пониманием.
Ник Плеханов, 16 лет (Москва):
– Физик говорил, что ненавидеть геев – то же самое, что ненавидеть евреев, как это делали нацисты.
Юлия, 15 лет (Аксай):
– Преподаватель обществознания на уроке сказал, что однополые пары – такие же семьи, как и гетеросексуальные, и что они играют такую же важную роль во всех сферах общества.
Феникс, 14 лет (Мытищи):
– На уроке истории мы проходили Александра I. Кто-то из класса спросил, правда ли, что он был геем. Наша учительница ответила, что не знает. По классу пошли смешки, и она отрезала: «Вы взрослые ребята, пора бы уже перестать смеяться над людьми, которые отличаются от вас», и урок после этого просто продолжился.
Ф., 17 лет (Екатеринбург):
– Да, учусь в достаточно толерантном месте, так что с некоторыми учителями по-дружески можно самые разные проблемы обсудить. На уроках обществознания нам рассказывают, что семьи по составу бывают гетеро- и гомосексуальными, а на химии при объяснении классов неорганических веществ приводят аналогию: кислота – гетеросексуальная женщина, основание – гетеросексуальный мужчина, а амфотерный гидроксид бисексуален.
Встречаются и педагоги, которые не провоцируют травлю – а, напротив, прямо заявляют о ее недопустимости, заступаются за подростка, не оскорбляют детей – а беседуют с ними по душам, помогают им.
В., 16 лет (Каменск-Шахтинский):
– Я пыталась покончить с жизнью из-за разрыва с девушкой. Когда меня привезли домой из больницы, ко мне пришла учительница, мы говорили о моих прошлых отношениях и о моей ориентации.
Ирина, 17 лет (Голицыно):
– Я задала вопрос одному из лучших учителей на моей памяти, с которым всегда можно было поговорить. Мужчина лет шестидесяти, военный, историк, учитель ОБЖ. Я спросила, что сделал бы он, если бы в классе кого-то начали травить за сексуальную ориентацию. И самую чудесную фразу – «Честь человека никогда нельзя унижать независимо от его убеждений, расы, ориентации» – я услышала от него. Это было неожиданно, и я была рада, что он считает важным пресекать травлю за что угодно.
Арахна, 16 лет (Нижний Тагил):
– Я близко общаюсь со своей учительницей. Она знает о моих чувствах, поддерживает меня, сама бисексуалка. Эта тема поднималась между нами, она высказывается в поддержку ЛГБТ, но очень осторожно: боится увольнения.
Артем Р., 17 лет (Екатеринбург):
– На парах было пару раз, в меня и одногруппницу полетели оскорбления, но хороший преподаватель быстро это остановил и объяснил, что нельзя за такое осуждать.
Арт, 16 лет (Новочеркасск):
– Когда узнали обо мне, у меня были очень натянутые отношения с одноклассниками, нервный срыв, я не ходил на учебу. Через неделю прогулов встретился с учительницей химии в магазине. Мы заговорили, и она поддержала меня, сказала: «Сексуальная ориентация не определяет человека, человека определяют его слова и поступки».
Молоко, 17 лет (Кинешма):
– Этой зимой обо мне узнали местные фашисты (16-летние парни, считающие себя ими). Мне стали приходить постоянные угрозы о том, что меня подловят у школы, что изобьют, стали приходить угрозы моему парню и лучшей подруге. Я не знал, что делать. К родителям идти нельзя, в полицию – тоже. Тогда я решил пойти к классной руководительнице (она на удивление либеральный человек для своего возраста). Я ей все выложил и на вопрос «а за что они так с тобой?» ответил, что я гей. Ее слова сильно обрадовали меня, цитата: «Гей не гей, а за своего ребенка я постою». В итоге она защитила меня, подняв своих знакомых.
Что касается психологов/психотерапевтов/психиатров, с ними хотя бы раз обсуждали тему СОГИ 10,6% (2014) и 21,4% (2016) ЛГБТ-подростков. При этом на вопрос «Возникали ли у вас при общении со специалистом трудности, связанные с СОГИ?» утвердительно ответили 38,2% (2014) и 46,2% (2016) опрошенных. В 2016 году по сравнению с 2014-м количество подростков, которые обсуждали эту тему с психологом/психотерапевтом/психиатром, выросло вдвое; больше стало и тех, у кого на консультации возникали трудности, связанные с СОГИ. Какие именно? Чаще всего это либо некомпетентность специалиста в теме СОГИ, либо его предвзятость из-за гомо/лесбо/би/трансфобии: в лучшем случае он отказывает клиенту в консультации, в худшем – неэтично себя ведет (раскрывает родителям содержание беседы, высказывает антинаучные взгляды, оскорбляет подростка, дает опасные и непрофессиональные советы).
Д., 14 лет (Химки):
– Я лишь намекнул – и психолог сказал: «Мы не совпадаем по моральным ценностям, прости, мы не можем больше беседовать».
Оливковая Мамба, 15 лет:
– Мне попался специалист, который с агрессией старался сделать меня нормальным и «традиционным». Принуждал меня стать гетеросексуалом, верить в Бога. Я делал вид, что все ОК. Но пропустил это мимо ушей. Просто видел, что человек неадекватный.
Полина Т., 16 лет (Оренбург):
– Пришлось двадцать минут объяснять школьному психологу, что такое сексуальная ориентация.
Вито, 16 лет (Рязань):
– Психолог не понял меня, назвал мою ориентацию «обида на мальчиков, которая скоро пройдет».
Сидни, 16 лет (Казань):
– Психолог прокомментировала мой рассказ о девушке, которую я не могу забыть, так: «Если это просто дружеский интерес, то просто попытайся забыть ее, а если… ну… другой интерес, тогда это нужно лечить».
Ксения К., 15 лет (Москва):
– Постоянно говорила: «Это подростковое», «Это пройдет», намекала, что не хочет это обсуждать.
Елизавета, 17 лет (поселок Н.):
– Убеждала меня, что я гетеросексуальна и пытаюсь сломать свою природу.
Анастасия, 15 лет (Омск):
– Говорила – это возраст, пыталась навязать мне то, что я должна рассказать об этом родителям и вместе с ними обратиться в больницу.
Алеша, 16 лет (Вологда):
– Психолог не принимал во внимание возможность существования трансгендерных людей и просто отрицал тот факт, что я каким-то образом могу быть парнем.
Фрэнки, 17 лет (Москва):
– Мы обсуждали эту тему с одним из моих психотерапевтов. Она пыталась меня убедить, что любить девушек – ненормально. Еще она говорила с моими родителями и посоветовала им познакомить меня с каким-нибудь парнем, чтобы «выбить дурь из головы». Обидно. Я перестала ходить к ней.
Дэйв, 16 лет (Волгоград):
– Сначала разговор шел достаточно позитивно. Психолог говорила, что учеными доказано, мол, все люди на самом деле бисексуальны, расспрашивала меня о всяком… Но потом все накалилось. Она начала настаивать на том, что мне нужна традиционная семья, что девушка не даст того, что даст парень, в весьма грубой форме поинтересовалась, как я представляю себе сексуальную жизнь с женщиной, сказала: «С мужчиной приятнее» – и нелестно высказалась о моей девушке, закончив тем, что я глупая и сама не понимаю, к чему все это приведет. Больше я к ней не ходила.
Warlord, 14 лет (Ярославль):
– Стоило мне упомянуть о чувствах к человеку своего пола, психолог стала утверждать, что это все ерунда, что я себе придумываю, что однополой любви не бывает. Предлагала способы лечения: побольше общаться с мальчиками (куда уж больше), попробовать влюбить в себя кого-то из них и избегать контактов с той девочкой (видимо, чтобы «прошло»). С тех пор к психологам не обращаюсь.
Карина, 17 лет (Невьянск):
– Я сказала психологу об ориентации, он ответил, что это возрастное, и выписал нейролептики.
Котори, 17 лет (Воронеж):
– В обычных консультациях – неприятие меня как трансгендера. Эти «специалисты» считали, что такого явления почти нет, а я просто привлекаю к себе внимание, что я обычный гей. Никаких мероприятий на выявление гендерной дисфории не проводили. Мало того, почти все оказались глубоко верующими и втирали мне про Бога. Эти люди работают в нашем ПНД, в детском и взрослом отделениях.
Без подписи, 17 лет:
– Это, наверное, странно, и психологи не должны так делать, но она сказала, что мне нужно переспать с парнем, тогда я забуду о девушках. Не знаю почему, но я подумала, что это поможет. Поэтому в Интернете познакомилась с одним парнем из моего города. Так получилось, что мои родители оставили меня одну на два дня, тогда я его и пригласила. Переспала с ним, ничего не решилось. Мне все так же нравились девушки. Только к парням отвращение сильней стало.
Анна, 15 лет (Красноярск):
– В Новосибирске год назад пошла к расхваленному психологу. Проблема трансгендерности стояла между мной и родителями. Я пришла, рассказала психологу, в ответ услышала: «член хочешь пришить», «стать уродиной», «тыкаться», «ты никогда не станешь полноценным человеком». Я убежала. Всерьез хотела покончить с собой.
У подростков возникали сложности не только при очных встречах с психологами, но и при звонках на телефоны доверия, в том числе на единый общероссийский номер детского телефона доверия 88002000122.
Мэри, 15 лет:
– Мои родители настолько ненавидят ЛГБТ, что мне кажется, если я буду одной из них, они и меня возненавидят. Мне было настолько плохо после очередного разговора с ними, что я решила позвонить по распиаренному номеру 88002000122. Поговорила там с психологом, мне стало еще хуже. Психолог сказала мне, что «это все похоже на выдумку». Что похоже на выдумку? Мое одиночество? Боль? То, что родители гомофобы? Или то, что я чувствую тягу к лицам своего пола и боюсь, что из-за этого не соответствую ожиданиям моей семьи?
Более того, в какой-то момент этот «специалист» сказал мне: «Что-то мы долго говорим», то есть я даже не имела права высказаться и самой закончить разговор, потому что кто-то не поверил в реальность моих проблем.
Рунгерд, 15 лет (Тутаев):
– Как-то звонила на телефон доверия, толком ничего не сказали. «Психолог» говорил мне: мол, это все пройдет, ты найдешь парня, мужа.
Jane Holter:
– Не работают «обычные» телефоны доверия с гомосексуальными подростками, вот что! Я в свое время пробовала туда обратиться, получила достаточно жесткий отпор. На одной линии сказали совершенно непередаваемым тоном: «С такими не работаем», а на общероссийском телефоне (88002000122) сообщили, что мать бьет меня за дело, все нормальные родители так поступают и единственный способ выжить – перестать быть такой (любят они это слово). Пришлось дожидаться совершеннолетия и обращаться за помощью в ЛГБТ-сеть.
Справедливости ради отмечу, что у большинства подростков из тех, кто обращался за помощью к специалистам (2014 – 61,8%, 2016 – 53,8%), при общении с ними не возникало трудностей, связанных с СОГИ. Психологи помогали подросткам, вели себя корректно и доброжелательно.
Аврора, 17 лет (Нижневартовск):
– На одном из приемов психолог спросила меня, как бы я отнеслась к тому, что в будущем мой ребенок мог бы быть гомосексуалом. Я ответила: абсолютно нормально, приняла бы его. Психолог удивленно ответила «вот как» и перешла к следующему вопросу. Не высказывала никаких гомофобных фраз и не спорила со мной.
Лия, 16 лет (Краснодар):
– Мы прошли вскользь эту тему, аккуратно ее задев. Мама просила психолога убедить меня в том, что я гетеро, но психолог развел руками.
Helen, 17 лет (Пермский край):
– Мой школьный психолог иногда давала советы и помогала мне в отношениях с мамой из-за сексуальной ориентации.
Аня, 16 лет (Москва):
– Мой психолог меня понимает и не считает больной.
Ангелина, 15 лет (Владивосток):
– После расставания с девушкой я долго не могла прийти в себя и попросила маму отвести меня к психологу. Цель была крайне проста: «Помогите мне забыть ее». Помогло. Отпустило. Психолог попалась очень хорошая и не говорила, что быть лесбиянкой – плохо. Все прошло достаточно гладко.
Казалось бы, психологи – люди, которые в силу своей профессии должны быть и образованными, и терпимыми к инаковости. Странно слышать рассказы о том, что психолог говорит о сжигании геев или советует лесбиянке переспать с мальчиком и излечиться. В чем причина? Предполагаю, в том, что психологи не получают должных знаний и вместо них оперируют предрассудками и стереотипами. Почему так происходит? Анна Гизуллина, старший преподаватель кафедры клинической психологии и психофизиологии Уральского федерального университета, называет такие причины:
– Во-первых, ограниченный жизненный опыт – превратно истолкованное личное понимание ситуации, о которой мало знаешь сам и мало что знает твое окружение, когда единственный источник информации – «народная молва», которая питается слухами и домыслами.
Во-вторых, недостаточный уровень профессиональной подготовленности. Преподаватели, которые учат психологов, сами часто тиражируют те же бытовые предубеждения либо воспроизводят информацию из учебников, мягко говоря очень далеких от современного уровня науки.
В-третьих, на современном этапе действует прямой запрет на «пропаганду» объективного (не говоря уж о позитивном) взгляда на проблемы СОГИ. Как было сказано в запальчивой дискуссии у меня на факультете: «Сексуальное поведение, половое созревание и подростки – вещи абсолютно несовместимые!» Ни о каком планомерном научном и практическом просвещении не только школьников, но и даже студентов в вопросах сексуальной культуры не может быть и речи. Никакие аргументы не помогают прорвать этот заговор молчания.
В-четвертых, даже зрелые и вполне адекватные специалисты нередко под любым предлогом уклоняются от прямой дискуссии на эти темы и от экспертных оценок. Зато «в бой» лезут всяческие гомофобы (и прочие ксенофобы), вдохновленные политикой государства, и гомофобные психологи составляют среди них немалую часть. Профессионального сообщества, которое могло бы дать им отповедь и указать на грубое нарушение профессиональной этики, как саморегулирующейся и саморазвивающейся системы в нашей стране не существует. Да честно говоря, и профессиональной этики тоже. Психологи – плоть от плоти нашего общества.
В-пятых, я в последнее время замечаю все больше демонстративный отказ от рационального научного знания в пользу «традиционных верований» именно среди тех, кто должен способствовать научному знанию. А уж от «чуждого знания от разлагающегося Запада» народ уклоняется и подавно…
Но немало психологов хотят современного знания и желают разобраться в этом вопросе, и поэтому первостепенная задача для нас всех – всячески просвещать всех желающих.
Стоит отдельно отметить, что с принятием закона о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних профессионалы оказались между двух огней. Семейный психолог Людмила Петрановская так описывает это: «Психолог, врач, социальный педагог или учитель, столкнувшиеся, например, с ситуацией травли подростка сверстниками за его предположительную гомосексуальность или к которым сам подросток обратился, чтобы поделиться переживаниями, оказываются перед странным выбором. Профессиональная этика и знания требуют от него поддержать подростка, объяснить, что гомосексуальность – это личная особенность, которая не исключает нормальной, счастливой жизни в обществе. <…> Если же психолог или учитель скажет, что это не вина и не болезнь, что люди с другой ориентацией не моральные уроды, не ошибки природы, что они точно так же любят, заботятся, хранят верность, страдают от разлук, как и мы, на него можно подавать в суд. Гомофобия присутствовала в российской реальности всегда… <…> Однако прежде законом не предписывалось толкать находящегося в сложной психологической ситуации подростка к пропасти, унижать его, объяснять, что раз он такой, то рассчитывать в обществе может только на место „социально неравноценного“ изгоя, которого терпят из жалости». Психолог Татьяна Лапшина также упоминает о том, что законодательство России вступает в противоречие с этическим кодексом психолога. Кодекс предполагает, что психолог «с равным уважением относится к людям вне зависимости от их возраста, пола, сексуальной ориентации, национальности, принадлежности к определенной культуре… и других оснований», «Все действия психолога относительно клиента должны основываться на данных, полученных научными методами», «Психолог избегает деятельности, которая может привести к дискриминации клиента по любым основаниям». «Это означает, – пишет Татьяна, – что, работая в России с подростками, испытывающими сексуальное влечение к лицам своего пола и сообщившими мне об этом, мне придется выбирать, работать по КоАП или по этическому кодексу психолога». Не самая простая дилемма.
Опасен ли так называемый «антигейский» закон для психологов? На сегодняшний день мне неизвестно о преследованиях психологов из-за консультирования ЛГБТ-подростков.
Опасен ли закон для педагогов? Да. Прямое влияние: мне известно об одном случае, когда учительницу оштрафовали за нарушение статьи 6.21 КоАП РФ за публикации на ЛГБТ-тему на личной странице в соцсети «ВКонтакте». Формально на момент штрафа она уже не работала в школе: уволилась «по собственному желанию». Косвенное влияние: под удар попадают педагоги, которых подозревают в гомосексуальности, опираясь на фото, видео и записи на страницах в соцсети «ВКонтакте». Мне неизвестно о преследованиях педагогов из-за личных разговоров с подростками на тему СОГИ.
Подытожу. Опыт показывает, что педагогу не помешает сдержанность в социальных сетях (некоторых родителей может возмутить любая приватная информация, даже фото с голыми ногами, не говоря уж о записях на ЛГБТ-темы). Но никто не может запретить вам поддерживать любого человека, говорить ему, что он не больной и не ненормальный.
Что еще можно посоветовать профессионалам, педагогам и психологам, которые столкнулись с «не таким» подростком?
Педагогам. Ведите себя так же, как если бы это был обычный подросток. Это и есть обычный подросток, просто у него немного больше проблем.
Если происходит травля – не молчите. Пресекайте и осуждайте ее. Четко и однозначно покажите, что вы считаете такое поведение недопустимым. Травля питается молчаливым одобрением, в том числе и взрослых. А подростки крайне болезненно воспринимают молчание педагога – свидетеля их унижения.
Учитель может опасаться вмешиваться из-за деликатности темы и страха наказания за пресловутую «гей-пропаганду»… Но какая разница, за что травят ребенка: за очки, прыщи, полноту, робость, рваные кроссовки, подозрение в гомосексуальности или реальную гомосексуальность? Имеет ли это значение? Травля в любом случае губительна и отвратительна, и педагог обязан ее пресекать и осуждать.
Если подросток рассказал вам о том, что он би- или гомосексуален, и попросил совета, значит, он вам очень доверяет. Поддержите его, покажите свое участие. Это не означает одобрения всего, что говорит и делает подросток. Это означает «я слышу тебя, мне не все равно, ты можешь обратиться ко мне с проблемой, я всегда выслушаю тебя и постараюсь помочь». Нужно ли рассказывать родителям ученика? Ни в коем случае. Потеря доверия – не самое страшное последствие. Вы не знаете, какая у подростка семья, как они относятся к ЛГБТ. Его может ждать что угодно, от простого порицания до побоев и выставления за порог.
Если подросток признался вам в любви. Гомосексуальные подростки, как и все ученики, тоже иногда влюбляются в своих учителей. И вот вы узнали, что в вас влюблены. Первым чувством может быть паника, а первой мыслью – «Какая катастрофа!» А что бы вы делали, если бы вам признался в любви ученик противоположного пола? Такое часто случается (а может, и уже случалось с вами). Наверно, вы бы поблагодарили его за откровенность и пояснили, что романтических отношений между вами быть не может; вы бы вели себя с ним корректно, доброжелательно и тактично. Вот и ответ. С учеником своего пола ведите себя точно так же, разве что, пожалуй, прибавив такта и участия; наверняка подросток очень долго раздумывал, сказать вам правду или нет, и очень боится отвержения и резкости.
Психологам. К сожалению, профессиональной литературы о работе психолога с ЛГБТ-подростками (да и ЛГБТ вообще) почти не существует. Редкое исключение – материал Риты Вестфалл, в котором кратко описаны конкретные правила, этапы, принципы и методы работы с подростком и его окружением; советую его специалистам, которые интересуются этой темой. Психолог Татьяна Лапшина рекомендует коллегам при работе с подростками, переживающими гомосексуальное влечение, следующее:
– уважать чувства, опыт и право выбора подростков;
– информировать их о разных формах отношений и о мерах безопасности в них;
– обстоятельно обсуждать проблемы подростка, помогать в поиске специализированных групп поддержки;
– заниматься профилактикой школьной травли;
– по возможности – помогать в формировании позитивного образа себя, самооценки и отношения к себе;
– по возможности – работать с родственниками и сообществом, чтобы увеличить принятие и поддержку индивидуальности подростка и снизить риск отвержения и преследования. Работа психолога будет наиболее эффективна именно в случае, если она происходит и с самим подростком, и с его ближайшим окружением.
Малая доля подростков, которые никогда не сталкивались с дискриминацией, чаще всего отмечают, что причиной тому – их закрытость.
Кира, 16 лет (Воронеж):
– Никто не знает, но я довольно хорошо представляю, что ничего хорошего не будет, если я откроюсь.
Анна, 17 лет (Москва):
– От тех, кто может «дискриминировать», я держусь подальше и прикидываюсь няшей.
Но это не всегда спасает. Даже те, кто не открыт, страдают от гомофобии, страдают косвенно: из-за негативных высказываний и действий родителей, учителей, друзей, одноклассников.
Некоторые относятся к этому с юмором или спокойно.
Оксана, 16 лет (Красноярск):
– Я считаю, надо просто делать вид, что ты не слышишь оскорблений, если это не касается физических надругательств. На дураков не обижаются.
Екатерина, 18 лет (Екатеринбург):
– Единственные гадости, которые я слышу, доносятся из телевизора или из уст неавторитетных для меня людей.
Ваня, 16 лет:
– В школе многие подозревают, что я гей, говорят оскорбительные слова за спиной, но мне все равно на них.
Енот, 16 лет (Москва):
– Меня могли обругать на улице, если я иду за руку с моей девушкой или обнимаю ее. Абсолютно посторонние люди. Мне на их мнение наплевать, если честно. Они мне никто, и я их никогда больше не увижу.
Д., 16 лет (Тула):
– Возможно, некоторые считают, что они оскорбляют меня, называя лесбиянкой. Что ж, это не так. Может, им просто завидно, что у меня есть девушка, а у них нет?
Но большинство неоткрывшихся гомофобное отношение обижает, возмущает и ранит.
Яна, 14 лет (Самара):
– Моя мать – очень религиозный человек. Часто твердит о том, что они (мы) больные люди, нуждаются в лечении, что это не может быть нормой, что это грех. Как-то она сказала: всего ужаснее, если им (нам) разрешат усыновлять детей. Это меня сильно ранило. Мать не то чтобы подозревает меня, а всеми силами старается не верить, не допускает даже мысли о том, что я могу быть лесбиянкой. Ужасно, когда приходится постоянно слышать: «Как хорошо, что ты не из этих!»
Д. Л.:
– Папа сказал: «По мне, геев и лесбиянок не должно существовать. Лучше бы их вообще не было». Я зашла в школу, старалась держаться и, когда наконец оказалась в женском туалете, зарыдала. Конечно, папа не знал обо мне, но мне было очень обидно.
Без подписи, 17 лет (Красноярск):
– Очень обидно было, когда по новостям показывали о легализации однополых браков, а моя мать называла таких, как я, ошибками природы, и что не дай бог я стану таким – задушит своими руками. После таких слов родной матери у меня впервые за все время, сколько себя помню, на глаза навернулись слезы. Но держался, в конце-то концов, я же парень.
Элли, 16 лет:
– На днях подошла к двум моим друзьям и стала свидетелем крайне интересной беседы. «Они – позор!» – говорил один. «Ненормальные. Поубивать бы всех таких», – поддакивал второй. Стало очень неприятно. Даже больно. Почему эти люди так относятся к нам?
Монстр, 14 лет (Самара):
– Когда мама видит что-то об ЛГБТ, она говорит: «Эти пидоры везде, как так можно, это неестественно». В такие моменты у меня даже слезы на глазах застывают. Если бы она узнала обо мне, она бы тоже так сказала? Мне страшно, я не могу в это поверить.
Сова, 15 лет (Санкт-Петербург):
– От знакомых очень часто бывают оскорбления и насмешки в сторону сексуальных меньшинств… Очень больно слышать из уст родных, что это против бога, это извращение…
Кристина, 16 лет (Самара):
– Дискриминируют меня мои же родители, сами того не подозревая. Каждый вечер во время ужина мы всей семьей смотрим телевизор. Если отчим вдруг видит обсуждение ЛГБТ, сразу начинается… Чего я только не слышала в такие вечера: и что «таких» удавить нужно, и что «такие» – выродки. Сказал еще, если бы его сын оказался геем – отказался бы от него. Мама же говорит, что геи либо больные, либо «с жиру бесятся». Думаю, сами понимаете, с родителями у меня отношения не очень.
Алиса, 15 лет (Москва):
– Родители ничего обо мне не знают. Я боюсь рассказывать о своей ориентации, так как вижу их отношение к лесбиянкам. В моей семье узнали, что моя подруга – лесбиянка. Когда я слышу, как мать говорит о ней и о том, что сделает со мной, если я окажусь такой же… я подумываю о том, чтобы уйти из дома.
Яна, 14 лет (Самара):
– Мне стыдно, что я сама себя гублю. Каждый день читаю что-нибудь в Интернете, плачу от комментариев гомофобов. Очень обидно.
Также, как выяснилось, удару подвергаются еще две группы подростков. Первые – те, кого просто подозревают в «причастности» к ЛГБТ (иногда – из-за поведения или внешнего вида, которые считаются более свойственными противоположному полу; иногда – безо всякой причины).
Сергей, 16 лет:
– Обо мне знают всего три близких друга, но от сверстников можно услышать что-то вроде «гей», «гомогей», «педик», это они судят по моему характеру.
Мартин, 14 лет (Королев):
– Раньше я любил яркие цвета, позитивные, носил джинсы, рубашки, рюкзак, часы, кеды… Поэтому ребята решили, что я гей (хоть я и би). Все в это начали верить, посыпались угрозы, постоянные насмешки, оскорбления, со всех сторон. Внезапно куда-то подевались все мои друзья, но прибавилось много врагов. Постоянная давка, что я не такой, я урод, не должен так жить, оскорбления, оскорбления, оскорбления… Из-за этого я не ходил в школу с сестрой, не хотел, чтобы она видела, как ее брата унижают… Это очень больно.
Без подписи, 15 лет:
– С первого класса появились эти мерзкие слова: педик, гомик, голубой. Меня дразнили за внешность, за голос, за походку и манеры, но я ничего не мог с собой сделать, это было внутри меня, а они думали, что я так специально выпячиваюсь.
Ира, 16 лет (Магадан):
– Первый раз я столкнулась с этим в четвертом классе. Полнейшая нелепость, но осознаю я это лишь сейчас. Мы писали сочинение о себе. И я написала: «Когда вырасту, то выйду замуж или женюсь – еще не решила». Все девочки в классе резко перестали со мной общаться, а мальчики стали звать лесбухой.
Антон, 16 лет (Санкт-Петербург):
– В пятом классе я был, как это принято называть, манерным. Меня дразнили, педиком обзывали, хотя тогда я еще себя не осознал. Просто был похож по поведению на гея, а так я пока ни в кого не влюблялся. Все равно обидно было.
Ксения, 16 лет (Красноярск):
– Когда я просто шла за руку со своей девушкой по городу, нас остановила женщина и с улыбкой сказала: «Гореть вам в аду, чертовы лесбиянки».
Алена, 17 лет (Ярославль):
– На меня давили одноклассники, часто оскорбляли, объявляли бойкот. Причем необоснованно: они ничего не знали, я не открывалась.
Роман, 15 лет (Джанкой):
– Одноклассники считали меня геем, упрекали за мягкохарактерность и общение лишь с женским полом. «Чего ты вечно с девками ходишь». В школе появилась компания, которая травила меня. Увы, я даже ответить ничего не мог, лишь плакал.
Дима, 17 лет (Новосибирск):
– Хотя я никому не открывался, одноклассники часто обращаются ко мне «Эй, пидор» или говорят о моей ориентации у меня за спиной. Думаю, это из-за моего внешнего вида.
Юлия, 16 лет (Челябинская область):
– В шестом классе я не задумывалась о своей ориентации и даже этого понятия еще не знала. Просто у меня была лучшая подруга, мы были всегда вместе, и все думали, что мы лесбиянки. Травили. Закрывали в туалете, оскорбляли, обещали убить за школьным двором. Несколько раз даже били нас. Ни за что.
Вторые, кто попадает под удар, – те, кто заступается за ЛГБТ и говорит о нейтральном или положительном отношении к ним.
Настасья, 17 лет (Барнаул):
– Однажды я встала на защиту двух парней, а позже получила упрек от знакомой: мол, ты же любишь своих геев, значит, и сама такая, неправильная.
Саша, 14 лет:
– Как-то сказала одной девочке из класса, что считаю представителей ЛГБТ ничем не отличающимися от нас людьми. За это я была осмеяна всем классом и от одного парниши получила прозвище «лесбиянка».
Антон, 17 лет:
– Одноклассники меня стали подозревать в гомосексуальности. После того как я сказал, что не вижу в геях ничего плохого. Оскорбляли, обзывали педиком. Они ненавидят геев, ведь по ТВ говорят, что это плохо. Когда я одного спросил: «За что ты так геев ненавидишь?», он вменяемого ответа дать не мог, но после долгих расспросов ответил: «Ну, все их ненавидят. Они в жопу долбятся, и вообще это не мужики, а бабы». Короче, обычное стадное мышление, которое внушает телевидение.
Яна, 14 лет (Самара):
– Когда я сказала, что нормально отношусь к ЛГБТ, мои одноклассники стали каждый день шутить на эту тему, отпускать оскорбления в мою сторону. Они не особо мне важны, просто немного режут слух всякие возгласы: «Ты что, лесбиянка?» Один теперь меня игнорирует и всячески старается показать пренебрежение.
Оскорбления, угрозы, побои порой исходят даже от незнакомцев, с которыми подросток сталкивается на улице.
Алиса, 16 лет (Москва):
– Ходили за ручку по городу. Кто-то просто косился, но бывали и агрессивные персонажи. Обещали спустить собаку, говорили мерзости.
Наталия, 14 лет:
– Однажды я еле сумела убежать от агрессивно настроенных подростков, заметивших радужный браслетик на моей руке и погнавшихся за мной с криками: «Пидоров – в топку!»
Арина, 14 лет (Пенза):
– На улице ко мне и моей девушке подошли и сказали: «Таких, как вы, расстреливать надо».
Варвара, 17 лет (Смоленск):
– Хамство, грубость, выкрики местной гопоты в мой адрес.
Саша, 17 лет:
– Обычно, если обнимаемся в общественных местах, большинство не замечает. Часто находится кто-нибудь, подходит и интересуется, не лесбиянки ли мы и не нужен ли нам третий. Мне не обидно и даже смешно.
Ивлина, 16 лет (Санкт-Петербург):
– Однажды незнакомец в метро ударил меня в живот, увидев радужную фенечку, и крикнул: «Извращенка!»
К сожалению, наше государство предпочитает не замечать ни самих ЛГБТ-подростков, ни их проблем.
Комитет министров Совета Европы весной 2016 года принял Стратегию СЕ по защите прав ребенка на 2016—2021 годы. Она подробно описывает проблемы и приоритетные области обеспечения прав детей. Российская делегация выпустила интерпретирующее заявление: «…Мы не готовы принять текст Стратегии целиком, в частности… положения, касающиеся продвижения прав ЛГБТ (параграфы 13, 19, 36, 48 и 55). Они не создают обязательств для российской стороны».
О чем в них говорится? Параграф 13 упоминает о подростках, которые сталкиваются с издевательствами из-за сексуальной ориентации. Параграф 36 сообщает, что Совет Европы будет проводить исследования, как соблюдаются права ЛГБТ-детей. Параграф 48 гласит: Совет Европы продолжит решать проблемы насилия в школе, в том числе на почве гомофобии…
Что на это ответила российская делегация? «…Проблема дискриминации ЛГБТ преувеличена… и создает основу для продвижения нетрадиционных сексуальных отношений среди подростков. Проблема так называемых „детей ЛГБТ“ не достаточно исследована и не подтверждена… Более того, чрезмерное и безосновательное внимание к этой проблеме создает предпосылки для решения вопросов т.н. „детей ЛГБТ“ в ущерб другим уязвимым категориям детей, которые действительно нуждаются в помощи…» (орфография и пунктуация источника сохранены).
Коротко напомню, о чем мы говорили выше. С психологическим насилием по причине СОГИ сталкивается более половины ЛГБТ-подростков. С физическим насилием – каждый шестой. С сексуальным насилием – каждый девятнадцатый…
Российская Федерация отказалась признать, что дискриминация ЛГБТ-подростков – насилие в школе на почве гомофобии, к примеру, – существует и требует особых мер. Внимание к этим проблемам названо чрезмерным и безосновательным.
Нюта, 17 лет (Щекино):
– Не понимаю, за что нас так ненавидят? За то, что люди по-настоящему любят? Не боятся быть собой? Почему я должна прятаться? Если государство беспокоится обо мне, то почему натравливает на меня эти гонения своими законами? К сожалению, никто так и не дал внятного объяснения на эти вопросы. Оберегают меня от дурного влияния? Это так кстати… Когда на каждом углу любой подросток может найти наркотики, стать жертвой педофила, маньяка, государство оберегает меня от «гомосексуализма»! Да вся дискриминация идет от нашего «заботливого» государства.
Лиза, 17 лет (Санкт-Петербург):
– Дискриминации в этой стране не избежать: я о законах, не позволяющих тебе создать полноценную семью и защиту.
Туа, 16 лет (Новосибирск):
– Со стороны властей, многих политиков, так называемых православных активистов, немалого количества СМИ и других околополитических персонажей – в виде hate speech, оскорблений, ограничения доступа к информации и создания крайне негативного образа ЛГБТ в сознании общества.
Евгения, 15 лет (Няндома):
– Сильнее всего давят не оскорбления от окружающих, а СМИ и многочисленные товарищи депутаты.
Д., 16 лет (Пермь):
– Мы сталкиваемся с гомофобией каждый день: школа, дом, телевидение, газеты, журналы… Этот список можно продолжать до бесконечности.
Без подписи, 17 лет:
– Государство стало более устрашающим после принятия закона о запрете пропаганды. И я чувствую себя незащищенным, мне не к кому обратиться за помощью и поддержкой, ведь гомофобы стали чувствовать себя раскрепощеннее, думают, что им теперь позволено истреблять нас, по-другому не сказать.
Т. М., 16 лет:
– Каждый день сотни людей уезжают за границу, тысячи умирают в нищете, но в снижении численности населения России, по словам правительства, виноваты геи.
Наталия, 14 лет:
– Каждый день люди вокруг меня – учителя, одноклассники, приятели, родственники, чиновники и журналисты с экрана телевизора, незнакомцы в Интернете – все говорят, что «быть геем – ненормально». Что нас нужно публично расстреливать. Лечить. Изолировать от «нормального общества». Сжигать на кострах. Свозить в концлагеря. Отправлять на каторгу. А что мы сделали, чтобы нас ТАК ненавидели?
Неприязнь нашего общества к ЛГБТ на самом деле крайне высока. По результатам опроса Левада-Центра от 15 мая 2015 года более половины россиян (55%) выступают за то, что ЛГБТ нужно лечить или преследовать по закону. Остальных ответов (помогать им достойно жить – 7%, оставить в покое – 25%) заметно меньше. По отношению к ЛГБТ более чем у двух третей опрошенных преобладают негативные чувства: отвращение и страх (24%), раздражение (22%), настороженность (19%). Гомосексуальность считают распущенностью или вредной привычкой 26%, болезнью, которую нужно лечить, – 37%, результатом совращения – 13%. Всего 11% опрошенных ответили, что она дана от рождения и наряду с гетеросексуальностью имеет право на существование.
По итогам более свежего опроса Левада-Центра выяснилось, что 37% россиян предлагают изолировать гомосексуалов от общества, 21% – ликвидировать, 24% – предоставить самим себе, 6% – оказывать им помощь, остальные на вопрос «Как, по вашему мнению, следовало бы поступить с гомосексуалами?» затруднились ответить.
Каково это – жить, когда каждый пятый желает тебя ликвидировать? Самое страшное, к чему может привести такое отношение, – это самоубийство.
В некоторых странах действуют проекты, созданные для поддержки ЛГБТ-подростков и предотвращения суицидов. В США после волны таких самоубийств в 2010 году началась акция It Gets Better («Все изменится к лучшему»). Ее участники до сих пор снимают короткие видеоролики, рассказывают о себе и призывают подростков жить и надеяться на лучшее. В акции поучаствовал даже президент США (2009—2017) Барак Обама. В Великобритании с 1998 года работает The Trevor Project (проект «Тревор»), также направленный на предотвращение самоубийств ЛГБТ-подростков. «Тревор» в числе прочего предлагает молодежи бесплатную психологическую помощь. В 2009 году актер Дэниел Рэдклифф, известный всему миру как исполнитель роли Гарри Поттера, поддержал проект «Тревор». В России исключительно проблемами ЛГБТ-подростков занимается только сообщество «Дети-404», и, к сожалению, о поддержке государства или известных лиц (или хотя бы о том, чтобы никто не мешал) нам остается лишь мечтать.
Найти официальную статистику о суицидах несовершеннолетних в России крайне трудно. Неизвестно, сколько подростков сводят счеты с жизнью именно по причине СОГИ.
Действительно ли «ненормативная» СОГИ повышает риск суицидальных мыслей и попыток? Зарубежные исследователи из разных стран стабильно сообщают, что это так. К примеру, в 2016 году Центры по контролю и профилактике заболеваний (Centers for Disease Control and Prevention, CDC) США провели масштабное (15 624 участника) исследование и изучили рискованное поведение молодежи (учеников старших классов).
В исследовании сообщается, что один или несколько раз за год до проведения исследования:
– всерьез думали о суициде 17,7% всех учеников в целом (14,8% гетеросексуалов; 42,8% учеников, которые отнесли себя к геям, лесбиянкам или бисексуалам; 31,9% тех, кто «не определился»);
– составляли план суицида 14,6% всех учеников в целом (11,9% гетеросексуалов; 38,2% учеников, которые отнесли себя к геям, лесбиянкам или бисексуалам; 27,9% тех, кто «не определился»);
– совершали попытку суицида 8,6% всех учеников в целом (6,4% гетеросексуалов; 29,4% учеников, которые отнесли себя к геям, лесбиянкам или бисексуалам; 13,7% тех, кто «не определился»).
Цифры достаточно наглядны.
По итогам анкетирования, которое я проводила в 2014 и 2016 годах, выяснилось, что среди опрошенных подростков:
– хоть раз задумывались о суициде: 81,9% (2014) и 83% (2016) опрошенных, которые отнесли себя к негетеросексуалам; 75,9% (2016) опрошенных, кто «не определился»;
– совершали попытку суицида: 28,4% (2014) и 31% (2016), опрошенных, которые отнесли себя к негетеросексуалам; 26,6% (2016) опрошенных, кто «не определился».
Из-за разных формулировок вопросов я не могу сравнить эти цифры с результатами исследования США и сделать однозначные выводы. Конечно, мне хотелось бы сравнить свои итоги с итогами российских исследований подростков, но мне не удалось найти их. Я не уверена, что такие исследования существуют.
Отмечу одно серьезное различие. В исследовании CDC «неопределившиеся» стабильно занимают промежуточное положение между гетеросексуальными и негетеросексуальными респондентами. Те, кто «не определился», думают о суициде и совершают попытки самоубийства чаще гетеросексуалов – но реже гомо- и бисексуалов. В случае анкетирования-2016 между «неопределившимися» и гомо- и бисексуалами не выявилось существенной разницы, особенно что касается суицидальных попыток. Итоги США: «неопределившиеся» совершают попытки суицида в два раза реже ЛГБ-подростков (13,7% и 29,4%); мои итоги: разница незначительна (26,6% и 31%).
Среди тех, кто хоть раз задумывался о суициде, 30,4% (2014) и 31% (2016) опрошенных мной ЛГБТ-подростков упомянули причины, связанные с СОГИ. Среди тех, кто хоть раз совершал попытку суицида, 32,6% (2014) и 27,5% (2016) упомянули причины, связанные с СОГИ.
Подытожу. «Ненормативная» СОГИ действительно повышает риск суицидальных мыслей и попыток; насколько именно – трудно сказать точно, но повышает.
Не стоит относиться к словам подростка о возможном суициде легкомысленно. Каждый третий опрошенный ЛГБТ-подросток из тех, кто задумывался о самоубийстве, совершал попытку суицида (2014: 89 из 263 – 33,8%; 2016: 131 из 357 – 36,7%).
Среди причин суицидальных мыслей и попыток, не связанных с СОГИ, лидируют:
– неудовлетворенность жизнью в целом, потеря ее смысла;
– одиночество;
– семейные конфликты;
– сложности в романтических отношениях (безответная любовь, ссоры, разрыв);
– проблемы с самооценкой, в том числе ненависть к своему телу, неприятие собственной внешности.
Среди менее распространенных причин – травля в школе, большие учебные нагрузки и усталость, стресс из-за экзаменов, ссоры с друзьями, психическое заболевание, смерть близкого человека, изнасилование, расстройство пищевого поведения, желание привлечь внимание.
Причины суицидальных мыслей и попыток, связанных с СОГИ, можно разделить на две группы. Первая – это внутренняя гомо/лесбо/би/трансфобия: неприятие себя, ощущение собственной ненужности, страх перед будущим по причине СОГИ.
Ксюша, 15 лет:
– Я не могу и вряд ли когда-нибудь смогу принять это в себе. Вряд ли смогу когда-нибудь встречаться с девушкой, ибо презираю себя и свою сущность.
Эйнар, 16 лет:
– Я считал, что я глубоко виноват перед матерью за то, что я бисексуален, что это мой крест, что я не в состоянии его нести, что я ошибка и меня не должно быть в природе.
Оливковая Мамба, 15 лет:
– Думал, что мне не место здесь, что я «существо». Просто хотел стереть себя с лица земли.
Евдокия, 17 лет:
– В 14 лет у меня ужасный год попыток доказать себе, что я хотя бы бисексуальна. У меня развилась депрессия, были панические атаки, во время которых мне постоянно хотелось просто все кончить. Мне было страшно ехать домой, в школу, на занятия спортом. Я постоянно чувствовала себя лишней, бракованной. Первые месяца три я с этим справлялась, но потом просто устала ненавидеть себя, чувствовать себя отбросом.
Маша, 15 лет:
– Примерно год назад мне довелось влюбиться в девушку… Тогда я не смогла ей признаться из-за своей очень сильной стеснительности. Все это мне кажется чем-то неправильным, чем-то запретным. Из-за этого я стала противна сама себе… Постоянное чувство ненужности и самоненависти бушует во мне до сих пор. Столько суицидальных мыслей, столько слез из-за своей ненормальности, столько шрамов на руках от простой нехватки жизненного опыта, моральной силы, поддержки…
Timothy, 17 лет (Москва):
– Не хотел жить таким, какой есть. Я и сейчас не вижу будущего. То есть я понимаю, что могу получить профессию, стать специалистом в своей области, возможно, даже встретить любимого человека. Но я все равно буду не как все – изгоем. Я не говорю, что геи или би – плохие люди. Я даже завидую тем, кто определился с ориентацией. Завидую, что они живут в согласии с собой, не казнят себя.
Rainbow cat, 17 лет (Красноярск):
– В обществе мне нет места. Я здесь лишняя, не нужна, вызываю ненависть, плохо справляюсь с задачами, внешне не очень привлекательна, любимые люди все время меня отвергают, и я не верю в то, что когда-либо с кем-то получатся отношения. Одиночество – это мой крест.
Марион, 14 лет:
– В седьмом классе мои чувства уже выходили из-под контроля. Я плакал, причинял себе боль, пытался покончить с собой… Мне было очень плохо. В моей голове крутилась только одна фраза: «Я пидарас, я пидарас, я пидарас». Я отверг самого себя, я полностью отрекся от внешнего мира.
Анна, 15 лет (Сальск):
– Потому что вся моя информированность в этом вопросе заключалась лишь в одном предложении: «Это грязно, плохо, греховно, ты будешь гореть в аду».
Аня, 14 лет (Санкт-Петербург):
– Я считала себя уродом. Пыталась покончить с собой и не смогла. Думаю о суициде до сих пор. Все достало. Хочется просто все прекратить.
Вторая группа причин – физическое или психологическое насилие со стороны родителей или сверстников после камин-аута либо аутинга.
Екатерина, 16 лет (Оренбург):
– Потому что моя мать не хочет иметь дочь-лесбиянку.
Валерия, 16 лет:
– Это трудно и больно, когда на тебя смотрят так, будто ты не человек вовсе, если любишь кого-то своего пола. Все эти насмешки, издевательства, из-за них начала думать, что я действительно настолько мерзкая, как обо мне говорят.
Войта, 16 лет:
– После унижений подруг я закрылась в себе очень надолго и только сейчас пытаюсь выкарабкаться. Тогда я даже вела отсчет, мол, осталось 20 дней – и я умру. Было тошно от одной мысли, что мои подруги не приняли меня.
Ниджей, 15 лет:
– Мама выбросила все мужские вещи, запрещает говорить от мужского лица, каждый вечер устраивает скандалы. Говорит, что я урод и я не должен был рождаться. Ее не останавливает тот факт, что мои «странности» не мешают мне учиться на отлично и заводить друзей. Главное для мамы – видеть во мне милую девочку, какой я никогда не стану. Вчера она сказала, что если я не перестану быть собой, то она сдаст меня в психушку и перестанет считать меня своим ребенком.
Л. В., 17 лет (Екатеринбург):
– Когда родители случайно узнали, что я гей, – постоянно думал о суициде. Было все ужасно, дикий ор в доме на неделю, попытки выгнать из дома, удары.
Андрей, 16 лет:
– Случился камин-аут перед матерью. Несколько секунд молчания. «Ты пожалеешь об этом». Вечером влетел отец. Он орал на меня, как только мог. Предки грозили мне перекрыть кислород. Говорили, какое я говно, что лучше бы я сдох. Что если отец узнает, что я «спал с мужиком», он меня изобьет до смерти… Чего они только мне не говорили. Проходит пара месяцев. Ссоры почти каждый день. Мать припекает по любому поводу. На днях снова поднялся вопрос об ориентации. Я сказал, они не ценят и никогда не ценили моего мнения. Что мать мне в лицо сказала? Что ей по… (три буквы) на мое мнение. Сунула мне бумажку с телефоном доверия и сказала, чтобы я решал все проблемы с ними. А если не изменю своего выбора, то она после школы просто «пустит меня по ветру».
Без подписи:
– Мать не приняла меня. Настала атомная война. «Да тебя к доктору пора вести! Таблетки пей! С жиру бесишься! Херней страдаешь в своем Интернете, мозги забиваешь всякой хренью!» Естественно, тут мне обороняться бесполезно. На любой мой аргумент я услышу: «Больная!» Я молча ушла к себе. Через час мать пришла снова со своими речами. «Лесбуха! Тебе че, мальчиков не хватает? Позорище! Да ты нашу жизнь в ад превратила!» Сейчас я просто сижу и обдумываю, как тебя могут возненавидеть только за твое «отличие». Слезы текут ручьем, руки дрожат, что писать – не знаю. Я всю жизнь пыталась угодить родителям: училась на пять и всегда была «хорошей девочкой». А за то, что я просто влюбилась, меня так быстро возненавидели. Сейчас я просто думаю, может, стоит все это закончить? Зачем обществу нужен еще один «отброс», который будет страдать?
Стас, 15 лет:
– Я совершенно безразличен родителям, им нужно поскорее избавиться от меня, мать избивала за то, что я «ненормальный», из-за этого я несколько раз пытался покончить с собой, ибо я просто не мог вытерпеть всю боль, которая во мне накапливалась. Сейчас я просто существую, не в силах двигаться дальше, каждый день – это мученье, постоянные стрессы, я в вечной депрессии и чувствую, что все же скоро или нет, но я подведу итог. Я слишком устал, чтобы жить дальше.
Без подписи, 16 лет:
– В 14 лет я осознала и поняла, кто я. Я очень боялась. У меня начались депрессии, жуткое состояние, и я начала убеждать себя в том, что я ошибка. Мне было очень тяжело, и я рассказала бабушке. Она начала на меня кричать, мол, как земля меня носит, как я могла такой стать, как я смела такое ей говорить. От ее слов стало тошно на душе. Я ушла на улицу. Ходила по пустым дорогам, а в голове крутились слова бабушки. Вечером мне стало холодно, и я пошла домой. Там на меня накинулись и начали орать, уже не только бабушка, но и дедушка. Потом дедушка взял ремень и начал меня бить им, а бабушка стояла и смотрела. Он плюнул в меня и сказал: «Ты ничтожество, не имеешь права жить в этом доме и есть с нами за одним столом». После его слов я убежала к себе в комнату и закрылась. Всю ночь я рыдала, а под утро попыталась покончить с собой. Меня положили в больницу и поставили на учет у психиатра.
Без подписи, 16 лет:
– Мама залезла без моего ведома ко мне на страницу. Узнала о моей девушке. И вот тогда началось все мясо. Гулять – никуда, звонить – никому. Интернету нет. Меня ожидал поход к гинекологу, наркологу и психиатру. Но я все равно продолжала общаться с этой девушкой. Она же моя девушка. Мама вновь нашла это все, вновь скандал. Но добавились еще и побои, жестокие побои. Вылилась на меня вся грязь. «Надо было аборт делать, в интернат, выбросить из дома, из жизни, из семьи». Я знала, что здесь не нужна, что меня не любят. Мне стало настолько обидно, что думала о смерти. Они кричат, а я сижу и планирую свою смерть.
Наоми, 15 лет (Климовск):
– Мать постоянно внушала, что я никто. Называла меня ужасно грязными словами, говорила, что я ошибка природы. Ей, мол, противно представить, что я с кем-то лижусь, и я обязана выйти замуж и родить двоих детей, потому что так ей нагадала некая бабушка. Запрещала видеться с теми, кто близок мне. Так было очень долго. Я не выдержала в итоге.
Евгения, 16 лет (Екатеринбург):
– Каждый день меня оскорбляли. Я потеряла очень многих людей и тогда стала часто задумываться о самоубийстве. Было очень больно. Все разрывалось, хотелось, чтобы это прекратилось раз и навсегда. Эта боль, эти издевки, эти смешки и выкрики.
Булат, 17 лет (Набережные Челны):
– Мать и отчим увидели мою страничку «ВКонтакте», в этот момент я был в деревне. Они мне позвонили, начали оскорблять, угрожать расправой. Когда я вернулся домой, они уже успокоились, мы поговорили. В последующие дни они выпивали, во время пьянок отчим пять раз бил меня, мать оскорбляла. Боль была неописуемая. Я хотел умереть. После этих случаев меня мать часто называет: «Голубой, разноцветный».
Влад, 17 лет (Краснодар):
– Одноклассники и знакомые унижали меня. Когда я столкнулся с таким количеством гомофобии, было очень неприятно, невероятно неприятно, сразу в голове появилась куча дурных мыслей.
Саша, 16 лет:
– Мама стала таскать меня по психологам и, как она говорит, «вправлять мне мозги». А бабушка считала, что я вообще сатана… Папа тоже кричал – гомосек, гомосек… Все отвергли меня тогда. Учителя, пресса, телевидение: осуждали все. А главное – родители. Я спрашивал, за что? Почему я не могу просто любить… Я тогда стал думать о суициде. Ведь если я не нужен ни миру, ни даже близким? Зачем мне жить?
Артем:
– Просто скажу так, моя жизнь – ад. Я би, и так получилось, что узнала одна девочка, потом она рассказала подругам, и через один день об этом знала вся школа. Я перешел в другую. За год сменил пять школ. После школы узнал весь район. Теперь, когда я иду по улице, мне вслед просто кричат: «Педик, как таких земля носит, ты же педик, иди сюда, отсоси у меня, мразь». Могут избить. Это было не один раз, если бы это был один человек – я бы справился, но когда их пять-шесть человек, вот тут я просто бессилен. Дома не лучше, родители сильно пьют – им далеко не до меня, отец, после того как меня избили, начал мне говорить каждый раз, когда я прихожу домой: «Иди к школе, где тебя **** [имели], пидарас, я куплю пацанам пачку сигарет – и они тебя **** [изнасилуют]». И это он говорит, когда трезвый, я не буду писать, что он говорит, когда он пьяный. Я просто больше не могу, хочу покончить жизнь самоубийством, но в то же время я очень хочу жить, у меня есть цели в жизни…
Марина, 15 лет (Санкт-Петербург):
– Трудно жить со всем этим, когда вокруг постоянно все твердят тебе, что это неправильно, когда твоя семья постоянно повторяет, что им не нужны были бы ЛГБТ-дети. Я совершала две попытки суицида. Первая – после первого полового контакта. Я переспала с парнем, пыталась избавиться от влечения к девушкам, от своей неправильности. Не помогло. Второй раз – месяц назад, из-за давления семьи. Не могу больше жить со всем этим.
Отмечу, что довольно часто катализатором суицидальных мыслей и попыток становится недостаток информации о себе и одиночество: когда подростку не с кем поговорить, некому довериться, когда он не знает, к кому обратиться за помощью и поддержкой.
Кассандра, 17 лет:
– Жесткий внутренний конфликт, просто не дающий спокойно жить. Дышать тяжело было, осознавая, что я такое ничтожество, но при этом другая часть меня верила, что я в этом не виновата, я не извращенец и не больной псих и смогу когда-нибудь выкарабкаться и жить нормально. Жизнь казалась беспросветным адом, когда даже близкие друзья отдаляются, отворачиваются, не с кем поговорить, казалось, никогда уже все не будет нормально.
Карстрейс, 15 лет:
– Одиночество позже переросло в затяжную депрессию. Собственная ориентация в тот период казалась мне чем-то мерзким, я не могла поговорить об этом с кем-либо.
Link, 17 лет:
– Родители узнали. На меня так кричали и оскорбляли меня, что я просто от них спрятался под ванной, мне было так страшно и холодно. Я не знаю, как жить дальше. Мне так плохо, как не было плохо за всю жизнь. Родители заявили, что это все у меня «из-за интернета». Сказали, что отберут у меня и телефон, и инет, и забрали документы из учебного заведения. Решили отрезать меня от мира. Мои последние ночи не обходятся без слез. У меня нет никакого будущего. Понимаю, отчасти виноват сам. Но что я могу теперь поделать? Мне вообще не к кому обратиться. Ни друзей не осталось, ни родителей… Мой лучший друг (бывший) взломал мою страницу, узнав, что я гей, шантажировал и шантажирует меня. Я так хочу в один момент не проснуться или проснуться, но в другой стране. Я хочу иметь право на жизнь, на хорошую жизнь. Не хочу золотых гор, хочу быть таким же, как и все. Я не понимаю, за что мне это все.
Д., 17 лет:
– Было всякое: и полная куртка сухих еловых иголок, и толчки в спину, и постоянные издевки. Как следствие – затяжная депрессия, мысли о суициде, ненависть к людям. В тот момент я был совершенно один.
Милена, 17 лет (Воркута):
– Мне тяжело понять все, что происходит со мной, у меня плохие отношения с семьей, мне не с кем поговорить о проблемах, я не уверена в своем будущем, мне страшно жить.
Ксения, 17 лет (Нижний Новгород):
– Рядом нет людей, которые могли бы поддержать в трудной ситуации. Думаю, если бы не было источников информации (Интернет, фильмы), все закончилось бы плачевно.
Без подписи, 17 лет:
– Моя последняя депрессия тянется с сентября прошлого года. Мне не с кем поговорить, поделиться, у меня даже нет друзей. Это самое больное: когда у тебя есть родные, но между вами стена. Родители в курсе моей ориентации и часто терроризируют меня. Они, видимо, не понимают, какие муки пришлось пережить мне, чтобы спокойно признать это. Я не верю в светлое будущее, мои мечты рушатся. Несколько дней меня посещают суицидальные мысли. Мне абсолютно не к кому обратиться.
Психолог Татьяна Лапшина выделяет в качестве причин, которые могут привести подростка к суицидальным намерениям, социальную, эмоциональную и когнитивную изоляцию.
1. Социальная изоляция: подросток не может ни с кем поделиться своими мыслями. Он скрывает свое влечение и избегает разговоров, которые могли бы поддержать его, либо открывается и вместо принятия сталкивается с отвержением и травлей, чувствует себя оторванным от общества.
2. Эмоциональная изоляция: подросток скрывает свои чувства от семьи и окружения, ведет двойную жизнь, притворяясь «обычным», и это очень тяжело. «На смену вдохновению, тревогам и предчувствиям первой влюбленности приходит ощущение брошенности, безнадежность, душевная боль, которые могут развиться в психогенную депрессию».
3. Когнитивная изоляция: у подростков меньше возможности получить информацию о гомосексуальности, чем у взрослых, и отделить адекватную информацию от стереотипов и предрассудков.
Что делать, если в голову приходят суицидальные мысли
Мало найдется людей, которые никогда не задумывались о том, что проще уйти из этого мира, чем жить дальше и бороться с трудностями. Порой самоубийство кажется единственно верным и самым простым выходом. Но это не так.
Не оставайтесь в одиночестве. Поговорите с другом, с хорошим знакомым, с учителем, со школьным психологом, позвоните на телефон доверия. Иногда бывает важно упорядочить то, что происходит в голове, высказаться, чтобы понять, как действовать дальше, какой выход можно найти из, казалось бы, безвыходной ситуации.
Заботьтесь о себе. Высыпайтесь. Не пейте алкогольные напитки. Алкоголь не утешает, а лишь затуманивает мозги. В опьянении можно натворить немало глупостей. Как справляться с негативом? Как угодно. Наворачиваются слезы – плачьте. Накатывает злость – рвите бумагу, играйте в стрелялки. Хочется есть – ешьте. Не хочется – не ешьте. Занимайтесь тем, что приносит вам удовольствие. Неплохо помогают физические упражнения, движение. Навалилась апатия, нет никаких желаний – не ругайте себя, не заставляйте себя двигаться, ничего не делайте; значит, так нужно.
Помните: любые трудности рано или поздно заканчиваются, и из них ты извлекаешь положительный опыт. Ты становишься сильнее, потому что прошел через тяжелое испытание. Когда кажется, что ты одинок, что весь мир ополчился против тебя, когда боль и горечь захлестывают тебя целиком – трудно мыслить критически, трудно верить, что все изменится к лучшему. Но это так. Я прочитала много историй, где взрослые люди, которые нашли отличную работу и любимого человека, с ужасом вспоминают, как думали о самоубийстве, и благодарят судьбу за то, что не сделали этого.
Если кажется, что весь мир ополчился против вас, что вас никто не понимает, – помните: это не так. Есть сейчас и будут потом люди, для которых важен именно ты. Пусть этим человеком буду я. Я думаю о тебе. Я хочу, чтобы у тебя – да, именно у тебя – все было хорошо. Обязательно живи. У тебя все получится. Ты все преодолеешь.
Если мысли о смерти стали навязчивыми (появляются четкие планы, как можно умереть), с этим лучше пойти к специалистам – психологам и психотерапевтам. Они помогут.
Где можно получить поддержку, если возникают трудности
Во всех перечисленных ниже местах можно получить психологическую помощь, анонимную и бесплатную.
1. Единая общероссийская линия детских телефонов доверия для детей, подростков и их родителей: 88002000122. В части регионов работает круглосуточно. Как показал опыт, не все психологи, работающие на линии, дружественно относятся к ЛГБТ, но в кризисной ситуации они вряд ли откажут в помощи.
2. Сайт «Помощь рядом» (pomoschryadom.ru) санкт-петербургской общественной организации «Врачи детям». Для детей и подростков от 6 до 17 лет. Дружественный к ЛГБТ ресурс. Можно поговорить с консультантом в чате на сайте. График работы: каждый день, кроме воскресенья, с 11.00 до 23.00 по московскому времени.
3. Сайт «Твоя территория». Для подростков и молодежи до 23 лет. Дружественный к ЛГБТ ресурс. Можно поговорить с консультантом в чате на сайте. График работы: каждый день с 15.00 до 03.00 по московскому времени.
4. Ресурсы Российской ЛГБТ-сети. Горячая линия для лесбиянок, геев, бисексуалов, трансгендеров и их родных (88005557374). График работы: с 15.00 до 21.00 по московскому времени. Все звонки по России бесплатные. Тем, кому проще общаться письменно, а не по телефону, подойдет чат (chat.lgbtnet.org). График работы: с 10.00 до 00.00 по московскому времени, перерыв с 14.00 до 18.00. Обратившись в чат или позвонив на горячую линию, вы можете получить юридическую или психологическую помощь, рассказать о дискриминации и нарушении своих прав.
5. И наконец, вы всегда можете обратиться за помощью к психологам, которые работают с проектом «Дети-404». Пишите на [email protected], расскажите о своей проблеме: мы поможем.
