Краткое содержание

– в каком возрасте и как ЛГБТ-подростки впервые задумываются о сексуальной ориентации и гендерной идентичности

– что они при этом чувствуют

– почему возникает и к чему приводит внутренняя гомо/лесбо/би/трансфобия

– как осознание себя влияет на религиозные взгляды подростков, и наоборот

– что помогает подросткам принять себя

А также вы узнаете

– всегда ли гомо-, бисексуальность или трансгендерность заметны с ранних лет

– обоснованно ли ЛГБТ-людей считают ненормальными и больными, лечится ли гомосексуальность

– какова природа СОГИ

– бывает ли, что дети просто играют в геев, би и лесби, а с возрастом это проходит

– исключают ли друг друга религиозность и гомосексуальность

Полагаю, у некоторых тема этой книги вызовет недоумение, а то и негодование. Разве может быть у подростков сексуальная ориентация? Дети до совершеннолетия вообще не должны думать ни о чем, кроме учебы, тем более о сексе…

Мнение распространенное, но далекое от действительности.

Во-первых, сексуальная ориентация – широкое понятие и включает в себя эмоциональное, романтическое, сексуальное или эротическое (чувственное) влечение к другим людям. Это не только и не столько секс. Необязательно иметь именно сексуальный опыт, чтобы понять, кто ты такой. Американская психологическая ассоциация сообщает: «Некоторые люди уверены в своей ориентации задолго до того, как они на самом деле вступят в соответствующие отношения с другими людьми. А некоторые люди вступают в половую связь (с партнерами своего или противоположного пола) прежде, чем четко определятся с собственной сексуальной ориентацией».

Во-вторых, подростки отнюдь не лишены сексуального влечения. Оно не включается строго в 18 лет. Лев Моисеевич Щеглов, доктор медицинских наук, профессор, президент Национального института сексологии, говорил об этом следующее: «Подростки могут осознать свою гомосексуальность в очень раннем возрасте – в 11—12 лет. По рекомендации Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), с 11 лет ребенок уже считается подростком. Он прошел стадию романтическую, когда возникают чувства без телесного оттенка, теперь они начинают приобретать оттенок физический. У гомосексуальных подростков такие чувства (фантазии, сны) возникают именно к своему полу».

В-третьих, человек не становится взрослым резко в один день. Он открывает мир и себя в мире, свое тело и свои чувства, других людей рядом постоянно, с рождения. У каждого эта дорога своя. Кто-то может не интересоваться отношениями до студенчества, а кто-то влюбляется в детском саду. И осознать, что тебя привлекают люди своего пола, можно в разном возрасте и разными путями.

– Как ты понял, что ты гей?

– Почему ты решила, что ты лесбиянка?

– С чего ты взяла, что ты – би?

Такие вопросы многим приходится слышать довольно часто. Но обратный вопрос: «А как ты понял, что ты гетеросексуал?» – обычно приводит любопытного собеседника в замешательство. Скорее всего, он скажет: «Я всегда был таким, с самого рождения». Или просто пожмет плечами: «Не задумывался об этом». Или покрутит пальцем у виска: «Что за глупые вопросы?»

Несмотря на кажущуюся абсурдность вопросов вроде «когда и как», поразмышлять над ними можно. При этом выяснится любопытный факт: осознание сексуальной ориентации у гетеро-, гомо- и бисексуалов происходит по-разному.

В современном российском обществе по умолчанию считается, что гетеросексуальность – единственно правильная и нормальная модель поведения. Гомосексуалов обвиняют в пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений (под которыми понимают именно гомосексуальность) среди несовершеннолетних, но на самом деле нас окружает тотальная пропаганда гетеросексуальности. В сказках прекрасную принцессу спасает храбрый принц и все заканчивается свадьбой. На обложках книг и журналов, в фильмах и спектаклях, в рекламных роликах – да вообще на каждом шагу мы видим пары он – она. И впитываем общепринятые правила и роли. Девочка – будущая мать. Мальчик – будущий защитник. Девочке куклы, мальчику машинки. Девочке розовый, мальчику голубой. Девушка выйдет замуж, юноша женится. А как иначе? Все вокруг так делают. Поэтому «традиционным» подросткам не нужно с тяжелыми душевными метаниями и сомнениями понимать и принимать свою гетеросексуальность или цисгендерность. Они не задумываются о ней, потому что она дана им «по умолчанию». ЛГБТ-подростки же в какой-то момент обнаруживают, что отличаются от большинства сверстников, и им приходится осознавать и принимать себя. Как это происходит?

Вначале обратимся к теории. Во второй половине XX века исследователи предложили несколько моделей формирования сексуальной идентичности. К примеру, модель австралийского психолога Вивьен Касс (1979) состоит из шести стадий:

– сомнение (identity confusion): «Неужели это обо мне?»;

– сравнение (identity comparison): «Возможно, это обо мне; я отличаюсь от других»;

– терпимость (identity tolerance): «Похоже, в самом деле это я»; спокойное отношение к своему отличию;

– принятие (identity acceptance): «Да, это точно я»;

– гордость (identity pride): «Люди должны знать, кто я»; мир делится на «мы» и «они»;

– синтез (identity synthesis): «Это часть моей личности, одна из многих».

Американский социолог Ричард Тройден (1989) предложил четыре стадии: предчувствие (допубертатный период); сомнения и смешанная идентичность (подростковый возраст, юность); принятие себя (границы и длительность размыты); идентификация себя как гомосексуала (взрослый возраст, обычно после появления постоянного партнера).

Исследовательница Рут Фассинджер в своей модели (1996) разграничила индивидуальную и групповую идентичность и выделила в каждой из них четыре одинаковые фазы:

– осведомленность (инд.: о своем отличии от других людей, гр.: о существовании негетеросексуалов);

– исследование (инд.: своих чувств притяжения к собственному полу, гр.: своего отношения к негетеросексуалам);

– приверженность (инд.: принятие себя как негетеросексуала, гр.: приверженность к негетеросексуалам, принятие возможных негативных последствий);

– усвоение (инд.: сексуальная идентичность входит в общую идентичность, гр.: усвоение групповой идентичности).

Отдельно отмечу модель Энтони Р. Д’Аугелли (1994). Она отличается от остальных тем, что состоит не из последовательных стадий, а из шести независимых процессов (выход из гетеросексуальной идентичности; вход в ЛГБ-сообщество и так далее), которые могут происходить одновременно и в любой последовательности.

Это далеко не все модели формирования сексуальной идентичности. Они предлагаются, отвергаются и критикуются до сих пор. Единственно верной и общепринятой модели нет. Полагаю, создать ее невозможно. Бесконечное разнообразие опыта людей не позволит выстроить подходящую каждому схему осознания и принятия себя. Модели схожи: почти все они так или иначе описывают путь от сомнения и первого подозрения («неужели я…») до окончательного принятия («да, это обо мне»).

В каком возрасте ЛГБ-подростки впервые задумываются о своей сексуальной ориентации? Около четверти участников обоих анкетирований ответили на этот вопрос «не помню»; остальные дали очень разнообразные ответы: от «Я всегда об этом знала» до «Задумался только месяц назад». Некоторые смогли назвать примерный возраст, когда у них появились первые мысли на тему своей возможной негетеросексуальности; в среднем это 12,5 года для девушек и 12 лет для юношей.

Почему подростки задумываются о своей возможной негетеросексуальности? Что становится причиной этих мыслей?

Одни рассказали, что однажды почувствовали симпатию/любовь/притяжение к человеку своего пола.

Даша, 17 лет (Москва):

– Познакомилась с девочкой-ровесницей, подружились, а там она стала мне нравиться. В общем, история стара как мир.

Саша, 16 лет:

– В 15 лет влюбился в 20-летнего парня. Сначала мы просто общались, а потом я начал замечать, что очень сильно влюбляюсь в него. Мне было интересно, как он, где он, с кем он. Странное чувство. Было очень неприятно, и я злился, когда он рассказывал про девушек.

Кристина, 16 лет (Самара):

– Лет в 11—12 познакомилась с девушкой, которая на следующие четыре года стала моей первой любовью.

Антон:

– Гомосексуальность я осознал в 12 лет, когда учился в пятом классе (я пошел в школу в восемь лет). Тогда я влюбился в своего учителя ОБЖ.

Катя, 17 лет (Южно-Сахалинск):

– Лет в 14 я поняла, что меня влечет к близкой подруге. А к парням меня никогда не тянуло. Напротив, были противны мысли о поцелуе с парнем или, не дай бог, об интимной связи!

Алиса, 15 лет (Санкт-Петербург):

– Я испытывала непонятные чувства к своей знакомой, но считала это просто особым видом дружбы, до последнего гнала мысль об однополых отношениях. Но потом мне в голову стукнуло…

Люба, 14 лет (Москва):

– Я влюбилась в свою подругу, именно влюбилась, во всех смыслах этого слова.

Другие вспомнили, что у них появились чувства, направленные не на конкретного человека, а на свой пол вообще.

Сережа А., 16 лет (Курская область):

– Начал задумываться в 12 лет. Не знаю почему. Раньше мне не приходило такое в голову. Скачивая из интернета фотографию мужчины с красивым телом и имея симпатию к однокласснику, я всегда мечтал о жене и детях, и консенсус в мозгу мне никогда не мешал. Просто отмечал про себя, что тот или иной парень красивый, но мысль об отношениях с ними до 12 лет мне даже не приходила в голову.

Кори, 14 лет (Оренбург):

– Поняла, что не испытываю ничего к противоположному полу, кроме дружеской привязанности, а вот к девушкам меня тянет, хочется прикоснуться. Всерьез задумалась, когда меня поцеловала подруга, сердце еще несколько часов буквально выпрыгивало из груди. Но когда за месяц до этого меня поцеловал парень, который мне нравился (теперь же понимаю, что только как друг), я ничего не испытала, только какое-то странное чувство, словно целуешься с камнем или бревном.

Александр, 16 лет (Жигулевск):

– Я занимался в спортивной секции и стал замечать, что у меня вызывают интерес ребята постарше. Затем это стало постепенно нарастать, я обращал внимание на некоторых привлекательных парней.

Мария, 16 лет (Москва):

– С полового созревания (с 11 лет) у меня уже не было никаких сомнений: мне нравятся только девочки. Я влюблялась до потери пульса. Потом пришли и плотские страсти…

Оля, 17 лет (Москва):

– Меня мало волновали копошения вокруг лиц противоположного пола, хотя фригидной я себя никогда не считала: сексуальные желания имелись, вот только направлены они были в сторону очаровательных одноклассниц и старших подруг.

Рося, 15 лет:

– К противоположному полу я испытывал только платоническую любовь, но не любил женщину именно как женщину, а к своему полу испытывал нечто большее.

Анастасия, 15 лет (Серпухов):

– Просто начало тянуть к девушкам – и все.

Настя, 16 лет (Новосибирск):

– Начала замечать за собой, что слишком долго смотрю на одноклассниц, краснела, когда переодевались на физру, и невольно наблюдала за ними.

Дима, 16 лет (Ейск):

– Я ничего не знал об ЛГБТ, просто понял, что мне нравятся люди обоих полов.

Время «первых подозрений» в целом совпадает с периодом полового созревания. Хотя некоторые подростки ответили, что ощущали свою гомо- или бисексуальность «всегда» или с самого раннего детства, – но их немного, не более 5%.

Максим, 16 лет (Москва):

– Еще до школы мне нравился один мальчик – Кирилл, мы с ним вместе в детсад ходили. Я помню, однажды, когда мы играли вместе в игрушки, я посмотрел на него и понял, что мне он нравится. Конечно, я никому об этом не говорил! Хотя удивляюсь иногда. Ведь я был маленьким. Почему я не рассказал никому? Я не знал, кто такие ЛГБТ, и еще не знал, что я гей.

Ася, 17 лет (Астрахань):

– Я отчетливо помню, что еще в детском садике мне нравились девочки, но тогда я об этом не думала: это было для меня чем-то самим собой разумеющимся. А примерно в 11 лет я во дворе узнала о том, что девушки якобы делятся на «нормальных» и «розовых», и тут-то мой маленький мирок полностью перевернулся.

Даша, 15 лет (Омск):

– Меня влекло к женщинам всю жизнь. Я росла с этим чувством, поэтому оно всегда было для меня естественным.

Ира, 16 лет (Сарапул):

– Еще в детском саду меня просто напрягало, что во всех сказках девушки выходят замуж. Или целуют только парней. Серьезно, это заставляло меня недоумевать. И тогда одна из моих старших подруг (она была в пятом классе) рассказала мне об ориентациях. Ее суждения были нелогичны и во многом ошибочны, но суть я уловила. И поговорила об этом с мамой, которая разъяснила мне все гораздо подробнее. Тогда мне было пять лет.

Обычно между первым подозрением («Кажется, я отличаюсь от других») и окончательной уверенностью («Наверняка я лесбиянка/гей») проходит время; иногда это дни и недели, иногда – месяцы и годы.

Евгения, 15 лет (Няндома):

– Я не проснулась в один прекрасный день с четкой мыслью в голове: «Я лесбиянка», это происходило постепенно.

Антон, 17 лет (Санкт-Петербург):

– Первые симптомы начали проявляться в 11 лет, когда я стал получать эстетическое удовольствие от вида мужского тела. В 11 лет! В 12 влюбился в учителя ОБЖ, тогда я себе окончательно диагноз поставил.

Елена, 17 лет (Волгоград):

– Точного момента назвать не могу. Осознание и приятие было долгим и заняло несколько лет.

Молоко, 17 лет (Кинешма):

– С раннего возраста замечал склонность к мальчикам. Пытался привлечь их внимание, нравилась их компания (не только как друзей). Позже, когда появился интернет, узнал о термине «гей». И осознал себя.

А., 17 лет (Томск):

– Где-то лет в 12—13 было что-то вроде осознания, что я не такая, как все. Но спустя пару-тройку лет все прояснилось, теперь сомнений нет: я лесбиянка.

Лия, 16 лет (Краснодар):

– Я би. Стала задумываться в 12 лет. Причину не знаю, просто понимала: что-то не так. В 13 лет осознала, что тянет «на два фронта», но на девушек больше. В 14 лет приняла себя.

Вера, 17 лет (Нижний Новгород):

– С детства я не видела разницы между любовью к мальчикам и девочкам. Выбирала девочек, женщин, мне нравилось общаться с ними, они привлекали меня, и я считала, что это просто восхищение/дружба. В 14 лет я начала думать о том, что совершенно не хочу находиться в романтических отношениях с парнями, это очень меня пугало. Я просто хотела держать за руку девушку, целовать ее и быть с ней. Я любовалась каждой девушкой, которая меня интересовала. Потом я поняла, что, кроме дружбы, меня ничего не связывает с парнями, и тогда я произнесла: «Я – лесбиянка».

Игорь, 16 лет (Гатчина):

– Лет в 11—12 стал думать: что-то во мне не как в остальных мальчиках. Просто мимолетные замечания, ничего серьезного. Но с 13 лет это «отклонение» мучило меня все больше. Я понимал, что девушки меня совершенно не привлекают. А к 16 годам полностью принял себя таким, какой я есть.

Подростки, которые сообщили, что сомневаются в своей гендерной идентичности, также дали очень разнообразные ответы на вопрос «когда вы впервые задумались…»; по сравнению с ЛГБ-подростками, они немного чаще отвечают «Мне кажется, так было всегда» и называют более ранний возраст «первых мыслей на тему»: в среднем это 6—7 лет.

Денис, 15 лет (Санкт-Петербург):

– Всегда знал, что я не девочка. Еще когда мне было лет пять, спрашивал у мамы, когда у меня сядет голос и я заговорю басом.

Дмитрий, 15 лет:

– Терпеть не могу свой женский голос, терпеть не могу свою женскую фигуру. Всю жизнь я хотел быть мальчиком. Никогда не играл в женские игры, никогда у меня не было подруг. В детстве я остро осознал, что нахожусь не в своем теле, и сильно переживал из-за этого. Иногда я просто мечтаю лечь спать и проснуться парнем. Проснуться тем, кем я себя чувствую.

Андрей, 13 лет (Сургут):

– С пяти лет у меня появилось отрицание своего биологического пола. Мне было некомфортно осознавать, что я должен одеваться как девочка, что я никогда не смогу быть именно отцом, мужчиной.

Уис, 14 лет (Москва):

– Я никогда не чувствовал себя как девушка. Меня тошнило от платьев и юбок. Я не мог спокойно жить в образе девушки. Мне было сложно выходить из дома и говорить о себе в женском роде. Меня бесит мое тело и то, что мне приходится в нем жить. Это было всегда.

Некоторые ЛГБ-подростки также отмечают, что еще в раннем детстве, до полового созревания, уже ощущали свое отличие от сверстников. Чаще всего они не могут объяснить, в чем оно, чувствуют его смутно («Я понимал, что я не такой, как все»). Подростки, которые пытались объяснить, в чем состоит отличие, выделяли два признака. Первый: им не хотелось вести себя в соответствии с традиционными гендерными ролями.

Без подписи, 17 лет:

– Я дошкольник. Машинки – не мое, конструкторы – тоже. Что, спросите тогда? Игры в семью, где я играл роль сестры или дочери. Также игра в магазин, в парикмахерскую, в больницу. Из-за этого даже попытки поиграть в машинки с мальчишками оставались неудачными…

Александр, 16 лет:

– Меня не интересовали войнушки, стрелялки, наоборот, я интересовался куклами, играл с девочками. Только за это меня дразнили девочкой, тыкали пальцем, называли голубым или петухом.

Татьяна:

– В детстве я чаще дружила с мальчиками, с удовольствием играла в войну и футбол, а еще лазила по деревьям и крышам не хуже любого мальчишки.

Евгения, 17 лет:

– С самого рождения больше тяготела к обществу мальчиков, мне нравилось ездить на рыбалку, ходить в гаражи, играть в футбол и баскетбол (надо сказать, и сейчас обожаю все это делать).

Без подписи, 15 лет:

– Меня совсем не интересовали игры в мяч, стрелялки и танчики, как всех обычных мальчиков в моем возрасте. Я играл в куклы, жмурки, дочки-матери. Из-за этого меня называли девочкой, иногда в садике даже толкали и не хотели сидеть за одним столом.

Яна, 15 лет:

– Все детство я общалась с мальчиками, играла в футбол, одевалась, как парень.

Второй признак: таким ребятам было проще общаться с противоположным полом, сверстники того же пола иногда отвергали их (возможно, этот признак – следствие первого).

Без подписи, 17 лет:

– С самого раннего детства, в детском садике со мной не играли мальчишки, наверное, уже понимали: что-то не так, я не такой. И были правы.

Валя, 16 лет (Каменск-Шахтинский):

– Я вела себя с девочками, как они вели себя с парнями: испытывала неловкость, смущение. С парнями же не чувствовала никакой скованности, с ними у меня была абсолютная раскрепощенность в общении.

Павел:

– С женским полом мне всегда было легко находить общий язык. Если обычно парни ломают голову, как бы привлечь внимание девчонок, мне приходилось всячески уворачиваться от него. Обычно после отказа девушки обижались и больше со мной не разговаривали, и мне казалось это вполне закономерным: я знал, что не такой, как все, но не гордился, а считал это «браком производства».

Егор, 16 лет:

– Я никогда не находил мужскую компанию класса интересной. Ни их музыка, ни их поведение, ни их развлечения – в общем, ничто не привлекало. Я себя всегда легче и проще чувствовал в компании девушек. И тогда я думал, что мы дети, какая разница, с кем общаться? А взрослые за спиной поговаривали, что из меня вырастет бабник.

Без подписи, 15 лет:

– Я общался только с девочками. Взрослые шутили, что за мной будут бегать все девчонки (и действительно, я мог легко подойти, познакомиться и мило общаться с какой-нибудь девушкой, пока мои родители сидели с друзьями в кафе).

Значит ли это, что гомо-, бисексуальность и трансгендерность всегда заметны с ранних лет? Нет, это не так.

Гендерные стереотипы – представления о том, какими должны быть настоящий мужчина и настоящая женщина, – очень живучи. Вы без труда ответите на вопрос, кому – мальчикам или девочкам – положено быть послушными, покладистыми, мечтательными, а кому – сильными, напористыми, независимыми. Но почему вы ответили именно так? «Это всем известно» – но стереотип не становится истиной, если многие его разделяют. «Мои наблюдения это подтверждают». А почему? С одной стороны – потому что мы избирательно видим то, что привыкли и ожидаем видеть, не обращая внимания на исключения. С другой стороны – потому что люди вживаются в роли «женщин» и «мужчин», принимают их и ведут себя так, как положено и предписано. «Это заложено природой» – более чем сомнительно, потому что модели поведения, которые считаются нормальными для мужчин и женщин, различаются в разных культурах и в разные исторические периоды.

Поведение, вкусы, привычки, увлечения, любимые занятия не зависят от пола. Многие девочки в детстве отдают предпочтение машинкам и конструкторам, а мальчики играют в куклы и имеют мягкий, уступчивый характер. Не стоит высмеивать и порицать за это детей. Ребенок просто ведет себя так, как ей или ему удобно. Гендерно нетипичное поведение может не иметь никакого отношения ни к гендерной идентичности, ни к сексуальной ориентации. Человечество бесконечно разнообразно, и сложно представить хотя бы одного человека, которому в точности подходят искусственно созданные рамки «настоящий мужчина» / «настоящая женщина». Каждый из нас немножко не такой. А ЛГБТ-подростки, осознающие себя в раннем возрасте, особенно остро чувствуют: «Я не такой, как все».

Не такой. А какой же? Ненормальный? Больной?

Понятие нормы весьма условно. Со временем она меняется. Некоторые явления в прошлом считались нормальными, а для нас они – просто дикость. Шекспировской Джульетте еще не исполнилось четырнадцати, а ее собираются выдать замуж, причем мать Джульетты говорит дочери: «Меньших лет, чем ты, Становятся в Вероне матерями, А я тебя и раньше родила». В Древнем Риме отец мог не только выпороть, но и продать или убить своего ребенка. Это в прошлом. Мы не переучиваем леворуких, не сжигаем на кострах рыжих, не считаем негров низшей расой, не спорим, есть ли у женщины душа…

И напротив, кое-что ранее считалось неприемлемым, а сейчас – в порядке вещей. К примеру, только в 1967 году Верховный суд США принял историческое решение по делу «Лавинг против Виргинии», разрешив свободу смешанных браков. Трудно поверить, что всего 50 лет назад люди с разным цветом кожи не могли жениться в США. Возможно, и нашим потомкам всего через 50 лет будет сложно представить, что их родители считали ненормальной гомо- или бисексуальную ориентацию и однополые браки.

О болезни давайте поговорим подробнее. После многолетних исследований медиков, психологов и антропологов гомосексуальность болезнью считать перестали. 17 мая 1990 года решением общего собрания Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) гомосексуальность была исключена из списка психических заболеваний. В современной международной классификации болезней МКБ-10 в разделе F66 (Психологические и поведенческие расстройства, связанные с половым развитием и ориентацией) указано: «Сама по себе сексуальная ориентация не рассматривается как расстройство».

Официальная российская медицина присоединилась к МКБ-10 в 1999 году, тем самым признав все ее положения. Но, увы, в сознании большинства жителей России представители ЛГБТ и поныне остаются больными людьми, которых надо лечить.

Предположим, что гомосексуальность все-таки болезнь, и попробуем порассуждать.

Во-первых, болезнь причиняет неудобства самому больному либо его окружающим (если она психическая либо он не просто, к примеру, кашляет и чихает, но еще и других может заразить). Насколько я знаю, гомосексуальность ни у кого не болит, не чешется, не ноет, не разрастается, не опухает, не передается никаким путем, не угрожает ничьей жизни или здоровью. Заразить гомосексуальностью невозможно, ее «симптомов» не существует, а все неудобства бытия геем порождает в основном отношение к тебе общества. В таком случае геи на самом деле не очень-то отличаются, скажем, от полных людей, к которым многие относятся с предубеждением.

Во-вторых, как правило, болезнь можно вылечить, а гомосексуальность не лечится. Попытки были, неоднократные и разнообразные. Например, «пациентам» демонстрировали гомоэротические материалы и одновременно вызывали у них рвоту с помощью лекарств. Либо прибегали к электрошоку. Нейробиолог Дик Свааб, директор Нидерландского института головного мозга, описывает безуспешные попытки излечения гомосексуалов так: «И какие только безумные методы не перепробовали: и гормональное лечение тестостероном и эстрогеном, и кастрацию, и лечение, которое успешно воздействовало на либидо, но не на сексуальную ориентацию. Применяли электрошок, провоцировали эпилептические припадки. Тюремное заключение помогало и того меньше; печальный пример – суд над Оскаром Уайльдом. Применяли даже трансплантацию яичек. Весьма успешно: рассказывали, что гомосексуальный пациент потом даже ущипнул медсестру за попку. Разумеется, прибегали и к психоанализу; кроме того, пациентам давали рвотное, апоморфин в комбинации с гомоэротическими картинками, чтобы отбить у них охоту к гомоэротическим ощущениям. Впрочем, говорят, что единственный эффект заключался в том, что, как только врач входил в комнату, пациентов начинало рвать, но их гомоэротические ощущения не уменьшались. Гомосексуальным заключенным делали операции на мозге. Если это вызывало должный эффект, срок заключения уменьшали. Ясно, что все прооперированные утверждали, что операция была успешной».

Третий рейх пошел еще дальше. Геи и лесбиянки не вписывались в идеалы здоровой семьи. Их отправляли в концлагеря. Нацисты пытались отыскать и уничтожить «ген гомосексуальности», чтобы он не передался будущим поколениям арийцев. Об излечившихся после псевдомедицинских экспериментов информации нет – есть только об умерших.

Как показала жестокая практика, гормоны, электрошок, психотерапия, гипноз и даже пытки на сексуальную ориентацию не влияют. Гипотеза, что «нетипичную» сексуальную ориентацию можно исправить и вылечить, ныне считается такой же устаревшей, как и теория Трофима Лысенко о возможности перевоспитания зерновых культур из яровых в озимые и обратно.

Кстати, занимательный факт: за последнее время многие «бывшие геи» отреклись от своих взглядов, отметив, что вылечиться им не помогли ни молитвы, ни брак с женщиной.

В июне 2013-го крупнейшая в мире христианская организация экс-геев Exodus International, которая действовала более 30 лет (!) – с 1976 года – и утверждала, что способна исцелить людей от гомосексуальности, была распущена. Члены организации ранее пытались вылечить геев и лесбиянок с помощью веры в Бога и молитв. Президент организации Алан Чемберс заявил, что, согласно иудейско-христианской традиции, все люди – братья и сестры. Он даже признался, что сам долгие годы подавлял в себе тягу к мужчинам.

Также Алан Чемберс извинился перед лесбиянками, геями, бисексуалами и трансгендерами: «Я сожалею о том, что многим из вас пришлось испытать боль. Я сожалею о том, что многие из вас годами вынуждены были жить с чувством стыда и вины, хотя ваше влечение не менялось. Я сожалею, что мы прилагали усилия к тому, чтобы изменить сексуальную ориентацию… и стигматизировали гомосексуальных родителей. <…> Я сожалею о том, что считал вас и ваши семьи менее достойными, нежели я сам и моя семья».

Многие отечественные специалисты также сходятся во взглядах на «лечение» гомосексуальности.

Доктор медицинских наук, академик РАМН, директор Центра социальной и судебной психиатрии имени В. П. Сербского (1990—2010) Татьяна Борисовна Дмитриева в работе «Руководство по судебной психиатрии» пишет: «Современная официальная российская психиатрия выступает против любого психиатрического лечения… Что же касается практики, то не известно ни одного случая, чтобы психиатрическое или медикаментозное лечение в этой области имело положительный результат. Сексуальные, чувственные, эмоциональные переживания человека искусственно неизменяемы».

Доктор исторических наук антрополог Лев Клейн говорит следующее: «Лечить гомосексуала все равно что исправлять левшу или превращать холерика во флегматика. Операции на мозге и гормональная терапия не давали желаемого результата, а гипнозом или духовным увещеванием удавалось добиться лишь временного эффекта, да и то связанного с психическими травмами».

Таково же мнение и Игоря Семеновича Кона, социолога, сексолога, доктора философских наук: «…За отменой диагноза стоят не только и не столько политические соображения, сколько глубокие изменения в понимании природы сексуальности, сексуального здоровья и самой философии медицины». Игорь Кон еще в советские времена писал (не так категорично, как позже): «Сексуальная ориентация в большинстве случаев не является делом свободного выбора, изменить ее чрезвычайно трудно, а то и вовсе невозможно». Позже он высказался куда более жестко: «В настоящее время „лечить“ гомосексуальность берутся преимущественно безграмотные и страдающие психосексуальными проблемами религиозные проповедники».

Итак, гомосексуальность – в отличие от большинства болезней – не лечится. Способы, гуляющие по Интернету (например, сыроедение, гипноз, пост и молитва), скорее всего, изменят только вот что: прибавят к психологическим проблемам еще пару-тройку неврозов, а в крайнем случае – доведут до суицида.

В-третьих, у каждой болезни есть этиология (причины возникновения) и течение. Говорить об общей картине «течения гомосексуальности» невозможно. Об общих причинах – тоже.

Ученые давно пытаются выяснить, от чего зависят сексуальная ориентация и гендерная идентичность: изучают, как на них могут влиять генетические, гормональные, социальные и культурные факторы. В середине XX – начале XXI века появилось немало гипотез происхождения СОГИ. Их обычно делят на две основные группы.

1. Врожденность. Возможные причины – гены либо пренатальное (во время внутриутробного развития) воздействие половых гормонов на мозг плода.

2. Приобретенность. Возможные причины – дурное влияние сверстников, сексуальное насилие, совращение взрослым, неправильное воспитание родителями, осознанный выбор.

Сторонники многофакторной модели полагают, что на формирование сексуальной ориентации может влиять разнообразный набор причин: биологических, психологических и социальных. «Вполне вероятно, что в каждом конкретном случае существует своеобразная комбинация факторов, влияющих на формирование сексуальной ориентации», – пишет американский сексолог Гэри Ф. Келли. Далее он поясняет:

«Некоторые теоретики полагают, что человек «выбирает» из широкого спектра стимулов лишь те стимулы, которые согласуются с его генетической предрасположенностью, и реагирует только на них. <…> Существует мнение, что люди не «запрограммированы», а, скорее, «приправлены» наследственностью. Следовательно, одни и те же генетические факторы могут стать фундаментом различных построек.

В многофакторной модели учитывается то обстоятельство, что сексуальная ориентация в каждом конкретном случае может иметь множество нюансов, происхождение которых невозможно объяснить способом взаимоисключения. Сексуальность каждого человека столь индивидуальна, что едва ли укладывается в прокрустово ложе однозначной классификации».

Полагаю, то же самое справедливо и в отношении гендерной идентичности.

Ответить на вопрос «Так причина в генах или в воспитании?» невозможно. Жесткое противопоставление «либо врожденность, либо приобретенность» – некорректное упрощение. Оно не дает добраться до истины. А истина – в широчайшем разнообразии причин и людей, их особенностей и личного опыта.

Бытует мнение, что вопрос врожденности/приобретенности принципиален: если нечто обусловлено генетически и потому неизменяемо, то ЛГБТ «не виноваты», что они «не такие», и общество станет относиться к ним терпимее. Однако это как раз непринципиально. Стоит отойти от ломания копий на тему гены vs. воспитание. Во-первых (см. выше) – сам вопрос сформулирован некорректно и не позволяет дать верный ответ: истина в комбинации причин, в индивидуальных особенностях каждого человека. Во-вторых – причины не должны обусловливать отношение к ЛГБТ-людям и определять их права. На свете есть люди, чья сексуальная ориентация и/или гендерная идентичность не такие, как у большинства других людей. Это факт. Они были всегда и, судя по всему, всегда будут. Они никому не причиняют вреда. Они учатся в школах, поступают в вузы, ходят на работу, платят налоги, занимаются спортом, путешествуют, помогают родителям, дружат и влюбляются, женятся и выходят замуж, заводят детей – они обычные люди, такие же, как все. И относиться к ним нужно по-человечески. Как говорится в гениальном по простоте и правдивости слогане британской кампании, «Some people are gay. Get over it!» (Некоторые люди гомосексуальны. Смирись с этим!).

А как насчет подростков? Со взрослыми ясно: выросли и определились, кто они такие и чего хотят. Может ли быть так, что подростки ошибаются? Просто играют в «не таких, как все», а потом наиграются, повзрослеют и обзаведутся «нормальными» семьями? Может, это такая мода?

Игра как подражание гораздо чаще идет по противоположному пути: подростки «играют» в гетероотношения. Девочка может подумать так: «У всех подруг есть мальчики, а у меня нет. Заведу и я себе кого-нибудь, а то будут шептаться или засмеют». А мальчик так: «Если рядом с парнем есть красивая девчонка, ему завидуют и его уважают, я тоже так хочу». Это не настоящие чувства, а все что угодно: эксперимент, расчет, притворство, любопытство, самоутверждение или самосохранение в школьной иерархии, и на это может пойти любой подросток.

Точно такие же причины – эксперимент, расчет, притворство, любопытство – могут породить и гомосексуальное поведение. На сексуальную ориентацию оно не влияет.

Не стоит забывать и о бисексуальных людях. Если девушка, в прошлом имевшая отношения с девушкой, вышла замуж, это не значит, что она «наигралась» и «перебесилась». Возможно, она просто бисексуальна.

«Игра в гея» не стоит свеч. В главе 3 вы прочитаете немало отрывков биографий подростков, в которых описаны прелести этой «игры»: физическое и психологическое насилие, депрессии и суицидальные попытки, изоляция и принудительное лечение, отверженность и одиночество… В лучшем случае – постоянный стресс из-за страха разоблачения и лжи родным и друзьям. После такого странно думать, что дети захотят примкнуть к ЛГБТ из моды.

Итого: играющие есть. Но страшного в этом ничего нет. Определенная доля подростков, проявляющих гомосексуальное поведение и испытывающих романтические чувства к своему полу, рано или поздно осознают свою гетеросексуальность. Но это не повод считать их сегодняшние ощущения и опыт ложными, отказывать им в поддержке и говорить каждому: «Перебесишься, пройдет» – ведь это может быть не так.

Подытожим: ЛГБТ некорректно считать ненормальными или больными. Однако наше общество по-прежнему относится к «нестандартной» СОГИ в лучшем случае как к придури, а в худшем – как к патологии или преступлению. Разумеется, такое положение вещей не могло не отразиться и на ЛГБТ-подростках.

Ответы на вопрос анкеты (2016) «Что вы чувствовали при этом [когда начали осознавать себя] и почему?» можно разделить на несколько групп:

– только положительные чувства – 3,4%;

– ровные чувства, «ничего не изменилось» – 27,5%;

– смешанные чувства – 15,7%;

– только отрицательные чувства – 53,4%.

Только положительные чувства

Лиза, 17 лет (Новокузнецк):

– Немного странно, но в то же время с души словно камень упал.

Ярослав, 17 лет (Москва):

– Некую окрыленность, свободу.

Оксана, 16 лет (Красноярск):

– Радость. Влюбиться было потрясающе.

Саша, 15 лет (Псков):

– Бабочек в животе, как и подобает влюбленным.

Ольга, 14 лет (Санкт-Петербург):

– Облегчение. «Вот почему с парнями ничего не получалось!»

Яна, 16 лет (Владивосток):

– Проясненность: смогла себе объяснить многие вещи, которые раньше не понимала. Свободу, ясность, осмысленность того, что я немного не такая, как все.

Ровные чувства, «ничего не изменилось»

Цветок, 14 лет:

– Я подумала-подумала и решила, что никакой разницы нет. Ну, девочки нравятся, и что?

Елизавета, 16 лет (Екатеринбург):

– На меня никогда не сваливалось тяжелого и гнетущего осознания. Ничего особенного. Я с детства подозревала, что со мной «что-то не так». И росла в понимающей семье.

Дарья, 17 лет (Москва):

– Девушка, в которую я была влюблена, была прекрасным и достойнейшим человеком, и у меня не было мыслей о том, что любить ее – неправильно или плохо.

Ергопрокси, 14 лет (Челябинск):

– Безразличие. Это никак не сказывалось на моей жизни и на моем психическом здоровье. Просто пришло осознание, вот и все. Да и неодобрения окружающих тоже не боялся.

Виктория, 15 лет (Лабытнанги):

– Мне с девушкой так хорошо было, что я не чувствовала, что мы чем-то отличаемся от других.

Гульнара, 17 лет (Тамбов):

– Ничего не изменилось, никакого шока и испуга. Я не придала этому особого значения. Если я лесбиянка – пусть.

Маргарита, 16 лет (Сургут):

– Никакого отвращения к себе. Я помню, что мне было чертовски интересно узнать, много ли таких, как я. И как они осознавали свою ориентацию. Каково было мое удивление, когда я прочла, как мучаются эти люди, как они страдают от собственной нелюбви к себе, как им страшно. Я была просто шокирована.

Смешанные чувства

Лиза, 15 лет (Москва):

– Не знаю… Довольно странное чувство, собранное из страха, боли, но и какого-то счастья.

Даниил, 17 лет (Узловая):

– Я себя чувствовал противоречиво. С одной стороны, мне безумно нравились люди моего пола, с другой стороны, меня тошнило от этого.

Ксения, 16 лет (Москва):

– Облегчение и печаль. Облегчение от того, что разобралась в себе. Нашла себя. А печаль – поскольку мне предстоял разговор с родителями, так как скрывать я ничего не собиралась.

Мария, 17 лет (Москва):

– Двоякое чувство. Я понимала: вроде как-то это неправильно, но я не хочу от этой ситуации убегать и забывать как страшный сон. И скоро просто приняла все как факт.

Алиса, 15 лет (Санкт-Петербург):

– Трудно описать, что чувствовала. Облегчение, ведь я хоть чуточку разобралась в себе, и страх перед обществом. Но страха, конечно, было намного больше.

Полина, 14 лет (Москва):

– Хм… Легче ответить, что я не чувствовала. Сначала – пару недель – был страх, а потом появилась легкость, которая меня не только радовала, но и чем-то пугала, а потом мне резко стало нормально, я просто приняла эту мысль как данность.

Только отрицательные чувства

Самая популярная группа ответов (53,4% опрошенных). Самых разнообразных. Грусть, дискомфорт, неловкость, смущение, стыд, разочарование, боль, обида, сомнение, шок, одиночество, смятение, беспокойство, отчаяние, страх, безысходность, волнение, скованность, злость, опустошение, отвращение, отторжение, ненависть и презрение к себе, ненужность и ущербность…

Без подписи, 17 лет (Красноярск):

– Первое время было не по себе от таких мыслей. Мол, как я мог вообще влюбиться в парня? Это же неправильно! Да и рос я в довольно гомофобной семье.

Ася, 15 лет (Москва):

– Одиночество, как будто в клетке. Это привело к полной сознательной изоляции и к попытке суицида.

Илья (Уфа):

– В основном страх и самонеприязнь, я просто ненавидел себя за эти чувства.

Дмитрий, 15 лет:

– Осознание пришло в 14 лет, и это было самое ужасное время в моей жизни. До сих пор перед глазами тот день, когда на меня свалилось: «ты – гей!», «ты – гей!», «ты – гей!» Два летних месяца прошли, как в страшном сне. Но потом мне удалось преодолеть этот психологический барьер и принять себя таким.

Рия, 16 лет (Пенза):

– Пыталась избавиться от своих чувств. Считала, что это неправильно. Считала себя недостойной жить.

Эйнар, 16 лет (Санкт-Петербург):

– Когда обнаружил, что я бисексуален, я был в смятении, чувствовал отвращение и ненависть к себе: во мне была сильна внутренняя гомофобия, мне казалось, я всегда буду носить бремя своей неполноценности. Ассоциации с ЛГБТ были, как с какими-то грязными извращенцами.

Роман, 16 лет (Москва):

– Опустошение, злость, сильный страх перед окружающими, скованность из-за постоянной боязни, что все раскроется, кто-нибудь прознает и мне придется весьма несладко, из-за возможной агрессии родителей, сверстников.

Люба, 14 лет (Москва):

– Неполноценность, то, что это неправильно, невозможность кому-либо рассказать. Помню, как подруга говорила: «Лесбиянки – это мерзко», а я просто сидела рядом и поддакивала, а на душе скребли кошки.

Без подписи, 15 лет:

– Я долго не мог себе признаться, что я гей. Я думал, это простое увлечение и дань моде, которое вскоре пройдет, но нет. Когда я все-таки решил для себя, кто я, вот тогда и был полный *** [конец]. Я где-то еще неделю мучился и сам себе задавал вопрос «Кому я такой нужен, гребаный педик?!»

Если говорить об отрицательных чувствах, то преобладающим был страх – по многим причинам.

Мари, 15 лет (Москва):

– Первое, что я почувствовала, – страх. В голове была четкая мысль: «Этого не могло произойти со мной». Неприятие, отвращение к себе – все это было со мной в тот момент. Но это переросло в более серьезную вещь: отчаяние. Чувства крайне сложно описать, будто твой маленький безопасный мир рухнул. При этом ты остаешься наедине со своими переживаниями и чувствами, так как окружающие, даже самые дорогие люди, будут ненавидеть тебя из-за того, кем ты являешься. И это, наверное, одна из самых страшных вещей, с которыми мне пришлось столкнуться.

Вега, 14 лет (Екатеринбург):

– Было сначала страшно, что я не такая, как все. Сломавшаяся. Не соответствующая нормам современного российского общества. Было страшно не оправдать родительских надежд на красавца-мужа и внуков.

Ирина, 17 лет (Минусинск):

– Сразу подумалось о том, что придется прятаться ото всех, в том числе от родителей. Что скажет мама?

Катя, 16 лет (Междуреченск):

– Это пугало. Действительно пугало. Сразу начинало казаться, что я какой-то урод. Что это все неправильно, ненормально. Знаете, будто ты чем-то болеешь хроническим, и это губит твою жизнь. Все мои близкие полностью и целиком гомофобы, они относятся к подобному как к чему-то мерзкому и неестественному. Именно поэтому я решила, что самый лучший вариант – отгородиться от этого. Я тупо застряла на мысли, что все это полный бред, короче говоря, взяла и просто стала гомофобкой, точнее пыталась…

Алиса, 14 лет (Санкт-Петербург):

– В девять лет моим местом жительства был детский дом на окраине Петербурга. Думаю, многим известно, что в таких местах выделяться из толпы есть что-то непростительное и непременно наказуемое, посему первым чувством был страх. Страх, что кто-то может об этом разузнать, заставил меня обходить всех сверстников кругом, избегать лишних разговоров.

Ксения, 16 лет (Калининград):

– Я боялась будущего, думала, что у меня никогда не будет семьи с любимым человеком.

Некоторых страх не отпускает постоянно.

М. Н., 15 лет:

– Мне страшно признаться родителям, что я лесбиянка. Такое чувство, что они меня возненавидят.

Артем, 13 лет (Волгоград):

– Убийство Влада Торнового повергло меня в ужас и страх. И не только меня, а все ЛГБТ-сообщество и даже некоторых гомофобов (моих родителей, например). Равнодушные говорили либо: «Ну и что?», либо: «Ну, он же гей, так ему и надо». Черт, как ужасно учиться в кругу таких людей.

Без подписи:

– Всю жизнь так страшно. Кому-то страшно в темноте, а я боюсь держать за руку человека, которого люблю, боюсь даже подумать о том, что будет, если все узнают о моей ориентации. И это ужасно. Ужасно каждый день слышать по новостям о всяких запретах, милоновых, протестах… Каким я должна видеть свое будущее после этого? А я ведь ничем не отличаюсь от других, я тоже хочу семью, хочу работу, друзей, а не страх того, что меня могут убить за углом. Этот тупик, в который загоняет нас общество, похож на газовую камеру. Так хочется подойти ко всем этим депутатам, протестующим и спросить, чем же таким жутким я от них отличаюсь. Разве что ненависти во мне не так много – больше отчаяния. Они защищают каких-то детей, но мы ведь тоже дети! Почему нас никто не защищает? За что нас ненавидят? Почему даже к убийцам относятся лучше? Почему, даже если какой-нибудь депутат прочитает любой из наших рассказов, ему по-прежнему будет наплевать? В школе на литературе нас учат любить все вокруг, но, как только речь заходит о гомосексуальности, вся человечность уходит, появляется ненависть.

Это ужасно – жить в страхе. Надеюсь, когда-нибудь это все закончится.

Саша, 17 лет:

– Если честно, я боюсь. Смотрю новости, видео с гей-парадов, видео избиения геев, и мне страшно. Страшно открыто заявлять о себе, боюсь, что когда-нибудь будет страшно держать любимую за руку на улице.

Феникс, 15 лет:

– Мне было страшно. Мне и сейчас страшно. Не знаю почему. Вроде бы привыкла уже к себе, но я все еще не могу говорить о моей ориентации спокойно: в нашей стране к этому относятся ужасно, никогда не знаешь, как отреагируют люди.

Есть подростки, которые так и не могут принять свои чувства либо находятся на полпути от отрицания к принятию.

Катя, 16 лет (Междуреченск):

– Для меня всегда играло огромную роль мнение окружающих. Да, я знаю, что живем для себя, живем один раз, бла-бла-бла. Но черт. Мне нужно быть как все, я обязана. Я понимаю, что это тупые стереотипы, ярлыки. Я тоже так считаю, каждый имеет право на счастье. Но счастье для меня – моя семья, мое окружение, знать, что мне есть куда прийти, где меня ждут. А с родителями-гомофобами это очень тяжело. Я живу в маленьком городе, в котором слухи расходятся быстро. Я не хочу быть человеком, в которого тычут пальцем.

Вальтер, 15 лет (Тверь):

– Мне до сих пор трудно смириться с тем, что меня тянет и к девушкам, и к парням. Трудно объяснить это чувство. Несмотря на все исследования и факты, указывающие на то, что это нормально, я все равно чувствую себя неправильно.

Александра, 16 лет:

– Никто не знает, что творится у меня внутри. Я боюсь рассказать кому-либо, потому что мне стыдно. Потому что я ненавижу себя. Потому что не хочу, чтобы близкие чувствовали отвращение ко мне. Потому что не хочу видеть выражение их лица в момент, когда я откроюсь. Потому что не хочу потерять их. Потому что в глубине души хочу быть «нормальной», чтобы люди не презирали меня. Потому что даже себе не могу признаться в том, что я лесбиянка.

Без подписи, 17 лет:

– Я просто би, и я не люблю себя за это. Нет, не говорите, что не надо стесняться или что-то еще. Я знаю, что это не очень хорошо. Ибо это находится под запретом многие тысячи лет. Я склонен ходить из крайности в крайность, поэтому гей и натурал враждуют между собой. Со стороны натурала я веду холодный расчет. Что гомосексуализм приведет к разрушению института семьи, что это нелогично со стороны биологии, религии и даже, в какой-то мере, политики. Со стороны гея ничего нет. Он просто любит смотреть на парней. Хочет повеситься милому на шею, обнимая, и целовать его. И больше ничего. Эти две разные стороны враждуют между собой изо дня в день. И первая сторона побеждает. Вторая ведет подпольную жизнь.

Лис, 15 лет (Серпухов):

– Я понимаю, что это нормально, что все хорошо, что я не побочный продукт эволюции, однако что-то так и шепчет: «Ты выдумала, себе внушила, все это понимают, а ты нет, идиотка…» или «Господи, что ты за отродье такое, обязательно надо выпендриться, заткнись и не умничай». Я все время сомневаюсь. Постоянно. Мне нужно знать, в каком возрасте уже нормально определиться со своей ориентацией, в каком возрасте я могу это признать. Мне нужно поговорить с лесбиянкой. Я хочу понять, как это. Я хочу понять, что чувствуют другие. Я очень мечтаю найти себе девушку. Влюбиться. Тогда я бы почувствовала, что все нормально, тогда бы не было повода для сомнений.

Даша, 16 лет:

– В последнее время мне становится все хуже и хуже. Я стала больше плакать, корить себя, кричу себе, что ненормальная, так не должно быть.

Без подписи, 16 лет:

– Каждую ночь я корю себя. И плачу. Каждую, черт побери, ночь я плачу. Меня разрывает изнутри осознание своей никчемности и слабости. А еще и обстановка в стране. Все твердят (пусть обобщенно), что я не человек. Я – отродье, не имеющее права жить и дышать одним воздухом с «нормальными» людьми.

А. С., 17 лет:

– У меня отец – священник. Все, что я знала о геях и лесбиянках, – что это грех, это наказуемо. Содом и Гоморра, все дела. Самое печальное – я до сих пор так думаю. Я не могу принять себя.

Джек, 14 лет (Москва):

– В девять лет я понял, что мне нравятся мальчики. Именно тогда я узнал, что такое гей. Тогда я думал, что это очень плохо, что это болезнь и мне надо лечиться. В некотором смысле я до сих пор так думаю. О том, что я гей, никто не знает, потому что я боюсь признаться даже самому себе.

Настя, 17 лет (Москва):

– Время от времени провожу ночи в слезах и с мыслями о том, что даже полюбить не выходит, как у «нормального» человека. Прекрасно понимаю, что все это навязано, но ничего не могу с собой поделать. Никто вокруг не воспринимает однополые отношения наравне с «традиционными». Это заставляет меня чувствовать себя неполноценной, ведь мальчики меня привлекают очень редко. Выходит, по общепринятым стандартам я почти не способна на полноценные отношения. Это, конечно, всего лишь чужое мнение, но оно очень сильно давит.

Николай, 16 лет (Тамбовская область):

– Многие уже начинают косо смотреть и расспрашивать меня на эту тему. Боюсь, скоро все догадаются, и тогда мне незачем больше жить. Я совсем запутался. Я не хочу быть ТАКИМ и принимать себя, но, к сожалению, я такой.

ЛГБТ-подросткам порой приходится очень нелегко. От осознания себя до принятия себя и тем более до камин-аута (добровольного раскрытия СОГИ) иногда проходит достаточно долгое время. Многие говорили о том, что были очень одиноки, не могли никому открыться, ни с кем поговорить и посоветоваться, проходили сложный путь принятия себя в одиночку. «Юность вообще одинокий возраст, но никто не бывает так одинок, как гомосексуальные подростки», – пишет Игорь Кон, и это действительно так.

Нина, 17 лет (Иркутск):

– Когда все началось – самое ужасное было то, что я никому не могла рассказать о своих мыслях, чувствах, не с кем было посоветоваться. Я впала в дичайшую депрессию недели на две. Ограничила общение со всеми.

Без подписи, 16 лет (Уфа):

– Чтобы принять себя, мне понадобилось чуть больше года. Возможно, потому, что, как бы прискорбно это ни было, у меня нет друзей. И мне не с кем об этом поговорить.

Г., 14 лет:

– Чтобы понять себя, ушло много времени, примерно два года. Это было непросто из-за отсутствия поддержки друга. У меня был Интернет, да, но это не то, что нужно. Было очень много слез, обид, грусти. Я себя просто ненавидела.

Мария, 17 лет (Санкт-Петербург):

– Мой мир начал переворачиваться, в голове была каша от всего, что открылось передо мной, но мне не с кем было обсудить это, некому было выговориться, некому довериться. Я тогда не видела ни одного живого представителя ЛГБТ, жила в довольно консервативном окружении среди постоянных всплесков неприязни и ненависти друзей, родителей. Находиться в подобном окружении, слушать полнейший бред вроде «гомосексуальность возникает, когда людям нечего делать» было невыносимо…

На вопрос анкетирования «Вам было трудно принять себя, когда вы стали задумываться о своем отличии?» положительно ответили 42% (2014) и 52,9% (2016) подростков. На вопрос «Вам трудно принять себя сейчас?» – 11,9% (2014) и 14,7% (2016). В целом никогда не сталкивались с внутренней гомо/лесбо/би/трансфобией 55,8% (2014) и 43,4% (2016), а сталкивались с ней хоть единожды – 44,2% (2014) и 56,6% (2016).

В 2016-м по сравнению с 2014-м стало больше тех, кому было трудно принять себя. О причинах можно лишь догадываться. Возможно, результаты анкетирования-2016 более точны из-за большего количества участников (435 против 319). А возможно, виной тому – так называемый «антигейский» закон и его последствия: усиление гомофобии со стороны общества, которое отразилось и на ЛГБТ, особенно на подростках.

Среди причин неприятия себя подростки назвали 1) недостаток или отсутствие адекватной информации об ЛГБТ; 2) гомофобное воспитание и окружение: близкое (семья и друзья) и дальнее (общество в целом).

Реже среди причин встречаются одиночество («таких, как я, больше нет») и вера («это грех»).

Недостаток или отсутствие адекватной информации об ЛГБТ

Без имени, 14 лет (село Н.):

– Я раньше об этом не слышала, не подозревала, что есть такие люди.

Вера, 17 лет (Нижний Новгород):

– Я совершенно ничего не знала об ЛГБТ-сообществе, долго не могла понять, что именно я чувствую и как мне себя идентифицировать.

Ева Б., 17 лет (Жигулевск):

– Мешало принять себя незнание понятия «бисексуалы». Есть геи, лесбиянки и гетеросексуалы. А би? Что это такое? Я думала, что просто запуталась и это временное помешательство.

Софья, 16 лет (Санкт-Петербург):

– Сначала – просто жуткая паника. У меня было мало источников информации, и это панику лишь усиливало. Подростковый максимализм действовал не в лучшую сторону. Казалось – жизнь кончена, я странная, не такая, как все. Я считала себя неправильной, больной, не могла разобраться в себе. Все надеялась, что пройдет, стану обычной…

Павел, 15 лет (Королев):

– Я не мог понять свое состояние, так как у меня не было никакой информации об ЛГБТ, я слышал только, что это плохо – быть таким.

Гомофобное воспитание и окружение (близкое: семья и друзья)

Настя, 17 лет:

– Когда я заводила об этом разговор с друзьями, они лишь осуждали и всячески отрицали адекватность таких людей. «Этих тварей нужно истреблять».

Милана, 13 лет (Москва):

– Мама – жуткая гомофобка, и я долго (где-то год) считала себя просто ничтожеством и позором семьи.

Диана, 16 лет (Екатеринбург):

– Я понимаю, что гомосексуалов не любят, как минимум моя семья считает нормальным убийство гомосексуалов за их ориентацию.

Аня, 17 лет:

– При моем воспитании часто употреблялись фраза: «Девушка выходит замуж, рожает потомство. Именно для этого мы все рождены, чтобы продолжать род». А я лесбиянка. Я боялась, что меня будут ругать, что я очень огорчу родных.

Мария, 17 лет (Балашиха):

– Тяготило неописуемое чувство вины перед родителями, я не хотела быть им обузой, не хотела, чтобы они стали хуже ко мне относиться. Я не считала себя хуже других. Но боялась, что моя ориентация может отразиться на жизни близких людей.

София, 17 лет (Саратов):

– По фразам знакомых я поняла, что большинство считает отношения людей одного пола противными и ненормальными, уделом психов и асоциальных людей. Я не могла понять, почему я, вполне адекватная, с музыкальным образованием и внушительным количеством прочитанных книг за спиной, могу быть психом. Это поставило меня в тупик.

Гомофобное окружение (дальнее: общество в целом)

Кабачок, 16 лет (Уфа):

– Я ненавидела себя. Все вокруг в один голос говорили, что это плохо, неправильно, мерзко, что таких нужно сжигать. Каждый день во мне жил страх, что мои родственники или близкие люди узнают об этом – и придет конец. Ненависть к себе росла каждый день, ведь люди, которые говорили, что будут любить меня любой, даже не подозревая этого, желали меня сжечь. Будто я не человек. Будто я всего лишь мусор.

Александра, 13 лет (Санкт-Петербург):

– Общество само по себе негативно относится к таким людям, не признает их. Сами судите: вас десяток лет воспитывают по принципу «девочки должны любить мальчиков, а мальчики девочек, и никак иначе», а тут вы узнаете о себе то, что противоречит всем общественным рамкам и вашему воспитанию.

Алексей, 17 лет (Ростов-на-Дону):

– В России большинство людей не воспринимают «нетрадиционную» ориентацию как нормальную. Мне хотелось быть обычным ребенком.

Лис:

– Раньше считала себя неправильной, отбросом общества – и общество помогало мне в этом. Издевки и отсутствие человека, с которым можно было поговорить, я воспринимала как наказание за мою «неправильность». Внутренняя гомофобия, к сожалению, делала свое дело. Сейчас я с болью и неприязнью вспоминаю те времена.

Одна из ключевых причин неприятия себя – недостаток/отсутствие информации об ЛГБТ. Лев Моисеевич Щеглов, доктор медицинских наук, профессор, президент Национального института сексологии, отмечает ее важность для осознания и принятия себя: «Если ребенок мало знает, одинок, испуган, ему не с кем поговорить – он просто станет чувствовать себя «не таким», не поймет, что с ним происходит. Если же у подростка нет информационного голода, то он осознает свою гомосексуальность.

В любом случае дети будут чувствовать себя инакими, одинокими. <…> Без нужной информации – или при информации негативной – у гомосексуальных подростков может возникнуть тоска, напряжение или даже тяжелый невроз».

Откуда подростки черпают необходимую информацию? Ответы на вопрос анкетирования «Откуда вы впервые узнали о „ненормативной“ СОГИ?» (2016) показали следующее. Среди самых частых источников лидируют сверстники, затем идут родители, ТВ (новости, сериалы, телепередачи) и Интернет. Прочие источники (личное знакомство с ЛГБТ, литература, пресса) назывались намного реже.

Подростки также ответили на вопрос «Была ли эта информация верна?». Как самые надежные источники отмечались личное знакомство с ЛГБТ (100% достоверности), собственные размышления (100%), художественные фильмы (95,8%) и книги (93%) – но они не так популярны. Достоверность самых популярных источников такова.

Сверстники – 46,1%

Катя, 15 лет (Югорск):

– Узнала я от подруги, которая к тому времени уже встречалась с девушкой. Она косвенно познакомила меня с ЛГБТ, объяснила, что это не так страшно, как говорят многие. Информация действительно была полезна и верна.

Аня, 14 лет (Пенза):

– Мы играли в куклы во дворе, и один мальчик принес громадную коробку с куклами. Тогда какой-то парень старше нас сказал, что куклы только для девочек, а если в них играет мальчик, то он гей. Дальше он разъяснял нам этот термин, не забыв упоминать через каждое предложение, как это кошмарно, и я верила ему. Думала: «Этот парень уже жизнь прожил, ему можно доверять, а вот ***** (имя мальчика с куклами) прям предатель».

Родители – 29,6%

Даниил, 17 лет (Москва):

– В детстве мама мне рассказывала, что любимый певец отца был Фредди Меркьюри, говорила о нем. Ну и тогда пошли вопросы, кто такие геи, и мама ответила: люди, которые любят себе подобных. То есть девушки могут любить девушек, а парни парней, и это нормально, но общество на них очень агрессивно реагирует и не принимает.

Кабачок, 16 лет (Уфа):

– Я узнала от родителей, что это мерзко и неправильно, они говорили о наказании Бога за этот ужасный грех.

ТВ (новости, сериалы, телепередачи) – 7,4%

Елена, 17 лет (Красный Сулин):

– В новостях рассказывали об однополых семьях в Америке, я узнала, что такие семьи есть, это было верно.

Эйнар, 16 лет (Санкт-Петербург):

– По телевизору увидел документальный фильм. Героиня рассказывала, как Норвегия развращает детей, что там Содом и Гоморра. Я узнал из фильма, что негетеросексуальность и нецисгендерность – отклонения, Европа их поощряет, чтобы уменьшить количество населения, подчинить всех себе, это мировой заговор. Что Россия героически противостоит западным ценностям. Мне было очень страшно: я думал, что эта пропаганда коснется и России, что мы потеряем свою идентичность, свои правильные ценности, погибнем.

Интернет – 87%

Мэл, 14 лет (Москва):

– Увидела ролик, что-то вроде «Что, если бы гомосексуальность была нормой, а гетеро – нет». Заинтересовалась. Что такое гомосексуальность?! Это ненормально? Полезла в поисковик, читала «Википедию».

Мария, 17 лет (Балашиха):

– Почувствовала влечение к подруге, решила узнать, что со мной происходит. Интернет – кладезь информации. Туда я и полезла с запросами «что делать, если влюбилась в подругу», «девушка влюблена в девушку». Узнала на форумах, что это грязно, «у тебя просто мужика не было». Было множество советов о том, как это лечить, что не нужно обращать внимание, мол, само пройдет. И еще насмотрелась порнографии, куда без нее.

Итак, первая информация об ЛГБТ, которую получали подростки, чаще всего (не считая источника «Интернет») была неверна. Особенно провальна достоверность источника «ТВ» (всего 7,4%), одного из самых популярных.

На вопрос «Вы искали информацию о СОГИ, когда стали осознавать себя?» (2016) положительно ответили 79% подростков. Среди источников с огромным отрывом лидирует Интернет (87,5%), за ним следуют книги (4,5%) и друзья (2,9%). На вопрос «Вы ищете информацию о СОГИ сейчас?» положительно ответили 49,9%. Распределение источников в целом такое же: Интернет (83,9%), книги (8,3%), научные статьи в журналах (2%). Причины выбора самого популярного источника (Интернет) подростки объясняют так:

– достоверность: «Он выдаст наиболее точную информацию; это лучше, чем спрашивать у друзей и слушать тысячу мнений»;

– доступность: «Это мой единственный источник; о таком не говорят в школе и дома, не пишут в книгах»;

– нейтральность: «В Википедии можно найти информационные статьи без примеси необъективных мнений и гомофобии»;

– относительная анонимность: «Не в библиотеке же просить книгу о лесбиянках; а так никто не узнает, что я ищу»;

– разнообразие: «Можно почитать исследования на английском языке, которые больше нигде не найти, посмотреть ролики, послушать лекции – много сведений на любой вкус».

Подытожу. Хотя первая информация об ЛГБТ, которую получают подростки, чаще всего неверна, большинство в ее поисках обращаются к другим источникам – в основном к Интернету – и находят то, что искали. И это радует. При недостатке адекватной информации и поддержки окружения не каждый способен, опираясь только на внутренние силы, полностью принять себя.

Неприятие себя зачастую приводит к попыткам слиться с окружением, притвориться таким же, как все, постараться, чтобы никто ничего не заподозрил. Одни подростки для этого высмеивали и травили ЛГБТ.

Яна, 16 лет (Владивосток):

– Никому ничего не сказала и продолжала отрицательно высказываться по поводу сексуальных меньшинств. Думала, если я вдруг сменю позицию, то на меня сразу подумают: «Ха! Посмотри, гомиков защищает, значит, сама их ряды пополнила».

Сергей, 16 лет (Москва):

– До 14 лет я пытался бороться с собой, просто ненавидел себя, мне было дико страшно признаться в этом даже себе. Следствием того было весьма гомофобное поведение, я гомофобил лишь только потому, что боялся, что во мне кто-то разглядит гея.

Причем подростки отмечают, что такое же поведение видели у своих знакомых, которые после признались в тяге к своему полу.

Без подписи, 15 лет:

– Один парень, на год старше, издевался надо мной больше всех. Изводил и настраивал одноклассников против меня. Через пару месяцев ему надоело. Летом он уговорил меня погулять. И что вы думаете? Он сказал, что я ему очень нравился и, чтобы никто об этом не заподозрил, он решил поливать меня грязью.

Алена:

– Одноклассница увидела меня с девушкой. Со мной общаться почти перестала, отстранилась, сама призналась, что на девочек порой засматривается, но боится этого и не хочет в себе усугубить «эту болезнь», смешно.

Другие подростки лгали окружающим, что у них есть «нормальные» отношения (с противоположным полом), чтобы избежать ненужных расспросов.

Булат, 17 лет (Набережные Челны):

– Мать не приняла меня. Била, оскорбляла. Чтобы вернуть нормальный контакт с ней, попросил подругу на время притвориться моей девушкой.

Cherry, 16 лет:

– Раньше я иногда выдумывала себе влюбленности в мальчиков, чтобы иметь про запас имя, которое можно назвать, когда девчонки начнут обсуждать, кому кто нравится. Главное было – не забыть это имя.

Женя, 17 лет (Красноярск):

– Моя классная руководительница позвонила моей маме и выдала ей мой секрет. Что потом было… В итоге я стала врать маме о том, что мне нравятся мальчики на самом деле. Она так сильно пилила меня при любой возможности, что в 16 лет я привела домой знакомого гея и сказала, что он мой парень. Больше вопросов не было.

Третьи подростки пробовали обращать внимание на противоположный пол, заводить «правильные» романтические и сексуальные отношения, но те, как правило, заканчивались крахом и временами приводили к тяжелому психологическому состоянию и даже суицидальным мыслям и попыткам.

Без подписи:

– Я очень надеялась, что это пройдет. Я честно старалась засматриваться на мальчиков, как мои ровесницы. «Любить девочек неправильно. Девочкам должны нравиться мальчики», – твердила я себе, но все тщетно. Мне нравятся исключительно девушки. И меня это пугает.

Без подписи, 15 лет:

– Чтобы «исправиться», лет в 12 я стал встречаться с девочками, целовался, гулял, дарил цветы и подарки. Но я не любил по-настоящему. Это было лишь укрытие от родителей и одноклассников.

София, 17 лет (Саратов):

– Пробовала встречаться с мальчиками, по примеру подруг. Мне не было противно находиться рядом – нет, мы запросто общаемся. Просто я не чувствовала ни «бабочек в животе», ни «дрожи в коленках» (как описывали подружки).

Ксения, 13 лет (Краснодарский край):

– Я ненавидела себя, мне больше нравились девушки, я считала это ненормальным, поэтому смотрела порно, пыталась заставить себя полюбить мужское тело, но тогда все было тщетно.

Стася, 16 лет (Кемерово):

– Я пыталась найти парня, когда мне было 14—15, потому что все девочки уже имели отношения, а я нет. Но не выходило, мне было противно, все робкие попытки заканчивались весьма печально. И тогда я начала себя заставлять. Ведь это безумно страшно, когда ты не похож на других.

Александр, 16 лет:

– У меня были отношения с девушками, но мне не понравилось. Любовь была как к сестре. Они меня не привлекают.

Евгений:

– Было стыдно, что я такой. Я ненавидел себя. Пытался бороться с собой, пытался даже завести девушку лет в 15, но, что и следовало ожидать, прыгнуть выше головы я не смог.

Марианна, 17 лет (Волжский):

– Решила: стану нормальной. Начала обращать внимание на мальчиков, но не видела в них искры, не тянуло к ним, хоть убейся. Знакомые, друзья-приятели – да. Чем сильнее старалась, тем прочнее убеждалась – напрасно.

Влад, 17 лет (Самара):

– Всю жизнь мне нравились парни. Внутренне отрицал и не принимал даже мысли, что я гей. Смотрел гей-порно, но геем себя вовсе не считал. Страдал от одиночества и пытался искать себе девушку, как все. Но понимал, что девушки меня не возбуждают. Думал, как мне жить с этим, как скрывать. Депрессия шла за депрессией. В 15 лет предложил одной девушке встречаться, но мы разругались через день. Думал, буду всю жизнь скрывать, во время секса с девушкой представлять парней или еще как-то возбуждаться, думал, что обязан жениться, завести детей…

Ольга, 17 лет:

– От давления общества начинается внутренняя гомофобия. Это страшно. Меня многие сейчас поймут: до тошноты скверно, когда ты грызешь себя, ломаешь, пытаешься измениться. Начинаешь отношения с тем, кто тебе не нравится, чтобы стать, как все. И потом еле дышишь от того, что пытался себя предать и не вышло. Так и у меня было. Говорят: «Хорошего парня не встретила». Я пробовала отношения с парнями. Извините. Не по пути. Я себя больше не боюсь. Моя ориентация – не грех и не достоинство. Это просто факт.

Некоторые подростки рассказали, что раньше – до осознания и принятия себя – и сами были гомофобны.

A. M. Harris, 17 лет (Мытищи):

– Я был обычным глупым школьником, у которого не было мозгов и которому нужно было кого-то ненавидеть. А кого ненавидеть? Конечно, ЛГБТ! Эх, до сих пор стыдно. Представьте себе мое состояние, когда я понял, что мужские тела меня привлекают намно-о-о-ого больше, чем женские. Два года не мог принять себя. Мешало в основном общество. Ведь тех, кого привлекают люди своего пола, ненавидят. И наши дорогие СМИ еще сильнее все усугубляли. Также отсутствие адекватной информации.

Никита, 13 лет (Санкт-Петербург):

– В детстве мне внушили, что геи – это плохо, и поэтому, не имея личного представления о гомосексуальности, я испытывал к ним неприязнь. А потом узнал, что я один из них.

Без подписи, 17 лет:

– Моя семья религиозна и, следовательно, гомофобна. Я слышал пару раз разговоры родителей о геях и в силу того, что они были для меня авторитетом, вбивал себе это в голову. Была долгая борьба с собой, я жутко себя ненавидел.

Екатерина, 18 лет (Екатеринбург):

– Когда-то я считала гомосексуальность чем-то ненормальным и мерзким. Почему? От влияния со стороны. В моей семье к геям относятся как к клоунам, к лесбиянкам – как к женщинам, на которых мужчины не смотрят. Известно, что в обществе обвинение в гомосексуализме – это как подкол, издевательство. В общем-то, такое мнение навязывает общество, поэтому я и относилась так к этому, пока гомосексуальность в себе не обнаружила. Стоит вспомнить хотя бы русские сериалы и фильмы, где изображены геи, – везде они показаны ущербными и даны, чтобы посмеяться, – как в такой среде может развиться что-то иное, кроме презрения к геям, если ты сам индифферентен, какой я и была до 15 лет?

Некоторые подростки отмечают: никогда не думали, что они могут быть гомосексуальны, и совсем не обрадовались, обнаружив за собой тягу к собственному полу, которую они не в состоянии побороть. Но позже нашли силы принять себя.

Без подписи, 17 лет:

– Как и многие, наверное, я не хотел быть геем. Я хотел иметь обычную семью, детей, жену. Быть обычным, именно об этом я мечтал.

Алексей, 15 лет:

– Начал понимать свою «любовь к парням» лет в 13. Было очень тяжело. Это было просто ужасно. Я столько страдал, столько слез пролил. Я убеждал себя, что это неправда, просто помутнение! Но в 14 лет полностью с этим смирился. Целый год я отвергал себя, свою сущность, а потом принял.

Никита, 16 лет:

– Поймал себя на том, что разглядываю его лицо, руки, волосы. Понял, что я влюбился в мальчика. Возненавидел себя за это. Я не мог понять, почему именно я? Я хотел быть таким, как все: вырасти, иметь семью, жену, детей. Я старался переключить внимание на прекрасный пол, но получалось очень плохо.

Антон, 16 лет:

– В 14 лет я осознал, что мне не нравятся девушки. Совсем. Мама навязчиво сватала мне всех соседских девчонок, умиляясь, как «вырос ее мальчик». Мальчик же, то бишь я, с ужасом прятался от «невест» в ванной. В 15 лет впервые мысленно произнес: «Я гей». Я часто думаю, что это несправедливо. Я не хотел бороться за свои права, не планировал выделяться из общей серой массы. А что теперь мне делать? У меня нет ответа.

Достаточно тяжело приходится верующим подросткам. Они сталкивались с внутренней гомофобией еще и потому, что их религия не приемлет однополые отношения.

Антон, 17 лет (Санкт-Петербург):

– Думал, что буду гореть в аду. Я был православным верующим, причем достаточно богобоязненным.

Jane Doe, 15 лет (Москва):

– Я очень испугалась, ведь я с самого детства слышу о том, что это больные люди и их нужно лечить. Моя семья – не строгие католики, но в отношении геев у них все очень строго. Поэтому я долго пыталась переубедить саму себя, постоянно говорила себе, что мне нравятся только парни. Без толку.

Александр, 16 лет:

– Я веду духовную жизнь, постоянно посещаю церковь и участвую в таинствах церкви, молюсь каждый день, читаю Библию. Но там осуждают меня, говорят, что это извращение и за такое убивать надо. Неужели я буду гореть в аду? Но за что? Я же ничего не делал для того, чтобы стать геем. Я таким родился. За что осуждают меня? У нас тоже любовь! Никакой я не извращенец. Я просто душу люблю, а не пол. Я молил Бога сделать меня нормальным и считал это психическим расстройством, но ничего не помогло. И священники только осуждали.

Без подписи:

– В 11 лет меня крестили. Мне казалось, что Бог добр, что священнослужители всегда могут помочь советом. Такая вот детская наивность. Я с удовольствием ходила на службы и думала, что всегда могу найти надежду под сводами храма. А потом я полюбила девушку. В упорядоченный мирок начало прорываться осознание того, что я неправильная. По мнению церкви, людей, прочих-прочих-прочих. Как быть с верой? Вроде бы и веришь в Бога, но сводки новостей с людьми в рясах, которые прочат «нехристям-содомитам» адские муки… Бережно прячу под одеждой серебряный крестик – подарок на окончание школы от любимой бабушки, но прийти в храм уже не могу: мне там не будут рады, если откроюсь. Так кто я – человек или чудовище? И имею ли я право верить в Бога? Гомосексуальность – не кража, не убийство, не болезнь. Так почему за нее обещают ад после смерти и устраивают ад при жизни?

Без подписи (Набережные Челны):

– Да, я неправильный, я странный, но я родился таким и ничего не могу с собой поделать. Раньше просил, спрашивал у Бога – зачем??? Мог ночью не спать, думал об этом. Но решил не доставать Его своими глупыми вопросами.

Без подписи, 17 лет:

– Моя семья очень консервативна и довольно религиозна. До того религиозна, что я, смешно сказать, лет в 13—14 молился Господу, чтобы он избавил меня от гомосексуальности, которая тогда начала пробуждаться. Отец вдобавок еще и восточный человек. Он постоянно говорит про проклятых гомиков, проклинает Америку и все такое. Вы не представляете, насколько я ненавидел себя еще год назад. И вот от этого, в отличие от травли, убежать вообще никак нельзя. Не мог принять себя очень долго.

Антон, 16 лет (Амурская область):

– В 13 лет я стал послушником в церкви, и мне нравилось, но потом меня заинтересовала половая жизнь, я начал мастурбировать, зная, что мне нельзя, так как я послушник. Но я не мог остановиться, ничего не помогало, я не мог сказать себе «нет», как сделал бы сейчас, причем я мастурбировал и воображал себя с парнями, не с девушками. Вскоре я сказал друзьям, они подумали, что я шучу, не приняли всерьез, от них я узнал, что они к этому плохо относятся, и в общем, я сказал, что пошутил. Но одна подруга растрепала это другим. Так узнала моя школа, меня постоянно угнетали, показывали пальцем, смеялись, я лишь молчал и тихо ночью плакал в подушку и молился. Я влюблялся в одноклассников и других парней, но не позволял себе томиться, смотреть восхищенно и так далее, просто не позволял, говоря себе «нет, не могу». В 15 лет я перестал быть послушником из-за разногласий в церкви о том, что гомосексуальность – это от дьявола. Я считал, что это совершенно нормально и один из замыслов Божьих, церковь считала по-иному.

Верующие подростки чаще атеистов говорили, что хотя бы раз в жизни сталкивались с внутренней гомо/лесбо/би/трансфобией, но ненамного чаще (2016: атеисты – 53,5%; верующие – 61,3%). На вопрос «Повлияла ли религия на ваше принятие себя?» большинство опрошенных верующих ответили «нет». Из тех, кто дал ответ «да», 87% (2014) и 80% (2016) пояснили: повлияла отрицательно.

Не повлияла

Кирилл, 17 лет (Свердловская область):

– Я считаю, что Бог любит всех: гетеро, геев, би…

Вадим, 14 лет (Омск):

– Я верю в своего, отчасти христианского Бога, для которого равны все.

Антон, 16 лет (Санкт-Петербург):

– Семья у нас поголовно православная. Тогда я, естественно, был абсолютно верующим. Как бы то ни казалось странным, но я особо себя не мучил. Я просто тогда недели три походил, приговаривая, что в аду гореть буду, но не более. Все-таки чувства были сильнее.

М. Н., 16 лет (Башкортостан):

– Сейчас мы живем в другое время, а толковать написанное можно по-разному.

Таисия, 15 лет (Бердск):

– Я православная и считаю, что Богу все равно, кого мы любим.

Рэй, 17 лет (Санкт-Петербург):

– Я уже в сознательном возрасте стала изучать религию (и до сих пор изучаю). И для меня противоречие на данном этапе разрешается так. Я не думаю, что Бог ненавидел бы людей за что-то настолько незначительное, как сексуальная ориентация. При этом с пониманием отношусь к религиозной мысли, что все плотское развращает людей. Я считаю, это личные вопросы, на которые каждый может дать ответ только себе.

Повлияла положительно

Ася, 17 лет (Астрахань):

– Викка – очень толерантная во всех смыслах неорелигия, притом фактически поклоняющаяся женскому началу. Поэтому влечение к женщинам там однозначно воспринимается если и не с восторгом, то как минимум с пониманием.

Оранжевая Сова, 15 лет (Московская область):

– Я считаю, что Бог создал нас всех такими, какими мы должны быть, и главное – это быть хорошим человеком, честным и терпимым. Поэтому вера дала мне скорее поддержку, несмотря на разговоры вроде «Церковь против!». Это глупо. Я верю в Бога, а не в людей, которые трактуют веру.

Ксения, 13 лет (Приморский край):

– Буддизм для меня есть очень свободная, не принуждающая к вине за свои поступки религия. Она скорее помогла мне утвердиться в себе тем, что она трактует свободные, мирные принципы.

Повлияла отрицательно

Полина, 17 лет (Московская область):

– На момент принятия себя я считала себя православной, хотя уже перестала выполнять ритуалы, связанные с религией. Одним из первых аргументов мамы в теме «почему педики – это плохо» была Библия и боженька, который против. Мне свойственно разбираться в вещах, которые меня волнуют, поэтому я всегда пыталась просто понять, почему же это плохо, просто почему. Чем больше я узнавала, тем яснее становилось, что все это полный бред. Но все-таки религия затормозила принятие себя и добавила значительное количество страха.

Олег, 17 лет (Краснодарский край):

– В первое время это очень напрягало меня. «Гомосексуализм – грех» и так далее.

Без подписи, 15 лет:

– Часто, набрав ванну воды, я лежал и плакал, молил Бога, чтобы он меня исправил, заклинал себя, что хочу быть натуралом, а сам смотрел видео с мужчинами. Мне становилось противно от себя.

Shine Ai, 13 лет (Москва):

– Мне было немного страшно: я всегда боялась грешить, но не знала, как побороть то, с чем я родилась. Теперь я стараюсь просто не думать об этом.

Лиза, 17 лет (Санкт-Петербург):

– Я не позволяла себе думать о девушках в романтическом/сексуальном плане. Не могла подавить эти мысли. Молилась каждый вечер, пыталась искупить вину, давала кучу невыполнимых обещаний.

Мелани, 15 лет:

– Я боюсь того, что после смерти попаду в ад, ведь это же грех… Пытаясь отвлечься от этих мыслей, я устроилась на две работы: работаю промоутером и уборщицей, начала хорошо учиться, пытаюсь думать только об учебе, внушаю, что чувствовать боль и находиться в депрессии – это признак малодушия, что это – проявление эгоизма. Но разве я виновата, что мне больно?.. Что же мне делать? Ведь я же люблю Розу… Как мне быть? Неужели мне нужно выбрать что-то одно: прожить всю жизнь рядом с любимой и после смерти гореть в аду или мучиться, бесконечно каяться, и только тогда, возможно, эта участь обойдет меня стороной?

Что однополые отношения греховны, слышать приходится постоянно. Так ли это? Исключают ли друг друга религиозность и гомосексуальность?

Действительно, христианство, иудаизм и ислам гомосексуальность не приемлют, однако отношение к ней у разных конфессий и течений разнится. Некоторые религиозные объединения не считают однополые отношения грехом. Это Церкви Дании, Исландии, Швеции, протестантская церковь Нидерландов, Евангелическая церковь Германии, Епископальная церковь США, некоторые старокатолические и лютеранские церкви, некоторые пятидесятники и баптисты, либеральные квакеры и иные конфессии… Либеральные христиане полагают, что дискриминация ЛГБТ-верующих недопустима, некоторые из них поддерживают однополые браки. Так что однозначно сказать «церковь не приемлет гомосексуальность» – нельзя.

Считается, что в России большинство – православные христиане. Спорный факт, но примем его за истину и попробуем разобраться с аргументами христиан «против».

Чаще всего вспоминают Содом и Гоморру. Однако нельзя сделать однозначный вывод, что города были разрушены именно за «мужеложство». Говорится: наказаны они за то, что их жители погрязли в грехах. В нескольких местах Библии упоминаются эти грехи: гордость, высокомерие, негостеприимство… К примеру, в книге пророка Иезекииля (16:49) пророк цитирует слова Бога: «Вот в чем было беззаконие Содомы, сестры твоей и дочерей ее: в гордости, пресыщении и праздности, и она руки бедного и нищего не поддерживала». Гомосексуальность как грех Содома не упоминается ни разу. В истории с Лотом содомляне, по сути, угрожали его гостям групповым изнасилованием; они проявили негостеприимство, желали насилия и унижения. И кстати, праведный Лот предлагал содомлянам «познать» его дочерей вместо ангелов (это вполне гостеприимно и высокоморально?), а дочери позже совокупились со спящим отцом, чтобы не кончился их род. Получается, инцест в Библии не осуждается. И происходит он там далеко не единожды. Так можем ли мы безоговорочно руководствоваться библейскими мерками?

Нередко как довод цитируют и книгу Левит: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость» (18:22) и «Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них» (20:13). Казалось бы, спорить больше не о чем: мерзость – это плохо.

Если почитать Ветхий Завет внимательнее, мы обнаружим там огромный список действий, которые караются смертью:

«Кто будет злословить отца своего или мать свою, тот да будет предан смерти; отца своего и мать свою он злословил: кровь его на нем» (Лев. 20:9).

«Если кто будет прелюбодействовать с женой замужнею, если кто будет прелюбодействовать с женою ближнего своего, – да будут преданы смерти и прелюбодей и прелюбодейка» (Лев. 20:10).

«Если кто ляжет с женою во время болезни кровоочищения и откроет наготу ее, то он обнажил истечения ее, и она открыла течение кровей своих: оба они да будут истреблены из народа своего» (Лев. 20:18).

«Если дочь священника осквернит себя блудодеянием, то она бесчестит отца своего; огнем должно сжечь ее» (Лев. 21:9).

«Шесть дней делайте дела, а день седьмой должен быть у вас святым, суббота покоя Господу: всякий, кто будет делать в нее дело, предан будет смерти» (Исх. 35:2).

Наказания Ветхого Завета чрезвычайно радикальны: изгнание, смерть путем побивания камнями или сожжения. Смертью караются даже те поступки, которые сложно назвать аморальными (как, например, работа в субботу). Левит сообщает: нельзя стричь бороду, нельзя засевать поле двумя родами семян, нельзя носить одежду «из разнородных нитей» – из шерсти и льна, нельзя есть нечистых животных… Зато можно иметь рабов – но только не из своего народа. Если буквально следовать указаниям книги Левит, смерти заслуживает почти каждый из нас.

Итак – если какое-то действие (работа в субботу, например) называлось мерзостью либо каралось смертью в Ветхом Завете, это не означает, что оно считается греховным для всех христиан. Книга Левит – это Ветхий Завет, а христианство опирается только на Новый.

Откроем Новый Завет. Что касается Иисуса, он ничего не говорил о гомосексуалах. Отличился его ученик апостол Павел. Например, в Первом послании к коринфянам Павел перечисляет всех неправедных, которые Царства Божия не наследуют: это блудники, идолослужители, прелюбодеи, малакии, мужеложники, воры, лихоимцы, пьяницы, злоречивые и хищники (6:9—10).

Толкование термина «малакии» у разных богословов отличается. Можно найти такие варианты: рукоблудники (онанисты), мужеложники, пассивные гомосексуалы, сластолюбцы, извращенцы, слабохарактерные, изнеженные, женоподобные, мальчики-проститутки. В Новом Завете слово μαλακός (малакос) встречается только в Евангелиях от Матфея (11:8) и от Луки (7:25), оба раза речь идет о мягких одеждах. Исследователь Валерий Созаев пишет, что слово «малакос» употребляется только в связи с мягкой тканью и не имеет другого значения, потому речь в отрывке идет о богачах (другие не могли позволить себе такие одежды); что касается слова «мужеложники» (arsenokoites), скорее всего, Павел говорил о проститутках – мужчинах и женщинах. Это слово также может относиться к сексуальному насилию. В любом случае разночтений и вариантов перевода настолько много, что нельзя с полной уверенностью утверждать, будто в послании к коринфянам осуждаются именно гомосексуалы.

И все-таки, гомосексуальность с точки зрения христианства – грех?

Мнения христианских ученых-библеистов и этиков на этот счет разделились. Одни утверждают, что гомосексуальность – грех, отклонение, ненормальное и неестественное поведение; верующие геи и лесбиянки должны раскаяться и либо измениться, либо жить в безбрачии. Другие полагают, что гомосексуальность – просто одна из сторон жизни человека, которая не мешает ему быть верующим.

Роджер Крук, почетный профессор религиоведения и философии колледжа Мередит университета Северной Каролины (США), приходит к такому выводу:

«Очевидны два наблюдения. Во-первых, поскольку наилучшая доказательная база говорит, что люди не выбирают, быть им гетеросексуальными или гомосексуальными… нельзя ни одобрять, ни ругать гетеросексуальность или гомосексуальность. Сексуальная ориентация человека не подвластна ему так же, как и цвет его глаз. Это просто факт жизни, который человек принимает.

Во-вторых, у гомосексуального христианина есть такая же обязанность ответственно поступать со своей сексуальностью, как и у гетеросексуального христианина. Здесь нам нужно быть очень осторожными, потому что Писание, как мы видим, не говорит о гомосексуальности как таковой. Мы можем предположить, однако, что, за исключением воспроизводства, секс функционирует одинаково как в гомосексуальных отношениях, так и в гетеросексуальных. Если это так, не можем ли мы предположить, что геи и лесбиянки могут посвящать себя друг другу в любящих и заботливых отношениях? Что идеалом таких отношений является моногамия, верность и нерушимость? Что в их союзе присутствует взаимность ответственности и чести? Что эти отношения могут помочь каждому партнеру развиваться как личности? Что их союз может благословить церковь? <…>

Он [Норманн Питтенгер] описывает условия, по которым такие отношения являются истинно нравственными: два человека должны быть преданными друг другу, а не использовать друг друга, не должно быть даже элемента принуждения, двое должны быть верными друг другу, каждый должен приветствовать и ценить личность другого, и отношения должны включать союз жизней, в котором личность и свобода каждого сохраняются… Эти пункты на самом деле являются описанием идеальных брачных отношений. Нам несложно предположить, что описанный идеал трудно достичь мужчине и женщине, но все же благодатью Божьей это возможно. Не можем ли мы предположить, что благодатью Божьей два человека одного пола могут достичь того же?»

Мэтью Вайнс, автор исследования на тему «Библия и гомосексуальность», говорит:

«…Эти люди, гомосексуалы, это такие же дети божии. Они являются такой же частью Его творения, как все остальные люди. Есть что-то крайне неприличное в высказываниях гетеросексуальных христиан, настаивающих, что христиане-геи чем-то хуже их, грешнее или что гомосексуалы существуют лишь по причине грехопадения и что Бог предназначил всем быть гетеросексуальными, как и они сами. Но знаете, я тоже часть творения, включая мою сексуальную ориентацию. Я – часть божьего дизайна. Это первое, что я усвоил, учась в воскресной школе, что бог сотворил меня, что бог любит меня, что я – возлюбленное чадо божие, не более и не менее значимый, чем кто-либо другой. Я люблю бога, я люблю Иисуса, это действительно так. Но это не значит, что я должен ненавидеть себя или как-то скатываться в жалость к себе, в страдания и ненавидеть себя всю свою оставшуюся жизнь. Не для этого бог создал меня. <…> Быть другим – не преступление. Быть геем – это не грех. И для гея желать и искать любовь, супружество и семью – это не более эгоистично и греховно, чем для гетеросексуального человека желать того же и стремиться к тому же. <…> Библия не выступает против принятия христиан-геев или против возможности для них иметь любовные отношения. <…> И истинно христианским ответом им станет принятие, поддержка и любовь».

Итак, в Библии нет однозначного ответа на вопрос, можно ли считать гомосексуальность грехом, – каждому христианину придется искать его самому. При этом религиозность и гомосексуальность друг друга не исключают. Любой человек вне зависимости от сексуальной ориентации может при желании исповедовать любую религию.

Не только религия влияет на принятие себя; зачастую осознание отличных от «нормы» СОГИ влияет на религиозные взгляды подростка. Каждый по-своему справляется с необходимостью примирить в себе веру и инаковость. Одни перестают верить; другие меняют веру; третьи находят компромисс между религиозными взглядами и СОГИ.

Отказ от веры

Агния, 15 лет (Ростов-на-Дону):

– Моя мать говорила: «Это против бога, ты же веришь в бога». И это меня сильно волновало, но потом я решила просто не привязывать себя к религии, потому что нельзя верить всему, надо иметь и свое мнение тоже.

Без подписи, 16 лет:

– Я давно отрекся от Бога. Просто потому, что он не принимает меня таким, какой я есть. Почему я в его глазах хуже остальных только из-за того, что способен полюбить человека своего пола? Если он такой всепрощающий, то почему не может подарить каплю своего милосердия мне? Ведь кто, если не он, сделал меня таким?

Александр, 17 лет (Саратовская область):

– Когда у меня возникали такие проблемы (в 11—12 лет), я просил помощи у Всевышнего, но он мне не помог. С того времени я стал со скепсисом относиться к религии и отстранился от нее.

Пилигрим, 15 лет (Москва):

– Была лютеранкой. На ранних стадиях религия влияла, в основном на уровне «Боже, помоги мне! Что мне делать? В Библии говорится, что ты любишь всех нас, – даже меня? А если ты против этого – почему это происходит?» А потом я нашла причины не верить, и стало легче.

Рома, 17 лет (Волгоградская область):

– Когда я увидел в новостях, как патриарх Кирилл говорит о необходимости уголовной ответственности за мужскую педерастию из-за того, что это вероломно, – от религиозности не осталось и следа. Мой мир был разрушен. Даже если и есть бог – я с этого дня стал его злейшим врагом.

Саша, 17 лет:

– Я не помню, когда и почему стала верующей. Начала ходить в церковь, молиться, слушать проповеди. Тогда же я впервые задумалась над проблемой гомосексуальности. Я считала, что гомосексуальности не существует, что это следствие разврата, падения нравов, что любви между людьми одного пола на самом деле не бывает. А потом осознала себя. Не могла отделаться от той мысли, что это неправильно. Продолжала ходить в церковь, а мой духовник убеждал меня, что я впала в страшный грех, и призывал не общаться с моей возлюбленной. Самое ужасное – я его послушала. Отказалась от светлой, чистой любви из-за религиозных предрассудков. В этом я раскаиваюсь по сей день. В церковь я больше не хожу. Больше не верю в ее учение.

Смена религии

Надежда, 15 лет (Саратов):

– На момент осознания себя я считала себя христианкой – мои родители христиане, все учителя были христианами, и других вариантов я не видела. Принятие себя повлияло на мою веру. Я однажды подумала – если Бог (который, как ни странно, «и есть любовь») отрицает любовь между двумя людьми одного пола – то это не мой Бог.

Луша, 16 лет (Москва):

– Я выросла в мусульманской семье. С возрастом я начала осознавать, что западноевропейские религии очень подозрительны по своей природе, поэтому обратилась к восточным. Сейчас я верю в положительные и отрицательные энергии и в Бога как в любовь и называю себя буддисткой, потому что это ближе всего ко мне. Так что моя религия не мешает мне принимать себя.

Роуз Лалонд, 14 лет (Волгоградская область):

– Я был католиком, и это очень мешало. Позже я задумался, что это вера моих родителей, а не моя, и ушел на поиски своей. Теперь моя вера ничем не мешает моей ориентации.

Компромисс между верой и собой

Рина, 13 лет (Москва):

– Моя религия запрещает однополые отношения, но меня это не волнует.

Оксана, 15 лет (Южно-Сахалинск):

– Приняв православие и услышав о том, что грешно любить человека своего пола, я впала в отчаяние. Но, поискав информацию и почитав книги, я убедилась, что грешны лишь сексуальные связи с людьми своего пола. Я на самом деле еще мала для такого, да и это вызывает у меня отвращение. Осознав, что испытываю я ту самую искреннюю, возвышенную любовь, да и то, что мы не выбираем возлюбленного, я как бы «договорилась» со своей верой.

Варя, 16 лет:

– Мой отец православный священник, соответственно, воспитана я в православии и вере в Бога. Поэтому какое-то время мне было очень сложно примириться с собой. Но я всегда верила в равенство и справедливость. И конечно же, в любовь. Разве в любви есть грех?! Не думаю.

Татьяна, 17 лет (Краснодарский край):

– Мама приводила в качестве аргумента неодобрение ЛГБТ церковью: «Это греховно», «Бог не прощает такого». Сейчас я по-прежнему остаюсь верующей. Прости, Господи, если ты и вправду не одобряешь ЛГБТ, значит, такова моя доля. Хотя мне и непонятно, в чем таком провинился ребенок, любящий человека своего пола чистой Любовью.

Должны ли все мы руководствоваться религиозными понятиями? Пара слов для читателей-атеистов.

Понятие греха зачастую лежит в иной плоскости, нежели понятие закона или даже морали. Например, убийство и воровство осуждаются религией, моралью и законом. Неуважение к родителям и ложь осуждаются религией и моралью, а закон к ним равнодушен. Поминание бога всуе осуждается религией, а моралью и законом – нет.

Получается, поминать бога всуе – грех. Но это не незаконно и не аморально.

Обычному человеку для обычной жизни нужно соблюдать закон (обязательно) и не забывать о морали (необязательно). Что он сделает, если помянет бога всуе и к нему пристанут с нравоучениями: «Это грех»? В лучшем случае выразит свое недоумение. И будет прав.

Что такое грех? Это нарушение религиозных предписаний, законов, заповедей, норм. Коран запрещает носить женщинам мужскую одежду, а Тора – жить (просто жить) вдвоем с родным братом. Должны ли мы подчиняться этим запретам? Если мы не последователи ислама или иудаизма – нет. Атеистам и агностикам «это грех» вообще не аргумент. «Так в Библии написано» – тоже не аргумент. Библия для атеиста такая же книга, как и Тора, и Коран. Литературный памятник.

И напоследок – нечто вроде анекдота.

Католический священник. Если все станут геями, человечество вымрет.

Гей. Если все станут католическими священниками – тоже.

Итак, как мы уже выяснили, принять себя некоторым ЛГБТ-подросткам было сложно. Порой это занимало месяцы и годы. Что облегчало их путь? Кто помогал или что помогало ребятам разобраться в себе? Это:

1. Доступная адекватная информация.

2. Осознание своего неодиночества.

3. Негомофобное окружение.

4. Помощь и принятие другого человека (друзья, члены семьи).

5. Внутренние причины.

Доступная адекватная информация

Ярослав, 15 лет (Воронеж):

– Много читал на эту тему и понял, что я нормальный. У меня две ноги, две руки, одна голова. Просто меня тянет к своему полу. Вот и все!

Елена, 17 лет (Волгоград):

– Никогда не считала тягу к своему полу девиацией. Прочитала довольно много литературы, посвященной этому вопросу.

Ти, 16 лет (Владивосток):

– Понимание, что негетеросексуальные люди – норма, они ничем не отличаются от гетеросексуалов. С пониманием помогло то, что информация о разных ориентациях попала ко мне до того, как мои родители решили, что мне надо об этом знать. Это позволило сформировать свое мнение, основанное на реальном положении дел.

Таня, 15 лет:

– В пятом классе мне в руки попала книга для подростков, в ней рассказывалось, какие изменения происходят с человеком, который начинает взрослеть. И в этой книге была статья о гомосексуальности. Прочитав ее, я перестала гомофобно мыслить, за что очень благодарна автору.

Влад, 17 лет (Самара):

– Наткнулся в Сети на статью про подростков-геев. Заканчивалась она так: «Вы можете всю жизнь прятаться, это ваше право. Но это ваша жизнь, и никто не может решать за вас, как вам жить». И вот за две недели до 16-летия я принял себя таким, какой я есть. Я впервые мысленно назвал себя геем. И мне не было стыдно или страшно, я не испытывал отвращения к себе. Гора с плеч свалилась.

Сова, 15 лет (Санкт-Петербург):

– Прочитав много статей и историй, поняла, что я не одна такая и это абсолютно нормально. Это не мы больные, нас такими видят и пытаются сделать.

А., 17 лет (Томск):

– Когда я перечитала довольно много статей и форумов в Интернете, перестала убеждать саму себя, что это неправильно, и подумала: главное – это мой личный комфорт, а не реакция окружающих.

Денис, 17 лет (Санкт-Петербург):

– Слава богу, что есть Интернет, ЛГБТ-форумы и сообщества. Там я прочел все, что хотя бы косвенно касалось моей ориентации, узнал что-то новое. Прочитал где-то: «Гомосексуальность – это не отклонение от нормы, это один из вариантов нормы», и слова эти закрепились в моей памяти.

Даша, 16 лет:

– Почитав научные работы и статьи, пересмотрев кучу фильмов, я поняла, что я нормальная.

Осознание своего неодиночества

Александр, 17 лет (деревня С.):

– Знание, что я не единственный, что вокруг сплошь и рядом есть такие люди.

Зак, 13 лет (Красноярск):

– Знакомство с разными людьми помогает понять, что есть много таких же, как я. Значит, я не изгой, не белая ворона.

Диана, 14 лет (Саратов):

– В первую очередь мысль о том, что, кроме меня, есть тысячи таких же подростков, и если мы сами не поверим в себя и не назовем себя личностями, то никто вокруг не сделает это.

Негомофобное окружение

Лис, 15 лет (Калининград):

– Я сначала не встречалась с гомофобией в открытой форме и попросту не боялась таких открытий. Не могу не отметить, что живу я в отдельной от страны области, фактически в Европе, поэтому здесь все воспринимается иначе и к ЛГБТ относятся не с таким огромным презрением.

Виктория, 16 лет (Санкт-Петербург):

– В моей семье, в моем окружении об ориентации если и говорили, то единожды. И то все было нейтрально. Благоприятная почва для принятия себя.

Ирина, 17 лет (Голицыно):

– Тогда еще не было ярой атаки в СМИ «плохие гомики/лесбы», и мне помогло именно отсутствие чего-то такого, я застала в себе это на момент формирования уже своего сознательного взгляда.

Елизавета, 16 лет (Москва):

– В моем окружении о сексуальной ориентации никогда не говорили в плохом ключе. Отец не гомофоб, друзья относятся к ЛГБТ вполне нормально, как и многие знакомые.

Помощь и принятие другого человека

Арахна, 16 лет (Нижний Тагил):

– Одна знакомая, подруга семьи, сказала: «Я не считаю интерес женщины к женщине чем-то противоестественным. Лишь бы человек был хороший. Так что не демонизируй себя. Ничего криминального». Такие простые слова, казалось бы. Но они очень помогли мне.

Саша, 16 лет (Санкт-Петербург):

– Помогают друзья и знакомые, которые принимают меня таким. В наших отношениях ничего не изменилось после моего признания. Помогло и то, что моя мама сказала, что всегда будет любить меня таким, какой я есть, и хочет, чтобы я был счастлив.

Александр М., 17 лет (Томск):

– Мне помогают мои друзья, с которыми я могу поговорить. Часто делюсь с ними тем, что меня волнует. Они всегда помогут найти решение проблемы, которая меня тревожит.

Кристина, 16 лет (Самара):

– Наверное, большую роль в этом сыграла моя первая влюбленность. Она мне и разъяснила, что в этом совсем ничего страшного нет.

Оля, 16 лет (Бийск):

– Разобраться в себе было сложно. Меня поддержала подруга. Она гетеросексуальна, но толерантна и поддерживает меня и сейчас.

Нина, 17 лет (Иркутск):

– В мою жизнь вошла Аня. Открытая лесбиянка, ориентацию которой приняли родители и друзья. Мы стали хорошими друзьями. Именно она окончательно развеяла мой страх о ненормальности всего происходящего. Я поняла, что далеко не одна. Сейчас я твердо убеждена: во мне нет изъяна. И когда порою заглядываюсь на симпатичную девушку, не чувствую вину за мифический аморальный поступок.

Софья, 16 лет (Санкт-Петербург):

– Я познакомилась с девушкой, которая мне объяснила, что это нормально. Может быть, пройдет, сказала она, а может, нет. Так что я со временем поняла, что нет смысла в панике или нервах.

Марти, 16 лет (Москва):

– Полагаю, огромную роль в этом сыграла моя мама. Когда я училась в школе, я могла прийти домой и сказать ей: «Знаешь, мам, мне нравится девочка/мальчик». И она отвечала что-то вроде: «Здорово! Как его/ее зовут, в каком он/она классе, что он/она любит, какой это человек?» И она не настаивала на ответе. Я с удовольствием рассказывала ей о своих друзьях, первых влюбленностях, первых отношениях. Я уверена, что именно ее отношение и воспитание избавило меня от огромного количества проблем с принятием себя и мира вокруг.

Внутренние причины

Билли, 15 лет (Владивосток):

– Моральная устойчивость и вера в то, что я справлюсь, даже если меня не примут окружающие.

Ася, 17 лет (Астрахань):

– Пожалуй, собственная железная логика. Я не больна (болезнь должна мешать жить, а мне моя ориентация не мешает). Мешают люди, но тогда, очевидно, нездорова все-таки не я.

Рина, 13 лет (Москва):

– Я считаю это правом выбора. Я не сделала ничего плохого, поэтому нет смысла переживать из-за своей ориентации.

Оливер, 16 лет (Елец):

– Я такой человек. Меня не волнует чужое мнение. Ради своих убеждений я готов остаться один.

Ривер, 17 лет:

– Любовь к себе и здоровый эгоизм.

Дарья М., 17 лет (Санкт-Петербург):

– Уверенность, что моя личная жизнь – только моя, я имею право делать с ней все что захочу. Поддержка близкого человека.

An ghealach, 17 лет (село В.):

– Я помогаю себе сама. Я научилась понимать, что не обязана соответствовать чьим-либо мифическим стандартам. Я – это я. Если я кого-то не устраиваю, то это чьи угодно проблемы, но только не мои.

Мария, 17 лет (Балашиха):

– Я ощущаю это как часть себя, которую просто не могу откинуть, которая всегда будет во мне, поэтому принятие для меня так же естественно, как дыхание.

…Когда человек осознаёт, что он негетеросексуал либо нецисгендер, рано или поздно он обычно чувствует необходимость рассказать об этом кому-то – совершить камин-аут. О камин-ауте мы поговорим в следующей главе.