День застал ее, бредущую вдоль дороги. Девушка представляла собой жалкое зрелище: запутанные волосы, упрямо не желающие держатся ни в косе, ни в узле, помятое грязное нарядное платье, местами порванное и местами грязное, усталое вымазанное лицо и руки, сжимающие тряпицу с хлебом. Оживленной дорога не была. Не настолько спокойные времена сейчас для путешественников. Раньше эта дорога была забита телегами, что везли из столицы и в столицу товар. Но многие деревни сожгли лорды старого короля, пытаясь оставить наступающую армию без продовольствия. А потом эти же лорды и новые, кого поставили на замену убитым или не пожелавшим подчиниться новому правителю, стали грабить друг друга и путников, пытаясь залатать дыры войны. Утихомирив разбой среди знати, дар столкнулся с разбоем от наемников, крестьян, оставшихся без крова и солдат, бежавших с поля боя.

Наладив жесткий мир и спокойную жизнь внутри городов и больших поселений, дауры так и не смогли справиться с нападками на дорогах.

Но все же, ей навстречу попадались путники. Или нагоняли сзади конники.

Каждый раз, заприметив издали кого-то, Тáйга сворачивала в густые заросли кустов вдоль дороги, стараясь не попадаться никому на глаза. Потом так же осторожно выползала обратно на дорогу.

Она смутно представляла себе свое путешествие. И, в конце-концов, придется выйти к кому-нибудь и попросить воды и еды. К кому-нибудь безобидному. Может быть завтра? Или к вечеру?

Но после полудня солнце разошлось так сильно, что жажда дала о себе знать. К тому же, когда знаешь, что чего-то нет, тебе смертельно начинает этого хотеться. Она решила подпускать встречных поближе, выбирая наиболее безобидных.

Так, двое конных мужчин, безобидными не показались, и Тáйга нырнула в кусты, как только рассмотрела путников. Выжидая, когда они проедут мимо, она просидела в кустах довольно долго, а потом, осторожно вылезла на дорогу. И прямиком попала в лапы одного из тех, от кого только что пряталась.

— Я же говорю, юбка шмыгнула! — у нее над ухом раздался неприятный голос, пропитанный винным запахом. — А ты не веришь. Смотри какая!

Он грубо потащил брыкающуюся девушку навстречу другу, державшему лошадей.

— Отпусти! — ее развернули к себе лицом. — Чего вам нужно?

— А ты чего дать можешь? — первый захохотал ей в лоб. — Откуда бежишь?

— Ниоткуда я не бегу. По делам. — Тáйга отступила на шаг.

— По делам? И у нас к тебе дело какое найдется. — он дотронулся до оторванного рукава, заставив ее отшатнуться еще дальше.

— Да поехали! — второй впервые подал голос. — Сдалась она тебе.

— А я девушек давно так близко не видел! С прошлой таверны! — заржал первый и потянул ее на себя.

— Руки свои убери от меня! И в город езжай. Недалеко осталось. Там тебе девушек найдется. И покраше и почище. — Тáйга постаралась придать твердости своему голосу.

Но мужчину это неожиданно разозлило.

— А мне и такая сойдет! — он снова дернул за почти оторвавшийся рукав, стягивая его вниз, развернул ее и швырнул в траву возле дороги.

Тряпка с сухарем отлетела куда-то в сторону, а в рот Тайге забилась трава. Сверху навалился всем своим весом пьяный мужчина, задирая юбку. Она попыталась приподняться на руках, но не смогла даже пошевелиться. Удар затылком тоже пришелся в никуда. Пока она еле барахталась под его тушей, насильник продолжал копошиться с ее юбкой.

Внезапно он ойкнул и сел, изумленно рассматривая красную полосу на тыльной стороне ладони.

— Да у нее там нож! — и он со злости больно стукнул ее по спине.

Тáйга собралась с силами и рванула вперед, высвобождая ноги, обернулась к противнику и вытащила нож. Тот с недоумением поглядел на злобного зверька, ощетинившегося небольшим острым зубом.

— Не подходи, — она вытерла рукой рот, набившийся травой и землей, — порежу!

— Я тебя сам порежу. И шею сверну, когда закончу. — глаза мужчины налились кровью.

— Да брось ты ее! — закричал его спутник, удерживая заволновавшихся лошадей. — Поехали! А то потом пальцев не досчитаешься.

— У нее возьму лишние. На память.

У первого парня заржали лошади, натягивая поводья и вырываясь. Тот забормотал слова успокоения, но животные словно взбесились, срываясь с места, становясь на дыбы и пытаясь отделаться от узды. Второй оглянулся на происходящее, как раз чтобы разглядеть рванувшее на него животное. Лошади сорвались, освобождаясь от державших их рук, и помчались прямиком через насильника с взъерошенной жертвой. Издавая проклятия и ругая весь конский род на чем свет стоит, первый парень ринулся следом, пытаясь ухватить волочившиеся поводья.

Тáйга увидела, как позади мужчин возникла еще одна фигура, в ржавых старых лохмотьях. Прошла мимо того места, где только что пытался удержать лошадей первый, и подошла к двум людям напротив друг друга на траве.

— Ты что еще за чучело? — насильник поднялся, вытирая кровоточащую руку о штанину и потянулся к ножу на поясе.

Бродяга, не останавливаясь, пошел прямо на него, взял насильника за шею и швырнул его метра на полтора в сторону.

Со стороны удар не казался мощным, но мужчина остался лежать на траве, охая от боли.

Его друг остановился поодаль, с удивлением наблюдая происходящее. Лошадей давно след простыл.

Повернувшись ко второму, бродяга прошел мимо него, поднял с земли мешок, свалившийся с одной из лошадей и на минуту остановился. Оглянулся на Тайгу.

— В расчете. — после этих слов он вернулся на дорогу и пошел прочь.

Второй парень, помоложе и пониже ростом видимо решил, что лучше не ввязываться и просто молча остался в стороне.

Девушка какое-то время смотрела на удаляющуюся фигуру, а затем подскочила и кинулась за ней, подминая под себя рваные грязные юбки. Останавливать ее никто не стал.

* * *

— Спасибо. — она засеменила рядом со своим спасителем, больше похожим на лешего, настолько заросшим и грязным он был. Постоянно оглядываясь назад, она с радостью отмечала, что расстояние между ней и ее обидчиками все увеличивается, и они не двигаются.

Какое-то время они шли рядом. Бродяга ни разу даже не глянул в ее сторону. И постепенно, Тáйга стала понимать, что неизвестно кого стоит бояться больше, случайных встречных на дороге или подобных спасителей, ведущих себя крайне странно и непонятно. Сейчас он лишь вернул долг. Или что там могло значить его «в расчете», но тогда чуть не придушил ее.

И он мог говорить, но молчал, пока его чуть не пристрелил сын советника. Кто в здравом уме будет молчать под стрелами и стоять совершенно спокойно? И его сила. Он тащил ее через весь город, только что отшвырнул мужчину как ком земли. Если у него возникнет желание испробовать свою силу на ней вновь, она даже пискнуть не успеет. А кто знает, что придет к нему в голову через минуту?

«Сумасшедший! Боги забрали у него страх вместе с разумом. Но наделили огромной силой.»

Она сбавила шаг, отстала. Бродяга шел все так же вперед, не обращая на нее никакого внимания. Девушка снова вошла в кромку леса и привычно стала пробираться, вглядываясь вперед на дорогу.

Тряпица с хлебом так и осталась лежать где то позади, в траве, вместе с куском рукава от и без того уже повидавшего виды платья.

Заросший спаситель уже давно исчез из поля зрения, солнце стало клониться к закату, и засосало под ложечкой. Ни воды, ни хлеба. Неужели придется рассчитывать только на утреннюю и вечернюю росу? Тáйга поежилась. Клонясь к горизонту, солнце постепенно забирало с собой тепло. А ночи в лесу были довольно холодными в середине весны.

Стало быстро темнеть. Напоровшись два раза лицом на ветки, Тáйга чуть не вышибла себе глаз. Тогда она углубилась в лес и стала готовить себе лежбище на ночь, таская ветки и охапки листвы. Все-таки, не привыкла она к таким условиям. Теоретически, все выглядело просто: добраться до старого дома, вырыть свое добро. И подумаешь, несколько ночевок в лесу и пешком несколько дней. На деле же, все тело ныло, а лес и днем не походил на безобидного соседа, все время оглашаясь странными шорохами и звуками. А ночью, так вообще нагонял страху любым легким порывом ветра в ветвях.

Отец говорил, что в лесу зверей бояться не стоит. Просто так они не полезут к человеку. Если только это не медведь и не стая волков. Да и те предпочтут обойти опасность и поживиться кем-нибудь менее незнакомым.

Но все равно было страшно.

Она уже было устроилась на неуютном ложе, когда заметила впереди отблеск огня. Такое соседство могло предвещать все, что угодно: от сытного ужина, до более серьезных неприятностей, чем те, что уже случились.

Тихо, насколько могла, она прокралась вперед, к огню и застыла: на небольшой опушке сидел все тот же бродяга перед небольшим костром, вытряхивая из отобранного мешка вещи.

Правильнее было бы уйти обратно в лес, холодный, но понятный. Свернуться калачиком на приготовленных листьях и попытаться заснуть, чем проверять, насколько опасен сумасшедший.

На несколько мгновений, он отрвался от своего занятия и посмотрел прямо через костер на скрывавшуюся в ночной мгле и лесу Тайгу. И она готова была поклясться, что он ее видел, несмотря на темноту и расстояние между ними.

Девушка тихо отступила назад, возвращаясь к своему ложу. Но в темноте никак не могла найти собранную кучу. А огонь вдалеке манил.

Она дала себе слово, что просто подойдет поближе и посмотрит, что он будет делать, а потом уйдет, но ноги сами вынесли ее к огню, настороженную и сжимающую в руках свой нож.

На этот раз он даже головы не поднял.

— Доброго привала! — она потопталась у костра, ощущая приятное тепло, — Стало холодно, я замерзла. Если ты не против, я посижу здесь.

Тáйга осторожно присела у костра, напротив бродяги, дальше от огня, чем хотелось бы, готовая сорваться в любой момент.

«Неудачное соседство, очень неудачное.»

Но он никак не отреагировал, продолжая очень медленно вытряхивать содержимое мешка и ковыряться в нем.

«И не буду ему мешать.»

В отблесках огня, среди темных ветвей, ее незнакомец казался чудовищем из леса, какими пугают в сказках детей. Но складывалось впечатление, что Тáйга интересовала его меньше всего на свете. Он никак не отреагировал на ее появление, не поднял головы, не посмотрел. Вряд ли он видел, кто вышел к нему на огонь. Если только он действительно не рассмотрел ее тогда, в первый раз, когда она пряталась в темноте. Или он настолько уверен с себе, что справиться с любым врагом? Или все же безумие?

Глядя, как он очень медленно перебирает грязными пальцами одежду и вещи насильника, словно впитывая их в себя, можно быть смело уверенной во втором. Но если этот безумец соображает, что и кому он должен, может, все-таки безопаснее с ним рядом, чем в лесу одной?

Так она гадала, следя глазами за медленными движениями незнакомца. Слишком медленными. Казалось, он засыпает, сидя над вещами. Этот огромный тюк в воняющих темных обносках, заросший волосами и облепленный мусором.

Девушке внезапно стало страшно. Липкая гадость страха расползлась по всему телу. Взявшись непонятно откуда, она неумолимо захватывала все больше и больше пространства. Костер уже не грел так сильно. А лес перестал казаться неудобным и холодным местом для ночлега. Фигура напротив, методично разбирающая одежду и припасы насильника, стала походить на мертвеца, чудом ожившего и молча продолжающего свой странный ритуал.

И когда она все же собралась сбежать с этой мертвой полянки, он поднялся. Медленно и молча. Без звука. Просто вырос внезапно вверх грудой тряпья.

Тáйга обмерла от ужаса. В свете костра багровые тряпки и темные волосы до пояса совсем перестали быть человеком. Он направился к ней, застывшей на земле. Наклонился…

Перед ее расширенными зрачками мелькнуло на мгновение светлое бледное пятно лица. Повеяло холодом так, что захотелось кричать. Но крик не шел, застревая где-то внутри. Словно замораживаясь на полпути к глотке. Потом она ощутила легкость в руке. Он забрал нож и вернулся к себе на место.

Теперь у нее даже оружия нет — мелькнуло в голове. Она просто выпустила нож из рук, как только за него потянули. Но зато страх прошел. Так же, как и появился. Быстро и неосознанно.

Бродяга провел пальцем по лезвию, наклонил голову.

Тáйга зажмурилась — ей показалось, что сейчас он перережет себе шею. Она долго сидела, боясь взглянуть на мертвеца перед собой. Потом приоткрыла один глаз.

Бродяга пилящими движениями срезал себе волосы, откидывая длинные ненужные пряди.

Она даже рот открыла от удивления. Под кучей волос оказалось бледное лицо, довольно молодое. С темными глубокими глазами, и кругами под ними, правильными чертами и высоким лбом, над которым непослушные волосы, отпиленные ножом, свисали клочьями, падая на глаза.

Он снова встал и вернул ей нож, швырнув рядом. Снова повеяло холодом, но теперь уже не так. Просто холод, не страх. Тáйга едва успела зажмуриться, как тряпки полетели вниз.

Когда она открыла глаза снова, бродяга разительно преобразился: осунувшийся, жутко бледный, изможденный, бесконечно усталый человек. Облачившись в новую одежду, он собрал свое прежнее барахло и остриженные космы и побросал в огонь костра. И застыл перед ним, уставившись в огонь.

Тáйга тоже застыла, раздумывая, стоит ли ей тут оставаться или лучше убраться подобру — поздорову. Она переводила взгляд то на темный, холодный лес вокруг, то на странного незнакомца.

«Если он до сих пор не свернул мне шею, захочет ли он это сделать в будущем? Безопаснее уйти.»

Но тепло костра так манило. Теперь, когда бродяга больше стал похож на человека, совсем молодого и измученного, страха уже не было, и девушка с трудом могла понять, откуда в этом обыкновенном теле могла скрываться та сила, с которой он швырнул от себя мужчину.

Он не сумасшедший. Безумцы так себя не ведут. И им наплевать, какой длины у них волосы и как воняет их одежда.

Долго, сжимая нож, девушка боролась со сном. И каждый раз, когда она приоткрывала глаз, он все еще сидел. В той же позе, глядя в огонь.

Наверное, прошло несколько часов. Она умудрилась заснуть.

* * *

И снова холод. И шум наверху. Она в полной темноте. Плачет от страха и жалости к себе и всем, кто остался там. Неслышно плачет. Громко нельзя.

* * *

Треск ветки заставил ее подскочить с холодной земли. Небольшой костер согрел один бок, оставляя ночи все остальное.

Бродяга неспешно собирал нехитрые пожитки в мешок.

— Ты уходишь? — Тáйга забеспокоилась. Каким бы странным и неприятным не был ее сосед, оставаться одной в лесу уже опять не хотелось.

Тишина послужила ответом. Можно встать у него на пути. И он отодвинет ее в сторону. Или перешагнет. Или пройдет сквозь нее. Ему вообще наплевать на все вокруг. Может, такой спутник ей и нужен? Не будет спрашивать, не полезет под юбку. Если нужно — украдет еду. Еда!!!

— Куда ты идешь? — она сама вскочила на ноги. — Да обрати же на меня внимание!

Крик не возымел никакого действия.

— Послушай, я осталась одна. У меня нет ничего с собой. Ни еды, ни воды, ни одежды. Меня некому защитить. И мне нужно лишь добраться до деревни. Три, максимум четыре дня отсюда. Я видела, что ты можешь постоять за себя!

Она достала из за пазухи оставшуюся сережку и тонкую серебряную цепочку с крохотным медальоном.

— Я могу заплатить тебе. — она сунула ему свои драгоценности. — Я знаю, что это мелочи, но там, куда я приду, я смогу заплатить тебе больше. Гораздо больше. У меня есть драгоценности. Настоящие. Золото и камни. Я хорошо заплачу тебе. Собирать чужую одежду не так удобно, как купить себе новую. Да стой же ты!

Тáйга в бессилии опустила руки. Бродяга собрался и пошел прочь от места своей недолгой ночевки.

— Я предлагаю тебе деньги. Всего лишь за помощь. — от злости даже в горле запершило. — А потом иди куда хочешь. Обрастай снова! Чудесно! — она орала ему вслед. — Ты чуть не придушил меня! А теперь бросаешь одну в лесу. А может, если бы не ты, я вернулась обратно! Я успела бы домой. Блах тебя побери! — она опустилась на колени перед усыхающим костром. — Похоже, милосердие и сострадание не являются твоими сильными сторонами!

Она опустила голову вниз. Что ж, придется питаться травой или грабить кого-нибудь на дороге. Или…

— У тебя нет денег. — негромкий четкий голос раздался у нее над головой. Темные глаза наконец посмотрели на нее из под свисающих клочьев волос.

— Есть, — она чему-то заулыбалась. И протянула ему серебро. — Если ты доведешь меня, деньги будут. Я заплачу. Не сомневайся.

Он долго пристально ее разглядывал. Так долго, что улыбка успела сойти с лица. И протянутая с серебром рука занемела в воздухе.

«Что заставило его вернуться?»

— Это ничего не стоит. Заплатишь, когда дойдем. Золотом.

— Хорошо. — она вскочила. — Не сомневайся.

— До — го — во — ри — лись. — он раздельно произнес это слово, как будто уясняя для себя и запоминая.

Он повернулся и зашагал к дороге.

Тáйга — следом.

* * *

Дар сидел и слушал жалобы. Завоеванный город мелко пакостил своему захватчику. Как и вся страна. То там, то здесь какой-нибудь бедолага-солдат оказывался придушенным. Прежним хозяевам не хватало почестей и уважения, новым хозяевам — того же. Новые вельможи грызлись со старыми, а те старались подсидеть, сдвинуть, вернуть на круги своя. Это были мелочи. Крупного сопротивления разбитый народ, оставшийся большинством только женщинами и детьми, да пухлыми лордами, не пожелавшими двинуть свои телеса на защиту, оказать не мог. Но в этих мелочах нужно было ковыряться.

Пройдут годы, и никто не вспомнит, кто тут настоящие хозяева и кто кого завоевывал, новое семя даст всходы, кровь перемешается, но пока сделай милость — рассуди и накажи обидчика.

Король представил, как наверное чесалось заднее место у его прадеда, привыкшего махать мечом, а не выслушивать сопли и просьбы. Так завоеватель превращается в управленца-политика. Или диктатора. Что больше по душе.

Нынешнему королю разбирательства в управлении были не по душе. Но перегибать палку тоже не стоило. Время покажет, что можно делать с этой страной и с тем, что будет принадлежать ему очень скоро. Но пока, пока лучше улаживать дела с народом и недовольными лордами полюбовно.

Наконец, все закончилось. Дар потянулся и с удовольствием оторвался от трона.

— Что слышно с запада? — кинул он почти уснувшему во время разбирательств Кизу.

— Пока ничего, дар. Все тихо. Может, рано еще. Да и новости могли запаздывать.

Такие новости не запаздывают — про себя подумал король. Жаль, Смурта нет рядом. Этот крысеныш точно бы все разнюхал и принес дотошные вести.

Вообще, дар был удивлен. Ему казалось, он взорвет этот мир, когда все случится. Но стояла тишина. Он прошел в свои покои, снял неудобный доспех, подобающий к облачению в час решения королевских судейств. Посмотрел в серебряное зеркало.

Еще достаточно молод и уверен в себе. Амбициозен. И король!!!

Он довольно улыбнулся своему отражению. К подданным тоже надо быть добрее, если он собирается строить здесь свою империю. Сделать щедрые дары? И своим и чужим? Может Смурт…

Тот, словно в ответ на королевские мысли, тихо вошел в комнату, впуская рыжую морду, как у себя дома тут же расположившуюся на королевском ложе.

— Как наши дела? — король проводил взглядом кота, думая где до этого шлялась эта тварь: на королевской кухне или помойке.

— Все спокойно, дар. — Смурт слегка наклонил голову. — Рано еще. У нас много времени.

Уверенность Смурта внушала доверие. Своим шипящим тихим голосом он всегда успокаивал короля, давая понять, что уж в таких-то мелочах его величество может быть спокойно. Это нужно поощрять. Так говаривал его дед. Тем более, поощрять таких, как Рай Смурт.

Он всегда подавал большие надежды и был первым, кто поверил в нового дара. Пошел против действующего трона. Помог поднять восстания по всей границе, помог ему забрать свой трон. Смурт точно знал, что делает и знал, на кого нужно ставить. Но тот, кто помог тебе получить власть, может помочь и другому. Так, опасаясь и стараясь быть настороже со своим советником, король уже не мог представить себе своего правления без этого спокойного голоса за плечом. Удара он не ожидал. Рядом не было никого, кто мог бы тягаться с ним. А сам лорд Рай на трон не претендовал никогда. Он не из тех, кто правит. Он стоит за плечами тех, кто будет сидеть на троне и, пока не появился достойный новый претендент, избранный может быть спокоен. Смурт умен, но он не правитель.

— А как твой сын? Понравилась невеста? Не косая, не кривая? — на самом деле ему было все равно, понравилось ли тринадцатилетнего сопляку советника то, что под него подложили. Важен лишь результат.

— Вполне, дар. — всегда уверенный голос Смурта чуть изменился. Дар услышал эту новую нотку, но пока ждал, не скажет ли советник сам. Тот мешкал, понимая, что новости не понравятся королю, но и скрывать что-либо себе дороже.

Когда лорду Смурту доложили о побеге его пленницы, он долго молча рассматривал стену.

Такое случилось впервые. Одна перерезала себе горло, умудрившись утащить за собой на тот свет своего нового пьяного мужа. Остальные строили мужьям гадости, но и это длилось недолго. Женщины быстро смирялись со своей участью. Втягивались в новую жизнь. Обычно, эта жизнь была лучше прежней. Сильную кровь король мешал только со своими чистокровными даурами, самыми приближенными, уже одаренными землями и благами. Так что, пожаловаться на бедную жизнь новоиспеченные жены не могли. И еще никто не убегал прямо из-под носа у своего надсмотрщика. Смурт сам недооценил девчонку. Не заметил блеска в глазах. Кто мог подумать, что эта маленькая испуганная зверушка изволит показать изворотливость змеи? И кто мог подумать, что бродяга с девушкой глубокой ночью может беспрепятственно пройти через весь город, наводненный стражей? И кануть как сквозь воду.

Сильная кровь ценилась гораздо больше, чем жизнь советника, стоило бы ей как-то проявиться. Но она еще не проявилась. Пока девушка представляет ценность, но остается всего лишь потенциальной возможностью. Как отнесется король к столь важной потере? Он пристально наблюдал за всеми своими «пташками». А девушка скорее всего уже мертва. Рано или поздно ее найдут. Стоит ли об этом знать королю или дождаться новых известий? Труп своей потенциальной «пташки» его тоже не обрадует. Может, Смурту повезет, и девушку вернут живой и невредимой? Стоит ли на это рассчитывать? В любом случае, он виноват, и надо выбираться из этой неприятной ситуации. Смурт решил не говорить королю ничего, пока разговор сам не зайдет о его питомицах. Кто же мог подумать, что это случится настолько скоро? Настолько, что его люди не успели найти даже следов беглецов.

«Уверенно и спокойно. В конце-концов, у него уже есть трое. Одна ничего не решит.»

— Он еще молод. Оценит следующую жену. — Смурт ступил на тонкую грань.

— А что с этой? — дар обернулся. — Мальчик распробовал и хочет жениться еще раз?

— Это мелочи. Не стоит рассказа.

— Я не против послушать. — король уселся на край жесткой кровати, невольно протягивая руку к рыжему комку. К мягким перинам он так и не привык. На мягкой кровати умер его отец, задыхаясь в шелках и роскоши. Он хорошо помнил его багровое лицо с выпученными глазами. И запах дерьма вокруг, разлившийся после его смерти.

— Упертая девчонка попалась. Пыталась сбежать. Вылезла через окно. Мои солдаты бродягу полоумного задержали, она его освободила. Или он сам освободился… Приставил ей к горлу нож. Так и прошел через ворота. А потом мои ослы его потеряли. Она, скорее всего, в какой-нибудь канаве гнить начала уже. — лорд старался говорить как ни в чем не бывало. Если он покажет свою вину, будет только хуже. Дар сожрет его с потрохами. Смурт, являясь хорошим исполнителем, совсем не умел лавировать в щекотливых вопросах и трудных положениях. Он шел напрямую.

— Тело нашли? — король удивился настолько, что даже не успел толком понять случившееся. Его советник оплошал. Было странно и приятно осознавать это.

— Нет, дар. И его не нашли. — Смурт покачал головой. — ПОКА не нашли.

— Я неприятно удивлен. — голос короля стал резким. — Полоумный бродяга и девчонка? И город, наводненный армией. Так тебя скоро во сне прирежут.

— Чтобы прирезать во сне, вовсе не нужно обходить армию в городе. — спокойный голос вернулся к советнику. Он знает, что ошибки случаются. И он знает, что нужен королю. Пошло не так, как он надеялся. Но он нужен королю. — Я сам удивлен, дар. Своих наемников я сам отбирал. Они говорят, бродяга как будто в темноте сгинул. Был и нет. Их ищут. Думаю, совсем скоро будут новости.

«Прирезать во сне! А он огрызается. Знает, чего стоит. И меня знает как облупленного.»

— У тебя невестку увели из под носа. Хорошо одетая девушка давно бы нашлась. Живая или мертвая. Значит, она ушла. С твоим бродягой или без. — голос короля стал мягче. Смурт нашел правильные грани и умело прошелся по ним, обойдя острие.

— Мой сын не особенно расстроился, а этих двоих найдут. Живая или мертвая, девушка будет здесь. Но она может оказаться без той начинки, которой мы ждем. — советник снова ступил на опасную грань, и когда король повернулся к Смурту, его глаза метали молнии.

— Помнишь ли ты, чтобы Сайк ошибался?

Рай Смурт понял, что допустил ошибку, пытаясь таким образом умалить значение своего промаха, и тут же поклонился, стараясь сбить гнев дара, словно пламя, пока еще не слишком поздно.

— Лорд Сайк еще ни разу не ошибся.

— Значит, ты понимаешь, что от тебя сбежала не простая девчонка, подаренная твоему щенку для утех?

— Дар, я сейчас же…

— Кроме того, если тебя не волнует, кем она может оказаться, не задумывался ли ты, что это оскорбление? — гнев короля прошел сквозь Смурта насквозь. Хотя голос дара был спокойным и негромким. — Не только тебе. Нас будут высмеивать даже после смерти. Скоро по улицам пройдут певцы, восхваляя твою глупость и недальновидность. Ты сейчас же отправишь за ней солдат. И привезешь живой. Наказание последует здесь и при всех. Куда пойдет выросшая в достатке девушка? Куда может пойти? И далеко ли она уйдет? Тетушки, бабушки, остальные родственники. Спроси у ее дяди. И ты вернешь ее до завтрашнего дня!

Это был промах. Первый промах советника за многие годы. И серьезный промах. Король воспринял его гораздо ближе, чем рассчитывал Смурт. И это можно считать еще одним промахом. Он не смог сгладить ситуацию.

Смурт поклонился и быстро вышел.