— Слушай Сэм, это случаем не наш сир со взводным скачут?

Напарник перегнулся через бойницу и, сложив ладонь "козырьком", пригляделся к скачущим со стороны леса и Северного тракта всадникам.

— Точно они. Давай сигнал десятнику, Роул, пущай ротному сообщат!

Роул молча, покинул сторожку, подошел к спусковому люку и, открыв его, спустился в лаз. До земли целых пятнадцать метров. Сторожевой контрфорс высился над воротами и стеной, позволяя караулу отслеживать все четыре дороги до Робура, как проезжие, так и заросшие молодым лесом и бурьяном. Патруль сира Рубчика возвращался с наезженной тропы, по ней с Северного тракта часто приходили в Робур продовольственные обозы и торговые повозки. Частенько приезжал сменный разъезд гвардейского состава, в остальных случаях прибывали либо родичи селян и военнослужащих, либо вельможные гости с внеочередным визитом и инспекцией. В остальное время — дороги пустынны и безлюдны, если принимать это объяснение буквально. Лесная нежить и остроухие в гости не спешили, обходили военное укрепление стороной, занимались собственными заботами и в дела людские носы свои не сунули. Но кто знает, времена меняются, и аппетиты с каждой весной и осенью возрастают, как и у лесной твари, так и у высокородных прихвостней.

Сэм, пристально вглядываясь и наблюдая на приближающийся с дозора патруль, тревожно подмечал, что в душе ощутимо нарастает тревога, замечал в поведении начальства и рядовых солдат нервное напряжение. Нервозность и скованность угадывались в каждом движении. Сэм никогда еще не видел, чтобы патрулирующий взвод возвращался в таком накаленном состоянии. Явно что-то стряслось? Столь очевидное напряжение мигом передалось и ему.

Во дворе крепости, сразу же за крепостными воротами, начинался строевой плац, усыпанный мелкий гравием и утрамбованный конскими копытами, десятник уже поднял наряд, а ротный — всю роту. О, вот началась и беготня.

— Пошевеливайтесь, черви!

— Хватит ползать, живее передвигайте поросячьими ногами!

— Марчен, опять? Опять твой взвод плетется позади всех? Снова получишь наряд вне очереди! Совсем с ума сошли, так по тревоге бегать, да надо летать! Пчелами летать! Ты, чего это Мальз лыбишься, плакать надо? Хочешь на пару с Марченом устроиться? А ну, бегом марш!

— Взводные стройте роту!

— Гвардейский состав — не спите!

Только кто их вояк слушал? Гвардейцы только числились в роте крепости Робур, но подчинялись они исключительно своему лейтенанту Формину, а тот, естественно еще выше, командованию в Фаруме и Мейдрине. Тем ни менее, каждодневные построения и смена караула — это уставные законы. Писаные для всех.

— Стройся рота!

— Стро-ойся рота!

Капитан Левон критически оценил выставленный напоказ строй. Первую шеренгу и внимательно, присмотрелся к сержантам и солдатам. Один из взводов заменит взвод, прибывший из патруля, конечно же, если господин сир Рубчик, не внесет внеплановых корректив, что, по его мнению, сегодня не должно быть. Возможно на следующей неделе, когда с Мейдрина, должна будет прибыть инспектирующая делегация. Ближе к осени генералы и графы полюбляют шерстить рядовых вояк, что естественно стимулирует службу до следующей осени, так сказать, привносит свои положительные результаты. С чем, кстати, капитан Левон не мог, не согласится. Дисциплина в такой дыре, как крепость Робур нужна железная, еще потому, что они здесь находятся на последнем оплоте, на границе цивилизации, поселенья не сыщешь аж до самого Южного тракта, что ломало всякие нервы и психику. Где, как не здесь, стоило бояться и опасаться нападения остроухих выродков или людских банд, промышляющих легкой наживой и орудующих на Северном тракте почище эльфийских разведотрядов. Селяне беспокоились атак шаек головорезов не меньш, чем ударов долгожителей. Для таких случаев и присылали в расположения рот гвардейских смотрителей, отслеживающих вот такие стычки и принимающих конкретные меры пресечения для их устранения. Такими мерами обычно являлся вызов с гарнизона "летучих отрядов" и обезвреживание противника на месте.

Левон всегда считал, что гвардейцы больше дурака валяют, чем занимаются делом и по истечению нескольких лет, пришел к твердому мнению, что в целом, его мысли не расходятся с правдой. Действительно, столичные бойцы больше отсиживаются за чужими спинами, чем занимаются делом и берут в трудные минуты в руки оружие, прикрывают спины его ребятам. Что же будет, когда над крепостью нависнет реальная угроза? Беда? Ждать ли от белоручек хоть тогда помощи? Невразумительная действительность иногда сводила капитана Левона с ума. Получалось: как будет, так и будет?

Он спокойно прослушал доклады взводных, отдал каждодневные инструкции, назначил сменный наряд и только потом, прислушался к приближающемуся гулу конницы. Патруль прибыл из дозора. Ворота быстро открывали часовые, стрелки на лестницах готовы в любой момент открыть огонь, в случае малейших подозрений. Но Левон надеялся сегодня обстрела миновать, оставив эти упражнения лучникам на полигоне по деревянным мишеням. Мысль пускать стрелу в своих сотоварищей, казалась страшной и чудовищной, но жизнь иногда оборачивалась омерзительной стороной, заставляла косвенно менять убеждения.

Одна за другой створки ворот разъехались в стороны, и кавалькада конников въехала на взмыленных скакунах. Левон жадно выхватывал из всеобщей суеты их встревоженные чем-то лица. Что-то явно произошло, и это видели многие, терялись в догадках солдаты, взводные и даже селяне.

— Пр-ру-у-у!

— Стоять!

— Куда гонишь, гадина!

Да чародеев никогда не приучишь к нормальной верховой езде. Вечно у них нелады с природой. С животными. Для них пик совершенства — это творить красивую и эффективную волшбу.

— Ну, что такое Нестор, снова с коня слезть не можешь?

Старший маг скосил на выскочку и наглеца скользким взором. Даже по голосу, можно было с достоверностью распознать персону говорившего: лейтенант Формин. Придурок Формин! Только он, позволял себе столь высокомерные и наглые замечания в сторону магиков, никто больше. Простой люд, и вояки крепости, боязливо помалкивали, все же для них чародейство — это неслыханное мастерство и умение. Для столичных оболтусов, наоборот, обыденное представление.

— А ты на четвереньки стань и спину, под мой сапог, великодушно подставь, тогда и конь, возможно, перестанет брыкаться, и я от не привычки мышцы гнуть. Стар я уже для таких растяжек…

— Не много ль чести для уличного шарлатана?..

— А плетью по жопе, не хочешь схлопотать? — обрезал сталью в голосе магик, грозно сощуривая глазища.

Формин густо покраснел, затем мгновенно побледнел, шагнул на шаг вперед, навстречу прискакавшему и спешившемуся дозору. В суете прибытия на Нестора и лейтенанта гвардейцев, мало кто обращал внимания, но когда лошадей у начальства и взвода разобрали конюхи, а солдатня выстроилась в шеренгу, сир Рубчик, наконец, прислушался к затевающемуся на плацу скандалу.

— А ну, хватит, лаяться, как собаки! Чего опять не поделили? Нестор, ты же головастый, умен, зачем обращаешь внимания на…

— Сир Рубчик, всякому терпению есть предел! — зло процедил сквозь зубы магик, он прекрасно видел, как мерзко ухмылялся Формин, как лыбились за его спиной подчиненные. Скоро, чего лишнего, себе начнут позволять простые рядовые.

— Лейтенант Формин, сейчас же прекратите творить безобразия! Хватит играться! Вы на службе, а не на светском приеме! Сплошное разгильдяйство! Еще раз такая выходка — пойдете в наряд!

— Так точно, сир.

— В вашем взводе без происшествий?

— Все здоровы и целы!

— Хм. Тогда марш в расположение! — Это ж надо паясничать и перед ним умудряется!

— Капитан Левон! Сержант Любаш и вы, Нестор, пойдемте в штаб, немедленно! У нас серьезное дело! Да и еще одно!.. — на полпути рыцарь остановился. — Приготовьте два взвода… в дозор.

— Два взвода?! К дозору? — удивился Левон и услышавшие за спиной солдаты, тоже зароптали.

— Да два взвода и одну… нет, даже две повозки.

— А повозки то зачем, мой сир?

— Подробности узнаете в штабе, господа. Идемте в штаб!

Слава Аллону, Рубчик не пригласил в кабинет того идиота, Формина, а то в столь замкнутом пространстве, мы б друг друга задушили!

— Рован! Фарлей! Позаботьтесь о раненом, сделайте от себя все возможное, чтобы он выжил!

Два чародея занялись сержантом Орвином. Носилки с наемником уже несли двое рядовых в направлении построек. Медчасти.

Два взвода ожидали распоряжений относительно патруля, взводные отдавали последние приказы по поводу вооружения и припасов. Тревога росла, а вид измученного и окровавленного неизвестного бойца лишь подкидал в переживания огонь.

Подкованные башмаки со шпорами звенели по деревянному порогу, только толкнув дверь штабной резиденции, свита сира Рубчика оказалась в полумрачной гостевой, крепостная зала была устроена с кричащей простотой, удивляла своими громадными размерами, в ней за широким дубовым столом могли уместиться до двух сотен человек, а во главе стола, стоял высокий, наподобие трона стул — господин Рубчик очень часто любил принимать у себя знатных гостей, вот только потчевали они его своими визитами, ну, очень редко. И это не особенно огорчало рыцаря-графа, он затевал частенькие банкеты со своими офицерами и магами.

— Сабрила! Сабрила!

Далекие шаги.

— Сабрила, Аллон тебя раздери, где ты шляешься? Не видишь, господин вернулся с дозора? Приготовь нам чаю и булочек с корицей, пока зажарится молодой поросенок или пятерка курей, ясно?

Из кухни, из-за монолитной колонны, появилась упитанная тетка в фартуке и с рушником на перевес через плечо, по ее лицу прошла тень улыбки и облегчения: наконец-то, дорогой господин вернулся, и слава Аллону, жив и здоров.

— Мое почтение, господа хорошие! — поклонилась кухарка, и обратилась к хозяину крепости: — так обед уже давно готов и повара едва порося до косточек не спалили, снова олухи прозевали мясо с вертела снять…

— Что?! Мой обед ушел в пасти собак? Изжарили поросенка до угольков? Когда же ты их научишь куховарить, Сабрила? Ничего толком неучи не могут приготовить, может их на полевую кухню поставить, пускай там потренируются?

Сабрила сделала задумчивый вид.

Капитан Левон почтительно помалкивал, его старшинство вступало в силу в тех случаях, когда мессир Рубчик покидал крепостное имение и великодушно препоручал командные обязанности офицеру. И то, такие моменты выпадали очень редко, сир Рубчик нечасто, пускался в авантюры и покидал стены Робура, а к капитану Левану в крепости не успевали привыкнуть, как к высшему начальству, слушались беспрекословно его исключительно солдаты, сержанты и младшие по званию офицеры. Чего не заметишь со стороны гвардейцев и лейтенанта Формина. Проще сказать — столичного выскочку и его прихлебателей в пограничной крепости не переваривал никто, начиная от слуг и заканчивая в тайне, самим сиром Рубчиком. Но как часто бывает, к вышестоящим приказам без упрека подчинялись, с чем не спорили и относительно гвардейского контингента. В этом случае гвардейцам повезло, их милосердно терпели, но всякому терпению естественно есть предел.

Старший маг Нестор и его подчиненные: Рован и Фарлей — это другое дело. Магики в крепости числились на вес золота. От них шла неимоверная самоотдача и помощь, хотя в душе, инстинктивно, их продолжали побаиваться и пугаться, но Нестор терпелив и настойчив, заслужил уважение теплым взаимопониманием и старательностью. Он и его молодцы помогали селянам и солдатам, начиная от сельскохозяйственных работ и заканчивая дозором. Чародеи успевали вкладывать свои силы и внутренний дар в любую работу, без разбора и, не стесняясь выпачкаться в земле, что, конечно же, повысило ихний рейтинг в глазах жителей пограничья. Со временем к ним возрос круг доверия и симпатии, что не утаилось от внимательного до мелочей графа Рубчика, великодушно впустившего магов в свой замкнутый, но дружественный мир. В скорости каждое совещание и высокая встреча гостей не проходила без присутствия Нестора и его подопечных, такое доверие старший маг бережно ценил и при любых случаях, неоднократно доказывал и подтверждал помощью и знанием. Единственный изъян, это беспричинные и бредовые ссоры с Формином, избежать которых в последние дни становилось все трудней и невыносимей. Нестор понимал, что рано или поздно, он может сорваться и тогда беды не миновать…

— Мой господин, принесу что есть, другое пока готовится!

Желваки на скулах рыцаря заходили ходуном.

— А-а-а, ладно! Неси, что есть! Умираем с голоду! — не выдержав эмоций, сир Рубчик напоследок, с сожалением махнул латной рукавицей.

Сабрилу ветром сдуло.

— Хм. Не знаю, сир Рубчик, как это вы умудряетесь после всего увиденного, сохранять спокойствие и аппетит? Меня при упоминании еды тошнит, — подал тихий голос Нестор.

В ответ мрачный рыцарь развернул к себе тяжеленный стул с высокой спинкой и с размаху плюхнулся в него, сбросил латную перчатку на дубовую столешницу, отодвинул в сторону и облокотился на резную спинку, надолго задумался, погрузился в невеселые воспоминания утреннего дозора.

— Мда, — прошептал Симон, — немилосердный к нам день, испытывает нашу твердость духа, но видит Аллон, мы не поступимся остроухим выродкам!

С его позволения присутствующие расселись по обе стороны стола, в ожидании пищи и разговора, правда к трапезе сейчас мало кто тяготился, больше снедаемые событиями злосчастного утра.

— Ваша милость, сир Рубчик, позвольте узнать, что же приключилось в дозоре? — полюбопытствовал капитан Левон.

— Да, Аллон знает что! — в сердцах воскликнул, сир Рубчик, приложив смачно кулаком по дереву.

От такой выходки даже вздрогнули маги, не то, что накаленные до пределов нервов, ротный и взводный.

Резкий скрип тяжелых обитых железными пластинами ворот, в гостевую залу, она же столовая, вошел оруженосец Шалей, успевший освободиться от половины походных лат. Его появление засвидетельствовали все присутствующие за столом.

— Все распоряжения выполнены?

— Да, сир. Мессир Нестор, сержант Орвин в лазарете, его жизнь вне опасности. Рован говорит — раненый поправится.

— Чудесно. Хоть какая-то приятная новость, — поднялся духом граф.

Левон выразительно и глубокомысленно думал, понимая, что все ответы услышит только от хозяина Робура.

Нестор смущено улыбался, снова его подмастерья справились с поставленной перед ними задачей.

— Даже не знаю с чего начать…

— Эльфы? — просто спросил Левон.

Сир Рубчик утвердительно кивнул головой.

— Скоты! — зло выругался ротный.

— Мало сказано, — констатировал факт Любаш.

— Ублюдки! — закончил за всех Шалей.

— Сержант Орвин — наемник из Фарума. Вместе с гвардейским сержантом Рикосом и неким капитаном Бремаром выполняли спецзадание барона Хорвута (кислые гримасы), в чем суть миссии неизвестна. Известно одно — им удалось загнать бричку, которую тащили по Северному тракту аж до самого Эльсдара и там, скинув вниз в Яр, запалить ее. После, сразу же, после подпала, на них накинулись эльфы. Эльфары. Даже их гадкие твари.

— Твари?!

— А что было в бричке?

— Что случилось с остальными… — Левон внезапно замолк, осознав какой услышит ответ от очевидцев.

— Мертвы.

— Хуже! — прокомментировал Нестор, и на него обратили всеобщее внимание. — Их мертвые тела… всех до одного кроме Орвина, подвергли ритуальному колдовству. Заклинанию!

— Это еще что? — воскликнул, кривясь, ротный.

— Тиль — тиль — тиль, — тягучим, мелодичным голосом пропел слова старший маг.

— Аллон, верни мне слух! — Изумились буквально все. — Вы знаете эльфийский язык?

— Нет, конечно. Только отдельные фразы и термины. То, что я только что произнес, означает: "грешный плач". Эльфары нередко так поступают, возможно, вам не доводилось еще этого видеть, но мне… я поучаствовал в северных кампаниях, дальше Фарума и там много чего видел. Хорошего мало, больше таких смертей.

— Аллон, знает что! Сколько рубили эльфов и сколько раз они нам огрызались, но такого — еще никогда! Мессир Нестор, а почему эльфары просто не сжигают трупы противника? — допытывался оруженосец.

Нестор вяло улыбнулся.

— Потому, что каждый убитый эльфом враг — это кара. Кара себе! Наверняка, вы и того не знаете, но скажу, раз дело коснулось столь громкого вопроса. Конечно, это гипотеза. Миф. Но, ничего не бывает без доли правды… полуправды. Так вот в южных землях… восточнее тракта идут Откосые горы…

— А это там, где осилились храмовники? — встрял взводный Гжелот Любаш.

Нестор снова улыбнулся.

— Именно там. Да там, где обучает и тренирует своих бойцов Храм Хизельмаш. Откосые горы, из древних источников, тянулись от самих Необжитых земель аж до столицы Северного Королевства Людей — Мейдрина. И весь тот горный хребет принадлежал эльфам. Мало того, их недаром зовут долгожителями, остроухие правили целым континентом. И из тех же самых источников следует, что именно им, мы обязаны своим появлением…

— Что, значит, обязаны своим появлением? — изумлено переспросил оруженосец, сир Рубчик молчал, спокойно слушая.

— В документах сказано: нас вырастили в банках. Наделили разумом и магическими способностями, а затем, взашей спровадили в белый свет.

— Ого! В банках? — Гжелот руками показал небольшой продолговатый сосуд, обычно использующий на любой кухне, обычно делающийся из глины. — И как же, мы туда влезли?

— А как ты влез, дурень, в живот своей матери? Ты же родился размером в… порося! — прокричал, удивлено капитан Левон, когда со стуком распахнулись скрипучие двери со стороны кухни и, двое поваров пыжась, внесли поднос с полугодовалым зажаренным со всех боков поросенком. От туши исходил благоухающий аромат с пригорелым душком. Сир Рубчик моментально его учуял и прищурился, ну калеки, уже свинью на углях не способны запечь! И чему это, их только Сабрила учит?

— А ну, ставь! Ставь скорее! — Жадно глотая слюни, подпрыгивал на стуле Шалей. Его меланхолию как рукою сняло.

Ротный Левон и Любаш скромно молчали, молчал и Нестор, позабыв, о чем рассказывал и зачем рассказывал, а, по сути, кому она нужна эта история? Сиру Рубчику? — вряд ли. Воякам — тоже нет. Истукану Шалею? — подавно.

— Так что было в бричке? — промежду прочим поинтересовался капитан Левон, понимая, что тоже проголодался. А если быть откровенно точным, то от такого кушанья, он никогда не отказывался. Еще бы вина!

Внесли и вино. А следом — горячий хлеб, оладьи с медом, козий сыр, маринованные грибы-лисички в большущей миске, запеченную с салом картошку, свежие еще с огорода помидоры и в отдельной миске — квашеная капуста. Чан с водой для умывания. Сухие полотенца. Кружки. Вилки. Ложки.

— Красо-ота!

— Красота, в роту марш! — прикрикнул на взводного Левон.

Шалей в полголоса загоготал, смачно глотая слюну.

Нестор критически осматривал расставляемые поварами и служанками угощения, да уж, сегодня не миновать зарядки для желудка, вернее испытаний. В его-то возрасте такие нагрузки.

Зато сир Рубчик и Любаш не скромничали, им предоставили левую, самую красивую зажаренную часть туши, остальным претендентам на трапезу — правую, самую…

Лица старшего мага, ротного и оробевшего Любаша вытянулись, видно с правым боком поросенка не все было в порядке?

Рубчик и оруженосец, засучив рукава, потянулись к жирному боку, даже забыв сполоснуть руки. Бездеятельность остальных мгновенно заметил граф.

— А чего это вы не едите? Такой… такой чудесный поросенок! — улыбнулся во весь рот рыцарь, почувствовав неладное повара выскользнули из залы, а вслед за ними и служанки.

Нестор сконфужено пожал плечами, ротный хмыкнул, Любаш продолжал таращиться на правую часть запеченной свиньи.

Брови Рубчика сузились, он резко встал, навис над столом перегнулся, завис над тушей на руках и, заглянул на ту сторону. Его лицо мигом исказилось от злости, губы побелели.

— Калеки! Придурошные калеки! Сабрила! Сабри-ила! — заорал во всю глотку граф.

Как и следовало ожидать, дверь кухни отворилась сию же минуту, словно кухарка давно ожидала скандала.

— Да, мой господин.

— Что?! И ты так спокойна? Хамство! Где ты их набрала? Где ты взяла этих бездарей? Посмотри, что они наделали! — Симон попытался развернуть блюдо, но умудрился лишь чуть его подвинуть к оторопевшему Нестору. Рука сира Рубчика съехала и подбила чан с водой, вода выхлюпалась в картошку с салом, — Рубчик завелся пущей.

— Гони их взашей! Отправь в роту, пускай готовят солдатские харчи, а не…

— Они обещали в следующий раз королевское меню, дали священное слово переучиться! — вставила Сабрила.

Сир Рубчик запнулся, затихая.

Нестор незаметно хмыкнул.

Оруженосец и вояки помалкивали, боясь попасть под горячую руку. Было видно, граф остывал.

— Одни убытки от них!

— Согласна. Я вычту расходы из их жалований! — закончила, уходя, повариха.

— Именно! И никаких премий! — бросил вдогонку рыцарь.

— Ужас!

— Сплошной ужас, — поддержал Шалей.

Симон на него косо поглядел, оруженосец чуть не поперхнулся.

— Ладно, — махнул рукой хозяин Робура. — Приступим.

Ему помогли развернуть главное блюдо поперек стола, чтобы самые лакомые кусочки поросенка мог достать каждый. Не только прожаренное до ребер и позвоночника сало и мясо, что собой представлял правый бок, от которого, увы, уже не оторвать аппетитной корочки, ибо красовались пропеченные, белые кости. Создалось такое впечатление, будто с того края единым махом отхватил приличный кусище дракон. Проголодавшийся свирепый дракон.

С не меньшим рвением на трапезу накинулись боевые соратники графа, налегая на все яства ложками, вилками и ножами. Сир Рубчик попробовал порезать сочный шмат мяса с салом, но столовый ножик неловко кромсал прожаренную плоть поросенка, хмыкнув от досады, рыцарь выхватил из-за пояса здоровенный охотничий тесак, принялся, уверено делить им мясо на маленькие и аппетитные кусочки. Самое приятное в блюде то, что поросенок полностью прожарился до хрящевых косточек и позвоночника, в чем-чем, а в запекании поваров не упрекнешь.

Маринованные лисички и картофель с салом были проглочены в считанные секунды, Сабрила едва успевала подавать добавки, как миски мигом пустели, а хозяин и гости требовали снова. В третий раз повариха возмущено забубнила себе под нос:

— Не нравится! Мясо сгорело! Вино прокисшее!

— Не надо наговаривать, вино в моем погребе отменное! Зря я, что виноградники садил на холме и огорожей обводил? Сабрила, ты же у меня умница, научи тех неучей мясо печь и цены им не будет, а так… — сир Рубчик недоговорил, выразительно указал на полуизъеденную тушу поросенка. От угощенья осталась обглоданная гора костей, да пустые миски. Гости умудрились выдудлить три с половиной литра красного, разведенного водой вина.

Сабрила оценив проведенную атаку вояк, лишь снисходительно ахнула. Оглоеды!

— С новой седьмицы устрою им курсы кулинарии, может и вправду, какой толк получится? Так что несу десерт?

— Десерт? — встрепенулся, дремавший на стуле Шалей, его подбородок лоснился от жира, а руки по рукава перепачканы в мясе.

Граф Рубчик критически смерил взором оруженосца, вот разгильдяй, пора б его погонять.

— Шалей, а ну-ка, сбегай ко мне в кабинет, возьми письменный прибор и бумаги!

Лицо верноподданного скособочилось от недовольства. Бегать? Ну, зачем после такой обильной трапезы куда-то бегать?

— Господин Левон, а может взводного Марчена позвать, пускай, кто-нибудь из солдат за меня сбегает, а?

Вилка с кусочком свинины замерла у самого рта, когда смысл предложения Шалея дошел до понимания ротного, Любаш и тот, вопросительно приподнял брови, поглядывая на сира Рубчика. Что же ответит хозяин Робура?

Взгляд рыцаря стрельнул на оруженосца, приковал к месту, накалился кровью.

— Ты что это собачья морда, жиром успел заплыть? А ну, встал с кресла, каналья, поднял свою ожиревшую задницу и бегом наверх! Если не успеешь вернуться за пять минут, будешь бегать по маршруту до самого утра, ясно?

— Ясно, мой господин!

— Бего-ом ма-арш!

Шалея ветром, сдуло, звон подкованных сапог гремел аж до самой лестницы, а затем послышалась брань оруженосца с караульными и снова бряцанье лат.

Нестор, капитан Левон и взводный Любаш скромно потупив взоры, ковырялись в своих тарелках.

— Наглеет оруженосец! Наглеет прислуга! Наглеют все! — возмутился самому себе Рубчик.

— Так господин рыцарь, заносить десерт? — нежданно негаданно подала голос Сабрила, все то время стоявшая за спиною хозяина.

Сир Рубчик, едва не подпрыгнул до высокого потолка, настолько неожиданно прозвучал ее голос в гостиной.

— Ты еще здесь?

— А куда мне деваться?

— Живо десерт! — вспылил граф.

— Сию минуту, господин.

— А что на десерт?

Не оборачиваясь, Сабрила у дверей на кухню ответила:

— Булочки с корицей и чай. Оладьи с медом доедите… — дверь хлопнула за ее широкой спиной.

Симон Рубчик только возмущено повел плечами. Наглеют!

Нестор заглушил смешок приступом кашля. Левон и Любаш потупили глаза в останки поросенка. Рубчик откинулся на спинку стула, дела.

Забряцали шпоры и латы — это Шалей спускался по лестничному маршу с необходимыми атрибутами для письма, торопился успеть исполнить приказ господина, а также не пропустить лакомого десерта. По-моему, последнее не больше волновало, чем первое!

Рубчик сдвинул брови.

— Нестор у тебя разборчивый почерк, сядешь, напишешь письмо!

Старший маг вопросительно поглядел на графа, словно требуя дополнительных объяснений.

Левон молчаливо прислушался, пока на его единственный вопрос, никто не удосужился ответить, а открыто спрашивать у подчиненного, то есть Любаша в присутствии сира Рубчика, выглядело чересчур некорректно. Приходится ожидать последующих уточнений.

— Кому будет адресовано письмо, сир Рубчик?

Рыцарь закусил губу, внимательно, изучая лица сидящих за столом.

— Письмо полетит в Фарум.

— В Фарум? — переспросил маг, обдумывая услышанное.

— В Фарум, — настоял граф.

— Резервному гарнизону Королевской армии?

— Да, сиру Сольчику.

Грохот сапог приближался, приближался запыханный и уставший от бега оруженосец. С отдышкой поклонился и на чистом участке стола разложил канцелярский набор. Нестор аккуратно отодвинул тарелку, вытер жирные потеки и придвинул к себе чистый лист, перо и чернильницу. Шалей грузно плюхнулся в кресло. Сир Рубчик, не глядя на него, сказал:

— Не спешите расслабляться, мой милый друг, сбегаете с письмом к мастеру Фарлею, он отправит почту дальнокрылом.

Физиономия Шалея посерела, затем покраснела, губы, так и тряслись от бурного потока изречений, которые он боялся произнести в слух.

Нестор приготовился писать.

Сир Рубчик полузакрыв глаза, обдумав в голове мысли, произнес:

— Пишите, дорогой Нестор, следующее: в третий день седьмицы… дату и год сами поставите… так вот, в третий день седьмицы, дозор во главе с сиром Симоном Рубчиком, владетелем и рыцарем крепости Робур, столкнулся с эльфийским отродьем…

— Посмею заметить, господин, эльфы и их твари тут же ретировались. Скрылись в чащах Эльсдара.

— Естественно. Не будем вгонять милсдарей гвардейцев в обман, изъясняем все четко и правдиво. Значит, сошлись с эльфами, кои сразу же пустились от нас в бегство, только завидев наши пики и арбалеты. Пишите, мессир Нестор?

— Пишу-пишу…

— Хорошо. На месте стычки, мы подобрали единственного выжившего свидетеля — командира наемного отряда сержанта Орвина. Раненого и полуживого. Там напишете от себя его состояние и… и…

— Разберусь.

— По словам очевидца-сержанта, их группа, в числе капитана Бремара, офицера барона Хорвута…

— Хорвута? — ошарашился ротный Левон.

— Хорвута. Его приказом и маневром, по объяснениям Орвина, мы получаем следующий вывод: капитан Бремар и сержант Рикос, гвардейского отряда, а также, вместе с ними — сам сержант Орвин со своими ребятами, ночью гнали бричку по Северному тракту аж до самого Грибного Яра в Эльсдаре. Чтобы, подпалив ее на месте, скатить с дороги, прямо в чащи эльфийских дебрей. Вопрос зачем? Ответ пока не известен. Пока уважаемый Орвин не придет в себя и не изложит всю правду. В бричке, что-то перевозили, но что? На это ответить сможет лишь наемник. Поэтому с дальнейшими выводами подождем его выздоровления.

— Значит, кроме него никто в живых не остался, верно?

— Верно, капитан Левон.

— Снова остроухие положили нашего брата! — процедил сквозь зубы ротный.

— Кто его знает, что было в бричке? — задумчиво взвесил граф.

— Написал, сир.

— Написал. Допиши: ждем детального разбирательства сего дела, а также уведомления высшего командного начальства. Принимаем на время конкретные меры и усиливаем дозоры. Погибших солдат захороним с почестями. Оставь место — я подпишусь.

— Угу.

Сир Рубчик, размашисто поставил на письме свою подпись.

— Так-так-так, — пробежал рыцарь по тексту глазами, — Шалей. Шалей!

Оруженосец подскочил и, схватив письмо, побежал к лестнице.

— И чего это, он так рванул? — полюбопытствовал взводный Любаш.

Сир Рубчик, радостно потер руки, из кухни снова появились повара. С подносами в руках. О вот и булочки с корицей. За ними ступала служанка с самоваром. И чай.

— Наверняка хочет на десерт успеть!

Его разбудили посреди ночи…

Вежливо и аккуратно потревожили его глубокий и безмятежный сон. Мейстер Гарст тактично и с опаской звал его милость в реальную явь, стараясь, чтобы пробуждение столь высокопоставленного господина не стало чересчур бесцеремонным и резким. Такого отношения к своей персоне уважаемый барон Хорвут к себе не допускал, а, говоря короче, всячески искоренял, еще в зародыше вырождая семя неповиновения и беспринципиальности к себе. Барона Хорвута боялись. Боялись и уважали. Такой золотой середины в подчинении вельможа добился исключительно посредством жизненной расчетливости и самоуверенности. Нередко тонкий ум и дальновидность сюжета событий зачастую выводили его в "дамки", что автоматически ставило его персону на голову выше его союзников и врагов. А как всегда бывает, и первых и вторых у хозяина поместья в Фаруме имелось порядочно. Поэтому барон привык сперва разобраться в деле, а потом уже наказывать виновных. Яркие и красочные сны ему снились редко, чаще всего посещали отрывочные воспоминания из прошлого и череда сумбурных образов иллюзорного будущего. Просыпался после таких сновидений Хорвут в препаскудном настроении, потому слуги давно свыклись с тем фактом, что поутру под горячую руку хозяину лучше не попадать, а в сугубо частных случаях, таких как сегодняшняя ночь, будить вельможу отправился сам личный помощник и камердинер — мейстер Конвар Гарст. Мейстеру барон Хорвут очень часто прощал глупости, ибо доверенный человек, коим являлся Гарст, располагал у вельможи воистину безграничными привилегиями и что самое главное — господин барон рассчитывал на Гарста, как не на кого другого. Именно Конвар Гарст начальствовал над охранной службой Хорвута, отвечал за безопасность в Фаруме. Посему в такой час будить барона Хорвута осмелился ни кто иной, как лично мейстер Гарст.

— Ваша милость! Ваша милость! Ваша мило…

— Ну, чего тебе?! Чего бля, будишь? — спросонья взъерепенился вельможа, моментально приходя в себя и фокусируя взор на наглеце. — Конвар? Конвар, скотина, ты чего будишь в такую… а который сейчас час, а?

— Три часа ночи, господин.

— Три часа ночи?! — Хорвут уставился на камердинера квадратными глазищами. — Ты смерти своей бесстыжая морда захотел? Или совсем страху потерял? Чего спрашиваю, будишь, падло?

На крайнее удивление Гарст не стушевался, наоборот, чувствовал себя спокойно и расковано.

— Невелин просил разбудить, — просто ответил мейстер.

Взор вельможи посерьезнел и сосредоточился.

— То есть, у него новости появились?

— Ни чего не сказал. Только велел вас разбудить и к себе в подвал звать.

— В подвал звать?..

— Так и сказал.

— И ничего больше не добавил?

— Нет.

Хорвут секунду думал. И правильно, что тебе ничего не сказал, если разбудить меня заставил то, значит, стряслось что-то серьезное?

— Давай одежду.

— Вот она…

— Одевай, давай! — прикрикнул хозяин.

Гарст в меру своих возможностей помог господину одеться в теплые одежки. Барон редко носил даже в спальне домашний халат, предпочитая удобную и современную по моде классическую одежду, отвечающую его статусу и рангу в аристократическом круге Северного Королевства Людей.

Барон Хорвут довольно молодо выглядел — ему исполнилось тридцать семь лет, все земли к северо-западу от Фарума принадлежали ему, и он твердо держал родовое гнездо в своих цепких, властных руках, нередко отбивая охоту у завистливых и наглых соседей желание поживиться его имуществом. Но всякий раз Хорвут наказывал дерзких и своенравных рейдеров. Иногда самолично карал деспотов на глазах широкой публики. И хотя такие представления давали свой результат, барон не был сущим демоном, так же, как и ангелом, его политика, относительно верноподданных горожан часто приносила разногласия и междоусобицы, не обходилось и без жертв, после таких жестких мер, вельможа остывал и попускал немногочисленное число жителей своих обширных земель.

"Полноте, голубчики, разве крестьянина можно обидеть? Что вы такое говорите? Крестьянские души обязаны чувствовать постоянные тревогу и страх, иначе в их глубинах в один прекрасный момент, может зажечься огонь смуты" — как-то на светском балу в Мейдрине, сообщил охмелевший, после трех кубков вина, еще совсем молодой, но гордый Хорвут, внимавшим его дамам и их кавалерам.

Его речь многие поддержали и, конечно же, не забыли вставить броское и дерзкое противоречие. Именно в ту ночь, мессир барон впервые ощутил вкус вельможной крови, когда заколол первого в своей жизни дворянина. День закончился бегством, погоней и… пламенной любовью горячей девицы!

Странно, но господин Хорвут после стольких лет, так и не обзавелся семьей, больше предпочитая бурные и быстрые романы, чем обузу священного брака. Почему-то его разум считал такой тандем, марьяж, излишним поступком, больше свойственным мягкотелым и бесхребетным персонам дворянского сословия, предпочитающим брачный венец на шее и в жизни. Повседневный поводок. К таким поворотам Хорвут был абсолютно не готов, довольствуясь скоротечными встречами и бесцеремонными мгновенными прощаниями. Для себя вельможа выработал уже характерную жизненную систему: гулять, когда плоть возжелает и расставаться с госпожой любовью, когда та самая плоть даст ощутимый намек делать ноги. Именное такое жизненное кредо вошло в привычку господину Хорвуту, и ту самую привычку барон принял на долгие-долгие годы…

Надевая на голое тело холодную одежду, и шипя от холода, Хорвут невольно подумал, что одна из таких привычек может сыграть над ним не очень веселую шутку, а если быть более точным, то постарается ответить по причинному месту самым болезненным способом.

— Слуги спят?

— Спят.

Хорвут на время застыл в дверях спальни.

— Ай, да ладно, пускай спят! Пойдем!

Дальше они ступали в малиновом полумраке, мейстер Гарст зажег над головой рукотворный с кулак малиновый шар света, которым и освещал коридоры родового имения.

— Колдун, так и не вылезал из подвала?

— Нет. Сидел там весь вечер и…

— Ночь, — раздумывая, закончил Хорвут.

— Прикажете?.. — начал вопрос мейстер.

— Нет! — поспешно опередил помощника барон. — Сперва узнаем, чего он хочет? А потом… потом все станет на свои круги, будет видно, как поступать.

Гарст не ответил, но Хорвут вполне мог на него рассчитывать в любую секунду на помощь, мейстер Конвар Гарст будет всегда рядом, всегда неподалеку с мечом в руках.

— Он слишком… силен.

— Я умею ждать, мой господин.

— Жди.

Они миновали коридор второго этажа, пустующие комнаты, вышли на лестницу, спустились в гостевой зал. Барон мельком встретил невидящие взоры диких кабанов и медведей, лосей и оленей, волков и лис. Чучела их голов чередовались с более грозными экспонатами — трофейными оружиями, развешанным по стенам и углам, а также: штандартов и гербов, изредка попадались темные провала картин, зияющими окнами в ночь в полумраке нереального света. Казалось, не только Хорвут был бесчувственным к полупризрачной красоте дома, но и его подручный слуга — мейстер Гарст, всецело поглощенный в собственные мысли.

Они покинули самую широкую и просторную залу имения, вошли в служебную, рассчитанную на прислугу часть здания, мейстер умело вел своего господина в темноте лабиринта коридоров. Перед кухней Гарст остановился, у тяжелой и обитой металлической клетью двери, посторонился в сторону, пропуская вперед хозяина.

По металлу прошлась энергетическая вязь. Магия! Дверь защищена магией.

— Гм, этот умник не снял защиту, Гарст?

— Она распознает вас и впустит, а меня… — он не закончил, барон понял его без слов.

— Значит, небольшая трудность на пути?

— Постарайтесь ее разрешить, мой господин.

Хорвут выразительно оценил своего сподручного. Можно ли тому доверять? Ха, а если не ему, то кому?

Верных и преданных ему у него, к сожалению, нет. То есть, никогда и не было, до сегодняшнего дня.

Довериться ли Гарсту? Мейстеру Конвару Гарсту?

Время покажет.

Уверено барон Хорвут взялся за массивное кольцо и потянул на себя, дверь поддалась его воле, магия лишь легонько коснулась пальцев, зацепила кисть и рассеялась прочь, в воздухе. Хорвут скользнул в темноту подвала, а Гарст остался стоять на страже, готовый в любой момент прийти своему господину на помощь, без разницы какая перед ним стояла стена: каменная или магическая.

Темень!

Кромешная темень в собственном доме.

Кто поверит, что он находится в столь любимом имении. Естественно, если считать тот факт, что находишься в темном подвале. Спускаешься на ощупь, по правую сторону, постоянно опираясь на стену и осторожно ощупывая носком сапога очередную ступень. Идиотство! Надо немедленно с утра распорядиться повесить в тоннеле на каждый крючок в стене по фонарю. С утра.

А пока…

Барон Хорвут спускался в собственный подвал на ощупь.

"Дуралей колдун, ну почему не повесить на лестничном марше, скажем, парочку магических шаров? Неужели это так трудно?" — возмущений Хорвута не было предела, но все они остались при нем. Вошел он в низкий кабинет, заставленный алхимическим и магическим хламом с мрачной решимостью, но полной молчаливостью при этом.

Дым. Удушающий дым стоял в рабочем зале.

В громадных колбах, что-то шипело и кипело, голос Невелина доносился слева, с глубины захламленного и страшноватого на вид помещения. Что творил в подвале барона Хорвута сей субъект, коим представлялся мессир колдун, являлось загадкой, и воистину, даже господину Хорвуту.

Хорвут задержался на пороге столь мрачного святилища, давая возможность глазам привыкнуть к нереальному, потустороннему свету, исходившему с глубины кабинета, как раз оттуда, откуда доносились скрипучие хрипы-слова колдуна.

Барон зажал рот и нос рукою, такой смрад, который распространялся по подвалу, а именно — лаборатории колдуна, не просто отвратно было вдыхать, даже немыслимо было представить, что так тошнотворно и ядовито-кошмарно, могло вонять? По внутреннему наитию Хорвут неосознанно понимал всей глубиной души, что даже не под каким предлогом не захочет дознаваться, какая гадость или мерзость, могла так непристойно вонять?

"Чертов колдун! Что же он тут делает? Что?!"

Не удержав вдох и набрав полные груди удушающего воздуха, вельможа поперхнулся и громко закашлялся, шепот резко прекратился.

— Кто здесь? Кто зде-есь? — верещал дико Невелин, допрашиваясь у пустоты.

Новый приступ кашля скрутил Хорвута, он согнулся, чуть ли не вдвое, держась рукой за грудь.

— Господин Хорвут, это вы? — Поток отборной ругани слетел с уст колдуна. Что-то ощутимо громыхнуло с той стороны, неловкие шаркающие шаги приближались к скорчившемуся у магического стола аристократу, звон стекла подтвердил, мессир Невелин с огромным трудом шествовал навстречу хозяину поместья.

"Нет, он точно мне ответит за весь этот бардак в моем доме! Непременно ответит!" — зло скандировал в голове ясную мысль Хорвут. Очередной спазм скрутил его пополам.

— Хорвут! Ну, конечно же, Хорвут! — раздалось у вельможи над самым ухом, вместе с голосом до Хорвута докатилась волна смрадной вони, которую принес за собою жилец обиталища. Молодого аристократа едва не стошнило.

— Хорвут, почему вы молчите? Я же мог ненароком атаковать вас, применить против вас магию?

"Что?! Этот старый придурок еще смеет надо мною подшучивать и угрожать? Магию, видите ли, применить? Вот зараза!" — разгневался опять барон.

— Давайте, я вам помогу, вам сразу же станет легче, давайте!..

— Не стои-ит… я уже лу-учше себя чувствую…

— Перестаньте, это точно вам поможет. Я же знаю, — настаивал на своем колдун.

Хорвут резко передернул плечами от омерзения, когда пальцы Невелина дотронулись до его плеча, слегка сжали, а потом, через них и через одежду по телу барона разлилась удивительная жизненная прохлада, дурманящая и освежающая. Тошноту и муть, как рукой сняло, вельможа чудесным образом ощутил прилив сил и бодрость духа, сознание прояснилось и в голове перестало гудеть. Словно заново родился!

— Это хорошо, что вы пришли, а я уже подумал, что вы плюнули на мою просьбу, для вас у меня есть кое-какая важная информация, — с радостью в голосе объявил колдун.

— Надеюсь важная? Я не люблю подрывать свое тело среди ночи! — ощетинился, как мог Хорвут, он и дальше продолжал с омерзением относиться к магу. И зачем только я его пригрел? Захотелось, блин, острых ощущений!

— Очень-очень важная, господин Хорвут! — запел сладостно и загадочно кудесник.

В какой-то мере ему все же удалось заинтриговать вельможу, так сказать, зародить семя любопытства, так присущее всем человеческим личностям и личностям других народов Зоргана.

Вопросы уже готовы были слететь с губ аристократа, когда магик сам, по собственной инициативе, перехватил главенство речи, и принялся нудно, заядло объяснять причину ситуации.

— Наш план частично удался, а частично… скорректировался…

— Не понял? Что значит "скорректировался"?

— А то и значит, мой господин, Бремару и его свите удалось-таки доставить бричку с телами в Эльсдар и подпалить ее в Яру…

— Слава Аллону, нам удалось! — воскликнул в сердцах Хорвут.

— Это еще не все!

— Не все? Я так и думал, ничего нельзя доверить наемникам! А гвардейцы? Гвардейцы! Те хоть справились с задачей?

Колдун схватил барона за рукав и поволок вельможу за собою, в глубину лаборатории. Хорвут возмутительно и ошарашено таращился, прозревая, во что умудрился превратить его подвал, охваченный азартом и колдовским наукам Невелин, — к ужасающим последствиям!

Многочисленные колбы и реторты, чаны и станки, горелки и зажимы, штативы и громоздкие зеркала — чудеса алхимии, скрещенные больной душой к магии Невелином, превращенные заклятиями в адскую машину… чего?! Чем занимался колдунишка в его… ЕГО подвале??

— Сейчас все увидите! Сейчас все увидите сами!.. Все увидите сами!.. — монотонно бубнил в полуголос обезумевший человек. Человек ли? Вряд ли в голове и сердце Невелина осталось что-то человеческое, наверняка все забрала наука?

Хорвут даже боялся уточнять, что же он увидит? Где? Где именно? У одержимого колдуна.

Два заваленных книгами стола. Куда не глянь: груды приборов или стопки здоровенных фолиантов и инкунабул.

Они обходили высокие горы аккуратно и с осторожностью, каким-то чудом колдун умудрялся возле своих "сокровищ" двигаться ловко и даже с предельной бережливостью.

— Сюда! Сюда, ваша милость!

Хорвут, ошарашенный и заинтригованный, топтался следом.

То, что открылось глазам барону, поразило его основательно. Хорвут мгновенно задохнулся от возмущения и еще большего омерзения. Неслыханная наглость! Предел его терпению. Такого позволить он уже не мог. Он такого не позволял не то что мейстеру Гарсту, но даже себе. А этот надменный, заносчивый колдунишка посмел пойти на такой поступок без… без его личного на то позволения. Сукин сын! Ублюдок!

В старом чане, в котором в былую молодость его милость, барон Хорвут полюблял окунаться и мыться, мессир наглец, варил нечто непонятное и до дикости мерзопакостное!

Невелин резво поспешил к импровизированному котлу, заглянул в него и, сосредоточив в булькающее варево взор, с отрешенным, задумчивым видом, прокомментировал:

— Сейчас, я подготовлю для вас сеанс. Сейчас, вы все увидите сами… немного ингредиентов, и вы все увидите сами!..

С широко распахнутыми глазищами от изумления Хорвут пялился на чудаковатого колдуна, куда там, погрязшего в темную волшбу чернокнижника. Кого же я пригрел у себя под боком? — с ужасом вопрошал самого себя барон.

Бока чана обгорели и почернели от копоти, Невелин установил, очаг над дымоходной трубой, поднимающейся на полтора метров над полом и выходящей на задний двор, как раз над окнами в кухню. Хорвут представил на секунду, какая вонь стояла во дворе и какое испытание выпадет под утро поварам и прислуге, когда наступит время готовить ему завтрак.

Барона едва не вытошнило на каменный пол подвала.

Густой ядовито-зеленый с коричневыми пятнами клубков дым, тянулся к низкому потолку помещения, а затем вязким полотном оседал на столы и шкаф подвала. Хорвут провел пятерней по лицу, на ладони остался неприятного цвета осадок. Тьфу ты, гадость!

— Ингреди-иенты! Ингредиенты! — гундосил себе под нос чернокнижник, шаря по столу, заставленному вязанками хвороста и сухими поленьями. Колдун прихватил три полена и подкинул на угли, растормошил жар кочергой и подул на огарки. — Сейчас… Сейчас!.. Ингредие-е… ингреди…

Хорвут заворожено наблюдал за манипуляциями Невелина, что Аллон побери, делает сумасшедший старикан?

Невелин увлечено потянулся к другой вязанке, лежащей на том же небольшом, неопрятном и кособоком столе, приставленном у самого очага с чаном. Откинул засмоленную грязную тряпку и извлек из недр вороха нечто необычное и до невозможности ужасное. Это нечто перепугало Хорвута до ужаса, поразило и ошеломило, барон парализовано отшатнулся назад, спиною налетев на стол, опрокидывая колбы и реторты. За спиною у вельможи зашипело и зашкварчало. Это реактивы вступили в немедленную реакцию от резкого взбалтывания и соприкасания с воздухом. В пораженном состоянии барон даже не соизволил обратить внимания на беспорядок, устроенный собственной нерасторопностью — все его внимание было приковано к устрашающему действию, вершившемуся у него на глазах.

До обоняния Хорвута долетел отчетливый смрад мертвечины. Колдун Невелин без всякого смущения и отвращения достал из тряпья полусгнившую и сморщенную истлевшую плоть мертвеца. Конечность. И не тратя лишнего времени, закинул столь специфический ингредиент в бурлящий чан на огне. Тую же секунду жижа в посудине забурлила, поднялась маслянистая, тошнотворного цвета пена и повалил зелено-коричневый, густой пар. До Хорвута докатилась опять омерзительная на нюх вонь, непроизвольно барон закрылся от смрадной пелены рукавом камзола.

— Почему, вы медлите барон? Не стойте зря! Идите сюда! Меня на долго не хватит, я и так слишком много потерял сил, призывая духов, они… они… — рот чернокнижника перекривила злорадная платоническая гримаса. — Они очень жадны и ненасытны. Чересчур много высосали у меня жизненной энергии, боюсь, вам придется торопиться с действиями. Принимать решения.

Действия?! Какие еще к бесу, действия? Что он мелит? Совсем спятил?

— Вы все увидите! Все!! — Еще три конечности полетели в клокочущий бульон. В потустороннем свете подземелья барон с ужасом узрел белесые фаланги пальцев и часть ноги, — обезумевший от колдовства чернокнижник не брезговал ничем, вход шла любая мертвечина. Хорвут мог только догадываться, где и на каком погосте доставал проклятущий колдун себе трофеи? Безумию нет предела и границ!

Та же кочерга подошла в роли мешалки, Невелин не спеша, бормоча ритуальные заклинания и творя правой рукой сложные пассы, приводил в готовность черное колдовство. Огонь полыхнул. Варево забулькало и вспенилось. Поднялось до самих краев. Густой дым покрылся призрачной пеленой и Хорвуту показалось, что в глубине пара затанцевали кривые и перекошенные рожи, упомянутых колдуном демонов, бесформенные, чудовищные и перекрученные судорожными гримасами карикатуры на неестественно чужеродные лица. Барон почувствовал холодный, липкий пот, струившийся по спине, зарождающийся страх в груди. Разве такой ужас может жить? Нет!

Глазища-впадины на осунувшемся лице Невелина закатились, губы, белесые и бескровные бегло шептали слова заклятий, пальцы лихорадочно вцепились в горячий чан и кочергу.

Хорвут понимал медлить нельзя, но медлил. Любопытство снедало его, что же произошло с отрядом? Какие непредвиденные обстоятельства застали отряд на Северном тракте? Нужно знать подробности, чтобы предпринимать дальнейшие шаги.

Духи резвились и причитали, барон не слышал, но ощущал всем существом их безголосые вскрики и завывания, страх наполнял его душу. А если у Невелина не хватит сил? Не хватит умения удержать потустороннюю силу и беспощадные, изголодавшие по человеческой плоти духи вырвутся на волю и вцепятся в него, в барона Хорвута, что тогда будет? Чудовищная смерть!

Тело Невелина лихорадочно задрожало, шепот превратился в неразборчивое, монотонное причитание.

Хорвут спиною вжался в перегородивший к отступлению стол, его лицо перекосилось в немом вопле помощи.

Гарст! Вездесущий Гарст, если услышит, то успеет прийти ему на помощь. Гарст!

Нечленораздельный крик сорвался с уст чернокнижника, тело его отлипло от чана, едва не рухнув спиной в проход между неуклюжими столами. Глаза приоткрылись, в них стояло усталое торжество и бездонная боль.

— Получи… получилось…

Призрачные рожи демонов и духов угрожающе кривлялись, кривлялись и беспомощно таяли. Свою работу они сделали, дань получили — мертвую плоть и порцию жизненной силы, теперь расплата. На большее им только мечтать! Грезить и мечтать!

— Барон! Баро-он!! — Незримо, подслеповато щурясь, заорал на все подземелье колдун, оглядываясь по сторонам, его лицо посерело, фигура сгорбилась и осунулась. Да, он слишком многое отдал мерзопакостным демонам и духам. Очень многое!

Несгибаемая сила воли заставила Хорвута отлипнуть от стола, сделать неуверенные, но твердые шаги к клокотавшему колдовством чану.

— Барон! — Физиономия колдуна разгладилась; костлявая, ссохшаяся, словно мумифицированная рука чернокнижника протянулась к хозяину усадьбы. — Идите сюда! Быстрее! Не медлите, ради Аллона! Дорога каждая секунда.

С диким омерзением, но вельможа позволил костлявой пятерне ухватить за край камзола и с нечеловеческой силой притянуть к ужасному котлу. Сногсшибательная вонь ударила в ноздри барону, он закашлялся, едкий дым зашел в глаза, глаза заслезились. Хорвут закрылся рукавом, борясь с приступом рвоты.

— Миг — и вы все увидите! Все!! Потерпите, милсдарь!

— Дава-ай уже-е… — зашипел, возмущено аристократ.

Поверхность варева прояснилась, пар отступил, кипение прекратилось, представив колдуну и вельможе зеркальную, удивительно ясную гладь. С крайним изумлением Хорвут вгляделся в глубину колдовского чуда, стал свидетелем поражающего разум представления: образы, неимоверно четкие и, как сказано, было в начале, ясные образы, стали всплывать один за другим. Чередой понятливых и серьезных событий. Барон Хорвут в ту же секунду с ошеломляющей ум твердостью поверил нереально-правдивому представлению. Представлению настоящего и прошлого. Скорее всего, колдуну Невелину удалось невозможное, но при этом характерно-нужное колдовство: заставить духов и демонов потустороннего мира показать картину настоящего… событий, так интересующих милорда Хорвута. И что удивительно это задание не остановило колдуна даже перед страхом тесной связи с гадостью Призрачного мира. Похвальная самоотверженность, но барон Хорвут также не любил отступать от собственных планов, в особенности касающихся компрометирующей и секретной информации, которой на сегодняшний день владел чернокнижник. Лишние свидетели, как он уже говорил мейстеру Гарсту, ему не нужны.

А тем временем появились первые образы: чистые и отчетливые.

Хорвут с трепетом разглядел Бремара и сержанта Орвина в пути… бричку и гвардейские спины… ночной придорожный тракт… наемников Орвина, толкавших повозку вниз, с дороги, в гущу лесных дебрей… озадаченные физиономии Бремара и Орвина у брички… подпал повозки… начавшийся дождь и ветер… ливень… кислые рожи гвардейцев… притихшие фигуры наемников под сенью кленов… ураган… мелькнувшую тень чудовищного зверя в темноте… (Хорвут судорожно сглотнул: что это?)… тонкие и незримые силуэты следопытов и лучниц… развевающиеся на ветру мантии, горящий огонь в глазах… (Эльфары! Эльфары и их смертоносные твари!)… Гибель гвардейцев и наемников… перекошенные лица Орвина и Бремара, их взоры, прикованные к мешковине внутри бричке, где видны тонкие, застылые смертью ноги… ужас Орвина… сорвавшаяся в Яр бричка… бегство капитана и сержанта… (Стоп! Стоп! — хотелось орать во всю глотку Хорвуту. Сержант Орвин видел тело в бричке! Видел тело эльфийки! А видел ли он все остальное?! Ребенка в бричке? Рядом с телом ее матери. Бремар, обещал инкогнитость и профессионализм, а что получается в итоге? Аллон раздери всех! Провал!!)… люди гибнут один за другим… Бремар и Орвин бегут… эльфийка из атакующего отряда находит сверток, в нем орущее дите… (Ужас перекашивает лицо Хорвута, он леденеет от кошмара)… стрелы впиваются в спину капитану, тот падает и умирает… сержант Орвин бежит… твари эльфаров его настигают… конный разъезд… (Хорвут теряет всякое спокойствие и орет проклятия на весь подвал)… отступление монстров… спасение Орвина… ревущее дитя в руках эльфара… пылающая магическим огнем рука остроухого… видения тускнеют… пропадают… и вовсе исчезают…

— Такого не может быть! Нет! Не-ет!! НЕЕЕТ!!! — зверино орал барон, разъярено мотаясь в замкнутом пространстве между столами. — Бремар обещал мне стопроцентное решение проблемы! Решение проблемы! А что получается в ответ? Что? — верещал дико Хорвут.

— Мы получили то, что получили. Господин барон, наш отряд попал в засаду. Эльфы расстреляли гвардейцев и наемников…

— Что?! — заревел, бешено вельможа, обращая на колдуна все свое внимание: — к черту гвардейцев и наемников! Никто не должен был узнать, что находилось в телеге! В руки эльфам попал младенец!

— Вы же знаете, Хорвут, долгожители не оставят в живых полукровку! Они не признают полукровства. Они испепелят гаденыша сразу же, не раздумывая!

Хорвут искоса воззрился на чернокнижника, Невелин опасен! Очень опасен! Знает слишком многое, этого нельзя допустить.

— Младенец мертв! Его испепелил эльфар! Вы… вы… — Невелин задохнулся кашлем. Его переломило чудовищным кашлем.

С бесстрашным и решительным видом Хорвут сжался, приготовившись самолично напасть на колдуна.

Легкие Невелина разрывались. Тело душила судорога. Демоны и духи чересчур много выпили его жизненной энергии. Неужели он не выдержит головокружения? Неужели он…

Его переломило над чаном и стошнило в густую жижу…

Вот он шанс!

Барон резво и стремительно подскочил, хладнокровно занес руку для удара, неожиданно остановился, задержался и ногою в спину спихнул, потерявшего равновесие колдуна в чан.

Дико, свирепо и алчно завизжали духи, им вторили все демоны ада…

Волосы на голове вельможи стали дыбом.

Из груди Невелина раздался булькающий хрип и… в следующее мгновение, он с головою ушел в бурлящее варево.

Хорвут с криком отшатнулся.

Ноги и руки чернокнижника заходили ходуном, тело сотрясла конвульсия, он попытался высвободиться из кипящего "бульона", но неимоверная адская сила схватила его призрачными объятиями и увлекла в бездонную глубину, погружая по пояс.

Котел заходил ходуном, подпрыгивая на треножнике, через бока переливалась вязкая и мутная жижа. Хорвут перепугано отскочил назад, боясь попасть под брызги и капли кипяченого "супа". Зрелище шокировало своей чудовищной картиной. Как голова и туловище колдуна смогли уместиться в чане, оставалось для Хорвута шокирующей загадкой? Но над этим феноменом можно было подумать потом, а пока… а пока…

Не помня себя от страха и переживаний, барон Хорвут сдвинулся с места, пришел в движение, скованными шагами отступая подальше от бушующего чана и дрыгающей в ней жертвы. Внеземная сила, вырвавшаяся из недр котла, втягивала сопротивляющегося Невелина всей чужеродной силой, всасывая целиком, без остатка, с плотью и одеждой. Хорвут давно потерял всякое представление времени и надеялся, что на его крик хоть кто-то ответит:

— Гарст! Гарст! Мейстер Конвар Гарст! — Во все горло орал барон.

Звуки, издающиеся из чана, заглушали всякий шум. Возможно, что мейстер просто его не слышал, а возможно, через непредвиденные обстоятельства отвлекся от караула? Но до слуха Хорвута не доносились торопливые шаги или бег, значит, скорее всего, Гарст его не расслышал.

Тем временем, призрачные твари умудрились втянуть в свой мир практически всего Невелина, остались — жалко болтающиеся в конвульсии ноги колдуна. Туда ему и дорога!

Чан перестал раскачиваться, нечистая сила победила чернокнижника, теперь ничто ей не мешало наслаждаться трапезой. Хорвут переходил от стола к столу, спиною прокладывая себе путь к намеченной лестнице, к выходу из подвала, он боялся потерять страшное зрелище из виду, постоянно держа кошмар у себя на виду. Ему казалось, если выпустить злосчастный чан из поля зрения, то-то что поглотило несчастного Невелина, способно вырваться на свободу и наброситься внезапно на него. Стоит ей только расправиться с Невелином, так сказать, дожевать чересчур заносчивого и смелого колдунишка. Такие мысли испугали Хорвута насмерть, он перепугался и запаниковал.

— Гарст! Гарс-ст!! Гааа…

Его прервал странный и непонятный звук…

Звук доносился со стороны очага, будто кто-то царапал по дну котла?..

Мурашки пробежали по спине аристократа, горло мигом пересохло. Хорвут запаниковал сильнее.

— Гааарст! Га-а-арст!

Взгляд поймал дальний угол, чан и дергающие ноги чернокнижника, глаза остановились на краях, мирно качающейся посудины, в ее основание вцепились "мертвой" хваткой длинные пальцы колдуна, вцепились с невообразимой яростью, так, что побелели до снежной белизны. Ногти посинели. Хорвут в ужасе задохнулся, как руки могут дотянуться до краев чана, если тело поглощено аж по самые ноги? И так невообразимо выгнуты суставы рук?!

Колдун продолжал бороться!

Бороться за темную и никчемную жизнь…

С неимоверным трудом тело чернокнижника потянулось в мир Зоргана, будто здесь, в этом живом и неспокойном мире его жалкого колдуна, кто-то ждал?

Шокирующее обстоятельство крайне смутило и сильнее перепугало Хорвута.

— Гарст!!! — запричитал барон.

Топот сапог, а следом и сам мейстер, влетел в подвал, едва не снесший при этом, на своем пути вельможу, но именно в тот момент барон не только проигнорировал такое обстоятельство, но даже не обратил на бестактность мейстера внимания.

— Гарст, Невелин спятил! Колдун спятил! Его… его… — тяжело дышал барон, взахлеб рассказывал и пересказывал помощнику ситуацию, Гарст неожиданно сощурился, оттолкнул аристократа, в его руках заблестела сабля, он широко размахнулся и пустил ее в полет.

Хорвут отшатнулся, споткнулся и чудом устоял на ногах.

Сабля в воздухе перекрутилась, блеснула холодным светом и сбила с дороги существо, некогда являющееся Невелином.

Барон развернулся и вытаращился на безголосо-кричащее чудовище, на уродливое, карикатурное создание с тысячью демоническими рожами, вместо человеческого лица. О Аллон! Духи и демоны успели поглотить Невелина. Успели впитаться в его плоть!

Сабля вошла по рукоять.

Тело чернокнижника грохнулось на каменный пол, полетело к чану, котел слетел с треноги, перевернулся и упал на голову колдуну. Неведомая сила снова схватила пораженное чернью тело и на этот раз поглотила целиком. Замогильный крик резанул человеческий слух. Духи и демоны получили жертву. Пятно варева растеклось по полу. Мейстер морщась, отступил назад, помогая вельможе и своему господину подняться на ноги.

— Аллон сохрани, ну и вонь! Чем он только здесь занимался? Саблю жалко. Подарок, — закончил возмущаться Гарст.

— Я тебе и не такую подарю. Спа… спасибо, Гарст.

— Ну что вы, господин, не надо благодарности!..

— Благодарить нужно всегда. Всегда.

— Узнали… что хотели?

— Больше того, Гарст, больше того… — Барон запнулся, раздумывая последующие слова: — я в опасности Гарст. В опасности!

— Разве? Разве вам может что-то угрожать? — удивился мейстер, но, невольно скользнув взором по чану, стушевался. — Можно узнать, у моего господина, кто ему угрожает?

Барон слабо улыбнулся, он был благодарен даже за это.

— Узнаешь. Но сперва мне необходимо все хорошенько обдумать. Досконально обдумать.

Конвар согласно кивнул.

— Помоги мне подняться… я не хочу здесь… оставаться.

Хорвут позволил себе помочь. Они поднялись по темной лестнице, помощник осветил путь малиновым шаром. Уже в дверях они остановились, барон увидел в окнах ясный свет. Утро? Неужели утро?

— Сколько времени, Гарст?

— Завтрак уже ждет вас, милорд! — улыбнулся мейстер.

О боги, я провел пять часов в подземелье?! Словно час!

Колдовство! Черное колдовство!

— Невелин… — Хорвут тяжело сглотнул.

Конвар слушал не перебивая.

— Невелин, тварь, оказался некромантом.

Лицо Гарста потемнело.

— Спали все к демонам! — Хорвут осекся, вспоминая некоторые не так давние подробности.

— Я устраню…

— У меня там был… винный погреб, а этот… это…

— У вас будет новый винный погреб, господин.

Через силу Хорвут улыбнулся, довольно и… благодарно.

Ему надо хорошо подумать!..