Часть вторая
Западную стену бароджских ворот достраивали, усердно и полным темпом, наполную катушку собрав на участке всевозможных мастеров-строителей и рабов, поставив над душой неусыпный начальствующий надзор. Илена нигде не замечала низкорослой, коренастой фигуры магистра Лойфа Жонака, но тем ни менее, всюду видела его людей, ответственных начальничков за движением стройки и за тем, чтобы процесс восстановления ворот не прекращался ни на секунду. Ни Ешкан, ни Форт и ни тем более Юржан Невольч ни в коем случае не дали спуску языкатому Жонаку, показав и подчеркнув своим приказом категорическое наказание за не соблюдение нижестоящим чиновником общественных программ благоустройства столицы. С магистром Лойфом они учинили показательный и назидательный урок всем остальным общественным деятелям.
В целом Илена понимала поведение "вождей" Лафима — демонстрация неприкрытой власти носила несколько нравоучительный характер, прямолинейно адресованный ей, на всю площадь распростертым от одной улицы до другой пестрым транспарантом, на котором жирными, цветастыми буковками могло быть написано: "СМОТРИ ИЛЕНА! И ЗАПОМИНАЙ, МЫ ДЕРЖИМ ЛАФИМ В СКОРПИОНСКИХ КЛЕШНЯХ И ЗА ЛЮБОЕ НЕПОСЛУШАНИЕ, КАЖДЫЙ БУДЕТ В ОТВЕТЕ. И ВЫ — НИСКОЛЕЧКО В ТОМ НЕ ИСКЛЮЧЕНИЕ!"
Девиз столь наглого характера Илена встречала перед своими глазами везде и всюду. Напоминания о всевластии Форта и Ешкана с Невольчем блистали в любых светских местах. Общественных скоплениях народа. Даже жители столицы и те, казалось ей, повседневно таскали в руках и на себе, дощечки с поучительными заявлениями. Ей хотелось кричать и рыдать, пока бурный восторг того вечера тайно не обдавал ее бурлящим адреналином. Ох, если бы они, высшие иерархи Лафима знали, от чего ей на самом деле хотелось забиться в уголок и истеричить? Наверное, прознав сокровищную правду, Тревор Ешкан задрожал бы и затрепетал, забился бешеной агонией.
После казни Ламаса Илена пребывала в глубоком психологическом и эмоциональном ознобе. Шквал паники и поток самобичевания. Наползающее чувство горя. Что они наделали? Что она наделала? Как она могла такое допустить? Свершить казнь над человеком? Магистром? Без суда и следствия, руководствуясь маниакальными заверением и предлогом Рериха и Лоа. Ужас! Кошмар!!
После той страшной ночи, она забилась в имении покойного отца и не высовывала носа, страшась шорохов и шагов прислуги, вздрагивая от любого постороннего шума. Ей мерещились конвои городской стражи, спешащих по парку к беседке, где она пребывала в это роковое для души время. На третий день, со дня расчета над Ламасом, к ней явился адъютант Рерих, спокойный и сдержанный, будничным тоном заявил, что в столице волнение: городская стража с патрулем магистрата рыщут по городу, ищут следы исчезновения молодого Ешкана. Правда о худших новостях в кругу правительства никто пока не думает, напротив, считают, что сынок Тревора снова увлекся, ушел в загул. Запил и ошивается у какой-то знатной дамы. Илена еще больше разнервничалась, ведь последними в тот вечер с Ламасом под ручку видели ее и именно ее могли подозревать той дамой, у которой пропадает вельможный ловелас. Рерих с ней огласился, отметив, что да столь тонкий факт не стоило исключать, но также напомнил, в подозрениях есть алиби, ее видели, как она прощалась с Ламасом и карета Илены покидала имение раньше магистра, поэтому указывать на нее, будут в последнюю очередь. Она могла оказаться в этом деле лишь свидетелем, да и только. Доводы Рериха несколько успокоили ее, и дни до банкета в Бародже потянулись своим чередом, никто к ней не заявлялся, и уже вечером, на кону предстоящих событий в парке развлечений, прибыл советник Ньеманн, такой же замученный и задерганный, как всегда, сообщивший, что веселье состоится и госпожу Илену Лафимскую приглашают развеяться от скуки. Конечно же, по наущениям Рериха, она незамедлительно согласилась и приняла подарок вежливости.
Илена с молодых лет не очень часто посещала столь одиозное и специфическое место, коим именовался Бародж. Бародж — столичный парк массовых посещений. В дни ее юности король Риште обустроил километровую городскую землю под общественные аттракционы отдыха для простого и состоятельного жителя государства. Благо земля Южных Губерний на то время была богата на диковинки. Народу всегда хотелось с интересом на что-то посмотреть, развеяться. После кончины короля и падения короны, многое поменялось, хоть и оставило за собой старые привычки и традиции. Взгляды магистрата и совета постепенно исказили и исковеркали старую обыденность Лафима, внеся собственные интересы и аппетиты, фантазия "вождей" ушла далеко за границы идей старого правителя Лафим и планы по Бароджу, как уютном уголке досуга и отдыха, чиновники проглотили с жадностью пустынных тварей, преобразив под прихоти рынка денег и законам торговли. В наши дни от прошлого Бароджа осталась сама идея, как о парке, в который можно прийти и, поглазев на чудеса и извращения природы, под градом впечатлений разойтись по домам; в остальном, магистрат и Торговая палата и здесь приложились на полную катушку, возжелав наполнить до отказа необъятные кошельки. Зверинцы Бароджа превратились в аттракционы смелости, дерзости и азарта, — став соперником той же Фодарской арены, лишь менее масштабной и зрелищной, чем являлся амфитеатр. В конечном счете, оба объекта потянули к себе массы людей, зрителей, что создало два противоборствующих без битв и сражений лагеря выкачки денег, тотализаторов.
Илена скользила по превращенному Бароджу омерзительным щупом, негодующим пламенем, в миллионный раз, убеждаясь, что в подземельях Фодарской арены, они все сделали правильно. Хотя возможно даже и обошлись с покойным Ламасом несколько мягче, чем следовало в результате. Но разве об этом стоило печалиться? Правильно, эффект они заполучили — столица потихоньку пробуждалась, а магистрат зашевелился, еще в целом не понимая причину напряженной суеты. Ощущая прикосновения нечто неясного и карательного, и Илена уже скоро готова была им закричать в лицо… Яростно и горячо! "Расплата пришла, сукины сыны!" — погружая стальной клинок по самую рукоять.
Администрация Бароджа и управление магистрата оцепили парк плотным кольцом, превратив общественное мероприятие в закрытый пассаж. В щите стражников и армейских подразделений Илена углядела для себя явную нервную суматоху, что навевало на отдельные размышления: государственный аппарат задергался и забушевал оглушенный пропажей одного из молодых сотрудников, да еще кого! — сыночка главного из "вождей"! Из обыденного конфуза дело переросло в правительственную проблему. Можно с точностью сказать — Тревор Ешкан поднял на ноги все службы, бросив на поиски своего драгоценнейшего отпрыска.
Илена от этой мысли испытала некий прилив торжества, и вместе с тем зарождающуюся волну силы, отваги и могущества. Попался паук! Попались мышата!
Банкетная зала разместилась в трехэтажном сооружении, построенном над обширным вольером, окруженным решетчатым парканом. Магистрат почему-то решил, что светские беседы и правительственную демагогию можно со вкусом совместить с нервирующим душу зрелищем, каким буйствовало дно вольера. По мнению Илены, их давно, магистров, как один, следовало лечить. Своими выходками и поступками они паразитировали нормальное общество негативными действиями и примерами. А вместе с ними и Илена, медленно превращалась в затаенного хищного зверька.
Ей обдумано отвели место подальше от панорамного вида — те места заняли "сливки" общества, упиваясь вакханалией на дне преисподней, Илена и с этого, предложенного великодушной администрацией номера, прекрасно видела утопическое безобразие Бароджа. Что хорошего в том ужасе, она не понимала, но окружающие ее люди просто купались в океанах визгов и воплей. Для жителей Лафима вот такие события и мероприятия превратились в обыденность. То есть кровь и схватки — нормой каждодневной жизни. Наркоманы смертей! Магистрат и Торговая палата подсадили горожан на адреналиновые коктейли. Без допинга и дня не прожить!
Ее усадили возле Розарии Эстальн и Роджека Тальна таких разных и непохожих за характером друг на друга, но идеальных по представлению Илены кандидатов на участь, постигшую Ламаса, тоже высокомерие, болтливость и наглость. Стоило Розарии и Роджеку понять, кто составляет им компанию на банкете, и в мгновение ока болтуха переменилась, став языкатой язвой, а Роджек всеми способами стал ей подначивать и вставлять двусмысленные словца и фразочками, от которых жаба-Розария похотливо хохотала и кокетничала. Роджек же многозначительно поглядывал украдкой на Илену, проверяя какое действие производят его выражения на госпожу Лафимскую, ему было невдомек, что его вольное вульгарство действовало на нервы Илене, и она частенько отворачивалась, больше наблюдая за копошением в вольере и редко краснея от крайне тупых глупостей Тальна.
— Господин Ешкан, будьте, уверены, такое больше никогда не повторится! Завтра же я лично решу эту проблему…
Хохот за соседним столиком поглотил концовку рыданий губернатора Кина. За главенствующим столом восседали в парадных костюмах и мундирах: Тревор Ешкан, Тиберий Форт и Юржан Невольч — не разлучные вовек. А с другой стороны того же стола: губернатор Кин, огромный и массивный; рядом — губернатор Ложич, маленький и щуплый. Кин отдувался и изрядно потел. Его густой бас слышался на трех платформах, и этим открыто развлекались гости вокруг. Илена неожиданно вспомнила, что выговором Кина и Ложича обещал заниматься сам лично сынок Тревора Ламас, но исчезновение последнего не только перекрутило карты, но даже гуще разъярило Тревора и допрос неудачников принимал крутой оборот.
— Сейчас Тревор их четвертует, благо Кину этим уже не испортишь. Вряд ли он последние десять лет хоть какой-то частью тела пользовался в полную силу, кроме естественно желудка, — в полголоса заявил неугомонный Роджек.
Илена чуть не подавилась глотком вина, игристым и розовым, вкус показался ей приторным и горьковатым или это последствия дурных шуточек Тальна?
Не в пример ей, сударыня Розария голосисто визгнула и сразу же азартно загоготала, покачиваясь на стуле. Реперт Харуз и Лойф Жонак, сидевшие за следующим столиком опасливо на нее оглянулись, переживая за душевное состояние светской… дамы. Илена спрятала за салфеткой оскомую гримасу. Лошадь! О манерах и этикете в Лафиме не столько забыли, сколько и вовсе не имели представлений и понятия, что где-то вообще существуют приличия и правила поведения.
— Про какую это часть тела, вы дорогой Роджек, имеете в виду? — повелась на его игру развратная курица.
Я его вышвырну прочь, если он в моем присутствии в голос скажет то, о чем я думаю! — отрезвляюще, холодно пообещала себе Илена. А Рериху и Лоа назову следующую жертву экзекуций, и ею станет — магистр Роджек Тальн. И буду преспокойно смотреть, как каменным железом ему будут вырывать язык!
— Госпожа Илена, вам что-нибудь принести?
Ее отвлек уважительный и элегантный вопрос официанта, застывшего в благодушном поклоне. Она искренне улыбнулась ему и… услышала краем уха заискивающую часть ответа Тальна:
— Моя дорогая Розария, зачем спрашивать естественные вещи… я имел в виду тот орган, без которого ни один мужчина не мужчина, это… — он наклонился к уху Розарии и зашипел в голос: — пенис.
Илена ощутила, что краснеет, а два развратника похохатывали. Их эмоциональный гром утонул в громовом басе губернатора Кина, разразившегося на весь ресторан и банкетный зал. Илена сбилась с мысли, забыв о чем, хотела попросить официанта, а служащий растеряно озирался на царящий, на платформе кавардак.
— Господин Форт заступитесь за меня, я вас умоляю, заступитесь! Ложич, замолви словечко, ты же знаешь, я не виноват! Это…
Тум-м-м…
Здание завибрировало. Слева от Илены удивлено зашептались и загомонили. Илена с изумлением посмотрела на расходящиеся по стенкам бокала круги. Что это Фодар всемогущий, такое?
— Официант! Официант, поди, сюда! Да, живее! — парнишка растерялся и, поклонившись Илене, поспешил на оклик успевшего изрядно опьянеть Рамуса Форта, дружка покойного Ламаса Ешкана.
Илена критически передернула плечами, ей здесь порядком не нравилось, лучше встреча в резиденции, чем скопище придурков и идиотов. Разве это светский прием? Пародия. Она возвратила внимание на спутников по столу; в холле ресторана ей снова померещилась фигура адъютанта Рериха и его хмурое, готовое ко всему лицо. А что же наши голубчики Роджек и Розария замолчали, ба, да они увлечено за чем-то наблюдают?
А посмотреть было на что!
Громадная туша губернатора Кина пыталась выползти из-за стола и при этом не наделать апокалиптических разрушений вокруг, Ложич безрезультатно пытался его остановить, Кин не слушал, отпихивал его своей лапищей, приговаривая:
— Клянусь, господин Ешкан! Клянусь жизнью и…
Илена не расслышала, платформа Бароджа снова содрогнулась.
Тум-м-м… тум-м-м-м… — и этот звук звучал в унисон телодвижениям Кина.
— Мать честная, да он развалит зал! Платформы! — воскликнул не то Жильвич, не то один из генералов Железного Щита.
Сердечко Илены запоздало нервно застучало в грудной клетке.
— Кин, не валяйте дурака, хватит!..
— Господин Ешкан, я всегда был вам предан! Всегда…
Физиономия Тревора заострялась, он едва сдерживал ярость и бешенство, вот идиотизм, нашел, кого тронуть, кучу дерьма!
Стул под весом Кина затрещал и поехал в бок, переворачиваясь на бок, с того же полусогнутого состояния губернатор пробовал хлопнуться на колени перед многочисленной досточтимой аудиторией. У него это совсем не получалось, кусок скатерти зажевался под округлым пузом и теперь все изысканные яства и бутылки, с бокалами жалобно позванивая, увлекались за белоснежным полотном. Глазища Форта, Ешкана и Невольча закатывались на брови от возмущений и конфуза.
— Я целиком предан вам душой и телом!
Тум! Тум-м-м!..
Столы на платформах подпрыгнули, а свидетели представления в голос закричали, требуя угомонить сбрендившего с ума Кина. Илена с отчаянием вцепилась в ножку стола, цепенея и холодея изнутри.
— Кин! Кин, идиотина, угомонись! Стража арестуйте его! — заверещал в щент охмелевший Рамус Форт.
По щекам губернатора-виноватца потекли ручьи слез, всхлипывая и шмыгая носом, он рухнул массой под стол, причитая и умоляя.
И тут, сразу, началось!
Все здание Бароджа неожиданно подбросило и зашатало, как на качелях. Сперва осунулась первая часть платформ первого этажа ресторана, заваливаясь в зев вольера. Потом, с той же неспешностью и медлительностью, накренилась вторая платформа, гудя и треща деревом и железом. К тому времени вся банкетная зала вопила, истеричила и надрывалась. Илена окаменев, по рукам и ногам парализовано застыла на месте. Более собранные и сообразительные бросились к входу, мигом забив узкий проход, орали, кричали и дико горланили друг на друга. Сквозь суматоху хаоса к Илене пробился тот, кто не оставил ее в сей час, тот, кто не потерялся во всеобщем гвалте и шуме. Она, окаменев, приросла к стулу, с ужасом лицезрея надвигающую катастрофу, сминавшую их жизни. От платформы до противоположного края вольера и паркана где-то две сотни шагов, и по ту сторону потоком начали собираться недоуменные зеваки, простой люд, медленным, сонным ручьем, но когда трагедия ускорила обороты и подтолкнула светский совет к панике, желающих поглазеть на видовище прибавилось. Народ засуетился, загорланил, перекрикивая своими воплями вопли аристократии. Стражники и охранники напротив, хаотично и бессвязно забегали, вокруг ломающейся и рушащей конструкции.
Илена и малейшего представления не имела, для чего и с какой целью был построен этот аттракцион — банкетная зала Бароджа над вольером? Но когда первый этаж ушел вниз и завис на внешних опорах, треща и поддаваясь по-секундно тяжести и весу столов, суетящихся тел и собственной массы. Вельмож спасало лишь одно: поручни и балки, держащие крышу-козырек, именно за эти препятствия зацепились столы, съехавшие к ограждению, и именно за них цеплялись горланящие дамы и господа. Стол, за который держалась Илена, посунулся и взгляд сударыни уперся в провал на дно вольера, там ненормально оживлено билась и прыгала жадная к добыче тварь, многочисленная и хищная, мечущая по болотистому дну бассейна. До поверхности гадко-гнилостного цвета топи лететь не больше двадцати шагов, но Илена отчетливо сознавала, что это будет последний полет, там извилисто-кольцеобразные, панцирные и роговые тельца монстров уже устроили между собой потасовку в предвкушении нежданных гостей. Свалившейся так неожиданно опасности. И снова она видит: пасти, клыки и когти. Чего там только не было? Илена со страхом поняла, возможно, сейчас с нею рассчитывается немилосердная судьба за содеянное зло против Ламаса, цепкой хваткой прихватив следом и важных грешников Лафима. Но Рерих смотрел на вещи по-другому, и вовремя его помощь пришла на выручку госпожи: твердая рука с преданностью сковывает ее впавшие, закоченевшие плечи и она с опозданием вскрикивает и вырывается, будто нечисть уже хватает ее клыками.
— Илена бежим! — орет он ей прямо в лицо и она словно выныривает из бредового кошмара, а вокруг нарастающий ад.
— Шевелись, либо мы погибнем!
Тум-м-м-м-м…
Первая платформа корячится и с треском уносится в жерло вольера, до слуха долетают истеричные, сумасшедшие вопли. Глухой звук удара, всплески и короткие вскрики боли. Началось! Вторая платформа поехала вслед за первой.
— Бейте тварей! Невольч, прикажите стрелять по нечисти! — это оглушающе-перепугано орет Форт, ища глазами сына и цепляясь за столы. Громада Кина панически цеплялась за жизнь, толкая и подминая других, отпихивая с дороги и круша на пути стулья и летящие вниз столовые приборы, кушанья.
— Кин, твою мать! Это ты, жирная свинья, во всем виноват! Тебе, сучара, расплачиваться! Выживешь, заморю в каменоломнях! — верещал яростно ему вдогонку Юржан. Они вдвоем, гении и комбинаторы, лезли к опорным балкам и выходу, а за ними уже тянулся шлейф орущих и визжащих холуев. Мелькнула жалкая и скромная фигурка губернатора Ложича, ногтями въедающаяся в деревянный помост.
— Роджек помогите мне! Помогите! Вы же видите, я пада-а-а-а… — господин Тальн холодно и затравлено отпихнулся ногой от съезжающей вниз Розарии и под возмущенное причитание, дополз до рельефного столбца, закрепился за него обеими ручонками, закрыв глаза, стал молиться Фодару. А сударыня Эстальн с вопиющим вереском пронеслась в полуметре от Илены и повисшем на втором столбце вместе с нею Рерихом, круша на пути столы и стулья, подбивая громадину Кина, цепляя Юржана Невольча и пиявкой впиваясь в его мундир, истошно заорала ему на ухо:
— Спасите! Спасите… спасите! Ваша милость, Невольч, спасите меня!..
— Отце-епись! Отцепи… стерва! Падла, отстань же, ведьма! — он заехал ей локтем в переносицу и хруст смешался с многозвучным воплем, перекошенная физия Розарии закатилась вниз и тело съехало, Юржан пихнул ее ногой снова и, слетев с насеста, за который держался, тараном полетел вместе с нокаутированной Розарией на перила, низенькие и служащие лишь украшением интерьера. Розария слету перелетела через смешную опору и ядром внеслась на качающийся маятником второй этаж, проредила тайфуном дорогу, калеча и уродуя все на своем пути, оставляя кровавую дорожку из разбитого в кровь лица, и с визгом уничтожила свою последнюю преграду — унеслась в пропасть. Илена не увидела, чем закончился полет для госпожи Эстальн, но она отчетливо запомнила бледную гримасу Верховного магистра Невольча, когда тот, вслед за Розарией пронеся в образовавшуюся брешь.
— Юржан! Юржан! — Форт, бледнея и краснея, орал во всю глотку.
Заработали арбалетчики и лучники, рядами вставшие по обе стороны круглого вольера, ломясь через перила и открывая непрекращающийся огонь по остервенелой нечисти на дне бассейна. Но кто сможет остановить то, что испокон веков рождалось и умирало для охоты и пожирания добычи? А кого пожирать и загрызать до смерти, тварям без особой разницы.
Над ухом Илены затрещало и с диким воем в очередь, за смертью понеся, генерал Железного Щита, врезаясь в дрожащие столы и теряя от ударов сознание, его вместе с грудой хлама прибило к левому краю обломанных перил. Счастливчик! Его тело не полетело в глотки алчущей нежити!
— Мы идем вам на помощь, господин Ешкан! — это кричал, заглушая, всеобщий рев командир бароджской стражи. Его молодцы расчищали выход и теперь бросали по наклонному полу "кошки". — Цепляйтесь господа, мы вас…
Сперва шорох едущего по деревянному помосту тела, потом приглушенный, басовитый вопль — это милсдарь Кин с оторванными ножками от стола со скатертью на голове, пошел в голодные пасти гадам, оправдываясь перед Фортом и Ешканом за террор. Туша губернатора Кина промчалась мимо Ложича, едва не зацепив, врезалась и смазала пять столов, тройку пожилых офицеров из разных ведомств, и под всеобщий крик, доломала правую часть перил и всем необъятным грузом приложилась на вторую платформу. Стонущий скрип и скрежет, вибрация пола и первый этаж ощутимо подбрасывает, до слуха Илены вновь мчится оглушающие причитания, грохот, хлюпанье и надсадное завывание тварья. Все ясно — это монстры получили очередные порции пищи! Ей показалось, но она даже расслышала треск разрываемой одежды, хруст костей и завывания дерущихся между собой мразей.
— Папа! Папа! Па… — Рамус Форт головой вниз нырнул в скатерти, протаранил стульчик и стол, раскидав вокруг жаркое и салаты, вошел в крутое пике, в булькающую и качающуюся пропасть. Тиберий Форт жалостно визжит и ныряет следом, хватая за штанину, а потом двумя руками обхватывает голенища сыночка, Тревор Ешкан тянется к ним… вот так их и вытянули! Перепуганных до дикости и ужаса.
Поочередно солдаты выуживали одного за другим гостя, под хлопоты врачевателей и чародеев. Подоспевшие магики ускорили процесс расстрела нечисти, беря эстафету у лучников и арбалетчиков. Дно бассейна закипело и забурлило, когда десяток магиков закатав рукава, обстреляли огнем клокотавшую пропасть. Мутная от крови, обломков и копошащих тел клоака загудела от разрядов, вскипела и озарилась сверхъестественными всполохами.
Дошла очередь до Рериха с Иленой, их вытащили, чуть ли не последними, приводя сударыню Лафимскую в чувство. Уже в паланкине на пути домой ее посетила запоздалая, шокирующая душу мысль: кто инициатор всего того ужаса в Бародже? Стечение обстоятельств или чей-то злой умысел? Почему-то она догадывалась, какой ожидает ее ответ…
— Мейстер Лоа, позовите, пожалуйста, адъютанта Рериха!
Голос госпожи Лафимской все еще дрожал от пережитых событий.
— Моя помощь сударыне больше не нужна?
— Нет. Ступайте, Лоа. Большое вам спасибо. — Она старалась говорить твердо, но дрожь все равно проступала в интонациях. Не факт, что и чародей тоже участвовал в столь злосчастном инциденте в Бародже, но Илена решила сначала проверить подозрения у главного заводила теневых игр, а именно — мистера Рериха.
Она отвернулась от входной портьеры и с содроганием обхватила голову руками, на мозг шквалом нахлынула череда ужасающих видений: перепуганные физиономии чиновников, офицеров, кавалеров и дам — мелькали перед глазами, а следом, кошмарная клоака болота, кишащего нечистью, бурлила и неистовствала. Милостивый Фодар, может она прогадала и переступила черту дозволенности, когда принимала условия действий адъютанта Рериха? Возможно, гонка за выживание достается чрезмерно высокой ценой, чем могла она себе позволить? В глубине души все ее естество орало и кричало — хватит! Хватит сеять смерть!
— Сударыня, — тихо, дуновением ветра за ее спиною. Голос верного слуги вкрадчивый, но без особых ноток угрызения и разоблачения. Как и прежде, Рерих непоколебим, стоял и будет стоять на своем! Изничтожать магистрат до последнего. Как сорную траву. Под корень!
— Скажи-ка мне, пожалуйста, Рерих, чья затея с банкетом в Бародже, твоя с Лоа или здесь поработало случайное стечение обстоятельств? Может быть, злосчастное невезение свалилось на головы магистров? Рерих, объясни мне?.. Стена Бароджа… Ресторан над вольером… Слишком много случайностей, тебе не кажется?
В душе она боялась услышать настоящую… РЕАЛЬНУЮ правду.
И Рерих не спешил открываться, не глядя в ее пламенные глаза, он присел на краешек стула напротив, и, облокотив спиной спинку, медленно сощурил взор.
— В каждом хорошем плане присутствует коллективная работа. Каждый человек, достигая нужной цели должен прилагать максимум полезных усилий для свершения ее, и… бароджский банкет тому не исключение, госпожа Лафимская. Как я уже много раз говорил, невозможно ничего добиться без упорства и усилий. Над Бароджем работала целая группа доверенных людей. Кто-то доводил конструкцию до излома, кто-то обрабатывал и отвлекал администрацию, прислугу и стражу, а кто-то следил, чтобы сударыня Илена после проведенной акции осталась в живых… Все честно и точно, ваша милость.
Она задрожала сильнее и нервней. Вот значит как? Она просто-напросто ловкий механизм в схемах их общей, но коварно-опасной мести! Не сдерживая больше себя ни на секунду, она сорвалась с места, опрокидывая за собой стул, подскочила к Рериху и наотмашь закатила ему сперва одну, потом другую пощечины, замахнулась для третьей… Он словил ее руку, очень резко подвелся и крепко держа обе ее руки в своих крепких ладонях, стремительно привлек ее к себе, к груди, и ласково на ухо убедительно зашептал, убаюкивающие сознание слова:
— Я дал вашему отцу клятву беречь вас, Илена! Я обещал Риште постоять за вас ценою своей жизни! Научить вас выживать в этом гнусном и жестоком мире. Вы доверились тогда в катакомбах Фодарской арены, так будьте любезны, доверьтесь и сейчас, когда враг практически на коленях, смятен и не знает что делать дальше. Когда подозрения лягут на слабых и подхалимистых. Когда оставшиеся в живых магистры вцепятся друг другу в горло, а губернаторы затянутся в войне с харзами, мы еще не много подождем и ударим им в спины, чтобы окончательно опрокинуть на лопатки и затоптать подковами сапог. Народ обязан увидеть в вас спасительницу! Мессию! Защитницу бедных и обездоленных! И для этого, Илена, вы переступите через столько жертв, сколько уготовано всезнающим Фодаром, а не нашими страхами и желаниями. Цените труд, который мы прилагаем сейчас и не растрачивайте позиций, добившиеся такой неимоверной ценой!
Он гладил ее ниспадающие ниже плеч волосы, а она, прикрыв глаза, слушала. Слушала, а в голове скандировала одна-единственная мысль: Мейдрин! Время, наступившее для мести! Минута истины и армия, способная одолеть северян, дойти до Свергилля, захватывая город за городом. Поселок за поселком!..
В тени портьер стоял Лоа, задумчивый и затаенный.
* * *
— Рфуч, кажись странник?
Рфуч — старший разъездного отряда приложив лапу козырьком ко лбу, вгляделся в барханы красного песка. И точно, ползущая по гребню песчаного холма изогнутая фигурка, могла действительно принадлежать песчанику, то есть воину из племени странников. Харзу, как называли и обзывали кочевников люди. Рфуч сомкнул в удивлении клыки и сквозь прорези маски, зашипел на сородичей.
— Разомкнулись веером, поглядим кто это!
Гипаа сорвались в галоп, рассекая лапами жгучий песок, как галерные весла волны морской пучины. Полукругом шестеро верховых разведчиков обходили одинокого путника, собираясь над ним кольцом. Кто это осмелился заявиться на ихнюю землю? Кто это осмелился ступить на территорию клана семира Аршита Ийлюта? Наглец без сомнения будет наказан.
В двух десятках метров от несчастного Рфуч и Балайз заулюлюкали диким, звериным гласом, в их крепких, уверенных лапах-руках замелькали сабли. Гипаа смыкали удавку.
— Хумс, переверни его на спину! Я хочу видеть его морду! — Распорядился старший отряда, слетая из седла на кипящий от солнца песок.
В этой части пустыни, примыкающей к оазису Рхут нет ни единого островка жизни, ни единого кустика и пальмы. Голые, красные барханы и одиночные мантикоры со спаргами. Голодные и невероятно смертельные. Через этот район пустыни в одиночку без караванного прикрытия, воды и еды мог отважиться только безумец или чумной отшельник. Последний вариант случается довольно часто, и его Рфуч боялся больше всего.
— Хумс будь поосторожнее! Действуй саблей! Не хватало…
Один из рядовых клинком поддел не подающее признаков жизни тело, перевернул на спину, маска скрывала физиономию странника, но даже по одежде команда разведки мгновенно определила свояка и с противоречивыми чувствами без опасения бросилась к несчастному вперед.
— Семир?! Святой Шиарр, да это же семир Ийлют!!
Несчастный зашевелился, пришел в движение и застонал, закрылся от солнца рукой.
— Во-о… воды… во-оды!
Рфуч слетел с седла, подбегали товарищи по отряду. Хумс протягивал вожаку флягу с водой. Прохладная влага струйкой влилась в клыкастую пасть Ийлюта. Пара глотков и семир начал приходить в себя, окрепшей лапищей, выхватил посудину из лапы разведчика и с жадностью припал к горлышку. Рывком подвелся на шатающиеся ноги и сербая опорожнил флягу до дна. Обильная часть влаги пролилась на голову и шею. Пырхая и сопя семир вернул, пустую посуду оторопевшему Хумсу.
— Какие новости Рфуч? Все живы и здоровы?
Исподлобья Рфуч все еще недоверчиво прощупывал взором вожака клана. На языке воина сторожевого патруля крутились испытующие вопросы и Рфуч, набравшись храбрости, незамедлительно к ним приступил.
— В клане все хорошо, семир, — Рфуч пододвинулся к Ийлюту на лишний шаг и тихо, но чтоб услышали все, спросил: — а где соплеменники, Аршит? Где Гилай? Рукс? Кришт? Кафур? Лиайз?
— Ирзан, — добавил сквозь зубы вождь клана и презрительно сплюнул в песок. — Мертвы! Видит святой Шиарр, мертвы! Мертвее не бывают.
— На вас напали люди? Ограбили?
— Ограбили? Х-хе, кто это посмел бы ограбить Ийлюта? Деньги на месте. — Щурясь в клыкастой улыбочке, поведал Аршит, его лапа метнулась за пазуху и извлекла на солнце увесистый, кожаный мешочек. — Золото, Рфуч! Хамширское золото!
Глазища стражников загорелись и заблестели в лучах яркого и золотистого солнца. Богатство! Семир раздобыл для клана золото. Теперь племя не вымрет от голода и жажды. Можно вдосталь накупить еды и воды.
— Покажи, — едва ли не по слогам попросил жаднючий Хумс, и со всех сторон потянулись одобрительные хрипы. Алчность забурлила в крови харзов, они ослепленные блеском "рыжего" металла были готовы на все.
И семир вовсю раскусил их завистливые, страждущие к наживе потуги. Собаки! Бешеные спарги! Готовые ради денег на любое преступление. Рфуч их не остановит, если перед глазенками воинов заблестит благородный металл, а напротив рискнут захватить мешочек силой, а изрубленное, окровавленное тело семира оставят среди барханов, на милость пустынной живности. Там, где погибли спутники Аршита, останется сам семир, погубивший ради хамширского золота и клятвы джину шестеро приверженных бойцов.
На потрескавшихся губах семира заиграла лукавая, вкрадчивая, саркастическая улыбочка, он отчетливо прочитал желания стражей и теперь планировал сыграть на эмоциях.
— Мы доставили товар в оазис Рульш, и человечишка уплатил нам двести монет. Двести хамширских монет! — он подбросил мешочек на ладони, тот, позвякивая, словно пел в полете. — Уже на пути, в трех днях от Рхута нас настигла песчаная буря, а вместе с нею и несчастье.
К его набирающему тембр голосу стали жадно прислушиваться и на кошель заворожено пялился лишь околдованный звоном Хумс, остальные странники хмуро, помалкивая, внимали его рассказ.
— Посланник Шиарра явился ко мне! Он забрал души и мерзенные оболочки неверных: Лиайза, Гилая, Рукса, Кришта, Кафура и Ирзана — унес в чужбину вечного мрака. Отдав их силы, храбрость и выносливость мне. Я брел к границе Рхута три дня и три ночи. Спарги, скорпионы, змеи и мантикоры преследовали меня по ночам, выслеживали даже днем, но святому Шиарру было угодно, чтобы я по велению всевышнего выжил. Выжил ради великой цели, слуги мои! — теперь на него пялились все и в том числе одурманенный жаждой Хумс. — Дети мои! Воины мои! Вы пойдете за мной по повелению Шиарра ибо воля его такова… Через десять седьмиц сам всевышний будет ждать меня на хребте Нольда, за то дарованное им благословение и время, я должен собрать войско и привести его к горному хребту. Там мы получим священную ключевую миссию и… — Аршит высыпал на ладонь горсть "желтых" кругляшков: — золото. Много золота! Народ странников больше не будет страдать и голодать. Мы будем жить не хуже людей. Не хуже агрессоров юга, захвативших наши земли и искоренивших нас в пустыню. Покоритесь воины ради свободы народа! Покорись Рфуч! Покорись Балайз!
Магия Аршита захватила их души и сердца, они истуканами внимали колдовскую речь.
— Слушаемся и… — последние крохи сомнений и борьбы таяли, — повинуемся.
— Что угодно сделать, семир?
Аршит благодарно и величаво стал распоряжаться:
— Ты — Рфуч, поспешишь в Хафат, сообщишь весть всем племенам, что заселили те земли, пускай спешат в Нольд. Ты Балайз — в Илай-бат. Ты Уймос — летишь в Ширру, поведешь тех странников к хребту. А ты, Лугум, мчишь к семиру Улюну, уговоришь его и его племя вовремя прибыть на место ставки. И вот, — вождь дал каждому страннику по три золотых монеты, — это уговорит и растопит сердца маловерных и строптивых. Мчите! Не медлите!
Заколдованными куклами они взлетели в седла и разворачивали беснующих гипаа в четыре разные стороны, не смея ослушаться приказов своенравного вождя. В глазах горели огнем перемены и блеск полученных денег.
— Спешите! — Аршит проводил их взорами. — Хумс, дай еще воды!
Хумс дрожащей лапой протянул запасную флягу Ийлюту, тот бесцеремонно вырвал ее из слабых ладоней и вновь с жадностью припал к горлышку. Вместе с Ийлютом и Хумсом на бархане остались двое странников, и их растревоженные и нервные гипаа.
Семир обернулся к одному из воинов.
— У тебя еще вода есть?
— Да мой, семир, — стушевался странник.
— Молодец. До Рхута должен дотянуть. Закаляй веру, сынок в Шиарра. И не переставай молиться! — Аршит в два резвых прыжка оказался в седле топчущего на месте гипаа, поелозил в прогретом до накала седле и шлепнул зверя между ух.
— Хумс и ты, дружок, кажись Кулан, если не ошибаюсь?.. Прыгайте поживее в седло! Нам надо спешить.
— А я? — растеряно затянул последний харз, оставшийся без скакуна.
— Молись и береги силы. Твой гипаа послужит на верность Шиарру! Береги силы, сынок. — Аршит зыркнул на солнце. — До ночи доберешься до оазиса, там тебе навстречу выйдет отряд… береги себя.
Они сорвались с бархана в стремительный галоп.
Ручейки песка потянулись вслед им.
Обескураженный воин лишь изумлено разевал пасть, позабыв надеть на морду маску. Ну и дела!
Когда судьба целого народа набирала вираж, на слабых и неподъемных, мало кто обращал внимания. Идеи и мотивы великих перемен крутили разумными игроками, как фигурами на шахматной доске и такими пешками, малодушными и малознающими на манер растерянного воина, разменивались не задумываясь, бросая в горнило боя и тратя ихними жизнями для блага сотен и тысяч душ.
Семир Аршит Ийлют поступал ничем не хуже и не лучше, ставя выбор по зову сердца и зову свыше, руководя своими подчиненными и поданными ради сверхважных интересов, пускай они хоть призрачные и сумасбродные. В те минуты за спиной одного странника стояла огромная сила, влекущая и подминающая все и всех на своем скаку и, ступив на земли Рхута, встретив родные лица и спешащих родственников, Аршит уже заранее знал, что им будет говорить и чего требовать…
* * *
— Лерньек, вступаешь на время в подчинение Лальенну и Камьенну, ясно?
— Так точно, господин хон Тольенн, что же тут неясно?
— Ну и хорошо. Будь паинькой, я дал твоему деду слово, что верну тебя в целости и сохранности. Так что можешь не переживать, считай, что у тебя полевые ученья, — изображая на губах улыбочку, заключил граф. Поправляя теплый плащ и воротник, Дерлин испытал в глубине души растущее чувство переживаний и опасений, интересно, что это с ним такое? Он слез с козел фургона и передав вожжи одному из пятерки эльфар Рунического отдела, вскользь оглядел местность. Старые чащи. Один раз он уже здесь бывал и совсем не давно. Еще не успелись забыться те прескверные и радушные встречи. Перевел внимание на худощавые силуэты слуг и бойцов на рослых жеребцах, заговоренных и потому спокойных. Нервозные телодвижения парнишки Лерньека и сосредоточенность магиков его убойного ведомства. Вроде бы все отлично, если не считать того факта, что ему снова приходится переступать невидимые и неосязаемые пороги Черного оврага? Другого выхода нет. Миссия короля Альрина не оставила ему выбора, он обязался выполнить приказ монарха любой ценой. Даже ценой собственной жизни или жизнями…
Дерлин жестко, с агрессивностью отогнал от себя беспощадную мысль. Довольно! Сколько можно упиваться корыстолюбием и выгодой? Вершить дела ради собственных интересов и задач? Ведь от их поступков и решений страдают не в чем не повинные эльфы. Катастрофические привычки, искоренить которые не так уж и легко. А в итоговом результате мы бежим к ним с глупыми просьбами и пагубными прошениями о помощи. И они, не колеблясь, идут нам на встречу.
Дерлин отчаявшись в мыслях, все-таки переступил черту ялиново-смешанного леса и нырнул в уходящую прохладную низину оврага. Он мимолетно ощутил едва уловимое прикосновение магии, словно дернул и оборвал невидимую ниточку в волшебной сети, завибрировавшей и оборвавшейся со звоном, который разлился от его ноги, где он на миг замер, и волной докатился до противоположных круч, отдавшись по ртутно-зеркальной поверхности озерца. Именно в ту же секунду Дерлин ясно понял, о его присутствии смертники во главе с Флавесс знают. Он задержался на крутом спуске и, собравшись, твердо продолжил путь, запоздало, подумав что, возможно, следовало прихватить с собою хотя бы Лальенна. Глупость! Этих… перевертышей ничем не возьмешь. Только словами и достоверными обещаниями.
В ночной мгле ему абсолютно ни чего не видно, даже тех протоптанных ранее троп, которые они оставили три дня потому назад, Дерлин заволновался, Дьен всемогущий, неужели заросли так быстро прорастают? Мутируют под постоянным магическим фоном? Холодок продрался по спине. Скорее бы решилось: едут они с ними или нет? А что если нет? Дерлин, чуть не оступился за вьющиеся корни, рука потянулась к сабле.
— А вы смелый эльф, я посмотрю, граф. Явиться к нам посреди ночи, — в оглушающей тишине знакомый, но холодно-веселый голос, заставил его все-таки содрогнуться. — Не бойтесь Руга, мы усмирили. Мы даже не знаем как с ним поступить… Если оставим здесь, боюсь он вырвется из цепей оврага и… вы понимаете, стража Черного леса его не остановит.
Дерлин прирос к высокой траве, словно корнями, не зная, что думать и что отвечать, собеседник стоял в трех-четырех метрах от него размытым силуэтом, в свете купола и бликов Дерлин узнал ссохшиеся от времени пласты бинтов и полуэльфийский формы тела. Запах папоротника и лекарственных трав бил в нос, но, кроме того, несло запретной, убойной магией.
— Флавесс собралась и спешит к нам. Скоро будет здесь, — смертник на мгновение замолк и снова начал, — вы удивили меня, заставить ее согласиться на поход — это подвиг, господин хон Тольенн.
Едва уловимый шорох.
— Брут, довольно трепаться! Вернись и помоги Ши-иму с Ругом, он упирается и артачится, я наложила магические оковы, но переживаю…
— Будет исполнено, госпожа. Бегу! — с подобострастием в голосе названный смертник, скрылся в чащах зарослей. Миг — и его уже нет рядом. Правда, Дерлин не сводил взора от очаровывающего профиля эльфийки, скрывающейся в темноте, и под длинным плащом. Действительно Флавесс собралась в дорогу и, почему-то Дерлину было очень тяжело с этим фактом смириться? Вина? Он чувствовал на себе вину. Подвел смертников под провокацию.
— Чего вы ждете, Дерлин? Прошений и умолений? Кто кому делает одолжение, граф?
— Извините, — неужели он разучился владеть собой? Такими качествами эльфы научены с малку. Может, такого рода сцены делают с психикой чиновников Черного Дворца резонансные исключения? И в душах великих и капризных лиходеев просыпаются со страдальческие, совестные нотки?
Скорее граф хон Тольенн станет всего лишь феноменом, одиноким исключением, как жители Черного оврага. Смертники.
— Чему вы постоянно извиняетесь, Дерлин? Ваша затея, словно буря в жаркий день, налетела и разнесла. Наделали шороху и гаму, теперь я не могу совладать с моими… друзьями. — Она начинала злиться, а Дерлин, как малолетний мальчуган ничего не мог с этим поделать. — Если за полчаса вы не на что не решитесь… никто никуда не поедет, а Руг… а Руг из-за суеты осатанеет и сорвется с цепей.
Пот ручьями катился по спине и щекам, а граф в оцепенении ни знал, как поступить лучше. Только не молчать!
— Фургон на границе…
— Превосходно. Тогда поспешим! Зачем, Дьен побери, ждать? В путь! — Она до сумасшествия быстро и неуловимо оказалась очень рядом, приобняла его за бок и Дерлин в тусклом полусвете купола вновь увидел ее личико: молодое и красивое, но в глазах покорной эльфийки читались настороженность и бдительность.
— Не огорчайтесь, Дерлин, я такая не всегда… мы не любим перемен, но отшельничья жизнь мне совсем осточертела. Вы делаете услугу мне, а я довожу ваши проблемы до ума.
— Ведь вы не знаете, с чем нам придется столкнуться, госпожа.
Она приросла к нему всем своим гибким до неестества телом. Проникновенный взгляд впился в его скачущий и мечущий взор.
— Какая разница, граф. Главное, чтобы вы всегда были рядом!
Рррр-рг-г-г-г! Рр-р-рх-х-гггг!
— О, это наш Руг показывает характер, значит, чувствует впереди одну… сплошную опасность. Ах, Дерлин, получается прелюбопытнейшее стечение! — она изогнулась в его объятиях и звонко расхохоталась. — Вы такой же, как остальные… лгун! Руг чувствует, что вы отправляете нас на погибель, правда? На верную гибель. Дерлин, вы несносный врунишка!
Цепенея, деревенея и коченея, он начинал густо заливаться краской стыда. Горечью угрызения совести.
— Господин хон Тольенн, вас просят в караулку!
Кому еще неясно, зачем и куда они следуют? Долбанный бюрократизм! Ладно, сейчас!
Он слез с козел и мельком глянул на осунувшуюся под плащом фигурку Флавесс. Хозяйка Черного оврага с надвинутым на голову капюшоном смирено восседала возле него, пока фургон и эскорт Рунического отдела следовал по улицам Общины до тех пор, пока они не остановились у северных ворот барьера и караулки.
— Сивьенн, Дьен их побери, что они хотят? Ты им показывал доверенности?
— Показывал…
Доставая из нагрудного кармана приказы и забирая из рук растерянного эльфара бумажки, граф поспешил к лестнице караулки и спускавшемуся по ступенькам старшему лейтенанту, остановившему следовавший фургон за черту барьера. Стражники скучали и переминались с ноги на ногу, а лучницы и следопыты с полусонными движениями передвигались по постам. Кто из них хотя бы догадывался, кто они и куда держат путь? Естественно никто.
— Дорогой граф, не кипятитесь! Вы же понимаете, какое сейчас время… по сто приказов на один день приходит. Часом раньше по мыслеречи прислали новую "разнарядку": повысить осмотр выезжающих и въезжающих экипажей, на всех уровнях, вы меня понимаете?
Тьфу ты! — Дерлин в полголоса выругался.
Старший лейтенант Гольт Фольет извиняюще улыбался.
— А что это твоя охрана в брезенте и… магия-щит? — присмотрелся к подчиненным Фольета Дерлин.
— Так за куполом дождь. А щит, — лейтенант придвинулся к графу поближе, — король опасается терроров.
Ого!
— И кого подозреваем? — Это что-то новенькое? Его два дня не было во дворце и на тебе! Столько новостей.
— А Дьен его знает? Кажись дайкинов? Кого ж еще?
— Ясно. Слушай, Фольет, вот приказы, глянь, на них личные подписи государя, его величество строго-настрого распорядился мне пособничать в дороге аж до выезда из леса, там я уже встречу сторожевые разъезды.
— И чего ты хочешь? — уточнил эльфар.
— Выехать из леса. Ты говоришь, дождь пошел, а дороги там по лесным колеям сам знаешь какие…
— Ладно. Давай приказы, — он мельком их под светом магического шара осмотрел, — порядок. Эй, Круч и Льеж, ходите сюда! Поведете господина графа, укажете дорогу из леса. Возможно, главные доги и не затопило? В общем, разберетесь на месте, действуйте!
— Благодарствую, Гольт.
— Да ладно тебе, милсдарь граф, сочтемся.
Барьерные, магические ворота замерцали, и полотно лиловой стены исчезло, показав контуры дремучих, черных чащ и залитой потоками дождя дороги. Бр-р! Ну и погодка, мать ее!
— Поехали! — распорядился уже на козлах хон Тольенн, ощущая рядом тепло Флавесс. Она приподняла капюшон, глядя на раскинувшуюся реальную картину внеэльфийской жизни. Графу померещилось, но его коснулась легкая дрожь — откат магического аркана. Это наверняка Флавесс окутывала фургон пузырем защитной волшбы. Чуждая и поразительная магия, в которой Дерлин еще толком не разобрался.
Он мельком заметил удивление на физиономиях дозорных эльфар и перешептывания в караулке, когда полупризрачное полотно купола захватило его и проглотило целиком, вместе с Флавесс и фургоном. Заржали кони, зашипел Лерньек. Впервые покидавший Общину за последние два с половиной года и… заревело нечто грозное и недовольное в недрах фургончика, раскачивая и тряся стены клетки. Ему вторили еще несколько таких же до ужаса неестественных воплей, не похожих на эльфийских.
Окрик господина Фольета застрял в горле, так и не сорвавшись, когда уничтожающий, прощальный взгляд Камьенна скользнул по караулке, словно на прощание…
— Срань лесная, об этом стоило подумать заранее! Об этом я предчувствовал еще за барьером!
Дождь лил как из ведра, а они застряли. Застряли в полумили от главной ветви тракта из Черного леса, там начинался проверенный и испытанный за год путь в Пустошь Ракона. Прямо к дозорному форту. Ну не издевка Дьена?!
По обе стороны толчеи возвышалась умиротворенная стена чащ — черная и беспросветная в глубокой ночи. Громады дубов накрывали узкоколейку вершинами крон, а струи освежающего, нескончаемого дождя превратили дорогу в одно, сплошное мучение. Неужели Дьен разгневался на своих смиренных и послушных слуг? За что ему такое наказание?
Сорвав с головы капюшон и подставив лицо потокам влаги, Дерлин спрыгнул в калюжу и с чавканьем под ногами, обошел с правой стороны к засевшему по самую ось заднему колесу фургона.
— Сивьенн свет!
Эльфар сгустком мрака возник подле него.
— Ах, падла, застряли серьезно!
— Дай свету! — раздражено зашипел граф.
Кромешная темнота разорвалась ослепительной вспышкой: эльфар явно перестарался.
— Твою мать, эльфар, будь осторожен! Ты мог ослепить меня! Еще раз такая выходка и проведешь в Пустоши в караулах всю свою жизнь! — щурясь от рези в глазах, разъярился на подчиненного хон Тольенн.
— Извините, господин, — сдавлено забормотал магик.
— Действуй, давай! — Дерлин огляделся. Ого! Камьенн статуей стоял в двух шагах от них, вернее сказать, двух шагах от раскисшего от вины Сивьенна, скрюченного у колеса, магический шар шипел над их головами, когда капли дождя, попадали в его эпицентр и испарялись, шипя. Камьенн мог укокошить растяпу одним-единственным ударом, стоило профессиональному убийце заподозрить хоть что-то злодейское в отношении к господину Дерлину. Поэтому граф вовремя упредил события, взором остановив ассасина.
— Да, господин граф, мы застряли конкретно…
— Где провожатые? Лерньек! Лерньек!! — воззвал в темноту вельможа.
Конный топот по калюжам, ржание и голос сквозь шум дождя.
— Я здесь, ваша милость!
— Зови Круча и Льежа, живо! Скажи им, что фургон влез в канаву. Заднее колесо в дерьме по самую ось, понял? Да торопись, ночь на дворе, а мы до сих пор этот клятый лес не покинули! Дьен!
— Слушаюсь, — сиганул вперед вдогонку умчавшихся на разведку следопытов. Хлопанье с другого бока фургона, там, где замер в ожидании Камьенн. Верхом на лошади показался Лальенн, свесился с седла.
— Застряли?
— Будем вытаскивать. — Дерлин смачно приложился по доскам фургона, в ответ послышался приглушенный полусип-полурев. Он невольно отдернул кулак, боясь, что влажный остов дерева разверзится пастью и отхватит по самый локоть.
Сивьенн вытаращился на доски округленными глазищами, будто впервые узрев крытую повозку. Наверное, многие из магиков сопровождающего отряда только сейчас в целом задумались, что именно прятал за стенками фургона мессир хон Тольенн?
Сивьенн попытался что-то выдавить из своей глотки, а Дерлин уже спокойно командовал.
— Сивьенн пойди к Шульну и помоги остальным. Скажи, пусть попробуют связаться со сторожевым разъездом, попросят у них помощи. Надо побыстрее выбраться из грязи.
Эльфара сдуло порывом ветра, Дерлин обернулся к верным телохранителям. Снова вокруг узкоколейки нависла тишина. Мелкие шорохи ночной живности и далекое уханье хищных птах. Зверье дожидалось, когда утихомирится погода. Дерлин в душе проклинал все на свете, а главное — саму миссию короля Альрина.
— Кто на козлах? Флавесс?
— Да, господин.
Темнотища хоть глаз выколи!
— Камьенн, займи пост и гляди в оба! Кто его знает, что водится в этих чащах? Лальенн сейчас придут остальные, попробуем, вытолкать сей гроб из могилы.
Магик в полном молчании выпрыгнул из седла, чавкая сапогами в квашне, поравнялся с графом, осторожно руками ощупал край фургона, примериваясь за что ухватить.
— Им не навредит дождь?
Дерлин с ошеломленной задумчивостью открыл рот, обдумывая ответ, и возможный вариант ложи.
— Дьен их знает? — тихо прошипел он, помня, что в недрах клети не только одичавшие и озверевшие бывшие смертники, но и разумные и довольно смышленые субъекты, взять хотя бы того же Брута — сохранившего в голове ростки разума.
Конское пырханье и топот подков — это подоспела вся братия. Голоса и возбужденная речь. Эльфы, как это ни странно, вновь о чем-то спорили? Долгоживущие в порядке вещей и привычек не прекращали любимое, дотошное занятие — спорить и доказывать.
Ну что опять случилось? Выберемся мы когда-нибудь из леса? Этого проклятого Черного леса? За два года Дерлину обиталище Общины Альрина успело надоесть.
Первым замаячил эльфар Шульн, вынырнувший, словно из мрака пучины глубоководной рыбиной, с тусклым светом над головой, приятным для глаз, на замену явлений Сивьенна. За Шульном шлепала остальная кавалькада: Сивьенн, Баркарисс, Глож, Орзиньенн, Лерньек, Круч и Льеж. Кто спешился, а кто и дальше крутился в седле.
— Сторожевой отряд давно устроился в полумиле от главной дороги, примерно в семистах метрах от нас. Они успели уже расставить караулы и разбить лагерь. Но здесь не основная их часть роты, а отдельная часть. Остальные за чертой леса — дозорят. Дозорят по всем направлениям. Орзиньенн связался с барьерным постом, те ответили, чтобы мы потребовали конников. Такие вот дела, ваша милость, — доложил Баркарисс.
Дерлин смачно выругался.
— Плюнем на них. Давайте молодцы, за работу! Обойдемся своими силами. Вперед! Станем по бокам да выпихнем это корыто из…
— Ваша милость, а может плетением?
— Лерньек, я сколько раз говорил, не ко всякому делу применима магия, ясно тебе? Запомнили ребятки? Никакой магии! — предостерег граф.
Минут пять разбирались, кто, где станет и за что возьмется, когда, наконец, эльфы ввязались с каждого борта, хон Тольенн в подсчет скомандовал натужиться и приложиться к четырехколесной конструкции. Эльфары пыхтя и отдуваясь, сдвинули с места колымагу, грязь булькнула и обдала самых нерасторопных комьями жижи и до слуха сразу же полетели отборные ругательства. Камьенн тем временем мотал по сторонам головешкой, выслеживая мнимых призраков и врагов. Флавесс на козлах понукала тройку храпевших от нагрузок жеребцов.
Они с усилиями, да вытащили фургон из болотной ямы, да когда уже колеса стали на более ровную и твердую почву, Круч ненароком, по не осмотрительности, сбил одну из крепежных досок и под рассеянный свет шара, с той же оплошностью, сунул в щель своего носа, в малюсенькую щелочку; что он там увидел, Дьен его знает? Но физиономия его перекосилась до одурения, в искусственном свете эльфар побледнел и позеленел, отскочил от каркаса, как ошпаренный, с визгливым воплем и надрывом, поехал в луже и осклизлой грязи. Оступился. Приземлился с перекошенной миной на пятую точку и остался так сидеть с разинутым от шока ртом.
— Глаз!! Кровавый глаз!! Я ви-де-ел… гла-аз!!!
Бесцеремонно глава Рунического отдела зашкирки поднял его на ноги, отряхнул и со скрежетом на зубах, процедил:
— Соберись боец! Благодарствую вас за помощь! И тебя Льеж тоже. Больше я вас не задерживаю. Можете возвращаться в караулку. Всего хорошего.
Под шлепанье дождя и лесную тишь эльфары-следопыты старшего лейтенанта Фольета покинули их эскорт. Они драпали без оглядки, и Дерлин отчетливо ощущал их внутренний страх, галоп испуганных лошадей; обделанных, подмоченных всадников.
Два дня они тащились по конной дороге к низовьям Пустоши.
И за эти два дня их никто не остановил, ни разу не встретился озвученный в сводке мысле-речи вездесущий патруль. Голые и жаркие края. Черная полоса леса осталась за спиною, а вместе с нею прохлада и сырость. О дождливой ночи остались самые разные, противоречивые и бурные воспоминания. Каждый член экспедиции трактовал то событие по-своему. Для Лерньека то происшествие напротив оставило массу подозрительных предположений. Он вспоминал редкие рассказы дедушки Рилька о Черном овраге и его обитателях. Почему-то до сего дня воспринимал краткие россказни старика забавным бредом, и опять-таки, лишь до сего дня. До той ночи. Кровавый глаз! Материализация сквозь барьер и приглушенные ревы из недр фургона? — очень и очень схожая картина, если сопоставлять ее со сказками дедушки. Но свои догадки и суждения Лерньек оставил при себе, ибо понял, кто такой граф хон Тольенн, а также его неразлучные тени: Камьенн и Лальенн. От этих скользких парней, во всяком случае, лучше держаться подальше, чтобы там не говорил мессир Дерлин и чего б там не обещал. Привязанность и самоотдача у молодцев-телохранителей завязаны лишь на господине, а к остальным членам команды маг и убийца испытывали отрешенные и настороженные взгляды. Все имеет свою относительность и цену, и жизни эльфов в существовании Общины Альрина тому не исключение, а лишь ясный явный пример действительности общей картины.
Два дня их никто не трогал. Они плелись по извилистой жилке к сливающемуся с горизонтом краю. Дребезжащая в жарком зное полоса показывала иссохшиеся земли и смутные перспективы.
— К обеду мы повернем на север, не расстраивайся Лерньек, те места, куда мы держим путь, имеют более прохладный климат и более прохладные ночи. Во всяком случае, от жары гибнуть не будем. А вот понравятся тебе те достопримечательности тут выбирать, увы, не приходится? Работа есть работа, — сказав это, граф припал к фляге с водой, хлеща в пищевод и за шиворот.
Флавесс, как сидела на козлах, так и дремала всю дорогу в одной и той же, согнутой над вожжами позе, капюшон беспрерывно покрывал ее голову, чародейка никогда, если не считать ночных походов за кусты по нужде, не покидала насиженного места. Как обстояли дела в фургоне с остальными гражданами оврага, Дерлин не задумывался и даже не старался заострять на том вопросе свое притомленное дорогой внимание.
Эльфары и телохранители парились в седлах, обругивали условия пути, спорили вечерами на остановках, держали караулы, ходили в разведку, шутили, сплетничали и естественно философствовали. Путешествие набирало свою очередность и обыденность, если бы не третий день, тоже внесший в суету миссии свои корректировки и пищу для размышлений…
Дерлин не успел толком оторваться от горлышка бутылки, а окрик Баркарисса всполошил его на самом интересном месте, когда эльф растирал по подбородку и шее водяные дорожки. Фургон подбрасывало на мелких камешках и не ровностях. Дерлин еще удивлялся, как это Флавесс умудрялась держаться на козлах и не слететь под колеса, ведь бывало, болтало, будь здоров, ощутимо? Чудеса.
— Впереди всадники, ваша милость!
Граф мигом оправился и, прищурившись, глазами зондировал клубы, приближающего дыма… и верно — конники.
Флавесс зашевелилась и закрутила головой.
— Не кипятись, сейчас решим, кто это?..
— Я не за себя переживаю, а за… тебя.
Ее журчащий голосок музыкой разлился в его ушах. Дерлин несколько стушевавшись, скосил на нее взором, определяясь, какими именно мотивами и действиями намеревалась руководствоваться Флавесс, чтобы так говорить, но фигура ее так и осталась без движения. Зато верные и заскучавшие эльфы встрепенулись не на шутку, слова эльфийки лишь подзадорили их.
Он спрыгнул на потрескавшуюся от жары землю. Из-под ног в редкие, обожженные заросли юрко метнулись две плоские, разноцветные ящерки. Дерлин проводил их исчезновение глубоким, сокрушенным взором, — вот мне бы так, жух — и нету!
Камьенн с Лальенном были возле него: тут как тут. Один, изготовленный рубиться мечами, а второй — излюбленными в бою арканами. Эльфары Рунического отдела занимали позиции, готовые к встрече, как с эльфами, так и с неприятелем — человеком.
А граф уверено выхватывал из ножен саблю и, сощурившись от солнца, принялся ждать приближения нарастающих событий.
За две сотни метров стало отчетливо ясно, что оружие к счастью им не понадобится, навстречу мчались галопом армейские конники его величества Берхата Альрина. Потому подымать огонь и сталь на своих — глупая неловкость. Попрятав оружие, команда Тольенна сняла боевое оцепление, Дерлин уже подсчитывал численность приближающихся бойцов и высматривал полевого командира. С какого Дома?
Защебетала над головой птаха и граф, отвлекшись, проводил ее низкий полет по небу. Руки он продолжал держать на поясе, мало ли чего?
Офицер разъезда взмахом руки приостановил галоп и сбавил темп, к фургону и его сопровождению, военные приблизились конным шагом, придерживаясь устава.
— Ба, кого я вижу? Граф хон Тольенн? Деловитый и занятой! Со своими дружками и… — капитан слетел с седла, с вальяжностью оправился, потрепал взмыленного жеребца по гриве.
И "собаками" или "ищейками" — что именно хотел добавить господин Ривдис хон Э'мара, ведали одни боги?
— И вас с тем же, дорогой граф, — процедил с язвленностью Дерлин. Нет ничего худшего, чем повстречаться на бездорожье с соперником, такого же, как ты по рангу и статусу графа.
— Куда путь держите, милейшие?
И сколько сарказма, издевки в том безобидном вопросе, прямо стакан с лимонным соком.
— По нужде государственных дел, — бледнея от растущей ярости, парировал хон Тольенн. Только без ссоры! Без бучи. Камьенн с Лальенном что волки: зыркают и щетинятся.
— И какая нужда, господина хон Тольенна заставила покинуть Черный Дворец и отправиться в дорогу?
— Королевский приказ. — Дерлин подсунул под нос завистнику доверенности и личные приказы монарха.
Вместо чего капитан патруля отмахнулся от бумаг, словно от надоедливой мухи, прошел мимо и, оглядывая конных эльфар и вытянутые гримасы телохранителей, с въедливой улыбочкой подошел к козлам. Попытался заглянуть под капюшон Флавесс, но чаровница резко отвернулась, а Ривдис хмуро хмыкнув, вплотную приблизился к крытому фургону. Деревянной клети. Постоял пару секунд возле каркаса, прощупывая взором, обошел вокруг, заходя с той стороны. Дерлин закатил глаза, ну и глупец! Хон Э'мара отъявленный глупец! До ушей докатился легкий стук — это назойливый вельможа кулачком барабанил по доскам клети.
— Что здесь, Дерлин? Что везешь?
— В приказе все написано! — громко прокричал, еле сдерживаясь Дерлин.
— Под писульками можно вывезти из леса что угодно… Особенно если спрятать умело под печать короля. Я хочу лично услышать правдивый отчет… от тебя?
Идиот!
— Не контрабанда, случаем, какая? Под доверенностями пол дворца впихнуть в такой фургончик — раз плюнуть! Ловкость магии и капитальчик за барьером. Фургон следует в Пустошь? В форт?
— В форт.
Ухмылялись солдатики Э'мара, отмахиваясь попеременно от настырных мух.
Командир патруля забормотал под нос… Это что же он колдует втихаря?
Дерлин даже не успел сдвинуться с места, а по ту сторону фургончика произошло стремительное событие, как с Кручем, наверное, бестолочь Ривдис заглянул под отбитую дощечку, при этом соприкаясь с внутренней силой. Шипение и тихий рык — Флавесс и Бруту все же удалось приструнить изголодавшего за два дня Руга. Ши-иму и Муча. Но увиденное мельком запечатлелось в голове Ривдиса очень на долго.
— О, мать честная! Дерлин что это?! — капитанчик выскочил стрелою из-под тройки жеребцов. Бледный и взвинченный. Дерлин еще никогда не видел его таким: кошмарные сны неслуху обеспечены.
— Можешь оставить свои вопросы королевскому ведомству, Ривдис. Во дворце тебе с удовольствием все расскажут. К сожалению, нам пора в путь. На пустой треп у нас абсолютно нет времени.
— Я обязан… обязан проверять каждый… каждую…
— Держи! В этой бумаге все написано!
Ривдис с осторожностью, боясь неизвестно чего, схватил протянутый Дерлином документ, развернул его и вчитался.
— Смертники?! Волонтеры?! Не понимаю…
— Святой Дьен, Ривдис, чего тебе не ясно и не понятно?! — заорал громче прежнего хон Тольенн. — В фургоне уроды из Черного оврага, понял? Что тебе еще объяснить? — на долгое время капитана контузило. И солдат его тоже. — Мы едем, хочешь ты этого или нет! По коням! В дорогу!
Патруль посторонился. На физиономиях многих читалось глубокое оцепенение, но никто не решился ему перечить. Никто, даже жалкий и разбитый хон Э'мара, провожавший их компанию отрешенным взором…
ЕЕ голос задел его, когда эскорт с фургоном отъехал на пару миль вперед в глубь Пустоши, доезжая до обещанного Дерлином поворота на север.
— Уро-ды, — прошептали, пробуя на вкус слово-определение губы Флавесс. Ее тело в бесформенной ткани невольно отшатнулось от графа. Может быть, она его ненавидела за резкие слова? А может, ненавидела себя за то, что дала себя уговорить отправиться в авантюрную безысходность?
Но Дерлин дернулся от вымолвленного им в горячке, повторенного ею словца, как от летящей по дуге смертоносной стрелы.
— Я… я… не хотел. Э'мара меня вынудил. Он дуралей!
Они ехали дальше молча. Она думала, стоит ли его прощать? Снова прощать?
А он терзал себя душевными муками.
— Вы не виноваты, Дерлин. Вы говорили то, что в целом сформировалось в вашей голове о нас. Мы действительно… уроды.
— Нет! Нет-нет!! И еще раз — не-ет!!!
Он кричал, и следовавшие рядом верховые эльфы косились на них. Плевать! Главное: убедить ее в своей правоте!
Она скрутилась рядышком с ним в комочек, пряча горячее от слез личико и весь облик от отвратного и беспощадного к ним и ей мира.
— Я всегда… с тех пор, как узнал о вас… С той ночи у озера… Все хотел узнать… Как так получилось, что вы стали… стали…
— Уродами.
Он сжал до хруста костяшек вожжи и заскрипел зубами.
Она резко выпрямилась, как струна и откинула на плечи капюшон, подставляя лучам солнца свою неестественную, ослепительную красоту. И в той красоте ошарашенный Дерлин увидел все: ненависть, любовь, бешенство, очарование и жизненность. Кроме всего того, что оставила после себя на ее теле и душе ритуальная магия, она хотела жить. И Дерлин именно тогда дал себе слово, заветную клятву: окружить сидящее рядом с ним создание теплом, лаской и заботой.
Лерньек и кто-то еще из эльфаров чуть не слетели с седла. Кони шарахнулись по сторонам.
Она озорно посмотрела ему в глаза.
— Вам не понравится мой рассказ, хон Тольенн. Не понравится. Но разве вы когда-нибудь, кому-нибудь оставляли другого шанса? Вы покоритель сердец, граф! — и она в звонкой радости дня игриво рассмеялась. — Я расскажу вам…
А Дерлин смятенный и смущенный краснел. И сердце его наполнялось непередаваемыми доселе чувствами. Неужели любовью?
А Флавесс уже рассказывала, и все ее слушали, даже в фургоне. Жадно и цепенея на глазах…
* * *
— Ваше величество! Ваше величество?!
Король Берхат Альрин не отвечал. Он был далеко. Очень далеко. Его гипнотический пристально-вязкий взор припечатался к стенам. Глаза неотрывно смотрели в настенные композиции, а душа и память парили очень-очень далеко. В совсем другом времени, еще не успевшем позабыться и испариться в слоях веков. Что для эльфа два года? Краткий миг-мгновение! Но они были для эльфов тяжелыми и переломными. Военные времена. Каждая минута, нет, даже каждая крохотная секундочка стоила кому-то жизни. Погибал, мал и велик. Без роду и племени, вельможа и высший чиновник. Общину Эльриха Эльсдина в те кровавые деньки косила беспощадная, безжалостная к судьбам долгоживущих коса старухи-смерти. И не было в том деле ей ни спокойствия, ни остановки. И лишь отчаянные смельчаки-смертники — их сотни, возмоглись воспрепятствовать лихому преследованию со стороны карателей-дайкин. Их взбудораженный веками гнета пыл к мщению и непокорности. Но с тех бойких и вверенных королю да Кругу сотен осталась жалкая кучка… огарок несчастных и прокаженных душ. И вот эта!.. Да-да, именно эта фресочка о них! Умопомрачительная работа! Сногсшибательная зрелищность и видимость эпизода.
— В-ваше вели-ичество?..
Ну что им надо?!
— Если не ошибаюсь, эта баталия произошла на равнине Свит?
Секретарь Рунического отдела замялся на месте, переминаясь с ножки на ножку. Вопрос монарха загнал его в неловкое положение, можно сказать, в тупик.
Берхат не получив ответа, вернулся к созерцанию работ.
— Вы правы, ваше величество… равнина Свит.
Король Альрин ель заметно кивнул, подтверждая, что взял подсказку на заметку.
За дверьми громкий топот и смех, речь, Альрин отвлекся, переместив внимание на позолоченные двери кабинета. Размашисто и с запоздалым стуком входят генерал Корнус Флай и представители Арки с каждого из отдела по советнику. Альрин скептически смерил процессию взором, оценивая совместно с этим свою оборонную и наступательную силы.
— А где заместитель хон Тольенна?
— Уже в кабинете, мой король, — опережая всех, сообщил секретарь.
— Тогда прошу в кабинет, господа. Я на долго вас не задержу.
— Ваше величество, а это правда, что мы готовимся к войне? — полюбопытствовал советник хон Вельфорн.
— А вы против? — с той же любопытствующей любезностью парировал Альрин.
— Нисколечко, мой король. Но против кого?
Захохотал заливисто генерал.
— Бросьте, советник, против кого мы еще можем воевать, Дьен вас возьми, конечно же, против дайкин!
Хон Вельфорн поморщился.
Берхат поспешил предотвратить словесную стычку.
— Господа в кабинет! Нас ждут дела! Обещаю, на время кампании, мы будем очень заняты!
— Постойте, ваше величество, а как же праздники на этой неделе?
— Дорогой Сольт, забудьте о них! Есть вещи поважнее! — король Черного Дворца напоследок мельком глянул на фрески и с сожалением, захлопнул за первыми лицами государства дверь. А в принципе, зачем Дерлину эти фрески? Ему-то они точно уже не понадобятся!
* * *
— Милсдарь со'Видчик, будьте осторожнее, это может быть опасно!..
К Дьену! — Рихартьенн со'Видчик отплевываясь от песка, надсадил пятнистого жеребца шпорами и заставил вредную скотину взобраться на полуотвесный склон земляного вала. За спиной остались солдаты, эльфары и глупые опасения. Ненужные опасения.
Здесь в трех милях от долины Грэг, в самом эпицентре Пустоши Ракона таким сорвиголовам как со'Видчик, можно только посочувствовать или наоборот, храбро пойти по пятам, прикрывая спину. Отчаянные эльфы. Только здесь служащие королю Альрину и нисколечко не ненавидящие свою работу, но и противники трусости и страха. Служить в сторожевом форте в Раконе на самой границе с Грэг, мог позволить себе либо отъявленный храбрец, либо законченный сумасшедший. Рихартьенн со'Видчик был и тем и другим, он был всегда таким. И наверняка останется таким до конца своих дней.
Лошадь с неохотой и трудностями взобралась на гребень холма, с замиранием сердца со'Видчик затаено осмотрелся.
Есть в этом кошмаре какая-то своя, совершенная красота. Красотища!!
И, исполняющий обязанности начальника форта офицер со'Видчик с осторожным восхищением в тысячный раз, вынужден был со столь противоречивым доводом согласиться. Да. Даже в ужасе катаклизма есть некая первородная прелесть! Щемящая и роковая зрелищность.
Рихартьенн с трудом проглотил вставший поперек горла комок. Пре-ле-сть!
Другой бы эльф назвал сие видовище иным словом: смертью!
Клубы непроницаемого темно-багрового тумана клокотали, напирали на невидимую преграду воздуха и редких защитных щитов. Оно словно живое бурлило, перекатывалось, сталкивалось с соседними валами и вжималось вовнутрь гигантского облака на всю величину Грэг. Снова вихрилось и клокотало, напирая на внешние, воздушные баррикады.
Рихартьенну иногда приходило на ум, что могло находиться в недрах этого ужаса? Явно не жизнь. Тогда что? Ведь сие полотнище хоть и не отвечало характеристикам живого организма, зато имело ключевые и показательные цели — расплодиться и попытаться занять больше-больше-больше и еще раз: больше территорий. Поэтому исключающий из этого вывода вопрос: кто или что движет вот этой субстанцией? Опухолью расширяющейся в округе. Со'Видчик естественно и представлял ответ: тайна. На все его существующие в голове вопросы их ждало разочарование, то есть — абсолютное игнорирование. Он мог с тем же успехом обратиться с вопросами, скажем, к дереву или чахлому кусту, и дожидаться ответа хоть целую вечность…
— Оно растет!..
Со'Видчик слабо качнул головой. Ульенн. Кому же, как не ему быть с ним рядом.
— А куда ему деваться, кроме как не расти?
— Мы будем делать анализы?
Рихартьенн слегка помедлил.
— Нет. Оставим это хон Тольенну. Он должен прибыть с день на день. Ему будет на что посмотреть.
— Черному Дворцу не мешало б задуматься…
— Не беспокойся, Ульенн, они думают. Постоянно об этом думают. Можешь по этому счету даже не сомневаться.
— А нам что тогда делать?
— Ждать графа, — просто резюмировал со'Видчик.
Ждать? Ждать-ждать-ждать!!! Давно надоело ждать и… понапрасну беспокоиться.
— Не огорчайся, Ульенн, наше время наступит. Поехали!
На прощание ему показалось, что в клубах мелькнула черная, стальная тень. От Ульенн! Только смуту наводит! Но туман порядком разросся и откуда взялся столь мерзопакостный ветер?..
* * *
— Нет, Альрин, военную кампанию начинаешь со следующей седмицы, понял меня?
Ошеломляющее молчание.
— Мои слуги уже готовы. Они ждут появления твоего Дерлина и эльфаров. Надеюсь, он постарался в выборе претендентов?
— Д-да, мой господин. Сделал все так, как вы просили…
— Сколько их?
— Э-э-эм-м… минуточку… я посмотрю по бумаге, там…
— Живее! — полное раздражение собеседника.
— Так-так-так. Ага! Вот!.. Эльфарка Флавесс. Руг. Брут. Муч и… и… Ши… Ши-и… му, — выдавил наконец по слогам Берхат.
Давящая на мозги пауза. Потом.
— Альрин, кто они? Кого ты мне подсунул?
— К-как ко-ого?.. — Берхат вжался в кресле. — Эльф-фаро-ов.
— Ши-иму, — насторожено повторил невидимый господин. — Что-то мне подсказывает… сердце, что меня и моих вассалов ожидает грандиозное разочарование. Крах. Великий облом. Альрин, ответь, пожалуйста, честно, они эльфы?
Пот заструился по шее молодого короля. Что говорить? Ответить правду?
— Н-не совсем… здесь следует из рапорта Дерлина…
— Что там пишется? Зачитай! — металл звенел набатом.
— Сей… сейчас. — Альрин пробежал по строкам. — "В Черном овраге я по совету Рилька, хозяина таверны "У Рилька" в Трех Дубках, отправился с поклоном к Флавесс. Ее группа отверженных обществом ветеранов, а, говоря проще, бывших смертников Эльсдарской Сечи обитала в сумрачном и отшибистом месте. Даже… заросшей сорняком кана-ве"…
— Чудесно, Альрин! Какой ты проницательный и смышленый король. Истинный потомок своего народа. Ты подсунул мне прокаженных, да? Побитых войной и магией… ветеранов. Мутантов, бесстыжая морда, так я понимаю?
— Я… я… я…
— Ты без секунды труп Альрин, вот кто ты!
— Ваша милость! Ва-ша-а милость, обождите! Ведь они эльфы… эльфы-эльфы! — Спазм боли начинал сдавливать горлянку и мозги монарха Черного леса, он сползал с кресла прямо под стол.
— Обожженные стручки! Ты решил на мне сэкономить, Альрин? Ты решил сэкономить на том, кто привел тебя к власти? Возложил твою тощую задницу на престол и дал возможность командовать целой сотней Домов, можно сказать, целой Общиной! Ты будешь наказан, Альрин!
— Я испра-авлюсь! Я…
— Конечно же, ты исправишься! Никто в этом и не сомневается, мой верный рос-кардинал! Ты ответишь по законам истинных эльфов. Молись и готовь свою душу к каре!
— Я… я…
— На следующей неделе я должен получить такие от тебя известия: первое, части твоей армии должны немедленно быть переброшены к равнине Свит. Там, где дайкины дали вам хорошенького пинка, а вы обосравшись, разбежались кто куда! Второе, роты твоей армии, направлены к Вельможному лесу и Северному тракту — мы ударим им в спины! Знай, король Сульян не сидит без дела, гонцы еще не прибыли к тебе, но его армия оперирует на вражеской территории: равнине Мильф. Мы дайкин загоняет в глухой угол, понял? Вот куда надо бросать смертников, а ты…
Альрин жалко всхлипнул и застонал.
— Понял?!
— Д-да…
— Не слышу?
— ДА!!!
— Да ничего ты, морда, не понял, получай!..
Короля Черного леса подбросило в кресле, опрокинуло на пол и со стонами, визгами монарх забился в спазматических конвульсиях.
Император Баркл не любил прощать, а скорее обратное, пользовался всячески моментами, чтобы иметь открытую возможность кого-нибудь дисциплинировано наказать.
* * *
Ближе к вечеру опять пошел снег. Мокрый, липкий и дотошный. Щипал за щеки и носы. Смазывал дорогу в непроглядное полотно метели. Холодные хлопья кружились и танцевали, вальсировали в легком, освежающем ветерке. Природа сталкивала две непримиримые поры года в нешуточном, промежуточном бое, после которого все равно, обещало наступить тепло и расцвет красок. Зима и весна — две соперницы с капризным нравом привередливых хозяек, закатав рукава, намерились вцепиться друг в друга, хотя всякий раз, как в прошлом году, как и десять лет назад и даже тысячу, и десять тысяч лет назад — зима отступит. Отпустит землю от холода и морозов, и наступят солнечные, ясные и жаркие деньки. А вместе с тем и славная оттепель!..
Корнелий на полную грудь вдохнул влажного, стылого воздуха, чувство тревоги и предчувствие неясного опасения до сих пор не ускользало, а напротив, росло точное убежденное предположение, что что-то случится? Что-то непременно произойдет? Исход от этих событий мог перевернуть многие судьбы и жизни и в том числе его. Что же это такое? Что, Аллон побери, происходило вокруг, прячась от человеческого взгляда за непроницаемой пеленой тайны?
В темноте леса сейчас трудно различить, кто теоретически мог скрываться в глубоких чащах, но они с Хольчиком и магиками графа Земана постоянно сканировали окружающую местность. Площадь в радиусе пятидесяти миль находилась под пристальным магическим зондированием. Магические щупы протягивались в каждый подлесок, в каждый овражек, в каждую низинку. В своей точности, и в точности подчиненного, Корнелий нисколечко не сомневался. Но вот ассистенты, магики из штаба Резервной Королевской армии относились к поставленной задаче несколько вольготно и халатно. Возможно, бравая уверенность и развязность в действиях военных связана с самомнением генерала сира Бреда Сольчика. Которая чересчур затуманила бойцам глаза, а может все дело в произведенном Брехтом и Чуйзом теракте, который также ощутимо выбил почву из-под ног кудесников, так или иначе, господа волшебники выглядели неважно. Неподготовлено. Размыто и несобранно.
Корнелий лишь кривился и тихо плевался на общую обстановку в наступательном полку, смешанном воинстве, медленно ползущем по дебрям Королевского леса, покинувшим несколько часов назад Хартову долину и въехавшим повозочным брюхом в узкие лесные дорожки между подлесками и невысокими заросшими обледенелыми всяческими бурьянами холмиками.
Бледно-серая картина лесного пейзажа. Кони грузнут в сугробах, а колеса телег хочешь, не хочешь, вязнут в придорожных, припорошенных снегом канавах. Унылая и однообразная панорама и именно в ней, в той опостыленой ширме адепту Корнелию отчего-то мерещились смертельные неприятности?
— Хольчик! Будешь старшим! — оглядывая в сотый раз округу, заявил магик и еще тише добавил, — я к главным и обратно.
Он повернул коня, храпящего, испускавшего в морозный вечер с ноздрей пар, направил его мимо колышущего, дремавшего на ходу строя пехотинцев и копейщиков. Кавалькада растянулась по лесу аж на полкилометра. Именно в центре этой "кишки" Корнелий приметил в стороне от общего строя на пригорке командный штаб. Состоящий из: генерала сира Сольчика, генерала сира Саливана, полковников сира Тольша и сира Уорха, майора Вольжина и главмейстера Корхия. Граф Земан суетился подле пагонов и чинов отдельным островком в море. Как определили на военном совете, так выглядел утвержденный всеми авангард наступательного клина. А арьергард, состоящий из: графа Халоута, капитана ударных сил Беренга, капитана-графиню Ламийскую и архимага Кольтана, не только должен был прикрывать тылы трех полков Резервной армии, но и также, решающим эшелоном дополнять разгромную картину погрома неприятеля, то есть, добивать силы барона Хорвута. В представленном сюжете адепт Корнелий видел слишком много белых пятен, горячечного энтузиазма и дерзкого ребячества. Картина одной стороны. Но под тихое убеждение своего мессира архимага, он все-таки был вынужден капитулировать перед полной авантюрой вояк.
Пока Кольтан далеко, Корнелий еще раз попытался напоследок хоть кого-то переубедить. Но, уже подъезжая к офицерской компании, на подступах имел случай трезво переубедиться в обратном.
— Это полнейшее хамство, дорогой граф! Полнейшее и оскорбительное хамство! Подумать только, кого вы слушаете, и зачем вы их слушаете?! — выкрики сира Сольчика резко оборвались, он, наконец, заметил подъезжающую к их группе фигуру на коне. Щеки генерала слегка тронула краска.
Что же это наш бравый рубака стал стыдиться собственных слов? С чего это вдруг? Ведь на днях его, Корнелия, критиковали во весь голос. А что случилось сегодня, сейчас, застыдились присутствия генерала сира Саливана? Хотя сир Саливан и не думал вмешиваться в реплики резервистов, а только тихо помалкивал.
Граф Земан развернулся в седле.
— Корнелий, что вам? У вас на лице написано, что что-то случилось? Вы и ваши люди наткнулись на хорвутские заставы? Почуяли их магиков?
Ага, именно почуял!
— Не нравится мне здешний лес, — просто подвел итог адепт.
Физиономии армейцев вытянулись, в особенности округлое личико сира Саливана. Этот мог и приказать убраться вон. Нечего смуту распускать.
— Но послушайте, голубчик, мы уже об этом с вами говорили, если у вас есть обоснованные опасения по поводу нашей кампании, то, пожалуйста!.. Поделитесь ими, но опять же, господин магик, не словами, а делом. Предоставьте весомые и четкие аргументы, того, что наш рейд имеет место провала. А если вам лишь только не нравится классический армейский ход, выбранный нашим штабом, то… ам-м… это не повод для паник. Не повод возвращать три тысячи солдат с места в карьер… ох, даже наоборот, глубокоуважаемый Корнелий, с карьера в резерв! Кроме иллюзий нужны доказательства, это вам ясно? — сказал речь сир Уорх, и с ним согласилось большинство офицеров, Корнелий читал железный вердикт почти в каждом лице реалиста-офицера.
Деревянные истуканы! Консерваторы! Когда мир вокруг крутится и вертится, купаясь в глубинах внутренней силы, эти себялюбивые стариканы и не думают меняться, нет, они пытаются и вовсю стараются подмять новое и навеки укоренить заезженное старое. Тем самым, повторяя тысячные и миллионные ошибки своих предков. Корнелий безуспешно отвернулся и поскакал прочь. Подальше от каменного неуважения.
— Беринг, снарядите-ка разведку на равнину Мильф. Авангарды колоны уже вот-вот перевалят за границу Королевского леса.
— Слушаюсь, генерал! — стук копыт за удаляющей спиной Корнелия.
— И что ему не так?! — удивлено, воскликнул среди молчавших сослуживцев сир Сольчик. — Одним словом магики.
— Тем ни менее, дорогой генерал, на Корнелия можно положиться и в серьез я б не отмахивался от его замечаний, если он чувствует опасность, то…
— Аллон ради, сир Саливан, в штабе мы тоже полагались на магиков и что? И что, в конце концов, получили? Ни штаба, ни артефактной… ихней. Половина замка в руинах. Какое может доверие к магии? — открыто показал свою антипатию к колдовской науке резервист.
— Вы забыли, сир, что среди предателей оказался и армеец, генерал!
Начинается!
Земан поспешил вмешаться.
— Друзья, вы не забыли, что хотели лично определить, где будет наш временный полевой штаб? Мы же не собираемся спать у дороги? Я предлагаю до появления графа Халоута и всего арьергарда подыскать нам укромное местечко.
— И верно, господа, отчего мы спорим? Поспешим! Мне не терпится слезть с лошади и размять ноги. Выпить бокал вина… — загремел майор Вольжин.
Слава Аллону они быстро отходчивы!
— Впе-ере-ед!!! — загорланил полковник сир Тольш, срывая жеребца в галоп.
Конь взбрыкнул, подлетел вверх и махнул через низкие кущи, разбивая по сторонам веера снега. Майор едва не слетел с крупа под грубый хохот своих коллег.
— А сколько у нас вина, дорогой граф? — немедля вопросил о наболевшем сир Уорх.
— Да вам хватит, полковник, — со смехом ответил Земан.
— Я переживаю о вас и генерале Сольчике, господа.
— Да как обычно: телега с бочками. Вы же знаете, полковник, я давно привык к вашим аппетитам и заранее побеспокоился.
Вольжин икал от смеха, съезжая то в один бок, то в другой бок седла. Они проезжали мимо отрядов пеших и конных. Подбадривали ротных офицеров и сержантский состав. Не забывали при этом о рядовых солдатах, о тех, без которых, ни одна серьезная баталия еще никогда не выигрывалась. Обозы. Их было не так уж много, сколько они создавали мороки, загрузали и слетали с колес, постоянно и непрерывно замедляли перемещение полков по лесной местности. Чепуха! Ведь их кампания — это быстрый маневр в круговую, заход с фланга к неприятелю и кинжальный удар по аванпостам и имению барона. Чем больше граф Земан об этом думал, тем увереннее становилось на душе, тем легче он понимал, что все у них получится. Все получится! А ощущения и опасения Корнелия — пустая трата времени.
Путь до границ равнины Мильф занял полтора часа, за это время задницы у некоторых господ основательно успели примерзнуть к седлам. Лошади оступались и фыркали — требовали отдыха. Обленилась скотина.
Выехав из полосы леса, Земан с интересом оценил раскрывшийся перед глазами пейзаж, ясное дело, что до земель графов и баронов, прямых земельных конкурентов, порядком двух сотен миль, и это все по голой, заснеженной равнине. До Серой Плеши аж под самый бок эльфийских добродетелей — не менее пяти сотен. Чудесная местность. Открыта как на ладони. И чего, в самом деле, тут бояться? Ясно, адепт Корнелий просто-напросто перегибает палку!
Патруль майора Беренга ошивался тут как тут, лихо объезжая низины и ровную снежную пустыню. Расставляя ориентиры будущего лагеря. Временной ставки. Здесь же уже работали магики во главе с достопочтенным Корнелием, мрачным и неразговорчивым. Его никто не принял. Его никто не понял.
Ронан Земан с отсутствующим взором наблюдал за возвышением штаба и лагеря, уставился на рукотворный факел — деяние магических рук, а в душе явно, угнездилась затаенная фальшь… Опасность рядом! Что-то явно не так?..
Его разбудили на рассвете, когда весь лагерь еще спал. Когда многие из офицеров после вчерашней попойки и планирования спали глубоким сном, а солдаты с завистью стояли на караулах и с той же завистью ложились спать, нахватавшись похлебки. Благо шумной вечеринки не было, раны еще не успели зарубцеваться после измены прихвостней Хорвута и по сему, скупое веселье под траур и завывания равнинного ветра. С такими причудами природы Корнелий и уснул на топчане в углу своего шатерка и с тем же, препаскудным настроении проснулся на следующий день. Когда офицерский состав резервистов спал в пьяном угаре. Вояки, блин! Одно на уме — нажраться и спать. В каком-то смысле Корнелий просто не понимал, как с такими военачальниками можно идти хоть в одну серьезную атаку? Хотя видно Земан верил и опирался на столь шаткие спины координаторов, правда магик почему-то представлял, что поступает вельможа так скорее не от здравого смысла, а в силу тех же, треклятых привычек.
Он кое-как спросонья натянул холодную одежду и поверх белья мантию, под слоями тряпья он стал больше похож на откормленного борова, ленивого и повизгивающего от недовольства, что его умнейшую милость никто не хочет слушать и признавать. Что воякам до его мнения и рассуждений побоку, и опасения свои он может засунуть себе в архимагический зад хоть самому мессиру Кольтану. Вот так!
Едва не сбив на пути взъерошенного Лаужа у самого выхода шатра, Корнелий смачно захлопнул рот и с раздражительной издевкой, накинулся на подчиненного:
— Ты что обалдел? Глаза залепило? Приснилось чего?
— Н-надо… надо провери-ить, — бессвязно промямлил тот, и с перекошенным от панического ужаса физиономией, развернулся и умчался назад, к западным постам лагеря. Чудасия! Во дает!
Корнелий абсолютно проснувшись, выбрался в рассеивающийся туман. Начинающийся день вступал в свои права, и утренняя морозность отступала, сменяясь легкой оттепелью и слякотью.
Что бы это могло значить? Что так всполошило магика? Лауж не из тех, кто будет без причины паниковать, значит, причина существовала. Тогда какая именно?
По лагерю меж шатров стелился тонюсенький белесый туман, уже практически рассеивающийся под косыми, слабыми лучиками пробивающего сквозь кучковатые тучи солнца. Порывистые набеги такого же легкого морозного ветерка со слабыми теплыми поцелуями наступающей на пятки холодной ранней весны, сбивали мантии магиков и плащи солдат, взъерошивали патлы волос и задували кострища караульных. Грелись и варили еду, кипятили утренний чай. Переговаривались, шутили, спорили, травили анекдоты и сплетничали, перевирали новые столичные новости. Корнелий жадно вдохнул свежий напор наступающего дня, утра, зажмурился от солнечного кинжального клина из облачной бреши на небосводе и, когда свинцово-синяя туча накрыла светило вновь, расплющил очи и огляделся вокруг. Временная ставка трехтысячной армии графа Земана потихоньку просыпалась с вечернего гулянья, оприходывалась с утреннего бодуна в армейско-полевые дела. Адепт поплотнее закутался в мантию, решил обойти посты, ведь надо самолично разобраться, что так напугало и омрачило Лаужа?
Обходя шатры и кострища, скупо здороваясь с караульными и солдатами, Корнелий не спеша, приближался к периметру постов, анализируя ситуацию в лагере и делая собственные суждения о порядке дел. В таком состоянии как сейчас, полки Земана будут готовиться, и пробуждаться к маршу не меньше, чем к обеду. Ведь большая часть офицерского состава покуда пребывала в вертикальном состоянии или мучилась головной болью. Забойная пьянка еще никому не шла на пользу и после нее не каждый просыпался без головной боли. Поэтому расправа над злокозненным бароном Хорвутом переносилась на вторую половину дня, если конечно они смогут перейти к тому времени Северный тракт и придумают, как незаметно врезаться в Вельможные леса, чтобы еще незаметнее с фланга подойти к имению наглого врага. Очень много "если" и Корнелий переживал, чтобы штаб генерала сира Сольчика вместе с генералом сиром Саливаном успешно разрешит набежавшие вопросы, иначе можно угодить в очередную коварную ловушку, расставленную хитрым противником. Корнелий надеялся на то, что в штабе хоть у кого-то из офицеров найдутся толковые и трезвые мозги. Предчувствия и переживания. Откуда они, Аллон побери, все берутся?
Он миновал небольшой пригорок и поднялся на более крутое возвышение, открылся прекрасный вид на равнину Мильф, глубоко-уходящую аж до неизведанной до конца человеком Серой Плеши, земле, оккупированной остроухими. Корнелий втянул ноздрями воздух: сильный, порывистый на открытой местности и бойкий. Запах трав, влаги, сырости и свободы. С настоянным ароматом природы и просыпающейся после зимы земли, в ноздри тут же пробрался резкий и утаенный привкус чего-то постороннего и непонятного, чуть знакомого и… опасного. Сердце мгновенно забилось, учащено в пробуждающем беспокойстве, а глаза широко распахнулись, ошеломлено гуляя по раскинувшемуся, как на ладони крае. Ничего? Никого? Откуда могла тогда взяться опасность? А ведь она ясно разлита в воздухе? В эфире! Что-то затаилось перед самым носом и выжидало?
— Корне-елий! Корнелий!
Он повернул голову на зов — это бедолага Лауж взбирался на холмик запыханный и распатланный, в правой руке аколит цепко держал древко "ерша". И Корнелий с изумлением вздрогнул: а это еще что такое? Кто давал разрешение вооружаться столь серьезным и опасным магическим оружием?
Уже на гребне Лауж с пыхтением поскользнулся на пробивающей из-под снега траве, едва не выпустил из руки "ерша" и возмущаясь, цепляясь свободной рукой, попробовал самостоятельно подвестись на ноги. Корнелий закатывая от нервности глаза, протянул собрату руку помощи.
— Позвольте полюбопытствовать, Лауж, что заставило вас, без моего ведома, взять в руки оружие?
— Пони… понимаете госпо… дин Корнелий я… я… — он не отдышавшись от бега бессвязно лепетал.
Далекий свист оборвал его, Корнелий резко обернулся в том направлении.
— Эй, магики, что-то случилось? Это охраняемая зона!
Корнелий разглядел троих часовых в длинных плащах с пиками и арбалетами наперевес, они стояли справа от них на вершине этого же холма.
Корнелий даже рта раскрыть не успел, порыв ветра опять разбросал его гриву волос, а по темени прошлась горячая волна упругой тяжести. Он осекся с ответом и парализовано вытаращил глазища — магия! Аллон свидетель, да это же магия! Нелюдская магия!
— Ловушка! Западня! Тревога!!! — истерично заорал он во всю глотку. А Лауж лишь повторно замычал неразборчивую фразу.
И сразу же: ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш….
— Ложитесь! Ложи-и-и-и… — он рванул Лаужа на себя, яростно сбивая с ног. С размаху, встречаясь с холодной землей, ударяясь и катясь с пригорка, а воздух уже разрывала летящая смерть!..
Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш!
Она нарастала и приближалась.
Стена стрел перемахнула посты и врезалась в сонные, полусонные и подремывающие на ходу цели. Лагерь за секунды превратился в орущий, корчащийся и беснующийся клубок. Впервые десять-пятнадцать секунд никто даже не смог представить, что произошло вокруг? Откуда пришла крылатая смерть? От кого отбиваться? И где искать спасение?
За эти десять-пятнадцать секунд полки Земана потеряли несколько сотен человек: это те, кого настигли стрелы в караулах и в нарядах, и даже те, кто толком еще не успел проснуться и умер во сне, все еще корчась в судорогах и не пробуждаясь.
— Эльфы! Эльфы!! — наконец разнеслось по бурлящему лагерю убойной волной. — Щиты вверх!!
— Найдите Земана! Прикройте его и генералов! Немедленно отступа-ать!!.
— Сбивайтесь в ряд и ставьте щиты!
— Каналья! Шевелитесь, дармоеды!
— Где сир Сольчик? Найдите генералов!
— Сир Тольш! Сир Уорх!
— Стройте линию защиты! Живее!! Живее трусите жиром, сонные мухи!
Вал стрел не прекращался.
— Где магики?
— Зовите генералов!
— Кто-нибудь, позовите медиков!
— Нужен врач! Врача-а-а….
— Стройте линию!..
Хаос! Сплошной хаос!
— Мать честная, снова стрелы!!
Ш-ш-ш-ш-ш-ш!
В свинцовых тучах горящие наконечники отсвечивали падающими звездами на небосводе.
— Воду!.. Во-оду-у гото-овь!..
Рой налетел жалящими смертью шершнями.
Те, кто нашел хоть какое-то укрытие, полегли во второй волне смертоносного прилива. А те, кто все же умудрился залечь за телегами и фургонами, забились жуками под укрытия. Другие зажались под высокие армейские щиты, мигом, превращающиеся в дикобразные шкуры.
Кричали, стонали и умирали люди. Ржали и агонизировали кони. Матерились офицеры и насмерть перепуганные магики. Горели шатры и топчаны. Горело все, что могло гореть в полевых условиях.
Огненный фейерверк разгорался возле офицерского штаба — это магики сотворили защитный щит.
— Где Корнелий? Найдите Корнелия!
— Активируйте "ерши", быстрее!
— Тушите пожары! Тушите снегом!
Суета и беготня. Никто не находил в себе сил взять под контроль ситуацию. Паника буйствовала в ставке…
— Лауж, демоны вас забери, слезьте с меня! Вы мне руку придавили… Ла-ауж!! — Корнелий из последних сил напрягся и скинул закоченевшее тело, голова чародея безвольно качнулась и в поле зрения Корнелия, попало омертвевшее до бледноты, застывшее лицо товарища. Пресвятой Аллон, упокой его душу! Корнелий с дальнейшей осторожностью перевернул мертвое тело аколита на спину и, прикрыв голову капюшоном, поднялся на ноги. Тело убиенного так и осталось лежать на боку — в спине бедняги торчало три оперенных стрелы: подарочки остроухих выблюдков!
Рука Корнелия машинально подняла, присыпанный землей и снегом "ерш" — хоть есть чем отбиваться!
Тиль-тиль-тиль!
Он застыл в раскоряченной позе, придавился тут же к земле и пополз к гребню холмика, осторожно выглядывая на открытую равнину и… обомлел.
Их наступало сотни-сотни и сотни…
Одетых в меховые полушубки, шапочки, варежки и высокие сапоги. Ряды лучников вперемешку с мечниками, следопытами с палашами в руках, разведчиков с саблями и пиками наготове и, конечно же, эльфаров, — с боевыми плетениями и артефактами на руках. Шли смело, и не спеша. Зная себе цену и предвидя свою победу. Ведь враг деморализован и полуразбит, охвачен паникой и околдован магией приближающейся смерти.
Тиль-тиль-тиль-тиль…
Тиль-тиль!
Короткие и строгие приказы командиров подразделений.
Физиономию Корнелия смазывает трагическая гримаса, он мгновение решается, переживает и борется с самим собой, а затем…
"Ерш" в его ручонках с наслаждением пробуждается, зажигается и оживает, изготовленный к долгожданному бою. И пока в первых рядах наступающих эльфары осмысливают и предугадывают явную угрозу, дайкин-магик бьет наполную из укрытия. Бьет, не стыдясь силы и оглашая широкий радиус фронта испепеляющим огнем и оглушающим криком.
Звенящая эльфийская ругань и звонкие крики предсмертия. Строй распадается, когда волна энергии уничтожает первых и сносит вторых. Когда летят ошметки плоти и обрывки горящей одежки. Когда падают и катятся обгорелые останки и головешки под ноги задних рядов.
Сотворив удар, Корнелий ползком отступает и под трезвон эльфийского лепета бежит в сторону лагеря. Бежит очертя голову, зигзагами и ускорением. А в спину, уже летят крики и жала стрел, он активирует "ерш" и швыряется через плечо огнем, ставит защитные плетения, слышит вспышки вспыхивающих стрел и шуршание в снегу, падающих, раскаленных до красна наконечников. Видит становище, дым и шевеление очумевших людей, тела раненых и убитых, влетает в этот ужас с разбегу, спиною чувствуя настигающего сзади врага, орет на ходу во все горло:
— Эльфары! Эльфы! Они иду-ут!! Иду-у-ут!!!
Его крик заводит новую панику. Кутерьма. Юла бессвязных реплик и команд. Через всю эту какофонию пробивается четкий и вразумительный приказ:
— Корнелий сюда! Бегите к нам! Штаб под прикрытием магиков! Мы собираем уцелевшие роты!..
— Эльфы иду-ут! — кричит, не слыша полевого офицера Корнелий, но сворачивает и бежит на его окрик. Перескакивает через мелкие пожарища, костры, мертвых солдат и офицеров, обегает горящие и коптящие шатры.
Тиль-ти-и-иль! Ти-и-и-и-ль!! — долетает до лагеря зазывной вой — это эльфы шли в наступление, в рукопашную.
— О пресвятой Аллон! Остроухие!! Ублюдки прямо идут на нас!
— Щиты к верху!! Зовите магиков — там эльфары!
— Ребята, становись в линию!
Уши прорезал рев горна. Штаб резервистов созывал всех живых к оружию.
— Корнелий, мы здесь, сюда!
Он влетел в магическую защиту и с запозданием ощутил давящий на слух звон, покачнулся и попал в руки Вильшана и армейских магов.
— Слава Аллона, вы живы!
— Сир Сольчик в седло! Созывайте людей, времени нет! — Граф Земан вскочил на жеребца.
— Уорх умер, ваша милость, — из полуразвороченного шатра вышел медик с закатанными по локоть рукавами.
Немое оцепенение. До оборонного щита докатываются шумы приближающейся остроухой навалы и распаниковавшихся людей.
— Отплатим гадам тем же! За оружие!! В стро-ой!!! — дико заревел Земан, оглашая округу криком.
— Помогите мне влезть в седло! Ну же!.. — сир Сольчик задрал одну ногу в стремя, вторую обессилено попытался перебросить через круп лошади. Кто-то из магиков пришел ему на помощь.
Полковник сир Тольш с генералом сиром Саливаном влетели в защитное кольцо.
— Нам удалось собрать около трех сотен солдат… остальные сбежали в лес…
Физиономия Бреда красочно перекосилась, затем побагровела, он метал молнии. Как же так его бравые солдаты бежали?
— Кавалерия в бой!! В бой!!! — заревел могучим гласом генерал, выхватывая из ножен саблю. — В бо-ой!!!
Корнелий под гул копыт и оглушающий клич, поймал Вильжана за рукав.
— У эльфов в первых рядах идут эльфары. Они растрощат конницу в пух и прах. Генрик бери двоих адептов и шуруй за "ершами", а я с остальными магами прикрою Земана и его лихачей. Давай, не медли!
Вильжан бросился выполнять поручение, на ходу отбирая помощников.
Корнелий не теряя зря времени, собрал из оставшегося полевого ополчения магический отряд прикрытия.
— За мной!
Мимо горящих останков и распростертых тел. Мимо ужаса и кошмара, они понеслись вперед, вслед за ринувшимися в конную атаку смельчаками.
Пение армейской трубы и удаляющийся клич солдат.
Сквозь пелену дыма и копоти Корнелий видит, как две армии сошлись в рукопашной схватке и…
Эльфары незамедлительно открыли упреждающий огонь: завыл ветер, раскалился воздух, понеслись огненные бури, а вместе с тем, закричали люди и заржали кони. Линия фронта огласилась клокочущим и нарастающим адом.
— Быстрее! Быстрее! Или их всех уничтожат! — орал во все горло обезумевший на время Корнелий.
Мешанина тел и эмоций. Они врезались в полосу схватки острой косой.
Маг с ужасом успел увернуться и распластаться в оплавленной калюже снега, когда над головой пролетели бесформенные, кипящие, горящие останки человека и лошади, слетевшие с поля боя силой ударной волны. За спиной прокатилась волна недоумения и страха.
— Огонь по выродкам! — он первым очухался и пустил в бой "ерш".
Посох ожил и выпустил заряд энергии, уничтожая замешкавшихся врагов.
— Бей их! Бей!! — орал кто-то за Корнелием.
— Смотри, справа заходят!
Он мигом разворачивается и лупит по четверке лучников и кравшимся эльфарам. Несчастные даже толком не поняли, отчего погибли. Струя огня испепелила их дотла.
Корнелий задыхался от жара, от раздирающего горлянку смрада горящих тел. Вокруг обгорелые скелеты и разорванные останки. Глаза слезились от дыма. Глаза слезились от боли увиденного и пережитого. Горло душила горечь удушья.
Конница Земана мелькала, сжималась и разжималась в кольце наступающего, казалось, бесконечного эльфийского потока. Корнелий с замиранием сердца неожиданно представил, что перед ними несется вся сокрушительная эльфийская мощь. Вся королевская армия короля Эльриха Эльсдина, отважившаяся за два года на реванш. Тогда им не устоять! Тогда им конец!
— В клин! — загорланил Корнелий. — В клин! Коннице необходима помощь!
— Эльфары заходят с флангов! — незамедлительно сообщает Хольчик.
Корнелий резко оборачивается и успевает поставить щит, в него впиваются стрелы и магические удары. Щит разносится и расщепляется в эфире, а в магиков уже устремляются следующие подарочки долгожителей.
— Ложи-ись!! — остервенело орет Корнелий.
Жужжание стрел и крики боли рядом.
Огненные разряды проносятся над головой.
Корнелий наотмашь рубит "ершом" в ответ и остроухим далеко не до веселья. Они корчатся и отступают.
— Вильжан в атаку! Вильж-жан…
Хольчик с земановскими чародеями подле него.
— Вильжан мертв…
Опьянено Корнелий оглядывается, видит в землянке дымящиеся и свежие, распластанные в нелепых позах тела. Сдавлено кивает головой, глотает горькую слюну, сглатывает наворачивающие на глаза слезы. Гады! Гады! Высокородные выблюдки!
— Впе-е…
— Конница отступает, мессир… Они бегут… И их мало…
Корнелий замирает посреди курящего на ветру пепла, оседающего на опаленную магией голую землю.
Клин конницы, задрожав, распался и те, кто, еще совсем недавно с кличем и ревом несся вперед на эшелоны карателей, теперь очертя голову, галопом летел обратно, прямо на ихний жиденький отрядец. Аллон, что же делать?
Корнелий и не видел, кто там отступал, но прекрасно мог сосчитать жалкие горсти жизней. Безумно малые души.
— Смотрите, и там наши! Возвращаются дезертиры!..
Магики оглянулись на лес: хаотичным, нестройным валом неслась орда пеших и конных солдат, а среди них пристыженные бегством офицеры. Одно из двух либо их кто-то оборотил в Королевском лесу, либо…
В этом зрелище Корнелий узрел лик Аллонов и не преминул усомниться…
— "Ерши" на изготовку! Прикроем конницу, живо! — он побежал наперерез несущейся обратно горстке.
Эльфы стреляли коннице вслед, а маги точными ударами сбивали легкие мишени.
Корнелий вновь собрал вокруг себя кольцо и "ерши" заработали более точно и сплочено.
Огненный смерч прошелся дробящей и сминающей гигантской рукой, оставляя после себя пепел и прах на ветру.
Тиль-тиль-тиль!
Тиль!
Тиль-тиль!
Занервничали ушастые!
От кавалерии осталось в живых десятка три выживших, переваливших через заградительную стену Корнелия и его соратников. Верховые вихрем пронеслись мимо них, даже не останавливаясь, Корнелий невольно подумал, что их оставили на произвол судьбы, воспользовавшись, словно удобным прикрытием.
А эльфы вновь продолжили атаку. И теперь напирали мощным клином, оставив за спинами раненых и убитых. Шеренги сомкнулись, и ряды снова пополнились.
— Держа-аться!! — завопил Корнелий скорее для собственной храбрости, чем поддержки своих ребят.
И неожиданно со спины:
— Халоут! Халоут мчится! Мессир Кольтан с ними! Подкрепление!!
В груди зарождалась светлая надежда.
Конный нарастающий гул за спиной. Крики. Лязг оружия. Команды и дуновение горнов.
Надежда опаляет души горстки смельчаков.
— Огонь по остроухим! — ревет, ополоумело Корнелий.
И раскаленные древки посохов изрыгают новые порции пламени. Шеренги карателей захлебываются, стушевываются, формируют защитный слой, появляются напередке стрелки.
Слишком широкий фронт! — мелькает в голове Корнелия. Он уже воочию видит, как натягиваются стальные тетивы. И…
Ураганный огненный вал проносится у них над головами, одуренно с испугом орет какой-то штабной маг, прижимаясь и приседая, а Корнелий напротив, вместе с Хольчиком орут в экстазе — спасены!
Ураган "ершей" срезает шеренги стрелков и наводит панику на эльфийских мечников, следопытов. Эльфары с запозданием ставят защиту, пятятся и отступают.
Перелом!
— Корнелий, дружище, ты жив! — архимаг Кольтан слетает с седла и валится в снег, тут же подводится, бежит и обнимает на ходу выживших, радуется словно дитя. — Мы подоспели… вовремя. — Он замечает скрюченные тела убитых. — Жаль…
А мимо проносится новая, усиленная свежими кадрами кавалерия, теперь вонзающаяся в строй агрессоров с первобытной и остервенелой силой. Ненавистью. Звон оружия и разряды молний. Рев "ершей" в ответ.
Лавина захватчиков еще несколько минут держится и…
…медленно, щетинясь, огрызаясь, ползет назад. Ползком и отскоками сворачивается прочь. Убираясь туда, откуда явилась. Корнелий с жалостью смотрит вслед захлебывающей вакханалии — как жаль, что они не принимают участия в преследовании, но архимаг Кольтан неприступен.
— В лагерь! Мы нужны живым и раненым!
Они не успели добраться до разгромленной ставки, а конный топот со стороны отсекающего по равнине Мильф фронта заставил многих остановиться и обернуться. До ушей полетел звучный, женский голос:
— Врача! Врача! Халоут ранен! Вра-ача!
Сначала Кольтан, а за ним и остальные, побежали навстречу конникам.
Уже в какой-то полусотне метров от архимага из седла на лету выпрыгнула худощавая фигура, метнулась к соседней лошади, в седле которой еле-еле удерживался всадник, Корнелий при близком расстоянии с тревогой распознал графа Земана, а в скорченной на пополам оседающей, на скакуна фигуре Халоута. Рядом, вокруг них, уже спешились конники и требовали незамедлительной медицинской помощи раненому.
— Осторожно! Осторожно-осторожно, ради Аллона! Пресвятые боги, он едва жив! — тихо вскрикнула графиня Ламийская в окровавленной с ног до головы мужской одежде.
Ее легонько оттолкнули и дали дорогу Кольтану и штабным магам. Халоута бережно сняли с седла, конь, хрипя, переступал с ноги на ногу, положили на мигом сброшенные, на землю плащи.
Земан подскочил к раненому другу, в глазах стояли слезы, мука.
Сиэла заламывала руки.
— У него пробито легкое… внутреннее кровотечение…
— Остановите… — дрогнувшим голосом начал Земан, — смерть.
Кольтан виновато глянул ему в глаза: мы же не боги! Мы же…
— Рон-нан… Ронан… — чуть слышно позвал вельможа, дрожащие глаза приоткрылись.
Земан стремительно подался вперед на призыв друга.
Невидящим взором Халоут смотрел в склонившиеся над ним лица, едва узнавая, и зашептал, не слышно:
— Позаботься о… о Сиэ-эле… позаботься о… мое…м имении… — и умер.
Глаза остекленели, а лицо застыло в маске смерти.
Ронан Земан застывшей рукой провел по векам умершего, закрывая их навсегда. Плакали близкие и верные люди.
Плакал от бессильной ярости и Земан. Плакал за Халоута, плакал за несчастную, погибшую казалось очень давно, но так любимую сестру Милу. Плакал за тех, кого не знал, но тех, кто ушел, защищая и прикрывая ценою своей жизни — их жизни.
— Сир Сольчик, вы ранены? Генерал ранен! Врача! — зашумело отрезвляюще рядом.
— Я?! Ранен?! Да пустяки… о, Аллон! Точно кровь! — Я даже и не заметил… не почувствовал! — он попытался слезть с коня, но ощутил громадный наплыв усталости и съехал с лошадиного крупа, его подхватили и оказали помощь.
А Земан тяжело, камнем подымался с земли и решительно брал на себя командование:
— Готовьтесь к бою! Хорвут ответит за все! Сир Саливан, командуйте сбор, те, кто остался в лагере и не преследует остроухих — должен немедля оказаться в седле! Мы идем добивать Хорвута! Эту… погань!
Одобрительные крики.
— И еще!.. Отправьте дальнокрыла в Мейдрин. Надо известить столицу о нападении остроухих. Сообщить все герцогу. И оповестить графов и баронов о карателях. Позаботьтесь!..
— По коням!
— По коням!..
* * *
— …Хорвут! Хорвут! Хорвут!
— Я слушаю вас…
— Куда вы делись? Почему вас вечно нет под рукой, когда вы так мне нужны?
— Я пытался связаться с графами и рыцарями. Вирком. Дельссоном. Сирами Лаутским и Розанном, понимаете, я хочу обеспечить себя хоть какой-то поддержкой. Голыми руками Халоута и Земана не возьмешь, нужны мечники и копейщики. Нужны…
— Ну и как, у вас получилось с ними со всеми договориться?
— Э-э-э… понимаете, господин… Я отправил эскорт с майором Ревортом и просительными просьбами и отослал по адресатам дальнокрылов, но до сих пор ни от кого не получил ответа.
— И не получите, барон! Помните, вы говорили в Эльсдаре на визите к Сульяну, что не доверяете и не можете всецело положиться на плечи своим компаньонам? Помните?
— Помню.
— Плюньте на них! Не унижайтесь. Они вам не помогут. Пока герцог не объявит, чью сторону официально поддерживает вашу или графскую, вы обречены на полное одиночество. Обречены, решать свои проблемы самостоятельно, без посторонней опоры и плеча. И гордитесь этим, судьба таких любит. Судьба таким благоволит.
— Одними эмоциями и убеждениями, ваша милость, сыт, не буду…
— Абсолютно с вами согласен, барон, поэтому спешу обрадовать… У вас есть прекрасная возможность разделаться со своим врагом раз и навсегда. Эльфийские каратели пересекли равнину Мильф и ударили по лазутчикам Земану и Халоуту. Должен сообщить вам, барон, что эти прохиндеи планировали зайти в ваши владения с флангов и расстрелять ваше имение в упор. Но теперь войска Сульяна в щент добивают подлецов. Ударили им в спины. На равнине Мильф Халоут с Земаном собрали трехтысячное войско, всю резервную герцогскую армию и теперь мы ее преспокойно изничтожаем. Испепеляем вместе с графскими холуями, мы высекаем и кровеносные жилы боеспособности герцога Альвинского. Обескровливаем главного мерзопакостного врага. Рубить две жертвы одним махом. Ты понимаешь, о чем я тебе толкую, Хорвут?
— Коне-ечно, мой госпо-один, — голос его дрожал, эмоции били через край. Аллон всевышний, его извечные враги ликвидированы!
— Тогда действуй! Не сиди, сложа руки! Организуй летучий отряд и ударь со стороны Вельможного леса. Они будут отступать. Со спины ты расстреляешь их как трусливых зайчат. Минимум усилий и максимум результата. Летучий отряд довершит начатое нами дело — торопись!
— Я… я… уже спешу, — срываясь с места, выбегает во двор барон.
— Торопи-и-и-и… — связь оборвалась.
— Чельссер! Гарст! Ко мне!! Ко мне!!! — громко и надрывно орал он.
Паника сотрясла весь двор, забегали слуги и караульные. Стражники на воротах заозирались на хозяина.
— Сколько людей осталось в имении, Гарст?
— Человек восемьдесят вместе с прислугой, господин, — главмейстер бежал к нему со стороны пристроек, за ним следом из широких ворот оружейной спешили два младших офицера — внутренняя охрана имения.
— Ясно. Где Чельссер?
— Наверное, в доме. Он собирался подготовить полную инвентаризацию оружейной.
— Ладно. Лейтенанты Гивон и Хуврс снаряжайте людей! И готовьте общий сбор. Слушайте мой приказ: врезаетесь в Северный тракт прямиком к Земану и берете курс на равнину Мильф, всех бегствующих по фронту пеших, конных и разведчиков неприятеля расстреливать. Надеюсь, вы еще не забыли знаки и различия земанской и халоутской форм? (Усмешки в ответ) Если же по дороге выйдет колона эльфийских карателей в бой с ними не вступать, ясно? (Шоковое недоумение и поспешное кивание) Не щадить никого! В живых никого не брать! Общий сбор через пять минут, приступайте!
— Слушаемся!
— Так точно!
— Эй, караульный, сигналь сбор! — заорал лейтенант Хуврс.
Гарст осторожно приблизился к возбужденному господину.
— А что прикажете нам делать?
Хорвут злорадно улыбаясь, пояснил ему:
— Ликовать! Мы победили!
Главмейстер слегка приободрился — хороший перелом.
— Да, Гарст, и позови, пожалуйста, этих… как их там… Брехта и Чуйза!
* * *
За двадцать с четвертью минут показался Северный тракт: насыпной, широкий двухколейный тракт. Кишка, разделяющая Королевский и Вельможный леса. Узкая, извилистая ленточка на теле Зоргана, если глядеть на лесные массивы с высоты птичьего полета…
Выуживать и вытаптывать захватческий сорняк, коим являлся агрессорский акт остроухих, отправилась пол-тысячная дивизия резервистов во главе с полковником сиром Тольшем и капитаном ударных сил Майком Беренгом, им ассистировали по магической части: адепты Корнелий и Хольчик. Пешая и конная кавалькада по всем правилам контратакующих действий погнала ярых налетчиков по равнине Мильф аж до границ Серой Плеши, отхватывая при каждых ударах эльфийские жертвы. Навязчиво и непристойно унизительно повторялся исторический момент Эльсдарской Сечи, когда с тем же проворством эльфы бежали, а люди их настырливо и болезненно догоняли. История повторялась и только граф Земан, охваченный горем и местью, с гневом решил внести в хронологию свежие изменения: вместе с разгромом эльфийских наступателей покарать и давнего соседа — барона Хорвута. Назойливую застрявшую в горле кость.
Наконец они увидели Северный тракт и лошади забили копытами утрамбованный веками дорожный тракт.
И как только Земан с сиром Саливаном перемахнули тракт и съехали в придорожные чащи Вельможного леса, архимаг Кольтан предупредительно вздернул в верх правую руку, призывая к тишине. Не так-то это было легко сделать, когда за твоей спиной три сотни бойцов. Храп животных, стук копыт по обледенелым камням и обмороженным веткам, покашливание солдат, лязг оружия и сбруи — этого не утаить, но Кольтан спокойно дал понять, что приближающая живая лавина со стороны владений Хорвута даже и не подозревает об их присутствии, с чем можно было и воспользоваться.
— Конный разъезд! Не больше сотни человек… может даже меньше…
Граф Земан обвел глазами настороженные лица офицеров и солдат. Магиков. Не забыл и о капитан-графине, все уговоры оказались напрасными, Сиэла оставалась не уступчивой и беспрекословной. Расплата за гибель Халоута для нее дело чести. И этим все сказано, если он, граф Земан не хочет с ней ругаться и сориться, значит должен понять и подержать ее сторону. С такими аргументами Ронану пришлось смириться и проглотить всяческие оспаривания и предубеждения о слабости женского пола.
— Арбалетчики в первую линию! — тихо приказал Земан.
Поспешное перестроение солдат. В первую шеренгу подались конники и пешие воины с тяжелыми арбалетами и легкими, армейскими луками наизготовку.
— Ждите приказа…
Ротные офицеры следили за мессиром Кольтаном и штабистами-магами. За сегодняшний день магики довели, что не зря носят военные мантии.
Шум ветра, капель тающего снега на деревьях, одиночное ржание лошадей. Может, приближающийся неприятель тоже их почуял и теперь затаился? Повернул обратно?
И тут…
Им навстречу, приглушенное ржание, голоса и бряцанье амуниции — нет, враг медленно, не спеша, крался им навстречу. Превосходно!
— Внимание!
Арбалеты и луки взведены, ищут мишени.
Сперва неуловимые силуэты, очертания формы среди деревьев, гривы животных и, наконец, показалась первая шеренга неприятеля.
Кольтан выдерживает паузу, чтобы магики тоже приготовились для удара.
— Ого-онь!!!
Первым валом летят болты и стрелы, как любят поступать остроухие, затем — магический огонь.
Крики, вопли и стоны раненых, изумленных людей. Магическая лавина бьет, рассеяно, выжигая лес и живые тела. Несколько минут сражений и аръергард Земана бросается через поле боя, в глубь леса, чтобы добить уже поверженных. Скупая, после погрома холодная рубка. Лучники срезают одиночные, панические мишени. Но лес дремуч и непроходимых, всех беглецов не накажешь.
— Сир Саливан, оставим один отряд, добьют и похоронят раненых!
Холодный кивок.
— Остальных попрошу в седло, Хорвут в имении, я это носом чую, — чуть слышно объявил Ронан.
Архимаг подъехал к нему сбоку, останавливаясь возле графа и Сиэлы.
— Барон направил людей на разведку, чтобы добить нас с тыла, а оказалось…
— А оказалось, что остался без прикрытия. Возьмем его голыми руками!
Магик хищно ухмыльнулся.
— Попробуем!
* * *
— ЧТО?! ЧТО?! ЧТО-О-О!!!
Барон орал во все горло, надрывая голосовые связки, стены дрожали, и дрожал магический свет светильников.
— ПОВТОРИ, ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?
— Они встретили нас возле Северного тракта. За пару минут расстреляли весь отряд. Я и Вижик успели вовремя развернуться и поспешить прочь. В имение. Лейтенант Гивон напоследок, приказал вас предупредить о контратаке…
— Это измена! Измена! Меня обманули и предали! Предали!! — Хорвут с бледным выражением таращился на растекающееся кровавое пятно на ковре: именно туда угодил бокал с вином, когда дуралей вестовой принес ужасную новость. ЕГО ПРЕДАЛИ! И он знал, кто возможен предатель! Да, таинственный друг! Союзничек! Постоянно нашептывающий советы. Хренов советничек! Только успев это сказать, он почувствовал разливающее по телу болезненное тепло, судорогу. Контакт! Сей мерзопакостный шептун еще требует контакта? Я ему сейчас устрою! — Пошли все вон! Вон!! ВО-О-ОН!! — зверино заверещал на слуг и солдата Хорвут. Мелькнули физиономии Чельссера и Гарста. — Воооооон!! Сейчас же, все ВООООН!!!
Хорвут приоткрылся надоедливой струе боли.
— ДА!
— Не надо так орать, я уже ознакомился с последними новостями, не робей, мы выпутаемся…
— ЧТО?! Выпутаемся?! Да они меня!.. Земан меня!.. Халоут…
— Угомонись. Они выиграли сражение, но не войну. Бери самых верных. Самых нужных людей, без которых ты не обойдешься в своем мире и беги под защиту Эльсдара. Наша могила вас прикроет. Шевелись! Земан на подходе, он зол и силен, сейчас тебе его не одолеть. Действуй! — и контакт мгновенно оборвался.
Пару секунд Хорвут беспомощно, туповато восседал на диване, хлопал ртом, потом вскочил, перевернув при этом обеденный столик и хватая на ходу дорогую сердцу саблю, выскакивает на крыльцо. Остановился. Аллон всевышний, но ведь деньги, драгоценности, антиквариат — добро, нажитое годами? Он заскрежетал от бессилия зубами. Подонки!
— Гарст! Чельссер! Коня! Седлайте коней!
Обескураженные происходящим слуги снова затаились по двору. Весть от солдата успела разнестись по всему имению. Усадьба вертелась и крутилась в круговерти паники и неразберихи.
— Берите самое ценное и нужное! Нет, никакой кареты… нет! Не-ет! Нет времени с ней возится!
Конюх и прислуга выводили встревоженных лошадей. Хорвут вырвал поводья из рук медлительного мейстера и, оттолкнув, вскочил в седло.
— Чельссер, грузи на запасную клячу имущество… Бери самое ценное и да… — Хорвут пожевал скулами, — подожги здесь все на хрен! Я хочу, чтоб все имение пылало и горело. Сожги его дотла. Воспользуйся на полную своим умением. Догонишь нас. Я отпускаю слуг на все четыре стороны! — громко заявил барон. На него смотрели, удивлено с изумлением. — Вы вольны в своем выборе… Прощайте! И да поможет вам Аллон! Гарст, торопись! Земан приближается…
— Господин барон, где вас искать?
— В Эльсдаре! — крикнул на прощение Хорвут, вылетая в распахнутые настежь ворота, за ним следом поспешил Гарст верхом с лошадью на поводу, и взваленным на нее добром. Трое слуг с дополнительными вещами, десятка три наемников с охраной и тройкой офицеров. Обомлевшие, покинутые слуги, что остались без работы и дела озирались боязливо по сторонам — их судьбы оказались на обочине тракта.
— Чего стали? Бегите! Бегите, давайте! — зашипел на остолопов сквайр, развернулся и принялся за работу.
Огонь сорвался с его рук. Конечно, он не Гарст с его умением, но кое-что тоже может, но сперва можно разочек пробежаться по хозяйским комнатам и кабинетам. Спалить усадьбу Чельссер всегда успеет…
* * *
— Дым, ваша милость!
— Дым?! Какой еще дым?!
— Сволочи! Они палят имение! Живее, они уходят у нас из-под носа! — неожиданно громко заявил мессир архимаг, понукая жеребца шпорами.
Ронан моментально уловил смысл слов.
— Трус! Плебей! Он убегает!
— Поберегите силы, граф, он от нас все равно далеко не уйдет! — успокаивал сир Саливан. Со всех сторон понеслись одобрительные возгласы вояк.
Сотня бойцов, отважившихся преследовать Хорвута в его именных землях. Следуя по пятам преступника, наступая ему уже на пятки.
— Госпожа Сиэла, будьте осторожны, не рискуйте за зря, этот мерзавец способен на все! — подметил тихо сир Саливан.
Графиня ничего не ответила, ибо устала повторять, что она самостоятельно сможет справиться с ситуацией и принять верное решение.
Дороги, если те узкие лазейки в дремучих, заснеженных хащах можно назвать дорогами или тропами, мешали продвижению малого войска, но никто и не подумал останавливаться или поворачивать обратно. Вперед! Сегодня у них на устах один девиз — вперед!
— Я вижу ограду! Забор! О Аллон! — выдохнул один из магиков.
Понеслись встревоженные возгласы по рядам конников. Зорких лучников.
— Так и есть, они подожгли усадьбу! Горят все постройки!
Земан зло сплюнул в снег.
— Узнать, остался ли кто в этой берлоге?
Их отряды зашли с западной стороны, обогнули периметр огорожи и подобрались к покосившимся настежь распахнутым воротам. Земан направил коня в разинутую пасть, но архимаг Кольтан придержал его:
— Постойте! Я возьму еще двоих компаньонов, и мы обследуем пожарище сами. Обождите нас здесь. Немного терпения и мы все узнаем.
Ронан с трудом, но согласился.
С грохотом рухнуло в щент сгоревшее перекрытие сарая, клубы дыма и языки трехметрового пламени вздымались к серому небу. Затем с грохотом, со стонущим визгом раненого вепря рухнула фронтальная часть усадьбы мародера и интригана Хорвута. Искры пепла и огня поднялись и закружились по одинокому, заброшенному двору.
Спешившись, Кольтан и двое штабных магов юркнули в зев догорающего лиха, архимаг с "ершом" на руках. Их не было, минут пять, не больше. Выпрыгнули, словно из жерла вулкана, засмаленные и в саже. Минуту отряхивались. Кольтан легким бегом приблизился и заговорил:
— Никого. Они ушли. — Он вслушался в окружающий лес. — Полчаса, не больше.
— Ого, за полчаса сгорело столько зданий? — удивился кто-то из лучников.
— Поработала магия, — спокойно отрезал архимаг, затем прищурив глазенки, оглядел противоположную сторону леса, добавил: — тот, кто запалил всю округу оставил след… Уходил быстро и спешно. Мы могли б его преследовать. Скорее всего, он приведет нас к Хорвуту и его приспешникам.
— Тогда не медлим! Вдогонку! — забористо предложил, сир Саливан.
— Куда он свернул?
— В ту сторону, — указал Кольтан.
Земан секунду раздумывал.
— Преследуем!
То, что происходило потом, Ронан вспоминал словно нереальным, чудовищным кошмаром: они тянулись по буреломам и оврагам за ускользающим беглецом аж до самого упора. До самого человеческого энтузиазма и героизма. Пока…
— Мать честная, нет! Только не ЭТО! Не ЭТО!..
Сир Саливан парализовано окоченел в седле.
Притихли в седлах и следовавшие группами пехотинцы.
Земан утер со лба холодный пот.
Полоса. Барьер! След беглеца уходил за черту барьера.
— ЭЛЬСДАР! — звучно прошептал Кольтан. Физиономия его скривилась. — Кто мог подумать, что этот ублюдок скроется под крылышком остроухих?
— Он спелся с ними и организовал бой на равнине Мильф! — подытожил генерал.
Сиэла во все глазенки пялилась на мутную завесу. Легендарный Эльсдар! Несокрушимая и непокоренная твердыня эльфов!
Ронан спрыгнул в молоденькую, пробивающуюся из талого снежка траву, выхватил саблю и смело направился на преграду.
— Куда это вы, Ронан?
— Плевать! Я их достану!
Кольтан хмыкнув, элегантно съехал на землю и, беря под руку "ерша", последовал за графом.
— Судьба у меня такая, посетить достопамятные места прошлого. Полюбоваться древностями остроухих…
За смельчаками потянулся ручеек желающих на острые ощущения.
— Барьер…
— Не радуйтесь, там опаснее, чем вы думаете, Сиэла!
— Я с ними! — решительно заявила графиня и полезла с коня, генерал мучительно застонал, сколько горя от горячих голов!
…И вязкая магия эльфаров поглотила первых смельчаков!
* * *
— Извините! Ради Аллона, извините!
— Да что-о вы…
— Нет-нет, извините! Мои люди бывают несколько грубы и…
— Я понимаю, майор Реворт, при службе у герцога, тоже всякое бывало.
— Да, но согласитесь, вас не часто били по голове и ставили синяки под глазами?
Кирчик скромно потупил взор, стесняясь от чрезмерного внимания офицеров и солдат.
— Они будут наказаны. Поймите, мы не варвары. Служба на периферии тяжела и сурова. Нам приходится сталкиваться с разными людьми. А тут еще военное время, сами понимаете, на дороге теперь кого хочешь, встретишь.
Кирчик потрепал пегого жеребца по шее, ему выделили в знак примирения лошадь, ибо того скакуна, егерь Рябчик умудрился подбить и покалечить. Бедолага хромал на обе задние ноги. Какое наказание применит майор Реворт, Кирчик мог лишь догадываться, но в душе был всецело согласен с решением майора, за такое обращение с герцогским посыльным, вешать надо не то, что выносить наказание, без разницы, что молодцы обознались, приняли Кирчика за какого-то местного разбойника. Халатная небрежность! Самоуправство!
После того, как Кирчика привели в чувство и отвели на допрос к офицерам, майор лично его опросил, разобрался с бумагами и, удостоверившись с достоверностью печатей, тут же попросил извинения. Рябчик, Селезень, Гусь и еще двое подопечных мгновенно получили нагоняй и взыскание. Дальнейшее Кирчику виделось через головную боль и ломоту в теле. Его перед дорогой осмотрел местный врач из доверенных барона Хорвута, и после оказания помощи, бедолагу накормили и напоили, Реворт распорядился провести гонца всем эскортом до Северного тракта и уже на полосе, еще раз попросил огромнейших извинений.
— Майор Реворт, вестовой! Кажись, Лучок? Точно, Лучок!
— О, сейчас узнаем какие новости в столице?
Кирчик облегчено передохнул, наконец-то о нем забыли. Переместили все свои драгоценейшее внимание на другое.
— С чем пожаловал, Лучок? Хорошие новости есть? — загомонили взводные и солдаты.
Майор шикнул на подчиненных.
— Дайте ему воды, быстрее!
Кирчик зябко кутался в плащ. Кому-то жарко, а кому-то наоборот, чересчур холодно. Дуло на тракте порядком.
Нетерпеливо смотрели, как жадно глотал воду вестовой, огромными глотками. Струйки текли по усам и щетине. Напившись, измученный дорогой гонец, одноработник по ведомству с Кирчиком, утерся, отдал Реворту честь, и отрекомендовал:
— Получил два сообщения из Фарумского поселения и сразу стеганул к вам, господин майор…
— Да не томи, говори уже!
— Первое: в землях графов и баронов со столицы поползли слухи, что в Откосых горах с храмом Хизельмаш беда сотряслась. И потому, кто кому не лень и, кто отправлял на учебу своего отпрыска в мастеровые, сейчас тянутся на юг еще с прошлого месяца.
— Ого, так вот оно что? А мы-то думаем, куда прут эти экипажи и эскорты? Ага! За сыночков и дочек забеспокоились, ясненько! Что дальше?
Кирчик весь превратился в слух.
Ветер гулял в кронах деревьев. Каркали надоедливые вороны.
— Второе: герцог Альвинский созвал полный сбор. Огласил в стране военное положение и полный призыв. Собирают армию. Но известно также другое…
— Что?!
— Он уже выехал с Мейдрина и покуда я спешил к вам, занял Фарум и организовал там временный штаб Королевской армии.
— Ничего себе! — зашептались хорвутские бойцы, Кирчик внутренне радел — дорога до Фарума и Мейдрина для него безопасна.
Реворт голосно рыкнул, перекрывая в строю разговорчики.
— И куда торопится герцог? С кем думает воевать?
— А тут много предположений, господин майор. Думают, как раньше с эльфами. Но есть мнение, что с храмовниками и даже с Лафим…
— Лафим? Со своей-то женушкой?
— Это предположение. Но не исключают и его.
— Ладно. — Реворт обернулся к Кирчику. — Вы все слышали. Удача на вашей стороне. Скоро вы присоединитесь к своему управлению. Я обеспечу вас сопровождением до самого Фарума. Ковач и Сомик, будете сопровождать мессира Кирчика до тех пор, пока он не попадет в надежные, герцогские руки, поняли?
— Поняли, — веселые смешки.
Кирчик неловко и вяло улыбнулся.
— Не унывайте, Кирчик, синяки и шишки быстро заживают.
— Спасибо за спасение, майор Реворт.
— Пожалуйста, не поминайте лихом! Всего доброго, в путь!
Они расстались, уж как-то слишком быстро и Кирчик еще нелепо глядел им вслед, прощаясь мысленно и душевно.
— Мяссир Кирчик… поторопимся.
Гонец с внимательностью посмотрел на провожатых: один старый и седой ветеран, а второй, юн и молчалив. Чудесная парочка, как раз до Фарума их компании хватит. Кирчик потуже застегнулся и запахнулся в меховину. Морозно. На плечо давила сумка. Знакомая тяжесть.
— Можно и поторопиться.
— Тода поспевайте и не отставайте, мяссир!
Украдкой Кирчик усмехнулся, краешками губ.
3. Лисий луг. Серая Плешь. Мейдрин. Свергилль. Северный тракт. Необжитые земли. Молочные Пики. Эльфран. Лафим. Пустошь Ракона. Черный лес. Эльсдар
— Шост! Шост!! Шо-ост!!!
Ругательства с уст полукровки слетали сплошным потоком. Он не брезговал ни дайкинской руганью, ни эльфийскими грязными словцами.
— Шост, сожри граки твою печень! Шо-ост!! — Себастьян тряс паренька за плечи, стараясь пробудить хоть как-то его из полуобморока, хоть кого-то из подмастерья. А беда случилась под самое утро, в полусотне метров от Южного тракта, в не глубоком яру, в редкой полосе Встречного леса, именно в той облюбованной беглецами низине, полукровка и храмовники решились разбить стоянку на ночь, переждать до утра и, сориентировавшись после завтрака, решить, как быть дальше? С точки зрения подмастерья предельно ясно и точно следовать мимо Встречного леса до Откосых гор, а там, пока дорога ихняя не пересеклась бы со сторожевыми постами Хизельмаша. Другое дело, что собственно ждало Себастьяна? В глубине души бывший эльфар Магического Круга являлся для храма и всего человечества преступником, карателем и убийцей. В стенах храма его могла ожидать быстрая смерть. Именно поэтому беглецы: уставшие и изголодавшие решили несколько повременить с явкой в родную цитадель, а, дождавшись утра, и на светлую голову, принять ответственное решение. Так-то оно так, но уже ближе к утру Себастьяна, дремавшего чутко на карауле, разбудили стонущие и панические крики, сперва полуэльф обеспокоился, не стала ли ребятня жертвами эльфийской магии — прощального подарочка карателей, но, ощупав стоянку легкими чарами, выявил, — все дело в дайкинской ритуальной магии. Остроухие родичи здесь не причем. С озабоченным и вымученным лицом, с подступающей нервной тревогой в душе Себастьян метался от одной лежки к другой, от другой к третьей. Ирвин и Оливию Себастьян так и не смог растормошить в самые первые минуты паники, когда катающиеся в бредовом сне и лихорадочном поту подмастерья потеряли над собой контроль. Нет! Тогда Себастьян решил броситься на помощь к Шосту, привлек все свое внимание и умение к силе, чтобы привести парнишку в чувство. Из губ подмастера продолжали слетать неразборчивые и бессвязные звуки-слова, а Себастьян обезумев от немочи, наотмашь закатил дайкину пощечину. Глаза задрожали и полуоткрылись, а губы зашептали более отчетливо:
— Сме-рть! Сме-ерть! Отец… отец… отец!
— Рогуссово отродье! — зашипел по-эльфийски маг и зарядил мальчугану очередную затрещину.
— Храм! Смерть! Вокруг смерть! — с новой силой зазвенел на всю округу храмовник.
Себастьян снова ругнулся, попытался накрыть ладонью рот подмастеру, но подсознание мальца не дремало, острые зубы впились в грубые мозоли Себастьяна. Полуэльф звонко заехал Шосту по уху. Храмовник слетел с плаща и кубарем съехал в крапиву и ежевику, до слуха полукровки донеслись вопли и возмущения. Ну, наконец-то!
— Очухался?
Плюясь и потирая ушибленный затылок и обжаленную щеку. Шост выбрался на редкий отсвет костра, причитания сонных девчонок поутихли, но не насовсем. Физиономия подмастера слегка покраснела, особенно там, где приложилась рука Себастьяна и крапива, но в целом бледность не отпускала, а глаза лихорадочно блестели. Полукровка чувствовал, что что-то случилось, но не торопился лезть со своими вопросами, сейчас очухается, сам все расскажет.
Шост несколько раз глубоко вздохнул, потянулся к фляге и сделал пару жадных глотков. Хорошо. Сознание и ясность приходили в норму. С Ирвин и Оливией обстояла обстановка гораздо хуже — они до сих пор метались у полупогасшего костерка, будили и настораживали криками лесное зверье, Себастьяну понадобилось выложиться умениями и знаниями, чтобы обеспечить сохранность стоянке, и при этом постараться не привлечь к лагерю не нужного внимания со стороны Южного тракта и Откосых гор. Лишние встречи пока ни к чему.
— С храмом… проблемы, — выдавил, наконец, из себя более связно Шост.
— Да что с ним могло случиться, с храмом-то вашим? Стоит на скале, никуда не делся, — попытался отшутиться полуэльф. Куда там!
— Н-нет, — с горечью и отчаянием отпарировал подмастер, невидящие глаза смотрели в лесную глушь незримо, отстранено от реального мира.
— Девчонок утихомирить надобно… Привести в чувство. Тварье сбежится со всей округи, что тогда?
Шост дернулся, словно получил еще одну оплеуху, прислушался к стенаниям подруг.
— Ритуальная магия… — одними губами промолвил храмовник, — тебе придется помочь, один я с ними не справляюсь. Заклинания мощные, старейшины ставили.
— Значит, они почуяли ваше присутствие, скоро должны быть здесь, так ведь? — напрягся всем телом Себастьян, лицо его заострилось, он уже всем слухом впитался в лесные звуки. Патруль Хизельмаша — это не шутки, с ними очень и очень тяжело будет договориться.
Шост не ответил, более того — молча проигнорировал опасения полукровки. Чего-то Себастьян не понимал, и сей факт, донимал его не меньше, чем встреча с мастерами. Подмастер шатающейся походкой переступил через полупогасший очаг и присел возле Ирвин Альвинской. Девчонку била крупная дрожь, похлеще, чем на болотах Грез. Тряска подымалась из глубины тела и пробиралась аж до кончиков пальцев, до позвоночника и зубных нервов. От такой боли можно отхватить паралич или впасть в кому.
— Себастьян, помоги мне! Плохи дела…
— Что, Дьен побери, случилось? — с гневом вопросил полуэльф.
Подмастер холодно развернулся к нему и с тем же азартом ответил:
— Мы потеряли храм! Мы потеряли связь со старейшинами и мастерами!
Себастьян предчувствуя самый худший вариант, уточнил:
— Но Откосые горы рядом…
Оливия перестала кататься по плащу и теперь ее тоже мучила гадкая дрожь.
— Ты не понял, полукровка, контакт установлен навеки. До глубокой старости или… чьей-то смерти. Повальные приступы означают, что храм подвергся нападению и его защитники пали. Мне трудно что-то объяснить, ибо видения — это отголоски событий, которые теперь очень размыты. Катастрофические события с Хизельмашем, скорее всего, произошли не вчера и не сегодня, а гораздо раньше. Но факт остается фактом, такой силы всплески откатов могли быть вызваны тотальной гибелью храмовников. Кто-то или что-то истребило наш клан? Полностью уничтожило мастеровых!..
Слова Шоста звучали для Себастьяна роком, и полукровка тайно прислушивался к собственной затаенной ноющей боли. Ирвин и Оливия лихорадочно продолжали биться на плащах.
— Я не чувствую связи ни с кем! — подмастер подвел глаза и в них стояли слезы. — Я не чувствую своего… отца. Пустота. Он погиб!
— Последние запасы еды, что будем делать дальше?
— Отчего же, перед носом лес. Можем поохотиться, — буркнула через силу Оливия.
Себастьян дернул щекой, что это, Дьен побери, нервный тик у него? Нервы, прям, никудышние. А какие они должны быть после встряски с Марьяном и его лоботрясами, стычки с Гарьяном и путешествием по болотам Грез? Конечно же, не на корысть здоровью и сердцу. Готьенн мразина, едва не пришиб на мосту, хвала Дьену, пронесло. И получил ублюдок по заслугам! — Себастьян довольно про себя ухмыльнулся.
— Ничего в том веселого не вижу!.. Жратвы нет! Дома нет! В полной…
— Поостынь Оливия и так радуйся, что жива осталась. Думаешь, тебе понравилось, если бы твои кости и мясо переламывало тварье болот? О карателях-остроухих подумала? — взвинчено насел на соратницу подмастер.
Щека Себастьяна дернулась во второй раз — как ножом по спине. Глаза полуэльфа сузились до щелочек: вот они истинные дайкинские души, с привычками и врожденным характером, кто не похож на них — тот скот и мерзкое отребье. Себастьян не слышал ни идиотских перепалок, ни треска разгорающегося костра, ни бульканья родниковой воды в погнутом в три погибели котелке, — ни чего не слышал. Пропасть обиды и разочарования неукротимо росла в его груди. В его одиноком сердце. Где ему найти покоя и равенства? Где ему не будут постоянно и надменно тыкать, что он отщепенец, урод и мерзопакостный мутант? Где?!
— Эй, Себастьян! Себастьян!!
А ему уже слышалось насмешливо-въедливое "Себастьен!". "Себастьен!" — с тем же высокомерием, как умеет один только Марьян или высокородное общество Совета Круга.
— Себастьян!!
— Сперва, раздобудем еды и попробуем пробиться к храму. Надо разведать Откосые горы… Может все не так плохо, как вы считаете, и в живых хоть кто-то остался из ополчения, залегших по горам. На короткое расстояние вам, я думаю, удастся на кого-то наткнуться, позвать на помощь?..
У костра стало тихо. Думали. В свои слова не верилось и полукровке, но тянуть с неизвестностым будущим и быть подмастерью нянькой, он не нанимался, да и подустал за все время бегства. Хватит! В их годы он выживал и обтесывал свой характер в водопадах эльфийской ненависти и злобы. Взбирался в штат эльфарского войска ступенькой за ступенькой, вымучивая и отстаивая неравные права.
За спинами заухало и завизжало, по привычке подмастерье шарахнулось, потянулось поближе к костерку. Все хорошо помнили ужасы эльфийского края. Встречный лес межевал с Василисковыми холмами, и в его чащах водилась не беззубая живность.
Себастьян из-под бровей обвел полусерые кроны смешанных деревьев.
— Надо брать курс к поселениям. Значит, к Лисьему лугу. Раздобудем еды и вернемся к горам. А там уже ясно будет, что делать дальше…
Оливию передернуло, а Ирвин закуталась в подранные шмотки, Шост молчал, свесив голову. Подавленное состояние, чтобы не случилось с храмом, итог красноречив — ничего хорошего. Полукровка не расспрашивал, не лез в душу. Захотят, сами все расскажут.
— В последний раз в-вы… там натворили делов…
Бывший эльфар отвернул лицо от света костра, скривился.
Котелок подскакивал на кроваво-красных угольках. Пора пить чай, хоть с последней краюхой эльфийского хлеба.
— А может, пока не рассвело, пройтись по огородам? Нарвать ягод и накопать картошки? На время хватит, — подала голос Оливия.
Может и оно, и хватит. Вполне вариант, — задумался Себастьян. — Интересно, чему их учат в храме? Смогли б выжить без него? Аристократия, мать ее!..
Фыркнув под нос, Себастьян стал снаряжаться, хотя и снаряжать, если вдуматься, то нечего было: сумка полупуста, тряпье он оставит на сохранение подмастерью, а с оружия — магия да голые руки. Ладно! Он не в бой отправляется, а за провиантом. Буду действовать по обстоятельствам.
Уже переступив порог блеклого света от костра и, ступив в рассеянное серебро начинающего дня, Себастьян на мгновение замер, обернувшись. На него выжидающе и участливо глазели три пары глаз. Даже Ирвин соизволила очнуться из транса.
— Не рассиживайтесь, затушите костер и сразу подальше от леса, заляжете в какой-то канаве у дороги, чтоб вас видно не было, мало ли кто по тракту шастает. В горы без меня не суньтесь, я быстро! Соберу еды и вернусь, ясно?
Девчонок аж парализовало.
— Яс-сно, — вымучил из себя Шост.
Вы же на родной земле, олухи! — хотелось крикнуть им в лицо Себастьяну, но он на прощание только жалко отмахнулся.
— Паскудные стебли! Ах-х, ну стервозина! На тебе! На!!
Он рубанул путанные стебелечки дикого плюща ребром ладони, а чтоб наверняка, подпитал удар магией — получилось впечатляюще. Желто-зеленые побеги дорожками зажглись, а листья травы пожухли и завяли, скручиваясь и опадая под ноги свирепому магику. Он вышел к Южному тракту намного южнее от ихней стоянки и ближе к пункту назначения: Лисьему лугу. До слуха начал докатываться вой и бреханье собак, а в перерывах — кукареканье петухов. Начинался новый день и вместе с тем, у господина Харуша новая эстакада проблем. Одни проблемы да заботы. Главная из них, конечно, это раздобыть еды.
Смахнув с лица липкую паутинку, полукровка выкарабкался на широкий, объезженный караванами тракт. Втянул носом воздух и всмотрелся в дорожные следы, а их было предостаточно, и конных, и колесных. Еще вчера, днем и утром, здесь колесили то в одну, то в другую стороны, можно только догадываться, зачем и по каким делам путники накручивали мили? Возможно, что весть о трагедии с храмом Хизельмаш стала ни для кого секретом? Новость превратилась в общественную проблему и, как естественно, повлекла за собой действия. С этим и связано оживление на Южном?
Себастьян нахлобучив и приподняв воротник плаща, юркнул обратно в придорожные кусты, нет, придется красться вдоль тракта, как-то не хочется напороться на дайкинский разъезд. Осторожность еще никому не мешала.
Прислушиваясь к звукам раннего утра, Себастьян на ходу обдумывал их не завидное положение, что делать с подмастерьем? Может и заодно разнюхать, кто проживает в деревушке? С того памятного вечера, когда он с лесторской карательницей атаковали таверну, прошло не так уж мало дней, местные власти в любом случае должны были отреагировать на налет, обеспечить селянам временную безопасность и прикрытие? Тогда никаких проблем, точно узнать, есть ли в деревеньке представители правопорядка и, пожалуйста, отправить храмовников прямиком к ним. А он… а он — свободен, как ветер в поле. Вряд ли в лисьем лугу ему кто-то будет рад, особенно после прошлых проступков. Еще хуже всего, вдруг кто-нибудь из коренных селян узнает-таки его в лицо, харя у него отменная и запоминающаяся.
К Лисьему лугу полукровка вышел с северной стороны и до боли знакомый Камышовый ставок остался с юго-западной стороны, за деревенькой и разбитыми на сотки — огородами. Хатки начинались сразу в двух сотнях метрах от главной дороги на низком холме и водная гладь округлого озерца, Себастьяну виделась узким зеркальным пятном на зелено-желтом полотне луга и жиденьких островков-садов. Рощи кустарников смородины и малины чередовались с грядками капусты, моркови и свеклы, а основные массивы домашнего хозяйства занимала картошка, ее заросли уже начинали желтеть и сохнуть, скоро селяне возьмутся за урожай. Какой-то месяц и работа закипит на огородах и полях. А севернее, зима вовсю хозяйничает, а здесь все цветет, и ближе к Королевству Людей опять все начинается наоборот — снега и морозы. Зато к концу лета, когда на южные земли придет, осеняя, пора, к северу подходят короткое, податливое краю тепло, да и то, разве что на короткие месяцы, чтобы потом снова затянуться дождливыми тучами и наступающим холодом.
Подул утренний ветерок и Себастьян поежился, поплотнее укутался в плащ и натянул на уши воротник. Пора! Он дошел до развилки — одна дорога вела дальше на юг аж до Южных Губерний Лафим, другая — сворачивала направо к Лисьему лугу. Кто его знает, может на той стороне, в придорожных зарослях схоронился караул? А с другой стороны, откуда у селян хватило б ума выставлять на развилке дозорных? Ни ума, ни храбрости, тогда чего бояться? А следы? Уж больно много суеты вокруг жалкого и мелкого Лисьего луга. И все пути ведут в деревеньку, дальше на Лафим редкие колеи от колес.
Себастьян приник в кустах, отмахиваясь от назойливых мух и липкой паутины, до слуха долетали всякие посторонние звуки со стороны чахлого леска — аппендикса Встречного леса. То ворковали птахи, то голосила неуемная с ночи тварь. Ему так и хотелось садануть по пролеску огненным плетением, так не охота себя рассекречивать. Кто его знает, кто на данное время поселился в Лугу?
— По-о-ошла! Пошла, дуреха! Чаво стала, гадина? — эхом прокатилось до его слуха.
Себастьян приник и пригляделся.
С околесицы хат какой-то мужичок, подгоняя корову в бока лозиной, выгонял животное на пашу. Умиротворенная картина.
Среди приземистых построек мелькнула фигурка в цветастом платочке и скрылась на веранде избушки. Полукровка вглядывался в окна, вглядывался в открытые глазу дворики, искал сокрытые и посторонние движения, а именно — вмешательство в размеренную жизнь селян хозяйской руки вельможи. И к своему разочарованию или напротив тревожному предчувствию не замечал подозрительного присутствия. Или с того прострела, с которого он вел наблюдение, ему кроме обхоженной картины идиллия больше и не увидеть? Тогда действительно надо было что-то решать? К примеру, перелезть со стороны огородов забор и зайти ко дворам с тыла. Полуэльф подумал и под рев коровы и лаянье собак, все же отважился…
Перебежал Южный тракт на одном дыхании и "щучкой" нырнул в крапиву, обжалился и, шипя от ожогов, прислушался. Тихо. Никто не стрелял ему в спину из арбалетов. Никто не швырялся магическими плетениями. Тишина и порядок. Отлично!
Пробрался к обветшалой и сгнившей за годы огороже и, задрав ногу, стал перелазить через сырые после росы и утреннего тумана жерди, перевалил обе ноги за огорожу, одна из древесин не выдержала и треснула, благо соседние лишь шатались и держались на колышках. Слетев с опор, растянулся на жидкой траве, прямо на меже, в полушаге от разросшегося на полгектара картофеле. С губ только слетали забористые ругательства, но казалось его душевным состоянием в Лисьем лугу никто не обременялся, гавкали сторожевые псы, задрав в сторону тракта морды, а хозяева ленились даже на них накричать, видать теплая пора обленила всех, а про былые невзгоды лучше и не вспоминать. Себастьян распластавшись на голом пятаке, лежал, не дыша, но переживания явно его беспочвенны, кроме собак на него вряд ли кто еще обратил внимание.
Чуть ли не на четвереньках он полез по меже до грядок капусты, свеклы, помидоров, моркови, поближе к луку и чесноку. Краем глаза, замечая рассаду клубники и переспевшие поздние густо-красные ягодины. Мигом набежали слюнки. Хорошо, нарвет он ягод и овощей, а существенной еды, где набрать? Или временно перебиться тем, что есть? Он замешкался среди овощного изобилия, с чего начать?
Собаки перестали гавкать и завывать в его сторону, видать свыклись с его присутствием или наоборот, почуяли в его персоне неуверенность и беспокойство, а значит, не представляет опасности. По поводу чего Себастьян оказался чрезмерно рад.
Рука полуэльфа потянулась к морковным грядкам и дернула за ростки и вдруг, в тот же момент, с Себастьяном Харушем что-то случилось, произошло. Некое чувство безмерного стыда и унижения накрыли густым покрывалом. Удушливым ватным одеялом в жаркую погоду. Да что же это такое, в конце концов? Сколько можно прятаться и укрываться? Бежать от одних и красться от других? Надоело! Дьен видит, как надоело! Все, хватит! Он выпустил сочные плоды в разрыхленную землю — ничего хозяйка поправит, спутает с проказами домочадцев, вряд ли они подумают на озорство пришельца?
Пригибаясь еще ниже к земле, стелясь по самую траву, полукровка дополз к сарайчику и сквозь щели в заборе заглянул во двор. Присмотрелся. А кто его знает?.. Узкий кругозор. Машинально рука, что выдергивала морковь, легла в карман и нащупала тяжелые кругляшки — золото. Дайкинское золото. Последнее, что осталось от былой эльфийской жизни, прощальный подарок приемного отца Желина Харуша. Горькие чувства набежали волной и Себастьян, поспешил их отбросить — не сейчас! Сейчас нужна сама твердость. Сила духа.
Он уже собрался проделать в досках брешь и пролезть во двор, когда заметил веревки с бельем. Рубахи, носки, чулки и исподнее — трепетало на легком ветерке, а с краю, ближе к сарайчику, то, что его привлекло своим вниманием: дорожный плащ с капюшоном. Больше не раздумывая и не перебирая бесплодные варианты, Себастьян метнулся к сушке и схватил достаточно просушенное белье, ему повезло, хозяйка повесила стирку еще вчера, а не сегодняшним утром, значит, его гениальный, с точки зрения бывшего эльфара план, мог привести к немалому успеху. Он не будет красть, он тайком, но вполне законно проберется к кухне и купит себе и подмастерью еды. Только так и не иначе!
Плащ практически подошел по его фигуре, только был чуть короче и узок в плечах, но ради благополучной вылазки Себастьян готов потерпеть и пройти и не через такое. Протиснувшись в одну из крайних досок в заборе, с пыхтеньем полукровка продрался на территорию заднего двора и немного ни мало тут же столкнулся со скалящей мордой матерого пса…
— Зря мы ему ничего не сказали, — будто через вечность вымолвила Ирвин.
Шост отстранено дальше себе тушил костер, на рассуждения вельможки ему абсолютно плевать, обдумав советы Себастьяна, он, как временно старший ихней группы, пришел к выводу, что полуэльф действительно в чем-то даже прав, из лесной глуши лучше убираться подобру-поздорову, и подальше, залечь в придорожных канавах и не высовываться лишний раз. Какая разница, что наступает день и зверье прячется по норам? Ведь на охоту не редко выползают и те хищники, что не прочь поохотиться и среди белого дня. Профессиональным советам спасителя не следовало брезговать, а довериться сразу. Будем надеяться, что отсутствие полукровки явление не долгое, временное.
— Собирайтесь! Будем искать новую лежку!
Ирвин и Оливия хмуро молчали, ночные кошмары оставили на ихних физиономиях печати бессилия и беспомощности. Безвыходности. Зачем что-то делать и куда-то идти, если?..
— Чего скисли? — гневно зашипел на девчонок подмастер.
— Сон… — выдавила Оливия и подступающие на глаза слезы, задавили бушующий в груди ураган эмоций.
Шост дрогнул, слабо качнулся на ватных ногах, и присел у чадящего сизым дымком костерка. Сон! А что сон? Ну и что, что сон? Жить все равно как-то дальше надо!
— Поступим за рекомендациями полукровки, раздобудем провиант… Запас еды нам в горах не помешает и проведем разведку… — Шост спрятал за плечи дрожащие руки, — если окажется, что отголоски… действительны, то… то…
— Я должна срочно отправиться в Робур! Или в столицу! Надо связаться с отцом! Срочно! Он поможет с решением проблем!
— Ирвин, к Северному Королевству не меньше восьми сотен миль, нужен экипаж или в худшем случае быстрые и выносливые лошади с переменой… а может и не одной? Василисковый край тянется вдоль Южного тракта на двести миль — это пустынные и опасные земли, нам потребуется еда, питье на пару недель и… проводник. А постов и деревень до Северного тракта практически нет.
— Да, но что-то все равно надо делать?! — зарычала она, вскакивая на ноги. — Не сидеть же, сложа руки в канавах! Или ты думаешь, что полукровка повсюду нам будет подставлять свое плечо? Он не бог. Не всесильный. Его вышвырнули даже из эльфийской общины, и теперь, думаешь, люди встретят его с распростертыми объятиями?
Шост от бессилия заскрипел зубами, аристократия начинала командовать.
— Зачем тебе и Оливии вообще суетится? Что вы, в конце концов, то потеряли?.. Подумаешь, остались без нарядов и муштры, это в вашем случае вполне можно и пережить.
Ирвин отшатнулась, как от хорошей, крепкой затрещины. Захлопала, растеряно, наливаясь краской. Оливия застыла на трухлой деревяшке с разинутым от шока ртом.
— А… а… друзья?
— Ха, что я слышу? С каких это пор у герцогской дочки вдруг появились среди "мелочи" друзья? Может, скажи еще… фавориты? — язвительно напирал взбешенный парнишка. — Неужели у тебя, Ирвин, в резиденции мало подхалимчиков и жополизов? Небось, вся периферия к каждодневному балу на цыпочках сбегается?
— Пе-ре-фи-рия! — по складам выплюнула Ирвин, уничтожающе пронизывая Шоста глазенками. Наверняка этот день и этот разговор навеки оставят неизгладимый след в их натянутых отношениях. — Вот, значит, какого ты мнения о Валеже, Сальме, Гвине, Железе, Варкессе, Родже…
— Для меня они не только друзья! Для меня они… братья!
— И ты их успел уже похоронить заживо, так Шост? — рявкнула дочка Важича Альвинского.
— Я знаю, что такое ритуальное колдовство… Что такое кровное плетение и…
— Откуда тебе знать плетение мастеровых? Тебя не посвятили в этом году даже в младшие мастера, отправили на второй год. Ты не сдал итоговую оценку, Шост, ты чудом едва не провалил практику и если бы не я, то…
— Ирвин послушай, ты ошибаешься! — неожиданно вмешалась в перепалку Оливия.
— Не встревай! Он бездарь и еще нас чему-то учит. Старейшины, скорее всего, покусились на денежки его близких и родственничков, верно, говорю, Шост?
— Ирвин, ты же не знаешь всего! Ты же не знаешь, правды! — залепетала Оливия и ее голосу прислушалась, к сожалению, лишь одна лесная живность, притихшая в округе.
— Тебя вели за ручку! Чего ты отворачиваешься? Что, правда, горька, а? Куда уходишь?
Шост внезапно напрягся на рубеже света костра и их стоянки, превратился в сжатый комок, вслушался в нарастающий, далекий шум.
— Я б, таких как он!.. — Ирвин не договорила. Сейчас точно расплатится. — Ирод! Из-за таких как он!..
— Дуреха!! Зачем ты так? Зачем? — приникла к ее плечу подруга, утешая.
— Отстань!
— Разве ты не знаешь? Не знаешь?
Ирвин вяло отмахнулась.
— Эх, дуреха! — повторила Оливия. — Он же сын главного старейшины. Он же сын Имрана Брамта. Шост Брамт. Его никто не держал в стенах храма, отец всегда был к нему принципиален, больше чем к нам, из-за этого он и не смог так долго переступить ступень ученичества и стать подмастером, старейшины постоянно требовательны к нему из-за забот главы, а тот требователен, потому что считал сына равным себе и исключая любые поблажки. Поняла?
Ирвин ошарашено кусала губы и краснела. Позор! Если это действительно, правда, то беспощадный позор! Наклеветать на собрата. Наклеветать на друга, товарища по несчастью. Позорище! Она не простит этого себе, он ей никогда не простит гадких слов. Может смилостивиться сейчас, но чтобы в сердцах и чистой душой — никогда! Она разрыдалась во всю.
— А ну, цыц! Молчать, кому говорю! На дороге разъезд! Конники! Я слышу стук копыт. — Твердил, перебивая их Шост. Он схватил сумку полукровки и скомканный плащ, бросился в сторону Южного тракта.
Бежали быстро и рывками, обегая заросли высокой крапивы и ежевики, продираясь через ухабы и мелкие ложбинки, перепрыгивая через поваленные стволы деревьев и скорченные на земле трухлявые пни, похожие на затаившихся чудовищ. Мелькали в густых кустарниках тени обитателей Встречного леса, а также порхали с ветки на ветку разнокрылые птахи.
Шост, наконец, приник в низком бурьяне на границе полосы и вгляделся в запыленное, нарастающее облако. Приближались с северной стороны. За спиною подмастера треск и оханье. Сопение под боком, чуть ли не над самым ухом.
Ждали молча и тихо.
В клубах дыма пронеслись передовые всадники: оруженосцы и знаменосцы, а следом — вся знать и военный эскорт. Шост тяжело сглотнул, когда с точностью определился с гербами и узнал сопровождение, лучшего на сей момент дня и не придумаешь. К одним заботам, прибавились и другие. Когда конники промчались и догадки подтвердились, а гости свернули на узкоколейку в Лисий луг, Шост постепенно начал чувствовать всем сердцем нарастающую тревогу, — Себастьян! Нужно срочно оповестить Себастьяна. Эти люди с полукровкой играться явно не будут, изрубят в капусту и все дела!
— Надо его предупредить! Немедленно! Это графы Модерик и Суаж — с ними шутки плохи.
— Я видела пристава от резервной армии, только не узнала, кто именно? — вставила притихшая Ирвин.
Шост раздумывал секунду.
— В деревню, живо!
— Но что они делают на юге? В Лисьем лугу?
— Элементарно, Оливия, Модерик родственник Ежнику, а Суаж — Железу, но если предположить тот факт, что о происшествиях с храмом стало известно даже им, то надо ожидать гостей и со всего Северного Королевства и… Лафим. А это… это… — он задыхался от бега.
— А это объясняет одно — в Лисьем соберутся бароны и графы… Себастьян в большущей беде!
— В огромнейшей беде! — подытожил Шост, переходя от бега на быстрый шаг, спутницы едва поспевали за ним. Долбанные хащи!
— У него есть хоть какое-то оружие?
— Хороший пес! Молодчинка! Умный пес! Дал бы тебе косточку, да самому охота, сам бы ее слопал, — полушепотом цедил сквозь зубы Себастьян, на людском языке.
Себастьян осторожно, медленно и не спеша, приникнув к стенам сарая, продвигался к хозяйственному двору, расчищенному и ухоженному. Цепная псина, оскалив пасть, щерилась на него и рычала, и потому полукровка в первую очередь старался не делать резких движений, а во-вторых, поднять шум и привлечь к своей персоне не желательного внимания. Было пока неизвестно, достанет зверюга его своими клыками, если вдруг надумается ни с того, ни с сего прыгнуть, но с опыта рейдов полукровка знал, лучше не создавать для таких действий прецедентов, животное впадает в ярость гораздо быстрее, чем человек или эльф, и ради службы хозяину, готов на все.
— Будь умницей, не поднимай шума! Молодец! Молод… — грозное "р-р-р" оборвало полукровку, он опрометью скользнул за угол и выскочил на открытое место.
Солнце, вставшее за крутые холмы и лесную полосу, окатило его ярким водопадом. Себастьян жмурясь, стеганул за высокую повозку, приколотую к воротам конюшни, а когда глаза немного привыкли к полумраку, то ощутимо похолодел: его укрытием стала расфуфыренная с именными на дверцах гербами карета, распряженная и выведенная из конюшни на осмотр конюхами и прислугой с самого утреца. Мастера уже с самого утра взялись за ремонт хозяйского экипажа, начав с колес и рессор. Себастьян мысленно выругался, ох рано, он вломился в деревушку, следовало обождать, подробнее разнюхать о поселенцев и гостей. Теперь он собственноручно увидел, что спешка сыграла с ним дурную шутку и если в Лисьем лугу остановился дайкинский вельможа, то тут, как тут должна ошиваться и его верная охрана. И если его еще до сих пор никто не заметил, то это не вселенское чудо, а, скорее всего — слепое везение.
— Курва мать, кто-нибудь успокойте пса, или я прикажу его пристрелить! Агов! Хозяин, утихомирь волкодава, дай поспать! — с окна гостиницы, заорал заспанный дворянин, напротив конюшни.
— А? Шо, мой господин? Чаго желаете, милсдарь? — тут же выскочил из соседской пристройки хозяин, разгоняя кур и взъерошенного петуха.
— "Чаго-чаго"… чего вылупился, морда? Пса угомони, бестолочь! Ща выйду на куски порубаю! — взбеленился еще молоденький знатный гость.
— Сию минуту, ваша светлость. Сию… — толстеющий мужичок в старомодном, смешном кафтанчике бросился к конюшне, из ее ворот уже выглядывали двое помощников с вилами в руках, с кривыми усмешками, посматривающих за сценой.
— Тьфу, каналья! И тут не дают поспать! Эй, хозяин! Хозяин!
— Так, ваша светлость? — на полдороге стал владелец постоялого двора.
— Пристав еще не приехал?
— Никак нет, ваш благоро…
— О, бесово племя! Третий день здесь парюсь, а они по деревням топчутся, хари разъедают и нажираются! Вели слугу подать, пускай воды принесет! Умыться надо! Да только бегом! Бегом, кому говорю! — со стуком окно закрылось, и задергались занавески.
— Вурдалачья отрыжка! Шо не выполнишь, все — мимо! Тьфу, столичная пиявка!
Га-га-га! — заржали молодцы с вилами.
Хозяин двора враз приосанился и побагровел.
— Чаго, пустозвоны, встали? А ну за работу, дармоеды! Что б через…
— Господин хороший, не подскажешь, где еды прикупить можно? С дороги я вторые сутки и ничего толком не ел.
— Ась? — с разинутым ртом обомлел муженек, за спиной заскрипела калитка и через двор от коровника до черного входа на гостиничную кухню прошла повариха с парным молоком в ведерке. Зевая и раскачиваясь на ходу. Конюхи рысью исчезли в полутьме конюшни, и толстячок тягостно раздумывая, пытался сообразить, что же ответить явившемуся, словно из ниоткуда новоявленному гостю. Стоило чуть повернуть голову и хлоп! — пред тобой, как из воздуха выросла широкоплечая фигура, закутанная в плащ, с капюшоном на голове. Чужак упорно скрывал свое лицо, но то дело хозяйское, путники всякие бывают, с характером.
— Еды, где можно купить? — с твердостью в голосе отчеканил Себастьян.
— Ах, еды! Это можно… конечно можно, господин путник! В гостиницу зайдите, мил человек, на первом этаже у меня там трактир. Кухарку позовите. Она и придумает вам… еды, — тихо закончил мужичок, разглядывая в упор странного визитера, селянин постоянно косился на плащик гостя, уж больно комично тот висел на плечах путника, лишней деталью дорожного гардероба.
— Благодарю, — с нервностью выдавил из себя полуэльф, надо побыстрее ускользать прочь пока чего доброго еще кто-то не приметил его.
Разгоняя настырных кур и пружинисто шагая, Себастьян поспешил к входной двери постоялого двора, хозяин столбом стоял на месте, провожая незнакомца взглядом.
Гонорясь подошел важно петух и замотал шишкастой головешкой, мужик отвлекся и с дуру, с легонца подбил пернатого в хвост. С кудахтаньем петух сиганул в курятник, а толстячок направился к конюшне.
— К обеду карета должна готова!
— Будет-будет, кузнец обещал через час прийти…
— Ох, и долго он возится. А ты б не заделал?
— Тут не так надо… Мастерство нужно! Особое!..
— Э… мастерство? Чаго? Осо-бое? — передразнил хозяин, — бездельники и лодыри — вот вы кто.
— Да ну вас! Не нанимался я вам…
— Ох, Сивый, отхватишь барской плети, гляди!
— А вы тока не пугайте!.. Пуганые!
— Слышь, дед, а где это мой плащичок, что я вешал сушиться на заднем дворике, а? Кто й это его снимал? Может прачка твоя или… Чего квадратными глазищами уставился? Плащик мой ты затырил, ворюга? — в дверях конюшни со зверскими гримасами один за другим напирали дворянские охранники, а среди них и их командир, в потертой кожаной безрукавке и штопаной, грубой кольчуге. — Чего, морда, мычишь? Говори ясно, кто вещь чужую замылил? Продал кому, харя?
— А-а-а! А… незна-акомец проходил… в трактир зашел за пров… провиан… провиант-т… спешил, а на нем пла… плащи-ик… плащик… — заикался, весь побелевший от страха владелец.
— Что?! Незнакомец?! Какой еще незнакомец? Ты же, гадина, говорил, что чужих в Лисьем нет! — затряс за шкирки толстячка столичный головорез. — Значит, в трактире? Ах, сволочь! Недоросль, ща-ас! — охранник резко качнулся и выскочил во двор, остальные за ним.
Трактирщик Лисьего луга Тушон нюхом и другим местом почуял, что назревала беда…
— …Да-да, госпожа, можно и кадку молока. Не помешает. Сыра? Ну-у… вложите, так и быть. А? А что с мяса… с мяса, пожалуй… жаркое у вас есть? Есть! — Себастьян с особым трудом подавил слюну. — Можно и жаркое. И сыр тоже. Хлеба побольше. Побольше. Вина… И вина.
Гуп!
Протянуло сквозняком и холодком по спине. В трактир заглянула шумная компания, и в один миг тихое, уютное совершено безлюдное заведение превратилось в рассадник хаоса и нервотрепки. Резкие голоса, пока доходящие до слуха Себастьяна однотонным гулом и стук крепких каблуков. В трактир заглянуло не меньше полдюжины любителей утреней закваски с веселой и культурной программой. Любители приближались, и спина полукровки горела от озлобленных взоров. Кухарка ойкнула и, позабыв о заказе, шмыгнула в боковую нишу и дальше на кухню. Мелькнула удивленная физиономия поваренка. В салоне трактира полуэльф неожиданно для себя остался один на один с завсегдатаями постоялого двора. Хотя впрочем, какие они к Аллону, завсегдатаи коли прибыли всего три дня назад?
— Гляди, а плащик точно твой, сидит на нем, как с примерочной!
— А может он, братцы, тряпочник? Я о таких слыхал. Народец последнего сорта, крадет все под чистую, что плохо лежит?
— Бобр, заткни пасть! Мой именной достался с графского плеча, и я его берег, словно золотую монету, а тут всякая наволочь канавья, без спросу и намека хапает чужое под себя и думает, что это ему так просто с рук сойдет, да? Щас боком вылезет! — зашипел взъяренный верзила. — Эй, дружочек, обернись, будь добрым, когда к тебе благородие обращается! Ты чего, собака бешенная, чужое добро воруешь? Ты хоть знаешь, на кого позарился, блоха? Поверни морду свою паршивую, когда с тобой порядочные люди разговаривают!
Снова попал. Попал прочно и конкретно! Может еще удастся договориться?
— Смотри-ка, Виктор, он не слышит, наверное, глухой? Немой еще падла?
— Ща разберемся!
Скрип отодвигаемых в стороны столов и стульев — это охранники расчищали для себя дорогу и полосу для маневров, чтобы с удобствами обойти и взять в клин воришку.
Шелест метала: мечи, и ножи покидали ножны.
Вот, беда сама меня нашла, — подумалось в ту же секунду полукровке, он медленно стал оборачиваться, — а может, удастся действительно договориться? Откупиться?
— Ты откуда такой шустрый взялся?
— Тряпочник, а?
— Рожу свою наглую покажи!
Тяжело сглотнув Себастьян, наконец, подал голос.
— Ребя-ята я заплачу. У меня е-есть деньги.
— Заплатишь-заплатишь, куда ты денешься. Когда это нам не платили. — Злорадно расхохотался Бобр.
В трактире повисла тишина. На кухне, будто все вымерли. Только далекие и глухие шаги над головой, в комнатах второго этажа приводили порядок прислуга и вставали постояльцы. Из-за низкого капюшона полукровка плохо видел своих суровых разоблачителей, но даже по голосам и колебаниям воздуха понимал — дела его крайне плохи. Лезвия мечей уже мелькали в опасной близости.
— А почему это у тебя дружок такой выговор странноватый? Ты это откуда родом? Опять молчишь? — охранники напряглись. — Покажи лицо, воришка!
Очень медленно и осторожно, без излишних движений Себастьян скинул с головы капюшон. Мгновенно оценив полную безвыходность критического положения. Физиономии дайкин бледнели, настораживались и зверели. Такого гостя они явно не ожидали. Чудеса!
— Ба, а кто это у нас тут? Виктор, кто это? Остроухая наволочь? А рыжие волосы и отросшая щетина, ну как у человека! Что за зверь?
— Бесовское тварье! — процедил желчно Виктор, главный ихнего отряда.
Ну, кто его еще как назовет? Смелее! — мрачнея, подумалось Себастьяну. Помимо воли он постепенно начинал закипать. Дружеского разговора с людьми, ну никак, не получалось. Разве конец света, что он вынарядился в чужой плащ, у него и в мыслях не было насовсем прикарманивать обновку, так эксплуатация ради маскировки. В любом случае он планировал оставить вещичку где-нибудь на заборе, в незаметном сразу уголке. И теперь, докажи это кому-то.
— Скидывай, дружочек, плащ и поднимай свои ручонки повыше, скорее!
— Послушайте, я заплачу, возмещу ущерб. Только не надо паниковать! Не надо…
— Закрой, тварь, рот! Ты где это, чудовище, нашему языку научился? Небось, в ваших, остроухих школах? Чем тебя там еще надрессировали?
— Виктор, а мож, это диверсант, а?
Охранники на секунду стушевались и гуще помрачнели. В глазах полуэльфа промелькнуло бессильное отчаяние.
— Сэм, а ну-ка шуруй за графом и подкреплением, чует мое сердце, не спроста все это… не ладное тут! — откомандовал старший.
Скорый топот.
Себастьян натужно задрожал всеми мышцами. Дьен, что же творится? Почему вечно создаются какие-то проблемы? Почему?!
— Плащ гони!
Полукровка скованным взмахом скинул с плеч злосчастную накидку. Остался в старой эльфаровской одежде и с торбой наперевес. Естественно такие детали не ускользнули от глаз охранников, и те отреагировали почти мгновенно.
— Карательская форма! Эльфийский магик! Точно лазутчик! Ребята, вяжите гада!
— Пожалуйста, это ошибка, я не эльф! Я… я… я все объясню! Я сбежал из Общины. Они выгнали меня. Я убил…
— Да заткните ему рот хоть кляпом! Чего стоите?!
Первые прикасания дайкин, заставили Себастьяна отпрянуть и напороться спиною на барную стойку. Его зажали, попытались заломить руки, рот перетянула узкая полоска грубой, вонючей материи, стали на затылке вязать узел. А когда прикосновения огрубели и начали причинять боль, полуэльф не вытерпел и, призвав на помощь магию, дал отпор.
И тогда началось…
Бобр полетел снарядом через первые два стола и с рявком, сомнул дубовую столешницу со стульями. По салону прокатился грохот треснувшего дерева и лязг кольчуги. Второго Себастьян зажал в хвате и, врезав кулаком по шее, ногой отправил на столы справа. Виктор извернулся, отскочил от разъяренного противника. Выронил меч и с расстояния нанес сапогом удар в живот. Боль скрутила полукровку пополам.
— Я тебе мразина щас устрою!..
Гуп-п! — в трактир вломилась подмога.
— Виктор, что тут, Аллон побери, творится?
Себастьян разогнулся пружиной, ушел от очередного носака, оттолкнулся от стойки и с полдуги, впечатал правым мокасином в ухо старшему из охраны. Крякнув и закатив глазенки, дайкин ушел в кульбит, причиняя трактирщику Тушону убытки.
— Тревога! Хватайте его! — уже орали с двери.
Бежать! Можешь плакать или огорчаться Себастьян, но снова бежать!
Путь на кухню через барную стойку и узкую нишу, за спиной треньканье взведенных арбалетов — нет! Он замечает задранное, закопченное угарами оконце во двор и больше не раздумывая, несется к единственному спасению.
Под ногами летят стулья и переворачиваются столы. Сердечко Себастьяна калатается неистово в груди, словно бубен — звонко и учащено.
— Стреляйте! Да стреляйте же, а то уйдет!
Жу-у-уг! Жу-у-уг! — жужжат болты над головой и у самого носа. Со стен слетают горшки и банки. Беглец не замечает ничего, с губ слетает силовое заклятье, тараном уничтожающее оконце с рамой и пока тлеют края, Себастьян ныряет в образовавшийся свободный квадрат. Сумка цепляется в полете за подгоревшие рамы и полет полуэльфа завершается крутым виражом в бочки и сваленные у стены трактира доски. Он слышит отчетливый хруст костей, чудом избегает переломов, но голова гудит и катится кругом. Его окатывает с ног до головы холодной, застоявшейся водой. Он сплевывает и пытается подвестись на ноги. Гул голосов, как из толщи воды. Перед глазами густая пелена, он отмахивается и карабкается в сторону.
Железная хватка сковывает ноги, затем с треском его подводят на ноги, он вырывается, звонкий удар, снова Себастьяна отправляют на ошметки дерева и в лужу. Он фыркает и ругается. Звон отступает, и ясность скачками возвращается к нему. Голоса обретают четкость и осмысленность.
— Дерьмо собачье! Выродок!
— Ставь засранца на ноги, живо!
— Виктор, утихомирься!
— Ваша светлость, так он чуть не убил Бобра…
— Да не сунься! Несите двуручник, живо! Мотайте ему руки и к бочке! Голову ублюдка на бочку, сейчас будет ему и суд да наказание! — властно повелел чужой голос и Себастьян с ужасом начал понимать, что это голос вельможи, графа. Рот попытался выдавить из себя слова оправдания и прощения, но грубые руки опять, в который раз за долгую жизнь, скручивали его, завязывали кляпом рот и силой тянули на середину двора.
А во дворе Лисьего луга уже стоит неимоверный шум и гам, собралась вся деревня и постояльцы-гости. По узкоколейке напирал конный отряд, но на него сейчас вряд ли кто соизволил обратить внимание. Все сосредоточились на Себастьяне, событие дня и года.
— Магика поймали!..
— Колдуна остроухого!
— Лесного упыря, Аллон пресвятой!
— Голову с плеч ему!
— Шо ж такое… ах, эльфы опять-то бунтуют!
— Гады проклятущие!
Народ накручивался и ярился. Полукровку готовы были разорвать и голыми руками.
— Виктор, ставь оцепление, не лови гав!
— Слушаю, ваша светлость! — бряцанье лат. — А ну разойдись, да поживее! Разойдись! Кругом стали!
Селяне загомонили сердито, из толпы донеся тоненький от переживания голосок трактирщика Тушона.
— А платить, кто будет за погром?
Виктор помрачнел, с полуоборота поискал наглеца.
— Аллон заплатит!
По рядам прошелся смешок.
— Тушон, скряга, открыл харчевню для выблюдков!
— А то ты не заходишь? Мимо проходишь, да? Может, скажешь, носом воротишь от жаркого моего и пивка? — завелся в ответ Тушон.
— А нехай, служивые на заднем дворике глянут… мож там целая рота таких… — тычок в пленника, — в бочках сидят — мечи и луки свои готовят!
И снова зашумела разноголосая толпа, пока не пришлось вмешаться его светлости графу.
— Тихо! Хватит дурь всякую молоть! Проверим… — скосил на коленопреклонного Себастьяна и добавил: — один он тут ошивался, нет больше никого.
— Значит, судить его! Пускай не шляются!..
— Руби!
— Руби!
— Сэм, давай! — махнул перчаткой вельможа, брезгливо отворачиваясь.
Себастьян заколотил ногами, в последний свой час, стараясь избавиться от крепких хваток двоих молодцов, когда на лицо упала тень охранника с двуручником в руках. Смерившись с точностью удара, воин размахнулся, напружинился и хакнув, вложил в удар всю свою силу…
Виу-у-у-у!
Обоюдоострое лезвие клинка обхватила поблескивающая мифрилом цепь, а звенья вцепились в полотно клинка магическими зубьями, бешеная мощь рванула металл на себя, и утробно заревев, палач-охранник взвыл, пошатнулся назад и с громким лязгом рухнул на песок двора. Подымая вокруг клубы пыли. По рядам затаилась тишина, обрываемая карканьем и взмывами собак. Стук приближающего отряда настигал, но новые события перед трактиром приворожили толпу и участников.
С легким шорохом на землю приземлился юноша, а за ним следом через забор уже карабкались две девчонки — спутницы. В грязных, побитых дорогой одежонках. Лица, перепачканные и отрешенные, словно не родные, не человеческие. Граф бессвязно распахнул рот и тут же его озадачено захлопнул. Чудеса продолжались!
— Отпустите его, он свой!
Тихое шушуканье и перешептывание прокатилось по людской массе.
Свой? Как это свой? Кто это свой? Это тот с острыми ушами и эльфийской магией в арсенале?
— Он нас спас, он от эльфов нам помог сбежать…
— А вы собственно кто?
— Как это кто?! — ошарашилась взбешенная до паралича Ирвин Альвинская, она не понимала, что с пятнами грязи на лице и комками в волосах ее никто… НИКТО не мог и не пытался узнать. Узнать в ней дочерь герцога Альвинского.
Оливия старалась мужественно держаться за спинами ребят, но рот раскрывать, пока не спешила. Барона Хорвута могли не любить даже и здесь.
— Развяжите и отпустите его!
— Откуда вы, Аллон вас побери, взялись? Виктор, хватайте эту шпану и под замок! Откуда это у них оружие храмовников? — гримаса недоверия. — Ребятки, да вы случаем не храмовники? Не из храма Хизельмаш ученики?
Ах, ученики! — вспыхнула не на шутку Ирвин. Сейчас она им тут устроит!
— Убери, гад, руки! — Шост Брамт сбросил пальцы охранника с плеч Себастьяна и оттолкнул второго воина пинком, полукровка сдавлено замычал и задергался. Задергался и палач на земле, приходя в себя после жесткого приземления, двуручник лежал в пыли рядом от него, выпал от удара из рук. Кавалькада конников неспешно въезжала во двор, присматриваясь к царившей вокруг обстановке, именно благодаря кольцевой дороге, что вела вокруг огородов и полей, подмастерью удалось обогнать группу наездников, срезав путь через те самые хозяйства.
Вельможа важно заломил руки за ремень.
— Наверное, и вас вместе с ним следует хорошенько проучить? Виктор, вяжи всех!
Шост крутанулся на месте, и эмбраго снова засвистело в его ручонках.
— Пошевелитесь, убью!
— Ох, какие мы грозные!
— Ты где это, щенок, плеть храмовничью раздобыл?
Щеки паренька наливались краской от гнева.
— Ты морда, откормленная у меня первым подохнешь!
Толпа попятилась, а приезжие конники наоборот подъезжали к месту разборок, рассекая селян, словно камни в горной реке.
Возможно, накал страстей и препятствовал в полной мере разобраться в причине неразберихи, а может такие люди, как граф и его охрана во главе с Виктором по жизни доверяли больше эмоциям и предрассудкам, а уже потом, подключали мозги, оценивали ситуацию и трезво, без ненавистей принимали решения. Но в этот раз получилось как всегда, а значит… больнее.
Вельможа, больше особо не расточаясь на слова, выхватил с ножен короткий, для ближних сражений меч и широко шагая, намылился к застывшим в боевых позициях пришельцам. Двери таверны с лязгом вылетели, и едва не слетев с петель, хлопнули по стене, из дверей шатаясь и щурясь от света, выкарабкался Бобр, с пропаленными волосами и озверевшими, бегающими по округе глазищами, в могучих руках — мясницкий топор.
— Где эта гнида, бля? Убью-ю-ю! Убью-ю-юююю… падла!
Толпа задрожала и шарахнулась по сторонам. Вот сейчас будет!
Но случилось абсолютно другое!..
На полдороге, за ворот сорочки графчика схватила латная рукавица и потянула на себя, вельможа захрипел и замотал ножками, выкатил обезумевшие зрачки, когда увидел перед носом взбешенное лицо пристава.
— Ты что это Яжик, совсем сдурел? Чокнулся? Не видишь, дурья харя, на кого прешь? Перед тобой, за пареньком, герцогская дочка стоит, дуралей! Под трибунал захотел? Я тебе щас устрою самосуд, идиота, кусок! Меч в ножны, пока сана не лишился!
Белое полотно и немое недоумение на всю харю, руки трясутся, и клинок летит в пыль, колени подгибаются, и граф падает на четвереньки, с хрипом ползет на Шоста и девчонок, с вытьем и рыданием кланяется и целует землю. Себастьян вырывается и срывает ремни, выплевывает кляп. Рядом копошение в песке и пыли — это воин-палач старается раствориться на ровном месте.
— Ва-аше… ваше сияте-е… ваше вели… — мычание и причитание.
Щеки Шоста дергаются от гадливости. Ирвин и Оливия остолбенело, взирают на пристава, а тот учтиво кланяется им в седле, а следом: графы Модерик и Суаж не отстают. Рокот проносится по двору, селяне падают ниц, а Виктор не меньше остолбенев, скашивается в поклон.
Зато Себастьян Харуш в лучших традициях репертуара: ныряет вперед и со всего маху врезает коленом по харе господину Яжику, слышится визгливый писк и хруст дробящихся хрящей, тело молодого графа падает навзничь и не двигается. Пристав и его сопровождение с графами закатывают к небу глаза.
— А-а-а! — орет, шатаясь, Бобр, набирая скорость по двору, потрясая на ходу топорищем.
Хряск! — и с кувырком летит, задирая к небу сапоги в утрамбованную землю, когда неожиданно со всего маху, натыкается на здоровенный кулачище одного из телохранителей графа Саужа.
— Ну вот, кажись во время! — с улыбкой резюмирует пристав, спокойно соскакивая с седла. — Мое почтение, ваше сиятельство!
— А пофом мы налетели на него… и нашалось, — гундосил в нос граф Яжик, запрокинув голову к верху, кровь все не переставала течь. Удар Себастьяна раздробил носовую кость и хрящи, и без вмешательства магика не обошлось. В свите Модерика оказался именно такой, просить полукровку залатать виноватца просто-напросто побоялись, чего доброго вообще прибьет, в приступе ярости и гнева.
— Хотели сделать подвиг, правильно я вас понимаю, граф Яжик?
— Оно самое, господин пристав.
— Угу, сделали, — со смешком подвел итог пристав, зафыркали сидевшие по углам Модерик и Сауж, больше в комнате на втором этаже гостиницы не было никого.
— Кто его знает, что с тобой делать?.. — повисла пауза.
В коридоре за дверью послышались шаги и перешептывания.
— Ладно, выметайся из глаз! Учти, перед Альвинским ответишь за самодеятельность, понял?
Лихач поник и щенячьим шагом поплелся к дверям.
На пороге стояли подмастерье и Себастьян, пятясь граф Яжик, сделал от себя все возможное, чтобы не зацепить вельможных и важных особ. Низко поклонился и скрылся торопливо в коридоре. Себастьян убийственно проводил его взором аж до поворота и лестницы вниз.
В приемной все встали и в сотый раз за не долгий день поклонились. Себастьян несколько сконфузился при каждом случае, ему казалось, что кланяются не Ирвин, Оливии и Шосту, а исключительно почему-то ему. Хотелось бы знать за какие это заслуги?
— Ваше сиятельство хочу отрекомендоваться: прикомандированный из частей резервной армии, по приказу герцога Альвинского и генерала сира Сольчика, пристав Вевож Садорский, собственной персоной. В силу обстоятельств виду дело о бедствиях в Откосых горах, а также последствиях случившихся с храмом Хизельмаш. Присаживайтесь, очень вас прошу!
Ирвин с Оливией в простецких платьицах из гардероба совладетельницы гостиницы и жены трактирщика Тушона, выглядели, совершено иначе, чем в рваных и изношенных себастьяновых шмотках поверх арестантских штанов — грубых и квадратных на их подтянутых фигурках. Шосту нашли егерские рубашку и штаны, и теперь он скорее смахивал на курсанта одной из столичных школ. Хуже всего пришлось Себастьяну, он чувствовал себя в людских одежках сковано и неуютно, словно вместе со старой изодранной и испачканной формой он расстался с чем-то далеко-родным и оттого тягостным в душе. Шост так прямо и выдал ему в лицо: они сами виноваты, что ты их предал, отвернулся и ушел к людям, теперь ты для эльфийской Общины чужой, изгой. На что Себастьян лишь хмурился и отворачивался, ведь люди его тоже не ласково встретили, едва не лишили головы. Интуиция подсказывала, что и для дайкинского племени он останется той же обузой, что и для остроухих долгожителей, разница больше в жизненных традициях и привычках.
Рассевшись у стола Ирвин, по титулу и статусу, взяла слово:
— Что ж господин Садорский, мы как уже рассказывали недавно покинули земли эльфов и еще не знакомы с ситуациями в наших краях, посему не могли б вы поточнее изложить о каких бедствиях и последствиях случившихся в храме Хизельмаш вы имеете в виду? — храмовники нуждались в новостях. И их дождались.
— Столице и герцогской канцелярии стало известно, что храм по не объяснимым причинам или… рассеянности, скажем так, умудрился упустить вас… чем и воспользовались… м-м-м…
— Эльфы.
— Да, эльфы. Взяли вас госпожа и вас, госпожа Оливия Хорвут в плен… — Садорский неожиданно замолчал, когда повернулся к Шосту, наверное, не зная, как к тому лучше обратиться.
— Не волнуйтесь, господин пристав, у нас была охрана. Подмастер Шост Брамт ежесуточно за нами следил и беспокоился о здоровье, — добавила между слов герцогская дочка.
— Конечно-конечно, никто даже и не сомневался в героизме молодого подмастера. А как же господин…
На этот раз предметом внимания стал полукровка.
— Мессир Себастьян Харуш участвовал во всех передрягах с первого дня и до последнего… сегодняшнего. С той минуты как мы расстались с мастерами Матеусом и Войчеком, которые нас сопровождали от Лафима до Лисьего луга. Наш спаситель и верный помощник тогда еще занимал сторону врага и работал заодно с лесторской карательницей Ирэной. Именно из-за его стараний мы в тот злополучный вечер были вынуждены бежать, а эльфы нас преследовать по Василисковым холмам.
— Ого-о, — вытянул губы трубочкой пристав, глазенки аж округлились, он переводил взор с аристократического лица на другое, третье, но Себастьяна продолжал упорно игнорировать и правильно, полуэльф деликатно отворачивался и краснел, зато графы Модерик и Суаж сверлили его спину нагло и безостановочно. — В Мейдрин около полтора месяца назад с храма прибыло два храмовника, я не знаю, кто именно, но, судя по всему из их слов, герцог и узнал, что вы госпожа Альвинская и вы…
— Уважаемый пристав, не скажите, кто именно приезжал к герцогу? — вмешался подмастер Шост Брамт.
— Боюсь, милсдарь, что это затруднительный для меня вопрос.
Шост глубокомысленно откинулся на спинку стула.
— И какая миссия перед вами в Откосых горах? — осведомилась Ирвин.
Вевож сплел пальцы перед собой и уставился на носки сапог.
— Мы провели беглую с графами попытку разведать ситуацию в предгорьях гор, но были тут же вынуждены повернуть обратно и свернуть операцию. В штате графа Модерика есть чародей, он исследовал подступы к постам храма и выявил, что весь периметр излучает неимоверный магический фон. Нам еще доподлинно неизвестно что произошло в храме, но на все попытки установить контакт, мы получали единственные отчеты — тишину. Чародей клянется, что если бы кто-то и остался в живых в Хизельмаше, то давно вышел с нами на связь, а так…
— Вы пробовали подняться на один из участков горы и дистанционно изучить горы? — снова подал голос настырный Шост.
Пристав поймал его взор.
— Мы думали этим заняться завтра, милсдарь… Брамт.
Вевож второй раз произносил фамилию Шоста и только сейчас наверное уловил знакомое сходство с… с… Лицевые мышцы пристава дернулись, брови сошлись на переносице. Он догадался кто перед ним. Но почему Шост этому не обрадовался? Зачем-то нависла напряженная пауза и неловкость.
— Я должна увидеться с отцом! — решительно вдруг заявила Ирвин. И оно понятно, другого выхода не было.
Садорский весь подался вперед.
— Герцог Альвинский в пути. Несколько недель назад он выехал из Мейдрина и движется на юг, не знаю, когда он прибудет в наши земли, ведь глашатаи трубят общий военный сбор. Добровольный призыв под знамена королевства. Армия растет и ее продвижение естественно замедляется, но будем надеяться что…
— Аллон всевышний, отец выехал со столицы! Едет сюда?! Милсдарь Садорский, неужели мы вновь с кем-то воюем? — воскликнула Ирвин.
Пристав чуть кисло улыбнулся, без тени злорадства.
— Ваше сиятельство, да с кем мы еще можем еще воевать?.. Если только не с… эльфами, — скользкое поглядывание на полукровку. Себастьян мелко вжал голову в плечи, чувствуя немилосердные удары со всех сторон. Опять же за что? За прошлые ошибки или теперешние?
Ирвин растерялась, заозиралась ища поддержки, что еще за бред? Какая, к Аллону, война?
— Позвольте полюбопытствовать, госпожа, для нас… э-м-м… для меня, то есть, — Вевож благорасположительно улыбался, — естественно для меня. Мне неясна, позиция пребывания милсдаря Харуша… правильно я говорю? Да, правильно. Так вот… Мне неясна цель присутствия милсдаря Харуша в нашем обществе? В Королевстве Людей?
— Он нас спас, господин Садорский! — отчеканила, по словам Альвинская.
— Но я уже это слышал…
— Если бы не он, нас казнили бы еще в первый день заточения!
— Тогда не понимаю! Зачем вас похищать, если тут же спасать?
— Господин пристав, неужели вы не понимаете?! — ярилась вновь Ирвин, и Шост с Оливией твердо ее поддерживали. — Всем свойственно ошибаться. Похищение — это ошибка. Плен — это ошибка. Бегство — это последствие. А наше спасение — это удача.
— Согласен. Вы правы, госпожа, — снова улыбался, как не в чем не бывало пристав. — И что будет потом? Чем потом мессир Харуш обяжет себя заниматься в кругу… людей?
— Мне не нужна нянька! Я привык отвечать за…
— Хорошо-хорошо, милсдарь Харуш, не будем сориться. Мы и так вам обязаны за спасение дорогих королевству людей. Я позабочусь о вас. Господин Сауж, будьте добры, прикомандируйте нашего спасителя к себе в штат, а там дальше видно будет, хорошо? — пристальный взгляд в уголок комнаты, бряцанье лат, граф подводился на ноги.
— Сделаю. Сию минуту.
— Постарайтесь оформить нужную бумагу и принести ее на подпись.
— С вашего позволения, сударыня?
Ирвин коротко кивнула.
Вслед за сквозняком из комнаты исчез рыцарь, Себастьян почему-то почувствовал, что все это не к добру и проблемы его на этом еще далеко не закончились…
…Бряцая сапогами по вымытым доскам, Сауж спускался на первый этаж, и под беглое ретирование на кухню прислуги Тушона и редких постояльцев таверны, вышел на свежий воздух. Парило. Видимо к дождю. Он смачно сплюнул в песок и поискал нужную во дворе персону. Нашел. Бедняга Яжик развалился на мешках с просом у стен залатанного досками сарая и, задрав головешку, мусолил своего раздутого носа. Видит Аллон распухшего на всю харю шнобеля! Хмыкнув, Сауж направился к нему, бренча металлическими полосками и ножнами. Рядом с Яжиком пристроились Виктор и еще один горе-кореш. О чем-то тихо и душевно перешептывались, завидев длинноногую фигуру Саужа холуи Яжика подобрались.
— Что опять арестанты мудруете?
На печальных мордах был расписан приговор.
— А ну оставьте нас с его благородием Яжиком один на один, да поживее!
Кряхтя и сопя, подмога сшилась, в два разных направления.
— Чего хмурый такой, Яжик? Свет не мил?
— Тучья молда… Плибил бы гяда, — запищал жалко граф.
— Га-га-га, — Сауж покатился со смеху. — Ох, и сделал тебя тот выродок!
— Я его ту…
— Ладно, молчи! Слушай, есть приказ! Того ушастого ко мне приставляют, будет в дозоры ходить с нами. Ты тоже под меня идешь, пристав приказал. Не спорь! Завтра-послезавтра у нас разведка к Необжитым, усек? С нами выродок поедет. На вестре атаки будет, догоняешь?
— …гоняю!
— И чудесно, Яжик. Пока горизонты досматривать будем, втихаря арбалетик зарядишь, и пустишь, той наволочи болта в спину, усек? Понял?
— …сек!
— И без драк! Болт меж лопаток — и баста!
Утвердительный кивок.
— Закопаем в кургане и концы с концами. Тоже мне, мать его, спаситель!
* * *
— Полный провал, ваша милость! Полный! У нас огромнейшие потери, господин…
— Чхать я хотел на потери, Вальш, что можно еще сделать?
— Вызвать из Эльфрана подкрепление, мой…
— Всемилостивый Дьен! — в сердцах воззвал Грилл Сульян, его отчаянию не было края.
Шам-м! Шам-м! Шам!
С настойчивой насмешкой и непрерывностью, свойственным человеческому племени с каким оно покоряло север и с тем же оттенком грубости, дайкины терзали и низвергали своих противников, а также гениальных создателей в пропасть. В века истории и праха…
Магические удары дайкинских магиков обрушивались на защитный заслон эльфар, пока весь штаб остроухих военачальников и оставшиеся части обороны пытались бегло отступить на дистанцию полета стрел. На ту дистанцию, при которой эльфы уже могли всецело контролировать ситуацию на поле боя и не бояться всепожирающего удара чудо-оружия: "ершей". Именно диковинное для эльфар и карателей чародейское оружие сыграло главную роль в ходе баталий на равнине Мильф. Благодаря "ершам" горстка дайкин смогла продержаться до прихода помощи и потом, отстреливаясь сплошным огнем отбить наступление долгожителей. Развитие событий на поле боя круто изменились и остроухие, во второй раз, потерпели поражение из-за своей хваленой самоуверенности. А дайкины, словно этого и ждали, впитав запах победы до глубины души. Неслись на ошарашенного врага неистовым валом, сумбуром и тараном, раз, за разом стараясь обрушить "стены" эльфар…
— Полковник Вальш, о каком подкреплении идет речь? Вы же прекрасно знаете, если бы не капризы брашей, здесь стояла бы целая дивизия, а вместо этого нас снова опрокинули на спину!..
Шам-м! Шам-м!
Полковник Уш Вальш смело вскарабкался на укрепной бруствер и оглянулся, сперва на отступающие отряды эльфов, а потом на магическую стену оборонительных арканов: мда, не завидное положение, совсем не в пример достойного комбинатора, их в любой момент могли протаранить с флангов, а ведь чего стоит дайкинам обойти их не только со стороны и остроконечной полосы Королевского леса, но также с хозяйств графов и баронов, глупый пустяк. В случае такой мысли, "животные" в два счета разомнут оставшиеся в живых войска Эльфрана. Отступать! И даже очень-очень быстро.
— Мне кажется, мы смогли б еще осуществить прорыв?..
И неймется ему?! Мало эльфов загубил? Прорыв! Нарыв на одном месте — вот вы кто, господин Грилл Сульян — и не иначе!
— Мы топчем землю дайкин, ваша милость, и совершенно не имеем представления, сколько их за обороной? Вполне могла собрать и не одна тысяча… — скептически вразумил полковник.
— Я не могу вернуться в Эль-Фарон с поражением, — выдавил, наконец, самое главное из себя Грилл.
Повернувшись к линии фронта спиной, полковник Уш Вальш улыбнулся одними губами. Вымучено и самодовольно. Что щенок занервничал? Затрепыхался в отчаянии и панике? В Общине тебя приставят к стенке, нисколечко не посмотрят, что ты сынок самого короля.
Уш перевел внимание на растянутые позиции эльфар и лучниц, роты долгожителей смешались под давлением дайкинских контратак и, очевидно сил для защиты от наступателей осталось столько, сколько же выносливости у эльфийских магиков, не больше. Как только защита из арканов "рухнет" под гнетом чародейского давления и попрут полки графа Земана вперед, так и сразу решится судьба наглецов-эльфов. Грилл машинально вспомнил те ужасные деньки, деньки Эльсдарской Сечи, тогда ситуация имела аналогичный финал: их сминали и давили. Рубили и изничтожали. А они конвульсивно огрызались и трепыхались, точь-в-точь, как он сейчас перед Вальшем.
— Мессир Сульян! Ваша милость! Полковник…
Короткое разрешение от командующего войском.
Грилл отвлекся от катастрофической панорамы.
Рушились грандиозные планы короля Сульяна. Рушились надежды принца Сульяна — его прямого наследника на трон.
На гребень вала прытко и скачками взбежали командиры оставшихся рот, растрепанные, опаленные боями и изможденные обороной. Холодный северный ветер трепал их униформы, штурмовал, сложенные в обручах волосы, Грилл понимал, хороших вестей лучше и не ждать. Дуновение севера на вершине Мильфа ощущалось каждой частичкой тела, каждым истерзанным, переживаниями нервом. В глубине души принц Эль-Фарона готов был сдаться, пристыжено отступить, повернуть войска назад, но гордость и самолюбие требовали обратного: вперед, вперед! Держись! Держаться до конца!
"Как я посмотрю после всего случившегося отцу в глаза? Как на меня посмотрит королевский двор и Совет Магического Круга? Нет, надо испробовать все возможные шансы! Попытаться совершить невозможное, остановить продвижение противника и не дать ему подступить к самому Эльфрану! Улья Грез — это последний рубеж перед Общиной Сульяна!"
В их лицах нет намека на переживание и сочувствие, пустое паническое равнодушие и лишь беспокойство за свои мерзкие душонки. Они пришли уговаривать и переубеждать. Сначала он будет в пол-уха их слушать, отмахиваться, напускать на себя гневного вида, но когда успокоится и возьмет себя в руки и трезво оценит обстановку, с задних рядов, наконец, подтянется к кругу начальства он: капитан Марьян. Что будет уже означать одно: на передовой остались самоубийцы, эльфары-смертники, и те, кому действительно нечего терять, кого вряд ли станут оплакивать в Эль-Фароне. Эльфы без роду и племени, ставшие убойной силой грозного орудия — в руках Магического Круга. И едва Грилл начнет злиться и раздражаться снова, командиры естественно незамедлительно бросают в так называемый "бой", свой последний козырь — Марьяна. Грилл подавил ярость и язвительность, готовые ругательства и фальшь. Забыл, мол, сучонок, кем был и остался бы, если бы не моя благосклонность? И благосклонность короля? И Марьян, конечно, кланяется, изворачивается, словно вьюн в ставке, шаркает аж под дерн, распыляется на атомы от неудобства и горькой доли, но стоит на своем, на результат. И, Грилл под давлением разумных предлогов и вариантов тает и сдается. Глотает высокомерие и прячет амбициозность в многочисленных кармашках защитной униформы.
— Западня, ваша милость. Нам остается этот вариант и ничто больше. В резерве остался шанс устроить дайкинам-гадам западню. Приманить их к Ульям и…
— Марьян о болотах "животные" знают не меньше тебя. Они не купятся на банальщину.
— Наша ловушка будет подстроена на дальних подступах к Грезам, и там их будут уже поджидать. Адресуем заранее запрос в Круг, нехай организуют парочку батальонов нечисти, прикроем их магией и только дайкинская наволочь потеряет бдительность — спустим ее на них.
Грилл секунду раздумывал, взвешивал, чуть ли не пальчиками прощупывал каждый алгоритм плана, и, наконец, сощуренные глазки засветились одобрительным огоньком. Разгорался мелкий огонек, готовый взорваться пожарищем. А что — идея! Ухмылка проступила на губах. Неплохая, кажись, идейка! Главное: простая.
Он не успел открыть рот и дать согласие на предложение Марьяна, новый крик: "ваша милость!", привлек его на месте.
На бруствер взбирался полковой разведчик с обнаженным мечом. Военачальники похватались за оружие, сомкнули кольцо перед его милостью принцем.
— Дайкины с тыла заходят!
Началось?!
— Проморгали, грачье племя! — зашипел Грилл распаляясь.
— Их двое…
— Двое?! — от изумления Грилл аж подошел к солдату на расстояние вытянутой руки, не опасаясь за свою жизнь. Почему двое? Передовая разведка дайкин?
— Направляются со стороны овражников. Есть предположение, что исходный маршрут берут из самого Эльфрана…
Удивленное восклицание штаба.
Зато Грилл с Марьяном загадочно лыбятся. Они догадались, кто те двое и откуда бегут.
— Это храмовники Хизельмаша! — Грилл Сульян расхохотался. — Ваш план, капитан Марьян, утверждаю. Считаю правильным добавить дополнительные коррективы: подпустить беглецов-храмовников на расстояние захвата и взять в плен. Отправить сообщение Кругу насчет батальонов нечисти и известить о плане капитана Марьяна. К работе, господа! Полковник Вальш сигнальте отступление! Господа эльфары не стойте, нам нужна помощь лабораторий Круга — ударная сила! Представился случай слопать двух зайцев сразу. Действуем, господа!
А перед глазами мелькала картина торжественного приема во дворце Сульяна и всеобщее признание двора…
* * *
— Не нравится мне твой план, Матеус, совсем не нравится!
Матеус спрыгнув и скатившись с горбатого холма, пробежал вперед с десяток метров и, наконец, упал в низкую траву, весь, обратившись в слух. Прямо по курсу начинался ровный участок земли, холмы остались позади, вместе с упрямым и назойливым племенем овражных гномов. И если говорить откровенно, было неизвестно, кого следовало больше опасаться твердолобых коротышек или наглых, хитроумных остроухих выскочек? Для храмовников все равно, главное остаться в живых, но Матеус чувствовал постоянное присутствие эльфийской магии, да и не мудрено, Серая Плешь под рукой, а значит, военные части долгожителей тоже. Матеус не прекращал твердить — гляди, Лайк, в оба! Гляди в оба!
Усталость наползла скоро, и пробежать пару миль не удалось. Лайк полз по пятам, едва поспевая, Матеус давно прекратил его подгонять, совсем дружок выбился, надобно привал сообразить, когда…
— Матеус! Матеус! — низко забубнил на самое ухо начальник Откосых гор.
Мастер клинка и магии с недовольством отвлекся от изучения вражеской территории, ну что такое? Вечно Лайк паникует попусту, особенно когда нужна полная сосредоточенность и организованность.
На лице соратника горело беспокойство, впалые щеки бледные и темные мешки под глазами, прогулка по эльфийской земли никому не пошла на пользу и ему, Матеусу тоже, он выглядел не лучше. От Серой Плеши, ее глубокого края, разлились фиолетовые всполохи и огненно-красные зарницы. Воздух удушливо наполнился едким запахом магии и чем-то еще… не хорошим и злым. Матеус в ту же минуту почувствовал недоброе предчувствие.
— Бои, Матеус! Остроухие осмелились напасть на графские имения!..
— За Серой Плешью равнина Мильф, сроду там никто не заселялся и не обзаводился хозяйством. Скорее всего, Лайк, эльфы столкнулись с сопротивлением местных баронов, что по ту сторону Королевского леса или… — Матеус не договорил, с прищуром знакомясь с окружающей местностью.
— А что, попробуем зайти эльфарам с тыла?
Матеус скрыл в отросшей бороде слабое подобие улыбки, из их двоих, ощутимый урон по эльфийским магикам, мог нанести разве что он, а Лайк, лишь прикрыть спину умением искусно фехтовать и обороняться, познания в чародейском искусстве у друга и напарника на уровне среднего ученика и это известно многим в Хизельмаше еще с подмастерья. Да, Лайк предлагал крайне отчаянный ход — наскок со спины. И на этом все, набольшее они явно могли не рассчитывать.
— Бесполезно Лайк, все, что сможем сделать — это продержаться несколько минут и умереть.
— Но наших тоже нельзя бросать! — не унимался мастеровый.
Матеус скептически раздумывал, о каких это "наших" имел в виду Лайк?
— С чего ты взял, что кому-то нужна наша помощь? Присмотрись получше, это остроухие отступают, а не мы… Видишь выставленный эльфарами щит — это наши войска с той стороны не переставая лупят в него. И довольно успешно. Защита остроухих слабеет. Парочка десятков ударов и оборона ушастых рухнет. Тогда сможем насладиться бегством высокородных. Радуйся, Лайк, не часто увидишь такую картину!
— Чему тут радоваться, ушастые будут спокойненько себе отступать, а мы бездеятельно отсиживаться в засаде, верно? — пробубнил под нос Лайк.
— Не волнуйся, дружище, мы свое отвоевали, дай другим совершить подвиг, — спокойно парировал Матеус. Память неожиданно вернула его к событиям в подземельях Эль-Фарона, союзу с эльфом и брашами. Их поступки на вражеской земле несли колоссальные перемены: гибель короля Эльриха Эльсдина для Общины эльфийского народа потрясла весь Эльфран и, судя по всему, перевернула долгожителям всю их жизнь. А наступления на Королевский лес и земли графов и баронов — контрудар, выпад Магического Круга, вступившего в бразды правления. Матеус серьезно забеспокоился, чтобы схватка на Плеши не стала одним ручейком в бушующей реке навалы на Северное Королевство Людей. Радовало другое и обнадеживающее, люди оказались способны моментально отреагировать на удар долгожителей и дать им достойный отпор.
— Очевидно, беспокоиться не о чем, Лайк… — Матеус полез назад, стараясь прижиматься к траве и не стать мишенью эльфийских лучников.
Тихо вздохнув, Лайк последовал за ним, больше не надеясь на свой результат спора, он еще не забыл, кому обязан жизнью. Другой на месте Матеуса мог, не кривя душой, оставить его помирать в берлоге брашей. А Матеус нет, постарался вытянуть друга из лабораторий выскочек, а потом по торговавшись, удачно выбраться на верх, с леса Эльфрана и вырваться к Серой Плеши.
Над Плешью вздымались клубы белесого тумана, и Матеус оценив унылый и однотонный пейзаж, однозначно заключил: "магия!" Другого объяснения увиденному не могло и быть, столь глобальным аномалиям на равнине, выгоревшей и продуваемой всеми ветрами, Матеус и предположить не мог. Итак, Серая Плешь стала ударным якорем для доблестных войск его милости герцога Альвинского, а Улья Грез — жалким клаптем, контраргументом некогда сверхмощной державы Эльсдара. Сколько зла от магии! Сколько гнусного вреда! Матеус собственными очами убедился, на что способна неконтролируемая и неуправляемая внутренняя сила в бездумных головах и руках магиков. Катастрофы за катастрофой. И ради чего? Ради плебейских прихотей…
— Решено, Лайк, будем пробиваться к Королевскому лесу! К баронским угодьям. Думаю, нам это удастся. Незаметно обойдем, поле боя и попытаемся получить помощь у вассалов герцога Альвинского. Храмовникам они помогут. Не посмеют отвернуться… Вряд ли известия о Ирвин достигли до такой глухомани? А может, подмастерье успешно добралось до Встречного леса и наших постов? Все обошлось и лихо миновало наши стены… Послушай, дружище, куда это ты постоянно… — Матеус внезапно осекся, тоже услыхав характерный и дотошный звук.
Вой пространственных порталов — отчетливый и непрекращающийся.
Матеус снова без оглядки бросился к холмистому валу, словно заградительной насыпи на пути многотысячной армии. Лайк полз за ним.
— Проклятье, Лайк, остроухие дождались-таки подмоги! — тело мастера напряглось, и Матеус едва не сорвался вперед, в отчаянном порыве собственными, жалкими силами остановить свежие полки врага. — Хуже некуда. Смотри! — старший мастер показал на туманную дымку на финишных площадках порталов, там мелькали бесформенные и ужасные тени, а среди них — господа эльфары в боевых мантиях. Эльфы сторонились Улей, и потому высадка десанта осуществилась на полукилометровой дистанции от болот.
— Твари Магического Круга! Они планируют спустить нечисть на наши войска!
— Знаю! Знаю! Прекрати кричать! — старший мастер нервно теребил усы. — Вот что, срываемся и постараемся предупредить наших! Другого выхода я просто не вижу.
— Но почему они не наступают, Матеус?
— Они и не стремятся наступать. Эльфы отступают, а эти будут ждать нападающих в засадах. — Кивнул Матеус на темное пятно нежити, контролируемое эльфарами. Со стороны гадов не доносилось и писка — магики-эльфы умело скрывали монстров под покровами заклятий. — Спешим, Лайк! Иначе наших солдат ждет кровавая баня!
Лайк не успел и рта открыть, а Матеус уже тащил его за собой, сначала к самой границе овражников, а там, следуя по невидимой меже, вновь до Серой Плеши, по голым местам. Обходным маневром. Обходя фланг остроухой армии и дальше до позиций людей. Другого выхода Матеус и не видел.
За последние дни сама мысль о беге причиняла ноющую боль по телу, но Матеус не давал себе сдаться. Остановиться. Эльфы пытались обмануть. Эльфы пытались переломить ход сражения. Если прорвутся, то пойдут на Земана и Халоута, а там… Открыт весь север…
В тот миг, когда запыханный Матеус свернул с прямого курса вправо, снова погружаясь в земли овражников, невидимой волной налетели как снег на голову проблемы у храмовников. Матеус даже почувствовал их задолго до появления, прежде рассеянных ударов и натиска преследования.
— Лайк, ложись! Ложи-ись!! — неистово заорал мастер.
Пронзительный свист смешался с завыванием разбуженного ветра.
Гул грома над самой головой и яркая молния ударила в пяти метрах от бегущих друзей.
Лайк кубарем полетел, отплевываясь и ругаясь. Матеус отпрыгивая, прыжком, нырнул в низину, а за ним уже крутился клубком Лайк. Налетел на друга и приник возле него, заставив лежать без движения.
Новый раскат грома и слева, метров в шести взорвался холм, осыпая мастеровых травой и землей.
Матеус выплюнул комок и зашипел на ухо напарнику:
— Заметили, гады! Эльфары бьют в пол силы, значит, думают взять в плен. Надо решать, как быть… вряд ли мы отобьемся от взвода магиков и лучниц. Вдвоем нас точно возьмут в оборот. А армейцев предупредить о засаде — кровь из носа, как надо! Слышишь меня, Лайк?
Начальник Откосых гор со стоном перевернулся на живот и зашептал:
— В земли… овражн… там…
— Нет Лайк, бессмысленно! Эльфары сразу схватят! Эти точно схватят…
— Что предлагаешь?..
Фиу-у!
Га-га-га-ах!
Комья песка и грунта с травой накрыли теплым, раскаленным покрывалом. Земля дымилась от магии. Эльфары утюжили периметр без усталости, выходит в отряде не меньше десятка остроухих магиков.
— Уходи-и оди-ин…
Лайку сперва показалось, что он ослышался. Но Матеус резко подобрался и загорланил в самое ухо:
— Уходи!
— Без тебя? Один?! Нет! Не-е-ет! НЕТ!!
— Не дурачься, я их задержу. Больше пользы…
Лайк затравлено сглотнул. Снова начинается геройство!
— Когда-нибудь все равно приходит время рассчитываться за содеянные ошибки. — Горькая ухмылка.
Лайку не довелось, и возразить — фи-и-иу-у! Гагах!!
Земли набилось и за шиворот, в уши. Глаза слезились от песка. Над равниной вздымались мерцающие клубы пара.
— Не трать время — бе-еги! Беги и сделай мою жертву не напрасной!.. Полезной для храма и… — "человечества" Матеус прошептал рыхлой и дымящей земле.
— Мате-ус! — немилосердно заорал Лайк, но скрюченные хваткой пальцы схватили бесплотный воздух: старший мастер уже бежал на гребень холма, совершать свой, единственно-верный поступок. — Матеус.
Лайк срывается с горевших валов и устремляется в серое всхолмье овражников, боясь оглядываться и видеть карабкающую фигуру друга. Боялся поверить, что судьба так непростительно с ними обошлась, неожиданно разбросав по обе стороны дорог.
Ему почудилось, что он услыхал далекое тиликанье остроухих ублюдков, что они вяжут бесчувственного товарища и насмехаются над ним, что эльфары и лучницы прицеливаются в его, лайкову спину, и готовы вот-вот оборвать его побег, бездной смерти. Но то всего лишь ему казалось. А на самом деле Матеус в действительности сохранил свое обещание и прикрыл спину товарища на совесть!
* * *
Тиль-тиль-тиль…
Матеус жадно втянул носом воздух: острый запах гари и папоротника. Во рту горьковатый привкус лесной травы. Эльфары совсем близко. Прячутся и обходят. Зажимают в клещи. Мастер клинка и магии пластом взял вправо, меняя позицию и вовремя. Через десяток секунд в то место, где он недавно прятался, ударила фиолетово-красная молния, наполненная смертоносными разрядами и ударной волной. Эльфы-магики приложились в плетение порядком, холм сравняло с равнинным ландшафтом, а Матеуса зашвырнуло на добрых четыре-пять метров, волчком закрутив по насыпям и расковерканным ухабам. Мастер оглушенный, на время и не помнящий, как скатился в одну из опаленных волшбой рытвин, так как сверху его присыпало дымящейся землицей. Тело онемело и перестало слушаться, во рту стоял неприятный металлический привкус, Матеус одеревеневшей рукой провел по губам и увидел полоску крови. Задели! Задели гады!
Тиль-тиль!
О, уже совсем рядом! Скручивают удавку на его горле!
Тиль-тиль-тиль!
Тиль!
Вниз на голову катятся ручейки земли и песка — эльфары и каратели на вершине холма. А он — контуженый и разбитый: в дымящей канаве.
Злость хлестнула через край. Затопила сознание и отогнала ноющую боль. Матеус со стоном пошевелил руками и, успокоившись, попробовал призвать магию, незаметно и аккуратно, чтобы лишний раз не спровоцировать эльфаров на прицельный огонь.
Веки разлепились, и храмовник увидел размытые пятна. Глаза слезились и болели. Он пару раз моргнул, разгоняя пелену мути и фокусируя зрение. Земля вокруг еще дымилась и дышала жаром от магических заклятий. Отдельные кустики бурьяна островками торчали из-под навалов свежего грунта, Матеус валялся в неглубоком котловане, чуть присыпанный сверху, с вершины кособокого холма на него присматривался враг, и храмовник, щурясь, пытался разобрать кто именно: каратель или эльфар? По кому он в первую очередь должен бить и наказывать за причиненную ему боль? Наконец, зрение сфокусировалось, и он украдкой огляделся… Лучница. Эльфийка! Тоненькая, изящная фигурка в закутанном, боевом комбинезончике с луком наизготовку, она целилась в яму, различая на дне очертания безжизненного дайкина.
Тиль!
Тиль-тиль… — ответила она.
Матеус хорошо видит, как колышется ее фигурка, в такт быстрым и резвым движениям, она выбирала позицию для прикрытия, а со стороны уже лезли один за другим — два эльфара в темно-зеленых мантиях и мечник в легкой кирасе. Они не спешили. Они были достаточно уверены в том, что жертва уже никуда не денется, не уйдет, беглец в их руках и расправа над ним — дело техники.
Шорох со спины — это вторая группа заходила Матеусу сзади.
Тиль-тиль?
Тиль!
Тиль-тиль-тиль-тиль…
Тиль!
Аллон побери, хорошо б еще знать, о чем они там стрекочут?
Тиль-тиль.
Тиль!
Догадка развеселила его. Ну конечно! Они не могут найти тело Лайка, они ожидали, что в канаве будут валяться два тела, а вместо этого: кукиш с маслом! Просчиталась остроухая бестолочь!
На голову ручьем сыпался песок и вялая трава — эльфы, не таясь, спускались вниз, а Матеус напротив, выжидающе затаился, дожидаясь удобного момента для ответа, и дождался…
Худющие тени заслонили тусклое солнце, эльфары первыми спускались к храмовнику, зондируя по пути яму, в которую скатился Матеус. Осторожность в крови долгоживущих, но уж слишком доверчивы они внутренней силе и поэтому Матеусу таки удалось напоследок перехитрить магиков.
Когда форма мелькнула над самой головой, Матеус мысленно досчитал до трех и осторожно, рывком, потянулся к тоненькому потоку собственной силы, сжимая ее в цельный клубок и напитуя оточенным заклятием.
Тиль-тиль?
Тиль!
Тиль-ти…
С сухим треском и шипением плетение вырвалось из груди мастера и, трансформируясь в воздухе в огненный таран, обрушилось на оторопевших эльфар. Мелодичные вскрики донесли до слуха, что удар не прошел мимо и настиг свои цели. Правда, те магики-эльфы, что стояли повыше ямы все-таки умудрились прикрыться, выставить блокирующие щиты, магия Матеуса лишь раскидала их по периметру холма.
Воздух, в который раз напитался гарью и смертью.
Плетение высосало из Матеуса все жизненные соки, он буквально парил над бездной без сознания, готовый свергнуться в пропасть обморока.
Тиль!
Тиль-тиль!
Ну, теперь точно они его прикончат!
Шустрая размытая плеть, а за ней — вторая: налетели вихрями. Матеус ощутил умелые и твердые руки. Тяжесть прильнувших к нему тел. Его давили и душили. Он попытался вырваться и сложить хоть простенькое заклинание. Ти-иль! — раздалось в его ушах. И сразу же в ответ: тяжелый, крепкий удар обрушился на его затылок.
Матеус провалился в безмятежное, долгожданное спокойствие…
Магия с шипением и треском растекалась по пожухлой траве и впитывалась в грунт. Пространственные вихри еще клубились над Серой Плешью, а принц Грилл Сульян и его командующее начальство покинули финишную площадку. Вельможа мрачнее тучи, заломив за спину руки, маршировал мимо палаток временного лагеря и энергетических источников полевого штаба эльфар. Его прибытие всполошило лагерь, и каждый солдат и магик, метались по полку, выполняя распоряжения взвинченных до нервных срывов офицеров.
Грилл хорошенько понимал: ситуация на равнине Мильф и Серой Плеши сложилась не в его пользу, проиграны все сражения, но не целая война, посему в течение отведенного Дьеном времени, он еще постарается перевесить чашу весов и реабилитироваться в глазах отца и королевского двора. На полевой штаб ему ровным счетом наплевать, он имел право распоряжаться эльфами, как ему заблагорассудится, главное — в итоге получить позитивные для Общины результаты. За что Грилл был признателен и отцу, и Магическому Кругу. Благо батюшка не загружал его ментальными воплями и нытьем. Сказывается загруженность в Эль-Фароне, забота с брашами, перетягивание каната с въедливой сучкой Мелисой. А так… а так не должно быть проблем ни с кем, все давно уже порабощены и подавлены. Куплены и накормлены от пуза.
С возвращением в ставку Грилл все-таки рассчитывал на какие-то утешительные новости, но вместо этого его ожидала насмешливая отмашка судьбы с огарком злорадства…
— Дьен сожри ваши души, а это что еще такое?
С неохотой выступил вперед самый смелый из командующего звена в Серой Плеши:
— Мы устроили захват…
— К бесу захват, грачья морда, ты мне скажи, кто уложил во-от этих четырех бойцов? — Грилл совершил парочку нервных шагов в направление завернутых в плащи мертвых тел, разглядел мантии и кирасы. — Даже эльфары?! Вы что же на сопротивление напоролись? С дайкинским отрядом воевали? Кто это вас так отделал?
— Мы взяли тех двоих в кольцо. Зажали у холмов. Возле овражников…
— Ага, храмовников?
— Так точно, ваша милость. — Офицер бегло стрелял глазками, не смея прямо смотреть на принца, за спиной Грилла застыли каменные: полковник Вальш, капитан Марьян и с десяток младших чинов.
— Надеюсь, храмовников в плен взяли?
— Э-э… частично.
Столь обескураживающий ответ вывел принца из равновесия, он стрелой подскочил к офицеру, хватанул того за шиворот и притянул к себе.
— Что означает частично? Позвольте узнать лейтенант, как можно частично схватить двух дайкин? Вы с ума, наверное, сошли?
В полевом лагере стало довольно тихо. Слышна возня эльфар возле пространственных площадок да перекличка постовых. С прибытием Грилла солдаты и магики забегали и засуетились, боясь ненароком попасть в немилость и получить нагоняй.
— Один… ушел.
— Вы его преследует? Берите живьем или мертвым — мне без разницы. Они наверняка видели наши отряды подкрепления, потому и разделились… — Грилл с цоканьем выпустил воротник подчиненного, тот ссыпался на землю, едва держась на ватных ногах.
— Они спешат предупредить штурмующих, господин Грилл, — подал голос капитан Марьян.
Мог и не говорить — младший Сульян и без него додумался. Пожевал губами и быстро обернулся, потребовав у бедняги-офицера.
— Где храмовник?
— В палатке. Связан.
— Веди, — коротко приказал принц.
Шатаясь, вялой походкой лейтенант повел высокоуважаемую коллегию мимо притушенных костров и разбитых палат. Пока у одной из них, возле которой стоял караул, они не остановились. Трое мечников и две лучницы, эльфары шумели рядом, расположившись у костерка. Не мало для одного пленника? — с раздражением подумалось вельможе.
— Несите его сюда, живо!
Кланяясь, двое караульных нырнули за ширму, лучницы застыли по струнке, Грилл отвернулся от них, наблюдая за лагерем, эльфары сбивали нежить на дальней границе, чтобы, накрыв невидимым полотном арканов, подготовиться к маршу.
На руках вынесли бесчувственное тело дайкина, Грилл с еще большим негодованием протянул руку и приподнял голову мастера за волосы, все лицо в саже, гнусное выражение даже в беспамятстве. До чего же паскудное племя, и почему им постоянно везет? Лихо его отделали, глаза хоть откроет? Сплошные кровоподтеки?
— Он что мертв? Вы его не пришибли?
Офицерчик дернулся, словно от ментального удара.
Эльфы тайно между собой переглядывались. Среди присутствующих не оказалось эльфар, возможно капитан Марьян соизволил бы привести пленника в чувство?
Неожиданно молча и без спроса пришла в движение одна из лучниц-охранниц, прытко подскочила к Матеусу и, не стыдясь присутствия вельмож, бесцеремонно зарядила храмовнику ногой в живот, под ребра. Пленник застонал и задергался, приходя в себя. Лучница в том же духе вернулась на пост. Грилл обалдел и хлопал пару секунд от изумления ртом. Лейтенант и вовсе скис, хороня себя заживо, а Марьян, напротив, с превеликим интересом открыто глазел на эльфиек — во дают!
— Пост… поставьте его н-на ноги, — выдавил еле-еле из себя Грилл.
Два мечника поднатужились, подводя Матеуса на шатающие ходули. Храмовник зажмурился, будто от яркого света, силясь разглядеть, что за столпотворение вокруг него, но после обморока и пинка эльфийки в глазах продолжалась беспрерывная пляска огоньков. Сознание мотыльком порхало, не торопясь окунать человека в бушующую действительность. Тени и опять-таки тени.
— Кто-нибудь знает ихний собачий язык?
Перешептывания вояк. Грилл снова начал злиться.
Из-за спины Марьяна протолкался один из старших командиров летучего отряда.
— Я знаю… немного, ваша милость.
— Поди, сюда. Будешь переводить этой собаке. Торопись!
Грилл, а следом весь штаб дали дорогу разведчику, подпустили к мечникам и немощному Матеусу. Храмовник, наконец, разглядел острые, вытянутые физиономии долгожителей и презрительно зашипел.
— О, очухался, ублюдок! Переведи ему, что жизнь его теперь ему не принадлежит. — Грилл исподлобья хмурился на храмовника, раздумывая, чем побольнее ужалить врага?
А Матеус молчал, железно приняв решение хранить безмолвие даже под страхом пыток.
— Узнай, куда делся второй? Где его напарник?
Командир разведки перешел на человеческий язык. Пленник молчал.
Грилл сдвинул грозно брови.
— Он что же это надумал молчать? Молчать и глазеть своими собачьими глазенками? Щенячья морда! А ну где эта лучница? У нее не плохо, получается, пускай отрезвит память этому "животному"!
Грилл отступил на шаг. Матеус со злорадной ухмылкой поглядывал на высшее общество Зоргана. Чхать он на них хотел!
Резко двинулся с места кап Марьян, сковано подошел к узнику и наотмашь залепил дайкину оплеуху, сбивая храмовника из связки эльфийских рук. Матеус покатился по земле, плюясь и ругаясь. Кажется, выскочка расшатал ему передние зубы? И прилично рассек губу!
— Слава Дьену, не только лучницы умеют укрощать пленников, а й доблестная разведка! — хмыкнул Грилл. Марьян навис над распростертым храмовником, тот вытирался и сплевывал.
— Остро-оуха-ая тва-арь! — по-эльфийски выплюнул Матеус, поразив на время эльфов, так что те не сразу опомнились. Марьян примерился для удара сапогом.
— Ого, вы слыхали, что эта наволочь пролаяла? Да он выходит, знает наш язык? Может, если его хорошенько пощекотать он споет нам песни о Вечном саде? Прекрасный экземпляр для исследований. Драгоценнейший материал для эльфар, — оживился Грилл и по рядам высокородных прошелестели смешки.
— И не говорите, ваша милость, деликатная работа. Здесь нужен мастер. Мастера! — Заключил Марьян, с вызовом следя за копошащим в траве дайкином.
— Верно, для мастера необходим свой мастер, — залыбился намекая, полковник Вальш.
Грилл Сульян пожевал желваками.
— Сгребайте его в кучу и несите к порталу! Отчаливаем, господа! Время не ждет… — деловито приказал неожиданно принц, приняв одному ему ведомое решение. Теперь уж точно — шутки в сторону!
Мечники с охотой поволокли обессиленного пленника к воздушным рукотворным вихрям. Свесив голову, Матеус пускал кровавые пузыри и слюни. Полковник Вальш брезгливо схватил на ходу храмовника за патлы и приподнял голову, заглянув в дайкинские глаза.
— Дружка твоего мы поймаем, не волнуйся, а тебя!.. Тебя ждет сладкое путешествие в райские сады. Гадкое животное!
— Затраханный ублюдок! Дьеново дерьмо! — выдавил из разбитых губ мастер.
Вальша перекосило, он отшатнулся, дернув от испуга и омерзения рукой, выпустил голову из задрожавших пальцев, а на перчатке осталась грязь и гарь. Матеус, к сожалению, не увидел, как ошпаренное личико вельможи побледнело от бешенства, а окружающие их офицеры сдавлено прыснули от смеха, а Грилл напротив, загоготал мелодичным хохотом. Уш содрогнулся, задрожал всем телом и собрался кулаком вдогонку вмазать наглеца по затылку. Да как он смеет мерзавец! Щенок! Бесстыжая дайкинская тварь!
— Успокойтесь, полковник, после того как мы вытянем из него всю нужную информацию, этот супчик сможет полностью перейти в ваше распоряжение. Тогда я думаю, вы заставите его заплясать?
Уш подавил льющие через край порывы бешенства и отвернулся. Штабисты хранили каменное спокойствие — никто не имел желания стать роду Вальшей кровным врагом.
— Хватит терять время, господа! В порталы!
По всему лагерю гремели команды: "в порталы!", "в порталы!"
Во всю открывались и закрывались пространственные коридоры, эльфы организовано дислоцировались к границам Серой Плеши к самому рубежу Улей Грез, где набухало пятно эльфийской нежити.
— Ваша милость, дайкины на равнине продолжают нас преследовать…
— Хорошо. Они клюнули на нашу уловку, господа! — радостно улыбнулся Грилл. Довольные смешки.
— Портал для его милости господина Грилла Сульяна! — загремело по стартовой площадке.
Воздух зашипел и завибрировал — эльфары накалили артефакты и распалили в пространстве энергетический шар. Одно мгновение и они окажутся в землях Эльфрана. Матеус слабо качнулся, столько чуждой магии вокруг, он не совладает со своей, не сможет осуществить прощальный выпад мерзким ублюдкам, эльфийская волшба блокировала его внутренний дар. Но кроме этих препятствий мастер все же потянулся к росточку силы и зашептал беззвучные слова плетения. В размытом магическом фоне эльфары не почувствовали надвигающую на них опасность.
Жужжание эфира — они ступили на стартовую площадку, Матеус ощутил колючие разряды по телу, заклинание формировалось прямо в его груди, остались заключительные слова и пасы. И пламя сорвется в полет.
— Ох, не помешает чашка чаю! Дьен как я устал! Прямо выбился из сил с этими… "животными"! — Грилл хрустнул костяшками пальцев, и повел головой, продолжая хрустеть теперь шейными позвонками. Марьян довольно хмыкнул и… внезапно остановил взор на скрюченной ручонке мастерового в зажимах мечников, пальцы храмовника почему-то светились серебром.
Ах, болваны! Настоящие болваны! — непростительно запоздало пронеслось в голове разведчика.
— Свяжите ему руки! Заткните кляпом рот! — остервенело, заверещал капитан, бросаясь через плечи мечников к пленнику.
Поздно!
— Пламя-ветер! — взревел Матеус, высвобождая силу заклинания.
— Остановите портал-л-л-л-л…
Плетение храмовника разорвалось в эфире, нещадно разливаясь в энергетическом шаре огненной волной, стирая плоти и эмоции в пепел и дым.
Мелодичные крики и дикий хохот утонули в сущем аду…
Финишная площадка у берегов Грез сработала запоздало, и заклинание эльфаров вспыхнуло фейерверком, разметая шар с останками путешественников на сотни метров. Дождем, опускаясь на головы ошарашенных и обезумевших эльфар, на батальоны вопящей и неиствующей нечисти, ловящей мелкие снежинки попела. Бестии прыгали, ловили воздух, а магики еще долго пытались их усмирить. Гады почувствовали запах обгорелой плоти и рвались с магических цепей.
Нескоро эльфары и офицеры пришли в себя и догадались, что произошла невосполнимая катастрофа, в которой трагически погибли высшие чины Эль-Фарона, а среди них и сам принц Грилл Сульян. О дайкине тогда и не вспомнили. Не подумали, что он стал причиной катастрофы, возмездием и палачом.
Подвиг Матеуса, к сожалению, утонул в веках…
* * *
— Эй, воин!
Стиснув зубы от злости, Родж обернулся, на время, отвлекаясь от караула.
Они залегли в старой, полуразрушенной башне, некогда принадлежащей безызвестному теперь чародейскому ордену, но спаленному по милости Аллона и гневу герцога Альвинского до каменного скелета. Ветер и снег бушевали на верхних этажах, и так просто выглядывать из бойницы для Роджа обернулось целым испытанием на выносливость, сущей пыткой. Родж терпел. Свято решив дело довести до конца. Подругу следовало спасать. Спасать любой ценой. Почему подмастер верил главному вору Мейдрина, что Эвелин попала в цепкие ручонки градоначальника Топщика? Память сумбурно напоминала храмовнику тот злосчастный день и их берлогу, когда нагрянули шпики и агрессивный взрыв вспыльчивого Роджа, его атаку и рубку на мечах. Правда развязка за стеной вспоминалась плохо, размыто и обрывками эпизодов, после того как магики согнали их на дорогу у торговой площади, и Родж с Эвелин летели с высоты, дальнейшие события заскакали хаотическими прыжками, скачками. Ему удалось бежать, а Эвелин угодила в руки городской стражи. И каретка та у стены, моментом вспомнилась Роджу, точь-в-точь градоначальничья! Она самая!
Подмастер сполз с бойницы и слез вниз, прислонившись к стене, наблюдать за столичным ресторанчиком напротив башни осточертело, привыкая к полумраку в продуваемой галерее, Родж рассмотрел своих "партнеров". Ух, гады! Им веселей — головорезы устроились в каменном мешке, подальше от сквозняка и холода. Для подстраховки Ложан выделил под надзор за подмастером троих бандюг, постоянно прикрывать спину мальца, а проще говоря, в случае форс-мажора просто-напросто пришить компаньона на месте, если Родж-стрелок вдруг вздумает, чудить или сбежать. Храмовник перед операцией щепетильно раздумывал, на каком варианте остановить свой выбор и все-таки выбрал лук — хорошо сбалансированный и не тяжелый лук. Но в башне его встретили трудности: погодные условия. Башню со всех сторон обдувал ветер, да и как назло пошел с самого утра снег. Метьез на уговоры не пошел, операцию не отменил, да и Родж на отказе не настаивал — чем, скорее, тем вернее до цели. Выбирать не приходилось, лучшего удобного момента, чем стрела с бойницы заброшенной башни для отморозка Топщика и не придумаешь. Чиновника круглосуточно охраняли, и притом охраняли качественно и старательно. Нечего и думать, чтобы подобраться на расстояние удара меча. Тогда уж легче напролом. Прямиком пробиваться к ресторану.
В кособоком дверном проеме на лестничный спуск подмастер отметил бочкообразную тушу Ложана — помощничка синьора Метьеза. Сей супчик, один раз умудрился обвести вокруг пальца Роджа, и поэтому с напыщенным гусем, следовало держать ухо востро. Родж затаено за ним подсматривал, из-под заросших патл и низко надвинутой шапки. Переубеждать Ложана в его гениальности лучше не спешить, возможно, удастся сим фактором в будущем воспользоваться и избавится от навязанной опеки? Не верилось Роджу и в то, что после управы над Топщиком, его злоумышленники так беспечно разойдутся со свидетелем-киллером, свидетелем чужих счетов, Родж чувствовал никто его не оставит в живых и не отпустит, синьоры Гильдий не настолько глупы и расточительны, чтобы выпускать из рук одинокого исполнителя. Соучастника в дележе столичной власти. Поэтому Родж четко смекнул, с хитрецами можно разойтись хитростью, тем же оружием — коварством…
— Метьез просил тебе передать, что информацию о шлендре, получишь только после выполнения дела… и не раньше! Постарайся запомнить, сынок, никакого промаха и никаких сюрпризов! Четкость! — Губы толстячка расплылись в гнусной улыбочке.
Родж через силу кивнул, и тут же отвернулся к окну бойницы: лучше щурится от холодного ветра, чем слушать ворчания гадливого подонка.
— Ну, все я сказал, а ты — запомнил! Не перепутай, стрелок! — и препаскудно захихикал.
Застрекотали дружки-сторожа. Родж терпел, пока терпелось, но естественно всякому терпению рано или поздно приходит край, и сегодня могло произойти исключение.
— Глядеть в оба, балбесы! — а это напутствие для отмороженных наблюдателей. Озябших и полусонных от холода. Бубня под нос непристойности, Ложан исчез на узкой лестнице, спускаясь на три этажа ниже, где разместилась вся подпольная банда синьора Метьеза. И почему это их еще не накрыла городская стража? Или доблестных стражей порядка добросовестно подкупили?
— Быстрее б они жрали свою икру и выметались из берлоги! Еще час и все кости отморозим! — когда стихли шаркающие шажки, пожаловался первый надсмотрщик, он ковырялся острием ножа под ногтями пальцев, извлекая оттуда, грязь и микробы.
— Самое противное — это ждать. Ждешь, пока они утвердят план. Ждешь, пока они решат, кто пойдет на дело. Ждешь, пока они выберут, кого убивать, а кого лишь попугать и обчистить до нитки. Или скажут, оберегай, словно мешок с золотом. Трясись и жди на холоде городскую стражу…
— Не понял, Рябой, ты, что это бунтуешь? — с подозрением осведомился третий.
Второй с презрением сплюнул на пол.
— Да какой, к Аллону, бунт? Я похож на спятившего? Ты лучше вспомни, как раньше-то было! Два года, к примеру, назад? Все делалось быстро и стремительно… Решили магазинчик бомбануть — хоп! — понеслись и взяли. А сейчас?..
— Дурак — ты Рябой. Сейчас круче. Сейчас все на высшем уровне… — первый аж зацокал языком. — Он погляди на мальца, как ты считаешь, почему он на нашей стороне? А? То-то. Синьор Метьез заключил с ним деловой договор: он нам головешку Топщика, а мы ему — жизнь той дурехи. Трудовое, блин, соглашение. Вразумил, Рябой? Сейчас все покупается и продается, балда!
Рябой сердито скривился, ему не нравились не те самые "трудовые соглашения", ни те обидные "балда" и "дурак".
— Да не по нашему работаем. Не по воровскому.
— От ты буянишь! Воду мутишь, Рябой!
— Коню понятно, что девку Топщик давно загнал в Гранитку, а…
— Ты че, Рябой, совсем спятил! — краснея, обрезал первый, косясь на Роджа. А тот знай себе, смирно поглядывал в бойницу и вроде не прислушивался к перепалке.
Рябой мигом заткнулся и, багровея, жамкал губами — проговорился! Ляпнул со злости лишнего и что теперь делать?
— Ложан голову тебе оторвет, понял? — пригрозил Рябому первый, но их резко перебивает Родж, внезапно подобравшийся и потянувшийся к луку.
— Начинаем! — прикрикнул он. Разбойнички враз притихли и позамерзали на местах, выжидая, заворожено следя за действиями подмастера.
А Родж работал во всю: положил стрелу на тетиву и натянул лук. Мышцы от непривычки загудели. Подмастер затаил дыхание. Отсчитал и прикинул мысленно дистанцию, взял поправку на ветер и… дал выстрел. Наконечник с шелестом рассек встречный воздушный поток, по дуге устремляясь к цели. Отсчет пошел на секунды… есть!
До Ложича и его бандитов долетают крики и одинокий истошный вскрик. У выхода из ресторанчика закручивается карусель.
На открытой площадке в кругу обомлевшей стражи и телохранителей неразбериха и паника, ошеломление захватывает и председателей Гильдий: синьора Метьеза, синьора Бартоломея и синьора Вильтора. Широченные плечи мордоворотов прикрывают драгоценнейшие персоны от стрелка. А в снегу под общий гвалт и проклятия доходит градоначальник Вижан Топщик с засевшей глубоко в заднице стрелой. Рана не смертельная, но чертовски болезненная. Если бы Родж успел и сумел, то на древке оставил, конечно же, смотанную в кольцо записку: "Прощальный привет от Гильдии Воров и синьора Метьеза лично". Но обстоятельства не позволили ему такую прихоть, за Роджем осталось последнее: в живых уйти от навязанных сторожей. Скользкую информацию о местонахождении Эвелин он сумел получить, подслушать, — спасибочки Рябому!..
— Сукин сын! Каналья! Не стойте, берите мальца!
Верещал господин Ложан громогласно на подчиненных. В узком пролете они пихались и толпились, мешая, друг другу подняться на верхушку башни.
— Прирежьте того гада! Не панькайтесь с ним! Душите молокососа!
Глухое "гум-м!" завибрировало по всей старой постройке, и до нижних этажей докатилась легкая вибрация стен. С крыш и шпиля посыпался снегопад, а за ним плотный, сизый дым. Ложан едва не оступился на ступеньках и услышал над головой ругань надсмотрщиков, что там могло случиться? Что за возня? Брать гаденыша и бить на месте! Но очухавшиеся головорезы панически шастали по углам и бойницам потеряв шустрого храмовника. Роджа и след простыл!
— Чего, придурки, возитесь? Где шакаленок? — кричал снизу толстяк. — А-а-а… упустили!
Растерянная морда одного из надсмотрщиков свесилась над пролетом.
— Пусто. Его ни где нет. Неясно… как он мог ускользнуть?
— Каналья! — отчаянно выругался помощничек Метьеза.
— Рив мертв! Зарезан собственным ножом! А Рябой оглушен… Лук со стрелами в бойнице.
— А-а-а! Провел паршивец! Оцепите округу!
— Стража сбегается, господин…
— Все силы Аллона! Уходим! Уходим, придурки!
И провел же гаденыш! Провел, словно сопляков! И где его теперь искать? Метьез точно шкуру спустит! А Топщик крепко озвереет, и мстить начнет!..
* * *
— Вы не поверите мне, я душой и телом вам признателен, сир Иртвин, за мою огромную просьбу. Конечно, я почему-то был уверен, вы мне откажете во встрече. На сегодняшний день герцогская канцелярия чрезмерно занятой государственный аппарат. Механизм, без которого Северное Королевство и Мейдрин — остались бы навеки мертвым костяком, пустым местом внутри нашего государства.
— Перестаньте, мессир Коронт, для Ордена Магов у нас всегда находится свободное окно. Всегда идем навстречу мессиру Бартольду и… гм… так о чем вы хотели со мной поговорить, дорогой…
— Сиоз. Давайте без лишнего официоза. Просто: Сиоз, сир Иртвин.
— Ох, благодарю за столь… э-м… особое доверие, — несколько стушевался Верховный канцлер.
— Бросьте, господин канцлер, считайте, что у нас дружеская беседа. Вот посмотрите, — с этими словами заместитель начальника Контроля сил беспечно снял с шеи орденский медальон и спрятал его в карман мантии.
Брови высокоуважаемого Верховного канцлера взлетели вверх. Разговор обещал стать откровенным.
— Может сразу распорядиться насчет вина?
— Простите, дорогой друг, но я не пью. Почитаю строгие традиции Бессмертных.
— О-о-о! А они не капли? — полюбопытствовал сир.
— Х-хе, напротив, пили безбожно. Сказать по правде, не просыхая, — скромно уточнил маг.
Сир Иртвин удивлено прыснул.
— Не понимаю, в чем же тогда мораль? Святость старых традиций?
— Не повторять ихних подвигов и дожить до глубокой старости смертным. Ведь не секрет нередко от похмелья не помогает и магия. И зачем, спрашивается, создавать на свою голову такие заботы? Трепать здоровье и тратить внутренние силы ради минутных слабостей?
Минутных ли? — подумалось со смешком канцлеру.
— Железная логика, мессир Коронт, вы знаете, я начал сомневаться и задумываться над своими привычками всерьез!..
— Одуматься никогда не поздно, мой друг. Видите, милорд, у нас получается с вами прелюбопытная беседа. Возможно из нее, вы почерпнете много чего полезного? Гораздо больше, чем я…
— А собственно говоря… Сиоз, — осторожно начал вельможа, — за чем вам эта встреча?
Маг принял серьезное выражение лица и опустил на колени руки, потеребив завязки мантии.
— Перейдем начистоту, в Красной галереи вы обмолвились о миссии Алькира Черствого на Дальний Север — этот вопрос нас некоторым образом затронул. Заинтересовал Орден Северных Магов. Скажем даже, нас удивила главная цель операции летописца в Свергилле, а еще дневник офицера, попавший в ваши руки. Мы очень хотели бы лично ознакомиться с текстом документа и узнать как можно больше об Одноглазой Башне из первоисточника. Вы просветите нас, господин канцлер?
Ах, вот оно что? Весело дело получается, когда все смеялись над ним и переводили слова в шутку, мессир Коронт мотал на ус и старательно запоминал услышанные новости. Интересно, что их больше заинтересовало в проблеме Башни: тайна с вечным Бремианом Барклом или старый архив цитадели? А возможно и такое: что и то и другое — сразу!
— Ну-у, дорогой Сиоз, что тут вам еще рассказать?.. На совете в Красной галереи я, по-моему, обо всем рассказал? Нам с Вольдреном таить то нечего… В целом всю сумятицу на севере мы приписываем мистической личности Бремиану Барклу… Относительно дневника… то пожалуйста, я распоряжусь, и его незамедлительно вам принесут на просмотр. Вы же знаете, Сиоз, мы, верно, преданы и связаны с Вельвеллой! Цепко с вами сотрудничаем…
— Пресвятой Аллон! Прекратите, сир Иртвин! Я ничего не имею дурного против канцелярии и тем более против вас! Наверное, вы не так меня поняли? Я искренне благодарен вам от лица Ордена за содействие, без вас мы погрязли б в кабинетах управления на месяц-другой. Безвылазно. Еще раз: безграничное спасибо!
Сир Иртвин расслабился.
— Прямо сказать, главной целью летописца Черствого: разведать Одноглазую и найти древний архив Империи Эльзоран… э-э-э… почему это вы улыбаетесь, мессир?
Физиономия Сиоза заострилась, глазки опасно заблестели и тем ни менее хранили в глубине смешинки.
На мгновение Верховный канцлер почувствовал себя в собственном кабинете, в роскошном и любимом кресле чересчур неуютно. Руки окоченели на подлокотниках, а потные пальцы нервно сжали кожаную обивку.
— Извините-извините, не переживайте, сир Иртвин, для человека вашего положения это простительно. Нормальное явление — неуемное стремление к знаниям и тайнам. Стремление к познанию величайшим кладезям потаенного и сокровенного в веках. Ничего страшного, будем надеяться, что это не опасно для жизни? Вы, я так понял, вместе с милсдарем Вольдреном решили поживиться тайностями эльфийской мудрости времен самого Императора Лилиафа? Ну, чего вы? Не стесняйтесь ответа, я ведь говорю правду? — архимаг продолжал хищно развлекаться.
Верховный канцлер приглушено кашлянул и прочистил охрипшее горло. Насколько маги коварны — настолько они и прозорливы.
— Мда-а, в некотором роде, мы с Вольдреном лелеяли в надежде заполучить… книги…
— Книги? — с укором подметил архимаг. — Вряд ли в исследовательской библиотеке… даже скорее лаборатории будут ждать вас лишь одни книги, там… там этажи с бесценным материалом прошлого… исследований и терзаний. Инкунабулы и фолианты, но в них история, написанная магами… для магов. Вы же трезво понимаете, господин канцлер, цивилизация Эльзоран на голову выше Эльсдара и на десяток тысячелетий опережает нас. В Башне Алькира может дожидаться секрет с ловушкой. Кроме книг — артефактные с артефактами. И если Алькир, да поможет ему Аллон, доберется к цитадели и проникнет внутрь… — губы магика скривились, а Иртвин жадно сглотнул, — неосторожный шаг или любопытство может не только оторвать ему носа, но и привести к глобальной катастрофе. Катаклизму. Нам это вряд ли нужно. Представляете себе картину?
— Ста-раюсь… мессир…
— Итак, когда же Алькир покинул Мейдрин, напомните?
— Почти две седмицы назад.
Сиоз Коронт хладнокровно продолжал допрос. И канцлер Мейдрина не мог ему не подчиниться.
— У него были провожатые? С собой карты? Специалисты по Свергиллю?
— Хальм… возможно Алькир додумался нанять брата Хальма, тот, по-моему, ветеран Свергилльских стычек?
Спокойненько магик размышлял и взвешивал, затем поддался резко вперед к вжатому в кресло собеседнику.
— С вашего разрешения, господин канцлер, мы возьмем миссию Черствого к Одноглазой Башне под свой контроль. Вы надеюсь, не против?
— Я… я… н-нет.
Заместитель начальника Контроля сил в один момент переменился, напустив на себя благостный вид. Вид доброго и терпеливого дядюшки.
— Кстати, дорогой друг, объясните мне, пожалуйста, как вы собирались тексты книг переводить с древнеэльфийского?
— Какие тексты? — ошарашено не понял вельможа.
Мессир снисходительно ухмыльнулся. Затуркал такого уважаемого господина — ай-я-яй!
— Книжечки из башни?
— Н-не знаю? — озадачился мейдринец, словно сейчас подумав об столь важном всерьез. А именно, кто б переводил те вековые писульки?
— Видите, милорд, вопрос сам собой исчерпался. Тайны древних эпох вам не по зубам, оставьте их специалистам. С этим вам не поспорить, — растянул губы в улыбочке маг.
— Но мы…
Приподнялась в удивлении бровь.
— Надеемся частично быть в курсе событий и в общих чертах иметь представление об архиве Башни. Возможна ли перепись с группой экспертов, которые будут вести это дело?
— Ну, безусловно, сир Иртвин, о чем вопрос! Верховный маг Орест Бартольд всенепременно поставит в известность канцелярию о ходе миссии на Дальнем Севере. Тем более о находках в Одноглазой Башне. Главное, чтобы мессир Черствый дотянул до Драконьего Позвонка и Башни, а как я вчера публично заметил, гоблины взбунтовались не на шутку, постоянно пытаются пробиться со свергилльских льдов в наши земли, а это крайне-крайне неприятное обстоятельство для континента.
— Надеюсь, Орден позаботится о наших душах?
Архимаг качнул плечами.
— Думаю, да. Ибо если не мы, то — кто?
— А… Академия? — позволил себе пошутить аристократ.
И мессир Сиоз Коронт позволил ему в той слабости. Но наверняка сегодня. Лишь один раз.
— Живут и работают под боком, но много ль помощи от них? — с ярким намеком намекнул посол Ордена Северных Магов.
Канцлер кисло извинился:
— Редкость.
— Вот! — Коронт выставил вверх указательный палец — имейте в виду! — И не раззевайтесь на ихние благосклонности, знайте, тот мирок тщательно сокрыт от мирских проблем и забот. Их беспокоят собственные… Им легче отстроить новенькую небесную колесницу, чем вылечить у прохожего чирей на жопе. Так-то!
Сир Иртвин заставил себя поддакнуть, ибо Коронт снова завелся. А сие состояние опасно для окружающего мира.
— Зовите своего слугу, пускай несет дневник, милорд канцлер!
— Се… сейчас, — звон колокольчика.
— Да, господин? — в дверях застыли в почтении.
— Зайдите к адъютанту и заберите у него архивный дневник по Свергиллю, да побыстрее!
— Слушаюсь, господин.
Сир Иртвин с глубокомысленым выражением следил, как архимаг Сиоз Коронт медленно извлекает из кармашка орденский медальон — символ немалой власти — на массивной цепи и не спеша, венчает себе регалию на шею.
— Знаете, Иртвин, что б не говорил столичный двор, а с вами приятно работать — легко и быстро. А это в наше время незаменимое качество и достоинство.
— Это мне комплимент, мессир Коронт?
— Да еще какой!
— О, а вот и дневни… что с вами, Коронт? Мессир архимаг, что с вами, ради Аллона? — закричал в испуге Верховный канцлер, когда увидел отстранено-неживое, бледнеющее лицо мага, парализованного в рабочем кресле канцелярии. — Позовите врача! Нет! Там в приемной подчиненные архимага, зовите их, быстрее!..
— Н-не-ет… не н-надо… — внезапно зашептал сведенными судорогой челюстями Коронт.
— Аллон с вами, вы нас напугали! Что произошло…
— Пу-устое, — облокотившись на край письменного стола, магик резво подвелся, его шатало по сторонам и, боясь упасть, архимаг минуту, держался не двигаясь, сир Иртвин не колеблясь, попытался прийти ему на помощь. — Я-а са-ам…
Догадки… догадки…
Верховный канцлер глупо хлопал глазами, а слуга стоял в стороне с подносом в руках. На подносе дневник: старый и потертый временем и обстоятельствами.
Судя по всему, произошло нечто кардинальное и катастрофическое? Коронт умело владел собой, но даже он не смог скрыть волну потрясений. Накативших с магическим контактом медальона и мысленной связью с Орденом. Пусть и слабой, но все одно…
Покачиваясь и хрустя костями Сиоз прошаркал мимо оторопевшего вельможи и слуги, покачнулся и дерзко развернулся, едва не упав, и выхватив на подносе пожелтевшую тетрадь, мгновением спрятал ее за пазуху и более бодро доковылял к двери.
— Благодарю за содействие, сир Иртвин! Передайте герцогу, самые крепкие пожелания… Я вынужден немедленно выехать из Мейдрина. Всего доброго! — Дверь хлопнула за его спиной.
Неслышные шажки — архимаг, а вслед вся его свита — удалились из канцелярии.
— Я…
— Ступайте!
Сир Иртвин очень хотел остаться один на один.
Слуга исчез следом за магиками.
Тишина и свобода.
Правильно ли он совершил, что отдал дневник? А что ему оставалось, Аллон побери, делать? Его приперли к стенке! Нужно немедля связаться и увидеться с Вольдреном. Незамедлительно!
Аллон побери, Орден Северных Магов заполучит весь архив! Орден заполучил Алькира Черствого! Одно препятствие — это гоблины. Надолго ли они будут препятствовать отрядам орденцов? Как только Ложа Бессмертных отдаст приказ на захват Башни — север утонет в огне.
Верховный маг побледнел и молниеносно нашел ответ: максимум седмица. Седмица времени и Вельвелла серьезно возьмется за Дальний Север…
* * *
По каменным ступенькам загрохотали тяжеленные башмаки — арестантские башмаки и вслед топоту покосившаяся дверюка в писарскую, с ржавым скрипом отворилась, задув по щелям одуренным морозом. Алькир захрустел костями и поежился, с негодованием повернулся и покосился на полусвет дверного проема.
— Бородавка, холера тебе в кишечник, закрывай, собака, дверь! Не видишь, милсдарю Черствому противно и холодно от мороза, а ты со своим мерзостным появлением всех снежных блох нам нагнал! Дурилка картонная, шевели резче копытами! — голос у арестантского смотрителя был гнусавый и заискивающий, а вид, и того обыденный и неброский. Такого в толпе встретишь, триста раз извинишься, что перегородил ненароком дорожку или наоборот, свистнешь и обругаешь распоследними словцами за то, что дядюшка Конек загородил узкий проход на выходе из кабака, а той и вовсе — врежете пинком под зад, чтоб в следующий раз обходил ваш маршрут стороной, десятой дорогой. Но в Гранитку естественно запросто так не попадают. Сюда за обыденное шарлатанство и карманное воровство не залетают, здесь места особые, чтобы загудеть, надо хорошенько отметиться перед государством жирной буквой беспредела, загреметь и навсегда расстаться с цивилизованным обществом. Напялить на всю оставшуюся жизнь арестантскую робу и стать в штрафные ряды защитников Свергилля. Защитниками Дальнего Севера! Таких отправляли на убой, получая сразу две выгоды: перековку отребья и бесплатных кандидатов в строй сторожки Гранитной Балки. Выгода со всех сторон правительству Мейдрина. Станок жизни! Здесь вам и молот и наковальня. Если ум не придет на смену дури, значит, свяжет узлом пекло фронтовой ленты. Другого Гранитка не давала. Для отморозков и убийц — собачья доля. Язвы, грыжи и цинга. Труд и морилка. Бесконечный и неусыпный надзор солдат. Сначала, такие как Бородавка или Конек не различимы в толпе узников, но проходит время, и характеры вытравливают их на поверхности общего котла, сказываются хулиганство и антимораль, движимые пороками. В жизни они орудовали и убивали на глухой трактовой дороге, разменивая человеческие жизни на чепуху: медный грош. Такое повторялось до тех пор, пока местные власти не брались за них всерьез и вот тогда, в любом случае, они попадали сюда, на перековку. На пожизненный эшафот. Во времена военного трибунала с ними никто б не возился: петля на шею или стрела в живот, но зачем же тратить материал, если нужны силы на севере, если нужно прикрывать дыры перед Руднями? И с ними не церемонятся — ссылка. Топщику плевать. Ему абы план. Сторич за копейки подпишет любой приказ, а Рогвику без работы не остаться. В свое время Сермен Коршун чистил ряды спецотрядов после рейдов и Эльсдарской Сечи без моральным, этическим, из взгляда герцогского двора методами; методами, в которых работа психолога и палача пасовала на первейших этапах поучительных работ, — маньяков, душегубов и изуверов отсылали к Рогвику на пожизненное перевоспитание, и Аллон знает, возможно, Бородавка или Конек некогда были рядовыми, а может и полевыми офицерами? Алькир искоса зыркнул на серенькое, сморщенное чудо под прозвищем Бородавка. Не-а, вряд ли. Такие лишь в подворотнях горло прохожим кромсают да карманы выворачивают, на другое не способные. Нет в нем человеческого героизма. Патриотизма. А вот Конек? Конек?.. Коренастый, круглоголовый, с нагло-добродушной мордочкой дяденьки, торгующего на рынке пряниками, и такие тоже в отрядах проскакивали! Во всем арестантском коллективе его персона казалась Алькиру необычной и нереальной, каким чудом такой улыбчивый и добродушный толстячок умудрился затесаться в ряды закоренелых преступников? Может злая шутка судьбы? Или злой умысел Топщика, под горячую руку которого случаем, попал Конек, добрячок. Алькир заметил, что интерес к дядюшке Коньку его возрастает, интуитивно внутреннее чутье подсказывало летописцу — с толстячком не все так просто!..
— Зачем, олух, приперся?
— Старший распорядитель прислал, велел милсдаря Черствого к себе привести…
— А почему сразу не сказал? Сразу говорить надо: начальство зовет! А ты стоишь деревом, дубья башка!
Бородавка заерзал на месте, неловко перешагивая и тупая, под его башмаками успел натаять снег. А Конек продолжал гнуть свое: дирижировал оркестром. — Милсдарь Черствый, вы ходите к господину Шевелю, он за зря не беспокоит, значит, по делу…
Алькир отложил исписанный комендантский блокнот на ветхий, единственный в писарской столик, поправил перевязь с ножами и мечом, осмотрелся. Хранилище занимало второй этаж над хозяйственным, продовольственным складом. До приезда Рейвана и Алькира с группой он был забит гвоздями на двери, да плюс обледенелый, ржавый замок на цепи. Два часа мучились пока открыли сию камору, а потом начался тотальный шмон. Чего искали в сотнях папок и тетрадей, Аллон их прознает? Писали в Гранитке в основном капитан Рогвик, старший распорядитель Шевель и писарь Глабуш, к перу очень редко и под приказом прикасались сержанты, но у тех и своих забот хватало. Ведомство магиков, брал на себя Шевель, а потенциальным чародейством управлялись личности среди арестантов, да и то под наложенными печатями опустошения Академии Мейдрина. Их внутренние источники заблокированы и иссушены до дна, и чародейство осталось в далеких воспоминаниях, со столь изолированной элитой узников Черствому не удалось еще познакомиться, такие субчики постоянно находились под охраной солдат.
"Ищу и сам не знаю чего?" — Алькир едко хмыкнул про себя.
— Господин Конек много макулатуры осталось обрабатывать?
Га-гах!
Алькир аж подскочил, рука скользнула к поясу, а свет масляных ламп задребезжал от сквозняков. Конек тут же подхватил, снова начал браниться.
— Хорек, ты уснул там бестолочь? Зачитался, лафимская морда?
— Виноват… винова-ат…
Алькир процедил грязное ругательство.
— Хорек, я ж тебя…
— Так-то не я! Чего сразу Хорек? То ж Вилка перевернул папки вверх дном… — живенько с хмыканьем оправдывался арестант.
Конек стоял спиной к Алькиру, закрывая пролет между нагромождениями старых отчетностей караульной группы и летописец мог только догадываться, что там происходило на самом деле, и отчего взъерошились бандитские душонки Хорька и Бородавки.
— Обоим ща покажу!
— Милсдарь Черствый, кажись, нашел! — моляще запричитал из угла Вилка, бочком пятясь в темноту от озлобленного добрячка.
И вправду что-то в грозном рыке-вопле Конька переменилось, словно маг-виртуоз в один момент переменил человека характером, превратив толстячка в демона-пожирателя. Такого Конька Алькиру еще не доводилось видеть, таким Конек Черствому, ну уж никак не понравился. С ходу запустил в подсознание летописца зерна сомнений и опасений. Впрочем, Конек никому не нравился, даже караульным солдатам.
— Ап, — захлопнул ртище заключенный и в миг превратился в добрячка-дядюшку. — Милсдарь Алькир, вы слышали? Нашли! Нашли родимые бумажечки! Нашли родненькие! Нашли золотушные!
Перевертыш!
— Бородавка, обожди пару минут, гляну, на находку и пойдем. — Алькир прошествовал мимо кланяющегося и шаркающего в почтении толстячка, отчего-то захотелось от всей души заехать скалящему Коньку по лыбящейся морде. Забить рукоятью ножа до хруста костей и остывающих на холоде ручьев крови. Подлая мразь! Подколодная змея! Конька вполне можно было обозвать и не такими словцами, но Алькир постарался подавить минутную слабость, рассчитывая заняться узником в более удобное время. А Конек все продолжал подкаблучивать и заискивать:
— Видите, господин приезжий, труд даром наш не прошел, нашлись ваши документики. Открылась заветная дверочка… каморочка… во славу Аллона!
Чем бы его заткнуть? Точно сапогом в харю? — но Черствого всякий раз останавливала та самая интуиция, каждый раз твердившая: не трогать плебея, иначе забот не оберешься до конца своих дней.
И тут же хотелось подтвердить — кому? Кому будет хуже, если Алькир тронет того подонка? Ему или Коньку? Проверять, к сожалению, не хотелось… А вдруг, из-за угла последует подлый ответ-удар? Заточка или ножик в спину? Он остро ощутил себя не в безопасности в холодном кулуаре чужих тайн. В забытой норе на краю географии Королевства Людей.
Харя Хорька мелькнула размытым пятном на фоне блеклого желто-грязного света от фонаря в коротеньких, пухлых ручонках Конька. Вилка маячил долговязой жердью в полумраке среди стопок никому не нужной писанины. В длиннющих своих граблях он сжимал тощие папочки — бережно, будто мешочки с золотом.
— Это все что удалось найти по тому периоду, мессир…
— Записи годичной давности? — быстро уточнил, заинтересовавшись, летописец.
— Записи Матиаса и Шевеля. Здесь даже есть отчеты капитана Рогвика, — гордо вставил арестант.
Алькир по внутреннему чутью остановился на полушаге. Строчки капитана Рогвика? — мысленно повторил он. К Аллону, что они могли написать столь важного о таинственном лиходее Баркле? Да ровным счетом — ничего. Хорошо, тогда…
— Кто такой Матиас?
— А… шакаленок! — внезапно опять подал голос добрячок Конек — засипел за спиной так, что меж лопатками Алькира пробежал взвод рассерженных мурах. Ему б тюремным дознавателем идти работать секреты чужие с человеческих душ выжимать. Гаденький голосок! Черствый оглянулся через плечо и попробовал в полутемноте рассмотреть смотрителя, — блестели колючие, яркие глазенки.
— Подсветите-ка… милсдарь Конек, — с натужностью попросил Черствый.
— С превеликим удовольствием, ваш милость! С превеликим… — резво для своей комплекции добрячок приблизился к гостю Гранитки и уже зашаркал возле высоченной фигуры Алькира, отодвигая клоунскими телодвижениями зазевавшего среди макулатуры Хорька.
— Капризы величайших господ — закон для слуг челове…
Ну, все плебей, доигрался! — Алькир собрался со всей силы с развороту врезать добрячку увесистого подзатыльника, но тут судьба распорядилась по своему: с хрустом входная дверь отворилась и в писарскую дохнуло вечерним морозом. В дверях сперва предстал Шевель, а за ним и сам Рогвик — собственными персонами. Можно было и не проверять: стражники кольцом оцепили всю постройку.
— Мессир Черствый, вас еще здесь не загрызли? Не затоптали и не сожрали? Вы же, Аллон побери, не в бане с дружками, а в…
— Аллон свидетель, милсдарь Шевель, как вы можете? Мы же…
— Закрой пасть, Конек! С тобой вообще отдельный разговор… ты, что это морда опять в карцере учудил, а? — взъярился с ходу распорядитель.
Рогвик помалкивал. Да капитан никогда попусту не разевал рта, говорил конкретно и по делу, без многословия и лишнего пафоса. Его худорлявая и низенькая фигура мелькала среди гор отчетного труда, молча созерцала на творения сборных рук, в которых и поучаствовала и его голова и рука, коряво черкая предложения.
— М-да, может сжечь? Половину?.. — вопрос завис в воздухе.
Свет фонаря заскакал под такт приплясываний Конька, — он уже почуял хозяйские длани и теперь мостился их подлизывать.
Черствый в потемках скривился, запихнул папочку за пазуху, Вилка завозился за спиной, летописец посторонился, — чего доброго пырнет сквозь меховку шило и поминай, как звали. Но порядок в Гранитке стоял железный. Вековой.
— Так-так… Черствый, вы нашли, что искали?
В проходе колыхнулся профиль щуплого капитанчика.
— Спасибо Вилке, кажется, кое-что нашли…
— Отлично. Надеюсь, дело закончено?
— Э-м… позвольте полюбопытствовать, капитан Рогвик? — ввалившееся лицо обратилось вновь к Алькиру, полусвет от фонаря Конька маячил со спины. — Кто такой Матиас?
— Матиас… Матиас… — зашептал под нос, вспоминая, офицер.
Ну что вы, дорогой Рогвик, дурачком прикидываетесь, у вас же чудесная память?
— Ага! Так это ж тот самый… чародей! Он ж один-одинехонек остался в живых в прошлом году, когда гоблины лавиной пошли с Медной и Золотой на Гранитку… Эй, Шевель, помнишь Матиаса? Ну, того, колдунишку? — вопрос обрел общественного статуса.
Что-то с тем Матиасом явно не так? Какая-то служебная сокрытая за семью печатями тайна, что ли?
— Да-да, Рогвик, помню. Так его ж с Гранитки переправили в столицу. В запас списали. — С неохотой и ленцой ответствовал Шевель. Секунда стояла в хранилище тишина, Алькиру удалось обмозговать услышанное, когда… — Ох-х, морда! Жучара! Я тебя за стену за ноги подвешу, понял меня, толстозад!
— Ну что вы! Что вы, ради Аллона, ворчите да кричите, я ведь по-товарищицки хотел! По-доброму, — распинался у дверей Конек, он бочком пятился, вертясь возле Бородавки. Свет от фонаря колыхался, словно от порывов метели. Тревожно в писарской стало и не уютно.
Алькир внезапно четко и достоверно вспомнил день встречи в доме Рейвана и разговор с ветераном, и как бывший десятник обмолвился о военных буднях и стычках с гоблинами, голос Рейвана всплыл, словно из пустоты: "до Золотой Рудни смог дотянуть только один магик…" Значит, Рейван говорил тогда о нем, о Матиасе? Нужно будет точно уточнить у командира информацию, это могло поменять дело, возможно в дневниках есть существенная правда об Одноглазой Башне? Об островерхом шпиле, подпирающем небо?
— Убирайся с глаз, Конек! Ты попал мне в немилость! Заступишь в поднарядную со следующей смены, понял меня? — бесновался взбешенный Шевель.
— Так точно, господин старший распорядитель! — в тоне добрячка услужливо-виноватые нотки, прям и хотелось верить ему на месте.
— Мессир Черствый, ваши просьбы удовлетворены? — подкрался сбоку капитан Рогвик.
— Вполне. Благодарен вам за содействие.
— Будет лучше, если вы вернетесь в расположение вашей группы. — Сказано просто, но с очевидным намеком. — Арестантам пора в камеры и в поднарядную.
Ясненько кому-то в сырую нору, а кому-то под убийственный холод. Вот такая веселенькая житуха у коренного заключенного Гранитки: тянуть лямку за грехи перед Родиной.
— Еще раз благодарю…
— Да бросьте, мессир Алькир, когда это Гранитная Балка отказывала Серой Башни и герцогскому ведомству? Если бы не Альвинский мы не дожили б даже и до этой весны. — С подчительной благодарностью заметил капитан.
Обходя бумажные нагромождения Алькир приостановился, Рогвик задержался в дверях, дожидаясь пока писарскую покинут все заключенные, в том числе и задержавшийся в хвосте Вилка. Рогвик исподлоба зыркнул на высоченного узника.
— Шевелись!
Жердина мышью шмыгнул мимо него. По обледенелым перекрытиям застучали башмаки, со двора доносился заискивающий гундос Конька и басовитое расточительство Шевеля. Лаяли сторожевые собаки, перекликались с вышек и крепостной стены солдаты с дежурными сержантами. Надвигалась длинная и морозная ночь, а с приходом последних месяцев зимы и приливы "колючих" морозов от шаманских шаек.
— Благодаря помощи герцога и содействия градоначальника Топщика у нас постоянно есть работа и рабочая сила. А это в первую очередь, сохранность границы Дальнего Севера. Вы и помыслить себе не можете, насколько трудным оказался прошлый год… — Рогвик сделал паузу, закрывая на замок писарскую.
Отчего это вдруг капитану захотелось поговорить? Поплакать в жилеточку на служебные трудности? Или выбивает у столичного сослуживца помощи со стороны Серой Башни? Как реагировать на сей разговор?
— Я смотрю, вы терзаетесь в мыслях, по какой такой причине капитан Рогвик затеял столь молитвенный плач, не так ли?
Алькир смущено кашлянул.
— Бросьте, Алькир, я ничего от вас не хочу. Посмотрите вокруг, может вам покажется это место навозной дырой, но для меня Гранитка — это часть жизни. Души и сердца. Я привык к этим баракам и халупам. Комендатуре. Привык к высоченной крепостной стене. К этим смертникам-подонкам, которых каждые три месяца мне присылает под конвоем столица. И знаете, Алькир, мне большего и не надо. Я успел пожить семейной жизнью. Нахлебаться щей семьянина, и считаю свой выбор: служба на Дальнем Севере — великолепным шансом для такого холостяка и индивидуалиста, как я. Будете удивлены, но я бы до смерти расстроился, если бы меня по какой-то глупой причине отослали в отпуск или того хуже — в отставку. А дальше, в задушливый канцелярский кабинет или на юг к резервистам, — вот что для меня трагедия, Черствый, расстаться с облюбованным годами насиженным местом, — закончил открытую речь всегда молчаливый комендант Гранитной Балки.
В сумраке бело-серые громады Рудней великанами нависли над стеной Гранитки, и легкий отсвет отражался ото льда и снега, глаза Рогвика опасно блестели на манер вкрадчивым и лукавым зырикам Конька, и Алькир задумался, что можно ожидать от подозрительного капитана и какими путями повести разговор, чтобы не навлечь на себя гнева.
Курьез или глупейшая ошибка? Или здесь в глухомани среди мороза и льда они все подчистую спятили? Алькир ошарашено уставился перед собой, думая и размышляя: по дороге к Балке ему казалось самые серьезные трудности — это оборотни и метели, но в стенах крепости его поджидала опасность посильнее дикой природы, человеческая жадность и упертость, невежество. Ему не верилось, что все услышанное им правильно понято, происходит с ним? Или он действительно чего-то не понимает? В чем-то не разбирается? Явно Рогвику в это утро приснился страшный сон, и он по ясности ума и простецкому соображению надумал сто бед на больную голову? Выходило с его слов, что Алькир явился с группой для тайной ревизии с одной-единственной миссией подсесть его и настучать на офицера в военное ведомство? Другого объяснения откровенности капитана Алькир не видел. Не могло ж случиться так, что Рогвик, обрадованный до ужаса встречей гостей, под вечер развеселел и ударился в откровенности, решил, вдруг, не с того ни с сего, поделиться впечатлениями и секретами жизни в Гранитке? Опостылела житуха? Надоели промороженный, черствый хлеб и засушенные ягодные брикеты? Солонина и вяленья? А спиртное, небось, только на праздники, если таковые вообще бывают? Мда, здесь на Дальнем Севере развести костер и подогреть еду — это целый ритуал.
И Алькир, наконец, решился.
— Я может не правильно вас понял, господин капитан, но чувствую, нам надо разложить все по полочкам… Сперва скажу, вы не совсем точно и даже более того, не правильно, расценили мой приезд в Гранитную Балку. Поймите! — Алькир еще раз прокашлялся. — В случае удачной дороги до Рудней и Драконьего Позвонка, и проходила б она не через Гранитку, а по другим маршрутам, мы наверняка с вами даже и не повстречались. Я подчеркнуто вам сообщаю, капитан! Моя миссия и поход исключительно связаны с Одноглазой Башней и ни с чем другим! Я уважаю вас, и уважаю чужой труд, но Аллона ради, запомните, никогда Алькир Черствый не встревал в чиновничьи потасовки и, никогда Алькир Черствый не вмешивался в кадровую политику Королевской армии, я архивариус и летописец. И мой послужной список военных кампаний — это не долг перед герцогом и обязательства Королевской армии, а личные собственные взгляды на общественную проблему людей и уже потом, — ремесло автора. Я хронист и публицист военной истории Северного Королевства Людей, и беру материалы для работ не из пальца и не возле каминчика с бокалом хереса в руках, а, борясь через страхи, участвую в безнадежных и отвратительных походах, как Фарумская облава, гномьи и тролличьи распри, мятежи овражников и, наконец, Эльсдарская Сеча. Сюжеты для книг я не выдумываю, а отчасти и приближено описываю будни рядового, простого солдата. А почему приближено и отчасти, да сугубо из-за того, что, правда, горька и тяжела, что больно прямо и без ширмы излагать весь тот ужас непримиримой жестокости и вражды человека да эльфа. Тяжело понять, за что мы так друг друга ненавидим? И в Одноглазую я пошел не по прихоти судьи и канцлера, а, преследуя собственные мотивы… — Алькир остановился, понимая, что сказал много, непростительно много и лишнего чужому человеку, офицеру Королевской армии, использовал момент и излил собственную душу поверх страхов капитана-отшельника. Темы наболевшие и глобальные — глубина проблем перехлестнула через душевный край.
Лицо Рогвика дрогнуло, дрожало еще с первых фраз, а сейчас пылало от стыдливого жара и укора на себя самого, за то, что не досмотрел в пожилом человеке, Алькире Черством, родственную личину, пусть не по статусу и чину, но хоть по моральным соображениям и взглядам на не легкую жизнь.
А Черствый продолжал, поймав волну.
— …мне не прельщают позиции бесконечных свар с соседскими народами. Меня тяготит бесконечная война эльфов и людей. Меня раздражают конфликты гномов и троллей. Поползновения гоблинов и овражников. Кровавая нескончаемая резня, когда этому наступит край, милсдарь Рогвик? Отправляясь в поход к Башне, я дал себе слово, любой ценой покончить с насилием против ближних. Мне хватило Эльсдарской Сечи. Другим хватило Свергилльской стычки. Каждый из нас пришел к миру по-своему, я увидел скользкую возможность остановить кровавый бум и отыскать ключи к спокойствию в архивах предков эльфар, другие напротив, смирились с необратимостью отвоевывать право под солнцем с помощью меча и магии. Мне такие варианты противны, господин Рогвик, я уже по дороге к Гранитке потерял невинную душу и теперь молю, чтобы она была последней.
— Всемилостивый Аллон, простите меня, милсдарь Алькир! Простите! — Бубнил, оправдываясь Рогвик.
Алькир глубоко вздохнул, — каждый ошибается и даже такие железные личности как Рогвик.
Темнота. Пока они тут философствовали и разгоняли страхи, на Гранитную Балку опустилась ночь. Кромешная ночь. Масляные фонари светили на всех столбах по всему периметру гарнизона и на крепостной стене у бойниц — и все равно мрак обволакивал сторожевой пост плотным покрывалом. Черствый высматривал дозорных, расхаживающих по постам. Рейван с отрядовцами поднимались сегодня на крепость, стояли, щурясь от порывчатого ветра, но беседа с Рогвиком завлекла его гораздо дальше созерцанию на Рудни и безжизненный край Дальнего Севера. Интересно, когда они выступят за Гранитку, Рейван наверняка успел определить день выхода, конечно последнее слово за ним, но препятствовать начальству ветерана, Алькир и не думал.
— Все мы ошибаемся, Рогвик. Все мы…
— Буду откровенным, милсдарь Черствый, ваша затея… говоря по мягче…
— Бредовая, — закончил летописец, переводя внимание на лестничный спуск.
— В некотором роде… да, — поддержал комендант.
— Вы не первый, кто мне такое говорит.
— И все одно вы непреклонны?
— Ух-х. Я объяснил свои позиции, капитан. Думаю, говорить больше не надо.
— Я лишь еще раз попытался переубедить. Из чувства симпатии к вам, Черствый. От другого человека, Алькир, мне б хватило пропуска с государственной печатью, а вас…
— А меня вам вдруг стало жаль? — горько ухмыльнулся архивариус.
Завывания подымающейся к ночи вьюги.
— Знаете, у меня такое ощущение, что вы вернетесь! Навсегда… вернетесь.
Щека летописца дернулась. Что означает "навсегда"?
— Вы успокоили меня, капитан. Я буду спать в спокойствии.
— Что вы разыскали среди старого хлама? — неожиданно перевел тему комендант Гранитки.
— Дневник Матиаса и отчеты Шевеля. Ах, да… и…
— Мои. Я хорошо помню те дни. Они не забываемы, — Рогвик медленно переступил на заснеженные лестничные ступеньки. Дерево отвердело, как камень и подошвы молоточками бряцали по ледяным коркам. — Гоблины и их шакалы преследовали магика до самой нашей стены, мы отбивались от них три дня. Потом тварье, наконец, сдалось и повернуло обратно к Рудням. Мохнатозадые патрулировали участки еще месяцев пять и лишь, потом утихомирились. Матиас едва дотянул. Бредил. Мы его с трудом отхаяли. Списали в Мейдрин. Потом связь с ним оборвалась. Не знаю, жив он или нет, на то воля Аллона.
— Могло случиться так, чтобы в прошлом году хоть один отряд с Золотой Рудни добрался до Башни? Проник внутрь нее?
Подбородок Рогвика приподнялся и капитан в свете колеблющихся на столбах фонарей, встретился с Алькиром взорами.
— Вы, конечно, шутите, милсдарь? Нет! Но… — Рогвик внезапно оперся спиной на поручни. — Матиас бредил. Твердил всякую ерунду о горящем глазе. О сплошном камне и воротах в поднебесную…
— Ворота в поднебесную? — Алькир почувствовал слабую, но важную нить.
— Именно. Я тогда не придал его словам значения, но возможно… кто его знает?..
Они задумались и помолчали. На крепостной стене прошла смена караула.
— Господин капитан у меня к вам особая просьба!..
— Не стесняйтесь, Алькир, просите! Просите и если просьба в моих силах, я ее выполню.
— Нас всего шестеро… и среди команды нет ни одного чародея. Магика. Может?
— Гм. На что это вы намекаете, Черствый? — удивлению Рогвика не было предела.
— Одолжите…
— Хо-хо-хо! — захохотал довольный и удивленный комендант Гранитки. — Одолжить? Вы прям как герцог Альвинский, все одалживаете! Да не сердитесь, Алькир, я же шучу. Значит, магик вам нужен? Ха, вы не понимаете, у меня здесь не Академия и не Орден Северных… Слушайте! А сели… если… Желудя? Точно Желудя! Э-м-м… то есть… как же там его? Борнас! Точно, Борнас! Может, кстати, и подойти! Завтра тогда поутру определим. Хватит?
— Хватит чего? А! — Алькиру еще хотелось кое-кого в нагрузку попросить, но…
— Не понимаю, вам кто-то еще кроме магика нужен?
Черствый долго тушевался и обмысливал.
— Конька, — выдавил он.
Веселье слетело с лица Рогвика, плечи дернулись, он с секунду вглядывался в физиономию растерянного Черствого, потом медленно повернулся, и не торопясь, стал спускаться по лестнице. Вот она минута! Раскрытие таинственного и загадочного в человеческом прошлом. Запутанный клубок тайн вокруг толстячка-добрячка.
Алькир молча не спеша, семенил за Рогвиком.
— Берите лучше Бородавку или того ж Вилку. Пропащие, но в твердых руках надежные. Опасность сближает даже волков. Стая хоть какая-то получится, а Конек… Конек — это гнилое существо. Нечисть, одним словом.
Алькир ждал более конкретного и вразумительного. Что можно такого натворить, чтобы тебя ненавидели даже в такой глуши, как Гранитка?
Они спустились на коротенький плац и направились к комендантской части, в расположенной каморке для гостей горели лампы, дожидались Алькира — нанимателя и командира отряда.
Уже на пороге Рогвик снова заговорил.
— Конек был главарем одной из банд, промышляющих после Эльсдарской Сечи и, когда прошла волна остроухих, и долгожители бежали на юг, осталось множество разоренных поселений и деревушек. Эти мрази дочищали пожарища и останки. Они хуже стервятников. И резервисты до половины истребив их, взяли его и еще нескольких из банды, мародеры обчищали одно из нетронутых эльфами сел, жгли повторяя следы остроухих, эта пошесть наглее и пакостней карателей… Свои убивают своих же! Звери в человеческой шкуре! Тварье!
— Так почему его оставили в живых?
— Да потому что он из бывших барончиков! У него дружеская рука среди столичных князьков… сменил плаху на пожизненное.
Ясно!
— Итак, Алькир, выберите другой вариант?
— Конечно, — строго мотнул седой головой летописец, — я уже выбрал: Желудь, Бородавка и… Конек!
* * *
"Здесь их и встретим! Дальше бежать бессмысленно!.." — Барс оценил местность: прекрасное место, чтобы совершить подвиг. Живописное. Бескрайние просторы. Среди такой красоты и погибнуть — роскошь.
Рысь и Рик были другого мнения, они нервничали и суетились, Барс понимал, обретши раз свободу, никогда не захочешь с нею расстаться, будешь за нее бороться и цепляться за крупицы жизни до последнего, тогда в чем проблема? Разве устье реки не чудесное место для боя? Разве судьба этого мира не дарит им прекрасный шанс доказать себе и чужому миру, что они достойны жить с людьми и другими народами Зоргана под одним солнцем? Пускай приходят оборотни. Пускай приходят гоблины — они покажут им кто такие гризолоиды. Поставят мерзкое племя перед выбором: смерть или бегство в свои промерзшие норы, откуда с таким напором и наглым потоком гады хлынули на юг. Барс чувствовал, появилась возможность доказать людям, — они не безмозглые чудовища и тупые создания Призрачного мира, они могут жить в живом мире в дружбе бок о бок с разумными соседями. Барс представил себе деревушки двуногих и их уютные берлоги в близости от людей и нервозно содрогнулся. Люди и гризолоиды — союзники и соседи? После того, как головорезы князя и сородичи Барса, Рика, Рыся, Лентяя и даже Недомерка пронеслись убийственной волной по храму Хизельмаш на дальнем юге, покрошили и уничтожили ни в чем не повинных людей, — смогут ли после того ужаса им кто-нибудь поверить? Принять в свой широкий, но в тоже время узкий круг Общины? Они — монстры, и монстрами останутся для всех народов Зоргана. Орудиями в чужих загребущих к наживе руках. И возможно сегодня, прямо сейчас, им представилась возможность совершить подвиг во славу собственной воли. В силу собственных желаний и мотивов.
Барс, резко обернувшись, зарычал:
"Отпустите лосенка!"
Рысь недовольно клацнул клыками и взбрыкнул лоснящейся спиной, хрипло заблеяв, подранок слетел в снег, зарывшись в сугробе по шею. Недомерок, заскулив, забегал в двух метрах от животного.
Барс лениво качнул головой, давая недотепе понять, шутки плохи.
"Беги! Спеши к лесу и ищи сородичей. Кто-то тебя да примет…"
Молодой самец жался от холода, ведь спина Рыся да немного согревала его, обласкивала теплом и заботой. Но сейчас, в снегу, молоденький еще лось всерьез столкнулся с проблемой выживания. Опасность разливалась в воздухе и давила со всех сторон. Исходила из далекой полосы Дальнего Севера и неслась невидимым валом смерти. К нему, лосенку, кроме вожака стаи монстров никто больше не обращался с теплотой и жалостью, для остальных он оставался источником пищи, легкой закуской. Закуска на один клык. И страх к малышу вернулся, обтекая коконом похлеще таранной стены опасности. Тогда в чащах, перед нападением на стаю оборотней, он, кроме того обморочного ужаса почувствовал тоненький ручеек азарта. Храбрости. Отплата ему согрела сердце и вдохнула новые силы в инстинкты самца.
"Не мешкай! Мы за тобой не пойдем! Беги!!" — Барс начал злиться и свирепеть, а Недомерок наоборот, подползать к растерянному лосенку на расстояние хватки.
Рысь и Рик в отдалении следили за противной их представлениям сценой. Кости да шкура — на один укус, и столько возни!
Наглая, паскудная морда Недомерка уже рядом, уже докатывается вонь из его постоянно клацающей грызущей все подряд пасти.
Барс с рыком рванул с места и в пол прыжка очутился подле заблеявшего в страхе подранка и так же рядом и вовремя у растерянной клыкодробилки недоноска. На! Лапой того по противной морде. На! По скулящему рылу.
Рик с Рысью только устало отворачивались, моменты поучений и порядка в стае их не волнуют, но достаточно забавляют.
"Убирайся прочь! Прочь! Живо! Жи-иво!!" — на яростной ноте ревел Барс, его уравновешенности пришел конец. Ну, до чего тупы и примитивны существа? Они годятся в пищу. Может он слишком сурово и щепетильно доверяет своему интеллекту? Согласно порядку — всему есть место. Место разуму и место инстинктам дикого зверя. Стоило, однако, посмотреть и поучиться у Недомерка, как не надо себя контролировать. Манипулировать собой. От сопливого носа до кончика облезлого хвоста-отростка — Недомерок являлся обычной машиной пожирания и убийства. В непрерывной зависимости от голода и жажды. А диета в диких лесах своеобразна: либо сочная и теплая плоть из только что растерзанного существа, либо сдохший от разрыва сердца балласт стада. Выходит: хочешь, не хочешь, а убивать кого-то все равно приходится! Мораль одна — веди себя естественно, согласно твоей природы. Пользуйся всеми благами данной природой, хоть и Призрачного, чуждого этому миру, места. Ха-ха, Недомерок, да тот фрукт даже собственного хвоста поймать не сможет, не то, что загнать быстроногую дичь. А если проверить оболтуса в схватке с оборотнями, что интересного получится? Надолго сморчка хватит?
Барс в смятенном недовольстве рыкнул и зашлепал от скулящего сородича к притихшим Рысю и Рику, те вполне организовано и спокойно наблюдали за местностью, словно инцидент с Недомерком их вообще не волновал, — и правильно, нечего лезть на рожон. Их интересовало, наверное, другое, почему мы ждем боя, а не бежим к поселениям людей, проблемы и заботы двуногих — это не хлопоты гризолоидов. Лентяй со Злым от ожидания всю кору в лесу сгрызли, небось, от переживаний всю дичь распугали на сотни миль?
Вожак хранил тишину, втянул через ноздри морозный, насыщенный влагой воздух, приятный и девственный, без примесей магии и посторонних, свойственных цивилизации запахов — первозданные ароматы. Нерушимая красота! Он различил в снегу длинные цепи ихних следов, проследил за ускользающими к противоположному не крутому берегу дорожкам. Вон откуда должен появиться враг! Да, уж больно долго его нет? Не торопятся? Аппендикс Кроличьих лесов косой разросся на берегу, пройденном на срез гризолоидами. Лес возвышался с этого расстояния серо-черной полосой, изредка обнесенный шапками примерзшего снега. Если преследователи и тянулись за ними, то крались через глубокую чащу и вероятнее всего, дисциплинировано, без многозвучного шума. Значит, в их отрядах есть тот, кто может скрутить нежить в твердый кулак. Это ж надо — организовать оборотней и мохнатых аборигенов! Вожаки? Они самые будут опаснее клыков и когтей. Вожаки горбатых тварей и тупорылых существ. Их придется вычислять и моментально устранять. Отступление. Что у нас с отступлением? Барс резко повернул назад морду и первым делом заметил чухающего и тявкающего Недомерка, подонок косился на них да озирался вслед бредущему в снежных наметах лосенка. Ага, значит, одна жертва ускользнула мимо клыкастых пастей? Чудесно. Это стоило и ожидать. Любое существо стремиться к самосохранению. Хочет жить!
Захочет выжить — выживет!
"Барс они идут!" — оповестил Рик.
С достоинством вожак отвернулся от исчезающего в чаще подранка и увидел… хотя волна вони неслась далеко впереди того смрадного сброда. Чем ближе воинство нежити приближалось, тем нестерпимей становилось их слышать…
Барс узрел с острога клина противоположного берега-косы, призраками вынырнули сперва две горбатые твари, а следом: тройка голотелых, мохнатых созданий и… понеслось эхом многоголосое рычание, визжание и порыкивание с ревом. Треск ломающихся ветвей и хруст промерзлого снега. И вот уже с недр берега выскакивают с десяток дикарей, а рядом оборотни, скачущие волнистыми скачками — уродливо до тошноты. Сколько их? Да сколько же?..
Два десятка? Три… Четыре… Пять…
Рик просчитался. За ними вдогонку отправился весь мерзопакостный лагерь. Прекрасно! Получается здесь на этом льду, на устье реки, погибнет вся та собравшаяся на границе Кроличьих лесов банда. Лучше и не могло быть!
"За мной!" — азартно с приливом адреналина рычит Барс. — "Сейчас мы их встретим!"
Мы получили прекрасный шанс расквитаться с людьми. Мы им и воспользуемся. Теперь нами никто не будет манипулировать. Теперь я довожу истину до гуманного результата — дайкины получат время и организуются к скачущей галопом беде, кто-то должен их оповестить? Только кто?
Недомерок? Нет! На этого истукана нельзя положиться, а другие нужны здесь, на поле боя. Тогда кто? Вызывать Лентяя и Злого? Это, пожалуй, последний шанс.
Барс отдался ментальному контакту. Направил на связь всю свою немалую силу. Рик, Рысь и Недомерок бежали рядом, а Барс искал удобной позиции для встречи с врагом. А в эфир летели его команды-приказы:
"Лентяй! Злой! Мы на устье… идите… на устье реки… торопитесь… берите маршрут… маршрут…"
Едва слышный хруст под ногами, под тяжестью его тела — тонкий лед. Здесь еще вода недостаточно промерзла и способна провалиться под весом его и сородичей. Это удача? Для них — да.
"Стойте!" — команда для Рыся, Рика и Недомерка.
Рик уже затормозил, услыхав слабый хруст под когтями.
"Давай назад! Здесь их и встретим!" — Барс скользнул по сородичам.
Готовы! — дождемся самых смелых, чуть отступим. Смелые всегда летят вперед, поведут за собой боязливых и неуверенных. Тогда и захлопнем западню.
Лучшего плана и не придумать.
Рычание и повизгивание.
Барс не сразу определил, кому принадлежат те звуки, а когда уловил надвигающееся эхо, в который раз поразился. Вопли издавали гоблины, а горбатые твари неслись с низким рыком. Так скулили и визжали их хозяева. Лавина наступала!
"Начнем бой, мои верные воины!"
"Начнем" — подытожил ощетинившись Рысь. Рик захрустел снегом.
И тут снова Недомерок…
…защелкал оголодало челюстями.
Боги сего мира, неужели он умудрится выжить после такой схватки? Неимоверный груз на мои плечи! Стаю…
* * *
Щит Свергилля!
Лестиан наполнил пригоршню колючим снегом, пальцы свело, он вкусил белых хлопьев, покатал на языке таявшие быстро валики, утоляя жажду. Работа изнуряла, а работодатели особо не беспокоились о его здоровье и нужде. Отлить и то под конвоем. Под конвоем и под насмешки. Чем дольше они торчат в этом проклятом и безлюдном краю, тем бесцеремоннее и похабнее становились его надзиратели. Лестиан с удовольствие прикончил бы каждого из них, потом по возможности воскресил, будь на то его воля, и снова умертвил. И проделывал те жестокости до тех пор, пока душа и сердце князя не успокоились, и не унялась жажда мести.
— А почему это наш милсдарь Лестор остановился? Работа еще не закончена. Тянем, плетение по периметру и не отвлекаемся. До сумерек должна, готова новенькая защита. Мессир Сордин лично обещал проверить. Спеши, князек, а то снова окажешься в клетке. Верховенство не пожалует!..
Плевать я хотел на ваше Верховенство! И на вас в том числе!..
Забота о щите вытягивала все силы, высушивала все жизненные соки, он держался на одной ненависти и злобе. На том, что бесконечно двигало им в борьбе с Орденом. Что понукало бросаться в сумасбродные авантюры ради мести. Ради вендетты за детей и Гвинет. Ради собственных не завершенных целей и планов. Ради выброшенных на ветер лет и сил молодости. Узлом, обматывая врожденные способности и умение во благо слепящей цели — навеки разрушить осиное гнездо фальши.
От шеста к шесту. От одного артефакта к другому. Пронизывая отмеченную магиками площадку магической энергией. Ах, если бы не охранные защитные заклятья, наложенные на его дар, он сию же минуту обрушил на расхлебанных конвоиров весь гнев внутреннего источника, но куда там, Верховенство Ордена в таких вопросах щепетильно. С врагами Ордена архимаги бесцеремонны и крайне осторожны. С такими пленниками как Лестиан Торман они серьезно внимательны и обходительны в расчетах безопасности. Естественно Лестор пытался достучаться до глубин дара, но обложенный печатями контроля — лишь жадно хватал ртом одуряющий, свистящий ветер. Повиновение. Как не горько заключить, но он попал в ловушку, теперь осталось выжидать. Ждать удобного случая на кардинальные меры.
— Что-то он уж больно еле-еле шевелится? — послышалось от костра за скальной глыбой, магики Вельвеллы грелись и варили крепкий душистый чаек. Лестиан поминутно принюхивался и жадно глотал слюни. Изверги!
— Ты захотел его пожалеть? Предложить место у костра?
Лестиан на секунду застыл у шеста-стержня, точь-в-точь похожего на отражатели портальных источников. Что это он слышит, у его бывших визави, вдруг проснулось сочувствие?
— Ага, и в придачу налить чайку с коржиками, пускай снег, жрет, сволочь! — с жестокой иронией заметил третий напарник.
Лестиан поспешно отвернулся, пряча не менее жестокую гримасу, ох, если б только слабенькую, крохотную возможность, он бы им показал, круто повернул события в нужное русло.
— Гляди, по-моему, закипятился?..
— Так чего ждешь, давай разливай!
Забряцали кружками, зашуршали мешком, Лестиан чертыхаясь в душе, побрел к следующему шесту. Изверги! И после этого их еще не ненавидеть? Как после такого издевательства к пленному их любить и уважать? Жалеть?
Уже на полдороге, когда легкий, чуть намеченный ранним, зимним вечером сумрак стал накрывать окраины Дальнего Севера, Лестиан почувствовал нечто странное в сознании и донельзя знакомое. В глубине в самом сердце, а также горячей волной снизу живота, накатило необъяснимое ощущение отрезвляющего тепла, а вслед — невесомой легкости. Он парил на бескрайних просторах Свергилля, будто перина. Будто взлетающая ввысь и парящая в пучинах ветров легкокрылая птаха.
— Аллон всевышний, что это был-ло?!
— Похоже, в Ордене что-то стряслось?..
— Быстро свяжись с…
— А, демоны Вельвеллы, отражатели и щит глушат плетения!..
— Дуй за периметр, бегом! — скомандовал старший.
Так-так началась суета! К чему она?
— Эй, Лестор! Чего стал как вкопанный? Работай, давай! — отошел от костра и суеты один из магиков-надзирателей.
— Дух перевести… отдохнуть… — попробовал найти свой подход Лестиан.
— Чаго?! — Вылупился гневно аколит и гневно ступил пару шагов вперед для храбрости и испуга пленника. Но тут же натолкнулся на твердость лесторского духа, разом поник, осознав, насколько он беспомощен перед смиренным архимагом.
— Пару минут…
— А, — махнул рукой адепт и вернулся к костру.
Лестиан сплюнул в снег, затопал к дальнему шесту с камнем-отражателем на набалдашнике, чуть мерцающим в подступающих свинцовых сумерках. Небо затянутое грязно-серыми тучами — сплошным полотном. Ни одной звездочки. Ни луны. В такую ночь обычно на землю опускается непроглядная темень, а вместе с нею и зло. Но здесь среди снега, снежные барханы ловят даже слабые и рассеянные блики звезд и зеркалом отражают округу, окуная мир в полутона. Если враг и пойдет в наступление, возможно, они и не прохлопают первых шеренг, — главное, чтобы вовремя отреагировал щит, а дальше, как повезет.
Лестиан присел за уступом, мелким, но хоть каким-то, ветер уже до аллергии надоел. Что за жизнь в этих землях? Сплошные и беспрерывные морозы. От них нет никакого спасения. Ни один ватник не спасает, а на нем…
Жалкие арестантские лохмотья и тонюсенькая куртка. Жест нахальной милости от лица надзирательской группы.
Интересно, что произошло в Ордене? Снова вырвались на свободу верльвы? Или локальный бунт вшивой партии? Тогда я им не завидую…
"Лести-иа-анн… Лести-и-ианн… Лестиан…"
Он слетел с корточек и приложился спиной к обледенелому куску камня. Тайный союзник! Неведомый помощник!
"Лестиан! Лестиан!"
Он с интересом проследил за метушней адептов: его не замечают или считают плененную персону контролированной, не источником опасности.
"ЛЕСТИАН!"
"Да, я вас слушаю?"
"Наконец-то, я до вас докричался!"
"Помогите мне!" — первым же делом начал с главного Лестор, тем более таинственный партнер еще в камере обещал помочь.
"Чудесно, вы все-таки вне стен ордена. Контакт более-менее налаживается…"
Что мне твой контакт, освобождай скорей!
"Вы сможете, Лестиан, снять оковы заклятий? Думаю, это не составит вам труда…"
"Сейчас? Одну минуту…"
Волна жара, очень схожая на ту, что потрясла не только его, но и адептов, накрыла его с головой, но теперь даря освобождение и свежее ощущение воли. Силы внутренних источников. Лестиан в тот же момент не задумался насколько легко и играючи смел неведомый помощник и освободитель, многосложные плетения с печатями Ордена. С какой бездумностью он исполнил просьбу Лестиана и отошел на второй план, предоставляя обретшему дар магу свободу действий.
Прилив энергии едва не свалил Лестора с ног, он во второй раз припечатался в нагретый жаром магии холм и с присвистом вдохнул воздуха. Воздух свободы!
— Эй, князек! Собираемся в Орден. Произошли непредвиденные обстоятельства…
— Можно полюбопытствовать какие? — с вкрадчивым сарказмом пошел в наступление бывший узник, медленно приближаясь к костру.
Наверное, адепты серьезно были увлечены проблемами: растерянные и оглушенные вестями из Вельвеллы, ибо на слегка завуалированное нахальство Лестиана лишь отреагировал один из магиков отряда. Новичок-адепт. Получивший, небось, вторую ступень совсем не давно.
— Ирвик, я вижу, погорячился, отдых вышиб тебе мозги! Жаль некогда тебе их вправлять, а то я…
Паренек не успел закончить, медленно приближающийся Лестиан точил заклинание умело, тонко, как были этому обучены высшие адепты и архимаги, как этому натренированы пропитанные сражениями и годами иерархи из Верховенства. Под ногами Лестиана начал топиться снег, а шесты с отражателями завибрировали, но даже на такие признаки молокосос и его дружки нисколечко не среагировали, а напрасно…
Мальчуган и рта не захлопнул, фразу не закончил — рубящее заклинание слетело с уст и сформировавшись в смертоносное жало рубануло адепта по горлу, магик захлебнулся кровью. Голова отлетела к костру и запрыгала на угольках, вздымая сноп искр. Двое из пятерки истошно заверещали. Остальные онемели просто от ужаса.
Перепрыгнув через корчащее тело, Лестиан занялся оставшимися молодчиками.
— К шесту! Вяжите щит вокруг…
Лестиан взмахнул ладонью, отправляя в полет зелено-голубое лезвие, более сложного порядка и помощнее.
Теперь досталось сразу обоим: ужасающе-тонкое и смертоносное чудо, зазвенело на морозном воздухе и с шипением врезалось в магов. Крики снова достучались до сознания Лестора, он без малейших жалостей проследил, как дергаются в снегу останки конвоиров. Трое адептов оставшихся в живых пришли в движение, скоропалительно реагируя на бурные события вокруг. Запах крови и паленого мяса сводил с ума. До слуха докатилась волна воя, Аллон пресвятой, волки сбегаются на неостывшие останки? Только их ему не хватало!
На Лестора полетели в ответ односложные и черствые плетения. Веером. Единым, сумбурным аккомпанементом. Он с гадливостью расхохотался, на ходу ставя энергетический щит и создавая леденящее жало, благо материала в округе в переизбытке.
— Ирвик оповести орде-е-ен-н-н… — ледяные когти вырвали из груди адепта жизнь, и со стоном из горла выходили последние глотки воздуха. Стекленеющие глаза превращались в осколочки льда.
Напарник его с криком перепрыгнул затухающий костер и на скаку, выхватывая из-за пазухи листовидное жало кинжала, устремился на могучего врага. К такому повороту Лестиан оказался несколько не готов и, выставив легкий щит, бывший архимаг к немалому изумлению получил увесистый удар в грудь и, кувыркаясь, полетел в снег. Сметая сугробы на пути. С этого и началось его настоящее знакомство со Свергиллем.
Блеснули перепуганные, но решительные глазенки, а за ними — лезвие клинка и Лестору вновь пришлось изворачиваться в снегу, чтобы не получить холодной стали в бок.
— Мра-азь! — дико зашипел адепт, надавливая на рукоять, прижимая острие к горлу противника. Лестиан с упорством мышц отвел смерть чуть вправо, но жало все равно нацелилось в глаз. В темноте борьба усложнилась, но архимаг с придыханием вернулся к диктовке контрзаклинания, и к активации остались уже последние строки.
"Мы рядом… мы идем… идее-ем!" — зашипел в голове голос союзника, отвлекая.
Лестиан застонал от досады, плетение, смазавшись, подкинуло адепта, а рука паренька, дрогнув с кинжалом, оставила на виске глубокий порез. След.
Орденца зашвырнуло в сугроб на пару метров в сторону, выбив на время из строя, Лестиан же заорал от боли, вытирая рукой влажную дорожку.
— Ах-х, паршивец!
"Мы рядо-ом!"
"Да будьте вы!.."
"Сними защитные заклятья! Нейтрализуй шесты! Шесты!!" — звенело в голове, ускользая вдаль.
Да что же это такое, Аллон побери? — он с кряхтением подымался на ноги, кровь заляпала подбородок и потекла за шиворот. Он растер остывающую на морозе полоску по всей физиономии. Надо остановить поток! Надо…
"Щи-ит!!" — стенало вдалеке в самом мозгу.
Рехнуться можно, что же от него хотели? — Лестор огляделся — полная темнотища, ни чего не видно. Даже потух костер. Далекий вой и завывания тварей. Он прислушался. Не об этом твердил внутренний гость? Не факт. Но если он просил снять щит, то…
Лестор рванул к дальним точкам. К шестам. Мимо отражателей к копиям портальных артефактов. Горя желанием успеть. Успеть!
Свист воздуха жужжал за спиной роем пчел, и Лестиан с запозданием осознал, что на самом деле это такое, на этот раз он сам умудрился прохлопать — детально сплетенное, сложное плетение. Увернуться не осталось возможности и сил. Магия сбила его с ног и покатила, ломая кости. Он истошно заорал от боли. Подонок! Оставшийся в живых молокосос пришел в себя и достал его! Суставы выворачивало, а ребра лопались. Падаль! Я превращу тебя в ходячий труп! — верещал на весь периметр Лестиан.
"ЩИТ!!!" — непристойно яростно загорланило в мозгу и оборвалось.
Лестиан почему-то остался один на один с ветром.
— Князек, ты подохнешь! Подохнешь, как твои псы! Как твоя… — шмаркач не договорил, заткнулся и захлебнулся сперва от судорог, а потом, от первобытного ужаса. — Твари!! Гоблины!!! А-а-а!!
Жалящий хлопок прокатился по барабанным перепонкам.
Лестиан запоздало содрогается. Выблюдок, ты что делаешь?
Нет! НЕ-Е-Е-Т!!!
Шесты звенят, активируясь, и столбы энергии раскалываются по периметру. Адепт в страхе обрушивает на артефакты уничтожительную команду и магические инструменты повинуясь приказам, приходят в действие.
Безмолвный крик сотрясает лесторское сознание…
Сумасшедшая по объемам энергия свертывается в эпицентре площадки, испепеляя все живое и даже… снег, высушивая воду и редкую траву под пластом льда, и выжигая сам воздух, а затем, обратной ударной волной: расширяясь на всю округу!..
В угасающем навеки сознании Лестиана Тормана проносится ликующая, торжественная, чужая мысль:
"Приветствую, мой друг, теперь ты среди нас!.."
Пропасть боли и холода…
Ударная волна несется на десятки миль — уничтожая обезумевших от яростного магического потока свергилльских захватчиков!..
* * *
— Милсдарь Родж, дай вам светлого разума Аллон, подумайте еще разок! Может, все-таки одумаетесь? Крон за зря молоть языком не будет, знает, что говорит. Свернули б с нами к поселку, а там поутру тесной компанией да в тепле и карете, под прикрытием, отправились бы вдогонку. А так… так… — старичок не знал как дальше уговаривать твердолобого хлопца, чтобы тот наконец послушался и одумался. Ведь Приграничья Свергилля — это край "колючих" морозов и лютого зверя.
Храмовник в душе улыбался, хоть кому-то не безразлична его судьба, хоть кто-то проявляет участие к его одинокой, заблудшей в чужой стороне персоне.
— Они не могли проскочить мимо поселка, там одна дорога, а объездные тропы завалены снегом. И лесного зверья голодного хватает. Вы должны понимать, милсдарь Родж, пустынный, лесной тракт — это чудесное место для разбойников.
— Откуда они возьмутся в этой глуши, господин Роджек? — в отместку забубнил подмастер. Время уходило и следовало поторапливаться.
— А следы? Вы совсем забыли про следы? — не угоманивался скупщик. — Крон в жизни таких не видывал! Говорит, чересчур опасный зверь, не созданный нашей природой, а выкованный из темной магии, — зашипел вкрадчиво старичок, крестясь Аллону. — Поберег бы себя, сынок.
Родж в ответ: потуже затянул ремни удил и отдернул попону, лошадь, купленная у Роджека тихо похрапывала и переступала ногами. На развилочной дороге, где одна широкая вела к поселку Вольному, а другая, наоборот, узкоколейка, сворачивала в заснеженную тропку между лесными чащами, лентой, огибающей пристанища людей и снова, петлей, выворачивая к главной дороге, но уже за поселком. Мысль, что Роджу предстоит продолжить погоню самостоятельно, без компании скупщика Роджека и его телохранителей настораживала и пугала подмастера, но иначе карету Хлебчика с арестантами никак не догнать. По подсчетам он отставал от конвоя на дня два и потому, учитывая рассуждения Роджека, что эскорт с узниками не должен был обминуть поселок и остановиться на ночлег, то объездной маневр Роджа мог дать ему форы и скоротать время. О том, что он будет делать, когда настигнет Хлебчика и арестантскую карету в лесной глуши, подмастер пока не задумывался, благо под рукою есть верный меч и магия. Главное — успеть догнать Эвелин до Гранитной Балки. В Мейдрин возвращаться им будет крайне опасно, синьоры Гильдий во главе с Метьезом шкуру с них обоих спустят. Шутка с градоначальником Топщиком так просто с рук не сойдет, Роджа по-любому станут искать, поэтому сейчас зависело насколько удачно, он сможет спрятаться в какой-нибудь норе и хватит ли у мейдринской своры терпения обшаривать континент в поисках мальчишки-храмовника? Удача и милость Аллона — вот что могло спасти его и Эвелин, по-другому никак.
Родж вскочил в седло, конь помотал гривой, скидывая искорки-снежинки под копыта. По обочинам дороги росли чахлые кущи вербняка и бузины — молодые, еще первогодки, укрытые мелким саваном инея и корочками тоненького льда. Жеребец потянул к ним свою голову, Родж натянул поводья, за седлом приторочено полмешка овса, за поселком он накормит животину, а пока — в путь.
— Ну, как знаешь, мил путник! Мое дело предложить и обезопасить, твое — сделать правильное решение. Удачи тебе и легкой дороги!
— Не переживайте, Роджек, все будет пучком! — Родж загарцевал посреди развилки, из кареты, груженной мейдринским скарбом, показались мужики, побочники Роджека и трое телохранителей, они вразнобой помахали Роджу вслед и пожелали добро пути, паренек вскинул на прощание руку, кивнул погрустневшему старичку и вгрузая в девственные сугробы, помчался на лошади забытой людьми тропой.
— Эх, поберег бы себя! — в чувствах вздохнул в пустоту Роджек и поплелся к карете, следовало поторопиться, через два часа они должны въехать в Вольный, а то в дороге уж слишком темнело.
— Но!! От дурной, чего стал? — Родж натянул поводья, конь ржал и взбрыкивал как чумной, подмастеру совсем не удавалось с ним совладать. Он с осторожностью прощупывал легкими сторожевыми заклинаниями лес, но признаков беспокойства не наблюдал. Ничего кроме мелкого голодного зверья и птицы. Обычная лесная картина, ничего страшного из того, что могло угрожать жизни. Тогда какого беса паника? — А ну успокойся! Успокойся, я тебе говорю!
Конь артачился, петлял на скользкой, необъезженной дороге.
Смутное беспокойство колючими ежами постепенно начало расползаться сверху спины и вниз к самому копчику, щекотать в области позвоночника, Родж во все глаза оглядывал чащу. Да ничего особенного, лес как лес! Может волк неподалеку пробежал или другая нечисть по берлогам шастает, спрятаться не успела? В таком глухолесье она вряд ли конечно спит, больше охотится до самого утра.
— Тихо, тихо! Спокойно! — Родж потянул клинок из ножен. Сталь чуть слышно тренькнула и блеснула в приглушенных отблесках ночи.
— Но, — подмастер легонько ударил по боку скакуна, тот, прядая ушами, наконец, подался вперед, мотая головой.
Тропка, извиваясь, сворачивала влево, значит, выгибалась к главному тракту, в обход поселка. Родж привстал на стременах и поверх низких крон определил ориентиры. Неужели по круговой петляю? Роджек давно в поселке самогонку хлещет и меня вспоминает, дурака! Жаль, что дорожки ихние разошлись в разные стороны, а так, ничего старичок — добродушный, и команда у него добросовестная на первый взгляд. Вот только нет у него времени по теплым, насиженным местам шляться, девчонку сперва спасать, а уже потом сообща, искать схронные лежки. Посещала Роджа и другая мыслишка: а почему тогда еще за крепостными воротами Мейдрина в карете, он не согласился на уговоры Крона и не плюнул на судьбу Эвелин? Зачем спасать какую-то шлюху? Кто она, в конце концов, она ему такая? Так попутный человечек, пропащая душонка. Ан, нет! Заболело в груди и заныло: занесло Роджа в дебри Дальнего Севера и тянет по следам конвоя аж до самой, заткнутой гоблину в жопу, Гранитки! Законы и кодексы храма, Аллон их побери, взыграли в его крови: оберегай тех, кто помогал и опекал тебя — и будешь вечно возблагодарен! Родж от бессилия скрипнул зубами, да-к и храма, почитай, уже и нет, тоже не проверенный факт, но магия в таких случаях не брехала, пропал Хизельмаш в кровавой сечи. Взят приступом нечистью!
Подмастер и не заметил, когда погнал жеребца в галоп и уже на крутом повороте, когда узкоколейка, дугой завернув, руслом слилась в главный Северный тракт, Родж натянул на себя поводья, а конь, заржав, заскакал к левым придорожным кущам и выступающим ельникам.
Родж сместился в седле, чтобы избежать встречи с колючими ветками "скрипучей" ели и ахнул, когда напоследок иголки прошлись по заросшей щетиной щеке. Выругался. Перевел лошадь в мелкий аллюр и, вытерев тыльной стороной ладони кровавый росчерк, осмотрел пейзажи. Темно. Лес в этом районе отступал, показывая неимоверные просторы, и вздымающие справа, впереди, холмики. Плоскогорье он удачно миновал, дальше дорога протекала по легким бугоркам, скорее результатам снежных осадков, а также метелей. Несколько минут на открытом месте и за уши уже щиплет, Родж на уши натянул вязаную шапочку — подарок Роджека и решился спуститься к дороге. Хватит торчать на видноте. Перемахнув через грузный сугробище и подымая к вискам длинный ворот, Родж обернулся назад. За спиной остался в низине поселок Вольный. Тепло и горячая еда. Подмастер судорожно проглотил слюну. Успеется!
— Пшел! — он ударил по бокам, норовливый жеребец заклацал зубами. Ого, еще чего доброго укусит! Роджек, каким бы он любезным не был, но останется мастером своей профессии: скупщик, он и в Черном лесу — скупщик. Генетический пройдоха! Всунет средней руки товар, а сдерет как за полновесный изумруд.
Лес отступил по бокам северного большака. Куда ему ровняться до мейдринского Северного тракта или даже Южного, но слава Аллону, хоть такой есть, он представил, что б было, если ему пришлось пхаться через сплошные кусты и ельники. Вот то дорога! Не позавидуешь.
Чуть заметный наклон в горку и Родж отметил, что дорога пошла в холм, некрутой, но малоприятный, копыта скользнули по обледенелой корке, слегка провалились в промоине.
Родж аж извелся, пока выбрался на злосчастный холмик и решил съехать влево, малость передохнуть, тут-то и начались непредвиденные неприятности. Подлесок встретил его приветливо и с разноголосой суетой. Это показалось храмовнику добрым знаком, тишина — вестник ловушки или засады. И нет разницы, кто тебя подстерегает двуногий зверь или четвероногий хищник, от этого противник не становится слабее и менее опасным.
Он только присел над дорожной торбой, как накатила ментальная волна, слабая, но отчетливая, будто отголосок контакта-связи. Чей-то разум старался достучаться до соратников… сородичей?
Он так и остался стоять, парализованный нахлынувшими чувствами, руки незаметно легли на рукоять меча. Разбираться долго не буду! В этих краях не до вопросов.
Жеребец сорвался с привязи и галопом ускакал в сторону поселка, Родж проваливая по колена в сугробы, минут десять бежал ему вдогонку, а потом, плюнув, возвратился к торбе, пока еще какая-нибудь сволочь не утащила его провиант. Ругательства стихли с его уст, а опасения лишь покрепчали. Вместе со звоном ментального зова, в голове заскакала невеселая, но отчетливая идея собраться и сходить в разведку, выяснить, кто просит помощи. А так настойчиво взывать могло только разумное существо.
Заглатывая на ходу ломти хлеба и копченого мяса, Родж побежал на контакт, чувствуя его все сильнее и сильнее.
Поселок лежал в плоскогорье, а сами горные края выступали по правую руку, мелкими заснеженными пиками — куда им до Откосых гор, да и не горы то скорей, а всхолмья раздробленные частыми землетрясениями.
По словам Роджека до Рудень, где располагалась Гранитная Балка седмица конной езды, а пешком — и то все две. Полмесяца.
За придорожными холмами ему пришлось миновать заброшенные и закиданные снегом поля, с вершины одного из холмов почудились крыши Вольного, но некогда было останавливаться, мысль закружилась вокруг Эвелин, может зов, имел связь с нею, может, их карета с эскортом затерялась за поселком, и теперь путники просят помощи? Напал лесной зверь? Все могло случиться в Приграничье Свергилля.
Бег — быстрый шаг. Бег — и снова быстрый шаг. Появилась легкая отдышка. Он закинул перевязь меча за спину и закрепил на руке, что б не мешали ножны бегу. Еще час бега. Поля ушли в низовье, и открылась широченная ветвь реки, Родж аж замер с разинутым ртом. Явно Эвелин и конвой сюда б не занесло, тогда, кто посылает в округе ментальный зов? Он уже не был уверен, что должен в такой спешке разбираться с подмогой, может, похлопочет рать Вольного? Есть же у них сквайры или дружина? Не без мужиков же они живут в поселке? А если в Вольном нет чародея, тогда кто услышит зов? Ясно, что никто. Одна проблема за другой.
Родж на спуске замечает старые, припорошенные снегом человеческие следы, не сегодняшние, но как минимум однодневной давности. Следопыты или охотники в поселке точно есть. А в округе ни суеты. Может, схоронились и ждут в береговой линии, заросшей леском? Кто их умельцев знает?
Но храмовник без препятственно и без сюрпризов выскочил на лед и никто не всадил ему прицельного болта или стрелы, мертвенная тишина, даже лесная живность и та попряталась. Ох, не к добру, то все, не к добру. Меч оказался снова в его руках, готовый к бою, он с опаской ступил на лед и побежал, собрался выбраться на середину и брать к западу, на постоянный ментальный трезвон, но эхо ломающихся сучьев и хруст снега, остановил его и заставил броситься в снег. Вжаться в сугробчики, добираясь к прочному, льду и проклинать себя за своеволие и не осторожность…
Сначала одна ужасная, четвероногая тварь вылетела из чащи, а за ней следом вторая, более мощная гадина летела, не отставая к западу, тоже торопясь на клич. Родж захлебнулся ужасом, не может быть? Он шел на помощь этому… этому зверью? Но зов не умолкал, настойчиво бил по сознанию. Или это противники? Агрессоры? Может и так. Тогда кто оборонцы?
Родж припадая к снегу, бежал к противоположному берегу и нырял, обдирая руки и лицо, влетел в сухощавые, бледные заросли очерета. Ползком к месту контакта. А может плюнуть на все и повернуть обратно?
Душевная и сознательная борьба.
Ах!
Он дрался скачками, подступая к развороту и петли широкой реки, тщась представить себе, что же увидит там за поворотом? И уже обогнув стену вербняка, увидел. Увидел и обомлел.
Бойня!
Людей в ней и в помине не было!
Бойня тварей! За что и почему? Что они не поделили такого ценного в мире эльфов и людей? В мире гномов и троллей? Сложно не только сказать, но и подумать.
Те двое спешили на помощь четверке, такой же чудовищной нечисти, а на тех налетали горбатые волки и мохнатые мрази — аборигены, ни чем не схожие на человеческие существа. Гоблины. Со стороны левого берега срывались грязно-алые петли волшбы, пытающие достать четверку оборонцев. Родж отчетливо расценил позицию тех монстров и тех — в устье реки.
И сошлись две недюжие силы!
Родж предстал перед дилеммой, как поступить?
А тем временем на реке Сорке развязывалась кульминация титанического боя…
* * *
"241 год правления рода Альвинских, летописец Алькир Черствый, двадцатый день пути. Мы за Граниткой. На пути к озерам Серебряный и Охотничий. (Медь — Медная Рудня, видна уже во всей своей красе). Горы высятся стеной. Страшно и подумать, какая дорога нас поджидает в тех узких щелях, которыми Рейван именует горные тропы? Сейчас, в трех днях пути от предгорья Рудень, как никогда познаешь, насколько глупыми и абсурдными считалось согласие на марш до Драконьего Позвонка, а тем более и до Одноглазой Башни. Какие гоблины? Достаточно "колючих" морозов. А сезоны убийственных метелей были на носу. Помоги и спаси нас Аллон! И я обещаю, больше никогда так не рисковать своей жизнью, ради призрачных надежд!..
…Кстати, следует описать тот момент, как мы выехали из крепости Гранитной Балки, ясное дело без приключений не обошлось…
…Лучистое утро на дворе, морозец берет за щеки и суета на плацу форта со стороны кажется вялой и сонной. Рейван, как и обещал, поднялся с первой утреней серостью, стал вместе с Волчарой, Крученем и Рыжиком собирать вещи и провиант в дорогу. Да в придачу снаряжение в горы. Сурок пошел договариваться насчет лошадей. Я тогда и не понял, что дальше к Драконьему Позвонку нам предстояло топать на своих двоих, без седла и экстремального галопа. Сообразив насчет кардинальных новшеств в предстоящем пути, я тут же отправился искать Рейвана, жаждя хоть каких-то объяснений. На плацу старший распорядитель Шевель дрючил арестантский штат под ухмылочки сержантского состава, а солдатня-охранники с арбалетами и мечами наизготовку, щерилась под морозными лучами, рассредоточившись по внутреннему периметру. Ничего страшного в том мероприятии не виделось, сволочь подколодная каждую секунду должна знать и чувствовать, кто в Гранитке бог и господин и кого им раболепно велено слушаться. Но я хорошенько помнил вчерашнее обещание капитана Рогвика подсобить живой силушкой на самом трудном этапе похода, а тут на тебе, муштра, неразбериха с лошадьми и еще как-то следовало объясниться с командиром Рейваном о пополнении штата команды. И кем? Арестантскими душами! Я чуял, носом чуял, что назревал утренний, сумасшедший скандал. Необходимо сначала найти общий язык с ветеранами отряда и уже потом, брать инициативу в свои руки, но что поделаешь, пришлось работать задом наперед, импровизировать на ходу.
Командира Рейвана я отыскал в главном корпусе комендатуры, в кабинете самого господина капитана Рогвика. Только переступив порог длиной, угловатой комнаты, я стал свидетелем горячего спора, Рейвану между делом обо всем без моего ведома, успел сообщить Рогвик. И естественно, бывший десятник моментально пришел от услышанной новости в неописуемую ярость. Преступникам и живодерам в его команде нет места! А, заметив меня в дверях офицерской, Рейван с лихостью матерого волка, с обвинительными претензиями набросился и на меня.
"Вы спятили, милсдарь Алькир? Кого вы берете, Аллон вас вразуми? Они ж убийцы и душегубы! Вы обрекаете нас на постоянную опасность! Первое — "колючие" морозы и хобгоблинское тварье, а теперь еще и арестанты. Почему вы выбрали узников? Можно предложить тоже самое, но за деньги, солдатам и сержантам".
Я краем глаза заметил, как дернулся от возмущения Рогвик, он скоренько поднялся из-за стола и обошел справа, стал возле высоченного десятника. Я не торопился с ответом, ждал высказываний коменданта Гранитки. А сказал Рогвик следующее:
"Уж воль, Рейван, не торопись, кто это тебе такое нашептал, будто кто-нибудь из моего личного состава согласится выйти по ту сторону форта? Прогуляться к Рудням? Таких сумасшедших и обезбашенных молодчиков в гарнизоне я за всю свою службу еще не встречал. На ту сторону до полосы леса, разве один сержант Арчин хаживал, да и то, на полчаса бегом обратно. Кто его знает, какие чудища в тех чащах прячутся? А тут у вас затея аж до Одноглазки. За Рудни. Это очумелое нахальство и безрассудство, как по мне, никто из солдат и сержант на такое не подпишется, так и знайте и заранее советую: подальше спрячьте свое золото милсдарь Алькир, оно вам в этом деле не поможет. Не думайте, я не запрещаю вам подкупать своих людей, разрешение Мейдрина у вас на руках и право командовать от лица герцога — тоже, но вряд ли вы сможете приказами и деньгами побороть человеческий страх, он сильнее "рыжего" и дисциплины. Мертвому богатство не нужно, а за Граниткой… сплошная смертоносная полоса! Хотите помощи?.. Берите штрафников и узников. У них статус простой: дал команду — повинуйся, нет? Воротит носом? Нож под ребро или стрелу в спину — другого обращения они к себе не заслуживают. Вот и все. Решайте!"
"Слышали, милсдарь Черствый? Солдаты и сержанты не купятся на ваше золото…"
Ого, что это я слышу? Рейван уже сомневается и бунтует, не хочет продолжать поход?
"С вещами мы месяц до Башни тащиться будем… — я внезапно почувствовал, как сомнения подкрадываются и в мой мозг. Страх — серьезная штука.
"Возьмем по минимуму. На полмесяца еды и хватит! Немного вещей теплых…"
"Без мага пропадем, Рейван. Ты же сам говорил, шаманы дороги заклятиями опутывают. Ловушки расставляют. Без мага точно пропадем".
"А вы?.. Вы же знаток в чародействе?" — налегал на меня десятник.
Я глубоко в душе расхохотался. Я — чародей. Когда это летописец Алькир Черствый слыл искусным чародеем? В какие такие развеселые времена?
"Не мели ерунды Рейван, с меня такой же маг, как с Волчары философ. Без внутренней силы к Башне прорываться абсурдно, — так я поставил на одном вопросе жирную точку. — Борнаса мы берем с собой!"
Наемник закатил глазенки, отвернулся от меня и, не замечая Рогвика, размашисто выскочил за дверь, оставляя победу за мной. Так и не ясно на тот момент, берем мы Бородавку и Конька в нагрузку или нет, но противоречивая моя душонка продолжала играться с огнем. Я настойчиво был не против.
Рогвик мучительно из себя выдавил улыбочку.
"Будете спать с открытыми глазами и с арбалетом в руках, я вам это гарантирую, и даже больше того: советую!"
…Рейвана я нашел на последних ступенях крыльца, он в край взбешен и зол. Но против правил логики я полез дальше в бой, добивая его на ходу:
"Борнас будет смирным. Вокруг пруд пруди опасностей, он побоится шутить и бунтовать, будет послушным до самой Башни…"
Отвернувшись от плаца и построения, Рейван скорчил злобную гримасочку, перехватил меня покрепче, чуть крепче, чем по-товарищицки за правый локоть и отвел под козырек, из-под острых нависших над головой стрел-сосулек с крыши, как сталактит.
"А обратно? Вы подумали, что будет по дороге обратно? Когда миссия завершится, и мы рванем назад в Гранитку? Вы думаете, они после свободы, пусть паршивой гоблинской земли, с радостью побегут в арестантские камеры? Магики здесь изолированы друг от друга. Изредка по одному выходят на свет. Их жизни и карьеры под могильной плитой, а тут являетесь вы и преподносите подарочек: пускай даже "колючие" морозы, оборотни, шаманы и "серые" твари, но в конце то концов — это хоть жиденькая свобода! Если суждено им судьбой выжить, они будут жрать снег, кромсать пальцами столетний лед, но держаться за соломинку свободы до последнего… до последнего вдоха, Аллон побери! Труситься и не спать? Бояться повернуться ненароком к нему спиной, вы этого хотите?" — он увидел в моих глазах ответ и отчаянно посторонился, направляясь к нашему временному расположению. — "Что хотите, то и делайте, но жизни наши… обречены!"
Я смотрел ему вслед и теперь под кронами "скрипучих" елей, через сутки спустя, меня одолевают сомнения и наваждения: чем послужило толчком, что я не сдался, не согласился тогда перед комендатурой на доводы Рейвана, и мы не вышли в тот день из Гранитной Балки вшестером, а…
"Бородавка!" — в ответ из строя громкое "я". "Вышел из строя" — меня аж передернуло, я обернулся к плацу, высматривая из-за спин Шевеля и вызванного арестанта. "Конек" — более спокойствено и уважительно объявил распорядитель и услыхал: "Я, ваше святейшество, собственной персоной имею удовольствие быть потревожен вашей…" "Разговорчики!" "Смею заткнуться" — хихиканье по шеренгам. Началось веселье. Арбалетчики скучали, а сержанты сонно разевали рты, трудились, если можно было так назвать то состояние, в котором они находились работой. Охранники на стене пялились на лес и Рудни, поминутно отворачивались от назойливого и свирепого ветрюгана.
"Переходите в распоряжение к мессиру Черствому, ясно?" Тишина. Ветер гуляет по лестничным балкам, да позевывание постовых, до которых еще не докатился смысл сказанных Шевелем слов.
"Чего приморозились, спрашиваю, поняли?" "Поняли, ваш сиятельство. Отчего ж не понять. Тока можно сперва узнать, за что такая честь выпала?" — глазки у Конька шаловливо бегали. Бородавка весь перепугано таращился перед собой истуканом.
"А об этом ты узнаешь у своего нанимателя, ясно тебе, Конище?" "Безусловно" — забористо процедил сквозь зубы толстячок. Он и ругнуться мастак, только вряд ли это ему помогло, не отсрочило готовящегося для него моего правосудия. А ведь действительно в гарнизоне далеко не секрет, куда мессир Черствый с Рейваном отправляются сегодняшним днем, поэтому переживания арестантом не беспочвенны.
"Ну а коли ясно, двигайте к раздатчику шматьем и пайками, после чего сбор у ворот, как поняли, смертники?" Ледяной хохот по рядам. Словесные обрывки вдогонку: "Глядите жопы не отморозьте!" "Может, ремешок свой оставил бы, а, Бородавчик, он тебе ну никак не пригодится, у голозадых шакальих петель хватает, они сперва в котелке варят, а потом кости на суках под морозец развешивают, чтоб окрепчали до камня. А так, гляди, и мне ремешочек сгодился". "Станцевал ты свой танец, барончик, расплата пришла!" "Отдерет вас мохнаторылое стадо — живого места не оставит!" Голова Конька свесилась к низу, он видно рассматривал в снегу свою непокорную судьбу: крутую и кульбидную. Бородавка хлопал глазенками и бессвязно разевал ртище. "Заткнули пасти, падлюки! Кто разрешал пищать?" "А кто запрещал?"
Я понимал на время лучше исчезнуть от сборища отпетых и промерзлых до костей ублюдков, не попадаться под скользкие колючие холодные взорчики, раствориться в укромном местечке и ждать выезда из Гранитки. Снежная корка хрустела под ногами. Я бежал с глаз долой. А перед этим так расхваливался и храбрился. Командирски заводил и рассекал протесты, а в финале банально вынужден был капитулировать, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Позорно. Дряхлый старикан!
А спина моя горела и пламенела от косых взглядов. И было в них больше душащей горло ненависти, чем благодарности, что я избавил гарнизон от такого мерзенного подонка, как Конек…
"Чародей Борнас ступите сюда!" Вся группа остановилась, им отчего-то было не понятно, зачем мне вдруг ни с того ни с сего понадобился магик? Длинноволосый с проседью, еще довольно молодой, но с уставшими выцветшими очами, меня удивляла их бесцветность зрачков и кровянистые белки. Но не воспаленные. Ни один дар не оставляет на человеке такой след как магия, я это знаю по себе, хотя я мальчишка по сравнению с умениями мастеров Академии. Рейван с наемниками остановились на выходе к гористым холмам. Именно с их вершин мы надеялись оглядеть наш предстоящий в неизвестность путь, и именно сейчас я решился на свой второй подвиг…
Он подошел ко мне твердо, без опаски, зная себе цену даже в блокирующем дар коконе. Кандалах Академии и проклятии дара. Преступники ходят в кандалах и оковах из железа. Для магов в Академии изобрели хомуты по проще и понадежнее — "вязки". Они связывали внутренний дар в плотный и непробиваемый кокон, изнутри который невозможно разрушить и обойти. Руками такую штуку не возьмешь. Она будет висеть на серебряной цепочке осужденного до конца его дней, пока смерть или приговор не изменят судьбу узника. Я в этот день собирался выступить в роли судьи и палача…
"Опустите голову!"
Возможно, он сразу догадался, понял меня, ибо медленно склонил чело. В руках я уже сжимал стержень-ключ и легким движением я расщепил серебряную цепочку надвое, воздух запел и завибрировал, чародей оступился и едва не съехал в сугроб, он учащено задышал. Я видел искры на ладонях и горящие янтарем глаза. Металлический щелчок. Незаметно кто-то из наемников взвел арбалет, а Кручень потянулся за клинком. Бородавка посторонился с линии обстрела, Конек исподлоба пялился на картину содружества. Я хочу сказать, он кардинально переменился, свое недовольство он оставил глубоко в себе, вместо чего превратившись в настоящее "я" — замкнутое, настороженное существо. Дикого пса.
Медальон "вязки" оказался в моих руках, я пальнул его подальше по наклонному склону снежного холма, тот зарылся в рыхлый снег.
Рейван и отрядовцы были настороже.
Желудь-Борнас разминался, словно после тяжеленных физических нагрузок. Словно протащив на себе монолитную плиту не одну милю. Спустя парочку минут, наконец, поднял голову и посмотрел мне в лицо. Слабая ухмылочка размягчила его черты.
"Спасибо…"
Я пишу эти строки под кронами "скрипучей" ели, мы наткнулись на целый ельник в ложбине межхолмья. Зарылись от дьявольского мороза и ветра. Думаем немного отдохнуть, а там… там…
…руки стынут. Ночью холодно до помрачнения. Не знаю, что ждет нас дальше? Надеюсь еще написать хоть пару строк, где-нибудь в Руднях. Руднях… Руднях…
Костер слабо трещал, и Алькир озябши, потер окоченевшие руки, отгоняя мрачные наваждения и страхи. Впереди решающая прямая, а что дальше? Аллон рассудит наши ошибки и подвиги. Достойны ли мы, дойти до конца? Достойны ли мы, увидеть Одноглазую Башню, войти в ее недра и окунуться в тысячелетние тайны?
Я протер уставшие, воспаленные от письма и чтения глаза, ярко-блеклые скачущие краски на спящих лицах, по кругу мирно горевшего очага. Застойный хвойный запах елей. Аромат горящих шишек. Я продолжал все сжимать и разжимать пальцы. Кости слабо хрустели. Аллон вразуми, неужели после стольких лет скитания по землям целого континента я вынужден, наконец, смириться с судьбой? Смириться со старостью и правилами убогого сосуществования? Я всю жизнь находился в объятиях безумия и авантюризма. Всю жизнь рисковал жизнью и головой. Даже не задумываясь, выбирал опасность вместо беспечной семейной жизни. С моей смертью оборвется род Черствых. Род архивариусов и летописцев. Род авантюристов и солдат удачи. Поэтому можно было еще пожить и попытаться оставить за собой побольше ценного и полезного для предшественников, ведь наследниками я так и не обзавелся. Возможно, кому-то из молодого дарования Серой Башни удастся осилить науку прошлого — историческую хронологию и получить в распоряжение всю его библиотеку с архивом? Но насейчас таких вариантов у него пока не было, а что касается распорядителя архива Мариса, то тому по душе больше поспать, поесть, да в выходные деньки до бессознательного состояния нажраться эля. Будущее мне представлялось смутным и размытым, и посему хотелось с твердой убежденностью пожить и подготовиться к глубокой старости, так сказать подготовить удобную почву для достойного ученика…
"Хватит! Пора спать!" — Алькир устало потянулся, прошелся по спящим спутникам, рассеянным вниманием и собрал письменный набор, спрятал их в дорожную сумку, взял в руки исписанный до половины лист, размашистым почерком, подставил под свет от костра и перечитал последние строки:
"…руки стынут. Ночью холодно до помрачения. Не знаю, что ждет нас дальше? Надеюсь еще написать хоть пару строк, где-нибудь в Руднях. Руднях… Руднях…" — Гм. Я два раза перечитал окончание: три слова. Да уж, усталость и холод. Противный и остервенелый холод. С угрюмым настроением я сложил лист к остальным работам. В следующий раз надо просмотреть, сколько готового материала. Обдумать вступительную часть.
— А-ап! — я широко, на весь рот, зевнул. — Пора спать.
Рейван пошевелился на лежанке, хоть бы его не разбудить, в последнее время у меня с ним ну совсем не складывается разговор. Остальные ребята в роде бы спали? Сурок оставался на посту, примостившись под сенью веток в уголке поближе к дороге, Рейван настоятельно распорядился следить за тропами и в случае чего сразу без малейшего промедления подымать тревогу: будить всех.
Подложив под голову сумку, я с минуту-две ворочался и тоже уснул…
— Пойдем меж елями. Так надежней и спокойней. Проберемся на пару сотен метров в глубь ельника и возьмем курс на север к озерам, а от них — уже видно будет, что делать дальше…
— Столько времени убьем, тут же сплошные хащи! — вставил недовольно Кручень.
— Время! А ты подумал о гоблинах? О "серых"? — насел резко Рыжик, наш пресловутый следопыт.
Сон медленно отпускал Алькира. Ватной дремотой.
— "Колючие" морозы всех забивают в норы, даже тех тварей.
— Ага, а нас они не тронут, да?
— Ладно, — Рейван, слушавший молча их, наверняка уже принял рациональное решение.
Рядом с головой Черствого захрустел снег, замаячила тень — объемистая и размытая в сонной пелене.
— А я вот вполне согласен с… э-э… милсдарем Рыжиком, лучше дальше, но менее опасней, без лишнего героизма, — знакомый, подхалимский голосок. — Жизнь то она одна.
Наемники замолчали, косо поглядывая на арестанта, Рейван сморщил нос, словно потянуло несвежим запахом. Волчара с Сурком мрачно собирали поклажу и немудреные вещички. Слаживали армейские спальники. У костерка, ближе к уголькам, стояла миска с ячменной кашей и вяленым мясом, — порция проспавшего утро милсдаря Черствого. Под натянутую струной атмосферу Алькир быстренько расчюнивался и стал собираться, замолчавший и осунувшийся от всеобщего презрения Конек, прошмыгнул на сторону к Бородавке и Желудя-Борнаса, которого, кстати, нигде не было видно. Алькир прищурено озирал ельников секрет и цельную хвойную "крышу". Слабый свет пробивался под сплошные ветвистые сени. И где ж это чародей? Испарился, мать его так?!
— Почему меня вовремя не разбудили?
Рейван соизволил таки оглянуться.
— Сладко спали, господин Черствый, не хотели будить. Вам нужен отдых, больше чем нам, — буркнул бывший десятник.
Начинается! Вовсю намекают на его солидный возраст.
Алькир тут же собрался перейти на грубость, когда ветки зашуршали, в лица ударил серый полусвет и в картинку утреннего пейзажа, вместился еще один персонаж: чародей Борнас. Волосы сплетены в косу, на руках перчаточки, на поясе и за спиной — ни единого намека на оружие, магики Академии предпочитают боевые посохи или работу с живой внутренней силой без мирского оружия. Выражение гримасы Желудя Алькиру совсем не понравилась, впрочем, Рейвану тоже. Магик с ходу начал:
— К основной дороге не стоит возвращаться, я сразу там почувствовал чужое присутствие. Главный путь прочесывают, нужно искать другие варианты…
— Вот оно что? "Серые" прочесывают тракт! — констатировал факт Рыжик.
Рейван кривился, все еще сомневаясь и не доверяя узнику, но вывод Рыжика-следопыта насторожил всех. Отчего-то бывший десятник напрочь не хотел крутиться к озерам по ельниковым чащам? По мне, встреча с шакалами и гоблинами сулила больше проблем, чем лишние мили и сбитые ступни в непроходимой глуши.
— Мессир Черствый, завтракайте, и сразу же выдвигаемся в путь.
— Слушаюсь, командир.
— А мне можно чуть-чуть чайку разогреть? Хоть кипяточку? — жалостливо попросил у Рейвана Конек-толстячок. Наемник дернул плечом и, сдвинув брови, полез к выходу, солдаты отворачивались от костра и тянули вещи в утреннюю серость. Повеяло холодом. Конек принялся за старое — внедряться в новый коллектив, попробовать в нем закрепиться и зарекомендоваться. Впасть в наше доверие. Только б бесья морда не наглела и не выпендривалась.
И в свисте ледяного ветра мы услыхали ответ Рейвана:
— Чифирь, да только порезвей! Ждать никого не будем!
Радостное гиканье.
А я хмурился и думал, чем бы его покрепче садануть по баронской тыкве?
— Ух! — Кручень утерся рукавом. Пот заливал лоб и глаза. В ельнике не было душно или жарко, но относительно прохладно и морозно, поспокойней, чем на открытых участках пути. Сильный ветер не доставал среди высоченных и разлапистых "скрипучек". А скрипы-стоны, что поминутно разносились по всей округе — приглушали наши нервные разговоры. Мороз не душил и не стеснял наши вздохи, не мерзли по-секундно конечности, а это уже весомые плюсы на Дальнем Севере. После ускоренного темпа, заданного Рейваном и Рыжиком, хотелось одного — отдыха. Небольшого перерыва. Кручень первым делом, о нем и взмолился. — Надо отдохнуть…
— Успеется. Через пару часов привал устроим. На обед. Перекусим и снова пойдем. — Остудил брат Хальма. Его наметанный глаз зыркал по остроконечным еловым пикам. Низкие тучи стелились над верхушками леса. Изредка по веткам перелетали черные, как смоль вороны. Рейван критически на них поглядывал, туда же косились Рыжик с Волчарой, воронье — предвестники невезения и возможной гибели. А пару раз в кронах слышалось хлопанье кожистых крыл, десятник подозревал, что те паскудные хлопающие звуки пренадлежат варханам-падальщикам. Что и говорить, наши подошвы мяли проклятый, отчужденный от всего насущного край, в котором человеку нет ни места, ни права закрепиться. В воздухе чувствовался едва уловимый плесневелый запах перегнивших еловых шишек и опавших с деревьев иголок, под сенями "скрипучих" елей встречались мшистые и короткорастущие полянки молодой травы. Снег и лед попадался на проплешинах и был почти девственным, без следов обитателей чащ. Создавалось даже впечатление, будто в столь дремучих местах мохнатые существа Свергилля абсолютно не забирались, предпочитая лесу горные кряжи и пещеры. Рейван на такую особенность не рассчитывал, от полудикого отродья можно ожидать чего угодно, вплоть до хитроумных ловушек. В прошлогодней кампании северяне показали своим соседям, на что они способны вместе с шаманами и "серыми" тварями. Осторожность и предосторожность сейчас не навредит, а чего лучше, спасет их от сюрпризов.
Рыжик следовал в паре с Борнасом, а командиру Рейвану такой союз был больше по душе, чем партнерство скажем с Коньком или Бородавкой. Та парочка шагала чуть правее по флангу, неся на плечах собственную поклажу и спальник Черствого да утварь. Сам Алькир топал позади с Рейваном и Крученем. Замыкали шествие Волчара и Сурок постоянно с арбалетами наизготовку, в случае чего Рейван условился подать им сигнал и подчиненные мгновенно отреагировав без идиотских вопросов, будут бить бунтовщиков на поражение. Хоть по человеку, хоть по зверю, хоть по гоблинам. Сейчас не то положение, чтобы вступать в лишние разъяснения и дискуссии. На судьбу поставлены их жизни, а они все-таки ценнее золота, сколько б его не предлагал мессир Черствый.
Последние полчаса Рейван чувствовал легкое накаляющееся беспокойство, но пока не спешил поднимать тревогу, мало ли что могло, в конце концов, привидится? Источник неразумений был не ясен и требовал логических объяснений и когда холодное предчувствие заскребло на душе посильней, Рейван, наконец, допер, Аллон побери, проблема. Озера! Чертовы озера! Они давно должны появиться на ихнем маршруте, они час назад, как обязаны, выбраться к предгорью Медной Рудни, параллельно главной дороги, которая ветвилась слева от них. В чем же дело?
Поднять вопрос на всеобщее решение командир не успел, ибо Рыжик с Желудем буквально в одночасье замерли между елей, а чародей даже в знак предостережения вскинул над головой руку, призывая отряд остановиться. Замереть на месте. Рейван моментально всполошился, из глубин подсознания просыпался старый, не позабытый еще с прошлого года животный страх. Страх перед гоблинской ордой.
Он оглянулся на Волчару и дал сигнал, мол, следи за Бородавкой и Коньком, те супчики заметались меж елей, Рейван ткнул каждого ладонью меж лопаток и зашипел на ухо: "Тихо!" — а сам направился к чародею и следопыту.
— Гоблины?
— Не понятно…
— Я схожу, проверю, — спокойно объявил магик, и пока кто-то успел открыть рота, шмыгнул в прогалину меж хвойных ветвей. Даже воронье с варханами притихло. Люди выпускали из разинутых ртов клубы пара. Благо лошадей в Гранитке оставили, сейчас от них была б одна только морока. Рейван зло перечеркнул воздух ладонью, начинается, героизм, бахвальство и самонадеянность. Пора пресекать такие поступки еще в зародыше!
Десятник обернулся к ждущей в настороженности группе, мрачно прошелся взором по окаменевшим от переживаний лицам. И буквально тут же услышал за спиной шорох, развернулся на каблуках — меч из ножен, сверкает в полутенях. Тьфу ты! Вернулся, не запылился.
— Рейван можно тебя на секунду?..
Вот задачка! Надо было сразу идти за ним, а не ждать. Теперь скачем гуськом туда-сюда-обратно!
Борнас не стал его дожидаться, развернулся и исчез, запетлял среди веток и стволов, наемник только поспевал уклоняться от шипов.
Одна минута… вторая… третья… и на тебе: просвет. Просвет прямо по курсу. Ага, значит, правильно идем, озера все же впереди, ничего страшного, не заблудились.
В обход высоченной "скрипучей" ели и вот они уже на голом пятаке, Рейвану аж перехватило дух — вот это да! — карниз. Карниз горного холма. Вниз обрывалась не высокая скалистая пропасть, на дне трещинами и глыбами здоровенные куски породы. Десятник залег на обледенелый снег у елей, возле настороженного чародея, претензии к Борнасу отсрочились сами собой. Картина открывшегося горизонта поразила наемника, и память отчетливыми импульсами выталкивала в сознание воспоминания годичной давности. Серебряный и Охотничий — блюдцами разлились на фоне черно-серых обломков древних гор, отзеркаливали в низких, облачных полотнах, довершая убогую краску свергилльского края. Отдельный мирок Дальнего Севера наводил на людей самые отчаянные и утопические эмоции, тяжело не только глазам, но и легким и порам кожного покрова, сам воздух пропитан ядом неведомой и злокачественной опухолью — шаманской магией, поражающей все живое. В этом зорганском уголке способны выжить либо "серые", оборотни и их хозяева, либо крикливое воронье и настырные варханы. Для человека в Руднях возможна минимальная и короткая отсрочка на существование, но стоит замешкаться — и сразу: быстрая и мгновенная смерть.
— Я заметил движение возле озер. Со стороны дороги…
— Гоблины или "серые"? Горные тропы прочесываются и днем и ночью, — резюмировал десятник. — С нашей стороны будет дерзостью сейчас спускаться вниз, этот массив виден с той тропы, как на ладони.
— Надо ждать ночи и попробовать потом?
Рейван представил себе спуск в темноте и содрогнулся. Безумцы! А что оставалось делать?
— Возвращаемся.
— Я… я… я боюсь! Боюсь высо-оты…
Сурок, цедя ругательства, вернулся. Наконечник болта в упор нацелился в грудину тощего Бородавки, тот кряхтел на краю карниза и чуть ли не рыдал. Черствый молил Аллона, что сейчас нет рядом Рейвана или Рыжика, что вечер накрыл Свергилль плотным густым покрывалом. Командир с чародеем, Рыжиком ждут их внизу. На дне пропасти. Иначе…
Конек подполз к самому краю и зыркнул во тьму, можно подумать он что-то там увидит, в полнейшем мраке, Серебряный отзеркаливал тусклым свинцом. Абы не облачность, а полная луна, то заметили б и Охотничий. Смысла от их маневра не больше, чем от прыжка в бездну — густая тень ложилась на гористый склон и полосу хвойного леса.
Чудесный шанс, да вновь сыграл фактор человеческой слабости, сыграл злую шутку: в команде нашлось слабое звено. И этим оказался не Конек, как рассчитывал Алькир, а дылда Бородавка.
— Лезь! Лезь, кому говорю! — подстегивал Черствый.
— Не-е…
Справа от меня, Алькира, мелькнула фигура, я сначала принял ее за толстячка Конька, вздумавшего проявить смелую инициативу. Да, куда там! Слишком мелковат для баронской хари! Волчара. Тот схватил Бородавку за барки и тряхнул.
— Если не полезешь, то научишься летать! Камнем вниз пойдешь!
Всхлипывание и нытье.
— Ну! — прикрикнул уж больно громко наемник.
— Я-я-я…
— Считай…
— Да-да-да! — Бородавка лихорадочно задергал обвязанную за камень веревку, опущенную в обрыв. Петлей обмотался и неловко, свесив ноги с карниза — пошел.
— Смелее, тебе не о чем уже бояться. Хуже не будет!
Рядом довольно хмыкнул Кручень.
— Милсдарь Черствый, вы следующий? — участливо, полюбопытствовал он.
Э, нет! — Я нашел за нашими спинами окаменевшего камнем Конька. — А ну, Конек, давай! Пойдешь следующим!
— Может господин архивариус вместе с вашей драгоценной персоной?
— Ползи и не умничай! Тебя точно без веревки спускать следовало! — рассердился Волчара.
— Много ль чести! — съязвил подхалимчик.
— Чего-чего? Ты что там, морда, вякнул?
Назревала потасовка.
— Да успокойтесь вы… оба! — шикнул на них я. — Лезьте следом за Бородавкой! Вдвоем! — Я считал так будет надежней, Конек побоится устроить на спуске какую-нибудь пакость. Блеск противных глазенок. — Пошел, давай!
Колобком скатился к обрыву, ловко зацепился и исчез в провале. Веревка мигом натянулась. Бородавка полз неумело, медленно и с опаской. Подул сумасшедший ветер. Алькир поморщился, со стороны Рудень тянуло падалью. Завывало в кронах, и постоянно слезились глаза. Пора убираться с карниза, пока не подхватил воспаление легких. Веревку мотало на острых камнях. Хоть бы не перетерлась об края брыл.
— Ваша очередь, мессир!
— Те еще не слезли.
— Аллон с ними, веревка выдержит троих. Давайте! — парировал Сурок, Кручень поддакивал ему.
Ну, хорошо! Я свесил ноги в пропасть, и мне перехватило дух от холода. Кромешная темень. Может оно и к лучшему, но мандраж капитальный.
— Главное покрепче… — я уже не слышал, что мне полукриком пытался втолковывать сверху Кручень, перехватывая руками, я спускался неизведанное дно мрака. Кто его знает что внизу, может даже и ловушка? О нравах и хитростях гоблинов боятся шутить не то, что рассказывать? А подлянки Конька по сравнению с нечистью Свергилля покажутся детскими забавами, я ведь так и не рассчитался с барончиком по поводу его вредительства Северному Королевству, холуй продолжал жить да поживать, набираясь, день ото дня наглости и храбрости. Пора в серьез браться за его воспитание.
Меня швыряло и крутило волчком, руки озябли, а волокна веревки быстро мерзли и покрывались корочками льда. Только не сорваться! Всей миссии тогда конец. Только…
— С почином вас, мессир Черствый, вы внизу! Можете отпустить веревку, под ногами земля… камни… и, конечно же, лед. — Рейван был где-то рядом, очень рядом.
— Чуть не сдох от страха! — натурально ляпнул я, и до слуха ветром долетел подленький хохоточек Конька и сопливое всхлипывание Бородавки.
Утро встретило нас тягучим, стелющимся по каменным пикам туманом, я чувствовал себя разбитым и обессиленным. И не только я один. Вся моя команда едва волочила ноги. Спуск к озерам вытряс абсолютно все оставшиеся после Гранитной Балки жизненные соки, резервы. И такое состояние никак нас не устраивало, дорога, по сути, с этого места лишь начиналась, опасности все впереди, а мы уже охкали и стонали. Плохи наши дела! Не подготовленный этап в пути. Да Аллон его знает, как можно было подготовиться к такому маршу? Я до последнего молился и отсрочивал встречи с хозяевами и их подноготными тварями. Ведь встреча с таким врагом на его территории — это полнейший шанс сдать себя в руки или лапы дикарям, обречь себя и товарищей на кошмарную участь. Мысли галопировали стадом диких свиней по полям разума, и я то проваливался в беспробудный сон, то вздрагивал посреди ночи. Уже под утро меня разбудил Рейван, жестом указал следовать за собой. Я и он спрятались на посту, за заснеженным валуном.
— Извините, Алькир, ничего с собой не могу поделать… засыпаю, — он виновато улыбнулся, вяло и извиняюще.
— Перестаньте, Рейван, я же вам давно говорил, что спокойно могу выстоять караульные часы, а вы постоянно упираетесь.
— Кодекс контракта. Вы наниматель.
— Ах, бросьте! Чепуха! — Я смотрел на черные барханы камней и грязные пики снега. На ровные площадки у озер и бушующий ветер. И мне чудовищно захотелось тепла. Погреться у пылающего, трескучего костерка.
— Вырубает, — через паузу признался наемник.
— Поспите. Я подежурю, если что подыму. Хорошо? — Ноль ответа. — Рейван?
Поникшая на плечо голова. Ясно — спит.
Ох, и дубарь! И костра нельзя разжечь, кто его знает, может, сразу засекут с Медной Рудни шаманы? Низовье с озерцами все-таки как на ладони, а мы надеемся на тайность, спрятаться за холодными валунами. Дождаться утра и пробраться к Золотой Рудне, а там уже штольни. Пещеры и прорубленные кладоискателями штреки. Одно перестанет мучить — холод.
Мне показалось, но глаза закрылись, и навалилась темнота, я резко вздрогнул, словно от оплеухи… тишина. С тумана подымались клубы пара. В такой мороз? Какие могут быть еще испарения? Дурной и чудной край.
Я повел окоченевшими плечами. Затекшими руками и пальцами, стало не намного лучше. Но легче. Сразу же набросился коварный холод и нестерпимая сырость. Я моргал уставшими, свинцовыми веками, чтобы не провалиться в сонное оцепенение, в сонные тоннели, с которых можно и не вернуться…
Что это?! Мне померещилось? Нет, снова. Страшная и уродливая тень. Подсознание забило тревогу. У озер происходило какое-то движение? Враг? Возможно. Я легонько потянулся к плечу Рейвана, дотронулся. Наемник моментально проснулся, рука скользнула к поясу, я жестом остановил его.
— Там кто-то есть! У озера.
Он насторожился. Замер, вглядываясь.
Минута. Вторая… третья…
Не знаю, сколько прошло времени, но никакого постороннего движения больше не происходило. Наверное, все-таки мне показалось.
— Ложитесь спать, Алькир. Я разбужу Крученя — его смена. А там уже и утро. Ложитесь!
Я чувствовал некоторую неловкость.
— Показалось?..
— Все, может быть, не переживайте, Алькир. Лучше ложная тревога, чем смерть. Мы на их территории, а это уже… повод для встречи с костлявой. Спите!
И я с тяжестью на сердце уснул…
— Рейван, поди, глянь сюда! — позвал странно-озадаченный Рыжик, чуть с боку полуприсел Желудь, разглядывая снежные наметы на камнях.
Бывший десятник юркнул на зов, и я моментом ощутил холодный озноб по спине. Ночное видение? Или слепая удача?
По команде пронеслась волна оживления. Шеренга разорвалась, на оклик Рыжика отреагировали все и даже трусливый Бородавка.
За спинами арестантов на всякий случай взвелся дополнительный арбалет в руках Волчары.
Мне удалось пробиться к Рейвану и следопыту и застыть над ними в непонимании и шоке.
— "Серый"! — участливо подытожил Кручень. Меня аж передернуло.
Размытое видение и было той легендарной тварью? Одной из тысяч отвратных Аллону существ?
Рейван присел над когтистыми отпечатками звериных лап, я никак не мог отвести от следов пристального внимания. В таком же состоянии пребывали и мои сотоварищи по отряду.
— Святой Аллон, это могла быть наша последняя ночь! — промямлил в шоковом оцепенении Конек.
Я с дрожью в руках и ногах отвернулся в сторону, представляя, куда могла свернуть тварь и почему не напала ночью на наш след или не учуяла запаха? Что-то смазало ее нюх и она не почувствовала наш лагерь у озер? Это спасло жизни, но постоянно везти и обманывать хозяев Свергилля вряд ли получится. Нужно иметь отличную оборону и защиту на непредвиденный случай, иначе в другой раз мы станем закусками для этой мрази.
Рыжик съежился и поправил воротник меховки, снова начал задувать капризный и леденящий холод, снова ветер и предшествующая ему метель. Мы и не заметили, как вперед оторвался Борнас, обследуя каменистую тропу и теперь, вернулся к перетревоженному отряду, напуганному "серыми" тварями. Лицо его было мрачным и задумчивым, Конек раз взглянув на него, отвернулся и отошел в сторону, присев меж базальтовыми выступами. Дорога начала его беспокоить, но он терпеливо молчал и не жаловался. Кто его знает, может, точит против нас в голове какой-нибудь кровавый, хитроумный план? С единственной целью: спасти свою паршивую, грешную душонку. Бородавка умостился между нами и барончиком. Желудь обратился без вступлений, больше адресуя Рейвану и, конечно же, мне:
— Не меньше пяти-шести особей, прошли глубокой ночью. Не знаю, кто тогда стоял на часах?..
— Я стоял, — просто обронил Рейван, — с милсдарем Черствым, — добавил через паузу.
Короткие взгляды.
— Но бестии надолго не задержались здесь, — Желудь глянул на неширокие, полузамерзшие блюдца-озерца, крутые берега и рябь от морозного ветра на чернильно-голубой поверхности. Интересно рыба в тех водах водится? — потом остановились у озер. Скорее всего, у Охотничьего и повернули к северо-западу.
— К шахтам и Золотой Рудне! — подытожил Рейван, щурясь от хлестких ветряных ударов.
Я почувствовал речную сырость — теперь дуло со стороны озер. Пора было убираться с полуоткрытой горной площадки, иначе найдем на заднее место неприятных приключений.
— Наверное, так… а может и нет, — рассеяно отозвался чародей.
Сперва Рейван, а потом и другие молодцы, включая и меня, вопросительно посмотрели на магика. У мессира чародея на все про все существовало собственное мнение: и это лучше, чем партизанское молчание Конька и глупости Бородавки. Есть с кем хоть поговорить.
— Что тварью делать в штольнях? Холода они не боятся. Рыскают себе в поисках наживы. Не нас, так другую добычу с охотят, — резюмировал он.
Рейван скептически потер заросший подбородок, весомые слова, даже нечего добавить.
— Что ж обстоятельства кардинально меняют дело, — попытался подвести итоги Рыжик, — придется пробираться к Золотой окольными путями. Глупо идти напрямик через холмы, могут выследить и там.
— Может подождать ночи и потом?.. — попытался встрять я.
— Одна ночь… другая… третья! — Отрезал запальчиво десятник, — роли существенной не меняют. Мессир Черствый, вы думаете "серые" не бродят в темноте? Не топчутся в горных расщелинах и провалах? Они шерстят всюду! Их науськивают шаманы. Направляют магией.
Затяжное молчание.
— Тогда, что же делать? — закипал я.
— Ах! — в сердцах раздосадовался Рыжик.
— Попробовать защититься магией. Соткать щит или кокон. — Осторожно предположил чародей Борнас.
Колючие взоры на него. Кому интересно довериться чародею? Арестанту-чародею? Абсолютно никому.
— Пускай решает мессир Черствый, он главный в группе! — Наконец подал голос командир Рейван.
Только без бунтов!
Я испытующе поглядывал на Желудя, что же мне сказать? Сколько я знаю чародея? Каких-то жалких три-четыре дня? Можно ли на него вообще положиться, достоин ли магик хоть какого-то доверия? Что и говорить, тайна, покрытая мраком. И все же я решился!..
— Хорошо! У нас больше нет выбора. Идти надо все одно надо, не будем же возвращаться на пол пути, правда? — ловушка-ответ с вопросом, я ждал контраргументов, но как оказалось на практике, никто не осмелился на конкретный протест, либо не видели логики в недоверии, либо, что больше всего, очевидно, не имели лучших вариантов действий? А я наблюдал за замечательной возможностью проверить господина Борнаса в деле и на доверии.
Мне, возможно, показалось, но в конце всего я все-таки услыхал один-единственный возмущенный вздох-протест. Резко обернулся, но милсдарь Конек уже подымал с голого камня свою объемистую задницу, успев, небось, ее слегка приморозить. А бедняга Бородавка бестолково клипал, стараясь уследить за ходом разворачивающихся событий. И как только сей великомученик Аллона, умудрился залететь в штрафной форт Гранитной Балки? Уму не постижимо.
— Сможешь накрыть весь отряд? — на ходу спрашивал я. Мы снова разбивались по двое в вереницу, а Желудь приступал к работе.
— Постараюсь, — коротко обронил магик. Губы его зашептали вязкие плетения, а глаза подернулись мутной пеленой. Я поспешно отступил на пару шагов назад. Отряд нетерпеливо, вымучено стал дожидаться результатов.
В нарастающих порывах метели снежинки кружили бешеные танцы, а мы отмахивались от них, как от настырных мух. Температура резко снижалась, и мороз бойко принимался щипать за руки и лицо.
Борнас медленно поднял руки, и мы увидели золотистое свечение меж пальцев, словно драгоценные кольца на каждом фаланге. Он рукотворил незнакомое мне чародейство и я беспокоился, чтоб не было не предсказуемых сюрпризов. Уже на сей момент, их и так насчитывалось предостаточно.
Шепот нарастал, но без повышенных тонов и связных слов, Желудь творил магию без напыщенного сопровождения, исключительно ради эффекта и качественного результата. Говоря проще — без зрелищности и показухи.
Замело. Я невольно заозирался по сторонам. Ничего не видно! Метель набирала обороты. Занесла вуалью все Рудни и усложнила дорогу до максимального предела. Мы закрывались капюшонами и руками. В такую погоду путь среди камней и расщелин казался сущим безумием, но как подтвердил Рейван, нам отступать не куда, дорога только вперед.
— Все! Все-е! — застонал-зарычал ослабевший после волшбы Борнас. Мне показалось, что его дико шатало от усталости, и на лице пролегла испарина. В такой-то холод?!
Никто не поспешил ему на помощь, разве что следопыт Рыжик; Волчара, Кручень и Сурок подтянулись к группе и вооруженные до зубов, насторожено оглядывались вокруг, опасливо выискивая неприятеля. Они знали, что такое угроза нападения со стороны Свергилля и посему старались быть полностью готовыми ко всему.
— Поспешите… сил на-а… си-ил не хва-атит, — дрожал голос Борнаса. И мы как никогда ему поверили…
Не знаю, сколько мы продирались сквозь метель, но встретили ночь на голых камнях, меня била ужасающая дрожь. Я продрог от кончиков волос до пяток, в столь сумасшедший холод не спасали никакие меха, мне казалось, что наступили те самые легендарные "колючие" морозы. Да куда там? На тот момент я и близко не представлял, что такое холод Свергилля и какой он на самом деле. Тогда для меня, в те тягостные часы, жизнь казалась каторгой и испытанием на выносливость. Я представлял, насколько тяжело было наемникам, насколько тяжело обходилось Коньку и Бородавке. Последнего скрутило в три погибели. И радовался. Алчно ликовал, что хоть какое-то праведное наказание ниспослалось на ихние души. И в лице того возмездия и палачом выступил я.
— Заночуем здесь! — скомандовал спустя долгих, бесконечных пяти минут командир Рейван. Я в душе ужаснулся: как здесь? Да и до утра от нас одни сосульки останутся! Ледяные глыбы!
— Нашел! — засвистел надрывно выплывший из метелицы следопыт, лицо его раскраснелось и обветрилось. Я, прикрываясь, повернулся к нему и он объяснил:
— Там расщелина, если потеснится, то влезем все.
Слава Аллону!
Не помню, как мы до нее добрались, забились в нору между двумя сланцевыми глыбами и бесчувственно отрубились по углам. В ту ночь даже не осилились выставить караул. Уже под утро Рейван с Крученем развели дохленький, слабенький костерок, подогрели кашу с надоедливым вяленым мясом и накипятили мятного отвару. На большее не хватило ни сил и ни времени. Через пару часов поднялись в дорогу. Меня как всегда разбудили последним, жалели. Я не в обычай правилам, не стал пререкаться и возникать, усталость сломила мои старческие кости и организм, прицельней арбалетного болта, ныло все тело, и начинали давать о себе знать старые раны. Конек с Бородавкой уже сонно и негодующе лупали глазенками, им еще до сих пор невдомек, зачем мессир Черствый потянул их в поход? Что ж, настанет время, они обо всем узнают, так пускай пока поломают над великой тайной головы.
Метели как не бывало, а последствия очевидны: дорогу, коей и так не было, замело нещадно и основательно. Рыжик по ориентирам и Золотой Рудне определил дальнейший маршрут. Золотая нависла над нами исполинской громадой. Ее вершины цепляли бархатистые, темно-серые облака. Погода ближе к центру Свергилля становилась придирчивой и пакостной.
К развалинам добрались ближе к обеду и естественно устроили разведывательный привал. Я глазел во все зырики, теряясь в догадках, чем раньше могли представлять собой те неказистые, грубо сколоченные с деревянных брусьев строеньица, превращенные непогодой и гоблинским отродьем в развалюхи?
Никто не спешил мне объяснять. Да и времени у нас на объяснения практически не было. Площадку до бывших комендантских построек и солдатских бараков повседневно прочесывали твари гоблинов, конечно не понятно с какой целью: может ради утехи, а может ради охоты? Что или кто кроме перечисленных тварей мог обитать в этом препаршивом крае, осталось для меня загадкой? Но факт остался фактом — нечисть рыскала в поисках съестного и охоты.
Рыжик с отошедшим после волшбы Борнасом планировали и взвешивали, Рейван дулся и высасывал очередной план прорыва к штольням, будто из пальца, а я с оставшимися отрядовцами в какой-то злосчастный, сиюсекундный миг отрезвлено, парализовано обомлел, ибо впервые в жизни узрел столь выразительный для человеческой психики ужас…
"Серую" тварь и ее хозяев!..
* * *
Они неслись клином…
Фланги то и дело вырывались вперед. Безумцы! Бестолочи! Нет никакой организованности и контроля. Лавина обезумевшего стада. Марионетки звериных инстинктов. Такие существа выживают за счет числа и сумасшествия шаманов, Барс понимал ни в своем апокалипсическом мирке, ни в этом бурлящем страстями горне — Зоргане, нет справедливого рассудка и милосердия, — всюду правила бал грубая сила. Странный и необъяснимый мир, почему хозяева Зоргана вместо поисков компромиссов, чтоб договориться о мире, хватаются за оружие или стараются побольнее ужалить близкого соседа? Ни дипломатии, ни переговоров — кровавый оттенок по всему континенту. Хотя куда там, способны ли такие создания, как гоблины и их исчадия пойти на мирные переговоры? Судя по всему: абсолютно нет. Ничего, не зачем и расстраиваться, это их проблемы и заботы, если шаманы не хотят тратить время на болтовню, значит, они, гризолоиды, поработают когтями и клыками.
Над задними рядами несущейся нечисти затанцевал вьюгой морозный ветер и разрядом разорвало окружающее воздушное пространство. Барс лаконично защелкал пастью. Давайте-давайте! С магией у вас, обязательно дело пойдет лучше!
Шаманы старательно готовили для Барса и его дружков чудесную встречу, без приветствий и разбирательств. Стадо неслось в бой сломя головы, словно тараном об каменные, крепостные стены. Первые грязно-алые молнии понеслись на смертоносных хищников.
"Отходим!" — Барс не желал, чтобы злой случай сыграл в битве на успех в помощь свергилльским гадам. Ведь шаманский удар мог смазать и пройтись по хрупкому, под ногами льду, — тогда самое интересное и захватывающее проглотит ледяная пучина Сорки.
Шаманский огонь прошел мимо, чуть задев нерасторопного Недомерка, отправив того в кульбит по снегу и катая пузом по голому льду. Докатился въедливый скулеж. Вот она проблема стаи — идиот Недомерок! Вечный балласт.
"Назад!" — Твердил ментально Барс. Надо ждать! Тварье должно расхрабриться, почувствовать себя героями и сломя тупые морды погнать на них. Не разбирая цели и страху. И тогда действительно может представиться чудесный момент разделаться с мохнатыми раз и навсегда.
Гоблины надрывно и оглушительно визжали, верещали и улюлюкали. Где-то в недрах своих крохотных мозжечков они бредили о скорой победе. Их план прост и очевиден: взять гризолоидов числом. Числом! Они верили безумно и непоколебимо, что возьмут противника огромной численностью. Шаманы не видели смысла менять тактики — гнали пешек на убой.
"Рассыпались!" — Барс не переставал командовать.
Стая разнеслась в четыре стороны, оглушенный Недомерок очумело копошился в тылу, стараясь прийти в себя. В сознании Недомерка запоздало произошли мыслительные процессы, и чувство самосохранения взыграло над инстинктивным духом, недотепа бессильно тявкнул, жалко и наподобие дворовой собачонки и кособоко развернувшись на всех четырех, попытался дать стрекача. Тут то оборотни, и пехотинцы шаманов, среагировав на маневр истукана, и рванули на горстку защитников. В тот миг Барса захлестнула волна презрения, а за ней — давящая пелена ярости. Кто им скажет, возможно, та секунда и стала переломным моментом в ходе сражения на Сорке, ибо армада Свергилля низринулась вдогонку за бестолковым Недомерком, успевающим подгребать под себя задние лапы. А остальные бойцы отряда Барса, громко рыча, налетели на черный поток на белом полотне арбалетными болтами, под ребра неповоротливого зверя.
И закрутилось!
И понеслось!
Два оборотня наскочили сверху, и Барс акробатически убрался с точек их приземлений — когти горбатых волков проштамповали сугробы снега, вздымая фонтаны белесых вихрей. Пока их морды алчно крутились по сторонам, вожак гризолоидов налетел с боку и, кромсая саблевидными когтищами бока, отправил первого и второго в предсмертные полеты. Жалостные визги донеслись до слуха — удары пришлись в цели. Но на этом ничего не закончилось, а только начиналось…
Показали себя и шаманы — их волшебство снова потянулось за Барсом, но фигура предводителя мелькала размытым пятном в котловане всеобщей свалки. Разряды алых языков доставали оборотней оставляли, пропалены и несли панику в собственных рядах. С десятка два гоблинов с уродливыми топорищами в лапах наметили осадить Барса, тот лишь брезгливо поморщился и передними лапами раскидал охотников. Расковерканные фигурки разлетались на десятки метров, карикатурно взмахивая длиннющими ручонками, отлетая и сотрясаясь со звонким гулом со льдом, приземляясь на башки сородичей и на спины оборотней. Оценив ситуацию, Барс предпринял решение снова на время отступить, возможно, кому-то из своих будет нужна его помощь?
Фронт смешался в дикий навал мельтешащих лап и рук, снег окрасился в кровь и вожак гризолоидов с омерзением осматривал останки противника.
За Рысью и Риком тянулась сплошная кровавая полоса. Оба работали на полную силу и Барс, не раздумывая, пришел им на помощь.
"Рысь! Рик! Отступайте! Достаточно…" — Барс не успел закончить мысле-приказ, тройка оборотней бросилась ему на перерез. Звонко зарычав, подымая вихри пушистого снега, Барс ответил наглецам за их попытку. К неожиданности горбатые бестии в этот раз накинулись на него не поодиночке, а скопом, сразу втроем. Две мрази спереди, а третья — с левого фланга. К немалому шоку Барс почувствовал, как острые когти одной из нечисти впились ему в разгоряченный боем бок. Глухо зарычав и, пропустив одну из мразин мимо себя, лягнул ее лапой по боку. Хватка ушлого монстра ослабла. Барс воспользовался заминкой и уделил внимание товаркам. Когти передних лап гризолоида замелькали, он разодрал морду первому оборотню, а затем, свернул челюсть и приступил ко второму противнику. Хап! С правого бока хрустнуло и окатило невыносимой болью — это снова налег третий стервец. Барс со всей силы добил второго и обратился к фланговому. Почувствовав, что остался без поддержки нечисть попыталась уйти от удара, но гризолоид догнал и разорвал окаянному живот. Вереск. Левой лапой приподнял монстра и отправил в полет и уже под хруст льда понял, что погорячился. Лед на реке дал трещину, и она расходилась широкими извилинами по всему эпицентру побоища. "Почва" под лапами вибрировала и стонала гулким эхом и хрустом. Допрыгались! — мелькнула в сознании Барса мысль, когда он заметил с какой скоростью, исчезало тело врага подо льдом.
Раскатистое завывание, Барс оглядывается и видит, как движется ощетинившийся копьями и топорами табун бурой мрази. А с флангов оскаленные местью оборотни. Чересчур много. Очень много. Барс находит единственный выход — стратегическое бегство. Размашистый бег через боль в боках и лапах, разбег и прыжок через промоину на снежный покров. Под лапами треск и скрежет. А за спиною: лающая брань и полурыки горбатых чудищ. Дело ваше, хотите смерти, спешите за мной! Навала приостановилась, чуть-чуть захлебнулась и под натиском шаманских заклятий снова понеслась вперед, возмущено лая и визжа. Никто не хотел умирать, отдавать свои никчемные жизни за просто так, и даже столь загадочная нечисть, как эта. Они прыгали, разбегались и, карикатурно взмахивая ручонками — летели в неизвестность. Барс оскалено зарычал, пародируя смехом. До чего убийственное зрелище. Ужас! Ужас сквозь смех и боль.
Гоблины топились, цеплялись за этот край льда, и лающе стеная, старались вылезти на поверхность. Мокрые, с лохматыми комками грубой шерсти, но хотели жить. Барс ничего не придумал лучшего, как воспользоваться и этим, удобным для сведения счета, случаем.
Пока гоблины бултыхались, а оборотни брали разбег, лед обламывался, и трещина на реке Сорке ширилась, края обрывались, и пучина наползала раной на белом ковре. Барс налетел на тявкающее сборище лавиной, противовесом наступательного разгона, орудуя передними лапами, он заканчивал то, что побрезговала довершить природа: открыто и хладнокровно топил северное отродье. Оборотни только ускоряли процесс, а самые смелые неслись во весь дух, более стойкие и расчетливые шли в обход, но там орудовали Рысь и Рик. Недомерок постоянно навлекал на свою задницу десятки и полусотни гоблинских тварей, исчезая под копошащимся клубком, и через короткое время, всплывая, словно из живой реки, визжащий и ободранный с лап до головешки.
Барс потихоньку начал ощущать холод: покалывание в конечностях и холодные прикасания к лоснящимся бокам, куда там адаптация в такой лютый мороз? Но тем бестиям хоть бы что, холод ни почем. Они налетали с боку, с головы, выплывали из промоины и цеплялись за края лунки, лающе завывая на озверевшего вконец Барса. Мощная тень внезапно накрыла гризолоида — это первый отважный и смелый оборотень перескочил, наконец, ледяной перешеек и оказался на стороне Барса и его соратников. Барсу не дано было и толком среагировать, обернуться и поприветствовать как надо врага, звонкий скрежет, треск, колыхание ледяного настила под лапами, вой — и бок обдало леденящей влагой. Барс неожиданно оказался отрезанным с двух сторон. Приземление оборотня закончилось прыжком под лед. Голова монстра и не показалась на поверхности Сорки. Барс, получив передышку, огляделся — ох, убираться надо, да поскорей!
Он разбежался и прыгнул.
Лапы съехали и задние влетели в воду, волной захлестнул сумасшедший холод. Барс надсадно зарычал.
Через секунду перед мордой уже новый противник, он слегка успевает уйти от сокрушительного взмаха лапищи и лягнуть в ответ. Челюсти оборотня мелькнули у самого горла вожака. Атакующий таран сносит гада на десяток метров, тварь летит и скользит по гладкому льду, а трещина под мощным телом рисует вязь узоров. С полувизгом нежить царапает когтями и проваливается под тонкий пласт, уходя с головой. Барс с запоздалой ясностью сквозь кровавую муть осознает, что перед ним Злой. Дружище Злой.
Наконец-то, они услышали его зов!
"Зло-ой!" — орет дико в стороне Недомерок, жаждя помощи и спасения.
И ураганный Злой уклоняясь от разломов, спешит собратьям на помощь.
Барс выкарабкивается на снег и лед, задних лап практически не чувствуя.
Оценив поле брани, мне, вожаку отряда, остается лишь констатировать факт: без потерь не обошлось. Я не видел Рыся, огромная промоина во льду присутствовала на том месте, где гризолоид-собрат столкнулся с многочисленной оравой нечисти. Рик беспощадно лупил гадов на краю противоположной проплешины и топил там же на месте, отправляя гоблинов — изуродованных и побитых на середину волнующей реки. За то выжил придурок Недомерок. Такое впечатление, будто идиота ничем не возьмешь. Но потрепали его конечно изрядно. Лентяй плелся в самом заду, давя и грызя полуживых и полудохлых. Что поделаешь, на то он и Лентяй — по-жизни.
Над головой собралось заядливое карканье и гоготанье, Барс насторожено задирает к верху морду, выслеживая новых врагов. Кто это еще осмеливается бросить им вызов?
Вороны?! Стервятники?!
Вожаку пришлось напрячься, чтобы по-хозяйски оценить незваных гостей. Создания кружили над верхушками деревьев и довольно на почтительной высоте, совершенно не стесняясь кровавого побоища, высматривали остывающие останки и даже тех, кто едва шевелился. Варханы! Размашистые крылья и бесформенные туловища с удлиненными клювами-пастями — точно варханы! Неужто и от них придется отбиваться?
Барс перевел внимание на поле брани, практически все забрала река. Она проглотила и виновников и защитников. Где-то на дне покоится с миром Рысь. Сладких ему снов. Хватит! Пора закругляться!
Но на деле оказалось не так то просто уйти, шаманы не хотели мириться с поражением и гнали рядовых воинов на приступ. А с недр прибрежных чащ уже неслось подкрепление гоблинам. Свежие резервы. Барс затравлено рыкнул. Лед не выдержит всю эту навалу.
"Отступаем! Не ввязываемся…"
"Недомерок еле дышит, его, что на себе тащить?" — выдавил из себя умную фразу Злой.
"Пускай Лентяй…" — Барс снова не смог закончить мысль, полчище гоблинского отродья пошло на них новой силой. — "Я иду на помощь!"
Бок горит и ломит. Лапы едва переставляются. Ну и отрава у оборотней, нет ни капли крови. А Недомерок весь истерзан, как же с ним быть? Барс разгоняется и мчится полупрыжками, припадая на правую сторону.
"Не успеем!" — доносится, размыто от Рика.
"Сам вижу. Встретьте самых настырных!" — командует предводитель.
Ша-рх! Ша-рх! Ша-а-рх! — докатывается с полосы леса, за спинами гоблинов и оборотней.
Ого, а это что еще такое? Что-то новенькое?
С берега на них понеслась искрящая зеленым светом волна вместо грязно-алой, настигла сначала задние ряды своих, наступателей, докатилась до застывших гризолоидов и растаяла у самых обомлевших морд. Опять дикая магия шаманов? Гонят новую волну одурманенных гадов? И в прям, околдованные гоблины и оборотни полетели вперед с новыми силами.
"Недомерка за строй! Отходим медленно!" — но вопиющие и визжащие массы тварей идут по пятам.
Недомерок пластом лежит в зловонной куче внутренностей и мяса, Барс даже сбивается с шага, — еще один воин ихнего отряда расстается с жизнью? Но недотепа слабо пошевелился и открыл заплывающие глазенки — о демоны Призрачного мира, так это столько он уложил врагов?! Не меньше его! Да-к он герой, будь весь север проклят!
"Барс!" — это оклик Злого.
Предводитель стаи и сам видел — толкового отступления в лес не получится. Они не уйдут с тяжелораненым на спине. Твари вцепились в хвост, и спины гадам лучше не подставлять. Чувствуя свинцовую усталость по всему телу, Барс рывком оказался впереди собратьев, перед мордами нечисти и с намерением любой ценой остановить смертоносный клин противника. Ценой своей жизни дать возможность уйти всему отряду в лес.
Завывания и рев. Уже не разберешь, кого больше опасаться? Кто страшнее вопит — оборотни или гоблины? Звериные инстинкты пожрали механизм и тупое орудие. Барс только удивлялся, какая неимоверно-первобытная сила, природа, отважилась создать столь мерзостные создания? Бесчувственные личности, которые в слепом азарте вдохнули жизнь в легкие такой чудовищной машине, как гризолоид, ведь они ничем не лучше своих врагов. И опасности для мира Зоргана представляют не меньше, нежели северное отродье.
Но судьба распорядилась с нападавшими и защитниками по своему и, Барсу абсолютно не стоило на нее обижаться и укорять…
Снова затрещал лед. Мелкой дрожью и озверелая толпа, не сбавляя темпа и маневра ринулась на жалких, но грозных гризолоидов. И когда первая шеренга, а за нею и остальные последовали под подломившиеся брылы, Барс с заминкой в пару секунд отдал мысленный приказ: "бежать!" В тот же миг, совершив прыжок на уровне последних сил, приземляясь и падая на достаточно ровный лед. Спиной почувствовал нарастающую волну опасности, извернулся и запечатлел неистовство врага, распахнутые от злости глазища Злого и Рыка, панику Лентяя и предсмертие Недомерка.
События на Сорке закружились безумным хороводом, он не оказался рядом, когда перемахнувшие через утопающих, гоблины и оборотни дотянулись до товарищей, захлестнули под себя визжащего Недомерка. А все остальное утонуло в скрежете и хрусте растревоженного ледяного пласта. Холодные воды проглотили могучие тела. Барса швырнуло по голому катку и протащило к самому берегу, он замедлено наблюдает, как уходят в пучину и собратья и твари, хватки клыков и удары лап — брызги пенящейся воды и жалкое шевеление на поверхности. Предводитель рычит и скребет когтями лед, пытаясь подвестись на непослушные лапы. Но силы не бездонные и у таких созданий как он.
А тем временем лед крошится, и горловина Сорки разрастается, поглощая слабо шевелящихся узников пучины. Барс замечает чью-то головешку то ли Рика, то ли Злого? А может и Лентяя? Гоблинов слишком много и они тянутся к краям льда, беспомощно карабкаются на сушу, на мороз и холод. Промоины растут, отрезая путь с флангов и нечисть по ту сторону орет в ярости и бессилии. До Барса еще хотят добраться и уничтожить.
Сморщенные и окровавленные оборотни, и пехотинцы-гоблины массой задавив и утащив на дно весь отряд Барса, нацеливаются напоследок на него. Истекая кровью, нежить подползала к обездвиженному от ран вожаку, стараясь подползти с флангов и зайти с тыла. Барс отстранено ждал своей участи, больше не сопротивляясь, ловя подходящий момент для последнего рывка. Умирать, так унося с собой побольше никчемного врага.
Он уже увидел свою ошибку. Свою самонадеянность. В походе на Приграничье Свергилля они умудрились растревожить осиное гнездо и этим поплатились. Не иначе!
Гоблины ликующе подлаивают, а тройка оборотней скалятся, с проверенной опаской медленно приближаются. В парочке метров монстры задерживаются, щерясь и выжидая. Барс удивляется: почему они не нападают, а медлят?
И вдруг — за спиной металлический шелест, кажется шорох торопливых шажков. Неизвестный заходил сзади и Барс полностью не был уверен кто это? Может человек?!
Слева мелькнула тощая, длинная фигура, Барс мысленно себя поздравил: человек. Дайкин. Тот, кого они меньше всего здесь ждали увидеть, но увидели.
В руках пришельца меч, и воин им работает умело, знающе и натренировано. В его стиле обороны и нападения Барсу сдается несколько знакомым техника. В подсознании он с такими образами сталкивался. Где?! И мгновенно вспоминает. Храмовник!! Выживший подмастер или мастер? Тогда это не спасение, а скорее невезение и плен. Ему не будет пощады, когда храмовник разберется кого в действительности спас.
Паренек накинулся на гоблинов и оборотней вьюгой. Встретил нечисть ее же оружием. Магией! Лед плавился под северным агрессором и под вой, чудища отступали — лишь те, кто успел. Но большинство увидели смерть либо в огне, либо в объятиях ледяной воды.
Барс некоторое время пытался удержать сознание, но потом беспощадно провалился в кромешный туман…
Алые языки пламени с кровью плясали перед его мордой, он потянулся к подсознанию, призывая остатки сил и память, на черном полотне мелькнула тень, Барс инстинктивно насторожился. Кто это? Память медленно возвращалась к нему, открывая страницы недалекого прошлого и не наступившего еще настоящего. Нет смысла прикидываться спящим, бесчувственным, человек давно понял, что он в сознании и пришел в себя. Барс не стал терзаться в сомнениях, а обрести ясность в обстановке сейчас же. Он сам сетовал на себя: за все рано или поздно придется платить, и нет разницы кто ты и сколько у тебя сил, на самого сильного в этом мире найдется сильнейший, и гризолоиды не стали этому факту исключением. Судьба прошлась по ихнему отряду палаческим колесом. Теперь он остался один. Один-одинехонек чужом, совсем безразличном и холодном к нему мире. И главное — за все ошибки его племени, ему придется отчитываться как единственному свидетелю и соучастнику. Чудовищу — чудовищная участь! Разве могло закончиться по-другому? Хотя зачем тогда его было спасать? Храмовник вполне мог подождать пока б его прикончили гнусные твари Свергилля — и дело сделано! Месть частично состоялась бы…
Барс осторожно приоткрыл глаза, привыкая к свету костра.
Он лежал в глубокой излучине, у самого прибережного края реки, от Сорки тянуло холодом, сыростью и естественно смертью. Где гоблины и где их исчадия? Получив под зад, ускакали?
Барс еще раз слабо потянулся. По телу пронеслась огненная волна боли. Нестерпимой и незатухающей. Барс, к счастью, остался при сознании, дав пару секунд себе отдышаться. Пока с ним никто не спешил расправляться и сводить счеты. Наверное, спаситель просто-напросто не в курсе дел. Не знает, что приключилось с Хизельмашем, судя по тому, что храмовник здесь, вдалеке от Откосых гор и родины клана.
Легкие движения монстра привлекли, наконец, внимание Роджа, он и не думал спать, хоть и был смертельно уставшим, его страхи оправдались, а опасения Барса совсем не беспочвенны — Родж знал, кто перед ним. Магия напомнила храмовнику, кто атаковал и уничтожил храм. Кто стал виновником гибели ордена. Тварь, что лежала по ту сторону костра! Монстр едва дышал и самым правильным было: разделаться с ней пока гад лежал в беспамятстве. Но что-то остановило его? Может та картина, которую он увидел на Сорке?.. Где это видано, чтобы нечисть воевала с нечистью? — Полный кошмар! Его словило самое злодейское и предательское качество любого разумного существа: любопытство. И рука Роджа дрогнула на полпути от шеи Барса. Лезвие клинка опустилось, не причинив зла вожаку павшего отряда. Почему-то Родж решил сначала разобраться, и уже потом рубать верхушки.
"Я удивлен, что еще жив, человек? Если не ошибаюсь, ты храмовник? Твой орден в горах на юге?" — начал осторожно Барс.
Родж молчал, не находя в себе сил ответить разумному монстру, всматриваясь в игру костра, в пляски вселенского чуда. Меч бойца совсем рядом, под рукой, в ножнах.
"Ты не боишься меня, хотя твои сородичи испытывают к нам страх. Худшего оружия и не придумаешь".
Философ, елки-палки!
Щеки Роджа заиграли на пляске огня, черты лица посуровели. Но все так же он продолжал молчать.
"Глупо раскаиваться в совершенных поступках… Глупо винить других, ибо совершил зло я! Своими…" — Барс запутался в словах, не скажешь же "руками" или все-таки "когтями"? Но не мог заставить себя так сказать. Причинить человеку лишнюю боль.
"К счастью, виновников бед уже нет… Лестора нет…"
— Зато есть ты! — холодно отчеканил в темноте Родж, продолжая смотреть на пламя.
"Да. Зато есть я" — согласился с фактом гризолоид, и с болью в теле и… душе, закрыл с горечью чудовищные глаза.
— У меня не поднялась рука убить тебя, а стоило. Ведь… ведь… погибли лучшие мои друзья! Братья! — Родж ощутил подступающую к горлу и глазам горечь, наворачивали слезы. Разве так он представлял себе их разговор? Разговор?! Я должен быть сильным и беспощадным.
"Каждый должен получить свой шанс. И я тоже. Тогда мы научимся кроме одного зла, творить и добро. Крупицы добра".
— А ты способен его чувствовать и понимать?
"Кроме тебя этому не будет больше кому узнать… Родж" — открылся монстр.
Ха, а жить-то хочет!
Храмовник содрогнулся. До чего же умная тварь!
"Ведь я могу читать твои мысли!"
Родж густо покраснел.
— Кто ты?
Безмолвная тишина.
"Барс".
— Откуда вы пришли?
"Я остался один. Другие погибли… к твоей радости. Я — гризолоид. Страж своего мира. Пришел в ваш не по собственной воле".
Родж пару минут взвешивал и обдумывал. Для начала его, монстра, не мешало проверить. Возможно, этот здоровяк сумеет ему помочь?
— Мне нужна помощь! Помочь одному человеку…
"Ты боишься за девчонку, верно?"
— В-верно.
"Твои опасения не безпочвены, она действительно в опасности!"
* * *
На мое плечо осторожно, по-братски легла рука Крученя и я вместо нервозного толчка спросонья, лишь слегка дернулся всем телом, будто одна из увиденных мною на кануне уродин обошла нашу лежку с фланга и крадучись стала методично доставать одного за другим лазутчика Свергилля. Да мы незваные гости в эпицентре свергилльской ямы! И рассчитывать на радушие может только полоумный дурак. Кручень полушепотом успокаивающе зашептал мне на ухо:
— Не подымайте шуму, мессир Черствый, на дороге они самые… "серые"!
Я дернулся, словно Кручень заехал мне кулаком в ухо и, оттолкнув его, подался к подъему на холм. И без его подсказок, довольно быстро мне удалось разглядеть на ровной горной площадке у развалин комендатуры и обнесенных, запорошенных снегом бараков вездесущих ищеек шаманов. Но взгляд уперся сначала в хилые и жалкие постройки, а недоумевал, как там жилось солдатам в те времена? Уму не постижимо! Голые, тоненькие стеночки и перегородки. Спрятаться от настырного и пронизывающего ветра со снегом некуда? Вымирание от холода. Или я вижу результаты магии хобгоблинского племени? Останки от лагеря горняков и Королевской армии? Здесь же добывали золото, алмазы и железную руду — государство обязано было побеспокоиться о своих служащих, предоставить максимум удобств. Герцог Альвинский за счет Рудень планировал, ох, как подняться, утереть носа западу, востоку и югу, а получилось совсем наоборот. Закончилось все поспешной, галопирующей стройкой Гранитной Балки. Да казна пуста. И снова тянут ресурсы с регионов и периферий…
Мне показалось, но "серое" существо, коим окрестили наемники еще и "северным шакалом", застыло на голом, продуваемом всеми сторонами севера пятаке дороги просто каменой глыбой, словно окаменев, без малейших на то движений и шевелений. Если бы не внутренняя паника моих отрядовцев, я принял бы зверя за хорошо сохраненное, вытесанное из монолита изваяние, покрытое реалистично густой и клочковатой шерстью. Мда, что-то было весьма схожее в ней с ее хозяевами. Даже оттенок и цвет шкуры, и тот совпадал с гоблинской разрисовкой. Словно два разных существа неким неправдоподобным образом копировали один и тот же живой вид. Ошибка природы или наоборот, каприз?
Рыжик с Желудем лежат на камне в двух метрах впереди меня, тоже сосредоточено наблюдают, и чувствуется, как нарастал и давил тяжестью страх, подкрадывался к каждому из нас ужас. Никому не хотелось мириться со статусом добычи, но и никто из наемников и арестантов не торопился бросаться вниз очертя голову, все думали, что в отряде найдется сильнейший, лидер, который возьмет на себя обязанности спасать и думать за каждого. Идея у меня была одна: проскочить в Золотые Рудни мимо сторожей, а там — к Драконьему Позвонку. Жить хотели все и даже те, кому пора давно на тот свет, но вряд ли столь молчаливые персоны будут рисковать, и бросаться на отвесные скалы и класть своим телом тропу для товарищей, они б сами не прочь проложить путь через чьи-то жизни. Разгрести угли чужими руками.
Миг — "серая" тварюга повела головой вправо, а затем влево, уставилась на темнеющую и посыпанную снегом дорогу к западу, там, откуда, если б не препятствия в дороге пришли б Алькир и его команда еще день назад. Мне почему-то казалось, будто тварь чего-то ждала, или кого-то упорно выслеживала? Обнюхивала воздух, водя острым носом вверх-вниз, притом, что тело бестии оставалось без движения. Странный феномен. Скорее такова природа тех уродливых гадин. Интересно есть ли у них хоть какой-то разум? Трудный вопрос. И почему-то не хотелось об этом спрашивать у ребят? Ответ мог мне не понравиться.
Кла-ац! — щелкнули мощные челюсти, и я едва не слетел с верхушки каменистого, обледенелого холма. Вот это да! Два прямых ряда клыков, не изогнутых и не саблевидных, как у некоторых представителей волкоподобных созданий, а напротив, ровных и чуть треугольных, не выпирающих из нижних и верхних губ, стыкающихся в прикус. Такой челюсти мне еще не доводилось видеть. Я ужаснулся, что будет, если сие существо доберется до человека, и вцепится клыками в тело… Бр-р!
Клац!
Морозное дуновение ветра…
Эхо от стука клыков разносится спиралью по горным перекатам.
Нет, надо что-то делать! Я просто не видел перспектив, если мы и дальше будем сидеть в засаде, ожидая с Льдистого океана перемену погоды. Возможно, это играло на пользу исключительно нашим врагам, а нам во вред.
Мышцы свело, и я с легоньким хрустом повел плечами, тварюга враз обернула в нашу сторону остроконечную башку, впилась в россыпь невысоких холмов узкими глазницами. Я припал к мерзлому камню, считая бешеные удары запаниковавшего сердца. Неужели смерть дышала мне в затылок? Сколько раз за последнюю неделю она подкрадывалась ко мне? С десяток раз точно.
Кручень дрожащими в перчатке пальчиками старательно взвел скобу арбалета, я моментально закрыл глаза, прощаясь с жизнью. Аллон дай нам везения! И клянусь, расстанусь с походами раз и навсегда!
Ничего не происходило. И это было хуже всего. Мозг рисовал одну картинку страшнее другой. Высовываю голову, хлопаю от морозного сквозняка глазенками, а скалящая морда уже нависает надо мною и — хвать! — и нет больше милсдаря Алькира. Рядом остывают разодранные в клочья Желудь и Рыжик, подымается запоздалый гвалт и нет в том ужасе нашего спасения, безызвестная смертушка. Я старательно проглатываю вставший поперек горла комок, словно кусок льда в горлянке. Острый и холодный.
Лающий полувизг раздается в ушах, режет барабанные перепонки, встряскивается взъерошенный Кручень, мелькает рядышком Сурок и Рейван, бледные и изготовленные ко всему, один только я бессвязно молочу ртом воздух и лупаю квадратными зыриками. Запоздало доходит, что что-то явно успело произойти, пока я затравлено укрощал опостылевший за время похода страх. И куда подевалось геройское бесстрашие, вырвавшееся посреди хутора Дикого?
Руки потянулись к серебряным ножнам, но не сомкнулись на ледяной рукояти, от прикосновения к металлу забегала предательская дрожь.
Предательница каждого героя.
— Мессир Черствый! — тихий окрик.
Я даже не понял, что зовут меня. Не понял, откуда доносится голос. Очумело завертел башкой, мне перехватило дыхание, почему-то почудилось, что я остался один на один в чуждом крае холода и снега.
— Алькир! — зашипел совсем рядом Рейван.
— А? — растеряно отозвался я.
Наемник высунулся из-за соседнего валуна и махал мне рукой.
— Давайте к нам, надо посоветоваться! — сообщил он.
Я мысленно обругал себя, воздал очередную молитву и максимально осторожно полез к ребятам, оглядываясь на главную дорогу и развалины. Зверина куда-то подевалась, и это нисколечко меня не утешало, а наоборот, беспокоило. Вот она сейчас с диким рыком набросится на меня с боку и раскромсает на удобосочные кусочки. Но ничего такого не происходило, и спокойствие возвращалось в мою душу. Как ни странно.
Цепляясь за острые камни я переполз к посту Рыжика и Желудя, куда давно уже прибавились господин Рейван, Сурок и я. Мне стало не по себе, где это мы умудрились забыть Бородавку и Конька? Одних на попечение одного Волчары? Как бы его там, беднягу, не съели одного? Но посмотрел мельком на сосредоточенные физиономии Рейвана и Рыжика сразу вычеркнул все переживания из головы. Будет, как будет, некогда стеречь арестантское отребье, когда впереди перед самым носом похуже, чем полудурок боягуз и лиходей-толстячок.
Я сполз в расщелину между двумя глыбами-валунами, Рейван со старта устроил мне мозговой штурм.
— Чего и следовало доказать: Золотая Рудня кишит патрулями. Нечисть рыскает и стережет свои пещеры. Кажется, — десятник пожевал обветренные губы, — проблемы у нас только начинаются.
— Пустое, Рейван, что-то придумаем. — Просто сказал Рыжик, чтобы хоть что-то сказать.
Очень бы хотелось узнать что именно и поподробнее, если можно.
— Стоит одной твари нас учуять и все!.. — да дальше и не надо объяснять. В его глазах Алькир прочитал эпилог с некрологом каждому из авантюристов, осмелившихся бросить вызов Дальнему Северу.
Я искал в их лицах ответы, но видел смуту и обреченность. Это далеко не то, что нужно сейчас, когда находишься перед роковым выбором.
— Снова ждать ночи?..
Рейван скривился, и я понял, даже не следовало начинать. Лучше бы я и дальше молчал.
Но Аллон побери, сидеть, сложа руки, тоже не дело! Требовалось действовать! Организация хоть любого приемлемого плана.
— Рейван, куда нам дальше? — начал закипать я, чувствуя растущее внутри негодование. Наверное, тоже самое со мной произошло и в хуторе Диком, когда я потерял контроль над ситуацией, но зато утонул в приливе яростной отваги и помог отряду отбиться от оборотней, правда потеря Родрика давила и сейчас… Я отмахнулся от прошлого, голос Рейвана достал меня из глубины воспоминаний. Я очнулся с секундным потрясением, словно меня выдернули из совершено другого фрагмента реальности. И я злым роком неожиданно оказываюсь посреди ледяной пустыни и гор.
— …Сперва я думал пройти через шахты, — он развернул на колене потертую, старую армейскую карту, далеко не те зарисовки "тыловиков" и канцелярских крыс, что были вручены мне. На этой бумаге и указатели дорог более точные и масштабность приближена к местности, Рудни и Драконий Позвонок отмечены с точностью до каждой вершины и пика — только в миниатюре. Я заинтересовался картой, может это работа самого Рейвана, сделанная им по памяти? Но не время сейчас лезть с расспросами, решения мы так и не нашли. — Но оказалось то, чего я больше всего опасался: гоблины совсем не сбавили осторожности и продолжают свои караулы. Придется снова идти на крайние маневры…
— Стоп! Рейван, ты хочешь лезть поверху Золотой? Не искать свободных подземных шахт или штолен, а прямиком через хребты? Так ты планируешь? — остро врезался в рассуждения десятника следопыт, и я немало этому удивился, так как до этого Рыжик всегда со всем соглашался с Рейваном. Выходит Рыжик, тоже чувствовал ответственность выбора, и исход мог получиться для нас, крайне-крайне непредсказуем.
— Другого выхода я не вижу. В пещерах могут поджидать шакалы и гоблины, ты же сам видел, шакал откликнулся на призыв шамана и исчез в шахте, — приглушено заявил Рейван.
Ага, вот значит, кто издал тот омерзительный на слух лающий звук?
Шаман!
— Через горы нам не перебраться! — со спокойной твердостью заявил Рыжик.
Рейван раздул от возмущения щеки, но поднимать спор на крик точное самоубийство, в целом Рыжик был прав, мы и по расщелинам едва плетемся, а лезть по снежным тропам Рудень — это сплошное сумасбродство.
Мне стало интересно, почему молчал в такую минуту Желудь, уже один раз, показавший себя на деле? Почему молчали Сурок и почему, все бесы Свергилля, молчал я? Ждал с неба манны небесной? Пинка под зад? И выждал, с горем пополам. Ощутив свою значимость, снова заговорил Борнас, и его прислушались, но не без пререканий естественно.
— Можно попробовать прошмыгнуть у нечисти перед носом…
— Ты заколдуешь нас в кроллов? — съязвил Рейван.
— Нет, я отвлеку гоблинов и шакалов одним из своих любимых представлений, а тем временем мы пролезем по флангу в пещеру или шахту. Выбирать вам…
— Это что же охота на живца? — для приличия подал голос я.
— Нет за воздухом. Нечисть будет гоняться за фантомами, сотканными из чистого воздуха и сформированными легкой магией.
— А не заметят ли шаманы твоего волшебства? — сощурил очи Рейван.
Борнас загадочно улыбнулся.
— Пусть и заметят, то что? Мы уже будем далеко. Пускай нас, потом ищут и ловят.
— Опасно. Твари так и поступят. Передадут весть по цепочке и возьмут нас на той стороне.
Желудь посуровел.
— Другого плана у меня нет. И другого варианта, кстати, я не вижу.
Мы задумались. Не назад же нам идти? Сколько, блин, промахали!
— Если выкрутимся, Алькир, вам и впрям сотню золотых будет обязан заплатить! — бледно улыбаясь, вымолвил бывший десятник.
Пресная улыбочка в ответ.
— Сосчитаемся, — загадочно обронил магик.
И Рейван повернул назад, туда, где мы оставили Волчару с Бородавкой и Коньком. Значит, скорый сбор и… в путь.
Во Конек ублюдок, пока мы извилины напрягали, а Волчара ни разу не опустив арбалет следил за ними, тот паршивец себе спокойненько дремал, с головой укутавшись в меховку. Я поискал второго такого же тихоню и заскрежетал зубами, отвернувшись в пол-оборота, Бородавка колупался в носе, извлекая загрубевшие на холоде сопли. Драть их ножнами по голым, раскормленным сракам!..
— Да не высовывайся, идиот! — зашипел на Бородавку Конек, и мне ничего не осталось, кроме как исподлоба зыркнуть на обоих, украдкой, что-то в их поведениях явно переменилось? Стало однозначно мне не нравиться, я украдкой подмечал и улавливал подмену в настроении Конька и раболепство Бородавки к своему визави, то есть толстячку. В чем фокус пока оставалось загадкой? Или господин Конек обретал в глуши от Гранитки свои истинные привычки с явными инстинктами? Где-то в чем-то, я был на половину уверен, и определено оказывался прав.
Замотавшись в воротник и нахлобучив сверху капюшон Бородавка съежился на корточках, Конек прихоронился подле него, и я с настороженным Волчарой рядом, совсем недалеко.
Мы засели в двадцатке метров от Рейвана, Сурка и Крученя. Наш арьергард состоял из незаменимых: Желудя и Рыжика. Именно Борнас во второй раз взял на себя ответственность за выживание отряда, и мы в том деле ему всецело доверились, а что ж оставалось делать? На Дальнем Севере темнело быстро, и моргнуть не успеешь, как собственных пальцев на вытянутой ладони уже не разглядишь. На душе висело нехорошее предчувствие, мне казалось, что мы где-то чего-то не учли? Тяжесть висела каменой брылой, и взять себя в руки, мне совершено не удавалось.
Хлопанье крыльев — а это что еще за напасть? Какую тварь принесло по наши души? — я заворочался в расщелине, Волчара зыркнул на меня, но темнота растворила его многозначительную гримасу.
— Что это было? — наконец выдавил я из себя.
— Вархан.
Тварь-падальщик?! — по спине морозом защекотал страх. Предчувствия росли с каждой секундой. Доигрались!
Уи-и-а-ух-х!
Уи-и-а-ух-х!
Громкое завывание перепугало до полусмерти, я с ошарашеностью заметил перекошенные рожицы Бородавки и Конька — такого и они не ждали. На спину налег всем телом Волчара, подталкивая меня в бок. Я с изумлением глянул туда, куда он указывал, и мне предстало поразительное зрелище: площадка перед пещерами загрохотала, и через миг взорвалась ослепительно-ярким волшебным цветком. Энергия разнеслась по всему радиусу, истаивая снег в быстро твердеющие лужи, оттесняя вековечный холод, мне оставалось со всеми отрядовцами хлопать и разевать ртище.
— Алькир бежать! Бежа-а… — окрик Волчары утонул во втором грохочущем действе: на месте одного цветка возрождался другой — янтарно-карминовый.
Не успели блики магических цветов растаять, а мохнатые чудища, скуля и стеная, вынырнули из недр тоннелей, я успевал только их подсчитывать.
Не меньше пятерки шакалов молниями материализовались из мрака пещер. Пасти разевались и, не прекращая, щелкали. Глаза горели фосфоресцирующей мутью.
Лающий вопль всполошил небесные круги варханов, те прекратили наматывать над горной площадкой круги и повернули к вершинам Золотой Рудни, пристраиваясь в зоне безопасности от клыкастой нечисти.
Волчара снова бесцеремонно пихнул меня в спину.
— Прорываемся! Надо не отстать! Подымайтесь! Скорее-скорее!
И тогда я окончательно понял план маневра мессира Желудя. Ну конечно! Прорваться параллельным флангом, пока враг занят призрачными проблемами на той стороне. Другого шанса попасть в Драконий Позвонок у нас просто не было. И не будет!
Наползало черное полотно, словно чернильная клякса на листе бумаги, я правильно понял замысел Борнаса, теперь придется бежать на ощупь, чуть ли не на карачках. За мною уже сопели Конек и Бородавка, арьергард замыкал Волчара, попирая в спины арестантов, не выпуская с рук заряженного арбалета. Лучшего аргумента к шевелению и повиновению и не придумать.
Впереди по направлению, совсем рядом, мелькнула меховка Крученя, значит все в норме, мы не отстали и не потерялись.
Оступаясь и сбивая о камни и лед ноги, мы лезли сломя головы за нашими следопытами, мне было чисто наплевать, абы поскорее добраться под своды пещер и перевести дух. Вот так чудеса! За спиной, толи Конек, толи Бородавка в полголоса читали молитву. Любопытство аж замучило меня, хотелось обернуться на ходу и воочию встретиться с набожным человеком взглядом. Столько грехов за душой, а они еще верят во спасение своих душ — по них виселица плачем — минимум! Погибнуть в бою с гоблинской мразью — это честь и покой. Все равно, что подвиг совершить.
— Живее! Живее! — подгонял сзади Волчара.
Каменные глыбы резко обрываются, впереди так темно, будто в дупле грака, мы вываливаемся на дорогу, заваленную снежными сугробами, в двух сотнях метров начинается предгорье Золотой Рудни, слева петля главной дороги, уходящей зигзагами к Медной Рудне. Фейерверк затихает — магия свое исчерпала, теперь полагаться лишь на везение и удачу. Завывание и лай в той стороне, справа, шакалы и гоблины продолжали преследовать фантомных лазутчиков, устроивших кавардак на подступах к Золотой, а мы, перепуганные и обессиленные бегом обходили "слет" слева, в надежде проскочить кроллами мимо клыков и копий свергилльских бестий. Главная дорога на этом участке обрывалась, чего и следовало ожидать, ведь дальше людей не пустили хозяева Дальнего Севера, оставив свои горы и сокровища в тайне и сохранности. Бегство! Мы бежали против всяких правил, уходя от одних неприятностей и погружаясь в другие, которые ждали нас в глубине шахт.
Слишком много скальных отломов, слишком много горных пород разметанных и обледенелых под беспощадным морозом встречались на нашем пути, мне чудом удавалось не подвернуться и не сломать себе шею. Стоит кому-то из нас оступиться, и травма обеспечена. Чудовища нам ничего не простят, охота превратится в побоище, нас загрызут у входа в лабиринты пещер.
— Левее, мессир Алькир! Левее! — сориентировал меня неугомонный Волчара.
Аллон подскажи, куда это нас несет? Я, конечно, не видел дороги, как зоркие Рыжик, Борнас и Рейван, но замечал мелькающие в десятках шагов от отряда зевы тоннелей и провалы шахт, но десятник упорно брал путь влево, ухитряясь обходить самые доступные для нас варианты спасения. Меня сперва это настораживало, ну а потом, конечно же, внутренне возмутило до паники. С чистой расточительностью и безрассудством мы теряли один прекрасный шанс за другим. Но кому видней, как не нашему командиру Рейвану и арестанту-магику Борнасу? Впрочем, надобно бояться совсем другого, чтобы из черной щели перед самым носом не выскочил целый табун гоблинов во главе с шаманом или того хуже пара-тройка мерзких шакалов. Тогда нашей миссии точно придет капец!
Опять под разбитыми в кровь сапогами глыбы и путь заставил карабкаться на скользкие ото льда скалы, с запоздалой догадкой я заключил, что маршрут наш медленно пошел в гору. Я похолодел изнутри, хотя куда было дальше? Это что же мы взбираемся на отвесную Золотую Рудню? Не спятили ли часом от страха Борнас и Рейван? Рыжик же сперва наотрез отказался лезть в горы, и какое чудо на него повлияло сейчас, заставив переменить правило? Его успели переубедить? Пошли на компромиссы? Кто объяснит ему и растолкует, бес бы их побрал, что произошло за пару минут?
— Ах, мать вас за ногу! Нога! Но-ога!! — захрипел позади Конек, я чуть не поехал на катке и ухватился за края голых глыб.
— Шевелитесь, каналья! Шакалы учуят без головы останешься! — тут же зарядил наемник.
И барончику ничего не осталось, как повиноваться и проглотить спазмы боли, вместе с ругательствами.
Мы начали отставать, я не решался бросить одного Волчару, а Конек похоже порядком подвернул конечность, хромал. Кричать вдогонку Крученю, чтобы авангард нашего отряда сбавил темп, тоже не решался, мало ли где патрулировали шакалы, чего доброго услышат мой крик — тогда пиши, пропало. Кто его знает, может, идут как раз по пятам? Нервы мои на взводе, на пределе.
Глаза метаются по сторонам, по убогому, пресному пейзажу, по бесконечному надоевшему за поход снегу. Где Кручень? Куда они, бесы их побрал, подевались? Крик вырывался из груди, но мозг скандировал: "без паники, не паникуй!" "Держи себя в руках, Черствый!"
Руки обхватывают острые грани пород, холодные поверхности валунов, ледяные корочки и промерзлый снег. Четверка следопытов, словно сквозь снег и камни провалилась.
Я и не заметил когда вылез из расщелины, над ней выступал небольшой базальтовый карниз.
— Алькир, мы здесь! Давайте сюда, где вы топчетесь? — голос Сурка из плотной темнотищи.
Хвала Аллону нашлись! И никуда не пропадали!
Я полуобернулся, чтобы наметить путь остальной тройки и тут на тебе!..
Угрожающе-зазывной лай громом разносится по округе, рокочущим эхом от предгорья и до самых вершин, докатывается отзвук лавины с вершин. Я содрогнулся, полуприсел и жадно сглотнул. Мороз прошелся по коже.
— Алькир, где остальные? Нас выследили! Гоблины созывают всю округу! — Рейван выскочил из провала резкий и неустанный. Пришло время спасать свои шкуры.
Я растерялся, секунду отдышался…
Хромая на левую ногу выкарабкался к расщелине запыханный Конек, его подталкивал и в спину и в задницу Бородавка с обоими мешками за плечами, и замыкал карабканье Волчара, разгневанный и на пределе.
— В пещеру! — скомандовал Рейван, не церемонясь больше таща меня в охапке, цепляя свободной рукой хромающего Конька, а следом гнался Бородавка, постоянно мотающий по сторонам головой. Волчара изредка оглядывался, готовый выпустить болта в любую подозрительную тень.
— Идут! — отрезал молчаливый и собранный Волчара.
— Шевелите-е-е…
Вжи-и-и-и-у-у-ууу!
Темноту разорвала грязно-алая молния и врезалась в нагромождения скал справа от нас, под ногами ощутимо задрожало и заухало, загрохотали срывающиеся вниз камни, в нас полетел сноп снега и воды. Магия плавила и разрывала.
— Быстрее! — в голосе Рейвана сплошная паника.
Возле меня шустро мелькнула тень Желудя, на пальцах серпантин волшебной радуги, мы не собирались просто так сдаваться аборигенам.
Вжи-и-и-и-у-у-ууу!
Борнас резко цепляет меня и тянет в глубь пещеры, Рейван заваливается сверху и кричит.
Я абсолютно ничего не понимаю, но злое предчувствие колокольчиками трезвонило в моем сознании: "опасность-опасность-опасность!"
Шаманы метки и прицельны: молния попадает в карниз и обваливает его на нас. Камни плавятся и дробятся. Они падают на орущих Бородавку, Конька и Волчару. Метушня. Грузный Конек вьюном изворачивается и прыгает прямо на меня, сбивает Борнаса и Рейвана, спасая свою дряхлую шкуру, при этом на лету отстраняя Волчару к проему пещеры, в глазах наемника разгорается неподдельный ужас и огарок страха смешанного с удивлением. Секунда времени и глыбы давят солдата под собой, мы слышим характерный хруст костей и предсмертный вопль. Снежное крошево ложится покрывалом на могилу бедняги Волчары. У нас даже нет времени опомниться, раскопать завал и достать тело товарища, извне снова доносится шипящие удары шаманской магии.
Рейван остервенело, тянет меня за собой и, не прекращая, кричит в лицо, а перед глазами стоит перекошенное лицо Волчары и безумно-стеклянные глаза… крик… посмертный крик…
— Будет жить, — поставил диагноз Желудь и подвелся на ноги, отряхиваясь от серо-красной пыли.
Мы гроздьями грибка-ползунка облепили просторную пещеру, плюнув на всякую предосторожность, развели в углублении маленький костерок и теперь грелись и готовили стряпню. О гибели Волчары старались не вспоминать. Напряженные нервы и психика отказывались анализировать пройденные потом и кровью тропы, сейчас больше всего беспокоило, что будет дальше? Потом, когда удастся выбраться к Драконьему Позвонку и дотянуть до проклятой Одноглазой Башни. Когда о тебе знают и трубят во все горны, возвещая о твоем присутствии всему поганому, долбанному гоблинскому племени. Что делать сейчас? Не зароешься с головой в камни. Не исчезнешь кроллом в снегу. Борнаса на всех не хватит, а я… я, как показывает практика уже мало на что гожусь, — лишний багаж в дороге.
— Сколько еще до Позвонка, Рейван? — зашептал в полумраке Желудь. Я приоткрыл уставшие, смыкающиеся глаза, прислушался.
Наемник, наверное, уже дремал или сопереживал потерю товарища. Сурок, Кручень и Рыжик молчали рыбами.
— Дня три-четыре. Кто его знает? — Рейван не охоч был к беседам, но понимал, что слова из себя выдавливать надо, в команде должна присутствовать хоть какая-то дисциплина, а не бардак, который на "руку" тварям. — Так далеко удавалось пробираться лишь одной группе, да и то вернулся… — пауза. Треск костра. Вряд ли стоило поднимать такие темы, не к поднятию духа они, не способствуют к героизму, черт бы их всех шаманов побрал!
— Матиас, — подтвердил магик.
Мне даже сквозь страх пережитого неожиданно стало любопытно, а знаком ли лично был Борнас с выжившим в Золотых Руднях чародеем? Вполне возможно, что арестант-магик некогда принимал участие в Свергилльских стычках? Если сопоставить факты, то Желудь лихо справлялся со штатскими обязанностями в их группе, умело прокладывал дорогу в горах, и сейчас в пещерах чувствовалась его сила и уверенность. Кто теперь разберется в годичных тайнах и секретах? Время прошло немного, но события те не радостные и смаковать их нет никакого резона, потому история Королевства Людей постаралась побыстрее о них забыть. Меня тогда больше интересовали собственные тома "Эльсдарской Сечи", чем неразбериха Дальнего Севера и докатывались до столицы тои отголоски гремевшего в Руднях стыда в незакрытых рапортах и приказах Серой Башни под грифом "совершено секретно", оседая в кабинетах графа Коршуна. И смысла не было теребить прошлое, настоящее не успевает заживать…
Борнас отчего-то резко подвелся, увлечено прислушался и мы натренировано за столько седьмиц подвели головы, на него выжидательно пялясь. Затем чародей вскочил и впился невидимым взором в тоннель, который мы прошли и который думали завалить.
— Желудь, ты чего?..
— Тихо! — закричал на Рейвана Борнас. — Ловушка сработала!
Он не договорил, нарастающая волна грохота шла на нас, подрывая на ноги.
Не надо и объяснять, кого угораздило попасться в расставленную магиком ловушку, выбора два: либо гоблины, либо шакалы?
— Сели нам на хвост. Будут преследовать до последнего, — зашептал сквозь зубы Сурок. Смерть Волчары для Сурка, близкого друга покойного, стала сильнейшим ударом, и злости на свергилльское отродье в нем хватало на сотню, таких как я или Кручень.
— Рейван, лучше сразу искать узкий лаз! Расщелины. В них эта мразь не залезет. Это единственный наш шанс, — заключил Борнас.
Рыжик нахлобучивал на себя вещмешок, а Рейван тушил слабенький, догорающий костерок. Борнас отошел, зашептал слова-заклинания и снова, обернувшись, горстью швырнул в угольки клубок мути, мы невольно посторонились, нас обдало вспыхнувшим жаром и, моментально угаснув, угольки, подремывая, стали угасать.
— Ловушка?
— Им понравится, — злостно ухмыльнулся Желудь.
— Вперед! — скомандовал Рейван.
Мы выступили в тоннельный мрак, о магическом свете никто и не заикнулся, а зажечь факел — нет дерева под рукой. Поэтому доверились чутью и навыкам наших следопытов. Теперь замыкал шествие Сурок, взявший на прицел Конька и Бородавку. Мне удивительным образом резко дошло, для чего мы так с ними возимся! Зачем тянем за собой, словно на привязи. Ведь легче их бросить во мраке пещер и отдать на милость случаю. Грешные душонки набольшее и не заслуживают. Но нет, тянем, волок тянем, выдавливаем через силушку благородство и благодушие к зверью двуногому, к зверью в человеческой шкуре. Разве так называется справедливость? Если поразмыслить над моим замыслом до финала, то возможно…
Гагах!
Эхо погнало за нами рокот камнепада и звуковой волны.
— Темп-темп! — дико заорал Рейван, а Борнас смачно сплюнув под ноги, добавил:
— Стервозины, догоняют нас! Надо поднатужится!..
— Жить хотим?
Мрачная философия, конечно же, хотим!
— Тогда хватит жалеть ноги!
Его уже никто не слушал, сорвались в конский галоп, позавидовал бы любой породистый жеребец. Врезаясь в стенки тоннелей, получая ссадины и ушибы. Догоняя быстроногого Рыжика и взлетающего к сводам Борнаса.
Я потерял счет во времени, но четко запомнил тот момент нашего бешеного старта, момент с которого начались наши блуждания по недрам Золотой Рудни…
— Воды хочешь?
— Давай, — я протянул флягу Сурку, тот жадно напился, словно под солнцем в раскаленной докрасна пустыне.
Откинувшись на скальный выступ, я задремал. А разбудили меня буквально сразу, через секунду, даже не успев толком разобраться и возмутиться, Рейван навис надо мной мрачной громадой, всем своим видом обрывая пререкания.
— Выступаем.
— Долго я проспал?
— Почти два часа, — десятник заученными за долгую службу в Королевской армии движения проверял насколько быстро выскакивает из ножен меч, выхватывал метательные ножи и бережно отправляя их на место на поясе. Вещмешок висел на его плечах, как пришитый, Рейван даже спал на нем, не снимая, изредка давая плечам отдохнуть.
— Эй, Бородавка, ты, что это там возишься? Чего прячешь за спиной? А ну-ка покажи!
Я оглянулся: маленький полузаваленный проходик меж двумя скалами и Бородавка метушной, ползающий на карачках и действительно, что ценного можно было там найти?
— Сурок, душу твою, ты что спишь?
Торопливая возня, приглушенная ругань и копошение в смежном тоннеле, Сурок, прыгая на одной ноге, на ходу застегивал штаны.
— Нужда, господин Рейван, прихватила!..
— Следить за арестантами надо! — срезал десятник.
— Да не беспокойтесь вы, дорогой Рейван, за нас, никуда мы с этих пещер не сбежим. Сплошные стены кругом. Куда не плюнь гоблинские морды!
Рейван зло развернулся, Конек крутился у спальников и вещмешков, завязывая на узелки тесемки. Мда, что же мы упустили из виду?
За моей спиной хихиканье — это Кручень с Рыжиком обсуждали возню Сурка с поясным ремнем. И приспичило так Сурку не вовремя!
— В строй! — приказал десятник, хмуря брови. Ох, как нелегко ему сейчас! Появился запыханный Желудь с пространным выражением на исхудалом лице.
— Тоннель расширяется. Уходит в гору. Дальше придется ползти по карнизу…
— Выход в Рудни, — подытожил командир отряда. — Поторопимся, нужно еще определиться, где лучше выйти, гоблины будут стараться перекрыть все проходы в Позвонок.
— Нам бы в расщелинку, — снова порекомендовал магик.
— Посмотрим, — коротко обронил Рейван, — в путь!..
Мы еще слышали с десяток преследовавших нас обвалов, стены бесчисленных пещер дрожали и осыпались камнепадами, Сурка и меня пару раз ощутимо огрело и Борнасу на ходу пришлось оказывать нам медицинскую помощь. Все чаще попадались обширные галереи и Рейван, перед каждой из них останавливался и производил разведку. Пустые залы и застоявшийся воздух, циркулирующий с узких, в ладонь проходов, задувал от слабых сквозняков. Меня мучили вопросы, если гоблины не жили в недрах гор, тогда где же их обиталища? Где поселки общин? Неужто они гнездятся под морозным холодом? Неужели их шкуры и впрям выдерживают те пресловутые, ужасающие "колючие" морозы? Не понятно…
Как и обещал Желудь, через полчаса они выбрались к отвесной пещерной пропасти, в прошлом, скорее всего здесь произошел колоссальный обвал, и внутренняя часть скалы провалилась в глубь Золотой, сминая на пути тоннели и переходы, оставив за собой узкие карнизные пролеты и дыры смежных путей. Чудесное дельце, карабкаться над бездной, дно которой усеяно острыми гранитными обломками. Мы столпились на краю перешейка и Рейван, в который раз за день смачно выругался, перспектива зависнуть на такой высоте никого не обольщала. Но что поделаешь? Путь дальше — на той стороне, в тех черных провалах в скале. Значит, полезем.
Тут же не обошлось и без проблемы, Бородавка категорически отказывался, куда бы то лезть, патологически боялся высоты, Рейван тут же напомнил свой непререкаемый аргумент — если не умеешь карабкаться по камням, значит, научишься махать руками как птица и летать. Арестанту пришлось на силу покориться, нытье и сопли были проглочены, и Бородавка полез на короткий выступ, обрывая в пропасть мелкое крошево.
— Веселее! — подгонял всех сзади Рейван, и я его понимал как никогда, лучшей мишени для гоблинских шаманов и не представлялось. Бери и расстреливай, хоть в упор.
— Желудь, долго ползти? — пролаял над ухом всем не довольный Конек, настырно пялясь в пропасть.
— Лететь быстрее, — обронил сухо магик.
Подбородок Конька резко вздернулся к верху, а глазенки так и опасливо заблестели не добрым огоньком.
— Ты не умничай, толком говори, вызвался в проводники, тяни лямку!
— Конек, ты еще не на скале? — Вмешался командир отряда. Я стоял в сторонке и сощурено подслушивал невеселый диалог, мне было очень интересно, чем бы закончилась вдруг вспыхнувшая между узниками Гранитки перепалка, но тут как тут вмешался Рейван. Одно очевидно, Конек не уживался ни с кем, и меняться уже характером и не старался.
— Слушаюсь, — иронично отсалютовал толстячок и полез вслед за дрожащим осиновым листом на выступе — Бородавкой.
Мы продвигались к спасительным тоннелям медленно, осторожно, поодиночке, вереницей на скале, отставая, каждый друг от друга на пять-шесть шагов, может, кому-то вдруг могла понадобиться помощь, и тогда, дай нам Аллон удачи, кто-то из нас успел бы прийти товарищу на помощь. Мне явственно было понятно к "добровольцам" из Гранитки сия инструкция в неписаном уставе отряда не касалась, но если неожиданно понадобилась бы помощь Борнасу, я б не раздумывая, пришел к нему на выручку. И надеялся, что тот поступил бы в отношении меня так же.
Скалолазание для меня оказалось настоящим испытанием, благо замыкали группу Сурок с Рейваном, которые и подгоняли меня, но все же морально поддерживали. Так мы крались с полчаса, и тоннели медленно приближались к нашим стопам, маяковали черными провалами. Сигналили и манили в спасительную темноту.
Но удача переменчивая дама и хорошее, так же как и плохое, имеет наглую привычку меняться местами в неподходящее время…
Раскатистый лай и стон камня, срывающегося в камнепад, я подсознательно содрогнулся, чудом удерживаясь на карнизе. За нашей спиной творилось нечто ужасное, твари наконец-то добрались по нашим следам и если бы не дорога по выступу, уже рвали в клочья тела.
— Скорее-скорее! — орал взъерошенный Рейван.
Гоблины кричали нам вдогонку лающую брань.
Визг и рычание не прекращались — гады решали, кто полезет за нами вслед.
Я уже задыхался от усталости. Уже не мог переставлять ногами и перебирать руками, искать опор.
Крепкая ручища схватила меня зашкирки и втянула в щель, я не собрался даже для вялого отпора, просто подкосился и рухнул на кого-то из отряда.
— Мессир Черствый, слезьте с меня, вы не настолько легкий, как кажетесь! — без злобы отшутился Конек.
И угораздило меня ж!
Я привстал и отполз в бок, осмотрелся: Кручень, Конек и Бородавка, и я между ними, Желудь каждого затаскивал в узкую и затхлую пещерку. А где же Рыжик? Куда подевался следопыт?
Рейван с Сурком прошмыгнули последними, растянулись в полумраке среди нас. Отдыхали несколько минут. Из непроглядной темени уходящей в глубину пещерки вынырнул Рыжик и зашипел:
— Я кажись, нашел выход к расщелинам!
— Отлично, Рыжик, сейчас выдвигаемся! Не спать!
— О боги! — застонал Конек.
— Не ныть! — подстегнул его десятник. — Мессир Черствый, мне кажется, что мы все-таки добрались до Драконьего Позвонка!
Драконий Позвонок!
Более мерзкого места на континенте и не придумаешь! Я, во всяком случае, такого и не встречал. Тяжело и описать, на что похож тот горный хребет. Сам воздух пропитан злобой и ненавистью, а адресованы те чувства были исключительно для наших персон. Словно горы на самом деле являлись окаменевшими, но живыми и живущими своей вечно-чуждой человеку жизнью. Великаны, околдованные страшными заклинаниями, давно забытыми и потерянными в веках. Мы чувствовали себя здесь абсолютно чужими, лишними в крае серости и льда, снега и вечного мороза. Расщелина, что приютила нас и дала возможность выжить и продолжить путь, занимала в ширине не больше полметра, а то и местами меньше, посему продираться меж тесных стенок хребтов мы имели случай либо боком, либо никак, в надежде ища другие маневры. Отдых устраивали в тех моментах, если позволяла местность и хоть какой-то простор в лабиринте хребта. И то, постоянно помня о преследователях, такие остановки у нас происходили редко, когда мы в щент выбивались из сил, не держались на ногах и жаждали минуты покоя и еды. Тогда Рейван милостиво подавал знак рукой, и отряд останавливался, забивался по углам расщелины и подремывал, жуя. Костер разводить мы боялись, потому, как дым мог мгновенно привлечь сверху внимание зорких шакалов или патрулей гоблинов. Ели черствый хлеб и доедали запасы вяленого мяса. Мне не верилось, что преследователи отстали от нас или потеряли след, напротив круг смыкался, и стоило нам выбраться на ровный участок дороги, как нечисть мигом возьмет нас в клещи.
Мелкий снег веером ниспадал на дно расщелины, и я полуприкрыв веки, вяло следил за танцами природы на блеклых отсветах облаков, чудом достигающих на такую глубину.
Первым почувствовал тревогу Желудь, потом встрепенулся Рыжик, их нервозность заметили и мы. Наши взоры обратились к верху. К узкой полоске света, манящей и притягательной. Я запоздало, будто сонно ощутил нарастающую волну дурного предчувствия. В прошлый раз, когда погиб Волчара на меня нахлынуло тоже самое. А что нам ждать теперь?
Ветер гулял сквозняком и трудно разобрать, что творилось на вершинах Драконьих Позвонков, я молил Аллона, что бы, не случилось обвала, тогда нас ждала участь бедняги Волчары. Тревога в груди нарастала и вместе с нею обида, ведь, наверное, до Одноглазой Башни осталась чепуха, может рукой подать? А угроза смерти нависла острой косой. Нечестно по отношению к человеку, нет честного везения и фарта, присутствует грубая сила и инстинкты неугомонного зверья. Работа рефлексов, чтоб им было не ладно!
Длиннющая, клиновидная тень заслонила просвет над головой, на пару секунд и мгновенно исчезла, до пораженного сознания бегло дошло — "не двигайся, Алькир, затаись!" Тихий сип Желудя приказал хранить гробовое молчание, мы засели по углам, как мыши в амбаре, больше не подавая ни звука. Сверху, нам на плечи и головы посыпались мелкие камешки и осколочки льдинок. Какая-то падла замерла на самом краю хребта и размышляла убогим интеллектом: куда дальше податься? Я мысленно молился: нехай созданием окажется не гоблин или шакал, а другая, живущая на Дальнем Севере охотящаяся в горах тварь. В каком-то смысле Аллон услыхал мои задушевные молитвы…
Сперва когтистые лапища, а потом волчья морда засветили в узком провале и нас буквально вдавило страхом в холоднючие стенки хребта, я услышал сбоку сдавленный всхлип Бородавки и приглушенное шипение Сурка. Без паники! Не подаваться страху и держать себя в руках!
Тварь не похожа на "серую" бестию, я с панической ясностью заключил — нас поймала в силки другая гоблинская нечисть: оборотень. Горбатая бестия, что попадалась нам по пути в Гранитную Балку, и с которой мы имели случай столкнуться в хуторе Диком, на окраине людских поселений. А мы уже и думать забыли, что кроме шакалов и рядового сброда, у шаманов в служебном запасе больше нет никого? Ага, рано радовались! Оборотень срывал нам на головы снежные пласты и камешки. С приглушенным хрустом и стуком все это добро летело в нас, слетало вихрями в лицо и рикошетом попадало от параллельной стены. Кручень не выдержал и вскинул на прицел арбалет, собираясь выпустить в монстра болта, но Борнас резким взмахом руки разрядил обстановку. Без удачи, тварь все одно учуяла нас, поставила для разведчиков-гоблинов метку и с минуты на минуту сюда слетится все гоблинское полчище. Сказано просто, но дрожь пробежала по спине, и испугались не на шутку, но, взглянув на Борнаса, я понял, у ушлого чародея опять была припасена спасительная идейка, которую он незамедлительно пустил в расход. Так получалось, что я и весь отряд, не прекращая, ждали, когда магик выпутает нас из очередной безвыходной ситуации. Прям закономерность — не иначе!..
Желудь в ладонь поймал один из отскочивших от противоположной скалы камешков и, закрыв глаза, сконцентрировавшись, занялся колдовством. И снова без зрелищных фейерверков. Без мерцающих огней и вспышек. Сугубо действия. В моем сознании невольно закралось осторожное подозрение, навязчивое, но имеющие право на существование. Мне померещилось, но в тот роковой, судьбоносный миг, меня посетила догадка, за что могли упрятать Борнаса в Гранитку? Но предположения я пока решил не развивать, а оставить на потом…
Камешек в его руке слабо заискрился бежево-изумрудными прожилками и в полумраке он отчетливо начал мерцать. Чародей швырнул породу в проход расщелины на тропу, которой мы дошли сюда, и я готов поклясться, что артефакт с размером в среднее яблоко поскакал меж двух хребтов обратно к Золотой Рудне. В противоположную нашего пути сторону. Борнас не переставая, шептал заклинание, и приманка, оставляя за собой слабый свет, укатила от нас подальше, увлекая разгоряченного злобой оборотня. Снег и камни перестали сыпаться нам на головы и рев чудовища, эхом удалялся к Рудням. Я чувствовал магическую вибрацию ловушки, она манила тупую нечисть похлеще куска окровавленной плоти. Но факт оставался фактом: нас выследили. Такой дешевкой не купишь гоблинских шаманов, они будут выслеживать нас до самой Одноглазой Башни, будь на то воля Аллона, нам к ней добраться!..
Утром четвертого дня в расщелинах Драконьего Позвонка Рыжик скомандовал привал, и я по его физиономии понял, в нашей миссии подходит рубеж. А следом — новое испытание. И естественно, угадал. Мы заночевали в расколотом надвое хребте, больше смахивающем на дно мелкого каньона, превращенного в сплошной ледяной каток. На ровном месте Сурок умудрился даже подвернуть руку, а Рыжик едва не расквасить носа, Бородавку с Коньком полчаса ловили за пируэтами по мелким горкам, и съездам. За столько дней увидели хоть какое-то развлечение. Нашли выдолбанную диким зверем нору, проверили ее на безопасность и уже, потом приватизировали. Наелись холодной стряпни, надоевшей на всю оставшуюся жизнь, расставили караул и улеглись до самого утра. На утро сделали бросок на три оставшиеся мили, пока ноги не задубели от холода. И когда уперлись в горный шип, с далека отчего-то показавшийся мне пиком Одноглазки, вновь организовали передых. Рыжик, не расслабляясь, ушел на разведку и возвратился меньше чем за пять минут, взволнованный и довольный. Нас он порадовал как никогда за все проведенные с ним деньки.
— Башня! Одноглазая Башня!
Я чуть не захлебнулся остатками воды из фляги, настолько желанными и неожиданными всерьез выявились для всех его возгласы. Сердце забилось, бешено и сумасшедше. Наконец-то! Неужели мы сделали нашу миссию и жертвы не напрасными?
Адреналин забил в жилах, и кровь застучала в висках, мы едва не орали от восторга, от счастья и удачи. Пробудилось третье дыхание, и усталость отступила в тень бодрости и решимости. Мне хотелось бежать к Башне в припрыжку и увидеть ее своими глазами, обхватить в объятия непокорные и грозные стены и прокричать слова злости мертвому камню, излить угрозы неведомым и забытым хозяевам Свергилля.
Но хладнокровие Рейвана и Борнаса отрезвляет нас на крутом пятаке у островерхого шпиля. Снова остановка. Снова командир с мрачной решимостью выдвигается к скальному перекату и взбирается на горный холм, с опаской выглядывает на раскинувшийся за горой пейзаж. Исследуя и прицениваясь. Я не выдерживаю, смахиваю с плеча руку Крученя и ползу вслед за десятником, замираю возле его ног, он холодно озирается и переводит внимание на открытую местность снегов и шпилей, а посреди ровная открытая площадка. И я застываю на холодных камнях. Замечаю, как Драконий Позвонок, состоящий из лабиринта горных хребтов и расщелин, уходит в низину и тянется по ней до горизонта… Степь? Где она там степь? Степь до Льдистого океана. Сколько до него еще чесать? Но не вид ровного края меня содрогает и вздергивает изнутри. Ни это! Серебристо-бронзового оттенка высоченный за все и всех шпиль, уходящий к самим небесам, приковывал и парализовал, бросал в холодный пот и в эти страшные морозы. И там, под низкими тучами, кроваво-алый свет из одинокого оконца цитадели. Одинокий и пламенеющий. Так вот почему ее назвали Одноглазой Башней? Кровавый глаз, глядящий на бесконечные массивы льда и снега Свергилля. Утопия! Иного определения не найти.
— День пути, — зашептал мне на ухо Рейван, — если будет сопутствовать нам удача и везение.
Будет! Я точно верил, что будет. Теперь, когда я воочию увидел цель нашей миссии, я нисколечко не отступлю перед нею. Буду крошить когтями гранит, но дойду… до ползу до одноглазого шпиля.
— Надо Рыжика сюда с Борнасом, необходима разведка. Не нравится мне это открытое поле. Надо пронюхать округу.
Я был вполне с ним согласен. Сейчас терять бдительность хуже всего, Рейван уполз раздавать команды, а я безмолвно, с жадностью буравил древний реликт пожирающим взором. Меня больше всего волновало, кто построил такой монумент? И с какой, Аллон побери, целью?
— Вот, господин Алькир, вашими молитвами таки добрались, вы не жалеете ведь, что взяли нас собой? Видите даже такие пропащие люди, как мы, на что-то годимся.
Ласково-холуйский голосок, который невозможно было спутать ни с чьим другим. Его милость Конек отважился высунуть своего носа из тыла и подать о себе знать. И что этой мрази привиделось? Его шкура ничего давно не стоит, пускай радуется, что до сих пор жив.
Я проигнорировал его присутствие, да и что недоноску было отвечать, когда носом чуял неизведанное. Самое интересное — впереди!..
— Спокойно?
— Спокойно, Рейван, спокойно… — с напряжением подтвердил Желудь, его явно нечто тревожило и тяготило, и сказать по правде меня тоже.
Непередаваемое ощущение настороженности отягощало, чуть ли каждого из нас. Цель так близка, но она почему-то пыталась стать для нас недосягаемой? Мне мерещились за каждым поворотом, ложбиной и расщелине западни. Эшелоны гоблинских солдат, шаманов и их исчадий. Твари окружают нас и рубают огнем, а довершают схватку клыки и когти. Ведь нам до сих пор точно неизвестно насколько хитры и коварны властители Свергилля. Вряд ли монстры просто так сдадут нам Одноглазую Башню или даже позволят в нее войти. Неизвестно чем служила дикарям эта громада. Идолом преклонения? Священностью?
Крадучись мы к концу дня приблизились к Одноглазке, она стала единственным пятном на небе и ориентиром нам. Путеводной звездой с гору величиной. Облака серые и низкие, пропускающие бледный и блеклый солнечный свет. Холодный и неестественный. Здесь на Дальнем Свергилле день обрывался очень быстро, и начиналась кромешная ночь. К вечеру пошел снег и Рейван стал переживать, что наша группа может достаточно наследить, а нечисть этим инстинктивно воспользоваться. Но применять магию Желудь не рекомендовал, ссылаясь, что силы нужно беречь до последнего, ведь не знаешь, что тебя могло дожидаться завтра, под стенами башни?
В целом я был с ним согласен, правда, опасался, как бы под цитаделью нас не сомняли в плотный круг и не растрощили поодиночке. Чтобы не поднимать смуту, опасения пришлось оставить при себе.
Но как днем, так и ночью нас поджидало спокойствие и глубокий сон. В последние дни я не мог вспомнить, что мне снилось каждую ночь, чаще просто проваливаясь в бездонные колодцы без сновидений. И поэтому много не досыпал, просыпаясь разбитым и уставшим. Мне чудились в темноте крадущиеся тени и оскаленные пасти монстров. Но с неминуемой поступью смерти я давно свыкся и ждал ее невозмутимо, даже с хладнокровием.
И вот тот день, когда мы оказались на жалком хребте, косточке от Драконьего Позвонка, за ним действительно полностью открытая степь. Открытая низина в полкилометра расстоянием, а в самом центре Башня, за реликтовым возвышением загнутый горный аппендикс — это хвост Драконьего Позвонка. Место, где обрывается и заканчивается хребетный край. Концовка нашего безумного марша. Слева и справа высятся жиденькие расщелины сланцевых нагромождений. Последний рывок и мы у цели. Я вгляделся в башню. Одни, единственные внизу створки ворот, трудно определить для кого предназначенные. Выложенный пьедестал входа и — все. Выше к небесам — сплошной серебристо-бронзовый монолит и под тучами горящее кровью окно-амбразура. Вот и все гостеприимство. Рассчитывать явно лишь на эти воротца и более не на что. Мы сгруппировались за камнями и, собравшись с духом, той же вереницей скользнули к сладкому кренделю.
Подул настырный ветер, я мог поклясться, что секундой раньше его и в помине не было. Плевать! Ворота маячат сладко и приветливо. И мы ускоряем шаг, чуть не срываемся на бег.
— Конек, ты чего?
Я с замиранием оборачиваюсь, затормозил и Кручень, затем Рейван.
Толстячок, моргая, пялился на расщелину слева от нас.
— Ч-чего?..
— Да привиделось, — буркнул арестант.
Мы уже снова спешили вперед, когда Желудь на ходу замотал головой, приостановился и зашептал колдовское плетение. И тогда я окончательно уверился, как на нас лавиной надвигалась большущая проблема, перерастающая в опасность…
— А-а-а-а! — завизжал сзади Бородавка и я, не сдержавшись, выхватил из ножен меч, левая рука потянулась к серебряным ножам.
— Не стойте! Бегите! — Сурок догнал обомлевшего на месте Бородавку, но тоже вдруг застыл, когда проследил за перепуганным взором бывшего узника. И мне ничего лучшего не пришло на ум, как поступить также…
На гребне шестиметрового хребта, плосковатого в вершине, застыла вздыбленная яростью тварь. Шакал! Морда оскаленная и опущенная вниз, глазища горят адским огнем. Тварюга скалилась, затем в миг задрала головешку и пронзительно, по-собачьи завыла. Посылая сигнал по Драконьему Позвонку и степи. У меня душа ушла в пятки. А кто-то из нас стопроцентно успел, даже обгадится.
Желудь, рыкнув, размахнулся и пульнул в зверюгу яркой молнией, нечисть слетела с гребня, но удар успел полоснуть ее по шерсти, оставив дымящую проплешину.
— Бегом! Бего-ом! — сумасшедше заорал Рейван, переходя на быстрый бег.
Не помня себя, мы рванули за ними следом.
Подвывающий вой летел нам вдогонку.
Защекотало по затылку ледяным морозцем, сквозняк закрутился смерчем, и окружающий пейзаж смазался туманной дымкой. Блеклой рябью. Колдовство?! Магия?! Я почувствовал чуждую мне волшбу. Со всех хребтовых вершин закатился лающий всхлип. Шаманы! Нас окружили в кольцо!
А башня приближалась…
Створки ворот надвигались финишным флажком, я задыхался, а бестии в округе бесновались и завинчивали смертоносные вихри…
— Колю… колючи-и… — на ходу ревел Рейван.
Я его понял и пропустил крик мимо ушей.
— Бород-д… Боро… Боро-о-о… — Сурок мычал позади.
Я через страх на ходу оглянулся и поразился: Конек догонял меня, — ох же, как скотина, хотел жить! А Бородавка наоборот отставал от бегущего впереди него и за Коньком Сурка.
Первым влетел на пьедестал Рыжик, с маху протаранил створку и, с криком приотворив ее, исчез внутри Одноглазой Башни. Наверное, никто из нас не ожидал такого, вот так просто оказаться внутри цитадели. Следом за Рыжиком: Борнас и Рейван, Кручень…
Душащий легкие и сердце мороз волной несся на отставших и мне перед ликом смерти, наконец, дошло, что же кричал Рейван: "колючие"… "колючие"… "Колючие" морозы! — вот о чем он нас пытался предупредить!
Живое становилось льдом — замерзая навеки!
Я припустил сильнее, мне в спину уже дышал Конек. Прыткий Конек!
Сурок визжал от ужаса и страха.
До сознания докатился полувопль Бородавки и дребезг осколков льда…
Волосы на затылке моем стали дыбом, я представил, какая участь ждет нас. Мы с Коньком влетели в Башню одновременно. Глубокий мрак, я оступился на лету о чье-то тело, услыхал громкий вопль, с размаху полетел кувырком по полированному, гладкому граниту. Вдохнул застоявшего за многие века воздуха и пузом прокатился к противоположной стенке, разминаясь по пути с выбитой из камня кольцевой лестницей. С маху въехал в хрупкие и рассыпающиеся подо мной предметы… Жадно глотая воздух и кашляя успокоился. Мышцы гудели. Мне трудно пошевелиться. Я парализовано лежал без движения. Так продолжалось до тех пор, пока тусклый свет Борнаса не навис надо мной.
— Живы?
— Вроде бы…
Я мигом вскрикнул и шарахнулся.
На моей груди и возле меня — кости. Лучевая, берцовая, часть позвоночника и реберные… Аллон пресвятой, похоже, человеческие кости?!
Борнас распалил пламя посильней и нагнулся.
Мы вместе с ним одновременно разглядели оскаленный череп, пустые глазницы.
О Аллон, совсем нечеловеческий!..
Эльфийский!
* * *
— Роб, ну чаго тебе вечно мярещется? Вчера перевертыши всю дорогу перед глазами маячили, а сегодня что?.. Чаво мраки наводишь? Дурья башка, угомонись! Не нервируй сержантика, он у нас и так того… — старичок боязливо тыкнул указательным пальцем в темные тучи, — какой-то заводной.
А напарник и не думал униматься, то сперва прощупывал дорогу, занесенную снегом чуть ли не на ощупь, а когда и вовсе потемнело и дело дошло до ночлега под луной, соскочил с седла и, полусогнувшись, блуждал вдоль главной дороги. В двух десятках миль от хутора Радужного арестантский конвой Хлебчика был вынужден съехать с тропы, прямо не в кювет, и если бы не старичок Форм, сидеть бы им до утра в той яме. Хлебчик с сержантом Гранитной Балки Арондом плевались и матерились, поминая богов и демонов, пинали рядовых и щерились на узников. И благо, что к ночи, когда полностью потемнело, успокоились. В эскорте со смотрителем Хлебчиком и сержантом Арондом в нагрузку присутствовали солдаты-караульные: Верен, Кривой Локк, Рябой Куст, Клоп, Роб и, конечно же, старый Форм. Форм жил в хуторе Диком и по блату с капитаном Рогвиком каждый сезон нанимался на халтурку, метался в Мейдрин с Хлебчиком и дежурным конвоем, то есть туда и обратно, в целях доставки новоиспеченных штрафников в Гранитку. Такие походы и выезды даже вошли в местный обычай и со временем к дедушке Форму помаленьку начали привыкать и привечали в свою военную команду. Как бывший служака Форм был этому рад, ведь и деньжата в кармане звенели, и дома в лачуге старой не нужно сутками торчать, да на псов своих гарчать. Хозяйства нет. В каморе и мыши от голодухи померли. А так, за ходку Форм хоть каких-то имел два-три золотых. На прокормку до следующего похода вполне хватало. На молоко, сыр, мясо и хлеб — правда, по заоблачным ценам. Одежду шил своими руками из вареной и вычиненной кожи. Охотился на пушного и пернатого зверя. Тайком трамбовал в мешок и тем же не хитрым способом сбывал товар в столице по знакомым торгашам. В итоге — и на этом брал денежный плюс. Бизнес мелкий, но давал возможность заработать до десяти золотых, а в редких случаях и больше.
Эти места Форм знал, как свои пять пальцев, но в ту злополучную ночь лес ему показался особенно чужим и притаившимся. Ни где, ни зверь не подкрадется, ни птица не ухнет. Замерло и затихло по дебрям и хащам. Чудеса! Чудачества Роба начали казаться и не такими смешными и глупыми, а что вдруг и вправду, какая тварь завелась в местных лесах, всю округу всполошила? С подступающей дрожью Форм заозирался на занесенные снегом сугробы и заиндевевшие сучья елей. Сколько лет по этой дороге колесили, а такое в первый раз случается.
Чуть в стороне чиркнули трутом, и через парочку ударов загорелся сухой, припасенный в дорогу хворост. Потянуло дымком. Заурчало в животе. Захотелось хлебнуть чего-то горяченького.
— Форм чего там застрял? Давай сюда! — окликнул, разминающий колени Хлебчик.
Старичок повел плечами, оглянулся на сгущающий над леском мрак и подошел к костру, поближе к кругу караульных, травивших анекдоты. Карету завели, спрятали у деревьев, а коней привязали у молодых, разлапистых кленов. Обитая железом, колымага зияла единственным на боку провалом, зарешеченным оконцем, из него час от часу вырывались клубы пара. Это кто-то из арестантов приценивал местность и жадно вдыхал порцию свежего воздуха. Их жизни и медного гроша не стоили! Форм сплюнул в снег и нахлобучил на лоба ушанку. Придурок Роб — он виноват в смуте, разводит, понимаешь ли, страхотряску, кол ему в зад!
— А мож таго, выпустить их на воздух?
— Чего, совсем сдурел? Разбегутся как клопы по всем хащам, ты их потом ловить будешь?
— Мое дело предложить…
— Лучше глупостей не предлагай. Налить нет ничего?
— Налить? — возня. — Есть.
— Эт другое дело! Эт по-нашему. Наливай! — обрадовался смотритель. — Не хлопочи по ним, их позиция давно ясна: клетка — стена — карцер. И снова: клетка — стена — карцер. И так до упора. Ясно тебе?
— Да ясно. Чего уж тут не ясно.
— Эй, голубчики дармоеды, вам все ясно?
С оконца в ответ.
— Вашими молитвами да вашей милостью! Переночевать бы под открытым небом, господин Хлебчик… — лилейным голоском из кареты.
— Хе, — Хлебчик беззлобно скосил на черный провал. Это кто там такой у них умный? — Болта в зад, а не свободы, хапужники хреновы!
За спинами легонько хрустнуло снегом и треснуло сучьями, в круг тускловатого света маячнула длиннющая фигура сержанта Аронда, вояка промерзшими пальцами застегивал ширинку. Справившись, наконец, натянул на руки кожаные перчатки. Челюсть постоянно двигалась, из губ слетали скорлупки прожаренных семечек. Стыренных еще у старосты Руфа в поселке Вольном, когда эскорт проходил населенным пунктом проездом. Время от времени Аронд закидывал в рот по одной или две, и после сплевывал в темноту половинки, сгрызая обжаренные сердцевинки.
— Не понял? Опять буянят? Сейчас успокоим самых языкатых! Мы это сможем в два счета! Кривой, доставай нагайку! Клоп, подай ключи от замков!
— Да утихомирься ты Аронд! Дай жизнью нарадоваться, воздухом подышать. На костерок поглазеть. На кой ляд мне твоя музыка? Приедешь в Гранитку и там с Шевелем, будете на пару воспитывать новое "поколение"!
— Ага, там Шевель с Рогвиком точно дадут разойтись, — процедил сержантик.
Хлебчик опасливо скосил. Маньячина!
Некоторое время над лагерем стояла тишина.
— А что, правда, будто в "коровнике" бабенку везем? — вкрадчиво и с азартом неожиданно поинтересовался Верен.
Форм, напрягаясь, вздрогнул — начинается! Сто раз просили, уговаривали да карали — и все дышлом по воде!
Вояки оживились, глазенки так и заблестели. Хлебчик кисло перекривился. Ни какого покоя. Ни какого порядка. Скотство!
— Топщик лярву всунул…
— Так господин Хлебчик, мож того?.. — просительно намекнул Верен, гаденький взглядчик, Форм с оскоминой на губах отвернулся. Ладонь незаметно легла на кнутовище на пояске. Щас бы да по спине, чтоб аж до костей!
Солдатня вразнобой загомонила. Аронд лишь ухмыльнулся, поглядел через полусвет на каркас кареты, алчная улыбочка не сходила с его губ.
Роб молча и безучастно грелся у костра, не обращая внимания на назревающий бардак.
А Хлебчик все выкручивался, и выеживался, одна половина души говорила ему "нет", а другая — наоборот гремела: а почему и нет? Но стоило капитану Рогвику узнать о происшествии в пути, — головы не сносить. А проболтать мог кто угодно, даже тот Верен. Язык за зубами никто держать не умеет. А с другой стороны… И арестанты разляпают ради малейших крох привилегий, пусть и за "одиночку". Нет! Боязно и опасно.
— Эй, Клопяра, ты это куда намылился? Я пока разрешения никакого не давал! — вот чего больше не любил Хлебчик, так это самоуправства.
— Да я… я… На "банке" вещевой мешок оставил. Метнусь туда и обратно. — Нашелся с оправданием один из караульных.
Над кострищем загрохотали веселые смешки, после трудной дороги мужики всласть развлекались, отдыхали и Форм, переживал кабы, то веселье не наделало делов. Никто конечно против воли Хлебчика не попрет, тока смотритель тоже не железный, вон как глазенки горят! Старичок потянулся к карману за махоркой, уж больно разнервничался, курить захотелось.
Роб резко выпрямил спину и вслушался в ночную тишину, и точно не слышно сегодня лесной живности, попритихла в норах.
— Слышали? — чуть приглушено зашипел он. Лагерь мгновенно притих, прислушиваясь, со стороны леса легкие едва слышные шорохи. От них толку никакого. В кронах разгуливался холодный ветер, обещающий перерасти, в нечто посерьезней, на метель.
Форм так и застыл в руках с мешочком и табачком, из-под густых бровей зыркая по лесным кронам. Опять Робушка свое гнул!
— Тихо… — первым опомнился Верен. — Ни шороха…
— Что ты Роб сам не свой? Приснилось чего? — огрызнулся Аронд.
— Хлебнуть втихаря успел? — вставил Рябой Куст.
Роб передернулся, пристально всматриваясь в мерцающий полумрак между кленами, туда, где стояла карета, и мирно всхрапывали лошади. А действительно, если б что и случилось, животинушка первым подала знак, а так дремлет себе спокойно и ничего.
— Ты там не заблудился, Клоп?
— Иду!
Пр-ррх! — встрепенулась лошадка, кажись Аронда?
— Клопяра, ты часом не попутался? Убирайся прочь, скотина! — привстал с мешка сержант.
— Да то не я! Не я! — растеряно обозвался с темноты прохвост.
Достаточно, прицельно в борт кареты с той стороны смачно приложило. Над лагерем раздался коротким эхом полувскрик, и тут же его оборвало, зато завелись приглушенные ревы узников из кареты, прерываемые диким ржанием лошадей. Караульные дружно похватали оружие и приникли спинами к распаляющему костерку…
Эвелин с трудом удалось прикорнуть в уголке, когда приставания сокамерников угомонились, а тех, кто и не думал успокаиваться она пинками и затрещинами, отогнала в другой конец "коробки". Полухриплый голос, вещавший всю дорогу ее судьбу заткнулся лишь за поселком, в котором они остановились на короткий привал, и потом еще долго вставлял свои скупые и идиотские замечания. Как поняла Эвелин, их насчитывалось в железной "коробке" до тридцати человек. Среди них она была единственным арестантом женского пола. На всех остальных узниках Гранитки болтались оковы и кандалы, против такой перестраховки Эвелин не имела ничего против, будь ситуация несколько иной, ее давно изнасиловали сотню раз. Двоих из числа приговоренных на пожизненное она мельком знала и сей факт, сыграл с ней злую шутку, весть, что она в Мейдрине приторговывала своим телом, разнеслась в мгновение ока, и приставания и сальные шуточки не умолкали аж до очередной остановки под открытым небом…
— Подстилка сержантская! Ха, солдатня будет тебя трахать днем и ночью! На завтрак. Обед и ужин. Готовься, цыпа! — похабно разбудили ее из дремоты.
— А ничего… мы ее тоже щас!
— После нас не побрезгуют, те сморчки все перетравят!
— Держите ее в углу! Держите ту суку!
— А ну угомонились, живо! Ща подымит вой и что тогда? Все борзы, сбегутся, плетей захотели? — взревел в полуголос хриплый. И на этом от нее, наконец, отстали. Посягательства на ее тело прекратились.
Руки и ноги затекли, обшершавились от холода и мороза. Она не чувствовала плеч, а все тело не переставало ныть, сведенное судорогами. К третьему дню тягомотины она начала бредить Гранитной Балкой. Что угодно только бы побыстрее к теплу и подальше от вонючих придурков. Убийц и насильников.
Но холодные дни дороги не прекращались, и Эвелин потеряла надежду на спасение, потеряла счет времени, оторвалась от реальной действительности, затерявшись в мутных и безрадостных воспоминаниях. Память рисовала смутные картины встречи с Роджем, прозябание в тайнике и схватку с ищейками и ящером-духом с колдуном. Казематы градоначальника. Отбывание на север. Карусель бреда и призрачных видений, ничего хорошего, о чем можно, в конце концов, вспомнить и с радостью подумать. Глупая и никчемная жизнь, оборвавшаяся катастрофическим финалом. В Гранитке ее ждет, гибельное прозябание и из этого нет никакого спасения. Нет спасения…
Эта ночь показалась ей одной из тех, которые смешались в одну черную полоску, грязную и отвратительную, она полусознательно бредила, и когда смачный удар пришелся в бок железного передвижного карцера, вынырнула с нереальности с полувсхлипом и дико заморгала по сторонам.
— Полегче, бесьи души! Гляди куда падаешь! На пальцы, крысятник, наступил! Слезь с пальцев!
— А тебе что дурочка особое приглашение надо?! Убери свои ноги с моих плеч, а то прибью!
Кто-то сдавлено расхохотался.
— Я… я… я… — немощно тявкала она, только теперь сообразив, что приземлилась на чье-то тело.
— Я ж не нарочно, меня толкнули…
— Ща так толкну, ноги по-отлетают, сморчонок!
— А ну попробуй, голубчик, рискни!
— Не понял, сопляк, ты чего это крылья распустил? Да я тебя…
Га-аррр! Гар-рррр!
В решетку ворвались душераздирающие крики боли, помощи, истерики и паники. Кто-то неистово вопил, а кто-то захлебывался предсмертными криками… Было ясно одно — за стенками кареты творилось ужасное и смертельное.
Гробовая тишина заполнила вязкую темноту в железном квадрате. Арестанты даже не дышали, жадно вслушивались и, не моргая, пялились в решетчатое окно. Эвелин забилась, показалось ей укромный уголок, отдаленный от всего грешного и злого мира.
Вдалеке заржала лошадь. Затем другая… третья… хруст костей и треск разрываемого мяса, полурыки и урчание. В борт кареты снова лупануло и конструкция заходила ходуном на колесах. В слабом лунном свете мелькнула громоздкая тень и растворилась во мраке, кто-то из узников жалобно всхлипнул и… рядом с ногой Эвелин, растеклась горячая лужа. Остро запахло мочой. Никто не подумал возмутиться — сейчас явно было не до этого.
Почему до последнего не верилось, что кто-то мог отважиться напасть на вооруженный эскорт? Но даже если и нашлись смельчаки, то, что ожидало приговоренных к пожизненной?
Опять тень в решетчатом оконце…
Карета слегка качнулась, хотя и весила прилично. Крики агонии и вопли прекратились, неизвестные профессионально разделались с противником. Остался черед за ними?
Внезапно до слуха докатился далекий свист, затем крик, которого не разобрать, звон клинков. Снова свист. Перепуганные вскрики и…
Совсем рядом первобытное завывание и удар в торец кареты. Коробку перевернуло на дыбы, Эвелин покатилась, потом полетела в черную пропасть ругани и воплей, ахнула с маху на чье-то тощее тело, впечаталась в костлявую грудную клетку, приложилась пальцами и плечом об оковы и костяшками разнесла кому-то лицо, услыхала в ответ отборный мат и незамедлительную отдачу — оплеуху по затылку. Следующая пришлась по уху, отлетела и пронеслась ногами по чужим головам и бокам. Узники встречали ее с тем же гостеприимством и дружественностью. Когда качнуло еще раз — налетели сверху на нее. Она задохнулась от боли в животе.
Кувырком ее отбросило к противоположной стенке и прилично припечатало об нее.
Колыхнувшись, карета под собственным весом, понеслась к земле, стала на колеса, удара не хватило, чтоб перевернуть ее на бок, колымага хряскнула на что-то объемистое, впечатала в снег и с хрустом расплющила.
Эвелин в третий раз прокатилась по гладкому полу и по верещащим телам, хрустя костями и собирая в коллекцию новые шишки и ушибы.
Охи и ахи. Кто-то вспомнил Аллона, стал молиться и просить, чтоб ему помогли. Рядом с Эвелин скулили и причитали, бедняга сломал руку. Эвелин и себе попробовала пошевелиться, застонала, вроде бы ничего не сломала? Слава Аллону хоть за это!
По борту застучали и в дверь с силой грохнули, потом приостановились и приступили с новым упорством, до ушей докатывался металлический трезвон: по замку усердно рубили металлом, наверняка мечом?
Щелк! — и замок отлетел, стук прекратился. Секундная возня. Дверь-ставня ушла с лязгом в сторону, в проем заглянуло растрепанное, скрытое темнотой лицо, всмотрелось в суматошную обстановку. Неизвестный выругался, когда в полную грудь вдохнул смрада, закутался рукавом, и воззвал:
— Эвелин! — настойчиво и требовательно.
Арестанты закопошились. Боязливо пялились на пришельца.
— Эвелин! Ты здесь?
Она пробуждалась и всплывала в явь, прорываясь через плотные клубы кошмарного полусна, но голос почему-то отказывался ее слушаться, откликаться на зов спасителя. Из горла вырывался сдавленный сип.
— Слышь, сынок, ты не как выручать нас пришел, а? Тебя сам Аллон прислал нам в помощь! Выручать? — первый пришел в себя кто-то из арестантов, скребясь к провалу и чужаку, а следом потянулись и остальные, отодвигая Эвелин к дальней стенке.
— Помоги нам, спаситель! Помоги, родимый! Цепи… разбей цепи на руках!
— Эвелин это я! Родж! — не обращая на мольбы, воскликнул защитник.
Сердце в груди девчонки бешено заколотилось, она яростно встрепенулась. Родж! Спаситель Родж! Не бросил. Не променял мою свободу, помчался следом…
— Малец, я тебя умоляю, спаси меня! Мы…
С рыком Родж отшатнулся, отдался назад, исчез с проема, Эвелин вжалась. Внезапно в квадрате стремительно мелькнула подошва сапога, вмазавшая прямехонько в физиономию бандюги, с хряском паршивец отлетел на руки побратимов, с воплем бранясь и проклиная.
— Пошли вон, сволочи! — процедил храмовник.
За волосы Эвелин хватанула крепкая ручонка, другая сжала горло, она задохнулась, попыталась вырваться, но куда там, захрипела. Сильным рывком ее поволокли к выходу, пихая в спину и постоянно сдавливая звеньями кандалов.
— А теперь послушай нас, умник! Убирайся с дороги! Дай нам выйти! Дохнуть свободушки! С дороги, тваренок! А не то… горло ей передушу, понял? — зашумел хриплый и оживлено загалдели за ним скопом вся арестантская братва.
Холодно блеснули глазенки подмастера, он мигом скользнул назад и исчез в провале, банда заохала и заахала от радости. Свобода! У самой Гранитки злодеи Мейдрина нежданно-негаданно получили свободу!
— Вот и молодец! Шустро понимаешь… — они закорячились в узком выходе, но выскочил первым на лунный полумрак хрипливый с Эвелин в обнимку.
В лицо девчонки дохнуло свежестью и морозом, сыростью и… кровью. Костер потрескивал и пожирал чье-то солдатское тело. Рядышком в кровавом снегу разметано валялись еще двое. А чуть позади, в черте отсвета костра — неопознанное, громоздкое тело, чудовищно огромное и горбатое.
Родж стоял, опустив руки, меч смотрел в грязный снег, пропитанный кармином и страхом. Голова подмастера наклонена в бок и прищур как у зверя. Он с холодной решимостью наблюдал, как выбиралась на свет мейдринская сволочь.
Она не видела его лица, но отчетливо различала в блеске языков пламени отражение его гнева и презрения к кучке бандюг.
— Договорились… договорились… — свора столпилась у железной "коробки".
Эвелин просела в снежный сугроб, оступилась, хриплый и моргнуть не успел, храмовник очутился рядом, блеск клинка, взмах и струя крови обдает Эвелин и головорезов с ног до головы. Мейдринка дико вопит, падает в кровавые разводы. Обезглавленное туловище конвульсивно дергается, замолкает. Узники панически шарахаются.
— Мрази! Мра-ази!! — шипит на них подмастер Хизельмаша, хватает подругу и увлекает за собой.
Бывшие узники отшатываются, с боку за спиной Роджа тьма оживает, на свет выступает четвероногая, массивная громада, без рыка пристально наблюдает за людьми, те надолго с криками исчезают в клетке. Ведь другого спасения для них нет!
Эвелин оборачивается, видит чудовище, крик застревает в ее придушенном горле, в свете яркого костра отчетливо видны глубокие, извилистые линии шрамов по всему торсу монстра, в сознание девчонки кувырком, похлеще полета в "коробке", проскакивает чужая мысль…
"Я ее понесу".
Удар — боль!
Удар — боль!
Нет сил, уже терпеть, а надо. Хотелось, не переставая кричать и проклинать, неужели нет других способов? Методов?
— Ах-х! — вскричала она. Родж с ненавистью откинул левый обруч и посмотрел на нее, затем на рубцы на запястьях. Ох, еще не скоро они заживут! Ну да ничего, все-таки осталась жива и здорова — а это самое главное!
"Я же говорил, что надо было бить не по механизму, а с краю, по штырям" — раскатилась в голове ментальная речь.
Эвелин ощутимо содрогнулась — за день к такому не привыкнешь, не надо и стараться. Хуже того, к такому обществу, наверное, она никогда не адаптируется, не то, что их собеседник. К человеческим испугам Барс обвыкся, перестал на них реагировать, редко выступая с заумными изъяснениями. Предложениями. Находясь постоянно в тени, либо в чаще леса, но всегда неподалеку, под рукой. К его компании Родж не имел уже ничего против, но холодность в отношениях сохранилась: убийца друзей и соратников по ордену. Убийца мастеровых и старейшин. Такого он никогда не простит. Родж к этому и не стремился, а временный попутчик и не требовал. Сложившиеся обстоятельства требовали союза, паритета — и храмовник ради этого пошел на не гласную сделку. В дальнейшем, Родж в это верил, их дороги бесповоротно разойдутся. А жизнь сравняет должки.
А пока, Барс настоятельно советовал обходить людские поселения, а приютится на юге Северного Королевства, там о них мало кто знал, и вряд ли беглецы будут мелькать перед баронскими и графскими физиономиями. В Свергилле им не выжить, а разгон с арестантским конвоем рано или поздно достигнет ушей капитана Рогвика либо придет депешей в мейдринские управления. Оборотни и гоблины получили свое. Сегодня твари зализывают раны, а завтра снова попрут на магические баррикады.
Одно Родж понимал лучше Эвелин и союзника Барса — это паршивое время всего-навсего надобно пережить. Переждать в какой-нибудь дыре, а уже тогда подумать о марше на юг.
Храмовник напялил на голову шапку, подымалась метель, и снег закружился вовсю. Арестантам, небось, тоже не сладко? Интересно разбежались по округе или дальше сидят в клетке кареты? Урок на выживание, господа бандюги!
Хибару какую-то найти да погреться. Да откуда она здесь найдется, лес и дорога?
— Барс что стряслось?
Зверь неотрывно таращился в глубину чащи, влево от дороги, в невесомые просветы между елей. Что же он там узрел? Зоркоокий наш! Снежные вихри застилали глаза, Эвелин тулилась к нему греться. Ух, же от нее воняло, невыносимо! А от него? Наверное, не лучше?
"Кажись изба?"
— Изба? В глухом лесу? Точно? — встрепенулся Родж.
"Да не ори ты! Точно. Пошли!" — гризолоид свернул с колеи, прыжком приземлился в сугробы, утопая меж "скрипучих" елей. — "Действительно изба".
Слава Аллону, мы спасены!
…Они ввалились без опасений и проверки, Барс вел себя спокойно и свободно ничего не переживая, значит, домишко пуст. Одноэтажное, приземистое строение, скорее всего, было отстроено для лесников и следопытов, и редко для заблудших путников.
Перевели дух, оказывается судьба, не только устраивала подлянки, но и услужливо одаривала редкими соломинками удач. Они растянулись в проходе, отогрелись, Барс влез следом, умостившись у кривобокого стола.
"О, даже есть печка… дрова! Родж растопи огонь! Родж! Родж!!"
Бесполезно. Люди спали. Дрыхнули в скудном тепле, но все же под укрытием ветхих стен. Барс снисходительно хмыкнул челюстями.
"Люди…"
* * *
Свирепый ветер играл лохмотьями и костями, болтая их во все стороны света. От сухого перестука кошки скреблись на душе, герцог Альвинский насупив брови, в сотый раз скосился на столетний, почерневший от времени дуб. Бока исполина носили характерные шрамы от ударов топора и крепежных гвоздей, кора местами не только обгорелая и в саже, но и обдерта от железных колец цепей. Самоуправство! Здесь на периферии, в провинциях Северного Королевства вовсю разгуливало самоуправство. Не успевает некий барончик, графчик или захудалый рыцарь получить именной статус: земли и замок, как тут же начинается, — налоги, публичные казни и своеволие. Законы Мейдрина в такой глуши ничего не стоят, кодекс рыцарства и чести — это пустые буквы на клочке бумаги. Власть сильнейших! Не суди ближних и не будешь, судим другими! Разве это относится к той погани, что карает за малейшее непослушание смертью? Ветер затих, и ветку перестало мотать и раскачивать. Скелеты накручивали круги на петле, взирая пустыми глазницами на столпотворение у векового дуба. На верхушке дуба захлопали крыльями вороны, бусинками-глазками таращась на прибывших издалека господ, по крышам запустевшей церквушки имени Аллона плясали разбуженные их визитом варханы, уродливо щетеня клыкастые хавала, и, высовывая поочередно розовые сдвоенные языки. Ох, не хватает сюда епископа Флаундского, он бы душу вытянул у вшивого рыцарства за глумление к Аллону, но это дело конечно поправимое, письмо отпишем и откомандируем.
Новый шквал ветра подхватил ставню и бросил ее на каменную кладку: гуп-п! Гуп-п! Набатом по вискам.
Снова затарахтели человеческие кости, аккомпанемируя стихийному порыву флейт. С подскоком срывается костяная нога и на нижнем суку, едва болтаются жалкие останки. Черепки скалятся кривыми зубами. Лохмотья и кость катится под напором настырного ветра по обледенелым лужам и лысым сугробам. Напирает с ходу на полуразрушенный колодец и с дребезгом грузнет в снежный налет. Альвинский мрачно оглядывает площадь Свитра, замечает побелевшие от перепуга гримасы в оконных квадратах и легкие колебания штор. Мда, ну и порядочки! Прям комендантский час!
— Скачут! — спокойно сообщил, басовито, генерал-фельдмаршал Королевской армии сир Рош Адьерс.
Герцог развернулся в седле, обращая внимание на приближающийся к ним эскорт с одной из узких улочек поселка. Даже с такого расстояния явно присутствовало не абы, какое замешательство. Нервозность. И правильно. За беззаконное рукоприкладство придется ответить.
— Мг! — прочистил горло командующий Королевской армии. — Я еще раз повторюсь, ваша милость, им нельзя доверять, они пособники Хорвута. Во всем ему потакали. Верные баронские коньки.
Слова генерала басовитым эхом разнеслись по площади, сорвав в полет с остроконечной башенки церквушки стаю варханов. Хлопанье крыльев и вредное уханье им на головы с верху. Это случаем не совет? Или приговор?
— А как вы, Луи, считаете, можно Лаутскому и Розанну доверять? — пошел на обманный ход Важич.
Проклятущий ветер! Затрепал тройкой скелетов и безногим полуостанком.
— Хорвут осмелился выступить против Земана и Халоута без ихней помощи и поддержки… — пауза, граф Луи Вирк закашлялся от ветра, а может, соображая, что лучше добавить, — с этого момента можно сделать верный вывод: он тоже не доверяет никому, в том числе хорошо проверенным друзьям. Мотивы Хорвута против Халоута очевидны — это земельный раздел. А мотивы против Земана… честно говоря, не совсем понятны.
— Та же возня с землей! — Буркнул, щурясь от мороза, полковник сир Стоуч, ему совсем надоело гарцевание на ветру в седле, но его милость Важич Альвинский пока еще не давал приказов спешиться.
— Возможно…
— В целом вы правы, граф, но как объяснить вот это? — и герцог твердо указал на скакавшие под порывами человеческие останки.
Луи Вирк смолчал, помрачнел, поправил шапку и тихо, наконец, прокомментировал:
— Сейчас на дороге прорва разбойников. От них одна управа — карательные меры, иначе гадов ничем не образумишь. В прошлом году сколотилось аж три банды, пугали весь тракт от Фарума до Рябок, еле с ними разобрались. Пока…
Его оборвал подоспевший разнобойный конский топот, эскорт с рыцарского замка Лаутского приостановился, до сих пор не поверив, кто перед ним мрачнее тучи, герцог Альвинский был сам не похож на себя. Самый старший из свиты эскорта поравнялся с кортежем владыки севера, миновал оруженосцев и гвардейцев охраны, подъехал к его милости. Альвинский пристально оценивал сухощавого, сорокалетнего мужа, пока тот не спешился и не преклонил перед ним головы, затем покинула сёдла и вся свита эскорта, преклонив колени.
— Встаньте верноподданные! Ответьте, господа, кто нынче правит Свитром? Часом не рыцари сир Генрик Лаутский и сир Марчек Розанн? — вкрадчиво полюбопытствовал некоронованный монарх.
Под порывами севера кости висельников заколотились яростней, по лицам новоприбывших господ промелькнула мрачная хмурь.
— Ваша милость, как только вестовой доложил о вашем приезде, мы незамедлительно выехали вам навстречу…
— Так почему меня не встречают, сир Лаутский и Розанн? — резко перебил владыка Мейдрина.
— А-а-а… в разъездах они!..
— А если быть точнее?
— Ваша милость, волки третьи сутки трепают хозяйственные угодья, вот хозяева и засуетились, егерей созвали со всей округи. Хуторов. Да на травлю поднарядились. Зверь совсем обнаглел в сараи средь бела дня начал забираться… Коров, овец, кур щиплет…
— М-м… щиплет, — промежду прочим повторил генерал сир Стоуч, зыркая по холеным, наглым рожам. Бандюжники одни!
— Ясно. И когда прибудут? — оборвал треп государь.
— К вечеру.
— Так-так, — Важич смерил стюарда долгим взором, хапужник, на лице так и написано. Ладно, Аллон с ними! — Тебя как кличут, мил человек?
— Элмонт.
— Вот что, Элмонт, а расскажи-ка нам, Элмонт, что это тут у вас, за местная достопримечательность на суку болтается, а?
Стюард быстро побледнел и местами позеленел.
— К-какая? В-ваш мило-ость…
— В смысле какая?! Вон та!! — герцог перчаткой тыкнул на скелеты, от его крика вороны взметнулись в небо, а гвардейцы выдвинулись в первые ряды.
— Так… та-ак… эти-ж рец… реци… рецевисты… рецедев-сты…
— Чего?! — Брови Важича сомкнулись на переносице.
Генерал-фельдмаршал с графами в один голос хмыкнули.
— Ослушники и бунтари, что сколачивали путчи против господ и сбивали народ с верного пути, ваша милость, — разом прорвало стюарда.
— Элмонт, скажи дружище, ты верующий?
— Ве… ве…
— Правильно. Видишь, сколько места на ветвях осталось? Видишь?? — заорал в гневе Альвинский, так что аж эхо раскатилось в застенках покинутой церквушки. В такие минуты его милость никто не осмеливался прерывать, гнев владыки в такие минуты мог обрушиться на любого. В груди Важича все клокотало и бушевало. Паршивцы — орудуют за его спиной!
Элмонт грохнулся в снег и завыл-запричитал.
— Будете болтаться вместе с вашими господинами! — Важич свесился с седла, чтобы Элмонт на полную прочувствовал вселенский гнев.
— Ваша милость!
Кто?! Кто смеет ему перечить?
— Ваша милость, дальнокрыл прилетел!
Герцог Альвинский моментом проглотил резкую реплику, с этим не поспоришь, у рядовых и посыльных своя служба.
Стюард, а вместе с ним вся его свита копошилась в снегу моля о милости, взывая к Аллону, церковь, которому, не в силах за столько лет отстроить. Важич постарался на время от них отрешиться, потерять интерес, обратив внимание на депешу. Гвардейцы и офицеры, мрачные и угрюмые, а что еще поделаешь, в стране полный бардак, в придачу нависла угроза войны.
— От кого почта?
— Из герцогской канцелярии, ваша милость. От нас, — вперед выехал, посторонив графов и баронов представитель в мантии. Магик. Адепт Ордена Северных Магов в его руках письмо. По-настоянию и порядку в крестовом походе герцога Альвинского участвовали не только представители Вельвеллы, но и мейдринской Академии, правда, сейчас послание пришло не от них, а от конкурентов.
Герцог молча протянул руку, кланяясь владыке, аколит вручил свиток и отъехал за спины вельмож. Мелькали недовольные гримасы "академиков" и аристократии. Не секрет, что орденцов, как и храмовников, открыто недолюбливали и "не переваривали" в своих рядах. А за что их, скажите-ка, любить?
Важич сорвал печать, наполнив воздух магической трелью, значит, информация в депеше крайне важна и секретна. Предназначенная сугубо по адресату. Вчитался.
И что тут важного?! Ситуацию с Дальним Севером, то есть со Свергиллем, Верховенство Ордена брало на себя, о судьбе летописца Алькира Черствого, Судейской Главе и герцогской канцелярии больше не стоило беспокоиться, архимаги и тут собирались похлопотать о его верноподданных, чтобы, как они пишут, сильный ум Мейдрина вернулся в столицу в целости и сохранности, с интересующей правительство информацией. Что касалось подозрений и конфликтов с хобгоблинским племенем, Орден постарается и этот вопрос разрешить. О чем с покорнейшей быстротой сообщает. Ну, просто чудесно! Гора с плеч. Стоп! А это еще что?! В самом низу письма две мелкие строчки, написанные впопыхах: отбываю в Молочные Пики в крепость Вельвеллы, есть подозрение, что граф Сермен Коршун вовлечен в союз с бывшим архимагом Лестианом Торманом, князем Лестором. Известие пока не проверено, но в крепости произошел конфликт, есть жертвы. Все остальное узнаете позже. Ниже подпись: заместитель начальника Контроля Сил Сиоз Коронт. И все — конец письма! Важича обдало сперва горячим жаром, а следом, холодным ветряным душем, Аллон пресвятой, что получалось? Снова измена? Теперь его предает Коршун? Верный до косточек Сермен запятнал верой столице и герцогству? Кошмар! Яркие круги перед глазами ото лжи и фальши. Когда закончатся столь гнусные предательства и склоки?
— Что-то стряслось, ваша милость? — забеспокоился интендант канцелярии, заворочавшись от переживаний в седле.
Важич открыл глаза, морщины углубились возле рта.
— Посыльного в Мейдрин, — тише обычного приказал Альвинский.
По рядам верховых, разнеся герцогский приказ, подхваченный офицерами и оруженосцами:
— Посыльного! Посыльного к герцогу!
И уже в самых задних рядах:
— Кирчика к герцогу, живо! Кирчика к его милости!
Нашелся и вестовой весь в незаживших синяках на физиономии и на полразмера большей ушанке на голове, едва державшийся в седле.
— Шевелись, давай! К государю, поживее!
А Альвинский уже торопился дальше, отдавая приказы:
— Эй, Элмонт! Элмонт!!
Трясущее в снегу тело подвели на ноги, гвардейцы вкинули стюарда в седло.
— Перестаньте трястись и распускать нюни! Моим людям сейчас нужен отдых. На время рыцарский замок переходит в мое управление. По прибытию сиров, я с ними обо всем договорюсь… Не бойтесь, возможно смерть вас и минует? Чего вы так трясетесь, Аллон вас побери?
— Ры… рыца-а…
— Что? Да перестаньте же гундосить!
Смешки посыпались за спиной Альвинского. Бледные до снежной белизны сподвижники стюарда и поданные рыцарей.
— Рыца-ари в за-амке…
— В замке?! — Глаза Важича холодно стрельнули. Генералы играли желваками. — Вы что же это стюард Элмонт меня обманули?
Тишина и вой ветра.
— Генерал-фельдмаршал организуйте нам петлю на свободном суку! — абсолютная жестокость в голосе.
С блеянием и хлюпаньем, Элмонт во второй раз, срывается из седла и качается по покрытой ледяной коркой калюже, под копытами жеребцов…
* * *
— …Мы возродим силу Хизельмаша! Мы постигнем магию эмбраго! Плести живую цепь и покорять ее нашей воле! Повелевать сокрытыми в артефактах источниками энергий! Объединять наши силы, так как учили нас старейшины и мастеровые! — Войчек пламенно смотрел в глаза Ежника, Варкесса, Марека, Кинди и Ласки — их блеск горел искренним огнем, отражаясь от настенных факелов. Сильфиды во главе с королевой Мальрой, Рихтором и вождями, расположились полукругом на полу мастеровой залы крепости, наскоро оборудованной для торжественных мероприятий. Их крылья, сложенные за спинами не рассекали воздух, и мастеру клинка и ножа на этот раз не пришлось повышать для речи голос, чтобы его услышали в конце залы. Тишина стояла такая, что со двора и холмов долетала стрекотня сверчков и одинокие рыки ночных хищников. Сразу после выступления Войчека планировалось озвучить караульную смену с ее командиром. Такие меры предосторожности стали в обычае для изгоев и мотивировали павших духом ребят. Войчек в последнее время тем и занимался, что говорил да говорил и еще раз говорил. Сначала его речи выходили постными и черствыми без эмоций, но по мере тренировок и участившихся церемоний, его талант в ораторстве начал просыпаться и мастеровый постепенно стал понимать и замечать в себе, как меняются старые взгляды и просыпаются новые жизненные интересы. Судьба беженцев, как и людей, так и сильфид оказалась для него не безразлична. Как и обещала Мальра — главное начни, остальное само придет! — учиться никогда не поздно. — Учиться самим и учить… — Войчек перевел внимание на восторженные физиономии сильфид, крыланы прям от восторгов поразевали рты и ловили мух: — …наших братьев и сестер. Вместе преодолевать трудности и горе. Вместе бить врага и нечисть. Расплачиваться за причиненную боль и предательство… — Он на секунду замолчал, чтобы перевести дыхание и набрать в грудь побольше воздуха. Паузой естественно воспользовался один из желторотых юнцов-сильфид, вставивший в речь мастера актуальный вопрос:
— А мы заставим Лестора ответить за гибель храма? За то, что мы потеряли Вороново Ущелье?
Зала зашумела и загудела, сильфиды сконфужено озирались, искали наглеца, чтобы отшлепать его как следует, Рихтор незамедлительно закружился над сородичами, вожди загоготали на птичьем языке, доказывая, друг другу и переубеждая. Войчек скептически ждал тишины, ждал и думал надо ли отвечать на ранимые темы?
Найдут ли они в себе силы на ответный удар? Ответят ли когда-нибудь стремительным выпадом по логову князя Лестора? — Войчек попытался оценить ихние шансы в реальном бое. Если что-то и должно произойти, то далеко не сейчас. Они крепко не готовы на открытую конфронтацию. Ближайшие месяцы, а возможно и годы — это усердные непрерываемые тренировки. Цель требовала усиленных затрат. Физических, моральных и душевных. Магической подготовки. Армия! Для атаки Клыков Колдунов необходима целая армия. А ее у них пока нет. И нужна ли им месть, когда брошенные в жерла смерти души никогда не спасти? Когда в арсенале Лестора такие чудовища и одаренные колдуны? Дойдут ли они вообще до крепости князя? Не растерзают их орды бунтаря на самих подступах к горам?
К такому маршу Войчек совершенно был не готов, а если не готов, то зачем тогда отвечать? Пускай сильфиды, и рвались в бой, но подмастерье — "молодо-зелено". Хорошо б как-то донести эти истины до горячих голов и при этом не создать, не дай Аллон, волны возмущений.
— Воины Хизельмаша! — начал Войчек, голос не дрожал, нельзя было в те мгновения показывать глубокое волнение, сейчас необходима полная концентрация. Паника — худшее из начал. Для него легче пойти в бой с верным клинком в руках. — Придет тот день, когда сила наша окрепнет, магия Хизельмаша заклокочет в жилах и поведет нас вперед. Эмбраго затанцует в ладонях и успокоится, лишь лишив жизни последнюю тварь лесторской шайки. А сам князек захлебнется в крови! Мы заставим их отплатить той же ценой! Смерть за смерть!
Всемилостивый Аллон, вразуми нас грешных! Охлади безумные порывы! Избавь от губительных идей и побуждений! — Войчек сдавлено сглотнул, он видел красноречивые эмоции на пылающих лицах, читал откровенные стремления подмастерья и сильфид. Даже сегодня… нет, даже сейчас, будь на то воля, сорвиголовы ринулись бы в поход — бить презренного врага! Но Войчек не мог такого позволить. Не мог согласиться на неоправданный риск. Возрождение! Стены древней крепости сперва должны впитать магию Хизельмаша, сроднится с фамильными реликвиями и артефактами. Образовать единый источник энергии. Молодое дарование из числа сильфид обязано пройти обучение, постигнуть мастерство, получить ступени и звания, подготовить первое и второе поколения приемников и уже потом, их орден, возрожденный храм, будет в силе заявить целому континенту и миру о своем существовании, а пока…
А сейчас затаенное выжидание с надеждой на далекий реванш.
Пламя факелов играло на стенах бликами, оставляя на восторженных лицах демонические тени, оскалы и полузвериные ухмылочки. В человеческих и сильфидских очах бешеная пляска огня. О Аллон, придет день, и это безумие вырвется на свободу и затопит Зорган в волне правосудия!
Хлопот крыльев и на середину залы подымается ее величество королева Мальра, она поднимает в торжественном жесте маленькую ручонку и величественно говорит:
— Мы клянемся оберегать наших друзей и братьев, сестер и отцов! Мы клянемся оберегать наших братьев по сердцу и сестер по крови! Мы клянемся храму Хизельмаш своей кровью и Ветрами Ущелья! Мы клянемся навеки силе Хизельмаша! Мы клянемся тебе Войчек!.. — Короткая торжественная пауза и крик затихает в зале. Затихает, чтобы через секунду взорваться с новой, нарастающей силой: — Мы клянемся тебе Войчек! Мы клянемся тебе старейшина Войчек! Старейшина Войчек! Старейшина Войчек!!
Его изнутри обдало жаром, он слабо улыбнулся, стараясь понять, что вокруг происходит? Почему на ноги поднимаются подмастерья и сильфиды? Почему на плечи наваливается такая тяжесть? И почему магия священных регалий бурлит в его крови?
А в ушах и стенах крепости ревело:
— Старейшина Войчек!
— Старейшина Войчек!
— Старейшина Войчек!
— Старейшина Войчек!
— Старейшина Войчек!..
— Подмастер Рубх!
Воин-сильфид покинул строй.
— Вы — командующий караулом!
— За Хизельмаш!
— За Хизельмаш!! — подхватил весь двор.
— В дозоре: ученики Виз, Мошан, Хомк, Риш и Лювк. — Мастер Ежник оценил всю группу. — Вас сменят к обеду. Районы патрулирования у подмастера Рубха. Выполняйте!
— За Хизельмаш! — отряд улетел к воротам.
— Крепостной караул…
С окна мастеровой залы старейшина Войчек следил за работой и инструктажем во дворе. Будущий плац! Малюсенькими шажками изгои Откосых гор потихоньку восстанавливали и окультуривали покинутую и древнюю крепость.
В умелых руках даже голый камень возрождается в бастион! Ах, если бы Аллон и матушка Природа дали им достаточно времени! Позволили пустить здесь корни, впитать благосклонность пустынной земли. Может, тогда через какой-то десяток лет они твердо поднялись бы с колен, высоко задрали б головы и набрали в свои стены новобранцев со всего континента и тогда, закрутилось бы начатое и старое.
Накаленные за весь день стены крепости оживали, магия Хизельмаша просыпалась в скипетре и оберегах, но истинное родство осуществится позднее, когда вовсю забьют источники. Когда ритуальная магия заклокочет фонтаном и поглотит новое хранилище — воздав его детям волны силы. А пока Войчек, старейшина Войчек и королева Мальра могли о таком лишь свято мечтать.
— Милость Аллона до сих пор не проснулась к своим сыновьям.
Войчек не отстранился от окна, не затянул сумеречный день выцветшими шторами — подарком сильфид.
— Рихтор с вождями уже планируют место, где будут проводиться тренировки мастеровых…
— Ученичество, — просто поправил Войчек и его полушепот оборвал речь Мальры.
Холодок от взмаха крыл, королева подлетела к нему на расстояние вытянутой руки.
— Ученики могут тренироваться на первых этажах крепости, там, где общая столовая, ты же помнишь это Войчек, три свободные залы…
— Это не залы. Это каморы! В них зерно и муку хранить, да и только! Для учеников-первогодок нужны целые полигоны, они учатся не только мастерству фехтования, но, а также управляться с внутренней силой. Подумай, Мальра, сколько трудов и хлопот будет нам стоить, после каждого урока заделывать проломленные стены?
— Тогда будут тренироваться на обломках, Ярость Ветров! — вспыхнула от злости Мальра.
Старейшина Войчек слабо улыбнулся.
— Экстремальность повышает устойчивость к выживанию.
— Ладно. За стенами крепости Необжитые земли — бескрайние просторы для любой творческой души. Уроки магии под открытым небом. Можно постигать магическое искусство и сразу охотится — это два полезных дела одновременно, разве не замечательный выход?
Войчек все же не удержался, расхохотался в голос.
— Сильфид не остановить! Они добьются своего любой ценой! — Как давно он не смеялся? Кажется, целый век прошел?
— Поэтому мы и выжили, Войчек. Поэтому мы так долго живем. Нас ничего не остановит, кроме собственного отчаяния.
На лице старейшины скользнула тень печали. Но что тогда повлекло за собой гибель целого храма? Какая именно роковая ошибка?
Мальра устало опустилась на грубо сколоченный стул и опустила к низу голову.
— Решай, как знаешь, Войчек, ты ведь у нас старейшина.
Войчек с серьезной миной присел рядом.
— Сначала начнут тренировки на крепостной стене…
В недоумении Мальра подвела голову и посмотрела выискивающе на него.
— Я считаю надо заново отстраивать крепость… Храм. В крепости слишком узкие залы и комнаты. Для тренировок это не мыслимо. А что касается самой стены, то она давно просела и местами может обвалиться. Левое крыло корпуса дало трещины, а скоро начнется сезон ветров и дождей. И еще одно!..
Губы Мальры сложились в придирчивую тонкую линию.
— Здесь абсолютно нет никакого погреба!
* * *
— Терпи!
Сермен отчаянно заскулил.
— Да терпи же!! — закричала на него Ирэна, зажимая кровоточащую рану на правом боку ладонью. Меж грязных пальцев карательницы бледнеет тусклое сияние магической полосы, губы чародейки шепчут исцеляющие заклятия, но разве можно рассчитывать на скорое исцеление после прицельного удара архимаговых учеников? Разве смертельная отрава вельвеллских колдунов отступит от податливой человеческой плоти? Плетению архимагов абсолютно все равно кого лишить жизни, будто то будет лихая темная тварь или взбунтовавшийся, потерявший рассудок вельможа из северной столицы — для ядовитых клешней чар плоть навсегда останется плотью: лакомой пищей. Умение Ирэны боролось на всю с губительным диагнозом графа, здоровье главы Тайной службы угасало прямо на глазах. Начальник Серой Башни цеплялся за жизнь, словно скалолаз за скальный выступ и карательница чаще ловила себя на мысли, а не бросить ли обузу среди голых скал и снега, да отправиться в дорогу самой? Ведь все-таки кто-то из них должен выжить, зря, что ли вельможа, а затем она, рисковали, спасаясь от ударов магиков?
— А-а-а-а! — крик Сермена резанул по барабанным перепонкам, разогнал ночную тишину и эхом отразился по вершинам Молочных Пик, где-то на высоте двух сотен метров вниз сорвались кучугуры снега и, подминая под себя нагромождения камней и льда, сорвались в пропасть, на ходу образуя приличную лавину.
— Иди-иот! — зашипела в ярости девчонка, в бешенстве отмахнулась от корчащегося на плаще раненого и, шипя ругательства, повалила на бок, затолкала в узкую расщелину, с трудом принявшую двух беглецов. Ирэна бесцеремонно навалилась телом на графа, прислушиваясь к внешним звукам. Лавина слетела на их карниз и понеслась дальше, к подножию горы.
В нос Коршуна ударил смрад немытого тела, но резкая боль иголками пронеслась по нервным окончаниям, помутила сознание и опять заставила болезненно сморщиться.
Рокочущий грохот не смолкал, свалившись на скальный уступ и забив его снежной массой. Сермену стало трудно дышать, он вяло пошевелился, замотал башкой. И, конечно же, получил резкий тычок в подбитый правый бок. Темные круги заплясали хороводы, мейдринец на время потерял сознание, провалившись в черный провал пустоты и свободы…
Его тела коснулось ласковое тепло, Сермену ото сна почудилось, что он в раю или в каком-нибудь благоугодном месте, там, где отступают в далекое прошлое человеческие заботы и проблемы, а на смену приходят: развлечения и веселье. Тепло касалось его непрерывной волной и вместе с жаром, просыпалась легкая боль, готовая взорваться могучим спазмом. Горел костер — Сермен это ясно почувствовал. От него и исходило тепло — желанное и бесценное, здесь на высоте полутора километров от земли, в непрерывно продуваемых ветрами горах, в постоянно опасных местах, где, если не патрули магиков, так их орудия: чудовищные верльвы, схлопочут любого без стеснения, одними, едиными инстинктами. Поэтому даже не знаешь, кого больше бояться, гнева Ордена Северных Магов или стражей Молочных Пик? При любом варианте и Сермена и Ирэну ждала гибель, но даже умереть хотелось с боем, а не в ротовом жерле гигантской многоножки. Эта мысль пробудила Сермена с содроганием, с хлюпающим всхлипом, вельможа бредово-сонно несколько минут водил по пещере взором, заслоняясь от ярких языков пламени. Ирэна, подстелив под задницу, половину ихнего тряпья, восседала принцессой на голом камне по ту сторону костра, исподлобья посматривая за потугами нежданного горе-спасителя.
— С пробуждением, — холодно буркнула она себе под нос, тормоша влажным сучков чахлые горящие побеги. Любопытно, что можно палить в этих бесплодных и нескончаемых снегах? Кругом один камень!
Сощурившись Сермен проморгался, с оханьем подвелся на локти и пространно оценил нору, в которой они нашли убежище.
— Нас что завалило?
— Завалит, если ты не перестанешь орать! — в тоне собеседницы прозвучали угрожающие нотки.
Сермен обессилено брякнулся обратно на лежак, из легких с придыханием вырвался воздух. Вот она благодарность за спасение и труды. Наивный дурачок, а чего ж он ждал, в самом деле? Слепой покорности до гробовой доски? От кого? От подлого отродья? Дудки!
— Есть хочу!
Девица и не пошевелилась, согнуто продолжала сидеть, подперев ладонью подбородок и уронив взор в разгулявшее пламя. О чем она думала? О переменчивости судьбы или как лучше вырваться из Молочных Пик? Магики точно сели им на "хвост"!..
Сермен устало прикрыл глаза, тело начало ломить, правый бок наполнялся колющим жаром. Возле ребер к самому сердцу подымалась колюще-ноющая боль. Ох, и метко меня отхватили! Чуть выше и скопытился б! С входа тянуло сквозняком и тихим завыванием, с промежутками надвоя и цоканьем, клацаньем, Коршуну эти звуки неожиданно показались знакомыми и донельзя неприятными, опасными. Сознание разыграло мрачно-кошмарную картину, и заставило чиновника всполошиться.
Неуловимый шорох лишь подтвердил подозрения, Сермен встрепенулся как ошпаренный. По стенам пещеры скользнула клином невысокая тень, мгновенно скрылась за скупым сизым дымком от костра и приникла рядом возле милсдаря Коршуна. Граф рефлекторно отшатнулся, приняв колебание воздуха за вражеский прорыв, рука зашарила в поисках хоть какого-то оружия. Где Ирэна? Где, Аллон побери, делась карательница?
— Лежи! — знакомый суровый голос, там, где скрылась размытая тень. — Открой рот! Ешь! Давай, ешь!
Он послушно раскрыл рот и получил порцию холодного, склизкого комка, отвратного на вкус с резковатым запашком. Что за гадость? Лучше б она сразу его на месте прикончила, теперь издевается падлюка, травит его, чем попало!
— Жуй! Это скальные грибы… не помню, правда, как они называются, но съедобные. В них предостаточно минералов и витаминов, будешь паинькой — быстро поправишься. На них как-нибудь продержимся. Не сдохнем от голода. Все равно другого я в этих горах не нашла… Вокруг один снег и лед. Не будем же жрать камни, верно?
Он, давясь комками, морщился, слабо кивал и глотал горьковатый сок грибов. От стерва издевается! В другой раз я б швырнул ей эти мухоморы прямо в физиономию, не посмотрел бы что девчонка! Ре-бе-нок! Да-да, ребенок на счету, которого не одна сотня трупов. Жуть!
— Ты еще морду воротишь? Глотайте, ваше благородие, глотайте! Я не допущу, чтобы вы подохли от голода в какой-то паршивой норе, надо для начала дотянуть до Кроличьих лесов. До дороги. — Ирэна встала на ноги, размяла их верными движениями и, ухмыляясь, подошла к ложу Коршуна вплотную.
— Сука! — выдавил сквозь стиснутые зубы господин Тайный сыщик.
Бестия навалилась на правый бок и Сермен загарцевал на лежаке, что игривый рысак, изворачиваясь от костлявого туловища девчонки.
— Совсем вы не вежливы, господин граф. А надобно…
— А ты?.. — он проглотил брань с жадными глотками затхлого воздуха.
Ирэна с досадой пихнула его в живот и, наконец, привстала, села слева, не обращая на укоризну на его изможденном лице.
Наверное, лишь сейчас до него толком дошло, что он всецело находится в ее власти, что не магиков и их стремительных верльвов надо бояться, а худосочную спутницу-карательницу, бывшую партнершу и рабыню князя Лестора. Заблудший "самородок" покойного Верховного мага Ореста Бартольда.
— Ладно забудем… Сейчас давайте посмотрим вашу рану! — Она проворно подалась и наклонилась над ним, поддела накидку и рубаху, шустро размотала наложенные куски тряпок вместо бинтов, освободила дезинфицирующее заклятье и оголила тело раненого.
Удар магиков прошелся по ребрам, раздробив два нижних и располосовав межреберную ткань, Ирэне пришлось не один час повозиться, чтобы залатать и заштопать союзника, наложить целебную магию и предотвратить всяческое заражение. После чего выздоровление Коршуна перетекло в более спокойную стадию. Карательница чем могла, тем и помогла, остальное — желание человека стать на ноги и излечиться от "подарочка" магов.
Придирчиво обследовав рану, начавшую потихоньку заживать, а местами и рубцеваться, она, наложив поверхностные плетения, оставила Сермена в покое.
— Завтра пойдешь сам… Хватит тебя тащить на своем горбу! Дотянешь! — зло обронила она.
— Я еще слаб…
— Глупости! Рана уже затягивается, если и дальше будешь лежать — мышцы и кости ослабеют, тогда на восстановление уйдет больше времени. А так — возьмешься за разработку тела, быстрее очухаешься. Любое последствие магического удара не предсказуемо, не советую с этим шутить, господин Коршун, можете потерять не только ребра, но и жизнь. Это вам понятно?
Бесстыжая девчонка! И что меня подтолкнуло с ней связаться? Вся Вельвелла пропитана магией!.. Дьявольской магией! Меня чем-то охмурили, заставили подчиниться прихотям князя Лестора! — Сермен стиснул в гневе зубы. — Но оставаться в крепости и спокойно наблюдать за спектаклем устроенным Контролем Сил, тоже выше сил. Разве так вершатся суды? Неужели в его Серой Башне виновники и осужденные с такой же лихостью расставались с жизнями? Не может быть, что в его отсутствие заместители и исполнители по прихоти и настроению вершили судьбы людей? А Эльсдарская Сеча? Мало он отправил отступников и дезертиров на виселицу и в казематы Топщика? Их тела затопили бы Сорку!..
Аллон милосердный, ради кого я пошел на риск, теряя Богдаша? Выживет ли он без меня? Неужели архимаги осмелятся покарать в отместку его измене раненого человека? А кто помилует его? Он такой же немощный и уязвимый. Маги-узурпаторы! И почему судьба свела меня с этим бесовским гнездом? Во всем виновато письмо из герцогской канцелярии, визит в крепость Судейской Главы и свидание с герцогом Альвинским лично. Не обошлось же конечно и без слезливой речи Ореста Бартольда, земля ему пухом! Правда участи Лестиана Тормана помутила мой рассудок и повела наповоду Верховного мага. В какой-то момент до сознания Сермена Коршуна докатилась запоздалая, явственная ясность: не он один попался в расставленные сети Ордена Северных Магов, а погрязло в их интрижках, пожалуй, целое Северное Королевство Людей, заплясавшее под дудочку архимагова начала. И куда только смотрят мейдринские "академики"? Возможно они тоже с ними заодно? Расплодие своевластия! Лихая коррупция, затеянная магиками! Задумывалась ли о таких вариантах герцогская канцелярия или сам лично герцог Альвинский? Хотя такие схемы на числе в разгадках Сермена Коршуна и его Серой Башни — их ведомство решало столь крутые авантюры…
Со стоном Сермен попытался приподняться на локти и примостится спиной о шершавый камень, успевшего обсохнуть от жара костра и даже местами прогреться. Граф оглядел берлогу. Жалкое убежище. На самом входе световое покалывание — это энергетический щит Ирэны. Без защиты в Молочных Пиках нельзя. И вместе с тем, чудесный ориентир для вельвеллских патрулей, но Ирэне кажись по этому поводу существенно наплевать. Значит и ему не о чем лишний раз переживать, подумаешь плен, они будут обязаны уведомить Мейдрин, а следом депортировать его в столицу Королевства с любезными письмами самому герцогу Альвинскому. Поднять руку на Начальника Тайной службы — открытое преступление. Ага, Сермен, а кто тогда в тебя палил на площадке порталов? Гоблинский шаман? Вождь племени овражников? Именно!!! Магики Вельвеллы по тебе и заряжали, — с целью укоротить жизнь.
Вся бездна ада! Что это за странный вой?.. Визг-скрежет? Рокот? Словно… словно… — он не нашелся, какое определение получше подобрать, чтобы охарактеризовать звуки снаружи. Странные и почему-то "точно" знакомые? От скребков по камню становилось моторошно на душе. До чего противный шум. Нечеловеческий!
— Ирэна! — Резко воззвал он. Настолько резко, что карательница невольно содрогнулась.
— Заткнись! Ты снова орешь!
— Ты слышишь этот скрежет?
Она чуть тихо вздохнула.
— Слышу.
— Что это, Аллон побери? — но почему-то интуиция уже шептала ему ответ и он Сермену чудовищно не нравился.
— Верльвы, — отрешено-холодно заявила карательница. Без суматохи и паники, чересчур для дела обыденно.
Он судорожно проглотил слюну и попытался унять крупную дрожь.
— Нас окружили?
— Слегка. Успокойся, все будет хорошо. Я оцепила скалу щитами… Они не пролезут. Мы в полной безопасности, только не поднимай зря паники, хорошо? Не серди тварей… они и без того голодные, — объяснила уверенная девчонка.
А Коршун все равно содрогался каждой нервной клеточкой. Молекулой тела.
— Да теперь мне не уснуть!
— А кто тебе сказал, что мы будем ложиться спать? Сейчас попьем отвара и в путь. Маги тоже не дремлют — идут по нашим следам.
— Верльвы?
— Да что верльвы? — несказанно удивилась бывшая ученица Вельвеллы и зловеще усмехнулась Коршуну. — Организуем умникам сюрприз, они его оценят. Архимаги от гостинцев не откажутся, они такое любят…
Ох, и дьявольское отродье!
— Постой-постой Галаш, давай с самого начала и по-порядку! Особенно в тех местах, где вы с треском умудрились проколоться… Не стесняйтесь! После боя, естественно, руками не машут. Наказывать вас теперь нет смысла, если орден еще и вас с Сордином лишится, то Вельвелле не скоро удастся подняться с колен. Это ж надо, уважаемые Бессмертные, в один чудесный день потерять стольких замечательных магов! И еще, каких магов! Выдающихся личностей! Галаш!.. вы когда-нибудь за это серьезно ответите, колоссально ответите! Но, давайте, не сейчас. Вельвелла не переживет вашей смерти. Не с кем стоять у истоков прогресса… ах, сплошной, господа, регресс! Что за год, Аллон побери, одни катаклизмы!
Глава Контроля Сил, гроза ордена, судорожно сцепил руки в кулаки, здесь в Чертоге Бессмертных его властью и полномочиями можно нагло посмеяться, многое рушилось под натиском бестелесных фигур, некогда правивших Вельвеллой Верховных магов и высших архимагов. В кругу выдающихся мастеров магии и наук. Интриганов и кукловодов. Теневых игроков и заправил северным краем. По сравнению с ними герцог Альвинский, канцлерство, судейство, совет Академии магов, Торговая Ассоциация и даже синьоры Гильдий — просто шаловливые котята. Вот кто правил и правит континентом Зоргана, при этом, не покидая подвалов крепости Вельвеллы и давно покинув телесный мир. Бессмертные соперничали в долголетии с самими сильфидами и естественно эльфами. Перед милсдарями Лессом Томаргоном, Невиллом Шотоном, Лидианом Росфортом и Мишоном Вулжом склонялись сами горы. Раскланивались Молочные Пики. А те тени, которые маячили ель видно за их спинами в белесом тумане, явились скорей по прихоти первых, чем по собственной воле. Вечная четверка продолжала властвовать и повелевать и после загробной жизни, когда души архимагов завязли в астральном мире.
К мессирам Бессмертным Фельт Галаш пожаловал на пару с Сордином, без лишних свидетелей, чтобы в паузах между нагоняями, получить четкие указания к дальнейшим действиям. Но, как и ожидалось, сперва четверка потребовала детального отчета всех скопившихся за период новостей, и уже потом, думалось о советах. Фельт Галаш первым приступил к отчету, и Бессмертные терпеливо его слушали, по-секундно вставляя красочные дополнения и язвительные подначки:
— Гвинет заколола Бартольда и Зорка кинжалом с эмблемой на рукояти… Серая Башня!
— Стоп! Не торопись, Галаш, повтори! — вмешался Росфорт. Привидения-Бессмертные потянулись к двойке живых.
— Сперва мы думали, Гвинет каким-то образом завладела оружием графа Коршуна, ведь в зале стояла сумасшедшая неразбериха. Гвалт. Но потом, на месте выявили пропажу Медальона Верховенства, подозрение мгновенно пало на главу Тайной службы. Подняли тревогу. Сермен ловко ускользнул от наших караулов. Освободил с помощью Медальона карательницу Ирэну и вместе с нею…
— Вы их поймали? — вопрос прозвучал набатным гулом в ушах.
— По их следам отправлено шесть групп. Еще три группы прокладывают маршруты через порталы, к сожалению, гибель Бартольда и пропажа Медальона…
— Нет Галаш, ты точно слетишь с поста, даже не надейся на помилование! Столько брака в столь короткий срок… — призраки заколебались. — Я не помню, чтобы нечто подобное встречалось за нашу практику? Все конфликты и споры ордена мы доводили до логических… положительных результатов. Редкие… очень-очень редкие потери штата и позиций на общественных аренах. Что же мы видим сейчас? За месяц вы с Сордином уложили больше десятка аколитов, при том при всем, что безумец Бартольд в Кроличьих лесах зачем-то сцепился с овражниками? Одна ошибка потянула за собой вторую… Беспредел верльвов в Молочных Пиках!..
— Росфорт, будь добр, не перегибай палку! Бартольд не жертвует людьми понапрасну, он — их в любом случае старается прикрыть! Если маги гибнут, значит, ситуация — из рук вон плоха! — резанул Томаргон, защищая честь погибшего любимчика.
— Хе-е, если бы, Лесс, все было так, как ты говоришь, Бартольд никогда не допустил промаха с Ирэной! — парировал оппонент.
— Росфорт, я бы попросил тебя!.. — даже призраками они не перестали препираться между собой. Пока не вмешался Вулж:
— А я бы попросил господина Галаша продолжить!
Легкая пауза.
И в эту паузу "ударник" подал хриплым голосом:
— Ирэне и Коршуну мы наступаем на пятки, их поимка вопрос времени… Лестиан отрабатывает подписанное им доверие. Гвинет в могиле…
— А что с тем помощничком?
— Раненым верльвом? Отлеживается в нашем лазарете, я ничего не перепутал? — полюбопытствовал Шотон.
— Да, под арестом, уважаемые Бессмертные, — вставил заместитель Верховного мага.
— Замечательно! Значит, граф Коршун бунтует, а его компаньончик отлеживается в наших палатах? Прекрасная картина, мессир Сордин?
— Мы бережем его на крайний случай, — очень тихо оправдался Родлен.
— Хо-хо-хо! Послушайте, что он говорит: на крайний случай. Позвольте узнать, господин Сордин, о каком это вы случае имеете в виду? Что еще должно произойти в стенах Вельвеллы, чтобы вы начали решительно действовать?
Родлен густо начал краснеть.
— Одни убытки! Одни растраты! Почему уровень смертности наших аколитов неукоснительно растет? Вы что же, господа, скармливаете их верльвам?
— Никак нет, господа Бессмертные, Ирэна при малейшей возможности огрызается нам…
— Нет, Галаш, вы стопроцентный труп, так и знайте! Одни дожидаются "крайних случаев", вторые — находят ублюдочной девке поводы для расстрела наших учеников, у нас, что поголовная эпидемия? Безголовость и безучастность к судьбе Ордена? Почему никто не может взять на себя работу? Почему вы спите, господа, плетенье вам в зад?
Угрозы летели на головы архимагам снежным комом.
— Нужно было того сыщика еще на месте замочить, я чувствовал, что он нас предаст. Сучий потрох!
— Продаются все, кто кому не лень! Ну и жизнь пошла, друг становится злейшим врагом.
— Черта с два! Враг как был врагом, так им и остался. А друзей… я таковых не припомню? Сроду у нас, их не было.
Их послушать, так у нас не орден, а засекреченный конклав.
— Хватит! Заткнитесь вы все! Прекратите нытье, и трепаться! — гаркнул на весь Чертог Бессмертных Лесс Томаргон. И его мгновенно послушались. — Мне плевать на вчера, что будем делать сегодня и завтра? Виновники ускользают.
— Бросить все силы! Только с верльвами поаккуратней. Твари до сих пор не подконтрольные.
Сордин через силу прокашлялся и тем самым привлек к себе внимание.
— Господа Бессмертные…
— Не тяни кролла за яйца, Сордин, все равно найдутся те, кто откусит тебе член…
— Росфорт, может, хватит умничать? Не подавай дурным поведением дурных примеров. Родлен, говори, что хотел!
— С Мейдрина от Коронта прилетел дальнокрыл, есть ряд интереснейших новостей…
— Снова тянешь кролла за яйца, говори!! — не выдержал Томаргон. — Откуда у тебя эта дурная привычка?
Можно подумать, не у кого было учиться?
— Сиоз пишет, герцог Альвинский снарядил поход к Откосым горам — они хотят разобраться относительно гибели Хизельмаша. Ожидается, что под знамена Королевства соберутся все графы и бароны, включая провинции Южного тракта.
— То их проблемы, нам то, какое до них дело? Что еще?
— Верховный канцлер с Верховным судьей затеяли какую-то игру, Коронт не может их понять, но мы срочно вызвали его в Вельвеллу. Он отбыл, до конца не разобравшись в деле. Правда, на совете сир Иртвин, вкратце обмолвился о том, что отослал эскорт на Дальний Север через Свергилль аж до самого Льдистого океана…
— Какого беса они там забыли? Давно срачей от мохнатозадых не получали? Успели соскучиться?
— Еще Коронт пишет, что в руки Иртвину попал дневник какого-то умника с прошлой Свергилльской стычки, в них рассказывается, будто в Драконьем Позвонке веками стоит Одноглазая Башня…
— Ну, стоит себе, пускай стоит, — один Шотон бубнил, остальные задумчиво, если можно так сказать, помалкивали и прислушивались.
— А в той башне — библиотека со времен…
— Вот гады! Да они на древнеэльфийские архивы позарились!
— Совершенно верно, мессир Томаргон! Угадайте, кого за ними отправили?
Призрак Лесса Томаргона замерцал от бешенства и Сордин не вытерпел.
— Алькира Черствого!
— Не стоило и сомневаться. Кого ж еще. Стервецы!
— Галаш отписал сиру Иртвину, что безопасность Свергилля Орден Северных Магов берет на себя. Сюда же входит: Гранитка с ее защитниками.
— Не шибко много Фельт наобещал?
— Достаточно. Если Алькиру все же удастся дотянуть до башни, он своего не упустит. Прошерстит реликт с подвалов до зубцов и не надо сомневаться. Это тот еще фрукт.
— Обождем его на Приграничье Свергилля. Расставим дозоры. Мимо нас и заяц не проскочит. Возьмем тепленьким.
— Ах, сдался он нам?
— Не тупи, Вулж! Сперва подумай… В той башне секреты магии Эльзорана — это знания и орудия власти. В ту эпоху эльфы клепали нас в инкубаторах и заставляли не один век подтирать свои найдрагоценнейшие жопы.
— Да ну? А мы тогда чем занимались? Подсмаливали им кончики? — заржал Шотон.
— Наивный чудак! Ты тогда гадил в пеленки и верещал на всю округу: "мама-мама!", а они уже тогда господствовали на земле и в небе.
— Ну и царство им небесное! Долетались, дальнокрылые.
— Хватит-хватит! Снова завели!
Галаш с Сордином переминались в холоде и напряжении.
— Заканчивайте с бунтарями, бес с ними!
— То есть, господа Бессмертные?
— Два дня погони, если ускользнут — плюньте на них! Главное: не упустить Алькира… с бумагами… С архивом, понятно?
— Да уж не хотелось бы такое упускать…
— Так постарайтесь сделать все путем! — настоял Томаргон.
— Слушаемся.
— В конце то концов… в наших руках Богдаш, — намекнул Лесс, — отплатите Сермену той же любезностью. Надеюсь, это вам понятно?
— Вполне.
— Так какого хрена, вы еще тут торчите?..
— Выследили уроды! — Ирэна не спускала с противоположного склона злобного взгляда. Убийственного магического прицела — испепеляющего и беспощадного.
Сермен всем телом осел на гладкий ото льда сланцевый клин, тяжело и прерывисто дыша, слабо различая что, творится перед глазами из-за помутненной пелены. На карабканье по горным тропам уходили все силы. Рана на боку затягивалась медленно, а Ирэна после первой оказанной помощи, теперь позволяла себе короткий осмотр на сиюминутных привалах, отпуская из своего магического арсенала скупые исцеляющие плетения. Ближе к середине дня Сермен просто валился с ног и под резкие, отборные словца спутницы проваливался в сон. Ирэна умащивалась, неподалеку изучая дорогу и не подпуская к их стоянке неугомонных верльвов. За те дни, проведенные в горах, Сермен насчитал более сотен мелких стай ползающих тварей, рыскающих среди скал в поисках малейшей добычи. Оставалось неясным, находились ли существа под чьим-то архимаговым контролем или все гораздо хуже — хищники, после смерти Верховного мага получили временную лихую свободу. Сермен считал, что таким созданиям не только опасно давать право на существование, но категорически ошибочно принимать решение на создание этой нечисти. За что обвинял Орден Северных Магов по всем пунктам законов Королевства. Еще в ущельях Молочных Пик с Орестом Бартольдом на плечах, когда с Богдашем и аколитами ордена пробивались к Вельвелле, Коршун имел случай лоб в лоб столкнуться с членистоногой мерзостью, — чудом остаться в живых и дожить до запоздалой, но не меньш полезной помощи Герн Курта и его отряда. Теперь, наблюдая, как Ирэна метко манипулировала с помощью своих чар гадами, Сермен без прошлой паники и страха, лишь с хроническим омерзением, подсматривал за извиваниями и скольжениями по гладким камням монстров, ловя в муторошном сознании, отдельные телодвижения карательницы, ухитряясь при всем притом поражаться: насколько патологически девчонка ненавидела своих бывших учителей. Наставников. Чтобы пойти на бесконтактный "союз" с верльвами. А ведь она когда-то была лучшей ученицей Ордена! Самородком Вельвеллы! Покойный архимаг Орест Бартольд души в ней не чаял! Почитал пиком совершенства, кладезем магических учений. Наверное, поэтому Орден в итоге пересмотрел программу обучений для всех молодых адептов Вельвеллы, установил полнейший запрет на ученичество из числа женского пола, отдав предпочтение сильным мира всего. Департамент Контроля Сил аргументировало этот выбор тем, что адепты в юбках чрезмерно сильно и глубоко подвержены магическому зондированию интеллекта и вербальному контролю. Гипнотическое подчинение личности и неустойчивость к целому ряду атакующих плетений на сознание — а на деле, Орден всего на всего испугался, перепугался насмерть и постарался изолироваться от всяких будущих внутриполитических катастроф. Ирэна стала тем гранитным камешком, который Вельвелла постаралась незамедлительно выбросить в пропасть с самой высокой башни крепости. Вычеркнуть! Забыть! Среди высших архимагов и Бессмертных приняли решение о том, что эксперимент с адепткой не столько провалился, сколько вышел из-под контроля, а Оресту Бартольду в те годы довелось проглотить резкие и карающие обвинения коллег, тогда его спас Лесс Томаргон, в этот раз он расплатился по полной программе — собственной жизнью. Пройдут жалкие месяцы, оппонентские кучки в советах осмелеют и мессира Бартольда начнут обвинять во всех неудачах и поражениях, и пускай не покривятся совестью даже те, кто раньше слепо чтил его заповеди, почитал стратегии развития, преклонялся идеям и методикам — мертвый не встанет и не осудит живых!..
Сермен отдышался, оттолкнулся от холода и, кряхтя, шатаясь, постарался удержаться на ногах, Ирэна стояла на самом карнизе, над самою пропастью, где-то внизу, в парочке сотен метров под ними, была оставлена расщелина, в которой они провели ночь, теперь там во всю буйствовали верльвы. Натыкались жвалами и полуслепыми мордами друг на друга, огрызались и дрались, вылизывали ротовыми отростками манящие запахи человеченки. Вопили и стенали за жертвами. Горячим мясом. Ирэна всего-навсего ими забавлялась. От души игралась. Дразнила и дрессировала. Натаскивала в будущем на более сочные и жирные мишени, чем они. В перспективе, надеясь, что тупые особи польстятся на собственных хозяев-магиков. Каждая встреча с многосуставчатой нечистью заканчивалась целым ритуалом, в котором Ирэна безапелляционно выходила победителем. Она обрабатывала хищников магией и распаляла у верльвов голодный азарт к человеческой плоти, хотя Сермен мог поспорить, что случай в ущелье на пути к Вельвелле — это не последняя проба сколопендр человеческого мяса. Вполне возможно, что в горах Молочных Пик ползущим гадам неоднократно встречалась двуногая пожива. Верльвы противны и безобразны, вселяли самые негативные чувства человеку, а по Ирэне такого нельзя и сказать. Казалось, она могла привыкнуть ко всему и, наверное, больше, чем смогла выдержать серменова психика. Одно явно и конкретно — громадные насекомые-переростки ее не пугали! Либо девчонка хорошенько владела собой и своими нервами?
— Поспешим! Нам не помешает взобраться повыше! — Ирэна вернулась с козырька. — Мне знакомы несколько троп, по которым мы сможем выбраться на противоположную сторону гор… Конечно в горах очень холодно, но иного выхода я пока не вижу… — зоркие глазенки ее метались по бледной физиономии графа Коршуна. Его не знобило и не обливало потом, но выражение лица перекашивалось от вселенской усталости и боли. Холод. В жару он давно бы загнулся. Но если придется подыматься еще выше и ползти под еще большим напором снега и бушующего ветра, то кто его знает, может костлявая именно на высоте доберется до его грешной души? — Выдержите… Вы у нас сильный.
Сермен чуть не разрыдался. Вот дьяволенок!
— Я очень… устал.
— Отдохнете в Кроличьих лесах. Два дня перехода — это пустяки.
Он сжал от бессильной ярости челюстями. Она что же это издевается над ним? Не видит, сучка, в каком он состоянии?
Девчонка прищурила глазки, по желвакам Сермен не трудно догадаться, о чем он там думает и какого мнения о ее решениях.
— Порталы заблокированы, иначе магики давно б на нас вышли, значит, добираются до этих мест своим ходом — пешком. Бессмертные рано или поздно возьмут Вельвеллу под свой контроль — это тоже вопрос времени… — она молниеносно переменила тему, — если мы будем и дальше медлить, то снова попадем в казематы крепости. Вы и я! Теперь с вами обращаться будут по-другому… Теперь с вами, граф Коршун, вряд ли станут панькаться и разсусоливаться! Вам доходчиво понятно и ясно?
— Яс-сно.
— Тогда будьте добры — не паникуйте! — резкий ее голос.
Явно я поторопился, когда с медальончиком в руках побежал ее спасать?
— Всю свою злость выскажете потом, господин Коршун! — она протянула ему руку помощи.
Он с гримасой недовольства принял ее, какая, в сущности, разница, только б выбраться с этих проклятых гор!
И снова они карабкались на скалы. И снова Сермен взбирался по камням и обледенелым расщелинам. Обходя крутые места и такие же неприступные карнизы, Ирэна и сама понимала, хорошенько осознавала, что не всесильна, что внутренний дар имеет свойство исчерпываться, накатывать на мышцы и сознание болезненным, неприятным откатом. Если и она свалится с ног, то их беспомощные тела загрызут верльвы, плотным рядом сопровождавших их на безопасных расстояниях. Меньше возни и пачкаться архимагам. Сермен не сомневался, в Мейдрин уже успели отослать дальнокрыла с вестью о подлом героизме Начальника Тайной службы и в письме его не забыли расписать в самых осуждающих, провокационных ракурсах. Изменник! Шпион! Лесторский угодник! Зачинщик бунта и, конечно же, виновник смертей.
С такими обвинениями и поставленным диагнозом долго не живут, бессмысленно возвращаться в столицу, на ультиматумы Ордена Северных Магов не посмеет перечить и герцог Альвинский, не то, что Академия Магов Мейдрина, побоятся ссориться и идти войной против Ложи Бессмертных. И нет никаких сомнений, что хорошенько все, взвесив, Академия, станет на сторону Вельвеллы. Маги всегда поддерживали магов! Торговая Ассоциация поведет себя той же манерой, что в ситуации с Лестианом Торманом — заткнут рты и станут ждать развязки. Орден Вельвеллы в своей правоте ни с кем не станет церемониться, если с кем-то не сможет договориться и завлечь на свою сторону — просто-напросто припугнет, но своего добьются. Итак, господин Сермен Коршун — вы стали изменником и бунтарем, с чем незамедлительно вас и поздравляем!
Он обречен! Он собственными ручонками вырыл себе глубокую могилу, а Ирэна, в том случае, если он вздумает встать у нее поперек дороги, прикончит его и завалит камнями, в любом из ущелий Молочных Пик.
Они добрались до широкой расщелины. Наверное, здесь некогда тянулся каменный уступ с входом в пещеру, но сейчас он был обрушен и завален огромнейшими валунами, россыпью громоздких булыжников, а сверху привален мелкими сугробами снега, местами подтаявшего в ледяную корку. В слабых отблесках солнца из-за серых туч, Сермен рассмотрел предстоящий им маршрут: восхождение на крутой карниз и карабканье на противоположный край, — от столь невыполнимой задачи сердце замирало и учащено билось в грудной клетке, граф приложил к боку дрожащую руку, переживая холод и предстоящие нагрузки. Оказывается пройденный путь — это ничто, по сравнению с тем, что ждало их через парочку минут. Может сдаться? Не лезть на рожон с природой! Не геройствовать до сумасшедшего предела и не испытывать судьбу на прочность? Сдаться на милость магикам и потребовать законного расследования? Списать в последний момент все на Ирэну, мол, дьяволица взяла да охмурила! Окрутила чарами и заставила под магическим контролем совершить измену.
— Чего замер?! Плететесь, как… — Ирэна проглотила едкую фразочку…
— Эй, Коршун! Коршун, продажная морда!! — Эхом разнеслось с гребня соседней горы, и в окрике было столько презрения и злобы, что сердце Сермена опять отчаянно затрепетало.
Он подскочил на камне, оседая тут же на скользкий окатыш, всмотрелся слезящимися от солнца и ветра глазами на горный ландшафт — на противоположном уступе сгруппировано стояли маги — ударный отряд. Коршун с точностью увидел среди десятка охотников и хорошо знакомого Герна Курта. Именно тот, и никто другой, имел удовольствие пообщаться с начальником Серой Башни. Сермен подался к разверстой пропасти, ожидая продолжения беседы, на плечо упала крепкая тонкая ручонка, а до слуха долетел железный шепот:
— Осторожнее! Возможна ловушка! Этим гадам нельзя верить… точно обманут.
И уже Курт с холодным весельем продолжил:
— Быстро ты с нею спелся, — далекие фигурки магиков почти не двигались на уступе, но от этого Сермену не было безопасно и комфортно. Голос, усиленный магией эхом звенел в ушах. — Чем она, стерва, тебя купила? Сколько, гадина, заплатила за измену? Или вам, господин Коршун, в столице продажных девок мало? Жалость пробудилась?
Кровь стыла от жгучего презрения. От яростного гонения. От правдивых, но и безрассудных осуждений. Аллон всемилостивый, насколько грязно и противно они умеют ненавидеть?! Насколько быстро они умеют перевоплощаться в злобных недругов и презирать! Они нисколечко не оставляют ему шансов на возврат… на коротенький путь к реабилитации.
— Да, господин граф, чтобы увидеть истинных друзей и врагов, иногда требуется не абы, какая лихость и самопожертвование… но теперь, когда вы переступили черту равновесия и оказались по мою сторону, вы, наверное, четко определили для себя, с кем имели до этого дело? — саркастически полюбопытствовала Ирэна, нависнув над ним пиком осуждения.
Да будь, прокляты магики! Да будь, проклята эта стерва!
А на той стороне легкое волнение в шеренге бойцов — зашевелился Курт и его подручные, смазанные движения и нечеткость картинки, благо соратница Сермена была начеку.
— Держи!! — с криком в их сторону, через стометровую пропасть с магическим треском и шипением полетел подсумок, стукнулся о край козырька и колобком покатался к ногам графа, подпрыгивая на камнях. Магикам весело, они похохатывали вдогонку затеи. Ирэна взведенная и подготовленная шипела и металась среди голых, заснеженных камней. Чтобы не прилетело от магиков, оно могло нести не абы, какую угрозу, а это послание наоборот, не несло в себе ничего смертельного, хотя завлекло собой все серменово внимание. С нервным дерганьем граф порывался к посланию, почему-то ощущая, что приветствие от магиков больше адресовано ему, а не карательнице. Он никак не мог оторвать от грубой материи сумки взора, а Ирэна щерилась на лыбящихся и кричащих похабные шуточки магиков похлеще волка, для мейдринца окружающий мир застыл на завязках подсумки, на темных, чернеющих пятнах по бокам, впитавшихся в серо-зеленый цвет, от материи распространялся удушающий запах крови. Сермен, наконец, не выдержал, отмахнулся от рук спутницы и потянулся к "подарочку", лихорадочно развязал узелки и под звон далекого хохота распахнул горловину сумки. Рука скользнула по холодным волосам, зацепила влажное, скользкое ухо, резко развернула голову на свет, и… с диким воплем Сермен отскочил от "гостинца". Заверещал на все Молочные Пики. Завыл нечеловеческим звериным гласом.
Стеклянные, мертвенные глаза Богдаша смотрели сквозь него, а щеки и подбородок на скорую руку бегло измазаны смолой, затекшей по самые виски…
Сермена свело болезненным спазмом, он с трудом приглушил давящие горло рыдания. Скоты! Нелюди! Ублюдки! Как они могли так поступить? Какое право они имели лишать невинного человека жизни? За что?! Почему?!!!
Хви-у-у-у-у!
Цепкая ручонка хватает его за шиворот, тащит за собой, а совсем рядом снег и камни разрываются и летят шрапнелью, в лицо несутся горячие капли воды. Перед самым носом карательница ставит заградительный щит, и весь тот ужас стекается по невидимым узлам магии. Его крик тонет в грохоте обвала, Ирэна умудряется оттащить его из эпицентра взрыва, затолкать в узкую щель и прикрыть собой.
Трудно дышать…
Трудно дышать от пережитого горя, боли и беспощадной жестокости. Неужели это кара за его отступничество, за его измену? Наверное, да. Ибо иначе расправу над Богдашем больше никак не объяснить. Аллон побери, они ответят за все!
Ирэна уже на ногах, разгребает снег, лезет по сугробу и отыскивает брешь в скале, извилистую, пропахшую холодом и затхлостью. Чью-то нору? Только б не логово верльвов! Она втискивает его в лаз, топчет в спину и мягкое место, заставляет работать мышцами, а он не может, апатия сводит его члены, чувство безразличия пожирает мозг и Сермен на волоске смерти. Напрасно… Напрасно и бессмысленно лишние телодвижения. Конвульсии рук и ног. Они все равно догонят! Они все равно поймают их и бесцеремонно казнят.
— Да шевелись же ты! Двигай копытами! — орала бесовская девчонка ему на ухо.
Откуда у нее столько энергии? Откуда такая заносчивая и железная мотивация? На что она, Аллон побери, рассчитывает?
Лаз расходился, уходил под скалу. За выступом, на первом же повороте они сделали привал, Ирэна отдыхая, заодно оценивала "апартаменты".
— Поздравьте нас, Сермен! Если повезет, то через этот проход выберемся на ту сторону гор, если конечно пещера пробивает гору насквозь. Хуже, если окажется, что это не так… — она не договорила, уползла в темноту. В шагах десяти мрак разорвали ослепительно-яркие лучи — карательница обеспечила себя светом.
Коршун, морщась, прикрыл глаза, навалилась мгновенная усталость и беспомощная ярость, незаметно сменяющаяся горем. Жалко Богдаша. До боли жалко верного помощника.
Незаметно он прикорнул, провалился в кошмарный сон. Бред.
Ирэна стрелою выскользнула из полумрака и растолкала его в бок.
— Поднимайтесь! Тоннель уходит в глубину, думаю, у нас все получится. Магикам не достать нас. Завалим парочку ходов, будут ковыряться в норе не один месяц. Подымайтесь, хватит лежать!
С кряхтением и ворчанием он подвелся, оперся на ее плечо, и пока тело снова не привыкло к движениям, постанывал на ходу.
— Вы — сплошная моя проблема, мессир Коршун. Свалились на голову! Без вас я б давно уже… ох-х! — Она скинула его на камни. Холодный пол пещеры. Он тяжело задышал. Она тоже. Зажгла слепящий свет над головой, шар излучал ровно без колебаний. — Я сейчас. — Шустро исчезла. Сермен опять привалился к опоре, заснул.
Его разбудил гул — камнепад эхом прокатился под сводами, содрогая стены тоннелей. Ирэна вылетела довольная и ухмыляющаяся.
— Получилось! Ох, и долго они будут искать обходов! Вставайте!
Он вяло пошевелился.
Она протяжно застонала от недовольства.
— Сплошная морока! Может бросить тебя здесь?
Он из-под полуприкрытых век наблюдал за ней.
— Чего уставился?
— Сермен, — выдавил из себя вельможа.
— Что? — не поняла карательница.
— Меня зовут Сермен.
Она молча буравила его едким прищуром.
— Подымайся, на ноги, — пауза, — Сермен.
Он сполз на бок и закопошился.
— Гиблое с тебя дело… Сермен. — Хваткие руки вскинули на твердое плечо, приподняли. — Скорей бы до Клыков!
Он дернулся, словно от увесистого удара. Клыков?! Клыков Колдунов?!
— Не надо дергаться, мессир! Вы теперь, господин граф, хозяин имения! Вы теперь новый господин замка в Клыках!
В Мейдрине у меня свой замок! Зачем мне чужой, да еще в… в…
— Лестор щедро одаривает друзей… по-братски!
Всевышние боги, ничего мне не надо! Ничего!!
— Вам теперь деваться некуда!.. Только бегство.
Свет удалялся, а вместе с ним и беглецы. Новые хозяева новой жизни…
* * *
— Ответьте! Ответьте, Дьен вас побери! Да ответьте же!
— На связи эльфар Лэмс Робьенн. Опорный пункт. Граница Эльфрана, я вас слушаю!
— Слава Дьену, хоть кто-то ответил, почему нет связи с Эль-Фароном?
— Да снова проблема с брашами!.. Сволочное племя продолжает бунтовать! Два отряда разведки подверглись атаке, никто не остался в живых. Лес поглотило туманом. Ничего не видно. Видимости ноль… как в жопе вурдалака!
— Плевать на вашу видимость, мне экстренно необходима связь с дворцом! Личная линия с секретариатом короля. Связь с его величеством…
— Вы же имеете доступ к порталам, воспользуйтесь теми каналами, может что получится?..
— Ваши идеи да в жизнь! У нас повреждены все стартовые площадки. Потеряли всякую возможность на пространственные броски. Но самое ужасное то, что мы… потеряли Грилла Сульяна и капитана Марьяна.
— Подождите! Плохо вас расслышал, повторите, пожалуйста! Что у вас, Дьен побери, случилось?
— Мы окружили дайкин — тех двух беглецов с Эльфрана. Взяли одного в плен, скрутили. Грилл с Марьяном тут же отправились доставить его к вам, а затем во дворец, так эта сволочь, каким-то образом активировала плетение и в процессе передачи, подорвала себя и вельмож прямо в воздухе.
— Дьен милостивый, худшей новости и не придумаешь! С минуты на минуту король Сульян и Круг планируют акцию по устранению брашей… его такая новость точно не поддержит.
— Увы, другой пока нет.
— А что насчет марша на Королевство дайкин?
Секундное замешательство. Шум в голове. И, наконец, ответ:
— Захлебнулся. Сучьи дети в последний момент дождались помощи магиков. Я, честно говоря, такого еще не видел! Новое оружие дайкин, мать их перетак! Растрощили нас и глазом моргнуть не успели. Благодаря лучницам удалось отступить.
— Сплошные потери и провалы. Полетят головы!
— Так некого казнить? У нас в полевом штабе остался один капитан и два лейтенанта с командирами разведчиков… Тот ублюдок умудрился прикончить весь офицерский состав вместе с Гриллом и Марьяном. Мы отошли аж под Улья, думаем, сюда гады точно не полезут.
— Да-да, только глядите, не проморгайте их!..
— Не учи!
— Хе-хе, нам удавалось справляться и без таких потерь.
— Терять тут уже нечего. Сюда они точно носа не сунут…
— Видал я таких предсказателей, в Вечных садах покоятся!
— Эй, ты откуда такой грамотный взялся? Как тебя там, а?
— Подтянемся к границе, узнаешь.
— Что ж подтягивайся, коли храбрый, найдем место…
— Ты тока там не угрожай! Не умничай! Не форсись! Вы там задницы отсиживаете, а мы тут…
— Ах, вот ты как заговорил, дружище! За слова свои придется ответить, ясно тебе?
— Ох, ты какой мастак поучать, смотри не обделайся потом! Осрамишься на весь Магический Круг! Подштанники в болотах Грез будешь стирать!
— Ах ты, морда!
— А ну-ка, успокоились, оба! Взяли себя в руки, живо! — врезал по мозгам строжайший и металлический голосок. — Чего взъелись, как граки? И без вас тошно, а тут вы еще собачитесь! Кто таков? Почему молчишь?
— Эльфар Видх, — процедил докладчик.
— Замечательно Видх, это говорит с тобой командир опорного пункта Шемель Лемьенн, понял?
— Понял. — Мать вас, одни родственнички!
— И не возмущайся там, не дорос еще!
— Слушаюсь!
— Что у вас там стряслось?
— Его милость Грилл Сульян с Марьяном погибли…
— ЧТО?! Упокой их Вечные сады! Как такое могло произойти? Как вы такое допустили?
Начинается! Заводные песни!..
— Стой! Стой, куда претесь? Охраняемая зона, а ну назад! — заорал во всю глотку капитан Гарьян, вздымая высоко над головой факел. Масло чадило и с шипением капало на влажную траву. От долбанного густого тумана, на землю и травяной покров оседала роса. Утро над Эль-Фароном выдалось тревожное и серое. На территории Дворца Сульяна стояла неспокойная суета, и в столь четкой неразберихе сам Дьен до толка вряд ли разобрался.
Из призрачной завесы на офицера, словно из глубокой водной толщи выныривали взъерошенные фигуры — а когда он более точно присмотрелся, то незнакомые эльфы. Эльфийки и очень молодые отпрыски, детвора — все, кого подняла в то самое утро беда. От увиденного чуда на святой земле, капитан от неожиданности обомлел и стушевался, с немым изумлением разглядывая наплывающие со всех сторон лица. И что они, Дьен их вразуми, здесь делают, да еще в такую рань? Почему приперлись под стены дворца? Устраивать очередные митинги? Нашли времечко! За спиной Олафа переминалась караульная стража с карательными отрядами, стрелы и мечи опускались к земле, в безоружных никто не решался целиться и тем более открывать огонь. Их же наоборот, обязано всецело оберегать и защищать.
— По какому праву вы сюда явились? — Гарьян кое-как справился с оторопью, это ж надо такое диво: сюда стягивается вся Община Эль-Фарона. Народу ни конца, ни краю! Потоп!
Строй дрогнул. Из глубины беспорядочного волнения живой массы к солдатам выплыла привидением одинокая фигура, закутанная в длинную до самой земли мантию. Гарьян моментально собрался, ему показалось, что пришелец довольно точно схож с обликом брашей. Вполне возможно, что толпа эльфов оказалось под влиянием племени брашей и теперь выполняет их потаенные инструкции? Олаф отступил на пару шагов, собрался, не спуская глаз с приближающей тени.
— К оружию! — резко скомандовал Гарьян.
За спиной шелест стали и звон натягивающей, взведенной тетивы.
Разноголосые вскрики детворы и окрики ошеломленных родителей. От шеренги воинов шарахнулись, как от пожарища, чем подальше, тем безопаснее. Защитнички! Олаф сдавлено сглотнул, стыдясь своего поступка.
— Капюшон сними! — приказал слегка дрожащим голосом он, ожидая увидеть страшные очертания маски нежити, а увидел…
Знакомые локоны, сложенные в прическу и благородные черты лица, пылающие, непокорные глаза. Олаф отшатнулся, рухнул на колени, за ним следом — все его немногочисленное доверенное войско.
Быстрые движения, бряцанье лат и звон стали, Гарьян приподымает голову и видит рядом блеск острия. Хорраты. Вирканн. Ассасины рядом, прикрывают свою королеву. Она позволила им всего лишь отстать от нее на десяток шагов, больше такой оплошности они ей не простят. Они погибнут, но сберегут ее святую жизнь!
— Ва-аше выс… высо-о… — мямлил Гарьян.
Толпа замедлила поток, но на короткие секунды и, снова продолжила свое течение. За спиною хорратов и Мелисы замаячил Хавьен Моратп с клинком наизготовку. Ах, вот он куда пропал? А его уже считали убитым, павшим от когтей брашей, а он не плохо, оказывается, устроился.
— Встаньте, Гарьян, достаточно преклонения! Я вам верю. Вы не хотели мне и моему народу зла.
На негнущихся коленях он подвелся, не помня себя от шока.
Что вокруг происходило? Куда держит путь королева Мелиса? Куда стремится… народ Эль-Фарона?
Он не успел полюбопытствовать…
— Какого Дьена?! Что все это значит? Куда?!. Кто здесь главный? — крикливый и властный голос.
Под величественные окрики эльфийский ручей захлебывается, сбивается в шаг и натыкается на невидимую стену бушующей ярости. Ярости короля Сульяна!
— Гарьян! Гарьян, милость Дьена, что здесь происходит? Я жду немедленных объяснений! Кто эти эльфы и куда… — по широкой террасе со стороны высоких узорчатых оград спешила целая делегация одетых в боевые мантии вельмож, во главе с его величеством королем Урфом Сульяном. Вопросы монарха изливались до тех пор, пока монарх воочию не увидел виновницу событий — королеву Мелису. Свою темпераментную и решительную супругу. В клубах низкого клокочущего тумана сложно заметить насколько побледнело от бешенства лицо Сульяна, но более четко стало заметно, как задрожали губы и заблестели ненавистным огнем очи. Гарьян с бойцами с низкими поклонами отходили за спины командующего ручья. Присела в реверансе перед королем и Мелиса, склонили колени граждане Эль-Фарона, полностью остановив течение к святыне Вечных садов. Сульян бегающим взором охватывал бесконечные эльфийские островки, жмущиеся и растерянные эльфранцы. Любопытство детворы его даже раздражало и возмущало, что себе они позволяют, кто посмел открыть им дорогу на территорию королевского дворца? С минуты на минуту Магический Круг с внутренними войсками Королевской армии должен начать операцию по ликвидации взбунтовавших брашей. Мирные граждане Общины в любом случае будут препятствовать осуществлению запланированной акции, зачем дворцу лишние жертвы? Столь опасное стечение обстоятельств может, спутать маневры эльфар, и будет препятствовать делу Круга. Интересно чем в данную ситуацию занят министр Безопасности Общины и его визави министр Внутренних Порядков? Почему они, Дьен побери, медлят и бездействуют? На месте мы имеем не абы, какое нарушение внутренних порядков: гражданские лица перемещаются по территории королевства без ведома министерских департаментов, что может привести к беспорядкам. Анархия, мать их! Олан Сорм и Хивусс Лемьенн опростоволосились на полную катушку!
Мелиса не отступила, с прежней холодностью и твердостью встретила супруга. Хорраты сомкнулись за ее спиной, оттеснили Хавьена Моратпа. А этот щенок, что здесь делает? Почему оставил службу? Куда не глянешь — кругом одни зачинщики и смутьяны!
В свите короля Сульяна главенствовали, естественно после короля: его правая рука — советник Жальен Вормат, Глава Совета Магического Круга Ромулл Вирдан, со стороны Королевской армии — генерал-лейтенант Жельз Сульян. Чуть позади младшие советники и офицеры. Дальше позади: высшие эльфары и охрана. Советники во главе с королем в черно-зеленых боевых одеяниях расшитых золотом и драгоценными камнями. К чему бы, престол не готовился, но к бою был готов. Мелиса похолодела, неужели Сульян действительно решил устроить на террасах дворца и по ярусам лабораторий Круга охоту за брашами? Судя по решительным приготовлениям Круга, призрачные игры брашей правительству Эль-Фарона порядком осточертели, и магики всерьез вознамерились угомонить бунтовщиков. Тогда очевидно и понятно, каким шоком выявилось появление Мелисы и толпы горожан у ограды в Вечные сады. Король Сульян всенепременно пришел в безудержную ярость от выходки королевы. После нервотрепки в генштабе ей опять удалось взбесить его не на шутку. Запалить словно спичку.
— Куда это вы направляетесь? — щеки Сульяна дергались. Благодаря туману Мелиса не четко различила сановничьи физиономии перед собой.
— К Вечным садам, — она ответила без запинки с той же холодностью.
— И скольких ты привела… — он не придумал, как лучше поставить вопрос. Испуганные облики эльфов таяли за чертой видимости, отходя от вельможного круга. В детских выражениях было столько испуга.
— Хорраты стучались во все двери… Правда за ночь они могли не успеть заглянуть во все дома, но Хавьен воспользовался помощью глашатаев и те, известили народ на центральных улицах. Мы старались сообщить каждому жителю! Обезопасить каждого сограждана…
Сульян не выдержал, его передернуло оскомой, полным раздражением. Дуреха! Он шагнул на нее, завис коршуном и зашипел на самое ухо. Хорраты едва заметно колыхнулись, колыхнулась в ответ охрана короля, беспокоясь за дражайшей персоной.
— Отчего ты их спасаешь, позволь узнать? Зачем привела под стены дворца весь Эль-Фарон? Сейчас здесь может произойти бой, ты это понимаешь? Браши оккупировали лаборатории! Они в чащах Эльфрана! И не разгуливают по улицам города… Самое укромное место для каждого эльфа — это его дом! Что побудило тебя поступить необдуманно? Поставить под угрозу такое количество народу? Ты вообще в своем уме? Ты думаешь, среди сада и могил хватит разместиться всему городу? Ты не задумалась, что своим поступком оскверняешь дух умерших? Твои подвиги заставляют меня жалеть о браке! Ставят в тупик! Ты ведь королева, а не маленький ребенок!..
Она вспыхнула. Приготовилась выкрикнуть такую же низкую гадость, но вовремя взяла себя в руки. Надо не забывать совета браша, надо спешить, ибо призрачные стражи долго ждать, не намерены, ворвутся в Эль-Фарон в назначенное время и тогда слезами и обидами — делу не поможешь.
— Браши не посмеют переступить границу Вечных садов, в отличие от вас и ваших… друзей, мой король, у них еще сохранились твердые законы и священные морали, — она развернулась и, накинув на голову капюшон, поспешила исчезнуть в дрожащем строю.
Каркающий смешок Вормата ей в спину, она оставила без внимания. Мнение советников и офицеров ее абсолютно не волновали. Другое дело, что многие из высших ведомств страны не захотели ее поддержать, а остались на стороне Сульяна — это уже их выбор и кара. Но хуже того, что никто из них не замечал в делах нынешнего короля смертельного зла для всей Общины. Многие считали Сульяна реформатором и "волшебником" в политике страны, но для Мелисы все далеко было не так… Она в затеях Сульяна видела много злого и бескорыстного для народа Эль-Фарона, и выражала протесты его действиям коварными выпадами, как и сегодня, в это утро. Ударами в спину! Спасая безучастных единственных свидетелей — это свой народ. Ибо народ Эль-Фарона пошел бы за своей королевой и в жерло вулкана.
— И не смей становиться у меня на пути! Не смей! Слышишь?! Хватит постоянно перечить и своевольничать! Вразумись! — он еще что-то пытался кричать ей в след, но, подходя к ограде Вечных садов, она перестала его слышать. Истерику короля Сульяна заглушили команды офицеров и выкрики солдат…
А потом, внезапно, утреннюю рань тумана разорвал чудовищный вой, и Мелиса содрогнувшись, обернулась к трем башням Магического Круга, угадывая очертания Школы Круга и многочисленные департаменты, эльфары выпускали на волю дрессированных зверят. Круг естественно хотел иметь в бою максимум преимуществ — при помощи эшелонов нечисти сыграть судьбу предстоящего сражения. Мелиса сбросила с головы капюшон и озадачено повела плечами, смахивая ледяную оторопь. Толпа эльфов собиралась у закрытых ворот, тихо переговариваясь между собой. Королева подошла к прутьям ограды, по ту сторону мелькнули тени стражников караула, Хавьен Моратп незаметно возник у нее за спиной.
— Открывайте!
На границе размытой реальности солдат с алебардой в руках всполошился, застыл на месте, все-таки не решаясь подойти к воротам поближе, наверняка он получил прямое приказание от высшего начальства не пропускать их дальше. Сволочи! Изверги! Как они смеют?!
А подвывания со стороны плаца и Школы и не думали стихать, народ засуетился и заволновался.
— Вдруг одна из них сорвется с цепи и…
— Не паникуй! Магики знают, что делают.
— Да ни черта они не знают! Когда они что знали? Римз вечно что-нибудь, да прохлопает!
— Талдычат на постой: "все у нас в порядке!" "Все у нас под контролем!" А потом сложим из-за ихней халатности головы, идиоты!
Хавьен беспокойно крутил головой. Озирался. Народ просыпался, пробуждался из сонной утреней пелены. Настроен был агрессивно.
Мелиса впритык приблизилась к решетке, схватила ручонками стальные прутья. Она, наверное, тоже просчиталась, заранее не воспользовалась королевским положением и не открыла путь к Вечным садам. Невольно вспомнился браш и его совет не медлить с эвакуацией в безопасную зону. Дьен, они совсем не успевают!
Солдат за оградой окаменел у бордюра аллеи — советовался по мыслеречи с непосредственным начальством, с лязгом алебарда опустилась на мостовую, и стражник подошел к воротам.
— Прошу прощения, ваше высочество, пришлось дождаться решения…
— Да открывайте же! — без стеснения подгоняла Мелиса его.
Молодой эльф завозился с замком, отворил сперва одну створку ворот, а Моратп немедля потянул на себя вторую. За Мелисой хлынула живая река, шумно гомоня и теснясь. Стражник, впервые осознав и увидев нескончаемую массу ошарашился.
— Ку-уда все?
— Мы разместимся у королевских могил… и дальше, — обыденно сообщила королева, шлем на лобе паренька подпрыгнул на самую макушку, съехав до шеи, а рот раскрылся от изумления.
— А… а…
— Закрывайте ворота!
Все кто хотел спастись и поверил ей — пошли за ней! Кто остался привержен новым порядкам — проигнорировал ее и глашатаев, оставшись наедине с семьей и страхами. Она никого не будет осуждать, но вспомнит о каждой невинной погибшей душе…
Стражник неловко поправил шлем и, осмелев, повиновался:
— Слу… слушаюсь.
— …Бесстыжая дура! Ну почему ее постоянно куда-то несет? Почему она всенепременно крутится у меня перед носом? — сетовал в голос Сульян.
Брань изливалась из его уст нескончаемым потоком, тем бесконечным водопадом, с каким обреченным видом проносились мимо вельмож и солдатских коридоров жители Эль-Фарона. Сомнамбулы в вязком тумане. Бездушные марионетки наповоду… наповоду… — он весь прямо кипел от ярости — наповоду у спятившей девки! Другого объяснения Сульян просто-напросто не видел. Его воспаленный агрессией мозг отказывался трактовать и понимать простые вещи, поступки эльфов, диктуемые элементарным законом самосохранения. Любые действия Сульяна сводились к решительным актам. К военным началам и карательным мерам в завершающих этапах. Ни один план великих умов Эль-Фарона не предусматривал мирных переговоров — с войной начнем! — войной и закончим! Наверное, поэтому диктатура новоиспеченного правителя эльфийского народа захлебывалась собственной кровью? Собственными неудачами, докатившими до самых стен дворца…
Высший Совет Магического Круга действовал! Организовано готовился к облаве на брашей. Солдаты под плотной магической опекой эльфар потихоньку начали собирать под стенами башен Круга и ворот Школы лучших боевых мастеров, сбивать в плотное стадо, неконтролируемых монстров из недр лабораторий: рогуссов, мортов, големов, шиинов, сварров, мерзких и кровожадных зомби, оборотней и зловредных лепреконов. Разделили нечисть на отдельные группы, но даже так, гады срывались с магических оков и цеплялись друг другу в глотки. Бесовский туман! До сих пор магики не дали точного объяснения, откуда он взялся? Откуда взялось необъяснимое явление, если над Эль-Фароном второй год, как висит защитный купол, отгораживающий Общину от внешнего мира ритуальной магией? Напрашивался скользкий и пугающий вывод: неужели печати той самой сильнейшей магии подверглись тайной атаки, и купол потерял свою цельную защиту? Кто мог отважиться на подлый удар в центре эльфийской обители? Неуловимые дайкины? Игры все тех же вероломных брашей? Эльфары целые сутки в безрезультатных поисках ломают головы…
— Хивусс! Хивусс, Дьен вас образумь! Подготовили ваши эльфы отчеты или до сих пор там копаются? Когда прекратятся эти гнусные безобразия? Почему когда нужна железная дисциплина, в государстве творится полный бардак? — с самого утра Сульяну успели испортить настроение и теперь, он завелся на полную катушку, метался по террасам дворца сам не свой.
Группа из министров и командующих из генштаба тужилась за ним не отставать, то, подымаясь, то, сбегая, по лабиринтам длинных алей.
Эльфары зажигали магические огни, и площадки перед королевским плацем потонули в серпантине разноцветного света — желтого и красного. Рассвет и серебристость купола погрузились в пелену тумана, но дворец и башни Круга уже выплывали из погруженной темноты, нависая над вельможами своими громадными стенами. Сульян нервно озирался по сторонам, в любом событии ища тайный умысел и злой подтекст — характерную для его натуры измену. Подозревая всех, вплоть до караульного солдата на посту. Не доверяя ни одному из чиновников королевского двора. Идеи Урфа Сульяна парили до высоченного купола и выше — взлетая до самих небес — звезд, а на деле — оставаясь жалким и убогим копошением в грязи. Все опять сходилось к тому, что его никто не понимал, или наоборот, он ничегошеньки не разбирался в государственных делах, отправлял безалаберными действиями и поступками государство к краю пропасти? В воспаленных подозрениями мыслях монарха просыпались сомнения, а в голос он твердил обратное, словно злодей чертенок сидевший в глубине сознания, кричал на каждое разумное внутреннее заявление: вперед! вперед! вперед!
— Где, я вас спрашиваю, командиры разведотряд? Почему не рапортуют советники? Долго еще ждать вашу подготовку? — зверел Сульян, накидываясь на подчиненных. Сейчас перепало советнику Жальенну Вормату, расслабившемуся за спинами министров. — Когда вы, Дьен побери, думаете наступать на брашей? Ночью?
— Ваше величество, все… — заискивающий тон Вормата захлебнулся в какофонии душераздирающего рева.
Охрана королевской свиты содрогнулась и зашевелилась, оцепляя вельмож плотным кольцом, стиская их в живом заслоне, прикрывая спинами перепуганных насмерть министров, советников, да и высших эльфар, с его величеством во главе. Кто-то из офицеров под напором адреналина схватился за саблю, но его немедля утихомирили — еще не хватало ненароком прирезать кого-то из советников или эльфар! Сульян с побелевшей от испуга физией рвался из оцепления под крепкие дворцовые стены, с брашами король не имел удовольствия встречаться в равном бою.
С громким треском туманное облако, обволакивающее фасад Школы разорвалось ослепительной вспышкой неконтролируемой магии, язычки кровавого пламени осыпались на еще влажную траву и брусчатку. В воздухе отчетливо запахло папоротником и лесными травами — в ход пошла магия лесов без химических суррогатов. Явно баловство эльфар.
— По ком они это целятся?
Снова королю не успели дать вразумительного ответа — с цепи сорвалась тройка мортов. Их рев с полувизгом нельзя было не с чем спутать, а следом рванули рогуссы и сварры. У самых стен Школы творилось нечто невообразимое, магикам приходилось не легко, до королевского кортежа долетали крики раненых и команды разъяренных эльфар. Туман не прояснялся, напротив густел и опускался к земле плотным саваном, обволакивая террасы, королевский дворец, многочисленные сады, здания министерства, три башни Магического Круга, Школу и маленькое, круглое озерцо между ними.
— С кем они сцепились, Дьен побери? Вызовите хоть кого-то на связь да расспросите! — бесновался государь.
Министры неловко пожимали плечами, изображая усилия и работу мозга, показывая правителю заинтересованность и беспокойство грозящими государству проблемами. А офицеры метались и пропадали в клубах густого дыма и появлялись, отчитываясь по ситуации. Прошло двадцать минут, а никто так толком и не предпринял точных мер, не установил, что стряслось перед Школой, и по кому открыта была магическая атака? Много ль жертв после свирепого срыва сварров? Одно Сульян определил с холодностью: момент внезапности упущен, на брашей придется идти в лоб-лоб, если так можно выразиться.
Парадная дверь с грохотом вылетела и на пороге Дворца Эльсдина (так и не сменившего в законной мере статуса Дворца Сульяна) быстро сбегая и на ходу вопя, ссыпалась орава высших эльфар, среди них замаячили чинуши из министерства и управлений, на бледных и перекошенных физиях паника и перепуг. С разбегу они едва не столкнулись в катастрофическом налете на эскорт короля, благо впереди оказались расторопные начальники. Сульян и рта раскрыть не успел, когда по стене прошлась трещина и с визгом, дробью камнепада, правая часть широких створок с частью треснутой стены, вылетела на ступени. Вслед, и под ноги отстающему, бегущему правительству и эльфарам, — полетела мелкая крошка осколков с увесистыми булыжниками, чудом, не смявшая Сульяна и его воинство. Гранитные статуи легендарных полководцев на пьедесталах слетели и покатились, гремя по мраморным плитам. Ударная волна продолжала бесчинствовать и телохранителям-эльфарам, пришлось приложить все свое мастерство, чтобы остановить шрапнельный град осколков и горячий жар магии — летевшие в первые лица государства. Щиты сомкнулись перед самым носом Сульяна, и король мог поспорить — его бросились прикрывать не один десяток отважных и самоотверженных смельчаков. Хоть в этом он мог гордиться! В щиты налетали фрагменты стен и колон, а между ними — бесчувственные тела менее удачливых эльфов. Единицы подводились на ноги и приходили в себя.
— Они во дворце! Во двор… це! — орал ползающий на четвереньках эльфар. — Ваше велич…
Сульян потемнел, растолкав охранников, бросился к рукотворному провалу. Пыль еще не успела осесть, а он уже рвался в бой.
Опираясь на потрощенный парапет, поднялся еще один уцелевший эльфар, очумело стряхивающий из себя налет пыли, по лицу текла кровь — ему порядком рассекло бровь, кровь залила весь глаз и дотянула до подбородка.
— Лемьенн! Лемьенн! Мать вас! Где вы возитесь? Наводите порядок, бес вас возьми! Свяжитесь, наконец, с медчастью! Помогите… — Сульян кивнул на распростертые, на ступенях тела.
— Я сам, ваше величество! — с робостью в голосе оправился магик, шатаясь на ногах. — Они полезли из подземелий, ваше величество. Прямо из лабораторий!
— Проспали! — Зашипел гневно и обижено Сульян сквозь зубы.
— БРАШИ!!
Гагахнуло сверху. На головы и плечи понеслись водопады битого стекла, штукатурки, гранитной крошки, извести и обрывки ткани. Сульян закашлялся, кто-то из его свиты, судя по всему тоже магик, вовремя выставил защиту над головой всей группы. Пока монарх заходился кашлем и благодарил верноподданного, министерство соизволило таки сдвинуться с места и принять решение действовать.
Сульян тут же закричал им в спины, подначивая:
— Немедля очистите мой дворец от этой мрази! Вирдан, постарайтесь собрать у генштаба всех командующих и высших эльфар: начнем атаку… кхе-кхе… да хоть с моих покоев! — с раскрасневшейся гримасой вещал Урф. Вот хохма гоняться за призраками среди его белья, а там кто его знает, может сражение занесет их и в спальный шкаф? Великая схватка на фоне развешанных повсюду подштанников и рейтуз!
— Будет исполнено! — судя по физиономии, мысли Вирдана скакали в том же диапазоне. Смех, да и только!
Снова взбесились твари на плацу, да чего ж это эльфары не бросают нечисть в бой? Особого предложения ждут? Пинка под зад? Не помешала б нечисть против нечисти, как вам — по душе? — милейшие призраки. Вой рогусса перекрыл дальнейший треп, все словно по команде обернулись на четвероногих тварей, когда один особо ушлый вылетел из налета тумана, клацая когтями по выложенным два года назад плитам. Дробя вдребезги устоявшие после удара памятники и аллейные фонарные столбы. Кто выпустил эту бестию из-под "стражи"? Она же в щент разнесет драгоценнейшие шедевры истории, с таким трудом тогда вынесенные из гибнущего Эльсдара. Вот мразь!
Черный сгусток тенью метнулся по террасе, исчезая за чертой подстриженных деревьев и вздымаясь над аккуратными газонами. Браш! Браш на моей территории! — заскандировало в мозгу Сульяна.
Этой нежити самое место в Эльфране, среди леса! Как они смогли преодолеть печати эльсдинова заклятья? Неужели смерть Эльриха Эльсдина разрушила свежие оковы? Что позволило гадам пробиться в глубину Эль-Фарона?
Хватит! Чхать на нити колдовства! Пора доводить дело до логического…
С боку на перерез рогуссу выскочило двуногое, безобразное чудище с длинными ручищами, непропорционально гармонирующим с кособоким телом — тварь нашла тварь. Морт с резкого прыжка налетел рогуссу на спину, оба монстра остальной путь до стены дворцовых барельефов проделали в сложных кувырках и кульбитах, оставляя за собой черные борозды в газонной траве и сметая, декоративные колоны.
Замечательно! Просто удивительно насколько просто браш обвел противников, да еще при этом натравив друг на друга.
— Кретины! Я прикажу казнить весь Малый Совет! Кто командует захватом лабораторий? На ком вина, что браши вырвались из подземелий наверх? — не унимался король.
С точностью дворцовых курантов магические удары начали раздаваться по всем королевским корпусам и павильонам. "Стражей" искали и находили повсюду, магики сеяли кругом огонь и ростки паники. Отовсюду из глубин тумана докатывались гром взрывов и истеричные крики эльфар. Лязгало оружие стражников и внутренней охраны дворца. В тумане пробежал целый отряд вслед сбежавшему рогуссу и морту, в панике офицер отдал честь королевскому эскорту и высшему командованию.
— Они шмаляют без разбору! — возмущался меж пауз и Вормат.
Вирдан обижено надулся, ведь такие заявления: камень в его огород.
Раскаты магических молний затопили всю резиденцию короля, эльфары лихо охотились по всему дворцу, и Урфу такое абсолютно не нравилось. Сейчас могло спасти только одно: собрать вокруг себя самых смелых и доблестных да пойти в наступательную атаку, сбить монстров в нижние уровни подземелий.
— Начнем наступление с лабораторий! Нанесем удар по уязвимым точкам! — скомандовал монарх.
Эльфары помогая служащим дворца, разгребали на скорую руку завал перед входом, а у Сульяна прямо ручки чесались пуститься в погоню за адреналином, прикончить парочку-другую мерзких отступников: "стражей". И когда дорога в холл открылась, он не стал дожидаться эскорта, влетел в холл дворца. Дым осел, и картина разрушений предстала его глазам, он чуть не задохнулся от слепой ярости. Катастрофический ущерб! Вестибюль разнесли по камням. Парапеты парадного лестничного марша зияли провалами, руины подмяли под себя портьеры, настенные зеркала, два постамента и раздробили ряд колон. Охрана разбирала старательно завал, когда его величество с министрами осторожно поднялись по погрому на второй этаж. Сульян бегло отводил взгляд, когда натыкался на останки несчастных бедняг под грудами обломков. Эльфарские мантии и солдатские кирасы — после столь глобального магического всплеска не обошлось и без жертв.
Незамедлительно, пусть только прояснится ситуация во дворце и государстве, немедля приставить советников к стенке и учинить пристрастный допрос: по какой такой милости высшие эльфары открыли столь массированный огонь в стенах священной резиденции? Что послужило толчком к атаке? Явное присутствие в стенах дворца брашей? Но разнос учинили капитальный!
— Ваше величество, мне удалось связаться с лабораториями, они утверждают, будто западное крыло бойцам Круга не удалось удержать, и браши хлынули с нижних уровней на первые этажи!
— Какой ужас!! Необходимо немедленно покинуть дворец! — запальчиво воскликнул министр Сорм.
Сульян резко развернулся на каблуках и презрительно наградил труса убийственным взором. Чиновник подавился словами. Вот из-за таких геройчиков, мы и провалили оборону Эльсдара, а теперь готовы сдать Эль-Фарон призракам!
— Отдайте им приказ: занимать позиции на этажах и ждать нас! — Сульян обратился к Ромуллу Вирдану и несколько грубо притянул за рукав к себе. — Стоять стеною! Не сметь отходить! Не сметь покидать позиции и залы ни на шаг! Держаться до последнего, ясно? Если кому-то не ясно, накажу собственноручно — это надеюсь, на ваших воинов, подействует? Распорядитесь, Вирдан!
Яростно кивая головой, глава Совета Магического Круга поспешил открыть сознание для ментальной связи. Сульян отмахнулся, снова ни чего не выходит — все валится из рук! Что, Дьен побери, происходит? И почему так долго нет связи с Гриллом? Опять сыночек умудрился натворить бед и хоронится? А союзничек наш, тайный повелитель, вовсе пропал без вести, явно над Эль-Фароном сгущаются тучи.
В одном Сульян оказался прав, тучи действительно сгущались, но далеко не над всем государством, как он предполагал, а исключительно над его персоной и его распаниковавшими прихлебателями.
…Второй этаж главного управления Королевской армии встретил их полусонной дремотой, госуправители аж опешили от колоритной реальности двух явно разных картин действительности, сразу создалось явное впечатление, будто сражения с брашами и вовсе не коснулись этой части дворца, лишь слабые клубы паршивого тумана и дыма, метались по галереям и залам. За десяток шагов смутная рябь. Сульян и его воинство размашисто направились к штабной зале, стражники выплывали отдельными островками, запоздало успевали отдавать честь. Под ногами захрустела сбитая с потолка штукатурка, слева стена коридора исчезла, и засиял провал. Ага! Вот где состоялась стычка с призрачной тварью? Сульян исследовал представший беспорядок в зале. Интересно, чьи это кабинеты? Сразу и не вспомнишь, эльфы меняются в управлении чуть ли не каждый день. Возможно Шофа Эльсдина? Часом не погиб старожил на месте? Такую аппетитную вакансию оставил бы за собой старичок. До слуха донеслись приглушенные голоса, значит, разбирают хлам.
Солдаты встречались на каждом шагу. Здесь же работали эльфары в запыленных боевых мантиях. Король обратился к одному из них:
— Сколько у вас эльфов в подчинении?
— Шестнадцать, ваше величество.
— Оставьте половину здесь, а остальные — следуйте за нами! — Сульян уже планировал бросить их в помощь обороне западного крыла. — Ждите нас у кабинетов генштаба!
— Есть! — Эльфар исчез в соседней комнате, переступив развороченный шкаф, оттуда донеслись короткие приказы.
Сульян без лишних слов поспешил к выбранной позиции — очистить дворец от мертвой твари! Очистить дворец от призраков! Министры в шаге позади, стражники ловко по бокам процессии. До военного управления рукой подать…
Впереди в слабых омутах тумана Урф замечает фигуры магиков, приблизившись, он угадывает лица высших эльфар, департамент безопасности встретил их распахнутыми настежь дверьми кабинетов — шла тотальная проверка всех этажей, ведь враг мог подкрасться абсолютно с любого угла. Но нападение произошло с менее ожидаемой стороны…
Их заметили в самый последний момент.
Даже эльфары просчитались и не успели отреагировать. Их приняли за солдатский эскорт… Выплывающие из серого тумана черные сгустки, не показались опасностью, эльфар ступавший от короля на шаг впереди, внезапно в какой-то миг шагнул навстречу теням и предостерегающе вскинул к верху руку, пламя вырвалось из его ладони, устремляясь к бестелесным образам. Неживой вопль прокатился эхом, оглушая слух. Сульян машинально закрылся щитом. Эльфары в коридоре пришли в движение. Разгулялась магия. Широкие створки в зал совещаний вынесло во внутрь помещения, дерево с грохотом столкнулось с массивным столом, следом прокатился трезвон разбитого стекла. В дворцовом коридоре загорелся бой, и естественно паника.
Браши выплывали из полосы тумана один за другим — скорее всего на второй этаж они пробрались целой стаей.
— С нами король! — орали во все горло призыв эльфы. Стражники его подхватывали и бросались на черные сгустки. А Сульян между тем с ревом пытался докричаться до обезумевших от страха министров.
— Защищайте коро… — резвая тень прошла сквозь эльфара, словно через струи водопада и магик дергаясь в агонии, рухнул на пол.
— В зал! — истошно заорал Ромулл Вирдан.
Сульян отпихнул от себя качнувшее на него мертвое тело, браш растворился в ореоле зеленого огня в парочке метров, король ощутил правой щекой замогильный холодок, и карикатурные очертания твари исчезли перед носом. Но такой ужас останется надолго, и будет преследовать по ночам. Уродство магии!
Огонь разыгрался во всю. Эльфары швырялись энергией не жалея сил и не заботясь об откатах, Сульян лишь поражался с какой быстротой маги разнесли этаж, парочка часов — и камня на камне не осталось. За два года мастера и архитекторы не завершили полную планировку нескольких зал, а их за утро растрощили в пыль. Мда, а ведь у его народа семейная черта и привычка жизни: все жило и существовало веками. Наверное, подошла очередная черная полоса?..
Жальен Вормат впихнул его милость в развороченный дверной проем, несколько лишних секунд от пережитого страха, выпал такой прекрасный случай собственными глазами посмотреть, как советник Вормат закатав рукава, закладывает обломками и хламом широченную брешь. А по пятам напирали министры, за министрами советники и военное ведомство с арьергардом из рядовых солдат и эльфар. Солдаты-рубаки щетинились пиками, а магики огрызались огненными шарами. В столбах пыли и клокочущего тумана, Дьен разберет, что вокруг творилось? Преследовали ли их браши или давно оставили в покое? Но с коридора продолжали долетать отчаянные крики и предсмертные вопли с огрызающим шипением тварей. Выходило, бестии и не собирались отступать? Сульян рассеяно оглянулся: знакомая обстановка. Таких залов по дворцу наберется до сотни — широких, с высоченными окнами от пола до самого потолка, с тяжелыми гобеленами, но самый шикарный шедевр — это стол, посреди помещения. Массивный и старый. Его, если не изменяет мне память, успели спасти из гибнущего Эльсдара? Точно! Эльфары, молодцы, постарались, вытянули вещь из пожарища. А мрази! — Король помрачнел. С одного угла столешница уже была подбита дверными щепами, осколками было и разбито стекло в оконной раме, в гобелене и легкой тюле сквозные дыры, свежие пропалены — чудом не воспламенившие. Итак, сюда тоже докатилась волна схваток.
— Баррикадируйте двери, чего вы стоите?! — осевшим голосом настаивал Вирдан. — Живее! Да жи… — министр осекся, когда заприметил в мутной пелене сперва одну тень, а за нею: вторую… третью… четвертую… пятую… — браши. — А-а-а! Сейчас они ворвутся в залу — стреляйте! Стреляя-айте!!
Со всех сторон полетели извилистые молнии, метя по коридору, сквозь ревы и шипения докатилось чудовищное эхо визгов — твари испарялись в огне.
— Не дайте им ворваться!.. — с боку завопил Вормат. И эльфары, стоявшие поближе к разлому, открыли стрельбу по полной. За дерево мертвой хваткой вцепилась когтистая рука, враз исчезнувшая, напоследок оставив глубокий след пятерни.
Сульян звонко выругался.
С разрисованных красками гобелен над входом слетали на мраморный пол огненные язычки, жутко чадило, и Сульян толкая генералов, протиснулся к окну, выбил ногой подбитые стекла. Глянул на двор и сад — куда там! Вспышки магических ударов гуляли по всем аллеям и террасам. Над землей метались уродливые тени, только граков в этом вырвавшемся на волю ужасе и не хватало.
— Тихо? — чуть слышно послышалось над самим ухом.
— А? — встрепенулся король, охваченный зрелищем за окном, рядом переминался у стола генерал-лейтенант Жельз Сульян, воротник мундира надорван, карман болтался полуконвертом. Занятная картинка! Плевать! Судя по всему генералу тоже. Сейчас каждый думал о собственном спасении. А не поспешно ли они загнали себя в тупик, не доведется тут же прыгать вниз, со второго этажа?
— Треклятые твари, снова прут! Снова прорывается к нам, ублюдочное племя! — заверещал кто-то из высших эльфар.
Идиотство погибнуть от когтей собственного орудия! НЕТ!! — кричало внутри сознания Сульяна. — Вызывайте подкрепление, Вормат! — приказал он.
Помощничек даже не обернулся, с ходу схватил в руки стул, замахнулся им и запустил в явившееся из тумана черное чудо. Ножки пролетели над макушкой стражника. Тварь ловко выставила перед собой когтистую лапу, но тяжелый гарнитур все одно снес ее с прохода, утащив по скользкому, усеянному осколками полу, растворив в облаках пыли. Вормат азартно загоготал. Из того же густого пара явилось три нечисти, советник резко заткнулся и вытаращился на врага.
Эльфары тут же развернули очередную оборону, теперь больше надеясь не на атаку, а на щиты. Браши хлынули черным потоком, налетев сперва на стушевавшихся стражников, а потом — на мастеров-магиков. По зале понеслась волна боли и криков помощи. Браши давили до последнего, подбираясь к элите Эль-Фарона.
Король Урф Сульян с запоздалой тревогой прочувствовал на душе липкое и замогильное прикосновение смерти, смертоносное прикосновение тлена, в отчаяние мгновенно развернулся: туман, и гарь пожаров врывались следом за брашами. Стало трудно дышать. Они напирали, поглощая каждого и забирая жизнь. Нет! Нет-нет! Вам не достать меня!
Урф швырял под призрачные лапы стулья, теснился к среднему окну, а дальше — боковому — выбрался на подоконник. В лоджию. Спрыгнуть на росшие внизу под окнами кусты. Ничего страшного он не разобьется, магия тут не подведет. За спиною не умолкает истерические, предсмертные крики. Сульян боится оборачиваться и смотреть гибели в глаза. Парочка брашей сковывают Вирдана, тот брыкается и танцует на полу в последнем танце. Вормат более находчив, тоже лезет в окно, но браш успевает схватить его за ногу, тянет назад. Дьен милосердный, он теряет своих верных помощников! Ужас!..
Спасаться! Спасать собственную бесценную жизнь! Где Грилл? Где всесильный союзник, когда он так нужен? Спасите! Спасите, ради Дьена!
Холод добирается до него, наступает на пятки. Сульян валит стул перед собой и скидывает накидку, оставленную им после вчерашней генеральской попойки. Оступается и валится на пол, ползет на спине, рубит с плеча. Браша, нависшего над ним, уносит огненным мечом, даже крика не донеслось. К окну! К окну-окну-окну!..
— Сто-ой! Сто-о-ой! Не-е уйде-ешь! Не-е уйде-е-ешь!
Волосы на макушке вздымаются дыбом. Он и не догадывался, что эти твари умеют разговаривать. С губ слетают стоны и полувопли. До оконной рамы рукой подать. Щиколотку пронзает загробный холод, раскаленным ножом врезаясь в мышцы, добираясь до костей. Сульян истошно вопит, брыкается свободной ногой, словно по окаменевшему, тысячелетнему дереву.
— Сме-ерть! Сме-е-е-е…
— На тебе! — Сульян бьет с разворота, всем своим могуществом и талантом. Хватка ослабевает.
Гром падающих стульев и быстрая тень, сверху на короля налетает еще одна черная тень, из-под капюшона проступают синие черты лица мертвенной плоти. Сульян выставляет руку, но тварюга бьет по ней, словно молотом. Кисть обвисает плетью. Левой рукой король сдерживает противника и орет. Над ним нависает тело, отчетливо видны неживые черты, губы дрожат нечисти и шепчут:
— Ме-есть! Ме-есть! Месть-месть-месть!
Сульян широченно разевает ртище и вопит, в предсмертном вопле он, наконец, выплескивает боль и осознание, он узнает кто перед ним. Кем был тот при жизни, кто завис над ним гильотиной. Эльфом! Эльфом-напарником! И в дальнейшем — эльфом-врагом! Мертвенные пальцы сжимаются на горле короля Эль-Фарона и душат… душат… душат…
— Сулья-я-а-а-ан! — восторженно воет инкуб, созданный в резервуаре из плоти погибшего Желина Харуша. — Сулья-я-ян!
— Они ворвались во дворец! — сообщил молодой эльф, подбираясь к прутьям ограды, за ним потянулась живая масса народа.
Мелиса все то время провела у ворот с верными хорратами, рядом с нею бледной тенью мелькал Моратп. Известие о прорыве брашей во дворец застало ее у заколоченных створок в Вечные сады. Когда, наконец, живой ручей Эль-Фарона истощился, а полотно тумана напротив сгустилось, она распорядилась хорратам закрыть прочно ворота и стать на пути любого сопротивления ее требований. Но к конфликтам, слава Дьену, так и не дошло. Когда разгорелись схватки у башен Круга, а далее — корпусов Школы — жители Эль-Фарона не проявили должного героизма, остались под защитой священного Вечного сада, правда все-таки нашлось несколько отчаянных голов, но Мелиса коротко запретила им вмешиваться в дела военных и эльфар. А следом, через какие-то короткие минуты разгорелись нешуточные баталии перед входом во дворец, грохот и погром, эльфы отступили к могильным постаментам, беспокоясь, как бы волна боя не докатилась до Вечных садов. Королеве Мелисе стоило огромных усилий предотвратить панику.
Схватки перед дворцом не стихали целый час, за такое время дворец можно было превратить в груду обломков, что, наверное, и произошло, ведь шум разрушений не смолкал. Одно обнадеживало — браши держали свое слово, на территорию могил не ступил ни один призрак. Ревы монстров лабораторий сотрясали королевскую резиденцию и частенько возле ограды из тумана накатывались уродливо-страшные тени.
Ревы и вои будоражили сознание и трепали нервы. В перерывах прорывались одинокие команды офицеров и крики солдат. Эльфары продолжали бомбить дворцовые террасы и парки, высекая из тумана неясные силуэты неприятелей. Во дворце, скорее всего также кипел бой, звон стекла и приглушенный гул взрывов раскатывался с этажей палаца.
К Моратпу Мелиса подошла тихо и с трепетом.
— Сначала они разделаются с Магическим Кругом, потом с вояками, а напоследок расправятся с королем, — испугано произнесла она.
Моратп побоялся отвергнуть ее предположение, разве нечисти можно было верить?
Стонущие плачи и детские ревы. Страх подступал к жителям Эльфрана. На Эль-Фарон давило зло. Зло, сотворенное собственными злыми ручонками.
— Не-е пере-ежи-ивайте-е, мы ва-ас не тро-оне-ем, — внезапно четко раздалось с омута тумана, по ту сторону ограды.
Мелиса холодно содрогнулась, Моратп наступил на носки сапог Вирканна, тот отпихнул его и быстрее всех оказался возле королевы, защищая госпожу и держа в руках меч.
Хотя столь геройским поступком он нисколечко не напугал черного существа. Браш выступил из мутных клубов и, наклонив к земле капюшон, продолжил разговор:
— Нынешняя власть Эль-Фарона пала! Сульян мертв! Его круг приверженцев раздавлен, вы — теперь правительница Общины эльфов! Пользуйтесь своим правом и берите правление в свои руки. Обеспечьте эльфам нормальную жизнь, порядок и покой. Хватит бесполезных интриг и захватчиских идей. Бросьте ненужные войны! Обеспечьте эльфам стабильность и мир…
— А вы гарантируете безопасность? Ваши собратья разгулялись не на шутку…
— Они достаточно насытились плотью, — браш еще ближе приблизился к прутьям. — Мы уйдем в лес. Наш дом — Эльфран. Переберемся в лаборатории. Не будем больше вам мешать.
Мелиса отстранила Вирканна и Моратпа.
— Войн больше не будет, — это я вам обещаю!
— А как насчет той, которую начал ваш супруг? Сульян?
— Мы постараемся заключить с… людьми мир.
— Тогда и постарайтесь между делом переубедить в этом и Черный лес. У Сульяна и Альрина есть тайный союзник, вы знаете о нем королева, он потерял сегодня уже одного компаньона, но точно поставил все свое благополучие на Альрина. Король Черного леса тоже имеет армию, и она организована и может ударить по дайкинам прямо с тыла. Завяжется новая страшная история. Не допустите ее.
— Но как я могу?.. — растерялась королева.
— Сможете Мелиса! — Браш вплотную приблизился и когтистыми лапами скинул капюшон. По живым рядам прокатился оглушительный ропот. Мелиса отшатнулась, а Моратп задрожал, закачался ряд железных хорратов. На них… На них всех смотрело мертвое лицо короля Эльриха Эльсдина. Гримаса страданий застыла навсегда.
— Поспеши, Мелиса… Собирайся в дорогу… Останови непоправимое… Сделай то, чего не смог при жизни дать эльфам я… Мира! Нашей Общине давно нужен покой и… вечный мир!
* * *
Змей вцепился в собственный хвост!..
В паническом безумии он промахнулся, растерялся в кипящем котле фальши и лжи, не разглядел горящих глаз истинного врага; изготовился в броске и впился ядовитыми зубами в свою плоть. И оказалось — отрава растеклась по всему телу, в жадности пожирая мышцы, кости и разум. Гордыня и черствая убежденность в личную непобедимость сыграли коварную и злую шутку — лживые герои, фанатики и продажные льстецы Лафима завихрились в бешеной пляске смерти. Заворочались на дне пересохшего котлована, некогда до краев наполненного пресной и прохладной водой. Вздымая до перистых облаков плотную, красную пыль, набрасываясь, друг на друга песчаными змеями. Пока в то время, настоящий враг, скрытный и коварный с глумливой улыбочкой на губах творил очередные злодеяния. Гибельная пляска смерти! Для лицедеев той процесс — единая цель к выживанию, а для него — забавная шутовская игра. Расчет до мелочей в свою пользу. Бросок монетки на удачу. Теперь господин игрок вкушал наполную плоды грандиозных стараний. Сплетения хитроумных комбинаций…
Рерих от зрелища не испытывал ни любопытства, ни тревоги, ни морального участия. Безвкусная апатия на отрешенном лице. Ни намека на высокомерное презрение — строгая военная дисциплина. В последние дни его поведение начало сводить Илену с ума. Она боялась, как бы сокрытые чувства адъютанта от бурного реализма в один не подходящий момент не вспыхнули в неконтролируемый нервной системой взрыв. Но, судя по манере Рериха держаться на людях или так, с ней наедине — тайному советнику Илены можно всецело доверять и более того, он мог взять на себя в обязанность отвести любую смертельную ситуацию. Да Рерих — железный и безразличный к человеческим эмоциям человек, если сравнивать его с живым существом, правда, время показывало, что психика Рериха способна выдержать и не такие психологические напряжения, как это…
Воистину, не человек — а камень! Снаружи тело, а внутри…
Народ на площади у магистрата шумел. Бесновался и гудел.
Илена к чудовищному озарению внезапно сама себе доказало страшную истину, что лафимцы с годами стали принципиально привередливы ко всему и в особенности к зрелищам. Видовищам, в которых главными ролевыми особами выступали жертвы палачей. Лафимцы смаковали такие моменты жизни города и судьбы страны ярчайше любого священного праздника, наверное, в день Фодарского фестиваля и аренных дуэлей крику и толкотни было поскромнее. Но главным козырем события стал совсем иной факт, сегодня карали прилюдно, во всеуслышанье и во всеведенье не простолюдина, а наоборот, особу из магистрата. Такого ажиотажа не добилась бы и комендатура, приложив все свои усилия и отряды солдат. Зато сегодня — на тебе! Давят друг друга и теснят от лавочек и булочных, от мясницких магазинчиков до эшафота, от узких улочек и меж фонарных столбов до деревянного каркаса постамента. Неуютно и неудобно от столь всеобщего внимания стало даже палачу в черном балахоне, в нервной позе заложившего обе руки за поясницу, прорези с угольно-серыми глазенками с профессиональным изучением оценивали предмет мастерства — топор, который верхним углом лезвия был вколочен в широченный, покрасневший от частых забот мясницкий пенек. Администрация города нисколечко не просчиталась, кольцо караула оказалось в самый раз. Достаточно, чтобы сдержать эмоции довольных и недовольных в рамках закона, а господину палачу не позволить разволноваться и с первого раза попасть по шее. Судья зачитывал приговор, и народ вполуха прислушивался к его монотонной болтовне, реплики вылетали из толпы одна вкусней другой.
Лоа с извозчиком потеснили люд настолько, насколько смогли, но пробились каретой разве только на лишнюю парочку метров, Рерих сжалился и скомандовал отбой, нечего бесить горожан, итак все взъедены до предела. Жеребцы фыркали и бряцали копытами по столичной брусчатке, выстукивали, чуть ли не аллюром. С опаской на ихнюю повозку оглядывались и сторонились. Рерих через неплотно зашторенную ткань наблюдал: с десяток таких же господ в экипажах, приехавшие залицезреть акт справедливости. Илена не хотела ничего, ей давно опротивела игра, которую закрутил Рерих-интриган, но повернуть слетевшую с осей карусель — это задача не для слабонервных. Лоа раскланивался и извинялся с подошедшим городским патрулем — видите ли, оказывается, каретам здесь не место, им выбран участок проезжей части у Крутой улицы с выездом на бульвар Ремса. Мейстер поспешил еще раз извиниться, и с обреченной благодарностью принял от офицера отряда штрафной лист. Рерих остался безучастен и к этому инциденту.
Илена давно хорошенько поняла, что идея адъютанта налюбоваться казнью — это в первую очередь показательный урок для нее. Ведь когда стало известно о действе на площади, Рерих железно выбрал карету и дал команду на выезд в город. Не побоялся ни внутренней безопасности Лафима, ни разведки магистрата — им двигало высшее чувство победы. Победы над несгибаемым и непробиваемым до сей поры врагом. Рерих не боялся уже ничего. А непредвиденные путчи он отмахивал, словно надоедливых мух и считал их дарованием Фодара.
Гул армейского рожка, судья, что зачитывал приговор, успел усесться в неудобное кресло. Пекло что в пустыне. В центре площади не спасали и натянутые зонты. Магистрат выбрал для казни самое жаркое время суток, что ж не бывает сладкого без горсточки перца. Блюститель закона красочно вытер затылок льняным платочком — дешево и со вкусом. Его монотонное бубнение приговора больше смахивало на скучное ознакомление с ресторанным меню одного из фешенебельных заведений центра. Толпа отказалась вслушиваться в бюрократическую муть и занялась рокочущим гудением от недовольства и жажды дел. Илена холодно отвернулась с жарким пламенем на сердце: стая волков! До этой поры она ни разу не отважилась отодвинуть портьеру и взглянуть в картину правды собственными глазами. Мужество, о котором постоянно ей твердил Рерих, у самого порога старта дало не абы, какую трещину. Хватит! Давно уже хватит! Довольно этой кровавой охоты! Этого пожирающего истребления!
— …На топор его, чего они так долго возятся?
— Башку с плеч и на ограду ее! Воронам на потеху!
— Такого лакомства им еще не доводилось клевать?..
— Нечасто такие господа заходят к тебе кланяться, верно, Черный?
— Смотри, не промажь! Ручонки, небось, трясутся?
Загоготали над палачом, тот дернулся и с полуоборота зыркнул на живую волну, по рядам прокатился рокот и тень короткого движения, словно ветер гигантским напором задвигал человеческие тела то в один, то в другой бока.
Возле трибуны народ замолк. Зато в задках продолжали веселиться и философствовать.
— Кто тока его избирал? Хапуга! Говорят, во сне умудрялся красть! Стоит Невольчу или Форту отвернуться, а он — хап!
— А ты то откуда знаешь?
— Может, помогал ему? Мешок держал? Мож тебя тож на плаху?
— Дура, что мелешь? За своим мужиком следи, я, где попало, не валандаюсь!
— Ах, гляньте, какой праведный нашелся! Да я тебе!..
Бумм-ммм! — второй гонг возвестил о начале казни. В толпе мгновенно угомонились, подались вперед, приковав к эшафоту и плахе всеобщее внимание. Народ зашумел, когда докатились слова: "ведут-ведут-ведут!" Палач нахохлился, уверенным движением вымахнул топорище и возложил его на плечо. Под охраной щитоносцев из Железного Щита магистра Лойфа Жонака подвели к постаменту и заставили взобраться по деревянным ступенькам к мессиру Черному, тот, воздав хвалу Фодару, преклонил Жонака к отшлифованному ударами и кровью пеньку, гримаса Лойфа под магией и обработкой дознатчиков не сползала до самого конца. Одежда изодрана, на скулах кровоподтеки, можно лишь ужасаться с какой скоростью бывшие друзья магистры, остервенело, смели подозреваемого в ранг предателей и произвели над ним суд. И в дальнейшем, с не меньшей поспешностью отправили товарища на эшафот. Черный уже примеривал палаческий топор для удара…
— Думаю, кульминацию следует-таки досмотреть!.. Столько работы сделано для этих жалких секунд. Кощунственно их упускать, — Рерих стремительно подвинулся к самому окну, приоткрыл штору. Лучи палящего солнца ворвались в салон и упали на кружевное платьице Илены, она не успела запротестовать, ее взор приковался к возвышению в центре площади. Судейской ложе и квадрате смерти с двумя фигурами на нем. Судя по всему, Лойф до последних секунд не понимал, что над ним творили, и хорошо для него. Солнечные блики сверкнули на лезвии топора, Черный размахнулся… толпа ахнула и отдалась назад… гулкое "чавк"… Илена с придыханием отвернулась, чтобы не закричать.
Эхо возбужденной толпы прокатилось по скатам крыш и остроносых шпилей куполов, отдалась от балкончиков и лоджий, отдаваясь топотом под сапогами горожан. Вот и не стало больше магистра Жонака, а вместе с ним: Розарии Эстальн и Юржана Невольча, Ламаса Ешкана и неугодных Рериху воинских чинов. На ком еще пал выбор Рериха и мейстера Лоа, Илена лишь могла догадываться? Карающая длань слетевших с катушек в пламени мести помощников поистине всемогуща! Два "паука" всерьез смогли б поспорить с расхваленным магистратом, чем с успехом и занимаются…
Илена наконец-то не вытерпела:
— Святой и милостивый Фодар давайте отсюда уберемся поскорей! Меня тошнит и выворачивает от одного вида крови! Когда мы остановимся? Ваши планы, Рерих, разве не предусматривают антрактов? Есть ли смысл дальше их душить и давить? Сменим тактику? — Илена вложила в те слова все свои накопившиеся за недели борьбы боль и омерзение. И разве она не права?
Рерих, словно ее не слышал, согласно медлительным телодвижениям и вялому реагированию, он оставался при своем мнении. Наконец, легким взмахом он задернул занавесочку и вернулся на мягкие подушки. Узкими щелочками из-под бровей всмотрелся в ее бледное личико.
— Ваша милость, что это с вами? Вы не здоровы?
— К Шиарру мое здоровье, Рерих! Не увиливайте, вы прекрасно понимаете, о чем идет речь! Когда закончится эта резня?
Рерих опустил взгляд.
— Всякому вопросу есть логический ответ, — адъютант позволил себе легкую паузу, — как только угроза нашему существованию исчерпает себя, мы бросим это дело и возьмемся за другое… На осколках рухнувшей власти примемся строить новое начало.
— И когда вы, Рерих, планируете уже заложить фундамент?
Рерих пожевал губами и пригладил усы.
— Вы же знаете, что существуют еще Форт и старший Ешкан… Зачем вы закатываете истерику, госпожа?
— Я устала от… всего.
— Хочу напомнить вам, что в ваших окончательных целях вы видели нападение на Северное Королевство Людей. На Мейдрин. Объясните мне, госпожа, как вы собирались захватить герцога и столицу севера без наших… методов?
— Ох, пожалуйста, не равняйте грешное с праведным!
Рерих сдавил рот в тонкую линию.
— Не понимаю вашего ответа, госпожа Илена, там не живут люди? В их жилах течет такая кровь, как и в паразитах магистрата!
— Магистрат не поступил так со мной, как герцогский двор Альвинского и столичная публика!.. Они сволочи! Они гнусные!.. — она задыхалась от ярости. Он нарочно хотел вывести ее из себя?
— Вы в трех шагах от цели! Народ обожает карать и миловать! Когда вы лафимцам предложите хоть одно из этих блюд — они пойдут за вами хоть на край света! — горячо резюмировал бесстрашный Рерих.
— Довольно! — она скривилась и изогнулась на мягких подушках, словно на нарах. — Я хочу отдохнуть… Везите меня в мое имение и поскорее!
— Прискорбно жаль, госпожа, но у нас визит…
— Еще чего?! Куда еще? — возмутилась Илена.
Глазенки Рериха насмехались.
— Нас пригласили в магистрат! Ешкан с Фортом давно заждались, негоже их нервировать, чего доброго что-то заподозрят, видите, что приключилось с Жонаком?
Она побледнела и отвернулась к тому окну.
Рерих едко сощурился, потянулся к окошку и приказал Лоа трогать с места к административным зданиям…
— Немыслимый факт, милсдари, наш толстячок Кин, того… спасся! Очень невиданное чудо, я вам скажу. Вот что делает с людьми слепая жажда к жизни. А бедняга Невольч… мда-а… — протянул Биат Рамир, носовым платочком протирая лоснящуюся лысину. Скомкал материю и протер обе жирные щеки, — м-м… не повезло.
Паршивое настроение Илены скакало в переполненной эмоциями груди обезумевшим от страха зайчиком: то ей тут же хотелось всех жалеть, то, видя перед самим носом жирное и обрюзгшее рыло Рамира — всех беспощадно карать. Умом царицу не понять. Будет так ерничать, и умничать — точно не доживет до утра. И с какой такой радости Рерих привез ее в эту шикарную и изысканную декором пыточную? Пропитываться ненавистью и оптимизмом?
Бельма магистра Рамира мышками бегали по комнате, от случившихся бед за неделю, страха натерпелись все, и Илена замечала нервозность и испуг на каждой светской физиономии. В магистрате картина обстояла несколько тяжелей. Те, кто мог, себе позволить открыто выступали, выдвигали свои суждения, плодили дешевые слухи или того хуже, просто-напросто фантазировали. А те, кто пока не дорос до личного своего высказывания, тихо поддакивали или вовсе помалкивали в уголках. Стервятники и мелкое воронье! Замечательная истина. Возможно, в карете она погорячилась, в магистрате в особенности было, где разгуляться Рериху и тому мейстеру Лоа со своими помощничками. Миром здесь не разойдешься!
Хоруз и Жильвич скептически вытягивали лоснящиеся подбородки, открыто, не решаясь комментировать словца старшего из чиновников, а Илена в отдаленности ожидала, когда начнется то самое, экстренное совещание. Почему мысли натыкались на одно и тоже определение: Ешкану и Форту каким-то образом удалось раскрыть их с Рерихом заговор, и теперь два старикана обдумывали как ловчее и расчетливее прихлопнуть злодеев единым махов? Чтобы не поднимать шума и гама.
— А где камердинер? Позовите служащего? Пусть принесет стакан воды! Ох, и жарища! — без умолку трепался Биар.
Илена в раздражении отвернулась, наткнувшись на фамильные гербы магистрата. Родословные знаки. Изучив цвета и символику — быстро притомилась. Вернула внимание к гостям и поняла, что три пары глаз до этого, пока она не замечала, откровенно на нее пялились, ей стало неловко, почему они на нее так вытаращились? Не о чем стало поговорить? Неужели они с Рерихом предоставили им мало пищи для разговоров? Здесь на месте можно раздуть колоссальный скандальчик, готовый перерасти в панику. Она многое потеряла пока жила в чужой стране, а потом в загородном доме, за то время в Лафиме развелось не абы, какое количество преступного элемента.
Жильвич растеряно закашлялся, ему стало неудобно, ведь Илена и не думала отступать, отводить взгляда. Ощутив это всеми хрящами и позвонками, Хоруз задрал голову к потолку, а Рамир опять принялся вытираться от пота.
За дверьми послышались шаги и отзвуки бессвязной беседы, у двери кто-то задержался, переговариваясь с кем-то. По голосам Илене показалось, что это Ешкан и Форт, но в кабинет вошел один только Тревор, закрыв сразу за собою дверь. Потуже. Тиберий, значит, ускакал по делам?
Тревор ни на кого, не глядя, прошел к столу, рассеяно, морщась, скользнул по бумагам и папкам, пригладил жиденькую бородку, отсутствующе уставился на коллег, увидел Илену, прищелкнул языком, но промолчал. Может, Рерих чего-то напутал? Ей здесь не место. Но Тревор не негодовал относительно ее присутствия, а наоборот зло покосился на тройку партнеров.
— Да-да-да… что и требовалось доказать, господа хорошие! Все мы не безгрешные овечки, тому пример: магистр Лойф Жонак. — Ешкан особо серьезно посуровел. — И с чем мы будем постоянно бороться, публично пресекать и наказывать без остановки за малейшую измену. И не нужно строить из себя невинных младенцев, господин Хоруз! На вашей совести трущобы за столичной чертой. Когда вы соизволите разобрать тот клоповник? Ко дню Воздаяния Святому Фодару? Или ваша вера преклонила колени Шиарру? В государстве творится, Фодар знает что! На сегодня не народ бунтует, а мы бросаемся друг на друга. Сумасшествие какое-то! До дня Фодарской Воли было спокойно и комфортно, что успело произойти за эту жалкую неделю? — Тревор кипел от ярости, бессильно свалился на спинку кресла. — Мы все сорвались с цепи. Цепляемся друг другу в глотки! Юржана нет… Мой сын… — По лицу магистра пролегла тень тревоги, — куда-то пропал. Жонак уже лишился головы. Кто способен оставить столицу — бежал. К родственникам или просто в загородные дома, забились в норы кроллами. Словно кроме ублюдочных собственных жизней, им больше нечего беречь и о чем-то подумать. Продажные шкуры!
Илена с замирающим от волнения сердцем вслушивалась в поучительное откровение врага. Ага! Каково сейчас однопартийцам Ешкана ерзающим от стыдливого негодования, восседающим в кожаных креслицах? Забота — потеть и нервничать. А нагрузка на мозги продолжала нарастать, Рерих с Лоа так просто не собирались отрекаться от своих мстительных планов, будут выкорчевывать паразитирующий сорняк до последнего росточка. Так что, те, кто, хорошо обдумав все и взвесив, дал стрекача — сделал единственное, правильное решение за всю свою жизнь. Но где не факт, что вседостающие ручки адъютанта и колдуна и там не достанут вас. Илена подумала, что примером рассуждений можно применить и себе, воспользоваться мысленным советом для своего опыта.
Биар Рамир участливо и громко ойкнул, обтекая все кресло, руки невесомо уронились на подлокотники, то бледнеющее, то местами, краснеющее личико дергалась, будто от нервного тика.
— Биат, вы там хоть перестаньте! До вас очередь пока не дошла!.. — Тревор позволил многозначительную паузу, и толстячок на нее клюнул.
С тресками и скрипами кресло закачалось, запрыгало под массивными боками магистра, утопая колоноподобными ножищами в ворсистом ковре.
Илене внезапно стало не чем дышать, остро запахло страхом и потом, но больше всего она запереживала стать свидетелем несчастного случая, чтобы Рамир ненароком от перепугу не испустил дух от инфаркта.
— Госпо… господин Еш-шкан, вы поймите меня правильно, я…
— Ах, не надо! — перекосился Тревор, он уже жалел, что зацепил мнительного визави.
Хоруз с Жильвичем окаменели в уголках кабинета, не решаясь, и пикнуть, коса смерти просвистела над их бедными головешками.
— Вы же знаете, мой господин, я всецело предан магистрату! Вот перед уважаемыми милсдарями, стану в милостыне на колени!.. — и с решимостью нагнулся корпусом вперед, силясь выползти из цепких объятий кресла.
Илена картина заслонилась, прикрылась ручкой и задержала дыхание.
Хоруз с Жильвичем ошпарено наблюдали за карикатурной утопией, а Ешкан обомлевший и свирепеющий на глазах, мотнул головой и закатил к узорчатому потолку очи. Катастрофа! Из суеты сует заварилась вон, какая каша!
— Прекратите издеваться, Рамир! — зашипел дико Тревор.
Биат пристыжено запыхтел и снова съехал в кресло, дрожа губами и цедя невразумительные извинения. Он, почему ровным счетам не понимал, что от него хотели и требовали прекратить? Ведь, по сути, по его мыслию, он так ничего и не начинал?
— Вы хуже Кина! — в ярости швырнул ему в харю Тревор.
Всемилостивый Шиарр и всемогущий Фодар, куда я попала? Из огня да в полымя!
— Одинаковы! Что Кин, что Ложич!.. — Ешкан добивал своих соплеменников. — Черви! Безмозглые трусы!
Илене окончательно представилось, что она попала на закрытый шабаш, исключительно состоявшийся по слепой случайности, и по чистой случайности на этом действе очутилась она. Или возможно Тревор больше ставил ставку на поучительно-показательной муштре? По принципу: бей своих, чтобы чужие боялись? Весьма прямолинейная методика, знаете ли.
— Вы понимаете, остолопы, что связывающая нить власти завязана на нас? На вас! На мне и на вас! Чего вы хлопаете квадратными глазенками, понимаете, вы своими ослиными мозгами, зачем я вас сюда созвал?
Глубокая тишина. Мыслительные процессы.
— Сударыня Илена, не беспокойтесь, это я не в ваш адрес, к вам у меня исключительно теплые побуждения, — легкая улыбочка на фоне траура.
А чтоб ты жук зажужжал, если б дознался, что мы утворили с твоим любименьким сыночком! Небось, кинулся душить голыми руками или охрана подоспела с мечами и пиками.
— Хоруз! Рамир! В последний раз прощаю и объясняю: Южные Губернии Лафим на грани гражданской войны. Будете и дальше спать — я очень рассержусь, останусь сам расхлебывать весь кавардак, но вы!.. Вы! Последуете вслед Жонаку, ясно?
Он не прислушивался к ихним дрожащим пискам, уставился на разложенные, на столе бумаги и тихо, но властно прошептал:
— А теперь… пошли вон! Живо пошли вон! Долой с моих глаз!
Биат поднялся, трясясь и хрустя костями, делая мелкие шажки по кабинету к выходу, Лужан Жильвич плелся за ним, низко опустив голову. Да Тревор не даст им поблажек, возьмется за их воспитание всерьез. Илена чувствовала себя совсем неловко, лишним предметом интерьера, ведь Ешкан многозначительно промолчал о ее персоне, адресуя всю свою негативность трем магистрам, а не ей. Ее мысли разогнала последующая сцена с Рамиром, тот под градом эмоций разнервничался и утратил контроль над собою, а вернее сказать, над своим громоздким телом, пока извлекался из обтекаемого кресла. Пыхтя, отдувался и шмыгал носом, бормотал извинения под присмотром Ешкана.
Тревор исподлоба глумливо наблюдал за манипуляциями партнера, наконец, не вытерпел и каркающим голоском догнал Хоруза и Жильвича у самых дверей кабинета.
— Задержитесь господа! Не забудьте Биата… помогите ему подняться! — он едва сдерживался от грубых словцов. — А вы Илена, будьте добры, задержитесь, у меня к вам найдутся вопросы. Не возражаете? Чудесно… Да скорее же, господа! Уходите! Не задерживайте нас!
С кряхтением туша Рамира исчезла в проеме. И то только боком, за ним выскочили более шустрые Жильвич и Хоруз. За дверью еще некоторое время слышалась возня и шарканье ногами, а Тревор уже поднялся на ноги, обогнул стол, мирно подошел к дочери покойного властелина юга. На обиженные повизгивания Рамира в коридоре и у лестничного спуска Тревор даже не повел бровью. Такие мелочи его никогда не цепляли.
— Как утомили они меня!.. Честное слово, — магистр искренне улыбнулся, благодушно стараясь расположить к себе напряженную госпожу Лафимскую. — В трудное время мы живем, сударыня и хуже всего в этом бурном потоке, что тебя просто-напросто отказываются понимать. Человеческий фактор. Глупые насмешки недоумков. Скорбно говорить… вспоминать, но ваш покорный отец все-таки превосходно разбирался в людях. Во всяком случае, таких боровов как Биат и Кин в его подчинении никогда не было. Свиньям — свинячье место. А Кин, падлюка, и вправду выкарабкался, слыхали?
Илена в полуобороте, сидя в кресле, не мигая, смотрела на старичка, расфуфыренного, самодовольного павлина. А перед глазами стояло скованное и привязанное к жертвеннику тело Ламаса с перепуганной гримасой, а затем, почуяв запашок, перекосился в маске гнева и карикатуре боли. Пылающий костер на груди и уголек, скачущий по кадыку и подскакивающего по подбородку, запрыгивающего в разинутый криком рот…
Илена ощутимо содрогнулся, Тревор расценил ее состояние за пережиток недавних потрясений за тяжелые прошлые дни. Шагнув к ней на расстояние вытянутой руки, она ощутила приторный запах мужского одеколона. Враг так рядом, а она — в столь беззащитном положении.
— Запомните, Илена, то, что я вам сейчас скажу! Вы сами прекрасно слышали и видели: со смертями Невольча, Жонака и вояк из Железного Щита, в Лафиме начнутся беспорядки. Самопроизвол. В магистрат начнут лезть все кому не лень. Мы с Фортом их надолго не задержим. Если вы опять останетесь в стороне, исход истории страны предсказать будет трудно. Охочих на кресла предостаточно, потому выслушайте меня с максимальной серьезностью!..
Лихо повернулось дело: вчерашний соперник уже жаждет союза и помощи. Крутой, надо сказать поворот. Правда, существуют на деле обстоятельства и дела способные сдружить настолько разных соперников? Илена сознавала, что такому объединению не бывать, ибо Тревор Ешкан и половины не знал, что стояло за спиною Илены Лафимской.
Она неслась вниз по лестнице в вестибюль сама не своя, не ощущая ног, не чувствуя окружающей реальности, а вместе с тем, дороги. Скупо дарила по пути поклоны из дани вежливости. Не стараясь ни с кем не заводить светских бесед. Тревор Ешкан ее утомил. Его сумасбродные планы и интриги увели ее от переживаний, но только на краткий момент, уже за дверью кабинета в голове сударыни Лафимской прозвенели тревожные колокольчики, Рерих оказался прав — Форт с Ешканом во всех событиях, начиная с Бароджа и заканчивая бунтов харзов, видели тонкие подковы к их владычеству. Организацию заказного переворота. В какой-то мере, обдумав, сей вердикт, Илена осталась с этим заключением права. Предчувствия Ешкана и Форта не далеки от истин, конечно, они не подозревали ее в диверсиях, а наоборот, теперь искали помощи, но дело не в том, что долго правда скрываться не сможет, и все грешки всплывут на поверхность…
На выходе из магистрата у самых дверей ее поджидал встревоженный, но прекрасно сдерживающий свои эмоции адъютант, Илена сперва холодно ему кивнула и поспешила на встречу, но верный слуга, опередив ее, элегантно взял под руки и, не обращая внимания на шуточные взгляды служащих аппарата, вместе, они поспешили на главную площадь.
За дверьми управления Илена позволила себе задать вопрос:
— Однако Рерих вы оказываетесь, бесцеремонны, куда вы меня тянете?
— Позже, госпожа, позже! Все позже! Сейчас нет времени на объяснения…
— Что?! Что-нибудь случилось? Чего вы, святой Фодар, молчите? — сердце громко застучало.
— Не паникуйте, это бесполезно. Объяснения будут в карете. — Он тащил ее волоком вниз по крутым ступенькам. Лоа открывал в почтении дверцу.
Илена широко распахнув глаза, осмотрела подъезд к магистрату. В трех десятках метров стояла крытая карета городской стражи. Уполномоченные офицеры прохаживались у открытой задней дверцы и серьезно переговаривались. Их волнение и паника мигом захлестнули Илену, что-то случилось? Стражники еще не отъехали от главных ворот в управление, ждут приказов, а офицеры искоса оглядываются на салон кареты, они привезли что-то? Или кого-то? Под самые стены здания. И Илене не при каких обстоятельствах не хотелось узнавать содержание госповозки.
— Садитесь в карету, быстро! Да не оглядывайтесь же! — одними губами приказал Рерих.
Она с трепетным холодком собрала юбки платья и, подобрав подол, запрыгнула в салон кареты, Рерих последовал за нею. Лоа тут же тронулся с места. Кучер щелкнул кнутом, лошади натянули постромки, экипаж покатил по брусчатке, разворачиваясь к площади и выезжая к воротам. В открытое окно влетели обрывки разговоров караула с заискивающим баском Рамира, эти дурни еще не убрались из магистрата. Ждут индивидуального пинка. За Тревором не заржавеет.
Как только оказались за воротами, карета свернула в улочку и понеслась к черте города.
— Разве мы едем не в имение?
— В имение. Загородное. На время нужно исчезнуть из города, — спокойно сообщил Рерих, задумчиво поглядывая в заднее окошко.
— Может, сейчас вы все мне расскажете? Что стряслось? — повысила тон госпожа Илена.
Пару секунд Рерих молчал, затем оторвал руку от подбородка и повернулся к ней. Глаза его блестели холодной безжалостью — такими она видела их в подземелье Фодарской арены.
— Час назад возле комплекса Торговой палаты в водосточной канаве был найден труп Ламаса Ешкана, надеюсь не надо рассказывать, что за этим последует? В той городской карете его тело доставили на опознание и экспертизе. Понимаете, что теперь начнется? Охота! Бойня! Мы не на шутку их рассердили, что там говорить! — Ешкан озвереет! Осатанеет! Начнется ночь кровавых чисток! Не каждый подхалимчик магистрата ее переживет! Поэтому, забудьте на время о мести. О походе на север. Сейчас лучшая стратегия — это переждать бурю. Думаю, вы со мной согласны?
Она не только с ним согласна — внутренний голос принцессы Лафимской кричал от паники. Кричал от переживаний и испуга. Кричал от возмущений.
* * *
— Ты — спятивший спарг!
С гиканьем семир Гарфуз и семир Айрун налетели на Ийлюта одновременно. В руках рассвирепевших харзских вождей мелькали кривые ятаганы, из-за пазух с роковым шелестом один за другим выхватывались из потайных ножен кинжалы. Время убеждений и переговоров закончилось, вместо того наступили минуты, когда в ход пошли крайние меры для союзов и паритетов — уговоры холодной стали. Семир Аршит Ийлют предлагал племенам кочевников одну судьбу, а вожди и слышать не желали насчет авантюрной затеи бесшабашного Аршита, виданное диво идти на Губернии Лафим войной? Видите ли, захотелось ему вдруг отстоять утерянные ценности и отбить клапоть земли, пусть даже принадлежащий некогда ихнему народу. Но на то и существуют законы сильнейших, когда люди захватили хребет Нольда, поселились в северном районе, построили город Нильф, которым орудует губернатор Ложич, но в конце то концов в том нет ничего смертельного, племена странников беспрепятственно отошли в глубину юга, в пустыню. Научились вспахивать и высеивать жаростойкие культуры, собирать урожаи. Запасаться на сезоны песчаных бурь. Разводить гипаа и мясных коз. Казалось бы, прижились со старыми проблемами, нет тебе, вернулся с отлучки Ийлют и тут же подавай ему возмездие! Завел маниакальные речи о мести. О мести дайкинам. О решающем ударе по Нильфу. О свержении диктатуры дайкин. О свержении трусости и возрождении храбрости. Сперва его молча слушали, у многих молодых харзов глаза загорелись поярче ночных костров, но разве можно задурить головы матерым и вспыльчивым волкам-семирам? Начиная с Флаунга Улюна и заканчивая Олзуном — все похватались за клинки, затрясли перед крутым хребтом, на котором Аршит устроил ораторство — холодной сталью. Остались и те, кто вообще воздержался от комментариев и не принял ни чью стороны, а те, кто в тайне готов был подержать Ийлюта, почему-то тоже медлили в сторонке, еще толком не избрав половину и не разобравшись в собственных чувствах?
Аршит встретил протесты с холодным презрением и, не задумываясь, обозвал отступников: трусами и плебеями, на что сейчас же получил обоесторонние вызовы на бой. К его, не прикрытому изумлению с ним никто не собирался церемониться, разубеждать в обратном или сюсюкаться, Горфуз с Айруном взлетели к нему на вершину хребта — песчаного крюка с известковыми пластами, обгоняя неуверенных Хумса и Кулана, налетели на орущего им в лицо разгневанного Ийлюта. Кулан едва удержался на своем пятаке, ушел от мечущейся в него стали ползком на брюхе, а Хумс с вереском спрыгнул на крайний уступ, на следующий хребет. Ийлют же на вопли и гиканья скопившегося внизу народа лишь презрительно скривился, вступил в бой с обозленными сородичами. За Горфузом и Бруттом следом лезли по известковому клыку Шахут и Улюн. Улюн соперник и сосед с землями семира Аршита, тремтел так рвался сцепиться с Ийлютом, но всегда трусливо отступал и в одиночку сгоряча не лез напролом, правда сегодня ситуация контрастно поменялась, против Аршита надвигался обезумевший шквал стали.
— Слепцы! Трусливые ослы! Отрыжки спаргов! — орал на карабкающихся по крутизне харзов Аршит, сабля давно покинула ножны. — Я ждал от вас другого решения, зачем вы приперлись ко мне, трусливые шакалы? Хлебали б реску в своих норах, да трахали до бесконечности своих баб. Мне нужны отважные мужи, а не слюнявые сопляки!
Злобное шипения и бешеные ревы в ответ, странники от возмутительного гнева потеряли дары речи, ятаганы накручивают в воздухе смертельные петли.
— Сдохнешь, паскудный кролл!
Замахнувшись над головой рубящим ударом, Горфуз наскочил на посланника Шиарра, стараясь скинуть с вершины хребта. Брутт изогнувшись, пытался достать до ноги и подсечь нахала. Драка уже завязалась. Вокруг возвышения собралось столпотворение — от мала до велика, жарились на солнце, но шумно и упоено наблюдали за соперничеством, шумно и громко подбадривая своих вождей. За кого именно племена так яростно переживали и на кого больше ставили в этом боя ставку, конечно, оставалось загадкой. Скорее их охватил яростный жар схватки, доселе за столько лет не происходившей новизны в жизни племен харзов, ведь чувствовалось, что семир Аршит Ийлют собрал их не зря, и волна революций погребла под собой не одну сотню сердец. Пока им было все равно кто победит — главное ажиотаж самого боя, но сам факт события вскруживал горячие головы и напевал марши бунта.
…Брутт не достал, Аршит ловко ушел от укола, подставил под выпад Горфуза, и когда оба потеряли момент для следующей атаки, насел в свою очередь. Его сабля с яростью отмахнулась от ятагана Горфуза, а Ийлют ударом ноги отправил заносчивого противника в полет по скале, полувзмахом отбил замах Брутта и наотмашь разбил страннику пасть, по грубой звериной щеке потекла кровь. Отступив, Брутт зашипел еще больш угрожающе. Горфуз тоже подымался на лапы.
— Вижу, не нравится проигрывать, уважаемые?
— Не рано ль думаешь о победе, Ийлют?
Семир Аршит холодно оскалился.
— Не рано.
— Оставьте его мне! Я сам с ним… — задыхался от запала боя Шахут.
— Не подавишься, сосунок? — с издевкой бросил ему Ийлют.
Кровь прильнула харзу в морду, звериный вопль бешенства слетел с оскала.
— Ты покойник, Аршит! — скачками Шахут мчался на Ийлюта.
Посланник Шиарра широко расставил ноги и опустил к земле руку с клинком, быстрый Шахут стремительно приближался, расстояние сокращалось. Горфуз чуть уклонился с дороги, Брутт отскочил полупрыжком, а Аршит замер на самом краешке песчаника.
Шахут скорый и неуловимый, несется на него вихрем с ятаганом над головой, семир Хафата целится в грудь Ийлюту. Толпа вопит и зверино ревет, их гам слышится даже в Нильфе, губернатор Ложич в панике подымает на ноги солдат, а Шахут маячит перед глазами и видит смерть подонка Аршита…
Но в последний миг посланник Шиарра резко отступает от края хребта, очень низко пригибается, пропускает над собой лезвие кривого клинка и, извернувшись с разворота, махом срезает ничего не сообразившему Шахуту головешку. Башка семира высоко подскакивает над хребтом, отделяется от бренного тела и, вращаясь, с подскоками на горбах, скачет в орущую от азарта толпу. Ореол карминовых капель оседает на исохшуюся землю, смешиваясь с песком и известью. Тело с конвульсиями заваливается и катится по откосу, семир оборачивается к застывшим в обомлении Брутту и Горфузу, растерявшийся Улюн замедляется за их спинами, не особо решаясь на подвиг. После гибели Шахута идея схватиться с Аршитом ему кажется совсем бесперспективной. Семир Ийлют хорошенько помнил, что в жизни Улюн был и до конца своей жизни останется трусом. Паршивой овцой!
— Ну, кто еще хочет своей смерти? Давайте! — сквозь прорези маски он великолепно читал ихний страх, неуверенность и слабость. Сопляки!
Свист древка! Жало наконечника! Он едва успевает увернуться от летящего в него копья, под ногами опасно слетает вниз песок и известь. Аршит выплевывает проклятия и ругательства — ищет взором новых врагов. Орзанн и Аш-Огран, ну естественно, кто б еще замахнулся после этих боягузов бросить ему вызов. Только они!..
Тут же оживает, словно от дремоты, Горфуз с Бруттом — маски полусорваны и держатся на одиноких петлях, жажда мести и сведения счетов рвет их вперед.
Аршит снова волчком крутится на пятаке, ему бы хоть немного простора, места, где развернуться и толково встретить гаденышей, усомнившихся в святости его слов. Ну да ладно. Тяжело ему — тяжело и им. Придется врагу наступать на него по одному. Тесниться на хребте. Прелесть! Уже по склону взбираются в край взбешенные и обезбашенные Орзанн и Аш-Огран — пылающие ненавистью. Подходите-подходите! Он готов к смерти во имя веры, а — вы?
— Мы никогда не пойдем за тобой! Ты ведешь нас на верную смерть! — рычит Горфуз, взявший себя в руки.
Аршит посылает ему в морду плевок.
— Ублюдок!!
— За Шахута, собака, ответишь! — в свою очередь волает Брутт Айрун.
— Идите, сыновья шлюх, да умрите! — издевается над ними посланник Шиарра.
Ятаганы засвистели. Возобновилась, смертоносная пляска стали. Выпады и вольты. Горфуз совсем спятил. Рубится размашисто, и не стесняясь в движениях: Аршит только успевает уклоняться и отбиваться, сабля звенит и блестит в лучах заходящего солнца. Ийлют уже не верит, что ему удастся устоять, закрепится на жалком козырьке. От зигзагов ятагана уже некуда деваться, Горфуз теснит его к краю крутого слета, — иметь бы крылья! — как у ястреба или противного падальщика-вархана — единственный шанс остаться в живых, если не стать добычей зорких стрелков. Брутт затерялся за спиной Горфуза, не решаясь прийти на помощь собрату, ждет, когда два семира: Орзанн и Аш-Огран, наконец, преодолеют крутые камни и не окажутся на самой вершине.
— Падаль! Ты сейчас точно умрешь! Ответишь за Гилая и Ирзана! Ответишь за всех, кого увел на верную смерть! — неожиданно выпалил обвинения Горфуз. Пасть его щерилась, обнажая влажные клыки.
Да как он меня смеет обвинять? Щенок!
— Загреб все золото и морочишь всем голову! Сделал из себя праведника, подонок! Назвался посланником…
Полотно ярости накрыло глаза Ийлюту — теперь вывели из себя, его! Он, дико вопя, бросается вперед, ятаган цепляет его руку, боль отдается в мозгу, но Аршита уже не остановить, не остановить его и мчавшим на подмогу семирам. Сабля наполовину впивается в грудную клетку неверному Горфузу, пронзает насквозь. Глазища Горфуза распахиваются от ужаса, смерть вгрызается в него когтями, унося сознание в небеса. В цитадель Шиарра. Горфуз шипя, заваливается, Аршиту не удается отбросить его тяжелеющее тело, сперва Брутт, а затем и подкрепление налетают на посланника смерчами, сбивают с ног.
— Убийца!
— Предатель харзов!
Сабля медленно, нехотя, освобождается из тела Горфуза, тот кулем стелится в клубы пыли, а Аш-Огран мощным броском бросает в полет короткое, метательное копье, с хрипом и рыком Ийлют отшатывается и уворачивается, почва, прожаренная солнцем, уходит у него из-под ног. Ийлют, запоздало и панически понимает, что летит вниз по крутому склону, спиною в откосый обрыв. Шипение и ругательства слетают с его уст. Копье Аш-Ограна проносится и зависает над клокотавшей эмоциями толпой… Ему, похоже, во второй раз везет с пляской со смертью? Но вечно таких подарочков еще не получал ни один харз, может, и вправду Шиарр поставил на него священную миссию великого мессии.
— Добивайте его!
— Стреляйте в него!
— Он не жилец! Предатель народа!
Пока он кувыркался и вольтами скакал через голову вниз, расшибая голову и отбивая бока — засевшие на верхушке песчаного айсберга семиры, кричали толпе приказные команды. Последний вольт и столкновение с глыбой засохшего песка, отлетают пыльные осколки, ему тотчас перехватывает дыхание и вышибает на короткие удары сердца сознание. Ийлют проваливается в полубредовое состояние, зависая в полуяви.
Пресвятой Шиарр, помоги мне! Спаси меня! Надели праведной мощью!
Может быть, ему тогда почудилось, а может, и нет — но над его обессиленным телом озарился ярчайший свет и Аршит неожиданно обрек сознание…
— Рубите его! Падаль!..
— Достаточно! Он будет жить! Я верю в него! Мы — верим ему!
Знакомый твердый голос окончательно вернул ему ясность, толпа за спинами храбрецов, выступивших на защиту Ийлюта, отдалась назад, отступая перед новым натиском. Зато на упрямцев неслись с вершины противники-мстители, у которых на тот счет имелись свои мнения.
Со стоном Ийлют на четвереньках, а затем, перевернувшись на спину, поглядел на смельчаков, на столпотворение за теми смельчаками — сейчас будут линчевать.
— Ты что спятил вместе с ним, Рфуч? А ты, по-видимому, Балайз тоже? Чего, кретины, щеритесь, добивайте гада! — орал на взбунтовавшую шестерку озверевший Аш-Огран. — Эта же падаль прикончила Шахута и Горфуза!
С откровенным презрением Рфуч сплюнул в песок, так чтобы ненароком не попасть в Аршита.
— Подколодным клопом — вот кем был твой Шахут, а Горфуз и подавно — мантикоровской блохой! Насекомыми были — насекомыми и подохли!
— Что-о?! Что ты, жополиз, промя-м… — со звоном стрела вонзается в солнечное сплетение Аш-Ограну и опрокидывает его навзничь, отправляя в бездонные объятия смерти. Толпа за бунтарями с рыками шарахается, теснится. Брутт с Орзанном теряются, и их смелость тает ледяной корочкой под жарой пустыни, Улюн жалко копошится среди песчаных валунов.
— Вольнодумцы еще есть? — не встретив больше сопротивления, Рфуч оборачивается к многотысячной толчеи. От карапуза до старика робко молчали. Время перемен, наконец, добралось до народа странников. Аршит сие чудо видел в решительных лицах Рфуча, Балайза, Хумса, Уймоса, Лугума и Кулама. Даже те, кто еще секунды назад противниками стояли против семира Ийлюта, теперь сияли пламенным огнем веры в него, теперь обретали мудрость его слов и жажду перемен.
— Вставай Аршит! Хватит валяться на песке! — процедил сквозь плотно сжатые клыки Рфуч, — верши свою… революцию!
Семир Ийлют окровавленной гримасой улыбнулся, скалясь.
— Это слова верного солдата! Это слова великого полководца! — он посмотрел на обратившуюся в слух толпу. — Нас ждет Нильф! Нас дожидаются земли предков, испокон веков принадлежащие нам по праву! Мы — народ пустыни, обязаны их вернуть себе! Обязаны вернуть старикам и детям!..
* * *
Ее голосок уводил его вдаль…
В бездонную пропасть старых, не далеких и совсем недавних воспоминаний. В то время, которое он тщетно старался забыть. Которое, спустя два с половиной года-мига — для эльфийской реки времени, пытался вычеркнуть из памяти навсегда. Чтобы даже и намеков о том позорном "миге" не осталось и следа. Чтобы каждый эльф, живущий то в Эльфране, то в Черном лесу — в одночасье забыл о тех страдальческих и проклятущих мгновениях существования династии Эльсдина, перечеркнул прошлое двух ударов жизни ударом карательского палаша…
Но бархатный, журчащий голосок эльфарки Флавесс всепроникающими отмычками взламывали его потайные ниши в мозгу и вскрывали в сознании. Эльфы всегда помнили победы, но и никогда не забывали горькие поражения. И одно из них, после падения Эльсдара, им не забыть никогда, оно случилось на юге, на равнине Свит, когда отступающие Дома Общины Эльсдина и не подозревали, что их род вот-вот обречен на раскол, что динамичность пространственных порталов временно гарантировала передышку в нескончаемых стычках с дайкинами. А выстоять и умереть под натисками спецподразделений Серой Башни и эшелонов Королевской армии придется горстке смертников…
Перед глазами графа Дерлина хон Тольенна и подопечных ребят рассказ Флавесс выстраивал картину недалекого сумрачно-кровавого прошлого:
— …Кто даст гарантии, что храмовники не ударят нам в тыл? Если мы позволим себе и Хизельмашу сесть нам на "хвост", то боюсь, варханы поужинают нашими печенками!
— Родлен, к Дьену разговоры, мы не можем их больше ждать! Господа!.. — Министр Внешних Порядков Берхат Альрин с непробиваемой настойчивостью обводит полевой состав взором и тут же непререкаемо заявляет: — На наших плечах ответственность, господа! Огромнейшая ответственность! Два миллиона эльфов, милсдари! Среди них — старики и дети. Женщины… Мы не вправе рисковать и ждать больше королевский двор. Вполне вероятно, что Совет Круга без нас принял важнейшие решения и размежевал порталы с целью обмана противника. С чего следует очевидное: свита с королевскими особами были тайно переброшены в западные регионы континента. Тактический ход, господа, что тут попишешь? Мы должны понимать Совет Круга. Сейчас думают не о нас, а, наоборот, о целостности державы. О целостности династии! Шоркк с Вирданом своего не упустят — побеспокоятся о своих жизнях наперед.
— Я вполне согласен с господином министром, мы имеем то, что имеем — логическая ситуация: они локализовали выходы из порталов в других точках, скажем… — советник Галан Сольт с холодностью повел плечами, — на западе Южного тракта. Там земли абсолютно безлюдны и бесхозны. А еще западнее — лежит лесистая местность, вполне, где есть укрыться.
— Постойте-постойте, это что ж получается, милостивые мессиры? — опешил хон Вельфорн. — Что про нас банально забыли? Просто-напросто кинули? Бросили в этой… глуши?
Подул сухой ветер. Низкие тучи до самого горизонта забивали небосвод, было тепло, но совсем неуютно, неуютно оттого, что эльфы ощущали себя на открытых просторах, будто заяц на голом пятаке, где негде спрятаться от зоркого коршуна. Уйти от острых когтей и клюва. А куда податься эльфам за столько веков, не покидавших родных лесов, потерявших за короткое мгновение дом и очаг?
Берхат Альрин в душе перекривился: только не надо паники! Чего-чего, а этого у них в избытке. С севера тянулась нескончаемая масса беженцев, шла гигантской змеиной дугой, колыхающим потоком, и Берхат с рвущемся через край нетерпением дожидался, когда, наконец, прекратиться тот живой наплыв и оборвется тонкий "хвост"? Прекратятся наконец давка и плач. Он никогда не чувствовал что такое безвыходность и чувство горя, но за прожитые неимоверно долгих два дня — два мгновения — казалось вдосталь нахлебался самого едкого, болезненного и негативного. Прокралось на душе тягостное предчувствие, будто после роковых деньков эльфы больше никогда не научатся радоваться жизнью. Никогда с гордостью не поднимут поникшей головы и не расправят с высокомерием стройные плечи. Научатся ли они тому, чему никогда не учились, и чему с рождения им впитала матушка природа: железной уверенности в себе? Ведь обретаешь стабильность за века, за долгое-долгое… нестерпимо длинное тысячелетие.
…Высокомерие! Общину эльфов погубило хваленое высокомерие. Рожденные ползать никогда не взлетят! — это заявил не так давно генерал Карольт Римз. Это же объяснение можно было услышать из уст его же помощника: генерала Корнус Флая. Глумливые насмешки и сальные шуточки. О возможностях дайкин судили с презрением. С беспечностью и непрерывным посмешищем. Альрин в кругу Магического Круга и королевского двора натыкался на одно и тоже: "животные" споткнуться о первые оборонительные отряды. "Животные" споткнуться о Рарух. Дайкины не осмелятся ударить нам в лоб, а по флангам их будут ждать либо смертоносные лианы, либо полчища бестий. Путь к барьеру и тем более к Эльсдару защищен надежно и крепко. Смех и издевки. Один он чего-то переживал и чего-то боялся? А когда дайкины дошли до неприступного барьера… До купола Эльсдара: они, чванливые остолопы, зашевелились. Затрусили и засопели. Была б его воля, он распял их тела на столбах, у самого центрального парадного входа во дворец! И начал бы с Римза и Глая. Генеральчик затрясся от первых же донесений и поскакал за милостью к его величеству Эльсдину, замаливать грехи, а второй… второй… вон стоит! — за поникшими головами Родлена и Сольта. Затравлено помалкивая. Они свое накомандовали, сучьи потрохи!
— Тоже мне!.. Дьен его знает, что нам осталось ждать от милости богов? Но уповать на одно везение, господа, хватит! — скромно ухмыльнулся Альрин.
Поучительность министра доставила великим умам пищу для размышлений.
Тем временем колона эльфийского потока заполонила периметр с полевым штабом, и отдельные подразделения Королевской армии Эльсдара зашевелились, чтобы криками и приказами оттеснить шумевший народ. Солдаты разбивали беженцев на группы и устраивали временные стоянки.
Берхат скользнул по северному краю глазами, по низким фиолетовым тучам, зарниц давно уже не было, значит, порталы свою работу завершили. Скорее всего, Эльсдар покинули отчаянные последние смельчаки и они тоже подтянуться к их лагерю за несколько получасов. Тогда медлить нельзя! Сейчас как раз то время, когда необходимо делать выбор: пробовать искать живую альтернативу!..
— Хорошо! Не будем упускать случая, если Хизельмаш ударит или нет — это их право. Наша задача: попытаться выжить! Вы со мной все согласны?
— Да, ваша милость! — нестройный ответ.
— Так почему до сих пор не слышу толковых предложений? Только без фантазий, ладно? — подчеркнул Берхат.
Вытянутые обиженные рожи. Ничего переживут! Если, конечно, переживут!
— Позвольте мне слово, ваша милость…
— Говорите, советник Форвальт.
— Чуть восточнее от нашего лагеря… Сразу же за этой равниной… начинается лес…
— Это, случаем, не Призрачный лес? Вы не о нем, советник, сейчас говорите? — бесцеремонно вмешался советник Галан Сольт.
— Может и о нем, но знаю точно — эльфам нужен новый дом. Спрятаться под лесными кронами, а не торчать здесь на голой равнине! — разъярился Форвальт, возмущенный, что ему не дали толком высказаться.
Сольт фыркнул, на него тотчас обратились все взоры.
— О том, что где-то существует лес, мало знать, надо иметь информацию о самом лесе, господа! В тех чащах и птицы не гнездятся, не то, что трава растет. Убогое и дурное место. Паршивое! Проклятое!
— Да и еще под боком гномы — их нам только не хватало! — Поддержал Родлен.
Форвальт насупился и налился краской.
О, сейчас начнут друг в друга цепляться! Мы передушим, друг друга даже без помощи дайкин, дайте тока времени и ситуаций!
— Довольно! И без ваших сор пречудесно! Я попросил найти выход из затрудненной обстановки, а не придумывать новую петлю для удушья. Думайте, господа, думайте! Благо…
— Дайкины!! Дай-ки-ны!!! — разнеслось над лагерем и равниной.
Началось!
Офицеры разведки уже мчались галопом к их шатру.
Министр Внешних Порядков помимо воли смачно выругался, у многих из чиновников подогнулись ноги, слово "дайкины" начало наводить на эльфов кроме страха и чувство глубокой паники.
Отдавая на ходу честь, в штабную, влетел лейтенант, проскочив мимо взволнованной охраны. По лагерю прокатился встревоженный гул. Крики и истерика. За чем же Дьен их побери, подымать панику?
— Вы с ума спятили, лейтенант?! Эльфы и так на взводе, а вы!.. — Берхат бледнел от злости. Лейтенант задрожал всем телом, наверное, сейчас до него дошло, какую ошибку допустили его подчиненные, но тихо промямлил:
— Дай-икин-ны, ваша милос-сть…
— За два дня я о них наслышался на целые века, господа…
— Их засекли северо-западнее от нас. Милях в пяти.
Хорошенькая новость!
— Пешие отряды или конники?
— Конница, ваша милость.
— Кавалерия Королевской армии, чудесно! — засвидетельствовал генерал Сольт.
Да какая разница хоть артиллерия! Хоть магики Академии! Главное не это, а то, что сучьи дети добрались до них!
— Снимаемся с места! — скомандовал резко министр. — Нет времени ждать больше Совет и короля!
— Но ваша милость, мы до сих пор не определили точный маршрут?
Дуралей Форвальт, как впрочем, и все остальные! С такими энтузиастами можно дотерпеться до собственной смерти. Берхату наскучили пустые дискуссии, пора действовать. Он стрелою вылетел из шатра, и первое что увидел — это жуткое столпотворение в солдатском заслоне. Живой гигантский организм — недовольный и бурлящий. Альрин презрительно скривился, каждый эльф любил и уважал свой народ, но в эти минуты кроме отвращения и разочарования эльфы на большее не заслуживали, возможно, еще жалость? Где же врожденное себялюбие? Где же высокомерное нахальство и упертость? Где же, Дьен возьми, бунтарский дух? Куда он, боги побери, подевался? А агрессивное презрение к низшим по эволюционной ступени расам, пылкое отвращение к недоэльфам? Мы так долго копили свои беспомощные привычки, что в один мах потерпели от них же вековое поражение, — хвала дайкинам, может быть, они спасут наше будущее? Вольют в наше никчемное существование ростки активной приспособленности?..
А на деле министр Берхат Альрин задавил клокочущий гнев и, игнорируя скандирования с мольбами эльсдарцев, взял курс к солдатскому и эльфарскому расположениям.
— Дерлин на месте?
— Так точно, ваша милость, — ответствовал лейтенант, не отстающий от его милости.
Ветер сухой и жаркий, но для эльфов он непривычен. Голая равнина, заросшая полевыми травами, расположившиеся вокруг эльфы успели порядком намять и нахозяйничать в округе. Аккуратность и щепетильность долгожителей в этот раз отступила перед расчетливостью и безысходностью, но даже в роковые минуты эльфы оставались народом природы — берегли ценное и первозданное. Гармония с флорой и фауной у остроухих в крови.
— …Альрин, мы не бросим короля, без его величества, мы погибнем!
— Мой внук остался в Эльсдаре, я хочу его вернуть! Он еще очень молод… Он не сможет себя защитить от мерзких собак!
Король?! Король разменял вас на собственное спасение!..
В Эльсдаре все умерло и, скорее всего ваш внук тоже.
— Мы обязаны дать бой этой наволочи! Я остался без крова! Мой сын…
Он не стал больше вслушиваться в горькие причитания.
Лейтенантик вжимал голову в плечи. Альрин смотрел прямо перед собой, уже показались отдельные группки эльфаров и разведчиков. Сотни три бойцов с магиками нетерпеливо дожидались приказов, любых, только б не стоять и не ждать — а действовать.
— …Я отказываюсь бежать! Верните меня в Эльсдар! Немедленно! В мой дом… я…
По щеке прошелестела волна энергетического потока, если б не шеренга из магиков-первогодок, отобранных высшими эльфарами для охраной службы, их бы давно разодрали в клочья ряды недовольных и обиженных. Рыдающих и постоянно скандирующих требования. Если взять в целом — эльфы и представления не имели чего хотели, ведь им, наверное, до сих пор толком не ясно, что Эльсдар потерян, что дайкины выбили их из домов основательно, как пыль из залежалых подушек. И стенания о возвращении в Эльсдар — это конвульсии предсмертного, угасающего рогусса. Сил на контрудар по расширенным, массированным частям Северного Королевства Людей критически не набрать, не откуда черпать волю и храбрость, доблесть и самоотверженность. Дайкины победили долгоживущих хитро продуманным и расчетливым ударом… Одним-единственным ходом, от которого все воинство Эльриха Эльсдина одержало поголовный мат. И, остались они с нудным нытьем и плачем, мольбами и соплями — Альрин чувствовал крайне острое раздражение и боялся худшего: не психануть и не оставить весь тот депрессняк на равнине, а самому ненароком скрыться, куда глаза глядят. С такой оптимистической нотой войну не отыграешь, реванш надо обмозговывать в более комфортной и располагающей обстановке. Сейчас следовало подумать о бегстве. Благо пути к отступлению еще были…
Противно даже смотреть на перепуганные рожи учеников-эльфар, сосунки-недоучки! Толком, не нюхавшие жара и дыма атак. С кем сейчас наступать, с ними? Магики Академии и Ордена северян раскрошат их в пыль. И развеют в считанные доли секунд по ветру. Бессмысленное расточительство!
К нему навстречу уже спешили. Берхат видел развевающийся на ветру плащ высшего эльфара Дерлина хон Тольенна, а по пятам — эльфонессу Альерру, и тройку эльфар низшего дивизиона. Остальные разбиты по периметрам, следят за обороной и порядком.
— Ваша милость, вы уже получили последние вести? — начал с дела хон Тольенн.
— Если вы о дайкинах, то я в курсе, лейтенант поставил меня в известность.
Офицер с краской на лице скромно поклонился.
Эльфонесса рассеяно ответила на его поклон.
Берхат решил оставить внутренние подозрения без счета.
— Полчаса назад прибыл вестовой… оттуда, — Дерлин махнул на север, все напасти надвигались только оттуда, и благодарение Дьену, что только оттуда! — Чародеи Академии и орденцы сплелись в союзе. Они умудрились организовать порталы на Южном тракте и теперь перебрасывают в наш квадрат пешие войска и конницу. Конница из числа мелких, летучих отрядов — это не так уж страшно, но пехотинцев очень много… Тысячи! И они догонят нас к вечеру, если мы конечно не уйдем!..
— Дьен всемилостивый, почему так быстро?
Альрин одними губами едко выругался, обернулся, за спиною не хватало разве что Родлена, а так — весь полевой штаб. Генерал Корнус Флай толком не успел отдышаться и вытирался платочком.
— Вы забыли о ихних чародеях, господин советник? Что им стоит установить от точки до точки новый портал? Щелчок пальцем! — объяснил Дерлин.
Да, что им стоит дом построить? Щелчок пальцем.
Хон Вельфорн нервно хохотнул.
Толпа снова забуйствовала. Двое первогодок поставили бесшумную завесу, от дальних шеренг прокатилось неразборчивое эхо. Находчивые малые!
Дерлин сощурено вглядывался в скромно-потупившие лица мальцов. Запоминая их, беря на примету.
— Бежать, бежать, бежать…
— Успокойтесь Сольт! Отправляйтесь к своим подчиненным и организовывайте подготовку к отступлению. С минуты на минуту будем сниматься с места, вы меня поняли?
— Понял. Организовать отступление. — Бледнея, повторил советник.
Эльфонесса не скрывала открытой издевательской ухмылочки на губах. Оплеуха советнику — это лишний бал ее мастерству.
— Выполняйте! — Берхат вернулся к основной теме. — У нас проблема Дерлин!.. Мы не знаем, куда и как отступить? Куда спрятаться от преследователей? Восток — это Призрачный лес. За Откосыми горами — Необжитые земли. Да там холмистая равнина, ни одного деревца. Эти земли не для нас…
— А как насчет Черного леса?
— Черного леса? — задумался Альрин, а вместе с ним и все начальство.
Эльфонесса сдвинула брови.
— Осмелюсь заметить: в нем не приживаются ялины. Мы наводили в департаменте в Эльсдаре когда-то справки…
— К Дьену ваши данные, Альерра, лес там обитаем? Не занят чьей-то жопой? Свободен? — вспыхнул, словно фитиль хон Вельфорн.
Брови-ниточки магички полезли к верху, что себе позволяет, сей дворянин?
— Свободен, но…
— Значит, Черный лес — это последняя наша возможность! — резанул воздух министр, отсекая назревающий скандал.
— Может попробовать попросить пристанища у гномов?..
— Не мелите ерунды, Флай. Коротышки ждут, не дождутся, когда это мы перережем, друг другу горлянки, а вы: попросим пристанища! Вы представляете на секундочку, какие условия они нам выдвинут? Лучше тотальная смерть в бою, чем терпеть патронатство войтов!
— Вы правы хон Вельфорн, Флай — идите, займитесь солдатами! — рявкнул на генерала Альрин.
Судя по скорости исчезновения вояки, Корнус этому только был рад.
Берхат Альрин поглядел на оставшихся: осталось самое сильное звено в цепи, рвущейся на мелкие части Общины. И следовало выворачиваться во все стороны и бока, чтобы предотвратить полное вымирание.
— Дерлин! Альерра! — придав голосу непоколебимую важность, он собирался сказать им самые тяжелые и страшные слова в своей долгой и бурной жизни. — Мне не на кого больше положиться. (И ему плевать, что сейчас думал о нем хон Вельфорн!) Кроме вашего мужества, не на что больше опереться, вы же понимаете, на наших плечах столько невинных жизней. Мы не можем рисковать будущим нации! Дайкины не должны добраться до мирного населения… Вы — воины Магического Круга! Вы должны постоять за ихние жизни!
В глазах Дерлина, Альерры и эльфаров бушевало пламя, министр же видел в том пожаре сокрушающую все волну, в которой горят посылаемые им на убой эльфы. А что он мог с собой поделать? Голыми руками заставить мирных граждан встречать чародейские отряды дайкин? Устроить на равнине пепелище? И тогда неизвестно, что хуже: моментальная гибель или плен?
Хон Вельфорн стыдливо молчал. Вот кому совестно, так это ему. Он своим дворянским титулом не прикроется, ведь Дерлин тоже граф, но заслужил свой статус не через родство с Домом Эльсдинов, а в ходе служебной лестницы, в запальных стычках с дайкинскими войсками.
— …Прикройте наше отступление! Задержите… — слова не выдавливались из горла, Берхат вымучено прочистил горло: противный ветер.
— Ваша милость, мы сделаем все от нас возможное! — тихо пообещал эльфар.
Эльфонесса склонила голову.
— За Эльсдар!
— За Эльсдар! — одними губами прошептал Альрин, не отрывая взора от смелых лиц, не опуская глаз под пристальными взглядами подчиненных, которым доверился доверить самое ценное — чужие жизни.
— Берегите себя, — выдавил хон Вельфорн, словно стыдясь.
И в ответ не услышал подленьких издевок.
Отдав честь, граф Дерлин хон Тольенн развернулся кругом и заспешил к постовым и разведке, эльфонесса не отставала от него ни на шаг. Берхат провожал их долгим глубоким взором, прощальным взором. А хон Вельфорн убивался стыдом…
…Страшный сон обрушился на его сознание реальностью. Подробностями и картинными утопическими эпизодами прошлого. Тот промежуток жизни… Выживание… Дерлин хон Тольенн на всю оставшуюся жизнь запомнил навсегда. Ибо Дьен не всегда так благосклонен, а испытывает детей своих на веру и твердость духа…
— …Идут! — зазвенел мальчишеский голосок эльфара.
Дерлин хрустнул шеей. Превосходно! Прошелся зрением по бескрайним луговым полям, не везде трава еще успела выровняться после становища тысяч и тысяч долгоживущих. Костры погасли, но огарки ранами чернели на разноцветном покрывале Свита, вспученными наростами. Дерлин приказал загасить все огнища. Стать в длинные шеренги, в три звена — лучники впереди — двумя рядами, магики за ними. Сначала дать дело сделать стрелам, а там…
Дерлин взял на себя командование главными силами, центром, а эльфонесса Альерра — правым флангом, высший эльфар Скальенн — левым. В одном граф остался доволен: подготовка к обороне и защите мирного населения у Дерлина прошла на высоте, никому не пришлось стрелять в спину, устраивать показательный трибунал. Солдаты и эльфары сознательно, с пониманием отнеслись к задаче и тому факту, что придется стоять насмерть.
Совсем и неожиданно для них, пространство вдруг вспенилось в полумиле от шеренг защитников, перемещения врага предварительно оповестили разведчики-эльфары, прочесывающие арканами бескрайнее равнинное пространство. Дерлин на свою удачу умудрился успеть раздать парочку толковых команд и организовать дисциплину по флангам.
Сейчас! Сейчас-сейчас! Пускай подойдут поближе.
— Первая шеренга на колено! Целься! — его команду подхватили командиры взводов. Сотня лучников с лучницами натянули луки, вторая сотня — ожидала своей очереди, третья — состоящая из эльфар, готовила убийственные заклятья.
Они появились, словно из пустоты. Наглые и уверенные в себе. В их поведении не присутствовало ни капельки страха и уважения к противнику. Ничего! Абсолютное превосходство. Бесстрашная самоуверенность. Это когда же эта наволочь успела набраться такой неслыханной… высокомерной — да-да! — ВЫСОКОМЕРНОЙ НАГЛОСТИ?
Дерлин беленился на глазах. Бешенел и зверел.
Ах, сучьи морды! Дайкинские выродки!
Ропот полного возмущения по рядам. Эльфы ужалены до полусмерти одним только показательным выступлением.
— Не стрелять! — взревел он. — Ждать! Пускай подойдут поближе!
Его крик докатился до объявившихся агрессоров и на тебе: захватчики и не подумали защищаться, напротив не перегруппировавшись, смешанным строем, ощетинившись оружием, погнали в наступление.
— Вонючие граки! — выцедил слева стоявший эльфар, взводный.
— Ближе! Пускай подойдут еще ближе! — приказал неугомонный хон Тольенн.
— Да это же солдатня! Чародеями здесь и не пахнет, — прошипел со второй шеренги лучник.
— Ага, будут магики попросту рисковать своим здоровьем, в бой посылают отборное мясо!
— Разговорчики! — накричал взводный.
Дерлин в лучах заходящего солнца присмотрелся, действительно пехота. Значит, будем валить пехоту! Чародеи, выходит, затерялись в тылу?
— Целься! — скомандовал он. Взвелись луки. Хон Тольенн с удивлением заметил, с какой резвостью дайкинские передовики выставили перед собой щиты, неужели выучили эльфийские команды? Учатся, гады, прям на ходу.
— Огонь!
— Ого-онь!
— Ого-о-онь!! — зазвенело вокруг.
Воздух запел от смертоносных жал.
Можно нисколечко не сомневаться, ни одна стрела не прошла мимо цели, но не все и попали в незащищенные от лат части тела. Дерлин мимолетно определил, скольких удалось уложить: не больше восьмидесяти. Еще с десятка два раненых, остальные под прикрытием щитов. Не плохо. Совсем не плохо.
А над равниной потихоньку начали сгущаться сумерки…
Воздух звенел и расцветал бутонами порталов: шеренги пехоты не прекращали движения и между рядов замелькали сутаны магиков и шлемы армейских офицеров. На просторах Свита распалялась нешуточная баталия, наконец-то дойкины и эльфы столкнулись в открытом бою.
Дерлин жестко резанул ребром ладони по воздуху.
— Вторая шеренга — огонь!
— Огонь!
— Ого-онь!!
Жужжание и дайкинский лай убиенных. Их речь для нежного слуха эльфа, что собачий вой.
— Первая готовсь! Целься! Ого-онь!!
— Ого-онь!!
— Ого-о-онь!!
Строй дайкин валился, сшибался о заградительный огонь остроухих. Дерлин, наконец, увидел ихний шанс. Сейчас один из самых удачных моментов пойти в наступление, самый подходящий момент.
Но развитие событий опередило его…
Энергетические потоки порталов не ослабевали и из пространственного жерла на равнину, батальонами стали материализоваться ударные части дайкинских войск. А вместе с тем: чародейская поддержка. Спецподразделения Серой Башни тоже тут как тут.
— Милость Дьена, да сколько их?! — в сердцах воскликнул кто-то из взводных.
— Не паниковать! — заревел Дерлин. — Эльфарам в первую линию! Щиты готовь! Живее!!
Построением лучники отходили за спины магикам, теперь исход боя зависел от виртуозов магических наук.
— Эльфары магию к бою!
Воздух зазвенел, раскаляясь от магической энергии.
— Ого-онь!! — оглушительно взвыл Дерлин.
Волна пламени сорвалась с шеренги и понеслась на стушевавшихся людей. Чародеи поспешно выставляли энергетические щиты. Солдаты панически прикрывались обитыми железом щитами и гибли в ослепительных взрывах. Бесновался сокрушительный огонь, и плавилась сама земля. Захватчики исчезали в пожирающих бутонах плазмы.
— Они отступают! — зазвучал над гулом голосок высшего эльфара Скальенна.
Всемилостивый Дьен, может сейчас пойти в наступление?
— Лучникам сменить эльфаров! Приготовиться к бою! По команде медленным шагом: вперед! Вторая шеренга не отставать! — жестко приказал граф.
Немедленно взять в поле обстрела выходы из порталов и вести несмолкаемый удар. Возможно, такой тактический ход заставит дайкинов повернуть назад? Прекратить преследование беженцев? Конечно, маловероятно, но попробовать вполне стоит.
— Эльфонесса Альерра берите в свое руководство эльфаров, ясно? Отвечаете за магическую поддержку отряда, устоите?
Она строго кивнула: устою!
А иначе не могло быть. Это война — здесь делают невозможное!
Портал стянулся и Дерлин восторженно возликовал: ну наконец-то! Получили увесистого пинка, убрались вон!
Секунда-другая перемирия — лишь слабый треск горящей одежды и вонь горелого, паленого мяса. Даже стонов нет. Магия эльфаров не дала ни малейшего шанса никому выжить, впрочем, чародеи порода живучая, наверняка успели сбежать через локальные порталы? Дерлин тогда и толком не успел насладиться временной победой, когда в далее чем в полумили от ихней линии вновь завибрировал воздух и вспух пространственный пузырь. Такого Дерлин еще не видел! Что-то новенькое приготовили им из дайкинского арсенала. А ведь не секрет, что купол Эльсдара дайкинам удалось обрушить лишь с помощью новейшего магического оружия, не иначе!..
В свете мелких пожаров чародейство дайкинов для эльфов казалось странным и неизведанным, старшие эльфары боязливо сканировали воздух, а лучники теснились от раскатов и хлопков свернутого в тугой узел пространства. Очень запоздало хон Тольенн догадался, чем на самом деле могло оказаться чудовищное действо на ихнем пути? Славный гостинец от "животных"! Слух резануло надрывным свистом, и малиновая молния разорвала темнеющий горизонт.
— Щи-ит!! — дико взревела эльфонесса.
И по рядам эльфийской обороны прокатился панический рокот.
Дерлина обдало жаром, он машинально, рефлекторно закрылся выставленным перед собой щитом, на пути пламенной ответной лавины. Их накрыло огненной завесой. Графа снесло с ног. Протащило по земле, зацепило за чьё-то агоническое тело и опять унесло по всклокоченной, пламенем траве. Благодаря индивидуальному мастерству Дерлину удалось выжить, он очнулся под стоны и вопли раненых.
Какой ужас! На отместку эльфам, "животные" не только убивали, но и калечили. Дерлин поднялся в клокочущем аду, вокруг мольбы и стенания, он очумело мотал по сторонам башкой, пытаясь отрезветь от гулкого эха в ушах. И чем же это их так долбануло? Сроду разведка о таком не докладывала, новейшие разработки чародеев, мать их?!
— Скальенн! Скальенн! — чуть ли не на ментальной ноте воззвал Дерлин, разводя по лицу грязные полосы. Он боялся осматривать трупы, запоминать чудовищно изуродованные тела. Эта убийственная магия растворяла тела в бесформенную массу, смешивала с грунтом и землей.
— Ваша мило-ость! — он рассмотрел в дыму неузнаваемую фигуру, за ней, рядом вырастали другие, и их не меньше, слава Дьену, трех десятков. Все-таки он не один такой счастливчик! Есть с кем держать оборону.
— Стройте шеренгу! — граф понимал, что лучников у него больше нет. — Много магов погибло?
— Нет времени считать, но эльфонесса Альерра не отвечает на мысле-речь, скорее всего…
— Ладно. Принимай командование на себя!
— Господин хон Тольенн! — с неожиданной настойчивостью обратился к нему выживший Скальенн.
— Я вас слушаю, эльфар?
— Уходите! — сказано просто, но эти слова заставили Дерлина обернуться и с возмущенным гневом впиться в измазанное гарью лицо высшего эльфара колючим взором. — Уходите, ради Дьена! Вместе мы за зря погибнем, а так, если вдруг дайкины пройдут нас, вы сможете на удобной высотке их встретить и задержать. Главное, чтобы "животные" не добрались до беженцев! Главное, чтобы… поймите, у меня там… семья.
У многих, Дьен побери, семьи! И что же мы не геройствуем, вопреки смерти? Тоже мне нашелся патриот!
Но в голос Дерлин сказал совсем обратное:
— С тобой останутся одни добровольцы!.. Остальных я уведу с собой… Прощайтесь!
Хон Тольенн невидяще брел в темноту, горечь боя осталась позади, ему противно было находиться в том, не реально-чудовищном месте. Любые испытания: только не эти! Он с удивлением сравнивал, насколько организованными и стойкими оказались на деле дайкины. Как агрессивно и твердо держались против стрел и магии долгожителей. А ведь когда-то мы носили полновесный статус непобедимой нации и что в ответ? Сплошной разгон за жалкие деньки. Позор! Позорище!!
Из мрака и отсветов догорающих пожарищ выскользнула пятерка бойцов, Дерлин ошарашено уставился на них.
— И это все??
— Да, ваша милость. Остальные пожелали остаться на линии…
В горле стоял комок. Удачи вам!
Свист разрезал короткую тишину. С завыванием по эльфам снова ударили магией, но не так мощно, как в первый раз, Дерлин четко различил сплоченные в полукольцо силуэты эльфар и их защитный купол. Небо погасло. Тишина. Ответный вой и удар — это ударили наши. Дерлин смутно разглядел на той стороне фронта корчащих в огне врагов — достали! И сколько они будут терпеть наши огрызания? Насколько их хватит?..
…Тогда я был уверен, что вижу смертников в последний раз. Что в обороне на равнине Свит они пали как один. А через два с половиной года получил повод хорошенько в этом разубедиться. Голос Флавесс снизошел до шепота, но мы слышали каждое ее слово:
— Мы видели, как вы уходите, господин хон Тольенн, но в ту ночь, я плохо запомнила ваше лицо. Та ночь напрочь стерла мои воспоминания. Память… Чтобы продержаться на злополучном клочке травы и не дать врагу нас обойти, мы взяли весь огонь на себя. Теряли эльфара за эльфаром. И, в конце концов, решили пойти на роковые крайности. Сплели себя в ритуальных оковах и затопили луга Свита всепожирающим пламенем. Били исключительно по дайкинским офицерам и не давали им возможности обойти нашу живую баррикаду. В какой-то момент они сдались, наверное, поняв, что нет смысла зря терять людей, беженцы ушли и преследование бесполезно…
— За двумя миллионами можно было, и погнаться, — хмыкнул с седла Лерньек.
А вот этого я не люблю!
— Следи за дорогой! — прикрикнул я на него. Он сразу же дал шпор своему жеребцу.
Мы подбирались к форту, и я уже догадывался, что так неотвратно приковывало внимание Флавесс. Естественно же темно-багровая завеса тумана, окутавшая плотным коконом долину Грэг.
— Как же вы добрались до Черного оврага? — нашелся задать последний вопрос на волнующую его тему граф.
— Не просто. Меня дотащил до барьера Руг. Там удалось дождаться его деда…
— Кого? — сначала не понял Дерлин.
— Рилька.
— А! Вот оно что. Ясно.
— Так мы попали в овраг.
Некоторое время они молчали.
Флавесс чересчур пристально, даже с упорством, вглядывалась в инородное чуждое Зоргану полотно.
— Оно питается нашим миром, — заключила точно эльфийка.
Он не нашелся что ответить. Скорее она была права? Таким созданиям как она, лучше знать, что вытворяет нежить. Не секрет, что нежить чувствует нежить.
— Разъезд! — негромко сообщил Лерньек.
Дерлин привстал на козлах, козырьком сложил ладошку и всмотрелся.
— Со'Видчик, — довольно заметил он. — Свои.
Он присел рядышком с Флавесс и вздрогнул, когда она с тихой жесткостью подметила:
— А за границей валов нас с нетерпением дожидаются чужие!..
* * *
Ментальный контакт партнера и союзника, скорее даже повелителя и господина — чудом не свалил его из седла.
Королю Альрину пришлось незамедлительно остановить эскорт. Почему-то сперва он принял мыслезов за экстренное сообщение одного из личных адъютантов, но спустя мгновение, когда ноющая боль запульсировала в области шейных позвонков и потянулась к затылку, понял, кто именно старался с ним выйти на связь — его величество бывший кардинал Рубинового Круга Бремиан Баркл, а, говоря точнее то, что от него осталось по истечению двадцати тысячи лет. И осталась самая коварная и капризная половинка души древнего, как мир, существа.
— Полковник Рив Флай обеспечьте мне сопровождение из охраны, а сами скачите на рубеж! Не нервничайте, со мной все будет в норме! Лучше проследите за выполнением моего приказа: на равнину Свит за три дня должна быть переброшена ударная часть наших войск. Не менее пяти полков, это вам ясно?
— Будет сделано, мой король! — поклонился с седла офицер.
— Торопитесь!
— В дорогу! Все слышали приказ его величества? Вперед!! — на ходу скомандовал полковник и откомандировал четырех надежных бойцов в охрану короля. Эскорт сорвался в галоп, преследуя тайные идеи Альрина и не меньш сокрытые мечты Баркла.
Мыслесвязь с Императором Тьмы задержала короля Альрина на границе Черного леса, когда до полевого штаба оставалось рукой подать. Берхат осторожно помянул не добрым словечком гнусный характер господина и, не мешкая больше, связался с ним. Ему несколько показалось, будто повелитель разорвал контакт, но за пару секунд в сознание короля обрушился поток брани.
— Оргул тебя раздери, ты, почему не отвечаешь?
— Я в дороге, господин. Мы работаем согласно графику. Успеваем.
— Успевает он!.. К Оргулу, твои успевания! Мы некуда не успеваем, а лишь догоняем, понятно тебе? Плетемся в хвосте! Я сообщаю свежие новости…
Альрин уже до мозга костей понял, что у Императора дурные вести, сообщать о них будет он или нет — это уже его право. Но новшества в план, могли кардинально повлиять на текущие ситуации.
— Плевать на инкогнитость! Используй всю силу эльфаров! Собери Магическую Арку и заставь их работать на полную катушку. Нужны отлаженные пространственные порталы во все точки. Дислоцируй полка как можно ближе к территориям дайкин. Займи границы Вельможного леса с востока и юга, будем прорываться через Эльсдар. А также направь силы к Южному тракту, чтобы ударить по северянам по центру…
— Но храмовники…
— Их больше не существует! Не думай о Хизельмаше, я их устранил!
— Значит, Лестору удалось с гризолоидами?
— Да, это все на что его и хватило. Мы потеряли его на Щите Свергилля. Очень жаль, что в последние роковые минуты я почему-то теряю нужных мне партнеров. Но благодарение Оргулу у меня есть ты! И знай Берхат, я очень многое на тебя поставил! Не подведи меня.
— Я постараюсь, — выдавил из себя король Черного леса.
— Старайся от всей души. Лестор свои грехи уже искупил.
— Соединимся ли мы на Южном тракте с войсками короля Сульяна? Ведет ли он армию на дайкин?
— Я не зря тебе говорил о роковых минутах, Альрин. Урфа Сульяна больше нет в живых, так же как большинства из приближенных его в Совете. Они все мертвы. Жаль, мне не удалось дотянуться до их душ.
Пот градом катился по спине Альрина. Столько новостей и мало хороших. Эти вести не придают ему энтузиазма.
— Как понимаешь, положение у нас незавидное, в начале плана было четыре союзника…
Интересно, а кто это четвертый?
— Два дайкина-бунтаря: Лестор и Хорвут. Потом, ты и Сульян. Было с кем начинать наше дело, но теперь… — собеседник сделал трогательную паузу. — Все рассчитано на скорость. Я чувствую твоих смертничков. Они очень близко. Возле долины. Надеюсь, их жертвы нам помогут.
— Мой господин, что будет с Дерлином?
— Если сможет доказать свою верность, то останется в живых. Тебе необходимы ловкие сторонники. Я делал огромную ставку на Сульяна, думал старик послужит нам ударным тараном, а твои полки пройдутся по северу, зачищая территории. С такими темпами, мы довольно быстро экспансировали б города людей. Отбили Эльсдар и двинулись бы на столицу, а дальше — Орден Северных Магов. Задавили тех в горах. Мои силы возрастают в Приграничье Свергилля. Но гоблины тупы и твердолобы. Ими управлять очень тяжело, слишком много теряю драгоценной силы.
— Почему погиб Сульян?
— Бунт брашей. А говоря откровенно, он никудышний правитель. Из рук вон плох.
— С кем осталась Община Эльфрана?
— Та дуреха, сейчас строит свою политику. Мне тяжело пробиться за барьер Эль-Фарона. Судя по всему, власть брашей тоже не скинута.
— Полный бардак.
— Мягко сказано. Поэтому, Альрин, держи государство в ежовых рукавицах, не давай спуску простоэльфам. Держи под контролем чиновников. Остерегайся бунтов эльфар. Все беды начинаются от них.
— Мой господин, хватит ли у меня сил ударить по Королевству с двух сторон?
— Ты ошибаешься Альрин! Нападение необходимо организовать в пяти точках. С запада — это Королевский лес, где одна армия устремится на земли графов и баронов, а вторая — пойдет Северным трактом, но тоже ударит по графам и баронам. С востока и центра — это те, кто в итоге через Вельможный лес захватят в облогу Мейдрин. И, конечно же, пятая ударная сила, та армия, которую поведу я!
— В-вы, мой господин? — такого поворота Альрин точно не ожидал.
— Хороший лидер всегда завоевывает славу на поле битв, а не в тылу, король Альрин, кому-кому, а тебе следовало это хорошенько знать. Я поведу дивизии по северу, очищая землю для наших народов, мы устали жить в постоянной гонке за выживание. Хочется взглянуть на древний мир, в котором когда-то прожил столько незабываемых лет… глазами древнего эльфа. Ощутить жажду тепла и… крови.
Берхату от чего-то показалось, будто далекий гость намеревался сначала сказать совсем другие слова, с иным совсем смыслом, но вовремя одумался. То, что не предлагалось для ушей и сознания королю Альрину. Эти факты Берхат домысливал с трудом и почему-то тут же отбрасывал напрочь?
Почувствовав его колебания, Бремиан Баркл моментально взъелся на подчиненного-союзника.
— Брось сомневаться! Мы отыскали друг друга не для того, чтобы ты на полпути сдавал назад! Не глупи и доверься мне всецело! Вместе мы поставим "животных" на колени. Возродим Эльсдар, а я постараюсь вернуть Зоргану могущество Эльзорана. Науку и магию! Ты станешь первым, кто получит бесценные знания той эпохи. Вместе мы построим новую державу! И столпом ее возникновения станет Эльсдар! Черный лес и Эльфран! Мы отберем у той заносчивой дурехи престол и соединим Общины под одним куполом. Эльфы не должны жить порознь. Они испокон веков жили единой страной, так было двадцать тысяч лет назад, так будет и теперь. Надеюсь, ты сейчас понимаешь весь груз ответственности, упавшей на твои плечи?
— Всецело, — голос его дрожал, глаза не видели окружающего мира.
— Я на время покидаю тебя. Береги себя! И помни цену успеха!
Его вышвырнуло в реальный мир, словно из топкого болота.
Солдаты испугано склонились над ним, бережно подкладывая под голову скатанный плащ, пытались выйти на связь с Черным Дворцом и вызвать врача. Альрин вяло от них отмахнулся и, шатаясь, подвелся на ноги, его поддерживали за руки и плечи. Он огляделся: пролежал, словно нищий у придорожных кустов. Трава смята и побита. Он кромсал ее ногтями, находясь, все время в ментальном забытье. Здорово я же перепугал бойцов, судя по ихним безумно вытаращенным глазенкам. Нашему успеху необходимы изменения даже в тонкостях общения, иначе подчиненные взбунтуются похлеще брашей.
— Коня мне! — Берхат решил, не церемонится. — Живо в штаб! Не отставать!
* * *
— Кости! Кости вокруг!.. — участливо прошептала капитан-графиня Сиэла Ламийская.
— Не отходите, госпожа! — более чем настойчиво попросил генерал сир Роб Саливан с оттенком тревоги.
Впереди отряда, как и прежде, главенствовал граф Земан, чуть позади — архимаг Кольтан, по центру, крепко настороженные солдаты-армейцы, по флангам прикрывали лихо, показавшие себя в бою чародеи, Ронан сразу и не прикинул, кто из их отряда числился в штате Резервной армии, а кто наоборот, состоял в наемной службе покойного графа Халоута, даже мантии, висевшие на тощих плечах, после жесточайших сражений на равнине Мильф почернели до неопрятно-угольного цвета, а теперь за барьером Эльсдара все утонуло в серебристом свечении. Люди казались серыми, грязно-серыми сгустками, копошащей массой безумцев, порывом для которых стала безрассудная жажда мести и нечеловеческая ненависть к источникам зла. После сражений на равнине для Ронана реальность смешалась с иллюзорным, страшным сном. Гибель старого и верного друга потрясла его до глубины душевного срыва, иссушила до бездонного дна слепой горечи. Он надеялся, что больше никогда не испытает тех тягостных и бессильных чувств, но оказался не прав, горе с новой первобытной силой обрушилось на его тело. Пламя, в котором он сжег самые сокровенные тайны, разгорелось сегодняшним днем, и пожар пылал адский, Ронану затушить его не удавалось. И только месть могла ослабить душевную боль. Только сведение счетов затушат столп пламени. Барон Хорвут перешагнул всякую черту человеческого терпения, подлому злодею и бандюге нет места под одним солнцем, а один тот факт, что вельможа спелся с остроухой наволочью, подливало масла в огонь. Предателям и подлецам — нет пощады! Казнь — без суда и следствия. Он найдет нужные объяснения в рапорте герцогу Альвинскому, военного времени никто не отменял, герцог ему поверит, шибко не осудит. Он приведет владыке железные основания своей правоты и получит всеобщее одобрение и поддержку, да хоть от генерала сира Саливана или архимага Кольтана с капитан-графиней Ламийской. За Хорвутом петля на суку плачет! Пришло время расплатится за смерть Милы, родной сестренки! Настало время отплатить за гибель брата Халоута!
…Они ожидали любого сопротивления?.. Они поджидали сопротивления эльсдарского барьера. Извержения магии от искусственных небес — купола. Но блеклая, размытая завеса эльфийской магии поглотила их целиком и беспрепятственно выплюнула на той стороне… в глухой, немой тишине Эльсдара. Ронан застыл на самом краю древней обители: растеряно и опасливо, оглядываясь вокруг. На заросшие дикими кустами и полуразрушенные штурмами постройки. Отупело, всматривался в белоснежные корпуса зданий эльфаров и нетронутые рукотворной стихией храмы Дьену. Далее, за полосой административных домиков к высотам серебристого купола вздымались величественные гиганты — это древние ялины. Долговечные отцы эльфийских династий. Аллон всемогущий, вот кого не тронула рука человека: сыновей матушки Природы! На душе сразу же стало противно и отвратно. Стыдно. С чем они сюда явились? Снова жечь и убивать? Снова карать и судить? Кто они такие, чтобы с оружием в руках снова вламываться в чужую твердыню? В покинутый чертог. В могильник!..
Первый шаг человека — и первый хруст костей. Ронан осуждено смотрит под ноги, между побегов сорной травы белеют кости, без гнили и клочков одежд, словно некто или нечто неведомое за короткие два года обглодало их до скрупулезности, и бережно потом оставило на трагических местах? Поле битв и сражений. Сейчас не разобрать, где лежит человек, а где покоится его противник — эльф? Для Ронана они одна живая память. Храбрецы!
Он рассеяно замечает свежие следы: смятую траву и продавленные черепки, хрящи, ребра, обломанные кости, — перед ними в спешке пробежали враги. Промчались хорвутские холуи, ведомые зарвавшимся в край барончиком. Ничего они доберутся и до него, их кости точно так же будут полироваться под искусственным небом Эльсдара.
Едва слышный хлопок — и за спиной материализуется профиль архимага Кольтана, чародей с "ершом" в руках, взведенный до предела, готовый хоть сейчас в бой.
— Не спешите, граф, подождите остальных, — откликает магик и Ронан с некоторой виной прислушивается к его совету. В самом деле, небезопасно нестись очертя голову в пасть раненому льву, даже если гаду лишь слегка припалили хвост и дали хорошенького пинка под зад. Спешка вредит здоровью.
— Чудненько мы тогда порезвились, — бормочет себе под нос мессир Кольтан, Ронан сперва его не понимает, но, обернувшись через плечо, моментально схватывает смысл сказанных слов, блуждающий взор Кольтана был красноречивее брошенной невольно фразочки. Выраженьице мага вызвало у графа ослабленный толчок неприязни в груди. Тоже мне нашел, чем гордиться! Великомученные герои! Ронан поспешно отвернулся, чтобы не стать предметом для неосмысленных домыслов. Хватит на сегодня и нажитых проблем, а складировать новые — это глубочайшая на теперешнее время глупость.
Новые хлопки и колебания эфира — бравая армия Ронана маршировала по их стопам. Земан тут же услыхал басовитый голос генерала и мелодичный тон Сиэлы, — а они это куда сунутся? Здесь же не аттракцион мейдринского цирка? Неужели нельзя было приказать ей остаться за барьером? Тоже мне вояки!
Граф Земан раздражительно передернул плечами, перед смертью друга он дал много обещаний и ставит клятвы под глубокое сомнение.
— Кости! Кости вокруг!.. — запричитала, сдавлено Сиэла.
Генерал попросил ее далеко не отходить.
Вмешался Кольтан.
— Сурж! Хасс! Присмотрите за графиней! — приказал он.
— Не надо за мной… — начала возмущаться госпожа, но Кольтан был неприступен. — Не спорьте со мной, сударыня. Мы на вражеской территории. Милсдарь Земан отвечает за вас своей головой перед… Аллоном.
И беднягой Халоутом, — в уме добавил граф.
Сиэла подчинилась. Магики с "ершами" заняли фланги.
— Господин граф, позволите? — донеслось из-за спины, Ронан натренировано развернулся, Кольтан стоял в двух шагах. — Вы позволите пойти нам первыми?
Ронан не отводил пристального взгляда от серых архимаговых очей.
— Хорвут мой!
— Как вам будет угодно, милсдарь, мы всего лишь делаем свою работу: ловим преступников. Если повезет живыми, если нет…
— Он много мне завинил, — стоял на своем Земан.
— Халоут был мне близким другом, я буду жечь его врагов, но Хорвута оставлю на закуску. Сначала пешки. Ферзь пойдет под ваш трибунал.
— Тогда легкой охоты нам.
— Аллон не оставит нас в немилости! — молитвенно прошептал Кольтан, "ерш" засвистел в его руках, Ронан посторонился, хрустя башмаками на белесом позвоночнике.
Архимаг Кольтан, а за ним и шестеро высших чародеев, с десятком адептов прошли мимо милсдаря графа, Ронан подождал, пока с ним не поравняются генерал сир Саливан и Сиэла. Земан напоследок обернулся и оценил доблестную поддержку из числа армейцев, вперемешку с наемниками павшего товарища, где-то до двухсот добровольцев, значит, за периметр Эльсдара отважились переступить далеко не все, а самые горячие и шальные головы. Возможно, сир Саливан остудил многих, побеспокоившись о прикрытие и отступлении на потом? Ведь до сих пор мы не знали, сколько в действительности у Хорвута в подчинении людей? Сотня? Две? Не мог же он бежать в одиночку? Чельссер с Гарстом явно за ним пошли, это те еще собаки? А что же мерзавцы Брехт и Чуйз? Недоноски-изменники! Наверняка скрываются за баронской спиной? Ах, дайте только до вас добраться, расправа без суда и следствия!
— Сбавить темп! — пронеслось по рядам.
Кольтан явно опасался засад и скорей всего не беспочвенно, Хорвут тот еще хитрый лис! Держать нужно ухо востро! На эльфийской земле по эльфийским законам — максимально осторожно.
Ронан с диким нескрываемым интересом застыл перед в щент обрубленным деревянным столбом: караульной вышкой. Это барьерный пост стражи. Возле него: густо от огарков и застоявшийся запах смерти с прожилками скрещенной в тугой узел магии. Мда, здесь особо остро сошлись две силы в трении друг с другом. Одна орда накатывала на другую. На оборонительный столб. Чем все это закончилось, Ронан и его сподвижники помнили хорошо, а вот что произошло потом, когда эльфы чудом спаслись, избегая публичных казней и уходя в пространственные порталы, большинство даже и не представляло. Из указов герцога Альвинского, "ходившие" по Северному Королевству, что в самые первые дни захвата и мародерства человеком Эльсдара, войска Серой Башни, Королевской армии и батальонов Академии Магов и Ордена Вельвеллы сошлись не с сопротивлениями внутри Общины долгожителей или партизанщиной, а с необъяснимой и исполинской силой, которая буквально вытолкнула, вышвырнула непрошеных гостей за территорию барьера. Мощь чародеев оказалась подавлена и не практична в состязании с первобытной силой. Как докладывали архимаги и чины армий: на них низвергнулась самая, что ни на есть — дикая природа Эльсдара! Герцог тогда же постарался, чтобы противоречивые слухи исчезли и растворились в герцогской канцелярии в течение полугода и к вопросам Эльсдарской Сечи больше не прикасались. Земля эльфов, превратилась в заброшенный и затерянный разумным существом край, на его просторах хозяйничало время и также всемогущая природа, вставшая на пути человека… сейчас, когда Ронан и его войско всеми жилами ощущало немую тишину, затаенность опасного хищника, Земан поневоле начинал верить в те россказни и слухи — действительно обстановочка в Эльсдаре властвовала еще та, — раскаленная на костру сковородка и то, могла показаться безобидной в руках разбушевавшегося не на шутку лесного тролля. Уповать на Кольтана. Уповать на умение и мастерство магиков…
— Тишина и внимание! — полуокриком скомандовал мессир архимаг, поднимая к верху левую руку, заблестели татуировки на запястьях в серебристом свете, Ронан правда не успел разобрать хитрые нити узоров, но рисунок, видит Аллон, впечатляющий! Какая-то паукообразная хрень!
Сейчас это не важно, но потом… если соблаговолит случай и место, можно и поинтересоваться, если же конечно, мессир архимаг позволит такому разговору состояться.
Сто метров…
Сто метров от барьерной пелены, можно сказать, они в недрах Эльсдара. В вязкой паутине чуждого человеческому рассудку мире. Почему мы воюем? Почему не живем в мире и дружбе? Ронану на миг удалось сопоставить картину прошлого и настоящего: чем мы хуже их? Или лучше. У нас полно своих недостатков. Взять хотя бы того же перебежчика Хорвута. Мстителя Лестора. Апатичных ко всему хизельмашцев. И неподъемных на дело орденцов из Вельвеллы. Вольнодумцев и бунтарей по самое горло. Нужных, одаренных и надежных Королевству людей день со днем не сыщешь. Думаете, мы пример? У нас свое беспокойство. Смертельная возня. Некогда подумать и о государстве. Отшельники в заброшенном краю.
— Глядите в оба! — растормошил Ронана Кольтан.
Улица! Улица, заваленная черепичными осколками и вывороченными гранитными плитами, словно по мостовой кто-то прошелся гигантским плугом. Это все магики. Это их работенка. Земан отстранено всматривался в глубокие рытвины. Перепаханную землю и иссохшиеся корни, выкорчеванных взрывом деревьев. Ялины стояли в трех-четырех метрах в парковых местах. Стояли девственные и нетронутые. Загадочными живыми экспонатами среди стихийного бреда. Имя той стихии: ЧЕЛОВЕК.
И здесь кости. И там кости…
Сир Саливан с непостижимым изумлением пялился на деяния штурмовиком, словно в жизни никогда такого не видывал, словно никогда не присутствовал на последствиях вот таких вот зачисток. Интерес его привлек фонарный, декоративный столб. Плафон — оплавлен и разбит, его содержание осталось для человека тайной, но понятнее понятного, некогда в шаре была заключена пассивная магия. Да вот ни это заставило приостановиться половине отряда, не рукотворство эльфаров, а ужас стихийства все того же человека. Будто неведомая кощунственная сила невообразимо свернула металлический пятиметровый штырь в форму бублика, и обрезок плафона теперь дотягивал до потрескавшейся, облепленной мостовой. Сиэла застыла в десятке шагов от места, во все глазенки таращась на ужасию — это ж какая силища тут прошлась? Наворотила!
А я с трепетом сошел с дистанции, вышел из строя и замер с разинутым ртищем посреди длиной улицы, как раз между выдолбанными ударами канавами. Насколько хватало глаз, уходила сплошная улица и по две ее стороны — ровные некогда мостовые, сейчас разметанные и посыпанные обломками, и столбы… фонарные столбы — загнутые и завернутые то в те, то в эту стороны. Кошмар! Курьезный со стороны кошмар! От которого глупо и страшно. Ронан оглянулся: за спиной, в четверть километра пелена завесы. Снова глянул на титанический размах и внутренне сжался. Представил…
…Картина былого налетела, впиталась в его сознание с жадностью морской губки. Фантазия рисовала сюжет за сюжетом: вот ударная волна пробила барьер, расшвыряла защитников, снесла быстро сколоченные баррикады и на мгновение отступила. Ошалевшие эльфы засуетились. Раненые взывали о помощи, а командиры, поднимали в сражение оставшихся в живых. И тут на тебе! Шквал убийственной магии несется по следам тарана, по дорожкам, проложенных каналов и навсегда стирает храбрых оборонцев, расщепляет их на атомы, но огненному зверю этого мало, он стремится дальше, слизывает тыловые ряды, сжигает посты и мечется по улице… не видно края, где остановилась всепожирающая мощь, но характерно очевидны ее последствия. Удар чародеев воистину страшен и эльфары с ним абсолютно не справились, в чем-чем, а в этом мы их переплюнули! В мастерстве убивать!..
— Милсдарь Земан поспешим, а то быстро темнеет! Не выходите, пожалуйста, из строя!
Он рассеяно кивнул чародею в знак понимания, да после таких зрелищ, как тут их не зауважаешь?
К его и всеобщему немалому удивлению они свернули с уличной дороги, и мессир Кольтан повел их в глубину покинутых кварталов. Судя по постройкам — они забрели в хозяйства эльфар, а значит, Магического Круга. Трехэтажные, двухэтажные и одноэтажные дома. С фигурными крышами. С погнутыми и обгорелыми шестами над крышами. Это случаем не для знамен? Вполне возможно. Тени на мостовых и брусчатке стали удлиняться, и в садовых рощах появился тонкий сумрак. Темнело, а они еще не напали на след. А может, и наступают сейчас на пятки Хорвуту, да только до Кольтана сейчас не допросишься, сразу же заставят молчать и сопеть в две дырочки.
В окнах разбитые рамы, полуоткрытые форточки, распахнутые настежь двери, на одной из входных дверей причудливый герб, а пониже замысловатая эльфийская вязь, кто их разберет, что там за тарабарщина написана? Каракули.
— За-пад-ное уп… упра-вле-ние Ба-рье-рной стра-жи, — по слогам зачитал, выступивший из нашего отряда чародей и его чтение эхом отдалось по площади, отразившись от иссохшего мертвого фонтанчика и ударило по крайней распахнутой форточке в правом крыле длинного двухэтажного здания. С хрипом и скрипом неожиданно заходила монотонно ставня. Герои-мстители содрогнулись от окаменения.
— Дуралей, чего шумишь? — зашипел на подчиненного высший маг.
— Тихо там! — внезапно прикрикнул на нарушителей тишины Кольтан, к чему-то ревностно прислушиваясь. И было б хорошо узнать к чему?
— Да я… я…
— Да закрой рот! — взъярился архимаг, взведя в действие "ерш". Ситуация у казарм эльфов накалялась.
Ронану стало очень стыдно, что затеял разнос чародей из его штата, но голоса по этому поводу не подал. Вместо того Кольтан ошпарено мотал по сторонам головой, очень уж стараясь разобраться в неясной ситуации, а события набирали оборотов, вопреки нашим бездействиям и халатности.
Хрустнули за спиной на втором этаже стекольные осколки, и архимаг стремительно сорвался с места, бросаясь всем телом на графиню Ламийскую, а двое высших магов уже орали во всю глотку:
— Ложись! Ложись!!
Мир вокруг взорвался огнем!..
С треском и звоном вынеслись уцелевшие ставни на первом этаже здания, напротив нашей вставшей в ступор команды и огненная молния стрелою влетела в строй. Придирчиво и загодя выбирая цель. Ронан с запоздалым ужасом догадался, что враг целился в Сиэлу, и что Кольтан вовремя умудрился убрать девчонку с обстрела, свалить на брусчатку, под рев криков и истеричные вопли. В этой кабале предсмертных криков крик сира Саливана утонул навеки, а тело его снесло ударом прямехонько в запустевший фонтан, завалив сверху осколками. Еще трое с ранениями катались по мостовой.
С храпом и цедя сквозь зубы ругань, с бешеной скоростью Кольтан примудрился с полулежа дать отчаянный огонь из "ерша" и широко полить весь первый этаж, пламя заплясало в коридорах. Плавились сами стены.
С жужжанием над ухом пронеслась стрела.
Ого, да нас обстреливают со всех сторон!
В памяти всплыли размытые сцены из междоусобных стычек с остроухими, о том, как с ялиновых суков засевшие в лиственных кронах разведчики и лучницы поливали Северный тракт смертоносным огнем.
Вжик! — новые жала застучали по бровке фонтана и брусчатке. С агоническим воплем справа от Ронана рухнул на камни простреленный навылет солдат. Да что ж такое? Откуда они в нас палят?
— Земан! Земан, Аллон побери, в укрытие! В дом!
Ронан приседая и пригибаясь, сорвался с места. Рядом гагахнуло. Какой-то умник снова попытался прицельно всадить им в спину молнию, Кольтан тут же ответил с тем же радушием.
— Стреляйте по окнам! — загорланил кто-то из нашего магического эскорта.
— Живее в дом! Живее… — булькающий хрип.
Ронан заозирался. Поперек мостовой тело в мантии и расползающее пятно крови. Дым застилал глаза, густо чадило из разгромленного Кольтаном первого этажа. В клубах черного, едкого дыма Земан налетел на вжавшийся в камни комок, живой комок. Услыхал сдавленный всхлип, чертыхнулся и едва не рубанул наотмашь саблей. Умудрился все-таки вовремя остановиться и слава Аллону! — на него перепугано квадратными глазищами таращилось невинное существо с выбившимися на голове из-под прически прядями волос. Личико испачкано и перекошено от страха. Все боги Зоргана, Сиэла! Ради Аллона, я ее чуть было не лишил головы! Бестолочь, куда же смотрят мои глаза?!
— Двигайте ногами, Ронан, не спите! Хватайте ее и мчитесь в дом! Сейчас… — Кольтан так и не договорил, над головой промчалась изумрудная молния, голодной бестией влетевшей в окно и захозяйничавшая на этаже, до слуха дошли волны дребезга, звона и предсмертных криков. Замечательно, мы устроили хорвутским подхалимчикам достойный ответ. Звено архимага работало на высоте.
Ронану в обнимку с Сиэлой не до философии, они, гонимые разошедшимся не на шутку Кольтаном, с разбегу вносятся в развороченный дверной проем, Земан вновь запоздало слетает с темпа, когда видит, что его сапоги топчут вывеску эльфийского управления. К бесу фамильярности, они не виноваты, что дурь Хорвута занесла их в заповедные уголки!
— Назад! — без устали хрипит от бешенства Кольтан, дергая графа за плечо. — Куда? Я первый! Они залегли в доме!
Ронан замирает у прохладных стен, очумело оглядывается — дымные, заваленные осколками с потолков и стен коридоры, одуренно здесь смердит кровью и граф совершенно уверен, что в том не их вина, а если их, то частичная, двухлетней давности, страшная волна, обильно взявшая кровавую жатву.
Сиэла цеплялась за него, боясь оторваться и на секунду…
Мы взращенные пагонцы в диком пустынном поле…
* * *
— Госпо-один! — обрыв контакта.
Бремиан Баркл широким хищным шагом пересек пещеру и вступил в рассеянный багровый свет тоннеля, мелкая тварь с писками и нытьем, кишнула по выдолбанным за тысячелетия норам. У мертвых свой страх — вековой!
Император Тьмы, щелкнув клыками, с всхлипом открылся мысленному контакту. За столетия, привыкнув к сознательным беседам с разномастной и колоритной аудиторией.
— Я вас слушаю Хорвут, не молчите, да говорите же!
В бездонном эфире глухая тишина.
Хлопотное время — неспокойное. Зорган завертелся и закрутился, а его сыны и дочери схватились в кровопролитных сечах, даже опасно предсказать, чем закончится столь бурляще вопиющий сценарий? Мог ли он, бывший комбинатор судеб и вершитель истории, предвидеть эпохальные сюжеты? По-настоящему скверные — нет! В душе черствого к жизни монстра не всегда пылают огонь и полымя, зачем разрушать то, что создано для прекрасной жизни, в жизнь которую так мечтаешь возвратиться и окунуться с головой, кому нужны голые скалы и темно-багровый туман? Правильно лишь тупой зубастой нечисти. За столько тысячелетий она просто-напросто ему опротивела. Заглушила живые и эльфийские чувства. Мрак мраку, а он бредил той секундой, когда мечтал свалить. Избавиться от вечного прозябания в холоде и боли. Такие сокровенные планы он никогда не раскрывал злобной рхаа, а зачем? Навлекать на свою голову лишнюю опасность? Понять Сущность рхаа немыслимо и посему лучше с нею не связываться и без того предостаточно врагов и противников. Но об этом потом, сейчас главное подготовка, разобраться с союзниками и открыть лазейку в мир жизни и плоти — в Зорган. Почему, великий Оргул, молчит барон Хорвут? Почему он не отвечает? Неужели и с ним приключилось несчастье? Столько подлого невезения и в самые роковые минуты операции, ужас!
— Хорвут, что у вас стряслось?
И эта попытка грозила растаять в бездонном пространстве, но…
— …дин! Госпо-один! Мо-ой повели-итель! — дикий, истеричный глас. Вместе с криками до сознания Императора докатывается гулкий грохот и треск. Ах, вот оно что, у нашего любезного друга возникли неприятности, чего и следовало ожидать.
Бремиан замедлил пружинистый шаг и остановился у выхода из пещеры. Пелена темно-багрового тумана волнами накатывала на жерло скалы, Бремиан с машинальным отвращением отвернулся, как долго он ждал того часа, той минуты, когда нога его переступит через порог двух миров и позволит вволю насладиться воздухом родного мира? Этот день он приближал с жадностью оголодалого клешнехода. Замерев у черной породы, Баркл собрал всю силу в энергетический узел и постарался дотянуться до злосчастного неудачника, барона Хорвута.
— Хорвут! Хорвут, жирная морда!
— А-ах, мой господин, наконец-то! Наконец-то удалось к вам…
— Не тараторь, что у тебя уже стряслось? Ого, я слышу магические удары? Ты ввязался в бой? С кем это ты там воюешь, позволь узнать?
— Земан, паскудный сынок своих предков! Земан, гаденыш! Умудрился отразить нашу атаку… засаду… и теперь гонит нас по пустынным улочкам, как беспризорных щенят!
— Ха-ха, должен вам сказать, это намного лучше, чем сидеть в осаде, под крышей собственного дома…
— Хоромы свои я давно спалил. Ишь чего, оставлять такие трофеи всякой мелкой шелухе, пускай поцелуют меня в…
— Ладно-ладно, не горячитесь, барон. Надеюсь, вы со мной старались связаться не для того, чтобы излить душу, верно?
— Верно.
— Бегите во дворец, если я не ошибаюсь, то в стенах Эльсдинов можно переждать не одно наступление захватчиков.
— Господин, у Земана в отряде через одного маг, что ему гранитные стены? Чародеи разберут палац по плитам! — заканючил баронишка.
— Оргул вас побери, Хорвут, неужели у вас нет специалистов? Нет своих чародеев? Вы же в прошлый раз мне как-то хвастались, что имеете под руководством золоторуких колдунов? Что с ними случилось сегодня? — Баркл, честно говоря, терял всякое терпение.
— Чельссера я потерял на засаде в эльфийских казармах, а рядовые служаки ни к чему путному не готовы. Одна надежда на Гарста, но им я не могу рисковать, если я и его потеряю, то останусь совсем один…
— Хватит нюни распускать! Бросайте в бой всех кто есть! Никого не жалейте! Не имейте такую моду, а то — лишитесь головы. Держите курс на дворец Эльсдина, там петляйте и водите врага за нос, ждите моего прихода. Как только я справлюсь — я вам тут же помогу.
— Но мой господин, у них слишком много чародеев, а я… я…
— Достаточно! Достаточно! — Бремиан скрежетал клыками. Хорвут все-таки вывел его из себя. — Если окажетесь в полной безвыходности — бегите в Рарух!
— Ра-рух?! — звериный страх.
— Именно РАРУХ!! В РАРУХ!!!
— Ам-х! — захлопал безмолвно Хорвут губами, он потерял всякую способность говорить.
— Не трусьте, успокойтесь! Я защищу вас. Лианы нападут на ваших врагов, верьте мне! Вы хорошо меня поняли?
— Д-да.
— И главное! Не паникуйте! Паника лишит вас жизни, а это… это нам ни к чему. Удачи! — контакт оборвался.
Трусливый ублюдок! Зажравшаяся свинья!
Огромный прыжок и Император Тьмы выскакивает из недр пещеры, застывает во весь мощный рост на скальной площадке, ползучая нечисть с хрюканьем разметается прочь, оставляя на багровом песке следы от когтей и суставов.
Собрались! Объединились и собрались!
Командор Ургур подтянул все легионы — всю многомиллионную орду мрази. Будь она веками проклята!
— По-ве-ли-те-ль, — заскрежетало ракообразное уродство, — мы го-то-вы. Го-то-о-вы.
Монстр тянул каждое словцо, но за века Бремиан хорошо научился его понимать. И знал, что отвечать не стоит, пора действовать.
— Бу-уду ра-ад пред-ста-авить ва-ам эми-сса-аро-ов…
Внутренне Бремиан скривился. Скривился в раздражении.
— Зу-Ма… На-арчи…
И те двое выступили из плотной завесы рхаа — материализовались из недр Сущности. А когда Бремиан хорошенько разглядел те самые чудовища, из его пасти самопроизвольно вырвался утробный вой, и армада нежити его подхватила. Скалы задрожали. Рхаа заклубилась.
Бремиан призвал в ход магию…
* * *
— Ронан, вы ранены!
— Я? Ранен? Да нет…
— Ваше плечо, — Кольтан хладнокровен и неприступен, — нет! Левое! Выше!
— О Аллон, я и не почувствовал!
— Теряете кровь — слабеете. Вас надо перевязать.
О лечении магией не сказано и слова. Куда там! Все чертовски уставшие и на пределе, а архимаг больше всех. В засаде у казарм Барьерной стражи потеряли двух старших чародеев, одного адепта и остались с троими ранеными, благо не серьезно. Среди солдат и офицеров потрясла гибель сира Роба Саливана. Без генерала особо трудно командовать военными и наемниками, но помогал все тот же всесильный мессир Кольтан, показывали геройские примеры и чародеи, да и капитан-графиня взяла, наконец, себя в руки и прекратила распускать нюни. Ронан самостоятельно попытался перевязать рану, но пальцы дрожали. На помощь пришла Сиэла, благосклонно туго перевязавши ранение. Когда ленты чистой материи сдавили глубокие порезы, кровь пропитала бинты, Земан почувствовал резь в руке и усталость в теле. В пылу боя замечаешь немногое, все внимание на то, чтобы остаться в живых, чем, собственно говоря, граф до сей минуты, и был занят. До царапин и порезов дело не доходило, главное — голова да конечности целы, работают, а скользкие прикасания смерти — это не беда. Заживут!
Они расположились на время у самих ворот в некогда роскошный палац Эльсдина. На пути в высоченное и грандиозное, неповторимое чудо. Душа не одного архитектора вдоволь наигралась, творя столь умопомрачительный шедевр, Ронану с трудом удавалось отводить глаза, да над такой красотищей корпела не одна сотня эльфийских гениев. Ваятелей. А сколько труда скульпторов и резчиков — уму непостижимо! Хоть и нагулялась людская магия по террасам всласть, да все одно, не смогла к рукам прибрать живейшее мастерство мастеров и эльфаров. Чего не отобрать у долгожителей, так это искусства воссоединять одно творение с другим. Комбинировать десятки, а то и сотни талантов в одно рукотворное детище.
Ронан чувствовал себя микробом в сравнение с величием Дворца Эльсдина, и не только по размерам, но и посовершеннейшей идеи древних строителей. Палац воздвигали еще до свершения на севере Королевства Людей, еще до того, как герцоги Альвинские, двести с лишним лет назад основали Общину людей под одним герцогством. Уже тогда камень и гранит подпирали лиловый купол, и рассекал Эльсдар серебристый свет. Трудно и поверить, что вокруг тишина и разорение. Что два года назад здесь прокатилась волна дикой агрессии, смявшая древние устои и порядки. Взамен оставив запустение…
— Надо идти! — попытался расшевелить людей архимаг. Он осторожно выглянул из-за колонны.
Ронан слабо пошевелился, Сиэла прикорнула на его плече. Проснувшись, беспокойно захлопала глазами, граф поспешно успокоил ее, прошептав ободряющие слова. Все человеческие силы на пределе. Кто знал, что их такое поджидало? Равнина Мильф. А кульминация: погоня по Эльсдару. Изворот шутливой судьбы.
Земан привстал, люди вяло зашевелились, сбитые за обломками, осколками и колоннами в отдельные группы. На площади у казарм Земан с Кольтаном потеряли четверых людей, но враг не сломлен и без потерь тоже не обошелся.
Забряцало оружие. Взводились арбалетные пружины. Мы снова были готовы к бою.
— За мной! — наконец-то раздался командирский голос архимага, и люди дружно запетляли за ним.
Сиэла едва переставляла ногами, Ронану приходилось ее придерживать.
Они крались вдоль поваленной решетки, дико было смотреть на срезанные, будто исполинским ножом прутья или наоборот, сплавленные раскорячь тот же металл, словно фонарные столбы, но больше похожие на увядшие одуванчики. Чего только не творила убийственная и разрушительная магия в злых и не щадящих ничто руках. На этом участке погони Ронана и его отряд ждало испытательное зрелище: костей и черепков видимо-невидимо на каждом полушаге, трудно и переступить, чтобы не разрушить чьи-то почившие останки. Человека или хозяина-эльфа. Нападающий или доблестный защитник. Глаза Ронана устали от лика смерти, хотелось основательно передохнуть от царства усопших, вернуться назад, — в бурлящую обитель живых, забиться в дальний, глухой уголок и пожить спокойно, размеренной, будничной жизнью. Молодые ялины росли и пробивались из грунта и брусчатки через каждые полметра.
Ограда закончилась, дальше — вывороченный вход в резиденцию Дома Эльсдинов. По клумбам и аллеям тоже не так давно прошелся нещадный огонь, Ронан с печалью в глазах подмечал разрушения. Погибшие цветники и молоденькие стволы ялинов, кое-где уже пробивались свежими и новыми ростками и сучьями — вызревают на старых ранах самосаженцы. Природу не сломать! И кости… сотни… тысячи белесых останков!
От бессилия мутит и выворачивает.
— Не отставать! — гаркнул на всех главный чародей.
Дворец Эльсдина перед ними: шикарный и широкий реликт древности, широкая мраморная лестница в вестибюль. Арочный вход святая святых — приемную залу, дальше по холлу в гостевые залы и, конечно же, извилисто-бесконечные ступеньки на этажи, в сокровенно-сокровищные тайны долгоживущий, но не вечных монархов, которых не спасла ни магия, ни могущество веков.
В одном из высоченных верхних окон мелькнула тень, Кольтан тут же скомандовал:
— В укрытие!
Но удара не последовало, враг не торопился атаковать.
— Вперед!
Кольтан, Земан и их войско бросились на штурм.
Сапоги забряцали по мрамору и граниту. Заскрипела мелкая крошка под подошвами, возбужденные голоса и движения, эхо спиралями раздавалось по пустынным галереям, комнатам и залам. Где-то там замаскировался наш враг.
— Рассредоточиться! Далеко не разбегаться! Осторожнее! Могут быть снова засады! — Кольтан не обращал внимания, что голос его разносится по всему палацу. В запустевших стенах было довольно прохладно и чуждо человеку, чувствовалось, что находиться в таком месте ему грешно, ему абсолютно не естественно топтать пыль древнейшей цитадели.
Разговоры пропали сами собой, и стало тяжело дышать, хоть и стены далеко уходили ввысь и терялись в полумраке сводов.
Дворец затаился, как затаился весь Эльсдар, с тихой агрессивностью, звериной агрессивностью наблюдая за играми заклятых врагов.
Ронан сдавлено сглотнул, покрепче сжал саблю. Сзади кралась графиня.
— На первом этаже их нет? — спросил-предположил с ног до головы покрытый копотью высший чародей.
— Халон, ты хоть представляешь истинные размеры дворца?
Кольтан прав — в таком великолепии можно блуждать не один месяц.
Чародеи смолчали. Вряд ли на такой довод найдется толковый аргумент? Искать Хорвута необходимо другими методами…
— С ним маги — ищите их! Они наверху, я видел тень! — Кольтан мчался к широченной спиральной ветке. К нескончаемым подымающимся маршам.
Ронан задрав голову с разинутым, в сотый раз, ртищем таращился на монументы, памятники, картины, гербы и барельефы. Красота-красотища!
— Эй, солдатик, захлопни пачку, а то стрела влетит!
Земан резко развернулся на каблуках, это кто тут такой умный и смелый, Аллон побери, нашелся? Осмелился указывать вельможному мужу, что надо делать? Но снисходительно хмыкнул, когда увидел что, советовали вовсе не ему, а следовавшим в хвосте наемничкам. Никто даже не загоготал и не посмеялся над шуткой, в такой ситуации не до них. Ронан постоянно старался не упускать из виду Сиэлу, старался всяко следить за ней, ей доводилось особо трудно, видны мешки под глазами и запавшие внутрь щеки — это полбеды, а, сколько душевных травм? Истраченных безвозвратно нервов?
Поэтому следующая за чередой напастей напасть свалилась им буквально на голову, ничуть не лучше первой неприятности, засады у эльфийских казарм. Прилетела она с третьего видать этажа, судя по шуму и грохоту, создавая новые беды. Кольтан в последний момент в прыжке ушел из-под обвала, когда две здоровенные гранитные статуи полетели на лестницу им на головы, топча людей насмерть. Кто-то из высших чародеев все-таки сориентировался и в воздухе выставил щит и следом всандалил в монументы ледяной, ударной стрелой. Нас не столько засыпало осколками и гранитными булыжниками, сколько с ног до головы обдало холодом и морозом.
Крики и гам!
Кричали с верху — враг показал себя в обличие.
По лестнице вниз, с места атаки, покатились сшибленные армейцы и наемники, Сиэла сжалась в комочек, истошно вереща, боясь пошевелиться. Ронан отскакивал от скачущих навстречу кусков постаментов: туловищ, рук, ног и покалеченных голов статуй. Осколки шрапнелью накрыли преследователей, сея в рядах мстителей неимоверную панику. Ронан с перепуганным лицом, доведенным до шока пялился, как ниже на ступеньках неподвижно застывали раздавленные тела солдат, а раненые мучительно корчились на переходах, хватаясь за ушибы и переломы.
— Бесовские твари! Халон помоги раненым! Ронан! Ронан, вас побери, уснули? — Кольтан ни с кем не церемонился, разве что с Сиэлой. — Берите на себя командование солдатами! Лейтенант погиб, но ничего не поделаешь, придется вам руководить теперь людьми.
Сверху полукрик, возня — Кольтан без раздумий взвел над головой "ерш" и разрядил чудо-оружие по парапету и третьему этажу, заливая видимое пространство раскаленной магией. Ронан с ужасом посторонился от летящего вниз огня, капель плавившегося камня и обрывков одежды, архимаг все-таки кого-то достал. Реакция у старика еще та!
— Подъем! Загоним их в тупик, в королевскую, мать его, спальню и прикончим среди роскоши и изыска! Прям по-королевски! С почестями! — злобно ощерился чародей.
Ронан внутренне содрогнулся, да такого врага крайне опасно иметь, смертельно для здоровья. Сиэлу пришлось взвалить чуть ли не на руки, нести в обнимку, как ребенка, и почему он позволил ей тащиться за ним, неоправданный риск, тем более лежит на совести данная Халоуту предсмертная клятва: беречь и лелеять, не давать в обиду, а как тут справишься, если на каждом полушаге опасность? Везение штука капризная и переменчивая, может и повернуться к тебе боком.
— Не отставать! — на ходу уже орал Ронан, за спиной топот сапог, надеюсь, не все отстали? Храбрецы в отряде, надеюсь, еще не перевелись?
На ступеньках второго этажа разбитые в прах останки статуй и дымящий ковер, Кольтан не останавливаясь, взбежал на следующий лестничный подъем, ведущий на третий, который полыхал и чадил жарким огнем. До кострищ невозможно подойти и на шаг, в лицо бил вонючий дым. Человеческая магия вволю нагулялась в реликтовых залах дворца, кабы не разгневать духов прошлого и не навлечь на головы новых несчастий. Кольтан бросал магию в бой, не задумываясь, осыпая темные углы, портьеры и альковы внутренней силой, Ронан распереживался, как бы тех же сил хватило на решающую дуэль, физиономия архимага после каждого выстрела перекашивалась гримасой боли — откаты терзали мышцы, сосуды и нервы. Били в мозг, приближая тот миг, когда у Кольтана действительно израсходуются запасы жизненных и чародейских сил. За все приходилось платить — и за владение такой мощью особенней.
Их вынесло в размашистый галерейный зал, чародеи разобрались в полукольцо, стараясь строем продвигаться вперед, наемники, солдаты и их предводитель — граф Земан с Сиэлой в обнимку, теснились в центре живого щита. Как и прежде отряд вел Кольтан.
Земан продолжал втихаря любоваться красотой эльфийских творцов, не все картины долгожители успели вынести с собой, не все фрески и гербы сняты и переправлены в Эль-Фарон или Черный лес — спешка создала панику, и остроухие долго не выбирали либо шедевры, либо бесценные жизни. Естественно победило второе. В большинстве случаев на картинах запечатлены королевские особы на фоне природы Вечного сада или те же лица, только на совещаниях, заседаниях и светских приемах. Ронан в тысячный раз поразился красотой эльфийских женщин, их тонкими чертами и безупречными линиями нежных станов. Тяжело сглотнув с трудом, отводил взоры, — лучше не расстраиваться. В груди наваливалась тяжесть, необъяснимая и непроходимая, трудно понять ее возникновение, возможно вследствие нервного напряжения? Стены королевского палаца нереально и основательно стали наступать на плечи непрошеных гостей, сдавливать с двух сторон и сжимать до хруста костей. Земан отстранено вытер рукавом холодный пот. Что за чертовщина? Они заглядывали в распахнутые настежь кабинеты и комнаты — целые галереи, в каждом таком зале можно разместить не одну роту.
Кто-то из солдат сдавлено всхлипнул, Сиэла мертвой хваткой вцепилась в левый рукав, сабля Ронана отяжелела, захотелось свалиться в уголку коридора и уснуть. Уснуть бесконечно-вечным сном.
— Шевелите ногами! Шевелитесь! — напирал Кольтан, его движения тоже стали скованными.
С грохотом, творя оглушительное эхо, через коридор прокатился пехотинский шлем эльфийского карателя, земановская братия окаменела на полдороге, ошарашено сопровождая доспех. В конце широченного коридора возникли тени, мелькнула долговязая тень.
— Ого-онь!
Стрелы полетели, несся смерть.
— В рассыпную! — заорал архимаг.
Земан слету врезался в полуоткрытую дверь, толкая впереди растерявшуюся до без памяти Сиэлу, графиня опрокинула стулья и, поскользнувшись, съехала под массивный стол. Земан плюясь и ругаясь, обежал заставленный креслами проход и залег за громоздким, невероятных размеров шкафом. Время остановилось для них, они прислушивались…
Пальба из луков прекратилась, понеслась схватка в рукопашную, докатывались отзвуки магических ударов, в коридоре творилось, Аллон знает что?
Истеричные всхлипы Сиэлы вывели его из ступора.
— Сиэла успокойтесь! Не паникуйте…
— Ронан! Ронан, вы здесь?
Он присел: в дверном проеме на корточках сжался Кольтан.
— Здесь…
— Давайте сюда — мы поймали Гарста!
— А Хорвут?
Кольтан помедлил.
— Сукин сын спустился по портьере на балкон первого этажа и бросился бежать!..
— Его нужно догнать! — вскричал граф.
— Разумеется.
Земан помог подвестись Сиэле, на ней мундир висел подранный и пропален. Правого рукава почти нет — изорванная латка.
— Я дам вам плащ, графиня, — распорядился Кольтан, лицо его еще больше ввалилось и почернело от копоти. "Ерш" в руках представлял обугленную палицу, Ронан с видимой опаской покосился на сверхмощный артефакт, — да, если бы не "ерши" исход сражений трудно было бы и представить!
Они выбрались в коридор, и Сиэла зажала рот рукой, чтобы не закричать: десятка два трупов. Люди снова принесли в Эльсдар смерть!
Земан очумело всматривался в бледно-мертвые лица наемников и солдат, которых настигли стрелы противника.
Четверо магов помогали раненым.
Дальше они ступили в черту отгремевшего боя: абсолютно развороченный этаж, заваленные стены и проломы, в одном из таких вывороченных наизнанку кабинетов, Ронан и увидел двоих старших чародеев, державших под прицелом тройку пленных. Еще двое лежали мешками на полу, заваленные обломками стульев, обгорелыми шкафными досками и обрывками портьер. Вокруг стоял удушливый чад, что-то едкое горело и чадило, и Земан не мог определить сразу что? Сиэла закашлялась, увидела пленников и посторонилась назад.
— Кляп! Дайте ему говорить!
Один из чародеев подскочил к пленному в офицерской униформе, без видимых различий.
— Возьмите его на прицел!
Конвар Гарст закашлялся, стреляя по сторонам исподлоба.
Скользкий тип!
— Куда бежит твой хозяин?
Пленник поднял подбородок, Ронан всмотрелся в острые черты лица, такой же наглец, как и эльфийские выродки.
— Куда бежит Хорвут? — более грозно повторил вопрос Кольтан.
Ядовитая улыбочка. Насмешка.
Архимаг с неимоверной быстротой взвел "ерш" и узкой молнией выжиг в груди Гарста навылет пробоину, спеченную по краям, тело мейстера влетело в роскошный гарнитур, чудом, выдержавший до этого скоротечный бой, Гарст спиною сминал и ломал все подряд, а Сиэла пронзительно кричала, отвернувшись. Ронан не успел толком испугаться, лишь судорожно захлопнул рот — это война!
— С него толку… — Кольтан смерил жестко остальных пленников колючими, беспощадными глазами, махнул рукой. — Вниз! За Хорвутом, а то еще уйдет собака!
— А с этими что делать? — вопросил один из высших.
Сиэла и Ронан напряглись, предчувствуя бойню.
— Что-что — да ничего! Оставьте их здесь, больно они теперь нам надо!..
Чародеи потянулись к выходу. Ронан с ошарашенным изумлением поспешил за ними, поражаясь и удивляясь чародейским характерам.
Уже в саду, у фасада дворца, его левого крыла, они взяли след Хорвута и потянулись вереницей за беглецом, сокращая дистанцию до жертвы, добыча уходила в сторону барьера…
* * *
— С ума сойти, сколько костров!
Ирвин прищурившись от ветра, посмотрела в указанном направлении, действительно — настоящий шабаш. Ведьминское пиршество!
— Это еще что, — хмыкнул скакавший рядом пристав Садорский, — я представляю, сколько шатров и солдат будет, если прибудет ваш отец, ваша милость.
— Что они здесь делают? Чего ждут? — вмешалась занервничавшая Оливия.
Ирвин в глубине передернуло: а то ты не знаешь?
За нее ответил Вевож.
— Вся провинция Королевства съехалась, за отпрысков своих переживают. Слухи расползлись до самого Свергилля. Ждут когда его светлость, герцог Альвинский поведет войска на приступ.
На этот раз не только одну Ирвин, но и Оливию передернуло в седле, что за бред, ведь загодя известно, что горы неприступны, объяты магическим полотном, велась разведка, пытались связаться с хоть одним караулом в Кишке Змеи — все безрезультатно. Так зачем идти на неоправданные риски? Совать нос туда, куда не следует?
Ирвин постаралась не поднимать этой скользкой темы и ставить под сомнения чью-то бахвальную храбрость, сейчас стояла на очереди совсем другая задача: добраться до отца. Связаться с его свитой и встретиться с ними где-то на полдороги, перехватить до того, как властитель севера совершит серьезную ошибку. Жаль, с ними нет Шоста, очень жаль что паренек, на которого они оставили Себастьяна, остался в Лисьем лугу, но ничего не поделаешь, полукровку опасно оставлять без надзора, еще чего худого натворит, ненароком прибьет кого. А Сауж с Яжиком скорые на расправу, дай только повода.
— Стой! Стой, кому говорю, а то стрелять будем! — из придорожных кустов показались две головы в рогатых шлемах.
— О, глядите-ка, дружина Ставина, и он тут как тут, жучара! — в полуголос крякнул Модерик.
Да ей хоть целая свита с Академии, лучше б и дальше торчали по домам, подальше от чужих хозяйств, не лезли туда, куда их не просят.
— Чего молчите, стрелять будем, не слышите вопроса милсдари хорошие, ась?
— Дурья твоя башка, самострелы опустите книзу… и рогатки тоже! Куда, дураки, целитесь? Не видите графских гербов? Или хочешь, морда, чтоб тебя мой оруженосец ножнами отстегал? — взъярился Модерик.
Вот так — по столичному, по аристократски! С изысканным соусом!
— Виноват, милсдарь Модерик, сразу и не разглядели…
— Ща у меня углядишь!
— Спокойнее граф, мы сюда не за дисциплиной гоняться приехали, а по делу, не забыли? — вмешалась, наконец, уставшая от своеволия и показухи Ирвин. Оливия скромно молчала, ее титул позволял лишь прислушиваться к разговорам и внимать, графам она не судья.
— Виноват, ваша милость.
— Эй, сторожевые, зовите командира! — распорядился между перебранкой пристав Садорский, слезая с жеребца.
В темнеющем сумраке захрустели ветки, замелькали факелы, перекликались караульные, поднялась легкая суматоха у костров. Ирвин с Оливией спешились. Залязгала сбруя, залаяли по очереди сторожевые псы, притихли трескучие цикады. Ирвин втянула носом воздух: запах свеж и узнаваем, запах дома, не столичных конечно стен резиденции, а древних стен храма, в котором до изнурения мастера заставляли тренировать мышцы и кости. Учили до полубреда управляться с внутренней силой.
— Кто тут меня звал, а? — грозный бас, им навстречу кто-то напролом ломился сквозь сухие кусты, ругался и отмахивался от жалящих веток. На "хвосте" висел дежурный солдатик, что-то вдалбливавший великану на ухо новости.
— Что?! — спохватился барон, когда до понимания, наконец, дошло, кто именно пожаловал в их ставку. — Так чего ж ты, дурья башка, медлишь? Чего сразу за мной не отправил? Схлопочешь по спине палок, остолоп!
Хряск кованых сапог, бряцанье лат и брань, когда Ставин ненароком зацепился за проросшие вдоль дороги заросли ежевики — колючие и путаные.
— Почему ж ты, голубчик барон, нас не спешишь встречать?
— Так не знали ж, что вы сегодня прибудете… а то… — мямлил здоровяк, жадно облизывая губы и бегая по гостям глазками. — Ваша милость! — Ставин склонился в поклоне — узнал. Стражники бледные и растерянные неуклюже попадали с поклонами следом. — Устали с дороги?
— Устали. Много вас тут?
Ирвин с Оливией с ответной почтительность отдали дань этикету, Садорский не давал Ставину и продохнуть, взял в полный оборот. Ирвин впрочем, не протестовала, в такой близости от родного храма на нее и подругу напала хандра и депрессия.
— Да собралось почитай пол Королевства. Земана с Халоутом только нет. Да… да… — толстяк покосился на баронскую дочку, Оливию. — Да Хорвута.
— Что ты говоришь? А что случилось? — картинно удивился пристав.
Ирвин скосила на товарку, та отвернулась в ночь.
Модерик притворно помалкивал.
Цикады снова затянули песнь.
Здоровяк, правильно оценив паузу, понизил голос, будто обращаясь исключительно к приставу и Ирвин Альвинской, поведал:
— Ничего нового. Снова сцепились друг с другом, не понятно за что и про что.
— Мой отец опять воюет с Земаном? — всполошилась холодно Оливия.
— Ах, госпожа, вы же знаете своего папеньку? Знаете? Вот. А графа Луи Вирка?
— Знаю, — бессвязно прошептала Оливия, старые проблемы семьи через столько лет, коснулись ее в который раз.
— Так он отправлял своих гонцов к вашему папеньке, чтобы вразумить и утихомирить старика, хоть бы что, Хорвут ни в какую, поднял всю свою дружину: Гарста с Чельссером и вперед!
— Ладно-ладно, ты нас в лагерь проводишь? — остепенил, разошедшего не на шутку здоровяка Модерик.
— С удовольствием! Сударыни, прошу вас! — галантно, в попытке произвести впечатление изобразил учтивость барон Ставин. Ему прохладно улыбнулись и, оставив лошадей на солдат, последовали хмурые Садорский и Модерик вслед за караульным сержантом, погружаясь в темноту и чащу придорожных зарослей.
— Мать честная, Ставин, неужто нельзя было вырубать и расчистить дорогу к лагерю? — возмутился пристав.
— Так-то ж, милость сир Лаутский, не советовал, говорит, нехай будет, в силу и пользу маскировки!
— Дубина! Вас же видно за версту. Костры горят как на параде! Не могли засесть во Встречном лесу? Где-нибудь на поляне?
— Побоялись, — сконфужено оправдался барончик.
Треща ветками и сухим ковром травы, отряд ломился к ставке, растревоженной и засуетившейся посреди ночи. Кони тянулись к лопухам и стеблям, листьям и побегам. Солдаты молча похлопывали по лощеным после скачки бокам. Всем нужен отдых, перевести от дневного галопа дух.
— Побоялись? Кого ж могла побояться до зубов вооруженная орава? — встрепенулся Садорский, замедляя крадущийся шаг. — Леших?
Послышался приглушенный смешок.
Ставин грозно попытался оглянуться, заметить, кто это такой смелый нашелся, но мешала узкая лента тропы и обросшие по обе стороны ее заросли. Садорский ложит ему руку на плечо и тянет дальше: мол, не отвлекайся на глупости. Рассказывай, голубчик, не стесняйся.
— С Откосых смертью тянет! Холодом и…
Ирвин с Оливией помимо воли превратились в единый слух.
— …могилами. Простите за откровенность, клянусь Аллоном, именно могильником! Погостом!
— Тьфу ты! Замолчи, ради Аллона! — Садорский передернул плечами.
Ирвин отчетливо почувствовала сильную боль в груди, заскребли когтями кошки, сон явный и Шост кажется во всем прав — храм одолело зло, трудно в это поверить, но бароны и графы давно смогли связаться с храмовниками и выйти на старейшин, в случае отсутствия беды. Но такого не состоялось, горы подвержены постоянному магическому воздействию, трудно сопоставить, что творится на самом деле? Необходима разведка. Рекогносцировка в горы. Отыскать Кишку Змеи и попробовать пробраться к храму, по пути попытаться установить контакт с кем-нибудь из храмовников?
К ним навстречу уже спешили, тянулась группа встречающих: графы и бароны с оруженосцами и мейстерами, весть о том, что прибыла сама Ирвин Альвинская, ураганом разнеслась по всему лагерю, подняла вельмож на ноги. Полусонные и полупьяные физиономии. В глухом краю, в сердце Южного тракта столичной и провинциальной аристократии не чем было заняться, поэтому днем охотились, устраивали пари и турниры, а вечером, ближе к ночи, устраивали попойки. Никто им не бог и не судья, творили все что хотели. Новость о приезде герцогской дочери навела шороху, пришлось мгновенно вспомнить, кто и когда раздавал вельможный сан, и чего требовало государство в лице Важича Альвинского взамен. Что кроме развлечений и тунеядства необходимо подкреплять врученные с почестями привилегии, служить Королевству верой и правдой.
В темноте Ирвин тяжело определить точное количество бравых храбрецов, откликнувшихся по зову сердца и зову порядка, в поход к Откосым горам, но Ирвин не понравилось, что вельможные папаши не дождались герцога и сами здесь устроили военный квартет, на чужой земле, земле, которая испокон веков принадлежала храму Хизельмаш. И это весомая проблема, если б несчастье не обезоружило храмовников, северяне давно рассчитались за учиненный под стенами цитадели вертеп, ни Имран Брамт, не Доварт с Германом Зольтом и тем более Родемир долго б такого не вытерпели, гнали аристократию в шею до самого Северного тракта. Одна, две вылазки мастеров с подмастерьем и от геройской дружины герцога не осталось и костей. Вместо чего в предгорье ничего не происходило, никто никого не наказывал и не поучал — это наводило на тяжелые и горестные раздумья. У Оливии на душе те же горькие чувства, — визит к храму графы и бароны могли организовать, более цивилизовано и сглажено, без столпотворений и галдежа. А впрочем, что с них возьмешь, чем дальше от Мейдрина и Фарума, тем больше дикости и варварства, сплошное беззаконие и разгильдяйство.
В отсветах чадящих факелов Ирвин с удивлением взирала на незнакомые, заросшие и обросшие бородами и щетинами физиономии, гербы и знамена мало, что ей говорили, если кого-то она и знала, то только понаслышке. Ученичество в храме проходило исключительно по сложной и закрытой программе в застенках цитадели, а не в гостевых и светских раутах по Королевству и югу, набирались опыта и мастерства подмастерье в ходе тщательных и упорных тренировок. Поездка в Лафим произошла на последних этапах ученичества и то по глубочайшей просьбе отца и матери Ирвин Альвинской.
Увидев замешательство молодой особы, граф Модерик с поклоном выступил вперед и, соблюдая этикет, представил собрание:
— Граф сир Лаутский, — крепко сбитый, высокий господин, двух метров ростом приветственно с ней познакомился.
— Мое почтение, сударыня, — Оливии он слегка кивнул, поздоровался с Модериком и приставом Садорским.
— Граф Луи Вирк, — последовала та же церемония.
— Граф сир Балломан, — заросший детина с колючим взглядом серых глаз, Ирвин вспомнила, что именно этому человеку и майору Радонскому Королевство обязано победой над Эльсдаром. Сир Балломан командовал тогда спецподразделениями Серой Башни, которая своим натиском сломила оборону барьера и защиту Эльсдара. Она попыталась вспомнить, кто именно из его родни мог проходить ученичество или мастерство в стенах Хизельмаша и не смогла представить. Возможно, в более спокойное время следовало проявить любознательность и спросить у графа об этом прямо? Неужели среди всего этого сборища в храме учились их отпрыски? Или вельможам дай любого повода помахать мечом? Сумасшедшие.
— Позвольте представиться вам, ваша милость, сир Лаутский, я же и отвечаю за…
— Мне немедленно необходимо с вами переговорить, граф! — перешла сразу к делу Ирвин.
Озадаченные лица. Легкое замешательство.
— Как вам будет угодно, госпожа. Прошу сюда!
Оливия вынуждена была остаться за пологом шатра. А кроме нее и вся стушевавшаяся свита с прибывшими и отдыхающими.
Ирвин предложили присесть на походной стул, граф осведомился, голодна ли она, может приказать слугам подогреть оленины и подать вина? Она с трудом отказалась, ее тяготили дела поважней.
— Сир Лаутский, я приказываю вам, даже строго запрещаю, приближаться к горам!
На его лице отразилось недоумение.
— Гм. Ваша милость мы с сиром Балломаном пришли к заключению дождаться герцога Альвинского и уже потом…
— Вызовите специалистов из Академии магов или архимагов Северного Ордена, они разберутся с ситуацией поскорей. Найдут первопричину и решат, стоит ли проводить вылазки в храм или нет.
Она давила на сира Лаутского жесткими доводами, герцогством и убеждениями в компетентности магиков. Она любыми путями желала предотвратить глупости и ненужное геройство, последующие за всем этим новые, необязательные жертвы.
— Спешу сообщить, что два дня назад армия вашего отца пересекла Южный тракт и в течение полумесяца будет здесь. В их свите есть академики и орденцы, но… ждать столько?..
— Дождетесь, дорогой граф! Знайте, магия — это не игрушка и забава. Вы же хорошо читали доклады? Проводили беглую рекогносцировку? Хотите заполучить очередную награду? Будьте терпеливее, милсдарь Лаутский, будет бессмысленно ее вешать на стену или ложить в вашу могилу.
Аллон, она, кажется, перегибала палку?
Желваки заиграли на его скулах. Пляска огня в безумных глазах.
— Я должна встретиться с отцом! Распорядитесь выделить мне эскорт. Модерик с Садорским очень устали, им нужен отдых, а мне — помощь отца.
Генрик в душе возмущен и обижен, но находит в себе силы повиноваться.
— Можете рассчитывать на меня, я… распоряжусь.
Конечно, она не хотела на него давить и задевать, но он ее вынудил.
В шатре неловкая пауза, Ирвин и самой неловко, а ему тем более.
— Когда вы прибыли, госпожа, я думал все будет совсем по-другому… В храме у меня служил брат и… и… не важно! — Гримаса боли и разочарования. — Все по-другому.
— Я огорчена не меньше вас, граф. Действительно все будет по-другому. У меня там остались друзья… семья.
Он поднял на нее глаза.
— Что же там, Аллон побери, произошло?
И отстраненным, далеким, непослушным голосом Ирвин рассказала ему всю правду. Жестокую правду.
* * *
Кошмары давили на его сознание океанским штормом!..
Сначала представляя собой жуткие видения и страхи, концентрируясь во все более четкие и связные образы. Лайку перед самым пробуждением открылся настоящий вселенский ужас, того чего он в реальной жизни не осилил бы и помыслить: падение храма. Гибель старейшин, мастеровых, подмастерья и учеников. До боли знакомые лица и люди погибали в когтях и клыках чудовищных тварей. Кровь и боль повсюду. Лайк задыхался и содрогался от каждого смертоносного удара, от каждого искалеченного тела. Магия и клинки обрушивались на непробиваемые шкуры существ, бесполезно рассекали воздух, — воин за воином уступал сокрушительному напору чудищ. Лайк в единственный миг смог сфокусировать сознание на деталях картины, когда подсознательное зрение воочию распознало истинных врагов, налетчиков, руководителей штурма. С диким ужасом и нарастающей клокочущей яростью он опознал в захватчиках тощего и ссохшегося до тлена старичка Грэтема. Колдуна Грэтема — куклу в руках злостного кукловода князька Лестора. Лайка задушили безумные наплывы беспощадной ненависти, как же так? Куда смотрят караулы Откосых гор? Куда, Аллон побери, смотрели мастеровые на крепостных стенах, допустившие столь массированный штурм родных сердцу стен? Бессвязная агония на трагические сцены. Безвольная накипь, оставшаяся налетом на искалеченной горем душе. Беспомощное содрогание нервов и мышц, если тебя мучает откат ритуальной магии, значит, — катастрофа с Хизельмашем уже произошла и исход… исход…
До помраченного кошмарными снами Лайка долетели размытые, посторонние, внешние звуки: чавканье и угуканье. Мозг отреагировал на возможные опасности мгновенно и рефлекторно, с очевидной тревогой побеспокоясь вывести храмовника из полубредового плена, закричав на все сознание: проснись! Пробудись! Пробудись же!!
С резким всхлипом Лайк вынырнул из паутины сновидений, ошарашено заозирался с чумным удивлением, вспоминая, где он все-таки находится и когда память постепенно начала возвращать его к действительности, припомнил последние деньки, — немедленно вернулись переживания и страх. В первые секунды он еще бесполезно пытался докричаться в предутреннюю рябь, взывая к Матеусу, но в лавинах прошлого память напомнила о дне и месте, когда они расстались, и каждый из них выбрал свой путь. Лайк хлопая, как рыба ртом, был вынужден тут же заткнуться. Обстоятельства, сложившиеся на равнине Мильф, повернули их судьбы в разные стороны: Матеус остался сдерживать коварного извечного врага, а Лайк, напротив, бежать в попытке добраться до передового человеческого поста или селения, доставить важную весть о том, что остроухие выбрались из Эльфрана и стали на тропу войны. Еще не отгремели отголоски прошлых войн и распрей, а долгожители осмелели, отдышались и окрепли, нашли в себе силы на реванш, в это не хотелось верить, но один раз увидев, не сможешь убедить себя в обратном.
Труднее всего Лайку доводилось не думать о гибели Хизельмаша, чем о трудностях, на которые себя навлек мастер Матеус, ему предстояла встреча с остроухими карателями, чего Лайк опасался больше всего на свете, в дрожь бросало то, что Матеус в битве с эльфарами мог не устоять и погибнуть, защищая отход товарища. Столь мрачное настроение Лайку не удавалось разогнать, каждый раз возвращаясь и прокручивая в уме картину ужасней другой. Он постарался отвлечься и, задрав голову к небу, определить время суток. Звезды еще не успели спрятаться в утренней серости, вполне можно было проспать пару часов, но что-то его же разбудило? Снова послышался странный чавкающий звук с угуканьем. Что за бред?!
Кутаясь от холодного ветра и сырости, Лайк потянулся из берлоги, руками расширяя выход из лежки — высунулся наружу, вдохнул луговой свежести — букет душистых трав, и пристально огляделся. По земле, куда хватало глаз, стелился утренний белесый, плотный туман. Низкое покрывало оседало на землю, сарафаном накрывало траву и горки. Ничего не видно. Лайку довелось полностью выбраться из схрона и, отряхнувшись, полуприседая и припадая к земле, скатиться в мелкую канаву, не глубокую, но прилично холодную.
Он не решился выглянуть, рассекречивать свое местопребывание, кто его знает, может такое случиться, что за его бегством, отправили оперативную группу, в рядах которой не одни эльфы и разведчики, а и их детища, продукты магии и биологии: ищейки и рогуссы. Пение птиц и шорох зверюшек в траве — и не скажешь, что где-то рядом опасность?..
Чвак! Чвак! Чва-а-ак!!
Угуканье не повторилось, Лайк резко развернулся и носком сапога заехал в туманную дымку. Сапог врезался во что-то мягкое и проворное, поднял в воздух и подбросил нечто над канавой, воздух огласился истошным причитанием и визгом. Хрюканьем и нытьем. Напротив Лайка зашевелился туман, и замаячили крохотные рассеянные тени, с вскриком паники и страха мастер очумело полез в горку, выкарабкиваясь из котлована. В спину и задницу полетели камни, мелкие дротики и проклятия. В бешеном ритме Лайк выпростался над ямой, потом закрутился по влажной траве, стеганул на карачках по росе, не разбирая маршрута и дороги.
Сзади уже лезли и кричали. Кричали и бежали сбоку. Лайк затравлено оглядывался, приходя в ужас оттого, что глаза его до сих пор не в состоянии увидеть неприятеля, по нему не прекращая, били мелкими камнями и дротиками. Правая нога стала припадать, Лайк машинально провел рукой по штанине, в ноге сидело не меньше десятка малюсеньких деревянных жал, пальцы пропитались теплой и вязкой кровью.
Что за напасть? А позади, гремели крохотные преследователи… Гномы? Точно гномы! Овражники? Аллон пресвятой, бесово племя! Это ж надо так попасться!
Не замечая боли, Лайк понесся вперед, перелетая через рытвины, горбы и перекаты, холмики и иссушенные заросшие каналы. Ноги несли его похлеще, чем у скорохода, несли без оглядки и остановок. Он задыхался от бега, сердце бешено стучало, но он не сбавляя темп, забыв на короткий миг обо всем на свете, отдавшись единой цели — бежал, чтобы спастись.
Они давным-давно отстали от него, отстали, ибо не решились дальше преследовать чужеземца. Дали отпор и прогнали великана прочь.
Ревностно охраняя свои земли, и хорошенько помня одну великую, важную истину: не доверять великанам. Ибо дайкины коварны и опасны делами и словом. В их речах слишком много фальши и лжи, они не ставят в закон ни одну из существующих в мире клятв. И посему — лучше от этого народа держаться в стороне. Им хватило князя Лестора и его обещаний. Хватило безрассудной схватки с магами-орденцами, что, в конечном счете, не привело ни к чему хорошему, кроме боли и смерти. Достаточно бегать у торгашей на побегушках! Достаточно!
Лайк многого из этого ничего не знал и о том не подозревал, гнал не разбирая дороги и не жалея ног, пока в один прекрасный момент земля не ушла у него из-под ног, пока он не провалился в холодный, ледяной ручей. Фыркая и пуская теплый пар изо рта, выбрался на тот берег, пересек берег и свалился в густой камыш. Вьюном пролез дальше, дрожа от холода всем телом. Вылез к полю и зарылся в первый, попавшийся на пути стог сена. Пахло деревней и людьми. Неужели он добрался до своих? На глаза наворачивались слезы. Выходит так оно и есть.
Лайк, бывший начальник Откосых гор, перебрался к южно-западной границе земель графов и баронов…
* * *
— Слышишь, Бобр, а это правда что когда в то воскресенье шумела гроза, ты с Мартой наматывал круги по полю? Правда?
Некоторое время верховые ехали молча, жадно прислушиваясь к бесполезной болтовне, в дороге мало, на что можно было отвлечься, кроме бесполезного трепа не о чем, граф Сауж на время запретил трогать и подшучивать над храмовником и полукровкой, и посему воинам-разведчикам крайне трудно приходилось оставаться без дела, кроме как вспоминать давешние курьезы и нелепые случаи.
Но Бобру явно эта тема разговора и шуток была не по вкусу, он выпрямился в седле жердью, словно осиновый кол, зыркая из-под ржавого шлема по сторонам бегающими глазенками. Видно случай приключился в Лисьем лугу не для посторонних ушей, но в отряде были такие уникумы как Сэм, которым хлебом не корми, дай тока языком почесать! Ему, сукину сыну, и так не доставало нижних зубов, так он и передних хочет лишиться?
— Да не отмалчивайся, говори! Итак, все видели, как ты к ней прижимался, небось, в сене укрылись? Дождяра поливал, будь здоров! — доставал Сэм.
— А тебе какое дело? — процедил грозно Бобр, не глядя на шутника. — Жаба давит?
Захихикал весь отряд, Бобр сумел огрызнуться, он еще тот фрукт.
— Ха, посмотрите на него, неужто жениться на старости лет надумал? Усы седые, а молодца строишь — дал под хвост и все дела. Завтра в другую деревню придем… Эй-эй, ты чего? Да я пошутил! — резко заорал Сэм, когда бешеный от злости Бобр, стал заворачивать кобылу на обидчика, сгоняя с пути оторопевших в седле Себастьяна и Шоста. — Одурел? Я пошутил же!
Кулак Бобра промахнулся, разошелся в миллиметре с крючковатым носом Сэма и смазал тому по плечу. Языкатый товарищ зашипел от боли и съехал с дороги, прячась от обозленного напарника.
— А ну успокоились! Хватит шуметь! В строй живо! Чего крик подняли? Бобр на место! — накричал на шутников граф Сауж. — Поостынь-ка Бобр!
— Я его ща успокою! — шипел взбешенный разведчик.
— Невелика беда, подумаешь бабенку, завел, что в том плохого? Ничего. Ты Сэм лучше пример брал, а то шляешься по конюшням да самогон сутками хлещешь! На опасные мысли наводишь, — позволил и себе расслабиться вельможа. Ехавший справа граф Яжик только криво ухмыльнулся — шутка в тему. Весь отряд загоготал. Заулыбались Шост и Себастьян, такой поворот дела не прошел мимо враз побелевшего от стыда Сэма. Непонятно стало, шутка попала в цель или прозвучала насмешкой?
— Ты чего это, остроухая морда, щеришься? Кто-то повода давал, а?
— Сэм, заткни пасть! — посерьезнел Сауж, глаза его опасно, не хорошо заблестели. — Что случилось Яжик? Ты чего это остановился? Что привиделось?
Привстав в стременах, графский дружок щерился от заходящего за гребень холмов солнца и, подставив ладонь ко лбу козырьком, всматривался в сизую от курени даль. Жара и не думала спадать, хоть солнце перевалило за горизонт, духота не спешила отпускать удавку с шей одинокого отряда. И кто тока придумал в такое пекло организовывать рекогносцировку? Сидели б в Лисьем лугу да самогонку хлестали, девок щупали. На что в глухих местах ошиваться? На что тут смотреть на голые холмы и курганы? Тьфу ты!
— Курганы начинаются… — все притихли, вглядываясь в холмистый ландшафт. Шост с Себастьяном с каменными, насупленными лицами таращились на забытые Аллоном места, святой и милостивый бог, даже трава не растет, не то, что деревья! И кого здесь опасаться, кроме собственной тени? На душе у Себастьяна разрасталось не абы, какое чувство беспокойства и озадаченности. А в конце то концов, зачем они сюда прискакали? Что, Дьен побери, забыли в столь забытых краях?
— И верно — курганы! — его милость граф Сауж снял с головы приплюснутый в холке шлем и вытер рукавом обильно льющийся по волосам пот, примостил амуницию между ног на седле и с полразворота обратился к подчиненным:
— Эй, Виктор, чего пригорюнил? Бери троих молодцов и обследуй те курганы, что слева от нас, уж больно они подозрительный вид имеют!
Себастьян проследил за указанным направлением и лишь гуще сдвинул к переносице брови, — сплошными рядами стелились курганы один за другим, и не было им счета. Древние могилы павших воинов, кто знает, где заканчивается древнее поле битвы? И когда отгремела та вековая, давно забытая сеча?
— Слушаюсь! — Виктор слез с коня, отдал поводья Сэму и менее решительно, чуть стесняясь, обернулся к разведчикам, вельможи втихаря наблюдали, искоса зыркали и таились.
Сначала Шост с Себастьяном услыхали свои имена, храмовник и бывший эльфар уже точно знали, что затевается нечто коварное и подлое, и что мишенью сих приготовлений стали они, или Себастьян публично. Повода что б с ним расправиться за все насущные человеческие беды и притеснения, выше храмовой крыши. Да и на Шоста, как сынка старшего старейшины храма Хизельмаша, тоже зуб имелся, недаром, что ли к Откосым горам аристократия съезжается, рискует за своих дочурок и сыночков — и не напрасно, сводясь, со случаем с ритуальной магией. Напряжение над отрядом росло, напитываясь злобой и презрением. За что и почему Себастьян даже не хотел и разбираться, поводов для драки предостаточно, если конечно поединок состоится, могли банально всадить в спину ножа или стрелу — с головорезов-разведчиков станется. Была слепая возможность попробовать разрешить проблему иначе, увести ее в другое русло, попробовать договориться. Настоять на том, что он с Шостом исчезают с ихних глаз навсегда. Растворяются в Необжитых землях среди курганов и ветра. Если Шост здесь не причем — тем лучше, паренек лишь станет обузой в незнакомом краю, а так, он вытянет самостоятельно хоть до Черного леса, достаточно по пути находить родники и съестные корешки.
Немые крики в пустоту!
Достаточно один раз взглянуть на перекошенные, хищно-угрюмые рожи господ и их подчиненных, становилось, очевидно, и понятно: никаких переговоров не будет! Легче достучаться до тупых варханов, чем до одержимых ненавистью дайкин! Дьен помоги! Дай этим полоумным везения и меткости! Себастьяну не улыбалось помирать среди пыли и жары от непрофессионально пущенной стрелы или косого удара меча. Может, получиться прихватить по дороге смерти пару-тройку самых смелых и безрассудных?
— Виктор, я хочу успеть еще до вечера, понял?
— Будет исполнено.
Конспираторы, хреновы!
— Яжик, давай по дороге! Углубимся в местность, а там дальше посмотрим!
Подмигивание и строгие кивки.
Спектакль! Кого они хотят обдурить? Себя?
— Вам что особое приглашение надо? — Виктор волком посматривал на них. Шост нехотя потянулся с седла, еще медленнее перекинул через седло ногу Себастьян. В арсенале у них из оружия: жалкие армейские ножи. Будет хохма если заржавевшие и не вытаскиваемые из ножен.
— Бобр, Хмурый и Шут — идете с нами!
Ого, целая прям банда! И все как на подбор — с полным вооружением до зубов.
Разведчики привязывали лошадей к сэмовому седлу, уже отъехав от оставшейся группы, Яжик распорядился:
— Останешься с лошадьми! Ни шагу от них!
Себастьян жалко оглядывался, как ловко и быстро щетинились оружием его враги, с какой монотонной холодностью они собирались вершить над ним суд. Палачи!
— Шут, не забудь самострел свой, в этом могильнике сотни варханов!
Паренек закинул на плечо тяжеленный однозарядник, Себастьян тяжко сглотнул, такая стрела способна навылет пробить человеческое тело в доспехах. Шост исподлоба косился на приготовления, шагая в стороне от разведчиков. Что им понадобилось среди песчаных холмов, сам Аллон не знает, но то, что затевалась опасная для их с Себастьяном жизней игра, вне всякого сомнения.
— Подтянитесь, черепахи! Мы не на свидании, а на службе!
— Ну-ну, к бабам уже бежали б в припрыжку! — загыкал Шут и Себастьян понял, от чего чудак получил свое прозвище.
— Шут! — повышая тон, осклабился Виктор, и дуралей шустро замолчал.
Спустились с дороги по небольшой насыпи, начали взбираться на овальные, некрутые холмики, Себастьян с отстраненным видом озирался по сторонам, забытый и паскудный мирок, он чувствовал в воздухе порывы древней, разбавленной с эфиром магии. Дайкинской магии! Здесь рука эльфа ни к чему, ни разу не притронулась, не дотянулась к этому клочку земли, зато вдоволь наигрались дети Аллона — люди. Племя, явившееся по прихоти баламушных хозяев-эльфов, но тоже не без милости божьей, аллоновой. Интересно, что не поделили когда-то между собой люди, сцепившиеся друг в друга? Земли? Ха! Так ее здесь навалом! Куда хочешь, сверни — вокруг пустующие холмы и пески с землей. Чудаки! Драться ради того, чего потом все равно не использовать. Воистину мои потомки согрешили, когда творили это племя! А вторые мои потомки каждый раз доводят, что появились на этот свет по злому стечению обстоятельств — по ошибке.
— Эй, эльфар, чего отстал? — Виктор и его дружки ждали полукровку на вершине холма, в метрах пяти от замершего Себастьяна.
— Дурное место, — одними губами прошептал полуэльф, но его, к сожалению услышали.
— Ясное дело, что дурное, тебе то, что с того? Ты не один, а с нами, не бойся, — хищные улыбочки.
Шост помалкивал, вряд ли ему хотелось хоть что-то добавлять или перечить, такая компания не располагала к общению.
А я не вас, дурни, боюсь! — хотелось резануть в ответ беглецу, но снова довелось промолчать, не будить раньше времени зверя.
Он развернулся, чтобы увидеть, насколько далеко, они отошли от дороги, да куда там, дорога смазалась с унылым ландшафтом, и Сэма с лошадьми перестало видно. Дурной край! Заколдованные места. Их становилось на континенте Зоргана все больше и больше.
Легкий шорох слева заставил его оглянуться, вглядеться в холмы и серо-выгоревшие вершины, в слабую растительность без свежей зелени и чахлые одинокие кустики-скелеты. Привиделось? Почудилось?
Такой же шорхот крыл справа, он повернулся в ту сторону, дико с опаской исследуя выгоревшие, неподвижные волны, холмами уходящих вдаль.
Явно что-то происходило? Только что именно и почему кроме него никто не слышит тех странных звуков? Может это крадущиеся шаги зверей? Шорох чьих-то крыльев?
Дрожь пробралась за пазуху и пронеслась галопом по спине. Выступил липкий пот.
Солдаты обливались не меньше его, устали шагать, Виктор уже минут десять, как с пристрастием осматривал местность, но явно не подозревал о крадущихся шорохах, а скорее по другой причине…
С колотящимся от напряжения в груди сердцем полукровка хаотично разрабатывал все возможные планы предстоящих событий. Шоста не слышно и не видно. Себастьян не стал искать его среди группы, чтобы не настораживать лишний раз разведчиков. Но одно расценил точно, время для действий — наступило.
Выученным за годы службы в карательных отрядах, Себастьян налетел сзади на Бобра и тайком стал наступать на короткую тень.
Почуяв неладное остановился и замер на месте Виктор, в пол-оборота обернулся, всполошился и потянулся за мечом.
— Каналья, а где сопляк? Где мальчонок, я вас спрашиваю? И что это… Сукин сын!! Бобр!! Выродок у тебя…
— Ах-хррр!! — захрипел, давясь, слюной Бобр, когда сильная рука сдавила ему горло, а другая — приставила к кадыку лезвие ножа.
— Отпусти, Бобра, мразь! Удушу! Отпусти! — бешено орал Виктор, махая перед самым носом у товарища острием клинка.
Себастьян был спокоен. Себастьян уже знал, как себя вести с этими лихачами. Бобр пытался тянуть к шее руки, но полукровка умело поднимал подбородок к верху, так что трещали шейные позвонки.
— Не шевелись — а то умрешь! — процедил бывший эльфар.
— Хмурый, ищи мальчонка! Подонок где-то за курганами! — Виктор приосанился, достал для большей уверенности кортик и теперь медленно надвигался на мишень и его жертву, Шут стоял с арбалетом и разинутым ртом, не зная как себя повести.
— Чего придурок застрял, беги за благородиями, живо! Зови Яжика и Саужа, не мешкай!
— Ты труп, понял? Ты труп — ушастый!
Себастьян только зверино осклабился, показав, что он тоже умеет играть на чувствах.
— Хмурый нашел? Нет?! Тогда не зевай, бери, целься в дезертира! Смотри мне, не попади в Бобра!
Себастьян еще больше осклабился. Умники! Ничего у вас не получится, он насторожено, в обнимку с жертвой отступал по съезжающей вниз горке песка и земли.
Справа гагахнуло. Потом опять гагахнуло. Докатился звон стали и ругани.
— Стреляй! — завопил во всю глотку на весь край Виктор.
Дрожащими руками Хмурый прицелился, а Себастьян поймав момент, когда палец стрелка ляг на спусковую скобу, подставил под прицел трепыхающего в руках Бобра. Струйка крови уже текла по его подбородку, и тяжелая стрела врезалась в легкие латы, прошла навылет плечо солдату, с выпученными от боли глазищами, раненый завалился на песок и заголосил, Себастьян толкнул тело на летевшего в атаку Виктора, тот в последний миг умудрился не заколоть бедолагу.
Наверное, Хмурый выпустил самострел из рук и дико закричал, не тише подстреленного Бобра, поступок обессилил его перед фактом ситуации, Виктору пришлось воевать с Себастьяном один на один.
Себастьян не прислушивался к брани и угрозам, он летел с холма в жаркое дно и силуэт Виктора заслонил сумеречное небо. Сверкнуло железо. Полукровка мгновенно выставил энергетический щит: с шипением лезвие пробилось сквозь оборону и плашмя опустилось на плечо полукровки. Тело Себастьяна прошила адская боль, он во всю мощь легких заорал.
— Твоя гадостная магия не спасет тебя, так и знай!
Превозмогая боль, Себастьян ударил. И снова магией.
Рубящий клин срезал Виктора с ног, но лезвие успело кончиком острия рассечь плечо, после чего сталь полетела к ногам полуэльфа, а Виктор через курган по скату холма. Плюясь и матерясь, оставляя за собой свежий кровавый след, командир разведчиков на карачках подымался на ноги. Лицо было его в крови.
— Ах, паскудная тварюга! Нечисть! Хмурый! Хмурый, засранный вылупок, добивай его! Добивай! — верещал дико Виктор.
Перед носом Себастьяна плясали круги. Кто б мог подумать, что у солдат найдется заговоренное оружие? Больно! Ох, как все болит!
— Хму-уры-ий!!
Далеким звуком чьи-то быстрые шаги и шорох крыльев.
Крыльев?!
Себастьян неожиданно для себя самого потерял сознание…
— …А твой братец тяжеловат, еле дотащили! — пожаловались из кромешной темноты.
Себастьян застонал и задвигал пальцами. Веки задрожали.
— Очухивается. Это хорошо. Ты за него ручаешься? — наверное, собеседнику надоели все вопросы, и знакомый голос просто отрезал:
— Ручаюсь.
Молчание.
Пахло костром. Уютом. Они точно под крышей. В стенах уютного дома. Себастьян, наконец, разомкнул веки.
Как долго хотелось спать и не просыпаться. Не возвращаться в жестокий и нечестный к нему мир, но мозг работал против его воли, вернув в бренную, телесную оболочку.
— Ну, здравствуй! Как себя чувствуешь?
Себастьян не мигая, смотрел перед собой, не ведая как себя повести, перед ним стояли двое, один из них Шост, второй… а вот второй… Себастьян уже неоднократно видел людей в такой форме, даже воевал с ними. Храмовник! Каким-то чудом он оказался в стенах храма и кажется в плену храмовников? Судьба распоряжается с ним крайне беспринципиально, без доли жалости!
Он попробовал подвестись и тихо застонал от боли. Плечи и руки пронзила невыносимая боль.
— Лежи-лежи, не вставай! Нет необходимости подыматься… Окрепнешь, тогда познакомимся.
С кем именно человек не закончил, в поле зрения Себастьяна явилось чудо. Крылатое и воинственное. Себастьян широко распахнув глаза, таращился на сильфида. А Рихтор абсолютно не обращал на полуэльфа ни малейшего внимания. Их патруль сделал дело и на этом хорошо. Они вовремя пришли на выручку Шосту и полукровке…
— Меня зовут Войчек. Я старейшина храма. Возрождающего храма! — щека Войчека дрогнула. — Цитадель в Откосых горах навеки потеряна, а вместе с нею много… старых дорог. Мы выбрали Необжитые земли. Нашли этот заброшенный форт и наполнили его древней магией, теперь Хизельмаш здесь. Теперь и ты здесь. И тебе выбирать — быть нашим другом. Или быть нашим врагом?
Себастьян приходя в себя, молчал, оказывается кроме боли, судьба способна преподнести ему и такой сюрприз?
— Я думаю, ему необходим еще отдых. Он не готов сделать выбор, — вмешался Шост Брамт.
— Согласен. Пускай отдыхает.
Они ушли. Комната наполнилась полумраком, и никто не увидел, как по щекам обессиленного Себастьяна покатились слезы. Слезы нераскрывшегося наполную счастья. Надежды на будущее. Неужели он за столько лет нашел семью, способную его приютить?..
* * *
Хрипы и стоны Сурка не смолкали, мне пришлось оторваться с Желудем от сосредоточенных исследований и вернуться к расположившемся на ночлег товарищам. Волшебный свет бросал на наши лица блеклые, неживые тени. Становилось моторошно от одного вида изможденных, перекошенных гримас. О Сурке страшно и говорить, парень вовсе сдал. Кожа на скулах ввалилась, пролегли темные круги, набухли свинцовые мешки под очами и даже в искусственном свете стали характерно видны мертвенно-бледные пятна на щеках и руках. Сурок готовился нас покинуть и явно навсегда. В тот день, когда мы оторвались от настигающих нас гоблинов, Башня доброжелательно приоткрыла перед нами свои ворота, мы даже забыли в панике их запечатать, отрезать путь шаманам в рукотворное чудо. Но через несколько дней, в меру, очухавшись от бега и усталости, выяснили, что аборигены и их твари, даже и не думали проникать в святилище древних эльфов, их полчища сосредоточились вокруг круглого реликта, и до слуха постоянно долетали пронзительные вои и визги шакалов, рычания оборотней и лайка между собой шаманов. Оказывается путь в Башню мохнатым закрыт. Табу! Что в некотором роде нас и успокоило, вселило надежды на выживание.
Отставший ото всех Бородавка подпал под шаманские чары и погиб, мне с особым трудом пришлось в тот день осознать, что "колючие" морозы на самом деле оказались не природным явлением, а наоборот, детищем шаманского колдовства. Рукотворной, нацеленной стихией. Я мысленно ужаснулся. Выходит, нет реальной защиты от ужасающей угрозы, превратиться в холодный, промерзший кусок льда? Мне понадобилось немедленно обо всем побеспокоиться у специалиста свергилльского быта Борнаса. Желудь ответил мне без утаек, ибо нас в тот момент никто не слышал, и его слова мне ранили сердце очень и очень глубоко. "В годы освоения Рудень, комендант запросил у Академии и орденцов помощи, и архимаги прислали ведущих адептов. Началась масштабная операция по освоению пещер и штолен. Копались до тех пор, пока не уперлись в гранитные скалы и не в конец не растревожили гоблинское отродье. Вот тогда и в полную потребовалась самоотдача магиков. Сперва ввязались в скоротечные бои с шаманами, а когда с жертвами, но переломным исходом люди начали теснить гоблинов к Позвонку, шаманы включили в свой главный арсенал переломный козырь — магию "колючих" морозов. Уже тогда маги поняли природу черного колдовства, но абсолютно не представляли, как с ним бороться. Ведь те морозы били сверхлокально, обтекали всевозможные щиты и доставали наши шеренги с разных сторон. Ясно одно: "колючие" морозы — это низкотемпературное облако-волна, устремляющаяся в направленные точки с предельно-высокой скоростью. Спасает от этой ужасии лишь быстрые, очень быстрые ноги. Что с нами и произошло в прошлый раз".
А Сурок? — тут же спросил я.
А Сурок, к сожалению, умудрился замешкаться, чем и поплатился.
Что с ним будет?
Желудь не спешил отвечать и мне его скептицизм совсем не понравился, мы теряли людей, а еще предстоял, Аллон побери, переход назад. Чем меньше прикрытия, тем больше шансов не дойти до Гранитки, чего тут не ясного?
Попытаюсь помочь, — обронил, вконец задумавшийся магик.
Мы бросили, наконец, всякие попытки обшаривать холл Башни в отсветах магии и вернулись к парням. Крики Сурка стали отрывистыми, а мольбы неразборчивыми, кажется, он впадал в бред? Тем лучше для него, будет, меньше мучится.
— Кручень, дай я осмотрю его руку!
— Ему совсем плохо, — на физиономии наемника застыло скорбное выражение. Я содрогнулся изнутри, всемилостивый Аллон, я навлек на этих ребят столько горя!
И зачем я согласился на эту операцию? Можно ведь было отказаться. Отправили б к Башне армию, может, что и получилось бы? Больше шансов прорваться с помощью численности и силы. Видение скользнуло в воспаленном бессонницей мозгу: груды кровавого льда — все, что осталось от бравых солдат и магиков. Меня аж передернуло всего. Я едва не задохнулся от кошмара. Ну не стоят! Не стоят какие-то раздолбанные, сранные писульки остроухих умников человеческих жертв — не стоят!!
Бледные Рейван и Рыжик, неугомонный и надорванный горем Кручень, Сурок ведь ему самый близкий друг и товарищ. И в самой крайней черте света: скрюченная на полу, прислоненная к стене Башни фигурка Конька, — тускло горящие маслянисто-влажные глазки. Предательски сонные глазки.
Вот кто должен был сотню раз подохнуть — Конек! Головорез Конек! А не тот же Бородавка и, конечно же, не Волчара! По-сравнению с этим интриганом, тихоня Бородавка был юным подростком, еще толком, не повидавшим жизни. Но смерти просто наплевать, кого убирать с дороги, ей подавай побольше да повкусней!
— Переверните его на спину! Размотай, Кручень, бинты!
Сурок моментально очнулся, осторожные движения товарища, прикосновения к ранам задели и разбудили его. Сперва он полубредово зашипел, а затем в голос запричитал, что-то бессвязное.
Желудь возложил на его влажный от пота лоб руку и зашептал слова заклинания. Сурок мгновенно притих, несколько угомонился, закрыл глаза и провалился в нервный сон. В свете шара мы взглянули на увечья. Раны.
Кручень подавил вопль.
Рейван с Рыжиком пошатнулись.
Мертвенно-бледная кисть. Обмороженная кожа с проморозью по всей конечности, мне показалось, но ледяное заражение подступало к верху, захватывая кость, мышцы, кровеносные сосуды. Не мудрено, отчего так Сурка одолевают боли. Ужасная участь. Но хуже всего досталось ладони и пальцам, вернее сказать, тем обрубкам, что остались от фаланг. Начиная от мизинца и заканчивая указательным пальцем — начисто изъеденными колдовством шаманов, оставив жалкие дробленые кончики заледенелой кости и мяса. Целым, но также обмороженным остался большой палец, который примерз в одном изогнутом положении. Я считал, что с обрубками палец и ладонью, вплоть до кисти Борнас при нажиме смог бы справиться, но то обстоятельство что чары аборигенов методично подбирались к плечу Сурка, наводило на нехорошие мысли… Муки Сурка вполне могли закончиться, когда колдовство вцепится в важный орган, и поглотит его льдом, и нет гарантий, что Желудь здесь поможет.
Жалко Сурка. Жалко Волчару. Жалко Родрика и того ж, устыдившегося своей боязни Хальма. Не без жертв заканчиваются такие походы, кому, как не мне это известно, лучше других.
— Ну, как он, Желудь?
— Паршиво, Кручень. Сам же видишь. Я постараюсь приостановить… боль.
Я понял, что Борнас сначала хотел сказать нечто другое, но вовремя взял себя в руки, с этим не стоило спешить, понервничать мы всегда успеем. Я отошел в темноту, надо все хорошенько обдумать, как поступать дальше, не сидеть же сложа руки, и чего-то ждать в этих долбанных стенах? Вспомнился отчего-то скелет предка эльфийских выродков, такого добра мы отыскали у лестницы с десяток. Кости и истлевшая за века одежда, трудно и предположить к какому дому они принадлежали при жизни? И когда в действительности жили? Но теперь это не важно, мы в Башне и пора ей открывать свои секреты. Столько усилий потрачено ради того, чтобы попасть сюда! Дотянуть до мерзких и неприступных человеку стен! И застрять в ее недрах, у самой лестницы! Лестницы?! Меня как громом поразило, а ведь, правда, лестницы! Борнас, конечно же, прав, первой наперво необходимо разведать, куда ведут спиральные ступени наверх? Вполне возможно и в библиотеку? От таких мыслей меня пронзило внутри энергетическим разрядом. В архивах Серой Башни в моей библиотеке точно такая же планировка — книги находились на самых верхних этажах. Помещения поддерживались в чистоте, секретари контролировали температуру в залах. Точно также по той же схеме могла быть устроена и библиотека в Одноглазой Башне, а почему и нет?
Борнас поднимался на ноги, всем, чем мог он уже помог, осталось уповать на милость Аллона, я с нервной поспешностью подскочил к магику.
— Мы не можем медлить, Борнас, вы были правы если в Башне и может существовать архив, то в библиотеке, а она на верху. На верхних этажах цитадели. Нужно взобраться наверх! Разведать лестницу!
Он смотрел на меня с тревогой, наверное, беспокоясь о моем душевном здоровье, но мой натиск побеждал, и я это видел.
— Сурок…
— Пускай кто-нибудь с ним останется, — опередил я его высказывание.
— Идите! Я останусь с ним, — тихо проговорил из темноты Рейван. Рыжик стоял на твердых ногах, готовый следовать за нами, Конек напротив, делал вид, что спал, а Кручень бережно гладил Сурка по голове. Свет Борнаса то затухал, то разгорался, и нам очень тяжело было определить, кто и как отнесся к предстоящему испытанию? Естественно все измотаны и уставшие, но работа есть работа. Выполнять миссию надлежало до конца.
— Кручень, — тихо. — Кручень!
Наемник не реагировал и не отвечал, продолжая держать на коленях голову Сурка.
Рейван опустил на его плечо ладонь.
— Кручень, ты нужен Алькиру, ступай с ним!
Солдат рассеяно повел головой, очнулся от дремоты.
— Ступай с Алькиром! Чем быстрее мы выполним задание, тем быстрее Сурок вернется в Мейдрин. Двигайся!
Бережно Кручень возложил затылок Сурка на плащ и встал рядом с нами, мне было особенно тяжело, обидно и стыдно на душе, они шли за мной ради денег, а идеи и цели эти призрачные и теперь не важные. Выполнить миссию стало всеобъемлемой задачей для всех нас.
…Борнас первый, я — второй, Рыжик, Конек с обычной для него неохотой, но деваться дальше не куда, подавленный вовсю Кручень — так мы начали подъем по крутой спирали в шпиль грозной и покинутой Башни. На душе пусто и давяще, мне мерещилось, будто мы не поднимаемся, а медленно погружаемся в пропасть, в ад кромешного мрака и кошмаров. Нас затягивало в пучину черноты и вселенской тишины. Ни единого звука. Ни единого постороннего шороха — только наши шаги и дыхание. Шаги и дыхание.
Лестница занимала четверть пустоты Башни, каким образом и к чему крепилась? С помощью, каких сил держалась в воздухе? Полнейшая тайна. Впрочем, глубокую любознательность объясняло одно и самое правдивое определение — древняя магия остроухих.
Ноги на сотом марше закоченели, затекли мышцы, и стало трудно дышать. Аллон всемилостивый, на какой мы высоте? Где мы? Может под самыми небесами?
Так с тремя остановками мы добрались до полного истощения, рухнули на последних ступеньках. Прочные перила обезопасили все наше продвижение, иначе кто-нибудь по-любому свалился бы вниз. Задрав голову, Борнас раскалил шар до максимального света и начал в одиночку обследовать предстоящий путь. Мы жмурились от яростного столпа, успев привыкнуть к полумраку. Через десяток минут Желудь вернулся, вернулся с переполняющими через край эмоциями.
— Через четыре марша начинаются помещения! Мы добрались до жилых этажей!
Я мгновенно почувствовал победу. Наконец-то!
Слабо кивнул и улыбнулся, а наши сотрудники лишь вяло постанывали. Оптимизм остался внизу, в холе Одноглазой Башни.
— Вставайте! Отдохнем на месте!
На каком таком месте мы может спокойно отдохнуть, если кругом нам не рады?
Вместо слов я первым подвелся на свои старые костыли, за мной неохотно потянулась вся наша банда.
Эти четыре марша я не забуду никогда, для нас они выявились сущим испытанием, труднее всех досталось Крученю, его мысли сосредоточенные на раненом друге не концентрировались на скором успехе, а сознание бултыхалось на волнующей поверхности реальности, готовое уйти в глубину — в самого себя.
С предельной осторожностью, я с Борнасом выползли в запыленные и заброшенные комнатушки. Пустые полки, полупустые столы, если раньше кто-то тут и обитал, то давно покинул эти стены. В одной из трех комнат, я увидел на столе книгу, на раскрытой посреди тома страницах в палец пыли, — дотронулся до нее и ошпарено отскочил, меня ждало полное разочарование и огорчение: талмуд растаял на глазах в пух и прах, даже не показав своих сокровенных тайн. Я в глубоком шоке подавил стон.
— И за этим мы сюда пхались? — за столько времени подал голос Конек, тон его никому из нас не понравился, но никто не нашел в себе силы ему нагрубить.
Мы с очумелым видом бродили по запустению, с разочарованием взирали на разбросанные вещи и домашний скарб.
— Эльфы, — прокомментировал ситуацию Кручень, вороша носком сапога ворох тысячелетнего тряпья. — Привет с глубин веков.
— Паскудство! — процедил сквозь зубы неуемный Конек, закипая.
Шар Борнаса висел у нас над головой, словно пророческое откровение Аллона.
— А ну стой! Не лезь! — в темноту закричал Желудь, и его грозный, резкий окрик отразился от стен.
Мы насторожено закаменели, хватаясь при всем при том за свое оружие, следя краем зрения, как Борнас медленно с осторожностью подходит к замершему и окаменевшему Рыжику и рукою отодвигает его в сторону. Наши глаза поднимаются к верху, и мы видим слабые контуры люка и застываем с разинутыми ртами.
— Магия! Лаз запечатан магией! — сообщает Желудь.
— Кажись, мы кое-что нашли, мессир Черствый?
Тут уже смолчал ради Аллона и Конек.
Мы гурьбой собрались над окошком в неизвестность.
— И как нам туда попасть?
Борнас оглянулся.
— Тяните сюда стол!
Мы сдвинули раритет с места, удивительно вправду, как он не рассыпался в наших дрожащих от волнения руках?
— Я первый! — никто естественно не стал перечить Желудю. Его подсобили и он, нейтрализовав древние чары, распахнул люк, влез в потайное… Мы затаено стали ждать, и через несколько ударов сердца услышали:
— Мать честная! Алькир, подымайтесь быстрее сюда! Быстрее! Вы обязаны это увидеть!
Меня живо подбросили и впихнули в окно, я влетел в затхлое помещение, поднялся на коченеющие конечности и застыл, закаменев. Наверное, мне тогда напрочь перехватило дыхание, я забыл о том, что чтобы жить необходимо, дышать.
— Мы нашли, Алькир! Мы нашли!
Их было совсем не много. Может какая-то жалкая сотня? Стеллажей три, но стоило лишь взглянуть на их размеры и корешки, как дух забирало, бешено начинало биться сердце.
Нашли!
Мы наконец-то нашли древнюю библиотеку эльфийских предков!
Нашли!..
"…241 год правления рода Альвинских.
Мы в поднебесной Одноглазой Башни, я пытаюсь вспомнить, какой день пути мы проводим в краю холода и снега? Вечного льда и камня. Трудно сосчитать. Двадцать шестой или двадцать седьмой? А может, давно прошел целый месяц? Неизвестно сколько мы собирались с силами в Башне? Но ясно одно: мы добрались до цели! После того, как мы наткнулись на книгохранилище, люди воспрянули духом. Борнас, пока не разрешает мне прикасаться к книгам, говорит, что помещение плотно опечатано магией, в целом он прав, я тоже чувствовал эманации воздуха и прикосновения чуждой волшбы, но долго такой запрет продолжаться не мог. Желудь и остальные прекрасно видели мои мучения. Я терзался разгадками тайн, мои ручонки тянулись к узорчатым и инкрустированным драгоценностями корешкам. Плетение за плетением — мы приближались к полкам и вот, наконец, измученный работой чародей слабо дал кивок на согласие, и я устремился к заветным, запретным плодам…"
……………………………………………………………………………………
"Разочарование! Жуткое разочарование ждало меня! Я приставал к Борнасу, требовал всяческих действий, но он бездумно качал головой. Нет! Нет! И еще раз — нет! Огромное: НЕТ!!
Кто мог подумать о таком простом факте? Какое чудовищное невезение? Об этом стоило поразмыслить еще в начале путешествия на север? Простофиля! Блеск желаемого затмил мой старческий рассудок. Конек в темноте, забившись в самый уголочек, попискивал от смеха. Рыжик не выдержал, чуть не вцепился тому гаду в горло. Борнас и я во время их разняли, разняли друг от друга. Хватит! Достаточно крови и жертв. Нас и так мало осталось.
Что делать? Я с тупой отстраненностью, глазел на заливистую вязь древнеэльфийских строк. На слившиеся в одно сплошное предложение письмена. Дико и представить, кто из ведущих магов в Мейдрине или в каком-нибудь другом человеческом обществе мог прочесть закрученные каракули? Наверняка никто. Я бы о таких личностях всенепременно знал. Получалось в наших руках бесполезная история древности. Загадки без разгадок. Загадки, которые никогда не будут разгаданы?.."
……………………………………………………………………………………
"Мне слышался в эту ночь далекий, вкрадчивый шепот…
Неужели мы потихоньку сходим с ума? Борнас настаивает, чтобы я, наконец, определился. Возложил свой профессионализм рядом с выбором и принял единственно-правильное решение: отобрать самое ценное! Пришло время прощаться с архивом и его, не раскрывшимися тайнами. Спускаться вниз и подумать, как нам возвращаться в Гранитку? Я выпросил у Желудя и ребят еще один день на подготовку, на так называемый, окончательный отбор, следовало определиться, сколько и какие фолианты я возьму с собой в Мейдрин? Если не я, то может, хоть Академия с орденцами расшифруют древний язык эльфов? Стоило пойти на это, другого шанса у меня просто нет…"
"Мы нашли Рыжика в одной из нижних комнат, он постоянно к чему-то прислушивался? Вслушивался в тишину. Первым очнулся от безмолвия Желудь и сообщил всем, что тоже что-то слышит? Мне почему-то вспомнился странный голос в ночи, но то скорее гул, чем разборчивые нашептывания в сознание. Пожав плечами, мы вернулись к своим обязанностям. То есть мучительно терзался дилеммой я, а ребята выжидательно поглядывали на мою персону, ждали, когда же я соизволю подать сигнал к отходу? Самым терпеливым среди всех оказался Борнас, наверное, он до последнего мига был мне благодарен за то, что я его освободил от штрафных пут. За что и себе благодарен — ведь Желудь неоднократно спасал нам жизни. От безделья быстро устаешь, и глаза слипаются сами по себе, за стенами Башни точно ночь, а может, мы отсыпаемся за пройденные в тягости деньки? Веки опустились, заволокло черной пеленой, сонным покрывалом окутало сознание, и сквозь дремоту мне в ту ночь вновь пробился далекий, таинственный голос…
Голос…"
— Алькир! Алькир! Альки-и-ир!
Я широко распахнул глаза и замотал головой, сон как рукой сняло, не в одном глазу. Чудеса!
Световой шар Борнаса давно погас и нас обволокло легким холодным облачком, Рыжик оказался прав в Одноглазой Башне явно не одна бойница, хотя мы не нашли то самое широкое, кровавое окно сияющее в Свергилле до самого дальнего предгорья Драконьего Позвонка. Может, есть в Башне забитые окна, в которые и задувает свергилльский мороз? Но я совершено проснулся не от холода, привыкая постепенно к мраку, озирался по архиву, пока не впился, в спящего казалось Борнаса, но чародей недвижимо лежал с открытыми очами, водя по сторонам выискивая опасность, разбудившую его и меня. Неужто и ему приснился тот же кошмар, что и мне? Необъяснимое и коварное зло?
Я слегка пошевелился, и рука чародея неуловимо быстро скользнула к губам, указательный палец приник, показываю красноречивый жест — жест к полному молчанию. Меня с ног до головы пробрала дрожь — это смахивало на колоссальную неприятность. Значит, мы влипли в беду?
Пошевелился Рыжик — наш пресловутый следопыт. Учуявший шестым чутьем приближающую опасность.
— Алькир! — жестко разнеслось в моей голове, и я свалился с лежака, покатился по полу, подымая товарищей на ноги.
— А демоны севера, что стряслось? Гоблины? Мохнатозадое отродье снова нас подстерегло? — запричитал спросонья Кручень.
— Засветите свет! Кто-нибудь разбудите Желудя! — требовательно взвыл Конек.
Рыжик шарился на плаще и в сумке, выискивая ножны короткого меча.
— Алькир! — звучным шепотом раздалось по всему помещению, и наша братия окоченела без движения. Что ж теперь все понимают, что неприятность близка, и надо шевелиться.
Один Борнас катался по меховой куртке, хватаясь за голову и скуля. Я напрягся, поднимаясь с колен, воздух вибрировал от чуждой человеку силы, и это нечто плясало по архиву между стеллажей и пыли. Оно не спешило добираться до наших тел и душ, оно наслаждалось мгновением величия и власти. Ударами времени с могуществом и непобедимостью…
— Я рядом Алькир! Очень рядом. Вскорости ваш мир откроет мне и моему войску дорогу и тогда… тогда…
Звериный хохот.
Вряд ли перед нами скакал привидением человек и тем более эльф, скорее нечто неземное, пришедшее из другого страшного мира?
— Борнас, сделай хоть что-нибудь! — это умолял Рыжик.
Существо-призрак зашевелилось, захохотало и туманом вновь растеклось по библиотеке.
— Зачем вы сюда пришли люди? Вам не возвратиться назад, вы все погибнете…
Кручень выхватил из ножен меч и рванулся вперед, махая и наседая выпадами. Истеричный смех тайного визитера, затем Крученя охватило черным облаком. В темноте его накрыло черной кляксой густой тени. Наемник истошно запричитал, Рыжик и я отчаянно бросились на помощь храбрецу, но человека совершено необъяснимыми, резкими движениями, перекрутило и сжало в тугой узел на месте, до нас с отчетливостью донеслись ужасающие хруст костей и сдавленные вопли жертвы, — тело несчастного Крученя рухнуло в центре библиотеки. Аллон всевышний, сейчас тварь займется мною или Рыжиком?
Ослепительный фонтан света разорвал катастрофическую темень, по глазам ударило нещадно магией, но не это заставило нас пошатнуться, а безгранично далекий, глубокий визг нелюдской нечисти. Мне показалось, что визитер убрался туда, откуда соизволил явиться, но с шаром в одной руке и с молнией раскаленной в другой — Борнас присоединился ко мне и Рыжику.
— Оно еще здесь! Тварь… рядом! — зашептал, возбуждено он, преодолевая откатную боль.
Я во все бельма пялился на изувеченное тело Крученя, в груди разрасталась буря жгучей ненависти. Да что ж это такое, сколько нас будут умерщвлять, как котят?
— Алькир стойте! Не двигайтесь! — приказал взявший себя в руки Желудь.
— Аль-кир! Альки-ир! — снова закружило по архиву.
— Что тебе нужно? — ель сдержано выпалил я.
— Чтобы ты меня выслушал. Хорошенько выслушал. Ты явился сюда за знаниями, так? Ты их получишь. Но знай, вашим потугам не будет цены. Пока тебе мерещится в мечтах сказочное будущее, я буду вволю наслаждаться воздухом и теплом. Моя поступь станет для Зоргана сокрушительной. Вам не остановить меня! Вы проиграли глупые дайкины! Слишком мелочными и эгоистичными оказались ваши душонки, я вас купил, одного за другим. Сначала Лестора, а потом и Хорвута. Все началось с этих бунтарей, пешек. Ну и конечно, мои неугомонные потомки! Их продажность и тщеславие нельзя ставить в один ряд с вашими пристрастиями, эльфы бунтуют веками… Тысячелетиями. Дни Зоргана сочтены!..
Борнас оказался самым сильным духом, потому спокойно обратился к призраку с вопросом:
— Пусть и суждено с тобой сойтись в бою, так будь добрым, назовись!
Глумливое подсмеивание из пустоты.
— Баркл! Я — Бремиан Баркл! Вы ведь столько ради этого прошли? Столько вымучили ради правды? Вас бросили в горны пламени ради чего? Всего лишь отворить сокрытую в веках правду. А разгадка так проста. Разве для истины необходимы такие жертвы? Вы хотели узнать, кто такой Бремиан Баркл? Но ведь вам уже давно известна истинная правда моей судьбы, да я — эльф! Древний предок династии Эльсдинов! Я жил и правил в эпоху Императора Лилиафа. Меня изгнали и обрекли на вечное существование в чужом для живого существа мире. Я существую так долго, что успел устать от бессмертия и жажду мирского покоя. Жажду вернуться в мир тепла и жизни. Моя нога вскорости ступит на родную землю, наконец-то я покину этот проклятый туман! Эту проклятую тысячелетиями пещеру! Мои силы растут. Остались жалкие преграды… хрупкие стены, и я вернусь в родную обитель. Я обещал Зорган своим слугам!..
— Кто б вы ни были, но доверия вы нам не внушаете, и за гибель Крученя ты тварь ответишь! — Борнас широко размахнулся и выпустил искрящуюся молнию по голым стенам библиотеки, в самые потаенные уголки.
Энергия заплясала по вековым стенам. Вспышка! Треск грома и запах разреженной магии. Шар Желудя запылал на полную мощность.
Я схватил Борнаса за рукав и потянул его к себе, нужно немедленно отсюда убираться, хватит с нас бесполезных поисков. Свои шеи дороже.
Утробный, приглушенный хохот коснулся наших ушей. Завибрировал по барабанным перепонкам.
— И это все на что ты способен, человек? Я управлял Рубиновым Кругом и стихийной магией, когда вас, черви, еще на свете не было! Я ваш творец! Я ваш, насекомые, создатель! И вы еще смеете на меня подымать руку?! — орала дико пустота.
Кровь леденела в жилах, так ощутимо, как сегодня я еще не чувствовал крадущейся к нам смерти, она нависла над нами в смертоносном прыжке самого опасного и непредсказуемого хищника.
Загорланил за спиной Конек, сорвался с места и в два прыжка очутился у откинутого люка, двумя ногами вперед прыгнул в четырехугольник провала, с треском приземлился на стол и покатился на пол, с перепуганной поспешностью, с белым от испуга перекошенным лицом, за ним последовал Рыжик. Мы с Борнасом остались вдвоем — один на один с непобедимой, казалось, призрачной тварью.
С хриплым криком Желудь сплел в воздухе еще одну молнию и всадил ее в те же закоулки, по библиотеке пронеся звериный рык и туман, что казался сперва холодным паром, сгустился в долговязую, худущую тень. Получеловеческая-полузвериная фигура. Это нечто, оттолкнувшись от стены, волчьим прыжком устремилось на Борнаса, но тот отпрыгнул в сторону, готовя еще одно такое же плетение. Гад налетел на меня, меня ощутимо и болезненно сковало за шею и свалило на стеллажи, — грохот и шум падающих книг, крики моего придушенного сознания и нереальные визги пришельца. Перед глазами стала проясняться чудовищно уродливая человеческая голова с остроконечными ушами. Абсолютно лысый овальный череп с легкими наростами, глубокопосаженные бездонно черные неестественные щелочки-глаза, вместо носа — крючковатый горбок с ноздревыми впадинами, а рот… нет, даже ртище с кривыми изогнутыми клыками. И эта нечисть еще считает себя разумным существом? Чудовище! Мутант!
— Куда вы бежите Алькир? Зачем отворачиваете свое лицо? Посмотрите, во что превращает нас вечность! Посмотрите, вот он я — будущий покоритель и властитель Зоргана!
Я с беспредельным отвращением отмахнулся, попробовал разомкнуть стальные хваты, но нежить вцепилась крепко, истошно завизжала смехом мне в физиономию. На меня дохнуло замогильным холодом. Кожу пронзили сотни, тысячи и миллионы иголочек. Я едва не закричал, но чудовище вдавливало меня всем телом в эльфийские фолианты, не щадя драгоценных рукописей.
— Расскажите, что именно вы хотели здесь найти? О чем вы хотели узнать? Как повелевать природой? Растить в инкубаторах тварей? Создавать покорных себе слуг? Властвовать и разделять? Этого сейчас хочет человек? Вы устали жить в спокойствии и здоровой жизнью? Вам захотелось на указательном пальчике крутить целой планетой? Жалкие муравьи! Ты увидишь, как твой мир станет на колени!! — адская боль пронзила мой мозг. Я вылетел из объятия монстра и покатился по раскиданным повсюду томам, налетая в болезненной судороге на другие стеллажи, и сваливая увесистые фолианты в одну, сплошную кучу. Боль острым огнем концентрировалась в моих глазных яблоках, я, что силы зажмурился и с трудом себя заставил не вцепиться в боль грязными ногтями. Как хотелось разодрать глаза и избавить себя от немыслимых мучений. Вокруг что-то происходило, но я понятия не представлял, что именно? Одна надежда, что Желудь каким-то чудом устоит перед столь чудовищно проворной нежитью?
— Алькир! Алькир! — снова гад?
— Алькир перестаньте — это же я! Это я — Борнас!
Я осторожно, с неимоверным трудом стал раскрывать очи, по глазам начало бить ярким светом. Я застонал, жмурясь.
— Убери! Убери свет!
Наверное, Желудь понял меня с полжеста, и слепящий свет обратился мраком. Я окончательно проморгался и попытался привстать, озадаченный чародей мне помогал.
— Как вы себя чувствуете, Алькир?
— Где?! Где?..
— Он ушел! Тварь…
Перед глазами плясали кровавые круги и пятна.
Чуть в стороне возня, — это Рыжик пытался вновь влезть в лаз.
— Ничего не видно, Борнас, подсвети! — возмутился он.
Я машинально скривился и отвернулся, пряча в темноту глаза.
Желудь, обернувшись, сообщил:
— Рыжик, лезь обратно — мы возвращаемся!
Голова следопыта исчезла в лазе.
— Алькир надо торопиться, мы свое дело сделали…
Он не договорил, но я и без того понял, он не хотел здесь оставаться и на лишнюю секундочку, и почти также, с тем же энтузиазмом возвращаться в форт Гранитки под солдатский надзор. Но, увы, у таких человеческих элементов как он другого выбора не существовало!
Голова шла кругом, и слабость растекалась по всем членам, мне еще было изрядно трудно и не спокойно на душе. Непонятно оставалось, куда подевался наш визитер? Наш новоявленный соперник?
Мои ноги ступали по раскиданным вокруг книгам, наступали на обложки и раскрытые страницы, я возмущено обвел библиотеку оценивающим взором, да, ну и бардак мы тут устроили! Воспаленные глаза скользили по опрокинутому на бок стеллажу, грудам фолиантов и десятков инкунабул. Зрачки мои расширились, я почувствовал небывалый прилив крови, в голове мысли закрутились юлою, я едва не шлепнулся на пол. Борнас поспешно помогал Рыжику с вещами, складывал их в охапки и бросал в люк. А я с распахнутым от суеверного оцепенения ртом стоял на месте и не мог сдвинуться с места. Силы покинули меня в тот момент, когда глаза более-менее сфокусировались на названиях корешков рукописей. Больше я взора от них отвести не смог.
Вязкая, многосложная эльфийская писанина заблестела, — крючочки и закорючки под действием необъяснимых сил сливались в понятливые буквы, мне трудно даже представить на каком языке я читал те линии-крючочки, но стоило, раз взглянуть на строку и я знал название труда, мой блуждающе-хаотичный взор заметался по библиотеке, выискивая и расшифровывая десятки и десятки названий книг:
"Полная история дальних рубежей севера" (собрание в двадцати трех томах) автор, к сожалению, написан на обложке в сокращенном виде, а может, то целый отдел трудился над столькими талмудами?
"Хроника Эльзорана V и VI столетия" (десять томов — отдел истории при Северном Научном Ведомстве, управляющий оверт-кардинал Брин Сольтан, Рубиновый Круг) Я вспомнил слова призрака-гостя и содрогнулся. Рубиновый Круг?!
"География севера" Сиозис Корх — и все. Без званий и должности. Географических рукописей целые полки, я сбился со счета…
— Черствый, вы долго еще? Баркл может вернуться!..
От названого Борнасом имени меня всего пробрало и облило с ног до головы жаром. Каким-то чудом, злым роком, после столкновения с той тварью, я стал способен читать древнеэльфийские письмена? Неизвестно пока дар это или проклятие, но упускать столь лакомые возможности я не собирался. Под ногами тоже фолианты, я обратил к ним все свое внимание, раскрытые страницы, я прошелся по абзацам…
Ерунда всякая: быт и культура. Традиции. Проверим обложку: еще один томик истории забытой в веках Империи. Дальше. Черная — кожаный переплет. Название? Мне перехватило дух, Аллон милостивый, "Практикум для начинающих эльфаров. Школа Золотой Арки" — вот то, что нужно! Нет, с одной книгой возвращаться, я в Мейдрин не смел, надо еще что-то прихватить. Я стал снова рыться в горах наук, истории и нравов остроухих. Под руки попадались даже мемуары овер-магов, старших эльфаров, эльфонесс, я попытался в них разобраться, но, честно говоря, сплошная белиберда, в магических формулах и схемах я далек, тем более в эльфийских практических и теоретических примерах. Борнас притих и я не заметил, когда он тихо подошел ко мне со спины, с потрясенным видом застыл за моим плечом. К нему постепенно стало приходить понимание закрученных событий, эпицентром которых невольно стал я. А я не останавливался, рылся и рылся в стопках неизведанных человеком истин.
— Берите работы советников или целых ведомств, нет времени разбираться кто среди этих умников ученый, а кто шарлатан!
Я оглянулся, он пристально смотрел на меня, и я видел на его физиономии бурю внутренней борьбы. Наверное, только он, Борнас, в целом догадывался, что мне досталось от встречи с Бремианом Барклом, вот лишь мужества, сил, объяснить тот факт и рассказать все у чародея — не осталось.
Я снова вернулся к поиску. Лихорадочно завозился.
"Сильнее всех! Могущество Эльзоранских Домов VI столетие" Я уже собрался откинуть ее, снова на обложке не указан автор, но нечто подсказало мне, что хронология иерархии Эльзорана, мне могла очень и очень пригодится потом. Все?! Я поднялся на ноги: в руках моих "сильные мира не сего" и "школьный учебник по эльфийской магии". Может перестраховаться взять еще что-нибудь?
Желудь ждал меня у люка, с лаза доносились возмущения Конька: "вы скоро?", "чего так долго?", "да побыстрее можно?" Паскуда! Он свое еще получит!
Глаза, в который раз разбегаются, я не знаю, что мне нужно? За что ухватится? Кто подскажет, какая книженция могла мне и всему пригодится? Ответ — все, меня тоже не устраивал, хотя… Ребята может, и взвалили на горбы пару десятков томов, но я так не поступлю, пожалею их, конечно же.
Вот! Может все-таки эту? Квадратной формы в оригинальном кожаном переплете, я лихорадочно распахнул и полистал начальные страницы, и не зря! "Доклады его святости сиру Лилиафу о работе магистрата, а также оперативной деятельности некоторых из департаментов Золотой Арки и Рубинового Круга. Работа произведена под личным контролем магистра Рогуша Фальенна". Так! Стоп! Это случаем не доносы? Пожалуй, подойдет, где как не в таких вот текстах могут найтись красочные описания жизнедеятельности целых орденов и Домов, их интрижки и заговоры. Такие вот "доклады" очень могут пролить свет на точность дел предков эльфийского народа. Все в сумку! Все три книги в сумку!
Больше нам здесь делать нечего — прочь! Выметаемся вон!
Я прыгнул вслед за Желудем, не забыв за собой запереть люк, бедняга Кручень, его искривленное магией холодное тело останется здесь на века. Нет времени заниматься его похоронами, тем более среди камня и льда.
В считанные секунды мы очутились на лестнице, Рыжик перевесился через край перил и закричал, казалось, в бесконечную пропасть:
— Рейван!
Эхо подхватило его голос: "Ре-й-ва-ан!"
Мои пальцы шарили по монолитной плите и искали малейшие швы — здесь точно должен быть люк, такой же, похожий на лаз в потолке и библиотеку в самом шпиле Одноглазой Башни. Мне пришлось обшарить весь холл с Борнасом на четвереньках, чтоб найти слабое упоминание о схематической разметке Башни. До рези в глазах я вчитывался в односложные обозначения и надписи на стенах: "коллапс", "временный подъем", "разделочная", "архивная" — это единственное, что хоть как-то звучало со смыслом, и было нам с Борнасом понятно, с других слов мы ничегошеньки не понимали, сущий бред! Ну, как за сплошной стеной, за которой снег и камни, могла находиться какая-то "разделочная"? Или "временный подъем"? Бред?! Одно понятно — "архивная" поднималась вверх по винтовой лестнице и именно под одной из тех лестниц, я увидел и прочел второе обозначение: "склад". За той нишей вполне мог расположиться выход и наш шанс? Борнас светил, Рыжик помогал оклемавшему Сурку, а Конек скрутился в парочке шагов от нас, Рейван же статуей застыл у створок ворот, с той стороны доносились далеко не радостные визги, вопли и крики. Сурок крепчал, но весть о гибели Крученя сломала его окончательно, он замкнулся в себе и не обращал на окружающее внимание.
— Кажись, есть? — воскликнул я. Что за бестолочи? Ни скобы? Ни крючка? Не за что зацепится и открыть люк. Как они вообще с ним справлялись?
— Алькир отойди! — и я тут же посторонился, догадываясь, магией.
Зеленый свет резанул мне в глаза, я с присвистом поздно отвернулся, резь усиливалась.
— Извини, я совсем забыл…
Потихоньку меня отпускало.
— Да ничего!.. Что там?.. — меня больше интересовало наше спасение.
— Приподымаю, — с натугой комментирует магик, и сквозь играющие круги перед носом я с радостным трепетом увидел провал в полу. Итак, мы таки нашли складские помещения, даже скорее погреб под лестницей Башни, Борнас свесился в темноту, освещая путь шаром. Пару секунд от него ни слова, потом:
— Можно тебя Алькир поздравить, кажись, ты нашел выход в подземелье? Сейчас проверим?..
Чародей совершено без лишних опасений, нырнул в неизвестность, мы приникли к квадратному отверстию.
— Ну что там? Что?! — наседал из-за спин расшалевший Конек. Он мне за последние дни порядком надоел и достаточно не только мне.
— Спускайтесь! Я нашел тоннель! — манной небесной сказано, бальзамом разлилось по душе и телу спасительные слова Борнаса.
— Сурка несите, быстрее! — поторопил я солдат.
Рейван мелькнул из темноты, и я хорошо различил его силуэт. Он был в край озадачен и суров.
— Они обложили нас со всех сторон… Собрали сотни… тысячи нечисти!
Я прислушался. От ставен ворот докатывался рокот шума и гула — там неистовствала орда гоблинов и их мразей.
Борнас принял стонущего Сурка, левая рука обмотана в тряпки, он с трепетом прижимал ее к груди.
Один за другим мы спускались в холодное окно. В холодное дно. Хотелось надеяться, что там нас не будут ждать сюрпризы. Тусклый магический свет чародея, мы заворожено, оглядываем длинное помещение, оно с трудом похоже на склад, здесь практически не улавливалось магии и потому безжалостное ко всему время разрушило практически все: еду, одежду, амуницию и даже шкафы со стеллажами, на которых хранились все те перечисленные запасы.
— Сюда! — позвал Желудь.
Мы сковано по одному бросились на зов. Столпились у ровной, круглой дыры и с разочарованным видом таращились на предложенный Борнасом вариант.
— Похоже на сточную трубу?
— Отхожее место! Сральня! — возмутился взбешенный Конек.
Я мысленно хохотал.
— Она ведет под скаты и в подземелье. Это то, что нам нужно! Над головой батальоны гоблинов, а здесь тихо и спокойно!..
— Можно подумать, там их нет? — ныл Конек, глаза его затравлено блестели.
— Другого пути я не вижу.
Мы замолчали, буравя почерневшее от времени отверстие. Куда оно вело это другой вопрос, но идти верхом — это абсолютное сумасшествие!
— Лезем! — подытожил Рейван, командирское начало в нем снова просыпалось, мы принялись готовиться, Конек, без движения застывши, стоял.
— А как же пролезу я? — в его голосе сплошная паника.
Мы подвели от мешков и вещей огорошенные головы, каким образом в сточную трубу пролезет Конек?
Борнас хищно и злорадно улыбнулся… и я тоже.
"241 год правления рода Альвинских.
Я снова сбился со счета, какой сегодня день пути? Наш маршрут тянутся по Драконьему Позвонку. Мы опять в том мерзком месте, оно ужаснее Рудень и темноты Башни. Нас гнали вперед неустанные патрули гоблинов и боязнь столкновения с тенью Бремиана Баркла. Те ужасные видения вставали у меня каждый миг перед глазами, стоило мне закрывать веки от усталости и провалиться в сон. Я просыпался от кошмаров и жался к теплу, ребятам, искал спокойствие и тепло. Холод доканывал нас в дороге, преследовал по пятам не хуже шаманских ищеек. Мне мерещилось, что я навсегда отвык от солнечного света, глаза боялись даже тусклого магического света распаленного Желудем. Сурок так и не пришел толком в себя, трудно сказать, что его больше доконало ранение или смерть Крученя? Одним словом, он угасал на наших глазах, превращался в сомнамбула, был абсолютно апатичен к окружающей реальности. Не знаю, в чем-то я ему завидовал, многое отдал, чтобы не видеть смертоубийственного ландшафта и бесконечных черных пещер. Видишь либо скалы, засыпанные снегом, либо холодные, мрачные тоннели. Страшно представить на какую глубину мы забрались, и все ради того, чтобы пробраться под очередной скалой. Такие переходы выкручивали все наши силы и нервы, и когда Рейван сообщал привал, мы падали, от измождения забывая не только о еде, но и о мерах безопасности. Расставить караул. Возможно, в тот день или уже скорее в ночь, в общем, на следующий наш привал, мы рухнули на боковую, кроме неутомимого к знаниям меня, я думал за все время бега, лишь единственный раз открыть выбранные мной в архиве эльфийские фолианты, но куда там, удалось успеть черкануть в дневник парочку строк, как через секунду я вынужден был всецело превратиться в слух и прислушаться…
Эти строки я дописываю в Руднях, очень жаль, но у нас снова потери… на одного человека. Вечная слава Сурку! Вечная память всем тем, кто не пожалел себя в походе к Одноглазой Башне!"
— Рейван! Рейван! — я с тревогой звал десятника, но очевидно последние деньки жестко нас вымотали, скажем, до упора выжали, словно остро-кислую тайфу. — Рейван!!
Он содрогнулся, как от судороги и с нервностью во всех конечностях оторвал от подсумка взлохмаченную голову, завертелся на лежаке. Вместе с ним вскочили Рыжик и Борнас, мертвецким сном дальше спали Конек и Сурок.
— Что стряслось Алькир, чего приснилось?
— Прислушайтесь! — посоветовал я, на моих коленях лежал дневник, в углублении между обломков скал догорал огонь и раньше я не позволил бы себе писать при таком скудном свете, но после встречи с мессиром Барклом с моим зрением произошло стопроцентное чудо, я превосходно стал видеть в темноте.
Сперва Рыжик, потом Борнас и все остальные напарники по отряду, включая проснувшегося Сурка, практически одновременно уловили отдаленное приближающее эхо. Накатывающее на наше убежище. Дальше продолжал дрыхнуть один Конек, Рейван без жалости бросил в него огрызком сушеного яблока и стал интенсивно собираться. Конек зевал и моргал, очумело зыркая по сторонам.
— Какого беса?
— Вставай, шакалы идут! — сообщил всем и ему персонально десятник.
Физиономия Конька моментально преобразилась, его резко перекосило, он спохватился и хаотично принялся сматывать свой хлам.
Уже на отходе мы вновь прислушались, нам померещилось, будто эхо воя и лая долетают со всех без исключения смежных тоннелей, но Борнас выбрал самый боковой из них, правый и скомандовал бежать по нему. Ничего не осталось, как подчиниться, другого выбора у нас просто не существовало.
Насколько остро надоел этот сумасшедший бег!
Насколько осточертело это бесконечное, круглосуточное и неустанное преследование!
Хотелось взять и развернуться, с отчаянием броситься на настырного и неуступчивого врага, дать остервенелый отпор, внушить гадам железное чувство уважения к себе и человеку в особенности! Преподать хороший урок. Такой, который запомнился бы на века, и передали б потомкам.
Я с разгону врезался в спину Рыжику, отскочил и больно налетел на угол скалы, следопыт поспешно извинился, но тут естественно был не прав я, тем более с моим чудо-зрением. Для меня остановка на полпути оказалась достаточно непредвиденным событием, я терзался вопросом, что могло случиться там впереди, когда нужна максимальная спешка?
— Рейван? Борнас?
— Твари догоняют? Почему стали? Да шевелите граблями! — панически взвыл Конек.
Желудь неприступно хранил молчание.
— Так не пойдет, они окружают нас…
— И что?! — ерепенился наглый арестант. Я уже потихоньку планировал способ, которым удалось бы заткнуть рот толстячку, видно не я один, Рейван тоже подтягивался к нам.
— У тебя есть предложение Желудь?
— Нужно выбрать одну дорогу, а все попадающие на пути тоннели заваливать камнями.
И кто этим будет заниматься? И кто вообще из нашей команды способен устроить завал?
— Но это замедлит наш бег!
— Мы и так в полной жопе и тут еще…
— Заткнись Конек!! — зарычал гневно десятник.
Барончик сдавлено прикрыл рот.
— Бегите вперед, а я — за вами, — наконец-то принял оптимальное решение чародей.
Эхо раскатилось волной — идут!
Мурашки пробежали по нашим спарализованным страхом спинам.
Идут! Бегут по нашим следам проклятые монстры!
— Рыжик — бежишь впереди! — скомандовал Рейван.
— Без шара? В кромешной темноте? — даже я видел безрассудство этой затеи.
— Свет я организую, — уверил чародей.
Нам ничего не оставалось, кроме как разбиться в шеренгу и вереницей друг за другом — продолжить маршрут.
Сквозь топот сапог, хрипы и аханья Сурка докатывалось приливами разъяренное преследование гоблинов. И их тварей. Каким-то образом шакалы теснились в узких и непролазных коридорах и лазах? Пытались подобраться к людям и наказать горстку сумасшедших за авантюру. Еще никто с той поры, когда отгремела первая и последняя свергилльская стычка за Рудни, еще никто так подло и унизительно не позволял себе обводить шаманов вокруг пальца. Без исключения: лидеры гоблинских кланов пришли в слепую ярость от выходок дайкин. Они просто сатанеют от бешенства и пылают злобой. Подумать только: пробиться к самой Одноглазой Башне, да безнаказанно возвратиться в Гранитную Балку! Люди совсем потеряли меры страха и безрассудства? Или без контрольно верны собственным силам? Одно из немногих слепых качеств, которое не устраивало шаманство Свергилля. И как только выяснилось, что дайкины снова ушли подземными ходами к Драконьему Позвонку, все шаманство подняло тревогу, подняли гоблинское воинство и нечисть, заставив магией и криками солдат спуститься в недра гор, преследовать негодяев. Началась безостановочная, неутомимая гонка…
Колдовством шаманы загоняли в пещеры шакалов, силой каменой воли гнали тварей по следам чужестранцев и вдалбливали в крохотные мозги нежити одни и те же приказы: "уничтожить дайкин!"… "растерзать дайкин!"
Кольцо над отрядом Алькира сужалось, отчетливо слышны скребущие подкрадывания северных монстров, время атаки приближалось. За нашими спинами видны всполохи и шипение — Желудь старался изо всех сил, не жалея себя. Магические плетения паутинами срывались с его ладоней, обтекали колодца-тоннели, оплетали узкие лазы и пульсировали во мраке, я даже страшился подумать, на что способна магия Борнаса, когда придет в полную активность? Наверное, прочитав мои потаенные страхи, внутренняя сила пришла в действие, ловушки начали срабатывать одна за другой… Обрушиваться по нами пройденному пути и образовывать завал за завалом. Стены тоннеля, по которому мы усердно бежали, задрожали, мы сбивались с темпа, налетали на камни. Магический шар плясал над головой и свет выхватывал наши перекошенные гримасы, мы то и дело оглядывались назад, над отрядом повисло облако дыма и пыли, зависла крадущаяся отовсюду опасность, что-то должно было произойти, и я не мог предвидеть развязку, откуда подкрадывалось зло? Рейван приостановил наш бег на очередном тоннельном разветвлении, оглядел нашу группу.
— Где Сурок?
Мы вздрогнули, заозирались.
— Наверное, отстал? — констатировал факт Рыжик.
Конек смачно сплюнул и съехал на корточки, привалившись к скальной брыле. Аллон с ним, с Коньком, и его сугубо личностными взглядами, где, демоны Свергилля, Сурок? Неужели ранение настолько добило его, что он свалился от боли и усталости, а мы не заметили его пропажу в темноте? Топот сапог и рассеянный свет — к нам приближался отставший от группы Желудь, я мгновенно заметил, насколько он изможден и уставший.
— У-ух! Сурка привали-ило…
— Что?! — Рейван подхватил оступившегося на ровном месте чародея.
— Да он отставать начал, я как раз обрабатывал сразу два тоннеля, не рассмотрел его, а когда заметил то было… было уже поздно. Кажись, ему ноги завалило камнями?
Мы беспомощно хлопали ртами, словно выброшенные на берег рыбы, а кое-кто ухмылялся с явным злорадством в темноте.
Вот так: сначала рука, а теперь ноги — это судьба! Времени на откоп уж точно нет. Шакалы, оборотни, гоблины, да и шаманы неслись гончими по нашим уловимым следам. Но Рейван оказался другого мнения и непоколебим.
— Давай назад!
Время оборвало свой бег. Яростные стуки в висках. Сердце колотится в суматошном ритме. Надо немедленно выручать Сурка! Надо…
— Сто-ойте!! — дико орет Желудь, застывая среди базальта и сланца, мертвой хваткой цепляясь в мое плечо. И мы каменеем твердее пород, прислушиваемся к посторонним звукам. Пещеры перестали грохотать от обвалов, и многочисленное эхо смолкло, слабую тишину разрезали уже визги и вой — шакалы нашли новые пути и обходы к своим жертвам! Нечисть налегала на наши пятки!
— Нельзя назад!
— Ты предлагаешь бросить Сурка? — свирепел взвинченный Рейван.
Желудь отталкивает меня, руки горят его магическими всполохами, я зачаровано любуюсь работой специалиста, а десятник рвется напролом. Хватает и дергает Борнаса за воротник меховки.
— Я не брошу его!
И тогда мы увидели их: горящие кровавым огнем глазища и блестевшие в магии клыки, из пастей вылетает пена и рычание.
Желудь больше никого не слушает, взмахивает рукой, и энергетическая паутина ложится на весь диаметр прохода, оплетает круг тоннеля и пульсирует огнем.
— У нас десять минут — бежим! — чародей первым срывается в бег.
О Сурке больше некогда думать, шакалы, скорее всего, успели до него добраться. Я слышал, как заскрипел зубами от бессилия Рейван и насколько хладнокровно и молча, он развернулся и побежал следом за нами, в спасительную даль пещер. И больше не геройствовали. Последовали за Борнасом. На душе противно и больно. Эта миссия обходится для моего кошелька не столько дорого, сколько стираются безвозвратно нервные клетки, о семьях погибших ребят придется подумать, я не могу себе позволить оставить их на произвол судьбы. Если конечно смогу выбраться из этого ада. Но удача, надеюсь, не покинет меня, ибо о Серой Башне и Алькире Черством по Мейдрину поползут скверные и дурные слухи. Я набираю смертников, а не героев! В таком деле и то необходима жесткая репутация.
Из потрясения меня вывели возобновившиеся взрывы магии: Борнас усердно продолжал трощить тоннели, и обваливать их на головы преследователям. Хвала и удача ему! Пол пещеры ходил под ногами ходуном, за спинами грохот и не прерывающие ни на секунду камнепады. Тоннель, по которому мы неслись очертя головы, начал забирать вверх, в гору. Выходило, мы поднимались из драконьевых недр? Нашим блужданиям во тьме подходил край. С чем мы не торопились себя естественно пока поздравлять. Помнилось, что преследования врагом не отменялось и на поверхности Свергилля, он еще опаснее мог быть, чем здесь в тоннелях.
Я достаточно видел в отблесках магического шара, Рыжик впереди всех, за ним — Конек и Рейван, потом я и Борнас. Меня стала мучить отвратительная отдышка, стар я для таких нагрузок, пора давно сменить профессию. Хотя бы одну из трех. Залечь на дно и писать мемуары. Пора завязывать… Аллон побери, что такое? Я просто задыхаюсь?! Задыхаюсь…
— Рейван?! — резкий окрик сквозь ватную пелену.
Я не почувствовал когда грохнулся на камни под ноги ребят…
Свет от костра плясал на спящих лицах. У выхода из пещеры на карауле сидел Рейван, после него на последних часах до подъема должен встать Борнас, а потом и Рыжик. Коньку никто не доверял, чего доброго либо проспит, либо прирежет нас одного за другим, без стеснения совести. Я с удовольствием разменял его жалкую, никудышную душонку на жизни Сурка, Крученя и Волчары. Да хоть на того же Бородавку! Выбор велик, коли дошло б до обмена. Костлявая изрядно насытилась нашими душами, скорей бы подавилась!
Мне уже не спалось. После пробуждения от бессознания, я словно сам не свой, будто вареный хожу. Никуда не годный. Сонный и рассеянный. Решил изнурить себя умственной работенкой. Дневник на время отложил в сторону, взялся за эльфийские талмуды.
"Магический практикум" и не вытаскивал, рановато копаться в эльфарских премудростях, надо начинать с чего-то простого, выбор остановился на "докладах" либо?.. Точно! Возьму-ка я сначала на изучение "сильнее всех!" Вот с чего следовало приступать: подробный анализ о древней эпохе. Осваивать материалы древностей с династии эльзоранских Домов, а потом можно и углубляться в детали.
Я развернул титульный лист, как по мне обложка оформлена простенько, не броско, если брать во внимание текст работы и заглавие, но довольно часто не броскость манеры автора затем преобладается в исключительной ценности содержания написанного труда. Такое я неоднократно за свою практику встречал. Приступим!
Так-так-так… кто же написал, сей труд?
Мои глаза бегали по первым страницам, наконец-то, на третьей, под непонятным мне совершено родовым гербом, я наткнулся на упоминание об авторе, тут же: аннотация и на следующем развороте: краткое вступление… и я невольно, внутренне ахнув, погрузился в чтение:
"Драмьенн Баркл — Первый Советник Императора сира Лилиафа Эльзорана".
В содержании кратко писалось:
"В изложенной далее работе я, Первый Советник его сиятельства сира Лилиафа Эльзорана, спешу с глубочайшей благодарностью поблагодарить оверг-канцлера Орвелла Хавьеза за плодотворное сотрудничество с моим управлением, по ходу моей просьбы и рекомендаций его сиятельства, включая департамент императорского дворца с истории в исследовании иерархии эльзоранской династии, вплоть до правления его сиятельства Сиурса Великого.
Этот труд признан и рекомендован в начальных классах магических школ и зачислен во вступительную программу для испытательных экзаменов в наборе эльфарских рядов. Одобрено кардиналитетом Золотой Арки и Рубинового Круга".
Ниже я имел удовольствие лицезреть подписи:
Кардинала Золотой Арки Рамоньера Горшана.
Кардинала Рубинового Круга Бремиана Баркла.
Мои глазенки так и впились в эти две фамилии, затем я вернулся к фамилии автора, написавшего столь полезный труд. Драмьенн Баркл! Первый Советник Императора сира Лилиафа Эльзорана. Драмьенн Баркл!
Одно из двух: либо родственник либо?.. Или очень-очень близкий эльф коварному агрессору Бремиану Барклу? Наверняка, дальше я смогу поглубже разобраться в вековых тайнах той эпохи?
— Аль-ки-ир!
— Альки-ир!
Орали мне на ухо в два голоса, а я плавал в вязком омуте тысячелетних легенд и гипотез, в раритетах, превращенных временем в сказку.
— Алькир! — меня трясли уже за плечи.
— Рейван! — оглушено зашипел я в ответ, приходя в себя и озадачено крутя головой, к моему внезапному удивлению храпел лишь беспечный к порядку Конек; Рыжик, Рейван и Борнас всклокочено застыли возле меня, тревожно пялились на мою персону.
— Рейван, Аллон побери, отпусти мое плечо, мне же больно!
— Алькир, что с вами? Вы себя нормально чувствуете?
Я неожиданно почувствовал себя страшно уставшим, хотелось очень спать.
— Как вы нас напугали! Бормотали под нос и…
— Я что-то говорил?! Вы слышали? — спохватился я.
— Наверное, на эльфийском? Слов было не разобрать, — после тщательного взвешивания предположил десятник.
— Давайте спать! Хватит устраивать концерты! — посоветовал сонный Желудь.
И я вполне с ним согласился. Собрал книги и намостил лежак.
— Ох, и напугали же вы нас, Алькир, — слабо откликнулся Рейван.
— Постараюсь больше не бормотать, — неуверенно пообещал я.
— Ага. В том числе и постарайтесь следить за глазами, — тут же добавил караульный.
Я встрепенулся.
— За глазами? А что с ними не так?
Рейван медлил с объяснениями.
— Они у вас горели кровавым огнем…
— Мы в Золотой Рудне! — серьезно оповестил всех Рыжик.
До Гранитной Балки неделя хода!
Я тяжело сглотнул, меня добивал один очень важный вопрос: есть ли у нас шанс дотянуть до оборонительного форта? И кто из нас выдержит дьявольский темп? Сурка, Волчары и Крученя с нами нет! Еще в Диком погиб Родрик, хвала Аллону и за это, жертв могло оказаться намного больше, до Гранитки и обратно, поле, усеянное обледенелыми, истерзанными трупами. Я зажмурился и мысленно содрогнулся. Вариантов у нас немного, но среди них мы старались выбирать, по меньшей мере, самые оптимальные и менее болезненные. Золотая Рудня! Как и прежде мы в пещерах, правда не стоило по этому поводу сильно сопереживать, я помнил, за Золотой Рудней начиналась холмистая местность, усеянная обломками скал, и спрятаться среди них проблем намного больше, чем в пещерах или извилистых тоннелях. Похоже неприятности наши еще впереди…
"Серые" твари на время перестали нас беспокоить, хотя нам с трудом верилось, будто монстры потеряли наш след, очевидно, просто-напросто ловят прекрасный момент, чтобы атаковать нас наверняка? Ударить по нам со всей силой! Я непроизвольно вспомнил "колючие" морозы, меня от одной мысли обдало холодом, ну и силища у шаманов! С такой быстротой превращать плоть в кусок льда. Надо будет как-нибудь расспросить Борнаса, каким чудом или с рождения владеют некой магией гоблинские шаманы, вследствие которых у них, получается, творить такое могучее и сильное колдовство? Возможно, Борнас теоретически представляет, с чем мы имеем дело? Как никак до сей поры его стараниями мы и живы, значит, он знает больше, чем говорит.
Фляга с водой в моих руках задрожала, я расхлюпал драгоценную влагу себе на бороду и усы, потеки скатились по заросшему подбородку.
— Алькир осторожнее у нас и без того мало запасов! Думаю, до Гранитки придется ужаться! Осталась половина этой фляги и есть половина у Рыжика… У остальных вода на дне, — с холодностью заметил десятник.
Я с извинениями вернул посуду Рейвану, он зацепил ее на поясе. Мысли мои продолжали вытанцовывать в голове безумные пляски.
Кряхтение Конька прекратилось, он завалился спиною на кусок скального выступа и подремывал — у нас десятиминутный перерыв. И потом опять жесткий бег, карабканье и ползанье по тоннелям. Я боялся представить, на что похожи наши ноги, пятки и пальцы? Я давно натер такие мозоли, и они успели огрубеть и зачерстветь. Мышцы давно перестали болеть, я адаптировался к постоянным нагрузкам и темпу, заданному либо Борнасом с Рыжиком, либо командами Рейвана. Лишь не хотело слушаться сердце, постоянно вредничало, словно малый ребенок — выбивалось из грудной клетки толчками, разгоняло, бешено кровь по жилам, и я неумело стимулировал его исцеляющими плетениями, чтобы не загнуться где-нибудь на перевале, но способности мои не равнять с Борнасом, его же тревожить я не решался, отлаживал лечение на потом. К его услугам я считал, обратиться еще успею, попадать в зависимость к арестанту и даже временно реабилитированному в край опасно, можно схлопотать и попасться в ловкую западню…. Но лучше думать не об этом!..
Я мысленно подсчитал, сколько осталось времени на отдых. Слабый магический свет полыхал над дремавшими телами и легкий жест Рыжика, водившего правой рукой по воздуху, словно ловя нечто невидимое и неосязаемое, мгновенно привлек мое внимание.
— Что ты делаешь?
Борнас впрочем, не метушился, получалось, опасность нам не грозила.
— Чувствуете ветер? Сквозняк? Не далеко выход.
Отчасти его заключение меня обрадовало, пока не вспомнилось о "серых", оборотней и гоблинах. Рано радоваться — ягодки все еще впереди!
— Желудь, пойдешь рядом с Рыжиком! Если что… прикроешь его, понятно? — встрепенулся Рейван.
Борнас до того не соизволил открыть ни одного глаза, делал вид что спал. Скорее всего, для себя одного он давно продумал стратегию наперед, как будем прорываться и как будем отбиваться мы от нечисти. У него видать созрел план до мелочей?
Неожиданно меня посетила странно-страшноватая мыслишка: наше поведение, когда б он наотрез отказался возвращаться в камеру Гранитки?
Я сдавлено подавил застрявший в горле комок.
Не хотелось себя обманывать и переубеждать. Хотелось верить в посмертное геройство и самоотверженность клятвам, в Мейдрине в Академии чародеи принимали священные узы и обрекали жизнь во имя чародейству и долгу службы, насколько серьезно смогла подорвать Гранитка Борнаса, можно лишь догадываться? Но я планировал еще вернуться в Мейдрин, уйти в отставку и пожить в свое удовольствие.
Для Борнаса и того же Конька дорога одна — в клетки!
Напряжение в пещере нарастало, и я мог догадываться от чего? От глупых помыслов и страхов? Или наоборот, вполне весомых заключений?
— В дорогу! — через пару секунд настоял Рейван и мы, треща костями, повиновались, нас гнала вперед слепая вера в успех, мы не могли умереть. Навеки остаться в ледяном аде.
Мне пришлось идти рука об руку с Коньком. Толстячок на постой охал и ахал, тяжко вздыхал. Его б воля, он бы всех нас задушил на первом же привале, не успев, мы толком закрыть глаза, эта разбойничья морда спала и видела возможность учинить террор.
Серые отсветы замелькали за поворотом, в двух десятках метрах от нашей крадущейся группы Рейван скомандовал привал, без разведки сунуться дальше — это полное безрассудство. Я с десятником, конечно же, был прав — разведка нужна.
Борнас тоже кивнул: на выходе могла ждать засада. Вариантов развития событий сотни. И так ясно до Гранитной Балки гоблинское отродье от нас не за что не отстанет.
На проверку выдвинулись Рыжик и тот же Борнас, вдвоем, таясь, они подступили к пещерному выходу и скрылись в серых тонах. Мы с трепещущей жадностью стали отсчитывать минуты в ожидании их. Меня колотило всего, я прятал в глубокие карманы меховки дрожащие руки, Аллон знает, может, то так нестерпимо задувало из зева пещеры, над Руднями бушевала ненастная погода?
Через минут двадцать вернулись наши лазутчики, лица мрачные и недовольные. Я уже загодя предположил, какие ждут нас известия.
— Дорога перекрыта. Гоблины и нечисть всюду. Они поджидают нас на каждом углу…
— Тоннелей дальше нету, надо идти поверху! Прорываться! — не согласился десятник.
— Шаманы возьмут нас тепленькими! Лучше поискать другие варианты!.. — посоветовал Конек.
Мы резковато на него фыркнули. Молчи! Тебе слова никто не давал!
Я отчего-то вспомнил наш прошлый прорыв по открытой местности, может и сейчас нам Желудь поспособствует? Поможет магическими штучками? Можно попробовать.
— Есть предположения? — смерил Рейван наш полукруг.
Безмолвие. Боялись настолько смертельно ошибиться. Десятник же открыто развернулся к Борнасу и, глядя тому в глаза, выложил:
— Твоя магия спасала нас не раз, думай Желудь, как можно выкрутиться и в этот раз?
Борнас отвел взор и впился в черно-обледенелые по краям камни. Лед!
— Сейчас придется прорываться боем, иначе нельзя!
— Нужен отвлекающий маневр, один ты с ними не справишься! — не согласился Рыжик.
Я его поддержал, если нечисть соберется хоть наполовину как под Одноглазой Башней, — она затопит своей массой все Рудни. Тварья наплодилось, не меряно, от Позвонка до самого Льдистого океана. За столетия не вытравишь!
Будут жертвы! Я остро это чувствовал. Высматривал в немых, застывших наших образах, но ничего с тем фактом поделать не мог, мы в западне, и назад смысла поворачивать не видел, прорываться тараном вперед — смерти наперекор, смерти клыкастой и чудовищной. Что ж будем поступать, как велят обстоятельства — идти войной.
Борнас намотал на ладонь левой руки обрезок плаща и тихо, с агрессией промолвил:
— Буду бить без пощады! По-хорошему ведь не понимают! Значит, будет им по-плохому, к чему привыкли, — он скользнул к выходу, я с замиранием увидел замерцавший и завибрировавший мгновенно вокруг него воздух. Забил фонтаном энергетический поток. Близилась схватка! Роковой бой! И мы к нему были готовы.
Вынырнув из недр пещеры Борнас ни секунды промедления, разомкнулся стальной пружиной и широким веером выпустил в собравшихся внизу тварей половину боевого арсенала. Молнии каскадом понеслись на остолбеневших гоблинов, твари с воем заметались на открытой площадке. Погибали в ослепительных пожарах и бросались прочь.
Мы вынырнули вслед за учиненным Борнасом хаосом, не разбирая дороги, неслись по пятам чародея. Спуск с предгорья показался нам быстрым и неопасным, сбивая колени и пятки мы летели за бешеным Желудем. Не знаю, сколько он потратил сил на все представления, но на ходу его мотало по сторонам, я опасался, чтобы следующий магический удар, произведенный им, не стал для его организма фатальным, но судьба любит отчаянных, закатав нам очередную истерику.
В конце схватки шаманам удалось все-таки сгруппироваться и обойти наш отряд с флангов. Выждав удобный момент, они ударили по нам "колючими" морозами, я ужасаюсь представить, чтоб с нами было, если б мы не успели добежать до скалистых холмов. Помнится, с этих вот брыл и начинался наш марш в Золотые Рудни и дальше — к Одноглазой Башне. Медь не видно, она сокрыта от нас пеленой легкого тумана и наступающей темени. За нашими спинами полыхало и горело: останки тварей и рискнувших очень близко приблизится к нам гоблинов. Шаманы, сволочи, хитры и действовали все время из-за укрытий. Волна леденящей магии не успела нас коснуться, а Борнас надтреснуто кричал:
— Прячьтесь! В укры… тие!
До нас моментально доходит, что он имеет в виду, по наши души спешила старуха смерть! С разбегу мы вваливаемся в расщелины, падаем на холодные, морозные камни, и зарываемся в снежные налеты между глыб.
— Все живы? Тьфу! — Рейван сплюнул вязкую слюну и стал подниматься.
Со стоном перевернулся на спину Борнас и во всю глотку загорланил:
— Затраханные сволочи!
Кто-то дико хихикнул? Случаем не шутник Конек?
Я подвелся не без помощи Рыжика.
— Впе-еред!! — завопил десятник. По спуску к нам спешили "серые" твари скользя по наледи — остаточному шедевру гоблинских шаманов.
Желудь резко подорвался на ноги и с воплем рухнул на камни, Рейван тут же подскочил к чародею, попытался взвалить на плечо, но магика не возможно было сдвинуть с места, уж слишком тяжелым оказался для истощенного и обессиленного наемника он, чародей непозволительно много истратил драгоценной силы и энергии.
— Конек! Рыж-жик! Алькир! Алькир! — взывал к помощи Рейван, одному ему Борнаса не поднять.
Конек и не пошевелил рукой, не сдвинулся с места, — плохо ему, видите ли, стало, наволочь!
Я вцепился Борнасу за другое плечо, а Желудь вдруг неожиданно разомкнул веки и пристально глянул на меня, из губ сорвался шип:
— Не дай им до тебя дотянуться! Не дай им из тебя превратить марионетку! Подопытную мышь! Оставь все в тайне. Стоит только им узнать о твоем даре и все! Ты обречен! Они пришлют сюда целые батальоны магиков. Своры специалистов. Истребят нечисть в корень. Сравняют горы со льдом. Камня на камне не оставят. Позволишь тайне вырваться из Гранитки — все, ты — обречен! Нет тебе покоя и спасения. Тебя найдут везде и повсюду. Они умеют это делать… — он задохнулся кашлем, по подбородку и щетине текла кровь. Наш умелец Желудь умирал. Ничего не вечно, тем более такая самоотдача, бившая из штрафника-чародея ключом. — Контроль Силы! Терновый куст! Там сидят звери. У них нет ничего людского. Исполнители желаний! Архимаговы прихвостни, помни, твоя жизнь в твоих же руках!
Меня трясло от потрясения. Кто как не он до конца осознал и понял, чем именно одарил меня господин Бремиан Баркл?! И зачем именно я взял в Королевство из Башни старые рукописи? Борнас до последнего вздоха понимал потаенные истины, а я?..
Но он уже задыхался и умирал, ничего так мне больше и, не открыв, оставив истины сокрытыми тайнами.
А бестии Свергилля уже сжимали нас в клещи!
— Убира-айте-есь про-о-очь! Про-о-о-очь!! — хрипло орет на нас взбесившийся Борнас, отпихивая и заставляя бежать.
И нам больше ничего не остается, как жалко и милосердно к себе повиноваться, повиноваться в последней его воле.
Его дикий, истошный хохот преследовал нас до самых озер. До самой Гранитной Балки. У меня в груди что-то надорвалось, кем бы ни был в прошлой жизни чародей Борнас, умер он воистину героем, выполняя государственный долг.
Его советы звенели в моих ушах. Неустанно звучали в мозгу. Я представлял, о чем сейчас думал десятник Рейван, не о бессмысленности случаем похода?
А вокруг Борнаса уже все горело и пылало. На мгновение север обернулся жарким пожарищем и над всем этим стоял несмолкаемый хохот Желудя, мы не отважились остановиться на одном из многочисленных холмов, запечатлеть его смерть, но долго слышали предсмертные визги тварей и вопли умирающих гоблинов. Очень долго…
Два дня мы пробирались до озер словно в тумане.
Наверное, так оно и было? Тот край накрыло полотном белесого марева. Рейван окончательно возложил благополучие отряда на плечи следопыта Рыжика, остался самый трудный и опасный участок пути и мы, Аллон нам помоги, лишились магического прикрытия, остались без прыткого Борнаса. Судьба все-таки сыграла с ним злую шутку, Желудь получил свободу, избавился от посмертного узилища и обрек покой. Я еще отказывался верить в гибель чародея, мне мерещилось, что на одной из дневных стоянок он нас нагонит и с шуткой в голосе возмущено отчитает Рыжика, либо чего доброго примется учить жизни Конька. Ведь великое дело расправиться с двумя-тремя десятками клыкастой нечисти, отбить ледяную магию шаманов и при этом при всем, остаться живым и невредимым. Для десятка архимагов возможно не велика работа, а вот для одного бесшабашного чародея? День за днем мы удалялись от Золотой Рудни. От места падения несгибаемого казалось Борнаса. От места погребения Сурка и Крученя. Надежды на чье-то воскрешение плод воспаленной горем фантазии.
На третий день мы увидели Охотничий и Серебряный — озера отражались свинцом в серых, низких тучах Свергилля, по берегам наматывали круги падальщики-варханы, это их облюбованное местечко стало родным домом. Мне вспомнилось время, когда мы пробирались этим маршрутом и как ночью я заметил тень "серой" твари, а наутро всем отрядом с ужасом рассматривали ее следы. Как давно это было? Каких-то три недели назад? Или больше?..
Облака накрывали Дальний Север, Рейван косился на небо, не надо и комментировать, собиралась снежная буря, нам под конец предстояло немалое испытание, выносливость холодом и морозом…
Рыжик остановил поредевший отряд в углублении между валунами, Алькиру показалось, что он вроде бы ночевал у этих камней, греясь у костра, и стоял на карауле? Конек едва волок ноги, постоянно отставал, после Золотой Рудни он конкретно сдал, стал припадать на левую ногу, я ничем ему не мог помочь, увы, мы остались без чародея и его исцеляющих умений. Рыжик с Рейваном разве что способны добить его, что б меньше мучился. Конек хорошенько это понимал и потому помалкивал, на стоянках сразу отключался и будить его в дорогу целая проблема. Рейван несколько раз уже на меня выразительно поглядывал: мол, что толку возиться, давай здесь оставим и поделом ему! Но совесть моя мне не позволяла так поступить с живым человеком, хоть и с головорезом, разбойником и убийцей. Я ему не судья, решать, кому жить, а кому…
— Тихо! — вдруг зашипел неожиданно Рыжик, и, замерев с кружкой в руках над маленьким костерком, прислушался.
Мы вжались в камни, пламя тихонько лизало скудные веточки и хрустело на влаге, испаряясь. Может, следопыту нашему всего того показалось?
Конек мирно беззаботно спал. Рейван изготовился закидать костерок камнями и снегом. А я, только собравшись перебрать книги и дневник, потерял к ним всяческий интерес.
Пауза тянулась несколько минут, глубокая ночь, дальше выдвигаться — равносильно самоубийству, достаточно оступиться, свалиться в расщелину и ты покойник.
Рыжик спокойно кивнул: пронесло, показалось. Рейван задумавшись, присел на корточки, ему рыжиковских обещаний явно не хватало. Да и у меня, честно говоря, на душе было гадко и боязно. Что-то нависло над нами? Опасное и коварное. Кралось и выжидало.
Рейван с полуоборота пристально посмотрел на следопыта, и мне вдвойне стало не по себе, они что-то затевали?
— Разведай округу! Подыщи что-нибудь понадежнее! — распорядился он.
Я лихорадочно соображал, чтоб это могло значить? Угроза была явной и нешуточной. Гоблины вышли на ночную охоту. Готовятся в любой момент вцепиться в наши глотки шакалы и оборотни.
— Собирайтесь Алькир, не сидите зря!
Я, вздрогнув, зашевелился, постойте, а как же быть с Коньком? Разбудим его в самый последний момент? Когда наступит время менять место стоянки?
Мерзкое чутье лишь усиливалось, уж больно тихо вокруг, мрачновато.
Через десяток минут вернулся Рыжик с бледно-перекошенной физией.
— Шакалов крутится стаи! Ждут, гады, не нападают! Шаманский подход дожидаются, тварюги, небось, в плен нас хотят взять?!
Меня перешибло леденящим морозом, во нечисть вытворяет? Пленников им, видите ли, захотелось? Руки мои машинально потянулись к эфесу бесполезной сабли, сжали до скрипа рукоять, сверху легла ладонь Рейвана, мы встретились с десятником взором.
— Уходим! Без шума и лишних движений!
Я скупо кивнул, дернулся в сторону Конька.
— Уходим, — спокойно повторил командир, лицо его каменное.
И только сейчас поистине дошел до меня смысл его замысла. Аллон всемилостивый, он хотел оставить безмятежно спящего Конька одного-одинехонького на растерзание недругу, в кругу, тлеющего костерка. На погибель свергилльскому отродью. Меня обдало жаром, я закипел изнутри. Нет! Не такой ценой! Это не открытый бой, — это наглая подлость!
— Я приведу тысячу обстоятельств почему я прав… Почему я обязан поступить с этим человеком именно так, а не по-другому. Вы и сами, Алькир, разменяли бы его жизнь на жизнь одного из павших по злому року ребят… На Родрика, например! Оставьте все как есть. Случай даст ему шанс и если он им воспользуется… останется в живых.
Я обернулся к спящему Коньку, спящим он казался добродушным старичком и никак не ассоциировался с теми обвинениями, что я про него наслышался, пока, конечно, не столкнулся с ним в жизни. А в реальности Конек преображался, чуть ли не в лепрекона. Бездушного и вероломного изверга. Поделом ему!
Я сдался.
Рейван сделал сигнал рукой, мы предельно тихо растворились в густом покрове ночи. Свергилль поглотил нас одним глотком, а с Коньком решил всласть наиграться. Уходя, я заметил напоследок, как арестант заворочался на плаще, привалился на другой бок и засопел. Сладких снов тебе… разбойничек!
Петляли мы среди скал не один час, наконец, окончательно разбитый и осерчавший Рыжик надыбал полурасщелинку, выдолбанную ветрами и обвалами, туда мы и забились, Рейван предусмотрительно замаскировал вход обледенелым кустом северного репейника. Костер мы побоялись разводить, воспользовались проверенными, простыми методами — замотавшись во все имеющееся в наличие тряпье, прижимаясь, друг к другу так и дремали. Рейван вызвался сторожить первым. Около часа над краем стояла тишина, затем ночь взорвалась истошным воем, от которого стыла в жилах кровь. За воем докатился лающий вопль и звериные ревы шакалов. Несколько здоровенных теней пронеслись над нашей берлогой. Нас обдало снегом и льдинками. Бал чудищ! Ревы и вопли не смолкали еще полчаса. Я догадывался по какому случаю вся эта вакханалия: нежить добралась до Конька и… и, меня нещадно скрутило в судорожном приступе рвоты, я неожиданно представил будто Конек не погиб, а попал шаманам в плен, и какая теперь ждала его участь? Если вместо смерти организуют ему арсенал истязающих мук? Меня аж затрясло и залихорадило. Надо было просто перерезать бедолаге во сне горло — и всех мучений! Зачем же… зачем же так?!
— Алькир возьмите себя в руки! — зашипел мне на ухо Рейван.
Я чуть не заорал ему в лицо. Благо вовремя вмешался Рыжик, сделав нам знак прекратить разговор. И не напрасно!
Те же, а может и другие две тени пронеслись в пяти метрах от нашего схрона, трудно определить оборотни то были или шакалы? Темнота кромешная над Свергиллем.
— До утра останемся здесь! Спите, я посторожу!
Какой тут сон, к демонам?!
В то утро я чувствовал себя особо препаскудно. Ни с кем не общался, еда в горло не лезла. Да и от запасов остались две краюхи черствого хлеба, черствее, чем мое прозвище. Рейван с Рыжиком единодушно, как и я не располагали к разговорам, мрачнее туч над горными хребтами Медной и Золотой Рудень. Я их впрочем, ни в чем не обвинял, скорее во многом понимал их душевное состояние и переживания, одно дело бросить человека в бою ради всеобщей цели, другое дело — подло оставить на съедение свергилльской твари. И вправду, кто мы Аллон побери, что решаем, кому жить, а кому подыхать в скверной жизненной ситуации? Тоже мне аллоновы ангелы-спасители!
Позавтракали без всякого намека на аппетит, Рыжик выдвинулся вперед, Рейван за ним, а я, буравя на каждом шаге их сутулые спины, след в след за ними. Безмолвие как никогда подчеркивало наше напряженное внутренне настроение. Психологический срыв и неуравновешенные нервы. Сознательно мы были готовы ко всему, но реальный бой свел шансы на выживание к минимуму, я в глубине души принял твердое решение: гоблинское отродье ни в коем случае не возьмет меня в плен, живым я им не сдамся; в худшем случае перережу себе горлянку стилетом.
Даже не слышно рычания варханов, голые скалы и валуны — север притих. Затаился. Нам это совсем не нравилось, в особенности подозрительному ко всему Рыжику. Начал нервно поглядывать по сторонам Рейван, не довольный поворотом дел. Что ни говори, а лучше постоянно держать противника на виду, на расстоянии. Неизвестность напрягала, создавала напряжение и пугала.
Через пару часов мы остановились, и Рыжик попросил нас задержаться, укрывшись за россыпью мелких валунов, сам же отправился на разведку, следопыт постоянно оглядывался и принюхивался к холодному, морозному ветру. Насчет такого поворота дел, мы ничего не имели против, Рейван в голос согласился с Рыжиком: лучше лишний раз подстраховаться, нежели попасться на глупости или лезть напролом. Следопыт скрылся за обломками базальтовой глыбы, а мне отчего-то невольно представилось, будто напарника я вижу в последний раз? В тот миг мне привиделось сонное и безмятежное к реальности личико Конька, добродушное и не злодейское, как безжалостно и холодно мы с ним поступили? И голос внутренний вновь забубнил успокоительную молитву: поделом ему! Поделом ему!
Выпив по глотку воды и утолив пробудившийся за полдня голод, мы стали дожидаться Рыжика, и чем больше его ждали, тем больше росли наши опасения, что с ним случилось что-то не хорошее? Уже б давно пора ему вернуться? За полосой скал и валунов начиналась открытая дорога к Гранитной Балке. Последний рывок для наших истомленных и истощенных нагрузками мышц.
Я закрыл глаза, напряжение пульсировало в висках, нам с Рейваном не до разговоров, если останемся, живы, наговоримся в форте, там нам никто не помешает.
Сверху едва заметный шорох. На вершине валуна, нам на головы сыплется снег и ледяная крошка. Я беспокойно озираюсь на камни, Рейван в предостережении вздымает руку, правая — выхватывает из ножен меч. Глаза сужаются и застывают, десятник готов к бою. Мелькает быстрый нечеткий силуэт, мне видится кожаный плащ, незнакомец исчезает. Затем шорох доносится у входа в расщелину, Рейван готовый напасть, из-за угла выскальзывает Рыжик — стремительный и шустрый. На нем никакого плаща — куртка, подбитая мехом, все боги, опасность мне снится и мерещится! Рейван каким-то чудом не выбрасывает вперед сталь, не вспарывает товарищу живот, шипит на следопыта с безумной злостью, а Рыжик нас тут же усмиряет, заставляет заткнуться и слушать лишь его:
— Полное невезенье! Тварей я, конечно, не видел, но на дороге аж до самой Гранитки немыслимое количество следов! Кого я только по ним не распознал — весь бестиарий Свергилля на тропе собрался, демоны севера! Гоблины! Оборотни! Шакалы! Шаманские группы рядом шастают — колдуют, недоноски!
— Значит, где-то схоронились и ждут нашей встречи! Ждут, когда мы покажем носа, выползем из норы! Тогда нам и покажут весь свой арсенал гостеприимства! — Рейван побледнел от ярости.
А я напротив, побледнел от ужаса и страха. Аллон пресвятой, нас загнали в угол в миле от спасения! Причуда судьбы или рок?
— Ничего не хочу знать — надо бежать! Ждать бессмысленно!.. Ночь или день — для них без разницы. Если захотят, возьмут и под самое утро или среди бела дня…
Рыжик слабо кивнул, соглашаясь с этими доводами.
А мне то, что от ихних достоверных и холодных расчетов? Ни жарко ни… Как раз изрядно холодно!
— Хорошо! — принял решение Рейван. — Берем дорогу штурмом!
Рейван не изобретал тактик и стратегий, он следовал одной выверенной за годы практике: лезть напролом! Жертвуя кем-то или чем-то! До сегодня жертвами выступали люди, последним выпала доля Борнасу, а сейчас?.. Кто пожертвует сейчас?..
— До дороги далеко? — отважно осведомился десятник.
— Метров триста.
— А до Гранитки?
— И двух километров нет.
Марш бросок, вашу мать! — подумалось трезво мне.
Рейван жестко смерил меня.
— Не отстанете?
Я судорожно сглотнул.
— Постараюсь.
Мой ответ, явно ему не понравился, но другого я из себя выдавить не сумел. Без какой-либо команды Рейван резко оттолкнулся от скалы и выбрался на горную тропу. Рыжик рванул по пятам, и я понял, марафон на выживание: начался! Я молил Аллона, чтобы он поскорее для нас закончился.
Триста метров, когда руки и ноги безудержно трусятся — это жестокое препятствие для старика, но я заставил себя бежать дистанцию до гряды камней с достойностью спринтера. Мы укрылись от пронизывающего ветра на крайнем рубеже. Все: дальше ровный участок дороги! Дальше: путь до Гранитки! Я вижу горную черту и неприступную стену Балки, тянущуюся по всему периметру и границе Свергилля. Хотим мы того или нет, но бежать придется по обледенелой узкоколейке с двух сторон обнесенной валунами. Рейван выхватил меч и кинжал, Рыжик достал арбалет, я — саблю и серебряный нож. Мы вооружились и, отдышавшись, ринулись в атмосферу, казалось бы, спокойствия и непоколебимого равновесия.
Первые сто метров пронеслись на одном дыхании, я уже рассчитывал, что нас хоть бы в подзорную трубу заметят с крепостной стены форта, если конечно таковой предмет разведки имелся в ассортименте капитана Рогвика, но дальше, воздух разорвался шакальими ревами.
Сперва одна тварюга взлетела на гребень валуна и завизжала, а потом слева… справа… слева… и еще раз: справа: начали материализоваться чудовищные клыкастые монстры. Меня окатило ужасом и безумием — Аллон, неужели это конец? Нет, об этом я и не хотел думать.
— Не останавливаться! — подражая зверью, заревел Рейван.
Бестия слева сосредоточилась для прыжка: Рыжик послал ей в бока болта, она кувырком через голову ушла за камни. Справа свист когтей и я рублю со всего маху, сталь находит противника в полете, — визг и рев. Я отлетаю на полметра, снег окрашивается в темно-красный свет, какой-то странный и неестественный. Тварь корчится и подыхает.
— Не отста-ава-ать!! — ревет, не переставая, десятник.
Они несутся и убивают, вступают в схватки и бегут дальше. Мне остается действительно не отставать, следовать во всем с той же холодностью и яростью. Рыжик лихорадочно успевает заряжать и разряжать арбалет, отпускать тетиву, отправляя в цели стрелу за стрелой. Валуны истекают кровью, пар подымается над камнями к низким облакам. За спинами гоблинский лай — это шаманы прибывают на место стычки, вносят свою лепту в кровавую сечу. Мы бежим на издыхании, бой выматывает, стена не спешит приближаться. Перед глазами круги, меня шатает, и я валюсь из сил. Нет, я уже точно не дотяну до Гранитки! Пускай кто-нибудь другой доставит в Мейдрин книги.
Железная хватка цепляется в мое плечо и рвет вниз — шакал?!
— На землю!! — орут над ухом. — На землю!!!
Я лечу с господином Рейваном лицом в снег и перепугано плююсь от колючих снежинок.
Низко над головами проносится десяток арбалетных болтов. Десяток смертоносных стрел.
Я одурманено всматриваюсь в яростные физиономии приближающихся людей. О Аллон, арестанты! Узники Гранитки! Разъяренное лицо Шевеля. Где-то среди них и капитан Рогвик. Заметив нас, они выслали нам навстречу подкрепление и возглавили его собственноручно. Герои! Вот на кого может всегда положиться Мейдрин: на Шевеля и Рогвика.
Это последнее что я помню…
Мутная пелена поглощает мой разум, и я проваливаюсь…
— Услышали вой и ревы… Потом услышали и увидели вас… Бегущих к стене… Я долго не терялся, мне не позволительно долго думать здесь на стене, мессир Черствый. Здесь в Свергилле решения принимаются за доли секунды, как вы уже имели случай, удостовериться. Если бы было по-другому… что вам дальше рассказывать, господин Алькир? Сами все почувствовали, верно? — Алькир конечно понимал, но говорить не стоило, понимание — штука серьезная, начинаешь понимать, когда прочувствуешь ситуацию на собственной шкуре. — Провалялись в глубоком бессознании в нашем лазарете два дня. Сегодня правда очухались, слава Аллону… Честно говоря, вы еще хорошо отделались, Алькир, Рыжик едва ноги переставляет… досталось ему.
— А где Рейван? — Алькир вяло помешивал в стакане ложкой, к горячему у него болезненное пристрастие, сказался дефицит, полученный за время миссии к Одноглазой Башне.
— Уже планировал возвращение в Мейдрин… Наверное на стене либо в офицерской, кто его знает? Я дал Шевелю распоряжение, помогать ему с припасами и вещами. Естественно, Алькир, мы думали, что вы не вернетесь… — Рогвик кисло ухмыльнулся. — Шевель проиграл мне десяток золотых, выходит, провиант и лошадей вы получаете за его счет… Он мой должник.
Архивариус Алькир Черствый хмыкнул. О нем еще долго будут вспоминать, и судачить в Гранитке. Сорвиголова, бросивший вызов всему гоблинскому племени, вернувшийся из Одноглазой Башни живым и здоровым.
— Надеюсь, не обеднеет?
— Хе-хе, тот еще хапуга! С него и снега не допросишься, и зачем ему в Гранитке золото, ума не приложу? Безвылазно ошивается в форте и деньги клянчит, баб и тех раз в месяц со столицы привозят! Хм. — Капитан Рогвик замолчал, думая о своем.
Алькир не вступался в его рассуждения, все прислушивался, как по телу разливалась слабость, тошнота и головокружение. Изрядно мохнатозадые им бока потрепали, нечего и говорить.
— Проблемка у нас Алькир… — Рогвику видать стало неудобно о ней говорить, он несколько замялся.
— Говори.
— Хлебчик, смотритель наш, пустозвонная башка, как полтора месяца назад обязан был вернуться с Мейдрина, гостевал он у градоначальника Топщика, арестантов с кутузки выбирал, редуты наши пополнить. По времени давно вернуться должен как, а тут нет — да нет! Я выслал, был до Дикого разъезд с Арчином — ни следов, ни кареты — где их отмороженных искать, кто сейчас поймет? — горячился управитель форта.
— И что ты от меня хочешь?
— Случаем по дороге встретишь моих лихачей, дай красивого пинка, и вели поспешать в Балку! Головы за промедление… поотрываю! Провизия на исходе и…
— Ну да! И баб тоже… второй месяц…
Рогвик густо покраснел.
— Мы что ж не люди, а?
— Да перестань! Все нормально, Рогвик! Не переживай, если увижу, потороплю твоих олухов, велю лошадей гнать в прыть! А ты там сам как-нибудь разберешься!
Рогвик засиял.
— Ну, спасибо тебе!
— Не за что. Бумага есть? Перо? — Алькир отставил кружку с лечебным отваром и перешел к делам.
Капитан заворошил кипы сержантских и шевелевских отчетов. Графиков караулов и распоряжений. Нашел более-менее подходяще чистый листок, из-за стола выдвинул ящик, достал перо и чернила. Протянул Алькиру и вдруг неожиданно замер с писарским набором над столом. Летописец с удивлением на него уставился.
— Ты чего?
— Послушай, Алькир, я тебе не говорил, что четыре дня назад из Мейдрина получил письмо дальнокрылом на твой адрес?
— Мне? Письмо? Нет не говорил. От кого? Из Серой Башни? Граф Коршун написал?
— Сейчас, — Рогвик зашарил по столу. — А, вот оно! На!
Алькир едва не вырвал конверт из коротких рук капитана. Обычный конверт ничего в нем особенного, от души отлегло, пока Черствый не вчитался в адресат письма: "Герцогская канцелярия. От заместителя начальника Контроля Сил Ордена Северных Магов Сиоза Коронта". Дальше: "Летописцу и архивариусу Серой Башни Алькиру Черствому". ("Сугубо в руки!")
Тяжесть навалилась на плечи монолитной, гробовой плитой, отчетливо вспомнились посмертные напутствующие слова чародея Борнаса: "не дай им себя повязать! Не дай им себя захомутать! Превратить в подопытную мышь! Как только они прознают, о твоем даре и что тебе удалось вынести из Одноглазой Башни — ты обречен! Ходячий труп! Не жилец! Тебя растерзают ради экспериментов и магических опытов. Они доберутся до Башни, завладеют всем архивом, а тебя замордуют арканами!"
Черствого начало нещадно трясти, он поспешно развернул письмо и жадно вчитался в строки:
(Спешащий почерк, Коронт очень торопился, и это еще больше подливало масла в огонь)
"Дорогой Алькир! Нам удалось узнать от Верховного канцлера сира Томаша Иртвина, что вас отправили с тайной миссией в авантюрную кампанию, очень жаль, что Мейдрин заранее не поставил нас о походе в известность, иначе мы побеспокоились бы снарядить отряд подходящей защитой от коварных шаманов. Будем рады, если в исходе благополучия кампании и вашего возвращения от Одноглазой Башни в Гранитную Балку вы сможете дождаться нашего передового эскорта, высланного Орденом вам навстречу. Если получите вовремя это письмо, знайте, Орден всецело разделяет с канцлером важность вашей миссии, и постарайтесь все сделать, чтобы возвращение ваше с Гранитки в Мейдрин прошло в максимальной безопасности. Доверьтесь нам! Во славу Аллона!
Сиоз Коронт".
Подпись и дата.
Алькир несколько раз перечитал письмо, вслушался в монотонное гудение внутреннего голоса — ничего хорошего тот ему не советовал. Лишь остерегаться коварных магиков. Ни слова кто главенствует в передовом эскорте, высланном ему навстречу. Может магики давно на подходе? Надо спешить!
Алькир спрятал послание за пазуху. Его надо сжечь! Если оставить — магики по отпечаткам разгадают тайну его местонахождения и поднимут тревогу.
Летописец придвинул к себе чистый листок, обмакнул перо в чернила и начал писать. Рогвик выжидательно наблюдал за ним, явно что-то происходило, но он не спешил вмешиваться с расспросами.
— Дружище Рогвик у вас найдется запасной или черный ход из Гранитки?
Брови капитана поползи вверх, он хмуро улыбнулся. Начинается!
— Найдется.
— Меня никто не должен видеть! Я хочу как можно скорее убраться из форта!
— Осмелюсь узнать, вам кто-то угрожает?
Алькир поднял на него взор.
— Боюсь ошибиться, но лучше перестраховаться. Вот! Передадите эту бумагу Рейвану… Сейчас, — Алькир зашарил по карманам. Достал перстень, обмакнул его в чернила и приложил к листу. Остался четкий отпечаток герба Серой Башни. Поставил в довершении внизу размашистую подпись. — Лично в руки Рейвану!
— Будет сделано. Ваши вещи? — Рогвик прятал конверт.
— Сумка и немного еды. Лошадь.
— Я покажу вам выход, идите за мной! — Капитан не задавал лишних вопросов и Алькир ему за это был сказочно благодарен.
Адреналин забурлил в крови. Он снова почувствовал растущее напряжение и жар погони. Насколько быстро архимаги способны преодолеть расстояние от Вельвеллы до Гранитной Балки? Кто их знает?
Жаль, не удалось толком попрощаться с Рейваном и Рыжиком. В другой раз, если тот настанет. Они спустились в коридор, Рогвик свернул в темный проход, от Свергилля особо остро потянуло холодом и морозом, ох и осточертели ему снег и лед! Захотелось тепла и покоя.
Пустая лестница вниз. Спуск. Неужели здесь нет караула? Легкий магический фон — под контролем арканов.
Коридор и еще один спуск, они где-то по ту сторону ворот, внутри горного хребта, начали медленно подниматься, оказались в пещере. В темном углу забранная решеткой дверь. Наверное, выход?
— Подождите здесь! Сейчас солдат принесет ваши вещи и провиант. На выходе у ворот вас будет ждать конь. Всего доброго, Алькир!
Они пожали друг другу руки, как старые, верные друзья.
— Всего доброго, — Рогвик похлопал его по плечам, развернулся и быстро ушел.
Алькир остался один на один с оглушительной тишиной и полумраком. За старой дверью гудел ветер. Бил по щелям сквозняк.
Куда отправиться? У кого без стеснения и опасения спрятаться? Где искать укрытия?
От магиков держаться в стороне! Бежать! Бежать на юг? А там разве его не найдут?
По лестнице загрохотали солдатские башмаки. Вот. Вот он заберет те драгоценности, из-за которых начинается вся эта гонка и сорвется в яростный бег. Без особой разницы куда, главное: подальше от прицела Вельвеллы. Подальше от Коронта, Галаша и Бартольда. Подальше от магии! В дорогу — куда глаза глядят!
* * *
В карете душно и нечем дышать. Илена без остановки обмахивалась веером, жаловаться Рериху нет смысла, он на все безгранично безразличен, отрешен от окружающего мира и событий, тем более к жаре. Дорога к загородному имению представилась невыносимой, по одной простой причине, что с таким рвением и натиском столицу Южных Губерний пыталась покинуть, вся вельможная знать, единственный проходимый для повозок и карет тракт был перегружен телегами, каретами, верховыми людьми и их хозяйством. Эскорты и разъезды застревали на колеях меж груженых повозок и волокуш прислуги; ругались, угрожали, затевали драки, но мало что помогало, ибо все хотели одного — убраться подальше от Лафима. В одну из таких неприятностей едва не попали Илена и ее сопровождение, пришлось незамедлительно вмешаться адъютанту и мейстеру Лоа. Дело утрясли в течение получаса. За Лафимом по главному тракту к карете присоединилась четверка наездников, Илена с интересом побеспокоилась у Рериха кто они, тот пространно ответил: охрана. Харзы наступали с юга, и налеты вывели людей из равновесия, нападения на столицу армия Лафима ожидала со дня на день, слухи о беспорядках на границах Губерний достигли города раньше, чем появились сами странники, но бегство превратилось в массовое действие. И то верно: береженого Фодар бережет!
Наконец видимо подустав от тряски и тянучки, Рерих высунулся из окна и велел мейстеру Лоа:
— Сворачивай на объездную дорогу! Объедем их через низовья!
— Слушаюсь.
Илена и за такое решение была ему чудовищно благодарна. Глаза заливало потом. Она соскучилась по ванне. Ведь выехали они сразу же из магистрата, после встречи и разговора с магистром Тревором Ешканом. Перед глазами до сих пор стояла черная полуоткрытая карета и беглые, подозрительные взоры стражников. Возможно, их уже ищут? Тревор поднял на ноги всю стражу. Рвет и мечет.
— Чего он медлит? — Рерих повторно высунулся, стал на ножку.
Илена рассеяно поглядывала в противоположное оконце, шторы скрывали ее лицо от солнца и проезжающих путников. Ничего интересного: суета и галдеж. Кареты. Повозки. Нервные от жары и духоты люди.
— Не успели! — внезапно с разочарованием восклицает Рерих, падая на место.
Илена вытаращилась, испугано на него. Что, значит, не успели? В каком таком смысле не успели?
— Государственная стража! Несется прямо за нами, разгоняют всех на своем скаку! И с ними чиновники магистрата! Не разобрать, правда, кто — метров двести от нас!
Илена ахнула. Что делать?!
Их подбросило. Потом еще раз подбросило — карета съезжала в кювет, Лоа собирался гнать лошадей по бездорожью, по пескам и камням. Но если за ними мчатся галопом им уже никак не уйти, их точно схватят! Вот и доигрались! Каратели закона! Доигрались, будь справедлив и милостив Фодар!
Илена запаниковала. Слезы потекли по щекам. Вспомнилась как некстати казнь Жонака. Ее ждет тоже самое! Святые боги! Она не хочет умирать. До загородного имения миль двадцать. Уже никак не успеть. Может все спихнуть на Рериха? Свалить на апатичного и маниакального адъютантишка? Свалить на проделки Лоа? Колдунов никто не любит.
Карету подкидывало и шатало, Илена переживала, как бы ей раньше времени не вывалиться из экипажа и не свернуть о камни шею? Тогда точно к ней никто не подступится, естественная и глупая смерть, без всяких там разбирательств.
— Не переживайте, сударыня, мы что-нибудь придумаем!
Его голос ей совсем не понравился. И эти суженые в щелочки глазенки, нагло уверенные и беспардонные. Ей стало жаль себя, жаль, за то, что она дала себя вовлечь в эти кровавые и грязные авантюры. Неужели нельзя было свергнуть нынешнюю власть магистрата другими методами? Обойтись без кровопролития? Без стыда перед совестью?
Она отвернулась, на его заявление нет смысла отвечать.
— Сто-ойте! Немедленно остановитесь! Именем закона Лафим — остановитесь!
Им кричали совсем близко.
— Начинается кульминация нашей оперы, госпожа! Кто кого, — Рерих опять выглянул в окно. — Лоа, правь лошадей! Делаем стоянку! Посмотрим, чего они от нас хотят?
Он выпрыгнул из кареты, захлопнул за собой дверцу, экипаж зашатался — извозчик с мейстером спрыгнули тоже на горячий песок. Она осталась одна со страхами и переживаниями. Руки тряслись, она выбросила веер на подушки, вслушалась в стук копыт, команды наездников.
— Где она? Где она?? — орал знакомый мужской голос.
Тиберий Форт? Сам Тиберий Форт явился по их души!
— Она в карете? Вы все арестованы! Вы мои узники! Вы будете немедленно казнены! Мне все известно! Все!! — крики не прекращались.
Она с содроганием толкнула дверцу, ноги не слушались ее. Надо выйти! Надо посмотреть им в глаза!
Она съехала на подножку, ступила на раскаленный песок, солнце зависло в зените, не успело перемахнуть и половину дня. А уже яростно требуют ее смерти! А где же Тревор Ешкан? Он выслал за ними эскорт? Бьется в истерике над трупом сыночка? Рыдает и ноет?
— А вот ты… стерва!!
— Послушайте, Тиберий, вам не кажется, что вы перегибаете палку? Для таких обвинений нужны веские доказательства…
— Что?! Что ты, плебей, требуешь?! Доказательств?! Да ты смеешь после всего открывать рот? Стража! Взять его! — распалялся Форт, лицо его сильно покраснело, глаза в диком пожаре горят.
Солдаты качнулись в сторону Рериха, подчиненные адъютанта, в том числе и Лоа, потянулись к своему оружию. Не так-то просто загнать в угол мышь!
— Ах, вы еще сопротивляетесь? Палачи поработают над вами — я это обещаю! Вы ответите за Ламаса! Ответите за Жонака и Бародж! Сучьи твари, подстроили…
— У вас нет свидетелей, Форт! Нет улик!
— Мы раскопали ваше гнусное гнездо под Фодарской ареной, там вы пытали, ублюдки, Ламаса? Там? — пена выступила на его губах, тело крупно трясло.
— Ешкан конечно огорчен? — неожиданно злорадно осведомился Рерих.
Илена едва не свалилась в обморок возле кареты от неслыханной дерзости помощника. Святой Фодар, он разоблачил всех нас! Рерих проговорился!
— Ам… ат… ах-х… — выпученные бельма Форта наливались кровью. — Тру-упы! Вы — трупы! Вы убили его! Он упал и не пришел в себя! Вы убили его!
Боже мой, Форт спятил!
— Тревор рыдал над трупом… Потом схватился за сердце, упал и больше не поднялся. Сердечный приступ. Вы убили его! Вы — мерзавцы! Ублюдочное… — он завыл, затрясся. Стражники ошалело стояли в шоке. Пораженные безумной картиной.
На дороге останавливались и вглядывались в их сторону.
Рерих переступил с ноги на ногу — и двинулся вперед.
— Вы остались один Форт, так ведь?
Тиберий захлопнул рот, его передернуло от злобы.
— Вот значит, кто вами двигал, этот мерзавец, да? И что он вам наобещал? Трон? Место в магистрате? Палач будет рвать ваше тело на кусочки, Рерих! Не ждите пощады и быстрой смерти!
Рерих дьявольски ухмыльнулся.
— А известно ли вам, Форт, что полчища харзов в этот момент берут Нильф? Свергают губернатора Ложича и спешат к Лафиму!
— Да плевать мне на Ложича! Чего вы лыбитесь? Вы — покойник!
Рерих звучно и картинно расхохотался.
— Без Тревора вы мешок с костями, Тиберий! Разве такие шуты, как вы, могут править страной? Вы не умеете думать, поэтому подохните в пустыне!
— Ах, ты затраханный…
Рериха исказила гримаса ненависти.
— Ньеманн! — грозно вскричал он.
Илена отшатнулась, она и не заметила за крупами жеребцов, спрятавшегося председателя магистрата. Тот с осторожностью, хищно подошел с боку к Форту, Тиберий даже не обернулся, вельможа чересчур был уверен в собственной власти над событиями, уверен в подчиненных и страже. И очень зря!
Ньеманн выхватил из-за пояса нож, и пока изумленный Форт оборачивался, всадил лезвие старику в спину, по самую рукоять. Захрипев и закашляв кровью, Тиберий рухнул на песок, покатился с песчаного холма.
— Спокойно, господа! Возвращайтесь в магистрат! Ньеманн распорядитесь назначить старшего в эскорте! — четко командовал Рерих.
Илена шокировано констатировала новый факт: у адъютанта спланировано и схвачено и доведено до ума. Ньеманн заблаговременно подключен в их игру. Крепко зажат в их руках! Сплошная паутина заговора.
— А вы так переживали, госпожа! — платоническая улыбочка.
Лоа тихо закончил:
— Нечисть подберет.
Илена с отстраненным ужасом посмотрела на окровавленный труп Форта. Магистрат низвергнут!
Они сидели на террасе, и пили чай.
Разговора с председателем Ньеманном не клеилось, Илена никак не могла забыть поступка, совершенного таким слабым и безобидным на глаз человеком. Это еще раз доказывает то, на что способен человек, когда им движет такой интриган, как адъютант Рерих. Обычный, простодушный и трусоватый чиновник в мгновение ока обернулся в коварного изменника. В бездумную марионетку. Илена не знала, понимал ли Ньеманн того, чего натворил? Сознательно ли пошел на преступление или под руководством чужой воли? Даже чар? Не надо долго думать и решать — и так ясно, кто на самом деле стоял за всеми грязными делишками, кто манипулирует игрой за кулисами спектакля. Адъютант Рерих либо мейстер Лоа? А может оба?
Ньеманн развалился в плетеном кресле, купался в заходящих лучах солнца и преспокойно прихлебывал себе чаек. Безмятежный веселун, если не давать ему в руки холодного оружия. Интересно, ради чего Ньеманн пошел на преступление? Неужели только ради денег и власти? Зачем ему та власть? Его трудно представить на месте Тиберия Форта или Тревора Ешкана. С него вышел бы купец или торгаш пряностями, но не тиран и игрок большой политики. Абсурдный нонсенс. Куда лез Ньеманн, он и сам толком не догадывался? Но что произошло, то произошло, события не обратишь вспять. Придется привыкать к новым лицам и ситуациям.
— Э-эм… сколько вы думаете, госпожа, пробыть за городом? — чиновнику не ловко, но он ничего не мог с собой поделать.
Илена ощущала в его обществе себя не лучше.
— Дня два-три. Пускай уляжутся волнения в стране. — На губах терпкий привкус. Чай довольно-таки горьковат, надо будет попросить служанку отныне бросать побольше меда.
Они снова помолчали. Адъютант с мейстером в постоянных заботах, Илене в последнее время не удавалось завести с ними разговора на нужные темы: Рерих в любом случае куда-то ускользал, скорее всего, нападение на Северное Королевство Людей его абсолютно не интересовало, хотя ей следовало настаивать. Давить на него и требовать повиновения, ведь они всего-навсего ее подчиненные, обязанные беспрекословно ей подчиняться. Она долго раздумывала, необходим ли ей вообще марш на север? Стоит ли затевать войну с северянами? Но понимала: либо она отважится первой нанести удар, либо Альвинский, ее бывший герцог-муженек, поведет на юг свою Королевскую армию. Армия без короля! Вопрос времени. У них есть серьезный шанс опередить противника и ударить с неожиданностью.
— Форт хотел отдать под суд моего двоюродного брата… тот служил под командованием Жонака… и я… я…
— Да не выкручивайтесь, Ньеманн, я вас не в чем не обвиняю! Вы патриот страны! Тешьте себя тем, что выполняли свой государственный долг, и не берите дурного в голову. Наши враги мертвы. Страна полностью обезглавлена. Ей нужны новые лидеры! Реформы! Действия! — Она неожиданно остро почувствовала, что если не с помощью Рериха и Лоа, то вполне с Ньеманном, стоит только его придавить, и можно добиться требуемых результатов. Подготовку войск и поход. Надо лишь свергнуть тандем Рериха и Лоа, заменить их при власти и уже с председателем опутать младший магистрат и мнущуюся иерархию знати. Завязать им банты на глотках и требовать беспрекословного повиновения.
— Послушайте, Ньеманн! — она поближе пододвинулась к оторопевшему чиновнику. — Вы прекрасно представляете, что на верхушке сейчас никого не осталось, вся тройка узурпаторов скинута! Губернаторы дряхлые и не поворотливые. Мы тайно соберем совет и назначим себя правителями. Время терять нельзя! Харзы щекочут бока, многим из вельмож есть, о чем подумать, им не до столицы. У нас превосходный случай воспользоваться моментом.
Ньеманн алчно сглотнул, предложения Илены звучали крайне аппетитно.
— А чтобы утешить народ и столичную аристократию — преподнесем им десерт: скоротечное нападение на королевство герцога Альвинского. Сотрем с лица варваров маску лицемерия и шуточек. Вы не представляете, Ньеманн, за кого они нас считают! Хуже мантикор и гномов! Хуже…
— А что насчет этого советует Рерих?
Плебей! Боягуз! Вокруг нее одни кретины и трусы!
— Рерих обо всем узнает, когда придет очередь, их дело подписывать и рапортовать. Ньеманн!
По его щекам скользнула дрожь, он опасливо отшатнулся и дернул ручонками, отгораживаясь. Засранец! Илена мягко откинулась на спинку кресла и повернулась к портьере, в проеме стоял невозмутимый Рерих, ждал, пока госпожа обратит на него внимание. Илена с трудом подавила приступ раздражения, ее не могут оставить в покое, одну. Она спрятала гримасу в длинных волосах — нет, от них нужно избавляться! Рерих и Лоа мешают! Выскочки!
— Может, еще чаю желаете?
— Спасибо нет, Рерих. Можете нас оставить. Я позову вас, когда вы мне понадобитесь.
Она не увидела тонко сжатые от негодования губы и заходившие желваки, Рерих, низко кланяясь, удалился, оставив ее наедине с боязливым чиновником.
Илена попыталась вернуться к беседе, на Ньеманна жалко даже смотреть, весь как-то сморщился, скукожился и сжался в комочек. Насколько патологически он боялся гнева Рериха и Лоа! Отчего кажется понятно. Ну, подумаешь заносчивые интриганы и схемники, таких при любом дворе пруд-пруди!
Горло резко пересохло. Ох, и жара!
Она хлебнула поостывшего чая. Вкус стал необычайно противным. Привкус не терпким, а крепко приторным. Что они туда бросили?
— Плюньте на страхи! Мы сейчас стоим на решающей ступени… гм-м! Гм! — она закашляла, прочищая горло. Сильно душила приторность. Попробовала прокашляться. Гортань пекло. Ужас, тяжело дышать! Она залпом допила оставшийся в чашке чай. Куда там — стало только хуже! Кашель усилился. Горло резало будто ножом. Лицо Илены потемнело. Она давилась слюной и пыталась вымолвить слова помощи. Ньеманн перепугано глядел на нее квадратными шарами. Даже не посмел сдвинуться с места.
Что происходит? Она задыхалась. Горло сдавливала режущая боль. Она ногтями впилась в шею. В гортань. Стала кромсать кожу, безуспешно пробивать доступ воздуху. Перед глазами помутилось. День померк и окутался ночью. Она в агонии свалилась на брусчатку террасы. Закаталась между столиком и креслом. Перевернула чашку. Ньеманн в ужасе поджал под себя ножки, дрожал осиновым листом. Пот градом катился по щекам и шее.
Пару раз, конвульсивно дрогнув, Илена насовсем замерла на разноцветной мозаике. С губ проступила белая пена.
— Яд, господин Ньеманн! Банально, но до чего эффективно. Другого выхода мы, к сожалению не приняли.
Ньеманн подскочил на стуле, словно ужаленный.
Из-за портьеры выходили Рерих и Лоа. Рерих отпихнул бесчувственное тело сударыни Лафимской в бок и присел напротив остолбеневшего председателя, Лоа остался стоять в стороне. Под рукой.
— Именно так сложилось с королем, и именно такая судьба постигла несостоявшуюся королеву. К печальному концу она подвела себя сама. Исключительно по собственной глупости! Никто ей такую судьбу не готовил. Для нее готовилось королевское место в истории Лафима, а она приняла безликую смерть. Завтра вся столица и страна узнает: Тиберий Форт в порыве гнева убил госпожу Альвинскую, герцог получит похоронное письмо. Завтра вы объявите магистрату и двору о принятии новой власти. К правлению приходит новая, свежая сила. Знаете, кто ее обвенчает?
Ньеманн затравлено мотнул башкой.
— Ну что же вы такой несмелый? Ньеманн, соберитесь в конце то концов! Вы мой дорогой друг! Отныне вы владыка Лафима! А мы… А мы ваши преданные слуги!
Ньеманн криво улыбнулся.
— Итак!.. Ваши первые приказы Верховный магистр?
— Тро-он, — невнятно прошептал новоиспеченный глава, — тро-о…
— Не понял? — мотнул головой не соображая Рерих.
— Я хочу стать королем юга! — очумело набравшись храбрости, выпалил Ньеманн.
Рерих закатил на лоба глаза, а Лоа смерил побледневшего чиновника критическим взглядом.
* * *
Аршит приподнял козырек шлема и вдохнул пропаленного, задушенного пожарищами воздуха. Каким бы ни был этот воздух, какой бы запах не источал, но он казался для него слаще и ароматнее нектара роз. Благостным и долгожданным. До города они так и не добрались, но семир-полководец достаточно видел, насколько решительны и неутомимы впавшие в боевой азарт странники, им достаточно дать сигнал, возможность и они сотрут с пустынных барханов город Нильф. Не оставят от него и каменой стены. Возьмут приступом каждый дом, каждую виллу, пронесутся смерчем по бедняцким трущобам. Разнесут в щент лавочки, магазинчики, трактиры и частные учреждения. В пылу и в жаре боя странники крайне опасны и их уже ничто не остановит. Защитники повержены. Многие убиты и не дожили до плена, а те, кто все-таки увидел взятие ворот и наплыв орды, смилостивились на волю победителей. Ожидали кары и незамедлительной мести.
Аршит Ийлют сквозь пропаленные надбровья, сняв кожаную маску, высокомерно оглядел рваную и истерзанную толпу пленников, среди них не только офицеры и солдаты, когда его отряды поднажали, на баррикадах, губернатор Ложич завопил, что резаная свинья, потребовал в течение жалких секунд сколотить ополчение и выставить добровольцев на стены города, в отместку павших вояк. Офицеры никакими силами, угрозами и приказами не могли добиться от защитников дисциплинированной обороны. Защита Нильфа трещала по швам и в эти бреши, расширяющие и множащиеся, начали проникать юркие и кровожадные захватчики. Мстители пустынного племени. Потомки земли, которую подло и нагло отобрали в прошлом люди. И глядя на вымученные, покорные физиономии банкиров, торговцев, спекулянтов и сутенеров Аршит мысленно вопрошал у сего сброда: разве мы, ненавистные вам харзы, не заслужили на эту землю? На территорию, которую вы лживыми обещаниями и темными делишками захватили у наших предков? Разве я, семир Ийлют, потомок рода властвовавшего в древности Нильфом, не заслуживаю теперь на свое? От отца к сыну, от деда — к отцу! Нет, лживые кроллы, ваше место — Лафим! И молитесь за него своему Фодару! Нет вам прощенья!
Посланник Шиарра слетел с седла гипаа, взмыленного и напряженного, первая шеренга пленников у горячей от солнца и костров стены, попятилась на робких и несмелых. Безмозглые варханы! Для устрашения Ийлют быстрым взмахом извлек из ножен кривой ятаган, липкий и горячий от крови. Атмосфера у городских ворот, сшибленных и отворенных настежь, накалилась до кипения. Сейчас будет еще горячей! Сейчас мясо станет отслаиваться от костей!
Теперь Ийлют хорошенько рассмотрел в задних рядах стариков и женщин, благо детей не было, он не хотел позориться. Последнее дело убивать малолетних дайкин. Он никогда не опустится до таких дел. Пускай Олзун или Балайз грешат на святой земле, а пока он командует странниками, бойни не будет!
Его грозный вид и выражение оскала навлек на побежденных страху, женщины заскулили, старики затряслись, а мужчины потеряли последние крохи мужества. Так и должно быть — настало время странников! Настала эпоха детей пустыни!
В ворота Нильфа потоком вбегала река харзов — ликующих, упоенных победой. Победный азарт еще не утих, запал не растаял в глазах, а продолжал гореть и разбухать новой, пламенеющей волной.
Широким шагом, покинув седло, к нему поспешил Рфуч, капитан Рфуч.
— Мы сбросим трупы дайкин в ров! Нечего их хоронить рядом с телами наших павших воинов, мой господин!
С этим не следовало спорить: правильное дело.
Он согласно кивнул.
— Ийлют, как ты распорядишься с пленниками?
Аршит обернулся к Орзанну, тот в седле гипаа и в окружении своих воинов, доблестных бойцов, сделавших и переломивших битву за Нильф в пользу шиаррского бога.
— Съем их.
— Ха-ха! — загоготали верные солдаты. — Этого хочет Шиарр?
— Скорее этого хотели б вы! — уточнил Аршит.
Колючие взоры. Странники прекрасно понимали, к чему он клонит.
— Половину можно продать в рабство Хамширу…
— Я подумаю, — коротко отмахнулся семир-полководец.
— Значит, все-таки пища бога?
— Не гневи святого посланника. Хочешь золота и роскоши — иди, бери! — Аршит ятаганом указал на дымящиеся черные клубы, поднимающиеся над кварталами Нильфа. — Но прежде, чем твоя орда ринется в город, знай, — дайкин не трогать! Мирные жители обязаны остаться в живых!
— Но сколько со стен сбежало в город, когда оборонцы поняли, что город им не удержать? Их тоже щадить? Между прочим Улюн погиб от копья одного из таких…
Флаунг Улюн — паршивый гипаа, старый и хромой. Туда ему и дорога! Прибирать навоз за колесницей Светлоликого Шиарра!
— Я говорю: достаточно будет казней зачинщиков, Орзанн! Надеюсь, твои воины их не упустят? Ложича, Грима и Тольфа — вы знаете в лицо?
Орзанн хмыкнул, дернул поводья.
— Грешно не знать тех ублюдков! Их вся пустыня знает!
— Приведи их ко мне! — грозно приказал вождь, хватит панькаться с подчиненными, надо довершать дело!
К трусливым ополченцам и капитулировавшим солдатам он потерял интерес, их казнь — это агония нервов. Другое дело прилюдно наказать управителей городского порядка — это надолго вразумит дайкин не покушаться на племя странников, это насовсем убедит магистров и губернаторов держаться от них подальше.
Команды неслись по рядам, и странники потихоньку впитывались в городскую черту, оккупировали площадь перед административными зданиями Нильфа и захватили парк, жиденький и ухоженный, наверное, корпуса перед городскими воротами принадлежали губернаторству Ложича, а вот где сам достопочтенный муж, посланные в разведку отряды Орзанна выясняли. Убитых защитников бойцы Айруна и Олзуна скидывали через стену, скорей всего в ров. Нет времени ими заниматься. Сейчас надо думать о раненых и пленных. Если не решить сегодня, странники за ночь их просто-напросто перережут.
Со стороны губернаторства к нему спешила вооруженная толпа соплеменников, под главенством Орзанна, в центре процессии они кого-то вели. Вроде человека?
К Аршиту подошел Хумс.
— Уймос и Лугум погибли.
— Я помолюсь за них Шиарру. Попрошу благополучия овдовевшим семьям.
Хумс не отходил, заинтриговано наблюдал за толпой. За спиной Аршита теснились харзы.
— Да они Ложича поймали, только посмотрите!..
Ийлют довольно хмыкнул. Без представлений не обойдется!
Бойцы остановились в пяти метрах от него, кто-то из воинов Орзанна пинком вытолкал побелевшего, избитого в изодранной форме Ложича на середину "сцены".
Аршит двумя шагами навис над главным неприятелем, скорее нет, одним из главных душегубов племени странников.
От его взгляда Ложич затрепетал, сжался на потрескавшемся песке. Ийлют поднял взор, обвел им примолкших воинов твердо и неприступно. От него ожидали многого, но в первую очередь — правосудия. Не ошибись, Аршит!
Зрачки Аршита в те роковые минуты подернулись жаром, увидели все: и заляпанные кровью и застывшей смолой стены, и почерневшие от гари и копоти перекрытия подъемников и баррикадных лестниц. И не захороненные, распростертые, подвернутые на стенах трупы дайкин и соплеменников. И опрокинутые, накренившие на бок чаны с полуостывшим и коптящим маслом и смолой. Древки стрел и болтов. Разбросанное по песку оружие, оборванная сбруя и пожарища, не дотушенные и чадящие. Караулка, со сбитой крышей. Но самое главное, лица! Гримасы и еще раз гримасы! Застывшие портреты захватчиков и победителей. Захватчики-побежденные и захватчики-победители. Нас не судят — мы забираем свое. Мы не несем флаги племен до поражения, до глубин континента с жаждой наживы и захвата земель. Нет! Мы пришли лишь вернуть свое. Жить на родной земле. И больше никогда, ни под каким предлогом, ее не терять!
Итак, здесь все всем ясно?
Для полной всеобщей неожиданности, он развернулся к трепещущим оборонцам и на человеческом языке приказал:
— Убирайтесь прочь! Вам дан шанс уйти живыми, и не говорите потом, что у харзов черствые сердца и нет совести. Вон! Выметайтесь из нашей земли! — дикая ярость клокотала в нем мощным потоком.
Ручейком, затем целой рекой потекла людская масса к губернаторской резиденции, через парк и клумбы, мимо распахнутых дверей и безлюдных окон. Река текла к Лафиму, боясь даже подумать о приливной волне.
Аршит скривился: чем они лучше нас? Сейчас абсолютно ни чем.
Возня у ног, он неторопливо меняет свой интерес — на карачках Ложич пытается догнать исчезающее русло сородичей. А куда это мы?
Аршит резво опускает подошву сапога на согбенную спину губернатору.
— Далеко ли собрались, Ложич? — на человеческом спросил он.
— Та-ак ведь…
— Вас мы не в силах отпустить не попрощавшись. Без почестей и наград. Столько усилий… сопротивлений. Посмотрите, Ложич, что вы натворили! Встаньте, распахните пошире свои глазенки! Оглянитесь вокруг! Мы предлагали вам добровольно сдать город? Предлагали. Чего вы пожелали взамен? Боя? Бойню? И вы думаете после всего содеянного уйти без поощрения своих жалких колебаний?
— Мне… меня прину-у… при…
— Трескотня пожарищ.
— Да бросьте, вы думали выстоять, правда? Не врите нам.
Невразумительное покачивание головы и плеч.
— Рфуч! Балайз! — Аршит принял решение. — Во-он тот чан со смолой еще не остыл? Искупайте господина Ложича перед дорогой, он торопится покинуть наш город! Действуйте!
— Не-ет! Не-е… Не-е-е-ет!! — дико заорал губернатор Нильфа, кидаясь в лапах харзов, тащивших его к котлу.
Ийлют мерзко сплюнул в песок. Гаденыш!
С взрывным всплеском, Ложича бросили в кипящий чан. Вельможа с головой погрузился в вязкую массу, конвульсивное шевеление — и все!
— Грима и Тольфа не нашли?
— Повеселись, — с торжественностью выпалил Орзанн.
— На одной петле?
— Нет, на одной люстре.
Тоже неплохо.
Аршит радостно потряс над головой ятаганом и закричал.
— С этого мига земля Нильфа принадлежит странникам, во имя Шиарра! Во славу Шиарра!
И многотысячная накатывающая армия пустыни сотрясла стены города восторженными ревами:
— Шиарр! Шиарр! Шиарр!
А Орзанн и за ним все командиры подхватили:
— Да здравствует Шиарр! Да здравствует вождь Ийлют!
— Вождь Ийлют! Ийлют!!
— Вождь Ийлют!!!
* * *
Флавесс с той секунды ни разу не отошла от окна. Все ее внимание приковано к темно-багровому полотну. За весь разговор в кабинете Дерлина она два раза выдавила из себя малозначительные фразы, хотя хон Тольенн ждал от нее большего, к примеру, профессионального мнения относительно природы аномалии или предположения дальнейших развитий событий в долине? Ничего подобного на совещании не произошло. Закутанная в плащ фигура эльфонессы ни разу не сдвинулась с места, не подошла к столу и не познакомилась с полевыми офицерами. Могла бы конечно представится Рихартьенну со'Видчику. Ноль эмоций. На лице начальника форта остался легкий осадок обиды, он не привык к такого рода обращениям, но Дерлин ничего не смог поделать, в заданной обстоятельствами миссии он вынужден выбирать позицию дисциплинированного поручителя и от королевского двора Альрина, вести изгоев Черного оврага на полигон сражений. Цель миссии хон Тольенн успел за время совещания озвучить дважды: искоренить внезорганскую субстанцию, а именно туман, с территории земель долины Грэг, благополучно провести исследования, полностью утвердиться в том, что аномалия нейтрализована, подготовить, после чего подробнейшие отчеты выполненных работ и вернуться с изгоями во дворец. Казалось бы, ничего страшного и трудного, но граф хон Тольенн уже чувствовал нависшую над фортом и окружающими землями прямую и явную угрозу. Она впиталась в сам воздух. Она задувала каждый раз в открывающую дверь сквозняком. Она неслась с эпицентра багрового пятна сухим, настырным ветром и заставляла эльфов прятаться в казарме и за стенами форта. Ничего хорошего такие предчувствия не предвещали — ничего, а конкретнее сказать и невозможно, и оно не думало по доброй воле покидать Зорган, цеплялось за пологий ландшафт долины когтистыми, цепкими лапами. Дерлин глубоко, в подсознании, переживал, чтобы ситуация на рубеже не ухудшилась и не пришлось вызывать из Черного Дворца подкреплений. Ко времени завязки совещания со'Видчик, так ничего толком и не смог объяснить, по какой причине и в силу чего поднялся нестерпимый ветер, и когда прекратится экспансия тумана? Анализы не разборчивы и маловерные. Нечему и верить.
В конце концов, Дерлин отпустил офицеров и остался решать проблемы форта в окружении начальника укрепления и безмолвной Флавесс. Больше в кабинете ему никто не понадобился. Со времени его отлучки и возвращения в пустошь Ракона полевой штаб ни на йоту не сдвинулся с места, в решении глобальных задач. Естественно от таких скудных данных, его величество король Берхат Альрин вряд ли придет в восхищение. Могут и полететь чьи-то головы? Дерлин на секунду задумался, кого первым покарает Альрин в халатной безответственности? Может подставить под удар со'Видчика? От помощника Ульенна все равно мало толку? Или попытаться повернуть работу в другое русло? Подключить… бывших смертников?
— Ветер поднялся и усилился с эпицентра аномалии. Мы брали пробы, но, к сожалению, пока ничего вразумительного. Субстанция не подается анализу, а субъективные исследования ни к чему не приводят… — со'Видчик понизил тон, сбился на слове, когда заметил, что внимание хон Тольенна сосредоточено на изваянии у окна. Флавесс за все время дискуссий в кабинете ни разу даже не пошевелилась. О чем она вообще думает?
— Продолжайте, начальник, — спокойно потребовал граф и начальник Рунического отдела.
— Гм. Должен сообщить, господин граф, что мы огорчены еще одним немаловажным фактом…
— Боюсь спросить каким?
— Стали заметны в клубах тумана… э-э-э… как бы это так выразиться… нечеткие перемещения совершено неизвестных существ. Я бы даже предположил — созданий абсолютно чуждым природе Зоргана. То заключение, выдвинутое эльфарами Эбриссом и Гильеном, должен сказать, подтвердилось: темно-багровый туман и все что с ним связано — принадлежит Призрачному миру. И мы побаиваемся того, что эта напасть может в любой момент обрушиться на нас или того хуже… начать поглощать окружающий мир с прожорливостью граков. До сих дней активности особой не наблюдалось, но за последние дни… не надо смотреть на те отчеты и анализы — это рхаа. Воздух Призрачного мира! А существа, что порой мелькают в его клубах — порождения мертвого континуума.
— Смелое заявление, со'Видчик. — Дерлин сосредоточен и спокойно видит тревогу помощника. — Надеюсь, вы не предлагаете мне бросить пост и искать помощи у короля?
Рихартьенн побледнел.
— Ладно, успокойся! Итак, я понял, что ты ничего не придумал существенного, за мое отсутствие, верно?
Эльфар криво дернул уголками губ.
— А что тут, милсдарь граф, можно придумать? Атаковать рхаа саблями или магией мне кажется сверхразумного…
— То есть глупо?
Рихартьенн тут же поправился.
— Не то чтобы глупо, но нужен конструктивный, дельный план. Мы обдумывали десятка два вариантов, пока Ульенн не подсказал нам тут одну идейку…
— Я тебя внимательно слушаю, — Дерлин приготовился, было очень интересно узнать, до чего додумались его умники?
Легкий шорох платья и плаща — неужели Флавесс очнулась от транса? Но идеи Рихартьенна увлекли его с головой, он не стал разочаровывать заместителя, а дал себя увлечь подробностями плана. Лишь мгновением заметил, как расширились от изумления зрачки помощника, но со'Видчик совладал с эмоциями и продолжил.
— Ульенн предлагает рассчитать точку эпицентра рхаа, есть теория, что клубы материи вращаются и перемещаются по спирали вокруг одной центральной оси, и именно эта ось и является брешью в наш мир, через которую прорвалась гадость Призрачного мира. Вы знаете, господин граф, но в этой гипотетической теории что-то есть, правда?
— И что дальше? Допустим, вы правы? Что дальше? Ульенн кроме теории ничего больше не придумал?
Рихартьенн пожевал губами.
— Концентрированный удар по оси магией, а лучше — попробовать прорваться сквозь субстанцию к тому треклятому столбу и обрушить на него парочку энергетических артефактов, как вы считаете, сойдет? Может рискнуть?
Граф хон Тольенн едва сдержал себя от крепкого словечка, но сдержался, хотя нашлись те, кто высказался и в голос.
— Безрассудство, господин со'Видчик! Полное безрассудство! — Мелодичный голосок Флавесс нисколечко не насмехался, а напротив, подчеркнуто серьезно ставил перед фактом.
Физиономия начальника форта исказилась полным недоверием и бурным протестом. Кто она такая, что берет на себя смелость перечить профессионалам. Только что прибыла из спокойных мест и уже вставляет фразочки. Не рановато ли граф хон Тольенн включил ее в общую группу?
— Субстанция опасна для эльфа. Она опасна даже для человека. Говоря прямо — она смертельна для любого живого существа. Изъедает плоть до костей, поглощает кровь и внутренности. Но опаснее всего то, что прячется в клубах тумана. Вы правы, господин со'Видчик, полчища созданий неживой плоти. Твари похлеще, чем в Ульях Грез и Свергилле — это истинные солдаты Призрачного мира и ведет их тот, кто любой ценой хочет захватить эту твердыню, оккупировать пространство и место под солнцем. Мы должны очень-очень постараться, чтобы остановить его! — она, наконец, замолчала и в помещении воцарилась тишина. Ни Дерлин, ни Рихартьенн не отваживались прокомментировать столь смелые высказывания.
— Значит, план Ульенна ошибочен? — скорее пробормотал, чем спросил со'Видчик.
Возле Дерлина заскрипел отодвигаемый стул, он заметил колыхание плаща и плотно надвинутый на голову капюшон, Флавесс скрывала свою личину, не решалась пугать эльфар и солдат. Запах лесных трав разнесся по кабинету с ее приходом, но так близко от эльфонессы Дерлин четко чувствовал колебания эфира от магии. То же самое замечал естественно и Рихартьенн, только не подавал виду.
— Почему же? План Ульенна в целом неплох, но необходимы детальные корректировки. Мы должны воочию, ознакомиться с обстановкой на… фронте. Прощупать и подыскать пути прорыва к… оси.
Лицо со'Видчика разгладилось, видимо, он доволен советом незнакомки.
Дерлин мысленно похвалил и себя. Наконец, дело сдвинется с места.
— Слышали, Рихартьенн, готовьте эскорт, мы отправляемся на рекогносцировку! — вставил, оживлено хон Тольенн.
— Сию минуту, господин граф! Э… с вашего позволения, госпожа…
— Флавесс, — представилась эльфийка.
Рихартьенн вставал из стола, почтительно раскланиваясь и спиною вперед, покидал кабинет своего господина.
Секунду в кабинете хранилось безмолвие.
— Вы берете ситуацию под свой контроль? — полюбопытствовал хон Тольенн, не оборачиваясь к собеседнице.
— Напротив, граф, ситуация давно вышла из-под чьего-то контроля, а я лишь пытаюсь подтолкнуть хозяина спектакля к решающим действиям, возможно вынудим ошибиться и тогда мы перевесим чашу весов немного в нашу сторону!
* * *
Боль изъедала и рвала его тело…
Кромсала и вздергивала нервные узлы. Мочалила и вгоняла в каждую клеточку древнего тела раскаленные щипцы. Бремиану начало казаться, что он не рассчитал с потоком магической энергии и его нещадно колотило по тоннелю пространственного портала. В плотных клубах рхаа межпространственный эфир сжимался с воздухом Призрачного мира. Пустота заполнила сознание, а боль свела до полуобморочного состояния. Его слепая вера и фанатизм к совершенству сыграли с ним и в этот раз курьезную шутку — ошибка, стоящая жизни. И пусть она давно превратилась в бесконечно-нудное прозябание. Вселенная не желает с ним расставаться. И не может подарить долгожданную смерть. Неужели я этого не заслужил? Или хоть разок увидеть мир, подаривший мне жизнь! Мир, который бессердечно меня исторгнул. Мир, которым правят глупые и халатные существа. И его бездарные потомки. Хоть разочек пройтись по зеленой траве, хоть разочек вдохнуть свежего и наполненного ароматами трав воздуха. Неужели, как двадцать тысяч лет назад, так и сейчас, всего требуется добиваться? Ценою силы и смертей? Если другого выхода Зорган не оставляет, я не отступлю, решительно пойду на абордаж!
Вой ветра смешался с нарастающим воем рвущейся на свет нечисти, Бремиана магическим вихрем вынесло в плотные клубы рхаа и только смачно приземлившись на иссушенную Призрачным миром землю, Баркл понял, что наконец-то, за столько веков вернулся на родину. Вернулся в мир, с которого и началось его вековечное существование. Тело его неслось по катышам и перекатам Пустоши, а из межпространственного колодца изогнутым клином выпорхнула крылатая, уродливая тень Зу-Ма и червеобразная плоть Нарчи — это эмиссары гостеприимно незамедлительно уживались с новым местом.
Бремиан Баркл — Император Призрачного мира с неимоверным трудом подавил платоническое желание с места обрушиться на штурм. Форт Черного Дворца! Форт союзника Альрина! Как только орда нечисти наберет численное преимущество и силу, Бремиан поведет ее на приступ. Этот момент наступит день ото дня. Верные слуги-полководцы уже разминаются. И не забыть прощупать противника! Не хватало тупых курьезов. Лучший враг — это побежденный враг.
Эпицентр клоаки в Пустоши Ракона пульсировал и вихрился, создавая сумасшедшие потоки темно-багрового тумана. Молнии и громовые разряды сотрясали округу, наплывали на крепость графа Дерлина хон Тольенна. Караулы засуетились на стене, а эльфары изготовились к магическим контратакам. Заместитель Ульенн с мрачной миной озадаченности побеспокоился, почему именно сегодня и сейчас начальник форта Рихартьенн со'Видчик и Дерлин хон Тольенн решились на рекогносцировку? Ведь до сегодняшнего дня аномалия вела себя поспокойней без излишних проявлений активности? Почему сегодня такая буйная реакция — вопрос срывался у каждого солдата и седовласого эльфара с уст?..
Эскорт Тольенна первым заметил Зу-Ма лихо набравшего приличную высоту в пелене багрового облака, Бремиан скорее почувствовал гостей внутренним чутьем, чем различил в мути зрением. Дерлин! Втянул аромат живой плоти ноздревыми провалами и ощутил специфический привкус. Смертники! Двое! Превосходно! С них и начнем!
"Ургур!" — Бремиан ментальной стрелой послал навстречу командору зов.
Ответа не последовало.
Получается, крабья морда еще не перемахнула через врата? Что ж доведется эмиссарами командовать самостоятельно.
"Зу-Ма! Нарчи! За мной!" — и получив короткие согласия, Император устремился вперед, растворяясь в рхаа до призрачного состояния.
Сущность прорвалась в его сознание наглыми и въедливыми прикосновениями, от которых Бремиану расхотелось приступать к каким-либо действиям. Даже сейчас. Здесь. В столь ответственные секунды эта проклятущая погань, пытается ему диктовать и науськивать. Господин и раб — в одном коконе. В оболочке. Бесконтрольное поведение Сущности только раздражает, подливает в бурлящий огонь масла.
Бремиан материализовался на самой границе тумана, там, где четко обозначены рубежи двух миров, еще до полного выхода из невесомого состояния он почувствовал три десятка всадников, накрыл эскорт едва ощутимой магией и уже достоверно знал, кто приближается в их "владения".
Самыми опасными из эльфов он посчитал Дерлина и Рихартьенна, остальные — не стоят и затрат. А вот те двое, в плотных плащах и вдавленные, словно пудовыми мешками сверху в седла, озадачили его. Бремиан почему-то никак не мог дотянуться до их магических аур. Трудно сопоставить владели те существа магией или нет? Но придется рискнуть, ведь жертва сама просится им на обед.
В тот момент, как Баркл собирался подать сигнал к внезапной атаке, существо, что скакало на полкорпуса от Дерлина, резко выпрямилось в седле, отдернуло графа, Дерлин обернулся и получил от неизвестного указание. Эскорт мгновенно замедлил скачку, перешел на рысь и направился к бездорожью, съезжая с насыпного вала, подальше от границ темно-багрового тумана. Бремиан грозно вспыхнул — магичка! Как только эльфийка потянулась к внутренней силе, Император моментально распознал ее личину — магичка-смертница! Именно из-за них у него чуть не разгорелся скандал с королем Альрином! И что мы видим? Его прогнозы оправдываются, курьезы сбываются! Фактор внезапности и в этот раз не получился. Кто мог подумать, что полудохлая стерва почувствует их? Почувствует его? Остальные даже не поняли, откуда надвигалась угроза, момент неожиданности упущен. Она сдохнет первой! Тот в балахоне — вторым! Следующими: руководство форта. Альрин поплатится за свою жадность, своими верными подчиненными — урок на будущее!
"Зу-Ма вперед! Атакуешь их с воздуха!"
Клиновидная тень пронеслась над головой, даже в тумане оставляя различимый след. Хищник вышел на охоту! Бремиан сладостно улыбнулся: теперь ждать. Нарчи ударит с фланга — довершая погром.
К его немалому разочарованию смертница опередила появление Зу-Ма, указав на вихри рхаа и клокочущую внутри нее пастью тварь. Эльфы заметались в седле, Зу-Ма естественно этим воспользовался. Мертвенно-эфемерная тварюга накрыла разъезд, лучники открыли заградительный обстрел, нечисть бесчувственная к боли упала на верховых. Снесла лучников и скакунов в суматошный галоп. Эльфары вступили в магический бой, Зу-Ма отступил, получив первые несерьезные ранения. Что ж можно подготовиться Нарчи, не помешает…
Что за нелепость?!
Кто посмел?!
Земля под ногами всколыхнулась — это пронеслось буквально под ногами, мощное туловище червя, поспешило на помощь товарищу-эмиссару, Бремиану от неожиданности показалось, будто развязка боя вышла из-под контроля. Сумасшествие, как посмел клочок мертвой плоти пойти в бой без его приказа? Чудовищное нарушение!
"Го-спо-дин!"
Бремиан с кривой миной обернулся: Ургур. Вот кто поторопился и выскочил вперед! Можно предположить с верностью — из-за моей спины.
"Сущность рхаа берет на себя командование, я уполномочен, вам сообщить — вас отстранили от операции… временно".
Бешенство сводит его челюсти, он рвется зареветь не своим гласом на весь Призрачный мир. На весь Зорган. Но вместо этого лишь слабый, едва слышный рокот. Ургур, продажная мразь, не успевает его остановить, Император взбунтовавшего мира с места срывается вдогонку Нарчи, мчится успеть вложить свой отпечаток в судьбоносные начала истории, помешать рхаа хоть каким-нибудь образом.
Ревет Ургур, и выползают из недр пространственных врат все новые и новые полчища нечисти…
Над головой Бремиана с воплями и криками пролетает кувыркающее тело эльфа, с нарастающим визгом рхаа разрастается, отвоевывая новые территории у природы Зоргана. За спиной Баркла нежить набрасывается на корчащего эльфара, тот не в состоянии дотянуться до силы, сперва субстанция, а потом когти и клыки впиваются в податливую плоть.
Император задними лапами отталкивается от багрового песка и звериным броском пролетает полдесятка метров, приземляется кувырком на задние. Полотно магии соткало непроницаемо-черный плащ. Его величество Бремиан Баркл явился на родину! И она тут же встретила его обжигающим светом…
"Ты ведь не дашь мне умереть, правда?"
"Посмотрим. Постарайся меня не предать" — ответила ему Сущность Призрачного мира.
Зу-Ма с Нарчи вволю пожинали плоды. Конечно же, эльфары и смертники не справлялись с ними, куда им браться до вечного могущества, когда под рукой не армии, ни полков эльфар. Жалкая кучка защитников таяла на глазах…
Вон в пыли катается хон Тольенн со своими подручными. Вон шатаются на ватных костылях-ножищах уроды Эльсдарской Сечи в клочках плащей, и свет тоже режет их тела, как причиняет боль Бремиану. Но он пришел их не жалеть, а насытится горячей плотью, чтобы обрести их подобия. Возможностью наслаждаться жизнью и воздухом. Солнечным светом. Отказаться, наконец, от боли!
Бремиан выступил из пелены мрака и притянул на себя жгучее внимание, панический страх и суеверный ужас. Так и должно быть!
— Дерлин, ты не ослушался приказа, привез нам сладкую пищу…
С испачканной в земле и песком физиономией, хон Тольенн подвелся на шаткие ноги. Лальенн и Камьенн уже сдвигаются с боков. Ну, прям, как цепные псы! Готовые погибнуть ради блажи хозяина! Если повезет, они умрут быстро и безболезненно.
Капюшон не открывал ее лица: бледного и неестественно прекрасного, пустые рукава, — Флавесс боялась показать лианы-руки. Брут весь в бинтах и изуродованном балахоне копошился в пыли. Тот, кто успел, пустился в бег. Верхом или пешком — это неважно. Зу-Ма и Нарчи магиков не упустят, а пустые оболочки им не навредят, вовсе не нужны. Какой от них толк? Лучников крылан растерзал двумя налетами, оставив кровоточащие останки, жеребцы, разбежались по валу, более резвые — ушли вслед пешим беглецам. На земле, в пыли, остались те, кому послужит стать резервуарами и источниками пищи. Энергетической пищей. Именно они станут стартовыми жерновами для слияния двух миров — живого и давно дохлого. Бремиан не мог этого упустить, тем более, позволить рхаа обмануть его. Ни за что!
С тем бурлящим желанием Император Тьмы навис над Флавесс и когтистой лапой схватил за шиворот, поднимая над землей. Дерлин судорожно дернулся и мысленно завопил:
— Лерньек! Лерньек! Лерньек!
С любопытством Бремиан отвлекся…
Широченный рукав темно-багрового тумана мощным тараном врезался по стене и воротам форта, срывая цепи и подъемники. Солдаты и эльфары объятые паникой, сразу не подумали о защите. Кто мог, и кто успел — спасались бегством. Заместитель Ульенн в одной сорочке с клинком в руках выбежал из кабинета во внутренний двор. На крохотном плацу паника и неразбериха. Когда рхаа обрушила на стены повторный удар, ворота с левой половиной стены зашатались, по камням между швов прошлась трещина. Ульенн матерясь, поймал на бегу капитана караула и потребовал.
— Давай магиков к воротам, живо!
Что толку от стрелков — никакого!
Лерньек с Орзиньенном первыми опомнились от потрясений. Стены казарм изрядно трусило, Лерньек выскочил на улицу, на стенах магики пытались организовать магические щиты. Второй вал рхаа снес с крепостной стены эльфов и расшвырял по плацу бегущих к воротам солдат. Туман накрыл форт плотным облаком, стало трудно дышать и ничего не видно. Криками эльфары пытались собрать гарнизон у ворот и построить хоть какую-то защиту от нападений. Во мраке Лерньека настиг ментальный призыв и пока, эльфар старался определить, кто с ним пытался выйти на связь, магики все-таки провели попытку атаки по туману, вряд ли что получилось, исходя от истеричных криков и воплей солдат, но настойчивый голос внутри сознания бился тараном, не отпуская ни на секунду.
— Лерньек! Лерньек!
Молодому магику удалось, наконец, опознать контактера — господин хон Тольенн.
— Да, ваша милость…
— Выпусти Руга, Муча и Ши-иму немедленно! Мы в опасности! Поторопись!
Связь тут же мгновенно оборвалась.
Повозка!
Два дня назад они прибыли и все то время смертники обитали в бричке. Не вылезая и не отвечая на окрики конюхов-солдат, магик бросился в конюшню, безоговорочно выполнять приказ, в те минуты его не беспокоило, что существа в недрах повозки могли сперва наброситься на него, как на лакомую, сочную плоть, насыщенную магией, а лишь потом ответить на зов хозяйки, нет, Лерньек исключительно думал о спасении и помощи своего господина хон Тольенна. И больше ни о чем!
Повозку, он нашел там же, где они оставили по приезду в форт, лучшего места для таких как смертники Черного оврага и не придумаешь, меньше о них знают, меньше они видят такое количество сочной жратвы. Ульенн по приказу со'Видчика, отгородились от лишних проблем и ни Флавесс, ни Дерлин не посмели, по сему поводу возмутится. Их позиции тогда далеко не определились, а сейчас, не тот момент, чтобы задумываться о мерах порядка и уязвленной чести, возможно, несколько мгновений и никогда больше не понадобится не чья помощь?
Холодок стен конюшни остудил пыл сражения и унял бешеное сердцебиение, пока очередной удар тумана не сорвал цепи и противовесы — все уже поздно теряться и чего-то там бояться!
Лерньек ювелирным ударом магического сгустка огня, сорвал сколоченные магиками печати, повозка подпрыгнула, и из дверцы вынырнули ОНИ…
Тихо вскрикнул молодой эльфар, грохнувшись на задницу перед колесами брички, успев отползти в пустующее стойло.
С диким криком Камьенн ядром взлетел над курящимся песком и с размаху, клином врезался в исполинскую, худощавую фигуру Бремиана Баркла. Выставленная молниеносно когтистая лапища на долю секунды опоздала, и телохранитель хон Тольенна стрелою впился в полухитиновый панцирь монстра, в который за века покрылся Император Тьмы. Оглушающий рев разнесся по пустыне, выпустив из лапы обомлевшую Флавесс, Бремиан схватился с эльфом. Пружинистым подскоком на спину полузверю-полуэльфу с противоположной стороны взлетел Лальенн, обливаясь потом и скручивая мышцы Бремиану магическими плетениями. Дерлин на карачках полз к распростертому телу Флавесс, моля богов, чтобы она была жива. На ментальный клич Лерньек таки ответил, и осталось дождаться подмоги, уповая на быстроту помощников-смертников.
Со'Видчик выполз из ямы, лицо серое от пыли, горящие безумием глаза.
— Оно возвращается! — панически скулит он.
Дерлин прижимая к груди голову эльфонессы, слегка повернулся на крик.
Черным пятном на них ползло червеобразное исполинское чудище.
Воздух перед эльфами задрожал — это Лальенн привел в действие магические арканы. По лицу прокатилась кровавая дорожка — горячая и вязкая. Дерлин машинально вытерся ладонью, очень рядом приземлились с хлопком изуродованные останки — с ужасом и безмолвным внутренним криком, Дерлин по обрывкам формы и застывшей на лице маске изумления, опознал своего верного товарища и телохранителя Камьенна. Горе и приступ ярости замутили его разум. Руки сжались в кулаки. Через толщу багровой пелены со'Видчик старался докричаться до него, но, безусловно, пока безрезультатно, окутанный ненавистным угаром, хон Тольенн пламенел местью: "Дерлин!" "Дерлин!" "Дерлин!" — отчаянно звенело в ушах, и конечно, напрасно.
Граф с силой высвободился от безответной опеки Флавесс, открываясь магическому дару, бросаясь на помощь Лальенну, вцепившемуся в плечо врагу.
Со'Видчик проглотил вязкий комок в горле, пошевелился, когда крепкая лиана-рука охватила его шею и привлекла к себе. Рихартьенн с круглыми от ужаса глазищами уставился на эльфонессу, которая жадно всматривалась в его гримасу блюдцами-глазками.
— Брут!.. Брут!..
Со'Видчик непонимающе поморщился, что она хочет от него?
— Где мой напарник?
Ах, вот оно что?
Рихартьенн увидел то существо на песке, полузарытого после ветряного вихря. Рхаа клокотало и стенало в десятках метров от них, бессильно подбираясь и отступая.
— Объединиться… нам надо объединиться!
От этих слов Рихартьенна обдало сперва морозом, а затем жаром, словно из печки. Но кто его знает, может, она знает чего просит?
Схватив легкое тело, он потащил ее к бесчувственному телу спутника, рядом скатился от удара полуживой эльфар, Рихартьенн попытался позвать его на помощь, но магик приходил в себя с трудом.
Дохнуло холодом и мертвечиной — это рхаа пошло в новую атаку, а в первых рядах клыкастое, мясистое рыло ядовитого червя, хватающего воздух и мельтешащего в опасной близости эльфара.
Со'Видчик дотянул до перебинтованного смертника, споткнулся и съехал на колени, опуская эльфонессу на песок, та высвободившись поползла к напарнику, извиваясь по песку как змея. От одного такого вида Рихартьенна всего перебрало изнутри. Ему от неожиданности стало дурно, намного хуже, чем от лицезрения порождений рхаа.
В небе скользнул размытый клин, начальник форта инстинктивно ушел от линии удара, рухнул на горячий песок. Когти твари в дюйме разорвали воздух и туша монстра, пронеслась над распростертым по земле телом, обдавая смрадом.
Эльфары боязливо приподымались на ноги и открывали ответный огонь. Дьен всемилостивый, неужто нашлись те, кто переборол себя и взял на себя инициативу, без раздумий ударили вдогонку противнику. Оказалось, в форте есть и свои герои?
По ползучей и летающей тварям нещадно палили, осыпали огненными стрелами и штурмовали полотно Призрачного мира. Рихартьенн почувствовал нарастающий прилив сил и гордости. Пришло время, идти в бой! Показать недругу, на что способны истинные эльфы!..
Вслед за огненной плетью, Дерлин налетел на высоченную фигуру, сабля прошелестела и рассекла воздух, даже не коснувшись панциря Баркла, где-то в клубах тумана, на самой границе, мелькнула долговязая тень, сжимающая бессознательное туловище Лальенна.
— Глупость, Дерлин. Пустая трата времени. Покорись — и ты абсолютно не почувствуешь боли. На что сдалась тебе та уродливая сучка? Такая связь может тебе очень дорого стоить… Больше нежели жизнь.
— Кто ты такой, чтобы мне указывать? Объявись, погань! — зашипел яростно граф.
Злорадный, издевательский хохот.
— Выходи на открытый бой! Или ты привык бить в спину?
— Пустое. Пустые угрозы и бахвальство. Что ты можешь мне предложить? Огонь? Лед? Плетения эпохи Эльсдинов? Вы же за сотню лет ничему нового не научились, гибло и смешно деградировали, так чего же мне от вас бояться? Твоей жалкой тени?
Дерлин затрясся от бешенства.
— Сволочь! Плебей! Узурпатор! Душе… — со свистом, успев вовремя прогнуться, над копной волос проносится омертвевшее тело Лальенна, которое шлепнулось за полосой вала.
С вихрей рхаа докатился тот же издевательский смешок.
— Спасибо. Было приятно и вкусно, особенно приятно тебя послушать. Не дополнишь мой обед? Я успел за время твоей болтовни проголодаться, а потом займусь той стервой и ее дружками.
С рычанием Дерлин ринулся на рхаа, распаляя на ладони пламенный очаг. И в самый последний миг заметил крылатую тень, — ушел прыжком из-под удара. Когти прочертили по спине, оставляя легкое ранение, а с воем и рыком в бой вступили новые отчаянные воины. Распластавшись на песке, Дерлин с немым шоком запечатлел, как нечто бесформенное и многорукое впивается в бледно-хитиновую крылатую нечисть, срезает с дистанции и едва не сбив с лап его величество Бремиана Баркла, рухнуло в глубине рхаа, завязалась опаленная схватка. Мельтешение когтей и лязг клыков.
— Ру-у-у-г-г-г! — завопило девичье горло. Дерлин побледнел, так вот он какой, наш Руг? Ни в чем не уступает самим порождениям Призрачного мира.
Что-то опять пронеслось слишком рядом, тоже мощное и грозное, с неимоверно длинными конечностями, не поверишь никогда, что некогда эти существа были эльфарами, такими же как он, а теперь…
— Магик, — прошипело рядом.
Обернувшись, Дерлин встретился с глазенками горбатого создания, первым повстречавшимся им в Черном овраге — Ши-иму.
— Дер-лин, — вновь прошипел союзничек и рванул с места в карьер.
Баркл вовремя исчезнул, а создание сзади набросилось на Зу-Ма и вцепилось тому в роговой гребень на спине. Чудища закатались по земле, шипя и визжа. Нестерпимые звуки. Нестерпимые до боли стенания.
Быстрое растущее в тумане черное пятно тараном надвинулось на Дерлина, задрожало и извиваясь подкралось к графу, вельможа попятился, поскользнулся и тогда, со спины полился свет, он ударил по бурлящему валу рхаа, отсекая его назад к эпицентру Пустоши и Долины Грэг. Что-то громогласно и утробно заревело в недрах субстанции. Из ее вихрей выкатилось долговязое тело — тело Императора Тьмы, заметалось, материализуясь и распадаясь в световом потоке.
А рхаа хищно и звонко твердило в сознание Бремиана, без жалости и с устремлением:
"Иди и воюй! Иди и добивай смертников! Они мешают нам завоевать Зорган! Они мешают пробиться вперед Ургуру и Нарчи! Спе-еши-и!"
"Све-ет! Я отвык от све-ета-а-а-а!" — дико орал в агонии Баркл.
"Ты же хотел жить в этом мире, чего тогда страшишься его светила? Атакуй!"
"Све-е-ет!!" — продолжал верещать Бремиан.
— Дерлин! — рядом полустоном.
Он скребется по песку и всполохах энергии находит ее… руку. Она почти Эльфийская, живая — магия на время возвращает некогда утраченное естество, отобранное немилосердными силами отката. Рядом Брут — полуживой и корчащийся, а неподалеку, Дерлин с замиранием сердца опознает со'Видчика истощенного и умирающего. Дерлин жадно хватает его еще теплую ладонь, берет в другую ладошку Флавесс. Она молча улыбается и шепчет:
— Дерлин.
Слепящий свет бьет из ихних душ. Из ихних истерзанных магией тел. Бьет в центр ненавистных захватчиков. Изъедает нечисть и гнусных эмиссаров, скребущего обратно к вратам Ургура калечит и подбрасывает, словно тростинку, вдавливает в зев портала. Могучей невидимой крышкой захлопывает пространственную яму и рубцует рану. Рхаа навсегда покидает Зорган! Навсегда!
Пустошь Ракона и долина Грэг застывает безжизненным, пустынным ландшафтом. Покинутым и чужим. И только сжавшийся комок мертвенно-живой плоти приходит в движение и закипает на палящих лучах светила. Кожа изгорает и пузырится, из глотки Бремиана срываются нечленораздельные слова:
— Вер… Вервон… Виль… Вильенна… — и некогда могучий кардинал и Император Тьмы — рассыпается прахом.
Копошатся в пепле Муч, Руг и Ши-иму — они успели вовремя обратить бой в свою пользу.
Дерлин почувствовал, как по лицу текут горячие струи, лицо заболело, запекло огнем. Рука коснулась правой стороны щеки, и резко отдернулась, кожа висела лоскутом. Пальцы не слушались и свербели. О Дьен, что с ним такое?
Застонал со'Видчик, Дерлин глянул на него и обомлел, задрожал от подозрительной догадки. Теперь их ожидала та же участь, что и смертников Черного оврага, теперь они изгои! Дерлин затрясся всем болезненным телом.
Гибкая ладонь-лиана ласково прошлась по его плечу.
— Мой Дерлин, — ласково и чарующе, — не стыдись своего поступка, ты сегодня спас жизнь миллионам. Ты сегодня стал героем!..
А к ним со стороны форта уже спешили и с гребня вала, приходили в себя солдаты и эльфары. Нет! Они не увидят их такими, лучше тогда — смерть!
Флавесс будто прочла его сакральные мысли.
— Руг, возьми Брута и со'Видчика! А я помогу… господину графу.
Он отвернулся. Он стыдился своего увечья и немочи.
— Теперь мы одна семья, Дерлин…
— Нам лучше исчезнуть! Исчезнуть, пока никто толком не увидел… Такими нас, нигде не примут! Такими, мы никому не нужны! — Дерлин смотрел на широкий и заброшенный край. — Нам придется искать новый дом…
* * *
Ветер набрасывался на свежо-сколоченные ставни, трепал ими от всей души. Завывало и отвлекало. Магики обещали избавить расположение командования Резервной Королевской армии от любых неудобств, но видимо, до обещаний никак не доходили руки? Впрочем на это не стоило особо жаловаться, генерал сир Сольчик и сам прекрасно понимал текущую картину событий, сколько у адептов на сегодня работы. До сих пор не разрешилось, какова судьба имений графа Земана? То, что привести замок графа в прежний вид — это из области фантастики — известно кадету разведкорпуса. Но как-нибудь, на первых этапах, организовать временное жилище и убежище от холодов и морозов, генерал был обязан. Потрясти чародеев и получить поддержку на застройку. Разбушевавшаяся магия препятствовала всякому строительству и отобранный Кольтаном еще до наступления эльфов спецотряд, практически не сдвинулся с места, по двадцать раз на день меняя свои решения и организацию вопросов. День в зимнее время уж слишком короткий, а ночью работы не велись, прекращались. Большая часть людей разгребала последствия столкновений на равнине Мильф, помогали раненым и хоронили убитых. Сам сир Сольчик чудом и стараниями тех же магиков, за два дня выкарабкался, после ранения. О графе Земане, архимаге Кольтане, графине Ламийской и генерале Саливане ни слуха, ни духа, трясина Эльсдара поглотила их целиком, даже не подавившись. Летучие группы, что сир Сольчик засылал к покинутой эльфийской земле через обгоревшие руины барона Хорвута, возвращались ни с чем. Конники в один день вернулись с солдатами и лошадьми без своих хозяев, пустившихся в авантюру по следам мятежного барончика. Генерал час от часу принимался корить себя за то, что позволил уговорить себя отпустить господина и союзников на вражескую территорию, кто их знает, может Земана и его друзей давно нет в живых? И Хорвут со своей бандой покинул Эльсдар через восточные границы? Посылать по горячим следам в недра эльфийских дебрей еще одну группу, казалось равносильно самоубийству, жертвами которого станут снова его преданные солдаты. Многие еще не успели толком оправиться от набега эльфийских карателей, а их командование уже требовало сунуть голову в пасть разъяренного льва снова. Сомнения и переживания давили на сира Сольчика тяжеленным грузом и ему представлялось, будто проблему давно нельзя разрешить без кардинальных мер, но на утро третьего дня пришло известие о том, что по Северному тракту движется армия Королевства, ведомая самим герцогом Альвинским, эта новость вдохнула свежих надежд в душу генералу. И сир Сольчик воспрянул духом…
После некоторой передышки ветер снова возобновил налеты на ставни, но к ударам дерева об дерево, прибавились постукивания и вой в щелях каменной кладки. В сколоченном из камня и дерева домишке, разве что имелась крыша над головой, да четыре стены, сдерживающие тепло очага и не впускавшие порывы страстной вьюги. Все равно, генерал сир Сольчик не смог уснуть и в таких условиях, разве можно забыть о последствиях накопившихся за две минувшие недели? Верно, нельзя. Посему мучится от кошмаров и бессонных ночей приходилось почти каждую ночь. И считал себя он закаленным и испробованным в боях солдатом, но годы и нервы взяли его в крепкий оборот, напоминая о возрасте и шатком здоровье. Он видел, что его солдатам и магикам приходилось не лучше, спать едва ли не под открытым небом, и это не в шуточные морозы? Действительно в таких моментах спасала все та же, дьявольская магия — способная уберечь и уничтожить живое!
Герцог Альвинский ознакомившись с обстановкой в графстве и Хартовой долине в целом, остался безусловно делами не доволен, яростно возмущен поведением барона Хорвута и агрессией эль-фаронских эльфов. Владыка севера не абы, как омрачила гибель Халоута и число жертв, павших в сражение на равнине Мильф, естественно государь севера рассчитывал на резервы Королевской армии, но получилось все наоборот, это генерал сир Сольчик со скромностью, но с нажимом, был вынужден попросить из дивизиона генерала-фельдмаршала сира Адъерса прикомандировать капитана Гирка Левоча ему в помощь, для обороны от налетов посягателя барона Хорвута. На тот момент у резервистом не находилось точных данных, стоило ли опасаться дальнейших нападений мятежника Хорвута или тех же эльфийских карателей, поэтому Левочу был отдан приказ: перейти в распоряжение к сиру Бреду Сольчику. Ближе к обеду прибыл лейтенант Сорбат со своими людьми из командировки в Мейдрин, в рапорте лично генералу, лейтенант отметил что храмовники Сарм и Родж успешно доставлены в герцогскую канцелярию, и препровождены в столичное ведомство. Сир Сольчик слабо возмутился, почему лейтенант со своими молодчиками так долго отсутствовали, Арут вручил начальнику резервов личное письмо графа Земана, в котором вельможа, снисходительно подал разрешение армейцам в пути проведать близких и родных. Отпуск. Генерал лишь хмыкнув, вспоминая, что об этом никто не удосужился, тогда поставить его в известность, что ж инцидент останется временно раскрытым и закрытым, покуда нет его милости графа Земана. Покуда вестей о судьбе диверсантов на покинутой земле долгожителей ни слуха, ни духа, но у сира Сольчика на уме вертелся один-единственный нормальный план…
— Подать чаю? — без особого энтузиазма предложил сир Сольчик офицерам. Капитан Гирк Левоч переступил с ноги на ногу, а Сорбату, как никогда захотелось исчезнуть из комнатушки, превращенной в кабинет.
Не получив вразумительных ответов на согласие и категоричных отказов, генерал решил использовать собственную инициативу, не дожидаясь, когда подчиненные победят робость.
— Лейтенант Сорбат, ставлю вас в известность, с этого дня переходите с вашими людьми в распоряжение капитана Левоча. Приказ, я подготовлю и подпишу!
— Слушаюсь, сир.
— Присаживайтесь, господа. — Сир Сольчик на короткое время замолчал, обдумывая с чего б начать. Заныли не до конца зажившие раны. Свербит, собака! Смерил отсутствующим взором отрешено-внимательные лица. Итак, лишние руки нужны везде! Нужны здесь на работах с отстройкой разрушенного имения, нужны на зачистке равнины Мильф и нужны в помощь к границе Эльсдара графу Земану. Как залатать столько брешей? — Капитан Левоч в вашем батальоне есть доверенные командиры, которым вы могли б не опасаясь положиться?
Левоч от неожиданности несколько растерялся, но быстро взял себя в руки.
— Если поискать, то найдутся, сир. А что прикажете делать?
— Равнина Мильф до сей поры не под присмотром, кто их знает, очухаются остроухие и может, снова пойдут на нас тараном? У меня из офицеров и на каждую роту не соберется. Здесь работы хоть отбавляй. Но то такое дело… магики помогут. Солдат вполне достаточно, чтоб таскать камни и бревна, на то ума большого не надо. Меня больше всего волнует второй вопрос… Земан с сиром Саливаном уже третьи сутки пропадают в Эльсдаре, ни новостей, ни посыльного с той стоны — никого, тишина. Я хочу отправить вас с Сорбатом к Эльсдару, к самому куполу, может такое случится, что графу неожиданно понадобится наша помощь, вы можете вовремя оказаться под рукой.
— Прямого приказа переходить барьер и вступать на эльфийскую территорию, я так понимаю, не будет? — выражение Левоча было бесстрастным.
Сир Сольчик призадумался.
— Думаю, не стоит, так рисковать. Но ежели обстоятельства все-таки вынудят, будьте готовы и на этот поступок. Постарайтесь обойтись без потерь…
Капитан коротко кивнул.
— Я вас понял, господин генерал.
Сольчик слабо улыбнулся.
— У меня все. Не смею вас больше задерживать. Ступайте!
Разговор получился довольно коротким. Обстоятельным.
Отдавши честь и поклонившись, офицеры удалились. Генерал откинулся на спинку стула: ему очень хотелось угадать с выбором и избежать непредвиденных последствий. Хуже всего мыкаться вслепую, когда неизвестны шаги неприятеля, но другого варианта не существовало, приходилось идти на слепые риски…
— Сколько дать вам времени на сбор?
— Минут пятнадцать. Думаю, этого вполне хватит!
Армейский капитан одобрительно кивнул.
— Действуйте.
Лейтенанту Сорбату и его людям отвели три полевых шатра, Арут поспешил мимо суетящихся военных и магиков к разбитым частям в долине. Костры горели на каждом шагу, морозы не отступали и люди грелись. Еще поднялся к вечеру противный, назойливый ветер. Трудно сказать, когда обещала отступить зима, Арут не помнил тепла, такое впечатление, будто снег лежит на чахлых кустах и траве целую вечность, с его молодости. Что на севере не бывает лета и весны — это сказки стариков и бабушек, а только метели и снежные бури. Захотелось очутиться на юге и забыть о проблемах и волнениях, но разве там тоже спокойно? Вряд ли…
Первого кого он встретил — это егеря Гората и Зобура — готовивших стряпню.
— Седлайте лошадей, у нас новое задание! И новый командир.
— Кто он? — с вызовом полюбопытствовал Зобур. Из шатров уже выходили сослуживцы.
— Левоч. Он из Королевской армии. Вчера герцог со свитой здесь были.
— Ого! Так значит, это он ведет то войско? Сколько их там? На тракте прям бесконечная река! — свистнул от удивления Фаулз.
— Тысяч шесть-семь, точно не знаю, — Сорбата не это тревожило, а то, куда именно их отправляют.
— И куда собираемся мы?
Самый тонкий и коварный вопрос.
Все ждут его ответа и естественно получили его.
— К границе Эльсдара!
* * *
Лучше б подохли те черви, чем Чельссер и Гарст! От тех толку и пользы всегда было, а от этих — никакой! Продажные выблюдки! — Хорвут закипел от бешенства и ненависти, подумать только, проиграть по всем правилам, да еще с таким союзником и на его территории, какой-то жалкой горстке проходимцев! Эльфы действительно утратили хватку, давно не способны ни на что. Уступить каким-то самоучкам. Подумаешь огненные посохи! Тьфу ты! Неужто нет противовеса? Достойного отпора? Бездари!
Чертова жара! Там холодно, а тут… а тут настоящее пекло! Тело аж ломит и горит!
— Оставайтесь здесь! Придумайте, как будете сдерживать Земана! Разберитесь с его магиками! — притупляя ярость набросился на наемников Хорвут. Пот градом стекал по лицу и шее. Без Гарста и Чельссера ему крайне тяжко, будет не просто уйти от погони, но выбирать тут не приходится.
Наемники в растерянности топтали высокую траву Эльсдара, барьер остался позади, они промаршировали в срез все эльфийское царство за два дня, Гарст еще при жизни доказывал, что их вели по самому короткому маршруту — по рукаве государства, а дальше, необъятное пятно державы раскинутое восточнее их перехода, там на странствие по Эльсдару могла б уйти не одна неделя, а то и месяц. Хорвут абсолютно ему поверил, сам не понаслышке, помня истинные масштабы королевства Эльсдинов. Эльсдар — огромнейшая и красивая страна, даже в запустении и покинутости чарующая своей необычайной, дикой, отчужденной красотой.
— Кто смелый, может идти за мной! — Хорвут злорадно скосил на спутников. Межуются. Правильно делают, они еще не подозревают, куда ведет их судьба? — Попрошу не отставать!
На Брехта и Чуйза он не соизволил и обернуться, золота он им отсыпал предостаточно, как и обещал, так что пускай не дуются, выбираться из Эльсдара живыми и здоровыми — это их персональные заботы.
— Земан! Я видел наших преследователей! — к их группе сквозь березовую рощу и ядиновые посадки, бежал один из дозорных, кто-то из числа слуг.
Явились не запылились! — Хорвут смачно сплюнул в траву. Бежать дальше попусту некуда, а туда, куда рекомендовал при последней связи союзник, сперва необходимо набраться полную пазуху решимости и духу, и уже тогда, лезть напролом! Но что поделаешь — иного выхода Хорвут не видел!
— Мессир Хорвут, куда дальше?
Хорвут презрительно смерил Чуйза взором.
— В Рарух, куда же еще! — и получил массу удовольствия, увидев перекошенные от дикого ужаса и страха рожи.
* * *
— Они где-то здесь! Рядом! Я их чувствую!
К сообщению архимага Кольтана прислушались, прибавили шагу и, вскорости перешли на бег, Сиэла критически стала отставать, ее постоянно приходилось поддерживать. Земан чувствовал всю свою ответственность за ее жизнь, данное слово покойному Халоуту следовало держать. Барьер они переступили без особых сопротивлений. Создалось впечатление, будто Эльсдар вытолкал их из своих владений с наслаждением, чем наоборот, затеял охоту на дайкин. Смутное ощущение, что твердыня остроухих продолжала жить своей непонятной жизнью усилилось, но также, тяготило впечатление, будто в этот уголочек земли Зоргана, еще нескоро возвратится бурная действительность, и если когда-нибудь это произойдет, то совсем не скоро, ей удастся прижиться в покинутой военным шквалом твердыне.
За барьером весна — жаркая и спокойная. Щебет птах и кружева насекомых над головой. Начала заедать мошкара и комары. Участок предбарьера еще принадлежал некогда эльфийскому народу, и северная непогода не смогла дотянуться до теплолюбивых долгожителей. Эти места остались вне владений человека.
Земан очевидно, заметил напряженность Кольтана и его подручных, почему-то их переживания, серьезно затронули ощущения графа, во всяком случае, Земан не видел, чтобы Кольтан, так переживал в эльфийской столице, сейчас происходило куда серьезнее, — и это настораживало всех.
Он решил, узнать обо всем у самого Кольтана напрямую, и получив незамедлительный ответ:
— Хорвут бежит в Рарух, — обронил чародей.
Даже Сиэла услыхав ответ, вздрогнула, затормозила, и едва не свалилась в траву. Да кто из присутствующих не знал о эльфийских лианах? Судя по выражениям лиц — все. Истории о Рарухе ходили легендами, особенно в первые послевоенные часы Эльсдарской Сечи. Тогда столько лианы положили людей!.. Заградительная полоса эльфар сделала свое дело на отлично, пускай и остроухие, в итоге и проиграли войну, лианы, тогда напились кровушки людской вдосталь! И теперь, на лицах бойцов суеверный страх, Ронан наградил себя в душе распоследними словами, за особое чрезмерное любопытство, не хватало им только паники!
Ялиновые рощи выступали среди смешанного леса, и чаще всего, стало заметно присутствие родных деревьев, здесь две природы ввязались в борьбу за одоление удобных участков к солнцу. Магия эльфар держалась и не пасовала, местами побеждала и теснила клены, дубы и вербы. Росли ялины не хотя и с ленцой, но сорняки и вербовая лоза, не спешили подкрадываться к долгожителям так близко, сторонилась и захватывали низовья и холмы. В теньках разрастались кусты папоротника и ежевики. Зелено и дремуче. Земану захотелось пить, он потянулся к фляге, вода была на исходе и неизвестно удастся ли пополнить ее запас? Хуже всего приходилось Сиэле, она осунулась и погрубела на лице. Травля ей не в корысть. А кому такое в корысть? Уж точно не Хорвуту? Пора прекращать эти сумасшедшие бега.
Кольтан и тройка высших магов приостановились, задержав группу и Земана, есть хоть какое-то время передохнуть. Сиэла тут же шлепнулась на траву, тяжело задышала. Она не жаловалась открыто, но Земан видел, насколько ей трудно, хотелось в первую очередь принять ванну и смыть с себя всю эту грязь.
— Внимание, я чувствую магию! — сообщил грозно архимаг.
Ронан замотал головой, ища следы ловушек. Сиэла привстала с густой травы. Солдаты перезаряжали арбалеты, звенела сталь. Маги готовили к бою "ерши".
Кольтан дал сигнал медленно продвигаться за ним, молчаливый взмах рукой. "Ерш" в его руке заискрился наполняясь энергией.
Сердце в груди Ронана отчаянно забилось, он ощутил приближение развязки, стольких беспокойных дней и лет, гад ответит за смерть Милы! Ответит! Меч в руках графа задрожал.
Смешанный лесок, он встал на их пути, и по мнению архимага, именно из него явственно источается угроза, "ерш" целится то в одну, то в соседние заросшие кустарники, хотя противник не подавал и виду. Гробовое молчание. Если не считать стрекот насекомых и отдаленное щебетание птах в высоченных кронах. Затаились гады!
Они вошли в лесок. Прохладная тень упала на их спины. Потянуло легким ветерком. Едва ощутимо зазнобило. Напряжение нарастало, Ронан крутил головешкой по сторонам, теряясь в густых дебрях.
К всеобщей неожиданности лес притих и притихли его разноголосые обитатели. Все произошло настолько быстро и до того неожиданно, что каждый солдат группы, почувствовал нарастающую тревогу. Сама природа затаилась словно хищный зверь!
Кольтан застыл посреди чащи, прислушиваясь и не двигаясь, остановились за ним высшие чародеи, и вереницей вся кавалькада земановской дружины.
— Они рядом. Очень рядом. — Прошептал одними губами чародей.
Один из высших резко обернулся и с упора накрыл заросли высокого папоротника, покрывалом магической паутины. "Ерш" визжал и скакал в руках магика, будто живой.
Ронан дико отшатнулся, закрылся рукавом от нестерпимого жара, Сиэла подалась подальше от стены огня.
Кольтан резким жестом руки прекратил атаку магика. Что за самоуправство? Разве он разрешал без его ведома палить по сторонам? Идиот! За неповиновение, можно и по шее получить!
— Кажись, я видел Брехта? — попытался оправдаться магик с растерянностью на лице.
Кольтан скривился и напустил на себя грозный вида.
— Так кажись, или точно?
Высший чародей благо промолчал, по его физиономии пролегла тень вины и озадаченности. Партнеры отводили взоры. Солдаты в еще большей растерянности, чем воины внутренней силы. В такие минуты с них спрос прост: не зевай, да успевай ловить мишени, чтоб постоянно был под руками мешочек с болтами.
Треск сухой ветки, Ронан ошалело разворачивается, до слуха долетает сдавленный вскрик — Сиэла! Темная тень в сутане подступила к графине со спины и обхватила капитаншу в цепкие объятия. Враг все время скрывался за стволами ясеня и когда, подоспела удобная минута — тут же напал. Кто-то из высших чародеев и стрелков судорожно дернул оружием, архимаг Кольтан беззамедлительно грозно зашипел:
— Не двигаться! Сиэла под ударом!
Ронан панически опустил плечи, перед глазами снова встало бледное, омертвевшее лицо погибшего друга и данная ему клятва. Он не мог позволить себе, чтобы графиня погибла из-за чье-то неосторожности.
— Чуйз! — в горле першило и сдавливало гортань, он узнал хищное выражение предателя мага. — Чуйз не глупи, отпусти Сиэлу, она здесь не причем!
Графиня тяжело дышала, рука чародея застыла в хватке на горле аристократки, глаза перебежчика лихорадочно блестели, Сиэла едва держалась на ногах, и Ронан боялся, что сила воли покинет девчонку и она тем самым спровоцирует бандита на роковой поступок. Пальцы Чуйза в любой момент могли сплести убийственное плетение, но куда там, и Кольтан и высшие чародеи, такого не могли допустить.
— Назад! — надрывно завизжал дико магик, теснясь спиною а непролазные заросли. — Хоть кто-нибудь шевельнется и она труп! И не думайте нас преследовать… Брехт! Брехт!
Ах, и этот подхалимчик тоже рядом!
В кустах за Чуйзом зашелестело и затрещало сухими ветками, тихо зашипело, когда кравшийся человек, напоролся на колючий куст крапивы. В подранных штанах и дубленой кожаной куртке, объявился некогда мой верный лейтенант и личный секретарь, а теперь подлый изменник, Ронан убийственно проводил его взором, предатель скабрезно отвел глаза, бегающие и пристыженные. Очень занятно узнать, за сколько и почему, эти два молодых человека продались барону Хорвуту? Какими обещаниями и кренделями деспот Вельможного леса, сумел подкупить столь безмерно преданных людей? Неужто сыграло банальное золото? Нет, правильней сказать, достаточное количество "рыжего" металла, сыграло решающую роль в вопросе измены. Большущая оплеуха мне и сиру Сольчику — это мы распустили наших бравых солдат и чародеев до того, что они не задумываясь и промедления, продают свои жизненные интересы врагу! Покусились на взятки!
— Есть время одуматься, господа! Попробуйте! — внезапно серьезно предложил архимаг Кольтан.
Брехт дернулся на ходу, словно напоролся на острую ветку, скрытно тяжело сглотнул, скрытно, но неоправданно и, заметно для зорких чародеев, но никто не завелся их давить, ждали собственноручных раскаивань и прощений перебежчиков, чего, к сожалению, так и не произошло, ибо Брехт скосился на Чуйза, а тот в отместку, лишь по-волчьи скалился. Переговоры не состоялись! До чего ж ему, падле, надоела военная служба при графе Земане и генерале сире Сольчике, что он выкручивался от невыносимой злобы и гадливости? Матерый, загнанный волк!
Сиэла кулем висела в его крепких руках, и Ронан переживал, что она на грани обморока. Только этого им не хватало! Главное не нервировать предателей!
— Плевал, я на ваши уставы! — как можно более презрительно бросил в них Чуйз и задкуя, попятился с жертвой в лесную глушь.
— Как хочешь, — простовато и обыденно спокойно резюмировал архимаг Кольтан, и Ронану совсем стало нехорошо на душе.
Затрещали по сторонам ветки и с изумлением, Земан разглядел выступившие из тайников бандитские рожи головорезов Хорвута — вот, значит, как? Они оказывается еще и под прицелом? Кусты и деревья перестали гореть позади них — только чадили, обдавая нас дымком. Кольтан не двигался, давая возможность противнику удалиться прочь, наемники Хорвута не наступали, предпочитая уйти без боя, но с пленницей и аргументом на руках. Ронан беспокойно вертелся на одном месте — неужели маги ничего не придумают? Отпустят головорезов безнаказанно? Маги продолжали бездействовать. Ронан же паниковать. Зато более расторопными оказались арбалетчики, над ухом графа прожужжала стрела и с треском протаранила лобную кость предательскому чародею, с его губ вырвался сдавленный стон, глаза Чуйза закатились и он, стал заваливаться на полушаге. Ронан мгновенно заметил, как начали пламенеть скрюченные судорогой пальцы перебежчика, и как забилась в объятиях Сиэла. В броске, он ринулся на землю, спасая графиню от смерти, а над головой нарастал рев огня и жужжали болты. Вскрикивая падали люди, горели факелами враги, погибая от "ершей".
Ронан разомкнул мертвую хватку и привлек к груди задыхающуюся от слез Сиэлу — слава Аллону, она жива! Судьба смилостивилась над нею и им! От леска ничего не осталось, а то, что еще некогда росло и возвышалось — неистово догорало. Магия не оставляла Эльсдару шансов — секла и испаряла на своем лету все!
— Ронан! Ронан!!
Цепкая рука схватила его за плечо и трясла. Трясла беспощадно и настойчиво. Земан вынырнул из оцепенения в реальный, бушующий мир. Сиэла уже сидела на обгорелой траве, поджав под себя ноги. Ронан обернулся. Над ним возвышался вымазанный в гарь, изрядно потрепанный Кольтан.
— Хорвут все-таки сбежал в Рарух! Я думаю… нет смысла его дальше преследовать!..
В Рарух?! Какой еще?.. Что?! В лианы?! Что значит, нет смысла дальше преследовать? Смысл есть всегда, даже если не оправдывает затрату средств!
Ронан жадно оглядывается, вымучено запоминая ужасную картину уничтожения всего живого — огонь наигрался вдоволь. Смерть в изобилии пожинала новые плоды. Не обошлось и без жертв и в наших рядах… На ветвях молодой, спаленной до скелета ствола, забившись от магического удара, висел труп: кто-то из взвода солдат. Ронан тяжело сглотнул.
— Я не остановлюсь пока не…
— Он уходит! Рарух безжизнен! Но кто его знает, как поведет себя, когда почувствует нас? Магия пропитала там каждый куст! Каждую ветку и лиану! Воздух даже там — смертельно опасен для человека!
Ронан, наконец, справился с эмоциями, и в первую очередь, со страхом, принял окончательное решение.
— Но подумайте сами, Кольтан, если его это не остановило, то почему, должен бояться и останавливаться я?
Ронан достаточно резко подвелся, Сиэла продолжала пребывать в замешательстве и ступоре, архимаг, получив аргументированные доводы размышлял, ему явно не нравилась затея Ронана, бить предлагалось до конца. До последнего преследовать мерзкого противника. Ведь не часто такое выпадало, уничтожить неприятеля одним точным ударом.
— Хорошо. Будет по-вашему. Только знайте, я вас предупреждал — в Рарухе, может произойти все что угодно, и именно на это, возможно, Хорвут и рассчитывает? В джунглях лиан, я не всегда смогу вам помочь.
— Мессир Кольтан, огромное спасибо за все, что вы уже для нас сделали! Без вас… — ему трудно было дышать, дым бил прямо в лицо. Сиэла закашлялась.
— Забирайте графиню и уходим отсюда, подальше! — распорядился архимаг.
Их предостаточно побитый отряд выбирался из леска с достаточными трудностями, деревья горели и чадили, люди покинули огненную полосу и вышли на ровный отрезок — опушку, небольшую за ней возвышенность, пригорок. Один из высших чародеев указал на расстеленный впереди, внизу низкий лесной ландшафт. Ронан с трепетом увидел низкий, дремучий высохший частокол стволов, росших густо друг к другу — стена к стене. Живая стена низких деревцев.
— Рарух! — в этом слове было сказано все.
Не колыхнется ни единой веточке, ни стебелечка. Странный лес. Неземной. Неживой. Кольтан без команды и приглашения спускался к заградительной полосе, наверное впервые, за столько веков человек подобрался к вместилищу злой магии со стороны хозяев-эльфов. Со стороны эльфийской земли. Сила Раруха покинула защитный край еще в годы Эльсдарской Сечи, когда магия Эльсдина и Магического Круга навеки попрощалась с многовековой Родиной. Без ритуальных уз, Рарух сперва уснул, а потом иссох, жизнетворные объятия заклинаний растворились в эфире, обратив лиановый сад в истлевший прах. Но как во всяком деле, так и в этом случае, над Эльсдаром произошло исключительное обстоятельство. Потрясение. На Зорган ступил предок эльфийского народа, бывший кардинал Рубинового Круга — мессир Бремиан Баркл. И с этой минуты, Эльсдар начал постепенно пробуждаться…
Кольтан, а за ним Ронан, вломились в непролазные чащи тонких стволов, ветви опущены и поникшие к самой земле, солнце палило противно и нещадно, очень хочется пить, но граф едва поспевает за чародеем, а тот, не дает ни одной секунды на передышку, на промедление. Небось, взял след проклятущего узурпатора?
Все вокруг безжизненно и мертво. Ронану очень в это хочется верить.
Молящий окрик за спиной заставляет его приостановиться — Сиэла! Глупышка! Она все также поплелась за ними. За ним.
— Куда вы сударыня?
— Я не останусь без вас одна. Без вас — нет! — горячо умоляет она.
В душе, он не сказано рад этим словам, а на деле… Снова в ответе за ее жизнь. В Рарухе опасность возрастает в сотни, а то и большие разы.
— Дайте руку! Кольтан давно оторвался от нас.
Ронан и огорчен и, благодарен судьбе.
Они протащились по сухостою не больше двух десятков метров и были вынуждены остановиться. След Кольтана терялся. Хорвут и вовсе пропал. Земан затравлено оглядывался. Куда они могли подеваться?
— А где архимаг?
— Тихо! — ему послышался отдаленный вскрик.
И точно — полукрик-полувопль — отголосок боли.
— Туда! — показал он левее и повлек за собой Сиэлу. Они лихорадочно заскакали по сухим сугробам павших ветвей, подминая под подошвами пересохшие стебли и некогда гибкие лианы. Один раз Ронану почудилось, будто под ногами нечто шевельнулось, дернулось в глубине сухого пласта, гибкое и напоминающее змею. Неужели лиана?
Сбивши дыхание, он остановился и заозирался, жадно ловила воздух ртом Сиэла, она неожиданно и резко задергала его рукав. В последний миг, ему послышался шорох и движение между стволами. Гибкое диво — Рарух просыпался!
— Не двигайтесь, Ронан, вы на прицеле!
Он даже не решился удивиться и содрогнуться, попытался лишь рассмотреть в чаще Кольтана, но никого.
— Где вы?
— Она зацепила меня… и держит…
Сиэла подавила крик, задрожала всем телом.
— Где Хорвут?
— Посмотрите правее!.. Он умничал до тех пор, пока лес не ожил, тогда, нам стало не до веселья!
Пока лес не ожил?!
Пот градом заструился по спине. Дрожь нарастала в области позвоночника.
— Я не вижу его, — пожаловался Ронан.
Сиэла напротив, задрожала рядом с ним, зажимая рот рукой, чтобы не закричать.
И тогда, Ронан тоже разглядел на сухостое кровавый след: густой и размазанный по ветвям. В глубине кровавого котлована шевеление стеблей-змей — лиан.
— Дотянитесь до "ерша"! Я обронил его, когда эти твари напали на меня сзади. Сможете?
— Сейчас. Попробую. — Ему интересно, и в тоже время страшно было узнать, куда все-таки запропастился Кольтан, что его не видно, но опасность заставила его действовать, двигаться медленно, но расчетливо.
Шаг. Еще шаг. Тишина. Спокойствие. Снова шаг. Сиэла придушено шипит. Ронан и сам замечает легкое колебание стеблей и хищное приближение. На него уже охотятся!
— Протяните же руку — у вас должно получиться! Видите посох?
— Д-да, — сосредоточено бормочет он.
— Тянитесь! Ну же! — настаивает с отчаянием Кольтан, наверное, ему было очень больно.
Ронан присел и сразу увидел перед собой отшлифованную мастерами и руками Кольтана, рукоять боевого артефакта среди стеблей, потянулся за ним. Лианы задвигались, словно живые. Что-то гибкое пронеслось над самой головой, Ронан успел прижаться к низкому кустарнику, пальцы схватили "ерша" и потащили его на себя. Снова метнулось стремительное и опасное. До Земана долетел крик боли — и скорее всего, мессиру Кольтану не повезло. Ронан извернувшись направил набалдашник орудия на цель — огонь сорвался мощным потоком, кромсая и уничтожая. Он обернулся и ударил поверх головы Сиэлы, визжащей и прижимающейся к коленям. Лупил направо и налево. Раздавал магические заряды по всем фронтам. И опомнился, когда вокруг пламенело и горело, похлеще чем в том злополучном леску.
Он наткнулся на Сиэлу случайно, чуть не наступив ей на руку, бережно прижал живую к своей груди, как и в пошлый раз. Она рыдала навзрыд, а он звал Кольтана, не надеясь в глубине сознания на ответ, те длинные и вязкие минуты, ему вторила тишина… смешанная с треском догорающих костров.
Кольтан расплатился своей смертью за их благополучие, и Ронан пожелал воспользоваться сим даром сполна.
Через столько лет судьба ответила по достойности за гибель Милы, уничтожив Хорвута самым изощренным способом. От этого не стало легче, а лишь наоборот, зазияла громаднейшая пустота глубоко внутри. Жаль архимага, вряд ли, он заслуживал на такую участь. Спасибо что у него осталась Сиэла — жива и здорова!
…Словно в кошмарном сне, ближе к ночи они выбрались из Раруха, затем на Северный тракт, где воспользовались надеждой повстречать людей. Им повезло не умереть от холода и повстречаться с разъездом Левоча и Сорбата. Всю дорогу до своего разрушенного имения, он одной рукой прижимал к себе Сиэлу, а другой — "ерша", напрочь избавив себя от старой и прошлой привычки не доверять и избегать магию… За один день он изменил своим взглядам, приняв благодарность новым правилам жизни…
На очень длинное и удивительно спокойное время, им представилась приятная возможность пожить в гармонии и тиши, отдышаться и забыть старые раны. Спокойно передохнуть от беспощадных уколов Судьбы!..
* * *
— Аллон всемилостивый, я сперва и не поверил! — возглас графа сира Луи Вирка эхом прокатился по ушам и больно резанул отчего-то слух. Было в том возгласе много отчаяния и подымающегося из глубины души страха.
Ирвин резко натянула поводья, Оливия едва не слетела со вздыбленной лошади. Всадники в седлах держались на добром слове, шатком и слабом. Темп, выбранный сударыней Альвинской дорого стоил и человеку, и лошади. Еще один день такого бешеного галопа и они пойдут пешком, рассчитывая на собственную выносливость. Ирвин похвалила себя за то, что оставила в лагере под Откосыми горами взбешенных Садорского и Модерика, сейчас бы, после беспокойного края Василисковых холмов, они естественно были бы, им только обузой. Достаточно графа Лаутского вызвавшегося их эскортировать со своей группой людей, навстречу с герцогским войском. Частые остановки раздражали и утомляли, но и без них, отряд ждало истощение и гибель. Твари Василисковых холмов еще долго выли и ныли по их душах за спиной. Кони вынесли всадников из заколдованной территории быстрее эльфийских стрел. Но как только опасность миновала, усталость взяла свое.
Лаутский сменил третью лошадь, а его оруженосец и мейстер, оседлали солдатских жеребцов, оставив несчастных воинов в арьергарде, тянутся в хвосте на вьючных клячах. Смех до слез! Благо такие чудеса нагнали их за чертой Василисковых холмов, а то без жертв явно не обошлось бы.
И тут на те вам — передовой отрядец из егерей Балломана прискакал с потрясающей новостью: по Южному тракту движется огромнейшее войско.
Конечно же, все подумали о армии Королевства, но предосторожность еще никому не мешала.
Сир Балломан с насмешливой миной, тот час же, заметил:
— Да они давно нас приметили и только ждут, когда мы приблизимся! Можете не таиться, в их войске по-любому есть чародеи — и это удача, что они не встретили вас, господа, огнем. Имейте в виду, голубчики, в другой раз, действуйте поосторожней. Порасторопнее. — Сквозь насмешки проступала львиная доля правды. Люди устали и ошибки, могли допустить даже магики.
— В таком случае, поторопимся, господа! Не будем провоцировать "академиков"! — подстегнула Ирвин. И сколько в ней энтузиазма и прыти — хоть отбавляй.
— Или орденцов, — шепотом добавил сир Луи Вирк.
Солдаты взбирались в седла целую вечность. Задницы горели, а мышцы вопили об отдыхе. Когда случится нормальный и человеческий отдых?
— В дорогу, господа! — прервала минуту идиллии Ирвин. Ей постоянно мерещилось, что кто-нибудь из графов, может не вытерпеть и всадить ей в спину кинжал, либо арбалетного болта. Люди повиновались на последних нервах, шли на крайности.
Через полчаса галопа, они увидели столб пыли, поднимающегося над трактом, еще через пятнадцать минут — столб занимал и курил над основной частью Южного тракта, и забирал полотном облака по обе стороны дороги. Черная клякса надвигалась на жалкий эскорт. Стало довольно страшно. Ирвин забоялась ошибиться. Навлечь на себя, и ни в чем не повинных людей, жестокую судьбу. В случае, если впереди, навстречу стремился спешно враг — расправа будет неминуема. А если плен, то… жутко и подумать, кто мог собрать такую армию, кроме отца и эльфов?
— Сударыня, они нас заметили! Во-он разведка! — Балломан указал в восточном направлении, но неожиданно, отдернул руку и выгнулся в седле дугой, вглядываясь в указанное направление. — Не может быть!
Ирвин оторвалась от созерцания надвигающей массы и проследила за указанием командира отряда. Стена голых холмов и скачущий напрямик на них эскорт. Вот сейчас станет ясно, с кем столкнутся в открытом бою.
— Что вы там увидели, граф? — перекрывая свист ветра, осведомился Вирк.
— Эльфы! — громогласно оповещает ветеран Эльсдарской Сечи.
Немой крик ужаса застревает в горле Оливии, Ирвин сдерживает панический вопль. Лошади ускоряют бег, понукаемые людьми. Новость поднимает те потаенные чувства, которые создают самые критические обстоятельства у любого человека: страх — доминирует над всеми.
— Быстрее! Быстрее! Мы еще сможем избежать обстрела! — орет дико сир Балломан.
Ирвин прижавшись к шее обессиленного скакуна, морщась от ветра всматривалась в восточную сторону холмов и обомлела. Клином им наперерез надвигающейся волной, неслась галопом лавина коников. И в той пляске-скачке не было ничего человеческого. Кони неслись одурманено и ошалело. Околдованные. Заключенные под магию эльфар!
Клин готовился врезаться во фланг северной армии и смять на ходу жалкую группку безумцев. Ирвин в тот момент и не догадывалась, кто смог собрать такое великое полчище в ответ герцогу Альвинскому? В ответ орде ее отца!..
— Стоуч на фланг! Бери самых толковых офицеров и следи за левым рукавом, вперед! Парис, останешься со мной! Треклятые ублюдки выползли из своих нор! Кто-нибудь, позовите магов! Живее, паскудные… ах вы уже здесь? Весьма-весьма рад. Польщен за скорость и прыткость. Ну, что вы сразу обижаетесь и сердитесь, пустое! Сейчас…
— Ваша милость, замечен еще один эскорт!
— Гм. Тоже эльфы?
— Никак нет. Судя по гербам и эмблемам на щитках — наши.
— А! Наверняка из Откосых гор прискакали? А может, и южане? Герцога со свитой далеко не отпускать! Глазеть, демоны, в оба! Жизнями своими отвечаете!
— Позвольте напомнить, что с его светлостью мои лучшие адепты!..
— Да и мои славные солдаты! Спасибо, что напомнили. Первая шеренга: луки к бою! Заряжай! Целься! Ждать команды, демоны! Пускай, хоть, кто-нибудь, попробует сделать один выстрел без моего разрешения…
— Герцог с гостями возвращаются, смотрите, генерал-фельдмаршал!
— Чудесно! Вы уже отдали приказ своим людям?
— Какой?
— Как какой?! Поддержать наших стрелков своим огнем!
— И кроме того, ваша милость, магическими щитами! Эльфы, беру на себя смелость заметить, довольно прицельно бьют из седла, им не привыкать за века!
— Ох уж, мессир Виган, за вами и не поспеешь!
— Хвала Аллону, он нас не обделил!
— Моратп мы не успеваем, они сейчас столкнутся — тогда прощайтесь с жизнью. Произойдет самое не поправимое!
— Ваше высочество, мы быстрее не можем. На пространственный портал нет времени…
— Генерал Жатьез, два десятка стрелков и отряд следопытов — единым коридором магии Жезла, иного выхода я просто не вижу!
— Но ваше высочество, это довольно опасно!
— Плевать, я хотела на безопасность! Сейчас решается будущее каждого эльфа! Выполняйте!
— Есть!
— Виган, чего они остановились? Ты хоть что-то понимаешь? Они давно могли расстрелять нас в упор и герцогский эскорт в придачу!
— Кажется, понимаю. Взгляните внимательно на право!
— И что? Мать честная! И там похоже эльфы?! Эй, Риуз, а ну-ка!
— Господин генерал-фельдмаршал!
— Что еще, Виган?
— Мне кажется, уж больно мелковато для организации фланговой атаки? Три десятка остроухих — это скорее передовой разъезд!
— Знаете, а вы вполне правы, мессир архимаг.
— Всмотритесь, среди них — королева Мелиса Эльсдин, если не ошибаюсь? Собственной персоной!
— Ба, кого мы видим? А там часом, среди свиты герцога не Ирвин Альвинская с Оливией Хорвут? О, и Балломан тут как тут, тощая задница, ни одна заварушка не происходит без него!
Архимаг лишь скромно промолчал.
— Прям окружили! — Лаутский ловким взмахом, достал из ножен широченный меч.
Свита герцога Альвинского поспешно вооружалась. Важич крутился в седле, приближенные чины, но без главного командующего генерала-фельдмаршала, а также академика-архимага, особой храбрости не испытывали, вся группа из двух отрядов с Ирвин Альвинской и ее группы, пятились к основному войску. От вида эльфийского потопа рябило в глазах. Топот лошадей заглушал слух, но эльфы продолжали прибывать, монотонно без спешки. Их зоркоокие передовики предельно точно различали в подымающейся к небу пыли цели, в число, которых попадала вся вельможная рать Мейдрина и Северного Королевства. Наверняка, командование эльфийской ордой размышляло, как сподручнее и удобнее зажать герцогский эскорт в цепкие руки — ведь таким козырем, можно довольно быстро и умело переиграть целую партию векового противостояния.
— Медлят, твари! — просипел Балломан.
— Сир Балломан, будьте так добры, позаботься о моей дочери и Оливии Хорвут! Берите их и езжайте к строю, не думайте о нас! Мы постараемся вас прикрыть!
Хотелось бы узнать как? Неужели собственными телами? — У Балломана заходили желваки на скулах, да и оруженосцы побледнели, они и не собирались, помирать в столь ранних возрастах.
А вариантов действительно было не много, если не сказать, вообще не было! — эльфы с показательной медлительностью, но наступали.
— Это король Альрин! Я вижу его свиту! — доложил сир Луи Вирк.
— Ваша милость, время ударить в шпоры! — тут же панически потребовал один из генералов.
Трусы! — Балломан кисло ухмыльнулся, отворачиваясь, чтобы скрыть насмешливую издевку на губах. — Это им не Эльсдарская Сеча!
— Папа, эльфы!
Еще истерики нам тут не хватало! — Балломан кривится не переставая, пока неожиданный шум за спиной, не отвлек его нервное состояние. Эльфы!! Справа тоже скачут эльфы! Эскорт правда меньше ихнего. Вот, значит, чего они до сих пор, падлюки, ждали? Подкрепления! А мы простофили попались!
— Назад! Что есть духу назад! — резко потребовал Важич Альвинский.
— Мелиса Эльсдин! Вся ватага головорезов в сборе! — резюмировал насупленный Балломан, пот заливал ему глаза.
— Смотрите, она скачет к нам! — возвестил Луи Вирк, меч в его руках трясся и опускался безвольно к земле.
Ирвин и Оливия с трудом справлялись с лошадьми, встающих от шума и гама на дыбы.
— Лаутский, закройте рот и, хоть что-нибудь, полезное сделайте! — в панике взъярился герцог.
Графа передернуло, он густо покраснел.
— Магики скачут! Наши! — поправился Балломан. Может, Аллон побери, успеют спасти наши, нашпигованные стрелами печенки?
— Не робеть! — герцог взывал к самообладанию чисто механически.
Эльфы в ста метрах от них. Девяносто… восемьдесят… шестьдесят… сзади тоже слышен обильный конский топот… сорок метров… тридцать… Ирвин отчетливо видит боевые шлемы следопытов и маскирующие костюмы лучниц — сейчас начнется! Десять метров! Она узнала Мелису Эльсдин и еще отчетливее Хавьена Моратпа. Того офицера, неоднократно эскортировавшего их под стражей. Тощие маски советников и генералов ей безразличны, но остроухие с каменой надменностью и высокомерием, заставляют трепетать. В руках королевы Эль-Фарона мелькает артефакт-регалия династии — это точно. Ирвин помнила смерть Эльриха Эльсдина, значит, Эльфраном правит королевна? Честь ей и хвала! Вот бы обрадовался Себастьян! Очень жаль, что его нет с ними рядом.
Свита эльфов поравнялась с ними, и остановилась в пяти шагах от верховых дайкин. Вперед выступил один из молодых следопытов. Мелиса заговорила. Каратель старательно переводил, без акцента выговаривая человеческие слова:
— Во имя богов, опустите оружие, мы не хотим крови! Мы не будем с вами воевать! Королева Мелиса прибыла сюда с целью заключить мир!
— Ага, а за плечами эльфийки с флейтами и танцоры с бубенцами? — прошипел Балломан.
Важич строго на него зыркнул, затем, с полной для всех неожиданностью, потянулся и перевесившись с седла, слез на землю, отдав поводья одному из оторопевших оруженосцев. Маги, скачущие волной, запели заклинания.
— Кто-нибудь остановите их! — резко приказал герцог. Эльфы занервничали. Лаутский выехал им навстречу, воздевая к верху руки.
Важич медленно подходил к королеве и ее свите. До чего ж красивы эльфийки! И даже те, что с оружием в руках! От Мелисы невозможно отвести взора. Герцог учтиво кланяется. Мелиса чуть улыбнувшись, первой ему отвечает, последними соизволили отдать честь советники и генералы.
— О каком мире здесь идет речь, когда в ваших руках мечи и луки? — Альвинский был осторожен.
Мелиса возложила на изгиб руки Жезл Покорности. И заговорила. Следопыт перевел:
— Это святыня нашего народа. Единого народа. Когда эльфы в ту пору жили вместе и дружно, не разделимо. Пока мы жили бок о бок с вами, тогда мир сохранился не на долго. Вы пришли и отобрали силой наши земли, теперь там покой и смерть. Жизнь человека не способна покорить древние стены Эльсдара, он всегда будет принадлежать нам! И только нам!
Они хотят вернуть землю предков? Это будет стоить им очень дорого. Воистину дорого!
Вирк с Лаутским мрачно переглянулись, но на лице Ирвин уже читалось душевное облегчение.
Армия Альрина подступала к двум островкам и от бегущего наплыва отделился третий эскорт, выехавший к парламентерам. Альрин не меньше других желал рассудить спор, контакт с союзником болезненно и, неожиданно оборвался, и возобновить связь, так и не представилось возможным. Таинственный собеседник пропал без вести, навеки. Ход Мелисы его явно настораживал и удивлял, он еще не догадывался на что пошла королева Эль-Фарона?
— Мы напали на вас не ради наживы и агрессии, а вынуждено, в следствии постоянных набегов на приграничные города и поселки. В ответ за атаки на мирных горожан. Торговые караваны и разъезды. Мы не виноваты, что время и обстоятельства вынудили нас на войну, — горячо оправдывался герцог, замечая, что постепенно распаляется в душе.
Встревожилась свита Мелисы, но королева жестом руки успокоила поданных.
Следующие слова, следопыт переводил, как можно спокойнее:
— Видите, мы снова ссоримся, а зря. Неужели не достаточно испытали зла за столько лет? Эльрих Эльсдин много натворил бед, но мы не в силах их исправить. Если вы подарите нам мир и Эльсдар. Эльфы уйдет и вернутся в свои земли с благодарностью в сердце к вам. Мы не возьмемся больше за оружие. Я вам это обещаю, герцог!
Альвинский неотрывно смотрел в ее прекрасное лицо. Очень медленно его рука поднялась верх и открыла ладонь свету.
— Мир!
Король Альрин расталкивал лучниц и следопытов, а те, кто замечал его, благосклонно отходили с пути, кланяясь. Неотступные воины Альрина смешались с хорратами королевы и Вирканн, позволил себе задержать на них цепкое внимание.
— Чего хотят, дайкины? — резко и высокомерно.
Мелиса не обернувшись, ответила, сжимая руку Важича.
— Мира.
— Мира?! — изумился Альрин, поспешно и не торопясь, его лицо разгладилось, проступила довольная улыбочка.
Дождался! Наконец-то дождался мира, Дьен побери!
— Виган, чего они там мусолятся?
— Договора заключают.
— Чего?! Какие еще, демоны им в пятки, договора? Север, что ли, им продаем?
— Да на фига им тот север! Свое забирают… родное.
— Эльсдар, что ли?
— Он самый.
— Стоп! Так что ж это получается? Получается?..
— Да, Адьерс, да. Мир. На наши земли пришел мир.
Возбужденный рокот по шеренгам и строю. Фельдмаршал в оцепенении даже не пресек крики.
— Во славу Аллона, дожил, хоть что-то за столько лет произошло стоящее!
Эпилог
Над Мейдрином кружилась вьюга, обрушившаяся новой ненасытной силой. Не переставая забрасывать улочки и бульвары тоннами снега. Досталось и Академии Магов в эту пору, муштровавшую своих учеников и кандидатов в высшие ступени. Кто-то видел себя в мантии подмастера, а кто-то только переступил порог первогодки. А кто-то и вовсе застрял на пороге, словно завис над пропастью на шаткой жерди. Ни туда, ни сюда! Качаясь, и сетуя на самого себя. К таким, подход в Академии прост: тряпка в зубы и драй! Не умеешь приручить и, научиться простейшему: пробуждать силу — иди работай руками! Академия — это суровая школа, ковавшая таланты из грубых окатышей, создавая чудеса природы и высшего магического искусства…
— Сильнее три! Тебе, что повылазило? Не видишь, разводов на плинтусах? Щас получишь по шее, по-другому запоешь!
Низко наклонив голову, мальчуган в серой рясе, тер пол на первом этаже Академии, дежурный из аколитов прохаживался по коридорам, еще двое стояли на постах.
— И где, вас только, таких лентяев берут? Я в твои годы, душил лень еще в зародыше, ты одолжение делаешь не нам, а себе…
Он прервался, прислушался — по ступеням винтовой лестницы, кто-то спускался и, судя по голосам, их было двое. Через несколько минут, он узнал властные тона. Архимаги!
— Усердней работай, по спине лозиной отхватишь! Ей, на постах, вытянулись! — командовал молодой, но просвещенный магик.
В отблесках магических шаров на стенах, мелькнули удлиненные тени — он не ошибся, его светлость архимаг Обер Зимер и архимаг Жовк Лушин. Зимер — заместитель начальника Академии магов, а Лушин — какой-то чиновник из Ордена Северных Магов? И чего это они не спят в такую ночную пору? Аколит Зивур прислушался.
— Должен согласиться с тобою, Зимер, опасность в том случае, возрастает… Стоит информации просочиться на поверхность и слетятся все варханы. Остроухим, дай только намек, узнают, что попало в наши руки, беды не миновать!
— Я ж тебе битый час, о том же твержу! Мы должны перестраховаться! С Алькиром лучше не шутить. Он ведь верен Серой. Вот посмотришь, прочитав письмо, побежит к Радонскому!
— Да хоть к Сермену, что они расшифруют, хоть один текст? В сраку троллю поцелуют!
Аколит резво выпрямился и тихо, засеменил подальше от бушующего начальства, так, не ровен час под горячую руку угодить.
Архимаги уже на первых ступенях. Слышны их наигранные кряхтения. Мальчуган с тряпкой завозился на полу по усердней. Посты подтянули ремни.
— Что ты предлагаешь?
— Зимер, ты ж читал письмо, отличный выход. Наши маги все сделают на отлично!
— И как ты думаешь, поставить их в известность?
— Элементарно. Отправить хотя бы гонца.
— В такие метели?
Они стояли в арке лестничных пролетов.
— Можно еще раз перестраховаться. Связь и гонца. Почта — это пятьдесят процентов уверенности.
— Ох, хо-хо! — смирился архимаг Обер Зимер. — Идет. Делать нечего, будем рисковать. А что это такое? О! Зивур, ты сегодня на дежурстве?
— Так точно, мессир Зимер! — подскочил прихлебатель.
— Да не ори, ты на всю Академию, дурень! В караулке гонцов нет?
— Ам-м…
— Так есть или нет, чего мычишь, словно корова? — начал заводится заместитель.
— С юга сегодня один прибыл…
— Кто таков?
— Да с герцогской канцелярии, кажись? — пролепетал аколит.
Оба архимага переглянулись между собой. Что надо!
— Утром вызовешь его в мой кабинет, понял?
— Так точно!
— От дурень, схлопочешь по шее!
— Виноват, — пристыжено попятился дежурный.
— Жовк! Жовк, ты чего? — всполошился внезапно архимаг Академии.
Лушин пытливо взирал из кустистых бровей на паренька, драившего плинтуса черной тряпкой, ведро стояло в сторонке. Мальчуган лазил по каменным плитам на четвереньках, ничего и никого перед собой, и вокруг не замечая.
— Это кто? — наконец, ожил орденец.
— А? А кто-то из новеньких, наверное, из поступивших только. Третью неделю по-моему проснуться не может. Сила у него… — Зимер почесал бородку, — не в груди, а наверное в пятках, а то и глубже, хотя… куда ж там глубже, кхе-кхе?
Зивур оскалился себе, но получил под нос кулак.
— Беги в караулку, вели поутру гонца подать, мчись!
— Откуда он?
— А? Кто? А этот? Да… с Лисьего луга, а может, и дальше, не помню уже, а что?
— Да так… странная аура у него. Силой тянет, — Лушин оторвался от пристального созерцания. — Я таких, за мили чую. Работа у меня, сам знаешь, какая.
Зимер и себе посерьезнел, зыркнул на тощую фигурку, монотонно валандующую тряпкой по дереву и полу.
— Да хрен с ними, с талантами! Ему расти еще и расти, пойдем, пока еще не поздно, вина махнем! Ты не против?
— Я?.. — архимаг из отдела Контроля Сил, рассеяно встретился взором со скучающим напарником. — Можно и вина. Отчего ж нельзя, когда наливают, всегда можно.
— Ну и пошли.
Переговариваясь, и медленно ступая, они удалились дальше по коридору.
На постах вернулись к любимому занятию — дремоте.
А мальчуган, поняв, что остался без внимания, неожиданно остановился, отбросил чуть в сторону тряпку и, медленно подвел голову, зыркнул из-под грязных патл на уходящих архимагов, глаза его загорелись племенем. Руки объялись светом и колеблющимся огоньком. Он быстро, пока никто не заметил, унял ярость. Бешенство и раздражение.
Столь человеческие, ранимые чувства не пристали будущему самородку, будущему вундеркинду магических наук и вершителю академических реформ. Основателю. Учителю. Бунтарю. В одном совершенстве. Сейчас, он пока робкий студент. А уже через парочку дней, буря в той личности заклокочет и пробьется родничок стихии — внутренней, необъятной силы!
И Грен начнет превращаться в того, кого назовут со временем Гренлефом Великим, о ком будут помнить веками, вспоминать в легендах и сказаниях. Бояться тени!..
За собой, он навсегда оставит неизменное право: считаться и быть простым человеком!
Конец книги
