Замок Фантазий

— И место называлось Священная Земля… И было названо… Священная Земля…

— С ним точно все в порядке? — шепнула Юфория, покосившись на Шелеста.

— Откуда мне знать, — ответил Тейт. — Может, он наврал про свои бесконечные похождения и с непривычки спятил от длинной дороги.

— Ничего он не врал! — вступилась Ют. — Мы с ним правда очень много путешествовали!

— А зачем? — полюбопытствовал Лью.

— Искали путь к Вавилону.

Шелест, не слушая их, продолжал шагать впереди, перебирая слова и накладывая их то на один, то на другой мотив. Он ничуть не устал от продолжительного пути. Пустыня, из которой они вышли часа два назад, каменистая земля с редкими вкраплениями зелени, обещающая в скором времени смениться другими песками, почти безоблачное небо, легкий ветерок — все это так напоминало Шелесту прежние дороги, что он полностью отдался окружающему миру. Он не мог описать словами, как это прекрасно — идти с друзьями к какой-то высокой цели, пусть и непонятной. Например, к Священной земле, о которой он сейчас и пытался сложить песню. Holy Ground. Как на кольцах, что подарил ему король Вавилона.

— Стоп, — Шелест вдруг остановился.

Путь не прерывался ни на минуту с раннего утра, и Юфория, Тейт, Лью и Ют, привыкшие к монотонному передвижению, чуть в него не врезались.

— Чего встал? — поторопила Юфория.

Шелест в ответ продемонстрировал ей кольца Иезекииля:

— Принцесса, а что такое «Священная Земля»? Ну или Святая, или как там…

— Ты что, не знаешь? — высокомерно хмыкнул Тейт.

— Ты чего, Шелест? — подлетела к нему Ют.

— Ну… — Шелест растерянно посмотрел на свои руки. — Мне просто раньше не приходило в голову… Понимаете, в моем мире Святой Землей считается город… Иерусалим.

Все оторопело уставились на него.

— Да не может такого быть, — неуверенно откликнулась Юфория. — Священная Земля — это тоже одна из легенд. Очередное далекое прекрасное место, путь в которое дано найти тому-то и только тому-то.

— В реальности ее, конечно, не существует, — добавил Тейт.

— Как это не существует? — Лью очень расстроился.

— Не огорчайся, Иерусалим тоже изначально якобы не существовал, — ответила Юфория.

— Разве на дороге к Иерусалиму нет никаких препятствий? — спросила Ют. — Перед Вавилоном их вон сколько было…

— Не совсем. Вавилон ближе всего к границе, поэтому можно сказать, что вы проходили препятствия к этому месту в целом, — пояснил Тейт.

Дальше разговор пошел легко и непринужденно — то Тейт что-нибудь растолковывал Шелесту, то они переругивались, Лью встревал в их перебранки, получал от Тейта высокомерное «низший», расстраивался, и в результате его успокаивали все четверо. Сторонний наблюдатель скорее мог подумать о том, что они просто гуляют, подыскивая удобное местечко для пикника, но никак не идут на если не битву, то уж точно опасную разведку.

Дорога продолжалась до глубокого вечера. Когда уже совсем стемнело, далеко-далеко стало можно разглядеть призывно мелькающие огоньки — это, должно быть, был свет из окон, но компания не стала подходить ближе, а решила остаться на ночь чуть поодаль. Шелест и Ют утверждали, что днем или, лучше, ранним утром пробраться в город гораздо проще: если есть охрана, бдительность ее будет меньше, чем в ночные часы, и, к тому же, станет светло. После недолгого спора Тейт и Юфория согласились с ними.

Привал устроили прямо на песке. Ночь была очень холодной, но удалось развести костер, благодаря сухому кустарнику, похожему на саксаул, и зажигалке, которая завалялась в кармане у Шелеста. Тейт пришел в такой восторг при виде этого чуда, что, когда Юфория шепнула Шелесту, что за всю свою жизнь ни разу не видела у Тейта подобной физиономии, тот подарил зажигалку другу.

— А мне? — возмутилась Юфория.

— Куда тебе, женщина!

— Тихо вы, — шикнул на них Шелест, укрывая Лью теплой накидкой, позаимствованной у Тейта. Измотанный мальчик уже уснул. На этот раз они все взяли с собой длинные накидки с капюшонами, чтобы при случае скрыть свои личности, но только у Тейта она была плотной, из дорогого ворсистого материала.

— Интересно, а как же я? — хмуро уставился на него Тейт.

— Можешь спать, — улыбнулся Шелест. — Я буду следить за огнем, так что все равно будет тепло.

— А ты? — спросила Юфория.

— Ему не привыкать, — пояснила Ют с гордостью за Шелеста.

Она улеглась на краю накидки, которой укрыли Лью. Вскоре она уснула, Тейт тоже задремал.

— Принцесса, спи, а то завтра никакая будешь, — посоветовал Шелест.

— Мне тоже не привыкать! — Юфория возмущенно фыркнула. — Это тебя каждое утро будить приходится!

— Ну, так то гуляние, а это дорога, — возразил Шелест.

— Почему ты эту штуку отдал Тейту? — вдруг мрачно поинтересовалась Юфория без всякого перехода.

— Я не заметил у тебя особенного восторга от нее, — Шелест немного растерялся. — В моем мире это совершенно пустяковая штука, на каждом углу достать можно.

— Да без разницы, — недовольно пробурчала Юфория.

Она немного помялась, отвернулась и выпалила:

— Просто хотела от тебя на память что-нибудь, мало ли чего.

Шелест тихо рассмеялся.

— Думаешь, что я помру в Иерусалиме? Черта с два. Скорее уж в Вавилоне, от перепоя. Так, — он напряг память, перебирая в уме те немногие вещи, что находились при нем. — Вот это подойдет, пожалуй. Держи. Э-эй, принцесса, ты меня слышишь?

Юфория обернулась с недовольным видом, но, когда увидела, что у Шелеста на ладони, ее глаза расширились от удивления.

— Ты что, с ума сошел?

— Ну почему. С этой буквы начинается твое имя. Если написать его на латинице.

Он снял с указательного пальца левой руки кольцо со знаком «Y» и теперь протягивал его Юфории.

— Но это же кольца Иезекииля, — она не спешила принимать подарок.

— Все их носить все равно тяжеловато.

Юфория еще посомневалась, но в конце концов взяла кольцо.

— Ладно. Спасибо. Буду беречь. Если понадобится — попроси, верну.

— Да я так и не понял, что в них такого особенного… Ой, только вот оно тебе явно великовато, — Шелест запоздало обратил внимание на разницу в размерах.

— Да неважно.

Она наклонилась к спящему Тейту и осторожно сняла длинную ленту, схватывающую его волосы в хвост. Продела ее через кольцо и, повязав на шею, спрятала под одеждой.

— Проснется — устроит скандал, — не сомневался Шелест.

— Скажем, что безвозвратно сгорела в костре, — предложила Юфория. — И пусть скажет спасибо за то, что его грива не отправилась туда же.

Вскоре Юфория стала клевать носом. Сперва ее голова поникла, потом, уже во сне, она тяжело вздохнула и, кутаясь в свою накидку, прилегла на плечо Шелеста. Он не стал ее будить.

Шелест с полчаса отдавался окружающему пространству, смотря то на небо, то на песок, то в темноту ночи. Потом подкинул в костер веток и задумался об Иерусалиме. Соваться туда было крайне неосторожно, и его поражало легкомыслие Йона, так просто отправившего их в этот поход, особенно принцессу, чья жизнь имела решающее значение для Вавилона. Конечно, времени разработать план было много, и мысли, наверное, у всех по этому поводу имелись, но Юфория лишними раздумьями себя утруждала не часто и всегда шла напролом к цели, а Тейт был слишком горд, чтобы призывать к осторожности и предлагать разработать детальный алгоритм действий.

Шелеста, как и всех остальных, в первую очередь интересовали причины, по которым Рамзес планировал масштабное нападение на Вавилон. Но узнать о них, равно как и о том, что являлось источником таинственной силы его слуг, не представлялось возможным. Выбить силой из самого Рамзеса? Но если бы они были на это способны, то шли бы в бой, а не на разведку. Это впереди, а пока он казался слишком сильным, хотя они так ни разу и не слышали его пения. Но Рамзес обладал самой настоящей силой Лучафэра и, по идее, его песни не должны были уступать песням Юфории, да и музыка едва ли походила на то, что вытворяла Алона.

В подобных размышлениях прошел остаток ночи. Первым проснулся Лью. Следом пробудились и остальные.

— Ты так и не спал? — спросила Ют, сонно потирая глаза.

— Нет. Но это неважно. Значит, о приблизительном плане действий…

— Нам надо узнать о силе приспешников господина Рамзеса, — в сотый раз повторил Лью задание, старательно вдолбленное в него жреческим посохом.

— Он тебе не господин, низший, — покосился на него Тейт, разглаживая свои волосы.

— Но я же низший, — печально откликнулся Лью. — Значит, господин.

— Так, — срочно вмешался Шелест. — Силой мы ничего не добьемся, так что я предлагаю, как ни в чем не бывало, пойти и спросить.

— Конечно, мы всей гурьбой ввалимся, он нас усадит пить латрий и все расскажет, — фыркнула Юфория.

— Не гурьбой, — покачал головой Шелест. — Я пойду один.

Шелест начал излагать свой план, и друзья, внеся туда свои поправки и пожелания, согласились с ним, признав, что это лучшее, что можно сделать в подобной ситуации. Вечно беспокоящемуся Лью не понравилась ведущая роль Шелеста в задании, но он вынужден был признать, что сам он, например, ни за что не смог бы исполнить подобное. Шелест на это заверил, что его роль, хоть и значительнее, гораздо легче.

После скудного завтрака они поднялись, готовые преодолеть остаток пути.

Города достигли быстро. Жилым зданиям предшествовал полуразвалившийся дом, стоящий на отшибе и наполовину занесенный песком, и они остановились около него на последнее совещание: здесь их пути расходились.

— Так, Тейт, спрячь свою чертову гриву, — распорядилась Юфория. — Среброволосые заразы вроде тебя по улицам Иерусалима наверняка не ходят.

— Лента куда-то делась, — проворчал Тейт.

Юфория смущенно пошаркала ножкой по песку, но Тейт ничего не заметил. Он убрал волосы под накидку и накинул сверху капюшон.

— Отлично, — одобрил Шелест и перекинул свою накидку через плечо. — Итак, я пошел.

— Но, господин Шелест! — снова заволновался Лью. — В вашей одежде на вас сразу обратят внимание!

— В этом вся суть, — подмигнул ему Шелест.

— Осторожнее там! — напутствовала Ют.

— Непременно. Ну, удачи!

Шелест побежал по направлению к городу. Вскоре он увидел улицы — ровные каменистые дороги красноватого цвета вились между домами. Строения, в большинстве своем желтых или коричневых оттенков, особой архитектурной изящностью не отличались, зато были очень большими и мощными. Но, несмотря на это, город выглядел вполне мирно — не было похоже, что Рамзес держал вверенные ему земли в страхе.

Минуя несколько поворотов, Шелест наткнулся на группу людей. Те стояли прямо посреди дороги. Двое взрослых мужчин, женщина, молодой парень и маленькая девочка. Видимо, они случайно встретились и остановились побеседовать; одеты ранние пташки были в простую одежду, но она различалась как цветами, так и фасонами. Не то что в Вавилоне, — невольно отметил Шелест. Даже в такой маленькой группе была заметна полная свобода выбора и отсутствие каких-либо правил, на что красноречиво намекала совсем коротенькая юбочка женщины.

— Жарко, — сказала она, теребя край юбки.

— Я бы тоже не прочь сейчас такое надеть, — ответил мужчина, и все рассмеялись.

Обойти людей не представлялось возможным, и Шелест решил особо не таиться, хотя он в своих джинсах, футболке и ботинках на высокой шнуровке, определенно, смотрелся здесь странновато. Впрочем, как и в Вавилоне, но существенное различие состояло в том, что здесь эта странность не делала ему особой чести.

— Здравствуйте, — Шелест остановился прямо перед людьми и лучезарно улыбнулся. — Не подскажете, как пройти к центру?

Взрослые воззрились на него подозрительными взглядами. Маленькая девочка вежливо задала вполне логичный вопрос:

— К центру чего?

— Ну, мне, в общем, нужен замок, — внес ясность Шелест.

— Кто ты такой? — недружелюбным тоном задал вопрос один из мужчин. — Откуда?

— Из Вавилона, — сообщил Шелест, и местные жители изумленно переглянулись. — Дело есть к вашему королю. Так как мне пройти к замку?

— Ты посол? — спросил молодой человек.

— Точно, — недолго думая, решил согласиться Шелест. — Он самый.

Парень молча указал налево. Шелест, прищурившись, увидел вдалеке что-то похожее на шпили башен. Избегая дальнейших вопросов, он устремился в указанном управлении.

За своей спиной Шелест услышал перешептывание, но ему уже было все равно. В этих местах люди были куда сплоченнее, чем в его мире, однако это не делало их более внимательными к делам политики — каждый человек так или иначе должен знать свое место, и едва ли обычный житель понесется докладывать о подозрительном человеке, прошедшем по улице.

Жилые дома постепенно сменились большими красивыми зданиями и небольшими площадями, усаженными деревьями с густой листвой и манящими желто-оранжевыми плодами. Чуть ли не на каждом шагу встречались подобия фонтанов — струи воды били прямо из земли и наполняли широкие фигурные сосуды, по краям которых вились украшения в виде животных. Здесь, в городе, расположенном буквально посреди пустыни, это было очень кстати. Шелест подошел к одному из таких огромных сосудов и, зачерпнув ладонью воды, немного попил. Вода оказалось такой же кристально чистой и вкусной, как и в Вавилоне.

После встречи на дороге Шелест старался избегать людей. На пути к замку они попадались частенько. Судя по мечам на поясах, это наверняка были блюстители порядка, и объясняться с ними ему совсем не хотелось.

Успешно избежав нежелательных встреч, Шелест подошел к замку Фантазий со стороны. Он видел грандиозное сооружение только сбоку, но все равно пришел в восторг.

Это чудо коренным образом отличалось от всего остального города и напоминало гигантский цветок, распустившийся среди песков. Целая череда даже не башен, а кристальных изваяний, окруженных такими же «лепестками», составляла прекрасный, фантастический дворец, переливающийся синими и золотыми тонами. Но Шелеста ввели в замешательство две вещи — материал, из которого был построен замок, и местоположение входа. Потому что если здесь были двери и окна, то увидеть их невооруженным взглядом не представлялось возможным, во всяком случае, с его позиции.

Шелест подошел ближе и приложил руку к стене. Конечно, это был не лед и не кристалл. Материал, скорее, напоминал обыкновенное стекло, но Шелест был убежден, что разбить его не получится. Тем более что при осмотре открылось еще кое-что — весь этот «лед» был просто оболочкой, красивой декорацией, может, даже дополнительной защитой, но не больше. Под красивым кристаллическим полотном скрывался хоть и очень красивый, но вполне себе обычный дворец.

Определив, где, по идее, должен находиться вход (там, где больше всего грозных на вид людей), Шелест подобрался туда и, прежде чем затаиться за одним из выступов, изображающих очередной лепесток стеклянного цветка, еще раз окинул взглядом прекрасное сооружение. Что и говорить, замок Фантазий прекрасно оправдывал свое имя. В нем как будто воплотились все фантазий о красоте, которые только могли возникнуть у человека.

Рамзес, с комфортом расположившись на троне, взирал на Алону ледяным взглядом. Девушка сидела перед ним на коленях, виновато опустив голову. Его несильное раздражение уже прошло — он никогда всерьез не верил, что кто-то вроде Алоны сможет победить полноценного обладателя силы Лучафэра. Но сожаления о том, что он подверг ее наказанию, не было: по его мнению, она получила по заслугам. Он не чувствовал в ней искреннего сопротивления, ему казалось, что все ее неудачи от банальной лени.

Рамзес был свято уверен в том, что даже идиота можно научить разбираться в музыке и находить ее слабые стороны, а также обходить сильные. С помощью элементарного расчета. Ради этого он с немалым трудом воскресил в памяти то, что в него вдалбливали в далеком детстве. Почему-то считалось, что интуитивно воспринимать и воспроизводить музыку недостаточно, нужно уметь записывать ее знаками. Рамзес никогда в этом не разбирался и предпочитал любыми путями избегать уроков верховного жреца, но его знаний хватило для того, чтобы подчиненные уловили суть, разработали свою систему разбора музыки и обучили ей Сариила и Алону. Последней это, правда, не особо помогло — ее музыка оставляла желать лучшего, да и с характеристикой творений вавилонян она, в отличие от Сариила, затруднялась.

— Надеюсь, в следующий раз ты проявишь больше усердия, — сказал Рамзес.

— Да, повелитель… — пробормотала Алона. — Но вы же могли сразу их убить…

— Довольно! — Рамзес постучал пальцами по подлокотнику. — Еще не хватало, чтобы ты смела осуждать мои действия.

Он немного помолчал, тщательно проворачивая в памяти свою последнюю встречу с вавилонянами. Потом сказал:

— Принцесса и лорд опасности не представляют. Я думаю, при должном старании даже ты с ними справишься. Но вот этого Аарона следовало проверить — меня настораживает, что он отдельно упомянут в Песне Созидания. Я пока не уверен насчет него. Позволишь дать тебе совет, Алона? — его вопрос насмешкой разнесся по залу.

— Сочту за честь, повелитель.

— Поодиночке они не будут столь храбры. Особенно, я думаю, принцесса, — Рамзес призадумался. — Хотя нет. Если тебе попадется принцесса Вавилона, прибереги ее для меня. С остальными можешь делать, что хочешь — смертельный исход желателен, особенно это касается этого лорда… Тиарнана. Он мне никогда не нравился.

— Но, повелитель, — Алона несмело подняла на него взгляд. — Вы говорили, что вам интересен защитник Вавилона.

— Помилуй! — Рамзес усмехнулся и убрал за ухо выпавшую короткую прядку иссиня-черных волос. — Если он проиграет тебе, то тут же перестанет быть интересен.

Алона, хоть и почувствовала себя униженной и оскорбленной, молча кивнула, про себя пообещав или победить проклятых вавилонян, или погибнуть.

— Ладно. Я еще дам тебе шанс исправиться, — продолжал Рамзес, — а пока иди и учи эти… Как они их назвали? Ах да, ноты. Только сперва проверь пост охраны; пусть сделают обход.

Алона низко наклонила голову, поднялась на ноги и удалилась. Рамзес остался в тронном зале один.

На какое-то время он, глядя в полутемное пространство невидящим взглядом, неосознанно ушел в свои мысли. Ему это никогда не нравилось, но приходилось мириться с этой особенностью. Еще в первый год после своего бегства он стал терять себя в размышлениях. Со временем это стало контролироваться, но окончательно пресечь приступы глубочайшей задумчивости не удавалось.

Сейчас он вспоминал людей из Вавилона. Думал о сестре — конечно, он с самого начала знал, что это его сестра, хотя почти не помнил ее маленькой. Думал о том, что ему делать с Тиарнаном — один его вид приводил Рамзеса в такое состояние, что обычное убийство казалось ему слишком малой карой. Размышлял о защитнике Вавилона. Успокаивал себя тем, что в Песне ничего не сказано об исходе битвы.

— Повелитель.

— Слушаю, Сариил, — встряхнулся Рамзес. Он и не заметил, как отворились двери тронного зала.

— Должен сообщить, — поклонился его верный подчиненный, — что мне нужна Алона. Могу я ее занять на некоторое время?

— Что ты собираешься с ней делать?

Сариил посмотрел на Рамзеса чуть обеспокоенно — он успел застать его состояние. Пустые глаза, глядящие в никуда, чуть приоткрытые губы… Подобный вид короля неизменно вызывал у Сариила чувство тревоги. Но сообщать ему об этом он, понятно, не собирался.

— Немного увеличить ее силу, поделившись своими знаниями и опытом. Она же не оправдала ваших ожиданий, не так ли?

Рамзес кивнул.

— Делай, что хочешь. Только не забывай сообщать мне о своих действиях.

— Конечно, повелитель, — Сариил поклонился и покинул зал.

Рамзес, посчитав все возможные утренние приемы на сегодня оконченными, поднялся с трона и направился в свои покои, чтобы предаться раздумьям о дальнейших планах. Картины, украшающие стены вестибюля, вполне соответствовали его настроению — они изображали всевозможные сюжеты на тему войны и смерти. Не то чтобы Рамзес отчаянно жаждал войны, но понимал, что без нее в данном случае не обойтись. Ему ли не знать власть Вавилона… Ведь из-за нее он и пустился в бегство.

Рамзес вдруг замер, его глаза расширились от ярости. Так всегда бывало, когда он вспоминал прошлое — внезапный шок, накатывающие эмоции и минутный ступор. Или, если он находился в критической ситуации, секундное замешательство.

Резко тряхнув головой и тем самым кое-как отделавшись от воспоминаний, Рамзес продолжил прерванный путь. Следовало как можно скорее разрешить ситуацию с обладателями силы Лучафэра. Но когда они в следующий раз самостоятельно покинут город? Каким образом их можно выманить? Создавать еще одну видимость нападения на Вавилон слишком опасно — битва может пойти в открытую, а это Рамзеса пока не устраивало. До этого момента он должен был кое-что сделать в самом Вавилоне. Он решился на это уже давно, оставалось только дождаться благоприятного момента, о котором ему должен был дать знать его человек, сумевший неплохо устроиться в городе снов. Когда Рамзес думал об этом, его губы трогала кривая ухмылка — против Вавилона играли его собственные законы, и это доставляло ему непередаваемое удовольствие. Он был намерен ткнуть носом в эту иронию и обладателей силы Лучафэра, и правительство Вавилона, и, возможно, даже самого Лучафэра.

Он преодолел последний коридор. Двое слуг с низкими поклонами открыли перед ним двери, украшенные слабо поблескивающими драгоценными камнями. Рамзес прошел в огромную комнату и окинул ее задумчивым взглядом, надеясь, что что-нибудь наведет его на дельную мысль.

Здесь он любил оставаться наедине с самим собой. Помещение идеально подходило для этого: без окон, залитое светом и блеском. Как похоже на Янтарную комнату в Вавилоне, и в то же время как противоречит ей! Рамзесу это особенно нравилось. Вместо прекрасных, но беспорядочных золотых узоров — выверенные линии, изображающие буквы, которые, если двигаться в определенном направлении, складывались в слова. Но прочесть их было совсем непросто, мастер специально перекрыл золотые письмена другими драгоценными металлами и камнями. В результате от стен веяло не только духом древности, но и — парадокс — духом перемен.

Эта комната была гордостью Рамзеса, как и вся его обитель, замок Фантазий. Бесконечные темные коридоры и лестницы, множество комнат и тайных помещений, в каждом из которых был какой-нибудь особый завораживающий предмет, кристальные стены снаружи и еще много, много всего. Красота, таинственность, чарующее ощущение опасности — все, что могла породить в свое время легенда об Иерусалиме, городе смерти. Сколько времени и сил ушло на то, чтобы он стал таким, как сейчас, и вот, наконец-то, его можно явить миру как страну благополучия и изобилия.

Рамзес подошел к одной из стен и задумчиво провел по ней рукой. Ему бы понадобилось несколько часов, чтобы вынести окончательный приговор обладателям силы Лучафэра, но, к его приятному удивлению, все решили за него — не успел он уйти в глубокую задумчивость, как в двери постучались, и после разрешения войти (конечно, разрешение было дано, если уж кто-то посмел нарушить его покой — значит, дело серьезное), в комнату ввалился знаток божественных учений, основной обязанностью которого было находить пробелы в том или ином учении — преимущественно в вавилонском. Вид у него был запыхавшийся, головной убор отсутствовал, в глазах мельтешила легкая паника.

— Простите, повелитель, что нарушаю ваш…

— Говори, — оборвал его Рамзес.

Знаток с трудом отдышался и, немалым трудом сконструировав в уме фразу, способную в один прием передать весь размах бедствия, выпалил:

— В замок проник странный человек, он сказал, что будет ждать вас в тронном зале.

— Как он выглядел?

— Длинные светлые волосы… — начал бормотать знаток, но Рамзес снова прервал его речь — на сей раз громким хлопком в ладоши.

— Скажи Сариилу, что я велел выдать тебе награду. Ты принес мне замечательные вести.

— Хорошо, что Йон подсказал нам короткий путь, — прошептала Юфория. — Если бы мы пошли обычной дорогой, то нам пришлось бы проходить через весь город, — она указала назад, где, насколько хватало глаз, высились дома.

Юфория, Тейт, Ют и Лью находились недалеко от замка Фантазий. Возле него, с левой стороны от входа, причудливой загогулиной расположилось нечто вроде слившихся воедино колонн, тоже в виде кристаллов. Для чего — на этот счет ни у кого из четверых не было предположений, и они нашли непонятному сооружению свое применение — укрылись за ним.

— Тихо, — шикнул Тейт. — Они чего-то зашевелились.

И впрямь, стражники, до сей поры стоявшие неподвижно, вдруг начали переглядываться и показывать что-то друг другу жестами.

— Может, немые? — предположила Юфория.

— Едва ли. Скорее, за ними просто наблюдают… Или они обнаружили кого-то из нас и теперь обсуждают, что делать. Вопрос в том, кого они увидели…

— Только бы не господина Шелеста!

— А за нас, Лью, не волнуешься? — возмутилась Ют.

— Тихо вы! — вынужден был снова призвать их к тишине Тейт.

Он чувствовал себя здесь довольно скверно и, пожалуй, был бы не против, если бы их раскрыли. Обладателям силы Лучафэра всегда предрекали нечто из ряда вон выходящее, но чтобы он, лорд Тиарнан, был вынужден таиться, скрывать свое присутствие, словно какой-то преступник? Немыслимо.

— Надо было тебе со мной красть священные яблоки из храма, — Юфория прекрасно знала, о чем он думает. — Был бы опыт.

— Молчи, женщина!

— К счастью для Вавилона, я все еще девушка!

— Ты перестанешь ей быть, если не заткнешься!

Слова вырвались у Тейта раньше, чем он успел понять, как они прозвучат. Юфория воззрилась на него оторопелым взглядом и вдруг прыснула.

— Когда вернемся в Вавилон, — она посерьезнела так же неожиданно, как и развеселилась, — я посажу тебя в темницу до конца дней твоих.

— Да хватит вам! — встрял Лью. — Нас же услышат! Я-то в случае чего не смогу причинить им вред…

Это было совершеннейшей правдой: даже после длительных наставлений Йона Лью не смог сочинить что-либо дельное. Йон объяснял это тем, что Лью еще ничего не знает ни о музыке, ни о жизни вообще.

— Зачем ты тогда с нами пошел, — покосился на него Тейт.

— Господин Йон сказал, что я смогу что-нибудь сделать, когда познаю жизнь, как она есть, — объяснил Лью.

— Смотрите! — призвала их к вниманию Ют.

Из замка вышла их старая знакомая — Алона. Она приблизилась к стражникам, что-то сказала, они поклонились ей и поспешили уйти. Алона осталась одна у массивных дверей, которые были распахнуты настежь.

— Отлично! — обрадовалась Юфория. — Значит, нам надо просто ее отвлечь, пока есть время — это легче, чем разбираться с охранниками.

— Но как отвлечь ее без боя? — озадачился Лью.

— Тейт, — не растерялась Юфория, — иди соблазнять.

— Еще чего! Унижаться перед женщиной?

Алона вдруг завертела головой и отошла подальше. Из замка вышел высокий человек в синем плаще — Сариил собственной персоной.

— Какое замечательное стечение обстоятельств, — пропела Юфория. — Тейт, иди унижаться перед мужчиной.

Ют, Лью и даже Тейт сдавленно фыркнули.

— Ладно, шутки шутками, а отвлечь их действительно надо, — прошептала Ют.

Сариил, коротко бросив что-то Алоне, развернулся и удалился обратно в замок. Алона снова осталась одна, но все говорило о том, что это временно, и очень скоро стражники вернутся.

— Ладно, — решился Тейт. — Я пойду.

Он вышел из их импровизированного укрытия. Алона его не заметила. Тогда Тейт взял немного влево, потом, пройдя неспешным шагом вдоль стены, приблизился вплотную к ней.

Контроль за замком был не слишком бдительный, скорее всего, никто сторонний сюда заходить и не думал, и потому незваные гости были явлением редким. Алона смерила Тейта подозрительным взглядом (он низко опустил голову, и капюшон скрыл его лицо) и спросила лишь, кто он такой.

Тейт хотел некоторое время скрывать свою личность, но тут произошло неожиданное. Явились стражники — восемь человек, вооруженные мечами.

— Госпожа Алона, — тут же начал один, — что-то не так?

— Сейчас узнаем.

Все внимание охраны тут же сконцентрировалось на Тейте, хотя один стражник с подозрением стрелял глазами по сторонам. Тейт же, приметив взглядом Шелеста, выглядывающего из-за кристального выступа, кардинально изменил план действий.

Он схватил Алону за руку и притянул ее к себе. Та от неожиданности сдавленно вскрикнула. Стражники обнажили мечи и обступили их с Тейтом со всех сторон. Но его миссия уже была выполнена — никем не замеченный Шелест проскользнул внутрь замка.

Тейт отвлекся на это, и свободная рука Алоны, улучив момент, сдернула с него капюшон.

— Ты! — прошипела она.

Шелест не мог не оценить тактику Тейта в непредвиденной ситуации — ну, кто мог знать, что чертовы стражники вернутся всей толпой, да еще столь неожиданно? Тейт поступил храбро и действенно. Шелесту удалось пройти мимо восьми вооруженных людей. Оставалось надеяться, что друзьям удастся сбежать от них.

Пройдя в замок, он побежал по коридору, благо на пути пока никого не было. Его топот эхом отдавался, казалось, по всему зданию. Но было вполне вероятно, что на помощь стражникам поспешит еще кто-нибудь, поэтому Шелест не стал красться. Его целью было пробраться как можно дальше, чтобы, даже если его схватят, о его приходе стало известно непосредственно Рамзесу или хотя бы этому лорду, Сариилу, а не какому-нибудь там начальнику стражи.

Внутри замок Фантазий тоже поражал своей красотой. И здесь все было покрыто чем-то вроде стекла, только темного, высоченный потолок поддерживали массивные фигурные колонны в виде несколько устрашающих клыкастых созданий. Помещение в целом было довольно мрачным, хотя, быть может, так казалось из-за недостатка света: то ли в такой ранний час он почти не проникал сюда, то ли замок вообще был большей частью лишен освещения.

Просторный коридор заводил все глубже, два раза попадались лестницы. Здесь уже было немного уютнее — стало гораздо светлее, колонны сменились стенами, на которых красовались картины, но любоваться ими у Шелеста не было времени. Так и не встретив никого на своем пути (один раз слева мелькнула высокая девушка с кувшином в руках, но, к счастью, она его не заметила), Шелест миновал несколько развилок, всей душой надеясь на то, что, как и в вавилонском дворце, тронный зал находится где-нибудь в центре. С другой стороны, вряд ли Рамзес там дневал и ночевал.

— Эй, ты кто такой?! — раздался крик за его спиной.

Шелест резко затормозил — это удалось ему с большим трудом, так быстро он несся, — и обернулся. На него с какой-то совершенно непонятной в данной ситуации яростью уставился мужчина лет пятидесяти в длинной рясе бежевого цвета и странном головном уборе, немного напоминающем папскую тиару.

— Здравствуйте, — приветственно поднял руку Шелест.

— Кто ты такой? — повторил мужчина.

Шелест прикрыл глаза, сосредоточился и грянул вместе с мощной волной музыки первое, что пришло в голову:

— Дай мне свободу!

Мужчина сдавленно вскрикнул и схватился за голову, его тиара упала на пол. Шелест, воспользовавшись моментом, схватил его за плечо и протолкнул вперед.

— Будьте добры, передайте Рамзесу, что защитник Вавилона ожидает его в тронном зале.

Перепуганный мужчина с неожиданной для своего возраста прытью понесся вперед.

Шелест облегченно вздохнул, огляделся и, никого не увидев, поднял с пола тиару. Он примерил ее, пожалел, что рядом нет Ют, чтобы вместе с ним посмеяться его облику, и продолжил идти. Теперь он внимательно озирался: все-таки, его посланец мог поведать о вторжении сторонним людям, отвечающим за спокойствие короля.

 

В тронном зале

— Надо же! — Алона вырвалась из цепкой хватки Тейта и теперь стояла среди стражников и холодно улыбалась, но лицо ее было бледно. — Сама судьба преподносит мне подарок. Вавилонский лорд!

— Тиарнан, — напомнил Тейт. Он ни на секунду не потерял самообладания.

— Очень удачно. Убью тебя прямо здесь.

Одного взгляда хватало, чтобы определить — она в ярости, причем не столько от появления Тейта, сколько от каких-то своих собственных проблем.

— При всей твоей самонадеянности, — ответил Тейт, — убить меня ты не сможешь. И это наверняка не понравится твоему Рамзесу.

Алона, не обращая внимания на предостережение начальника стражи, подошла к Тейту и ударила его по лицу.

— Как ты смеешь произносить его имя!

— Рамзес, — проговорил Тейт все тем же непоколебимым голосом. — Рамзес, — повторил он уже с издевкой. — А вот ты — как смеешь разговаривать со мной в таком тоне?

Он наотмашь ударил Алону в ответ. С его стороны это было куда более впечатляющим действием: Алона не удержалась на ногах и упала.

Юфория, Лью и Ют наблюдали за развитием событий из своего убежища. Они немного встревожились, когда вернулась охрана. Всерьез заволновались, когда раскрыли Тейта. И, казалось, совсем забыли о происходящем, когда начался разбор полетов между Тейтом и Алоной.

— Битва двух придурков! — сказала Юфория.

— Точно, — согласилась Ют. — Может, пока они спорят, мы пройдем в замок и найдем Шелеста?

— Давайте! — живо откликнулась Юфория и, подумав, что на нее это совсем не похоже, передумала: — Хотя с чего это? Сам вызвался, пусть сам и отдувается, а мне, например, с Рамзесом встречаться пока неохота.

— Принцесса, но вы же не можете его оставить! — воскликнул Лью.

— Почему это?

— Разве вы его не любите?

— Я?! — задохнулась Юфория. — Его?

— Ваше Высочество, пожалуйста, тише! — перепугалась Ют, что их услышит не только Алона, но и весь Иерусалим.

— Да ничего подобного! — не слушала ее Юфория. Уперев руки в бока, она нависла над перепуганным Лью. — С чего ты вообще это взял?

Однако мальчик, вопреки обыкновению, отступать тоже не собирался.

— Но господин Шелест такой классный! И вы тоже!

— Ну, тут ты, может, и прав, — Юфория сложила руки на груди и призадумалась. — Когда он стоял на стене и пел, то выглядел довольно круто. И вообще он очень добрый.

— Да-да! — поддержал Лью. — А я как-то раз видел, как он сидел на лестнице, ведущей во дворец! Ветер дул ему в лицо, волосы развевались, и господин Шелест был таким красивым!

— А я однажды, — вступила в беседу Ют, — наблюдала за ним, когда он стоял на краю обрыва, у самого водопада, и пел такую красивую песню!

— Да ты что? — восхитились Юфория и Лью.

— Убить вавилонянина! — послышался в это время бравый выкрик начальника стражи.

— Наверняка это выглядело просто фантастически! — не слышала Юфория, мечтательно воздевшая глаза к небу. — Я никогда не видела настоящего водопада. Да и обрыва тоже.

— Эй, вы тут уснули?! — к ним подбежал разъяренный Тейт. Его накидка была разорвана — ее задели мечи стражников.

— А, Тейт! — Юфория словно проснулась. — Что случилось?

Ответ ей дала толпа вооруженных людей, в мгновение ока окружившая их временное укрытие.

— Ой, — Юфория отступила на шаг. — Тейт, ты не думай — мы бдительно следили, но как-то не уловили момент, когда все вышло из-под контроля.

— Так я и поверил, женщина!

— Одной ты уже врезал — чего от меня теперь хочешь?

— Замолчите! — не выдержал начальник стражи. — Не двигайтесь с места и слушайтесь наших приказаний, и без глупостей, иначе умрете. Идите за нами, — он угрожающе поднял меч.

— Ни за что! — выкрикнул Лью, прячась за спиной Тейта.

— В таком случае, — стражники расступились, и к ним вышла Алона, — разберемся прямо на месте. Посмотрите-ка, почти вся компания в сборе. А где же Аарон?

— Ты определись, кто тебе нужен, мы или Аарон, — процедил сквозь зубы Тейт.

— Пока и вас достаточно.

Раздался скрежет, плавно перешедший в череду намеренно затянутых нот. Юфория и Лью сразу закрыли уши ладонями, но это не помогало — музыка проникала сквозь любые преграды, будь они физическими или моральными, причиняла реальную боль, вызывала головокружение и тошноту.

Однако сила Алоны действовала не только на них. Некоторые стражники даже упали на колени. Кто-то истошно заголосил, стараясь перекричать мучительные диссонансы, кто-то пытался докричаться до Алоны, но она, сосредоточенная на музыке, ничего не видела и не слышала.

— Интересно, — Тейт немыслимыми усилиями воли пытался подавить боль. — А своих ты за что наказываешь?

Алона не ответила. Холодность медленно возвращалась к ней, во взгляде уже не было ненависти, эмоции находились под контролем.

— Неужели ты… — начало доходить до Тейта, но он не смог продолжить — музыка, червями проникающая в голову, вызвала прилив сильной боли. Тейт оборвал себя на полуслове и закрыл лицо ладонями, чтобы никто не увидел, как оно исказилось.

— Что такое? — прошептала ему на ухо Ют: опасаясь, что крылья ее не удержат, она спряталась в капюшоне Тейта.

— Жалкая подделка, — прошипел Тейт, с трудом сдерживая дрожь в голосе. — Она даже не может направлять свою музыку на кого-нибудь в отдельности…

Ют поняла. Шелест мог своим пением уничтожить песчаного монстра, но его музыка звучала для нее как обычная песня, не несущая никакого воздействия. Так же и Юфория могла усыпить только ее, хотя Шелест утверждал, что слышал ее песню. Алона же не была способна обратить силу своей музыки против конкретных людей.

В этот момент Юфорию вдруг осенило, и она, толкнув Лью, жестами попросила его спеть. Мальчик, почти обезумевший от боли, испуганно помотал головой, но, встретив чуть ли не умоляющий взгляд, говорящий о безвыходности положения, постарался сосредоточиться.

Запеть ему не удалось, но его стараниями было рождено несколько самых простых нот, которые сбили жуткое подобие музыки, создаваемое Алоной. Тейт воспользовался этим и начал диктовать свои условия, на ходу лихорадочно придумывая слова. Но и ему не пришлось запеть — все прекратилось.

Это вызвало облегчение и удивление не только у Тейта, Юфории, Лью, Ют и стражников, но и у самой Алоны. Она растерянно заозиралась и очень скоро уперлась взглядом в Сариила.

— Музыка в Иерусалиме запрещена, твоя, во всяком случае, — он презрительно посмотрел на Алону.

— Но повелитель велел их уничтожить.

— Едва ли он подразумевал Иерусалим. — Сариил перевел взгляд на незваных гостей. — Что вы все здесь забыли?

Ответа не последовало. Что бы они ни сказали, это могло повредить Шелесту — ведь они не знали, где он сейчас находится, встретился ли с Рамзесом и что ему наговорил.

— Дичь сама пришла в руки, — продолжал Сариил.

— Вас двое, нас трое, — сказал Тейт. — К тому же одна — всего лишь подделка. И… — он хотел сказать, что при любом раскладе с Лучафэром никому тягаться не удастся, но его отвлекла музыка. Тейт бросил непонимающий взгляд на Юфорию.

Она пропела первый куплет своей песни. Глаза стражников подернулись сонной пеленой. Они начали медленно оседать и, наконец, все до одного уснули. Алона выглядела так, словно вот-вот упадет, но на Сариила, казалось, музыка совсем не подействовала.

— Минус восемь! — торжественно объявила Юфория. — Теперь точно трое против двоих.

— Мудро, но вы недооценили охрану Иерусалима, — ответил Сариил. — Неужели вы думаете, что, поднимись у замка Фантазий переполох, устранять неприятности прибегут всего восемь стражников?

— Черт, — вырвалось у Тейта тихое ругательство.

За напряженностью момента никто не заметил, что площадь окружила тьма народа. И почти все — при оружии.

— Что же теперь делать? — перепугалась Ют.

— Не знаю, — мрачно проговорил Тейт. — Сквозь такую толпу нам не прорваться. Мы в ловушке.

— Вот именно, — подтвердил Сариил. — Как насчет того, чтобы сдаться добровольно? Может быть, вам даже сохранят жизнь… В зависимости от причин, по которым вы вторглись в наш город.

— Разрушит время гнев и мрак, погибнут те, кто сеял страх! — вдруг прокричала Юфория.

Неожиданный порыв ее силы возымел эффект, удививший даже саму Юфорию. Обычно после этих слов, поющихся с нарочитым подражанием крику, просыпались те, кто ранее был введен в состояние сна, но сейчас почему-то раздался дикий грохот, и сверху посыпались крупные осколки стекла, обволакивающего замок Фантазий.

Все испуганно отступили. Тейт, первым придя в себя, скомандовал:

— Бежим!

— Но куда? — уже на бегу прокричала Юфория.

— В замок — другого пути нет!

И прежде, чем кто-либо успел им помешать, Тейт, Юфория, Лью и Ют ворвались в замок Фантазий.

Они слышали за собой шум погони, но Тейт, бежавший впереди, не стал рваться прямо — при первой же возможности он свернул влево, и они затаились среди колон. Стражники, не задумываясь, пробежали мимо.

— Слава Лучафэру, — облегченно вздохнула Юфория, облокотившись на колонну.

— Надо бежать отсюда, — сказал Тейт.

— Я без Шелеста никуда не побегу! — взвилась Ют.

— Действительно, — согласилась Юфория. — Надо сначала его найти.

— Но мы даже примерно не знаем, куда его понесло! — попытался достучаться до их благоразумия Тейт.

— Тейт, ну не о тебе же речь, а о Шелесте! — отрезала Юфория.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился тот.

— Что он бы, не задумываясь, побежал вперед, не сворачивая, — пояснила Юфория.

Все сдавленно фыркнули. Но веселье было недолгим. Замок наполняло все больше голосов — их искали.

— Ладно, — тихо сказал Тейт. — Выбора нет — найдем Шелеста.

Пока происходили все эти события, Шелест, чихнув пару раз и подумав, что его, должно быть, кто-то бурно обсуждает, приблизился к тронному залу. Он сильно заплутал где-то, как он думал, на полдороге. Пару раз он даже спрашивал направление. Люди смотрели на него с опаской, но указывали путь. А потом к нему и вовсе подошел мальчик лет десяти и пригласил следовать за собой. Он привел Шелеста к нужным дверям.

Тронный зал разительно отличался от вавилонского: в темных тонах, бесспорно мрачный и совсем не торжественный, больше напоминающий помещение какого-нибудь замка с привидениями, заброшенного несколько веков назад. Зато Рамзес здесь был. Восседал на троне с довольной улыбкой на губах.

— Ты преподнес мне хороший сюрприз, Аарон.

— Рад стараться, — Шелест улыбнулся и, заметив, каким странным взглядом смерил его Рамзес, поспешил снять с головы тиару, о которой он за время пути успел позабыть.

— Я знаю, что ты пришел не один.

Сердце Шелеста предательски екнуло, но он быстро успокоил себя тем, что это совсем не значит, что его друзья погибли.

— Да, не один, — произнес он вслух. — Но, вообще, это мне надо было с тобой поговорить.

— Поговорить? — Рамзес приподнял одну бровь. — Ты вот так спокойно приходишь к своему врагу и заявляешь, что тебе надо поговорить?

— А что такого? — Шелест с трудом удержал при себе глупую шутку, что если бы у Рамзеса имелся телефон, он бы просто позвонил. — К тому же, ты ведь враг Вавилона, а не мой личный.

Повисла пауза.

— Ты так думаешь?.. Ну что ж, я тебя слушаю, — произнес Рамзес.

Шелесту очень хотелось в лоб спросить, почему Рамзес в свое время сбежал из Вавилона, но он понимал, что едва ли получит ответ.

— Я хочу знать, какой силой обладает Алона, — сказал Шелест.

Он намеревался поразить его своей откровенностью, но Рамзес поразил его куда больше. Он спокойно ответил:

— Я нашел способ одаривать обычных людей силой Лучафэра. Ну или чем-то, на нее похожей. Получается, как ты имел возможность наблюдать, не слишком красиво, как у одаренных с рождения, но вполне действенно, особенно если таких воинов много — не находишь? Хотя, к сожалению, пока я не имею возможности давать эту силу каждому встречному. У человека все равно должна быть предрасположенность к музыке. Поэтому пока таких людей всего двое — с ними ты уже знаком. Я называю их нотоносцами. Они получили от меня дар творить музыку, но не могут делать это интуитивно и на ходу. Их обучили специальным символам, которыми можно записывать мелодии, с помощью них они создают свою музыку, заучивают ее и воспроизводят. Специально для вас они выбирают наиболее убийственные ноты и сочетания. Но должен сказать, что один из моих лордов умудряется сплетать их довольно-таки изящно.

Шелест посмотрел на него с сомнением. Принцип был ему понятен, он и сам когда-то пытался разобраться в нотной грамоте, но это мало объясняло то, что музыка звучала сама, без инструментов, повинуясь одной только мысли.

— Но ведь Лучафэр бог? — решил уточнить он.

— Верно.

— И он действительно существует?

— Не сомневаюсь.

В этот момент двери в тронный зал распахнулись. Шелест обеспокоенно обернулся, но это оказалась служанка с подносом. Она подошла к Рамзесу и протянула ему красивый кубок.

— Вина? — предложил Шелесту Рамзес.

Тот принял от служанки свою порцию, после чего девушка удалилась.

— Твоя задумчивость, — сказал Рамзес, пригубив из кубка, — наводит на определенные мысли.

— Да, на самом деле, я подумал, что ты, может, хочешь меня отравить, — признался Шелест.

Рамзес вздрогнул. Но это не было дрожью разоблачения. Его взгляд на какой-то миг сменился с холодного на замутненный яростью. Впрочем, Рамзес быстро взял себя в руки.

— Ненавижу этот метод убийства, — с презрением произнес он.

Шелест, приняв это за гарантию чистоты продукта, отпил немного вина. Оно оказалось некрепким и очень вкусным.

— Но если Лучафэр бог, — продолжил он разговор с прерванного места, — и дает свою силу избранным, то как ты можешь отдавать ее другим? То есть, откуда ты ее берешь? Не выторговываешь же ее у самого Лучафэра, правильно?

— Разумеется, — сказал Рамзес. — Не хочу вдаваться в утомительные подробности, но, благодаря силе, данной мне Лучафэром, я вполне могу создать нечто похожее и дать другому человеку. Интересует?

— Нет, спасибо, — замахал руками Шелест. — Мне своей достаточно.

— Одной своей силой меня не победишь. Думаю, ты и сам это прекрасно понимаешь. Ну что, я удовлетворил твое любопытство?

— Еще нет. Ты убил людей из Вавилона?

— Я лично таким не занимаюсь, — Рамзес надменно вскинул голову. — Но приказ такой отдавал.

Шелест не нашелся, чем выразить свое негодование, но Рамзес прекрасно понял его.

— А чего ты хотел? Чтобы я с миром отпустил их обратно? Давай проверим — я отошлю пару человек в Вавилон и прикажу им как-нибудь проявить себя. Неужели ты думаешь, что их оставят в живых?

Шелест хотел ответить утвердительно, но вспомнил, как Йон едва не приговорил Лью к смерти только за то, что его волосы отросли чуть длиннее, чем положено. И с его уст так и не слетело ни слова.

— Знаешь ли ты, — продолжал Рамзес, — что в Вавилоне немедля убьют любого вошедшего в город, если о его визите не оповестили заранее, или если на допросе за него не поручится кто-нибудь из знати, что бывает крайне редко?

Шелест смотрел в пол и молчал.

— Знаешь ли ты, что любая мысль, пусть даже косвенным образом противоречащая привычным устоям, в Вавилоне карается смертью? Будь то обычный человек, старик или даже невинный ребенок… — перечислял Рамзес.

— Не в таких подробностях, но примерно мне известно о законах Вавилона, — наконец, ответил Шелест.

— И, по-твоему, это справедливо?

Шелест снова промолчал.

— У тебя больше нет вопросов? — спросил Рамзес.

— Есть, — сказал Шелест. — Чего ты добиваешься?

— А от моего ответа что-нибудь зависит? — ответил Рамзес вопросом на вопрос. — То есть, если мои идеалы покажутся тебе привлекательными, ты перейдешь на мою сторону?

— Никогда! — отрезал Шелест. — Если это означает причинить вред Вавилону — никогда.

— Ясно, — Рамзес поднялся на ноги и сделал несколько шагов по направлению к Шелесту.

Тот не шелохнулся, лишь поставил на пол опустевший кубок и вопросительно посмотрел на Рамзеса, ожидая от него слов или действий.

— За что ты сражаешься, Аарон? За Вавилон?

— За Вавилон, — эхом откликнулся Шелест.

— Каким бы он ни являлся на самом деле?

— Для меня это лучшее место, какое только можно вообразить, — твердо ответил Шелест. — Это мое место. И я буду его защищать, каким бы жестоким и несправедливым оно порой ни было.

— Понятно, — Рамзес прикрыл глаза. — Я так и предполагал. Тогда я вполне могу тебя убить.

Шелест вспомнил его атаку при их последней встрече. Было больно, но на музыку это совсем не походило.

— Ты до сих пор не показал, на что способен, — сказал Шелест.

— Сейчас продемонстрирую.

Шелест встретил слова Рамзеса не со страхом, а с любопытством, ведь он еще не слышал ни его пения, ни музыки. Но его немного отвлекли сторонние звуки — ему показалось, что за дверьми раздаются крики.

Шелест оглянулся. Крики стали громче. В следующий момент двери с треском распахнулись, и в зал ввалились Тейт, Лью, Юфория и Ют.

Шелест оторопел. Не только от их неожиданного прихода, но и от того, что они тут же заперли двери и навалились на них.

— Э-эй… Ребята… — нерешительно позвал Шелест.

— Замолчи, кто бы ты ни был! — распорядился Тейт. — Стоп, — обернулся он. — Шелест?

— Я, — Шелест, несмотря на трагизм ситуации, усмехнулся.

— Шелест! — радостно взвизгнула Ют и понеслась к нему.

Юфория хотела последовать ее примеру, но, увидев Рамзеса, остановилась на полпути.

— Надо же, все в сборе, — сказал Рамзес. — Не слишком это и умно, воины Лучафэра, врываться всей гурьбой в замок своего врага. Или вы надеетесь убить меня?

В двери забарабанили с утроенной силой.

— Повелитель! — раздался крик.

— Все в порядке, — отозвался Рамзес. — Не ломитесь. Мне еще понадобятся эти двери. Ждите.

Шум стих.

— Что происходит? — шепотом поинтересовался Шелест.

— Мы в ловушке, — тихо ответил Тейт, отойдя от дверей. — Снаружи масса народа, и все одержимы идеей нас поймать.

Шелест кивнул, принимая информацию к сведению, и снова повернулся к Рамзесу.

— Тем лучше, — сказал Рамзес и закрыл глаза.

Зал наполнила музыка, и все замерли, хотя она еще не успела оказать никакого воздействия. Шелест, Тейт, Юфория, Лью и Ют были заворожены мрачной мелодией, странно прерывистой, но пробирающей до глубины души. В ней причудливо сплетались медленный мотив, яростный рокот, быстрая дробь и какофония самых разных звуков — резкие и беспорядочные, они вливались в музыку и становились ее частью, превращая песню в то, что Шелест позже метко определил как «мозговынос». Но неоспоримо было то, что хотя эта музыка переворачивала вверх дном весь внутренний мир и разбивала представление обо всем, что хоть как-то ассоциировалось с положительными эмоциями, в ней слышалась своеобразная красота.

Однако это было не обычное исполнение, а сила Лучафэра. Мелодичный хаос очень быстро пробрался в сознание. Для Юфории, Тейта, Ют и Лью, впервые слышавших подобный шедевр, это ощущение было очень неприятным и в скором времени грозилось стать непереносимым.

Лишь Шелест никак не выказал своих ощущений — у него их попросту не было. К всеобщему удивлению, он смотрел на Рамзеса совершенно спокойно, с интересом, будто наблюдал со стороны за разыгрываемой сценой, а не стоял лицом к лицу с врагом, возможно, смертельным.

— пропел Рамзес.

Шелест не мог не оценить его голоса. Сильный, но намеренно заниженный. По-своему завораживающий. Как и музыка. Но Шелест невольно улыбнулся словам. В них ему явственно послышался еще один камень в сторону Вавилона. У Шелеста было свое мнение по этому поводу, и он решил рискнуть.

Не создавая своей музыки, он внимательно прислушался к песне и запел на свой лад:

Рамзес продолжал повторять свои слова. Но теперь и Шелест повторял свои. Это казалось соревнованием на внимательность — кто первым собьется, заговорится.

Так продолжалось с минуту. Пение Шелеста немного ослабило влияние музыки Рамзеса, и теперь Юфория, Тейт, Лью и Ют могли прислушиваться к их соревнованию. Парадокс, но у них, таких разных во всем, получился весьма неплохой дуэт.

Музыкальный рев нарастал, становился все пронзительнее и, наконец, на самой высокой ноте оборвался.

— Что ж, — произнес Рамзес. — Ты меня впечатлил. Ты задал мне много вопросов, теперь спрошу я. Почему это не подействовало на тебя так же, как на остальных? — он кинул взгляд в сторону Тейта, Юфории и Лью.

— В моем мире много подобной музыки, — честно ответил Шелест. — Ее называют блэк-металом. Не то чтобы мне она нравилась, но один мой родственник прется от такого, так что я привык.

— Блэк-метал? — заинтересовался Рамзес. — Мне нравится это название. А если так?

Шелеста охватило странное чувство. Примерно это же он ощущал в пустыне, при первой атаке Рамзеса. Он хотел предупредить остальных о грядущем, но не успел.

Музыка оглушительным шумом ворвалась в голову. Стало трудно дышать, боль пронзила сразу все тело. Шелест, стиснув зубы, пытался сосредоточиться на своей музыке. Но ничего не вышло. Он чувствовал себя так, словно мозг вот-вот не выдержит этого ада и просто взорвется. Очень хотелось потерять сознание, но все та же музыка, замершая на высокой и скрипящей ноте, не давала ему возможности отключиться.

— Шелест, что с тобой?!

Он услышал взволнованный крик Юфории и смог почувствовать ее руки на своих плечах. Значит, пока Рамзес издевался только над ним. Но легче от этой мысли стало только душе — не телу.

— Хватит! — голосок Лью, почти плачущий, звонким эхом разнесся по сводам тронного зала.

Адская пытка вдруг прекратилась.

Шелест, почти ничего не соображая, глянул вперед мутным взглядом. Лью стоял перед ним, разведя руки в стороны, и смотрел на Рамзеса. Последней мыслью Шелеста было то, что глаза Лью наверняка полны слез, но неужели подобное могло тронуть Рамзеса?

На этом Шелест ненадолго потерял сознание.

Те пару минут, что он находился в забытьи, Рамзес и Лью не спускали друг с друга глаз. Лью от волнения и страха действительно едва не плакал, но взгляд Рамзеса ничуть не смягчился. Он просто остановился, словно его хозяин вдруг ушел в мир своих мыслей.

Юфория, Тейт и Ют пытались привести Шелеста в чувство, Лью, выбежавший вперед с мужеством отчаяния, решительно загораживал дорогу, но при этом дрожал от ужаса. Однако не эти сентиментальные сцены ввели Рамзеса в такое состояние.

Рамзес знал о существовании еще одного воина Лучафэра, но не принимал его в расчет, ведь он был одним из низших и казался бестолковой насмешкой вавилонского бога. Однако теперь он внимательно рассмотрел Лью, и его поразила внешность этого мальчика. Чуть вьющиеся белокурые пряди… Огромные зеленые глаза, полные слез… Белая накидка, проклятая белая накидка…

В разуме Рамзеса забрезжило смутное, далекое воспоминание. Он тщетно пытался его отогнать, но ничего не получалось.

Шелест очнулся. Тейт помог ему подняться, и они с Юфорией, Ют и Лью, воспользовавшись заминкой Рамзеса, на свой страх и риск рванули прочь из зала. Стражники, ожидавшие их по другую сторону дверей, успели смириться с мыслью, что их король убьет своих врагов собственноручно, и от неожиданности не сразу бросились в погоню.

— Повелитель! — Рамзеса окончательно привел в чувство голос Сариила. — С вами все в порядке?

— Нет… Да.

Он неверной походкой подошел к трону и опустился на него.

— Что произошло? — прямо спросил Сариил, заметив ненавистный пустой взгляд.

— По глупости своей чуть не убил защитника Вавилона, — сказал Рамзес несколько рассеянно. — А ведь я хотел, чтобы это произошло по-другому. Хорошо, что случайность мне помешала…

— Эта случайность одушевленна? Может, стоит от нее избавиться?

Рамзес предупредительно поднял руку.

— Успеем. Признаю, к некоторым вещам я не был готов. Конечно, больше я не позволю этому повториться. Алона убрала людей, что были вокруг замка?

— Да, и я думаю, наши гости беспрепятственно вернутся в Вавилон, если мы ничего не предпримем.

— Спешить некуда, — Рамзес пожал плечами и, помедлив, добавил: — Отправь послание в Вавилон… Я хочу узнать побольше о новом обладателе силы Лучафэра.

— Господин Шелест, быстрее!

— Давайте вперед, — Шелест не чувствовал себя способным бежать дальше. — Я догоню.

— Ну конечно! — Тейт схватил его за локоть и буквально потащил за собой.

— Что он с тобой сделал? — тихо спросила Юфория.

— Не знаю, но у меня такое чувство, что было кровоизлияние в мозг, — поморщился Шелест. — Не уверен, как это ощущается, но в голову приходит только это.

— Вроде бы за нами больше никто не гонится, — Тейт оглянулся на город.

Они уже покинули Иерусалим, но находились всего метрах в двадцати от крайнего дома.

— Возвращаемся в Вавилон? — спросил Тейт.

— Да… — начала было Юфория, но Ют неожиданно резко ее перебила:

— Нет! Шелест не сможет!

— Хватит рекламировать мою слабость! — возмутился Шелест. — Еще как смогу, а там Йон поможет.

— Поможет, но Ют права, до Вавилона слишком далеко.

— Я отдохну пять минут, а потом в путь! — заявил Шелест с бодрым видом и без чувств упал на песок.

— Господин Шелест! — в панике вскричал Лью.

— Хватит вопить! — рявкнул на него Тейт. — Нас наверняка все еще жаждут отыскать, надо уходить!

Они задумались. Оставить Шелеста они не могли, но Тейт был прав — медлить тоже было нельзя.

Выход был найден через пару минут и стоил уязвленной гордости Юфории и Ют (Тейт вылил на них все презрительные выражения о женщинах, какие только мог вспомнить), слезных просьб Лью и доброй половины нервов Тейта, который был вынужден тащить Шелеста на себе.

Тот очнулся где-то на половине пути и, вдоволь нашутившись над Тейтом, сердечно его поблагодарил, но продолжать путь самостоятельно сил не чувствовал. Попросил только, в случае чего, разбудить его у ворот Вавилона — защитнику, сказал он со слабым смехом, не пристало вваливаться в город верхом на лорде.

Через некоторое время им пришлось сделать привал, во время которого Юфория и Ют рассказали Шелесту о своей встрече с Алоной и Сариилом и ее последствиях. Шелест в ответ поведал о том, что ему удалось узнать от Рамзеса. Потом все пятеро долго недоумевали, что заставило его не закончить начатого — не Лью же, в самом деле.

— В любом случае, — подвел итоги Шелест, — мы едва не проиграли. В следующий раз будем внимательнее.

— Йон знал, что мы еще не готовы, — сказал Тейт. — Именно поэтому он советовал нам не пытаться вступать в бой, а просто тайком разузнать о силе Рамзеса.

— Но непохоже, что он в вас сомневается, — уверенно проговорила Ют.

Шелест отрицательно покачал головой.

— Он сомневается не в нас, а в силе Рамзеса. И, между прочим, — он приложил руку ко лбу, — теперь я вполне его понимаю.

 

Золотой Рассвет

Невысокий худенький мальчик лет десяти осторожно пробирался к лестнице, прячась за массивными белыми колоннами. Длинные иссиня-черные волосы были схвачены в хвост, но пряди чуть покороче выбивались и спадали вдоль обычно неестественно-бледных щек, которые сейчас столь же неестественно алели. Хватало одного взгляда, чтобы понять: больше всего на свете мальчик боится, что его обнаружат.

Он перебежал к одной колонне, потом к следующей. Лестница была уже совсем рядом. Мальчик, подобравшись как можно ближе, осторожно выглянул.

На широком ограждении, тянущемся в сторону от лестницы, в полном одиночестве сидел его ровесник. Он устроился здесь, чтобы оставаться незамеченным. В этом месте было тихо, безопасно и по-своему красиво: если посмотреть направо, вид открывался на раскинувшийся внизу город, если налево — на песчаные холмы.

Почувствовав чужое присутствие, мальчик обернулся. Порыв ветра подхватил копну его волнистых золотистых волос, зеленые глаза впились в нарушителя спокойствия встревоженным взглядом, но тут же успокоились, и на губах заиграла облегченная улыбка.

— Привет, Рамзес!

Но обнаруженный следопыт, в отличие от него, не выглядел таким радостным. Он еще сильнее покраснел и, кляня себя за неосторожность, глухо пробормотал:

— Приветствую, Адриан.

— «Приветствую!» — передразнил его Адриан и рассмеялся звонким смехом. — А мне, может, тебя «Ваше Высочество» называть?

— Не надо! — резко ответил Рамзес.

Адриан улыбнулся ему и снова отвернулся, смотря в сторону пустыни. Рамзес нерешительно помялся, но потом подошел к нему и присел рядом.

— Почему ты здесь прячешься? Я… Это… Ну, искал тебя, — нехотя признался Рамзес.

— Правда? Я даже предположить не мог. Думал, ты занят.

— Я был с Йоном. Сбежал при первой же возможности.

— Зачем?

Рамзес в замешательстве что-то пробормотал, не желая выдавать правду, но Адриан ждал внятного ответа, и он все-таки решил признаться:

— Хотел как можно скорее тебя увидеть. Твои рассказы не выходят из головы.

Адриан улыбнулся с искренней радостью.

— Спасибо! Надеюсь, Йон не слишком разозлился?

— Да нет, — Рамзес усмехнулся. — Ударил только своим дурацким посохом и сказал, чтобы я выметался, пока у него хорошее настроение.

Адриан рассмеялся, и его смех был так весел и заразителен, что Рамзес к нему присоединился.

Солнце поднималось, и вскоре лучи стали заливать то место, где они устроились. Светлые здания Вавилона словно светились изнутри, создавая вполне реалистичную иллюзию рая, но ребята смотрели в сторону пустыни. Далекая пустошь навевала мысли о приключениях, и это было гораздо замечательнее, чем городской пейзаж.

Прежде Рамзесу никогда не приходило в голову смотреть на пустыню. Когда Адриан впервые указал ему туда, Рамзес долго недоумевал, как он вообще додумался бросить туда взгляд. Но Адриан воодушевленно говорил о том, что за этой пустыней есть еще что-то. Ведь доподлинно известно, что с другой стороны, за цветущими зелеными холмами, раскинулся Авалон. Значит, за пустыней тоже должен быть город, просто обязан быть.

С тех пор Рамзес тоже приохотился любоваться пустыней и представлять, что может оказаться за казалось бы бесконечными песками. Как-то раз они рискнули спросить об этом верховного жреца. Тот, конечно, ударил их посохом, сопровождая наказание словами «Песню Созидания и до половины еще не выучили, а уже спрашиваете!» Несколькими днями позже Адриан нашел книгу с легендами и отыскал в ней историю об Иерусалиме. Юный лорд — а Адриан был именно лордом, и его дружбе с принцем и общению с верховным жрецом не было никаких преград — предположил, что, быть может, где-то за песками до сих пор существует Иерусалим.

С тех пор Адриан и Рамзес, объединенные этой сказочной мыслью, сдружились еще крепче, чем раньше, и все свободное время проводили вместе. Рамзес очень любил слушать, как Адриан, захлебываясь от восторга, говорит об Иерусалиме, представляя, каким может оказаться этот город. Он всем сердцем мечтал о том, чтобы когда-нибудь пересечь пески и посмотреть на легенду своими глазами.

— Но ты уверен, что он действительно существует? Это же просто легенда, — говорил Рамзес.

— Я верю в то, что он есть! — восклицал Адриан.

— А что ты будешь делать потом, после того, как найдешь его? — спрашивал Рамзес.

— Конечно же, останусь там, — отвечал Адриан.

— А как же Вавилон? — Рамзес не понимал, как можно навсегда оставить город снов, пусть даже ради далекого и загадочного Иерусалима.

— Если бы он не запрещал такие переходы… — расстраивался Адриан. — Мы могли бы какое-то время находиться здесь, потом уходить и снова возвращаться…

— Но так нельзя… Даже чтобы ненадолго попасть в Авалон, надо иметь очень веские причины.

— Я знаю. Но можем же мы помечтать, верно?

Бесспорно, мечтать они могли сколько угодно. Но только если об этом не знал никто, кроме них.

— Легенду я уже знаю наизусть, — сказал однажды Адриан. — Поэтому могу отдать тебе эту книгу, если хочешь.

— Правда? — оторопел Рамзес. — Но ведь это из вашей библиотеки, Торлейн наверняка здорово на тебя разозлится, если узнает.

— Ну вот еще! От нашей семьи не убудет, и так захапала себе все, что можно, — Адриан брезгливо поморщился. — Я все равно не собираюсь ее возвращать. Ты ведь не выдашь меня в случае чего?

— Конечно, не выдам! — пылко заверил Рамзес.

— Тогда бери, — Адриан протянул ему тяжелую книгу с фигурной обложкой. — На худой конец скажешь, что решил расширить свое образование, тебе, как принцу, все простят.

— А тебе, как лорду, нет?

Адриан рассмеялся.

— Рамзес, честно говоря, я жду не дождусь, когда ты станешь королем. Ведь тогда я смогу не бояться кары за то, что — подумаешь! — стянул у старика Торлейна книгу.

Рамзес прижал книгу к груди, словно это было самым драгоценным сокровищем на свете.

— Когда я стану королем, мы найдем Иерусалим, и я разрешу тебе быть там, сколько твоей душе угодно.

— Спасибо! Надеюсь, ты тоже когда-нибудь туда пойдешь?

— Ну, только если с тобой, — смутился Рамзес. — А что будет, если пропажу книги все же обнаружат? — поспешил он перевести тему.

— Не волнуйся об этом. Законом не запрещено, просто скажут больше так не делать и отмечаться о том, какую книгу я взял.

— В самом деле, — Рамзес окончательно успокоился.

Адриан какое-то время смотрел вдаль. Перед его глазами были уже не пески, а роскошный город, в котором царит безграничная свобода.

— Я вижу его, — Адриан мечтательно улыбнулся.

— Главное, чтобы его не увидели другие, — шепнул ему на ухо Рамзес, услышав приближающиеся шаги.

Адриан спешно вернул себя с небес на землю. Он знал, что мечты об Иерусалиме власть совсем не одобрит, а то еще, чего доброго, примет все это всерьез и накажет как преступника. Что-что, а такие мысли надо держать в тайне — Адриан это понимал, и потому позволял себе подобные разговоры только с Рамзесом.

К ним подошел мальчик чуть младше них. На нем была такая же накидка, как у Адриана, белая с голубыми полосами.

— Что ты здесь делаешь, Тиарнан? — спросил Адриан. — Нельзя так подкрадываться к людям.

— Прошу меня извинить, я не хотел прерывать вашу беседу с Его Высочеством. Но вас ищет Аридей.

— Не к добру, — Адриан закатил глаза. Аридей был его отцом. — Ладно, спасибо, я скоро приду.

Тиарнан слегка наклонил голову и удалился.

— Гибель для Вавилона, — хихикнул Рамзес. — В вашей семье все друг друга на «вы» называют?

— Ну, не все, — усмехнулся Адриан. — Мы с Тиарнаном, хоть и из одной семьи, довольно дальние родственники. И он — особый случай, из него эти формальности ничем не выбить. Ладно, я и впрямь пойду… Мы можем встретиться завтра утром?

— Конечно!

На этом они расстались.

Тем вечером Рамзес читал легенду об Иерусалиме. До этого он знал ее только со слов Адриана, и теперь она пленила его еще сильнее. Но Рамзес чувствовал, что все равно не увлечен так, как Адриан. Он даже немного позавидовал его воображению, которое подарило ему такие мечты. У него видеть легендарный город перед глазами получалось значительно хуже, но он тоже безумно хотел оказаться там, хотя бы в мыслях.

— О чем ты думал перед сном? — спросил Рамзес на следующее утро.

Этот вопрос уже стал традицией. Ведь именно перед сном рождались самые необыкновенные мысли, особенно если выпить немного больше латрия, чем положено, — смеялся Адриан.

— О замке Фантазий! — ответил друг. — Он так нехорошо описан в легенде. Ну, я про то, что написано, что он есть — а толку? Мне почему-то кажется, что он выглядит, как хрустальный цветок.

— Хрустальный цветок?

— Да, — Адриан показал руками в воздухе неясный силуэт. — Кристальные башни. Здорово было бы, да?

— Но тебе не кажется, что такое будет странно смотреться посреди пустыни? — засомневался Рамзес. — Иерусалим ведь в пустыне.

— Это же замок Фантазий! — пояснил Адриан. — Вот и надо проявить фантазию. Зато как все будут поражены, увидев его посреди песков!

— Ты прав, — Рамзес зачарованно посмотрел за стены Вавилона.

Они снова сидели на лестнице и разговаривали. В последние недели это было их обычным времяпровождением, и во все остальное время они думали только об одном — когда же удастся опять встретиться и поговорить.

— А ты о чем думал?

— Мои фантазии не так красочны, как твои, — смешался Рамзес.

— Тебе кто это сказал? — Адриан возмутился и легонько дернул его за волосы. — Покрасочнее моих будут, чтоб ты знал. Давай, высочество твое, выкладывай!

Рамзес засмеялся и стал рассказывать…

В подобных беседах пролетело несколько часов, они никак не могли остановиться, и лишь потом, когда уже пробило одиннадцать и все люди спустились веселиться в город, Рамзес вдруг вспомнил:

— Ты же знаешь, что Йон учит меня управлять силой Лучафэра?

— Конечно.

— Он сказал мне придумать песню… А я мог думать только об Иерусалиме и о тебе, — Рамзес смущенно улыбнулся. — Вот и получилась песня.

— Правда? — глаза Адриана засияли восторгом. — И ты мне ее споешь?

— Конечно… Пока никого нет, — подмигнул ему Рамзес. — Все равно никакого воздействия я пока оказать на других не могу.

Это было единственное, чем он мог порадовать Адриана. Во всем остальном друг казался ему гораздо совершенней его, поэтому Рамзеса иногда даже сковывала робость.

Рамзес сплел красивую бодрую мелодию и запел о том, как они с Адрианом идут через пески, находят прекрасный Иерусалим, в котором господствует всеобщая свобода, как их там принимают местные жители… Это была целая история, в конце которой Адриан был торжественно объявлен королем Иерусалима. Рамзес постарался вложить в эту песню все мечты Адриана.

Того так это тронуло, что, едва смолкла мелодия, он в порыве чувств обнял Рамзеса, и эти объятия выразили благодарность гораздо лучше любых слов.

— Спасибо! Извини за это, — Адриан изобразил руками объятия. — Не удержался. Это твоя первая песня, и в ней поется обо мне!

— Не за что, — польщенный Рамзес улыбнулся. — Я назвал ее «Золотой рассвет».

— Золотой рассвет, — повторил Адриан. — Рамзес, я понимаю, что сила Лучафэра — это нечто особенное. Но можно мне выучить слова? Я не буду пытаться петь, обещаю.

— Я так рад, что тебе понравилось, — совершенно искренне произнес Рамзес и добавил заговорщицким шепотом: — Я напишу тебе ее на пергаменте.

Адриан наградил его счастливой улыбкой…

…Рамзес бежал со всех ног. По дороге он чуть не сбил нескольких знатных особ, они удивленно оборачивались, провожая юного принца изумленными взглядами, но тот не обращал на них никакого внимания. Его ноги путались в длинном одеянии, дыхания не хватало, однако он продолжал нестись изо всех сил.

Через две минуты Рамзес остановился перед храмом. Он бы, не задумываясь, вбежал внутрь, но у входа встретил препятствие в виде беседующих людей. Отец Адриана, еще пара человек из их семьи, двое старейшин — Торлейн и Дилейн, мать Рамзеса и его маленькая сестра Юфория, крепко державшаяся за подол накидки матери. Лица у всех были серьезными.

— Ты к нам? — заметила Рамзеса Юфория — единственная, кому беседа представлялась очень скучной.

Рамзес выдавил на лице улыбку.

— Нет. Извини.

— Жаль, — расстроилась девочка.

— Что вам здесь надо, Ваше Высочество? — строго спросил Торлейн.

— Я иду в храм! — вызывающе глянул на него Рамзес. — Я должен кое о чем спросить верховного жреца.

— Рамзес, сейчас не лучший момент… — начала было королева, но Рамзес перебил:

— Что, мое обучение уже не важно?

Взрослые переглянулись.

— Не будем препятствовать, — сказал Дилейн. — Рамзес должен стать достойным королем и найти способ не допустить подобных дикостей.

Отец Адриана кивнул. Это был впечатляющего вида человек с неимоверно длинными светлыми волосами и таким ледяным взглядом, что, казалось, ему наплевать абсолютно на все. Рамзес был уверен, что так оно и есть. На него надеяться не приходилось.

Беседующие посторонились. Рамзес вбежал в храм, с трудом пытаясь задушить в себе ярость, возникшую после реплики Дилейна.

— Йон!

Верховный жрец, стоявший в центре зала, обернулся на его крик.

— Врываться с такими воплями в храм Лучафэра, Ваше Высочество, — не слишком достойное поведение, — улыбнулся он своей обычной улыбкой. Правда, на сей раз она была немного печальной, словно ее обладатель заранее знал, зачем и почему сюда прибежал Рамзес.

Рамзес хотел снова закричать, но вспомнил о людях, стоявших у входа. От волнения голос у него почти пропал, и он едва смог прошептать:

— Помоги ему, Йон… Пожалуйста…

Йон едва заметно вздохнул и громко спросил, будто хотел образумить Рамзеса и, соответственно, не услышать повтора просьбы:

— Что, Ваше Высочество?

К глазам Рамзеса подступили слезы. Губы предательски задрожали, и он прошептал еще тише:

— Спаси Адриана… Пожалуйста…

— Вы должны понимать, Ваше Высочество.

— Умоляю… — Рамзес почувствовал, как горячие слезы все-таки потекли по его щекам. — Помоги…

Йон смотрел на него сочувственным взглядом и, казалось, о чем-то думал. В душе Рамзеса забрезжила надежда.

Следующие дни смешались в сплошное неразличимое пятно. Неделя пролетела, как одна минута, и вот уже Рамзес находился в огромном, очень торжественном зале, где собрались все мыслимые и немыслимые представители знати. Ему очень хотелось сбежать, но мать по приказу отца, короля Вавилона, крепко держала его за руку. Она шептала что-то о благоразумии, но Рамзес ее не слушал. Он не хотел, не мог здесь находиться. Все происходящее казалось ему страшным сном, он ни во что не верил. Перед глазами почему-то мелькала книга… Хотелось вернуться в комнату, открыть ее на заветной странице и медленно погрузиться в сон, думая об Иерусалиме, а наутро проснуться и рассказать Адриану то, что ему еще удалось придумать, представить…

Однако утро уже наступило, его никуда не пустили, и это был не сон — вот он, находится в огромном зале, в ужасе смотрит на собравшийся народ, на пьедестал в центре, на котором стоял дивной красоты золотой кубок, и тщетно пытается подавить рвущийся из горла крик.

Но кричал не он, кричал Адриан. Он так же, как и Рамзес, пытался вырваться из рук державших его людей, но они его не отпускали. В какой-то момент их с Рамзесом взгляды встретились, и Рамзес увидел, что глаза Адриана полны слез. Он плакал и отчаянно кричал, чтобы его отпустили. Но никто не слушал, все застыли с холодными, невозмутимыми лицами. Король и королева, верховный жрец, старейшины и даже родители Адриана.

И тогда Рамзес не выдержал и, наплевав на свой статус, тоже начал кричать. Ему стало все равно, что он будущий король Вавилона, все равно, как отреагирует знать, все равно, что с ним будет. Слезы градом хлынули по щекам, он предпринял новую попытку освободиться, и на помощь королеве пришла стража. Его мать наклонилась к нему и успокаивающе шептала: «Рамзес, не надо, успокойся, не подходи…» Рамзес, уже почти обезумевший, закричал, что тогда он хочет покинуть этот зал. Но и это, оказывается, было недопустимо. Его крепко держали, и он был вынужден смотреть, как Адриана буквально подволакивают к пьедесталу.

Он все еще кричал и мотал головой, пытаясь увернуться. Но хладнокровный стражник схватил его за волосы и силой влил ему в горло жидкость из золотого кубка.

— Согласно законам Вавилона!..

Голос верховного жреца эхом пронесся по залу, но Рамзес уже ничего не слышал. Он в ужасе смотрел, как взгляд Адриана, остановившись, мутнеет. В следующую минуту мальчик упал на пол. Рамзес все еще не верил в произошедшее, но Йон склонился над Адрианом, потом выпрямился и безжалостно объявил:

— Мертв.

Люди начали расходиться. Рамзес вышел из ступора и вырвался из держащих его рук. Он бросился к Адриану, проигнорировав приказ короля остановиться, но его снова схватили и оттащили в сторону. Рамзес бился в истерике, он плакал и звал, но глаза Адриана оставались непривычно равнодушными.

Рамзес резко сел и от этого проснулся. Он был весь в холодном поту и часто-часто дышал — редкое явление.

Рамзес приложил ладонь к лицу, с трудом восстановил дыхание, огляделся и, все еще мелко дрожа, усмехнулся. Надо же, подумал он, десять лет — срок немалый, а этот сон до сих пор иногда посещает его.

Он встал с кровати и вышел на балкон, чтобы успокоить себя ночной прохладой и видом Иерусалима. Воспоминания никогда не покидали его, но они крайне редко приходили во сне. Такие четкие, словно все это произошло вчера. Будто бы и нет еще никакого Иерусалима, а он одиннадцатилетним мальчишкой сидит на лестнице Вавилона и зачарованно слушает Адриана. Иногда — например, сейчас — Рамзес думал о том, что хорошо бы, если б так оно и было. Тогда он уговорил бы Адриана немедленно отправиться на поиски Иерусалима, а не дожидаться, пока все обернется подобным образом.

Рамзес смотрел на ночные окрестности, на дома, погруженные во тьму. Люди мирно спали. К счастью, совсем не похоже на Вавилон, в котором наверняка проходило очередное гуляние. Этого-то он и хотел.

Эхо сновидения не оставляло его. Невольно Рамзес вспомнил, что было дальше, после того, как его друга насильно напоили ядом. Нет, слишком мягко сказано. Напоили ядом? Ничего подобного, просто казнили, убили — вот и весь сказ. И, спрашивается, за что?

Сейчас это казалось ему закономерным и даже банальным. Но тогда, десять лет назад, Рамзес долго не мог смириться с произошедшим. В попытке забыться он привычно открыл книгу, оставленную Адрианом. И снова расплакался, вспомнив лучшего друга. Потом зашла молоденькая служанка, немногим старше него, и передала ему слова королевы о том, что его поведение оправдано, и ему ничего не грозит. Но для Рамзеса это уже было абсолютно неважно. Он все решил. Надо бежать, — твердо сказал он себе. Бежать во что бы то ни стало. Найти Иерусалим, как мечтали они с Адрианом. Существует ли легендарный город? Не имеет значения. Умрет по дороге — тем быстрее они встретятся с Адрианом. Но в Вавилоне он больше не останется.

Он не дал служанке выйти из комнаты и потребовал подробно рассказать ему, как быстрее всего добраться до ворот города и беспрепятственно выйти за них. Она не смогла дать ему точных ответов, но пообещала выяснить и как можно быстрее сообщить ему. Глядя ей вслед, Рамзес мрачно думал, что если она расскажет обо всем королю, чтобы выслужиться, то все будет кончено. Но служанка вернулась и передала ему начертанный план города и необходимые пояснения. Рамзес, сам не зная, зачем, спросил ее, почему она не рассказала королю о таком странном поручении, а служанка ответила, что служит ему, а не королю. Этот ответ был практически противозаконным, и Рамзесу подумалось, что не он один недоволен порядками Вавилона.

Следующей ночью Рамзес нерешительно пропел свою первую и пока единственную песню, вкладывая в нее все возможные силы. Послышалось что-то вроде раската грома, с неба посыпались осколки льда. Рамзес знал, что это из-за его музыки. Люди снаружи запаниковали — стали доноситься крики… И Рамзес бросился бежать, не переставая поддерживать мелодию, не заботясь о ее красоте, но делая ее все мощнее и мощнее, пока она не стала состоять сплошь из душераздирающих, высоких и скрипящих звуков. Все, кто попадался ему на пути, пали под действием его музыки. Был здесь и Йон, наверное, единственный, кто смог спастись благодаря своей силе. Но, отвлекшись на защиту, он не успел предпринять ни одной попытки задержать беглеца. Рамзес чувствовал злобное удовлетворение. Если бы он мог, он убил бы всех в Вавилоне, и все равно этого было бы недостаточно.

Рамзес успешно преодолел ворота города, и начался его долгий путь по пустыне Флайт. Путешествие казалось вечным, однако в конце концов он нашел Иерусалим.

Это было совсем не похоже на то, что описывала легенда. Иерусалим, город смерти, оказался крайне бедным поселением, почти занесенным песками. Но Рамзес не разочаровался. Взамен охватившей его после смерти Адриана безнадежности в нем вспыхнуло непреодолимое желание сделать все так, как ему хотелось. Легенда, прочитанная в старой книге, породила целый поток мечтаний, и теперь им предстояло стать явью.

Рамзес обратился за помощью к здешним людям, кажущимся ни на что не способными грязными бедняками. Но он знал — в них есть то, чего нет ни у одного человека в Вавилоне. То, о чем говорила легенда. Свобода. Рамзес искренне в это верил.

И они прислушались к нему. Для этих людей мальчик, пришедший издалека, стал кем-то вроде посланника небес. Когда жизнь в городе ощутимо наладилась, Рамзес был единогласно провозглашен королем. Вскоре появился и замок Фантазий и вообще все, о чем успели поговорить они с Адрианом.

К тому времени Рамзес уже давно не был маленьким вавилонским принцем, в отчаянии бежавшим из родного города. Он стал расчетливым правителем и достиг поразительных успехов. Он почти никогда не позволял себе действовать под давлением эмоций — будь то решение о смертной казни или эксперименты с силой Лучафэра. Но Адриана Рамзес все еще помнил. Он и не пытался его забыть. Просто помнил — и все, но не думал о нем постоянно.

Рамзес бросил взгляд далеко-далеко, за пределы улиц. Отсюда можно было увидеть пустыню. Он еще раз вспомнил свой сон. Затем поразмыслил о вчерашней битве с обладателями силы Лучафэра. Всему виной был тот мальчик, что бросился защищать Аарона, уж больно он походил на Адриана. Правда, Рамзес был уверен в том, что, не будь у него такого выражения лица в тот момент, так похожего на лицо Адриана, когда его тащили к кубку с ядом, он бы и не подумал сравнить его со старым другом. Но даже если так, это совпадение было чересчур странным.

Рамзес подумал о силе Лучафэра. Ему вдруг захотелось попробовать спеть «Золотой рассвет», свою первую песню, но, конечно, это было дурацкой затеей, в основном потому, что последний раз эта песня пелась перед его побегом из Вавилона. С тех пор Рамзес попросту забыл ее. В течение долгого времени он пытался восстановить ее в памяти, но ничего не получалось. Помнились лишь обрывки мелодии и одна-единственная фраза, последняя.

— …И лорд Вавилона стал королем, — пропел Рамзес впервые за несколько лет.

Но больше он ничего вспомнить не мог. Хотя во сне, похоже, умудрился пропеть все полностью. Жаль, что сон — это одно, а жизнь — другое. Но, быть может, так даже лучше.

В его нынешней реальности, которую он создал своими руками, все было совсем не так, как в его прошлом. Единственное, над чем Рамзес позволял эмоциям брать верх, так это над созданием законов и правил, прямо противоположных законам Вавилона. Даже то, что у него, короля Иерусалима, довольно короткие волосы, доставляло Рамзесу злобное удовлетворение. Никаких ночных гуляний. Вечером — пожалуйста, но не ночью. Полная свобода в мыслях. Свобода действий? Извольте отчитаться в их необходимости, а там уж делайте, что хотите. Убили? Получите наказание. Нарушили общественный порядок призывом укорить короля в принятии несправедливых правил? Да ради бога, только не переборщите. Мечты о других землях и даже мирах? Сколько угодно.

Но серьезные протесты случались всего пару раз. Люди ценили свободу. Они любили Рамзеса за то, что он помог им подняться и осознать ее, и принимали все его решения как должное.

Пока Рамзес стоял на балконе, погруженный в свои мысли, стал заниматься рассвет. Из-за горизонта показались первые лучи солнца. Настал важный день.

Рамзес вернулся в комнату, невольно снова пропев «…и лорд Вавилона стал королем». Слуги явились вовремя и начали приводить его в порядок.

Вскоре Рамзес уже восседал на троне и слушал доклад Сариила о том, как продвигается обучение Алоны. Сариил говорил уверенно, но потом оборвал сам себя на полуслове и, извинившись за прямолинейность и нетерпение, сказал:

— Повелитель, у меня такое впечатление, что вас сейчас интересует что-то другое. Может, будут какие-нибудь приказания?

— О да, — Рамзес наградил его улыбкой. — Выбери достойных людей… Планируется… — он призадумался. — Назовем это дипломатической миссией.

— Дипломатической?

— Да. Ты ведь не против посетить Авалон?

 

Отголоски беды

Обратная дорога в Вавилон заняла гораздо больше времени, чем предполагалось, хотя вторую ее половину Шелест прошел самостоятельно, иногда предательски покачиваясь. На вопросы о самочувствии он отвечал, что все отлично, но Ют утверждала, что Шелест чувствует себя хуже некуда, просто до него это не доходит.

Наконец они вошли в храм. К ним поспешил Йон. Подойдя, он смерил Шелеста внимательным взглядом и воздержался от колкостей и даже своей обычной улыбки, что все расценили как плохой знак.

— Сядь немедленно, — распорядился Йон.

Шелест послушно прошел вслед за ним в «лабораторию» и с наслаждением сел. Йон продолжал пристально смотреть на него.

— Не томи! — не выдержала Юфория. — Что с ним такое?

— Все нормально, — повторил Шелест в сотый раз за последний час.

— Заткнись, — хором приказали Юфория и Тейт.

— Молчу, молчу, — проворчал Шелест.

— Это Рамзес сделал? — спросил Йон.

— Он.

— Хорошо, — у Йона явно отлегло от сердца.

— Чего хорошего? — возмутилась Юфория.

— Если бы такой силой обладали все его слуги, лежать бы нам всем в могиле! — объяснил Йон. — Но, похоже, на подобное способен только Рамзес. Шелест, крепись. Квентин! — крикнул он. — Принеси пива.

— Пива? — изумился Шелест. — В Вавилоне есть пиво?

— А как же. В твоем ведь тоже есть?

— М-м, — неопределенно промычал Шелест.

Пиво-то, конечно, было, сколько угодно, но Шелест при знакомом слове представил алюминиевую банку с изображением улыбающегося жреца на фоне белого дворца и надписью «вавилонское». Это вызвало у него истерическое хихиканье.

К ним подошел Квентин и, поприветствовав всех, а также выразив радость, что все живы и более или менее здоровы, протянул Шелесту простой деревянный кубок, после чего удалился. Шелест вспомнил, что по законам Вавилона алкоголь разрешается пить только после одиннадцати часов, но решил не спорить. Сам верховный жрец распорядился, в конце концов.

Предвкушая знакомый горьковатый вкус, Шелест сделал большой глоток. И с отвращением поперхнулся.

— Что это?! — он зажал рот рукой, опасаясь, что его стошнит. В кубке была жуткая гадость, что-то вроде приторно-сладкого сиропа с молочным привкусом.

— Пиво, — равнодушно сказала Юфория. — А ты чего ожидал, латрия? Вина?

— Но, но… — Шелест в ужасе смотрел в кубок.

— Думаю, мы под словом «пиво» разные вещи понимаем, — догадался Йон. — Пей-пей, дрянь, конечно, ну да лекарства редко удовольствие доставляют. Не считая моего внимания, разумеется.

— Твое внимание — это не лекарство, а пожизненная психологическая травма, — пробурчала Юфория. — Слушать нас будешь, нет?

— Рассказывайте, Ваше Высочество, я весь внимание. А ты, Шелест, пей, не отвлекайся.

Юфория начала излагать историю их злоключений. Тейт, Лью и Ют часто перебивали, дополняя и вставляя свои комментарии. Йон слушал внимательно и не задавал никаких вопросов.

Когда Юфория умолкла, он продолжал молчать, задумчиво глядя на Лью. Тому стало не по себе.

— Что? Я сделал что-то не так?

— Нет, — Йон легонько тряхнул головой. — Молодец, Лльюэллин, похоже, ты внес свой вклад в битву, и отнюдь не бесполезный.

Лью зарделся от похвалы. Шелест воскликнул:

— Ничего себе вклад! Да он мне жизнь спас.

А Тейт мрачно спросил:

— Может, хоть у вас есть предположения касательно того, почему Рамзес прекратил атаковать?

— Хватит уже! — напустилась на него Юфория. — Прекратил и радуйся, или тебе так хотелось, чтобы Шелеста прикончили?

— Спасибо за заботу, принцесса, — откликнулся Шелест и, поморщившись, отставил в сторону опустевший кубок. — Никогда не думал, что скажу это, но ненавижу пиво… Да, так вот. Спасибо за заботу, но узнать и впрямь следует.

— Уверен, заминки больше не повторится, — сказал Йон. — Забудьте об этом.

Услышав это, Тейт, который вел себя, как всегда, холодно и сдержанно, вдруг сорвался и выкрикнул:

— Хватит уже! Мы рискуем своей жизнью, а вы даже не хотите рассказать нам, что вам известно! Какого черта Рамзес сбежал из Вавилона?!

Йон заставил его замолчать ударом посоха.

— Потише, Тиарнан. Понимаю твое негодование, но не к добру это, прошлое ворошить.

— Расскажите, — попросил Лью. — Неужели это способно на что-то повлиять? Мы просто будем знать, и нам станет легче.

— Или тяжелее, — придерживался другого мнения Шелест.

Все взгляды устремились на него.

— Рамзес ненавидит Вавилон, — объяснил Шелест. — Он считает законы жестокими и несправедливыми, и все в таком роде. Он из-за этого сбежал?

— Чушь, — решительно отверг такой вариант Тейт. — Даже женщина не сбежала, — кивнул он на Юфорию.

— Это комплимент? Спасибо, — хмыкнула та.

— А уж ему, обладателю силы Лучафэра и будущему королю, было дозволено почти все, — добавил Тейт.

В храме на некоторое время воцарилась тишина. Все выжидательно смотрели на Йона.

— Ладно, — сказал он. — Шелест прав. Рамзес действительно сбежал из-за законов… Я так думаю.

— Думаете? Но не знаете? — удивилась Ют.

— Заглянуть в чужую душу, моя прелесть, не способен даже верховный жрец Вавилона. Во всяком случае, если это душа Рамзеса, — туманно ответил Йон. — Тиарнан, ты помнишь Адриана?

Тейт заметно растерялся.

— Адриана? Ну, я его не так часто видел… А потом он…

— Ты в эти дни был в Авалоне, — продолжил Йон, — так что о развитии событий мог узнать только из рассказов родственников или из записей…

— Кто такой Адриан? — спросил Шелест.

— Он был мне троюродным братом, кажется, — отозвался Тейт не очень уверенно.

— Был?

— Казнен за измену, — отрезал Тейт.

— Волосы длинные носил? — посмотрел Шелест на Лью, искренне посочувствовав загадочному Адриану.

— Он был лордом, это было ему позволено, — сообщил Йон без тени усмешки. — С ним имела место быть куда более скверная история.

Минуты две прошло в полном молчании. Йон задумчиво теребил прядь своих русых волос, словно размышляя, следует рассказывать дальше или нет. Потом медленно продолжил:

— Мальчик был немного не от мира сего, но они с Рамзесом, насколько мне известно, были лучшими друзьями. По крайней мере, я постоянно видел их вместе. Потом на Адриана донесли. Оказывается, все его мысли принадлежали легендарному в те дни городу Иерусалиму. Его приговорили к смерти и напоили ядом. Рамзес, как принц, обязан был присутствовать.

Шелест похолодел. Он вспомнил лицо Рамзеса и его слова, когда он предположил, что в кубке отравленное вино. «Ненавижу этот метод убийства».

— То есть его приговорили к смерти только из-за того, что он думал об Иерусалиме? Сколько ему было лет?

— Одиннадцать.

Шелест отрешенно уставился в каменный пол.

— После этого Рамзес сбежал, — продолжил Йон. — Я уверен, это оставило свой след, и сейчас мне кажется, что Лльюэллин внешне схож с Адрианом, — Лью при этом заявлении удивленно похлопал глазами. — Должно быть, Рамзеса остановило это. Но будьте уверены, он быстро справится с собой. То, что в его сердце осталось место для старого друга, совсем не значит, что он сентиментальный человек.

— Адриан был лордом, — сказал Тейт, на которого, как ни странно, эта история тоже произвела впечатление. — Почему за него никто не поручился? Это бы спасло ему жизнь.

— Рамзес просил меня, — сказал Йон.

— И ты не помог?! — потрясенно выдохнула Юфория, готовая, казалось, наброситься на него с кулаками.

— Не все так просто, Ваше Высочество. Он нарушил закон, в душе своей изменив Вавилону. Но и это, — он предупредительно поднял посох, видя, что Шелест собирается рьяно что-то возразить, — не главная загвоздка. Прошу помнить, что я присягнул на верность королю…

— Да чтобы старик отказал тебе в спасении ребенка! — взвилась Юфория. — Высокопоставленного лорда, черт бы вас побрал! Не верю!

— И правильно делаете, я и не просил, — ответил Йон. — Это было бесполезно.

— Но почему? — тихо спросила Ют.

Йон вздохнул и, отведя взгляд в сторону, сказал:

— На Адриана донесли его родители.

— Что?! — изумленно воскликнули все пятеро.

— Так как последнее слово оставалось за ними… Они сами предоставили все доказательства его виновности — книги, записи, свидетельства — и потребовали строгого суда. Мое поручительство все равно не могло ничего изменить. Только испортило бы…

— Твою репутацию, — закончила за него Юфория. — Трус.

— Как вам угодно, Ваше Высочество. Что ж, теперь вы все знаете. И, надеюсь, понимаете, почему я не рассказал вам этого раньше.

— Еще бы, — пробормотал Шелест. — Хуже истории я не слышал. Как его родители могли…

— Для нашей семьи важен в первую очередь статус, — сказал Тейт. — Я не удивлен, что все так получилось. Для них само слово «Иерусалим» от Адриана наверняка было чем-то вроде несмываемого клейма.

— И вы такой же? — Лью посмотрел на Тейта глазами, полными скорби, отчего тот даже немного смутился:

— Как видишь, я эту историю тоже не одобряю.

— А сам хотел, чтобы Лью приговорили! — напомнила Юфория.

— Наказывать за действия — это одно. Но вот за мысли… Здесь можно поспорить. Кстати, — призадумался Тейт. — Я недавно видел отца Адриана.

— Он еще жив? — вскочил на ноги Шелест. — Я ему…

— Сидеть! — Йон с помощью посоха заставил его сесть обратно. — Не играй с огнем.

— Подождите, — вмешалась Юфория. — Но Рамзес ведь сбежал в Иерусалим. Значит, они с этим Адрианом вместе это планировали? Почему тогда Рамзеса не приговорили?

— На допросе Адриан ни слова не сказал о Рамзесе, — сказал Йон. — Даже отрицал, что они с ним близко общались, хотя это, определенно, совсем не было правдой.

Лью вдруг громко всхлипнул. Ют была готова к нему присоединиться, а Юфория подозрительно долго покашливала.

Они еще немного посидели, потом пришел помощник Йона, Хазаэль, и сказал, что Йона зовет к себе король. Йон попрощался со всеми до завтра, настоятельно порекомендовав им пролежать в постелях до завтрашнего утра, особенно Шелесту. На этом они простились.

Шелест, Ют, Юфория, Тейт и Лью направились ко дворцу. И, не говоря ни слова, разошлись, лишь вымученно улыбнувшись друг другу на прощание.

Но Шелест, сколько ни пытался, не мог уснуть. Он чувствовал себя смертельно уставшим, однако провалиться в долгожданный сон никак не получалось.

В конце концов Ют не выдержала и спросила:

— Шелест, ты в порядке?

— Угу. Не волнуйся.

— Волнуюсь. И остальные тоже. Принцесса особенно, — не преминула отметить наблюдательная Ют.

— Ну и зря, — вяло проговорил Шелест. — Я в полном порядке. Это идиотское пиво помогло.

— А что насчет твоего разговора с Рамзесом и этой истории с лордом?

Шелест не ответил.

Рамзес и давняя история с Адрианом не выходили у него из головы. Теперь он отлично понимал, почему Йон не хотел рассказывать. Сочувствие к Рамзесу могло не только помешать в битве, но и заставить обратить более пристальное внимание на его слова. Однако, странное дело, хоть Шелест и сочувствовал Рамзесу, когда он представлял его нападение на Вавилон, то в нем вскипала кровь. Несмотря на всю жестокость Вавилона, Шелест по-прежнему искренне любил город и считал, что если что-то кажется несправедливым, то это надо постараться изменить, не причиняя вреда жителям и самому городу.

Впрочем, Шелесту казалось, что в истории, которую рассказал им Йон, законы виноваты в меньшей степени. Вот родители этого мальчика — да. И вообще, было похоже, что Адриан с самого начала не принадлежал Вавилону. Иначе углубился бы он в мечты об Иерусалиме? Наверное, даже здесь может быть лишний. Адриану просто не повезло. Но, конечно, это совсем не оправдывало ситуацию.

За этими мыслями Шелест забылся тревожным сном.

Юфория в это время смотрела в окно, на не столь давно проснувшийся город. Впервые она почувствовала к Рамзесу нечто вроде сочувствия, и это отнюдь не поднимало ей настроения. Но ее мысли были во многом схожи с раздумьями Шелеста, хотя Юфория и не могла об этом знать.

Ей невольно вспомнился далекий день, когда они с мамой стояли у храма. Их остановил Аридей, отец Адриана. Потом подбежал совершенно не похожий на себя Рамзес. Насколько помнила Юфория, тогда она видела брата в последний раз. Но она даже приблизительно не могла вспомнить, о чем шла беседа. Может, как раз об Адриане.

Юфория тряхнула головой, стараясь отделаться от мыслей о Рамзесе и Иерусалиме. Но безуспешно. Вопросы возникали один за другим. Судя по тому, что рассказывал Шелест, Рамзес предлагал ему перейти на его сторону. До того, как Йон поведал им забытую историю десятилетней давности, Юфория была уверена в том, что это тщетная попытка. Кто знает, как в глубине души отреагировал Шелест? Ведь даже Юфория, с рождения привязанная к Вавилону, не смогла сдержать праведного гнева.

Она невольно представила перед собой Шелеста. И с улыбкой покачала головой. Нет, в нем она была уверена.

Но вместе с этим выводом в голову пришло воспоминание о недавнем разговоре с Ют, которая настойчиво выпытывала, нравится ли ей Шелест. Юфория залилась краской, схватила очень кстати попавшуюся под руку подушку и в порыве чувств запустила ее в сторону дверей. Те как раз очень некстати распахнулись, и вошедшая было служанка в испуге замерла на пороге, когда подушка врезалась в дверной косяк.

— Ой! — всплеснула руками Юфория. — Прости!

— Извините, что помешала, — девушка почтительно наклонила голову.

— Да ничего, это я так…

Эта служанка, Лия, ей нравилась. Во-первых, она была очень красивой — стройная, высокая, с длинными темными гладкими волосами. Хотя, по мнению Юфории, она выглядела бы куда лучше не в белом платье, а, например, в черных обтягивающих штанах, высоких сапогах с шипами, короткой майке и непременно с каким-нибудь узором на оголенном плече. Во-вторых, что было куда ценнее, Лия не смеялась у нее за спиной. И, в-третьих, не бегала за Шелестом, а ведь добрая половина служанок по полдня убивала на то, чтобы попасться ему на глаза, не говоря уже о том, чтобы войти к нему в комнату. Юфория считала, что это потому, что он отличается от остальных вавилонян и свободно и без высокомерия общается с любым встречным. Таким образом, перед служанками маячила заманчивая возможность связать себя с высокопоставленным господином — мягким и весьма симпатичным, и мало кто готов был ее проигнорировать.

Юфория снова отметила тот факт, что думает о Шелесте, и с трудом удержалась от того, чтобы запустить вторую подушку.

— Вы просили зайти, — напомнила Лия.

— Точно, — вспомнила Юфория, что и впрямь просила, чтобы кто-нибудь забежал на минутку. — В одиннадцать — ну, как можно будет — принеси латрия и разбуди меня, ладно?

— Конечно, — Лия поклонилась. — Интересных снов.

Двери за служанкой затворились. Юфория зевнула и легла на кровать. Она была уверена, что проспит до самого вечера, и надеялась, что сны действительно будут интересными и никак не связанными с тем, что произошло в Иерусалиме.

День и вечер прошли очень спокойно. Во дворце господствовала прямо-таки неестественная тишина. Затишье перед бурей, как говорил потом Йон. А после того, как пробило одиннадцать часов, и вовсе воцарился почти мертвый покой. Кто мирно спал, кто отправился веселиться в город, и лишь служанки иногда бродили по пустым коридорам.

Лия, помня приказание Юфории, в одиннадцать часов находилась на кухне и наливала в красивый кубок латрий из огромного кувшина. В какой-то момент рука дрогнула, и жидкость из кувшина пролилась на стол. Немного посетовав про себя, Лия стала оглядываться в поисках тряпки, и тут на кухню вошла Ариадна.

— Что ты здесь делаешь? — она удивленно вскинула брови.

— Латрий наливаю, а на что еще это похоже? — Лия тоже немало удивилась.

— Для кого?

— Для Ее Высочества. Только со стола сначала вытру, — Лия виновато улыбнулась и вышла из кухни.

Ариадна с некоторым сомнением посмотрела на кубок. В ее голове промелькнуло не меньше тысячи мыслей, начиная от удивительной удачи и заканчивая Шелестом. Потом она глубоко вздохнула и, вдруг решившись, метнулась к столу. Она выхватила из-под накидки тщательно сложенный лист бумаги, кое-как развернула его дрожащими от волнения пальцами, и в следующий момент в кубок просыпалось довольно много белого порошка.

Сердце Ариадны гулко билось. Она уже слышала шаги возвращающейся Лии. Спешно смяв в кулаке листок, она отошла от стола.

— Ну вот, — почти пропела Лия, заходя в кухню и быстро вытирая стол.

Закончив с этим, она кивнула Ариадне, взяла поднос с кубком и быстро удалилась.

Ариадна же, едва Лия покинула кухню, подошла к кувшину, из которого та наливала латрий, высыпала в него оставшийся порошок и, схватив со стола восковой стерженек, поставила на кувшине жирный крест — так на кухне помечались испорченные продукты.

Ариадна полюбовалась выполненной работой и нарочито медленным шагом вышла в коридор, с усмешкой думая о том, что из-за невнимательности служанок может случиться много страшных вещей.

Лия тем временем зашла в комнату Юфории и, поставив поднос с кубком на тумбочку у кровати, с величайшей осторожностью положила руку на плечо спящей девушки, словно та могла внезапно вскочить и начать отбиваться. Но именно так оно иногда и бывало, так что Лия знала, что делала.

— Чего? — недовольно пробормотала Юфория.

— Ваше Высочество, вы велели вас разбудить…

— А, ну да, — Юфория резко села на кровати и широко зевнула. — Не знаешь, Шелест еще спит?

— Наверное. Во всяком случае, я его не видела.

— Ладно, можешь идти, — кивнула Юфория.

Оставшись одна, она прислушалась к себе и решила, что уже вполне отдохнула — можно даже разбудить Шелеста и спуститься в город, уж больно завлекающая музыка слышалась из раскрытого окна.

Решив так, Юфория встала с кровати, подошла к зеркалу и неспешно причесалась на свой лад, то есть сначала старательно пригладила густые волосы гребнем, а потом, не менее старательно, растрепала их руками. После этого она внимательно изучила свое отражение и показалась себе вполне живой. Можно было идти.

Юфория уже дошла до дверей, когда ей в голову вдруг пришло, что стоит закрыть окно, иначе поутру может быть довольно прохладно. Она вернулась, прикрыла створки и опустилась на кровать, задумчиво глядя на улицу. Ей всегда нравился вид, открывающийся из ее комнаты. А уж каким захватывающим он был ночью, и как редко созерцался. Ведь ночь это или гуляние, или сон, и ни во время того, ни во время другого полюбоваться окрестностями не удавалось.

Юфория тихонько посмеялась накатившим откуда-то романтичным мыслям о пейзаже и, машинально взяв с тумбочки кубок, пригубила немного. Потом сделала глубокий вдох, выпила залпом сразу все и решительно поднялась на ноги. Пора было отправляться в путь, она и так упустила драгоценные четверть часа, за которые уже можно было разбудить Шелеста и подумать над тем, что спеть на этот раз.

Однако на полпути к дверям у Юфории неожиданно сильно закружилась голова, в глазах все поплыло, словно из ниоткуда взявшиеся голоса заполнили сознание жутким эхом. Она тряхнула головой, стараясь отделаться от неясного наваждения, но, к своему ужасу, почувствовала, что оно лишь усилилось. Безумно хотелось ухватиться за реальность и держать ее изо всех сил, однако та ускользала с поразительной ловкостью.

Двери распахнулись. За ними стояли совершенно незнакомые люди, они призывали Юфорию дойти хотя бы до порога. Она пыталась. Люди внезапно сменились одним человеком, он что-то говорил ей… Но это уже были последние обрывки бреда. Буквально через полминуты Юфория, так и не дойдя до дверей, упала на пол, уже ничего не видя, не слыша и не чувствуя.

— Шелест, проснись!

— Ну чего тебе, Ют? — сонно пробормотал Шелест.

— Угадай, сколько времени, — хмурый голос Ют не оставлял сомнений в том, что времени много.

— Сколько? — Шелест с большой неохотой открыл глаза.

— Утро уже. Ты снова почти сутки проспал. Как себя чувствуешь?

— Отлично, но где же Ариадна с моим кофезаменителем?

— Я здесь, господин, — пропел рядом сладкий голосок.

Шелест подпрыгнул от неожиданности. Только после того, как Ариадна подала голос, он заметил, что она сидит на полу около кровати. Рядом дымилась чаша с ароматным напитком.

— Надо же, а я ведь просто пошутил, — Шелест рассеянно улыбнулся и устало провел ладонями по лицу. — Любишь ты меня не в лучшем виде заставать…

— Не беспокойтесь об этом, господин. Вы всегда выглядите прекрасно.

— Хорошо бы, — Шелест зевнул и принял у нее из рук чашу. — Спасибо. Что я на этот раз проспал?

— Да вроде ничего, — ответила Ют. — Правда, я сама не так давно проснулась, никого еще не видела.

— Все спокойно, господин, — сказала Ариадна, когда Шелест перевел вопросительный взгляд на нее.

— Ну и отлично. А то мне снова всякие ужасы снились, — Шелест хотел припомнить сон, но инстинкт самосохранения подсказал ему, что лучше оставить это забытым — голове и так неплохо досталось от Рамзеса.

— Как и предсказывали, — протянула Ют загробным голосом, вспомнив слова маленькой Сабрины.

— И не говори…

Как только он допил напиток, Ариадна забрала у него чашу и с поклоном удалилась. Ют недовольно пробурчала:

— Сидела тут. Разбуди его да разбуди…

— Не ворчи, чем она вам с принцессой так не нравится? — недоумевал Шелест, который ничего не имел против общества прелестной Ариадны.

— Клинья под тебя подбивает! — заявила Ют.

— Да не может такого быть!

— Еще как может! Эй, что за мечтательный взгляд?

— Отстань, — смеясь, легонько оттолкнул ее Шелест. — Вечно у тебя голова чем-то не тем забита. Пойдем лучше к принцессе.

— Пошли, — сменила гнев на милость Ют.

Шелест в темпе привел себя в порядок и, что-то напевая, неспешно двинулся привычным путем. Ют летела рядом.

— Надо бы потом еще Тейта и Лью найти, — говорил на ходу Шелест. — Тейт ведь вроде во дворце ночевал? Поговорить о вчерашнем охота.

— Позавчерашнем, — мрачно поправила Ют, страшно недовольная бездарно упущенным временем. — И Тейт наверняка давно уже ушел к себе. В отличие от тебя, он так долго не спит.

— Откуда ты знаешь?

Ют смутилась и ничего не сказала.

Они свернули. Знакомый коридор был полон стражников, но на этот раз те двое, что всегда стояли около комнаты принцессы, решительно преградили Шелесту путь, не дав даже подойти к дверям.

— Эй, вы чего? — оторопел Шелест.

— Велели не пускать, — сообщил один из стражников, для пущей убедительности взяв наперевес свое оружие.

— С каких это пор? — еще сильнее изумился Шелест, которому в вавилонском дворце еще ни разу не приходилось сталкиваться с подобными препятствиями.

— Велели не пускать! — повторил все тот же стражник.

— Пропустите немедленно! — потребовал Шелест. — Кто велел? Принцесса?

Он подумал, что Юфория снова умудрилась за что-то на него разозлиться. Однако второй стражник ответил:

— Личный приказ короля!

— Короля? — похолодел Шелест и, резко повернувшись к выразительно покашливающей Ют, схватил ее за одно крыло. — Не думай даже, я ничего не делал! Я вообще спал!

— Где?

— У себя! — Шелест не знал, что делать — расхохотаться или сначала прибить издевающуюся фею.

Но проблема выбора отпала сама собой. Двери в комнату Юфории распахнулись, стражники расступились.

Шелест и Ют, забыв о разборке, изумленно переглянулись. Из комнаты вышли Йон и сам король Вавилона. Вид у обоих был довольно мрачный.

— Ваше Величество! — тут же принялся отчитываться стражник. — Защитник пытался пройти, но мы, по вашему приказу, отказались впустить.

— Защитник? — король на этот раз выглядел не только уставшим, но и расстроенным. — А-а, — он посмотрел на Шелеста. — Отлично. Ты-то нам и нужен.

— Я? — Шелест уже не знал, чему из всего произошедшего удивляться больше. — Но, постойте… А где принцесса? — он, в надежде получить ответ, бросил встревоженный взгляд на Йона. — Что вообще случилось?

Йон без улыбки поднял посох, и, вопреки обыкновению, не опустил его на голову Шелеста, а просто указал в сторону удаляющегося короля.

— Идите.

 

Покушение

В тронный зал они не пошли, и это окончательно запутало Шелеста и Ют. Они взволнованно переглядывались, не понимая, что происходит. Почему их не пустили к принцессе? Что королю могло понадобиться от Шелеста? Но спросить прямо они теперь не решались. И король, и Йон сейчас не выглядели дружелюбными собеседниками. Короля они видели нечасто и о перепадах его настроения знать не могли, но серьезность Йона вызывала нешуточную тревогу.

Король первым вошел в не очень просторную, но роскошно оформленную комнату и тяжело опустился в большое красное кресло. Шелест неуверенно замер перед ним. Йон запер двери и встал справа от короля. Оба смотрели на Шелеста такими взглядами, что тот поневоле начал вспоминать все свои прегрешения.

— Где ты вчера был? — спросил Йон.

— У себя. Я спал с того времени, как мы вернулись, — ответил Шелест. — Только сегодня проснулся.

Король тяжело вздохнул и приложил ладонь ко лбу, но ничего не сказал.

— А вечером, ночью? Было гуляние, как обычно, — сказал Йон.

— Да вы сами сказали нам всем спать, — ответил Шелест немного возмущенным тоном, тщетно пытаясь понять, в чем дело. — Нам сразу после Иерусалима только гулянок не хватало!

— Так, а ты? — уставился Йон на Ют.

— Тоже, — пискнула та. — В чем вы нас подозреваете?

— Никто ни в чем вас не подозревает, — успокоил ее Йон. — Просто вы, возможно, наша единственная надежда кое-что выяснить. Вы вчера видели Ее Высочество?

— Где она? — Шелест вдруг встревожился. — С ней что, что-то случилось?

— Во имя Лучафэра, просто ответь! — воскликнул король.

— Мы ее не видели! — вклинилась порядком напуганная Ют. — Мы с ней, Тейтом и Лью разошлись тем утром, когда только вернулись из Иерусалима! Сразу после того, как вас, — указала она на Йона, — позвал Его Величество король!

— Что ж, полагаю, это бесполезно… — Йон посмотрел на короля.

Тот с усталым видом кивнул.

— Вы скажете нам, что случилось, или нет? — Шелест не удержался и немного повысил голос.

Йон погрозил ему посохом и, получив молчаливое разрешение от короля, сказал:

— Вчера вечером на принцессу было совершено покушение.

— Она жива? — тут же спросил Шелест.

— Да. Однако состояние ее крайне скверное.

— Но что произошло? Она поправится? — перебивая друг друга, спрашивали Шелест и Ют.

— Будем надеяться, — коротко ответил Йон.

За небольшим фигурным окошком послышался шорох. Все обернулись. По стеклу скользили капли дождя.

— Еще новости, — королю это совсем не понравились.

— Нет нужды тревожиться, Ваше Величество, грозы не будет.

— Что произошло с принцессой? — повторил вопрос Шелест, которому сейчас было абсолютно наплевать на погоду. — Это как-то связано с Рамзесом?

Король болезненно дернулся. Йон метнул на Шелеста укоряющий взгляд и сказал:

— Не думаю. Ей подсыпали яд в кубок с латрием.

— Яд? — Шелесту сразу вспомнилась история с Адрианом. — У вас что, достать яд — пара пустяков?

— Совсем нет, — Йон нахмурился. — Достать яд можно только у меня. Потому что, — поднял он посох, предупреждая вопрос, — я его изготавливаю при необходимости. Но уверяю, запасов я не храню, и последние несколько лет нужды в подобном не было. Соответственно, не было и яда.

— Но вы же сказали, что яд подсыпали в кубок? Если вы об этом знаете, значит, легко определили…

— Я определил, что яд не мой, и слава Лучафэру. Потому что то, что я изготовляю по приказу короля, действует почти мгновенно и противоядия в принципе не имеет.

— Значит, кто-то сделал отраву сам? — спросила Ют.

— Вероятно. И нужно выяснить, кто.

— Я с удовольствием помогу, чем смогу, — подал голос Шелест через некоторое время, — но могу я сначала увидеть принцессу? — посмотрел он на короля.

— Ну-у, не знаю, — тот растерялся и вопросительно взглянул на Йона. — Если это не повредит ее состоянию…

— На пару минут могу пустить, — милостиво кивнул Йон. — Но зачем? Собеседник из нее сейчас никакой, бедняжка без сознания.

— Неужели вы не понимаете? — вспылила Ют. — Да посмотрите на него, он с ума сходит от беспокойства!

Йон выразительно закатил глаза и развел руками — мол, ну, что тут поделаешь, и, отвесив королю поклон, вышел из комнаты. Шелест, пообещав по настоянию короля, что сразу же после визита вплотную займется поисками несостоявшегося убийцы, поспешил следом.

— Как же так получилось? — пролепетала Ют едва слышно. — Кто мог…

— Неизвестно, — Йон, как обычно, слышал слова любой громкости. — Прошу заметить, любой житель Вавилона сознает, что смерть принцессы может привести город к самым губительным последствиям.

— Значит, это сделал тот, кому как минимум нет никакого дела до Вавилона, — сказал Шелест почти с ненавистью. — Вы уверены, что Рамзес не мог каким-нибудь образом добраться досюда? Может, его люди…

— Неизвестно, — повторил Йон. — Может быть. Кто-то ведь выдал Рамзесу твое имя.

Было похоже, что у него имелись какие-то мысли по этому поводу, но делиться ими он не спешил.

Вскоре они достигли комнаты Юфории. Стражники безоговорочно расступились перед Йоном, но он не стал заходить, только сказал Шелесту и Ют:

— У вас две минуты.

Шелест вошел в комнату и подошел к кровати. Ют сидела у него на плече.

Лицо Юфории было белее простыни, темные волосы разметаны по подушке, глаза закрыты. Во всем ее облике читалось абсолютное бессилие. Если бы не ее чуть подрагивающие ресницы, Шелест бы принял ее за мертвую.

От этой мысли ему стало дурно. Шелесту пришлось сделать значительное усилие, чтобы удержать себя в руках. Часть его все еще не верила в произошедшее, часть застыла в ужасе, а интуиция нашептывала угрожающим голосом, что вряд ли принцесса когда-нибудь очнется.

Вдруг Юфория чуть повернула голову и что-то неразборчиво пробормотала, но глаз не открыла. Шелест невольно улыбнулся — она словно решила успокоить его тем, что сдаваться не собирается. Во всяком случае, очень хотелось в это верить.

— Шелест, — шепнула Ют.

— Как думаешь, она очнется? — спросил Шелест и сам удивился своему дрогнувшему голосу.

— Конечно, — Ют проговорила это так уверенно, что Шелест ей позавидовал.

Он наклонился и положил ладонь на руку Юфории, лежащую поверх одеяла. Она была холодная, как лед.

— Мы воины, живущие вечно, — тихо пропел Шелест. — Нам неведома гибель во тьме.

— Ты чего это? — всполошилась Ют.

— Пытаюсь ее подбодрить. Жаль, что ее нельзя исцелить какой-нибудь песней.

— Это уж точно, — раздался за его спиной голос Йона. — Как ты помнишь, исцелять пением никто не способен. Кроме, быть может, самого Лучафэра.

— Да, я помню.

Йон смерил его внимательным взглядом и укоряюще покачал головой. Ему явно не понравился тоскливый вид Шелеста.

— Вынужден сообщить, что время вышло.

Шелест бросил на Юфорию последний взгляд, повернулся и вышел в коридор. Двери за ним и Йоном тут же закрыли.

— Я останусь здесь, — сказал Йон. — Буду всеми силами возвращать Ее Высочество к жизни. А вам следует пойти в храм, там Квентин расскажет подробно о произошедшем. Если, конечно, вы хотите помочь разобраться в ситуации.

— Хотим, — твердо произнесла Ют.

— Тогда, будьте добры, передайте Хазаэлю, чтобы пришел сюда, — Йон кивнул на двери комнаты Юфории.

Шелест и Ют покинули дворец, вышли на улицу и направились к храму. Ют с беспокойством наблюдала за Шелестом. Он крайне редко бывал таким — нахмурившимся, серьезным, будто был готов в любой момент послать любого попавшегося человека куда подальше. Если Шелест становился свидетелем трагедии, он выглядел ошеломленным и грустным. Если что-либо требовало от него раздумий, то он обычно с довольно забавным видом смотрел вверх, будто ждал, что ответ свалится на него с неба. Если его что-то злило, то он, не стесняясь, повышал голос. Все это неизменно совмещалось с присущей Шелесту несерьезностью. И сейчас он был совсем непохож на себя.

При входе в храм Шелеста и Ют встретил Хазаэль. Выглядел он встревоженным.

— Йон просил вас прийти в комнату принцессы, — сказала Ют.

— Благодарю, — кивнул ей Хазаэль. — Он не сказал, как она?

— Надеюсь, что лучше, — ответил Шелест, отвлекшись ненадолго от своих невеселых размышлений. — А где Квентин?

Хазаэль объяснил, куда нужно идти, после чего умчался. Было видно, что он очень переживает из-за случившегося.

«Похоже, вавилоняне тут и впрямь не при чем», — подумал Шелест.

У Квентина был такой же кислый вид. Но когда он увидел, кто к нему пришел, то очень обрадовался. Он свято верил в то, что Шелест поможет найти несостоявшегося убийцу и обезвредить его.

Шелест присел и попросил Квентина как можно подробнее рассказать о случившемся.

— Конечно! — усердно закивал тот. — Итак, — произнес он точь-в-точь, как Йон, — Ее Высочество выпила яд по своей воле, это точно. То есть я, конечно, имею в виду, что она не знала о яде, но латрий из кубка выпила добровольно. Поставила его, как ни в чем не бывало и, видимо, решила пройтись, но на полпути потеряла сознание.

— Может, она сразу почувствовала себя плохо и решила пойти к Йону? — предположила Ют.

— Вряд ли, — покачал головой Квентин. — Это было после одиннадцати, и после такой дозы яда она не могла чувствовать себя настолько хорошо, чтобы рассчитывать, что она успеет отыскать господина Йона прежде, чем упадет в обморок.

— Принцесса довольно самоуверенна, — сказал Шелест. — Но я тоже не думаю, что она бы пошла к Йону. Яд действует быстро?

— Быстро и, главное, неожиданно. Куда логичнее было позвать прислугу, чтобы они разыскали Йона. Но стража стоит у комнаты принцессы круглосуточно, и они не слышали каких-либо распоряжений… И вообще ничего.

— Но как тогда ее обнаружили? — спросила Ют. — И когда?

— Немногим позже. Служанка зачем-то вернулась в комнату. Если бы не она, то принцессы уже не было бы в живых.

Ют всхлипнула. Шелест легонько погладил ее по голове.

— А кто приносил латрий? — спросил он. — Вы сказали, что служанка вернулась…

— С латрием история такая, — Квентин тяжело вздохнул. — Принесла его та самая девушка. Якобы перепутала кувшины и случайно налила негодный напиток.

— Ошибка? — пробормотала Ют, вытирая слезы. — Но тогда почему уверены, что это покушение?

— Господина Йона провести не так-то просто, — Квентин чуть улыбнулся. — Во-первых, крайне маловероятно, что кто-то случайно проходил с ядом мимо кувшина. Ведь это была хитроумная смесь отравляющих веществ. Во-вторых, отравитель не учел того, что тот кувшин не был полным. То есть из него латрий наливали не только для Ее Высочества. Но яд оказался именно в ее кубке. Прислуга сообщила, что латрий оттуда наливался тем вечером еще паре персон, однако никаких следов яда в тех кубках обнаружено не было, да и люди чувствуют себя отлично.

— Получается, кто-то насыпал яд принцессе и после этого высыпал остальное в кувшин, чтобы все приняли за ошибку, — сказал Шелест.

— Похоже на то, — согласился Квентин. — Господин Йон тоже так говорит. Но дело в том, что на кухне порченные продукты отмечаются специальным знаком — такой на кувшине был.

— Все пытались свалить на ту девушку, что принесла латрий, — задумчиво проговорил Шелест.

— А почему ты уверен, что это была не она? — спросила Ют.

— Здесь все осведомлены о законах, — ответил Шелест. — Чтобы она пыталась свалить все на саму себя, уповая на то, что ее, ошибившуюся, простят? Очень сомневаюсь.

— Верно, — подтвердил Квентин. — И при случае ошибки, и при случае отравления ее ждала бы смертная казнь.

— Удивили, блин, — проворчал Шелест, уже привыкший к политике «чуть что — смертная казнь». — Надеюсь, ее не приговорили?

— Пока нет, — сказал Квентин. — Пытаются вытянуть из нее хоть какие-нибудь сведения. И ждут, что очнется принцесса и прольет свет на эту историю.

— Эта девушка не хочет говорить?

— Хочет, но не может. Она непрестанно плачет, винит себя и от волнения ничего толком не может вспомнить. Все, что удалось от нее узнать, так это то, что перед дневным сном принцесса просила кого-нибудь зайти. Пришла она, Лия. Ее Высочество попросила разбудить ее после одиннадцати и подать латрий. Что та и сделала. Потом вернулась, чтобы забрать пустой кубок, и обнаружила принцессу лежащей на полу без сознания. Стражники сказали, что, едва войдя в комнату, она закричала и бросилась к ним — просила как можно быстрее позвать на помощь.

— Что лишний раз доказывает ее невиновность, — сделал вывод Шелест. — Если бы она была одержима идеей убить принцессу, то подбежала бы к ним с таким расчетом, чтобы ее не успели спасти.

— Может, она ошиблась, — сказала Ют. — Вряд ли она так хорошо в этом разбирается.

— Еще была версия, — сказал Квентин, — что Лию кто-то подговорил, а потом…

— Раскаялась? — закончил за него Шелест. — Хм. А можно мне с ней поговорить?

— С Лией? — удивился Квентин. — Ну, я полагаю, можно… Только вы поосторожнее, хорошо? — он посмотрел на Шелеста почти с мольбой. — А то она и так при любом шорохе думает, что ее пришли убить.

— Если уж кто ее и может не вспугнуть, так это Шелест, — успокоила его Ют.

— Тогда пойдемте.

Он привел их обратно во дворец. Там они пустились в долгий путь по первому этажу, потом под неусыпными взглядами стражников спустились вниз, но не с той стороны, где когда-то Йон вел Шелеста в королевскую сокровищницу. Количество путаных подземелий под дворцом немного пугало, единственное, что ободряло, так это то, что паучьи коридоры совсем не выглядели заброшенными — все было очень чистым и ухоженным, словно и здесь убирались ежедневно. Но, несмотря на чистоту, Шелесту они напоминали классическую темницу из какого-нибудь средневекового замка. Темные каменные стены, пол и потолок, прохлада подземелья, факелы по стенам и металлические решетки. Камер было мало и они пустовали, но это Шелеста не удивило. Он уже понял, что здесь пленники не задерживаются, уж или на свободу, или в гроб.

Лия была единственной заключенной. Заплаканная девушка дрожала и вжималась в каменную стену, словно надеялась, что та сожмет ее в смертельных объятиях.

— Откройте, — сказал Квентин стражнику. — Защитник желает поговорить с заключенной.

Тот смерил Шелеста внимательным взглядом, поклонился и сказал:

— Мне придется закрыть за вами двери.

— Да ради бога, — откликнулся Шелест. — Только открыть потом не забудьте.

Когда Лия увидела, что двери распахиваются и в камеру кто-то входит, она еще теснее вжалась в угол.

— Без паники, — ободрил Шелест, по-турецки усаживаясь на пол неподалеку от Лии. Квентин остался снаружи и оттуда прислушивался к разговору, а Ют, как обычно, устроилась на плече Шелеста. — Не знаю, говорили ли тебе, но тут подозревается тщательно спланированная попытка убийства. А это означает как минимум две вещи. Во-первых, путаница с кувшинами тут не при чем. Во-вторых, ты ни в чем не виновата, если, конечно, ты не причастна к самому убийству.

Лия посмотрела на него полубезумными глазами и всхлипнула:

— Я виновата…

— В ошибке или убийстве? — уточнил Шелест.

— В ошибке… — пробормотала Лия. — Вы сказали «убийство»? — вдруг встрепенулась она, и ее покрасневшие глаза расширились от ужаса. — Ее Высочество…

— Жива. Но кто-то пытался ее убить, это ясно. И будет здорово для всех — для меня, тебя, принцессы и Вавилона в целом, — если ты поможешь нам найти того, кто подсыпал яд. Ты ведь этого не делала?

— Нет! — рьяно замотала головой Лия. — Но чем я могу помочь?

— Да просто тем, что расскажешь подробно, как все было.

Шелест говорил непринужденно, дружелюбным тоном и без тени сарказма. Такая манера поведения немного успокоила Лию. По крайней мере, она перестала дрожать и даже отодвинулась от стены.

— Я уже рассказывала, не один раз, — пробормотала она. — Но если это не помогло…

— Давай сначала, — предложил Шелест. — Принцесса попросила латрий, так? Что было потом?

— Я пошла на кухню и налила латрий…

— А вот теперь стоп, — прервал ее Шелест. — Там был кто-нибудь, кроме тебя?

— Нет.

— И никто не заходил?

— Ариадна, — пролепетала Лия. — Но она, как я помню, сразу ушла…

— Понятно, — Шелесту и в голову не приходило подозревать Ариадну.

— Надо узнать, спрашивали ли у Ариадны, — прошептала ему на ухо Ют.

— Сам спрошу, а то ее сразу приговорят, — проворчал Шелест. — Здесь это обычное дело, как видишь. Слушай, — снова обратился он к Лие. — А после этого? Ну, может, кто по пути к принцессе остановил?

— Нет, — на сей раз голос Лии прозвучал уверенно. — Почти все были в городе, по пути я никого не встретила.

— Да, не густо, — пробормотал Шелест, вставая на ноги. — Ладно, спасибо, — кивнул он Лие. — Не кисни, не виновата ты ни в чем. Скоро выпустят.

Стражник открыл двери, и Шелест вышел наружу. Они с Квентином двинулись в обратном направлении.

— Кухня не охраняется? — спросил Шелест. — Вообще, как можно определить, кто туда заходил?

— Служанки туда-сюда снуют, но посторонних, конечно, не пускают, а если и пускают, то тщательно запоминают, тут ошибок быть не может. Единственное исключение — это вы, — посмотрел он на Ют.

— Да, меня ни разу ни о чем не спросили, — призналась Ют, регулярно летающая на кухню за сладостями.

— Ну, немудрено, вообще могли не заметить, — усмехнулся Шелест. — Пролетела — и все тут…

— Именно, — подтвердил Квентин. — Но в тот день на кухне не было никого, кроме тех, кому там положено находиться.

— Думаю, вы сами до всего додумались, — начал Шелест. — Вариантов всего два, и один из них очень маловероятен. Первый — это сделал…

Тут он умолк: навстречу им из-за поворота вышел Йон.

— Продолжай-продолжай, — с любопытством глянул он на Шелеста, остановившись прямо перед ним. — Так кто это сделал?

— Как принцесса?

Йон угрожающе поднял посох, но Шелест не стал уходить от опасной темы и под действием угрозы отвечать на вопрос.

— Не стану же я говорить об этом посреди коридора, — сказал он. — А если отравитель узнает о самочувствии принцессы, все равно ничего особо не изменится.

— Да неужто? — вскинул брови Йон. — А как насчет повторной попытки?

— Она так и так может быть, — пожал плечами Шелест. — Принцесса очнется, — он постарался сказать это как можно более твердо, — и вы не сможете до скончания веков скрывать то, что она жива.

— Да уж, — протянул Йон. — Желание действовать благотворно влияет на твою сообразительность, ничего не скажешь. Что ж, могу тебя успокоить — ей ненамного, но все же лучше.

Шелест прикрыл глаза, Ют облегченно вздохнула, а Квентин тихо вознес хвалы Лучафэру.

— Теперь ты, Квентин, марш к Хазаэлю. А ты, Шелест, отправишься со мной и скажешь, кто, по твоему мнению, это сделал, — велел Йон. — Если, конечно, я тебя не отвлекаю, — добавил он с уничтожающим сарказмом.

— Я в вашем распоряжении, — сказал Шелест. — А Тейт и Лью знают, что произошло? — спросил он по пути.

— Лльюэллин в курсе и беспросветном унынии, — ответил Йон. — Ведет себя так, словно лично подсыпал яд, — мрачно пошутил он. — Служанке той такие стенания и не снились. Я как раз отправил его, чтобы зря не маялся, к Тиарнану, и позволил при случае рассказать ему о произошедшем. Ведь даже Тиарнан, клянусь силой Лучафэра, не выдержит и спросит, что случилось и почему у Лльюэллина такое выражение лица.

Когда они подошли к храму, совсем стемнело — день пролетел незаметно, уже пробило одиннадцать. Шелест поверить не мог, что время могло пройти настолько быстро.

Шелест, Йон, Ют и вернувшийся Лью устроились со всеми удобствами. Йон даже распорядился принести латрия, но все смотрели в кубки с подозрением, и ему пришлось заверить, что можно пить смело.

Сначала Лью, и впрямь выглядевший крайне расстроенным, поведал о том, как он вломился к Тейту и незамедлительно рассказал ему о том, что произошло с Юфорией. Потом мальчик красочно, насколько это было возможно, описал реакцию Тейта на прискорбное известие.

— Он так забеспокоился! Правда, — Лью удрученно покачал головой, — он большей частью говорил о Вавилоне…

— Притворяется, — откликнулся Шелест. — Уверен, в первую очередь он беспокоится о самой принцессе.

— Так, — Йон несильно стукнул по полу посохом. — Переживания Тиарнана оставим до лучших времен. Давайте перейдем на догадки несравненного защитника Вавилона.

Все тут же уставились на Шелеста. Он пожал плечами:

— Да вы наверняка дошли до того же. Тут только два варианта. Первый, маловероятный — кто-то пробрался на кухню. А, значит, он должен был пробраться и через весь город, если это был человек не из Вавилона, и через стражу, которой во дворце более чем достаточно. При входе, в коридоре, у самой кухни…

— Да, маловероятно, — согласился Йон.

— Второй вариант, вполне возможный, что это сделал кто-то из слуг, но, конечно, не Лия.

— А почему не она? — не понял Лью.

— И тут я тоже согласен с Шелестом, — сказал Йон. — Девочка не настолько глупа, чтобы совершить убийство, при этом прекрасно понимая, что будет первой подозреваемой. Да еще и поднимать тревогу, сводя на нет собственные усилия.

— Значит, вы ее отпустите? — вопросительно посмотрел на него Шелест.

— Склоняюсь к этому, — кивнул Йон. — А если принцесса в скором времени очнется и подтвердит наше решение своим словом — так это вообще без вопросов.

— Хорошо, — отлегло от сердца у Ют. Лию она частенько встречала на кухне и испытывала к ней симпатию.

— Да уж, — был согласен с ней Шелест. — А то вы что-то горазды всех травить…

— Смертной казни через принятие яда удостаиваются только самые знатные особы, — разъяснил Йон. — Прочие же выводятся за стены города и сбрасываются со скалы.

— Ужас какой! — пискнула Ют.

— Благо этой девушке подобное не грозит, — сказал Шелест. — Было бы гораздо легче найти преступника, — продолжил он, — если бы мы могли понять, зачем он это сделал. Если это кто-то из Вавилона, то он должен знать, что смерть принцессы губительна для города. А местные на такое не способны… Да? — вопросительно глянул он на Йона.

— Совершенно верно, если только этот человек не скрывает в своей душе измену.

— И узнать об этом, конечно, нельзя, пока кто-нибудь не донесет?

— Дело случая и подсказок свыше, — сообщил Йон.

— А вы не можете просто спросить у Лучафэра, кто это сделал? — поинтересовался Лью.

— С точки зрения Лучафэра, это земная проблема, да и время терпит, — Йон явно уже поговорил с богом на эту тему. — Вот если принцесса умрет — другое дело.

— Не дай Лучафэр! — хором воскликнули Лью и Ют.

Шелест, словно не слыша их, продолжал размышлять:

— Рамзес тоже не стал бы действовать таким способом. Ну, в смысле, яд подсыпать.

— Почему ты так уверен? — спросил Йон.

— Он предлагал мне вина, — сказал Шелест. — Я сказал, что он может меня отравить. Угадайте, что он мне на это ответил?

— Наверняка что-нибудь вроде «это низко», «так поступает только бессердечная вавилонская власть», ну и все подобное, — предположил Йон.

— Если быть точным, — губы Шелеста чуть тронула улыбка, — то он сказал, что ненавидит этот метод убийства. И, ручаюсь, так оно и есть.

— Но его слуги могут действовать без его ведома, — сказала Ют. — Например, он приказал убить принцессу. А те уж сами решили, каким способом это сделать. Не станет же он делиться с ними той историей.

— Ты тоже права, — кивнул Йон. — Но я расспрашивал стражу и давал им поручение все обыскать. Посторонних в городе нет.

— Значит, человек с изменой в душе, как вы выразились, — сказал Шелест.

— Но зачем ему убивать принцессу? — спросил Лью.

— Вижу две причины, — нахмурился Шелест. — Первая — Рамзес каким-то образом переманил его на свою сторону. Вторая — личная ненависть превыше любви к Вавилону, если такое вообще можно себе представить.

Йон тепло улыбнулся Шелесту.

— Ты и впрямь хорошо над этим поразмыслил. Жаль, что твои думы все равно не указывают нам на конкретного человека.

— Главное, тщательно охранять принцессу, — сказал Шелест. — Желательно и еду на предмет яда проверять.

— Думаешь, убийца повторится? — засомневалась Ют. — Он же может и просто…

— Если он сразу себя не проявил, то и дальше, скорее всего, будет действовать тайком. Он боится, что его поймают, а это, кстати, ставит лишний плюс к той версии, что это вавилонянин. Пытается не убить лишних — даже кувшин заботливо пометил — и боится быть обнаруженным.

— Да, — добавил Лью. — Если бы он был из Иерусалима, то шел бы сюда, как на смертную казнь.

— Звучит вполне логично, — сказал Йон. — Что ж, думаю, мне пора проконтролировать Квентина и Хазаэля. А вы не пойдете в город?

— Не хочу, — решительно отказался Шелест.

— А мне можно с вами к принцессе? — Лью заискивающе поглядел на Йона.

Но вместо согласия он получил по голове посохом.

— Детям пора в кровать! — объявил Йон. — Не дай Лучафэр мне дожить до того момента, когда ты ворвешься в комнату к тяжелобольному!

— Я тихонько, — заверил Лью плачущим голосом.

— Завтра, быть может, — смилостивился Йон. — А сейчас брысь спать, если в город не хочешь.

— Ладно, — смирился Лью.

Все четверо направились ко дворцу и уже там разошлись в разные стороны. Йон отправился к Юфории, Лью к себе. На прощание он неуверенно взял Шелеста за руку и сказал, что все будет нормально.

Хоть Шелест и проспал перед этим добрые сутки, чувствовал он себя разбитым. Так хорошо начавшийся день принес много огорчений. Ни спать, ни есть не хотелось, несмотря на то, что он сегодня только и отведал, что кофеподобный напиток да латрий.

— Ты не хочешь поговорить с Ариадной? — спросила Ют. — Она могла заметить кого-нибудь…

— Немного позже, — ответил Шелест. — Черт, и как это могло случиться! — он вдруг в сердцах ударил кулаком по подушке.

— Лью прав, все будет нормально, — сказала Ют. — Я уверена.

— Да еще стечение обстоятельств замечательное, — будто не слышал Шелест. — Едва вернулись из Иерусалима, только-только услышали историю об отравлении Адриана — и вот, пожалуйста. Почему-то если уж что-то случается, то все и сразу…

— Шелест, успокойся.

— Не могу, — признался Шелест. — Лучше просто не обращай внимания.

— Не могу, — усмехнулась Ют. — Знаешь, я слетаю на кухню. Поговорю там с кем-нибудь, может, что-то узнаю.

— Давай, — у Шелеста не было сил спорить.

— Только с Ариадной ты сам, — предупредила Ют. — Мне она не нравится.

— Договорились.

Когда она унеслась, Шелест некоторое время бездумно смотрел в потолок. Потом вяло пропел:

— Что насчет историй, что случились так давно? Что насчет путей, по которым мы шли вместе?

Песня, которую спел им с принцессой Лучафэр. Истории, что случились так давно… Наверное, он имел Рамзеса и Адриана? А действительно, что насчет них?

— …Пусть в бою мы умрем, все равно не уйдем… — так же вяло продолжил Шелест.

Но одно дело погибнуть в бою, и совсем другое — от яда, подло подсыпанного кем-то в кубок. Лучафэр ничего не сказал о том, что если кого-то отравят, то погибший «все равно не уйдет», — мрачно усмехнулся про себя Шелест.

Он тряхнул головой, отделываясь от невеселых мыслей. Потом неуверенно встал и так же неуверенно побрел по длинным коридорам. Дошел до комнаты Юфории и, небрежно махнув стражникам рукой, встал напротив, прислонившись к стене и не сводя взгляда с дверей. Шелест даже не собирался пытаться зайти, ведь он прекрасно знал, что сейчас там Йон, Квентин и Хазаэль. Но ожидание здесь было чуть менее томительно, чем в его комнате.

 

Старые книги

Тейт чувствовал бы себя более чем неплохо, если бы к нему средь бела дня не вломился этот не в меру энергичный низший, Лью, и не сообщил ему, чуть не обливаясь слезами, что на презренную женщину — а именно, Ее Высочество принцессу, как требовал называть сие существо этикет, — совершено покушение и та лежит при смерти. Тейт всерьез встревожился, ведь, если Юфория умрет, он, во-первых, может расстроиться, а признавать, что он, лорд Тиарнан, может расстроиться из-за того, что больше не увидит какую-то женщину, очень не хотелось. Во-вторых, в таком случае престола ему не видать, а это уж совсем ни в какие ворота не лезло.

Но Тейт был человеком рассудительным. Хотя он и беспокоился, срываться во дворец не спешил и пытался отвлечься. В конце концов, Юфория без сознания, медицинских знаний у него не было, а немого сочувственного созерцания ей хватит и со стороны Шелеста, Лью и Ют — Тейт не сомневался, что те с ума сходят, и присоединяться к ним не хотел. Толку от этого не было никакого.

Поэтому, сделав за скудный остаток дня все, что от него требовали обязанности, вечер Тейт просидел за книгами, всеми силами стараясь выкинуть из головы внезапное происшествие, которое поражало своей абсурдностью. Отравить принцессу, тем самым оставив Вавилон без законного наследника! По глупости эту затею обогнал только Рамзес, решивший напасть на город. Хотя, думал Тейт, кто знает, может, именно он и стоял за покушением на Юфорию. Любое другое объяснение казалось настолько парадоксальным, что Тейт даже думать о таких вариантах не хотел, и он заставил свой разум остановиться на том, что здесь всего-навсего произошла ошибка. Виновную служанку казнят, Юфория, дай Лучафэр, поправится, и все будет как прежде.

Успокоив себя таким образом, Тейт целиком и полностью погрузился в толстенный сборник государственных отчетов о переговорах с Авалоном. Потом, после того, как пробило одиннадцать, решил отдохнуть и выйти на улицу. И там судьба преподнесла ему сюрприз.

В заведении, где собирались самые знатные особы, сегодня было меньше народу, чем обычно. Тейта это не особо волновало, но ему хотелось поговорить с Йоном, и его отсутствие заставило досадливо поморщиться. Впрочем, Тейт тут же логично предположил, что это добрый знак, и Юфория, по крайней мере, жива, и Йон занят ее лечением.

Тейт поприветствовал нескольких знакомых и, сославшись на серьезные думы по поводу государственных дел чрезвычайной важности, в тесной компании с кубком вина уселся чуть поодаль ото всех.

Ему совсем не хотелось вести какие-либо беседы, и именно поэтому он поспешил уединиться. Однако человек, попросивший разрешения присесть рядом, был не то чтобы желанным, но настолько неожиданным собеседником, что Тейт сразу выразил согласие.

Это был высокий мужчина с волнистыми золотистыми волосами и ледяным лицом, которое словно высекли из камня. Аридей, отец Адриана.

Хоть они с Тейтом и были родственниками, пересекались крайне редко. Оба не были любителями поговорить, а суть их придворных обязанностей лежала в совершенно разных областях. Их встречи ограничивались семейными и королевскими собраниями или случайными столкновениями, а разговоры — вежливыми напыщенными приветствиями. Поэтому Тейт очень удивился, когда Аридей подошел к нему. Но после того как он узнал историю про Адриана, эта встреча показалась ему более чем интересной.

— Прошу прощения, что помешал.

— Ничего страшного.

— Я слышал от короля, что ты вместе с защитником Вавилона был в Иерусалиме, — начал разговор Аридей.

Тейта зачин беседы насторожил. Забавно, подумал он, сын Аридея был казнен за то, что мечтал дойти до якобы несуществующего города, а тут мало того, что Иерусалим существовал, так еще туда намылился другой лорд из того же семейства. И не только намылился, но и дошел, побывал и вернулся обратно.

Несмотря на эти мысли, голос Тейта прозвучал абсолютно невозмутимо.

— Совершенно верно, мы вернулись не далее как позавчера.

— Опробовал себя в бою?

— О, это было еще раньше.

— Понятно. Большая честь для нашего рода — сила Лучафэра…

— Благодарю. Стараюсь оправдать ожидания.

Со стороны могло показаться, что оба собеседника стараются переплюнуть друг друга в важности. Оба были невозмутимы и говорили со все большим достоинством.

— И чем же ты занят сейчас, если, конечно, это не государственная тайна?

— Ничем особенным. Жду дальнейших распоряжений, — сказал Тейт.

Аридей отпил из кубка немного вина. Тейт прекрасно понимал, что этот разговор был вступлением, преддверием к чему-то более серьезному. Вопрос в том, к чему именно.

Ответ не заставил себя долго ждать.

— В таком случае, я надеюсь, что мое предложение не покажется тебе унизительным, — снова заговорил Аридей.

— Я слушаю, — Тейт глянул на него с некоторым любопытством.

— Сперва о причинах моего выбора. Я знаю, что ты много времени проводишь в нашей библиотеке, а также волею случая мне стало известно, что ты часто подаешь запросы и в королевскую.

— Верно.

Тейт не удивился, что Аридею известны подобные вещи. Огромная библиотека находилась во владениях самого Аридея. Вход для Тейта туда был совершенно свободным, но все равно так или иначе приходилось проходить мимо непосредственного хозяина, пусть и незримо — в обязанности того входило время от времени просматривать списки посетителей и забранных книг.

— Библиотека, как ты знаешь, находится в отдельном здании. Но раньше она находилась в моем доме.

— Восемь лет назад, — быстро подсчитал Тейт.

— Именно так. Но во время переноса библиотеки в другое здание туда оказались перенесены не все книги. Остались некоторые, которые… Как бы это сказать… Казались нам в то время представляющими опасность.

— Опасность? — удивился Тейт. — Какие-нибудь отчеты, документы?

— О нет. В основном, — Аридей презрительно поморщился, — легенды.

Сердце Тейта невольно екнуло. Он был почти уверен, что речь шла о тех самых книгах, которые читал Адриан.

— Понимаю, — произнес он вслух. — Но как это связано с вашим предложением?

— Я подумал, что, раз ты столько времени уделяешь книгам, для тебя не составит особого труда просмотреть эти и определить, какие из них следует уничтожить, а какие оставить в библиотеке. А также соотнести их по степени важности и уровню доступа.

Тейт думал над предложением совсем недолго. Работа показалась несложной и интересной, а упомянутые книги — предательски манящими.

— Я возьмусь за это, — ответил он.

— Замечательно. В таком случае, я завтра же распоряжусь доставить эти книги в твой дом.

Сказав это, он поднялся на ноги и, кивнув Тейту на прощание, быстрым шагом покинул заведение.

Тейт всегда уважал людей своего уровня и выше — а Аридей, разумеется, принадлежал к таковым, — но сейчас, под действием недавних переживаний и отменного крепкого вина, он подумал, что в каком-то смысле самым виноватым мог оказаться Аридей. Не донес или, на худой конец, не потребовал бы самого строгого суда над Адрианом, и все было бы по-другому. Рамзес не сбежал бы и не нападал сейчас на Вавилон. Хотя, в таком случае шансы Тейта получить престол были бы равны нулю. Да и появился бы тогда Шелест? Ведь в Песне ясно сказано, что он должен прийти, дабы защищать Вавилон. До его прихода город прекрасно обходился без этого — врагов попросту не существовало. «Множество вещей еще должно произойти», как частенько напевал Шелест.

— Вот именно, что должно, — тихо пробормотал Тейт.

Шелесту снился сон. Сон, надо сказать, не самый приличный, но из тех, что запоминаются надолго и постепенно переходят в мечту. Поэтому возвращаться в реальность очень не хотелось. Но какие-то жестокосердные люди говорили все громче, заставляя Шелеста покинуть мир сновидений. В конце концов он нехотя приоткрыл глаза и, увидев внизу красный ковер, мигом встряхнулся, в полудреме испугавшись, что упадет.

Для него оставалось загадкой, как он умудрился так глубоко уснуть, стоя на ногах и прислонившись к стене. Судя по всему, ночь еще не кончилась — во дворце было тихо, бодрствовали лишь молчаливые стражники, а громкие голоса, разбудившие Шелеста, доносились из-за дверей, напротив которых он и отрубился.

Говор становился все громче и громче — очевидно, говоривший подходил к двери.

— Не вздумайте! Ладно, ладно, сейчас я его приведу, — на этих словах двери распахнулись, и в коридор вышел Йон. — О! — заметил он Шелеста. — Отлично, как по заказу. А ну-ка, иди сюда!

Шелест, спросонья ничего толком не понимающий, осторожно приблизился к нему, но вполне бодрый Йон схватил его за плечо и буквально втащил в комнату, после чего изо всех сил толкнул по направлению к кровати. Шелест с трудом удержался на ногах, взгляд его упал на Юфорию, и сердце радостно дрогнуло — она лежала с открытыми глазами.

— Надо же, как быстро, — удивилась Юфория.

Голос у нее был очень тихим и низким.

— Караулил у дверей, — пояснил Йон.

— Зачем? — смутилась Юфория.

Шелест присел на самый край кровати и внимательно всмотрелся в лицо Юфории. Она по-прежнему выглядела очень бледной и измученной.

— Очень волновался за тебя, — сказал Шелест.

— Правда?

— Конечно.

Юфория слабо улыбнулась, но от необходимости что-нибудь ответить на это ее избавил Йон, самым решительным образом вмешавшись в разговор.

— Коротко и по делу! — заявил он. — Вам вообще, Ваше Высочество, особо болтать пока не рекомендуется. А нам в первую очередь требуется выяснить, кто виновен в том, что вы находитесь на грани жизни и смерти.

— Откуда я знаю, — тихо откликнулась Юфория.

— А ты вообще в курсе, что случилось? — поинтересовался Шелест.

— Йон сразу рассказал. Как только я проснулась.

— И Ее Высочество, вместо того, чтобы прийти в ужас и потребовать найти виновного, потребовала позвать тебя, не то, мол, она встанет и сама пойдет, — доверительно сообщил Шелесту Йон.

— Закрой пасть! — Юфория с видимым трудом чуть приподнялась на локте в попытке найти что-нибудь, чем можно запустить в Йона.

— Лежи, — Шелест мягко положил руку на плечо Юфории и уложил ее обратно. — Выглядишь очень слабой… Как себя чувствуешь?

— По правде говоря, ужасно, — призналась Юфория. — Сил нет, то в жар, то в холод бросает… Голова кружится… Но Йон говорит, что скоро станет лучше.

— Станет, если вы не будете переусердствовать и тратить энергию на бесполезную болтовню, — счел своим долгом уточнить Йон.

— Хватит! — вспылила Юфория. — Ты собирался принести мне какое-то там лекарство, вот и выметайся!

— Как прикажете, Ваше Высочество, но выметусь я только вместе с Шелестом, ибо шутки шутками, а вы и впрямь пока очень слабы.

Юфория попыталась было что-то возразить, но ее опередил Шелест.

— Поправляйся, а я приду утром. Может, к тому времени тебе полегчает.

— Хороший план, — одобрил Йон. — Только вынужден сообщить, что придется перенести время встречи на вечер, так как утро уже наступило.

— Ладно, — у Юфории не было сил спорить.

Она устало прикрыла глаза и едва слышно что-то пробормотала. Шелест хотел попросить ее повторить, но Юфория уснула.

— Вот и чудно, — сказал Йон. — Пойдем, — посмотрел он на Шелеста.

Они вышли в коридор, и там Йон снова обратился к нему:

— Что за кислая мина? Как видишь, все более или менее налаживается.

— Не вижу, — честно признался Шелест.

— Знаю, знаю, выглядит так, словно сил жить уже нет. Но так почти все больные выглядят, — пожал плечами Йон. — Поверь, я беспокоюсь не меньше твоего, и если я спокоен — а я наверняка выгляжу веселее, чем вечером, — то и тебе особо волноваться не стоит.

— Поверю вам на слово, — улыбнулся Шелест. — Вы действительно пустите меня к ней вечером?

— Если ей станет лучше, то почему бы и нет.

— А вы спросили ее насчет той служанки?

— Лии? Конечно, — кивнул Йон. — Ее Высочество уверяет, что доверие ее к ней безгранично, и что если с нее не снимут все подозрения, то она лично, цитирую, «набьет морду старейшинам». Конец цитаты.

— Хорошо. Получается, вы ее выпустите?

— Да. Но к работе она вернется явно не скоро, совсем обезумела… Что ж, — Йон чуть наклонил голову. — Мне пора. А тебе я советую отныне спать в своей кровати, а не напротив дверей комнаты Ее Высочества.

— Да я же случайно, — смешался Шелест.

— Случайность случайностью, а принцесса все еще готова покарать каждого, кто подступит к ее комнате под покровом тьмы. Конечно, не без вопля про очередное извращение, — Йон воздел глаза к потолку. — Вот выздоровеет она и… В общем, дай нам Лучафэр терпения. Интересных снов, Шелест.

Шелест, пропустив мимо ушей последние фразы, с рассеянным видом созерцал двери комнаты Юфории.

— Шелест, дорогой, мне еще раз напомнить тебе, что здешние стены никак не связаны с твоей кроватью?

— Простите, — встряхнулся Шелест. — А ночью… То есть днем, — запутался он во времени. — В общем, за принцессой будет кто-нибудь присматривать?

— Не сомневайся. А к чему этот вопрос? — Йон смерил его подозрительным взглядом. — Ты что-то задумал?

— Я-то нет, — покачал головой Шелест. — А вот тот, кто подсыпал яд…

Йон заверил, что без личного разрешения его, верховного жреца Вавилона, в комнату никто не войдет — ни Шелест, ни прислуга, ни даже сам король.

На этом они расстались. Шелест, побродив по медленно просыпающимся коридорам дворца, вернулся к себе. В комнате его встретила Ют. Она сказала, что со всеми предосторожностями опросила добрую половину служанок, но единственной сколько-нибудь стоящей информацией оказалось то, что тем вечером, когда отравили принцессу, на кухне долгое время никого не было, и, в принципе, туда вполне мог забраться посторонний. Но никто никого и ничего подозрительного не углядел. Шелест же поведал Ют о том, как уснул напротив комнаты принцессы и как Йон позволил ему увидеть очнувшуюся Юфорию.

— Ют, она так плохо выглядит, — с грустью поделился Шелест.

— Да ладно тебе. Йон прав — если уж он не переживает так сильно, то и нам не следует. Вот увидишь, принцесса выздоровеет совсем скоро. Мне можно будет пойти с тобой к ней вечером? — спросила Ют.

— Конечно, — кивнул Шелест. — Лью тоже ведь собирался. Не хватает только Тейта.

— Ну и хорошо! — рассмеялась Ют. — А то драка принцессе на пользу не пойдет!

— Ты права, — улыбнулся Шелест. — Но я все равно схожу к нему днем.

Он попытался уснуть, но лишь пролежал несколько часов в легкой дремоте, прерывающейся любым, даже самым тихим звуком. Так что, отчаявшись нормально отдохнуть, Шелест решил не терять зря времени и заняться делом.

— Каким еще делом? — спросила Ют.

— Поищу Ариадну. Может, она видела что-то…

— Я покажу, куда идти, — с готовностью взлетела Ют.

Однако далеко идти не пришлось. Первая же попавшаяся им служанка услужливо объяснила, что на днях должен прибыть посол из Авалона, и Ариадна занимается приготовлениями к этому важному событию, поэтому если Шелесту что-то нужно, он должен обратиться к кому-нибудь другому.

— Посол из Авалона, говоришь? — протянул Шелест.

Ему вспомнился рассказ Юфории, и он искренне понадеялся, что это совсем не тот посол, который является причиной психологической травмы принцессы. Но, в любом случае, вкупе с тем, что Ариадна занята каким-то послом вместо того, чтобы принести ему, Шелесту, кофезаменитель и ответить на пару вопросов, симпатии к гостю не прибавилось.

— Спасибо, мне ничего толком не надо, но если увидишь Ариадну, скажи, что я ее искал, — сказал он служанке и та, кивнув, с поклоном удалилась. — Ладно, Ют, тогда я к Тейту. Ты со мной?

— Конечно!

У выхода из дворца Шелест нос к носу столкнулся с Лью, который встретил его своим обычным «господин Шелест!» Не менее бурно он выразил радость от того, что Юфории стало лучше, и только потом, узнав о направлении друзей, объявил с гордым видом, что Йон снова велел ему передать Тейту послание. Поэтому дальше они пошли втроем.

— Слушай, — вдруг дошло до Шелеста, когда они уже преодолели лестницу. — А ты вообще дома бываешь?

— Я же теперь здесь живу! — Лью посмотрел на него с затаенной тревогой. — Я что-то делаю неправильно?

— Да нет. Просто тебя так неожиданно забрали. Что на это сказали твои родители? Они знают, что ты теперь живешь во дворце?

— Наверное. Кажется, господин Йон говорил, что послал кого-то к ним, — Лью немного растерялся.

— А Йон что, запрещает тебе наведываться домой? — спросила Ют.

— Да вроде нет. Но я сам не хочу. Боюсь, — признался Лью. — У них и без меня забот хватает, так что я потом…

— Понятно, — кивнул Шелест.

— Что значит «понятно»? — взвилась Ют. — Ты не собираешься доказать ему, что родители волнуются?

— Ну, я же не знаю его родителей, — логично заметил Шелест.

— Это неважно!

— Важно, — возразил Шелест. — Мои родители, к примеру, очень хорошие люди, но замечать меня у них, как они ни старались, не получалось.

— Как это, господин Шелест?

— Да обычно, — усмехнулся Шелест. — Были у них дела поважнее. Бывает. Главное, что нам хорошо, — он потрепал Лью по волосам, — и если им не нужна наша помощь и поддержка, вполне можно побыть чуть поодаль. Верно?

— Верно! — кивнул Лью. — Мне во дворце нравится больше, чем дома.

— Не поверишь, мне тоже, — прыснул Шелест, вспомнив, где он жил раньше и где находится теперь.

Вскоре они приблизились к обители Тейта. Служанки очень вежливо встретили Шелеста и Ют, настороженно покосились на Лью (тот считался потенциальной опасностью для душевного здоровья лорда Тиарнана) и провели всех в дом, рассказывая на ходу, что Его Превосходительство занят важной работой, поэтому нельзя гарантировать, что он найдет время принять гостей.

— А у меня к нему письмо от господина Йона! — заявил Лью.

Их оставили в уже знакомой им серебристо-белой комнате. Они приготовились встретить Тейта, но тот показываться не спешил. Так что они прождали его добрых два часа, за которые успели изрядно сократить запасы сладостей, которые служанки не успевали приносить.

— Приветствую, — наконец, показался Тейт. — Сожалею, что так долго, но…

— Да ничего-ничего, можешь еще поработать, — заверил Шелест, в темпе запихивая в рот последнее пирожное.

— Больше ничего нет, господин… — смущенно пробормотала служанка.

— Да? Тогда работа отменяется, — посерьезнел Шелест.

Тейт хмыкнул и велел служанке уйти. Потом он устроился за столом и вопросительно глянул на Шелеста, Лью и Ют.

— Зачем явились?

— Во-первых, полагая, что тебе небезразлична судьба принцессы, — начал Шелест.

Тейт тут же встрепенулся:

— Конечно! Как ее самочувствие?

— К счастью, лучше, — сказала Ют.

— Слава Лучафэру, — вздохнул Тейт. — А то я уж грешным делом подумал, что должности выше посла мне не светит… А во-вторых?

Ют наградила его укоряющим восклицанием, но Шелест, видя, что Тейт просто пытается оправдать свое волнение, спокойно продолжил:

— Во-вторых, у Лью вроде как письмо для тебя.

— А, это кстати… Давай сюда.

Лью передал ему свиток. Тейт развернул его и стал читать густо исписанный пергамент.

Шелест внимательно наблюдал за ним. Тейт выглядел бледнее обычного, глаза его покраснели, да и в целом вид был такой, словно он уже несколько дней подряд вел изнурительный образ жизни.

— Тейт, — сказал Шелест, когда он закончил читать.

— Что?

— Выглядишь немногим лучше принцессы. Ты здоров?

— Да. Просто не спал долгое время, — Тейт позвал прислугу, велел принести все для письма и принялся готовить ответ.

— Йон все еще не пускает в библиотеку? — предположил Шелест, глядя на письмо верховного жреца.

— Не в этом дело.

— А в чем? И почему ты не спал? — спросила Ют. — Снова что-то произошло?

— Я был занят исполнением своих прямых обязанностей, — Тейт гордо вскинул голову.

— А тебе надо делать что-то, помимо еженедельного предложения принцессе? — хихикнул Шелест.

Тейт погрозил ему кулаком.

— Я собираюсь отправиться в Авалон, а это требует серьезной подготовки.

— Навсегда? — Лью с горестным видом всплеснул руками.

— Нет, — хмыкнул Тейт.

— Это как-то связано с прибытием посла из Авалона? — Шелест припомнил услышанное от служанки.

— В некотором роде. Города не тесно, но все же взаимодействуют, — Тейт подпер рукой подбородок и с трудом удержался от того, чтобы зевнуть. — В том числе и контролируют выполнение законов друг друга. И, так как кое-кто не преминул их нарушить, — сурово уставился он на Лью, который тут же в смущении убрал за ухо длинную белокурую прядку волос, — будут фиксировать, разбирать и все в таком роде. А тут еще покушение на принцессу, хотя им на это плевать…

— То есть как это плевать? — опешил Шелест.

— Вопрос только в престоле, — пояснил Тейт. — А так, по нашим же законам, женщина ничего не стоит.

— Беспредел, — проворчала Ют.

— Как бы то ни было, звания посла удостаиваются лучшие, — подчеркнул Тейт. — И я намерен его получить.

— Но ты же уже был в Авалоне? — полюбопытствовал Шелест.

— Да, пару раз бывал в свите посла.

— И как там?

— Авалон как Авалон, — Тейт пожал плечами. — Я принадлежу Вавилону, поэтому восторгаться Авалоном, как бы мне ни хотелось, не слишком получается. Конечно, там красиво, но ничего особенного. Да и слишком шумно.

— Ясно, — вздохнул Шелест. — Какое счастье, что я не замешан в политике. Скукота.

— Кому как, — не согласился Тейт. — Кстати, просите Лучафэра, чтобы он взял на заметку вот его, — покосился он на Лью. — Посол Авалона наверняка потребует наказать его.

— За что? — испугался Лью.

— Все за то же.

— Но какое Авалону дело? — возмутился Шелест.

— Правила такие, — терпеливо объяснил Тейт. — У нас есть законы, мы не имеем права их нарушать. Нас контролируют король и жрец. Их, в свою очередь, проверяет власть Авалона. Ну и наоборот. Обоюдное наблюдение, в общем. Не слишком пристальное, правда…

— А тут я спокойна, — заявила Ют. — Йон Лью в обиду не даст.

— Может, и так, — не стал спорить Тейт.

— Надеюсь, — пролепетал Лью. — Правда, он, похоже, не слишком мной доволен… Он все-таки сам верховный жрец…

— А ты сам Лльюэллин, — подмигнул ему Шелест. — Так что не волнуйся, он и впрямь тебя прикроет в случае чего, уверен.

Тейт дописал письмо и, сложив лист, передал его Лью.

— А письма все о том же, об Авалоне? — спросил Шелест.

— Нет, это как раз насчет библиотеки.

Тейт вкратце поведал им, как встретил Аридея, неожиданно получил предложение заняться старыми книгами из библиотеки и, не раздумывая, согласился. Его рассказ произвел на всех сильное впечатление.

— Ты уже прочел что-то? — спросил Шелест.

— Несколько томов, — сказал Тейт. — Не сдержался и пожертвовал сном. Обычные книги, в принципе, действительно в основном всякие легенды. Но то, что их читал Адриан — это точно. Мне даже попалась книга, которая принадлежала ему, она подписана его именем.

— Тебя так интересует эта история с Адрианом?

— Да, — не стал скрывать Тейт. — Все-таки он был из моей семьи. Да и вообще, сложно поверить в то, что что-то могло увести от Вавилона.

— Главное, сам ненароком не уведись, — с улыбкой сказал Шелест.

Тейт на это только презрительно фыркнул, ясно показывая, что сомневаться в нем — последнее дело.

— Кстати об этом, — вдруг пришло в голову Шелесту. — Иерусалим был падшим городом все это время, так откуда вдруг взялись такие красочные легенды? Кто написал эти книги? Йон говорил о каком-то Орине…

— Он далеко не единственный писатель, — сказал Тейт. — Но мысль интересная. Можно спросить у него, может, что-то знает. Все равно Йон собирался сводить нас к нему. Только вот кто-то, — он снова покосился на Лью, — прервал поход самым наглым образом.

— Когда? — изумился Лью.

— Когда сбил Шелеста с ног.

— А, — Лью смущенно потупился.

— Ты пойдешь к принцессе? — перевел тему Шелест. — Йон говорил, что ее можно будет навестить вечером.

— Зачем? Мало я на нее любовался? Дело прежде всего, — решительно отказался Тейт. Но, чуть подумав, добавил: — Только не забывайте держать меня в курсе ее состояния.

 

Юфория и Ариадна

Ближе к вечеру Йон, как и обещал, пустил Шелеста, Ют и Лью к Юфории. Она все еще была очень слаба и не могла даже голову с подушки приподнять, но все равно очень обрадовалась их приходу. Едва Йон, дав массу ценных указаний, а также нешуточных угроз, оставил их ненадолго одних, Юфория пожаловалась, что, как она ни проснется, у кровати сидит Йон, и ее это сильно напрягает.

— Он переживает, — объяснил Лью.

— Знаю, но мне все равно не по себе.

— Поправляйся, и у него не будет необходимости постоянно наблюдать за тобой, — посоветовал Шелест.

Юфория посмотрела на него с несколько мрачным видом.

— А ты совсем невеселый, — заметила она.

Шелест только слабо улыбнулся.

— Все еще не нахожу себе места.

— Из-за чего?

— Из-за тебя, конечно, из-за чего же еще.

На смертельно бледном лице Юфории немного проступила краска, и она смущенно буркнула:

— Дурак. Даже не надейся, не отделаешься.

Вскоре пришел Йон и заявил, что посиделки окончены и всем надлежит разойтись. Шелест, не торопясь выполнять указание, спросил у Юфории, помнит ли она что-нибудь до или после того момента, как выпила латрий. Юфория ответила, что ничего подозрительного не было, и напомнила Йону, что если тот не выпустит Лию, то попадет не только старейшинам, но и ему лично. Йон сказал, что служанка уже на свободе.

— Правда, — добавил он, — боюсь, это ненадолго.

— Почему? — встрепенулась Юфория.

Йон помедлил, пытаясь придумать правдоподобное объяснение, однако Лью очень некстати ляпнул:

— Это как-то связано с послом из Авалона?

— Что?! — Юфория попыталась встать.

— Тише, тише, — примирительно проговорил Йон после того, как убедился, что принцесса встать не в состоянии, а Лью получил заслуженное наказание и, держась за ушибленную голову, тихо стонет. — Дело в том, что в Вавилон через некоторое время и впрямь прибывает посол.

— Тот самый?

— Тот самый, Ваше Высочество, но он вас не потрево…

Йон хотел заверить Юфорию, что та в полной и абсолютной безопасности — как физической, так и духовной, ибо послу нужен только факт, жива принцесса или нет, но его снова опередили, на этот раз Шелест:

— Если тот самый, я ему морду набью! — автоматически воспользовался он выражением Юфории.

— Что я слышу! — изумился Йон. — Да наш защитник, оказывается, посвящен во всю биографию Ее Высочества?

— Йон, — проговорила Юфория почти умоляюще. — Больше всего на свете мне хочется тебе врезать. Пожалуйста, не заставляй меня напрягаться.

— Черт с вами, простите за выражение. В общем, посол займется как Лльюэллином, — посмотрел он на Лью, — так и Лией.

— И ты, конечно, их защитишь.

— Тут такое дело, Ваше Высочество… — кашлянул Йон.

— Пожалуйста, господин Йон! — Лью схватил его за край накидки.

Йон снова огрел его посохом.

— Так и быть, можешь не волноваться. С Лией, однако, все сложнее. Вот если мы найдем виновного — другое дело. Хотя я, конечно, поручусь, — поспешил заверить он, так как глаза Юфории метали громы и молнии. — Ладно, время у нас еще есть.

— А когда он прибывает? — поинтересовался Шелест. — Мне нужно с Ариадной поговорить, а она вроде как им занята…

— Зачем, интересно, такая срочность? — ревниво осведомилась Юфория.

— Надеюсь, что она что-нибудь знает, — честно ответил Шелест. — Только и всего.

Но Юфория еще какое-то время продолжала хмуриться.

Йон сказал, что Шелест может рассчитывать на встречу с Ариадной через пару недель, потому что приготовления к приезду посла — штука серьезная. Потом он, задействовав любимый посох, выгнал всех из покоев принцессы, заявив, что они и так беседовали дольше, чем полагается.

Следующие полторы недели прошли веселее. Единственным минусом было то, что Юфория все еще не могла выходить из комнаты, но она быстро шла на поправку, и теперь Шелест, Ют и Лью проводили с ней гораздо больше времени, чем в прошлые посещения. Даже Тейт соизволил прийти. Он холодно поприветствовал Юфорию, с каменной физиономией заверил, что зашел просто по пути, и пожелал скорейшего выздоровления, так как снова нарушать свои привычные планы на неделю ему, Тейту, не хочется. Он, конечно, имел в виду еженедельное предложение руки и сердца принцессе, и та, по достоинству оценив это подобие юмора, сказала, что он не должен волноваться по этому поводу, потому что она не имеет права лишать себя удовольствия лишний раз «обломать вас всех», как выразилась Юфория. После этого они расстались, весьма довольные друг другом. В комнате остались только Шелест, Ют и Юфория.

— Принцесса, а почему ты сказала «вас всех»?

— Потому что авалонцы совсем не против того, чтобы он стал королем. Даже наоборот.

Юфория сидела в кровати и уплетала яблоки, которые специально для нее стянули Лью и Шелест. Это была воистину героическая миссия, цель которой сводилась не только к тому, чтобы запастись яблоками, но и к тому, чтобы при этом ни в коем случае не попасться на глаза Йону, иначе жизненный путь лазутчиков, вне сомнения, прервался бы в одно мгновение. После детальной разработки плана проникновения в сад за храмом и его выполнения цель была достигнута. Йон, правда, в последний момент, как назло, вышел прогуляться и успел увидеть, как Шелест перемахивает через ограду, поэтому друзья вручили Юфории яблоки с таким видом, словно это их последняя встреча.

— А с чего это он им глянулся? — спросил Шелест, тоже взяв одно.

— Неимоверно знатный род, — протянула Юфория. — Важность так и прет, уж это они любят. Юный возраст, большие заслуги и тому подобное.

— Тогда почему ты не сделаешь его королем? — осторожно поинтересовался Шелест.

— Ты на его стороне? — вспыхнула Юфория.

— Нет, — торопливо вмешалась Ют. — Ему просто интересно.

— Ага, — кивнул Шелест. — Если бы он стал твоим… э-э… избранником, меня бы это…

— Что?

Шелест, чтобы не соврать ей, на минуту представил, что она дала согласие Тейту, и жили бы они вместе, что называется, долго и счастливо.

— Нет, мне бы это не понравилось, — сделал вывод Шелест. — И все-таки, почему? — спросил он, невольно не дав Юфории спросить о причинах. — Ты говорила, что в первую очередь думаешь о Вавилоне, а не о своем благополучии. Ведь, как я понимаю, Тейт в этом смысле тебе не нравится?

— В каком смысле?

— В любовном, — перевела Ют.

На сей раз Юфория ничуть не смутилась. Она равнодушно ответила:

— Не-а, не нравится. И я считаю, что королем он будет плохим. Он слишком высокомерный, дай волю — никого слушать не станет. А ведь он и жестокий частенько. Половину Вавилона поубивает. Женщин и низших, по крайней мере.

— Но в целом он хороший, — вступился за друга Шелест. — Просто его иногда заносит. Я знаю! — он вдруг просиял. — Ют без ума от Тейта.

— Что?! — вспыхнула Ют.

Она взлетела с кровати и набросилась на него с кулаками. Шелест, смеясь, отмахивался от нее одной рукой.

— Это тебе месть за твои любовные темы! Лучше бы о серьезных вещах поговорили.

— Например?

— Неудавшееся, к счастью, убийство принцессы и работа Тейта, — сказал Шелест. — Правда, Тейт не говорил о том, что нашел в тех книгах что-нибудь интересное… Надо расспросить его.

— Может, яд все-таки был ошибкой, — проговорила Юфория. — По крайней мере, я на это надеюсь. Тошно даже думать о том, что в Вавилоне есть изменник.

— Как-то слова «яд» и «ошибка» не вяжутся, — мрачно заметила Ют.

— Да уж, — признала Юфория. — Меня многие не любят, но чтобы из-за этого наплевать на будущее Вавилона…

— Кто это вас не любит? — навострила уши Ют.

— Да на тех же старейшин посмотри, — Юфория хихикнула. — Но они-то уж точно не при чем.

Тема эта возникала далеко не один раз, однако неизменно ограничивалась пустыми рассуждениями. Вывод делался всегда один — нужно быть настороже.

Еще через несколько дней Юфория окрепла настолько, что стала потихоньку выходить из комнаты и бродить по дворцу (разумеется, тайком от короля и Йона). Ее пытался сопровождать Шелест, но Юфория быстро смекнула, что его беспокойство словами не ограничится, и поэтому, когда ей захотелось после одиннадцати часов отведать латрия, отправилась добывать его самостоятельно. Угрозы и требования молчания получил не один десяток слуг и стражников, и когда бодрствующий уже не первую ночь Шелест за компанию с Лью, которому Йон приказал проведать Юфорию, заглянул к принцессе, те обнаружили ее в уже не совсем адекватном состоянии. Пол был уставлен множеством пустых кубков.

— Принцесса, ты спятила!

— Яда в них не было, — Юфория сонно похлопала ресницами.

Она сидела на полу и облокачивалась на кровать.

— Потому что мне все еще хорошо, — продолжала Юфория.

— Да ты даже не выздоровела толком!

— Точно! — поддакнул Лью. — Если господин Йон узнает…

— …то я сама вас убью, — пообещала Юфория. — Да ла-адно вам, я столько времени не пила латрий…

Шелест, не слушая яростных воплей, подхватил ее на руки и бросил на кровать. Потом накрыл одеялом и пообещал, что если она сейчас же не уснет, то он в красках распишет все Йону.

— А еще я скажу стражникам, чтобы не вздумали тебя выпускать, — закончил воспитательный процесс Шелест.

— Зануда, — раздалось приглушенное одеялом ворчание.

Но это был единственный инцидент. В основном Юфория вела себя смирно. Она не испугалась произошедшего, но стала осторожнее и, как и Шелест, часто награждала обитателей дворца пронизывающими взглядами. Слуг к ней стали пускать только тщательно проверенных, в основном тех, что служили лично королю или жрецу. Но, в любом случае, последствия отравления сошли на нет, и главным было то, что по этому поводу за Юфорию можно было не волноваться.

Примерно так думал Шелест, прогуливаясь по дворцу поздним вечером. Иногда он делился своими мыслями с Ют, и она целиком и полностью их разделяла.

— Шелест, — сказала она, когда они миновали очередной поворот. — Если ты возьмешь за привычку бродить ночью по дворцу, то сам попадешь в список подозреваемых.

— А что мне еще делать? — пожал плечами Шелест. — Не сказал бы, что мне так уж хочется веселиться в городе без принцессы. К тому же, Тейт занят своей работой, а Лью в последнее время постоянно делает что-то по приказу Йона. Я так чувствую, это месть за яблоки…

— Да, но ночью можно спать, очень здорово, не пробовал?

— Пробовал, — рассмеялся Шелест. — Но сейчас, честное слово, совсем не хочу.

— Рассчитываешь отключиться где-нибудь рядом с Ариадной?

— Ют, отключившемуся абсолютно все равно, — Шелест покрутил пальцем возле виска.

В последние дни колкости Ют по этому поводу участились, так как Шелест вспомнил о том, что две недели истекли, посол пока еще не прибыл, а Ариадны все не было видно. Шелест всерьез опасался, что за такой промежуток времени у девушки все вылетит из головы. Поэтому Шелест непрестанно сетовал вслух по этому поводу, а находившаяся рядом Ют, которой Ариадна была по-прежнему не по душе, всякий раз выразительно закатывала глаза, и из нее прямо-таки сыпались ехидные замечания. Так что вскоре Шелест окончательно потерял энтузиазм. Он уже почти уверился в том, что Ариадна ничего не помнит.

— Ой, смотри…

— Отлично! — Шелест резко остановился. — Вспомнишь солнце, вот и лучик…

— Какое, к черту, солнце? — тон Ют был настолько похож на тон Юфории, что Шелест невольно вздрогнул.

В самом конце коридора показалась Ариадна.

— Ариадна! — грянул Шелест.

— Идиот, люди спят! — Ют не знала, смеяться ей или ругаться. — Ладно, я полетела, буду в твоей комнате. Не забудь передать все в подробностях.

— Заметано, — Шелест махнул ей рукой и поспешил навстречу Ариадне.

Та остановилась и, чопорно сложив руки, ждала его приближения. У Шелеста отлегло от сердца — было непохоже, что она куда-то торопится.

— Привет! — наконец, достиг цели Шелест.

— Приветствую, господин, — Ариадна чуть наклонила голову.

— Я тебя искал…

— Мне передавали, — Ариадна стала накручивать на палец прядь своих волнистых рыжих волос, и при этом она была такая хорошенькая, что Шелест не мог отвести от нее глаз. — Мне жаль, но я никак не могла прийти к вам. Посол из Авалона…

— Да, я знаю, — перебил Шелест. — Но ты уже все закончила?

— Не совсем. Но сейчас у меня есть время, вам что-то нужно? — голос Ариадны зазвучал гораздо теплее. — Мне проводить вас в вашу комнату?

— Э-э… Не думаю, — почесал затылок Шелест. — Вообще, я вроде как должен зайти к принцессе, чтобы она снова ненароком латрия не напилась.

— Понятно, — Ариадна заметно похолодела.

Шелест огляделся. В ярко освещенном коридоре никого не было, и дверей, за которыми мог кто-то подслушивать, не наблюдалось.

— Ради такого она может и подождать, — решил Шелест. — Я понимаю, что шансов мало, но все-таки. Примерно пару недель назад…

— …принцессе кто-то подсыпал яд, — закончила за него Ариадна.

— Откуда ты знаешь? — Шелест насторожился. Учитывая волнения Йона по поводу второй попытки убийства, трудно было поверить в то, что вся прислуга в курсе произошедшего.

— По двум причинам, — Ариадна вдруг стала выглядеть очень расстроенной. — Слухи ходили с того самого момента, как стража забрала Лию…

— А вторая причина?

Ариадна затравленно огляделась.

— Может, не здесь?

— Тут никого нет, — Шелест ободряюще улыбнулся. — Не бойся. Говори спокойно.

Ариадна растерянно посмотрела на него, потом с видом с трудом решившегося на что-то человека вскинула голову, посмотрела ему в глаза и тихо сказала:

— Я знаю, кто это сделал.

— Кто?

Ариадна виновато отвела взгляд в сторону и, теребя край платья, будто ей было стыдно даже вспоминать об этом, шепотом проговорила:

— Я была на кухне в тот момент. Но мне и в голову не приходило, что Лия хочет отравить Ее Высочество…

— Что? — Шелест не сдержал удивленного возгласа.

— Не вините меня. Как я могла предугадать?

— Так. Успокойся, — сказал Шелест, и Ариадна подняла на него глаза, полные слез.

В голове у него царил полный сумбур. Он был уверен в том, что Лия невиновна, и потому никак не мог понять, что имеет в виду Ариадна. Заподозрить ее ему и в голову не приходило.

— Вы же занимались этим делом? — робко спросила она. — Возможно, верховный жрец говорил вам… Я наливала из того же кувшина латрий для посла…

— Стоп, — Шелест совсем запутался. — Но ведь посол только должен прибыть?

— Все верно, господин. Я имею в виду вавилонского посла.

— А, понял, — Шелест подумал, что, должно быть, именно на место этого человека и метит Тейт. — Ну, Йон говорил что-то вроде того, что латрий наливался и для других… Хотя тебя он не упоминал.

— Он же верховный жрец, — улыбнулась Ариадна. — Не могу даже надеяться, что он когда-нибудь запомнит и произнесет мое имя. То, что вы его запомнили — уже большая честь для меня.

— Да ладно тебе, — Шелест немного смутился, но очень обрадовался тому, что смог осчастливить такую красавицу, да еще таким пустяковым образом. — Так что там с Лией?

— Мы были вдвоем с ней. Наверное, она об этом сказала?.. — Ариадна напряглась. Либо она совсем не умела скрывать свои эмоции, либо просто не хотела.

— Да, сказала.

— Лия взяла латрий для Ее Высочества и ушла. Я осталась на кухне одна, налила латрий послу и тоже ушла… — Ариадна закусила губу. — Уверяю вас, на кувшине не было никакой пометки о непригодности. С послом, как вы знаете, тоже ничего не произошло, а ведь я подавала ему латрий позже!

— То есть ты полагаешь, что она насыпала яд по дороге в комнату принцессы, потом вернулась и проделала то же с кувшином? — Шелест, дождавшись кивка, отрешенно покачал головой. — Поверить не могу… Может, все-таки кто-то еще сумел пробраться на кухню…

Он подумал, что надо рассказать об услышанном Йону. Пусть проверит посла, спросит стражников, да и вообще сделает все возможное, ну или прикажет кому-нибудь. Сам Шелест совершенно не чувствовал себя способным решать вопрос человеческих жизней, а ведь если он ляпнет что-то не то, Лию запросто приговорят к смерти.

— Ты рассказывала об этом кому-нибудь? — спросил он.

— Конечно. Сегодня меня допрашивал верховный жрец, и я все ему рассказала.

— Хорошо, — у Шелеста отлегло от сердца. — Завтра, надеюсь, он скажет, что надумал. Но почему ты не сделала этого раньше?

Ариадна немного помолчала, будто собиралась с силами, и наконец едва слышно проговорила:

— Я боялась. Честно говоря, я ждала, что придут за мной. После того как я узнала, что произошло с Ее Высочеством, — ее глаза снова стали наполняться слезами, — мне казалось, что Лия все свалит на меня. Ведь на кухне тогда были только мы с ней, и ходили слухи, что она говорила обо мне.

В голове Шелеста окончательно все смешалось. Он отлично помнил, как Лия упомянула Ариадну. Это был неплохой шанс свалить все на нее, но она даже не подумала воспользоваться им, да и пребывала в неподдельной истерике. Шелест не хотел допускать мысли, что Ариадна может его обмануть, но если бы и было так, то тогда Лия просто не могла ее не заподозрить. А если заподозрила, то почему не сказала, когда о ней зашла речь?

«Может, действительно кто-то подговорил?» — подумал Шелест, вспоминая заплаканную Лию и ее полубезумные глаза.

— Господин? — вывел его из задумчивости голос Ариадны.

— Извини, — встрепенулся Шелест. — Не переживай, — улыбнулся он. — Лия просто сказала о том, что ты была с ней на кухне, только и всего. Никто ничего на тебя не сваливал.

Видя, что Ариадну эти слова совсем не утешили, он положил руку ей на плечо и, к его вящему изумлению, этот обычный в общем-то для него дружеский жест вызвал совершенно неожиданную реакцию: Ариадна вдруг подалась вперед и прильнула к его груди.

Шелест немного оторопел от такого развития событий. Рука Ариадны сомкнулась у него на запястье. Служанка выпрямилась — она была немного выше Шелеста — и, прежде чем он успел хоть что-то сообразить, прильнула губами к его губам.

Однако Шелест, невольно ответивший на поцелуй, уже через пару секунд пришел в себя и решил, что целоваться ночью посреди коридора с малознакомой девушкой, к которой, в принципе, он и чувств толком никаких не испытывал, совсем никуда не годится. Даже если девушка сама по себе роскошна и заставляет забыть абсолютно все, вплоть до собственной сущности, — злорадно отметила та часть разума Шелеста, которая была в ответе за его восторг перед Ариадной.

Громкий стук избавил его от необходимости проявлять инициативу — Ариадна, вздрогнув, отстранилась сама. Шелест оглянулся и увидел Юфорию, стоявшую в конце коридора.

Юфория весь вечер терпеливо дожидалась того момента, когда Йон, напоив ее очередной дрянью, называемой лекарством, отправится восвояси. В его присутствии был только один плюс — пока Юфория считалась больной, он не смел поднимать на нее своего посоха, и она могла издеваться над ним, сколько угодно. Но, похоже, это время заканчивалось: Йон, наблюдая за тем, как Юфория выпивает принесенное им лекарство, сказал, что, быть может, завтра она получит официальное разрешение покидать комнату и вообще делать, что ее душе угодно. Иными словами, она отныне считалась вполне здоровой.

— То есть ты больше не будешь торчать в моей комнате? — уточнила Юфория.

— Совершенно верно, — улыбнулся Йон. — Вам так неприятно мое присутствие?

— Только в таких огромных количествах, — проворчала Юфория.

Йон был одним из немногих людей в Вавилоне, кто, если не всегда стоял на ее стороне, хотя бы был готов спокойно разобраться в любой ситуации, выслушать и по возможности помочь. Юфория даже могла назвать его другом. Но другом таким, которому, во-первых, большинства подробностей ее жизни знать совсем необязательно, а, во-вторых, таким, которого следует опасаться, ибо хорошие отношения хорошими отношениями, но проклятый золотой посох бьет больно.

Принимая все это во внимание, Юфория рассудила, что зря обижать Йона не следует. По крайней мере, всерьез.

Когда он удалился, Юфория стала планировать дела на ночь. Мысли ее разветвлялись в двух направлениях. Можно было или убежать в поисках латрия до того, как придет Шелест, или дождаться его и свершить сей подвиг совместно.

Ей не терпелось рассказать ему о том, что завтра Йон дарует ей долгожданную свободу, а, значит, вместо того чтобы опасаться встречи с послом Авалона (Юфория его не боялась, но ненавидела всем сердцем), можно будет пойти в город и в очередной раз взбудоражить народ пением. Юфория очень соскучилась по пению Шелеста, да и вообще по ночным прогулкам с ним. И надеялась, что он чувствовал то же самое.

Юфория уделила некоторое время воспоминаниям. Перед глазами возникло не столько встревоженное, сколько почти убитое выражение лица Шелеста, с которым он ворвался к ней в комнату сразу после того, как она попросила Йона привести его. Юфории почему-то очень хотелось его увидеть, но Йон, конечно, хорош — тут же об этом во всеуслышание сообщить… И Юфория даже радовалась тому, что ей тогда было настолько плохо, что она толком не смогла проявить эмоций, не то провалилась бы сквозь землю.

А еще ей очень хотелось рассказать Шелесту о Йоне, ведь он так и не услышал, как поет верховный жрец Вавилона. Петь он не слишком любил, и потому это явление было крайне редким, но когда Юфория страдала от яда, Йон по ее просьбе спел песню. Его голос ничем особенным не отличался, но все же был очень чистым и, пожалуй, нежным. Впрочем, главное было не в нем, а в самих песнях. В отличие от Шелеста, Тейта, Лью и самой Юфории, Йон не складывал какие-нибудь обрывочные фразы, насыщенные пафосом, и не творил абстракции на пустом месте. Он сплетал целые истории, причем на редкость позитивные если не на содержание, то на мотив точно. Их можно было слушать, как сказки, и самое замечательное заключалось в том, что они почти всегда были абсолютно правдивыми — Йон неоднократно утверждал, что петь о вещах неистинных считает делом глупым.

Послушав песню Йона, Юфория в полубредовом состоянии просила разрешения рассказать о ней Шелесту, но тот сказал, что это совсем необязательно, когда-нибудь Шелест и сам услышит, как он поет. Йон еще что-то говорил, но этого Юфория уже совсем не помнила.

За всеми этими мыслями пролетело столько времени, что первый план — отправиться за латрием — провалился, Шелест мог явиться с минуты на минуту. Юфория махнула рукой и решила ждать. Но Шелест все не приходил.

Тогда она пробормотала что-то крайне неодобрительное и покинула комнату. Путь ее лежал на кухню, мимо комнаты Шелеста. Юфория тешила себя надеждой, что он просто уснул — в противном случае, ее легкое недовольство грозилось перейти в тяжелое расстройство из-за такого наплевательского отношения. Ведь он сам заверил ее, что зайдет.

Юфория как раз думала о причинах, которые могли задержать Шелеста, когда вышла в коридор и замерла: ни одно из предположений не оправдалось.

При виде Шелеста и Ариадны, слившихся в поцелуе, внутри Юфории пронесся целый вихрь эмоций, начавшийся яростью и закончившийся невыносимой болью. Стараясь заглушить его, Юфория почти неосознанно треснула кулаком по стене.

Ариадна тут же отпрянула, но Юфории уже было все равно, она даже успела пожалеть, что обнаружила свое присутствие. К глазам подступили слезы. Она поспешно свернула, намереваясь вернуться в свою комнату, однако Шелест ее окликнул, и она перешла с быстрого шага на стремительный бег.

Юфория ворвалась к себе, слыша, как ее догоняет Шелест. Уже бросившись на кровать и зарывшись в одеяло, она сообразила, что не предупредила стражников никого не пускать, и в отчаянии понадеялась, что забыла вечером велеть пропустить Шелеста. Но он беспрепятственно вошел в комнату.

Юфория даже не обернулась.

— Уходи, — буркнула она, изо всех сил стараясь, чтобы голос не срывался от слез, которые все-таки выступили на глазах.

Ее переполняли боль и обида. Конечно, Шелест ничего не был ей должен, но она все равно не могла совладать с собой: разум позорно отступал под наплывом чувств.

— Принцесса, ты как? — спросил Шелест как ни в чем не бывало.

— Как будто тебя это волнует. Иди, развлекайся дальше со своей Ариадной. Извини, что помешала. Я случайно.

— Ты что, плачешь?

— Я? — Юфория усмехнулась, но не слишком убедительно, и торопливо вытерла слезы краем одеяла. — Спятил? И вообще, уходи отсюда!

— Ты все видела? — Шелест явно не собирался уходить.

Голос его звучал спокойно и несколько недоуменно, что не прибавило Юфории хорошего настроения — ведь это означало, что Шелесту глубоко наплевать, что она увидела его с Ариадной.

— Да, и что?

— Ну, просто, если ты все видела, — Шелест словно рассуждал о погоде назавтра, — то плачешь не из-за этого, потому что тогда тебе прекрасно известно, что Ариадна сама меня поцеловала ни с того ни с сего, а я остолбенел от неожиданности.

Юфория промолчала. Из-за слез першило в горле. Она вышла в коридор уже после начала действа, и теперь ей оставалось или поверить Шелесту и, быстро придумав причину своего расстройства, успокоиться, или отложить это дело в долгий ящик, потребовав, чтобы Шелест ушел. Первый вариант казался более привлекательным, но Юфория просто не чувствовала в себе сил сдерживаться.

— Уходи уже.

Но Шелест не ушел, а присел на край кровати.

— Не хочу.

— Почему это, интересно знать? Я уже извинилась за то, что вам помешала.

— А я уже объяснил, как было дело.

— Тогда тем более уходи, — оставалась непреклонна Юфория.

Шелест, казалось, задумался — во всяком случае, он какое-то время молчал. Юфория одновременно испугалась и обрадовалась, что сейчас он уйдет, но как раз в тот момент, когда она решала, бояться или радоваться, Шелест спросил:

— Ты так ко мне и не повернешься?

— А оно тебе надо? — Юфория чувствовала, что стоит ей на него посмотреть, и она уж точно расплачется. — Чего ты ко мне пристал?

— Потому что я в тебя влюблен, а ты по нелепой случайности увидела меня с другой девушкой.

Юфория подумала, что ослышалась. Ведь, во-первых, не могло было что-либо подобное произнесено таким непринужденным тоном, а, во-вторых, вообще произнесено.

— Что ты сказал?

— Фраза длинная, тебе какую часть повторить? — поинтересовался Шелест заботливым тоном.

— Не прикидывайся, дурак! — Юфория вскочила, круто развернулась и огрела его подушкой по голове. — Прекрасно знаешь, какую!

— Ну ладно, ладно, — засмеялся Шелест, ловко увернувшись от нового удара. — Я в тебя влюблен.

— Шутишь?

Юфория не могла сказать, что поверила в услышанное, но слезы как ветром сдуло.

— Не-а. Кстати говоря, — Шелест вдруг придвинулся поближе к ней. Юфория хотела в панике ретироваться, однако путей отступления не было. — Я сказал тебе о своих чувствах, и теперь мне интересно, что ты думаешь обо мне.

Юфория совсем смутилась и, стараясь скрыть это, проворчала, отведя взгляд в сторону:

— Ты хоть когда-нибудь серьезным бываешь?

— Конечно! — заверил Шелест. — Вот если ты сейчас скажешь, что я совсем тебе не нравлюсь и понравиться в принципе не могу, я вполне себе серьезно расстроюсь. Но ты все равно лучше честно скажи.

Юфория молчала, сверля взглядом стену и мечтая провалиться сквозь кровать, пол и все, что следовало ниже.

— Ну? — поторопил Шелест.

— Ладно, черт с тобой, влюблена, — пробормотала Юфория, чувствуя, что покраснела до корней волос.

— Так черт со мной или влюблена? — уточнил Шелест.

Юфория посмотрела на него укоряющим взглядом.

— А сам не видишь?

Шелест рассмеялся, осторожно положил ладонь ей на щеку и улыбнулся совсем другой улыбкой.

— Хорошо.

Юфория отчаянно отводила взгляд, пока Шелест не спросил прямо:

— Можно тебя поцеловать?

Юфория не очень уверенно отозвалась:

— Не знаю. Наверное.

Она знала, почему он спросил, и сама боялась, что впадет в неконтролируемую истерику даже из-за такого пустяка. Но все прошло без происшествий, кроме того, объятия Шелеста оказались феноменально теплыми, поэтому Юфория почувствовала себя не только окончательно успокоившейся, но и очень усталой. Она бодрствовала довольно долго, потом порядком переволновалась, а ведь она все еще не могла считать себя полностью здоровой.

Когда Шелест отстранился от нее, Юфория, все еще порядком смущенная, уткнулась ему в плечо, чтобы избежать его взгляда, и сама не заметила, как провалилась в дремоту.

Шелест, скорее почувствовав, чем увидев, что она уснула, осторожно уложил ее на кровать, укрыл одеялом и некоторое время сидел рядом, рассеянно глядя в окно. Потом, когда уже стал заниматься рассвет, тихонько вышел из комнаты и вернулся к себе.

— Ты где был столько времени?! — набросилась на него Ют.

— Ты не поверишь, — Шелест с усталым видом плюхнулся на кровать. — Я подошел к Ариадне и…

На этом его речь оборвалась — Шелест по старой доброй традиции провалился в сон на полуслове.

 

Посол Авалона

Ют, держась за ярко цветущую ветку пышного растения, разросшегося под небольшим окном, успешно переждала небольшой порыв ветра, способный унести ее на порядочное расстояние, и перелетела повыше. Окно было чуть приоткрыто, и она кое-как сумела протиснуться в щель между стеной и створкой.

Мысленно наградив Шелеста парой ругательств (ведь это он отправил ее в рискованное путешествие по саду!), Ют встала на подоконник, отряхнула бледно-зеленое платьице и огляделась.

В комнате было очень много книг. Даже на полу стояло множество высоченных стопок, но, несмотря на это, в комнате чувствовался порядок. Лишь стол, стоящий посредине, был завален до безобразия. Бесконечные книги, листы, свитки… Над всем этим сидел Тейт, длинные серебристые волосы которого сейчас были схвачены в хвост. Его глаза сосредоточенно скользили по строчкам в раскрытой книге.

— Эй, Тейт! — окликнула Ют, но он не услышал.

Уже не опасаясь ветра, Ют подлетела к столу и уселась на вершине одной из самых высоких стопок.

— Тейт!

Тейт вздрогнул и заозирался. Заметив Ют, он вздохнул.

— Опять ты… Как насчет того, чтобы извещать о своем приходе через слуг? — беззлобно поинтересовался он, откидываясь на высокую спинку кресла.

Ют слетела вниз и устроилась прямо перед ним, на раскрытой книге.

— Или на этот раз ты не одна?

— Ну да. Шелест уже устал ждать, просил поторопить. Сказал, в противном случае они с принцессой опять съедят все сладости, которые есть у тебя дома.

Тейт хмыкнул и ничего не сказал.

Уже не первую неделю Ют прилетала к нему домой без чьего-либо ведома, но только в том случае, если он не сидел в этой комнате и не занимался чем-нибудь важным. Чаще всего она являлась за завтраком, с фантастической быстротой уплетала сахар и непрестанно щебетала о чем придется. Тейт привык к ее визитам и ничего не имел против: с ней, как он вскоре с удивлением отметил, можно было поговорить о довольно интересных вещах. Что же касалось принципов Тейта, то он логично рассудил, что фея человеком не является, а значит, на нее общие правила не распространяются, посему можно обойтись и без напускного презрения.

— Интересно знать, зачем они явились, — сказал Тейт. — С посланиями Йон обычно посылает низшего, но, как я понял, сейчас его с ними нет. Иначе он бы уже вломился сюда.

— Почему бы тебе самому не пойти и не выяснить? — предложила Ют.

— Зачем, если я могу спросить у тебя?

— Ну-у, тебе вообще лучше со всеми побольше времени проводить, — Ют постучала по книге крохотными пальчиками. — А то сидишь тут один…

— Много дел, — откликнулся Тейт. — Да и не вижу необходимости — ты сама говорила, что у Шелеста и Юфории появились какие-то там, как ты это назвала, отношения, — он выразительно воздел глаза к потолку. — Пусть наслаждаются.

На эту новость, в которую его посветила Ют, Тейт отреагировал довольно сухо. А когда пошли вопросы, пояснил, что отношения и престол — вещи абсолютно разные, и тут Шелест ему не соперник.

— В политике никак, да и мягок слишком. К счастью, Юфория все-таки в первую очередь думает о Вавилоне, — разъяснил он, когда Ют обиделась за лучшего друга.

— Да нет, ты знаешь, это та еще парочка, — сообщила Ют в дополнение к предыдущей информации по этому поводу. — Общаются, как всегда, ничего особенного. Так что этой ночью…

— Не могу. Сегодня прибывает посол Авалона.

— Принцесса, кажется, немного переживает по этому поводу. Вот они и пришли сюда.

— Ясно, — Тейту была знакома старая история, в свое время вызвавшая довольно крупный скандал. — И чем они планируют тут заняться?

— «Лучше с Тейтом посидим, давно его не видно», — процитировала Ют слова Шелеста.

— Я занят, — в который раз повторил Тейт. — Если уж им нечем заняться на улице и во дворце, пусть сидят в приемной и едят свои сладости.

Ют надулась. Но тут же вспомнила наставление Шелеста.

— Ой, он еще просил передать, что ему интересно посмотреть книги, которые тебе поручили проверить.

Тейт картинно вздохнул и, позвав служанку, велел ей привести Шелеста и Юфорию, а также убедить по пути последнюю, что это будет первым и последним разом, когда она войдет в его кабинет.

Служанка выполнила приказ безукоризненно, поэтому не было ничего удивительного в том, что Юфория вломилась в комнату с громкими проклятиями.

— Потише, женщина, — велел Тейт. — Я занят.

— Ты знаешь, Тейт, — Шелест, зайдя в комнату, закрыл за собой дверь. — Я хотел посмеяться над тобой, мол, сколько можно горстку книг разбирать, но это… — он обвел взглядом кабинет.

— О, это еще не все. Соседняя комната тоже набита битком.

— Много же тут «опасностей», — скривился Шелест.

Он еще раз внимательно огляделся, потом подошел к первому попавшемуся стеллажу и стал читать названия книг — инструкция, выданная ему Квентином, сослужила ему добрую службу, он уже мог сносно читать на вавилонском языке.

Книги были самые разные. Начиная от сухих научных сборников, полных устрашающего количества цифр, и заканчивая какими-то странными повествованиями или, скорее, легендами. Их названия завораживали Шелеста. «Сказания Силферии», «Край времени», «История Этериола»…

— Это не книги Адриана, — вывел его из задумчивости голос Тейта. — Это мои.

— Можно я взгляну?

— Взгляни, — разрешил Тейт и снова углубился в чтение.

Шелесту очень хотелось атаковать толстенный «Край времени», но он заопасался, что не справится со столь огромным фолиантом и, чего доброго, случайно пришибет Юфорию и Ют, которые успели устроиться на полу как раз под этой полкой. Поэтому он решил отложить исследование таинственного «Края» до лучших времен и взял менее массивную книгу с незатейливым названием «Сила Лучафэра».

Шелест огляделся в поисках места, где можно усесться, и наконец, не мудрствуя лукаво, выбрал стол Тейта.

— Это еще что? — сумрачно уставился на него друг, когда он, сдвинув стопку книг, уселся прямо на стол.

— Буду задавать тебе вопросы, потому что ты умный, — объяснил Шелест. — Ют, давай отвлекай нашего милорда, — распорядился Шелест, но, поймав на себе угрожающий взгляд Тейта, добавил: — Мы давно не виделись, Тейт. И, в общем, за это время появились кое-какие новости.

— В чем дело?

— А вот это Ют тебе сейчас и расскажет.

Ют с готовностью вернулась на стол и с довольно грустным видом изложила сначала версии Шелеста по поводу отравления принцессы, потом рассказала про вероятный арест Лии, и, наконец, то, что удалось узнать от Ариадны. Но прежде чем Тейт успел высказать свои впечатления, заговорила Юфория:

— И не вздумай сейчас проявлять свое чертово пренебрежение к женщинам. Несправедливо обвиненная есть несправедливо обвиненная.

— Ты уверена, что несправедливо? — спросил Тейт.

— На все сто.

— Ладно. А чего вы от меня хотите?

— Думай! — потребовал Шелест. — Используй свои мозги на благо Вавилона, может, убийца все еще находится во дворце и выжидает удобного момента, чтобы лишить тебя престола! — после этих слов он получил сразу с двух сторон — Ют ударила его по руке, а Юфория запустила книжкой.

— По-моему, вам с этим надо было идти к Йону, а не ко мне.

— У Йона мы были, — сказала Юфория. — Но ничего внятного от него не услышали. Он слишком занят прибытием этого посла, — поморщилась она. — И вынужден успокаивать Лью.

Лью был настолько взволнован и испуган тем, что его, быть может, все-таки осудят, что подчас застывал ни с того ни с сего недвижимым изваянием. Тогда его лицо становилось таким бледным, что Йону приходилось менять самое верное средство (удары посохом) на священные яблоки и миролюбивые рассуждения.

— А эту Лию снова посадили в темницу?

— Пока нет, — сказала Ют.

— Вторая подозреваемая — Ариадна, — равнодушно сказал Тейт. — Она рассказала Йону то же, что и Шелесту?

— Ага, он подтвердил, — хмуро ответил Шелест, и Юфория и Ют громко захихикали.

Беседа с Йоном на этот счет вышла весьма забавной, в основном из-за любопытных вестей. Йон подтвердил, что Ариадна действительно пришла к нему «одним чудесным солнечным утром» и все рассказала. Сначала он подумал, что это ее «очередная попытка», но потом уверился, что к речам служанки следует отнестись серьезно. Шелест спросил, что он имеет в виду под «попыткой», и Йон охотно ему поведал, что Ариадна лет с десяти напрашивается к нему в наложницы. Потом он, позабавившись ошалелым видом Шелеста, заявил, что отбивать у верховного жреца Вавилона заслуженных поклонниц крайне нехорошо.

— И вы ей все время отказывали? — с надеждой спросил Шелест, не хотевший разрушать светлый образ Ариадны.

— Конечно! — воскликнул Йон с таким возмущенным видом, словно и подумать не мог о том, чтобы предаваться плотским утехам. Потом добавил со своей обычной улыбкой: — Она не в моем вкусе. Поэтому ее определили к послам.

— Кошмар, — сделал вывод Шелест.

— Ничего не кошмар, она совсем не против, — возразил Йон. — Или ты что, хочешь ее себе единолично? Так и говори, посмотрим, что можно сделать.

— Мне она вообще в таком смысле не нужна, — вяло отреагировал Шелест под смешки Ют.

— Зато нужна нашему многоуважаемому послу, посему закончим этот бесполезный разговор, — объявил Йон. — Должен, кстати, сказать, что рассказ ее внушает доверие. Думаю, на судьбе вашей Лии это отразится весьма скверно.

— Понятно, — сказал Тейт, выслушав пересказ этой беседы. — Но вы сказали ему, что считаете ее невиновной?

— Толком поговорить не удалось, — буркнула Юфория. — Он был, видите ли, занят.

— Да ладно тебе, — сказал Шелест. — Он прав — после прихода этого вашего посла все станет ясно, тогда и будем думать.

Все это время Шелест листал взятую книгу, не находя сколько-нибудь интересной информации, но вдруг что-то привлекло его внимание. Он вернулся на несколько страниц назад и прочел следующее:

«Очень многое зависит от слов песни. Чем богаче на слова творец, тем больше его сила. Давно известно, что при столкновении двух обладателей силы Лучафэра преимущество возьмет тот, кто более поразит (удивит) своего противника. Привыкший к определенной череде звуков (набору слов, настрою, состоянию мысли) легко найдет способ миновать воздействие силы соперника, но услышавший нечто непохожее на прежнее воздействие потеряется. Если рассмотреть ситуацию, где свою силу применяют двое против одного, тем проще нападавшим — уследить за двоими гораздо сложнее, но и это возможно».

Шелест, вспомнив свои тексты, которые все считали бессмысленными, приуныл. С другой стороны, тут говорилось и о силе мысли. А что сокрушит противника, как не желание достичь какой-нибудь возвышенной цели?

Шелест не мог пожаловаться на плохое воображение. Но у него не было сил терпеть, выстраивать что-либо красивое и стоящее, ему хотелось выразить сразу все, что родилось. А рождалось обычно что-то о великой битве, всенепременно в красивом и пафосном антураже.

— Господин Тейт! — вдруг ворвался в кабинет Лью.

Следом за ним вбежали запыхавшиеся служанки.

— Для тебя — лорд Тиарнан! — рявкнул Тейт и метнул на служанок грозный взгляд. — Почему он опять врывается ко мне?!

— П-простите, милорд… За ним почти невозможно уследить…

Шелест, Юфория и Ют сложились пополам от смеха.

— Нам бы у него поучиться, — еле выговорил Шелест сквозь хохот. — А то ждали Тейта, как идиоты, два часа…

— Только попробуйте! — вспылил Тейт. — Вон! — приказал он служанкам. — Что ты здесь делаешь? — переключился он на Лью. — Если только из-за того, что…

— Это важно, господин Тейт! — выкрикнул Лью. — Вам всем срочно нужно во дворец!

— Зачем это? — насторожилась Юфория.

— Господин Йон сказал, что посол из Авалона прибывает сегодня вечером! И по указу короля вы все должны быть на его приеме!

— Да как он посмел! — вспылила Юфория.

— Господин Йон просил вам передать, — продолжал Лью. — Лично вам, — уточнил он, глядя на Юфорию, — что посол у них другой. Другой, — повторил он. — Так и сказал, — мальчик явно недоумевал, к чему была эта фраза.

Шелест и Юфория переглянулись.

— Тогда понятно, — сказала Юфория. — Если посол новый, то мы и впрямь обязаны там присутствовать.

— А зачем такая срочность, если вечером? — спросила Ют.

— Одежда для церемоний, — поморщилась Юфория. — Надо ее надеть.

— Ты снова будешь в платье? — Шелест пришел в полный восторг и был немедленно награжден тычком. — Принцесса, не надо. Я уверен, что когда мы придем во дворец, я и так сполна получу от Йона.

— Это точно, — подтвердил Лью. — Он сказал, что это вы виноваты в том, что принцессы в нужный момент не оказалось во дворце.

— Поторопимся, — проворчала Юфория. — Тейт, ты с нами?

— Да, — Тейт встал из-за стола. — Раз такое дело, медлить нельзя. Тем более для меня разговор с послом может оказаться очень полезным.

Они подождали, пока Тейт вызовет служанок, которые, как выяснилось, будут преображать его уже во дворце, и все вместе без большого воодушевления отправились в путь. Лью по-прежнему боялся, Юфория ворчала, что это скука, Тейт сетовал о своей работе, и только Шелест и Ют весело подшучивали друг над другом на предмет одежды, в которую их могут одеть.

Во дворце им пришлось разойтись в разные стороны, но через несколько часов они встретились в огромном зале, постепенно наполняющемся самыми знатными особами. До прихода посла еще было время, люди вежливо приветствовали друг друга и вели напыщенные беседы. Почти все сменили обычные белые одежды на богато украшенные туники и накидки.

Первыми пришли Юфория и Тейт, они столкнулись в дверях.

— По привычке хочется сделать тебе предложение, — ухмыльнулся Тейт, глядя на роскошное платье Юфории. Корсет плотно облегал ее грудь, разрез на юбке обнажал стройные ножки, до колен обтянутые золотистыми лентами.

— Думаешь, я тебе в таком прикиде согласие дам? Черта с два! — Юфория смерила обвиняющим взором его белую тунику с синей окантовкой и синюю же накидку с серебряными узорами. Но тут же добавила: — Вообще, молодец, хоть чувство юмора какое-никакое появляется.

Тейт хмыкнул и оставил это замечание без ответа.

Они отправились на поиски Йона и застали его в тот момент, когда он, угрожающе покачивая длинным золотым посохом, экзаменовал Лью:

— Кто ты такой?

— Обладатель силы Лучафэра, Лльюэллин, — проговорил Лью с большим достоинством.

— Не так! Надо вот так, — Йон скинул с головы капюшон и, откинув волосы в сторону, воскликнул: — Обладатель силы Лучафэра, несравненный Лльюэллин!

— Вы уверены, господин Йон? — Лью посмотрел на него в ужасе.

— Да ладно, ладно, — Йон потрепал его по волосам. — Просто шучу. Не вздумай так сделать, не то нам всем попадет.

— А ты сегодня в хорошем настроении, — заметила Юфория.

Йон обернулся.

— А-а, явились, Ваше Высочество. И Тиарнан здесь. Отлично! Вы правы, настроение у меня хорошее, — кивнул он и оглядел Юфорию критическим взглядом. — А после того, как я увидел ваше великолепное облачение, еще лучше.

— Не зли, — проворчала Юфория. — Прекрасно знаешь, как я ненавижу это дурацкое платье. Так с чего это ты вдруг такой радостный?

— Предвкушаю впечатления, Ваше Высочество. Новых послов не каждый день назначают.

— А Лью почему не приодели?

— Он мой ученик, так что не положено, — пояснил Йон. — Как и мне. Скверно, что на его накидке нет отличительных знаков, это насторожит, ну да присваивать его к какому-нибудь роду, пусть даже таким пустячным образом, никто не вправе. Главное, чтобы вел себя достойно, авалонцы, сами знаете, это любят, и новый посол, я думаю, не исключение.

— Надеюсь, он не будет таким же извращенцем, как прежний, — буркнула Юфория.

— Ваше Высочество, прежний был нормальным мужчиной, не более извращенным, чем прочие. Ну разве что вспыльчивый немного.

Юфория недоверчиво фыркнула.

— А где же Шелест?

Лью стал взволнованно озираться.

— Нигде не видно… Ой! — воскликнул он. — Вон там!

Шелест шел к ним через зал. Он всегда ходил в одежде, в которой прибыл сюда, поэтому даже Юфория признала его не сразу. Сейчас Шелест в светло-голубой тунике и белой накидке с золотой окантовкой, с идеально расчесанными и уложенными волосами, был неузнаваем. Ют, сидевшая на его плече, тоже преобразилась — взамен бледно-зеленого, почти белого платьица на ней был перламутровый пышный наряд.

— Привет, — наконец, дошел до компании Шелест. — Народу столько, жуть. Тейт, чего ты так на меня смотришь? Мне и так неудобно.

— Интересно, — ничуть не смутился Тейт. — Ведь никто не знал, как определят твой статус.

— Статус?

— Ну да. Король, конечно, нечто особенное, но вот верховный жрец, — он кивнул на Йона. — Как видишь, у него на накидке золотые полосы. У старейшин, — указал он вперед, — серебряные. У меня голубые — мой род по знатности самый первый в Вавилоне. Было интересно, какие присвоят тебе, но…

— Решили не заморачиваться, — сказал Йон. — Так что без полос обойдется.

— Однако, — Шелест повернулся к Тейту, — ты сейчас тоже при параде. Да и вообще, — произнес он умилительно-детским голоском. — Мы все такие торжественные, просто прелесть!

Все рассмеялись, и только Тейт равнодушно изрек:

— Ну, так полагается. В обычном наряде остаются только король, жрец и его ученики. Думал, и защитник тоже, но нет так нет.

— Это устрашает, — засмеялся Шелест. — Мне в этом жутко непривычно. А что мы должны делать?

— Все просто, — сказал Йон. — Стоим, не дергаемся, как посол выразит королю все, что хочет выразить, начнем пировать.

— О, вот это здорово, — кивнул Шелест. — Принцесса, ну что, что такое?

— Любуется, — пояснил Йон и ловко увернулся, когда Юфория попыталась отобрать у него посох.

Двери распахнулись, и в зал величественной поступью вошел король. Впрочем, несмотря на эту величественность, выглядел он, как всегда, очень усталым.

Все почтительно поклонились, и Шелест, подстегнутый взглядом Йона, поспешил сделать то же самое. Король, ни на кого не глянув, сел на трон и стал смотреть прямо перед собой.

Тейт тут же куда-то исчез, а Йон при помощи своего посоха быстро расставил Шелеста, Лью и Юфорию в полагающемся порядке. Теперь по правую сторону от короля стоял Йон, сразу за ним — Шелест и Ют, потом Юфория, дальше — враз онемевший от страха и волнения Лью, Квентин и Хазаэль. Кто находился по левую сторону, Шелест не видел, но не сомневался, что Тейт где-то там. Прочие люди окаймляли ковровую дорожку, по которой следовало прошествовать послу из Авалона. Четверо старейшин выстроились у закрытых дверей.

— Какое зрелище, а! — шепнула Шелесту Ют.

— И не говори, — ответил тот одними губами. — Спеть бы сейчас…

— Не вздумай!

— Не буду, — тихо фыркнул Шелест. — Просто было бы смешно.

— Не подавай мне дурацких идей, — пихнула его в бок Юфория, и они оба едва сдержали смех.

Но вот раздался давно знакомый звон — пробило одиннадцать, — двери медленно распахнулись, раздалось громкое «посол Авалона прибыл!», и в зал не менее величественно, чем король парой минут назад, прошел высокий молодой человек.

Шелест был удивлен его видом. Ему всегда казалось, что послами назначают людей солидного возраста. Хотя, подумалось ему запоздало, здесь ведь нельзя сказать наверняка, сколько человеку лет. В остальном посол вполне соответствовал своему положению. На нем было длинное светло-сиреневое одеяние, в темных волосах, спадающих с неподражаемым изяществом, вилось золотое украшение, перечеркивающее высокий лоб. За послом следовала огромная свита.

Он остановился перед королем, склонил голову. Потом начал говорить — «я, посол Авалона, города грез, прибыл в Вавилон, город снов…» и все в таком роде. Шелест не стал вслушиваться — Юфория дернула его за полу одежды и указала взглядом на Йона. Шелест посмотрел на него.

Улыбка исчезла у Йона с лица, глаза были закрыты, и вид ясно говорил о том, что больше всего на свете он хочет, чтобы все происходящее оказалось нехорошим сном, и после поднятия век никакого посла и в помине не будет.

— Что это с ним? — заинтересовалась Ют.

— Наверное, посол ожиданиям не угодил? — предположила Юфория. — Я не знаю. Обычно всегда улыбается. Но этот на прежнего совсем не похож, тот в последние годы был просто старым кретином… А новый хорош, — смерила она посла оценивающим взглядом.

— Ревновать начну, — пригрозил Шелест.

— Не надо, — сказала Юфория на полном серьезе. — Он законченный извращенец, сразу видно.

Шелест подавил смешок, вновь посмотрел на авалонца и с удивлением отметил, что слова Юфории на сей раз не лишены истины. Было в после что-то очень самодовольное, нарцисстичное, сразу становилось понятно — он любит искупаться в наслаждениях.

— Надеюсь, они скоро, — шепнул Шелест. — Сколько можно распинаться?

Словно услышав его мысли, король что-то сказал, поднялся и направился к выходу из тронного зала. Все снова поклонились и выпрямились лишь тогда, когда он покинул помещение.

Посол, однако, уходить не спешил. Сделав знак своей свите, он остался стоять на месте, в то время как весь народ, что был в тронном зале, хлынул за королем.

Йон все еще стоял с закрытыми глазами. Юфория подошла к нему и рявкнула без всяких церемоний:

— Эй!

Посол, стоявший в некотором отдалении, бросил на нее любопытствующий взгляд.

— Уснул, что ли? — продолжала Юфория. — Пировать без нас начнут!

Не дождавшись реакции, она потянула на себя его посох, и Йон мгновенно пришел в себя.

— Полегче, Ваше Высочество!

— Ваше Высочество? — приблизился к ним посол.

Люди по-прежнему продолжали выходить из зала, и никто не обратил внимания на оставшихся у трона — Йона, Юфорию, Шелеста, Ют, Лью, Квентина, Хазаэля и Тейта, который подошел к ним с левой стороны.

— Да, я принцесса Вавилона, а что, проблемы? — Юфория волком уставилась на «законченного извращенца».

— Вовсе нет, — тот улыбнулся. — Позвольте представиться, я посол Авалона, меня зовут…

— Ной!

Все, кроме посла, изумленно обернулись. Голос Йона, всегда такой спокойный и размеренный, срывался от ярости. Оставалось тайной, как ему удалось произнести слово из трех букв с такой расстановкой.

— Приятно, что вы меня узнали, о верховный жрец Вавилона, — изрек посол с нескрываемой издевкой и снова повернулся к Юфории. — Тем не менее, он совершенно прав. Я — Ной.

Но Юфория не сводила взгляда с Йона, который изо всех сил сжимал посох обеими руками и явно порывался ударить им посла. Ной, стремясь увидеть, что ее так заинтересовало, снова повернулся к Йону. Тот нечеловеческими усилиями воли выдавил на лице подобие улыбки и спросил:

— Как такой недоумок, как ты, смог занять пост посла?

— Я бы на твоем месте поостерегся таких вопросов. Я ведь и ответить могу. Помнишь, как в нашу последнюю встречу?

Шелест посмотрел на Тейта, Квентина, Хазаэля и Лью. По их лицам сразу стало ясно, что они в ужасе и нечеловеческом восторге — видно, никто до сих пор не видел Йона в таком состоянии. Сам Шелест только раз видел его не в себе — при встрече с Лью.

Однако сейчас все было иначе. Не то чтобы Йон был готов убить посла, нет, но создавалось впечатление, что он жаждет бить его посохом, пока тот не станет молить о пощаде.

— Тейт, что происходит? — шепотом спросил Шелест. — Они знакомы?

— Похоже на то. С ума сойти, — даже Тейт выглядел пораженным.

А Йон и Ной тем временем продолжали препираться, причем перебранка их могла дать фору ссорам Тейта и Юфории.

— Слышал, принцесса отказала тебе. Как повезло Вавилону, что его миновал такой король, как ты, не находишь? — ехидно проговорил Ной.

— Неверный, — Йон воздел глаза к потолку, изо всех сил пытаясь улыбаться своей обычной улыбкой, но сейчас это получалось у него крайне скверно. — А твое новое правительство было обеими руками за этот выбор.

— Они просто не видели тебя в естественной среде обитания.

— Оглядись: твоя-то среда, видать, не так роскошна, как моя.

— Ты так в этом уверен? — пропел Ной, но невольно огляделся. Его взгляд скользнул по наблюдателям. — Почему они с таким трепетом слушают? Что, братишка, все до одного твои поклонники?

— Не смей так меня называть!

Шелест не выдержал и расхохотался в голос.

Йон и Ной воззрились на него одинаково гневными взглядами, и тут Шелеста сразила страшная догадка.

Их глаза были совершенно одинакового светло-голубого цвета, и теперь Шелест знал, чью улыбку ему так напоминает улыбка Ноя.

— Вы… Действительно братья? — озвучил свою мысль Шелест, хотя до сих пор не мог поверить в подобное. Родственники Йона! Да возможно ли это?

— Шелест, — Йон угрожающе поднял посох. — Марш на пир, не то одним защитником в Вавилоне станет меньше.

— Защитник? — Ной посмотрел на Шелеста. — Хм-м, да с ним ведь мне и надо поговорить. Прошу извинить, — кивнул он Йону с фальшивым почтением. — Дела.

— Тебя ждут на королевском пире, а все дела начнутся после него, — отрезал Йон.

— Не уверен, что ты вправе мне препятствовать…

Йон хотел что-то ответить, но тут вдруг раздался тихий голосок:

— Извините.

Ной опустил взгляд и увидел Лью. Мальчик, до сей поры прячущийся за спинами Квентина и Хазаэля, вышел вперед.

— Я Лльюэллин, обладатель силы Лучафэра, — сказал Лью, глядя на посла сверкающими глазами. — И ученик господина Йона.

— Ну, сейчас будет, — прошептала Юфория.

Квентин и Хазаэль смотрели на Лью так, словно ему уже был подписан смертный приговор, а Йон беззвучно пошевелил губами — наверняка поклялся убить нерадивого ученика.

— Пир действительно начался, — продолжал Лью. — И дело в том, господин посол, что вас в этом зале ожидает лорд Тиарнан — он наверняка будет следующим послом Вавилона. Думаю, вам интересно будет провести с ним беседу, а дела и впрямь начнутся только после пира. Так сказал король.

— Тиарнан? — Ной что-то припомнил. — Это ты? — безошибочно указал он на Тейта.

Тейт кивнул с довольно высокомерным видом.

— Что ж, я много слышал о тебе и с удовольствием разделю с тобой трапезу, — смягчился Ной, глядя на него с интересом. — Отправимся? И юный ученик, — снисходительно добавил он, глядя на Лью, — тоже может присоединиться.

— Ну нет! — Йон схватил Лью за плечо и рывком притянул к себе. — Он останется со мной.

— Г-господин Йон… — стал заикаться Лью, готовый получить от Йона все, что угодно, но никак не объятия.

Ной фыркнул и, резко развернувшись, в тесной компании с Тейтом покинул тронный зал. Едва они ушли, Йон вдруг мгновенно успокоился и посмотрел на всех со своей обычной улыбкой.

— Ну, нехорошо вышло, что мы тут так задержались, — он отпустил Лью. — Молодец, Лльюэллин, не дал свершиться паре убийств. Ты уж извини за внезапный порыв чувств, но… — его лицо опять исказила гримаса ярости, — то, что находится рядом со мной, никогда не достанется Ною! Ох, ну ладно, — Йон устало улыбнулся. — Поторопимся, но, с другой стороны… — он снова схватился за посох. — Этот ублюдок будет там!

— Йон, — пролепетала Юфория, пребывавшая в полном шоке от таких метаморфоз. — Что с тобой? Кто это был? И вправду твой брат? Почему ты так злишься?

— Никто. И я не злюсь. Лучше просто забудьте о нем.

— Нет уж! — вмешался Шелест. — Не расскажете — мы все растреплем.

— Шелест, дорогой, жить надоело?

— Ну нет! — воскликнула Ют. — Из элементарной вежливости могли бы хоть немного прояснить ситуацию.

— Она права! — поддержали ее все, даже Квентин и Хазаэль, которые, как правило, при своем наставнике вообще побаивались подавать голос.

Йон посмотрел на них с сомнением и некоторой обидой.

— Ладно. Ной был… — он помедлил. — Ной мой младший брат.

— Но вы же не из Вавилона! — вспомнил Шелест.

— А он не из Авалона. Мы вообще не имеем отношения к этим городам, тебе наверняка об этом говорили. Должен сказать, ума не приложу, как Ной мог загреметь в Авалон. Лет триста его, к счастью, не видел, если не все триста пятьдесят.

— Но как же…

— Меньше вопросов! — погрозил посохом Йон всем сразу. — Поторопимся на пир.

Тут Шелеста осенило — он понял, что может одновременно и удовлетворить свое любопытство, и в некотором роде помочь Йону, слабое место которого явно заключалось в том, что он с большим трудом сдерживал эмоции при Ное.

— А вы снова будете сидеть рядом с королем? — спросил он.

— А что? — заподозрил неладное Йон.

— Ну, у меня есть вопросы по поводу силы Лучафэра, и, раз такое дело…

— Устроим, — смягчился Йон.

Они покинули зал и перешли в другой. Шелесту уже приходилось здесь бывать, в тот раз, когда он был приглашен на королевский прием. Все было так же, как тогда — длиннющий стол, огромное количество еды и питья. Но сейчас царила ночь, поэтому в напитках было куда больше разнообразия.

— Надеюсь, Тейт не рассердится, что ты, Лью, послал его к этому Ною, — сказал Шелест, усаживаясь за стол.

— Я тоже, — пробормотал Лью. — Не знаю, что на меня нашло. Но я так не люблю, когда люди ругаются.

— Ты молодец, — сказала Юфория. — Да и посла теперь, думаю, можешь не опасаться: ты ему понравился.

Они, весело болтая, набросились на еду и питье. Вскоре к ним подошел Йон и, держа в руках кубок вина, стал просвещать их по поводу силы Лучафэра — Юфории и Лью, сказал он, тоже будет полезно послушать.

Шелест спросил у него про то, что читал в книге у Тейта — правда ли, что текст несет очень большое значение.

— Да нет, неправда. То есть, конечно, песня со смыслом звучит много лучше, но касательно сражений… Один раз эффект неожиданности прокатит, как выражается Ее Высочество, но потом — не надейся. Суть будет только в заминке. Не стоит оно того.

— А насчет исцеления?

— Я уже говорил — процесс сложный, этому научить нельзя. Уж или будет оно, или нет. Но для этого нужна огромная сила. Даже, — Йон с нравоучительным видом поднял указательный палец, — для одной царапины. Стоит оно того?

— Наверное, нет, — разочарованно протянул Шелест. — А до нас обладатели силы Лучафэра ведь были?

— Конечно, поколения непрестанно сменялись. Умирают одни, появляются другие. Кстати, — вспомнил он. — Для общего развития могу тебе сообщить, что за всю черт-знает-сколько-тысячелетнюю историю Вавилона было всего двое мало-мальски умелых целителей. И оба умерли от истощения.

— Понятно…

— Чего это тебя так на эту тему заело? — поинтересовалась Юфория.

— Да у Тейта в книге что-то такое говорилось, а я не понял.

Веселье продолжалось. И то ли вино и латрий были крепче обычного, то ли разгул в закрытом помещении делал свое дело, но через пару часов Шелест понял, что порядком напился. Юфория пребывала в схожем состоянии. В конце концов они взялись за руки и, глядя друг другу в глаза, стали тихо напевать песню про воинов, постоянно сбиваясь с ритма. Лью дремал, облокотившись на стол, Ют спала у него на голове. Йону в какой-то момент пришлось присоединиться к королю, старейшинам и Ною, и наблюдать за их беседой издали было очень забавно. И Йон, и Ной активно участвовали в разговоре, но при этом или сидели с закрытыми глазами, или смотрели в разные стороны.

Шелест и Юфория как раз смеялись над этим, когда Ной вдруг поднялся на ноги и направился прямо к ним. Йон, в тревоге встав из-за стола, сказал несколько слов королю, и тот, к изумлению присутствующих, окликнул посла по имени. Ной обернулся, неспешно возвратился к ним. Йон тоже сел. Разговор продолжился.

— Что это с ними? — встревожился Шелест.

— Не знаю, — Юфория тоже заволновалась. — Надеюсь, это не насчет Лью.

— Насчет тебя, — неожиданно раздался у них за спинами знакомый голос.

К ним подсел Тейт.

— Что, с послом скучно? — усмехнулся Шелест.

— Вовсе нет. Неохота признавать, но раз низший спит… — посмотрел он на дремлющего Лью. — Он оказал мне неплохую услугу, мои шансы стать послом, сдается мне, значительно повысились.

— Тогда, — проснулась Ют, — в качестве благодарности прекрати называть его низшим.

— Не буду, обещаю, — легко согласился Тейт под действием радости и вина.

— Так, ты что-то там говорил насчет меня? — спросила Юфория, которую такая новость совсем не обрадовала.

— Не я — они, — сказал Тейт и посмотрел во главу стола. — Ной напомнил о законе давать послу принцессу, если таковая имеется, в качестве наложницы.

Юфория поперхнулась латрием, а Ют поразила присутствующих целым набором незаурядных ругательств.

— Старик уже послал его в далекое царство, или мне идти разбираться? — поинтересовалась Юфория.

Ее голос прозвучал насмешливо, но все ясно расслышали скрытый испуг.

— Погоди, Тейт, ты сказал, законе? — Шелест подумал, что ослышался.

— Ну, не законе, а, скорее, ненарушаемой традиции.

— Но ведь прошлый посол…

— А с ним просто договорились, чтобы ее не трогали, — пожал плечами Тейт. — Теперь вопрос, договорятся ли с этим.

— Как мило, — сказал Шелест.

— Мило?! — на этот раз подумала, что ослышалась, Юфория: такого вероломства она могла ожидать от кого угодно, но только не от Шелеста.

— Да я не об этом, принцесса. Я о том, что, судя по тому, что мы видели, первым за тебя вступился даже не король, а Йон.

— Опять братцу не уступает, — буркнула Юфория. — Знаете, пойду-ка я спать.

— Я тоже, — поднялся Шелест. — Эй, Лью! — потряс он мальчика за плечо.

Они разбудили Лью и покинули зал. Тейт остался на пиру, сонный Лью, которого вызвалась проконтролировать Ют, ушел на первом же повороте, а Шелест проводил Юфорию до ее комнаты.

— Ну, спокойной ночи, — зевнула та.

— Принцесса, а можно мне у тебя на ночь остаться?

Юфория вздрогнула, побагровела и не терпящим возражений тоном объявила:

— Ни в коем случае.

— Да просто так, обещаю, — рассмеялся Шелест, подняв руки. — Ну, можно?

Юфория посмотрела на него с сомнением и, поколебавшись, все-таки сказала:

— Ну… Ладно, заходи. Но если что… — ее голос зазвучал угрожающе.

— Не будет никакого что, — зевнул Шелест, проходя в комнату под бдительными взглядами стражников. — Зато представляешь, придет посол, а там…

— Не придет, — перебила Юфория и, подумав, добавила тихо: — Но все равно спасибо. Только учти, я хочу спать, болтать мне неохота.

— Какой там болтать, — покачал головой Шелест. — Нагрузились по полной программе.

Юфория велела ему отвернуться и не подглядывать под страхом немедленной смерти, быстро скинула с себя ненавистное платье, натянула привычные топ и шорты и одетой забралась под одеяло, пытаясь скрыть, что исподтишка наблюдает за Шелестом.

Тот с довольно сонным видом скинул накидку, тунику и обувь и в таком полуодетом виде улегся на кровать рядом с Юфорией.

— Спокойной ночи, — сказала она, отвернувшись.

— Интересных снов, как у вас здесь говорят.

Юфория в попытке забыть, что он лежит под одним с ней одеялом, закрыла глаза и стала вспоминать о том, как Йон реагирует на Ноя — презабавное зрелище! Юфории почти удалось избавиться от угнетающих мыслей и задремать, когда Шелест вдруг обнял ее и притянул к себе.

На Юфорию накатила знакомая пелена безысходного страха. Она похолодела и сделала отчаянную попытку вырваться, но Шелест, ожидавший этого, ее не отпустил, только крепче прижал к себе. Юфория почувствовала, что у нее кружится голова. Ужасно хотелось закричать, чтобы услышали стражники.

— Да не трону я тебя, не бойся, — сказал Шелест.

— Тогда… какого черта ты делаешь? — пролепетала Юфория, еле ворочая языком. — Ты меня уже трогаешь, твою!..

— Неправда, я тебя просто обнимаю!

Немалым трудом Юфория отогнала истерику и ужас чуть в сторону. И сама не заметила, как согрелась и провалилась в сон.

 

Священная Земля

— Все это крайне скверно, вы не находите, Ваше Величество? — проговорил Ной.

Король успел только кивнуть — в Янтарную комнату заглянула служанка.

— Боюсь, защитник уже спит. Разбудить его?

— Не стоит, — сказал Ной, и девушка, поклонившись, скрылась за дверьми. — Раз и вы, и верховный жрец в курсе, — бросил он взгляд на Йона, стоявшего рядом с королем, но демонстративно смотревшего в сторону, — то я вполне могу передать все вам, а там уже извольте разобраться. Полагаю, я не ошибусь, если предположу, что вы знакомы с Рамзесом?

Король Вавилона вздрогнул, как и всегда, когда произносили это имя. Йон резко повернулся к Ною.

— Это положительный ответ, как я полагаю, — посол Авалона был очень доволен произведенным эффектом. — И ведь не было последнее время никаких проблем, а тут настоящая неразбериха. Иерусалим по каким-то причинам сталкивается в сражениях с обладателями силой Лучафэра, низший вдруг становится приближенным короля, производится покушение на принцессу. И, заметим, все это ровнехонько с прибытием защитника.

— Подозревать Шелеста — дело последнее, — ответил Йон.

— Шелеста? Я, по своей наивности, думал, что его зовут Аароном. Неужели вы с ним в дружеских отношениях, жрец?

— Пусть скажет король, — сказал Йон, уверенный в своем повелителе.

И тот его не подвел.

— Подозревать Шелеста — дело последнее, — повторил он слова Йона. — Йон прав. Причем тут он?

Ной скрыл недовольство за легкой усмешкой.

— Моих мыслей тут нет, я всего лишь следую рассуждениям старейшин Авалона.

— Незачем рассуждать, — сказал Йон. — У Авалона наверняка полно своих дел. Как насчет того, чтобы проверить все, что требуется, и на этом закончить?

— Вавилонский посол обычной проверкой не ограничивается, рассуждать о наших делах любит, и я тоже имею на это право, раз так.

Король устало вздохнул. Нынешний посол и впрямь был излишне придирчив, и старейшины уже не раз пророчили неприятности.

— И, по-моему, это ни в какие ворота не лезет, — продолжал Ной, — а тем более в вавилонские. Низший стал приближенным короля! Но вы заявляете, что он ученик жреца и, к тому же, обладатель силы Лучафэра, что подтверждено самим Лучафэром. Хорошо, принимается. Принцесса не исполняет своего долга перед городом! Но вы говорите мне, что у нее, из-за нас же, как вы выразились, не то духовное состояние. Да вы меня всех удовольствий лишаете, — Ной насмешливо улыбнулся.

— Если Юфория лишится разума, с наследником престола возникнут проблемы, — сказал король. — Мы вынуждены отступить от некоторых законов и обычаев ради Вавилона, не ради нее, — немного покривил душой он. К нему во сне не раз и не два приходило воспоминание о том, как его искалеченную девятилетнюю дочь силой вытаскивали из подвалов кухни, куда та спряталась после бегства от посла Авалона. Против того, чтобы отдавать дочь послу, он никогда ничего не имел — в конце концов, так полагалось. Но повторения истории не хотел. Поэтому, решил он, пусть делают что хотят, но только с ее согласия. А согласия она, конечно, не даст.

— Что касается Лльюэллина, — подхватил Йон, — то, боюсь, я не понял, в чем удовольствие лишать мальчика жизни.

— Напомню, в Авалоне законы куда мягче. Это ваше удовольствие.

— Если мы забираем чужие жизни, это не значит, что мы этого хотим.

— Не тревожьтесь на этот счет, — Ной снова улыбнулся. — Он ведь обладатель силы Лучафэра, верно? Пусть будет приближенным, не так уж это вашему своду законов и противоречит. Вы мудро поступили, жрец, — в его голосе послышалось ехидство, — что сделали его своим учеником. В противном случае, все было бы куда печальнее.

Теперь я должен сказать о покушении на Ее Высочество принцессу, — быстро проговорил Ной, не дав высказать каких-либо возражений. — Она женщина, которую ваши законы ни во что не ставят, но от нее зависит, кто станет следующим королем, посему убийца должен быть найден и наказан. Как посол Авалона, я требую суда над этой девушкой, Лией.

— Прискорбно, — сказал король, которого Йон ввел в курс дела. — Девочка наверняка невиновна.

— Здесь две девочки, Ваше Величество, и обе кажутся невиновными. Не знаю, кто из них — или, может, никто, — сделал это, но подозреваемых, знаете ли, принято судить. Если бы Лия первой предположила, что яд подсыпала Ариадна — я не путаю имен? — то судили бы Ариадну. Ну, что ж, так уж случилось. Если Лию оправдают, под суд пойдет Ариадна. А еще лучше, судите сразу их обеих.

— И, надо думать, Авалон пожелает присутствовать на суде? — Йон посмотрел на него с ненавистью.

— Разумеется. Впрочем, не мне это решать. Я дам вам знать о решении старейшин. А теперь… — Ной сложил руки на груди. — Что я начал, но не закончил. Рамзес. Знаете, это уж точно не мое дело, но… — он умолк.

— Но?

— Не знаю, в чем тут дело, но меня просили передать, что на подходах к пустыне Флайт — не за стенами Вавилона, а ближе к Хранителю Сабрине — что-то затевается. И в ответе за это Иерусалим.

Йон нахмурился. В подобном сообщении было крайне мало толку — туманная неразбериха, больше похожая на вызов.

Что и говорить, Йон мог с уверенностью сказать, что визит посла Авалона ему совсем не понравился.

Шелест проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо, непрестанно повторяя, что пора проснуться. Это продолжалось довольно долго, но в конце концов мозг с видимым трудом послушался приказа и позволил Шелесту открыть глаза и врубиться в действительность.

Та предстала ему в образе Юфории — принцесса стояла около кровати и, судя по сердитому выражению лица, жизнью была в принципе недовольна.

— Что случилось? — пробормотал Шелест, твердо уверенный в том, что на дворе стоит если не глубокая ночь, то совсем раннее утро. — Ты сама разрешила мне остаться, — заставил неосознанно ляпнуть инстинкт самосохранения.

— Да не о том речь, — проворчала Юфория. — Нас Йон зовет. Всех. Похоже, что-то случилось.

— Что? — окончательно проснулся Шелест.

— Не знаю. Через час нужно быть в храме. Ой, нет, уже через полчаса. Сколько же пришлось тебя будить…

Шелест не стал отстаивать свое право на сон — им уже овладела тревога. Вавилонская власть должна была решить с послом Авалона довольно много волнующих вопросов.

Шелест быстро помчался к себе, по дороге чуть не сбив Ариадну. После случая в коридоре они виделись всего пару раз, да и то мельком. Но Шелест и не искал особо новых встреч. Потом он торопливо объяснил Ют, где пропадал всю ночь (пришлось торжественно, насколько это было возможно в таком темпе, поклясться, что он не тронул Юфорию), и, собравшись, вместе с феей понесся в храм. Они прибыли последними — перед Йоном уже стояли Юфория, Тейт и Лью.

Йон, поприветствовав вновь прибывших, сразу перешел к делу:

— Минувшей ночью было получено весьма странное сообщение о том, что Рамзес что-то затевает неподалеку от нашей Сабрины.

— Снова разведка донесла? — полюбопытствовала Юфория.

— Если бы. Посол, — поморщился Йон.

— Откуда он может знать? — Тейт недоверчиво хмыкнул.

Йон вздохнул.

— Не хотелось бы мне делиться с вами своими мыслями по этому поводу, но что поделаешь. Ноя я знаю не так уж плохо. И уверен в том, что он-то как раз ничего не знает. Власть приказала ему передать — он передал.

— Какое Авалон имеет отношение к Иерусалиму? — не понял Шелест.

— Надеюсь, что, как и прежде, никакого, — сказал Йон. — Но все это очень смахивает на западню. Будь моя воля, оставил бы вас здесь, но старейшины требуют немедленного разбирательства в ситуации.

— Бред какой-то, — заявила Ют. — Авалон заметил, ну так пусть бы и разбирались.

— Все не так просто, чудное создание. Это, так сказать, наша территория. Откуда у Авалона информация о нашей территории — это другой вопрос, который пока задать некому. Варианта два — либо и впрямь разузнали случайно, либо это чей-то хитро составленный план.

— Не такой уж хитрый, — отозвался Шелест. — Мы давно не виделись, Рамзес просто заскучал без нас.

Лью, Ют и Юфория рассмеялись. А Тейт мрачно заметил:

— В первый раз мы увидели его не так уж далеко от Сабрины. Сообщение Авалона может быть не лишено правды. Если он намеревается сделать что-либо с Хранителями…

— В любом случае, вам следует отправиться к Сабрине и посмотреть, — сказал Йон. — Как насчет разделения труда?

— То есть? — не понял Лью.

— Шелест, Ют и Ее Высочество отправятся в путь, Тиарнан займется налаживанием своих связей с послом — у него вчера это неплохо получилось, — а ты, мой дорогой, будешь собирать священные яблоки.

— Ой, — расстроился Лью. — Может, я лучше с господином Шелестом?

— Лльюэллин, следи за посохом.

— Не надо! — Лью отпрыгнул подальше. — Я все понял…

— Странное разделение, — заявил Тейт. — Обычно вы настаиваете на том, чтобы мы передвигались вместе. И я против нового расклада. Я пойду с ними, — кивнул он на Шелеста, Ют и Юфорию. — И низ… — Тейт осекся. — И Лью тоже.

Глаза Лью засияли нечеловеческой радостью, когда он назвал его по имени, а Йон, вопреки ожиданиям, не стал спорить.

— Как угодно. Тогда удачи вам, и возвращайтесь скорее.

Шелест, Ют, Юфория и Лью сочли, что они вполне могут отправляться прямо сейчас. Тейт сказал, что будет готов через полчаса, и торопливо удалился.

Перед тем как покинуть храм, Шелест спросил у Йона:

— Почему вы хотели нас разделить?

— Надеюсь, что вы этого никогда не узнаете, — сказал Йон.

На этой загадочной ноте они простились. Вскоре Шелест, Ют, Юфория, Тейт и Лью уже вышли за ворота Вавилона и побрели по пустыне. Дорогой они обсуждали посла Авалона и вообще сложившуюся ситуацию в целом. Порадовались за Лью — теперь он был в абсолютной безопасности, по крайней мере, смертный приговор ему не грозил, — поволновались о Лие, и, наконец, заговорили о том, что ждет их впереди.

— С этим отравлением я черт знает сколько не пела, — посетовала Юфория.

— А у меня в голове засело это «мы воины, живущие вечно» и никак не выходит, дальше тоже не придумывается, — поделился Шелест. — Вообще ничего не придумывается после рассуждений тех о текстах песен. Тейт, твои книги вводят в творческий кризис.

— Ну так не читай, — фыркнул Тейт.

— Да уж больше не буду… А ты как, Лью?

— Я так и не придумал полностью ни одной песни, — Лью сокрушенно покачал головой. — Но господин Йон говорит, что скоро получится.

— Значит, в случае чего вся надежда на будущего посла Вавилона, — хохотнул Шелест. — О чем нам споете, милорд?

— О том, насколько жалок бывает юмор некоторых людей, — парировал Тейт.

— Зануда, — укорила его Ют.

Путешествие по пустыне Флайт отличалось от предыдущих разве что тем, что было очень спокойным. Сколько они ни озирались, не могли приметить сколько-нибудь подозрительных вещей. Бесконечный песок, изредка попадающиеся скорпионы. Юфория удивила всех тем, что схватила членистоногое в руки. Ют и Лью громко заверещали, у Шелеста вырвалось сдавленное «осторожнее!», но Юфория и Тейт пояснили, что ничего страшного в этом нет, надо только хватать правильно. Так что на подходе к Сабрине Шелест и Лью могли похвастаться новым умением, только Ют, конечно, такое было не под силу.

— Странно, — сказал Шелест. — Где Сабрина?

Пески уже были позади, под ногами — каменистая местность с редкими клочками травы. Впереди зеленело поле, но туда они идти не спешили.

— Она понятия не имела о том, что мы придем, — ответила Юфория. — Поэтому ей ни к чему нам показываться. Лью, что с тобой?

— Хранитель… — Лью, смотря вдаль, зачарованно хлопал глазами.

— Он же никогда тут не был, — вспомнил Тейт. — Странно, в Иерусалиме восторгов не было.

— Ну, там местность с Вавилоном схожа, — рассудил Шелест. — Что, поведем Лью на экскурсию?

— Спятил? — Юфория покрутила пальцем возле виска. — Нельзя!

— Почему? — удивились Шелест и Ют.

— Если бы все вот так запросто могли приходить сюда и общаться с Хранителями, все было бы много проще! Находиться в таких местах очень опасно. Поэтому без веских причин мы не можем туда пройти. Иначе бы все толпами между мирами блуждали.

— А, ну да, — дошло до Шелеста. — Странно все это. Но логично. Надо спросить у Йона, как это все работает.

— Решил вернуться домой, Аарон?

Знакомый голос раздался так близко, что все разом вздрогнули, но не поняли, откуда он доносится. Позади, слева и справа все так же расстилались безжизненные пески. Шелест первым поверил в немыслимое и окинул взглядом владения Сабрины. Он успел заметить, как Рамзес и Алона переступили их границу, возвращаясь в пустыню.

— Привет, — сказал Шелест. — Какого черта вы там забыли?

Лью, Юфория и Тейт, ожидавшие увидеть неприятеля совсем с другой стороны, обернулись.

— В моих интересах не отвечать на этот вопрос, — ответил Рамзес. — Но я рад встрече с вами. В конце концов, сколько можно отсиживаться в Вавилоне?

Воздух словно бы сгустился, даже небо, казалось, потемнело. Шелест приготовился отражать вражескую атаку, но вдруг заметил, что сражение начали не Рамзес и Алона, а Тейт.

Рамзес прикрыл глаза и вздохнул с таким видом, словно против него, опытного воина, в ход пустили игрушечное оружие. Вперед выступила Алона, и Шелеста передернуло — она действовала так же, как и Рамзес в прошлый раз. Не беспорядочное скрежещущее подобие музыки, а страшный набор выверенных нот, собранный в одно сплошное ядро и направленный прямо в мозг противнику так, что не оставалось ничего, кроме адской боли.

— Так же, как тогда… — начал было Шелест, с некоторым испугом смотря на Тейта, поскольку атака, судя по всему, была направлена только на него. Но Юфория, легонько коснувшись его руки, шепнула:

— Нет. Похоже, но гораздо слабее!

Тейт и впрямь мужественно терпел испытание. Было видно, что ему тяжело, но все же он сопротивлялся, и вполне успешно.

— Если мы все вместе споем, это поможет? — тихо спросил у него Шелест.

— Не думаю, — пробормотал тот, еще не отделавшись от боли. — Количеством голосов их не взять… По крайней мере, с теми песнями, которые у нас есть. Проверяли же, не так уж они и сильны. А эта Алона теперь еще и может направлять свою силу на конкретного человека.

— Главное — настроение, с которым поешь! — вклинился Лью. — Господин Йон говорит…

— Господин Йон много чего говорит, — огрызнулся Тейт.

— Ну все, — пробормотал Шелест.

Он силой отцепил от себя Ют, передал ее в руки Лью и вышел вперед.

— Хочешь что-то сказать? — спросил Рамзес.

Шелест сосредоточился на своей музыке. Она гремела, как никогда, он добавил больше дисторшна, но так, чтобы он не перекрывал звонкую мелодичность. Однако все было тщетно, Рамзес и Алона стояли с самым скучающим видом.

— Бесполезно, Аарон. Мы лучше подготовились к битве, чем вы.

Сокрушительный удар. Шелест изо всех сил старался удержаться на ногах. Перед его глазами заплясали яркие всполохи, сквозь них он едва разглядел остальных. Судя по всему, на этот раз ударили по всем сразу. Они старались сопротивляться, но бесполезно. Шелест даже не мог понять, кто это делает, Рамзес или Алона. Одно он знал точно — на этот раз их не испытывают, а собираются убить. Звуки изнутри разрывали сознание.

— Шелест, Шелест! — раздался у него над ухом голос Ют. Он с трудом пробивался сквозь звуковой ад. — Спой же что-нибудь!

— Не могу…

— То есть пусть все умирают, да? — голос Ют срывался на визг от нешуточной паники. — Ты один все еще стоишь на ногах!

— Похоже, я больше всего нравлюсь Лучафэру, — пробормотал Шелест, готовясь упасть на землю — сил у него решительно не осталось.

Вдруг, словно бог его услышал, все изменилось. Он стал слышать то, чем их пытали. Если раньше это было оглушающей неразберихой, то теперь Шелест мог услышать хитроумное сплетение самых разных звуков. Он постарался отмахнуться от них, прогнать, и вспомнил песню Лучафэра. Из последних сил он пропел слабым голосом:

— Если мы упадем, это не будет концом…

И, как ни странно, эта строчка подействовала: музыка Рамзеса и Алоны стихла. Шелест, однако, не чувствовал в себе сил продолжать.

— Ну вот и все, — он обессилено опустился на землю. — Остальные что, вырубились?

— Почти, — пролепетала Ют. — Что «все», Шелест? У тебя ведь получилось…

— Да они просто удивились, — вяло пробормотал Шелест. Его охватила безнадежность. Сил подняться на ноги решительно не было, да и петь тоже. Он не мог даже повернуть головы.

— Вы недооценили ситуацию, — сказал Рамзес. — Не подумали о противнике. А противнику, между прочим, надо вас уничтожить. Вы ведь знали, что мы подготавливаемся к нападению.

Действительно, подумал Шелест, почему они так глупо поступили? Вместо того чтобы дни напролет тренироваться, бездарно тратили время, хотя прекрасно понимали, что рано или поздно смертельная битва начнется. Но был ли смысл думать об этом теперь?

Шелест, по обыкновению, боялся задним числом, и сейчас все мысли просто вылетели у него из головы, он равнодушно смотрел в песок. Помощи ждать было неоткуда.

Но вдруг ему почудилось, что он слышит музыку — совсем не убийственную, а очень даже бодрую, мелодичную, приятную. Она словно наполняла его изнутри жизненными силами.

Он с трудом поднял все еще ноющую голову. Рамзес остолбенел от удивления. Алона взволнованно оглядывалась. За спиной Шелеста раздался слабый, но радостный крик Юфории:

— Йон!

Шелест обернулся. Юфория, с трудом приподнимаясь и отирая кровь со лба, которым ударилась при падении, смотрела в сторону. Шелест проследил за ее взглядом и в самом деле увидел Йона. Его обычный вид — в белой накидке с капюшоном, с золотым посохом в руках и спокойной улыбкой, — вселял едва ли не больше сил, чем музыка, создаваемая им.

Еще не до конца веря в происходящее, Шелест посмотрел на Рамзеса. Тот вернул себе прежний невозмутимый вид. Но тут Йон запел.

Слова прекрасно ложились на хоть и довольно простую, но быструю и бодрую музыку. Шелест и Ют, раскрыв от удивления рты, уже не столько следили за врагами, сколько внимали Йону. Ведь если был правдив недавний рассказ Юфории о том, что тот говорит, ну или, точнее, поет только правду, то получалось, что это песня о его прошлом.

Рамзес сначала презрительно усмехался. Но потом, по мере того, как шла история, вдруг посерьезнел. В его глазах мелькнуло смятение. Песня Йона действовала на него, не говоря уже об Алоне, и совсем не так, как на Шелеста и его друзей. Они преисполнялись сил, зато у Рамзеса и Алоны решимости сильно поубавилось. Рамзес попробовал было возобновить свою мелодию, но у него ничего не вышло, она почти неслышно потонула в звучащей музыке. А Йон продолжал:

Головная боль у Шелеста отступила, и он поймал себя на мысли, что история очень напоминает ему о чем-то. В ней пряталось некое шокирующее открытие, и он был к нему близок. Нечто в незатейливых словах давало ему подсказку.

— Ну, здравствуй, Рамзес, — завершив песню, сказал Йон с таким приветливым видом, словно он случайно встретил старого знакомого во время ночного гуляния. — Давненько не виделись. Ты подрос.

— Твоя история весьма интересна, — Рамзес криво улыбнулся. — Но разве не следовало сначала приветствовать, а потом нападать?

— Я? Нападаю? — вскинул брови Йон. — Упаси Лучафэр, Рамзес. Я всего лишь защищаю своих подопечных, нападать на тебя — их дело.

— Однако почему-то они этого сделать не смогли.

— Придурки, что с них взять, — легко согласился Йон.

Шелест услышал рядом с собой недовольное шипение и, оглянувшись, увидел Тейта — тот ценой больших усилий подобрался к нему и теперь не сводил с Йона оскорбленного взгляда.

— Итак, Рамзес, — сказал Йон. — Или ты откладываешь битву и позволяешь нам вернуться в Вавилон, или битва продолжается, но во главе со мной.

— Что ж, на этот раз будь по-вашему, — спокойно проговорил Рамзес. — Алона, уходим.

— Но…

Возражение девушки словно бы потухло под ледяным взглядом Рамзеса. Они просто повернулись и ушли, как будто закончили обычный разговор, а не едва не убили четырех человек.

— Йон, что ты здесь делаешь? — спросила Юфория.

Ее вопрос остался без ответа. Реальность осветилась потрясающе ярким светом и плавно стерлась, переходя во что-то совсем другое…

Шелест открыл глаза и вскочил бы на ноги, если бы сильные руки не уложили его обратно.

— Лежи и не двигайся, — послышалось короткое распоряжение Йона.

Он послушался, но стал озираться, пытаясь вникнуть в действительность.

Шелест находился в храме, в «лаборатории», ставшей уже традиционным окончанием каждой очередной миссии. Рядом сидела Юфория с Ют на плече, на полу устроились Тейт и Лью.

— Не понял, — сразу сказал Шелест.

Он был уверен, что битва в пустыне Флайт не сон, но не имел представления, каким образом они все оказались здесь. Последнее, что помнил Шелест — уходящего Рамзеса, обернувшегося через плечо и одарившего его пристальным взглядом.

— Йон нас всех спас, — сообщила Юфория еле слышным шепотом, воспользовавшись тем, что Йон громко говорил что-то заглянувшему Хазаэлю.

— Я помню, он пел…

— Да нет, я про то, что было потом. Он нас всех перенес сюда.

— Перенес? — изумился Шелест. — Как?

— Он все-таки верховный жрец, — сказал Тейт. — Мы мгновенно оказались в Вавилоне.

— Да, Тиарнан, я верховный жрец! — Йон, подойдя, треснул его посохом. — И если я позволил вам всем посидеть здесь, так я и передумать могу.

— Почему я один в лежачем положении? — стал выяснять Шелест.

— Потому что ты у нас лечишься последним, — охотно пояснил Йон. — Первой была принцесса, потом Лльюэллин, потом Тиарнан. Возражения?

— Нет, — успокоился Шелест. — Все правильно. Много времени прошло?

— Всего несколько часов. Но ты сильнее всех пострадал, с тобой повозиться придется, — Йон присел на край кровати и тяжело вздохнул.

— Почему сильнее? Нас же одновременно атаковали…

— Остальных, — Йон обвел взглядом Тейта, Юфорию и Лью, — спасло то, что они почти сразу потеряли сознание. Никуда не годится, конечно, но это было лучшим способом получить наименьший вред. А ты вон сколько сопротивлялся, потому и страдаешь.

— Но как…

— Ты спрашивал, почему я хотел вас разделить. Я опасался западни и в случае чего думал послать Тиарнана и Лльюэллина на подмогу, чтобы застать Рамзеса врасплох. Вы отказались, и я подумал, что, может, оно и к лучшему. Закончилось бы невесело, однако Лучафэр, хвала ему, вовремя дал мне знать, что у вас все плохо. Только не привыкайте, — Йон погрозил всем посохом. — Шутки с пространством творить крайне опасно. И с законодательством тоже, мне вообще покидать Вавилон не положено. Так что считайте единичным случаем.

— Господин Йон, — Лью, сидевший ближе всех к нему, робко дернул его за полу накидки. — У вас такой красивый голос.

— Спасибо, Лльюэллин, но пение это не мое дело, — Йон равнодушно пожал плечами. — К этому тоже не привыкай. Прошу заметить, что моя песня подействовала на Рамзеса только как эффект неожиданности. Ну и как часть моей биографии.

— А то, что вы спели, это правда? — Ют смело приземлилась на колени Йона и посмотрела на него глазками, сверкающими от любопытства.

— Кыш, — смахнул ее Йон, впрочем, скорее шутливо, нежели сердито. — Предположим, и что?

— Не может быть! — опешил Тейт. — Священная земля существует?

— Представь себе, — улыбнулся Йон.

Тут Шелеста осенило. Holy Ground. Святая земля. Латинские таблицы к вавилонскому языку. Рассказ, похожий, теперь он понял, на средневековую легенду.

— Вы из моего мира, — сказал Шелест, приподнимаясь.

Йон хотел ударить его посохом, но, вспомнив, что Шелесту и так досталось и все плоды лечения после такого пойдут насмарку, ограничился тем, что толкнул его, заставив лечь.

— Не может быть! — выдохнула Юфория. — Это правда, Йон? Почему у тебя тогда музыка не как у Шелеста? И где твой синтезор?

— Сотни лет прошли, — отмахнулся от нее Йон. — Тогда это было совсем не то место, из которого пришел Шелест.

— И вам никогда не хотелось вернуться? — спросил Лью.

— Нет. Я принадлежу Вавилону.

— А Ной? — спросил Шелест. — Я не могу сообразить… Святая земля… Это ведь там, где Иерусалим? Зачем за вами пришли? Кто?

— Шелест, город снов — место особое, увидеть его может далеко не каждый, не говоря уже о том, чтобы войти в него. Но это не значит, что он закрыт для тех, кто ему не принадлежит. Это выбор каждого… Однако нужно пройти долгий путь. Сколько ты блуждал, прежде чем дошел до Вавилона? Так же и здесь. Я долго искал, но сам не знал, что именно. И когда все дети вокруг вдруг заговорили о Святой земле и призвали отправиться туда, мы вместе с моим младшим братом Ноем двинулись в дорогу. Нам, одним из немногих, удалось дойти до этого места.

— Кажется, я понял, — кивнул Шелест. — Это назвали Крестовым походом детей. Множество детей отправились в Святую землю, чтобы освободить ее, но почти никто не дошел.

— В самом деле? — Йон немного удивился. — Вот уж не думал, что это останется в истории. Не помню, чтобы кто-то хотел что-то освобождать. У каждого была своя цель, каждый мечтал что-то найти там, в далекой земле, которая казалась нам сказочным раем. Однако реальность сильно отличалась от мечты. Это было славное место, но вскоре я понял, что это не то, что я искал. Я был готов отчаяться, но меня, как и тебя, позвали в Вавилон. Только вместо того, чтобы получить приглашение из другого мира, я получил его от вполне реальных людей, которые однажды пришли в Иерусалим.

— Так вот откуда взялись красочные легенды, — понял Шелест. — Они имели в виду совсем другой Иерусалим.

— Так и есть. Что касается Вавилона, ему нужны новые души, и порой такие посланцы готовы привести достойных. Я, не раздумывая, снова отправился в путь, даже не оглянувшись, и не жалею об этом. Как и ты. А Ной… — Йон призадумался и заметно помрачнел. — Я не мог взять его с собой. Как он потом попал сюда — это мне неизвестно. Что ж, возможно, он изначально принадлежал Авалону. Все мы преданы определенным местам, даже если не подозреваем об их существовании.

 

Гроза в Вавилоне

Следующие несколько дней Шелест провел все там же, в храме, под строгим надзором Йона. Он не знал, чем и от чего его лечили, и не был уверен, что хочет знать, но каждый раз, когда он просыпался, чувствовал себя лучше. Уныние владело им довольно долго, но Шелест никому об этом не сообщал. Ему было не по себе от того, что он ничего не мог сделать и почувствовал себя таким бессильным на поле боя. Ют была рядом, но ничего не говорила — понимала его без слов. И лишь на четвертый день, когда в храм пробралась Юфория (Ют тут же тактично улетела), уныние немного отступило.

— Ну, как ты? — спросила Юфория, усаживаясь на кровать.

— Нормально, — Шелест сел. — Могла бы и раньше зайти, — заявил он преувеличенно обиженным тоном.

— Ну, во-первых, Ют сказала, что ты хандришь и лучше тебе не мешать, — откликнулась Юфория. — А, во-вторых, я была занята.

— Занята? Чем?

Юфория не ответила. Но выглядела она не слишком веселой. Помолчав немного, она вдруг хихикнула и спросила:

— Чем Йон лечит? Своим присутствием?

— Нет, но на всякий случай знай: ничего оно не лечит, — мрачно проговорил Шелест. — Он сам признался.

Юфория рассмеялась.

— А ты что, всерьез в это верил? Хотя, ты знаешь, он, конечно, прикалывается часто, но есть в нем что-то такое… — Юфория сделала паузу, пытаясь подобрать слова. — Ну, рядом с ним сразу спокойно становится.

— Да уж, — не мог не согласиться с ней Шелест. — Когда я его увидел тогда, в пустыне, глазам своим не поверил. Но потом был уверен, что он одной левой убьет Рамзеса.

— Ох, вряд ли. Думаю, Рамзес просто не захотел с ним связываться из-за того, что уж Лучафэр-то точно на стороне своего жреца, в обиду не даст.

Уныние окончательно отхлынуло в сторону и оставило после себя горячее желание действовать. Становиться все сильнее и сильнее, пока не придет уверенность, что он, Шелест, в состоянии защитить Вавилон от кого бы то ни было.

— Конечно, мы поступили очень глупо, что бездарно тратили время. Но теперь лично я намерен тренироваться, — сказал он.

Юфория кивнула с решительным видом.

— Мы все так считаем. И, к слову, если ты и впрямь в порядке, то сегодня приступим… Йон обещал помочь.

— Мы армия защитников свободы! — пропел Шелест, но в следующий момент его лицо озарилось совершенно детской улыбкой, и он, протянув руки к Юфории, сказал: — А теперь иди сюда, я тебя потискаю.

— Что? — воспылала та праведным гневом.

— Да ладно тебе, — Шелест обнял ее. — Переволновался, соскучился.

— Ладно, — смирилась Юфория. — Но хотя бы выражайся нормальными словами.

Какое-то время они сидели молча, прижавшись друг к другу. Потом Шелест сказал:

— Есть у меня одна мысль, давно хотел кое-что попробовать… Поможешь мне?

— Смотря в чем, — в голосе Юфории послышалось подозрение.

Шелест пояснил, что от нее требуется сидеть смирно, в случае чего сообщать о своих ощущениях и, самое главное, не считать его, Шелеста, психом. И если Юфория добросовестно исполнила свой долг и выполнила все условия, то этого никак нельзя было сказать о вошедших Тейте, Лью и Ют. Увидев представшую им картину, они первым делом подумали, что Шелест после битвы серьезно повредился в уме.

Он и Юфория сидели на кровати, вид у последней был спокойно-скучающий, а Шелест, напевая на разные мотивы свое «мы воины, живущие вечно» касался пальцем ссадины на лбу принцессы.

— Шелест, ты приляг, — сказала Ют ласковым голосом.

— Черт, стучаться надо, — проворчал Шелест.

— Нельзя, господин Шелест, тут ведь занавес, а не двери, — услужливо напомнил Лью. — Вы ложитесь, ложитесь!

Шелест, не отреагировав, снова пропел «мы воины, живущие вечно!» и приложил руку ко лбу Юфории.

— Йона позвать? — предложил Тейт.

Но Йон уже и сам пришел и с любопытством следил за действиями Шелеста. Как раз когда на его приход обратили внимание остальные, вдруг заиграла музыка — на какие-то несколько секунд, но их как раз хватило, чтобы Шелест пропел «мы воины, живущие вечно, нам неведома гибель во тьме».

— Получилось! — обрадовался Шелест. — Принцесса, как ощущения?

— Никак, — ответила Юфория будничным тоном.

— Гм, — Шелест внимательно посмотрел на ее ссадину. — Ну, по крайней мере, я нашел какую-то мелодию.

— Шелест, — начал было Йон, но тот поднял руку, прося тишины.

Музыка заиграла вновь, это была медленная, красивая и до боли трогательная мелодия.

— Мы навечно тьму покинем, свет сияет нам вдалеке, мы воины, живущие вечно, нам неведома гибель во тьме, — пропел Шелест.

И все стихло.

— Как красиво, — зачарованно протянул Лью.

— Вы слышали, слышали? — Шелест пришел в полный восторг. — Получилось!

— Да, Шелест, но этого недостаточно, — сказал Йон. — Для хоть какого-то эффекта тебе понадобится, так сказать, найти эту песню целиком, а ты ведь не можешь?

— Ничего больше в голову не приходит, ни текста, ни музыки, — признал Шелест.

— Тогда оставь это.

— Но я ведь что-то нашел!

— Не ты первый, не ты последний. Найдешь что-то больше этого — тогда и поговорим.

— О чем это вы? — не выдержала Ют.

Йон, вздохнув, приложил ладонь ко лбу.

— Наш Шелест, похоже, надеется научиться исцелять с помощью силы Лучафэра.

— Ничего себе! — изумилась Юфория, которая так и не удосужилась спросить у Шелеста, чем он занимается.

— Ничего не выйдет, — заявил Тейт. — Йон не говорил тебе, что…

— Говорил, — перебил Шелест и, помолчав, добавил: — Но все равно хочется.

— Мало ли что хочется, — Йон легонько стукнул его посохом.

— Вы не понимаете! — вспылил обычно миролюбивый Шелест. — Я чувствую, что могу!

Но Йон, Тейт и даже Юфория смотрели на него с явным сочувствием, словно он заявил, что намерен научиться летать.

— Ладно, — проворчал Шелест, поняв, что его все равно никто не поймет, кроме, быть может, Ют. — Зачем пришли?

— Не серчай, исцеление тебе в битве с Рамзесом все равно не поможет, — сказал Йон. — Лично я пришел читать вашему сброду теорию. Вы ведь не прочь послушать?

Месяц пролетел почти незаметно. Шелест, Ют, Юфория, Тейт и Лью почти каждый день собирались вместе. Утром слушали Йона или Квентина, который хоть силой Лучафэра и не обладал, но оказался крайне начитанным в этой области, а ночной порой развлекались в городе, сочетая полезное с приятным: и в пении практиковались, и радовали народ. Иногда они даже удалялись за стены Вавилона, чтобы устраивать небольшие дуэли. Самыми жестокими были сражения Шелеста и Тейта: оба были уверены, что поют лучше, чем соперник, и изо всех сил пытались это доказать. Пару раз приходилось даже идти в храм за лечебной помощью, но в целом все всегда заканчивалось смехом.

Рамзес себя никак не проявлял. Зачем он переступал границу владений Хранителей и как об этом стало известно Авалону, так и оставалось тайной. Но Йон утверждал, что после произошедшего принял меры, и беспокоиться о Хранителях пока не стоит. Однако друзей это не слишком утешало, и они тренировались еще усерднее.

Создавалась новая музыка, складывались слова. Шелест, единственный, кто расслышал, чем их старается сокрушить Рамзес, пытался объяснить остальным, что это собой представляет и как, теоретически, это можно было бы разрушить. Они выбрали несколько особых сочетаний нот, пытались что-то пропеть, и снова и снова рассуждали о том, что же за силой владеют слуги Рамзеса. То, что поведал об этом сам Рамзес, не слишком помогло. Искусственно созданная сила — толку от этого знания не было почти никакого.

Жизнь, разумеется, не была заполнена одними сборами и пением. Тейт продолжал львиную долю времени просиживать за книгами, чтобы выполнить задание Аридея и увеличить свои шансы на получение звания посла Вавилона, Лью долгие часы проводил с Йоном, страдая от жестоких методов обучения. «Я же все равно не стану жрецом, так какая разница, что я недостаточно плавным движением будто бы освещаю алтарь!» — жаловался он. Ют, единственная, кто могла передвигаться по дворцу почти незамеченной, старалась иной раз залететь к Лие и узнать что-нибудь насчет предстоящего суда. Шелест все еще терзался мыслями о мелодии исцеления, но не достиг ровным счетом никаких успехов и предпочитал об этом помалкивать.

Иногда он приходил ночевать в комнату Юфории, и та постепенно привыкла и перестала чувствовать хоть какую-то толику прежнего бесконтрольного страха. Но, несмотря на то, что Шелест порой спал в неуверенных объятиях принцессы, которую он действительно сильно полюбил, пророчество Сабрины по-прежнему сбывалось. Ему снились непонятные, странные, а порой и страшные сны. По пробуждении он их почти не помнил, поэтому не мог объяснить Юфории и Ют, почему это он вдруг вскочил среди ночи (или среди дня, если ночь уделялась под гуляние) едва ли не с криком. Но нельзя было сказать, что Шелеста это сильно тревожило, и он, по своему обыкновению, старался просто не думать о туманных мирах сновидений.

То, что Шелест ходил спать в комнату Юфории, вызывало немало забавных ситуаций и разговоров. Окружающие, и в первую очередь Ют, не упускали случая отпустить какую-нибудь колкость. И если Юфория на эти шутки реагировала с каким-то даже презрением, то Шелест, по обыкновению, отшучивался. Правда, один раз в связи с этой темой у них с Ют состоялся разговор, который на несколько дней поверг фею в шок.

Она прилетела к Шелесту ранним утром, когда тот принимал ванну. Из его комнаты почти незаметная дверь вела на улицу, где, окруженный каменным полукружьем, находился небольшой бассейн, утопленный в таком же полу, что и в покоях Шелеста. Оставшееся пространство между стенами заполняли пышно разросшиеся деревья, скрывавшие этот уголок от посторонних глаз. Удивительным было то, что здесь имелся вполне современный, на взгляд Шелеста, кран, из которого хлестала горячая вода, если потянуть за рычажок справа, и холодная, если дернуть левый. Еще один рычажок открывал щель на дне, через которую набранная вода быстро сливалась.

Ют села на край бассейна и спустила ножки в воду, но тут же с воплем отскочила.

— Шелест, ты с ума сошел? Простудишься и умрешь! — предсказала она другу страшную судьбу.

Вода была почти ледяной, но Шелеста это явно устраивало — он с блаженной улыбкой что-то напевал. После вопля Ют он открыл глаза и, брызнув в ее сторону водой, сказал:

— Не каркай.

— Зачем, если сознаешь весь ужас! — продолжала отчитывать его Ют. — Не до такой степени жарко! Или это как-то связано с ночевками у Ее Высочества? — ехидно поинтересовалась она.

Шелест посмотрел на нее сумрачным взглядом и меланхоличным тоном изрек:

— Если ты думаешь, что лежать всю ночь в обнимку с принцессой и ничего не делать — это легко, то ты глубоко ошибаешься.

Ют прыснула в кулак и тут же получила наказание в виде потока ледяной воды, окатившего ее с ног до головы.

— Нет, Шелест, принцесса права, ты просто извращенец, — продолжала заливаться хохотом Ют, выжимая мокрые волосы.

— Да неправда, просто возраст такой, — зевнул Шелест.

— Ты всегда так говоришь, но тебе, по-моему, уже поздновато. Ой, кстати, — вспомнила Ют. — Я почему-то так и не узнала, сколько тебе лет.

— А я тебе и не скажу, — улыбнулся Шелест.

— Почему это? — обиделась Ют.

— Ты или не поверишь, или будешь смеяться.

— Скажи!

— А как ты думаешь?

— Не меньше восемнадцати и не больше двадцати четырех, — прикинула самые крайние границы Ют. — Неужели восемнадцать? Или семнадцать? — хихикнула она.

Шелест щелкнул ее пальцем и огорошил истиной:

— Пятнадцать.

— Шутишь! — опешила Ют.

— Серьезно. Хотя… Времени много прошло, наверное, уже шестнадцать.

Ют с сомнением посмотрела на него. Шелест ни по каким параметрам не тянул на пятнадцатилетнего, то есть, по сути, на подростка.

— Честно говоря, в своем мире я выглядел под стать своему возрасту, — продолжал Шелест. — И даже младше. Некоторые давали мне тринадцать. Не знаю, почему, но когда я начал идти к Вавилону, стал совсем другим.

— А как именно ты выглядел? — полюбопытствовала Ют.

Шелест усмехнулся и приготовился коротко описать свою внешность, но вместо этого посмотрел на Ют потерянным взглядом.

Он не помнил. Знал, что выглядел совсем иначе, и еще недавно мог в подробностях расписать отражение, которое наблюдал в зеркале в течение всех свои пятнадцати лет. Но воспоминания как будто стерли.

— Я забыл, — признался он. — Ну, то что был ростом ниже — это точно, а остальное почему-то не помню.

— Ну и что, что стал выше. Зато лет не прибавилось! То есть ты даже младше принцессы!

— Думаешь, ее это смутит? — рассмеялся Шелест. — Кстати, я этого не скрываю, — добавил он. — Просто каждый раз, когда меня спрашивают о возрасте, или что-то мешает, или я впадаю в ступор, и окружающие все решают за меня. А скажи правду — все равно никто не поверит. В конце концов, какая разница. Йону, вон, лет восемьсот, а выглядит на двадцать пять-тридцать.

— Да уж, — проворчала Ют. — Ты уже не один раз доказал, что маленьким тебя счесть никак нельзя. Как хочешь, но пятнадцатилетним я тебя не воспринимаю! — заявила она.

— Как угодно. Я и сам себя таким не воспринимаю.

Ют бы с радостью передала все Юфории, но принцесса, хоть и меньше, чем Тейт, тоже была занята, и рассказ постепенно отступил на задний план. Здесь Шелест и Ют терялись в догадках. То они видели ее, яростно спорящую о чем-то с Йоном, то вполне серьезно разговаривающей с королем, часто она запиралась с какими-то людьми, которые входили в комнату с донельзя торжественными лицами, а выходили с таким видом, словно их приговорили к смерти. Однако сколько Шелест ни спрашивал, Юфория пожимала плечами и говорила, что все как всегда.

— Похоже, будто она пытается добиться снятия очередного запрета, — сказала однажды Ют.

— Наверное, — согласился Шелест, глядя в очередную книгу о силе Лучафэра, на этот раз взятую из королевской библиотеки.

Ют подлетела к нему.

— Опять исцеление?

— Ага, черт бы его побрал.

— Неужели тебе так этого хочется?

Шелест захлопнул книгу и, вздохнув, вытянулся на кровати.

— На самом деле, не особо.

— Тогда зачем?

— Сложно объяснить. Йон говорил, что песню надо найти, помнишь?

— Помню, — кивнула Ют. — Но я не совсем понимаю, что это означает.

— Я тоже, — признался Шелест. — Понимаешь, весь сыр-бор не из-за исцеления. Вообще, не для меня такая ответственность — людей лечить… Это все из-за тех слов, которые придумались, когда принцесса болела, — он набрал в легкие побольше воздуха и пропел: — Мы воины, живущие вечно, нам неведома гибель во тьме. С тех пор музыка и все, что к ней прилагается, так и вертится в голове, не оставляет. Как будто ноты и буквы дразнятся, витают вокруг, и надо просто ухватить… При этом я почему-то уверен, что это связано с исцелением. Все говорят мне оставить это, но я ничего не могу с собой поделать. Может, действительно пустая трата времени…

— А ты спроси у Лучафэра, — предложила Ют. — Ну, в смысле, через Йона.

— Сколько раз он меня уже посылал, — проворчал Шелест.

— Но ты у него спрашивал. А ты подойди и скажи, чтобы он у бога спросил, сможешь ли ты когда-нибудь найти эту песню. Сможешь — продолжишь пытаться, не сможешь — постараешься забыть.

Шелест вспомнил, как они с Юфорией стали свидетелями пения Лучафэра. Что ж, подумал он, попытка не пытка.

Тем же вечером он пришел в храм и объяснил Йону, что к чему.

— И не надо мне ничего говорить! — поспешил сказать Шелест. — Можете вы спросить у Лучафэра или нет?

Йон пожал плечами.

— Попробую, если ты настаиваешь, — сказал он.

Шелест подумал, что он попросит посторонних, то есть его, удалиться, пока не закончится общение с богом, но нет. Они стояли в центре зала, у пьедестала с большой чашей, в которой чуть заметно колыхалась вода, одаряющая темное помещение красивым свечением. Йон закрыл глаза и обеими руками взялся за посох. Шелест с любопытством следил за ним и до предела напрягал слух и зрение, стремясь услышать или увидеть хоть что-нибудь, но ничего особенного не заметил.

В полной тишине прошло около полутора минут. Потом губы Йона беззвучно зашевелились. Он будто бы произнес несколько слов и медленно открыл глаза.

— Лучафэр что-то ответил? — тут же поинтересовался Шелест.

— Да.

— Да?!

По храму эхом разнесся гулкий звук от удара посохом по голове Шелеста.

— Не кричи в доме божьем! А ты чего ждал, что он будет молча взирать на тебя с небес, пока ты глупостями занимаешься? — сурово выговаривал Йон.

— То есть он сказал забыть о той музыке? — разочарованно протянул Шелест.

— Ну, если быть точным… Вопрос был поставлен так, — Йон кашлянул. — «Сможет ли он найти песню». Как ты, собственно, и просил.

— А ответ? Дословно, пожалуйста, — Шелесту, конечно, было интересно, что ответил ему Лучафэр, но еще больший интерес вызывала мысль о том, как может изъясняться божество.

— «Не в этой жизни», — передал Йон.

Шелест почувствовал в этой фразе уничтожающий сарказм, причем исходящий не от Йона, а от самого Лучафэра. И прежде, чем успел сдержать эмоции, буркнул:

— Козел.

В тот же момент глаза Йона неуловимо изменились, улыбка стала злорадной, и Шелест получил удар посохом такой силы, что оказался на полу.

— Ой, — Йон словно проснулся. — Шелест, ты в порядке? Поверишь, нет, но вот это точно было по воле Лучафэра!

— Поверю, — Шелест с тихим стоном потер ушибленное плечо. — А он обидчивый…

— Не то слово! — подтвердил Йон. — И все чаще теснит мое сознание! — гневно воскликнул он. — Ну ничего, я еще поговорю с ним на эту тему! Поступить так из-за какого-то детского оскорбления! Уж лучше бы молнией тебя поразил.

— Спасибо, я вас тоже люблю, — фыркнул Шелест, поднимаясь на ноги.

— Ладно, — улыбнулся Йон. — Позволь дать мне тебе один совет.

— Слушаю, — пробурчал Шелест, твердо уверенный в том, что ему снова скажут что-нибудь нравоучительное о бездарной трате времени.

Но Йон, к его удивлению, серьезно проговорил:

— Трижды подумай о словах Лучафэра. Порой в одной фразе может скрываться множество смыслов. Кто знает, какой из них он имел в виду?

— Я тут кое-что нашел, — сказал Тейт.

— Лью еще нет, — напомнил Шелест. — Может, расскажешь, когда он придет? — и он с опаской покосился на стопку книг, в которых, похоже, Тейт «кое-что» и нашел.

Они вместе с Юфорией и Ют сидели у него в комнате. Тейт пришел сюда прямо из королевской библиотеки.

— Еще чего, — хмыкнул он. — Не так чтобы много у нас времени, мы еще должны пойти за стены города и потренироваться там, как и планировалось.

— А помните, — встряла Ют, — как Шелест сражался со стены, ночью? Там был или Рамзес, или Алона, или кто-то еще из его окружения. Не боялись подходить вплотную к Вавилону! Вдруг и сейчас следят?

— Пусть следят, — сказала Юфория. — Им наверняка нравится смотреть, как защитник и лорд Вавилона уходят от посторонних глаз, чтобы разыграть пару-другую семейных сцен.

Шелест дернул ее за волосы, Тейт хлопнул книжкой по лбу, но это не помешало Юфории смеяться, и Ют к ней присоединилась. На них всегда накатывал приступ хохота, стоило им вспомнить, как уставшие и переборщившие с вином Тейт и Шелест вместо того, чтобы решить свой извечный спор боем, как они обычно это делали, стали осыпать друг друга довольно капризными упреками. «Да ничего ты не лучше!», «Ты все выдумал!» и так далее — типичная детская ссора.

— Ладно, так что ты узнал?

— Чужую песню петь нельзя, — сказал Тейт. — Ну, то есть, музыка для нее может создаваться только создателем, у другого человека точно так же не получится и, соответственно, не подействует, как надо.

— Как надо или вообще не подействует? — уточнила Юфория.

— Как надо. У тебя на руках окажется почти неконтролируемая сила, и ее использование может привести к каким угодно последствиям, но только не тем, каких ты ждешь. Однако если просто петь слова вместе с создателем, как делал Шелест с Рамзесом, это может сбить с мысли и настроения, но не больше. Само действие песни обычно сводится к нулю.

— Погодите, — сказал Шелест. — Но мы же вместе поем песню про воинов. Мы ведь все вместе рождаем мелодию, разве нет?

— Тут другое. Мы ведь пели, стараясь сосредотачиваться только на том, чтобы нас слышали люди.

— А перед Алоной? — вспомнила Юфория.

— Не знаю, — нехотя признал Тейт. — Это было что-то беспрецедентное.

— Ну ее, теорию, — протянул Шелест. — Ты просто не хочешь признавать, что мы отлично работаем всей командой.

Тейт хотел что-то возразить, но тут двери распахнулись с такой силой, что ударились о стены, и в комнату ворвался Лью. Следом, поддерживая полы длинного белого платья, вбежала запыхавшаяся служанка.

— П-простите, господин, но… — едва выговорила она.

— О, мисс, даже не пытайтесь его останавливать, — улыбнулся Шелест. — Это бесполезно, вам любой человек из дома лорда Тиарнана скажет.

Юфория фыркнула, Тейт мрачным кивком подтвердил сказанное Шелестом, и служанка, с досадой посмотрев на смущенно переминающегося с ноги на ногу Лью, удалилась.

— Что случилось, Лью? — спросил Шелест. — Если ты просто так, то мог бы и поспокойнее врываться.

— Простите, — потупился Лью. — Я, конечно, просто так, вы ведь меня звали, но не совсем просто…

— Исчерпывающе, — сухо прокомментировал Тейт.

— Садись, — Шелест похлопал по свободной подушке на полу.

Лью уселся и уставился взглядом в одну точку. В его глазах сквозили печаль и отчаяние.

— Что случилось, Лью? — спросила Юфория.

— Понимаете… — начал было Лью, но по его щекам вдруг хлынули слезы. — Ой, простите! — он принялся яростно вытирать их кулаками.

— Что произошло? — встревожилась Ют.

Теперь все не сводили с Лью встревоженных взглядов: каждый почувствовал, что произошло что-то непоправимое и страшное.

— Говори же, — тихо произнес Шелест.

— Они ее убили, — всхлипнул Лью.

— Кого? — похолодела Юфория.

— Лию…

Реакция на это ужасное сообщение вышла прямо противоположной внезапным слезам Лью — уныние и мрак разом накрыли комнату, словно шатром, но никто не поменялся в лице и не произнес ни слова.

— Тейт, — сказал Шелест. — Мы сегодня никуда не пойдем.

— Почему?

— Потому что будет дождь, — Шелест посмотрел в сторону окна. — И гроза.

Едва он это произнес, снаружи послышался грохот, пока еще далекий, но его было достаточно, чтобы люди засуетились: за дверьми и с улицы послышались беспокойные голоса и даже крики.

— Снова буря? — Лью побледнел. — Но почему?

— Потому что Лучафэру совсем не по душе такая несправедливость, — Шелест провел рукой по его голове. — Ведь Лия наверняка была невиновна. Лью… А как ты узнал? Как так случилось?

— Я знаю, как, — сказал Тейт.

— Ты знал?! — резко повернулась к нему Юфория.

— Да. Волей-неволей я в курсе почти всех государственных дел.

— Ты должен был нам сказать! — Юфория в гневе вскочила на ноги. Казалось, она с большим трудом удерживается от того, чтобы ударить Тейта.

— Я обещал Йону, что сохраню это в тайне, пока все не будет кончено.

— Почему он так поступил? — тихо спросила Ют.

— Он поступил так хорошо, как только мог, по крайней мере, по отношению к самой Лие. Да и к вам, — хмыкнул Тейт. — Я безрассудностью не отличаюсь, а вот вы могли наделать глупостей, пытаясь ее спасти. Ничего нельзя было сделать. Авалон настоял на суде, и суд приговорил ее к смерти. Если она не была убийцей, то спятила окончательно — свою вину совсем не отрицала, все сразу признала.

— Она еще в темнице винила себя! — прекрасно помнил Шелест. — Но только потому, что считала, что все из-за ее оплошности, и латрий был испорчен! Это совсем не доказывает ее виновность, я уверен, она не при чем. И буря — лишнее тому доказательство.

Все притихли. В дожде и приближающейся грозе всем разом почудился божий глас.

Первой нарушила гробовое молчание Юфория, которая, справившись с эмоциями, снова опустилась на пол:

— Если ее казнили сегодня, то почему…

— Ее не казнили, — сказал Тейт. — Была бы казнь, мы бы обязаны были там присутствовать, ты знаешь. Йон считал ее невиновной, поэтому…

— Если так, то почему он допустил… — начал Шелест, но Тейт перебил:

— Знаешь, почему только знать умертвляют через яд?

Шелест покачал головой.

— Крайне мало людей решается покинуть Вавилон, — продолжал Тейт. — Считается, что если умереть за его стенами, то душа будет вечно скитаться без приюта. Поэтому низших выводят за город и сбрасывают со скалы, считая их уже никак не достойными занять место неподалеку от Лучафэра. Другое дело знать, у нас всегда есть шанс оправдаться.

— Отвратительно.

— Может, и так. В любом случае, Йон считал Лию невиновной, но повлиять на решение суда, учитывая, что она признала свою вину, не мог. Но он не допустил казни за пределами города, а объявил ее душевнобольной. Поэтому ее убили сегодня утром, прямо в темнице.

— А душевнобольных… — начал было Шелест, но осекся.

Ему вспомнилась вторая их встреча с принцессой: они шли к воротам Вавилона, чтобы Шелест мог научиться управлять своей силой, и Юфория сказала, что душевнобольных сразу убивают.

Оглушительный раскат грома заставил всех вздрогнуть. Лью, вскрикнув, прижался к Шелесту, совсем как маленький ребенок.

— Ну вот, опять, — улыбнулся Шелест. — А буря ведь наверняка будет свирепствовать всю ночь.

— В его комнате сейчас куда худшая обстановка, — сказала Ют. — Слышимость в сто раз лучше. Пусть остается здесь, если ты не против.

— Конечно, пусть.

Шелест посмотрел на Юфорию. Она сидела с каменным лицом, ни на кого не обращая внимания. Шелест легко читал все ее мысли, и ни одна из них ему не нравилась.

Вскоре Тейт собрался и ушел, предупредив, что переночует во дворце. Лью пригрелся в объятиях Шелеста и уснул — теперь даже грохот стихии не тревожил его. Мальчика положили на кровать и накрыли одеялом, Ют осталась с ним, Юфория, сказав, что ее ждет отец, тоже отправилась восвояси. Но Шелест, ни на минуту не поверив ей, пошел следом.

Он оказался прав: Юфория не пошла к королю, а вышла на веранду, где они когда-то услышали пение Лучафэра. Казалось, она совершенно не обращала внимания на вспышки молний и гром. Облокотившись на ограждение, Юфория застыла молчаливым изваянием.

Шелест хотел окликнуть ее, но передумал. Сейчас печаль владела и его настроением, и он считал, что чувствам не стоит задерживаться в душе человека — по крайней мере, ярким, сознательным отпечатком, омрачающим весь окружающий мир. Поэтому он закрыл глаза, сосредоточился. По округе разнеслась тихая и непередаваемо печальная мелодия.

— Хватит, — глухо произнесла Юфория, даже не обернувшись. — И так паршиво.

Шелест подошел к ней и уселся на ограждение. Музыка смолкла.

— Тогда вот что я тебе скажу. Первое — дань грусти отдавать обязательно надо. Второе — не стоит с этим затягивать, возможно, ушедшим и без того невесело. Третье — не вини себя.

Как только он произнес это, то увидел, что на веранду вышли Тейт и заспанный Лью с Ют на плече. Они не пытались скрыть своего присутствия, но не подошли ближе, а остановились поодаль, всем своим видом давая понять, что будут ждать столько, сколько потребуется.

Юфория тоже заметила их. Она что-то прошептала, но за шумом дождя и грозы не было слышно, что именно. Впрочем, Шелест и так знал, о чем была ее просьба.

Мелодия заиграла вновь. Шелест стал петь, на ходу придумывая слова, и перестал лишь тогда, когда Юфория, не выдержав негласного понимания, прильнула к нему и расплакалась. Он не стал ее утешать, только обнял в ответ.

Так и был покрыт забвением этот день — среди дождя и угасающей музыки, как будто растворившейся в бушующей стихии.

После этого они говорили о Лие свободно, словно она и по сей день ходила по коридорам дворца. Возмущались несправедливостью, напоминали Юфории, что избежавший наказания убийца все еще может находиться где-нибудь поблизости и вынашивать коварные планы, и, конечно, усердно тренировались. В этом они достигли таких успехов, что смогли удивить даже Йона. Правда, под влиянием Шелеста музыка у Тейта, Юфории и Лью стала значительно тяжелее.

Время шло, однако о Рамзесе ничего не было слышно. Несколько прогулок по пустыне не дали ровным счетом никакого результата. Шелеста подмывало смотаться прямиком в Иерусалим, но Йон, предчувствуя что-то подобное, категорически запретил покидать город даже для путешествий по близлежащим местностям, и Шелест немного приуныл. Ему совсем не хотелось уходить из Вавилона, но его тревожило какое-то неясное чувство, не дающее спать и словно бы призывающее к приключениям. Он сообщил об этом Йону, но тот, удивленно вскинув брови, заверил, что в ближайшее время Вавилону уж точно ничего не угрожает. «Гарантировано Лучафэром, не тревожься», — сказал он.

Однако непонятное предчувствие не оставляло Шелеста. Он был уверен, что впереди его ждет очередное приключение. Приключение, далекое от Вавилона…

И, как ни странно, он оказался прав.