Золотая пора - самонадеянная, безрассудная молодость.

Был солнечный, жаркий день. В небе, в прохладной лазурной вышине, вокруг белых кучевых облаков, шапками висевших над знойной, раскаленной Москвой, кружил самолет, и я завидовал летчикам - они не чувствовали уличной знойной духоты, городской сутолоки.

Совсем недавно я получил диплом об окончании Института пушно-мехового хозяйства, некоторую толику денег в счет будущих благ и теперь шел в Главное управление охотничьего хозяйства за назначением. Я не торопился. Дело в том, что несколько дней я хлопотал о зачислении в аспирантуру, так как мечтал работать под руководством профессора Мамонова. Но мне отказали, и я шел в главк, куда хотел поступить на работу. Могут либо принять, что будет чудесно, либо отказать, что будет похуже, так как придется тогда ехать в какую-нибудь глушь.

Изучая проблемы охотничьего хозяйства, я не прочил себя на низовую работу и считал, что можно, сидя в городе, решать все вопросы с помощью телефона, бумаг, кратковременных наездов… Надо не забывать, когда это происходило. Шел 1937 год, страна нуждалась в своей вышедшей из народа интеллигенции; тогда в ходу была крылатая фраза «Кадры решают все!» и лучшее, что выпускали наши институты, мгновенно поглощалось растущим аппаратом. Даже явный «брак» не залеживался - посылали на практическую работу. Эта острая нужда в кадрах, естественно, породила в моем мышлении одностороннюю оценку действительности. Практике я отводил последнее место, отдавая явное предпочтение научной работе и службе на руководящих должностях.

Лифт поднял меня на четвертый этаж. Я прошел широким светлым коридором к приемной начальника главка.

Зеленая, ковровая дорожка заглушала мои шаги. Перед дверью я остановился, чтобы перевести дух и поправить бедненький студенческий костюм, прежде чем показаться на глаза начальству. Секретарша-молоденькая девушка, сидевшая в приемной, уткнувшись в какую-то книжку, подняла на меня светлые, как васильки, глаза.

- Вы к кому?

- Я по вызову товарища Скалова. Моя фамилия Буслаев,- ответил я и слегка поклонился.- Разрешите пройти?

- Минутку!-Девушка встала и легкой тенью скользнула за обитую черным дерматином высокую тяжелую дверь, одним своим видом подавлявшую неискушенного в хождении по приемным человека.

Томительно тикали часы, и стрелка нехотя, еле-еле ползла по циферблату, подолгу задерживаясь на каждом делении. Дверь, также бесшумно раскрылась.

- Пройдите, пожалуйста!

Первое, что мне бросилось в глаза, когда я вошел, был длинный, будто убегающая вдаль улица, стол, накрытый красной суконной скатертью, строгие ряды стульев вдоль него и в самом конце, за отдельным Т-образно поставленным вторым столом - Скалов. Он был в черной гимнастерке (в то время у руководящих товарищей была мода на гимнастерки с отложным воротником и накладными карманами).

Я доложил о себе. Посмотрев на меня испытующим взглядом цепких маленьких глаз, осторожно выглядывающих из-под косматых, низко нависших бровей, Скалов жестом пригласил меня подойти поближе, и я, не зная куда девать болтавшиеся руки, пошел к нему. Он поднялся из-за стола, бритоголовый, неожиданно высокий и широкоплечий, затянутый кожаным ремнем. Крепко пожал мне руку и сказал:

- Прошу!

Опускаясь в мягкое кресло, я мельком увидел на толстом настольном стекле под тяжелым мраморным прессом свое заявление. Чьи-то резолюции пестрели на нем по нижним углам, и от того, что верхний левый угол был еще пуст, я понял, что судьба моя все еще оставалась нерешенной, и снова почувствовал себя студентом перед строгим экзаменатором. Неуверенность сковала мой язык.

- Вы хотите поступить в главк?

- Да, если…

- Зачем? Ради науки или…

- Собственно… Конечно! Как честный гражданин своей страны…- забормотал я.

- Безусловно, для ученого честность превыше всего. Я представляю, что. поскольку у вас не вышло с аспирантурой, вы решили попробовать стать чиновником. «Буду, мол, руководить народным хозяйством». А вы его знаете? На промысле бывали? Вы, наверное, решили: «Буду работать и одновременно накапливать материал для диссертации…»

- Совершенно верно!

- Скажем, о соболях. Вы честно перечитаете все, что написано о них до вас, обобщите и выведете свои заключения…

- Разве можно иначе?..

- Но ведь это все добыто другими, а где будет ваше, самобытное, самим увиденное, ваши дерзания, где, в чем доля вашего труда, личного опыта и знаний? - Скалов решительно придавил ладонью мое заявление.- Так не годится, товарищ Буслаев! Не с этого надо начинать!..

- Значит, отказ! - Считая разговор оконченным, я встал, но Скалов вновь усадил меня.

- Науку и теорию подкрепляет и движет вперед практика. Поэтому я и пригласил вас, чтобы в ваших же интересах предложить вам очень важную полевую работу. Мы не можем послать на нее кого угодно, она требует выносливости, смелости, терпения. Это как раз то, что может составить и славу и гордость для молодого специалиста и принесет пользу Родине…

Я слушал его внимательно. Ничего странного, ведь мне было двадцать пять лет, я был честолюбив и любопытен.

- Работа будет носить экспедиционный характер… Кстати, как у вас со здоровьем?

- Отличное!

- Вот и хорошо. Нам нужно установить современные запасы соболей на Дальнем Востоке. Поголовье этого ценного пушного зверя было сильно подорвано и потребовалось несколько лет полного запрета и ограничений охоты. Но это пассивные меры, они не могут защитить соболя. Пришла пора активно вмешаться в его судьбу, приступить к широкому, вольному соболеводству, чтобы заселить этим ценным зверем все пригодные для него охотничьи угодья. Это, так сказать, перспективы. А вам надо установить нынешний ареал обитания соболя, особенно самой ценней разновидности Якутского кряжа, его примерную численность и возможность отлова живьем. Это первый этап работы. Затем мы будем искать места, пригодные для переселения соболей, с достаточным запасом кормов. Соболь - наше мягкое золото, предмет экспорта… Придет время, мы будем шить себе собольи шапки, одевать в дорогие меха наших женщин, а пока…- Скалов развел руки,- пока нам нужно покупать очень много машин, научного оборудования.

- Да, да,- поспешил я заверить Скалова, проникаясь в душе важностью полученной задачи.

- Но не только эта причина заставляет нас решать проблему расселения соболя. В северных таежных районах живут малые народности, благосостояние которых держится пока на охотничьем промысле. Мы обязаны дать им доходный объект охоты, и ни один зверь не подходит для этого лучше соболя. Вам будут благодарны десятки колхозов и тысячи людей, если вы как настоящий охотовед решите эту практически важную для народностей Севера задачу. Согласны?

- О, это же замечательно!..

- От вас потребуется много выдержки, вас ждут физические лишения. Вы знаете, природа вообще не легко отдает свои тайны, а тайга в особенности. Она дика, коварна, полна опасностей, вам придется провести там два года…

- Ну и что же! Я не боюсь лишений, готов перенести что угодно, лишь бы достичь цели. Учтите - я значкист ГТО, хорошо прыгаю и бегаю, неплохо стреляю. Ни горы, ни тайга меня не пугают.

- Хорошо, хорошо,- улыбнулся Скалов.- Это только лишнее доказательство, что профессор Мамонов был прав, когда горячо рекомендовал вас для этого дела.

Так вот кто мой благодетель! В эту минуту я был от него в восторге. Он дал мне благородную цель, указал путь к счастью. Мой милый старый учитель!

- Значит, договорились: мы зачисляем вас в штат и направляем на Дальний Восток; там вы установите контакт с местными заготовительными организациями и приступите к работе по нашей инструкции. Срок два года,- еще раз повторил Скалов.- Год на установление ареала и год на разведку мест, пригодных для расселения.

- Да, да, согласен! - Я, наверное, плохо слушал его, потому что Скалов как-то особенно посмотрел на меня и замолчал, а я мыслями уже устремился за тысячу верст туда, где когда-то работали Пржевальский и Арсеньев, Крашенинников и Комаров. Только бы достало умения, только бы справиться с этой задачей, а уж сил я бы не пожалел!..

- Мы доверяем профессору Мамонову, он нас заверил, что вы способны отнестись серьезно к поставленной задаче, справитесь,- строго предупредил меня Скалов.- Теперь дело за вами…

- Я готов ехать хоть сегодня!

- Ну зачем так спешить. Завтра вы зайдете в отдел кадров, потом к моему заместителю, он вас подробно ознакомит с инструкциями. На сборы, вероятно, тоже уйдет несколько дней. Серьезное дело не терпит торопливости! - Он встал и подал мне руку: - Желаю успеха!

- Спасибо вам,- сказал я и пошел было к выходу, но он вдруг окликнул меня:

- Товарищ Буслаев, а как быть с вашим заявлением?

Я махнул рукой. Работа в главке? Она уже вылетела из головы и была так же далека, как в небе холодная звезда.

- Тогда так: собирайте материал, наблюдайте, записывайте. Я уверен, что у вас через два года будет отличный материал для кандидатской диссертации. Счастливого пути!

Меня охватила безудержная радость. Я должен был с кем-то ею поделиться. Легкими прыжками я несся с четвертого этажа, обгоняя медленно ползущий лифт, и не заметил как оказался на улице.

Солнце все так же ослепительно сверкало в небе. Над улицей стояло дрожащее марево раскаленного душного воздуха.

Напевая игривую песенку, я поехал к профессору Мамонову - своему бывшему учителю, которого всегда уважал за ум и справедливость. Сейчас он был мне просто необходим.

Громыхающий трамвай, отзванивая на остановках и перекрестках улиц, более часу вез меня по незнакомым московским закоулкам до конечной остановки. Здесь уже чувствовалась окраина, дышалось легче, больше было зелени.

Отыскав дом Мамонова, я прошел через калитку мимо небольшого палисадника с георгинами и флоксами, остановился у входа на застекленную веранду, обвитую хмелем, вьюнами, и позвонил.

Старый профессор радостно встретил меня и пригласил в свой кабинет. На окна были спущены темные шторы, и в доме царил приятный полумрак. За стеклами книжных шкафов тускло поблескивали старой позолотой корешки книг. Как испытанная гвардия, всегда готовая к бою, они стояли тесными сомкнутыми рядами в строгом молчании. На шкафах и полках в разных положениях разместились и скалили острые зубки чучела пушных зверей: соболи, горностаи, белки - трофеи профессора, добытые им в молодые годы во время многочисленных походов и экспедиций.

Теперь он заметно постарел: голова стала белой, холодный иней старости упал на усы, брови, бородку. Только в глазах еще билось живое любопытство. Последнее время он стал быстро уставать и, прочитав одну-две лекции, тяжело опускался в кресло и подолгу сидел с опустошенным взглядом. Годы брали свое, хотя он еще и продолжал бодриться.

Профессор усадил меня рядом с собой на мягкий плюшевый диван.

- Ну-с, молодой человек, рассказывайте с чем пожаловали?

- Вы уж извините, что потревожил вас, Сергей Павлович. Пришел поделиться своей радостью: на Дальний Восток посылают, соболей искать!

- Поздравляю тебя, Александр Николаевич…

- Да что вы, Сергей Павлович! Зовите просто Сашей.

- Изволь, буду звать Сашей. Завидую, брат, тебе, завидую! Если бы не годы, ни за что не уступил бы тебе такую честь, сам помчался бы на Восток. Вот, думал раньше, успею все дела переделать, а выходит, не хватает, брат, жизни, не хватает… Самое интересное приходится другим отдавать. Соболь! О, у него большое будущее, поверь мне, Саша.

- Как вы думаете, Сергей Павлович, где еще можно найти на Востоке соболей, в каких местах?

- Есть соболь в горах Сихотэ-Алиня, но ведь нужен самый лучший - черный! Мне известно, что темные соболи обитают не только в Забайкалье, но и далеко за его пределами - в горах Станового, Яблонового хребтов, Ям-Алиня… Соболи тех мест темнее, шелковистее прославленных баргузинских. Мы их относим к «Якутскому» кряжу. Где их искать? Я и сам не знаю, ведь Дальний Восток для нас пока еще темное пятно. Возможно, что соболь встречается между хребтами Джагды и Баджальским. Это самое дикое и безлюдное место. Целая горная страна, в несколько раз больше Швейцарии, а уж по суровости и говорить не приходится. Но это только предположения… Ничего определенного…

Некоторое время мы сидели молча. Профессор долго думал о чем-то своем, а потом заговорил:

- Знаешь, Саша, я тебе добра желаю, послушай моего совета… Будь осторожен, не шути с тайгой, во всем советуйся с бывалыми людьми. Другой попадется и малограмотный, а большой умница… Найти такого человека - половина дела. Вспомни Дерсу у Арсеньева. Тебе предстоит большая работа. Мы мало знаем эту разновидность соболя, собирай черепа, фиксируй желудки. Все это важно. Отмечай все зоологические находки. Ты можешь встретить животных и птиц там, где их никто не предполагал, за пределами их ареала, ведь Дальний Восток в зоогеографическом отношении еще слабо изучен…

- Обязательно займусь этим, Сергей Павлович!

- У меня к тебе личная просьба: постарайся добыть для нашего музея дальневосточных экзотов: харзу, гималайского медведя, чешуйчатого крохаля, рыбного филина. Такая возможность может представиться…

Беседа наша затянулась. Мне, собственно, пришлось только поддакивать, а говорил один профессор. Он вспоминал тысячи мелочей, которые могут встретиться на пути, и советовал, советовал без конца, словно снаряжал в далекий путь родного сына. Весь опыт старого ученого-практика вкладывал он в свое напутствие.

В конце концов он утомился. Я это почувствовал по паузам, которые становились все чаще и длиннее. Я встал, пони-

мая, что нельзя злоупотреблять добрым отношением старого учителя.

- Спасибо за все, Сергей Павлович!

- До свидания, Саша. Пиши. Я верю в твой успех и рад, что передаю эстафету в надежные руки!

На прощание он крепко обнял меня.

Зажигались первые огни. Закат был золотистый, тяжелый, не предвещавший освежающего дождя. Было немного грустно. Я сел в первый подходящий автобус и отправился на свою холостяцкую квартиру, чтобы сделать для памяти кое-какие записи и как-то переварить все, что втиснули в мою голову за этот беспокойный, но интересный день.