1. Проблема

Обладаем ли мы «свободой воли»? Мне кажется, что я сам выбираю как поступать с учётом различных обстоятельств. Моё решение пойти в аспирантуру, например, точно сделано мною свободно, безо всякого принуждения с чьей-то стороны. Точно так же, моё решение не наливать себе вторую чашку кофе несколько секунд назад выглядит как сделанное «по собственной воле». Однако не всегда всё так, как кажется. Вполне вероятно, что свобода моих действия — лишь видимость. Они могут быть следствием факторов находящихся вне моего контроля. «Свобода воли» может быть просто-напросто иллюзией.

Такова одна из самых известных проблем философии. Обычно её называют проблемой «противопоставления свободы воли и детерминизма». Под детерминизмом понимается отсутствие у нас какой-либо власти над собственными поступками — то есть, мы вынуждены, так или иначе, делать то, что мы делаем (или быть тем, чем мы являемся). Чаще всего на роль определителей нашей судьбы назначают наследственность (то есть, гены) и окружение; или природу и становление. Не обязательно останавливаться на чём-то одном: вполне допустимо, что на нас влияет смесь факторов как наследственных, так и из окружающей среды.

Некоторые философские вопросы выглядят абстрактными, оторванными от реальной человеческой жизни — но не этот. Здесь на карту поставлено наше достоинство и наши глубочайшие убеждения относительно того, что значит быть человеком. Наличие у меня свободы выбора кажется столь же очевидным, как и существование мира вокруг меня. Мысль о возможной иллюзорности этого, глубоко тревожит людей. Если идея детерминизма верна, тогда мне придётся увидеть себя в совершенно ином свете. Я буду вынужден забыть о себе как о хозяине своей жизни и поступков. Если идея детерминизма верна, то в действительности я лишь раб, игрушка в руках окружающей среды или генов. Я даже хуже чем раб, ведь большинство рабов знают о своём положении, а я верил в свою свободу. Так что я не только раб, но и дурак. Таким образом, если идея детерминизма верна, от человеческого достоинства не остаётся и следа.

Исчезнет всяческая ответственность, ведь мы убеждены, что каждый сам решает как поступить. На этом основании мы хвалим одних и стыдим других, но только в том случае, если уверены, что они сделали свободный выбор и вполне могли поступить по-другому. Если коротко, моральное суждение — а, по сути, и сама мораль — возможна лишь в том случае, если существует свобода воли. Если идея детерминизма верна, тогда мы не можем судить людей за их поступки, ведь по сути это не их действия. Что-то «вызвало» их действия или «вынудило» так сделать, и ответственность за это они нести не могут.

Как мы видим, здесь на кону стоит многое и поэтому мы должны дать конкретный ответ на вопрос: либо мы изгоняем призрак детерминизма и спасаем свободу воли, или же примиряемся с детерминизмом (что кажется довольно мрачной перспективой). Я предлагаю не делать ни то, ни другое. Проблема свободы воли и детерминизма на самом деле является мнимой и базируется на сомнительной концепции персональной идентичности или «индивидуальности».

 

2. Противопоставленное «Я»

Конечно же, вы слышали абсурдное утверждение, что всеми своими достижениями человек обязан противопоставленному большому пальцу. Некто ответил на это, что действительно человеком нас делает «противопоставленное Я».

Люди способны «отстраняться» от некоторых ситуаций, что недоступно другим существам. Когда я веду машину или мою посуду, зачастую мои мысли заняты совершенно другим. Например, иногда я думаю о себе. Эта способность мысленно отстраняться от ситуаций является предпосылкой для самосознания. Высшие животные (и многие низшие тоже) обладают способностью приспосабливать своё поведение к окружающей среде. Например, если котёнок царапает собаку, а она в ответ грозно рычит, котёнок отступает. Но многое из этого мы относим к инстинктивным решениям животных действовать по-другому, исходя из набора предустановленных поведенческих моделей.

В то же время люди могут «повернуться внутрь себя» и задуматься, глубоко и надолго. Вероятно, животные попросту не способны на это. Реакции других людей могут даже побудить меня задаться вопросами: «Что я за человек?» или «Хороший ли я человек?».

«Противопоставленное Я» способно абстрагироваться от всех ситуаций и вещей — и даже от самого себя. Подумайте, прямо сейчас вы читаете мои слова, воспринимаете и (я надеюсь) понимаете их. Однако предыдущее предложение заставило вас сместить фокус: на момент я заставил вас подумать не о моих словах, но о себе думающем о моих словах. Ваше противопоставленное Я проснулось и, в каком-то смысле, моментально образовалось другое «Я» смотрящее на «Я», смотрящее на страницу перед собой (и мои слова на ней).

Если вы поняли, что я только что сказал, появился уже другой «вы» (или «противопоставленное Я»): ведь сейчас «вы» думаете о «вас» которое думает о «вас» которое думает о словах на странице. И так далее. Фихте проиллюстрировал эту ситуацию следующим образом: «Господа, подумайте о стене! Теперь подумайте о том, кто думал о стене...»

Удивительная способность отстраняться от нашего окружения — даже от себя — генерируя множественные

«Я» смотрящие на другие Я, возможна благодаря тому, что мы содержим ничто (или отрицательность). Так это излагал Жан-Поль Сартр. Мы имеем возможность отрицать иное. На физическом уровне я могу уничтожать или видоизменять вещи вокруг меня. На мысленном уровне я могу отвергнуть связь с происходящим в данный момент и отправить свой разум в любое другое место (когда мне скучно на лекции, я могу начать делать планы на завтра). Или же я могу отрицать нечто в том виде, в котором оно есть, и представить, как оно должно выглядеть. Эта уникальная человеческая способность противопоставлять то, что должно быть и то, что есть, основана на более базовой способности отрешаться или отрицать данное.

Когда вы отрешаетесь и думаете о себе думающем о моих словах, вы чувствуете существо определённо отличное от Я, о котором вы думаете. Вы когда-нибудь мысленно отрекались от своих мыслей и действий с утверждением — подразумеваемым или высказанным — «это был не я» или «я бы так не поступил»? Ваше противопоставленное Я может подумать кем и чем вы являетесь только потому, что оно имеет способность отрешиться от того кем и чем вы являетесь; сказать, «Я не такой». Именно так мы можем взглянуть на себя в прошлом и сказать (или почувствовать): «Я не тот человек». И это основа нашей способности говорить одну очень странную вещь: «У меня есть тело». Сказать «У меня есть тело» можно только если «Я» уже дифференцировало себя от тела; то есть, вы можете сказать «У меня есть тело», только если «Я» уже считает себя отделённым от тела. Это «Я» которое «обладает» телом является противопоставленным «Я».

Противопоставленное или отдельное «Я» довольно часто проявляет себя в истории философии в том или ином обличии. Именно оно стоит за аристотелевской концепцией нуса (интеллекта), части души, которая существует отдельно от тела и, по сути, является ничем — уменьшенная версия Бога по Аристотелю, действительно отдельного «Я» мыслящего только само себя. Именно декартовское отдельное «Я» сказало «Я мыслю, следовательно существую», после того как подвергло сомнению всё во Вселенной, включая своё тело (Декарт также утверждал, что лишь потому, что мы можем помыслить о душе как отдельной от тела, она на самом деле должна быть таковой). Мы снова находим отдельно «Я» в кантовском трансцендентальном единстве апперцепции (фраза «Я думаю» которая добавляется в принципе к любому акту сознания), в Абсолютном Эго Фихте которое «утверждает» себя абсолютно, аутентичном человеке Сартра, который обладает свободой отрицать всю фактичность.

Я утверждаю, что «проблема противопоставления свободы воли и детерминизма» возникает как результат самоидентификации с этим отдельным «Я», как следствие мысли о том, что человек и является противопоставленным Я. Сам акт, посредством которого противопоставленное Я образовывает себя, подразумевает отрицание: Я не являюсь тем-то и тем-то. Получается, абсолютно верно будет сказать, что я — это не моё тело. Или нет?

 

3. Кто «Я»?

Может, вернее будет сказать, что я и есть моё тело? Я вовсе не «обладаю» своим телом и не живу в нём. Мы, современные люди, привыкли располагать сознание и индивидуальность в мозге. На самом деле, это весьма сомнительная идея и верна лишь отчасти, но на мгновение давайте представим, что она соответствует правде. Предположим, я сказал вам «У меня есть мозг». Это, безусловно, осмысленное предложение, также как и «У меня есть левая нога». Однако звучит оно явно гораздо страннее. Если я потеряю свою левую ногу, то смогу сказать безо всяких проблем «У меня была левая нога»; но если я потеряю мозг, вы не услышите, как я скажу «У меня был мозг», потому что «Я» уже не будет. Тем не менее, это своеобразное «Я» всё равно настаивает, что оно «обладает» мозгом.

Чем же может быть это «Я», которое отделяет себя от всего на свете? Возникает подозрение, что это ничто, эпифеномен или блуждающий огонёк. Хотя и необходимый, так как способность отрешаться от себя и окружения и отделять себя от других является основой человеческого сознания. Всё же, считать, что это «Я» и есть человек, будет грубой ошибкой — ошибкой, что лежит в основе нашего страха перед детерминизмом.

Детерминизм беспокоит меня из-за моего нежелания верить, что мои действия вызваны чем-то кроме меня. Когда кто-то предполагает что мои действия может определять генетика, меня это тревожит, ведь по-моему я — не мои гены. Также как «У меня есть тело» или «У меня есть мозг», я могу сказать «У меня есть гены». Опять же, предварительным условием для того чтобы сказать что мы «имеем» эти вещи является наша способность искусственно отделять себя от них. Мы многое узнали о генетике за годы её изучения, и как наша внешность, поведение и даже наши мысли формируются генами. Но всё же у меня есть упрямая уверенность, что я не являюсь моими генами; я «обладаю» генами, но они не есть я.

Разумеется, это также сомнительно, как и утверждение «Я обладаю телом» или «Я обладаю мозгом». На самом деле, в самом прямом смысле мои гены это и есть я. Моё тело и разум были сформированы наследственностью. Однако «противопоставленное Я» бунтует против этого: «Я не мои гены!» Но, опять же, чем является Я? Это фантом, противопоставленное «Я» или же это только часть того, чем я являюсь?

Если начать с чисто внешних характеристик, я человек с определённым ростом и телосложением. У меня есть определённый цвет волос и глаз, форма лица. Всё это сказывается на моей жизни и воздействует на мой опыт, а, следовательно, формирует моё сознание. Структура моего тела даёт мне преимущества в одних делах и недостатки в других. Мой рост и телосложение могут пригодится на футбольном поле, но будут лишними, если я захочу стать жокеем. Я не занимался футболом потому, что большую часть времени просидел за книгами. Почему? У меня есть достаточно оснований считать, что эта черта моей индивидуальности носит наследственный характер. Я интеллектуал и в моей семье было много таких же. Я нетерпелив, консервативен, меланхоличен — всё это, вероятно, унаследованные черты. Именно наследственность сделала меня тем, кто я есть.

Я могу прямо сказать, что эти черты и есть я. Как только это осознанно, призрак «генетического детерминизма» изгнан. Нас беспокоит мысль, что наши действия могут контролироваться некой чужеродной силой — чем- то вне нас, но мои гены это не что-то чуждое; они и есть я. Я совершенно уникальная комбинация генов унаследованных от отца и матери (это так для всех нас, разумеется, за исключением близнецов). Когда «Я» что-то делает, это действует уникальное сочетание генетических факторов — и ничего больше. Гены это не чужеродные объекты, «заставляющие» меня что-то делать. Я и есть причина моих действий и больше ничего — а сам я лишь уникальное переплетение генетических факторов.

Я являюсь моими генами, так же как я являюсь своим телом. Мои гены связывают меня с родителями и с их родителями и так далее. Так что моё существование неразрывно связано с существованием некоторых других людей в прошлом. (Как я в дальнейшем объясню, современность построена на «противопоставленном Я», и мы, современные люди, не любим идею, что мы можем быть связаны с прошлым или чем-то ещё).

Мои аргументы в пользу влияния наследственности могут быть также использованы с так называемым «окружением». По словам Гегеля, истинная свобода состоит из «готовности к нашему предназначению». По его мнению, мы «предназначены» различными социальными факторами, над которыми мы имеем мало, либо вообще никакого контроля. Правда в том, что они делают нас теми, кто мы есть; они дают нам определённую индивидуальность, без которой мы были бы ничем. Кроме того, социальные ограничения, которые, как кажется, с одной стороны, ограничивают и «детерминируют» нас, на самом деле создают прочные обстоятельства в которых наш характер, предпочтения и способности формируются и раскрываются.

Тарзан — это самый «несвободный» из людей. Да, он свободен от всех социальных ограничений — но он лишён сообщества людей и социальных институтов, которые предоставляют нам средства, чтобы стать теми, кем мы на самом деле являемся. Например, моим призванием может быть музыка или изобразительное искусство, или наука, или лидерство. Но я не смогу осознать ни одну из этих возможностей вне конкретной социальной обстановки. Однако любая конкретная социальная обстановка также будет «ограничивать» меня.

По-другому быть не может: свобода возможна только посредством определённости. Отсюда следует, что мы не должны рассматривать нашу наследственность и окружение как чужеродные факторы, накладывающие на нас ограничения. Мы должны «желать» нашего предназначения — принимать его и делать своим. Принять себя и все факторы, повлиявшие на становление — в этом есть нечто поистине освобождающее. Правда в том, что только мы являемся причиной наших действий, а не кто-то другой. И если быть причиной своих действий это свобода, тогда мы свободны. Но то, кем мы являемся, формируется множеством факторов, которые мы не выбираем, генетическими и не только.

 

4. Истинная и ложная свобода

Кто-то может возразить: «Но если мы не выбираем формирующие нас факторы, значит мы не свободны!» Данное возражениее неявно апеллирует к концепции свободы, которая столь фантастична сколь и бессмысленна. По существу, возражающий предполагает, что мы сво-

бодны только если мы можем выбирать и контролировать в точности чем мы являемся. Однако, это абсолютно невозможно. Следовательно, мы предстаём перед выбором. Если мы принимаем идеал, такой идеал истинной свободы, тогда нам следует стиснуть зубы и провозгласить, что мы несвободны. С другой стороны, мы можем поразмыслить, может ли быть более разумное понимание бытия «свободным» или «несвободным»?

В книге «Назначение человека» (1800) Фихте пишет о свободе следующее: «Дай дереву сознание и предоставь ему беспрепятственно расти, раскидывать свои ветви, выгонять свойственные его породе листья, почки, цветы и плоды. Вероятно, оно не найдет себя ограниченным тем, что оно дерево, и притом как раз этой породы, и притом именно это дерево данной породы; оно найдет себя свободным, потому что во всех своих проявлениях оно не делает ничего кроме того, что требует его природа; оно и не захочет делать ничего иного, потому что оно может хотеть только то, чего требует эта последняя. Но пусть его рост задерживается неблагоприятной погодой, недостатком пищи или другими причинами; оно почувствует, что его что-то ограничивает и ему мешает, так как стремление, действительно заложенное в его природе, не находит себе выхода. Привяжи к чему-нибудь его свободно растущие сучья, привей ему веточку с другого дерева: оно почувствует себя принужденным к некоторому действию; конечно, его сучья продолжают расти, но не в том направлении, какое приняла бы сама себе предоставленная сила; конечно, оно приносит плоды, но не те, каких требовала его первоначальная природа».

Короче говоря, истинная свобода означает свободу стать тем, кем мы являемся, но вы не можете выбрать кем вы будете, также как и дерево не выбирает, что оно будет деревом и какой породы. Мы бываем «несвободны» не из-за формирующих факторов; мы несвободны, когда обстоятельства не дают нам быть или стать теми, кем мы являемся. Все мы, так или иначе, являемся детерминированными существами из-за ряда факторов, которые мы не выбираем. По-другому быть не может. Человек, который оплакивает тот факт, что это делает его «несвободным», на самом деле является человеком, чей идеал свободы это быть вовсе ничем.

Это маленький грязный секрет современности: желание не быть чем-то определённым. Мы, современные люди, хотим верить, что мы «свободны» и, если того захотим, может быть совершенно несвязаны с прошлым, наследственностью, узами с другими, гормонами, анатомией, культурой, этничностью и, в общем, любым физическим или социальным обстоятельством. Мы хотим «всё и сразу» и даже учим наших детей, что «ты можешь быть тем, кем захочешь». Мы верим, что такие вещи как биология, человеческие желания и структура общества являются бесконечно гибкими и готовы к совершенствованию. Мы относимся к самой природе как «социальному конструкту» и не чувствуем себя обременёнными никакими ограничениями. Мы восстаём против самой идеи что мы — и другие вещи — можем быть чем-то; чем-то определённым, с недвижимыми границами, которые могут помешать нашим желаниям.

В этом идеализме кроется глубинный, ужасный нигилизм. Как я отметил в эссе «Асатру и политическое» быть, значит быть чем-то — чем-то определённым. Стремление быть ничем определённым — это попросту стремление не быть. Это ужасный телос современной западной цивилизации. Наш поиск ложной свободы в корне своём является желанием стереть себя из мира, желанием смерти. Жизнь это индивидуальность, определённость, форма, порядок, иерархия и ограничения. Те, кто примут жизнь, должны принять и все её элементы. Мы должны сказать ДА всему тому, что говорит ещё большее НЕТ нашему высокомерию.

 

5. Ответы на возможные возражения

Выше я утверждал, что выбор между «свободой воли» и «детерминизмом» являет собой ложную дихотомию. Я говорил, что «детерминирующие» меня факторы (наследственность и окружение) вовсе не чужды мне, также как и вещи, которые воздействуют на меня. Ведь, в буквальном смысле, это и есть я. Как только это понято, приходит осознание свободы — но то, чем я являюсь было сформировано и детерминировано факторами, которые я не контролировал и не выбирал. Мы свободны, когда можем действовать в соответствии с нашей природой и становиться теми, кем мы являемся. Единственная нежелательная форма «детерминации» это обстоятельства, в которых мне не дают добиваться успеха; когда мне мешают актуализировать мой потенциал и стать тем, кем я на самом деле являюсь.

С этой точки зрения, как человеческое достоинство так и моральная ответственность сохранены (напомню, ещё в начале я упомянул что они поставлены на карту). Мои действия всё ещё мои, потому что все те вещи которые, как говорят, «детерминируют» меня, не являются мне чуждыми. Отсюда следует, что я не просто игрушка в руках «внешних» сил. Кроме того, если всё верно, отсюда также следует, что я и только я ответственен за свои действия.

Кроме того, я уже говорил, что проблема «свободы воли и детерминизма» на самом деле возникает из сомнительной концепции Я. Исходя из неё мы пришли к идее истинной свободы как некого абсолютного выбора, свободного от любого невыбранного нами влияния. В данном эссе был приложен максимум усилий, чтобы изгнать это ложное представление о свободе и о Я. Однако оно то и дело вползает обратно.

Легко представить следующее возражение из уст несогласных: «Ладно, возможно истинная свобода состоит попросту в обладании правом выбора хотеть или не хотеть собственного уничтожения. И этот выбор, в отличие от всех других выборов, подлинно свободен в том смысле что не «вызван» или не затронут никакими факторами над которыми у нас нет власти». С этим можно согласиться — именно потому, что идеал «противопоставленного Я», обособленного судьи, свободного от любых ограничений, столь привлекателен. Сартр высказывал схожую концепцию «истинной свободы»: наше «противопоставленное Я» абсолютно свободно отрицать всё и вся. «Аутентичность» означает осознание этого и знание того, что мы «обречены на свободу», тогда как иметь «плохую судьбу» значит отказаться от этой свободы и говорить: «Я ничего не мог с этим поделать...»

Я настроен скептически. Все виды факторов — генетические или социальные — определяют, желает ли человек собственного уничтожения. Существуют личности, которые по своей конституции неспособны желать собственного уничтожения, так как для них это будет означать поражение. Они склоняются к самодостаточности, самообладанию, «отстаивают» то, что было подарено природой и процессом становления. Это может быть большой добродетелью — но это не «выбор» появившийся из ниоткуда, без предшествующих факторов и влияний. Такое отношение свойственно определённому характеру, а характер не бывает самообусловлен. (Разумеется, человек, который боится детерминизма, не осознаёт, что и эта его характеристика не является выбранной им).

Некоторые люди примут свою детерминацию, а другие нет. Едва ли нам когда-то удастся объяснить почему. Но об одном можно сказать точно: это не результат магического «выбора», который был абсолютно свободен от любых предшествующих факторов или условий. Это выбор, который проистекает из самого человека, сформированного бесчисленным количеством неподвластных нам факторов.

Тоже самое можно сказать о сартровской «истинной свободе» как отрицании. Хочу ли я «отрицать» что дали мне природа и общество или нет — это дело характера и интеллекта. Хорошо известен факт, что глупые люди больше склонны просто принять то, что им дали, чем умные люди. Умные люди могут представить гораздо больше возможностей, чем глупые, так что они обладают большим количеством вариантов для выбра. Хотя, многие факторы повлияют на итоговый выбор человека, тем не мене, это правда, что умный человек осмыслит больше возможностей. Разумеется, уровень интеллекта является наследственной чертой, ведь нам не приходится выбирать насколько умными быть. Таким образом, желание «отрицать» данное не является чем-то абсолютно свободным в смысле оторванности от предшествующих факторов или влияний: это результат взаимодействия черт характера, наследственности, окружающих факторов и IQ.

Кто-то может возразить, сославшись на дорогую мне тему: путь левой руки. Разве этот путь не является восстанием против ограничений и границ, биологических и социальных? Разве это не «самопреодоление»? Ответ на это возражение подразумевался выше: да, путь левой руки действительно связан с этим, но он не для всех. Кто выберет путь левой руки? Лишь те, кто может. И это, опять же, вопрос характера. Свобода — значит быть тем, кто ты есть. На самом деле, для определённых людей противопоставленное Я может быть в точности кем (или чем) они являются. Их истинным бытием может быть то, что выше называлось Я. Однако это тема, которой я не могу касаться в рамках данного эссе.

Также возможно возражение, что всё написанное мной выглядит чрезмерно фаталистским. Люди иногда путают детерминизм с фатализмом и думают, что позиция детерминистов предполагает, что всё, что с нами происходит «предписано судьбой». Но это вовсе не «детерминизм». Хотя то кем мы являемся «детерминировано», это не значит, что всё, что происходит с нами было каким-то образом предопределено. Выйдя завтра из дома, я могу столкнуться с коммивояжёром который пришёл что-то продать мне — или же с безумцем который пришёл меня убить. Во мне нет ничего такого, что делало бы один из сценариев более вероятным. Но во мне много того, что повлияет на мою реакцию на появление этих людей. Да, в некотором смысле можно сказать что я «обречён» действовать и реагировать определённым образом.

Это приводит меня к последнему пункту. Данное эссе было философским, попыткой прийти к истине о свободе воли и детерминизме. Но позиция, к которой я пришёл, сильно напоминает понимание судьбы и личной участи, которое мы находим в германской традиции.

В соответствии с той традицией, даже боги не могут скрыться от судьбы. Среди слов используемых в отношении судьбы есть староисландское urdr и староанглийское wyrd, оба связаны со словом из современного немецкого werden, что значит «становиться». Также есть старосаксонское слово metod и древнеанглийское те (о) tod, оба означают «мера». Судьба для наших предков, следовательно, была чем-то отмеренным для тебя и чем-то, чем ты становишься. Судьба — это не «план» для человека или для мира заложенный заранее: судьба вручается тебе наследственностью, прошлым, и настоящими обстоятельствами, с которыми ты сталкиваешься. Судьба это «жребий», который бросают для человека три норны: Урд («то, что было»), Верданди («что происходит»), и Скульд («что будет» — с учётом предшествующих факторов или условий).

Counter-Currents/North American New Right,

25 апреля, 2012