1. Обзор германской космологии

Это второе из двух эссе о германской космологии или мировоззрении. В первом эссе, «Четверица», я исследовал саму идею «мира», вольно адаптируя анализ четырёх элементов человеческого «обитания» Мартина Хайдеггера: земли, неба, божеств и смертных. Следующее эссе построено на этом фундаменте, поэтому читателю сперва следует ознакомиться с «Четверицей».

В вводной части я рассмотрю некоторые детали германской космологии. Опираться я буду на общедоступные источники (в основном, «Младшую Эдду» Снорри Стурлусона), а также краткое изложение германских мифов. Я не ставлю своей целью произвести исчерпывающее исследование всей доступной информации по германской космологии, и тем более не заинтересован сравнивать различные исторические документы. (Заинтересованные читатели могут сами свериться с источниками). В данном эссе я не преследую исследовательских целей.

Мой обзор германской космологии направлен на предоставление доступной информации в последовательной, непротиворечивой манере. Однако, как нам предстоит увидеть, это окажется чрезвычайно трудной задачей. Тем не менее, именно эта сложность подскажет нам путь восстановления космологии наших предков. Причём, мы выйдем далеко за пределы простого обобщения известных нам любопытных деталей. Моей целью станет попытка подойти к космологии изнутри и попытаться сделать её нашей собственной. Но для начала нам придётся преодолеть сложный путь.

Как известно, наши предки верили в существование девяти взаимосвязанных «миров». Мы находимся в центральном мире, Мидгарде. Другие миры расположены в двух плоскостях относительно нашего: вертикальной и горизонтальной. На вертикальной плоскости два мира расположены под Мидгардом и два над ним, но это не «север» и «юг». Четыре географических направления существуют на горизонтальной плоскости, и в каждом направлении — север, юг, восток, запад — есть отдельный мир.

Начнём с горизонтальной плоскости, с севера и юга, так как эти миры предшествуют остальным по времени создания. На юге находится Муспельхейм, мир огня, который (согласно Младшей Эдде), является первым из существующих миров. (Младшая Эдда не проясняет, был ли Муспельхейм создан в первую очередь или же он существовал изначально). Мы владеем небольшим количеством информации о его населении, нам известно лишь то, что здесь живёт великан Сурт, которому суждено сжечь весь мир, когда придёт Рагнарёк. (Вселенная рождается и умирает в огне, а потом рождается снова...).

Далее Снорри рассказывает нам, что на севере был создан Нифльхейм (каким образом — загадка). Какое-то время, существовали только эти два мира, а между ними простирался Гиннунгагап. Это нечто вроде пустоты (вакуума), чьё имя принято интерпретировать как «зияющая бездна» или, что более интересно, как «пространство наполненное магическими силами» . Я не собираюсь останавливаться на германских представлениях о создании мира, ведь наша цель разобраться в космологии (структуре космоса), а не космогонии (его происхождении). Тем не менее, следует отметить, что в начале не было никакого космоса в истинном, греческом понимании, как порядка (космос).

В Нифльхейме одиннадцать рек текут из источника Хвергельмир, им дано общее имя — Эливагар. Эти реки наполнены eitrkvikja, что переводится как «ядовитая вода». Почему эти реки наполнены ядом? По словам Снорри, реки кишат бесчисленным количеством змей. Когда реки удалились от Хвергельмира в Гиннунгагап, воды их обратились в лёд. После чего на лёд попали искры и тлеющие угли, прилетевшие из Муспельхейма.

Дальнейшая история создания мира будет хорошо знакома большинству моих читателей. Инеистый великан Имир — прародитель всех инеистых великанов — был создан из комбинации огня и льда. Великан имел гуманоидный вид, что важно. Самая первая, определённая вещь созданная абсолютно безличным, незапланированным столкновением огня и льда стало чем-то вроде наброска человека. Имир выживал, питаясь молоком коровы Аудумлы, которая слизывала соль с ледяных глыб. Вскоре «человек», по имени Бури, который был «хорош собою, высок и могуч» появился из одной такой ледяной глыбы. Опять же, здесь мы наблюдаем, будто человек является конечной целью творения. Что-то близкое к человеку продолжает появляться само собой от взаимодействия материальных сил, без видимого осознанного направления процесса.

Однако только внуки Бури — Один, Вили и Be — обретают сознание (или, скорее, самосознание). До них события случаются, но в некотором беспорядке, в хаотичной форме. Это наиболее наглядно проявляется в том, как всё рождается в этот ранний, «Титанический период». «Человек» рождается от тепла языка Аудумлы и ледяной солёной глыбы; из левой подмышки Имира появляются мужчина и женщина; от ног Имира происходит прародитель всех инеистых великанов и так далее.

Один, Вили и Be убили Имира, притащили его тело в центр Гиннунгагапа и создали космос из частей его тела. Космос — упорядоченная система созданная богами — был создан там, где до этого был только хаос. В центре космоса боги построили Мидгард, «крепость» для человека (которого они создали из двух деревьев по имени Аск и Эмбла; см. «Дары Одина и его братьев»), Мидгард имеет круглую форму и окружён мировым океаном. По словам Снорри, гиганты обосновались на большей части береговой линии, в то время как люди жили в глубине.

Боги также создали мир для себя на небесах — Ас- гард, соединённый с землёй радужным мостом Биврёст. Также на небе (предположительно между Мидгардом и Асгардом), есть царство «светлых Альвов», Альвхейм (или Льюсальвхейм — «дом светлых Альвов»). Эти существа «светлые», в противовес «тёмным альвам», также известным как карлики. Снорри сообщает, что карлики были рождены из плоти Имира (то есть земли), посредством самозарождения (они «завелись в почве» как черви). Таким образом, они косвенно являются творением богов, которые решили наделить их разумом и обликом людей. Подземное царство тёмных Альвов называется Свартальвхейм. А под ним, глубже всех, расположен Хель, царство мёртвых.

На данный момент мы осмотрели семь миров, то есть все, что лежат на вертикальной плоскости:

Асгард

Альвхейм

Муспельхейм (S) Мидгард Нифльхейм (N)

Свартальвхейм

Хель

Осталось рассмотреть ещё два мира расположенные на горизонтальной плоскости. К западу от Мидгарда лежит Ванахейм, дом Ванов. Это хтонические боги, боги плодородия: Фрейя, Фрейр, Ньёрд, Инг и, возможно, другие. Однако какие именно из Ванов действительно живут в Ванахейме до конца не ясно. Фрейя находится среди Асов в Асгарде, в то время как Фрейр предположительно живёт в Альвхейме. На востоке, напротив Ванахейма, находится Ётунхейм (или Утгард): дом Ётунов, или великанов. (Хотя, как мы знаем, великаны также находятся в Муспельхейме и Мидгарде).

Наш краткий обзор Вселенной был бы неполон без описания мирового древа Иггдрасиль, которое Снорри описывает как ясень. (Как мы вскоре узнаем согласование Иггдрасиля с системой девяти миров представляет собой непростую задачу). Во-первых, Снорри сообщает нам, что «сучья его простёрты над миром и поднимаются выше неба». Древо имеет три корня: «один корень — у Асов». Под этим корнем находится источник Урд, где боги держат свой совет. «Другой — у инеистых великанов, там, где прежде была Мировая Бездна». Под этим корнем расположен источник Мимира, из которого испил Один, расплатившись за это своим глазом.

Третий корень уходит в Нифльхейм, и под ним расположен вышеупомянутый источник Хвергельмир. Великий змей Нидхёгг грызёт этот корень. На вершине Иггдрассиля восседает мудрый орёл, а меж его глаз сидит ястреб Ведрфёльнир («выветренный»). Белка Рататоск снуёт вверх и вниз по дереву, перенося «бранные слова», которыми осыпают друг друга орёл и Нидхёгг. Четыре оленя живут в ветвях ясеня и поедают его листву. Нидхёгг и олени причиняют Иггдрассилю великие муки; облегчить их призваны Норны (судьбы), которые поливают ясень водой из источника Урд.

 

2. «Проблемы» германской космологии

Теперь мы видим, что вышеописанная трактовка германской Вселенной о многом умалчивает и содержит в себе два типа проблем мешающих восприятию. Первый — необходимость устранения несоответствий. Разные источники дают нам противоречивую информацию, а иногда противоречия встречаются даже внутри одного источника. Второй тип — конкретизация или визуализация полученной информации. Сейчас я приведу некоторые примеры несоответствий, в основном ограничиваясь произведениями Снорри. Однако заранее отмечу, что мой взгляд на все эти «проблемы» на самом деле позитивен. В заключении к этому эссе я объясню, почему мы должны смотреть на них как на ступени в чём-то вроде диалектики, которая выводит нас за рамки ошибочного, чересчур буквального подхода к космологии наших предков и приближает к подлинному пониманию их мировоззрения.

Приступим к рассмотрению примеров. Снорри пишет, что одна из одиннадцати рек в Нифльхейме, Гьёлль, «течёт у самых врат Хель». Однако Нифльхейм вроде как расположен к северу от Мидгарда, на горизонтальной плоскости. Хель существует в самом низу вертикальной плоскости, под Мидгардом и царством карликов. Как может река в Нифльхейме находится неподалёку от Хель? Вообще, вопрос о связи Хель с Нифльхеймом сопряжён и с другими трудностями. Некоторые источники располагают Хель в Нифльхейме. Иногда Хель — это богиня смерти, а иногда всё-таки место, названное по имени богини.

Информация о Мидгарде также вызывает вопросы. В некоторых источниках Мидгард означает землю саму по себе. Однако у Снорри Мидгард представлен как «крепость», занимающая часть земли, и построенная богами из бровей Имира для защиты людей от великанов (которые, как упоминалось ранее, живут на побережье мирового океана, окружающего землю: Утгард, «внешний мир»). Что касается Асгарда, по словам Снорри, после создания людей и предоставления в их распоряжение Мидгарда, боги создали для себя Асгард «в середине мира». В Асгарде находится чертог под названием Хлидскьяльв, в котором расположен престол Одина.

Снорри говорит нам, что Мидгард «снаружи округлый» и находится в глубине суши, вдали от занятой великанами земли. Таким образом, Асгард находится в середине Мидгарда; крепость внутри крепости. Мы можем проиллюстрировать это следующим изображением:

Далее в тексте «Младшей Эдды» говорится о чертоге построенном Одином на небесах, под названием Валаскьяльв («Дворец павших» — Вальхалла). «Есть в том чертоге Хлидскьяльв, так зовётся престол», с которого Один обозревает весь мир. Хоть чуть ранее говорилось, что Хлидскьяльв находится в Асгарде, «в середине мира» (опять же, предположительно в середине Мидгарда). Далее, говоря о корнях Иггдрасиля, Снорри предполагает, что Асы находятся на небесах, а не на земле, хотя здесь его слова не вполне понятны.

Как упоминалось, «один корень — у Асов», «другой — у инеистых великанов», а «третий же тянется к Нифльхейму». Однако почти сразу после упоминания этого (и что лежит под каждым корнем), Снорри пишет «под тем корнем ясеня, что на небе, течёт источник, почитаемый за самый священный, имя ему Урд». Разумеется, этот третий корень не может быть тем же самым, о котором говорилось ранее, что «тянется к Нифльхейму» и под ним находится источник Хвергельмир. По сути, когда «третий корень» упоминается во второй раз, скорее всего, имеется ввиду первый корень, который «у Асов». Это логично, ведь Снорри говорит нам, что именно у источника Урд «место судбища богов». Но если корень «у Асов» на небе, тогда и сами Асы живут на небесах, а не на земле.

Также стоит упомянуть, что когда Снорри говорит, что второй корень «у инеистых великанов», он уточняет, «там, где прежде была Мировая Бездна». Но ранее Снорри утверждал, что боги создали «мир» в центре Гиннунгагап из частей тела Имира. Можно предположить, что сама Вселенная занимает то место, что раньше занимал Гиннунгагап и, следовательно, это не может быть определённым местом населённым инеистыми великанами.

Я уже упоминал, что говоря о «небесах», Снорри упоминает о «большом жилище Валаскьяльв» принадлежащем Одину. Там же он упоминает Альвхейм, место обитания светлых альвов. Далее он пишет следующие любопытные строки:

«Говорят, будто к югу над нашим небом есть еще другое небо, и зовется то небо Андланг [«протяжённое»,«беспредельное»], и есть над ним и третье небо — Видблаин, и, верно, на том небе и стоит этот чертог [Гимле]. Но ныне обитают в нем, как мы думаем, одни лишь светлые альвы».

Сложно даже решить с чего начать. Получается, Андланг «к югу над» Асгардом? Или Альвхейм? Или же Асгард и Альвхейм находятся на одном небе? И что такое третье небо?

Теперь кратко обратимся к вопросам окружающим Иггдрасиль. Иногда описание Снорри заставляет нас думать, будто Иггдрасиль растёт на земле (то есть в Мидгарде). Но, разумеется, это невозможно, ведь его корни уходят в Нифльхейм и на небеса (предположительно Асгард). Местонахождение третьего корня остаётся под вопросом, как уже было освещено выше. В Старшей Эдде всё несколько по-другому: один корень уходит в Хель, второй к инеистым великанам (Нифльхейм?), а третий в Мидгард. У Высокого спросили «Где собираются боги или где главное их святилище?». Он ответил: «Оно у ясеня Иггдрасиль, там всякий день вершат боги свой суд». Оказывается, боги вершат суд у источника Урд, под одним из корней Иггдрасиля.

С другой стороны, Снорри также сообщает нам об Иггдрасиле, что «сучья его простерты над миром и поднимаются выше неба». Нам одновременно говорят, что сучья Иггдрасиля поднимаются выше неба — и что один из его корней достигает небес. Это действительно очень необычное дерево. Когда нам говорят, что «сучья его простёрты над миром», это не может быть только Мидгард, по простой причине — как только что сказано, эти сучья достигают и небес. Так что, «мир» здесь вроде бы означает Вселенную. Получается, мы должны представлять Иггдрасиль простирающимся сквозь все возможные миры.

Вопросов теперь не счесть. Где основание Иггдрасиля (не корни)? Как оно было создано? В истории о создании мира из Имира нет никакой информации о том, откуда взялся Иггдрасиль. Его создали боги? Если так, странно, что Один повесился на собственном творении для обретения рунической мудрости. Нам дают базовую информацию о местоположении миров относительно Мидгарда, но, возможно, нам нужно задаться вопросом чем они являются? Мидгард описан как «круглый», но это не значит что он шарообразный. Скорее всего, подобно представлениям древних греков, имелось ввиду, что земля — круглая плоскость окружённая океаном.

Является ли Асгард таким диском или плоскостью, висящей на небе, где-то среди листвы Иггдрасиля? Находятся ли Муспельхейм, Нифльхейм, Ётунхейм и Ванахейм на севере, юге, востоке и западе, в смысле нахождения на одной плоскости? Или же (как часто изображают на иллюстрациях) они являются физически разделёнными мирами лежащими в этих четырёх направлениях? Находится ли Хель «под» землёй в смысле нахождения в земной глубине или же как отдельный мир? Всё ещё туманнее, если мы оглянемся на «Титаническую эру», до прихода богов. Где находились Имир и Аудумла? Ведь земли ещё не существовало.

И существуют ли на самом деле «девять миров»? Как мы узнали, до конца неясно: является ли, например, Мидгард отдельным миром или вложением внутри мира. Опять же неясно, в каком таком отдельном «мире» живут великаны, ведь о них иногда говорят, что они живут на внешнем крае Мидгарда. Кроме того, мы также встречаем у Снорри упоминание нескольких «небес» (благодаря которым число миров вырастает даже сверх девяти). О «девяти мирах» часто говорят современные последователи Асатру, но, возможно, это лишь ошибка.

И всё же в «Прорицании Вёльвы» провидица говорит: «помню девять миров».

Есть ещё много проблем и вопросов, которые мы можем рассмотреть. В таком случае перед нами встанет два пути. Первый — это опустить все мифы как «примитивный» элемент, наполненный противоречивой, непоследовательной информацией ввиду того, что это выдумка простых, примитивных умов. Я думаю, нет смысла тратить время на убеждение моих читателей, что этот подход невежественен и глуп. Вместо этого нам необходимо принять вероятность того, что мы имеем дело с формой «мысли», способом взгляда на мир, который невероятно отличен от нашего, современного. И то, что именно наш современный способ мышления порождает проблемы с восприятием мифа. Мы должны принять идею, что мифопоэтическое мышление наших предков, является невероятно утончённым и сложным, мощным и значительным способом не просто взгляда на мир, но бытия в мире, и что оно было в значительной степени утеряно для нас. Я вернусь к природе мифопоэтического мышления в заключении к этому эссе.

Для возрождения мировоззрения наших предков, нам необходимо найти подход к нему изнутри. Обратите внимание, наши предки жили на той же земле, что и мы. Когда они собирались на полянах в лесу, они видели (в основном) ту же флору и фауну, что и мы сегодня. Однако, хотя их глазам представали те же образы, видели они их по-другому, поскольку эти картины были интерпретированы ими посредством других понятий.

Для наших предков деревья были волосами Имира. Камни и галька под их ногами были зубами и поломанными костями Имира, земля была его разложившейся плотью, а под землёй был другой мир, мир карликов. Глядя на небо, они видели, как там парит мозг Имира (облака), а где-то над ними жили светлые Альвы. После дождя, можно было увидеть Биврёст, сияющий на горизонте, и люди думали о богах, которые спускаются и поднимаются по нему. Ночью в небе можно было увидеть искры Муспельхейма, земли, что расположена далеко на юге. Люди спешили домой через лес, с восторгом и ужасом размышляя о возможности встретить одноглазого Странника.

Верили ли в это буквально? Разумеется да, но, как я объясню в заключении, понятие «буквальной веры» гораздо сложнее, чем понимает большинство людей, как минимум когда мы касаемся образа мыслей и чувств наших премодерновых предков. Нашим предкам могло стать не по себе, если они касались руками земли, ведь они верили, что это буквально плоть Имира. Но этот тип переживаний был скорее способом наделения значением, а не буквальным «объяснением». На их переживание естественного и человеческого мира накладывались эти значения, которые понимались как правда — но не совсем в том значении, которое мы подразумеваем под «буквальным» (опять же, на этом я остановлюсь подробно в заключении).

Есть более глубокая правда, чем буквальная. Истина, как утверждает Хайдеггер, это то, что раскрывает для нас мир; то, что извлекает вещи из сокрытия. Например, миф. Он освещает мир для нас и помогает нам видеть фундаментальные истины. Миф, понимаемый современными людьми как синоним «неправды» (как в выражении «это просто миф»), таким образом является глубокой истиной — более правдивой, чем «буквальная правда», и правдивее, чем сама история.

Очевидно, попытка перенять способ взгляда на мир наших предков — понять их мировоззрение изнутри — это не простая задача. Требуется глубокое понимание внутреннего значения девяти миров, обсуждавшихся выше. Это крайне амбициозное начинание. Далее последует описание лишь первого шага.

 

3. Интерпретация германской космологии

 

Как много раз упоминал Эдред Торссон, германская космология носит дуальный характер: она состоит из четырёх пар полярных оппозиций.

На вертикальной оси (или мировой оси, Ирминсуль):

   (a)  Асгард и Хель

   (b)  Альвхейм и Свартальвхейм

На горизонтальной оси:

   (c)  Муспельхейм и Нифльхейм

   (d)  Ванахейм и Ётунхейм

(Только Мидгард не имеет оппозиции). Давайте начнём с вертикальной плоскости и двух крайностей, верха и низа, Асгарда и Хель.

 

Асгард и Хель

Хель, самый нижний уровень на вертикальной оси миров, место смерти и кромешной тьмы. Его диаметральная противоположность — Асгард, является местом жизни и тотального света. Но, как свет так и тьма должны пониматься до определённой степени фигурально. В эссе «Четверица» я говорил, что небо раскрывает, а земля скрывает. Мы живём между нескрытым и сокрытым, или раскрывающим и скрывающим. Нам свойственно извлекать вещи из сокрытия «на свет»: мы стремимся понять, узнать, чем являются вещи, «пролить свет» на них.

В определённой мере, Асгард представляет собой идеал полного раскрытия или нескрывания, тотального наличия и, таким образом, тотальной истины (где истина понимается, согласно Хайдеггеру, как несокрытие или присутствие; см. «Хайдеггер: Введение для антимодерниста»). Это идеал, к которому можно стремиться, но невозможно достичь. В свою очередь, Хель представляет полную противоположность: тотальное сокрытие, полное отсутствие, полная тайна (то есть полное затемнение истины). «Хель» происходит от индоевропейского корня *ке1- означающего «покрывать» или «скрывать». (Настоящая оппозиция правде — это сокрытие или тайна: «ложь» это просто одна конкретная форма сокрытия правды, но далеко не единственная).

Противопоставление Асгарда и Хель также можно понимать в соответствии с принципом «формы-материи» Аристотеля, но это просто-напросто выражение интуитивной «физики жизненного мира». Все вещи «в земном мире» (то есть Мидгарде) имеют как форму, так и материю. Все вещи являются комбинацией формы или шаблона различимого умом и некоторой материальной субстанции. Два письменных стола могут иметь одинаковую форму, но в одном случае форма воплощена в дереве, а в другом в металле. Таким же образом, опуская несущественные различия в расцветке или размере, мы признаём, что две кошки обладают одной формой. В обоих случаях, однако, вещество это плоть и кости (и, в отличие от столов, вещество кошек различаться не может).

Все формы обладают идеальным статусом в двух смыслах. Во-первых, объекты всегда только приближаются к реализации своих форм, но никогда не проявляют их совершенно (некоторые столы и некоторые кошки лучше других, но ни один не совершенен). Во-вторых, разум непреодолимо воспринимает формы и закономерности как потенциально-отделимые от материи, потому что мы можем их разделить с помощью мысли. Отсюда следует, что они мыслятся как «идеал». Опять же, звучит это как философия Платона или Аристотеля, но эта философия произросла из корня феноменологического описания того, как объекты предстают перед человеком: всегда как образец различимого шаблона.

Асгард — это место идеала. Обратите внимание, что бог Тюр представлен руной, которая выглядит как направленная вверх стрелка, или копьё:

Как известно, Тюр — это бог неба, а также бог справедливости и права. Традиционная (то есть домодерновая) концепция справедливости и права представляет собой соответствие шаблону или идеалу. Мы обнаруживаем это, к примеру, в традиционном индоевропейском понимании социальной справедливости, которое, в общем и целом, есть выполнение кастового долга (то есть соответствие назначенной роли или типу). В личности Тюра мы находим идеал, связанный с небом — как это постоянно и повсеместно встречается не только в германской традиции. Также часто встречается ассоциативная связь света и идеала. Подумайте об аналогии Платона между идеей блага и солнцем. В руне символизирующей Тюра мы обнаруживаем указание «взглянуть наверх», на небо и на свет идеала.

В то же время, «посмотреть вниз», значит посмотреть на тёмную, твёрдую, плотную землю: царство материи, диаметральную противоположность божественного мира света и идеала. Хель представляет глубочайший «низ» из всех. Это царство чистой материальности; тёмная материя, не наполненная идеалом. Наша основная деятельность, вещи, которые делают нас людьми, включают постоянную борьбу между материей и формой. Мы боремся, чтобы выбить форму из материи, чтобы вынести правду о вещах из тьмы сокрытия на свет, чтобы узнать, чем вещи являются на самом деле. Мы также стараемся изменить материальный мир, чтобы он соответствовал идеалу. И мы боремся, чтобы привести и себя, «искривлённое древо человечества», в соответствие с идеалом.

Теперь мы видим почему Асгард и Хель, помимо того что являются царствами света и тьмы (или раскрывающего и скрывающего), также являются царствами жизни и смерти. Жизнь, как учил нас Аристотель, это непрерывное, динамическое стремление материи к форме. Каждое живое существо состоит из материи и формы, но жизнь их состоит из реализации своей формы: стремление действовать и функционировать как вещи подобного типа. Посредством своих характерных действий, все живые существа постоянно «стремятся» воплотить свою форму или природу. Отношение формы-материи в жизни является динамическим процессом; живые существа должны «что-то делать» (что-то порождать сами) чтобы быть тем, что они есть. В случае неживых предметов типа столов, с другой стороны, взаимоотношения материи и формы статичны. Стол не производит действий для поддержания себя в состоянии стола.

Хель, как царство абсолютной материи, также является царством смерти — полного отделения от формы. Это полная, трупная неподвижность. Асгард, с другой стороны, как царство чистой формы, является царством чистой жизни — чистой реализации идеала. Реализация идеала, который столь чист, по сути, что материя полностью отпадает. Мы склонны думать о Боге или богах как о чём-то выше жизни. На самом деле, боги сами являются идеалом жизни, парадигмой и совершенством жизни.

 

Альвхейм и Свартальвхейм

Слово «альв» происходит из протогерманского понятия означающего «белоснежно-сияющий». Здесь мы опять видим, что верхняя часть Ирминсуль ассоциируется со светом. Альвхейм (или Льюсальвхейм — опять же, «дом светлых альвов») лежит на полпути между нашим миром Мидгардом и жилищем богов. Асгард, как мы узнали, это место идеала, тотального присутствия, полного открытия, тотальной правды.

Это объекты сознания или идеалы к которым стремится сознание. Альвы олицетворяют сознание стремящееся овладеть всем этим. В то время как в Асгарде и Хель мы видим противопоставление формы и материи, в Альвхейме и Свартальвхейме мы обнаруживаем оппозицию между «духом» и всего лишь материальным «механизмом».

Альвы являются творениями верхнего царства света. Они не боги, но и не привязаны к земле как мы. Разумеется, мои рассуждения в эссе «Четверица» делают ударение на том, как мы способны «отделять себя» мысленно (и только мысленно) от земли и от земного внутри нас; от времени и пространства:

«Внутри меня есть почва, коренная порода невыбранной, фиксированной идентичности. Но также есть и другая часть меня, которая возникает в определённый момент из этой коренной породы и парит над ней. Это часть, которая стремится понять, вытащить то, что скрыто, на свет... Эта часть, жаждущая понимания, имеет много имён, одно из них — дух. И так как наш дух стремится вытащить вещи из земли, из сокрытия, на свет неба, мы идентифицируем и наш дух с небом. Дух тоже где- то «там наверху», родственный идее и идеалу. Он тоже высится над землёй, которая — в отличие от проснувшегося духа — спит во тьме».

Альвы олицетворяют именно этот самый дух, который, как и идеал, мы также интуитивно располагаем «наверху». Альвы являются воплощением разума (старонорвежское hugr). То, что альвы отделены и далеки от нас, отражает распространённую тенденцию размышлять о разуме или интеллекте как действительно о чём-то отдельном или отделимом от нашего тела. Почему у нас присутствует такая тенденция? Потому что разум имеет способность общаться с абстрактным и идеальным, которое, опять же, мы интуитивно воспринимаем как далёкое (по сути) от конкретики и реальности. (В германской традиции не все части нашей души аккуратно расположены под кожей). Альвы воплощают белое, нетронутое, наполненное светом и светоносное качество человеческого интеллекта. Это лучшее внутри нас — хотя в то же время оно находится снаружи: идеал, который мы стремимся реализовать; идеал, который стремится раскрыть Идеал.

Альвы — это «светлые альвы», в то время как карлики это svartdlfar, «тёмные альвы». Карлики живут под поверхностью земли, далеко от света. Эта противоположность между «светлыми» и «тёмными» альвами подкрепляет мои слова, что два полюса Ирминсуль следует понимать как «светлый» и «тёмный». Этимология слова «dwarf» до конца не ясна, но одна из теорий гласит, что слово это произошло от индоевропейского *dhreugh-, означающего «обманывать, вводить в заблуждение», из которого произошло германское Тrаит, «сон, грёза», и Trug, «обман». Что также поддерживает мою интерпретацию «тёмного» конца Ирминсуль как царства скрывающего, отсутствия, тайны, неправды (всё это, другими словами, противоположность открывающего и правды).

Карлики представляют загадочные, скрытые процессы формирования внутри земли, внутри вещей и внутри нас. Как мы увидели, нижний конец Ирминсуль является царством «чисто материального», в то время как верхний конец это царство формы, шаблона и идеала. Однако не существует такой вещи как материя лишённая какой бы то ни было организации. Другими словами, не существует «первичной материи», которая не имеет идентичности и организации. Карлики представляют ненаправленный, неумышленный, механистический процесс формации внутри земли и всех материальных тел.

По сути, существует два типа «формации», один концептуально расположен в верхней части Ирминсуль, другой в нижней. Формация в верхней части располагается «в свете» — в свете идей. Это формация приспособленная человеком обладающим самосознанием, способным воспринимать паттерны в природе и задумывать новые. Как только мы изобретаем новые паттерны или планы, мы начинаем преобразовывать (так или иначе) материальный мир под нашими ногами в соответствии с нашими замыслами. Это одна из фундаментальных вещей, делающая нас людьми, которую я обозначу как волю. Воля — это наша способность переделывать или изменять существующее в соответствие с концепцией долженствующего. Воля зависит от нашей способности запечатлевать Бытие сущего и быть захваченным видением того, чем оно может быть или должно быть. Животные способны действовать, но не проявлять волю в используемом мною значении. Они не могут представлять себе несуществующее; они не способны запечатлевать сущее и представлять долженствующее. Именно поэтому у животных нет истории; фундаментально, ничто их касающееся не меняется. В наше время кошка точь-в-точь такая же, как кошка во времена Снорри.

На нижней части Ирминсуль, в царстве карликов, формирование является фундаментально неосознанным, автоматическим, непреднамеренным. Хотя Снорри и говорит, что боги наделили карликов «человеческим разумом», они выглядят как существа труда и рутины, со слабо проявленной индивидуальностью. Однако они искусные ремесленники, в частности это прослеживается в их умении изготавливать вещи из металла (то есть из материалов, находящихся глубоко в земле), в чем им нет равных. Карлики представляют внутренние процессы земли и материальных вещей, которые происходят без сознательных усилий. Там, где представлены такие процессы, как отвердевание, кристаллизация, метаморфизм и химические реакции, — работают карлики. Всё это имеет место внутри «тёмного нутра» земли.

«Земной аспект» есть внутри всего сущего и мы не исключение. Далеко в «глубинах» моего сознания и воли, с их идеями и намерениями, находится часть, которую мы часто называем «биологической». Она охватывает, как я изложил в «Четверице», «ужасающую фактичность нашего генотипа, наши необъяснимые побуждения и импульсы, зов природы внутри нас, которому невозможно противиться». Моя биологическая природа, подложка моего сознания, это «земля» внутри меня. Загадочная, тайная «земля» есть внутри всего сущего (основной деятельностью науки является извлечение вещей из так называемой земли, из скрытности на свет, размещение бессознательных процессов под прицелом осознанной воли).

Таким образом, Свартальвхейм является как «местом» так и аспектом всех земных вещей. Он также отражает подсознание, глубокое, тёмное нутро моей самости, в которой трудятся мои карлики, создавая соединения между идеями, создавая «комплексы» и шаблоны поведения, захоранивая некоторые переживания (то есть подавляя); откапывая другие (то есть вспоминая) и отсылая мне сигналы в форме оговорок, снов и прочего подобного (иногда мы даже говорим, что карлики «мудры»).

Мы уже видели, что Асгард и Хель отражают один тип фундаментальной полярности: правду и неправду (или раскрывающее и скрывающее); форму и материю (которые попросту являются спецификацией раскрывающего и скрывающего). Альвхейм и Свартальвхейм отражают полярность другого рода: сознательный дух, который является одним из типов причинного агента в этом мире, и бессознательные процессы. Все эти миры лежат вдоль Ирминсуль (Мидгард в центре). В общем, мы можем сказать о них, что те, что лежат в верхней части, представляют разум и его объекты и всё что к ним относится: правда, идеал, познаваемые формы и сознательная воля. Те, которые на нижнем конце, являются диаметральной противоположностью: потаённость или сокрытие, материя и бессознательные процессы.

Это одна из фундаментальных оппозиций, которая создаёт наш мир. Вспомните из «Четверицы», что «мир» приобретает значение сущего только относительно людей. Для нас мир делится на правду и неправду; присутствие и отсутствие; познаваемые формы или шаблоны и материальное; сознательную волю и бессознательный механизм. Всё это правда Мидгарда, который лежит в центре вертикальной оси.

 

Муспельхейм и Нифльхейм

Есть качественная разница между мирами, которые лежат вдоль вертикальной оси Ирминсуль и теми, что расположены на горизонтальной плоскости. Все оппозиции вдоль вертикальной плоскости вписаны и оформлены с самосознательной точки зрения человека на самого себя и сознательного обладания, в противовес бессознательному, потаённому, неосознаваемому-в-принципе. С другой стороны, оппозиции на горизонтальной плоскости представляют наиболее фундаментальные полярности во всей природе, понимаемые как не зависящие от человеческого сознания (хотя, конечно, понимание этих полярностей является заслугой человеческого сознания).

Контраст между Муспельхеймом и Нифльхеймом чаще всего иллюстрируется огнём и льдом. Однако эта полярность на самом деле гораздо сложнее. Вспомните, как Снорри говорит нам, что реки в Нифльхейме полны eitrkvikja, «ядовитой воды», видимо оттого, что реки эти полны змей. По словам Снорри, все холодные и «жёсткие» вещи происходят из Нифльхейма. Как мы знаем, огненный мир Муспельхейм должен быть его противоположностью, отчего всё становится весьма странным. Каким образом огонь можно «противопоставить» холодному миру рек, наполненных сочащимися ядом змеями?

Всё начинает складываться в единый пазл когда мы припоминаем, что змеиный яд является коагулянтом: вызывает застывание, стягивание, сжатие, прямо как холод (свойства змеиного яда были известны премодерновым обществам Востока и Запада, поэтому змеиный яд фигурирует в традиционной медицине уже тысячи лет). Муспельхейм и Нифльхейм олицетворяют старую алхимическую оппозицию solve и coagula. Муспельхейм представляет растворение, распад, роспуск, открытие или поглощение. Нифльхейм представляет обратное: связывание и соединение, образование целого, сжатие и фиксация. Данная оппозиция проявляется во всей природе в мириадах форм (даже в систоле и диастоле сердца). Всё, что случается — в природе или с человеком — действительно может пониматься как результат противоборства сил, которые работают, чтобы разрушать и растворять, соединять и фиксировать.

Данная идея не нова. Эмпедокл обозначал эту оппозицию как Любовь и Вражда. Другой философ-досократик, Гераклит, говорил нам что «вражда [война, polemos] отец всех и царь всех». Вражда разрушает, но и делает возможным новое (хотя эти слова чаще всего ассоциируются с Гераклитом, данная позиция также свойственна германскому языческому мировоззрению — и эти слова были повторены много веков спустя в христианскую эру Гегелем). Из каждого распада приходит новое единство и из каждого единства новый распад.

Сам мир является гармоничным сосуществованием или единством оппозиций. Любые человеческие отношения, даже любовные, это гармония во вражде; гармония оппозиционных элементов. Вообще, каждая отдельная вещь, если её понимать метафизически, является такой гармонией. Solve и coagula являются разрушительными до той поры пока не сбалансированы своей оппозицией. Solve само по себе попросту поглощает и/или рассеивает. Coagula само по себе означает единообразие, стагнацию, прекращение движения и изменения (то есть сущее «застывает»), Все природные объекты и феномены, все человеческие отношения и общественные структуры, могут быть проанализированы с точки зрения взаимодействия или гармонизации этих двух фундаментальных принципов.

Муспельхейм и Нифльхейм обладают особым первенством в германской космологии: они существовали до богов, до других миров и, на самом деле, вообще всего; оба они находятся здесь «с начала»: Муспельхейм, Нифльхейм и Гиннунгагап, «магически-заряженная бездна», в которой зарождается всё остальное. Я воспринимаю временное первенство Муспельхейма и Нифльхейма как мифический способ передачи образующего примата принципов или источников представленных этими двумя мирами: solve и coagula.

 

Ванахейм и Ётунхейм

Ни solve (Муспельхейм), ни coagula (Нифльхейм) не являются ни «хорошим» ни «плохим», «позитивным» или «негативным». Как я уже сказал, каждый сам по себе (пока не сбалансирован оппозицией) имеет чисто разрушительный потенциал, но при этом является базовым аспектом бытия. Ситуация в отношении Ванахейма и Ёотунхейма несколько другая. В то время как оппозиция Муспельхейма и Нифльхейма связана с фундаментальными принципами или силами, которые порождают изменения и являются образующими в смысле самого бытия вещей, оппозиция Ванахейм и Ётунхейм связана с фундаментально другими типами изменений.

Ванахейм — это дом Ванов, хтонических богов укрывающей земли (см. «Четверица»). Также как и карлики в Свартальвхейме, они ассоциируются с «событиями» в мире, которые не являются следствием человеческой воли и не контролируются ей. Ваны заведуют всеми природными закономерностями изменения и движения. В том числе сменой времён года, движением планет, циклами жизни, урожайности и экосистем, закономерностями роста и взросления, паттернами взаимозависимости видов, взаимоотношениями полов и так далее.

Очевидно, что ни один из этих феноменов не является следствием сознательных действий человека или его вмешательства. И всё же есть что-то в них такое, что заставляет бессчетное количество людей усматривать в них руку некого сознания или разума. Объяснить это можно их упорядоченностью и регулярностью. Однако мы должны принять тот факт, что не все изменения несут в себе эти характеристики. Иногда нормальные циклы смены времён года выглядят как вышедшие из под контроля (зима слишком тёплая и почки начинают преждевременно распускаться или же весна чересчур холодна и почки гибнут). Иногда эти циклы нарушают болезни (например, если ребёнок не может нормально вырасти). Иногда животные рождаются с изъянами вроде лишнего пальца, отсутствующих органов или деформированными конечностями. Иногда деликатный межвидовой баланс нарушается (когда один вид становится причиной вымирания другого, из-за чего разрушаются целые экосистемы). Всё это примеры изменений, но качественно другого рода. Такой вид изменений представляет Ёотунхейм.

Ётунхейм — это дом великанов-ётунов. Чтобы понять «характер» великанов и вид изменений, который представляет Ётунхейм, нужно вспомнить детали германской космогонии. Ранее в этом эссе я отмечал, что во времена Имира, прото-великана, — существовавшего до прихода трёх братьев Одина, Вили и Be, — изменения появлялись, но в хаотичной манере. Порядок, регулярность, и «проект» отсутствовали. Существа появлялись изо льда и глыб, или из подмышек, или из совокупляющихся ног и так далее. Это «титанический» период в германской истории создания мира. Всё поменялось, когда Один и его братья вышли на сцену и убили Имира, а после создали Вселенную заново — упорядоченную Вселенную, построенную в соответствии с их разумным замыслом.

Тем не менее, «титанические», «хаотичные» изменения сохранились, как негативный противовес упорядоченному, регулярному изменению, введённому Асами (и доверенному Ванам в управление). Такие изменения — это враг порядка и враг человека (на самом деле, всего живого). Это причина бедствий и уродств всех видов. Однако, в то же время, это неизбежно. В наших собственных жизнях и в мире вокруг нас (то есть природе в нас и в природе снаружи) мы обнаруживаем взаимодействие между этими двумя типами изменений.

Должен упомянуть, что «негативное» и «иррациональное» изменение, представленное Ётунами и Ётунхеймом, не просто причина всех бедствий и мутаций в природе. Влияние Ётунов мы находим везде, где терпит неудачу природа, до той или иной степени, в реализации формы (о природе формы смотри мои рассуждения об Асгарде выше). Например, когда мальчик взрослеет и обнаруживает, что, к его разочарованию, уши становятся непропорционально большими (не изуродованными, просто достаточно большими, чтобы это было эстетически неприятно), за это ответственна упомянутая «сила». Когда обнаруживаются такие вещи, мы не можем не поверить, что будто бы что-то помешало «правильному» развитию.

Таким образом, Ванахейм и Ётунхейм представляют два разных типа изменений. Их противоборство это источник бесконечного несчастья для людей. Если бы этот конфликт не существовал, каждая весна и лето были бы идеальными; каждый ребёнок рождался бы идеально сложенным; каждое лицо было бы безупречно пропорционально; не было бы мутаций или врождённых аномалий; каждый бы без всяких усилий обладал невозмутимостью и твёрдым характером; не было бы болезней, и все бы умирали в глубокой старости (при этом отлично выглядя до самого конца). В общем, жизнь была бы отвратительно скучной. Хуже того, у людей не было бы возможности развить чисто германские добродетели, такие как отвага, благородство и верность. Ведь мы развиваем эти достоинства только в испытаниях: то есть как ответ на трудности, неудачу и из желания компенсировать недостачу чего-то другого.

 

4. Заключение

Что можно сказать о Мидгарде? Наш мир лежит на пересечении четырёх пар миров. Это место где оппозиции встречаются, смешиваются и преодолевают друг друга. «Диалектика» примирения оппозиций есть неизменная характеристика германской традиции, вновь заметно проявившаяся в средневековом германском мистицизме и в современной германской философии (особенно у Гегеля).

Мидгард — это место, где встречается форма и материя, где дух пытается извлечь правду из сокрытия. В этом месте случается жизнь и смерть. В Мидгарде осознанный человеческий дух преобразовывает сущее в соответствии со своими идеями о том, что может быть и должно быть — в то время как нечеловеческие, бессознательные силы работают над формированием природного мира. В Мидгарде solve встречает coagula: здесь силы расширения и сокращения, или растворения и сближения, встречаются и смешиваются. В Мидгарде два типа оппозиционного изменения — упорядоченное и неупорядоченное, по часовой стрелке и против часовой — встречаются и формируют наш прекрасный, но не идеальный мир.

Теперь должно быть вполне очевидно, что я интерпретировал разные «миры» как выражение определённых характеристик нашего мира. Мне несложно представить, как кто-то заключит из этого, будто я верю, что разные миры являются мифической «проекцией человеческого сознания». То есть, к примеру, якобы я считаю Муспельхейм и Нифльхейм символическими, мифическими выражениями двух фундаментальных принципов, управляющих всем сущим. Если это так, то наши предки держали эти принципы в уме, так сказать, проецируя их в пространство — гипостазируя их как «миры» и наделяя характеристиками, предполагающими их природу или функцию, посредством некого ассоциативного мышления: огонь и лёд, морозные реки кишащие ядовитыми змеями и т. д.

С некоторыми оговорками, именно это я и имел ввиду. Однако тут всё не так просто. Во-первых, как уже говорилось в «Четверице»: «Моя конечная цель заключается в том, чтобы видеть и чувствовать так, как это делали мои предки». Кто-то может заявить: «Вы не продвинулись ни на шаг в этом деле. По сути, теперь вы ещё дальше от цели, чем были в начале. Наши предки верили, что действительно существует Муспельхейм; что это было реальное место, но вы-то так не думаете. Вы считаете, что это попросту символ идеи или природного феномена. Вопреки утверждениям, ваш подход это не попытка восстановить верования наших предков; ваш подход — это интерпретация в доступном современным людям ключе».

Мой ответ будет весьма непрост. Во-первых, тут явно прослеживается снисходительность к нашим предкам. Да, я предложил интерпретацию их космологии и объяснил, что, по моему мнению, означают девять миров в действительности. Но я не считаю, что просто накладываю свои мысли на мифы. Я считаю, что наши предки были умудрёнными мыслителями, которые довольно хорошо понимали, что их мифы были символическим выражением фундаментальных истин. Однако они использовали тип мышления который теперь кажется нам чуждым.

Я обозначил этот тип мышления как «мифопоэтический» в эссе «Что такое руна?» «Образные универсалии» я определил как базовую характеристику. Для нас такой склад ума выглядит странно и чужеродно, так как мы привыкли обращаться почти исключительно с интеллектуальными, абстрактными универсалиями. Мы не можем себе представить, чтобы наши предки в процессе создания мифа и поэзии, не начинали с каких-то интеллектуальных универсалий — другими словами, абстрактных идей — а уж потом создали «символические» или чувственные способы их выражения. Таким путём в наши дни может следовать поэт или беллетрист. Они начинают с идеи, потом ищут некий «поэтический» или аллегорический способ её выразить. Я считаю анахронизмом предполагать существование такой процедуры у наших предков, так как это фундаментальное непонимание мифопоэтического мышления.

Я предполагаю, что наши предки буквально мыслили категориями образных универсалий. Они схватывали то, что мы назвали бы «идеями» в форме образов, мифов и символов. Другими словами, они не начинали с абстрактных идей, «одевая» их потом в поэзию. Нет, они начинали с поэзии, которая была их способом выражения и понимания природы мира. В «Четверице» я рассматривал точку зрения Хайдеггера, что поэзия есть «первичная форма строительства» и «первичное принятие обитания». Поэзия (и, шире, миф) является первичной формой, в которой люди высказывают сущее.

Поэзия была способом наших предков выразить фундаментальные истины. Кроме того, как все знают, поэзия берёт своё начало в интуитивном, дорефлексивном вдохновении. Из этого следуют удивительный вывод: мифы наших предков были подлинными озарениями интуитивной, нерациональной природы. Я убеждён, что эта же причина лежит в основе всех моих изысканий и размышлений о германской традиции. Я верю, что обладаю особым доступом к правде, поэтому и пишу комментарии к мифам и традициям предков. Кроме того, по поему убеждению, мы должны трудиться, чтобы возродить правду и присущий нашим предкам способ доступа к ней (последнее является наиболее сложным).

Таким образом, когда мой воображаемый оппонент говорит мне, что «Наши предки верили, что Нифльхейм действительно существует; что это реальное место», я должен ответить и да и нет. Нифльхейм был их способом уловить определённые фундаментальные характеристики реальности. Но существовал ли Нифльхейм в действительности? Да — покуда существует этот фундаментальный аспект реальности. Значит ли это, что если мы проделаем путь достаточно далеко на север, мы набредём на местность, где ледяные, наполненные ядом реки кишат змеями? Нет. Но думать о Нифльхейме как о чисто физическом месте с определёнными характеристиками, значит совершенно не понимать его значение и недооценивать наших предков.

Вне всяких сомнений, наши предки считали Нифльхейм реальным местом. Однако сложнее всего понять, что для мифопоэтического мышления Нифльхейм одновременно являлся настоящим местом и символом — потому как мифопоэтический ум понимает фундаментальные аспекты реальности (или фундаментальные идеи) опространствением, овременением и олицетворением их. То, что для нас является простым «концептом» или абстрактной идеей для предков было чем-то конкретным и осязаемым. В отличие от современных людей, исследовавших практически каждый сантиметр Земли и увидевших её из космоса, наши предки были окружены со всех сторон неизвестным. Их умы работали над тем, чтобы идентифицировать тайные источники сущего, фундаментальные аспекты реальности, после чего проецировали их вовне на неизвестность как на чистый экран, гипостазируя их как отдалённые районы и «миры».

Как я уже отметил ранее, результатом этого мыслительного процесса стала не последовательная или «логичная» космология. Германская космология, взятая как буквальное мнение о множественности миров, кишит всевозможными противоречиями и несовпадениями. Будто наши предки, «проектируя» эти миры, мало или вообще не думали над тем чтобы сделать своё мифическое мировоззрение последовательным или логичным. Наверное, именно так всё и было. Для них имела значение только описательная и объяснительная сила принципов, изложенных в мифической форме, при этом не учитывалась логичность и последовательность мифа — или хотя бы конкретность и визуальная наглядность. Это ещё одна базовая характеристика мифопоэтического мышления — характеристика, в которую нам очень сложно вникнуть.

Чтобы наилучшим образом понять, почему непоследовательность не является проблемой для мифопоэтического способа мышления, взгляните на пример из следующего текста. В одной и той же поэме, Роберт Бёрнс адресует своей «возлюбленной» такие слова как «Любовь моя— как пламя роз, что расцвели в июнь!», и «Она — как сладостный мотив — без фальши в звуках струн!» Теперь представьте, как возлюбленная отвечает с недоверчивостью и говорит: «Определись уж наконец. Что из этого? Не может ведь быть и то и то. Любовь не может быть одновременно розой и мелодией, это же невозможно».

Разумеется, если бы она так ответила, любовь Бёрнса быстро бы угасла (задолго до того как «бег дней превратит моря в сухой песок»). Но ответ бесчувственной возлюбленной идентичен современному мышлению, которое не в состоянии понять мифическое и отклоняет его как «примитивное». Любовь действительно как пламя роз и как сладостный мотив. И в то же время она не похожа ни на то ни на другое. Это одна из глубочайших загадок жизни, ни одна из которых не может быть адекватно выражена в краткой форме в логосе: в определении или формуле. Единственный возможный подход к правде об этих вещах лежит через повторение множественных способов «хождения вокруг да около» темы: через множественные метафоры, сравнения, иносказания, образы, символы и так далее. Ни один из них не является «истиной», но все отражают её часть, которые могут даже противоречить друг другу и никогда не могут быть гармонизированы или упорядоченны. Однако это не столь важно, ведь каждый имеет свои пределы и дополняет друг друга.

Подход мифопоэтического мышления таким образом можно назвать, как бы странно это не прозвучало, диалектическим. Другими словами, он использует очевидные противоречия как способ достижения истины. В одной мифологической традиции можно найти зачастую различающиеся, конфликтующие описания мифов или освещающие один и тот же феномен. Иногда следствием этого является тот факт, что мифологическая традиция развивается расходящимися путями в разных географических регионах. Но, что невероятно сложно уловить нашим современным умам, рассматриваемые нами люди не считали конфликты между мифами проблемой: ведь это были разные способы освещения одной истины. Детали разных мифов в одной мифологической традиции действительно иногда могут сильно различаться — но между этими мифами нет фундаментальных различий в их глубинном значении.

Германский космологический материал непоследователен и не может быть сделан полностью последовательным. Никто никогда и не собирался делать его таким, ведь это не «рациональный» взгляд на Вселенную. Это попытка выразить определённые фундаментальные реалии, которые пересекаются друг с другом, в середине которых мы живём и которые делают из нас то, чем мы являемся. В нём содержится множество таких попыток, общая сумма которых до крайности непоследовательна и не может восприниматься «буквально».

Я пока не упомянул одну поразительную деталь германской космологии, которая делает совершенно ясной невозможность её буквального восприятия. Снорри сообщает нам, что планета Земля (Jordin, Ёрд) была дочерью Одина и что «от неё родился его первый сын, Аса-Top». В тексте не делается разграничений между Землёй (Ёрд) о которой мы говорим и круглой землёй, сотворённой богами из Имира. Такого типа пример (которых много) указывает на невозможность «буквального» восприятия мифов. Здесь даже нет шанса сослаться на то, что нужно преодолеть «поверхностное» чтение и углубиться в материал, так как эти грубые противоречия — столь нелогичные, что поражают воображение — ловятся при поверхностном чтении. Мифы последовательно подталкивают нас к форме мышления, которая избегает буквальности и общепринятой «логики».

Было предпринято множество попыток визуально изобразить Иггдрасиль и девять миров. Многие из них весьма замысловаты и изображают все девять миров, корни древа, различные источники, реки и так далее, в одной «связной» визуальной совокупности. Все эти попытки не увенчались успехом. Да и как они могли удаться, учитывая всё вышесказанное и невозможность изобразить противоречия?

На данный момент самая успешная «рационализация» девяти миров в виде диаграммы приведена ниже, впервые она была опубликована Эдредом Торссоном в книге «Runelore» (1987). Эта диаграмма отождествляет девять миров (и пути между ними) со структурой самого дерева Иггдрасиль. Диаграмма, очевидно, вдохновлена каббалистическим «древом жизни» (и критиковалась по этой причине), однако, ценна как вспомогательный инструмент в достижении эзотерического понимания Иггдрасиль и девяти миров. Торссон первый отметил что — как и любая диаграмма — она имеет свои недостатки и многие детали опускает. Ни одна диаграмма не может полностью адекватно рационализировать германскую космологию. Попытки понять эту космологию посредством диаграмм и рационализированных схем едва ли оправданны по простой причине того, что они пытаются подобраться к миру наших предков снаружи. Современные люди привыкли мыслить свой мир таким образом. Однако, как я уже многажды повторил, понять мировоззрение наших предков можно только изнутри. Тем не менее, так как мифическая форма, в которой это мировоззрение было сформировано, столь чужда нам и порождает много проблем, единственным способом понять его изнутри будет распознавание глубинных значений выраженных в этих мифах и попытка увидеть мир в понятийном спектре этих значений. Всего этого я хотел добиться в этом эссе.

«Система концепций» которая возникла из моего исследования германской космологии очевидно является премодерновым способом взгляда на мир, имеющим точки соприкосновения с древней философией, алхимией и другими премодерновыми источниками. Премодерновая космология по существу является чем-то вроде физики или метафизики жизненного мира: описание качеств или аспектов мира как они переживаются людьми (вспомните мой анализ природы «мира» в эссе «Четверица»).

Кто-то может подумать, что это мировоззрение было вытеснено (или даже опровергнуто) современной наукой, но это не так. На самом деле, не существует причин для несовместимости между современной наукой и данной системой. Например, как я говорил, Ванахейм представляет все позитивные, регулярные или упорядоченные изменения в природе, такие как смена времён года и циклы урожайности. Нельзя отрицать, что люди чувствуют присутствие элемента «порядка» в природе, контрастирующего с хаотичным беспорядком представленным Ётунхеймом. Однако когда мы хотим узнать физический механизм который делает возможными циклы плодородия (например, гормональные изменения), наука даёт нам ответы. А когда мы хотим знать конкретно, почему эти циклы являются беспорядочными у человека или в популяции, мы опять же обращаемся к науке. Наука не изгоняет богов, карликов, или других «мифических» созданий: она раскрывает нам физические инструменты, посредством которых действуют боги.

Для нас сложно поверить в то, что мифопоэтическое мышление наших предков не было иллюзией, ведь мы убеждены, что с помощью интеллектуальных универсалий мы улавливаем истинное значение вещей. На самом деле, это просто две разные формы понимания. Когда мы видим отрыв современных людей от реальности и морок абсурдных, неосуществимых «идеалов», нам приходится признать, что разные способы взгляда на мир не равноценны.

Основная проблема остаётся прежней: даже если мы можем теоретически понять, чем является мифопоэтический склад ума, это не значит что мы вновь сможем воспользоваться им. Мы были далеко на юге и не нашли Муспельхейм, мы также не нашли гигантов на востоке или карликов под землёй. Я не знаю, как восстановить мифопоэтическое мышление. Возможно, необходимо обдуманно и медленно читать мир как геральдическую книгу: рассматривать вещи как символы, намеренно стараться смотреть на мир глазами поэта.

Но всё, что я могу сделать сейчас, это попытаться восстановить «внутреннее значение» мифов и выразить их в понятиях абстрактных универсалий. Понимание нашими предками устройства мира и его принципиальных аспектов отлично от нашего. Если мы сможем снова начать мыслить о мире в рамках этих аспектов — даже если они выражены как всего лишь абстрактные идеи — тогда это станет минимальным, но всё-таки прогрессом.

Counter-Currents/North American New Right,

31 октября, 1 и 3 ноября, 2012