1. Введение

Недавно я говорил со своим хорошим другом, которому подарил копию книги «Взывая к богам». Мой друг вовлечён в движение Асатру уже много лет. Он хвалил содержание книги, но выразил крайнюю обеспокоенность тем, что я позволил напечатать книгу издательству Counter-Currents Publishing. Он предупредил меня, что я «маргинализирую» себя и свою работу связями с издательством и веб-сайтом известном в кругах Белых Националистов.

Я объяснил своему другу, что, на самом деле, для себя я не смог отделить Асатру от Белого Национализма. Цель этого эссе — объяснить, почему я занимаю такую позицию. Начну я с формулировки в наиболее жёстком варианте: я считаю Асатру и Белый Национализм столь нераздельно связанными между собой, что одновременно поддерживать Асатру и отвергать Белый Национализм невозможно, так как это вовлекает человека в фатальное противоречие (фатальное не только в логическом смысле).

Прежде чем я продолжу, позвольте мне определить используемые понятия. Для непосвящённого, Асатру относится к религии тех, кто верит в дохристианских германских богов, главным образом, Одина (поэтому это верование часто называют «одинизм» ). Я использую слово Асатру лишь потому, что нам нужно удобное слово для названия религии и это слово подходит для не хуже других.

Под «Белым Национализмом» я подразумеваю движение, которое признаёт белых людей, — иными словами, людей европейского происхождения, — отдельной нацией или расой со своими национальными интересами и продвигает эти интересы. Главный среди них — это биологическое выживание и сохранение белой культуры. Белые Националисты убеждены, что белые люди имеют столько же прав отстаивать и защищать свои права, сколько имеет любой другой народ.

Это движение возникло по той причине, что в культурном и политическом истеблишменте ныне преобладает точка зрения, что белые не имеют права отстаивать свои групповые интересы. Другие расовые и этнические группы могут, но когда подобным образом поступают белые — это «расизм». Двойные стандарты являются неотъемлемой частью широкомасштабного антибелого, антизападного предубеждения, которое пропитало академическую среду, мейнстримные СМИ и политические круги в Европе и Америке. Белый Национализм стал необходим потому, что интересы белых подвергаются реальной опасности.

Разумеется, сами белые немало приложили усилий для возникновения этой опасной ситуации. Помимо их удивительно пассивной, безропотной терпимости к открыто агрессивным людям и идеологиям, белые уверовали в сказку о «хорошей жизни», подчёркнуто индивидуалистической и гедонистической, освобождающей их от долга привести новое поколение в мир. Результатом стало резкое падение рождаемости среди белых, благодаря чему были созданы предпосылки для перехода белых в меньшинство и лишения всяческих прав в Европе и Америке.

Несмотря на то, как Белый Национализм изображают его недоброжелатели, он не происходит из ненависти к другим социальным группам, а от Белого Националиста вовсе не требуется ненавидеть всех небелых и желать им всего плохого. Тем не менее, нужно отдавать себе отчёт, что иногда наши интересы могут сталкиваться с интересами других групп. В таких ситуациях нам следует выбирать интересы нашей группы, а не мазохистски жертвовать своими интересами (именно этого сегодня ожидают от белых, но не от других групп). Белый национализм, в сущности, попросту рекомендует белым делать то, что уже делают другие группы и в первую очередь заботиться о своих интересах.

Рассмотрим знакомый всем пример: чёрные проживающие в Америке несомненно воспринимали президентскую гонку 2008 года как «мы против них». Поэтому 96% чёрных проголосовало за Барака Обаму, причём мейнстримные СМИ посчитали этот факт столь непримечательным, что даже никак о нём не упомянули. С другой стороны, когда обнародовали статистику с данными о том, что 55% белых проголосовало за Джона Мак Кейна, тут же послышались обвинения в «расизме». Белые люди породили утопическую идею об обществе, в котором каждый думает не только об интересах своей группы. Настало время взглянуть в лицо суровой реальности и признать невозможность этого проекта. Если не белые настаивают на своём праве мыслить и действовать сообразно интересам своей группы, также должны поступать и мы.

Вышеизложенное можно считать простым, честным и точным изложением сути Белого Национализма. Но почему Асатру должна быть связана с ним? Почему Асатру не может быть аполитичной религией?

 

2. Асатру как этническая религия

Во-первых, давайте начнём с простого утверждения: Асатру — это этническая религия, а не всеобщее вероучение. «Этническая религия» — это религия определённого народа или этнической группы. Иудаизм и индуизм — прекрасные примеры этнических религий. Человек становится членом такой религии по праву рождения в определённом племени или нации.

Всеобщее вероучение — это религия, в которой членство определяется не по этническому происхождению, а, как подразумевает название, по исповеданию учения. Ислам, христианство и буддизм являются тремя наиболее массовыми всеобщими вероучениями. В подобных религиях важной считается вера, а не этничность, всеобщие вероучения носят универсалистский характер и принимают последователей любых рас. С другой стороны, так как этнические религии являются религиями определённого народа, обычно они не принимают «обращённых» из других этнических групп (как иудаизм так и индуизм в некоторых случаях всё-таки принимают обращённых, но в основном они не одобряют переход и — в отличие от христиан и мусульман — не обращают никого в свою веру).

Понятие «индуизм» произошло от персидского слова «хинд», которое попросту обозначает индусов. Этимология слова «иудаизм» аналогична, это понятие произошло от слова означавшего попросту «еврей» («человек из колена Иуды»). Сами слова никак не разделяют члена этнической группы и простого последователя религии, и эта неоднозначность существует не только в языковой сфере, но и как реальный факт. Для большинства жителей Индии быть индийцем значит быть индусом (что, по сути, означает, быть индийцем значит быть индийцем). Мне даже приходилось слышать, что вполне можно быть индусом-атеистом. Всё это значит, что каких бы взглядов ни придерживался индиец, он не перестанет быть индийцем (также как Карл Маркс, который был атеистом, всегда называется еврейским философом или еврейским философом немецкого происхождения).

Если нам захочется большей точности, то мы скажем, что индиец не может перестать быть индийцем в этническом плане. Однако сама идентичность связана у людей с религией, и часто таким образом, что сами люди (которые могут внешне быть приверженцами секуляризма) могут и не подозревать об этом. Идентичность этнической религии связана с её народом.

Любая этническая религия проистекает из уникальной природы конкретного народа. Культура является продуктом человеческой деятельности, и все такие продукты частично являются результатом наших врождённых характеристик. За последние годы учёные предоставили массу доказательств подтверждающих, что наследственность ответственна за большую часть нашего поведения и личности. Одни из наиболее впечатляющих доказательств пришли из исследований близнецов, разделённых при рождении. Эти близнецы зачастую одевались в похожую одежду, голосовали за одних и тех же кандидатов, имели одинаковые увлечения, социальное положение, разделяли вкусы в искусстве и музыке, а также достигали фактически идентичных результатов в тестах IQ.

Теперь я бы хотел предложить фантастический эксперимент. Предположим, мы дали бы каждому из близнецов — разделённых при рождении, и воспитанных в разных частях света — необычное задание по созданию новой религии. Какими бы были их базовые положения? Основные мифы? Какие ценности бы в себе заключали? Как бы выглядели их ритуалы? Несомненно, были бы различия между двумя «религиями» придуманными близнецами. Вероятно, они были бы связаны с влиянием естественной и культурной среды, в которой их воспитали. Но, учитывая наши знания о потрясающем сходстве между близнецами, я бы поставил на то, что две «религии» были бы удивительно схожи. Наиболее правдоподобным объяснением для этого была бы генетическая схожесть. Возьмём ещё двоих близнецов — опять же воспитанных в разных культурах — то же задание, и будет придумана такая же пара поразительно похожих «религий». Я считаю, что новые «религии» будут интересным образом отличаться от «религий» первой пары близнецов. С чем можно это связать? Опять же, с наследственностью.

Этническая группа это, по сути своей, генетически схожие люди. В некотором роде это очень большая семья. Идентичность группы устанавливается по сравнительной схожести и сравнительному различию: члены этнической группы X считаются таковыми потому, что, хотя они не в точности одинаковы, они больше похожи друг на друга, чем на людей из группы Y. Схожесть основана на различиях (важный принцип, к которому я ещё вернусь, однако в другом контексте). В какой-то момент в доисторические времена члены определённых этнических групп, состоящих из генетически схожих людей, развили религии, причём заметно отличающиеся друг от друга. Учитывая накопленные людьми знания, логично предположить, что эти различия проистекают частично из генетических различий. Я говорю «частично» потому, что очевидно наличие и других важных факторов: например, географическое положение, исторические обстоятельства и т. д.

По факту, мы можем обойтись без всех этих новомодных разговоров о генетике и свести всё к минимуму: этническая религия является продуктом врождённой, отличительной природы народа. Различия в этнических религиях частично вызваны врождёнными, природными различиями. И причина, почему конкретная религия так хорошо подходит для определённого народа, довольно проста, ведь помимо личных различий, людей объединяет одинаковая базовая природа (хотя и здесь могут быть вовлечены сторонние факторы, например, одинаковые условия).

Религии не являются плавающими системами или бесконтекстными абстракциями, которые могут быть наложены на любой народ, причём это справедливо даже для всеобщих верований. Каждое такое верование изначально было разработано определённым народом и лишь впоследствии членство было открыто для всех и каждого. Наиболее известен пример христианства, которое изначально было маленьким еврейским культом, поначалу принимавшим в свои ряды только евреев. Несмотря на все универсалистские доработки, всеобщее верование всё равно несёт отпечаток того народа, что его создал.

Именно поэтому наши североевропейские предки радикально перекроили христианство («германизировали»), прежде чем смогли его принять. «Германизация христианства» на самом деле была долгим процессом, кульминация которого пришлась на ужасающий переворот и кровопролитие Реформации. Религия, созданная одним народом в одной части мира, не может быть навязана совершенно другому народу в другой части света, без страданий, жестокости и предательства совести.

Асатру — это этническая религия североевропейских народов, говорящих на языках германской группы. Асатру не могла быть продуктом никакой другой этнической группы. Освальд Шпенглер метко описал душу северных европейцев как «фаустовскую». Он говорит нам, что «основной символ» фаустовской души это «чистое и бескрайнее пространство».

«Как бы ни отстояли друг от друга латинские церковные гимны на христианском Юге и Эдда на остававшемся языческим Севере, они тождественны во внутренней пространственной бесконечности строя стиха, просодики и образности языка. Достаточно прочесть Dies irae наряду с не так уж и отдаленным от них по времени возникновения Прорицанием вёльвы: это та же железная воля, побеждающая и ломающая всякое сопротивление зримого.».

Фаустовская душа характеризуется самодостаточной внутренней сущностью, склонной к одиночеству и меланхолии — сочетающаяся с неутомимой, рвущейся наружу волей. Европеец всегда стремился выходить за рамки: исследовать, искать приключения в других землях, завоёвывать, вглядываться в загадочные глубины вещей, находить новые формы контроля и манипуляции своим окружением. Вовсе не обязательно, что такие качества никогда не встречались у других народов, но — как верно отметил Шпенглер — наиболее чётко выражены и развиты они именно в северном европейце.

Мы находим фаустовский дух в наших богах. Один— это неутомимый странник, глава дикой охоты. Со своего трона Хлидскьяльва он может обозревать весь мир. Два его ворона, Хугинн и Мунинн (Мысль и Память), летают над всей землёй и приносят новости обо всём произошедшем. Но есть секреты сокрытые даже от него, и существа (такие как норны), над которыми он не властен. Также как и мы, он горит желанием узнать сокрытое и контролировать свою судьбу. Он повесился на древе на девять ночей и заполучил тайну рун — тайные знания, которые объясняют всё. Также он искал мудрости от источника Мимира (источника памяти) и пожертвовал глазом, чтобы испить из него. Мы и есть Один, а он является воплощением фаустовского духа.

Шпенглер пишет: «Валгалла витает по ту сторону всех ощутимых действительностей, в далеких, темных, фаустовских пространствах. Олимп покоится на близкой греческой земле; рай отцов церкви представляет собой какой-то волшебный сад где-то в магической Вселенной. Валгалла нигде не находится. Потерянная в безграничном, она со своими нелюдимыми богами и витязями выглядит чудовищным символом одиночества. Зигфрид, Парцеваль, Тристан, Гамлет, Фауст — самые одинокие герои всех культур. Припомним в Парцевале Вольфрама чудесный рассказ о пробуждении внутренней жизни. Тоска по лесу, загадочная жалость, несказанная заброшенность: это фаустовское, и только фаустовское. Каждый из нас знает это. В гётевском Фаусте мотив этот снова возвращается во всей своей глубине:

Это переживание мира совершенно незнакомо аполлоническому и магическому человеку, как Гомеру, так и Евангелиям».

Асатру это выражение уникального духа германских народов. Можно обоснованно утверждать, что дух германских народов это и есть Асатру, понимая его миф и знания попросту как способ, которым народ проектирует свой дух перед собой в твёрдой форме. Здесь мы возвращаемся к «политическому» аспекту данного эссе: ценить Асатру значит ценить народ Асатру; ценить их выживание, их уникальность, их процветание. Ведь без одного не будет и другого.

Асатру была бы невозможна без народа породившего его, и не может продолжать существовать без этого же народа. Политкорректные общины Асатру типа Troth (ранее Ring of Troth) по сути отвергают идею того, что Асатру является этнической религией и более-менее относятся к ней по модели унитарной церкви, открывая свои двери всем народам. Но это попросту абсурдно. Асатру не является транснациональным «вероучением», которое может без проблем «исповедоваться» всеми народами. Это мировоззрение определённого народа, выкованное в его столкновении с условиями определённой территории. Подход организаций типа Troth лишь демонстрирует, что по-настоящему преданы они только гражданской религии современного, секулярного либерализма, к которому Асатру (и всё остальное) должна подходить. Но никто из людей с малейшими знаниям о сагах не поверит в то, что Асатру неким образом совместима с современным либерализмом.

Мне приятно осознавать, что небелые находят наследие моих предков притягательным. Они могут изучать его как захотят — на самом деле, я бы только поддержал их в таком начинании. Но это не их традиция, и я бы не предложил им считать себя «одними из нас» или принять участие в наших ритуалах. Я считаю синтоизм крайне интересным, я вообще очень интересуюсь японской культурой и очень уважаю японский народ. В то же время, я бы ни в коем случае не решил бы стать синтоистом, так как я белый европеец и это не моя традиция. Между прочим, даже если бы я захотел стать синтоистом и японцы вежливо бы мне отказали, никто не посчитал бы сегодня это шокирующим или предосудительным. В то же время, если Асатру займёт такую же позицию и провозгласит, что наша этническая религия лишь для людей нашего народа, к этому отнесутся как к скрытой форме «расизма». В любом случае, нам придётся так поступить и воздвигнуть нитсшесты перед домами политкорректных.

Повторюсь: чтобы истинно ценить Асатру, надо также ценить народ, который его породил и чей дух выражен в этой религии. Ценить наш народ значит стремится защитить его и нашу культуру и при любом конфликте интересов занимать сторону нашего народа.

 

3. «Мы» vs. «Они»

Моё последнее утверждение подчёркивает ранее упомянутую идею о существовании конфликта интересов между человеческими группами. Я назвал её прописной истиной, но, на самом деле, сегодня это спорное утверждение. Идеал мультикультурализма, в конце концов, заключается в обществе, в котором разные группы счастливо сосуществуют и не имеют принципиальных конфликтов интересов. Но этот идеал основывается на потрясающе поверхностном понимании того, чем является «культура».

Либеральное «чествование разнообразия» по сути является чествованием культуры только в её внешних и поверхностных формах. Другими словами, для западных либералов «мультикультурализм» сводится к таким вещам как сосуществование разных костюмов, музыки, танцев, языков и еды. Но реальная суть различных культур состоит в таких вещах как взгляд на природу, божественное, мужчину и женщину, и как они рассматривают относительную важность своей собственной группы в схеме вещей. И это отнюдь не очевидно, что носители культур с радикально отличными взглядами на эти вопросы могут мирно сосуществовать. Разумеется, только если все культурные различия не стёрты, кроме чисто внешних, посредством трансформации всех народов в гомогенезированных, взаимозаменяемых потребителей, лишённых каких бы то ни было глубоких убеждений. Такова скрытая глобальная капиталистическая повестка мультикультурализма, которую теперь радостно продвигают услужливые идиоты из левых антикапиталистов.

В основном это обеспеченные, образованные белые, которые верят в возможность мира Стартрека без конфликтов групповых интересов. Небелые не верят в осуществление такого замысла и не стремятся к нему, потому что у них гораздо более острое чувство групповой идентичности, чем у белых, и гораздо более острое желание продвигать интересы своей собственной группы. Белые демократы обычно рады, когда в их районы заезжают чёрные. Когда же всё наоборот, чёрные сравнительно менее взволнованны (тот факт, что подавляющее большинство из них является демократами, видимо, никак не влияет). Также и азиаты в Чайнатауне не заламывают руки из-за того, что в их квартале живёт так мало латиносов.

Причина этого кроется в том, что эти группы обладают здоровым чувством собственности. Они убеждены, что их районы принадлежат им. Если другие хотят сюда переехать, это воспринимается как чёткий конфликт интересов. На самом деле, конфликты интересов между группами реальны и неискоренимы. Они не существуют лишь потому, что люди так думают, поэтому они не могут быть устранены просто «переменой в людских умах». Конфликты интересов существуют по простой, метафизической причине, что каждый человек и каждая группа чем-то являются.

Быть всегда значит быть чем-то; обладать определённой личностью, с каким-то набором качеств. Это истинно для всех существующих вещей: камни, карандаши, инфузории, люди и человеческие группы, такие как расы или нации. Но каждая личность это всегда идентичность в различии. Другими словами, идентичность чего- либо состоит в том, чем она отличается от других.

Слева от моего компьютера на столе стоят две кружки кофе. У них есть общие черты, благодаря которым я классифицирую их как входящие в одну и ту же группу. Однако эти черты проявлены в них по-разному. Обе сделаны из керамики и примерно одной высоты, но одна из них толще и тяжелее. Обе можно наполнить жидкостью, но кружка с тонкими стенками может вместить больше. Обе украшены, но по-разному (на одной просто какая-то картинка, на другой есть «сообщение»: цитата писателя-земледельца Уэнделла Берри).

Кружка является самой собой потому, что отличается от других кружек и всего остального. Идентичность вещи может быть выражена позитивно, как когда мы говорим что кружка толстая, четыре дюйма в высоту, керамическая и белая. Но каждая позитивная характеристика, по сути, является формой «не бытия»: кружка толстая, а не тонкая, четыре дюйма в высоту, а не пять, керамическая, а не пластиковая (и не из какого другого материала), белая, а не какого-то другого цвета. Более того, кружка характеризуется неспособностью к самостоятельному движению, неспособностью остановить пулю, выдвинуться на выборы и много ещё чего.

Любая идентичность, это идентичность в различиях, не важно, о чём идёт речь. То же самое касается народов и культур. Идентичность народа состоит из того, чем он отличается от других народов. Это ведёт к некоторым своеобразным проблемам, которые не возникают в случае кофейных кружек. Две кружки на моём столе отличаются, но их различия не ведут к конфликту. Одна из них стоит на подставке, однако, мы не может сказать, что они борются за место на подставке. С людьми всё иначе: различия между людьми это всегда источник для конфликтов. Также и в случае разницы между отдельными людьми, животными и видами животных.

Наши различные способы говорить, одеваться, есть, религиозные практики, способы заработка денег, написание музыки, воспитание детей, понимание половых различий и занятия сексом — всё это неиссякаемый источник потенциальных конфликтов между группами людей. Так как существуют такие вещи, как различия в достатке и географическом положении (другие могут хотеть нашу землю и нашу добычу). Быть отдельной человеческой группой, значит отличаться от других групп и там, где существуют различия, всегда есть враждебность, конфликт и война.

Разумно рассматривать их как негативное явление, учитывая приносимые людям страдания. Однако пока существуют отдельные человеческие группы, они неискоренимы (именно поэтому некоторые левые продвигают идею расового кровосмешения). Кроме того, если мы ценим самобытность наших групп — что на самом деле можно свести к фразе «если мы ценим нашу группу» — тогда, в определённом смысле, мы должны понять, что столкновения с другими группами могут быть не так уж плохи. Это просто следствие того факта, что наша группа обладает идентичностью; что наша группа вообще существует.

Одна из шокирующих деталей мультикультурализ- ма — это наивность с которой слово «разнообразие» повторяется как некая благодатная мантра обозначающая что-то безоговорочно положительное. Разнообразие попросту означает различие и человеческие различия это не весёлый парад цветов, звуков, вкусов и запахов для всей семьи. Разнообразие значит бессрочный конфликт, недопонимание, нетерпимость и подозрительность. Тем не менее: радуйтесь разнообразию! Ведь без разнообразия, без различий, мы бы были ничем.

Германский политический теоретик Карл Шмитт (1888-1985) знаменит своим утверждением, что «понятие политического» основано на противопоставлении «нас» и «их» или друзей и врагов. Пусть вас не вводит в заблуждение слово «политическое». Карл Шмитт имел ввиду, что человеческие группы определяют себя через оппозицию к другим. Людей объединяет осознание, что они и их интересы оппозиционны другим группам, которые имеют свои интересы. Из этого чувства единства, возникает структура власти — политический порядок — в ответ на противодействие других. Сюда можно включить такие вещи как поддержание порядка и готовности, чтобы в случае, если угроза от других станет открытой, группа будет готова действовать.

Легко представить, как кто-то вполне оправданно парирует: «Почему группа должна определять себя через оппозицию другим? Почему идентичность группы должна строиться на враждебности и недоброжелательности?» Но это слова человека, непонявшего позицию Шмитта и реального значения слова «оппозиция». Шмитт утверждает не то, что идентичность группы конкретно основывается на враждебности к другим группам. Скорее, он имел ввиду, что групповая идентичность основывается на чувстве непохожести на другие группы. Однако, как я указывал выше, до тех пор, пока существует эта непохожесть, существует вечная возможность конфликтов интересов.

Шмитт пишет: «Пусть политический враг не будет морально зол, пусть не будет он эстетически безобразен, не должен он непременно оказаться хозяйственным конкурентом, а может быть, даже обнаружится, что с ним выгодно вести дела. Он есть именно иной, чужой, а для существа его довольно и того, что он в особенно интенсивном смысле есть нечто иное и чуждое, так что в экстремальном случае возможны конфликты с ним, которые не могут быть разрешены ни предпринятым заранее установлением всеобщих норм, ни приговором «непричастного», и потому «беспристрастного» третьего».

Шмитт отмечает, что все человеческие группы становятся политическими если группируются на основе оппозиции друг-враг. Сюда же входят и религиозные группы. Во введении к этому эссе я задал риторический вопрос: «Почему Асатру, как религия, не может быть аполитична?» Но даже если бы мы переняли универсалистский подход Troth и относились бы к Асатру как просто к набору «верований», которые может разделять любой, мы всё ещё должны были бы разделять людей на тех, кто придерживается этих верований, и кто нет; тех, кто внутри Асатру и кто снаружи. И нам пришлось бы осознать, что аутсайдеры это всегда потенциальные «враги»; что (как история демонстрировала нам бессчётное количество раз) доктринальные, религиозные различия зачастую ведут к вражде.

Как уже было продемонстрированно, понимать Асатру как всеобщее учение значит принципиально его искажать. Асатру — это этническая религия. Её идентичность — её определённость — состоит не только в её «верованиях», но в том факте, что это религия конкретного народа, а не другого; она является выражением природы этого народа, а не какого-то другого. Ценить и следовать

Асатру, таким образом, значит ценить народ Асатру. Однако мы уже увидели, что народ представляет из себя народ только через отличия, а где отличия — там всегда есть возможность конфликта.

Ценить народ Асатру значит, таким образом, понимать, что нет возможности устранить конфликты интересов между нашим народом и другими. Ценить народ Асатру значит всегда быть начеку и следить за защитой наших интересов, всегда выбирать наши интересы, а не интересы других групп. Оппозиция «мы» и «они» никуда не денется. На самом деле, конфликт между нами и ими стал только интенсивнее за последние годы, дальше будет только хуже. На кону стоит само выживание народа Асатру, а без него не станет и Асатру.

Я уже привёл философское объяснение того, что приверженность Асатру неразрывно связана с защитой своего этноса, но давайте отложим его в сторону и зададим вопрос: какая позиция наиболее соответствует духу Асатру? Та, которая настаивает на органичной связи между Асатру и нашим народом и призывает нас, таким образом, защитить интересы нашего народа, даже если это приведёт к остракизму, осуждению или смерти? Или же это позиция, отделяющая Асатру от его народа, настаивающая на том чтобы этот народ не совершал ужасный грех «расизма» в виде отстаивания своих интересов и предписывает ему радостно встретить своё бесправие и вымирание? Какая позиция больше соответствует дух саг?

«Либеральная» позиция тех, кто считает что Асатру может существовать без Белого Национализма является выражением духа Линдисфарна — жизнеотрицающего, выравнивающего, рабского духа Христианства, кипящего от негодования при виде силы, здоровья и естественных различий любого рода. Где различия — там и конфликт, нет идентичности без различий, нет бытия без идентичности. Те же кто верит что мы можем не замечать различия и преодолеть все конфликты по сути желают — понимают ли они это или нет — уничтожить все определённые идентичности. Но без идентичности... не будет ничего. Жизнь, само бытие, является идентичностью — и поэтому жизнь это всегда различия и вражда. Наш путь, языческий путь Асатру, это принятие жизни с окровавленными клыками и когтями. Их путь — это путь смерти, вымирания, уничтожения. «Язычник-либерал» — это полное противоречие.

Мы ограбили Линдисфарн в 793 году, вступив в «Эпоху викингов». Но дух Линдисфарна в конце концов нашёл отмщение. Как паразит он вполз в наши души и выел их изнутри. Результатом стала наша неспособность воспринимать собственную идентичность, свои интересы, он подавил нашу одухотворённость', убил нашу волю сражаться и жить.

Настало время разрушить Линдисфарн внутри нас и начать новую эпоху викингов.

 

4. Кто это «наш народ»?

Теперь я рассмотрю несколько вопросов касательно того, кто составляет «наш народ». Ранее я определил народ Асатру как северных европейцев, которые говорят на языках германской группы. Я ясно дал понять, что говорю об определённой этнической группе. Таким образом, некто с нигерийским или китайским происхождением, живущий при этом в Дании и говорящий на датском языке сюда не входит. Здесь имеет значение происхождение.

На данном этапе может возникнуть проблема с аргументацией в данном эссе. Я пытаюсь доказать, что Асатру является или должна быть неотделима от Белого Национализма, но белый национализм касается не только интересов германских народов. Он также касается защиты тех, кто (опять же, этнически) является итальянцем, испанцем, русским, чехом, поляком, греком и т. д. Всё это «белые люди», но не все они могут быть оправданно причислены к народу Асатру.

Да, можно утверждать что Асатру это лишь одна из вариаций индоевропейской духовности и что все эти народы — в дохристианские времена — практиковали свои народные религии близко связанные с Асатру. Однако было бы большой натяжкой утверждать, что только потому, что это так, мы должны беспокоиться о том, что происходит с негерманскими европейскими народами. Кажется, используя логику моего эссе, можно в лучшем случае утверждать, что последователи Асатру подлинного североевропейского или германского происхождения должны беспокоиться об интересах других людей такого же происхождения. Но сказать, что они должны быть «Белыми Националистами» — это уже слишком.

Определённо, это выглядит как серьёзный довод против, хотя на самом деле им не является.

Давайте начнём с очевидного факта, который я пока не упомянул: для людей естественно предпочитать тех, кто похож на них, и чувствовать к ним большую симпатию. Основа этого заложена в генетической схожести. Братья больше заботятся о своих родных сёстрах, чем о троюродных — даже если все они выросли вместе. Кузены обычно больше заботятся друг о друге, чем о соседях, даже в том случае, если соседи из той же этнической группы. И соседи одной этнической группы обычно больше заботятся друг о друге, и больше доверяют друг другу, чем соседям из другого района и из другой этнической группы.

Довольно естественно для англичанина чувствовать более крепкую связь с другим англичанином, чем с испанцем. Вполне естественно для меня, чьи предки были в основном из германских народов (несмотря на моё ирландское имя), чувствовать большую близость к англичанину, а не испанцу. Но бывают случаи, когда я чувствую большую близость к испанцу. Например, если я столкнусь с одним из них, путешествуя по Нигерии. В таких обстоятельствах культурные, темпераментные и даже языковые различия отойдут на второй план. Если же рядом окажется датчанин, то, скорее всего, мы сблизимся с ним больше чем с испанцем. Однако с испанцем я также сближусь ведь, в конце концов, он похож на меня (просто не в такой степени).

Так кто составляет наш народ? Вполне естественно для меня и других таких же как я чувствовать наибольшую близость к таким же североевропейцам. Другие европейцы тоже похожи на меня, в широком смысле, они тоже мой народ. Здесь пригодится аналогия семьи и дальних родственников. Я всегда буду чувствовать наибольшую близость с близкими родственниками, но у меня также будет связь с кузенами, хоть и не такая сильная. Приведу избитый пример: если мой кузен Альфред будет тонуть в озере, и рядом с ним будет тонуть абсолютно незнакомый мне человек, при этом у меня будет возможности спасти только одного, я спасу своего кузена. И никто не будет меня винить.

Если будет тонуть белый незнакомец и чёрный, а спасти можно будет только одного, то кого я спасу? Скорее всего, я инстинктивно буду спасать белого — и это будет также естественно (и не злонамеренно) как спасение одного из членов семьи вместо незнакомца. Хотя, вне сомнений, меня непременном назовут «расистом». Для меня не будет иметь значения, будет ли белый датчанином или греком. Я инстинктивно захочу ему помочь, просто потому, что он «как я». Безусловно, такие естественные предпочтения нужно культивировать и приветствовать. Такое поведение совершенно неприемлемо для христианства (которое позволяет отдавать предпочтение только христианам, да и то не взаправду) и оно является абсолютно «языческим».

До сих пор моё эссе вроде бы всячески предписывало последователям Асатру заботится о членах своих групп. На самом деле, я просто подталкиваю их поразмыслить над связями со своей группой, которые они уже чувствуют — будь они осознаны или нет — и принять их без стыда. Однако сегодня я не чувствую связи только с северными европейцами, я чувствую связь с белыми людьми вообще.

Для нас естественно считать мультикультурализм, массовую небелую иммиграцию в Европу и Америку и падающие демографические показатели полной катастрофой. Но здесь, как и всегда, срабатывает «коварство разума». Во всём этом заключён позитивный эффект, ведь упомянутые проблемы могут выковать чувство европейской — или белой — идентичности и единства. Взгляд в глубину веков отрезвляет: совсем недавно было время, когда европейские народы не могли увидеть ничего похожего друг в друге. Англичане были смертными врагами испанцев, немцы сражались с австрийцами, а австрийцы с итальянцами и так далее. Сегодня это кажется почти невероятным. Тот факт, что причиной некоторых из бесчисленных братоубийственных конфликтов были различные направления христианства попросту отвратителен.

Разумеется, либерал может возразить, что меняющиеся исторические обстоятельства сложились таким образом, что теперь мы чувствуем большую связь с представителями другой расы. Также как англичане и испанцы теперь чувствуют между собой больше сходства, чем различий, также и мультикультурализм привёл к тому, что мы чувствуем естественную симпатию к китайцам или нигерийцам. Доказательством тому служит возрастающее количество межрасовых браков, к тому же сегодня у всех (кроме белых расистов) есть хотя бы один друг иной расы. Не склоняет ли моя позиция к лицемерному игнорированию естественных чувств, которые мы теперь ощущаем к другим расам? Или, другими словами, не рекомендую ли я своим читателям произвольно отказываться от некоторых своих естественных чувств, а другие принимать?

Данное предположение базируется на ложных утверждениях и узком понимании «естественных чувств». Во- первых, люди разных рас всегда были способны симпатизировать друг другу и сближаться. Кроме того, люди — любой расы — образуют союзы с существами других видов, как может подтвердить любой обладатель домашнего животного.

Но правда в том, что люди разных рас формируют крепкие союзы только в экстраординарных обстоятельствах (например, если они сидят в одном окопе). В другом же случае такие союзы обычно носят временный характер и поверхностный (как в случае с коллегами по работе). Да, межрасовые браки более распространены сегодня чем раньше, но подавляющее большинство людей всё ещё предпочитают находить супруга в своей среде. При этом статистика разводов в межрасовых парах значительно выше, чем в обычных. И да, это правда, что сегодня у каждого есть друг другой расы — у каждого человека в телевизоре, вот в чём дело. В реальности же люди предпочитают компании из таких же, как они и формируют крепкие союзы с такими же, как они — говорим ли мы о женатых парах, друзьях, соседях по комнате, коллегах, деловых партнёрах или ещё о ком.

Вернёмся к упомянутому ранее примеру: возможно ли, что помимо датчанина и испанца я сдружусь с нигерийцем? Вполне. Но едва ли дружба будет столь крепкой. И если во время моего визита возникнет конфликт, если нигерийцы начнут убивать белых (как это происходит прямо сейчас с белыми фермерами в Зимбабве), я без колебаний присоединюсь к датчанину и испанцу и, возможно, совершенно забуду про своего друга нигерийца. (Дизраэли был прав: «Раса это всё. Другой правды нет»). Наконец, мы также не должны забывать что «естественные чувства» не ограничиваются симпатией. Есть и другое естественное чувство — антипатия. Антипатия рождается из различия; чем больше разница, тем сильнее вероятность антипатии. Давайте примем все наши естественные чувства, как горькие так и сладкие.

 

5. Заключение: quo vadis, Асатру?

Теперь я хотел бы рассмотреть другое соображение о том кем является «наш народ». Последователь Асатру может оспорить аргументы этого эссе и сказать: «Смотри, с какой стати меня должен волновать «мой народ»? Подавляющее большинство из них относятся к Асатру как к абсурду. Это люди глубоко испорченные современным индивидуализмом и консьюмеризмом. Они как лемминги, способствующие собственной погибели. Они «Последние Люди». «Люди бесчувственные». «Полые люди». «Люди без свойств». «Обезьяны в штанах». Почему я должен высовываться и быть белым националистом, если большинство среднестатистических белых плюнет мне в лицо за это?»

Такое мне приходилось слышать не только от последователей Асатру, но и от многих белых абсолютно не заинтересованных в этой религии. Люди с такой позицией ожидают слишком многого от нашего народа. Так было всегда, без исключений, подавляющее большинство народа любой расы в основном являются конформистами и делают то, что им скажут, и часто неспособны воспринимать что-то действительно хорошее.

Величие нашего народа состоит не в нашей способности быть индивидуалистами, всегда способными порвать с толпой. Величие нашего народа состоит в том, на что он способен под верным руководством. Да, саги прославляют деяния отдельных героев, зачастую нарушающих правила. Но таких людей прославляют потому, что они исключение. Именно такие люди ведут за собой других (что является добродетелью наиболее выделяемой в сагах). Всем народам нужны лидеры; они редко освобождают или просвещают сами себя. Если предстоят великие свершения, необходим авангард, и в начале такой авангард будут бояться и презирать.

Нашему народу веками промывало мозг христианство, Просвещение, культурный марксизм (по сути, одного поля ягоды). Неразумно ожидать, что это будет быстро и безо всякой помощи преодолено. Вместо того, чтобы ненавидеть наш собственный народ за его деградированное состояние, мы должны научиться сострадать ему. Мы должны научиться любить его как заблудшее дитя.

Признаю, это совсем не легко. Особенно учитывая тот факт, что современный мир всеми силами старается нас разделить. Хищнический капитализм устанавливает брата против брата и выбивает нас из городов, где жили многие поколения наших предков. Он превращает брак в «партнёрство» двух потребителей, которые остаются вместе до тех пор, пока договор выгоден. Феминизм попросту поддерживает эту аберрацию капитализма, настраивая женщин против мужчин. Сыновей настраивают против отцов с помощью культуры, которая настаивает, что молодёжь должна восставать против своего времени и что ценна только молодёжь. Соседей также стравливают друг с другом; ушло доверие, которое раньше позволяло нам уходить из дома и не закрывать двери. Чудо, что мы до сих пор испытываем хоть какие-то чувства друг к другу. Над этой проблемой нужно работать и уж точно не ухудшать положение, отрекаясь от собственного народа, называя «безнадёжным».

Культура нашего народа радикально поменялась за прошедшие века, в основном, в худшую сторону. Да, мы были испорчены и наши ценности тоже. Но в фундаментальном плане мы всё ещё тот же народ. Ранее я говорил, что Асатру это уникальный продукт нашего народа — продукт, если вам так больше нравится, нашей генетически определённой природы, которая не изменилась. Генетически мы идентичны людям жившим во времена Арминия. Под шпоном современного декаданса мы всё те же люди, что вырезали руны и восхищались легендами об Одине и богах. Мы всё те же люди, что убили 20 000 римлян в Тевтобургском лесу. Мы народ Шекспира, Шиллера, Гёте, Канта, Моцарта, Бетховена и Вагнера.

Род ещё жив, как и потенциал в нашей крови. Наша религия, Асатру, сосредоточена на клановой и родовой идентичности. Мы, современные последователи Асатру, претендуем на честь наших предков. Так что я спрашиваю вас: есть ли лучший способ почтить память предков, чем защита и возрождение нашего рода? Нам нравится представлять себя скандинавами, но правда в том, что наши предки никогда бы не признали многих из нас, так как большинство совершило грехи для них просто непостижимые. Мы повернулись спиной к собственному народу — и весело, бесстыдно отступаем.

Настало время спросить самих себя: чем для нас является Асатру и куда оно нас ведёт? Состоит ли наша цель в том, чтобы Асатру приняли как ещё один «образ жизни» в великом мультикультурном котле «духовности» в стиле Нью-эйдж? Достаточно ли, что нам никто не помешает собраться с другими чудаками и нацепить глупые костюмы и проводить ритуалы на мёртвых языках? Единственное что может вернуть Асатру и поднять её выше уровня очередного изолированного, самолюбивого эксцентричного действа — это подход к Асатру, как к чему- то, что требует от нас большего. Какая задача может быть важнее спасения собственного народа? Какая задача более достойна Асатру, религии эпических героев, наших предков, религии в которой нет ничего важнее крови?

Героическая приверженность нашему народу и его духу — это и есть Асатру. В сравнении с этим всё остальное — руны, древнескандинавский язык, рога для питья, мёд, скальдическая поэзия и так далее — являются внешними и не принципиальными чертами. Совершенно неудивительно, что многие на этом и останавливаются, ведь таков современный подход. Особенно когда на другой чаше весов приверженность чему-то столь фундаментально антимодернистскому, «иррациональному» и опасному как верность тем, кто похож на тебя. Тем не менее, так оно и есть. Если отбросить все внешние и несущественные черты, это и есть наша этническая религия, это Асатру. Защищать народ Асатру и его дух — это и есть Асатру.

Пришло время задуматься о двусмысленности понятия «этническая религия». Этническая религия — это религия определённого народа, что можно понимать по-разному. В глубинном смысле, этническая религия это дух уникального народа который манифестирует себя. Посредством этнической религии люди поклоняются сами себе. Религия это народ и народ это религия. Это наиболее фундаментальный ответ на вопрос о связи Асатру и «политического» или связи Асатру и «Белого Национализма». Связать их не так уж сложно, на самом деле. Они уже вместе — неразрывно связанные вместе, осознают ли это последователи Асатру (или все Белые Националисты) или нет.

Counter-Currents/North American New Right,

12 октября, 2012