Предисловие переводчика

Дзэн-буддизм - это наука пробуждения сознания, искусство духовного совершенствования. Практиковавшийся по всей Восточной Азии в самых многообразных формах людьми разных культур и традиций, дзэн являет собой не набор догм, но путь очищения и освобождения сознания.

Дзэн-буддизм называют "особым видом передачи знания без доктрины, невыразимым в словесных формулировках, но непосредственно указывающим на человеческое сознание для восприятия его сущности и обретения пробуждения". Дзэн-буддизм, с давних пор известный в качестве школы просветленного сердца, врат, ведущих к истоку, и непосредственного общения сознания учителя и сознания ученика, впитал в себя и распространил широкий спектр буддийских практик и учений, уделяя при этом преимущественное внимание тем ключевым моментам, что ведут к их практической реализации.

Все буддийские учения так или иначе говорят или об одном, или об обоих главных аспектах буддизма, а именно: о помощи себе самому и помощи другим, о мудрости и сострадании. Осуществляются эти два главных буддийских идеала посредством практик, опирающихся на так называемые "шесть и десять совершенств", или трансцендентных путей.

Для того чтобы глубже уяснить значимость вышеназванных двух аспектов, попробуем обыграть санскритское слово "совершенство". Парамита буквально означает "достигший цели" или "вышедший за пределы". По сути, парамиты можно назвать параметрами буддизма, его неотделимыми ценностями, лежащими в основе всех буддийских систем.

Этап "помощи себе самому" в буддизме характеризуют шесть парамит - это даяние, дисциплина, терпение, энергия, сосредоточение и понимание. Три основных вида даяния традиционно определяются в буддизме как дарование материального вспомоществования, дарование безопасности и дарование образования. Даяние означает также отказ, отсутствие привязанности.

Три классических типа дисциплины следующие: дисциплина сдерживания зла, дисциплина созидающей добродетели и дисциплина сосредоточения. Дзэн-буддизм учит также не имеющей формы дисциплине сознания.

Буддизму известны многие практики терпения, в том числе терпение сносить ненависть и оскорбления, терпение в признании болезненной истины и терпение, необходимое для приятия высшей истины.

Энергия подразумевает упорство и духовное мужество, необходимое для того, чтобы вырваться за пределы причинно-следственной зависимости, освободить сознание от бесполезной ограниченности, связанной с привычкой, и реализовать его потенциал.

Сосредоточение необходимо для собирания и концентрации внимания на таком уровне, который бы позволил практикующему по своей воле изменять восприятие и опыт переживания самого себя и мира. Искусство сосредоточения развито в буддизме до изысканного и имеющего немного аналогов совершенства; создано бесчисленное множество методов, пригодных для людей самых разных способностей.

Под пониманием в буддизме обычно имеется в виду особый тип знания, "допознавательное", или интуитивное чувство сущности вещей, возникающее спонтанно и мгновенно без какого бы то ни было вмешательства линейного обоснования. Такое понимание позволяет сознанию подняться на более высокую ступень объективности и чистоты и тем самым освободить человека от заблуждений.

Существует неисчислимое множество вариаций в практиковании шести парамит, в зависимости от потребностей каждого конкретного человека. Однако в любом случае для достижения желаемого эффекта их необходимо сочетать. Поэтому, хотя шесть парамит в каком-то смысле можно рассматривать как последовательный ряд, более правильно представлять их в виде конфигурации, которая может быть изображена в виде круга. На ранних этапах практикования шесть совершенств могут функционировать как взаимодополняющие пары.

В конечном счете практика и реализация каждой из шести парамит соединяются с практикой и реализацией всех остальных, добавляя что-то к их содержанию и совершенствуя их. В дзэнской литературе начало понимания часто обозначается термином "пробуждение" или "просветление", но это лишь первая фаза того этапа, на котором объединение на более высоком уровне шести парамит может открыть путь к подлинному переживанию, а отнюдь не высшее совершенное пробуждение, о котором говорят буддийские сутры.

Последнее реализуется на еще более высоком уровне, на котором задействованы десять парамит и развивается способность обрести не только пробуждение, достаточное для спасения самого себя, но и то великое пробуждение, которое необходимо для помощи другим живым существам.

Десять парамит включают в себя шесть вышеназванных, а также четыре высших совершенства, характеризующихся большей утонченностью и мудростью: умение выбирать методы, обет, сила и знание.

Умение выбирать методы есть способность создавать и использовать техники, необходимые для спасения и пробуждения других людей. На протяжении столетий в буддизме возникло огромное множество подобных методов, призванных соответствовать нуждам и возможностям любых индивидуальных и коллективных психологических типов на всех ступенях развития человеческой цивилизации.

Обет, или обязательство, - это акт целеустремленной воли, направленный на установление нерушимой связи индивидуального сознания с единым телом буддизма, на соединение самосовершенствования и благополучия остальных, в неразделимую общность. В буддийской литературе описано множество классических обетов, связанных с благотворительностью, спасением и пробуждением других людей, но все они основываются на одних и тех же фундаментальных принципах.

Сила означает пробуждение высших способностей и внутреннего духовного потенциала для полного раскрытия динамики десяти парамит во всей их целокупности. Хотя признается, что способности эти сокрыты абсолютно в каждом человеке, а духовный потенциал есть поистине вселенский дар, тем не менее, в настоящем мире они окутаны завесой заблуждений и пристрастий и потому действенны и полезны только в гармонии с актуальной практикой остальных девяти парамит.

Знание, являющееся последней из десяти парамит, в буддийском понимании столь обширно, что едва ли может быть описано во всех его частностях и деталях. Здесь имеется в виду знание всех способов и путей обретения пробуждения, понимания себя и свободы; постижения и различения абсолютной, относительной и обусловленной истин; приведения к гармонии интуиции, воображения и разума; целеустремленной жизни и осмысленных действий, вкупе с умением адаптироваться к любым обстоятельствам.

Представлять десять парамит в виде круга или сферы также удобно вследствие их взаимодополняющих функций в контексте совершенной целостной динамики. Здесь опять-таки практическое применение десяти парамит может быть показано как начинающееся с взаимодополняющих пар на противоположных концах пяти диаметров или граней и достигающее совершенства с полным их взаимопроникновением.

Вследствие бесконечного богатства и сложности опыта переживания десяти парамит было разработано огромное множество методов обучения и соединения их в единое целое. Среди дзэнских техник особенно известна та, что использует для запечатления в сознании образа десяти парамит в высшей степени емкие рассказы, индуктивно ведущие ученика к цельному и гармоничному видению и переживанию опыта их тотальной динамики.

Рассказы эти не обязательно являются историей, как мы привыкли себе ее представлять. История Дзэн-буддизма, как и любая другая, в основе своей не зафиксирована в письменных источниках, и подтвердить достоверность того или иного факта данными историографии зачастую невозможно. Истинное назначение дзэнских рассказов - не фиксация событий прошлого, а воздействие на читателя, а значит, такова и есть их подлинная история.

Рассказы эти отнюдь не являются примерами функционирования "ролевой модели", как данный термин сегодня понимается. Герои их приходят из миров, ныне уже не существующих, так что в качестве "ролевых моделей" в современном смысле слова они не обладают никакой ценностью.

Однако олицетворяемые ими принципы и практики - десять буддийских парамит - существуют и могут быть использованы в действительности. Понимать и применять их здесь и сегодня следует точно так же, как везде и всегда: с учетом конкретных условий и потребностей времени, места и человеческого общества.

Ворота храма

Жил когда-то богатый человек по имени Хэйдзаэмон, страстно желавший воплотить в своей жизни добродетели, которые воспевали древние мудрецы.

Будучи человеком искренним и упорным, Хэйдзаэмон щедро тратил свои богатства на гуманные, милосердные и благотворительные деяния.

Благодаря его помощи были спасены многие дети из бедных семей; ради блага людей он выделял деньги на строительство многочисленных мостов и дорог в своей провинции.

В завещании, составленном незадолго до смерти, Хэйдзаэмон изложил свою последнюю волю: чтобы поколения его потомков продолжали использовать его состояние на нужды людей и его дети и внуки свято исполняли его пожелание.

Рассказывают, что в один из дней перед воротами дома Хэйдзаэмона появился буддийский монах. По-видимому, этот священнослужитель прослышал о его бескорыстном человеколюбии, необычном для богачей того времени, и пришел попросить денег на строительство ворот храма.

Но Хэйдзаэмон рассмеялся ему в лицо и сказал: "Я помогаю людям, ибо не могу видеть, как они страдают. Если же у храма нет ворот, что тут страшного?"

Учитель священнослужителя

Жил один дзэнский священнослужитель высокого ранга, которому покровительствовал не кто иной, как сам даймё провинции. Поэтому, когда священнослужитель отправлялся в главный город провинции в официальную резиденцию даймё для встречи со своим покровителем, его сопровождала большая пышная свита.

Во время одного из таких путешествий, когда процессия остановилась на постоялом дворе на отдых, всадники из его свиты решили было купить себе новую обувь. По совету местных носильщиков вызвали старого человека, который заявил, что у него есть очень хорошие соломенные сандалии.

Когда через какое-то время старик вернулся с несколькими парами новых сандалий для всадников, священнослужитель увидел его в окно паланкина и чуть не упал в обморок.

Стариком, делавшим сандалии, оказался не кто иной, как Тосуй, пробужденный дзэнский наставник, за много лет до того бывший его учителем, а после таинственным образом исчезнувший из храма.

От неожиданности и удивления вывалившись из паланкина, священнослужитель распростерся ниц перед стариком и с предельной почтительностью выразил ему свое уважение.

Тосуй выказал свою доброту и заговорил о минувшем; когда же настал час расставания, наставник сказал священнослужителю: "Не отравляй себя близостью к сильным мира сего".

Чистота сердца

Как-то в общину дзэнского наставника Банкэя, великодушного наставника людей, пришли нищие, больные проказой. Банкэй принял их, а совершая обряд посвящения, омыл и обрил им головы своими собственными руками.

За всем этим наблюдал один господин, посланник даймё, который всецело доверял мудрости Банкэя и построил в своей провинции храм, чтобы наставник мог обучать учеников и выступать с проповедями перед людьми.

Ошарашенный видом того, как Банкэй бреет головы неприкасаемым, господин поспешил принести наставнику таз с водой, чтобы он вымыл руки.

Но наставник отказался, заметив: "Ваша неприязнь более отвратительна, чем их язвы".

Старый торговец чаем

Один старик зарабатывал на жизнь тем, что открывал маленький переносной чайный домик в живописных окрестностях Киото - древней императорской столице Японии.

Весной он выискивал места, где цветы более всего радовали глаз, а осенью останавливался там, где цвет увядающей листвы был неописуем; туда он приносил чайную утварь, ставил сиденья и, наслаждаясь видами природы, ждал путешественников.

Столичные любители прекрасного пребывали в восхищении и любили приходить к нему, где бы он ни открывал свой чайный домик Вскоре о старом торговце чаем проведала вся столица.

Но немногие знали, что старик на самом деле был дзэнским наставником. Он начал изучать дзэн с детства и посещал буддийских учителей по всей стране. Он все время путешествовал и не имел ничего, полностью отдаваясь постижению учения Будды.

Пробудившись, он неустанно учился и занимался самосовершенствованием, дабы, преждевременно возложив на себя бремя наставничества, не отклониться от пути, ведущего к полному пробуждению.

После долгих странствий наставник вернулся в родные края, чтобы помогать своему первому дзэнскому учителю. Когда учитель умер, наставник выбрал одного из своих учеников и назначил его настоятелем.

После чего он исчез из общины и направился в Киото, навсегда оставив карьеру священнослужителя. В то время он говорил: "Насколько правильна жизнь человека, зависит от его сознания, а не от внешних проявлений. Я не желаю пользоваться теми преимуществами, которые дает одеяние монаха, и жить на подаяния других л людей".

Так он начал продавать чай, чтобы заработать себе на жизнь. Он часто с улыбкой говорил людям: "Я беден и не могут позволить себе есть мясо; я стар и не смогу доставить удовольствие жене. Жизнь торговца чаем как раз по мне".

В конце концов наставник сжег всю чайную утварь и удалился. Он умер в затворничестве в 1763 году в возрасте 89 лет.

Когда наставник открывал свой чайный домик, он вывешивал такую надпись: "Чай стоит столько, сколько вы можете дать, от ста унций золота до самой мелкой монетки. Если хотите, можете даже пить его бесплатно; лучшей сделки я вам предложить не могу".

Перед тем как сжечь чайную утварь и отправиться в уединение, наставник обратился к корзине, в которой она лежала, с такими словами: "Я всегда был одиноким и бедным, у меня не было ни клочка земли, ни мотыги. Ты помогала мне многие годы, сопровождая меня к горам весной и к рекам осенью, когда я продавал чай под соснами и в тени бамбуковых рощ. Поэтому у меня хватало денег на еду, благодаря чему я прожил свыше восьмидесяти лет.

Но сейчас я стал настолько стар, что у меня более нет сил прибегать к твоей помощи. Спрятав свое тело на Северной звезде, я вот-вот закончу свои дни. Дабы в будущем тебя не осквернили грязные руки, я вознаграждаю тебя чудом огня: перевоплотись в объятии пламени.

Как можно выразить это перевоплощение?

Очищая вечность, пламя поглощает все, но зеленые горы, как прежде, вздымаются к белым облакам. Теперь я предаю тебя духу огня".

Экономия

Сокай был так беден, что из одежды у него было одно-единственное платье, которое он носил круглый год, в любую погоду.

Как-то летом Сокай выстирал свое платье и повесил на дерево сушиться. Ожидая, пока одежда высохнет, он, совершенно голым, отправился на кладбище, что находилось позади храма.

В этот самый день и в это самое время на кладбище прибыл даймё провинции, чтобы поклониться могиле своего отца. Не стоит и говорить, насколько поражен он был, увидев голого монаха, сидящего среди могил.

Когда даймё спросил Сокая, чем он занимается, тот откровенно рассказал ему обо всем. Тронутый его прямотой, даймё велел сшить для Сокая одежду. Потом, когда Сокай получил пост дзэнского наставника, даймё стал его учеником.

Дзэн в управлении

Как-то губернатор одной из провинций спросил дзэнского наставника Сёсана о главном в буддийском учении.

Наставник сказал: "Главное для вас - охватывать всю провинцию, в ее полной цельности. Вам это не удастся, если вы проявите слабость. Будьте предельно внимательны во всем и отдавайте официальные распоряжения, руководствуясь добротой и состраданием.

Затем, продвинувшись, необходимо ясно различать природу людей и понимать людей. Вообще, если правитель не обладает кругозором и не распознает природу людей, он многое найдет отвратительным. Тогда все его естество восстанет, и он будет бороться с настроениями людей. Разве это не глупо?"

Постигать сознание

Школа "постижения сознания" - школа самосовершенствования - возникла под влиянием дзэн среди мирян. Как-то один из последователей этой школы пришел к дзэнскому наставнику Сёсану, чтобы спросить его о смысле буддийского учения.

Дзэнский наставник сказал: "Буддийское учение - вовсе не искусство управления телом при помощи различающего ума. Буддийское учение - это искусство использовать момент сиюминутного настоящего напрямую, не растрачивая его попусту, не думая ни о прошлом, ни о будущем.

Вот почему древние прежде всего призывали людей бережно относиться к времени: это означает строгое сдерживание сознания, отметание всех вещей, вне зависимости от того, хорошие они или плохие, и отстраненность от собственного "я".

Далее для исправления сознания полезно наблюдать за действием принципа причины и следствия. Например, если другие ненавидят нас, мы не должны платить им тем же; мы обязаны критически относиться к себе и размышлять над тем, почему люди ненавидят нас, если у них нет на то никаких причин. Так мы поймем, что в нас сокрыта какая-то причина, равно как и то, что имеются и какие-то другие, еще неизвестные нам причины.

Принимая, что все вещи есть следствия тех или иных причин, не стоит делать выводов, основанных на субъективных взглядах. В целом ничто не происходит в соответствии с субъективными представлениями; все случается согласно естественным законам. Если постигнете это, сознание ваше станет безупречно чистым".

Безразличие

Наставник нации Дайто Кокуси, чье почетное имя означает "Великий светильник, Наставник нации", был одним из основателей прославленной школы Риндзай-дзэн О-токан. Умер он в XIV столетии.

Согласно обычаю, идущему от древних дзэнских школ, обретя пробуждение, Дайто ушел из монастыря, чтобы, затерявшись в мире, довести до совершенства первоначальный опыт.

Прошло немало лет, прежде чем стало известно, что он живет под мостом в Киото, в обществе бездомных попрошаек. И тогда он стал наставником императора.

Как-то Дайто написал такие строки о своей жизни изгоя:

Объективность

Дзэнский наставник Тэнкэй считался одним из восьми величайших буддийских учителей своего времени. Тэнкэй был наставником всех школ, и благодаря его многочисленным пробудившимся ученикам, а также многим сочинениям, написанным как в классическом, так и в современном стиле, школа дзэн возродилась в начале XVIII века.

Однажды Тэнкэй процитировал знаменитое стихотворение Наставника Нации Дайто и предложил свое собственное:

Дзэн и искусство управления

Один даймё неоднократно приглашал к себе дзэнского наставника Тэнкэя, чтобы спросить его о сущности учения Будды. Когда наставник был уже смертельно болен, даймё отправил гонца, чтобы осведомиться о его здоровье. Тэнкэй отослал гонца обратно с такой запиской:

"Управлять владением и властвовать в государстве - это все равно, что следовать Учению. Старайтесь использовать гуманные методы, дабы между правителем и народом были доверие и гармония. Вот мой последний совет вам".

Вытирать зад Будды

В общине дзэнского наставника Хакуина был один безумный монах, вообразивший, что он постиг тождество себя и Будды. Он разорвал буддийские писания и использовал страницы в качестве туалетной бумаги.

Другие монахи укоряли его, но он не обращал на это никакого внимания и со смехом отвечал: "Что плохого в том, чтобы вытирать буддийскими сутрами зад Будды?"

Тогда об этом доложили Хакуину и наставник спросил безумного монаха: "Говорят, что ты используешь буддийские сутры как бумагу, с которой ходят в отхожее место. Это так?"

Да, - ответил безумец. - Я сам есть Будда. Что плохого в том, чтобы вытирать буддийскими сутрами зад Будды?"

Хакуин сказал: "Ты ошибаешься. Если это зад Будды, зачем же использовать старую бумагу да еще исписанную? Вытирай его чистой белой бумагой".

Безумный монах устыдился и принес извинения.

Поведение

Один монах спросил дзэнского наставника Банкэя: "Разве это не безобидное дело, шутить, когда на тебя вдруг найдет веселье?"

Банкэй сказал: "В этом нет ничего страшного, если ты хочешь утратить доверие".

Искусство сознания

Один господин пришел к дзэнскому наставнику Банкэю. чтобы спросить его о дзэнском "искусстве сознания". Однако Банкэй не только не приветствовал такой вопрос, но, напротив, укорил господина, сказав: "Насколько мне известно, вы прогнали одного ученого, не признав его заслуг: Как же вы осмеливаетесь спрашивать о дзэнском искусстве сознания?"

Пробуждение

Дзэнский наставник Сэцугэн сказал своему ученику Дзидзё: "Если в течение семи дней и семи ночей будешь полностью отдавать себя медитации, но не обретешь пробуждения, можешь отрубить мне голову и сделать из моего черепа черпак, которым выгребают нечистоты".

Вскоре после этого Дзидзё заболел дизентерией. Взяв с собой ведро, он удалился туда, где его никто не мог видеть, сел на ведро и полностью сконцентрировал свое внимание.

По прошествии семи дней весь мир внезапно показался ему заснеженной равниной, переливающейся в лунном свете, и он почувствовал, что вселенная слишком мала, чтобы вместить его.

Долгое время он пребывал в таком состоянии, пока какой-то звук не привел его в чувство. Он обнаружил, что по всему его телу струится пот, а болезнь его прошла. Возрадовавшись, он написал такое стихотворение:

Высшая точка

Дзэнского наставника Тайгу попросили занять пост настоятеля храма. Одна из местных жительниц, у которой умер ребенок, пришла к новому настоятелю и попросила его исполнить погребальные церемонии.

Женщина сказала дзэнскому наставнику: "Я была бы безмерно счастлива, если бы вы проявили сострадание. Прошу вас, скажите, куда ушел мой ребенок?"

Тайгу ничего не смог ответить. Вся в слезах, женщина покинула его. А Дзэнский наставник сказал самому себе: "Я думал, что обрел понимание. Но вопрос, заданный этой женщиной, показал, что я ничего не знаю о высшей точке. Какой же тогда смысл оставаться настоятелем храма?"

И Тайгу отказался от своего поста и отправился в странствие, чтобы углубить свое понимание дзэн.

Мужество

Один господин, изучавший дзэн под руководством наставника Банкэя, был молод и увлекался боевыми искусствами. Однажды, решив проверить силу духа наставника, он напал на Банкэя с копьем, когда тот сидел, ничего не подозревая.

Дзэнский наставник спокойно отразил удар своими четками. Потом он сказал молодому господину: "Техника ваша еще не совершенна; ваше сознание двинулось первым".

"Не беспокойтесь"

Мугаку был одним из основоположников японского дзэн-буддизма. Он родился в Китае, в возрасте 12 лет пережил первый опыт пробуждения. Это случилось, когда, посещая деревенский храм вместе со своим отцом, он услышал дзэнское стихотворение:

Когда в 1275 году монгольские орды Хубилая вторглись в Южный Китай, Мугаку бежал, спасаясь от пожарищ войны. Но, когда на следующий год пришел черед и той области, где он скрывался, он не стал более спасаться бегством.

Когда монголы захватили монастырь, в котором находился Мугаку, все монахи и монастырские слуги попрятались, словно мыши, забившиеся в норы.

Воины приблизились к дзэнскому наставнику, в одиночестве сидевшему в главном зале храма, и приставили к его шее мечи. Спокойный и безмятежный, Мугаку пропел стихотворение:

Восхищенные бесстрашием дзэнского наставника, монгольские воины вложили мечи в ножны и ушли.

В 1280 году Ходзё Токимунэ, регент сегуна, пригласил Мугаку в Японию. Когда весной следующего года Токимунэ посетил дзэнского наставника, тот написал регенту, послание, состоявшее всего из двух слов: "Не беспокойтесь".

Когда Токимунэ попросил объяснить ему смысл письма, наставник сказал: "На рубеже весны и лета на юге Японии начнутся беспорядки, но вскоре все уляжется, так что вам не следует беспокоиться".

В тот же год монгольская армия напала на южную Японию, как и предсказывал Дзэнский наставник. Но, в полном соответствии с его словами, нашествие было отбито, и вскоре воцарился мир.

Победа без стремления к победе

Школа боевых искусств "Путь победы без стремления" была основана воином по имени Цукахара Бокудэн. Одна известная история, связанная с ним, объясняет название и метод этой школы.

Однажды, направляясь на восток страны, Бокудэн пересекал залив в маленькой лодке, в которой кроме него находилось еще пять или шесть человек.

Во время путешествия все находившиеся в лодке вели себя спокойно, за исключением одного человека, крупного и сильного, который непрерывно говорил, громко расхваливая свои несравненные заслуги в боевых искусствах.

Поначалу Бокудэн пытался дремать и не обращать внимания на грубияна. Однако, устав в конце концов от его хвастовства, Бокудэн повернулся к нему и сказал: "Что ж, теперь мы услышали все, что только можно представить, не так ли? Единственное, чего я не понял, так это хвастливых историй о боевых искусствах. Я сам с юности практикую боевые искусства, следуя установленным принципам, но вплоть до сего дня у меня и мысли не было о том, чтобы попытаться кого-нибудь одолеть. Все, к чему я стремился, - это не проиграть".

Выслушав его, верзила спросил: "И какой же школе боевых искусств ты следуешь?"

"Школе "победы без стремления", или Пути непоражения", - ответил Бокудэн.

"Если речь идет о победе без стремления, то зачем тебе мечи?"

"Два меча "соединения сознания с сознанием" убивают тщеславие и отсекают ростки неправильных мыслей".

После этого грубиян вызвал Бокудэна на поединок, сказав: "Стало быть, во время дуэли ты победишь, не стремясь к победе?"

"В таком случае, хотя меч моего сердца - это меч, дарующий жизнь, раз противник невежа, он превратится в меч, насылающий смерть".

Высокомерный наглец уже не мог сдерживать нараставший гнев и велел лодочнику немедленно причалить к берегу, чтобы они с Бокудэном могли сразиться.

Бокудэн потихоньку подал лодочнику сигнал, а затем сказал хвастуну: "На берегу - большой порт, там слишком людно для поединка. Я покажу тебе Путь победы без стремления вон там, на маленьком островке, что напротив мыса прямо по курсу. Хотя я знаю, что все сидящие в лодке торопятся по своим делам, если ты так хочешь, мы можем устроить поединок здесь".

И лодочник пристал к островку. Только выпрыгнув на берег, грубиян выхватил длинный меч и закричал Бокудэну "Давай, давай! Сейчас я рассеку твой череп надвое!"

Бокудэн, оставаясь в лодке, ответил: "Подожди чуть-чуть, Путь победы без стремления требует сперва успокоить сознание". Произнеся это, Бокудэн снял с пояса оба меча и передал их лодочнику, взяв взамен его шест.

В какой-то момент показалось, что Бокудэн собирается вытолкнуть лодку на берег, как вдруг он перенес шест в противоположную сторону; оттолкнулся, и лодка отплыла от берега.

Увидев это, грубиян закричал: "Эй, ты почему не сходишь на берег?"

Бокудэн в ответ рассмеялся: "А зачем? Если тебе что-то не нравится, плыви сюда, и я напоследок преподам тебе урок. Это и есть Путь победы без стремления!"

Дзэнский отшельник

Дзэнский наставник какое-то время жил в уединении высоко в горах к северу от Киото. В память о своем отшельничестве он написал два стихотворения:

Основание храма

Когда в середине XVII столетия Дзэнский наставник Тайгу прибыл в столицу Эдо, сам сегун Токугава Иэмицу выразил желание встретиться с великим учителем.

Однако Тайгу исчез в тот самый день, когда его вызвали на аудиенцию к сегуну. И десять лет о нем никто ничего не слышал.

Как-то осенью Тайгу отправился в одну провинцию, чтобы искупаться в горячих источниках, в надежде излечить свой артрит. Путь его лежал через Заснеженную страну, и зиму он провел в качестве гостя в доме одного благочестивого мирянина, следовавшего заветам Будды.

Случилось так, что в этот же дом прибыл и прославленный Дзэнский наставник Гудо, давний друг Тайгу. Губернатор провинции, прослышав, что в его владениях находятся сразу два величайших наставника, пригласил их в свою резиденцию, чтобы побеседовать об Учении.

Страдавший артритом и ревматизмом ног Тайгу всегда сидел на толстой подушке. Когда его и Гудо ввели в зал для гостей в резиденции губернатора провинции, к их удивлению, губернатор, заметив, что Тайгу нездоров, и проявив предельную почтительность и внимание, самолично положил на циновку толстую подушку.

"Губернатор в высшей степени чуток, но, боюсь, он не проживет долго", - сказал Гудо.

Тайгу покраснел и заметил: "Старый Гудо не отличает плохого от хорошего - он назначает людей наобум. Что могут знать незрелые юнцы?"

Губернатор высказал высокую похвалу Тайгу и сказал: "Он действительно достоин роли учителя".

После встречи губернатор приказал воздвигнуть храм и сделал Тайгу первым наставником.

Обучение дзэн

Губернатор провинции спросил как-то Тайгу: "Правду ли говорят, что "Записи Голубой скалы" - самое выдающееся из дзэнских сочинений?"

"Да, это так", - ответил Тайгу.

"Прошу вас, расскажите мне одну или две истории из этой книги", - попросил губернатор.

"Я боюсь, что вы не поймете", - сказал Тайгу.

Но губернатор настаивал, и в конце концов Тайгу сдался и громко произнес первую фразу из дзэнской книги: "Быть пустым - здесь нет никакой святости".

"Я не понимаю", - сказал губернатор.

"В конечном счете вы не смогли бы сохранить твердость", - сказал Тайгу.

Уход наставника

Прославленный Дзэнский наставник Банкэй скончался в деревенском храме в последнее десятилетие XVII века. В соответствии с древней дзэнской традицией собравшиеся вокруг него ученики попросили его составить прощальное стихотворение.

Наставник сказал: "Я прожил в этом мире семьдесят три года, из которых сорок четыре я занимался тем, что проповедовал дзэн, чтобы спасти людей. Все то, на что я вам указывал большую часть своей жизни, и есть мое прощальное стихотворение. Добавить к этому мне нечего. К чему заниматься подражательством и каяться в чем-то на смертном одре?"

Сказав это, великий Дзэнский наставник Банкэй, продолжая сидеть прямо, скончался.

Одинокий светильник

Сономэ славилась своим искусством стихосложения и глубиной понимания учения Будды. Как-то она написала дзэнскому наставнику Унко: "Не искать ни истины, ни лжи - вот в чем заключен главный источник Великого Пути. Это известно каждому. Поэтому, пусть я покажусь нескромной, но я не думаю, что здесь есть что-то необычайное. Как образы, порождаемые истоком сознания, ивы - зеленые, а цветы - красные. Оставаясь самой собой, я провожу время за чтением и составлением стихов. Если все это - бессмысленная болтовня, значит, сутры - тоже бессмысленная болтовня. Мне неприятно все, что отдает вероучением, и моя каждодневная практика - это молитвы, стихи и песни. Если я попаду в рай - прекрасно, если в ад - благоприятно".

Перед смертью Сономэ попрощалась с миром такими стихами:

Лучше, чем цветы

Как-то весной поэт Басё решил отправиться в славящееся своими видами место, чтобы полюбоваться цветами. По пути ему случилось услышать рассказ о бедной крестьянской девушке, слава о благочестивости и почтительности которой распространилась по всей округе. Заинтригованный, Басё решил взглянуть на нее. Встретив девушку, он отдал ей все деньги, которые взял с собой в дорогу. Он вернулся домой, так и не посмотрев на весенние цветы.

"В этот год я увидел нечто лучшее, чем цветы", - сказал он.

Общение

Как-то, когда наставник Банкэй уже собирался покидать столичный храм, где он время от времени выступал с проповедями, к нему пришел какой-то господин и попросил наставника отложить отъезд, пояснив, что один даймё хотел бы на следующий день увидеться с наставником и посоветоваться с ним по одному вопросу.

Однако на следующий день господин явился вновь, на этот раз с письмом от даймё, в котором тот сообщал, что срочные дела задержали его и он не сможет встретиться с наставником. Даймё просил господина задать интересующий его вопрос Банкэю, а потом передать ему ответ наставника.

Выслушав господина, Банкэй сказал: "Этот вопрос трудно разъяснить даже в непосредственной беседе; тем более трудно передать ответ через посланника".

Более Дзэнский наставник не проронил ни слова. Господин, также не говоря ни слова, вышел и уехал.

Реальность

Дзэнский наставник Тэнкэй увещевал своих последователей: "Вы должны быть неподдельны во всем. Ничто из того, что является неподдельным в мире, неподдельно и в учении Будды; и ничто из того, что поддельно в учении Будды, не является неподдельным в мире".

Он также говорил: "Смотрите своими собственными глазами, слушайте своими собственными ушами. Ничто в мире не сокрыто; чего же вы хотите услышать от меня?"

Исцеляющий Будда

Томомура Юсёси, по прозвищу Друг сосен, был родом из Нагасаки, в ту пору единственного порта в Японии, открытого для торговли с другими странами. Говорили, что Юсёси был рожден местной проституткой от одного китайского торговца. Когда он начал заниматься врачеванием, его спросили о происхождении, и Юсёси честно написал, что он - сын проститутки из Нагасаки. Люди восхваляли его за прямоту и силу характера.

Если верить записям, сделанным его учениками, Юсёси не заботили ни слава, ни выгода; но он любил добро и презирал зло. Он проявлял интерес к учению Будды, обладал естественной склонностью к учению, и призванием его было лечить людей и спасать человеческие жизни. Чтобы овладеть искусством врачевания, он изучал у китайских лекарей медицинское искусство даосов и психологические практики буддистов, а потом три года провел в непрерывной медитации, пока не обрел понимания.

Юсёси оказывал помощь всем, кто в ней нуждался, и лечение его было весьма действенно. Он начал практиковать в Киото, когда ему еще не было тридцати, и вскоре стал желанным гостем в домах многих даймё по всей стране. Говорили, что он удостоился похвалы от основателя и старших наставников дзэнской школы Обаку только-только пришедшей в Японию из Китая.

Юсёси владел также искусством гадания, геомантии и астрологии. Рассказывают, что он преподавал эти предметы своим ученикам в соответствии со способностями каждого.

Одной из примечательных черт Юсёси было то, что в беседах с другими лекарями, будь то друзья или незнакомые ему люди, он всегда говорил то, что думал. Если он видел их ошибки, он прямо и без колебаний указывал им на них, поясняя, почему он так считает. Когда он слышал чьи-то неправильные речи, он открыто вступал в спор. Сам он говорил, что делает так, желая помочь другим людям. В любом случае находились лекари, считавшие его сумасшедшим, другие же полагали, что он искренен и прям. Некоторые восхваляли его, другие клеветали на него.

Стыд и совесть

Жил один торговец, глубоко восхищавшийся величественной добродетелью дзэнского наставника Хакуина. Время от времени он подносил Хакуину деньги и подарки.

Случилось так, что дочь торговца влюбилась в одного из слуг и родила ребенка. Когда взбешенный отец потребовал у дочери объяснений, та заявила, что отцом ребенка является не кто иной, как наставник Хакуин.

Торговец был вне себя: "Подумать только, и этому лысому наглецу я десять лет давал подаяния!" Взяв на руки ребенка, он отправился прямо к Хакуину. Положив ребенка наставнику на колени, торговец разразился бранью и в гневе вышел.

Хакуин не стал спорить. Он заботился о ребенке так, как будто он был его собственный. Люди, видевшие его, также считали, что он усыновил ребенка.

Как-то зимой, когда во время сильного снегопада Хакуин ходил от одного дома к другому, прося милостыню, дочь торговца увидела его, и чувство стыда переполнило ее. Вся в слезах, она побежала к отцу и рассказала ему правду.

Подавленный, торговец был в полной растерянности. Потом он бросился на улицу, припал к ногам наставника Хакуина и стал молить о прощении.

Хакуин спокойно улыбнулся и спросил: "У ребенка есть другой отец?"

Дзэн в делах

Дзэнский наставник Ман-ан писал одному мирянину, изучавшему дзэн: "Если хочешь быстро овладеть всеми истинами и сохранять независимость в любой ситуации, нет ничего лучше, чем концентрация в делах. Вот почему сказано, что ученики, постигающие тайну и Путь, должны пребывать в средоточии материального мира.

Третий патриарх дзэн говорил: "Если хочешь следовать Единому Пути, не питай отвращения к объектам шести чувств". Это не значит, что следует погрязнуть в объектах шести чувств; это значит, что следует все время сохранять правильную установку сознания и в повседневной жизни не привязываться к объектам шести чувств, но и не отвергать их, подобно тому, как утка ныряет в воду, но перья ее не намокают.

Если же, напротив, ты презираешь объекты шести чувств и стараешься избегать их, ты вступишь на путь ухода от мира и никогда не обретешь природу Будды. Если четко различаешь сущность, объекты шести чувств сами становятся сосредоточением, чувственные желания сами становятся Единым Путем, а все вещи превращаются в проявление Реальности. Вступив в сферу величайшей безмятежности, нераздираемые движением и покоем, тело и сознание свободны и легки".

Спрятанная добродетель, явленная награда

Дзэнский наставник Хакуин часто рассказывал о том времени, когда он был еще молодым учеником и странствовал, встречаясь с дзэнскими учителями и практикуя сосредоточение на пустоте. Так последователи дзэн очищают сознание от субъективных образов, готовя себя к восприятию объективной истины.

Однажды Хакуин путешествовал в обществе двух других буддийских монахов. Один из них, сославшись на болезнь и усталость, попросил Хакуин а нести его вещи.

Молодой Хакуин с готовностью согласился, еще глубже погрузившись в созерцание пустоты и освободив тем самым свое сознание от лишнего груза.

Видя, как Хакуин молод и усерден, другой монах тоже решил освободить свои плечи от тяжести ноши. Прикинувшись, как и первый, больным, он попросил Хакуина понести и его вещи.

Преисполненный буддийского сострадания Хакуин взял третью сумку и продолжил путь, еще сильнее отдавшись пустоте.

В конце концов монахи добрались до того места, откуда продолжить путешествие можно было только по воде, и на ближайшей переправе они взяли лодку. Хакуин, совершенно утомленный, свернулся калачиком и глубоко заснул.

Проснувшись, Хакуин никак не мог сориентироваться. Оказывается, они только что пристали к берегу, но молодой монах совершенно ничего не помнил о поездке.

Почувствовав неприятный запах, он огляделся и увидел, что лица у всех вокруг были зеленого цвета, а их одежды - залиты рвотой. И что все как-то странно смотрели на него.

Выяснилось, что во время пути лодку настиг шторм; ее бросало по волнам туда и сюда так, что никого, даже лодочника, не миновала морская болезнь.

И только молодой Дзэнский монах Хакуин, утомившись тяжестью вещей своих спутников, проспал всю бурю и совершенно ничего не почувствовал.

Так, рассказывал наставник Хакуин, он впервые на собственном опыте постиг справедливость принципа: спрятанная добродетель вознаграждается явно.

Опустошение ада

Самурай, служивший одному из местных даймё, пришел на беседу к дзэнскому наставнику Хакуину.

"Что ты сделал?" - спросил наставник самурая.

"Я всегда с любовью внимал учению Будды. Но из-за этого меня поразила болезнь", - ответил самурай.

"И что же это за болезнь?" - вновь спросил Хакуин.

"Сперва я повстречал дзэнского наставника и постигал принцип сущности сознания. Потом я познакомился с учителем школы Сингон и изучал сутры, предназначенные для избранных. Однако учения двух школ пробудили во мне сомнения и замешательство, а когда я представил себе первый знак азбуки, в сознании моем внезапно возникли образы адских миров. Когда я попытался остановить их, опираясь на принцип сущности сознания, два видения столкнулись и сознание мое утратило ясность. Когда я сплю, меня преследуют кошмары, а когда я просыпаюсь, не могу вырваться из порочного круга умозаключений".

Хакуин щелкнул языком и сказал: "А знаешь ли ты, что именно так боится ада?"

"Образ пустоты? Я поймал эту болезнь".

Хакуин обрушился на самурая с криком: "Ты, ничтожный мошенник! Самурай сохраняет верность своему господину и не боится ни воды, ни огня, он без тени сомнения и не моргнув глазом подставляет тело под копья и мечи. Как ты можешь бояться вида пустоты? Немедленно отправляйся в каждый из адских миров и проверь-ка, что это такое?"

"Как может наставник заставлять людей впадать во зло?" - пожаловался самурай.

Хакуин рассмеялся и сказал: "Адских миров, в которые попадаю я, - восемьдесят четыре тысячи. Взгляни-ка - нет ни одного, в котором бы я ни оказался!"

Уловив, наконец, что хочет сказать наставник, самурай преисполнился радости.

Учение на каждый день

Один из самых влиятельных даймё западной Японии отправился с визитом к дзэнскому наставнику Хакуину, намереваясь попросить у него совета. Случилось так, что в это же самое время крестьянин из близлежащей деревни принес наставнику несколько лепешек из проса. Хакуин принял лепешки и предложил их даймё.

Привыкший к изысканной пище, даймё никогда прежде не ел проса. Он никакие мог заставить себя отведать грубой пищи, испеченной деревенской женщиной.

Увидев это, Хакуин укорил даймё: "Заставьте себя съесть их; вы познаете нищету простых людей. Мое учение - не что иное, как это".

Отношения между людьми

В Японии потребление товаров регламентировалось четко установленными правилами и зависело от принадлежности человека к тому или иному сословию. В области, где проповедовал Дзэнский наставник Хакуин, жил один богатый торговец, придерживавшийся традиционных устоев, домашний устав которого запрещал слугам носить с собой зонтики. Следствием такого запрета стало, однако, лишь то. что слуги хранили зонтики в домах своих друзей и брали их, когда это было необходимо.

Однажды служанка из этого дома принесла наставнику Хакуину новый зонтик, который она только что купила, в надежде, что учитель напишет для нее на зонтике ее имя. Когда она пришла в храм, слуга согласился взять у нее зонтик и передать ее просьбу наставнику. Он также сообщил Хакуину о правилах, установленных в доме торговца.

Выслушав его, Хакуин взял кисть и написал на бумажном зонтике: "Накрапывает ли дождь или льет ливень, не ослушаюсь своего господина".

Девушка была в восхищении. Она не знала грамоты, не могла прочитать то, что написал наставник, и решила, что на зонтике - ее имя.

В один из дождливых дней она отпросилась из дома господина, чтобы выполнить поручение. По дороге она раскрыла над головой зонтик, чтобы укрыться от капель, но стала замечать, что встречающиеся ей люди над чем-то хихикают. В конце концов она решилась спросить одного из них, в чем дело, и так узнала, что же на самом деле было написано на зонтике.

В гневе девушка отправилась к Хакуину и потребовала отдать ей деньги за зонтик. Однако вместо этого Хакуин пригласил ее к себе и говорил с ней о том, как нужно служить своему господину.

Потом Хакуин отправился к самому торговцу. "Вы же знаете, слуга - тоже чье-то дитя", - сказал он богачу, который был так тронут состраданием великого учителя, что изменил домашний устав.

Ночной дождь

Перед тем как уединиться в горах, Дзэнский наставник Ранрё странствовал по всем частям света, не избегая ни двора, ни заброшенных деревень, ни даже винных лавок и домов терпимости.

На вопрос о причине такого поведения Дзэнский наставник ответил: "Мой Путь везде, где бы мне ни случилось оказаться. В нем нет ни одной бреши".

Потом Ранрё отправился в горы, где построил себе простую хижину и жил в строгости и чистоте, продолжая практиковать дзэн.

Ранрё особенно любил ночной дождь; он зажигал ладан и подолгу сидел, слушая шум дождя, иногда до самого рассвета. Крестьяне из окрестных деревень, не знавшие имени наставника, называли его "монахом ночного дождя". Это забавляло Ранрё, и он взял слова "ночной дождь" в качестве своего псевдонима.

Как-то один из посетителей спросил Ранрё о том, что более ценно - дзэнская медитация или практика вспоминания Будды в школе Чистой Земли, во время которой многократно повторяется имя Будды Бесконечного Света. Ранрё ответил стихами:

Врата сострадания

Дзимон родилась в самурайской семье. Мать ее умерла, когда ей было одиннадцать лет, а еще через три года покинул сей мир и ее отец. Когда ей исполнилось восемнадцать, она постриглась в монахини.

Доброта и сострадание Дзимон были поистине безграничны, она делала все, что в ее силах, чтобы помочь нуждающимся. В одну из зимних ночей, когда за окном ревела снежная буря, у ее порога появились два нищих мальчика. Они показались Дзимон такими замерзшими, что она немедленно сняла с себя верхнюю одежду и отдала ее детям.

По этому поводу она написала стихотворение:

Другой холодной ночью в ее обитель пробрался вор в надежде поживиться деньгами или еще чем-нибудь ценным. Дзимон спокойно встала и сказала: "Несчастный! Подумать только, в такую стужу вы пересекли поля и горы, чтобы добраться сюда! Подождите немного, я приготовлю для вас горячую пищу!"

Сказав, она усадила грабителя возле очага и сварила ему кашу. Пока он ел, она говорила ему: "Я отринула мир, так что у меня нет ничего ценного. Но вы можете взять все, что пожелаете. Однако взамен я хочу попросить вас кое о чем. Я наблюдала за вами, и мне кажется, что вы могли бы вполне неплохо жить, занимаясь любым делом, каким пожелаете. Но при этом вы здесь, в таких лохмотьях; ведь вы порочите не только себя, но и свою семью. Разве это не постыдно?

Я хочу, чтобы вы изменились и перестали воровать. Возьмите из моего дома все, заложите и займитесь подходящим для вас делом. И жизнь ваша будет куда спокойнее".

Восхищенный молодой грабитель горячо поблагодарил ее и ушел, не взяв ничего.

Основание школы

В течение десяти лет после обретения пробуждения Гэссэн служил настоятелем в одном известном монастыре. В конце концов он покинул монастырь и стал жить отшельником в тех местах, где никто не знал его.

Гэссэн приходил в деревни и учил местных ребятишек чтению, письму и счету, а постепенно знакомил их и с учением Будды.

По прошествии времени к нему устремились изучающие дзэн со всей страны. Вскоре в пределах нескольких миль от его жилища не было ни одного амбара или хлева, в котором бы не жили ученики и последователи великого дзэнского наставника Рэссэна.

Сознание и сущность

Исида Байган был основателем школы Сингаку - общества, вдохновленного идеями дзэн-буддизма. Говорили, что вплоть до пятидесятилетнего возраста лицо Байгана выражало неудовольствие, когда что-либо было неприятно ему. Однако после пятидесяти признаки удовольствия или неудовольствия никогда не появлялись на его лице. Когда Байгану исполнилось шестьдесят, он сказал: "Теперь я обрел покой".

Кто-то спросил его: "Сознание и сущность различны?"

Байган ответил: "Сознание включает в себя сущность и чувство; в нем есть движение и покой, сущность и проявление. Сущность есть содержание, она пребывает в покое; сознание, которое движется, есть проявление. Если говорить о сознании в смысле сущности, то в чем-то оно похоже на сущность; сущность сознания - это несознание до тех пор, пока сознание не потревожено; сущность - тоже несознание. Сознание - сфера энергии, сущность - сфера непостижимого. Точно так же, как луна отражается даже в мельчайшей капельке росы, непостижимое присутствует во всех вещах, хотя оно и не поддается восприятию".

Буйный нрав

Однажды к дзэнскому наставнику Банкэю явился посетитель и признался, что у него от рождения - грубый нрав, который ему, несмотря на все усилия, не удается сдерживать.

Дзэнский наставник сказал: "Какой интересный подарок вы получили при рождении. У вас и сейчас грубый нрав? Если так, то покажите мне его, и я вылечу вас".

"Сейчас его нет, - сказал гость. - Но он возникает неожиданно, когда что-то происходит".

"В таком случае ваш буйный нрав обитает отнюдь не внутри вас", - сказал Банкэй.

Сидеть в медитации

Кто-то спросил великого дзэнского наставника Банкэя о практиковании дзэн. Банкэй ответил: "Медитация - это достижение гармонии с неизъяснимой мудростью, сокрытой в каждом еще прежде, чем сознание окажется вовлеченным в размышления и различения; сидеть в медитации - значит устраниться от всех внешних объектов. Просто закрыть глаза и сидеть - не это называю я "сидеть в медитации"; ценным можно считать только такое практикование медитации, когда практикующий пребывает в гармонии с непостижимым знанием.

Причина загрязненности в том, что человек, руководствуясь мыслью, блуждает по порочному кругу заблуждений. Когда возникают плохие мысли, он становится деспотом; когда возникает жажда чего-либо, он превращается в животное; когда он цепляется за вещи, он уподобляется голодному демону. Если до своей смерти человек не откажется от всего этого, он навсегда увязнет в порочном круге, будет цепляться за всевозможные формы и вечно метаться в потоке рождения и смерти.

Когда человек отстраняется от мыслей, загрязненности нет, а значит, нет ни причины, ни следствия. Раз нет ни причины, ни следствия, нет и движения по порочному кругу Пока сознание порождает мысли, то если человек отдает предпочтение хорошим мыслям, появляются хорошие причины и хорошие следствия; если же человек делает зло, возникают плохие причины и плохие следствия. Но если он отстранился от мыслей и обрел гармонию с высшим знанием, нет ни причин, ни следствий рождения и смерти.

Когда я говорю так, может показаться, что речь идет о видимости "ничего", но это не так Причина того, что это не "ничто", в том, что, когда я говорю, вы слышите меня. Даже если вы и не думаете о том, чтобы слышать, поскольку изначальное знание, сокрытое в каждом, обладает способностью знать, вы в состоянии ясно слышать меня. Когда вы прикасаетесь к огню или воде, вы узнаете их жар или холод, но ведь никто не учится чувствовать жару и холод.

Речь идет о действии, запредельном для мысли, поэтому, даже если нет никаких мыслей, это нельзя назвать "ничем". Это внутреннее высшее знание проникает во все, без всякой вовлеченности в представления о наличии и отсутствии, подобно тому, как незамутненное зеркало четко отражает образы вещей. Так что зачем здесь какие бы то ни было различающие мысли?

Различающие мысли появляются из-за того, что есть загрязненность. Когда человек достигает уровня неразличающего знания, он проникает в суть вещей и распознает их еще до того, как возникнет различающая мысль, так что в конечном счете нет никакой загрязненности. Вот почему так ценно неразличающее знание.

Поэтому сидеть в медитации, обладая при этом неподдельным непостижимым знанием, есть высшая форма практики.

Путь к пути

Сокай уже год находился в общине дзэнского наставника Дайю, когда в один из дней, выходя из медитации, он внезапно пережил опыт пробуждения. Явившись к наставнику, Сокай поведал ему об обретенном понимании.

Дайю сказал: "Ты вошел в зал, но еще не вступил в комнату".

"Зачем вы так говорите?" - спросил Сокай.

Дайю процитировал фразу из сутр: "Не цепляйся ни за что, но пробуждай сознание". Потом наставник спросил Сокая: "Что означают слова "но пробуждай сознание"?"

"Когда ищешь сознание, не найдешь его", - ответил Сокай.

"Значит, ты еще не проник", - сказал Дайю.

"Я не согласен усомниться", - резко ответил Сокай.

Повысив голос, Дайю сказал: "Нет, нет! Если ты действительно хочешь обрести Путь, однажды ты должен умереть совершенно, только тогда сможешь постичь его!"

Освобождение

Охаси была дочерью вассала самого сегуна. Отец, утратив свой пост и оказавшись в крайней нужде, был вынужден продать дочь в публичный дом.

Охаси была очаровательна, умна и хорошо знала литературу и искусства. О ее достоинствах знали многие, и она стала знаменитой гейшей в квартале красных фонарей в Киото.

Однако, будучи не в силах примириться со своей горькой участью, Охаси впала в глубокое отчаяние и начала увядать.

Один из посетителей заметил ее плохое состояние и спросил о причине ее печали. Охаси поведала ему о свой судьбе. "Неудивительно, что вы больны, - сказал господин. - Чтобы излечить вас, необходима тысяча золотых монет! И тем не менее, есть способ вырваться отсюда, но я боюсь, что вы не поверите".

"Если вы расскажете мне правду, как я могу подвергать ее сомнению? Прошу вас, скажите мне", - настаивала Охаси.

И господин сказал ей следующее: "В вашем теле нет ничего, что бы находилось вне восприятия и понимания. У восприятия и понимания есть хозяин. Что бы вы ни делали, даже когда вы очень торопитесь, ищите в себе самой этого хозяина. Что есть то, что видит? Что есть то, что слышит? Если вы будете искренне всматриваться в глубь себя и не будете отступать от этого, сокрытая в вас природа Будды внезапно проявится. Когда вы достигнете такого состояния, вы увидите, что это и есть самый короткий путь спасения от нищеты".

Глубоко проникнувшись его словами, Охаси начала потихоньку практиковать упражнение проникновения в глубь себя. В конце концов она достигла такого состояния, при котором ее внутреннее внимание ничем не омрачалось.

Как-то ночью разразилась ужасная буря, настолько сильная, что молния ударила более чем в двадцать мест. Охаси, которая всегда боялась грома и молнии, забилась в страхе под кровать вместе со своей девочкой-служанкой.

-И тут Охаси вспомнила о дзэнском упражнении. Отбросив все страхи, она села прямо.

Вдруг молния сверкнула прямо во дворе. От удара Охаси упала на спину и лишилась чувств.

Очнувшись, Охаси заметила, что восприятие ее несколько отличается от того, что было раньше, и почувствовала неописуемую радость.

В последующем один человек освободил ее из публичного дома, заплатив за нее долг и взяв ее в жены. Потом она разыскала дзэнского наставника Хакуина и всю оставшуюся жизнь углубляла первоначальный опыт понимания.

Пробуждение

Дзэсин много лет провел в затворничестве на горе Ёсино, неподалеку от древней императорской столицы Киото. Он практиковал медитацию, и в один из дней сознание его открылось, и он позабыл все умозрительные различения.

В храме поблизости от него жил старый последователь дзэнской школы Сото. Дзэсин пришел к нему и поведал о пережитом опыте пробуждения в надежде найти свидетеля своего просветления. Старый монах сказал: "Наставник Банкэй - самый просветленный учитель нашего времени. Иди учиться к нему".

Так Дзэсин отправился прямо в храм Дзидзо к востоку от Киото, где, как ему сказали, находился Банкэй. В то время, однако, старый наставник жил уединенно и никого не принимал. Тем не менее, Дзэсин каждое утро являлся в храм и целый день просиживал у ворот, возвращаясь в город только к ночи. Так продолжалось тринадцать дней подряд.

В конце концов заинтригованный хозяин гостиницы, где остановился Дзэсин, спросил его, куда же он ходит. Дзэсин обо всем рассказал ему. Исполненный желания помочь Дзэсину, хозяин гостиницы посоветовал ему пойти к наставнику Докусё из близлежащей Сага.

И Дзэсин отправился к Докусё и описал пережитый опыт понимания. Докусё сказал только: "Что ж, тщательно храни его". В тот же самый день Дзэсин покинул его и направился обратно, на гору Ёсино.

Через несколько месяцев Дзэсин опять попытался встретиться с Банкеем, величайшим наставником эпохи. Однако по пути в храм Дзидзо он узнал, что наставник Банкэй находится в Эдо, столице сёгуната, и проповедует в храме Корин.

Как только Дзэсин в конце концов нашел наставника, тот сразу же встретился с ним.

Когда Дзэсин рассказал о своем опыте пробуждения, Банкэй спросил: "А высший предел?"

Дзэсин заколебался, пытаясь придумать, что сказать, а потом опустил голову. Так повторялось трижды.

Наконец Дзэсин спросил: "А есть ли высший предел?"

"Ты не знаешь, как использовать его", - сказал наставник Банкэй.

Дзэсин вновь опустил голову, не зная, что ответить.

Это тоже повторилось три раза, пока Дзэсин не спросил: "Как использовать его?"

В этот момент во дворе прокричала иволга. "Ты слышишь иволгу, когда она кричит", - сказал Банкэй.

Дзэсина охватило чувство исступленного восторга. Он трижды падал ниц перед дзэнским наставником.

"В будущем не трать понапрасну слов", - сказал Банкэй.

После окончания летнего уединения и медитации в храме Корин Банкэй вернулся на запад страны, в свою обитель. Дзэсин последовал за ним.

В течение нескольких дней после своего возвращения Дзэнский наставник встречался с вновь прибывшими. Каждый день Дзэсин приходил к Банкэю вместе с другими учениками, но наставник не обращал на него никакого внимания. Три дня подряд Дзэсин являлся к наставнику, но Банкэй ничего ему не говорил.

Когда же все разошлись, Банкэй все-таки обратился к Дзэсину: "Тебе повезло. Если бы ты не встретил меня, то стал бы хвастуном".

Все еще жив

Косэн изучал дзэн под руководством наставника Рётэна и пытался сосредоточиться на пустоте. Рётэн увещевал его: "Сосредоточение должно быть подобно сну немого. Ты слишком привязан к уму, чтобы изучать дзэн".

Однако Косэн не только не утратил целеустремленности, но, напротив, стал прилагать еще большие усилия. Как-то ночью, когда он неподвижно сидел, наблюдая за дождем, мальчик-послушник громко позвал его. Косэн откликнулся, и в это мгновение пережил внезапное пробуждение.

Потом Косэн отправился постигать дзэн к наставнику Хакудзюну. Однажды наставник процитировал знаменитую фразу из сутр: "Не цепляйся ни за что, но пробуждай сознание". И спросил Косэна: "Что такое "сознание"?"

"Не цепляться ни за что!!!" - ответил Косэн.

Хакудзюн ударил его шесть или семь раз и произнес: "Ты, невежда! Ты до сих пор не понимаешь смысла слов "но пробуждай!"".

В этот миг Косэн пробудился.

Бесполезное страдание и неверие

Однажды Дзэнский наставник Банкэй сказал собравшимся: "Когда я только начал искать пробуждения, мне не удалось повстречать просветленного наставника, и я практиковал все виды аскетизма, понапрасну растрачивая силы.

Иногда я обрывал все нити, связывавшие меня с другими людьми, и жил в уединении. Иногда я воздвигал бумажную конуру и замыкался в ней, иногда - ставил ширмы и сидел в темной комнате, скрестив ноги, и не ложился, от чего на бедрах моих появлялись волдыри и гноящиеся раны, навсегда оставившие шрамы.

Когда я слышал, что в такой-то провинции в таком-то храме появился учитель, я сразу отправлялся туда, чтобы встретиться с ним. Так минуло несколько лет, и в Японии осталось немного мест, где бы ни ступали мои ноги.

И все это происходило из-за того, что я не встретил просветленного наставника. После того как в один из дней сознание мое открылось, я впервые понял, насколько бесполезны были годы моих усилий и страданий, и обрел спокойствие.

Теперь я говорю всем вам, как без усилий спастись уже в этой жизни, но вы не до конца верите мне. И все потому, что на самом деле вы лишены твердости".

Признание дзэнского наставника

Юи-э, старший монах школы Сото, пришел к дзэнскому наставнику Банкэю и сказал: "Когда мне было семнадцать или восемнадцать лет, я решил искать пробуждения. В течение тридцати с лишним лет я в течение длительных промежутков времени сидел в медитации и не ложился, отдавал все силы сосредоточению, но обнаружил, насколько трудно выкорчевать ошибочные мысли и избавиться от ложного сознания. Недавно мои сознание и разум прояснились, и я обрел спокойствие. Скажите, а как вы в прошлом добивались сосредоточения и концентрации?"

Банкэй ответил: "В юности я был перегружен непрерывно возникавшими мыслями, но потом я вдруг понял, что наша школа - это школа пробужденного ока, и никто из тех, кто не обладает ясным восприятием, не в состоянии помочь другому. И тогда я с самого начала отбросил все остальные тревоги и сконцентрировался исключительно на обретении ясного видения. Вот почему я обрел способность различать, обладают другие люди истинным восприятием или нет".

Сознание и оседланная лошадь

Как-то Дзэнский наставник Банкэй просидел несколько ночей под крестом на площади казней, проверяя тем самым свое дзэнское сознание. После чего он лег на насыпь, огораживавшую площадку.

Какой-то воин, находившийся внутри ограды, бил свою лошадь. Увидев это, Банкэй крикнул: "Эй! Что ты делаешь?"

Воин услышал Банкэя, но не обратил на него никакого внимания. Ударив лошадь хлыстом, он пронесся мимо наставника. И вновь тот крикнул: "Эй! Что ты делаешь?"

Это повторилось трижды, пока воин, наконец, не остановился и не спешился. Приблизившись к дзэнскому наставнику, он увидел, что перед ним не обычный человек. "Вы кричали на меня, - молвил воин. - Вы что-то хотите мне сказать?"

"Чем бить лошадь за неповиновение, почему бы не дисциплинировать себя самого и не заняться воспитанием своего ума?" - сказал Банкэй.

Поборник строгой дисциплины

Эндзуй был удивительным наставником. Никогда его лицо не выражало гнев, он даже редко вообще говорил что-либо. Он никогда не ложился спать и едва ли что-нибудь ел. Никогда на протяжении всей жизни он не домогался вещей и не испытывал сексуальных желаний.

Однажды учитель Эндзуя, наставник Мандзан, позвал его и укорил: "То, что ты непрерывно постишься и не ложишься спать, только сбивает тебя с поиска Пути. Усердие и сосредоточение затемняют твою мудрость. Почему бы не освободиться совершенно, естественным образом, отдавшись потоку, и не стать свободным и ясным, без всяких выдумок и принуждения?".

Поклонившись в знак благодарности, Эндзуй вышел, стараясь не показывать слез. После чего он стал прилагать еще большие усилия, всецело отдавшись аскетическим практикам. Однажды сознание его открылось, и он обрел состояние, которому неведомы сомнения.

В конце жизни Эндзуй вернулся в провинцию, где он родился, построил монастырь и дал обет никогда более не появляться среди людей. Он не отвечал даже на письма старых друзей, а когда ищущие дзэн стучались в его ворота, он не открывал. Эндзуй умер в 1736 году, когда ему было семьдесят. Один из его последователей сообщал: "На протяжении всей жизни учитель соблюдал пост и не ложился, продолжая вести суровую и аскетическую жизнь до последнего вздоха, когда он облачился в официальные одежды и ушел от нас, сидя на стуле. Даже после смерти он по-прежнему сидел прямо, сохраняя позу медитации".

Семя дзэнской практики

Однажды Дзэнский наставник Сёсан сказал о каком-то человеке: "Он - великий последователь дзэн, не так ли? Он говорит, что не имеет значения, от какой болезни он может умереть, он хочет умереть спокойно, как если бы он гулял где-нибудь по соседству".

Кто-то из учеников сказал: "Он просто думает так - он не тот человек, чтобы практиковать дзэн".

"Даже если это и так, все равно он тот, в ком заложено семя великой практики дзэн", - сказал Сёсан.

Последние слова

Тэнкэй лежал на смертном одре в окружении множества учеников; все они стенали и проливали слезы. Дзэнский наставник оглядел их и сказал: "Когда Будда находился на пороге вступления в нирвану, его окружали монахи, монахини, миряне и мирянки, и все они плакали от печали и отчаяния. Но Будда укорил их: "Если бы вы действительно понимали четыре благородные истины, зачем бы вам тогда было плакать?" Я не осуждаю вас за то, что вы роняете слезы и причитаете, ибо вы еще не освободились от привязанности к Учению.

Вы хотите знать, почему я это говорю? Всю свою жизнь я следовал учению дзэн и всецело отдавал себя служению людям, но люди высокомерны, воздействие образования недостаточно, и лишь единицы обладают верой. Когда я представляю себе, что в будущем вовсе не будет учителей, способных показать путь к истинному учению, слезы текут из моих глаз.

Все в мире обусловленно и совершенно пустотой внутреннего "я". Это легко сказать, но трудно ясно понимать. Боюсь, вы можете неправильно понять это; но если вы действительно поймете, вы станете подлинными наследниками учения Будды и воздадите за благо, дарованное Буддой и дзэнскими патриархами. Придерживаясь этого принципа, неустанно трудитесь на благо других.

Если в будущем ко мне придут люди, которых сейчас здесь нет, передайте им, что я сказал это на смертном одре и что пока я говорил из глаз моих катились слезы".

Упадок и возрождение дзэн

Великий наставник Хакуин, возродивший в XVIII столетии школу Риндзай, учился у многих учителей. Однако именно Сёдзю Родзин раскрыл ему глаза на глубину и широту подлинного дзэн.

Сёдзю нередко говорил: "Наша школа дзэн пришла в упадок в правление династии Сун (960-1278) и умерла в правление династии Мин (1368-1644). И хотя некоторые остатки ее дошли до Японии, она блеклая, как звезды в дневном небе. Такое положение дел поистине печально".

Также Сёдзю говорил: "Ныне повсюду лишь мертвые подражатели, изучающие указатели, "дзэнские наставники", лишенные просветленного видения. Подобные люди даже не мечтают о том, что передается истинно просветленными".

Позднее, уже после обретения пробуждения, Хакуин скажет людям: "Когда я слушал гневные слова почтенного Сёдзю, я удивлялся, почему он так возмущен дзэнскими общинами того времени. А как же, думал я, быстрое увеличение числа монастырей и появление знаменитых наставников? Потом, когда я странствовал по всем дзэнским центрам и видел множество "наставников", мне не попалось ни одного подлинного учителя, который бы обладал высшим пониманием. Только тогда я понял, насколько Путь почтенного Сёдзю превосходил все прочие дзэнские школы".

Независимость

Как-то дзэнского наставника Тэнкэя официально пригласили занять пост настоятеля и учителя одного монастыря. Тэнкэй отказался, сказав при этом: "Упадок все глубже и глубже день ото дня; поскольку основы учения утрачены, как может кто-либо являться в мир в качестве учителя? Более не говорите об этом".

На что посланник, привезший приглашение, ответил: "Монастырская община просит вас занять пост только ради Великого Учения. Кто осмелится заявить, что это ересь?" Он так настойчиво продолжал упрашивать дзэнского наставника, что в конце концов Тэнкэй сдался.

Однако на следующий год по какой-то причине Тэнкэй покинул монастырь. Он сказал об этом так в своих стихах:

Прощальные слова

Почтенная госпожа О-сан обрела пробуждение под руководстом дзэнского наставника Тэцумона. Когда великий наставник Хакуин прибыл в ее провинцию, О-сан отправилась на встречу с ним.

Чтобы проверить женщину, Хакуин спросил ее о "хлопках одной рукой". О-сан быстро пробормотала стихотворение:

Когда О-сан была уже смертельно больна, у постели собрались ее дети, чтобы услышать прощальные слова матери. О-сан улыбнулась и пропела такие стихи:

Рождение и смерть

Госю пришел к дзэнскому наставнику Юи-э и сказал: "Многие годы я практиковал дзэн, но так и не преуспел. Прошу вас, укажите мне дорогу".

"В практиковании дзэн нет никакой хитрости. Нужно лишь освободиться от рождения и смерти", - ответил наставник.

"Как же вырваться из круга рождения и смерти к свободе?" - спросил Госю.

"Каждая мелькающая в твоем сознании мысль есть рождение и смерть", - повысив голос, произнес Юи-э.

И тут Госю испытал невиданный прежде восторг, почувствовав себя так, словно он сбросил с себя непосильную ношу.

Исправившийся отступник

Уммон начал изучать конфуцианские каноны и священные тексты, когда ему было четырнадцать или пятнадцать лет. Однако в возрасте двадцати двух лет настроения его изменились. "Даже если я прочту все имеющиеся книги, будь то сочинения о сокровенном знании или тексты, понятные всем, какая от всего этого будет польза, когда жизнь встретится со смертью?" - думал он.

После этого он убрал свои книги и забросил учебу. Потом Уммон пришел к дзэнскому наставнику, который стал учить его сосредоточению над коаном.

Уммон запротестовал: "Я не хочу сосредотачиваться на коанах. Только познав для себя состояние совершенной смерти и полного прекращения, превратившись в горсть пепла, я смогу избавиться от сомнений. Что происходит в русле повседневных забот? Это там? Или нет? Пока я так спрашиваю себя, этого достаточно".

"Если будешь поступать подобным образом, станешь отступником", - сказал Дзэнский наставник

"Даже если я стану отступником, эту цену можно заплатить зато, чтобы обрести безмятежность сознания", - возразил Уммон. Ив течение последующих двух лет Уммон продолжал полностью отдаваться медитации.

Как-то, собирая в лесу хворост, Уммон почувствовал, что весь мир, включая его самого, рушится. И в тот же миг он преисполнился вселенской радости.

Потом Уммон размышлял: "Хотя я обрел мир и спокойствие для себя, это не более чем принцип предписанных канонических учений. А что же дзэнское послание, передающееся особым образом вне учения?"

И на протяжении еще двух лет он с удвоенной энергией отдавался практикованию, пока ему не открылся живой опыт дзэн. Теперь сознание его было совершенно свободно.

Перед смертью Уммон увещевал своих учеников: "У меня есть четыре суждения. Первое - вырваться из созданных умом ловушек, чтобы опереться на высшую истину. Второе - освободиться от тела и сознания, чтобы отбросить рождение и смерть. Третье - выйти за пределы абсолютного, чтобы утвердить свою жизнь. Четвертое - тащить камни и нести землю, чтобы навечно сохранить мудрость".

Прощальными стихами Уммона были такие строки:

Чудаковатый мудрец

Энцу был весьма чудаковатым мудрецом; он принадлежал к малоизвестной дзэнской школе Обаку. Человек, лишенный каких бы то ни было предубеждений, он отправлялся туда, куда вздумается, и делал то, что ему приходило в голову. Он всегда жил один и нигде не задерживался надолго. О его жизни вообще едва ли можно сказать что-то определенное.

Как-то Энцу прибыл в Киото, чтобы нанести визит в одну семью. В суматохе простодушный Дзэнский наставник позабыл, куда он направлялся. Не зная, что делать, он принялся стучать в одну дверь за другой и спрашивать каждого откликавшегося: "Не в этом oли доме ждут Энцу?"

В другой раз кто-то попросил Энцу написать предисловие к книге. Энцу согласился, но написал предисловие так неразборчиво, что многие иероглифы просто невозможно было прочесть. Человек, сделавший Энцу заказ, принес предисловие обратно, чтобы спросить у автора, о чем, собственно, в нем идет речь.

Дзэнский наставник раз за разом просматривал написанное собственной рукой и, наконец, заявил: "Я тоже ничего не могу понять! Один из моих учеников неплохо понимает то, что мной написано, - вам лучше спросить у него".

Дзэнская ученость

Хонко был необычайно талантливым дзэнским наставником, наделенным выдающимися способностями; он обладал и широкой ученостью, и прекрасной памятью. Его учитель Сигэцу был одним из величайших ученых эпохи. Сам Хонко путешествовал по всей стране, откликаясь на приглашения дзэнских общин, и выступал с проповедями.

Среди обширных сочинений Хонко - комментарий к отдельным частям бессмертного сочинения "Сёбогэндзо", главного труда великого дзэнского наставника Догэна. Первое и единственное из наиболее известных буддийских сочинений, написанное на классическом японском языке, "Сёбогэндзо" - один из самых трудных текстов во всем буддийском каноне.

Когда Хонко работал над составлением комментария к "Сёбогэндзо", к нему пришел один монах, занимавшийся логикой, и попросил разъяснить ему "Сурангама-сутру", самое глубокое и сложное для понимания произведение на китайском языке.

Дзэнский наставник тут же положил экземпляр "Сурангама-сутры" слева от себя, "Сёбогэндзо" - справа, а посередине - лист бумаги. После чего он начал говорить о "Сурангама-сутре", продолжая при этом читать "Сёбогэндзо" и писать комментарий; он без всякого смущения успевал делать три дела одновременно.

Видевшие это пришли в восхищение, и поползли слухи, что Хонко является воплощением духа или какого-нибудь святого.

Долгая дорога домой

Исключительные способности Дайкю были очевидны для всех уже в ту пору, когда он был еще ребенком. Наставники всех буддийских школ желали заполучить его в ученики, но родители его отказывались дать на то разрешение.

Тем не менее, в конце концов Дайкю оставил семью и стал дзэнским учеником; в то время ему было только пять лет.

Когда Дайкю шел пятнадцатый год, он случайно услышал, как его учитель говорит с кем-то о том, что он назвал "состоянием до рождения". Дайкю подивился этому, и стал садиться в медитацию всегда, когда у него появлялось свободное время.

Позднее Дайкю отправился в Киото к дзэнскому наставнику Дзокаю, чтобы спросить его о главных принципах сосредоточения. Всю дорогу он концентрировал свое внимание на кончике собственного носа и потому не заметил шума и блеска древней столицы, даже проходя через город. Он был настолько погружен в концентрацию, что постоянно натыкался на экипажи, запряженные лошадьми, возницы ругали его на чем свет стоит, но он как ни в чем не бывало продолжал свой путь.

Встретившись с наставником Дзокаем, Дайкю попросил у него разрешения остаться и изучать дзэн. Дзокай дал согласие и поручил Дайкю помогать монастырскому лекарю. В то время Дайкю исполнилось восемнадцать.

Как-то Дайкю пошел к реке, чтобы выбросить остатки лекарственных растений, но, достигнув берега, совершенно забылся. Стояло удивительное время года, когда клены надевали ярко-красные цвета, словно облачаясь в парчу, но Дайкю даже не замечал их. Вот какова была сила его сосредоточения. Люди называли его "завороженным слугой".

В возрасте двадцати трех лет Дайкю отправился к знаменитому дзэнскому наставнику Когэцу и поведал ему о своем понимании. Когэцу сказал: "Понимание твое по-прежнему внешнее. Оно будет абсолютно бесполезно на берегу жизни и смерти. Направь все силы на то, чтобы сконцентрировать энергию своего ума, и тогда естественным образом обретешь единство".

Потом Когэцу познакомил Дайкю с циклом из двенадцати стихотворений, написанных древним китайским наставником, и заставлял его использовать их в качестве руководства во время дневной и ночной медитации.

Как-то раз летом следующего года Дайкю нес в амбар сосуд с чаем и вдруг почувствовал себя так, словно он бредет в безбрежном пространстве; сознание его было цельным, как железо. Он остановился, и тут в грудь ему ударил порыв чистого ветра. Потом он продолжил свой путь, но наткнулся на столб, и в этот миг обрел пробуждение.

Дайкю пошел к наставнику Когэцу и сказал: "Сегодня я, наконец, вырвался из темницы, в которой находилось мое сердце".

Когэцу улыбнулся.

После нескольких лет дальнейших занятий под руководством Когэцу Дайкю решил, что полностью овладел дзэн. Поразмыслив, что более нет никого, кто мог бы его научить чему-нибудь еще, он пришел к выводу, что нужно искать уединения, чтобы совершенствовать накопленный опыт.

Однако во время путешествия Дайкю попалось на глаза стихотворение великого дзэнского наставника Хакуина. Стихотворение настолько потрясло его, что он, не задумываясь, отправился к Хакуину.

Встретившись с наставником, Дайкю понял, что Хакуин - поистине несравненный и глубокий учитель. Дайкю попросил разрешения остаться и продолжить занятия под его руководством.

За плечами Дайкю был уже большой опыт, в своем дневнике он записывал каждое дзэнское высказывание, которым он овладевал. Решив начать все сначала под покровительством Хакуина, он достал свой драгоценный дневник и сжег его. Дайкю тогда было двадцать шесть лет.

Однажды Дайкю сопровождал Хакуина, когда тот направился с визитом к другому дзэнскому наставнику - Ундзану. Во время беседы зашла речь о классическом тексте "Записи Голубой скалы". Ундзан спросил Хакуина, какое стихотворение из этого сочинения он считает наилучшим. Хакуин назвал стихотворение, и Ундзан согласился с ним.

Дайкю, сидевший рядом и слушавший разговор двух старших наставников, находился в смятении. Он сам практиковал дзэн уже более двадцати лет и все-таки не мог еще давать такие же прекрасные определения, как старшие наставники.

На обратном пути Дайкю хотел было рассказать Хакуину о пережитом чувстве, но понял, что это не так-то просто. Следуя за великим наставником, Дайкю несколько раз забегал вперед, пытаясь заставить Хакуина остановиться и поговорить с ним.

Зная, что Дайкю созрел для пробуждения, Хакуин намеренно отстранял его и шел дальше. Глубоко расстроенный, Дайкю присел на веранде дома, стоявшего у дороги.

Погрузившись в медитацию, Дайкю внезапно обрел понимание. Открыв глаза, он увидел, что Хакуин ушел далеко вперед.

По возвращении в храм Дайкю поведал Хакуину о своем опыте пробуждения. И старший наставник подтвердил, что оно было истинным.

Вскоре после этого Дайкю покинул Хакуина. Прощаясь, он спросил великого наставника: "Каков же главный принцип?"

"А, Б, В", - ответил Хакуин.

"А каков же тогда второй принцип?" - вновь спросил Дайкю.

"М, Н, О", - сказал Хакуин.

Дайкю поклонился и ушел.

Помощник Хакуина Дзэнский наставник Торэй услышал их разговор. Потом он говорил своим ученикам: "Этот Дайкю поистине груб; он даже не спросил о третьем принципе. Надеюсь, он когда-нибудь еще придет сюда, и тогда я растолкую ему".

Когда Дайкю исполнилось двадцать девять, он вернулся к своему первому учителю, который был уже очень стар, чтобы ухаживать за ним.

Как-то ночью Дайкю засиделся допоздна и услышал вой собаки. В этот миг сознание его вдруг открылось, и он обрел великое пробуждение, в мгновение ока рассеявшее все его прежние знания и взгляды.

На следующий день он направился к Сэйсану, дзэнскому наставнику, у которого он учился в прошлом. Не успел Дайкю произнести и слова, как Сэйсан сказал ему: "Я с самого начала знал, что в тебе заложена способность к пробуждению. Все эти годы я ждал, пока ты сам придешь к нему. Это было лишь делом времени. Я ничего не скрываю от тебя и вот теперь завещаю тебе сокровищницу ока истины".

Дайкю поклонился в ответ.

Со временем Дайкю стал дзэнским наставником. Он отличался особой строгостью. "Если вселенская жизнь проявлена, - указывал он своим ученикам, - отчего же вы не можете прорваться к свободе?" К его глубокому сожалению, никто из членов общины не понял смысла того, о чем он говорил.

На пятьдесят девятом году своей жизни, весной, Дайкю заболел. Поняв, что конец близок, он передал своему духовному наследнику знаки преемника, в том числе одеяние веры, олицетворяющее передачу учения Будды, и документ, удостоверяющий принадлежность к подлинной традиции наставников.

Когда жить Дайкю оставалось считанные минуты, последователи, окружавшие его, попросили последнего завещания.

Дайкю каким-то непостижимым образом сел на постели, лицо его излучало радость. Улыбнувшись, он открыл глаза, убедившись, что все видят его. Так он и скончался, сидя, в состоянии спокойной безмятежности.

Пьяный Будда

Суйво и Торэй были двумя самыми способными помощниками Хакуина. Суйво пользовался известностью как наставник, обладающий великим даром, а Торэй - как наставник, осененный непостижимым знамением. Большинство последователей Хакуина практиковали дзэн под руководством одного или обоих из них.

Суйво. когда он впервые повстречал Хакуина, было уже за тридцать. О его жизни до этого ничего не известно. Великий наставник Хакуин распознал исключительную силу духа Суйво и всеми силами подталкивал его к реализации сокрытых способностей.

Суйво провел в школе Хакуина более двадцати лет, но он жил за десять миль от храма и потому приходил туда только на проповедь.

Он всегда беседовал с учителями поздним вечером, так что никто не видел, когда он приходил, а когда - уходил. В дни проповедей он исчезал сразу же после ее окончания. Поэтому мало кто догадывался, что Суйво был учеником Хакуина.

По натуре Суйво был человеком весьма эксцентричным. Он любил сакэ, не обращал внимания на частности; его речи и поступки часто выходили за рамки того, что считалось приличным. Он едва ли когда-либо занимался медитацией и читал какие-либо сутры. У него не было постоянного жилища, он заваливался спать там, где заставала его ночь, и почитал за счастье раздобыть достаточно вина для того, чтобы напиться. Он любил играть в шахматы и заниматься живописью, и вообще жил так, как заблагорассудится. Люди никак не могли понять, был ли он человеком неизмеримой глубины или недалеким растяпой.

Хотя Суйво никогда не жил в монастыре, когда наставника Хакуина сразила смертельная болезнь, он пришел в храм, чтобы позаботиться о своем учителе. После смерти Хакуина Суйво стал настоятелем, но ничего не делал на своем посту. Когда бы ни приходили новые ученики, Суйво просто отправлял их в Торэю. Но несмотря на то, что он напрочь отказывался говорить о дзэн, его всегда окружало не менее семидесяти-восьмидесяти последователей.

Дзэнские наставники Дайкю и Рэйгэн, также учившиеся у Хакуина, писали письма Суйво, убеждая его начать трудиться на благо общины. Однако, несмотря на все их усилия, Суйво сохранял невозмутимость и продолжал ничего не делать.

В конце концов, через семь лет после ухода Хакуина, Дайкю, Рэйгэн и Торэй пришли к Суйво и настояли на том, чтобы он стал наставником церемониала на период традиционной семилетней службы в память Хакуина. Не имея возможности отказаться, Суйво выступал с лекциями о пяти домах дзэн перед общиной в двести с лишним учеников.

В то время Суйво было пятьдесять восемь лет или около того. Теперь число его последователей выросло до ста с лишним человек. Все они жили отдельно друг от друга, и у Суйво просто не хватало времени встретиться со всеми, когда ученики приходили к нему.

Суйво приглашали выступить с проповедями и в другие монастыри; послушать его собиралось от трехсот до пятисот человек. В последние годы его жизни на его лекции о дзэнских классических сочинениях собиралось по семьсот-восемьсот слушателей.

Суйво любил говорить: "Древние говорили, что предпочтительнее быть слишком расслабленным, чем слишком ревностным. Я не согласен с ними: лучше быть слишком ревностным, чем слишком расслабленным". И добавлял: "Не будьте слабыми и зависимыми. Тот, кто неустанно ищет истину, может постичь ее в один-два дня".

Суйво также говорил: "В других местах они всегда придерживаются правил и пристойности, их церемонии исполнены достоинства. А здесь мы видим глаза слонов, носы обезьян и голени без всякой растительности. Для чего люди, поглощенные мирскими интересами, живут, изо дня в день повторяя сутры?"

О школе своего учителя Хакуина Суйво говорил так: "Единственный из последователей, кто ухватил все духовные сокровища в доме Хакуина, - это Торэй. Единственный, кто проник в самые глубины учения Хакуина, - это Дайкю".

Суйво также утверждал: "Даже дзэнские монахи, свободно путешествовавшие по всей стране, пребывали в растерянности, когда они встречали Хакуина. Почему так происходило? Да потому, что "кусты ежевики вздымаются до самого неба, колючая проволока окутывает землю", так что они не могли ни подойти, ни удалиться. Вот почему они убирали свои флаги и барабаны, вот почему снимали доспехи и сдавались. Ни одна из прочих дзэнских общин не обладает такими кустами; вот почему монахи проходили мимо них, и больше им не удастся никого обмануть. Полагаю, это правильно".

Когда Суйво лежал на смертном одре, помощники попросили его написать прощальное стихотворение. Суйво отругал их. Когда же они повторили свою просьбу, он взял кисть и написал:

Закрыв глаза, Суйво скончался. 

Наставник, осененный непостижимым знамением

Вначале Торэй постигал дзэн под руководством наставника Когэцу. Потом последовали годы тяжелого ученичества у Хакуина.

Получив хорошую подготовку у Когэцу, Торэй под покровительством Хакуина вскоре обрел пробуждение. За несколько лет он полностью постиг сокровенное учение Хакуина.

К несчастью, напряжение было слишком велико и подорвало телесные силы Торэя, и он тяжело заболел. Никакие медицинские средства не помогали, и Торэй подумал про себя: "Пусть я постиг все, что касается истока и методов дзэн, какую пользу это принесет остальным, если мне придется умереть?"

И он написал сочинение "Неиссякаемый светильник дзэн". Показав книгу Хакуину, он сказал: "Если здесь есть что-нибудь достойное внимания, я хотел бы передать ее будущим поколениям. Если же это - пустая болтовня, я немедленно брошу ее в огонь".

Хакуин просмотрел написанное и ответил: "Книга послужит лекарством, которое откроет глаза будущим поколениям".

И тогда Торэй покинул Хакуина; он отправился в Киото, где жил тихо, лечился и был готов принять уготованное ему, будь то жизнь или смерть.

Однажды, потеряв сознание, Торэй вдруг постиг весь жизненный путь Хакуина. И с этого момента он неожиданно стал поправляться.

Исполненный радости, Торэй написал Хакуину письмо, в котором рассказал, что с ним приключилось. Великий наставник призвал Торэя обратно и сделал его своим преемником.

После выздоровления Торэй и Хакуин вместе трудились над созданием программы дзэнского обучения. Большая часть работы по составлению подробного плана экзаменов, несомненно, была выполнена Торэем. В конце жизни Хакуина, когда силы его таяли на глазах, Торэй неустанно учил и вдохновлял всю общину. Многие из последних учеников Хакуина остались незрелыми; выдающимися же стали только те, кого привел к высшей гармонии Торэй.

Природа Будды в этой жизни

Однажды наставник Торэй выступал с проповедью Дхармы в Сага, что в гористых окрестностях Киото. Стояла глубокая зима, и на дворе была такая стужа, что все собравшиеся поеживались от холода.

Торэй разбушевался: "Те из вас, кого удручает холод, должны немедленно вернуться к мирской жизни! Как вы сможете постичь дзэн? Почему бы вам не поискать его в своем сердце? Рыба плавает в водных глубинах, но при этом не знает, что ее со всех сторон окружает вода; высшая истина совсем рядом с людьми, но люди не ведают о ней".

Среди слушавших находился молодой последователь школы Изучения сознания по имени Накадзава Дони, которому в последующем суждено было распространить учение школы на востоке страны. Услышав эти слова наставника Торэя, он тут же пробудился. "Раскрывать смысл Учения означает не сосредотачивать сознание на внешнем, - говорил он позднее и добавлял: - Вот что называется "обрести природу Будды в этом самом теле"".

Преждевременное признание

Рёдзай поначалу изучал дзэн у наставника Когэцу. Потом он последовал за Хакуином, под руководством которого обрел пробуждение.

Когда Рёдзай пришел к Хакуину, великий учитель сразу же разглядел в нем необычайные способности. Рёдзай провел у Хакуина несколько лет и в конце концов получил признание в качестве наставника. Таким образом, Рёдзай стал первым из многих учителей, подготовленных великим наставником Хакуином.

В последующем, однако, Хакуин говорил: "Я слишком рано дал Рёдзаю печать подтверждения. По этой причине он сейчас не в состоянии управлять вещами. Если бы я подождал еще три года, прежде чем дать ему разрешение на преподавание, в целом мире никто не мог бы критиковать его".

Хакуина спросили, по какой же причине он поспешил дать Рёдзаю разрешение. Глубоко вздохнув, наставник сказал: "В то время я думал только о том, насколько трудно найти такого человека. Я не понимал, что разрешать преподавать еще слишком рано".

Великий труд

Гасан отправился в странствия, когда ему было всего шестнадцать. Вступив в дзэнскую обитель, он через девяносто дней напряженного труда пережил начальный опыт просветления. После этого он начал метаться от одного учителя к другому, посетив всего свыше тридцати человек. Никто из них ничем не мог помочь ему, и тогда он вернулся к своему первому наставнику Гэссэну.

Гэссэн признал мастерство Гасана и предложил ему закончить странствия. В то время Гасан и сам полагал, что полностью овладел дзэн.

Время от времени Гасан слышал о школе дзэнского наставника Хакуина, но желания встретиться с великим учителем у него не возникало.

Однажды, тем не менее, он подумал: "Из всех учителей страны, которых я видел, ни один не смог мне ни на что указать. Хакуин - единственный, чьи методы мне неизвестны".

И Гасан загорелся желанием увидеть Хакуина. О своем намерении он рассказал Гэссэну. "Зачем тебе обязательно встречаться с Хакуином?" - спросил Гэссэн. Гасан вновь решил, что учитель прав, и остался.

Прошел еще год, и до Гасана дошли вести, что Хакуина пригласили в столицу Эдо, чтобы выступить с проповедями на тему классического сочинения "Записи Голубой скалы". Он решил: "Пока я не повидаюсь со старым наставником, не смогу быть великим человеком".

И хотя Гэссэн вновь попытался было отговорить его, Гасан был непреклонен. Он отправился прямо в Эдо. сгорая от нетерпения увидеться с великим наставником Хакуином.

Когда Гасан рассказал о своем опыте пробуждения, Хакуин взорвался: "От какого шарлатана ты явился, чтобы дурачить меня подобной ерундой!" И прогнал его прочь.

Но Гасан не сдавался. После того как его вышвыривали трижды, он по-прежнему считал себя подлинно пробужденным, и что Хакуин специально пытается сломить его.

В один из дней, когда проповедь уже близилась к концу, Гасан подумал про себя: "Хакуин - действительно величайший в мире наставник. Но если так, почему он произвольно отвергает людей? У него должна быть какая-то причина".

И тогда Гасан извинился перед Хакуином за свою грубость и попросил наставления. Хакуин сказал ему: "Ты не созрел. Тебе суждено провести всю жизнь, цепляясь за внешнюю оболочку дзэн. Даже если ты бойкий на язык, это не придаст тебе никаких сил, когда ты приблизишься к берегу рождения и смерти. Если хочешь, чтобы каждый день твоей жизни приносил тебе удовлетворение, ты должен слышать звук хлопков одной руки".

Позднее Гасан говорил уже своим собственным ученикам: "Почти двадцать лет своей жизни я провел в путешествиях по всей стране, я учился более чем у тридцати учителей. Я считал себя настолько проницательным, что ни один из них не мог совладать со мной. В конце концов я встретился с почтенным Хакуином; трижды меня вышвыривали вон, и тогда я обнаружил, что способности мои совершенно бесполезны. И тогда я стал искренним последователем Хакуина.

В то время кто еще в мире, за исключением Хакуина, мог ударить меня? Я не обращаю внимания ни на величие его добродетели, ни на его славу. Я не обращаю внимания ни на запредельность его восприятия, ни на его ясное и глубокое понимание коанов древних. Я не обращаю внимания ни на его доходчивые разъяснения, ни на его прямые истолкования. Я не обращаю внимания на то, сколько у него последователей. Я ценю лишь то, что, когда во всей стране не нашлось ни одного учителя, который смог бы чему-нибудь научить меня, Хакуину удалось загнать меня в тупик и в конечном счете вдохновить меня на завершение великого труда.

Разумеется, труд этот вовсе не был легким. Я следовал за Хакуином только четыре года, он был уже настолько стар, что порой из-за усталости не мог даже вести беседу. В итоге, я обратился к наставнику Торэю и получил высшее учение от него. Если бы там не оказалось Торэя, я бы никогда не смог пройти путь до конца".

Суровые методы

Идзу длительное время практиковал дзэн под руководством Хакуина. Став наставником, Идзу унаследовал грубую манеру несравненного учителя Хакуина и был даже еще более суров. Когда бы к нему ни приходили люди, спрашивавшие о дзэн, он всегда клал рядом с собой обнаженный меч. Если они проявляли колебания или любовь к спорам, он выгонял их, размахивая мечом.

Учиться тому, как учиться

От природы Тэйсю был наделен необычайной проницательностью, он был прекрасно начитан и в буддийской, и в светской литературе. Единственное, чего он не мог понять, так это принцип "И цзина", древней "Книги Перемен".

Желая восполнить пробел в своих знаниях, Тэйсю отправился в столицу сёгуната Эдо, чтобы расспросить о "Книге Перемен" почтенных ученых-конфуцианцев. Путь его лежал мимо храма, в котором находился Дзэнский наставник Хакуин. Слава Хакуина как величайшего из учителей гремела по всей стране, и Тэйсю решил остановиться в монастыре и встретиться с ним.

Увидев Тэйсю, Хакуин спросил: "Куда вы направляетесь?" - "В Эдо", - ответил Тэйсю. "И зачем же?" - "Я не понимаю принципа "Книги Перемен" и поэтому иду в столицу, чтобы послушать речи признанных ученых", - сказал Тэйсю.

Хакуин сказал: "Не проникнув в сущность сознания, едва ли можно понять "Книгу Перемен". Почему бы вам не задержаться здесь и не попытаться узнать сущность самого себя? Если вы проникнете в сущность сознания, я разъясню вам "Книгу Перемен"".

"Я сделаю то, что вы говорите", - ответил Тэйсю. И он приступил к интенсивному обучению под руководством Хакуина. Когда час его пробил, он позабыл все свои сомнения и обрел пробуждение.

Ошибка

Тёдо изучал дзэн у наставника Когэцу и постиг "состояние ничто".

В то время школа дзэнского наставника Хакуина процветала, и ученики со всей страны рекой стекались к великому учителю.

Тёдо тоже хотел пойти и устроить диспут с Хакуином, но Когэцу советовал ему не делать этого. Тёдо не слушался своего учителя, и тогда Когэцу сказал: "Если ты настаиваешь, позволь уж мне тогда написать рекомендательное письмо".

И Тёдо отправился в монастырь Хакуина с рекомендательным письмом от Когэцу.

В храм Хакуина Тёдо прибыл как раз в тот момент, когда великий наставник принимал ванну. Сразу прорвавшись к нему, Тёдо представил собственное понимание. "Что ж, если так, тебе незачем было бы сюда приходить. Но сперва иди-ка отдохни с дороги", - сказал Хакуин.

И Тёдо решил, что тем самым великий учитель высказал свое подтверждение.

Когда Хакуин наконец закончил принимать ванну, Тёдо отправился на официальную беседу с ним и передал ему рекомендательное письмо от Когэцу.

Распечатав письмо, Хакуин прочел лишь несколько строк: "Этот юнец не лишен некоторой проницательности, но человек он неглубокий. Прошу вас отнестись к нему соответствующим образом". Хакуин немедленно обрушился на Тёдо: "Способности твои невелики, а возможности - незначительны. Что может быть хорошего в том, если считать это завершением Великого Пути?"

Разум Тёдо помутился, он тут же сошел с ума и более не оправился. Вернувшись в свой родной город, он построил маленький зал для медитации и практиковал дзэн самостоятельно.

В дзэнских монастырях существует традиция: в первую неделю последнего месяца года устраивать занятия глубокой медитацией в честь пробуждения Будды. В это время Тёдо приносил в свой маленький зал детей-монахов и кошек и рассаживал их. Когда кошки убегали, Тёдо ловил их и бил, дабы впредь они не нарушали правила.

Хакуин часто с горечью говорил: "Я учил многих, но только в двух случаях я допустил ошибку: с Тёдо и еще одним учеником".

Умение говорить и умение слушать

Гэттан говорил своим последователям: "Когда рот ваш слишком любит говорить, ваши уши не слышат. Когда уши ваши слишком любят слушать, рот ваш на замке. Хорошенько подумайте об этом".

Накануне

Каждый год Тёся приходил на специальные занятия медитацией, проводившиеся дзэнским наставником Хакуином, но так ничего и не достиг.

Наконец, как-то после окончания медитации Хакуин сказал ему "Ты приходишь сюда каждый год, словно утка, которая ныряет в воду, когда холодно. Ты попусту совершаешь длительные путешествия, не реализуя даже малой толики сокрытых в тебе возможностей. Мне даже представить трудно, сколько пар соломенных сандалий ты износил, приходя сюда все эти годы. Бездельников, подобных тебе, я не желаю видеть здесь. Не приходи сюда более!"

Глубоко взволнованный словами наставника Тёся подумал: "Разве я не человек? Если я и на этот раз не обрету понимания, живым я домой не вернусь. Я соберу всю свою волю и сосредоточусь на медитации, пока не умру".

Положив самому себе предел в семь дней, Тёся отправился на берег моря, сел в тень, что отбрасывала вывешенная для сушки сеть для ловли рыбы, и погрузился в медитацию.

Семь дней, без еды и сна, Тёся провел в медитации, но так и не обрел пробуждения. Теперь ему ничего не оставалось, как броситься в океан.

Сняв, по старинному обычаю, которому следовали все самоубийцы, свои сандалии, Тёся вошел в воду. Волны омывали его ноги. И в это мгновение, взирая на поднимающееся солнце, окрашенное в темно-красные тона, и рассыпающийся сверкающими искрами океан, он внезапно освободился от всего, что связывало его, и обрел великое пробуждение.

Каменное одеяние

Никто не знает настоящего имени человека, которого все называли "монахом в каменном одеянии". Он жил отшельником неподалеку от храма Хакуина и время от времени приходил к великому наставнику.

Убежденный затворник, монах был настолько беден, что не имел даже официального одеяния. Когда ночи становились совсем холодными, он взваливал на плечи камень и ходил вокруг своей хижины, и так согревался. Вот почему местные жители звали его "монахом в каменном одеянии".

Потом он исчез. Никто не знает, где он умер, но камень, который он носил на плечах, по-прежнему лежит перед его хижиной.

С миру по нитке

Как-то во время путешествия наставник Дзэнко увидел разрушенный храм; он решил, что храм обязательно следует восстановить.

Не имея никаких собственных средств, Дзэнко написал большими знаками: "В такой-то день этого месяца наставник Дзэнко совершит самосожжение. Пусть приходят все те, кто готов пожертвовать деньги на дрова".

Объявление это Дзэнко развесил на столбах повсюду. Местные жители просто сгорали от любопытства, и вскоре пожертвования потекли рекой.

В назначенный день люди столпились вокруг храма и ждали, когда же вспыхнет огонь. Дзэнко вступил в круг и сел, приготовившись к самосожжению. Он велел помощникам зажечь костер по своему знаку.

Дзэнко погрузился в медитацию. Прошло много времени. Вдруг он посмотрел на небо и кивнул. А потом обратился к собравшимся: "Послушайте, послушайте! С неба раздаются голоса! Я уже собрался было свести счеты с жизнью, но все святые в один голос сказали: Тебе еще слишком рано думать о том, чтобы покинуть оскверненный мир! Примирись с ним на время и оставайся здесь, чтобы спасать живые существа!" Поэтому я не смогу сегодня сжечь себя".

Так он собрал деньги и смог восстановить заброшенный храм.

Учение Будды и мир

Когда Сацумэ было шестнадцать лет, она подумала: "Хотя я и не отличаюсь красотой, тело мое, к счастью, здоровое и крепкое. Несомненно, мне суждено рано выйти замуж; надеюсь, что супруг мой окажется добрым человеком".

Она начала ходить в святилище и возносить там молитвы; день и ночь повторяла она приносящую счастье сутру. Даже когда она вышивала или стирала, слова сутры непрерывно слетали с ее уст.

Через несколько дней непрерывного чтения сутры Сацумэ пережила первый опыт пробуждения.

Как-то отец случайно заглянул в ее комнату и увидел дочь величественно восседающей на буддийской сутре. Он встревожился, подумав, что, быть может, дочь его сошла с ума, и мягко сказал ей: "Что ты хочешь выразить тем, что сидишь на драгоценной сутре? Истина, несомненно, накажет тебя".

"Чем же прекрасная сутра отличается от моего зада?" - вопросом на вопрос ответила Сацумэ.

Отец счет ее ответ более чем странным и отправился за советом к дзэнскому наставнику Хакуину.

Хакуин сказал: "Я знаю, как ей помочь". Он написал короткое стихотворение, вручил его отцу и добавил: "Прикрепите эти строки на стене вашего дома, там, где она непременно увидит их". Стихи гласили:

Отец взял стихи и сделал все так, как велел наставник. Прочитав стихотворение, Сацумэ сказала: "Это рука наставника Хакуина. Значит, даже Хакуин понимает только это".

Опять сочтя ее слова весьма странными, отец передал их Хакуину. Наставник сказал: "Приведите Сацумэ ко мне. Я проверю ее".

В следующий раз Сацумэ пришла вместе с отцом. Дзэнский наставник быстро задавал ей вопросы, а Сацумэ так же быстро отвечала. Хакуин дал ей два коана. Сацумэ начала было размышлять над ними, но Хакуин сказал: "Сосредоточь на них свое сознание".

За несколько дней Сацумэ прошла несколько уровней коанов. Наконец, Хакуин познакомил ее с тем, что выходит за пределы, но Сацумэ сопротивлялась и не приняла это. И тогда Дзэнский наставник прогнал ее.

Несколько раз Сацумэ изгоняли таким образом. Минуло полгода, и Сацумэ уже проникла в то, что выходит за пределы, и в самые запутанные и загадочные истории древних. Не достигнув и двадцати лет, она стала дзэнским наставником.

Тем временем отец Сацумэ начал подыскивать для нее жениха. Поначалу она отказалась выходить замуж, но Хакуин призвал ее к себе и сказал: "Ты уже проникла в просветленную реальность, зачем же тебе отказываться от реальности земной? Более того, брак - важная обязанность и мужчин, и женщин. Для тебя было бы лучше, если бы ты послушалась своего отца". Так Сацумэ вышла замуж.

После смерти Сацумэ преемник Хакуина Суйво говорил своим ученикам: "Когда наш учитель был еще жив, в общину приходили мирянки, обладавшие удивительно ясным пониманием. Среди них были такие, как почтенная госпожа Сацу; уровень их был недостижим даже для многоопытных дзэнских монахов".

Уже в глубокой старости Сацумэ потеряла внучку и очень тяжело переживала утрату. Старик, живший по соседству, укорил ее: "Отчего же вы так печалитесь? Если люди увидят ваши слезы, они очень удивятся: как может вести себя так та, что училась у наставника Хакуина и проникла в суть вещей. Прошу вас, перестаньте".

Сацумэ посмотрела на старика и ответила: "Что ты понимаешь, плешивый? Мои стенания и слезы гораздо лучше для моей внучки, чем ладан, цветы и светильники".

Чистая земля чистого духа

Как-то одна женщина, имени которой никто не помнит, пришла на проповедь Хакуина. Во время беседы великий наставник сказал: "Чистая Земля чистого духа - это Будда, сокрытый в каждом: когда появляется Будда, все в мире источает великий свет. Если люди хотят постичь это, им нужно лишь обратиться к собственному сердцу и самозабвенно искать.

Если Чистая Земля - это земля чистого духа, то как она выглядит? Если Будда есть в каждом, какие черты и качества отличают его?"

Услышав слова наставника, женщина подумала: "Это не слишком сложно". Вернувшись домой, она и днем и ночью, во сне и наяву возвращалась к сказанному наставником и пыталась постичь смысл его слов. В один из дней, когда она мыла горшок, она пробудилась.

Отбросив горшок, она отправилась к Хакуину и сказала ему: "Я встретила Будду в своем собственном теле! Все лучится светом! Чудесно, чудесно!" Она была так счастлива, что начала плясать от радости.

Хакуин сказал: "Прекрасно, прекрасно, а как же выгребная яма? Она тоже источает свет?"

Тут женщина взорвалась от гнева и ударила Хакуина по щеке. "Этот старый болван еще ничего не постиг", - прокричала она.

Хакуин захохотал.

Рассвет истины

С девятнадцатилетнего возраста Гэнро путешествовал по всей Японии, встречаясь с дзэнскими наставниками. В конце концов, он решил для себя: "Учителя везде одни и те же, они указывают путь наобум. Положиться на них нельзя. Если я останусь в общине, я потрачу много времени на какие-нибудь пустяки. Было бы лучше, если бы я жил один где-нибудь в заброшенном месте для того, чтобы все силы отдавать медитации".

Как-то вечером, любуясь закатом, Гэнро со вздохом сказал самому себе: "Вот уже пять лет я денно и нощно практикую дзэн. Если я и дальше буду так же проживать свои дни, то когда же я пройду весь путь до конца?"

И тогда Гэнро сел на валун и погрузился в глубокую медитацию. Просидев всю ночь напролет, Гэнро так ничего и не постиг. Еще не зная, что наступил рассвет, Гэнро вдруг услышал доносящийся издалека звон храмового колокола. В этот миг сознание его открылось, и он обрел великое пробуждение.

Гэнро было тогда двадцать четыре года. По такому счастливому случаю у него спонтанно родилось стихотворение:

Что же это за самурай!

С раннего детства Сэйсэцу отличался выдающимися способностями. Еще будучи ребенком, он покинул отчий дом и стал монахом.

Как-то один даймё, направлявшийся в столицу, заехал по пути к настоятелю монастыря. Побеседовав немного с даймё, настоятель позвал маленького Сэйсэцу и попросил помять спину даймё, чтобы тот мог снять с себя усталость после долгого путешествия. Даймё пообещал мальчику, что на будущий год, на обратном пути, он обязательно привезет ему официальное одеяние.

Когда положенное пребывание в столице закончилось, даймё отправился в свой замок и вновь заехал к дзэнскому наставнику. И на этот раз настоятель велел Сэйсэцу растереть спину даймё, после чего мальчик спросил об одеянии.

"А я и думать про это забыл", - сказал даймё.

"Что же это за самурай, который говорит одно, а делает другое!" - воскликнул мальчик, дал даймё затрещину и вышел.

Даймё поразился необычайным способностям мальчика и велел дзэнскому наставнику хорошенько заботиться о нем.

В последующем Сэйсэцу учился у Гэссэна и Гасана и стал одним из наиболее почитаемых наставников в стране.

Однажды, когда Сэйсэцу наблюдал за восстановлением части монастыря, в котором он проповедовал, явился какой-то богатый торговец и предложил в качестве пожертвования на восстановление сто унций золота. Ни слова не говоря, Сэйсэцу принял деньги.

На следующий день торговец прибыл вновь, чтобы встретиться с дзэнским наставником. "Хотя сумма, которую я пожертвовал, не так уж и велика, - сказал он, - для меня она весьма значительна. Но, несмотря на это, вы не высказали и слова признательности. Почему?"

Сэйсэцу разгневался: "Я засеиваю поле твоего счастья; за что же мне благодарить тебя?"

Торговец был очень смущен. Он извинился перед дзэнским наставником и поклонился ему.

Каменное лицо

Бутцу и Гэнро слыли двумя самыми свирепыми дзэнскими наставниками в Японии. Они настолько жестко обращались с учениками, что их называли Гэнро-Волк и Бутцу-Тигр.

Никто не знает, откуда был родом Бутцу и каково его настоящее имя. Некоторые говорят, что он был когда-то самураем и родился на востоке страны. Он долго и упорно практиковал дзэн и в конце концов завершил Великое Дело. Обретя пробуждение, он написал такое стихотворение:

Бутцу всегда ходил с каменным лицом, он был суров и холоден. Он учил грубыми методами и не позволял ученикам давать волю проявлению малейшего чувства. Многие из тех, кто приходил к нему, не выдерживали и покидали его.

Глубокой ночью, последней в его жизни, Бутцу огляделся и сказал: "Теперь я должен уйти?" И он ушел, сидя в медитации, так, словно глубоко заснул.

Постижение дзэн

Когда Индзану было девять лет, его увидел один Дзэнский наставник и сразу же понял, что мальчик отличается выдающимися способностями. Наставник пришел к его родителям и убедил их позволить сыну стать монахом.

Впрочем, сделать это оказалось не так уж трудно. "Он всегда был не от мира сего", - сказали они и разрешили своему сыну покинуть отчий дом и стать членом буддийской общины.

Когда Индзану исполнилось шестнадцать, он оставил монастырь и отправился на поиски наставника, который бы открыл ему путь к высшему пробуждению и освобождению. Вначале он учился у Банкоку, который следовал уникальным методам покойного наставника Банкэя и руководил большой общиной.

Спустя три года он пришел к Гэссэну, отличавшемуся чрезвычайно грубой манерой преподавания.

Когда Индзан прибыл в общину Гэссэна, управляющий монастыря заявил ему, что свободных комнат для новых учеников нет. И продолжил, что, поскольку Индзан еще очень молод и у него еще будет много времени для интенсивного практикования, он может пока отправиться учиться в другое место.

Но Индзан твердо решил изучать дзэн у наставника Гэссэна. Семь дней он умолял принять его и так рыдал, что из глаз его в конце концов потекли кровяные слезы. Видя искренность и решимость Индзана, управляющий доложил о нем Гэссэну, который согласился побеседовать с юным странником.

Наставник Гэссэн спросил Индзана: "Ты так настойчиво просишь разрешения остаться здесь. Чем ты хочешь заниматься?"

"Я здесь только потому, что вопрос о жизни и смерти необычайно важен, а непостоянное - мимолетно".

"Здесь не придают значения жизни и не придают значения смерти. Как может казаться, что жизнь уходит быстро, а смерть наступает еще стремительнее?" - сказал Гэссэн.

"Именно этой свободы от жизни и смерти я и ищу. Прошу вас, пожалейте меня", - просил Индзан.

"Ты молод, еще совсем ребенок, - сказал Гэссэн. - Что ж, если ты желаешь практиковать дзэн, учись вместе со всеми".

Так Индзана приняли в общину, и он трудился и днем и ночью, не зная отдыха.

Через два года, когда Индзану миновал двадцать первый год, он впервые в своей жизни принял участие в общей медитации, устраивавшейся для всех монахов общины.

Наставник заметил, что с Индзаном что-то не так, и задал вопрос: "Я не спрашиваю о высказанном или невысказанном; попытайся дать мне ответ".

Индзан попытался было что-то сказать, но Гэссэн прервал его: "Ты просто привязан к умозрительным различениям" и отослал его прочь.

Ошеломленный Индзан вернулся в зал для медитации, и день и ночь плакал и рыдал. Все смеялись над ним и называли его сумасшедшим.

Как-то ночью, в состоянии глубокой погруженности, Индзан внезапно постиг смысл слов "не придавать значения жизни и не придавать значения смерти". Он пошел к Гэссэну и обо всем рассказал ему. Наставник заметил: "Ты прав, но помни, что это - всего лишь временный окольный путь. Не думай, что этого достаточно. Если пойдешь дальше и не будешь отступать, когда-нибудь обретешь самого себя".

В свою двадцать шестую весну Индзан покинул Гэссэна и вместе с несколькими спутниками отправился повидать почтенных и уважаемых наставников, живущих в Киото и западной Японии.

Встречаясь со старшими наставниками, Индзан задавал им вопросы, чтобы убедиться в истинности собственного понимания. Все наставники восхищались им и тепло его принимали. Никто не указывал ему на ошибки, и Индзан стал думать, что во всей стране нет более пробужденных учителей.

И тогда Индзан отправился в центральные области страны, где встретился с одним дзэнским наставником. Тот назначил Индзана настоятелем местного монастыря.

У монастыря не было ни покровителей, ни земельных угодий, ни садов. Более чем десять лет Индзан смиренно провел в совершенной бедности.

Потом, в один из дней в монастырь пришел странствующий монах и рассказал о наставнике Гасане, прославленном учителе из школы Хакуина, который, как говорили, выделяется своей глубокой мудростью среди всех прочих.

В тот же день Индзан собрал вещи и направился в Эдо, где Гасан излагал "Записи Голубой скалы" перед общиной в более чем шестьсот человек.

Прибыв в столицу Индзан прямиком явился к Гасану. Великий наставник протянул руку и спросил: "Почему это называется рукой?" Индзан не успел дать ответ, как Гасан вытянул ногу и вновь спросил: "Почему это называется ногой?" Когда Индзан попытался что-то сказать, великий наставник Гасан хлопнул в ладоши и рассмеялся. Смущенный, Индзан ушел.

Однако на следующий день Индзан опять пришел к Гасану. Великий наставник сказал ему "Ныне практикующие дзэн не задумываясь перескакивают через непостижимые коаны древних, даже не приложив сколько-нибудь значительных усилий. Они перелагают коаны в стихи, цитируют их, добавляют фразы либо дают ответы. Говорит у них только рот, а слова вылетают наобум.

Вот почему многие из них, становясь настоятелями, утрачивают дух Пути. Даже если им удается миновать беды, ни одного из них нельзя назвать подлинным учителем. Это в высшей степени печально.

Если ты действительно хочешь практиковать дзэн, отбрось все, чему ты научился и что ты познал до настоящего момента, и искренне ищи пробуждения".

И Гасан велел Индзану размышлять над коаном высшей сложности, в котором был поставлен как раз этот вопрос.

Индзан удалился в местный храм и погрузился в медитацию, не отвлекаясь ни на что, кроме каши и риса на рассвете и в полдень. Через несколько дней, утром, он внезапно постиг смысл коана.

Поспешив к Гасану, он рассказал о своем понимании. Великий наставник был восхищен. После этого Индзан встречался с Гасаном каждый день, он глубоко проник в самые сложные загадки и открыл для себя самые потайные секреты дзэн. В ту пору ему было тридцать девять лет.

В последующем Индзан стал учить самостоятельно, слава его как великого наставника гремела по всей стране. У него было много продвинувшихся учеников, и после себя он оставил богатое духовное наследие. Он скончался в возрасте шестидесяти четырех лет. Императорский двор наградил его почетным титулом Дзэнского Наставника, Светильника Истины, Светоча Нации.

Удовлетворение

Кансан оставил семью, когда ему было всего девять лет. Отличавшийся блестящим умом, он изучал и буддийские, и конфуцианские каноны. Вдохновленный одной из прочитанных книг, он какое-то время отдал изучению и практикованию сокровенного учения на западе страны. Потом он прибыл в столицу сёгуната Эдо, где внимательно прочел весь обширный буддийский канон.

Примерно через двадцать лет упорных трудов Кансан наконец решил последовать за дзэнским наставником. Хорошо знакомый с буддийскими практиками Кансан за два года непрерывных трудов овладел дзэнским учением.

Потом Кансана послали настоятелем в монастырь на юге страны. Прибыв на место, он обнаружил, что пьянство и пирушки стали неотъемлемым занятием местных жителей, и даже сам монастырь, словно какая-нибудь лавка, снабжает посетителей вином.

В день официального вступления в должность настоятеля Кансан уничтожил все винные кувшины, пепельницы и стол для гостей. После чего посетителям стали подносить чашку простого чая.

Через три года Кансан отправился в уединение. Он ушел в горы, и на дверях своей хижины повесил табличку, на которой было написано: "удовлетворение".

Хлопки одной руки

В молодости Тайгэн прослышал, что великий Дзэнский наставник Индзан был не только пробужденным последователем Будды, но и великолепным ученым, прекрасно знавшим древнюю китайскую историю. Отправившись прямо к наставнику, который в ту пору жил в одной из провинций в центральной части страны, Тайгэн попросил разрешения изучать дзэн, а также послушать рассказ об одном из классических исторических сочинений.

Индзан сказал Тайгэну: "Если ты в состоянии услышать хлопки одной руки, только тогда я расскажу тебе об истории".

Тайгэн очень обрадовался. Он погрузился в глубокую медитацию с тем, чтобы разрешить загадку хлопков одной руки. Чтобы добиться предельной концентрации, он иногда садился в большую бадью, а иногда взбирался на гору, у подножия которой стояла его хижина, и садился на валун. Порой он проводил так всю ночь напролет, до самого рассвета, и не замечал, что ночь уже миновала.

Тайгэн жил в одиночестве в нескольких милях от храма Индзана. Тем не менее, каждый день он шел к наставнику за советом, даже если тропинка утопала в снегу. Неоднократно по пути он валился в снег от холода и усталости, и местным крестьянам приходилось спасать его.

Потом Индзан перебрался в другой храм, и Тайгэн последовал за ним, чтобы продолжать учиться. Наконец, в один из дней, пройдя через множество еще более суровых испытаний, уготованных для него наставником, он обрел великое пробуждение.

Любитель природы

Один даймё очень любил хризантемы. Он засадил этими цветами свой сад, раскинувшийся позади его дома, и все свои силы и время отдавал ухаживанию за ними.

По сути, даймё уделял хризантемам больше внимания, чем своей жене и наложницам. Многие вассалы заслужили суровое наказание только за то, что случайно ломали какой-нибудь цветок. Короче говоря, страсть даймё к хризантемам сделала жизнь для всех окружавших его просто невыносимой.

Однажды, когда кто-то из вассалов по неосторожности сломал цветок, разгневанный даймё приказал бросить его в темницу. Выведенный из себя таким отношением самурай решил совершить сэппуку по древнему воинскому обычаю.

Об этом случае узнал Дзэнский наставник Сэнгай; он поспешил вмешаться и уберечь вассала от самоубийства из-за столь пустяковой причины.

Не успокоившись решением одного этого дела, Сэнгай придумал, как раз и навсегда покончить с причиной всех бед. Дождливой ночью, в пору цветения хризантем, Сэнгай пробрался с серпом в сад и срезал все цветы, до последнего.

Услышав доносящийся из сада странный шум, даймё выглянул и заметил в саду какого-то человека. Схватив меч, он выскочил из дома, желая знать, что нужно дзэнскому наставнику.

Наставник спокойно сказал: "Даже трава, подобная этой, в конце концов разрастается, если ее не срезать".

Тут даймё понял, как неправильно он поступал. Это было словно пробуждение ото сна. Впредь он никогда более не выращивал хризантем.

Чистота

Ученый Ямамото Ясуо прекрасно разбирался в древней японской литературе и поэзии. Удрученный упадком культа императора, он написал сочинение под названием "Истинность богов" и в знак протеста покончил с собой.

У Ямамото, человека богатого и знатного, осталось четверо сыновей и одна дочь. Старший сын, отличавшийся своевольным нравом, не пожелал унаследовать семейное богатство. Отказавшись от всего, он принял имя Великий Дурак и отправился изучать дзэн.

В возрасте двадцати двух лет молодой монах стал искать учителя. Встретившись с наставником, согласившимся учить его, он за несколько лет упорных трудов овладел дзэн.

Потом он вновь начал странствовать, беседовал с учителями по всей Японии, стремясь углубить свое понимание. Прошло более двадцати лет, когда он наконец вернулся в родные места и построил хижину. Он был так беден, что круглый год носил одну и ту же одежду, сшитую из лоскутов, ел одну только кашу, а из посуды у него имелся один-единственный горшок, в котором он и толок бобы, и варил кашу, и мыл руки и ноги.

Этот Дзэнский наставник очень любил играть с детьми. Куда бы он ни направлялся, вокруг него сразу же собиралась толпа ребятишек, с которыми он играл в мяч или в прятки. Однажды, во время игры в прятки, все дети вдруг убежали домой и оставили наставника одного. Он так и стоял с закрытыми глазами до самых сумерек, пока наконец кто-то не спросил его, что он делает. Наставник ответил, что играет в прятки и ждет, пока кто-нибудь придет и найдет его. Он даже не понял, что дети подшутили над ним.

Как-то наставнику задали вопрос, отчего он так любит играть с детьми. "Мне нравится их искренность и отсутствие лжи", - ответил наставник. Он слыл хорошим каллиграфом, и к нему часто обращались с просьбами что-нибудь написать, но он нередко отказывал, если человек ему не нравился. Однако, когда об этом его просили дети, он всегда с радостью брался за кисть.

Наставник часто говорил людям: "Есть три вещи, которые я ненавижу: это поэзия поэтов, писания писателей и блюда поваров".

Первый камень

Однажды дзэнского наставника Дайре пригласили на обед в дом богатого землевладельца. На обеде присутствовало много других буддийских монахов. Кто из домашних решил разыграть их. Всем им подали рыбу, которую монахам и монахиням есть запрещено.

Все гости-монахи отвергли поданное блюдо, и только Дзэнский наставник Дайре съел его, словно и не подозревал, что ему поднесли.

Кто-то из монахов тихонько дернул Дайре за рукав: "Это же рыба!"

Дайре посмотрел в глаза монаху и сказал: "А откуда вы знаете, как выглядит приготовленная рыба?"

Подлинное и фальшивое

Дзобо постигал науки и искусства, пока кто-то не сказал ему, что это не есть путь к высшей истине. Тогда он отправился к дзэнскому наставнику и научился созерцать пустоту.

Прошло много времени, прежде чем Дзобо пробудился. Но в конце концов он научился добиваться такого самозабвенного сосредоточения, что забывал и о еде, и о сне.

Как-то, проводя очередную ночь в медитации, Дзобо неожиданно заснул от усталости. Когда Дзэнский учитель ударил его, чтобы разбудить, Дзобо обрел высшее понимание.

В то время Дзобо было двадцать три года. Но наставник его отличался строгостью и неумолимостью и так просто не давал подтверждения. Еще в течение десяти с лишним лет Дзобо продолжал упорные занятия, и только тогда завершил Великое Дело.

Став наставником, Дзобо по-прежнему был исключительно целеустремленным. Условности общества мало заботили его - он отдавал всего себя исключительно дзэнскому учению. Его не мог не печалить упадок дзэнских школ, и потому он яростно обрушивался на фальшивых наставников и невежественных учеников.

Дзобо не знал компромиссов в руководстве общиной и никогда не признавал поверхностного знания. В его школе было немало последователей, но очень и очень немногие проходили путь до конца.

Дзобо скончался в 1840 году, когда ему было чуть более шестидесяти лет. Перед смертью он написал прощальное стихотворение:

После смерти Дзобо император наградил его почетным титулом Дзэнского Наставника Одинокого Духовного Зеркала.

Почтение

Фугай встречался с более чем десятью дзэнскими наставниками, но никто не мог сравниться с ним, ибо ум его был в высшей степени проницательным и свободным. В конце концов, он пришел к прославленному Гэнро-Волку и, услышав одну-единственную фразу великого дзэнского наставника, тут же обрел пробуждение. Овладев сокровенным учением, Фугай покинул Гэнро и пропал, совершенствуя в безвестности свой дух.

Среди преемников Фугая был Тандзан, один из самых ярких наставников последнего времени. Тандзан также отличался необыкновенной остротой ума; он видел насквозь многих дзэнских проповедников еще в юности, до встречи с Фугаем.

Наставник Футай, в отличие от учителя Гэнро, внешне был радушен и мягок. Тандзан же, напротив, отличался силой и мужеством и характером походил, скорее, на своего духовного деда. Впервые встретившись с Фугаем, Тандзан принял внешнюю мягкость наставника за слабость и в глубине души бранил его. Заметив это, Фугай загнал Тандзана в тупик вопросом настолько глубоким, что последний покрылся холодным потом и пребывал в растерянности, не зная, что сказать. Тогда Тандзан признал скрывавшееся за внешней скромностью несравненное мастерство Фугая и стал его преданным учеником.

Однажды Тандзан видел тигра, нарисованного Фугаем, и сказал: "Тигр похож на кошку, но даже при этом в нем ощущается непревзойденное величие".

Измерение источника

Еще в детстве Кокан страстно желал избавиться от пут мирских привязанностей. Ему было всего семь лет от роду, когда он оставил семью и вступил в буддийскую общину. В тайны учения его посвятил великий Дзэнский наставник Торэй, ученик Хакуина; он же давал Кокану наставления. За несколько месяцев юный Кокан научился читать сутры, дзэнские стихи и высказывания древних наставников.

В девятилетнем возрасте Кокан, по совету своего учителя, отправился с визитом вежливости к родителям. Идя в одиночестве по горным тропам, Кокан поскользнулся и упал в реку, протекавшую в долине.

Сняв одежду и разложив ее для сушки рядом с тропой, Кокан, совершенно голый, уселся на валун и стал ждать, когда она высохнет. Постепенно он задремал от усталости.

Мимо проходил дровосек, который увидел спящего мальчика и разбудил его. "Ты - странствующий монах, не так ли? - спросил дровосек. - Чего же ты здесь сидишь в таком виде?"

Кокан рассказал ему, как было дело. Тогда дровосек сказал ему: "Скоро совсем стемнеет. Сегодня ты уже не доберешься туда, куда тебе нужно. Отправляйся-ка прямиком в ближайшую деревню; я даже провожу тебя туда".

Кокан рассмеялся и ответил: "Как может собирающийся стать мужчиной повернуть назад, когда он зашел уже так далеко?" Он поднялся, оделся и пошел дальше; домой он прибыл к середине ночи. Родители его сперва очень удивились, но потом успокоились: "Твой учитель - смелый человек, раз он отпустил тебя одного! Хорошо, что и у тебя хватило мужества пройти путь до конца!"

Когда Кокану исполнилось двадцать, Торэй послал его к дзэнскому наставнику Гасану. Гасан посоветовал ему услышать хлопки одной руки.

И Кокан начал созерцать хлопки одной руки. Однако сила сомнения была настолько велика, что Кокан чувствовал себя так, словно он взбирался с тяжелой ношей на холм.

Стояла глубокая зима, на дворе царила стужа. У Кокана было только одно платье, и Гасан, пожалев юношу, попросил у одного мирянина-покровителя теплую одежду. Кокан с почтением принял дар, но не надел его.

Кокан не обращал внимания на достопримечательности Восточной столицы и отказывался ходить вместе с другими монахами любоваться красивыми пейзажами. "Я еще не овладел в совершенстве самим собой, - говорил он. - Разве у меня есть время на то, чтобы идти и любоваться природой?"

В один из дней, прохаживаясь в полной сосредоточенности по двору, Кокан внезапно пережил великое пробуждение.

Когда он рассказал Гасану о своем понимании, старший наставник, желая проверить его, дал ему несколько коанов. Выяснилось, что по-прежнему что-то привязывает Кокана. Тогда Гасан сказал: "Хотя ты и пережил восторг первого пробуждения, ты должен внимательно и подробно исследовать главный источник хлопков одной руки".

После этого Кокан совершенствовал свое практикование и собирал воедино все свои силы. Однажды он спросил Гасана, за кем он должен следовать после смерти учителя, чтобы завершить обучение дзэн, и старый наставник порекомендовал Индзана. Кокан отправился к Индзану и самозабвенно занимался дальнейшим самосовершенствованием.

Прошло немало времени, и Кокан овладел всеми тайнами учения и завершил Великое Дело. Индзан официально признал его способности и послал его позаботиться об одном отшельнике. Там Кокан провел еще шестнадцать лет в глубокой бедности, оттачивая дзэнскую технику.

За это время он многократно переживал опыт пробуждения. Глубоко проникнув в главный источник всего, он в конце концов постиг, что школа Хакуина обладает особой высшей мистической силой, и обрел необычайную свободу в повседневной жизни. Он учил людей в соответствии со способностями каждого, и для многих советы его становились благом.

Подобно Хакуину, Гасану и другим великим дзэнским наставникам, Кокан отказался от высокого поста настоятеля главного монастыря, предпочтя этому неприметную работу исключительно с искренними последователями учения. Он также вернул золото, преподнесенное ему одним даймё, сказав, что практиковал дзэн не для того, чтобы получать за это награды.

Однажды в прибрежных районах центральной Японии погибли посевы, и среди крестьян начался голод. Кокан готовил кашу и кормил ею всех, кто бежал, спасаясь от мора, и попрошайничал на дорогах. Говорят, что так он спас очень и очень многих.

Уже перед самой смертью Кокана его первый ученик попросил наставника написать прощальное стихотворение. "Мое прощальное стихотворение заполняет всю вселенную! - разгневался Кокан. - К чему утруждать бумагу и кисть?"

"Пусть так, - сказал ученик. - Но прошу вас оставить хотя бы еще одну фразу, исполненную еще большего понимания, чтобы я мог передать ее будущим поколениям". Кокан улыбнулся и написал:

Обычно Кокан учил людей, призывая их отыскать "главный источник хлопков одной руки". Он отличался строгостью и непреклонностью и редко давал подтверждение кому-либо. Когда он умер в 1843 году после него осталось только несколько учеников, готовых продолжить его дело.

Три типа монахов

Гэтган часто говорил: "Есть три типа монахов. Первый тип - это те, кто учат других. Второй - те, кто управляют монастырями. Третий - рисовые метки и прихлебатели. Потомки первого патриарха дзэн обязаны сознавать свою святость и учить других людей вести жизнь будд, исполненную мудрости. Что касается рисовых мешков и прихлебателей, то они преступили законы учения Будды".

Взгляд в собственное сознание

В середине XIII столетия Какусин отправился в Китай, чтобы изучать дзэн. Там он встретился с известным наставником, который спросил его: "Как тебя зовут?"

Какусин назвал свое имя.

Заметив, что имя "Какусин" означает "пробуждение сознания" или "разбуди сознание", наставник составил для странствующего монаха такое стихотворение:

Когда Какусин вернулся в Японию, император Камэяма прослышал о его необыкновенном даре и пригласил учить в один из императорских храмов. Потом император вызвал наставника на аудиенцию, чтобы расспросить его о дзэн.

Широкий ум, глубокое понимание и очевидное красноречие Какусина были несравненны и привели императора Камэяма в восхищение.

Постигнув самую суть учения, император превратил свою резиденцию в Дзэнский храм.

Следующий император Го-ута также приглашал Какусина в один из загородных дворцов для проповеди учения. Наставник говорил: "Будды понимают сознание; простые люди не понимают сознания. Источник всех будд - один и тот же; сферы понимания и непонимания разделены. Не будучи зависимыми ни от каких внешних сил, вы можете обрести понимание посредством сокрытых в вас способностей. Если хотите обрести природу Будды, вы должны заглянуть в свое собственное сознание".

Несгибаемая

Утамэ было всего пятнадцать, когда она впервые получила наставления от пробужденной монахини, научившей ее смотреть в самое потайное "я".

День и ночь Утамэ проводила в медитации, не обращая более внимания ни на что. Даже когда она румянила щеки, глядя при этом в зекрало, внутренне она смотрела в исток сознания. Иногда она настолько отрешалась от действительности, что забывала о том, что делала, и просто спокойно сидела, не говоря ни слова.

Родители девушки, не догадывавшиеся, что кроется за странным поведением дочери, решили, что она, должно быть, страдает от депрессии или что у нее вот-вот случится нервный припадок. Они пытались вывозить ее в театр или в путешествия к красивым местам, но Утамэ ни к чему не проявляла интереса.

Наконец, усилия ее принесли плоды, сознание девушки открылось, и она пережила великое пробуждение.

Потом Утамэ вышла замуж и родила четверых детей: двух сыновей и двух дочерей. Мужа постигло несчастье - он разорился, и тогда Утамэ занялась вышиванием, чтобы заработать на хлеб. Она прожила более семидесяти лет и скончалась во время безмятежного сна.

Наказание хвастуна

Буцугай, происходивший из семьи известного воина, отличался отвагой и силой. Хотя еще в двенадцатилетнем возрасте он дал буддийский обет, это не помешало ему научиться стрелять из лука, скакать на лошади и овладеть всеми прочими традиционными боевыми искусствами. Будучи неимоверно сильным, он кулаком мог пробить дырку в чем угодно. За это он получил прозвище "монах пробивающей силы".

В середине XIX столетия страну сотрясали гражданские смуты. В эту пору в Киото объявилась некая шайка, члены которой называли себя "новой элитой". Они вошли в город с намерением установить свою власть. Буйные и самоуверенные, они стали настоящей грозой для всех горожан.

Как-то Буцугай шел по одной из улиц Киото и оказался рядом с тем местом, где жили члены шайки. Буцугая привлекли раздававшиеся удары бамбуковых мечей, и он заглянул в окно.

Тут же на улицу выскочили несколько разгневанных воинов, потребовавших от Буцугая ответа: что он делает здесь. Он извинился и сказал, что он - всего лишь простой монах, только что спустившийся с гор. Воины решили посмеяться над монахом и вызвали его на поединок, сказав: "Каждый, кто шпионит за нами, должен иметь представление о боевых искусствах".

Буцугай не мог отказаться. Он вошел в тренировочный зал вместе с воинами, которые один за одним взяли бамбуковые мечи и стали напротив одетого в лохмотья монаха.

Не проявляя ни малейшей обеспокоенности, Буцугай своим церемониальным скипетром в клочья разбил все их мечи. За несколько минут буддийский монах расправился с несколькими десятками нападавших.

Тогда их командир взял в руки копье и выступил вперед. "Твое искусство намного превосходит способности этих юнцов, - сказал он Буцугаю. - Но теперь я, Кондо Исаму, вызываю тебя на поединок".

Казалось, Буцугай испугался; он повалился на пол и в покорности воздел руки к небу: "Кондо Исаму! Я слышал о вас. Вас называют гением боевых искусств. Странствующий монах, наподобие меня, и думать не смеет о том, чтобы противостоять вам. Прошу вас, позвольте мне уйти".

Но расхрабрившийся воин отказался взять обратно свой вызов. Он продолжал настаивать, пока Буцугай, понявший, что поединка ему не избежать, снова не взял железный скипетр и не встал против него.

"Тебе нужно оружие, - сказал Кондо Буцугаю. - Возьми бамбуковый меч, или деревянное копье, или еще что-нибудь".

"Буддийский монах не должен брать в руки оружие, - ответил Буцугай. - Вот этот церемониальный скипетр как раз подойдет".

Однако воин не соглашался. Он настаивал на том, чтобы Буцугай взял оружие.

Находчивый монах залез в свою сумку и достал из нее две деревянные чаши. Взяв в каждую руку по чаше, он сказал: "Что ж, давай! Попробуй проткнуть меня, если сумеешь!"

Такая наглость привела Кондо в бешенство. Он был полон решимости одним ударом покончить с монахом. Сжимая копье, он пристально смотрел на Буцугая, выискивя слабое место в весьма необычной манере защиты монаха.

Почти полчаса воин стоял не двигаясь, будучи не в силах придумать способ атаки. Затем он, должно быть, заметил открытое место, ибо внезапно, собрав воедино все свои силы и ярость, он бросил копье в монаха, намереваясь разбить ему грудную клетку.

Однако, с необычайной ловкостью отклонившись в сторону, Буцугай как ни в чем не бывало поймал копье двумя чашами, зажав его, словно тисками, мертвой хваткой.

Как воин ни старался, он не мог вырвать копье, сжатое двумя чашами для сбора подаяний. Он дергал его то в одну сторону, то в другую, но только весь взмок От пота.

Так продолжалось довольно долго, пока Буцугай вдруг с резким криком не отпустил копье. Воин упал на спину, а копье пролетело еще двадцать-тридцать футов.

Устрашенный и пристыженный, главарь поклонился Буцугаю и сказал: "Ваши способности поистине выдающиеся и намного превосходят мои. Кто вы?"

"Я - странствующий монах по имени Буцугай".

"А, так это вы знаменитый "монах с железным кулаком"!" - воскликнул воин, теперь уже с предельной почтительностью взирая на своего недавнего противника.

После этого случая имя Буцугая разнеслось по всей древней столице.

Когда Буцугай закончил обучение, он удалился в уединение, чтобы совершенствовать свое понимание. Вскоре, однако, к нему стали во множестве стекаться люди, слышавшие о нем и желавшие учиться и дзэн, и боевому искусству.

Один знаменитый мастер меча, еще совсем молодым путешествуя и обучаясь искусству фехтования, встретил как-то Буцугая. Обратившись к наставнику, юный самурай попросил научить его боевому искусству.

"Зачем ты сюда пришел?" - спросил его Буцугай.

"Я пришел, чтобы умереть под ударами кулаков учителя", - ответил юноша.

Ответ Буцугаю очень понравился, и он позволил фехтовальщику остаться. Буцугай подарил ему стихотворение:

Уже став известным во всей западной Японии фехтовальщиком, мастер меча в последующем говорил, что, медитируя над этим стихотворением, он обрел внутреннее понимание сокрытой сущности дзюдзицу "мягкого искусства".

Буцугай стал таким знаменитым, что многие влиятельные даймё западной Японии приглашали его в свои владения и предлагали ему на выбор самые лучшие храмы. Но Буцугай отказывал всем. До самой смерти он жил в бедном храме, носил потрепанную одежду и смиренно влачил нищее существование, не стремясь более ни к чему.

Сознание совершенномудрых

В 1262 году регент сегуна Ходзё Токиёри отправился к дзэнскому наставнику Фунэю. "Недавно, - заявил он наставнику, - я постиг то, что не является ни постоянным, ни непостоянным".

"Практикование дзэн ставит своей целью только постижение сущностной природы, - сказал Дзэнский наставник - Если вы постигнете сущностную природу, вы поймете все".

"Прошу вас, покажите мне метод", - попросил регент.

"В мире нет двух Путей; у совершенномудрых нет двух сознаний, - ответил наставник. - Если вам известно сознание совершенномудрых, вы поймете, что это - внутренняя сущность, которая есть главный источник вашего собственного "я"".

Искусство искусства

Дзэнский наставник Тэцуо великолепно владел искусством кисти, имя его гремело повсюду, и многие люди приходили к нему учиться. Он часто говорил своим будущим ученикам: "Вы обязаны помнить следующие слова: "Если не хочешь быть зависимым от людского мнения, не позволяй ни похвалам, ни осуждению тревожить твое сердце". Если вы сможете совершенствовать свое искусство, не оставляя в своей груди ничего земного, тогда и сознание, и техника естественным образом вызреют, и в конце пути вы постигнете возвышенное. Вот где дорога от тьмы к свету".

Как-то к Тэцуо пришел с визитом известный ученый-конфуцианец и государственный деятель. Наблюдая за кистью дзэнского наставника, ученый отметил, что каждое движение руки наставника и кисти соответствует классическим принципам каллиграфии.

Когда он сказал об этом вслух, Дзэнский наставник пояснил: "Если рассматривать искусство через призму правильности сознания, то каллиграфия и живопись - одно. Если на картине, которую я рисую, хотя бы один стебель бамбука или один лист дерева чуть-чуть отклоняется от необходимого направления, я разрываю картину на части и выбрасываю ее, а потом откладываю кисть и сажусь в тишине, очищая свое сознание".

Дзэнская литература

В середине XIX столетия Кайган боролся за возрождение пришедшего было в упадок изучения буддийской и дзэнской литературы. Большинство людей полагали, что он был всего лишь ученым, и даже не подозревали в нем пробужденного дзэнского наставника.

Кайган начал постигать буддийские сутры под началом великого дзэнского наставника Сэнгая. Затем он изучал искусство медитации у Сэйсэцу и Танкая. У Танкая же Кайган и завершил Дзэнский путь и был признан в качестве преемника.

Как-то Кайган направился в Киото, чтобы позаниматься в центрах других буддийских школ. Глубоко обеспокоенный тем, что он увидел, Кайган написал такие строки:

Потом Дзэнский наставник Докуон пояснял: "Все люди того времени считали Кайгана широкообразованным, обладающим великолепной памятью. И это было действительно так.

Однако он учился также у трех дзэнских наставников и открыл самые глубокие тайны дзэн, получив в конце концов печать подтверждения от наставника Танкая. Люди полагали, что Кайган учил доктринальному буддизму, но это не так.

О чем Кайган действительно беспокоился, так это о том, что сознание многих последователей дзэн бесплодно, и лишь немногие понимают принципы Учения. Вот почему он в первую очередь занимался распространением дзэнской литературы, дабы указывать путь юным ученикам и раскрывать их способности.

Кайган уделял главное внимание спасению людей от упадка времени. У него не было времени отвлекаться на что-то другое. Вот что сделало его великим".

Изящество

На ширме перед очагом Дзэнский наставник Тэцуо написал следующее:

"Будь прямым и честным, понимай принципы природы, проявляй сострадание и великодушие по отношению к другим, будь выше жадности и соперничества. Избегай ошибок и поспешности в повседневных делах. Проявляй заботу о вещах, не будучи привязанным к ним.

Быть свободным от обычных чувств, вызываемых материальными объектами, - это называется изяществом древних. Ничего подобного не найти среди нынешних людей света. Вот почему я закрываю дверь и не принимаю гостей.

Я совершенно лишен высокомерия и не стремлюсь прославить свое имя. Чтобы жить так, как я хочу, я изображаю непонимание, желая лишь обрести то, что естественно таково. У меня нет учеников. Люди, пытающиеся учиться у меня, просто безумцы. И все потому, что они изучают мое безумие и не изучают моего сердца".

Решимость

Сэттан стал монахом в десятилетнем возрасте. Однажды он решил отправиться в путешествие, чтобы отыскать настоящего учителя, и попросил своего наставника отпустить его. Но наставник отказал.

Исполненный несокрушимой воли обрести путь, Сэттан принял решение уйти, никому ничего не говоря. На воротах храма он оставил такую записку: "Пока я не обрету Путь, я не войду в эти ворота". И ушел.

Явившись в общину дзэнского наставника Торина, Сэттан день и ночь проводил в медитации. Торин был одним из немногих оставшихся в ту пору подлинно пробужденных дзэнских наставников, и метод его отличался суровостью и непредсказуемостью.

В один из дней Сэттан решил, что более не может даром терять время. Взобравшись на крышу здания, он поклялся себе, что не спустится живым, если в эту ночь не обретет пробуждения.

Просидев в глубоком сосредоточении всю ночь, к рассвету Сэттан так и не прорвался. С отвращением к себе самому он поднялся и направился к перилам, чтобы прыгнуть вниз и так найти свою гибель.

Вдруг, когда он уже хотел было шагнуть вниз, он услышал крик петуха. В этот миг сознание его открылось, и Сэттан обрел великое пробуждение.

Несказанно обрадовавшись, Сэттан поспешил к своему учителю. Только увидев его, наставник Торин подтвердил: "Ты - прорвался!"

Доброе сердце

Мирянин Сасаки Доппо изучал дзэн у наставника Гансэки. Позднее он вспоминал, как однажды он спросил своего учителя: "Что такое Будда?" И Гансэки ответил: "Доброе сердце и есть Будда".

Сасаки говорил: "Самое основное в мире людей - это доброе сердце. Вот почему обычное сознание и называется "Путь"".

Мысли свои он выразил в стихотворении на тему Синто:

А вот другое его стихотворение:

Поэт

Буддийский монах Дзёсо учился поэзии у самого великого мастера хайку Басё. Дзёсо обычно скрывал свои достижения в практике, и люди знали его в основном только как поэта.

Дзёсо родился в самурайской семье и был наследным вассалом одного даймё. Как старший сын он должен был унаследовать владения и ранг отца, но, будучи преданным своей мачехе, он отказался от семейного наследства в пользу ее сына, своего единокровного брата.

В Японии подобное решение нельзя было принять исключительно по своему желанию. И тогда Дзёсо специально поранил себе правую руку, а потом, сославшись на увечье, ушел с официальной службы, заявив, что не может более держать меч. А не могущий быть воином не имел права возглавлять и самурайский дом.

Вот так поэт Дзёсо освободился от мирской привязанности, чтобы стать дзэнским монахом. После смерти своего учителя Басё он три года провел в затворничестве в пещере, где написал на камешках целую буддийскую сутру, по одному иероглифу на каждом камне, и сложил их в традиционный "холм сутр". Он также написал книгу с наставлениями для священнослужителей и простых людей. И хотя ее переполняли возвышенные мысли, он назвал ее "Книгой бездельника".

В память о своем уединении Дзёсо написал стихотворение в классическом китайском стиле:

Бывший настоятель

Юрэн служил настоятелем в одном из храмов в Эдо, столице третьего сёгуната. Однако чтение биографий знаменитых священнослужителей древности настолько вдохновило его, что он принял решение оставить свой пост, чтобы отдать все силы духовному самосовершенствованию.

Оставив письмо, в котором сообщал о болезни и невозможности исполнять свои обязанности, Юрэн тайно, в одиночестве отправился в Киото, древнюю столицу и традиционный центр культуры.

Останавливаясь в различных местах в окрестностях Киото, Юрэн за свою жизнь так и не приобрел ничего. Днем и ночью он распевал буддийские сутры, а в перерывах между медитацией сочинял стихи.

У Юрэна не было ни одного стихотворного сборника. Он не имел представления о литературных средствах, украшающих язык, и потому просто выражал свои мысли. И именно поэтому поэзия его отличалась неподдельной искренностью, которая выделяет ее из великого множества стихов.

Однажды он написал в стихах название для картины, на которой красавица смотрит на человеческий череп:

Он написал также несколько стихотворений, в названии которых всего один знак, и среди них - такое:

А вот стихотворение о гусях, пролетающих в свете луны:

Как-то один священнослужитель, занявший на время гостевые покои, случайно сжег их. По этому поводу Юрэн написал:

По просьбе человека, отправлявшегося на службу к знатному господину, Юрэн составил такие строки:

А вот песнь Юрэна, посвященная духам:

Изначальное учение

Высокий священнослужитель Цу-ан происходил из простой семьи. Был он бескорыстным, прямым и честным. Он не только изучал дзэн, но и прекрасно владел изящными искусствами чайной церемонии, составления ароматов и букетов и другими.

Цу-ан также знал и медицину. Хотя учитель его лечил в основном прижиганиями, сам он решил обойти всю страну, чтобы исследовать и проверить действие различных горячих источников. Он нашел два места, где вода была просто несравненна, но они, увы, находились в далеких областях, и тогда он разработал метод, который позволял бы превращать обычную воду в целебную с такими же чудодейственными свойствами. Потом он напечатал формулу и распространил ее повсюду, совершив тем самым милосердный поступок.

Ни душевные, ни физические силы Цу-аня не таяли с годами. Он всегда оставался радостным и крепким. В местности, где он жил, одну хозяйку долгие годы донимал какой-то демон. Как только появлялся лекарь, женщина словно сходила с ума и выкрикивала оскорбления, так что ни один врач не осмеливался приблизиться к ней. Когда же приходил Цу-ан, женщина, даже если она лежала в своей комнате, догадывалась о его присутствии в тот самый момент, когда он переступал порог. Она очень пугалась и покорно позволяла себя осмотреть.

Цу-ан умер в 1750 году в возрасте восьмидесяти лет. В полдень он потрогал свой пульс и сказал, что не пройдет и часа, как он покинет сей мир. И он действительно скончался менее чем через час, оставив прощальное стихотворение:

Излечение от болезни дзэн

Еще будучи молодым учеником, Дзэнский наставник Хакуин, как и большинство последователей дзэн, прежде чем освободиться полностью, пережил опыт частичного пробуждения. Обретя его, он направил все свои усилия на то, чтобы достичь более глубокого понимания.

Через месяц напряженных занятий Хакуин достиг состояния, при котором он уже забывал о еде и сне. Но в конце концов сердце и легкие его охватили неприятные ощущения, в ушах постоянно стоял какой-то звон, а в ногах был холод.

Ослабевший, страдающий от тревог и видений, Хакуин встревожился; он пытался было обратиться к лекарю, но все без толку. Потом кто-то рассказал ему о человеке по имени Хакуюси, "чистом отшельнике", который жил в горной пещере к востоку от Киото.

Люди рассказывали, что Хакуюси более двухсот лет от роду. Перед людьми он притворяется слабоумным. Он живет высоко в горах и не любит, когда к нему приходят посетители. Когда бы к нему ни заявлялись, он всегда убегает. Местные жители считают его колдуном. Он прекрасно знает астрономию и медицинские науки. Если люди искренне стремятся получить от него ответ, он порой что-то говорит, и это что-то на поверку оказывается приносящим неоценимую помощь.

Итак, зимой 1710 года Хакуин покинул Киото и отправился к Хакуюси. Взобравшись высоко в горы, что у восточных предместий древней столицы, он спрашивал дорогу у дровосеков. Хакуин брел, утопая в снегу, путь его лежал вдоль утесов и скал. Наконец, с огромным трудом он добрался до пещеры, вход в которую закрывала циновка из тростника.

Заглянув сквозь отверстие в циновке внутрь, Хакуин увидел Хакуюси, сидящего неподвижно с закрытыми глазами. Его темные волосы ниспадали до самых коленей, а тело его выглядело здоровым и крепким. На доске перед ним лежали три книги: конфуцианский канон, буддийская сутра и даосское сочинение. Не было видно никакой утвари и постели. В пещере царили чистота и запредельность, казалось, человеческий мир отсутствует здесь.

Робко, с запинками Хакуин рассказал отшельнику о симптомах своей болезни и попросил его помочь. Поначалу Хакуюси изобразил непонимание и извинился, но Хакуин продолжал настаивать и умолять его, и тогда отшельник, наконец, согласился проверить его состояние.

Осмотрев Хакуина, отшельник нахмурился и сказал: "Ты - погиб. Эти тяжелые симптомы вызваны чрезмерными занятиями медитацией. Боюсь, с помощью обычных средств: иглоукалывания, прижигания и лекарств никто не сможет вылечить тебя. Тебя покалечило внутреннее созерцание. Если ты не попытаешься ухватиться за положительные результаты внутреннего созерцания, ты никогда не оправишься. Вот о чем сказано: "Тот, кто упал на землю, должен встать с земли"".

Хакуин сказал, что он откажется от медитации, чтобы излечиться от несчастья. Хакуюси улыбнулся и заметил: "В дзэнской медитации нет ничего особенного. Вообще, медитация только тогда является правильной, когда "медитации" нет вовсе. Слишком много медитации - это ложная медитация. Ты заболел оттого, что чрезмерно увлекался; теперь, чтобы выздороветь, тебе нужно прибегнуть к немедитации".

И отшельник, цитируя буддийские сутры и рассказывая дзэнские истории, научил Хакуина истинным и правильным методам чистой медитации. Он также упомянул о чудесной технике снятия душевного напряжения и усталости, которую он, по его словам, познал из древней литературы, Хакуин попросил его описать ее поподробнее.

Хакуюси сказал: "Если, совершая упражнение сосредоточения, плохо себя почувствуешь, следует заставить сознание вообразить такую картину. Представь, что у тебя на макушке головы - шарик мягкого, чистого, ароматного масла. Исходящий от него запах освежает голову, а затем постепенно опускается к плечам, груди, легким, печени, желудку, кишкам, а потом по позвоночнику до самых бедер. Тогда застой, образовавшийся у тебя в груди, хлынет вниз, подобно воде, пройдет через все тело, опустится по ногам и достигнет подошв, где и остановится.

Потом представь, что всепроникающая влага, оставшаяся от этого потока, аккумулируется и что всевозможные ароматы лекарств собираются в одно средство, которое проникает во все органы тела и пропитывает их, от области пупка и вниз.

Все эти образы есть проявление сознания, так что ты почувствуешь изысканный аромат и ощутишь в своем теле тончайшие, мягкие касания. Твое тело и сознание будут пребывать в гармонии и единстве. Застой рассеется, внутренние органы будут действовать в согласии, кожа станет блестящей, и ты обретешь энергию и силу.

Если будешь упорен, обретешь физическое и духовное совершенство. Быстро ли, медленно ли будешь ты достигать результата - все зависит только от твоего упорства.

В прошлом я много болел, и болезни мои были куда тяжелее твоих. Однако с помощью этого метода я всего за месяц излечился от большинства из них. И вот теперь я живу здесь, в горах, не страшась холода и не страдая от голода. И все это - благодаря могуществу образа".

Получив наставления, Хакуин удалился. Через три года практикования болезнь его исчезла. Он не только избавился от недуга, но и научился проникать сквозь сомнения. Несколько раз он приходил в состояние великого блаженства и многократно обретал счастливое понимание. Он дожил до преклонного возраста, а свое здоровье и силу объяснял следствием той техники, которой он научился у отшельника Хакуюси.

Дзэн в повседневной жизни

Ман-ан в письме одному государственному чиновнику писал: "У людей, какой бы образ жизни они ни вели, есть множество вещей, которым они должны уделять внимание. Откуда же у них может взяться свободное время, чтобы весь день тихо сидеть в молчаливом созерцании? Здесь есть дзэнские наставники, которые не сумели развить искусство медитации и сосредоточения; они учат намеренному затворничеству и уединению, избеганию шумных городов, уверяя, что "глубокого сосредоточения в медитации нельзя достичь среди ремесленников, торговцев и крестьян". Тем самым они закладывают семена ошибок в сознание своих учеников.

Люди, слушающие подобные речи, в конце концов начинают думать, что дзэн - это что-то такое, что невероятно трудно исполнить и невероятно трудно практиковать. Они оставляют исток и пытаются бежать, вновь и вновь становясь похожими на сезонных поденщиков. Это поистине печально. Даже если по каким-то причинам они в прошлом имели искренние устремления, они оказываются там, где вынуждены отречься от своего долга перед людьми и своих добродетелей ради пути.

Древние говорили, что, если бы люди стремились к пробуждению с такой же страстью, с какой они обнимают своих возлюбленных, тогда, вне зависимости от того, насколько заняты они общественными делами, вне зависимости от того, насколько богаты их жилища, они бы никогда не утрачивали того сосредоточения, что ведет к появлению Великого Чуда.

Многие люди, и прошлых, и нынешних времен, пробудились к Пути и узрели подлинную природу, не отрываясь от повседневных занятий. Все существа, во все времена и во всех местах суть проявления одного сознания. Когда сознание возбуждено, рождаются всевозможные вещи; когда сознание спокойно, все вещи упокоены. Если сознание не рождено, все вещи безупречны. Вот почему, даже если пребываешь в тихом и уединенном месте где-нибудь высоко в горах и молча сидишь в глубоком сосредоточении, но сознание по-прежнему создает умозрительные образы, ты понапрасну теряешь время.

Третий патриарх дзэн говорил: "Если попытаешься остановить движение и найти прибежище в покое, то остановка вызовет только еще большее движение". Если попытаешься искать подлинную таковость, опираясь на беспорядочно и хаотично возникающие мысли, только утомишь свой жизненный дух, растратишь душевные силы и превратишься в больного. И не только это. Станешь рассеянным, будешь сбит с толку, и окажешься в тупике".

Нет ошметков

Как-то дзэнского наставника Сэттана пригласили в монастырь, чтобы он выступил с беседой об одном классическом сочинении. На беседе присутствовал даже даймё провинции, сидевший за ширмой.

Когда Сэттан начал говорить и увидел ширму, он закричал: "Что это за нахал слушает из-за занавески? На моих беседах нет ошметков, так что нет нужды и в сите. Пока вы не уберете отсюда эту корзину для просеивания, никакой беседы не будет".

Все собравшиеся побледнели. Даймё был в крайней растерянности. Извинившись перед наставником, он велел убрать ширму и сел слушать проповедь вместе со всеми.

Наставления

Сэттан составил однажды наставления для дзэнских монастырей. "Древние говорили, что для обучения дзэн необходимы три главные вещи. Первая - это великий корень веры. Вторая - великое ощущение чуда. Третья - великая решимость. Если хотя бы одна отсутствует, человек похож на треножник без одной ноги.

Здесь я не собираюсь ставить никаких особых условий. Я требую только, чтобы вы признали, что в каждом есть сущностная природа, которую можно узреть, и что есть сущностная истина, постичь которую может каждый; только тогда решимость ваша будет несокрушимой. И есть еще высказывания, которыми стоит восхититься. Если люди уходят наполовину понимающими и наполовину пробудившимися, они никогда не сумеют постичь дзэн. Вот почему надлежит быть внимательными и упорными".

Учитель нации

В 1235 году Сёити отправился в Китай, где он изучал сокровенное учение дзэн у одного из величайших наставников того времени. Вернувшись в 1241 году в Японию, Сёити начал проповедовать дзэнское учение в сельских областях на юге страны. В 1243 году знатный вельможа Фудзивара Митииэ пригласил его в Киото, императорскую столицу. Умер он в 1280 году, в возрасте семидесяти восьми лет.

Когда в 1245 году Сёити встретился с императором Госага, он подарил ему экземпляр "Записей зеркала источника", огромного компендиума буддийской литературы, составленного в X столетии знаменитым китайским наставником. Император каждую свободную минуту читал эту книгу. Прочитав ее до конца, он написал на обратной стороне:

"Получив это сочинение от наставника Сёити, мы узрели теперь подлинную природу".

Когда вельможа Фудзивара Митииэ попросил у Сёити наставлений, последний сказал: "Все дело - в наличии решительной воли, которая позволит стать хозяином среди всевозможных различий и различений".

Цветок лотоса среди грязи

Торио Токуан сказал: "Не считайте себя выше простых людей. Посредственные люди просто поднимаются и падают вниз на дороге славы и выгоды, не практикуя Путь и не следуя Пути.

Их стоит только пожалеть, но ни в коем случае не презирать и не ненавидеть. Не позволяйте себе судить других, сравнивая их с собою; не позволяйте возникнуть мыслям о высшем и низшем.

Вот какое отношение необходимо тем, кто желает вступить на Путь совершенномудрых и святых, будд и бодхисаттв. Вот почему мы ставим себя на место обычных людей и перемешиваемся с ними, хотя воля наша устремлена к пути, и мы проникаем к его чудесным превращениям".

Великая смерть

Итати Дзитоку был самураем на службе у одного даймё, когда он, позволив себе говорить слишком прямо и открыто, выставил дураком высокопоставленного чиновника. В результате Дзитоку уволили со службы и бросили в темницу замка.

Тринадцать лет он провел в одной комнате, сохраняя полнейшее безразличие к лишениям. Правила, установленные во владениях даймё, не позволяли заключенным ничего читать, за исключением буддийских сочинений, и Дзитоку взял полный текст буддийского канона и начал читать его, полностью погрузившись в океан буддийского учения.

В конце концов Дзитоку простили и восстановили в прежнем ранге. Ему было уже за шестьдесят, и он отправился к известному дзэнскому наставнику Эккэю, чтобы углубить свое понимание.

Как только Дзитоку вошел в дверь, наставник прыгнул к нему и вытолкал его вон.

Старый самурай был вне себя от гнева. Никто, даже отец, никогда не бил его. Тогда он пошел к другому дзэнскому наставнику, Докуону, и со злостью заявил ему, что хочет вызвать Эккэя на смертный поединок.

Видя, насколько серьезны намерения старого воина. Докуон улыбнулся и сказал: "Почтенный Эккэй всегда хотел отдать свою жизнь во имя истины. Даже если вы убьете его, я уверен, он не будет иметь ничего против. Однако он ведь просто пытался помочь вам. Вы не знаете, что за сила была в его кулаке! Если вы убьете его без всякой причины, это будет не более чем простое убийство. Почему бы вам не сделать шаг назад и не прорваться? Уверен, вы поймете, как добр был Эккэй по отношению к вам".

Успокоившись. Дзитоку внял совету Докуона, пошел домой и погрузился в медитацию. Три дня и три ночи он пребывал в состоянии полного сосредоточения, пока внезапно не обрел Великую Смерь дзэн, в которой растворяются все преграды, создаваемые "я".

Вновь придя к Докуону, Дзитоку сказал: "Теперь я понял, что Эккэй пробуждал мои силы. Если бы я позволил ему забить себя до смерти, несомненно, я пережил бы еще более великое пробуждение!"

Дзэн и мир

Когда в 1866 году японский император даровал наставнику Гисану почетный титул, тот откликнулся такими стихами:

1. Гуманность и закон

2. Благо, которое учение Будды несет народам:

3. Защищать народ