Мой новый знакомый, школьный учитель Георгий, оказался лёгким в общении и гостеприимным человеком. Я рассчитывал остановиться в гостинице, но он очень настойчиво приглашал меня к себе домой. И, узнав, что живёт он один, я согласился.

Выйдя на закате последними из двухэтажной кирпичной школы, мы вдвоём направились к нему домой. Георгий предложил мне располагаться в зале, а сам удалился на кухню.

Утомлённый дорогой и проделанной работой, я с удовольствием опустился в кресло, накрытое мягкой велюровой накидкой тинно-зелёного цвета. Положив кисть правой руки на прохладную полировку круглого столика, я оглядел комнату.

Слева от меня вздымался до потолка и тянулся до самого окна тёмно-бурый шкаф-стенка, весь в проступающих из древесной глуби узорных разводах. На высоте полутора метров в нём поблескивала прямоугольная ниша с зеркалом и обычными для подобного места предметами – чей-то фотопортрет в рамке, фигуристая парфюмерная ёмкость, мелочь вроде ключей и расчёсок. Слева и повыше от ниши находились полки, на которых с однообразной солдатской строгостью вытягивались собрания сочинений. Вставать не хотелось, и я прищурился, тщась прочесть – чьих?

– Вот и чай, – объявил Георгий, на входе в зал задев головой тайские колокольчики и исторгнув из них зовущий в иные сферы перезвон.

Поставив на столик две чашки, Георгий уселся в кресло по другую сторону столика, расслабленно выдохнул и шмальнул с пульта по «плазме». Экран осветился.

Георгий поднёс чашку к губам и шумно хлебнул чаю, не отрывая взгляд исподлобья от мелькающих картинок.

Новости закончились, начали показывать какой-то фильм.

Вытянув ноги и положив их одну на другую, я погрузился в полусонное оцепенение. Далеко впереди, за моими вытянутыми ногами, на экране разворачивалось действие. Я не вникал в него.

Фильм был старый, чёрно-белый, знакомый, но его название не хотело вспоминаться. Герой ухаживал за героиней, она, белозубо улыбаясь, ускользала, звучала музыка и пение героя – ну, знаете, такое, характерное для старых фильмов, когда звук как-то слегка «отодвинут» вглубь и раздаётся словно в большом зале. В пении старательно подчёркивалась дикция, а музыка налетала скрипичным вихрем такой наивной сердечности, какая была свойственна только тем, любовь-орловским и фред-астеровским фильмам.

– Люблю старые фильмы… – с почему-то виноватой – или мне так показалось? – улыбкой кивнул на экран Георгий.

Подобрав ноги к креслу и откашлявшись, я поёрзал… и вдруг посетившая мысль освежила меня от дрёмы.

Я покосился на Георгия. Что, если я так и сделаю?… Он ничего не почувствует и ни о чём не догадается… а я заодно проверю настройки сети… и, в конце концов, – ведь в этом нет ничего противозаконного или аморального…

Решившись, я сел поудобнее и сосредоточился.

Взгляд мой был по-прежнему устремлён к телеэкрану, но своим внешним зрением теперь я ничего не видел, кроме расплывчато-калейдоскопического вращения световых пятнышек, которое отодвинулось и не мешало. Основную часть пространства перед моим внутренним взором заняло чисто-чёрное поле «рабочего стола». Слева внизу на этом поле с готовностью вынырнула на белом фоне синяя буква «Р» в красном ободке – иконка Психонета. Я вдавил её взглядом, и в центре чёрного поля появилось прямоугольное окошечко, в котором объёмно чернели буковки, образующие слово «Подключиться».

Вновь нажатие.

В чёрноту словно булыжник уронили – по «рабочему столу» прошли волны, и с краёв он посветлел, стал бежево-рябым, а затем к моим глазам вынырнул пёстрый рой дробящихся и сливающихся ярлычков – всё, я вышел в Психонет.

Та-ак, теперь курсор взгляда сюда… так…клик, ещё клик… подключиться к сознанию Георгия было нетрудно. Ещё клик… вот я и в папке «Мой внутренний мир»!

Преимущества, которые я, как профессионал в мозгокомпьютерных технологиях, имел, давали мне немало, и не переставали обеспечивать меня маленькими занятными открытиями, – открытиями в прямом и переносном смыслах, – ведь, согласитесь, разве неинтересно залезть в душу ближнего своего и покопаться там как следует, особенно, если он ничего об этом не подозревает? Но, как истинный профи, я не злоупотреблял своими возможностями; да и сами возможности эти были пока ещё не столь велики – их развитие находилось в начале своего пути.

…Так, – открываем файл потокового воспроизведения сознания (ПВС)… Если вы ещё «чайник», и не наблюдали ПВС, – попробую описать, как это выглядит. Значит, вы оказываетесь как-будто бы в темноте кинозала, каким он был полвека назад, причём на самых задних рядах, откуда, если обернуться и поднять голову, видны бьющие из бойниц кинобудки лучи проекции, расширяющиеся над головами зрителей к экрану. Только при потоковом воспроизведении сознания вы видите не один или два, а множество лучей, целый сноп их. Некоторые из них безжизненно-серые, прямые и неподвижные, как застывшие струи льда, с надписью «off-line», а другие, на которых надпись «он лайн» – светлые и, словно бесчисленными пылинками, роящиеся точечками мыслесигналов и молниеобразными зигзагами ассоциаций. И каждый из этих лучей сам свивается из пневмоволокон (пневмоволокно – тонкий, далее неразложимый трек психических процессов).

Я приблизился к лучу «он лайн» и погрузился в него…

Ага, вот первое волокно, здесь почти точно, с лёгкими искажениями из-за индивидуальных особенностей восприятия Георгия, дублировалось действие фильма, который он сейчас смотрел по телевизору – ну естественно, иначе и быть не может, он захвачен просмотром любимой картины… Но дубляж перемежался посторонними картинками – это для меня тоже было привычным зрелищем. Тестируя в Институте так называемые «параллельные процессы мышления», я многажды наблюдал подобное, и знал, что, когда человек, скажем, смотрит свой семейный фотоальбом или любимый фильм, то есть воспринимает эмоционально закреплённые образы, – одновременно он ощущает в себе «течение» потока образов ассоциированных. То есть, глядя любимый фильм глазами, одновременно мы «смотрим» своим внутренним зрением другой «фильм», в котором показывается череда воспоминаний обстоятельств, сопутствовавших ранешним, давним просмотрам того, «внешнего» фильма.

Я погрузился в другое волокно.

Волнообразно и вяло колеблясь в воздухе, по руслу луча медленно плыли тэги: «дневники учеников», «конфликт с завучем», «ремонт труб»… То есть, значит, фильм полностью не отвлёк его, мыслишки о работе промелькивают и выныривают в потоке его сознания…

Я вышел наружу.

О! А это что за такое яркое пневмоволокно вдруг зажглось?!

Погружение в его светящуюся желейную мякоть сопровождалось звуком, напоминающим всхлип.

По руслу проходил многосоставный пакет файлов. Я торопливо, чтоб успеть, проникал в каждый из них, и переживания Георгия, лишь поверхностно регистрируемые им самим, в каждый текущий момент становились моими. Я чувствовал то, что чувствовал в данный момент Георгий: довольно сложное переживание, смешанное из влюблённости, нежности, грусти. Я видел, как из волокна, в котором я ощущал всё это, к разрозненным мелькающим переживаниям сочувствия протягиваются трещащие разряды ассоциаций в другой луч, в тот, где шёл дубляж фильма.

Моё восприятие искрой скользнуло по проводам Гошиных ассоциаций. От кадра, где персонаж танцевал степ, разбрызгивая лужи, ассоциации шли также в другой луч, к звуковым файлам… я открыл и их – там звучала совсем не та музыка, что по телевизору… ага, значит, то, что он сейчас реально слышит и видит в фильме, у него связывается с иными образами…

Я быстренько заглянул в файл визуальной информации – что у нас там? Чёрно-белое кино, блестящие от дождя крыши… я скользнул по ассоциациям в отражённые образы – Париж… При чём здесь Париж?! Фильм-то, по-моему, американский… А в аудио что? Блюз какой-то… протяжный, как падающий язык мёда… ха-ха, – это уже по ссылке случайно вскрылся файл моих личных языковых ассоциаций, щас закроем… Ну что ж, раз фильм американский, блюз закономерен… а образ Парижа у него, наверное, пакуется в каком-то другом, более далёком файле, но ссылкой связан с тем, «блюзовым» файлом.

Переместившись к нему, я заметил внутри ещё один файл – непонятно, почему здесь находящийся; папка обозначалась словом «Родственники»… а, понятно – фильм-то, оказывается, любим не только Георгием, но и его родственницей, вот её изображение. Она выглядит значительно старше Георгия, но это не мать… тётка? Да!

Увлекшись скольжением через сознание Георгия, я перешёл по вновь появившейся ссылке и – оп… я оказался… чёрт возьми, – где это я оказался?!

От файлов детских киновпечатлений через файлы сведений о родственниках я вынырнул к эмоционально очень острому переживанию, к тому же это закрытый, запароленный файл, вон в уголке значок-замочек мигает! Здесь хранятся его мысли, переживания, о которых он никому никогда не рассказывает в реале!

Надо же – не ища специально, я случайно нашёл лазейку в защищённую зону аккаунта Георгия! Это непросто сделать, но сейчас вышло само собой… надо запомнить путь – может пригодиться в работе… запишу, но потом… а сейчас… нет, это всё-таки нехорошо – подсматривать, копаться в мозгу у человека, который не догадывается о происходящем и не знает, как от этого защититься… никто пока не знает, кроме небольшого числа психопрограммеров… с другой стороны, это ведь в самом деле пригодится в работе… ладно, – посмотрим!

И я, в возбуждёнии от любопытства, двинулся вперёд.

Меня ждало настоящее приключение.

Доверительно общаться на самые скрываемые, самые интимные темы – это завлекательно и круто, каждый знает. Но всё же совсем другое – самому погрузиться во всё то, что переживает человек внутри себя. Если вы, общаясь в Психонете с вашими друзьями, ещё не пробовали проникать в защищённую зону их аккаунта, то вам нелегко будет понять описание того, с чем столкнулся я. Сон не сон, явь не явь… Причём выйти из этого состояния гораздо труднее, чем войти – данные защищённой зоны загружаются долго, и вот когда вы загрузитесь скрываемыми переживаниями другого человека, они затягивают вас, как болотная топь.

Я ощутил себя попавшим в чёрно-зелёную, тёплую, вязкую среду, то ли дым, то ли жидкость, которая колыхалась и комбинезоном облипала моё тело, словно объятия навязчивой нелюбимой – в таких тактильно-визуальных раздражениях явилась мне… зависть Георгия – жгучая, многолетняя (судя по датам), мучительная зависть!

Интересно, по какому это поводу?…

В мутной завесе я увидел просвет, обнаружил папку воспоминаний в колонке автосохранений, открыл, кликнул одно из воспоминаний, которое было самым свежим по дате. Передо мной возникло видео: ярко освещённый, белый больничный коридор, стоит Георгий, рядом с ним – высокий, на голову выше моего нового знакомого, мужчина, видимо, врач – он был в светло-зелёном халате и прозрачных перчатках, нижнюю часть лица скрывала такая же, светло-зелёная повязка. Липкая зелень, в которой я находился, сгустилась и стала пощипывать моё, ставшее на время телом Георгия, психовиртуальное «тело», как йодом – боже, как мне хочется быть таким же, как этот врач!.. Небрежно сыпать медицинскими терминами, сознавать, что от меня зависит жизнь пациентки…

Меня аж передёрнуло, я с трудом дистанцировался – это же не мои чувства, а Георгия! Я сообразил: это, наверное, Георгий пришёл навестить свою тётку, которую я видел в файле «Родственники». Вот где связь… а здесь ей делают… что? А, да, вот – операцию на сердце.

Тут кадр сменился. Сейчас я видел не себя-Георгия как бы со стороны, как в предыдущем эпизоде, а я сам глазами Георгия заглядывал в широкую щель приоткрытой двери в операционную.

Оо! Как много у них всяких инструментов… какие-то щипчики, ножички… а это что? А, это же аппарат, показывающий сердечную деятельность моей – Георгиевой – тётушки, которая лежит на операционном столе…

«Зажим!» – командует врач – каким уверенным тоном он это произносит, сволочь… я хочу такой тон, такую уверенность, хочу знать досконально, как обращаться с этой аппаратурой, что за медикаменты ртутно трепещут в тех бутыльках, куда и как вонзать никелево сверкнувший скальпель, хочу-у-у-у!..

На долю секунды я как-будто потерял зрение и слух, верхняя часть головы словно бы окунулась в чёрное безмыслие и стала пустой, лёгкой до неприятного головокружения, так, что, если бы сравнивать с физическими ощущениями реала, я бы сказал, что потерял равновесие и покачнулся. Подобным образом проявлялось в психовиртуале столкновение с переживанием чужой зависти.

Затем в моей голове возникло ощущение, какое бывает в отходящей от онемения части тела.

«Сделайте интубацию», – говорит врач. Что такое «интубация»? У врачей такой эффектный профессиональный жаргон… (опять онемение) надо будет глянуть в словаре, что такое «интубация»… а впрочем, что это изменит? Ну, посмотрю, ну, узнаю – это ведь не сделает меня врачом! Эх… время упущено… где мои семнадцать лет? Почему мне всегда так хреново давалась химия, из-за которой я не смог поступить в медицинский?! И как мне жить с моей мучительной завистью к тем, кому посчастливилось овладеть профессией врача?!. Никогда, никогда мне не стать крутым кардиохирургом… Я неудачник, полное ничтожество, я неспособен добиваться того, чего хочу…

«Не я, а Георгий!!!» – пришлось мне мысленно прикрикнуть на себя – до того плотным было слияние с чужим переживанием.

В дымной атмосфере вокруг меня проявились и запорхали странные, но для меня, поскольку я сейчас «был Георгием», уместно опредмеченные мыслеобразы – наручники, чёрный кожаный ошейник с шипами, трёххвостая плётка, и вместе со всем этим добром я плыл к маячившей впереди дыбе…

Ну уж нет, – самобичеванием я заниматься не собираюсь!

Кликнув по крестику «закрыть», я с усилием выгрузился из защищённой зоны Гошиного аккаунта.

Н-дэ-э… Кто бы мог подумать, что мой новый знакомый настолько зациклен на идее своей якобы неудачливости из-за того, что ему не удалось стать врачом… Надо же, как страдает Георгий от своей зависти, она его так и до невроза доведёт, или до чего похуже… пишут же в биографиях, что дядюшка Адольф в политику попёрся тоже из-за того, что в своё время ему не повезло стать тем, кем он хотел – архитектором… дабы иметь возможность бомбить и разрушать то, что ему воспрепятствовали строить. Эх, знало бы человечество наперёд, чем обернётся разочарование юного Шикльгрубера-абитуриента, провалившего экзамен в Художественную академию! Человечеству дешевле обошлось бы зачисление паренька… Надеюсь, зависть Георгия не трансформируется во что-нибудь зловещее.

Интересно, сколько ж людей с нами рядом вот так же, как Гоша, может демонстрировать внешне вполне исправное личное психополе – и в этот же самый момент носить в своих настройках такие глючные психопрограммы?

Надо будет плотно заняться этой проблемой… Ведь из-за подобных глючных психопрограмм при совместных с другими пользователями подключениях наверняка может тормозиться общая работа или зависать вся подсеть! Может, можно было бы просто стереть тот файл? Нет, – он слишком стар и слишком тесно со многими другими файлами переплетается. Попытаюсь стереть – нарушится маршрутизация, а уж это точно приведёт к разбалансировке и дисфункции Гошиной психики. Как же помочь Георгию?…

А может быть…

Эврика!

В экспериментаторском волнении я даже привстал.

Георгий, как ни в чём ни бывало сидевший рядом и смотревший телевизор, вопросительно взглянул на меня, но я уже опять уселся в кресло.

Дело в том, что я вспомнил о написанной Стивой программе. Ну, о той, которая так восхитила Ильича. О той, которая позволяла скачивать из мозга других пользователей психосети те или иные психические функции и индивидуальные особенности, и адаптировать их в свой мозг…