Юлия волновалась, подходя к магазину. Раньше она никогда не продавала свои картины. Тем более – такие вот странные, какие покоились в большой брезентовой сумке-чехле и при каждом шаге глухо постукивали рамками. «А рамки всё равно уж больно скромные», – упрямо подумала женщина, вспоминая, как она спорила со своим мужем, который доказывал ей, что «главное – то, что на холсте, а шикарные рамки и престижные галереи от нас не уйдут». «Престижные галереи…» Юлия скептически скривила угол сжатых губ. Ей не нравилась эта затея, не нравилось то, что она написала, но муж умел убеждать и, кроме того, нужны были деньги.

Женщина остановилась метров за пять до натюрморта, крайнего в ряду картин, прислоненных к фасадной стене магазина «Антиквар». Мелькнула мысль – пока не обнаружила своих намерений, просто прошагать мимо, как большинство прохожих. Она представила разочарование Казимира, и со вздохом сняла с плеча сумку. Осторожно потянула крайнюю картину, но та не шла, упрямо цепляясь изнутри за край сумки, и Юлия с досадой взяла следующую картину. С досадой – потому что первая картина была наименее кричащей, с нее застенчивая художница и планировала начать.

– Вам помочь? – наклонился к ней плотный бородатый мужчина средних лет, в расстегнутой куртке и вязаной шапочке. Видимо, один из художников, торгующих здесь своими работами.

– Нет, спасибо, – Юлия выпрямилась с чуть покрасневшим лицом и поставила вынутую картину к стене.

Мужчина шагнул в сторону, но не уходил, а, заложив руки за спину и широко расставив ноги, смотрел.

«Вот чё тебе надо?» – злилась Юлия. «Очень интересно посмотреть, да?! Эх, раньше надо было приходить, когда никого не было…» – последние слова Юлия относила к себе.

Установив пять своих работ, она посмотрела в зеленоватое витринное стекло, делая вид, что поправляет волосы, выбившиеся из-под капюшона. На самом деле она хотела, не привлекая внимания оглядеть пространство и людей перед магазином.

В витрине отражались скелеты облетевших тополей, как дым, слоились прохожие. Невдалеке, неестественно наклоненные вперед, стояли трое беседующих.

– Извините… Можно вас попросить… – раздался заискивающий голос. Худой человек в темном плаще сделал легкий неопределенный жест рукой, глядя куда-то ниже пояса Юлии. Она, сообразив, что загораживает картину, отошла.

– Хм-м… – чуть помолчав, прищурившись, хмыкнул человек.

На картине был изображен фантастический пейзаж. Собственно, ничего особенно фантастического там не было – обычные деревья, река, облака. Но все это было странно искажено. Как будто деревья, река, облака, словно человек, строили гримасы. Да, именно так. Искажения не казались искусственно привнесенными извне. Разнородные детали пейзажа действительно гримасничали каждая на свой лад, и от этого казалось, что на холсте не пейзаж, а, скорее, портрет странных живых существ, тщетно пытающихся что-то объяснить. Картина оставляла впечатление насмешки и угрозы.

– Не знаете, кто автор? – кивнул на картину человек в плаще.

– А что? Хотите купить? – вопросом отозвалась Юлия.

– Очень может быть, – сказал человек.

– Это мои картины.

Плотный мужик с бородой, топтавшийся рядом, подошел поближе.

– Никогда бы не подумал, – пробасил он.

– Почему же? – вскинулась Юлия.

– Нет-нет, тысячу извинений, коллега, – прижал к груди растопыренную пятерню бородач. – Вырвалось!.. Я просто хотел сказать, что…

– Что?

– Ну, знаете, вы такая милая очаровательная женщина, и вдруг – такие демонические работы…

– Пармиджанино и Магритт, – бормотал человек в плаще, с кряхтеньем присев на корточки около картины и приподняв ее руками.

– Необычные – согласна. Но почему именно «демонические»? – спросила Юлия, польщенная эпитетом «очаровательная женщина».

– Ну, как же! Вот, скажем, эта…

Бородач вплотную подошел к картине, на которой антропоморфные формы клубились, как облака.

– Здесь словно срослась плоть массы людей. Кто с ними так?

– Сверхсюрреализм! – бормотал человек в плаще, по утиному, на корточках переваливаясь к следующей картине, не обращая внимания на бородача и Юлию.

– Или эта… – бородач кивнул на ещё одно полотно.

Там был изображен вид сверху какого-то гигантского, сложного и многоярусного строения.

– Смесь апофеозности и помпезности… Уже одно отношение к масштабам, перспективе выдает какую-то гордыню… и непонятное ожесточение. Вполне демонические качества! – заключил бородатый знаток живописи.

– А как же – вот? – Юлия указала на работу, изображающую прекрасную девушку, едущую на велосипеде по тропке парка.

– Н-ну… – протянул бородач неопределенно, подняв брови.

Юлия обратила внимание на то, что бородач, разглагольствуя, лишь изредка смотрит на нее, что взгляд его почти неотрывно следует за человеком в плаще, словно плащеносец вор, а бородач – бдительный торгаш.

Человек в плаще резко встал, повернулся и подошел к хозяйке рассматриваемых им картин.

– Восхищен вашими работами, Юлия, – сказал он.

«Откуда он знает моё имя?» – подумала женщина, но тут же сообразила: ведь на каждой картине её подпись: «Юлия М.».

– Я бы хотел приобрести… вот эту… – человек махнул рукой.

– Семьсот, – выдавила Юлия после паузы, во время которой она обуздывала радость от неожиданно быстрой удачи.

Человек в плаще с готовностью полез во внутренний карман, но вынул не деньги, а ламинированный прямоугольник.

– Вот моя визитка. Позвоните мне. И, пожалуйста, придержите пока остальные картины.

Затем человек в плаще вынул бумажник и под жадным взглядом бородача отсчитал несколько купюр.

– Ой… Что это? – растерянно спросила Юлия, принимая бумажки.

– Доллары, милочка, доллары! – с завистью вздохнул бородач.

Человек в плаще быстро взял картину под мышку и удалился.

– Повезло тебе! – перешел на «ты» бородач. – Этот… господин любит всякое такое, – бородач повертел пальцами, как пропеллером, – и деньги, видимо, девать некуда.

– Вы с ним знакомы? – спросила Юлия.

– Да так, шапочно. На выставках встречались несколько раз.

Бородач отошел.

Удачливая художница, постояв для порядка еще несколько минут, решила, что даже новичкам не везет два раза подряд, и стала собирать картины. Она испытывала облегчение.

* * *

Работа моя шла полным ходом. График был довольно плотный: как и Стива, я перемещался по стране, задерживаясь в том или ином городе на три-четыре дня – этого времени хватало на то, чтобы проложить и настроить психосеть в учреждении. Начинал я, как того требовал план «Ч», с различных НИИ и некоторых госорганизаций, с которыми у нашего Института были заранее заключены договора, а затем «нёс свет в массы» – вёл лекции в школах и на обучающих курсах.

Уже давно психовиртуальная связь перестала удивлять людей, но пока ещё сравнительно небольшой процент населения научился ею пользоваться. Психопet распространялся очень неравномерно – скажем, если в Новгороде и Ярославле открылось сразу несколько психонет-салонов и в школах там ввели факультативные занятия по основам мозгокомпьютерной грамотности, то в Тамбове и Владивостоке я встречал множество людей, которые на полном серьёзе пытались убедить меня в том, что «психонет – это шарлатанство, выдумки и мистификации бульварной прессы». А в Казани, например, менеджер одной крупной фирмы попросту указал мне на дверь, когда я попытался объяснить ему, что бухгалтерскую отчётность выгоднее пересылать по пси-мэйлу.

Лично сам я постоянно пользовался мыслепочтой: переписывался со Стивой, получал инструкции и распоряжения Рудина. Это было удобно, и я жалел, что Лиз, моя задушевная подруга Лиз Этеридж, всё никак не выйдет из разряда «чайников», всё никак не освоит Психонет, чтобы иметь постоянную возможность общаться со мной мысленно. Когда мы встречались с Лиззи у нас в Питере, у меня не было времени натаскать её, а обучить её пользоваться мыслепочтой дистанционно было трудно и хлопотно при её уровне знаний и моей загруженности.

Количество пользователей Психонета по всей стране росло, но и среди них были большие различия: «продвинутые» натренировали свой мозг и выходили в Психонет, уже запросто обходясь без физических приспособлений; большинству же для этого требовалось идти в салон, если дома не было аппарата, и подключаться, выполняя последовательность четырёх шагов: собственная голова – НКИ – Интернет – Психонет.

Уже и не вспомню, каким образом, по предвидению, – а, может, и по замыслу – Рудина, выползло за пределы Института и широко распространилось название, которое мы когда-то дали нашей внутренней, институтской психовиртуальной сети, – Русская Душа. Эти два слова теперь стали известны каждому, ими именовалась вся русскоязычная часть Психонета. И локальные психосети, психосайты, серверы и домены в зависимости от возможностей и нагрузки получали статус: «Душечка», «Душонка», «Душа компании» (корпоративная либо отраслевая сеть), «Дух», «Духота», «Духотища» (психосайты вроде тех же «Одноглазников», где от количества пользователей нельзя было продохнуть).

Количество профессионалов в психовиртуальных технологиях, и потребность в них тоже росли. Поэтому в ВУЗах, как я видел, разъезжая по России, начали вводить факультеты, готовившие по таким профессиям, как «инженер-мнемотехник» (попросту говоря – ремонтник памяти), «инженер человеческих душ», «специалист широкой души» (профессионал, который занимался вопросами функционирования широкополосного соединения с Психонетом). А случалось, что и любители иной раз превосходили в своём техническом творчестве профессионалов. Как специалист, я испытывал удовлетворение – наше общее дело росло и расширялось…