«Наследие академика Бехтеревой. Жизнь после жизни – реальность или вымысел?» – вопрошал заголовок. Он пересекал почти всю газету, которую развернул пассажир у окна.
– Хм! Будто и так не ясно… – бросив взгляд на заголовок, проворчал пожилой мужчина, сидевший рядом.
Пассажир у окна, видимо, недовольный вниманием, косвенно привлеченным к своей персоне, нахмурился и, вытянув шею, словно гусь, углубился в статью. В самом деле, почему его должны трогать пустые посторонние реплики? Однако чернобородый молодой человек в лимонно-жёлтой футболке и очках, который стоял за спинами сидящей парочки, почувствовал определённого рода токи, завитавшие в воздухе, и придвинулся ближе в предвкушении тонизирующего шоу. Ведь ничто так не взбадривает поутру, как перепалка в общественном транспорте! Не пустой, а многообещающей показалась ему прозвучавшая реплика. Еще бы: пожилой сидел так, будто рвался в бой – грудь вперед, широко раздвинув колени, и к тому же на одном из них незыблемо утвердив согнутые персты.
Пожилой кивнул и вызывающе, на весь троллейбус, произнес:
– Понапишут всякое…
Тут уж пассажир с газетой, вероятно, не желавший, чтоб его классифицировали как того, кто читает «всякое», собираясь ответить, повернул голову к пожилому. Но тот, к сожалению молодого чернобородого, резко встал, намереваясь выходить: троллейбус замедлил ход и с шипом остановился.
В салоне вновь поскучнело.
Взаимно лояльные пассажиры с подчеркнуто невозмутимыми лицами молча держались за поручни.
Лишившись жданного развлечения, молодой чернобородый в лимонно-жёлтой футболке зевнул, не открывая рта и мимоходом подумав, как при этом может выглядеть его лицо.
Троллейбус вновь тормознул, молодой чернобородый покачнулся, и в поле его зрения попал угол газетной полосы с объявлениями: пассажир у окна, видимо, перевернул страницу.
«Аренда и прода…» – успел прочитать молодой чернобородый, и равнодушно подумал: «Недвижимость, наверное».
Выпрямляя, пассажир у окна встряхнул газету. Через его плечо завиднелось продолжение того же объявления: «Аренда и продажа свойств хара…»
«Что за чепуха?» – подумал молодой чернобородый, и слегка продвинулся ближе. Прищурившись сквозь очки, он уже целенаправленно заглянул за плечо пассажира, и прочел объявление целиком: «Аренда и продажа свойств характера. Центр ментального конструирования. Мы ждем Вас! Помните: посеешь душу – пожнешь судьбу!»
Выше в колонке было объявление о гадании по картам Таро, ниже – об избавлении от алкогольной зависимости.
* * *
Натянув одеяло повыше, она прижалась к голому теплому плечу мужа. В тишине послышалось, как на постель в ногах мягко вспрыгнул кот.
– Это ты верно сделала, что не пригласила его к нам. К тому же он мог бы увидеть аппарат. Двигать его в другую комнату из-за его визита не хотелось бы. Или закрывать… Да и не занавесишь все эти провода и антенны, – задумчиво произнес Казимир.
– Да-а, и представь, если бы он увидел мои студенческие натюрморты? Мне ведь больше показать нечего… – добавила Юлия.
Несколько секунд они лежали молча в темноте, слушая шуршание дождика за окном.
– Почему нечего? – вдруг произнёс Казимир. – Ты говоришь, картины нужно представить к пятнице? Сегодня вторник. Мы вполне успеем…
– Что ты хочешь сказать? – приподнялась на локте Юлия.
– Я хочу сказать, что к пятнице мы, если постараемся, успеем сделать еще пять картин.
– Ты с ума сошел! Вторник уже закончился, уже почти среда, есть только два дня. Ты хочешь за два дня сделать пять картин?!.
– А давай начнем прямо сейчас! Юлия, это же наш шанс, и нельзя его упускать! Неизвестно, сколько ещё доктор Кэлинеску позволит нам пользоваться его аппаратом! А этот твой меценат… Я чувствую, что нам крупно повезет! Но тех четырех картин, что ты носила, маловато для выставки. Если уж представлять свое творчество – так по серьезному. Пусть все увидят, что это явление, а не просто несколько удачных работ, – заговорщически-горячо проговорил Казимир.
«А ведь и в самом деле, вдруг Кэлинеску прекратит эксперимент? Или как-нибудь изменит его ход… Наверное, Казик прав – куй деньги, пока горячо», – подумала Юлия.
Казимир отбросил одеяло. В полутьме комнаты его белая майка порхала, как привидение; он настраивал аппарат.
– Что ты сидишь? – обернулся Казимир к жене, нерешительно сидящей на постели. – Включай свет! И будь добра, возьми новые краски. Они там, в нижнем шкафчике.
Аппарат тихо загудел. Красные и зеленые огоньки на его панели загадочно-мерцающе отразились в глазах кота, настороженно наблюдающего с кресла за хозяевами.