Всадники подъехали к окраинам Джилонга вечером. Летиция и Игнасио спешились, немного не дотянув до таможенного поста, чтобы осмотреться и хорошо оценить обстановку. Прошло всего несколько минут, и алое закатное солнце опустилось за высокие вершины Большого Австралийского хребта. Темнота мгновенно, словно лиловый занавес, упала на просторную бухту Шарк-Бей, на обрывы, заросшие вьющимися цветущими лианами, на изрезанные ущельями берега и утесы.

Мириады звезд засияли на темном небосводе. Ярко-красная полоска заката еще держалась на западе, отражаясь в гладких водах залива, и, наконец, погасла.

– Сеньор Игнасио, я не хочу привлекать ничьего внимания в Джилонге. Проберусь тихонько к дому со стороны океана. Там никого сегодня нет. Неподалеку отсюда начинается ущелье. По нему можно пробраться в сад, к манежу и конюшне. – Летиция устало смотрела на испанца. Его присутствие, конечно, успокаивало, придавало ей уверенности. Но не хотелось, чтобы кто-либо увидел ее в компании с пылким кабальеро. – Вы идете со мной, сеньор Игнасио или?.. – нерешительно и неохотно предложила Летиция, отводя глаза в сторону.

Испанец внимательно посмотрел на притихшую девушку. Он отлично понимал ее состояние. Летиция испуганно дрожала.

– Кажется, вы растеряли мужество, сеньорита! Не надо страшиться неизвестности. Главное – не встретиться с лихими людьми. Во всяком случае, от пешего разбойника всегда может вынести Лавли, да и крепкий хлыст защитит! У вас есть очень впечатляющее, мощное оружие, сеньорита Летиция! – подбадривал ее испанец.

– Мне страшно оставаться в одиночестве, сеньор Игнасио. Если сейчас вы уйдете, то я вас не посмею осудить или обвинить, даже буду благодарна! – девушка не сводила с испанца испуганного, полного ожидания взгляда. Какой бы мужественной ни казалась Летиция, она была женщиной, существом уязвимым, зависимым от обстоятельств.

– Помните, мисс Летиция, я всегда мысленно рядом, всегда молю святую Деву Марию, чтобы она защищала и благословляла вас! – Он задумчиво смотрел на Летицию, словно не решаясь с ней попрощаться, потому что девушка растеряла всю свою смелость и решительность.

Она почувствовала себя никому не нужной, брошенной на произвол судьбы в чужом, недобром мире. Летиция кусала губы от растерянности и сомнений. Чего она хотела добиться от отца своим внезапным появлением в Джилонге? Гарольда на днях сначала повезут в суд, а после отправят на Тасманию. Туда, где страшные крысы заживо съедают заключенных. Гарольд в тюрьме! Сможет ли Летиция заснуть в своей чистой и мягкой постели, в проветренной уютной комнате, зная о том, что Гарольд находится в тесном, душном помещении, в компании с настоящими преступниками, грабителями, убийцами, насильниками? Справится ли он с той бедой, какая навалилась на него? Летиция готова была биться головой о стену, лишь бы это помогло облегчить судьбу любимого. «Господь мой, Спаситель всех грешников, помоги мне спасти Гарольда».

Как она явится на глаза начальнику пересыльной тюрьмы Бертрану Крейну и выяснит, где Джулиан Донован? У нее не повернется язык спросить о местонахождении возлюбленного. Эта просьба будет выглядеть, по меньшей мере, странно. Можно только представить, что за отповедь услышит она из уст черствого чиновника. А что скажут матушка и Климентина о ее поступке? Горожане станут на нее смотреть, словно на психически больную, показывать пальцами, высмеивать.

«Господь Небесный, заступник всех грешных, научи меня жить», – Летиция продолжала мысленно молиться, пропустив вопрос Игнасио.

– Сеньорита Летиция, вы меня слышите? – Игнасио подошел к ней ближе, склонился и запечатлел на сочных девичьих губах осторожный поцелуй. В его нынешнем прикосновении не было того плотского вожделения и чувственного мужского желания. Он и сам был сегодня другой – сдержанный, надежный. Игнасио словно благословлял младшую сестру на иную жизнь. В этом прощании была и легкая грусть, и ревность брата, и нежность ко всему ее новому будущему. Он прощался с ней, похоже, навсегда. – Вы мужественная женщина, сеньорита Летиция. В Испании у меня две сестры, и вы так похожи на них!

– Правда? Спасибо, сеньор Игнасио! – Летти словно обрадовалась, что прощание затягивается. – Вы не говорили о своих сестрах, Игнасио. Когда вы встретитесь с ними, вспоминайте обо мне.

– Я понимаю ваше сумасбродство, ваши чувства, вашу жизнь. И если настоящая женщина, такая, как вы, сеньорита Летиция Картер, полюбила неизвестного мне джентльмена, то он достоин моего уважения! – Летиция вздрогнула и уставилась в лицо Игнасио испуганными глазищами. – Нет, сеньорита Летиция, я никогда не назову этого имени вслух, даже если мои догадки верны. Выходите замуж за любимого человека, будьте счастливы с ним. Прощайте! Да хранит вас Пресвятая Дева Мария!

– Прощайте, Игнасио. – Летиция провела узкой дрожащей ладошкой по плечу испанца, погладила горячими пальчиками рубашку на его груди, с благодарностью заглянула в черные глаза, горящие в темноте. – Спаси вас Господь. – Приподнявшись на носочки, девушка поцеловала Игнасио. – Я буду помнить вас всегда, пока жива. Удачи, сеньор Ленес! Удачи, Хуанито!

Летиция доехала до развилки и свернула направо. Торная стежка повела вниз, к океану, потом повернула к ущелью. Воздух стал влажным и соленым. Запахло водорослями и свежей рыбой.

Проехав два десятка шагов, Летиция вытерла слезы и быстро обернулась, всхлипнув и совсем по-детски шмыгнув носом. Черный силуэт на бровке ущелья показался ей огромным. Он, словно облако, заслонил собой россыпь серебристых звезд на лиловом летнем небосклоне. И тотчас исчез, словно растворился в теплой мгле.

Прошло несколько тягостных мгновений, послышался топот копыт по мощенной камнем дороге – Игнасио Ленес гнал Хуанито в обратную сторону. Скорее всего, он собирался обогнуть Джилонг по старому окружному шоссе. Значит, пробирается в порт или в грузовые доки.

Летиции было страшно. За дальним постом в колючих зарослях завывали динго. И хотя она уже привыкла к звукам австралийских ночей, но по спине пробежали мурашки. Да и Лавли нервно всхрапывала.

– Спокойно, детка, спокойно, красавица моя! Мы дома, Лавли! – шептала Летиция, поглаживая кобылку по теплой холке. Слушая спокойный голос хозяйки, Лавли шагала ровнее, не шарахаясь в сторону от каждого непонятного, таинственного шороха.

Ехать верхом становилось все труднее, Лавли на каждом шагу останавливалась в нерешительности. Летиция спешилась. Она держала лошадь за повод и настороженно выбирала дорогу среди камней. Несколько раз девушка оступилась и упала. От досады и боли слезы градом катились из глаз. Ее внезапно охватило чувство вины перед родными, которых она сегодня обманула. О том, что отец обманул ее, Летиция забыла.

– Господи, что я натворила? Я не представляла, что мне будет так страшно, так больно! Если я пропаду, то па и ма будут горевать и скорбеть, Климентина тоже поплачет.

Летиция молилась, то и дело, поминая имена родных, но шаги ее стали робкими, неуверенными. Спустя сорок минут блужданий девушка, наконец, выбралась в коридор, плавно ведущий вверх.

Ущелье вывело к конному манежу, огороженному затейливым деревянным барьером. Поодаль Летиция различила пологую крышу конюшни. На одном из углов вытянутого в длину здания покачивался фонарь. Летиция разнуздала кобылку, сняла с нее седло и, приоткрыв скрипучую створку ворот, пропустила Лавли под крышу, ласково шлепнув ладошкой по крупу.

– Иди домой, помощница. Иди, отдохни, детка. – Лошадь повернула к хозяйке гордую шею, дохнула теплом в лицо, беспрекословно прошла внутрь помещения, глухо протопала подкованными копытами по посыпанным опилками доскам. Седло и уздечку Летиция оставила у входа в конюшню. Никто не встретился ей возле манежа и конюшни. Только из дальнего денника слышался размеренный храп. Конюх Уилли Сэдли использовал каждый час, чтобы поспать. А сейчас, когда в доме нет хозяев, он мог храпеть круглые сутки, оправдываясь наступившей жарой.

Обойдя конюшню, Летиция оказалась в окружающем особняк саду. Газоны и цветники поражали разнообразием ароматов. На разные голоса свистели и кричали ночные птицы и трещали сверчки.

Нигде в окнах не видно и полоски света.

Ставни на втором этаже закрыты и заперты на замки. Только на первом этаже, где располагалась кухня, Летти заметила смутные вспышки, мелькающие в щелях.

В особняке кто-то находится! Кто-то готовит еду! Летиция ощутила запах жареной ветчины. Отец, когда приезжает в город, как правило, остается на ночь в собственной гостинице. Там подают превосходные блюда и неплохое вино. Он обожает устриц, лангустов, маринованные щупальца осьминогов.

Летти замерла перед крыльцом, но, подумав немного, поднялась по ступенькам. Разувшись возле порога, тихонько открыла боковую дверь, положила сапоги на пол. Осторожно ступая, бесшумно прокралась по темному коридору.

Девушка двигалась тихо, ни один звук не выдавал ее. За годы она изучила каждую скрипучую дощечку, каждый поворот коридора.

Сверху, со второго этажа, доносилось мелодичное журчание льющейся воды. Незваный гость наполнял ванну. Наглец, оказывается, чистоплотен! Может быть, это не чужак, просто отец решил переночевать в доме? Но тогда почему не взял с собой никого из прислуги?

А может, отец, как многие джентльмены, имеющие влияние в обществе, завел молодую любовницу? Мало ли красивых и одиноких женщин в Джилонге? Летти вспомнила одиноких городских дам. За последнее время появилось две-три молодые вдовы. Например, миссис Даяна Самас, леди Кэтрин Харпер! Миссис Элизабет Чартли!

Господь милосердный! Летиция впрямь вот-вот лишится рассудка! На отца это не похоже! И уж если бы дело обстояло именно так, то доктор никогда бы не привел любовницу в свой дом.

Световыми лучами обрисовался прямоугольник кухонной двери. Летиция прислушалась. Нашарила круглый набалдашник ручки, крепко вцепилась и изо всех сил потянула на себя. Дверь легко распахнулась. Летиция от неожиданности отшатнулась. Ручка выскользнула из ее влажной ладони.

Девушка устояла и шагнула в светлое пространство. На кухне никого. Летиция подошла к плите, она была холодной. Повара уехали с хозяевами в Аплби, и печь протапливали сутки назад. На столе возле закопченного, еще горячего примуса стояла накрытая крышкой сковорода из толстого чугуна. Летиция приподняла крышку. Сильнее запахло жареной ветчиной и яичницей. Она проглотила ком голодной слюны, подтащила к столу высокий табурет, уселась на него, подобрав ноги, взяла в руку вилку.

Было слышно, что гость плещется в ванне, мурлыча мелодию. Летиция нервно хихикнула. Пусть наслаждается теплой водой с душистым мылом! Пока он тешит свое чистоплотное тело, Летиция успеет поесть и забаррикадируется в спальне.

В желудке урчало от голода. Летиция отрезала кусочек кухонным ножом. Ветчина была отлично поджарена – сочная, с хрустящей корочкой. Прожевав несколько кусочков, Летиция запила еду лимонадом.

Гость продолжал мурлыкать. Копченая свинина была отменного вкуса. Девушка отрезала еще ломтик. Положила сверху кусочек поджаренного яйца. В этот момент чуткое ухо уловило шаги.

Кто-то спускался по лестнице, потом неспешно пошел по коридору. Летиция отложила вилку в сторону, нащупала на поясе ножны с кинжалом. Вцепилась в ручку клинка, не сводя взгляда с двери. Вторая рука сжимала древко хлыста, который Летиция захватила с собой из конюшни.

Неслышно открылась дверь. Летти ощутила сквозняк и затаилась.

– Господь милосердный! Бог мой, помоги!

Гарольд Маккензи был счастлив, впервые за много дней и ночей. Сегодня он наконец-то может считать свою миссию выполненной! Поручение сэра Альберта Уокинга выполнено. Гарольд составит отчет, отвезет в Лондон и может быть свободным от всех обязательств. Он согласился на это задание лишь для того, чтобы доказать, что близкие и дорогие ему люди не замешаны ни в одном позорном деле! Возможно, тогда он еще не созрел для женитьбы.

Теперь он точно знал, что доктор Картер и его друг сэр Юджин Челси не причастны к контрабанде оружия и поставке добровольцев для повстанцев Бахадур-шаха или пиратов Тимора. Они не связаны с людьми, уличенными в кражах из королевской казны. Не торговали детьми из приютов. Юджин Челси просто доверчивый джентльмен, а его грешок – пристрастие к алкоголю.

Сейчас Гарольд спокойно примет ванну, плотно перекусит и сядет писать отчет в королевскую канцелярию сэру Альберту Уокингу. Он и не представлял, что удовлетворение от честно выполненного долга может доставить столько радости! Сложив арестантскую одежду в бумажный пакет, он выбросил сверток в большой мусорный бак на заднем дворе. Обнаженным направился через темный двор в особняк доктора Картера.

Стесняться некого! Проводив домашних в Аплби, доктор отправился ночевать в гостиницу. Гарольд разгуливал по кухне голышом, чувствуя себя Адамом. Конечно, ему для полного ощущения себя Адамом не хватает Евы, общение с которой довершило бы судьбоносный день приятными ощущениями.

Он, разумеется, мог бы найти женщину на вечер, но не смел думать о том, чтобы искать любовных утех в объятиях продажной красотки. Пусть их помолвка с Летти зависла в неопределенности – доктор Картер не осудил бы его, молодого и сильного. Неженатому джентльмену полагалось если не иметь любовницу, то хотя бы время от времени прибегать к услугам продажных женщин. Но Гарольд запретил себе думать об этом. Он не мог объяснить, почему.

Утром Гарольд возьмет лошадь. Уилли Сэдли получил распоряжение от сэра Картера и бутылочку качественного шотландского виски в придачу. Сейчас конюх спит в дальнем деннике на тюках с сеном. И, возможно, снится ему северный берег старой Шотландии, отцовский дом в приморской деревне неподалеку от Терсо или Брора на мысе Носс-Хед.

Гарольда Маккензи давно ждет сэр Альберт Уокинг с подробнейшим докладом в тайной канцелярии Нижнего двора Виндзорского замка.

Гарольд удрученно вздохнул, когда вспомнил, что находится в доме, где живет Летти. Бедная девочка! Но он обязательно вымолит у нее прощение. Иначе и не может быть. Какое счастье, что у него еще есть немного времени, чтобы подготовиться к встрече с ней. Гарольд еще не готов встретиться с Летицией лицом к лицу, чтобы дать достойный ответ на любой вопрос, даже самый коварный!

С доктором Джоном Картером он договорился о том, что вернется за Летицией австралийской осенью, то есть в марте. У него еще есть полгода для подготовки такого ответственного жизненного шага. Он вернется и сделает старшей дочери сэра Джона и леди Джулии Картер официальное предложение. Он убедился в ее искренней любви к нему. Гарольд приготовил обручальное кольцо с бриллиантами для любимой.

Хорошо, что сейчас малышка находится в Аплби. Иначе он не смог бы поступить с ней так, как поступил когда-то возле Консетта! Возможно, он повел себя как последний идиот и смертельно оскорбил ее отказом от близости? Но действовал он только из благих побуждений.

Чтобы поддержать состояние легкого возбуждения, Гарольд замурлыкал легкую мелодию. Он выбрался из ванны, посмотрел на свое отражение в большом зеркале. Света от трех масляных ламп, освещающих это помещение, было достаточно.

С удовлетворением и легкой самоуверенностью молодой человек рассмотрел себя. Крепкие мускулистые плечи лоснились от бронзового загара. Выпуклая грудь, слегка заросшая курчавыми темными волосами, возбуждала в нем мужскую гордость. Пушистая дорожка спускается вниз, к плоскому животу. Гарольд открыл дверцу обувного шкафа, пересмотрел туфли, башмаки и сапоги. Обувь доктора Картера подходила ему. Он выбрал пару новых домашних туфель. Обувшись и легко притопнув, одобрительно хмыкнул. Надев купальный халат доктора, старательно расчесал отросшие влажные волосы.

Молодой человек спокойно, не таясь, шагал по направлению к кухне, когда его внезапно пронзило подсознательное волнение. Тревожно застучало в висках. Гарольд остановился и замер, прислушиваясь к тишине особняка. Все было спокойно и тихо. Но что-то все-таки настораживало молодого человека. Ах да! Запах! К аромату душистого мыла и жареной ветчины примешивался запах, какой бывает после верховой прогулки, если не примешь ванну и не сменишь костюм.

Гарольд распахнул дверь. На световом круге, образованном абажуром лампы, прорисовывался силуэт. Гарольд замер на мгновение в проеме распахнутой двери. На высоком табурете сидела худенькая девушка, сжав наготове в одной руке хлыст, а вторую положив на рукоять кинжала.

Гарольд зажмурился. Этой скорой встречи он никак не мог предвидеть. Он открыл глаза, убедился в том, что это именно та девушка, которую он в данное мгновение меньше всего хотел бы видеть!

– Летти! – Гарольд был в замешательстве. – Почему ты здесь?

Девушка вздрогнула, ужас отразился на ее лице, когда знакомый голос, вдруг окликнул ее:

– Летиция! Почему ты здесь?

– Что?! – в голосе Летти сквозило недоумение и негодование. Все чувства мгновенно обрели реальность, смешались в ее душе.

Обида, боль, ярость, ненависть и все сжигающая любовь к обладателю этого бархатного с легкой хрипотцой баритона.

– Ты должна находиться в Аплби! До моего возвращения из Лондона. Я собирался вернуться за тобой в марте. – Гарольд говорил о том, о чем только что думал, мечтал.

Теперь все отлично выстроенные планы рушились к чертовой матери!

– Как ты мог так подло обмануть меня? Я считала, что во всем виноват отец!

Летиция расправила плечи, покрепче сжала хлыст и приготовилась. Она не соображала, что сделает в следующую секунду. Ударит со всего размаха так, чтобы ему стало понятно, какую боль испытывает она уже который год? Исполосует кровавыми ссадинами ставшее ненавистным красивое лицо?

Сначала ей рассказывали байки, как героически он погиб. Потом она встречается с ним, живым и невредимым. Ей снова начинают рассказывать какую-то невероятную историю о том, что это вовсе не он, а просто похожий на него человек! И у него самого хватает наглости убеждать ее в том, что она, мисс Летиция Картер, путает его с двойником! Господь мой! Кому по силам понять все тонкости этих страшных игр, задуманных, похоже, не человеком, а самим дьяволом?!

– Я хотела бы знать, кто вас впустил в мой дом? Вы дьявол во плоти! Зачем вы притворяетесь? Зачем играете в невозможно жестокие игры? – Летиция с вызывающим видом сделала несколько шагов навстречу. Она не испугалась его неожиданного появления. – Кто вы такой, что пользуетесь моей посудой, моими припасами, моим примусом, в конце концов?! Возможно, для ночлега вы уже облюбовали кровать в моей спальне? Мистер Как Вас Там: Джулиан Донован, убийца Гарольда Маккензи или сам Гарольд Маккензи, обманщик и лжец? Вас погнали бы со свистом из шекспировского «Глобуса»!

Гарольд только сейчас сообразил, что Летиция, скорее, ожидала появления отца или кого-либо из прислуги. Но как хороша! Ехидные, хлесткие замечания не возмущали его, а, скорее, радовали! Он был счастлив, видя, как негодование душит мисс Летицию Картер. Это говорило о силе ее любви, о силе ее страсти.

– Возможно, вы, сэр Гарольд Маккензи, снова притворитесь Джулианом Донованом из рыбацкой деревни… как там ее? Линтон? Тонтон? Эксмур? Деревень с подобными названиями в Британии великое множество, сэр! Вы не совершали с милой и дорогой крошкой Летти верховых прогулок в Хексемский лес? Не собирали спелую землянику? Не ревновали свою любимую к ее кобылке Малышке? Мисс Летиция, конечно же, многое прощала вам, потому что любила и до сих пор любит сэра Гарольда Маккензи. Но вы – не он, а лжец и убийца Джулиан Донован.

– Летти! – Гарольд шагнул навстречу, вслушиваясь в звучание язвительного, полного иронии голоса. Как глубоко засела в ее душе обида на Гарольда Маккензи! Как уязвлена девушка! Но она и представить себе не может, какой пыткой был для него день, проведенный в буше, когда он ни жестом, ни словом не имел права намекнуть на их прежнее знакомство. – Летти, дорогая моя малышка! Любимая моя девочка! Прости меня! Пойми и прости! Я сделал это ради нашего благополучия. Мое перевоплощение состоялось по государственной необходимости. Это было поручение сэра Альберта Уокинга.

Его вкрадчивый, чувственный и одновременно полный страсти голос утешал и обволакивал нежной пеленой любви. Летиция судорожно вздохнула и проглотила ком, застрявший в пересохшем горле.

– Сэр Альберт Уокинг папин друг. Не лги, он не мог поступить со мной так жестоко. Он знал, что ты мой жених, Гарольд! Как ты мог?! – До Летиции дошел смысл сказанного, и она безвольно опустила руки. Хлыст выпал из разжатых ослабевших пальцев. И в этой ее покорности было что-то столь трогательное, что у Гарольда защемило сердце от жалости. – В таком случае вы все жестокосердные люди!

Девушка разрыдалась.

– Летти, малышка моя. Единственная. Самая любимая, самая непредсказуемая! – Он подхватил ее на руки, прижал к себе так, что желание ударить его, хлестнуть наотмашь по самоуверенному лицу, по этой вызывающе-открытой белозубой улыбке мгновенно пропало. Она, защищаясь, подняла руки к лицу, закрылась ладонями. Ей было невыносимо больно и стыдно.

А он твердил все слова, что приходили на ум в такой неподходящий, в такой неожиданный час и миг:

– Летти, малышка моя! Как я соскучился! – Гарольд прижал ее к себе, зная, что она обо всем догадывается. А Летиция стыдливо прятала лицо и прижималась щекой к его щеке. И вдруг она вздрогнула, замерла. Немного отстранившись, посмотрела ему в лицо. Высвободила руку, провела дрожащим указательным пальчиком по щеке. Палец скользнул в ямочку на подбородке, медленно пополз вверх.

Гарольд напряженно замер, готовый к любому исходу, и, затаившись, ждал. Этот миг показался ему нестерпимо долгим. В ушах звонили погребальные колокола, в горле пересохло. Летиция тихонько застонала и бережно прикоснулась губами к его губам.

– Я тебя ненавижу! Мне больно! Отпусти! – прошептала она, отрываясь от его губ.

Сейчас, сию минуту он расплачется от щемящей нежности к этому хрупкому созданию, в котором столько силы и мужества!

– Что?! – Гарольд сделал вид, что не понял ее слов.

И легонько отстранил Летицию, чтобы заглянуть в ее глаза.

– Мне больно, Гарольд. Больно до сих пор. Как ты мог так поступить со мной?

– Прости, Летти! – Он снова прижал возлюбленную к себе, запутавшись пальцами в копне золотисто-рыжих волос, вдыхал их запах и наслаждался объятиями.

Она прижала лицо к халату, в который оказался облаченным Гарольд. От махрового халата пахло дорогой туалетной водой отца.

– Любимая, прости, что я встречаю тебя в халате. В гардеробе твоего отца не нашлось подходящего данному моменту костюма. Ты голодна, детка? – Она отрицательно мотнула головой, выскальзывая из его объятий и снова ступая на холодный кафельный пол.

Схватив Гарольда за руку, девушка потащила его из кухни. Он подчинялся ей.

– Куда мы направляемся, Летти? – спросил Гарольд, когда они поднялись по лестнице на второй этаж. Из-под дверей гостевой спальни просачивалась тонкая струйка воды.

– Ты забыл закрыть кран, Гарольд! Видишь, дорожка уже намокла, – засмеялась она. – Нам придется, наверное, самим делать уборку. В доме не осталось прислуги. – Она распахнула дверь, вбежала в ванную комнату, перекрыла кран и выдернула пробку. – Но всем этим мы займемся завтра, дорогой мой. – Летиция радостно смотрела на внезапного гостя.

– Надо позвать кого-нибудь. Юнь Чан, похоже, остался ночевать в домике привратника. Хочешь, я схожу за ним? – предложил Гарольд.

– Чтобы тебя увидели и вызвали полицию, Гарольд?! – Летти с ужасом смотрела на молодого человека. – Господь с ним, с полом, Гарольд! О чем ты думаешь? В доме полно спален и гостевых комнат. Я хочу знать о тебе все! Ты же не мог сам себя убить? И что это означает? И почему ты оказался в нашем городском доме?

– Ты задала мне столько вопросов, Летти, что я и не знаю, на какой из них отвечать. Я ни перед кем не виноват, только перед тобой, дорогая. Только перед тобой. Возможно, за эти годы ты разлюбила меня, Летти?

– О нет, Гарольд, я люблю тебя сильнее, чем раньше. Конечно, я уже не так молода, как годы назад! – Летиция стояла в луже воды, не выпуская руки любимого. Она смотрела ему в лицо, освещенное огнями ламп. – Ты не исчезнешь опять? Не оттолкнешь, как оттолкнул когда-то возле дома лесника в Хексемском лесу?

– Любимая, я тогда думал только о тебе и о нашей предстоящей свадьбе! Был глуп и считал, что потеря девственности многое значит в жизни женщины, что это событие полностью меняет все! И понял, что пока еще не готов нести за тебя ответственность. Я знаю, что поступил не по-мужски, как трус! Может быть, даже как негодяй и подлец! Но я осознал свою вину перед тобой. Неужели ты думаешь, что ничего нельзя исправить?

– Что ты имеешь в виду, Гарольд? То, что сегодня ты принадлежишь только мне, а я – только тебе? Пойдем, Гарольд! Пойдем! – Не выпуская его руки из своей ладони, Летиция повела его по длинному коридору, устланному ковровой дорожкой. – Вот моя комната, Гарольд!

Усадив Гарольда на диван, Летиция стала раздеваться, совершенно не стесняясь его присутствия. Молодой человек немного растерялся от подобного поворота событий. А Летиция продолжала возбужденно веселиться, словно на нее сошло легкое безумие. И Гарольд понимал, что не имеет права останавливать ее. Если он сейчас уйдет, то уже никогда в жизни не сможет взглянуть ей в глаза. Таких женщин невозможно обманывать. Обманывать настоящую женщину – позор для человека, считающего себя мужчиной.

– Я люблю тебя, Гарольд! Я так долго ждала этого часа, дорогой. Я хочу быть сегодня счастливой! Именно сегодня! – словно в забытьи твердила Летиция.

Гарольд неожиданно для себя поднялся с дивана, сбросил махровый халат и стал помогать Летиции. Все происходило так стремительно, что это веселило обоих. Они смотрели друг другу в глаза, не отводя взглядов в сторону, а руки действовали сами по себе.

Гарольд помогал Летиции расстегнуть тугие застежки на корсете, а руки его невольно скользили по ее спине, губы бережно касались атласной кожи тонкой шеи. Гарольд осыпал поцелуями плечи и грудь возлюбленной, зубы тихонько и бережно покусывали твердеющие от вожделения соски.

Она гладила его обнаженные ягодицы, упругие и крепкие. Пальцы девушки, вздрагивая от еще не осознанного возбуждения, двигались вверх по спине молодого человека, поднимаясь к широким мускулистым плечам, гордой шее, затылку. Летиция поцеловала Гарольда в губы.

– Тебе не противно целовать обманщика! – невольно вырвался у Гарольда возглас, похожий на стон.

– Нет, нет, любимый, – Летиция закрыла глаза от наслаждения. – Как я люблю тебя, Гарольд! – Восторженно шептала она, подставляя губы, плечи и грудь для его бережных и одновременно требовательных поцелуев и прикосновений.

Гарольд подхватил возлюбленную на руки и отнес в широкую мягкую кровать. Прикосновения становились более страстными, более нетерпеливыми.

И когда желания обоих достигли высшего накала, когда уже больше невозможно было терпеть эту сладостную муку, их тела слились в единое целое. Летиция застонала. Гарольд нашел ее губы, поцеловал, словно пытаясь загасить ее сладострастный стон, решив, что она стонет от сильной боли.

– Прости, Летти! Я знаю, что сделал тебе больно! Потерпи немножко, любимая! Сейчас, сейчас все пройдет, девочка моя. Какая ты страстная!

Летиция блаженно улыбалась и все сильнее прижималась к Гарольду. Теперь она выбирала ритм странного танца, в котором сплелись их тела. И когда Гарольд снова заговорил, она ощутила, что они вместе летят так высоко, в такие звездные высоты, что падать оттуда не страшно только вместе, слившись в объятиях. Они снова начали перекликаться, словно боялись потерять друг друга в огненной круговерти.

– Летти, родная моя, единственная!

– Держи меня крепче, Гарольд! Не уходи, слышишь?

– Я здесь, девочка моя. Я тебя никуда не отпущу и никому не отдам.

Гарольд крепко держал возлюбленную в объятиях. За окном стояла теплая и влажная тропическая ночь, наполненная ароматами цветов. Вдалеке шумел океан, качая на своих соленых волнах рыбацкие лодки, суда и суденышки. И луна, словно лодка, качалась посреди бухты – вечная и молчаливая свидетельница человеческих страстей.