Жили-были в Яворицах Аврум-Гирш и Лея-Двойра. Оба молоды, красивы и, как водится, — бедны. Не смогли устроить свадьбу накануне Симхэс-Тойра, Отложить ее решили на полгода — до весны. Почему — никто не знает, — но понадобилось Богу, Чтоб ушел зимою Хаим на турецкую войну… Постаревший, похудевший, он пришел к ее порогу В бескозырке и шинели — лишь в десятую весну. И сказал он: «Я вернулся», — протянул невесте руки, И качнуло Лею-Двойру будто огненной волной. Показалась горькой встреча после долгой той разлуки, Но они сыграли свадьбу, стали мужем и женой. Год прошел, и вот однажды он с работы воротился, Подошел к окну и молча обратил лицо к луне. О заботах и печалях говорить не торопился — Лишь когда пробило полночь, Хаим-Лейб сказал жене: «Я в Болгарии далекой быть солдатом научился. И ружье казалось легким для привычных к бою рук, И на Шипке, и под Плевной я в сраженьях отличился, Но меня однажды метко подстрелил башибузук, И сочли меня убитым. Было то в ночном дозоре. И земле решили тело, как положено, предать. Но, очнувшись, я увидел, что с тревогою во взоре Надо мной склонилась дева, красоты — не описать… Было странным то жилище, и сверкали златом стены. И красавицу спросил я: «Кто же мне благоволит? Кто избавил — то ль от смерти, то ль от тягостного плена?» «Я, — она сказала просто. — А зовут меня — Лилит». Я, услышав, ужаснулся, а она сказала: «Милый, Я спасла тебя, и значит, ты отныне — только мой. Видишь след на перевале? Это — тень твоей могилы. Жив останешься, покуда буду я твоей женой!» Жил я с нею, как с женою, но тоска меня терзала По невесте и по дому… И надумал я бежать. Дьяволица догадалась и однажды мне сказала: «Отпущу тебя, но знай же — ты обязан это знать: Ты мечтаешь Лею-Двойру объявить своей женою… Не держу тебя, но все же возвращайся поскорей. Мы с тобой делили ложе, десять лет ты жил со мною. Больше года ты не сможешь жить, как прежде, средь людей…»» И сказал он: «На рассвете от тебя уйду навеки. Так прощай же…» И застыла Лея-Двойра, чуть дыша… И тотчас открылась рана, и тотчас сомкнулись веки. И в небесную обитель унеслась его душа… …Прозвучал над телом кадиш, и притихла вся округа, И закат сверкал, как будто чистым золотом залит. Две вдовы стояли рядом, но не видели друг друга Горемыка Лея-Двойра и надменная Лилит.