4.1. Демографические различия США и Западной Европы

В массовом российском сознании Запад предстает однородным целым. Высокая продолжительность жизни, женщины, научившиеся прекрасно обходиться без мужей, а часто и без детей, стареющие жители и, несмотря на массовую иммиграцию, снижающаяся доля в мировом населении – все эти демографические характеристики «Запада» постоянно мелькают в популярных и научных публикациях. На мой взгляд, подобный образ Запада неоправданно упрощает, а иногда и искажает реальное положение дел. США и страны Западной Европы, имея общие культурные и цивилизационные корни, тем не менее, существенно различаются в демографическом отношении. Американский вариант демографического развития отличается от западноевропейского намного сильнее, чем американский вариант английского языка от своего островного прародителя. Остановимся на демографических различиях США и Западной Европы более подробно.

Рождаемость. В 1960-х – первой половине 1970-х гг. динамика рождаемости в странах Западной Европы и США была однонаправленной и имела явную тенденцию к снижению. К 1976 г. суммарный коэффициент рождаемости в США достиг «исторического минимума» (1,74), ниже которого уже никогда не опускался. В странах Северной и Западной Европы значения данного показателя снизились к этому моменту примерно до той же отметки, составив (в среднем по 12 странам) 1,83.

Начиная с 80-х гг. прошлого века показатели рождаемости в США и Западной Европе разошлись. В Западной Европе рождаемость стабилизировалась на уровне 1,6–1,7 рождений в среднем на 1 женщину; в США, постепенно повышаясь, достигла уровня простого замещения поколений. Суммарный коэффициент рождаемости в США в последние годы колеблется в интервале от 2 до 2,1 (в 2004 г. – 2,07). По уровню рождаемости США обгоняет в настоящее время все европейские страны, кроме Исландии, а также Китая. Рождаемость в США является самой высокой и среди стран «большой восьмерки» (рис. 4.1). Благодаря более высокому уровню рождаемости естественный прирост населения США (0,6 % в год) значительно выше, чем в странах Западной Европы (0,1 %).

Рис. 4.1. Суммарный коэффициент рождаемости в крупнейших странах мира

Более высокий по сравнению с европейским уровень рождаемости в США и Франции иногда пытаются объяснить более высокой рождаемость меньшинств. Расчеты французских демографов показывают, однако, что доля меньшинств в населении и характерный для них уровень рождаемости слишком малы для того, чтобы существенно повлиять на уровень рождаемости по Франции в целом. В США уровень рождаемости меньшинств действительно оказывает повышающее влияние на средний для всего населения показатель, однако роль данного фактора не стоит преувеличивать. Суммарный коэффициент рождаемости белых американцев нелатиноамериканского происхождения (white, not Hispanic), наиболее многочисленной этнической группы американцев, составляет около 1,9, то есть примерно 90 % от величины, необходимой для простого воспроизводства населения.

Официальная статистика США, в отличие от статистики европейских стран, фиксирует при проведении переписи населения и крупных выборочных обследований расовую принадлежность (race). При этом расовая принадлежность, понимается как «социально-политический конструкт», определяется со слов самого респондента, отражает, среди прочего, страну происхождения и не должна интерпретироваться как строго научное антропологическое понятие. Данные Current Population Survey (далее – CPS), крупного выборочного обследования, регулярно проводимого в США на официальной основе, позволяют определить число детей, рожденных американками различных этнических групп к возрасту 40–44 года. Белые американки нелатиноамериканского происхождения, судя по данным этого обследования, полученным в июне 2004 г., родили к указанному возрасту в среднем 1,811 ребенка, что лишь немногим уступает показателям других этнических групп (рис. 4.2).

Относительно высокой рождаемости в США благоприятствует и быстро меняющаяся этническая структура их населения. В последние десятилетия наблюдался заметный рост доли лиц латиноамериканского происхождения (Hispanic or Latino), прежде всего мексиканцев, пуэрториканцев, кубинцев. В то же время относительная численность населения, классифицируемого статистикой США в качестве белых нелатиноамериканского происхождения (white, not Hispanic or Latino), снизилась с 83,5 % в 1970 г. до 66,9 % в 2005 г. (табл. 4.1).

Рис. 4.2. Среднее число детей, рожденных женщинами различных этнических групп к возрасту 40–44 года

Таблица 4.1. Динамика этнической структуры населения США, % к общей численности населения

Источники: данные за 1970 г.: Tienda M. Demography and the Social Contract // Demography. 2002. Vol. 39, № 4. P. 589; данные за 2000 г.: Overview of Race and Hispanic Origin // Census 2000 Brief; данные за 2005 г: American Community Survey // http://factfinder.census.gov.

Суммарный коэффициент рождаемости жителей США латиноамериканского происхождения (в 2000 г. – 2,8) значительно превышает соответствующий показатель для белых, не являющихся выходцами из Латинской Америки (1,9). Поэтому постоянное увеличение доли «латинос» в населении США является фактором, влияющим на рождаемость в сторону увеличения. Роль афроамериканского населения в данном случае не столь велика. Суммарный коэффициент рождаемости афроамериканского населения снизился за 1990-е гг. с 2,5 до 2,1 и практически совпадает со средним для всего населения США уровнем.

Весьма болезненным для американского общества является вопрос об абортах. Число абортов в расчете на 1000 рождений в США почти вдвое выше, чем в Германии, и примерно на 30 % выше, чем в Италии. После того как в январе 1973 г. Верховный суд США легализовал аборты, их количество постепенно нарастало и в 1990 г. превысило 1,6 млн. Затем ежегодное число абортов стало понемногу снижаться, однако в 2001 г. все еще превышало 1,3 млн. Афроамериканки прибегают к аборту в качестве метода регулирования рождаемости примерно вдвое чаще, чем белые жительницы США. Число абортов в расчете на 1000 женщин соответствующего возраста является наиболее высоким в возрастной группе 18–19 лет. Вопрос об ограничении абортов занимает важное место в современной политической жизни США, о чем будет подробнее сказано далее.

Продолжительность жизни. По показателям средней ожидаемой продолжительности жизни США несколько отстают от мировых лидеров. В 2006 г. средняя продолжительность жизни в Японии составляла 82 года, в европейских странах, лидирующих по данному показателю, – 81 год, в США – 78 лет. Некоторое отставание США объясняется заметными различиями в продолжительности жизни белого и афроамериканского населения. В начале ХХ столетия средняя продолжительность жизни белых американцев составляла в среднем для обоих полов 47,6 года, для афроамериканцев – 33,6 года (рис. 4.3). К середине прошлого века разрыв в значениях этого показателя заметно снизился (соответственно, 69,1 и 60,8 года). К 2003 г. этот разрыв еще более сократился, но по-прежнему остается весьма существенным: белые американцы живут в среднем 75,3 года, афроамериканцы – 69,0 года; белые американки – 80,5 года, афроамериканки – 76,1.

Рис. 4.3. Продолжительность жизни белых американцев и афроамериканцев в 1900–2003 гг.

Разрыв в продолжительности жизни между белыми и чернокожими жителями Америки в возрасте до 45 лет на 27 % обусловлен тем, что для афроамериканского населения характерны более высокие показатели смертности от убийств, еще на 14 % – тем, что они чаще умирают от СПИДа. В группе людей старшего возраста на первое место выступает более высокая смертность афроамериканцев от различных внутренних болезней (онкологических заболеваний, инсультов, диабета, цирроза печени).

Иммиграция в США является более интенсивной, чем в европейские страны. Из стран «большой восьмерки» по значениям соответствующих показателей США уступают только Канаде (табл. 4.2). Поток иммигрантов в США имеет явную тенденцию к росту. Если в 1960-е гг. в США прибыло 3,2 млн легальных иммигрантов, а в 1970-е – 4,3 млн, то в 1980-е – уже 6,3 млн. На протяжении последнего десятилетия ХХ в. этот поток вырос еще в полтора раза: в США ежегодно прибывало в среднем около 900 тыс. легальных иммигрантов.

По данным за 2005 г., 35,7 млн человек – 12,4 % всего населения США – родились за их пределами.

Таблица 4.2. Показатели внешней миграции крупнейших стран мира

* Без специальных административных районов КНР Гонконга и Макао.

Источник: International Migration 2006. UN. Population Division // http://www.unpopulation.org.

Основная масса иммигрантов в начале своего пребывания в США расселяется в шести штатах, считающихся воротами Америки. Среди них лидирует Калифорния, за ней с большим отставанием следуют Техас, Флорида, Нью-Йорк, Иллинойс и Нью-Джерси. В этих штатах наиболее велика и доля населения, рожденного за пределами США (табл. 4.3).

Таблица 4.3. Доля жителей, родившихся за пределами США, в населении некоторых штатов, %

Источник: Migration Information Sourse // http://www.migrationinformation.org/ DataTools/MigrationInformationSource-ACS-2005-PercentForeignBorn.xls.

Среди иммигрантов на протяжении последних десятилетий преобладают выходцы из Латинской Америки. Относительная численность латиноамериканцев среди тех, кто вливается в население США, растет: в 1960–1969 гг. они составляли 38 % от общей численности иммигрантов, в 1990–1999 гг. – уже 51 %. В 2005 г. 41,9 млн жителей США (14,5 % населения) относили себя к выходцам из Латинской Америки. Почти две трети из них – мексиканцы (26,8 млн человек, или и 9,2 % всех жителей США), за ними с большим отрывом следуют пуэрториканцы – 3–8 млн человек и кубинцы – 1,5 млн человек. Судя по результатам переписи 2000 г., 10,7 % жителей США разговаривают дома по-испански.

На втором месте по удельному весу среди иммигрантов – выходцы из стран Азии: в 1960–1969 гг. они составляли 11 %, в 1990–1999 гг. – 30 %. Численность американцев азиатского происхождения начала быстро увеличиваться с середины 1960-х гг., когда иммиграционная политика США стала для них более благоприятной. Со второй половины 1970-х гг., после поражения США во вьетнамской войне, объединения Вьетнама и изменения политического режима на юге этой страны, резко усилился приток в США вьетнамских беженцев. В 1980-е гг. в США въезжало больше выходцев из Азии, чем из Латинской Америки, однако в 1990-е гг. «латинос» вновь стали самой многочисленной группой иммигрантов.

По данным на 2005 г., наиболее многочисленной группой американцев азиатского происхождения являются китайцы, численность которых составляет 2,9 млн человек. Далее следуют индусы – 2,3, филиппинцы – 2,3, вьетнамцы – 1,4 и корейцы – 1,3 (1,2) млн человек. Для американцев азиатского происхождения характерен ряд нетипичных для современных США демографических особенностей: семьи, в состав которых входят несколько поколений, низкий уровень внебрачной рождаемости, меньшая распространенность разводов. Судя по данным переписи 2000 г., около 2 млн жителей США разговаривают дома на китайском языке, 1,2 млн – на филиппинском языке тагалог, 1 млн – на вьетнамском, 0,9 млн – на корейском.

Доля иммигрантов из европейских стран к концу ХХ столетия резко снизилась: в 1960–1969 гг. – 40 %, в 1980–1989 гг. – 11 %, в 1990–1999 г. – 13 %. В списке стран, эмигранты из которых в 2000–2003 гг. пополнили рабочую силу США, лидирует Мексика (33,9 % всех эмигрантов в США), за ними следуют Индия – 5,5 %, Филиппины – 3,8 % и Китай – 3,3 %. Россия (вместе с другими странами, ранее входившими в СССР) занимает в этом списке двенадцатое место – 1,4 %.

По оценкам на 2004 г., для 50 млн американцев (примерно пятая часть жителей страны в возрасте 5 лет и старше) английский не является языком домашнего общения. Специальное обследование, проведенное среди иммигрантских семей в Лос-Анджелесе, показало, что только 7,8 % иммигрантов первого поколения общаются дома на английском языке. Ко второму поколению этот показатель возрастает до 73,4 %, и только в четвертом поколении английский в качестве языка домашнего общения становится практически всеобщим (97,0 %). По распространенности европейских языков, на которых разговаривают у себя дома жители США, вслед за английским и испанским идут французский (1,6 млн человек), немецкий (1,4 млн) и итальянский (1 млн человек). На русском языке дома предпочитают разговаривать 706 тысяч жителей США. Русский язык занимает девятое место среди языков, на котором говорят дома американцы, не использующие в домашнем обиходе английский. Однако по темпам увеличения количества носителей языка русский язык занимает третье место, уступая только испанскому и китайскому.

Языковая проблема в США уже приобрела политическое звучание. В 2006 г. президент США Дж. Буш заявил, что, по его мнению, гимн США должен исполняться только на английском языке, а сенат США принял ряд поправок к законодательству, согласно которым английский язык провозглашается общенациональным (national, common, unified) языком США. Эти решения немедленно подверглись критике как расистские и направленные против испаноязычного населения. Выходцы из Латинской Америки получают гражданство США относительно реже, чем те, кто приехал в США из других регионов мира. К 2002 г. гражданами США стала только треть латиноамериканцев, прибывших в США в 1980–1989 гг. Для тех, кто родился в Азии и Европе, значения этого показателя гораздо выше – соответственно, 65,1 и 51,8 %. П. Мартин и Е. Мидгли объясняют это тем, что латиноамериканцы имеют более низкий по сравнению с выходцами из Азии и Европы уровень образования и доходов, хуже знают английский язык. Кроме того, выход из гражданства Мексики связан для мексиканцев, работающих в США, с потерей права владеть землей в Мексике и передавать ее по наследству.

Население США существенно увеличивается и за счет нелегальной иммиграции. Точная численность нелегальных иммигрантов, проживающих в США, разумеется, неизвестна и определяется официальной статистикой на основе косвенных расчетов, судя по которым, в начале 2005 г. в США нелегально проживали 10,5 млн человек (в 2000 г. – 8,4 млн). Экстраполяция этих расчетов на 2006 г. приводит к оценкам, часто появляющимся в СМИ: 11 или даже 12–13 млн нелегальных иммигрантов.

Большинство нелегальных иммигрантов (в 2005 г. – 57 %) составляют мексиканцы. Это обусловлено как географическими предпосылками (американо-мексиканская граница является весьма протяженной – 3226 км – и включает трудно контролируемые участки), так и экономическими факторами, о которых речь пойдет позже. Больше всего нелегальных иммигрантов (26 % от их общей численности) проживает в Калифорнии, самом населенном штате США, граничащем с Мексикой. Вслед за ним идет другой пограничный с Мексикой штат – Техас (13 %). В целом же на долю выходцев из Северной, Центральной и Южной Америки приходится 80 % всей нелегальной иммиграции в США (рис. 4.4).

Рис. 4.4. Распределение нелегальных мигрантов США по региону, из которого они прибыли (оценка на 2005 г.)

В октябре 2006 г. население США достигло 300 млн человек. Оно увеличивается в среднем на 0,9 % в год – в три с лишним раза быстрее, чем население Европейского Союза (рис. 4.5). Чистый миграционный прирост населения США в 2000–2005 гг. составлял 4 человека на 1000 жителей – заметно выше по сравнению с западноевропейскими странами (1.9). Однако в отличие от Европейского Союза, население США растет главным образом за счет естественного, а не миграционного прироста. В США положительное сальдо миграции непосредственно обеспечивает чуть более трети общего прироста населения, остальная часть прироста – результат перевеса числа рождений над числом смертей. В странах ЕС (в составе 25 стран) прирост населения был, напротив, на 80 % обеспечен миграцией и только на 20 % – превышением числа рождений над числом смертей.

Рис. 4.5. Прирост населения крупнейших стран мира в 2004 г. (на 1000 жителей)

 

4.2. Страна консерваторов, страна либералов

Корни демографических различий между США и Западной Европой, столь заметно обозначившихся в последние годы, лежат как в особенностях новейшей политической истории этих двух столпов западной цивилизации, так и в различии мировосприятия европейцев и американцев. При анализе причин таких различий особого внимания заслуживает феномен американского неоконсерватизма, оказывающий заметное влияние на политическую жизнь и мироощущение американцев на протяжении последних десятилетий.

Термины «либерализм» и «консерватизм» многозначны. Их по-разному, иногда с точностью до наоборот, понимали в разные эпохи в разных странах. Тем не менее, между либералами и консерваторами существует ряд устойчивых характеристических различий. Они, в частности, проявляются в отношении к таким базовым институтам общества, как религия, семья, школа. Консерваторы относятся к ним с пиететом, либералы – со значительной долей иронии; консерваторы считают, что к реформированию этих институтов надо подходить с большой осторожностью, либералы же обычно выступают инициаторами реформ. Во избежание недоразумений следует заметить, что в экономической сфере американские консерваторы придерживаются позиций, которые в современной России ассоциируются скорее с понятием «либерал». Для американских консерваторов, например, характерны попытки «раскрутить» экономику на полные обороты с помощью снижения налогов и предоставления большей экономической свободы крупному бизнесу.

Хотя консерватизм и либерализм являются политическими течениями и направлениями теоретической мысли, о различиях между консервативным и либеральным сознанием можно говорить и на бытовом уровне. Например, при просмотре рекламного ролика, в котором шаловливые недоросли подтрунивают над утрированно серьезной учительницей, симпатии либерала будут, скорее всего, на стороне недорослей, консерватора – на стороне учительницы.

Вторая половина 60-х гг. прошлого века ознаменовалась молодежными волнениями по обе стороны Атлантики. Знаковые события тех лет в США хорошо известны: студенческие волнения в Беркли (1965), беспорядки во время съезда демократической партии в Чикаго (1968), гибель четырех манифестантов, застреленных национальными гвардейцами в кампусе Кентского университета в мае 1970 г. во время протестов против американских бомбардировок Камбоджи и эскалации вьетнамской войны. Острие молодежных бунтов, потрясших США и Западную Европу во второй половине 60-х гг., было, несомненно, направлено против консерватизма как в «высокой» политике, так и в обыденной жизни. Применение противозачаточных таблеток, например, представлялось участникам тех событий едва ли не революционным актом и, по их словам, вызывало острую зависть старших поколений, не имевших в юности возможности столь легко отделить секс от деторождения.

Бунтарям по обе стороны Атлантического океана удалось, как показало время, существенно повлиять на столь ненавистную им «систему», заставив ее заметно изменить стиль и механизмы функционирования. Известный параллелизм между ходом событий по обе стороны Атлантики наблюдался и в сфере репродуктивного поведения и его регулирования. Например, запрет на аборты был практически снят в Дании в 1973, в Швеции в 1974, в ФРГ в 1976, в США в 1973 г. Однако дальнейший ход политической истории, как, впрочем, и истории повседневности, был различным. В США, в отличие от Западной Европы, началось мощное контрнаступление консерватизма, опиравшееся, как показали последующие события, на значительные финансовые ресурсы и массовую электоральную поддержку.

«Общеполитическим» доказательством силы консервативных тенденций в США являются победы на президентских выборах Р. Рейгана и Дж. Буша-младшего, президентов США, отвергнувших многие идеи и начинания американских либералов. Ряд аналитиков полагают в этой связи, что глубинным фактором, идеологически и культурно отдаляющим Европу от Америки, является различная роль религии в жизни общества: в США эта роль по-прежнему велика, в Европе явно уменьшается. В данном контексте весьма показательны и курьезные, на первый взгляд, обвинения республиканцев в адрес кандидата на пост президента США от демократов Дж. Керри, звучавшие на протяжении предвыборной гонки 2004 г. Керри упрекали в том, что он «деформирован» европейским образованием, или, проще говоря, слишком «офранцузился». По сообщению парижской «Либерасьон», Т. Делэй (DeLay), в то время лидер республиканского большинства в палате представителей Конгресса США, однажды приветствовал слушателей словами: «Good afternoon, или, как сказал бы мистер Керри, bonjour!».

Приверженность значительной части населения США консервативным ценностям зафиксирована множеством социологических опросов. По данным одного из них, проведенного в 44 странах мира в 2002 г., 59 % жителей США считают, что религия играет очень важную роль в их жизни. Это намного больше, чем в Великобритании (33 %), Италии (27 %), Германии (21 %), России (14 %), Франции (11 %). По данным другого опроса, проведенного службой Геллапа в 1997 г., 47 % жителей США считали морально неоправданным (morally wrong) рождение детей вне брака. Во Франции подобного мнения придерживались только 8 % населения, в Германии – 9 %, в Великобритании – 25 %.

За последнее десятилетие позиции противников абортов стали в американском обществе более сильными. В 1996 г., судя по опросам института Геллапа, свою позицию как pro-life (в защиту жизни, против абортов) определяли 36 % опрошенных американцев, а pro-choice (за свободу выбора, против запрета абортов) – 53 %. В 2006 г. значения тех же показателей составляли, соответственно, 42 и 53 %. Опросы, проведенные «Харрис Интерэктив», рисуют ту же картину: если в 1992 г. свою позицию как pro-life обозначили 35 % опрошенных, то в 2005 г. – уже 44 %. При этом, судя по результатам опроса «СиБиЭс ньюз» (2005 г.), решение Верховного суда США, легализовавшего в 1973 г. аборты, считают «хорошим» 73 % сторонников демократической партии, но только 41 % республиканцев.

В США по-прежнему широко распространены вполне консервативные модели демографического поведения. Семьи с тремя и даже с четырьмя детьми далеко не редкость. По данным CPS 2004 г., 9,2 % белых жительниц США нелатиноамериканского происхождения в возрасте 40–44 лет, состоящих или ранее состоявших в браке, уже родили к моменту обследования четверых и более детей, еще 19,6 % – троих, 39,8 % – двоих детей и только 17,2 % ограничились рождением одного ребенка (остальные 14,1 % остались бездетными). В среднем же на данную группу женщин пришлось 1,96 рождения.

Количество внебрачных сожительств и доля внебрачных рождений до последнего времени росли. В 1970 г. внебрачные рождения составляли 10,7 % от общего числа рождений, в 1990–28,2 %, в 2002 г. – 33 %, в 2004 г. – 32 %. Тем не менее, распространенность внебрачных рождений среди белых американцев значительно ниже, чем среди населения Франции или скандинавских стран. При этом, по данным CPS 2004 г., у белых американцев нелатиноамериканского происхождения значения данного показателя (25 %) в 2,5 раза ниже, чем у афроамериканцев (62 %). Отметим для сравнения, что в Великобритании величина данного показателя составляла в 2004 г. 42,3 %, в Швеции – 55,4 %.

Является ли более выраженный (по сравнению с Западной Европой) консерватизм американцев причиной того, что рождаемость в США (в том числе среди белых американцев нелатиноамериканского происхождения) остается устойчиво более высокой, чем почти во всех странах «старого света»? Весьма сильным в методологическом плане свидетельством в пользу подобной причинно-следственной связи послужило бы обнаружение положительной корреляции между степенью приверженности индивида консервативным ценностям и числом рожденных (или желаемых) им детей. Исследование Р. Лестага и Й. Суркина, основанное на данных Европейского обследования ценностей, показало наличие статистической связи между типом домохозяйства, в котором проживает респондент, и его жизненными установками.

Брачные пары с детьми демонстрируют значительно бо́льшую приверженность консервативным ценностям, чем те, кто состоит во внебрачном союзе. Однако провести подобный анализ для США авторам не позволило отсутствие необходимых данных. Тем не менее, факт остается фактом: в США, более консервативных по сравнению с Западной Европой, рождаемость (в том числе среди белых американцев нелатиноамериканского происхождения) также является более высокой. Учитывая это, можно говорить о наличии причинно-следственной связи между «консервативной волной» и подъемом рождаемости в Америке последних десятилетий как об имеющей определенные основания гипотезе.

Впрочем, свой вклад в решение демографических проблем США вносят, похоже, не только приверженцы консервативных ценностей. Ведь, как свидетельствуют результаты многочисленных опросов, по своим ценностным ориентациям население США практически поровну делится на «консерваторов» и «либералов», и без «вклада» последних рождаемость вряд ли приблизилась бы к уровню простого воспроизводства. Поэтому, вероятно, существует еще одна причина, по которой рождаемость населения США оказывается выше, чем в Европе: сторонники либеральных ценностей и стиля жизни в последние десятилетия также получили неплохие шансы для успешного совмещения профессиональной карьеры и родительства.

Хотя внебрачные сожительства в США менее распространены, чем юридически зарегистрированные браки, и ввиду этого вне брака родится вдвое меньше детей, чем в браке, показатели рождаемости в расчете на один брак и одно внебрачное сожительство практически сравнялись. Так, по данным CPS 2002 г., на 1000 женщин, проживающих в зарегистрированном браке, приходилось в среднем за год 85,6 рождений, тогда как на 1000 женщин, ведущих общее хозяйство с неженатым партнером, – 87,0. Между тем по результатам более ранних обследований, проведенных в США в 1980-х – первой половине 1990-х гг, соответствующий показатель рождаемости во внебрачных сожительствах был почти на четверть ниже, чем в браках.

Это обстоятельство, скорее всего, в значительной степени связано с существенным ростом заработной платы американских женщин в последние годы. Обладая экономической самостоятельностью, многие американки стали принимать решение о рождении детей «без оглядки» на своих партнеров.

Система поддержки родителей с детьми в США существенно отличается от семейной политики стран Северной и Западной Европы. В США (в отличие, например, от Швеции) нет оплачиваемых государством длительных отпусков по уходу за ребенком, однако существует система налоговых скидок, в значительной мере компенсирующих расходы работающих родителей на оплату услуг по уходу за детьми. По оценкам на 2000 г., субсидирование таких услуг из федеральных фондов составляло, с учетом налоговых скидок, примерно $15 млрд. Существует также возможность воспользоваться дешевыми услугами по уходу за детьми, предлагаемыми на теневом рынке иностранцами, не имеющими права на легальную работу в США.

Рыночная организация сферы услуг по уходу за детьми в сочетании с быстрым ростом заработной платы американских женщин парадоксальным образом «стимулировали» рождаемость. По мнению ряда американских демографов, именно быстрый рост заработной платы американских женщин, начавшийся три десятилетия назад, послужил одной из главных причин того, что рождаемость в США не снизилась до уровня, наблюдаемого ныне в Европе. Рост заработной платы работающих женщин усилил спрос на услуги по уходу и воспитанию детей-дошкольников, что стимулировало развитие данного сегмента рынка услуг. Кроме того, рынок труда в США в настоящее время предоставляет широкие возможности для занятости в течение неполного рабочего дня или недели. В режиме неполного рабочего времени (part-time employment) в 2005 г. трудилась четверть американских женщин.

Подводя итоги, следует отметить, что различия между США и европейскими странами в уровне и тенденциях рождаемости, наблюдаемые в последние десятилетия, до сих пор не получили достаточно полного объяснения. Отчасти это связано с новизной самого феномена, отчасти с тем, что он «не укладывается» в господствующие в академическом мире демографические теории. Тем не менее, есть основания выделить три группы причин, по которым рождаемость в США выше, чем в Европе.

Во-первых, в США существуют значительные по численности этнические меньшинства (прежде всего выходцы из Латинской Америки), для которых характерна более высокая, чем в европейских странах, рождаемость. Во-вторых, среди белых американцев нелатиноамериканского происхождения весьма значительна доля тех, кто придерживается консервативных ценностных и поведенческих ориентаций, составной частью которых является «традиционное» разделение мужских и женских ролей и приверженность к двух-, трех– или даже многодетной семье. В-третьих, благодаря наличию развитого рынка платных услуг по уходу за детьми американки, ориентированные на новую, «либеральную» модель поведения женщины в обществе и активную профессиональную карьеру, могут сочетать динамичный стиль жизни и радости материнства.

 

4.3. Разрешить нельзя запретить

Если влияние «консервативной волны» на динамику рождаемости последних десятилетий еще может быть оспорено, то активная роль американских консерваторов в формировании общественного мнения и законотворческой деятельности в области брака, репродуктивных прав и иммиграционной политики не вызывает сомнений.

Либералы и консерваторы резко расходятся во взглядах на пути решения многих проблем Америки, и демографические проблемы не исключение. Наиболее яростным является столкновение мнений тех, кто выступает за запрет абортов, и тех, кто, признавая аборты большим социальным злом, все же считает подобный запрет недопустимым. Обе эти позиции, называемые самими американцами pro-life («в защиту жизни») и pro-choice («за право выбора»), широко представлены во всех слоях американского общества.

Несмотря на появление высокоэффективных контрацептивов, аборты по-прежнему являются в США болезненной социальной проблемой: в 2000 г. в стране было произведено около 1,3 млн искусственных прерываний беременности. По мнению ряда экспертов, существенную роль в победе Дж. Буша на президентских выборах 2000 г. в немалой степени способствовала его поддержка «пролайфистами». Став президентом, Дж. Буш в 2003 г. подписал указ, запрещающий аборты на поздних сроках беременности, назвав их ужасающей формой насилия над невинными детьми, находящимися в шаге от рождения.

Еще одной победой сторонников pro-life стал подписанный в 2004 г. Дж. Бушем Акт о защите нерожденных жертв насилия. Согласно этому акту, насильственные действия в отношении беременной женщины являются преступлением не только против самой женщины, но и против эмбриона. С точки зрения сторонников pro-choice, действительной целью этого акта является борьба против репродуктивных прав женщин, поскольку эмбрион получает самостоятельный, независимый от статуса вынашивающей его женщины, юридический статус.

В ответ на действия консерваторов Американская федерация планирования семьи (Planned Parenthood Federation of America), крупнейшая в мире организация такого рода, и ряд женских ассоциаций развернули масштабную кампанию за отмену новых законодательных актов. Широко используя «фронтовую» терминологию, эти организации обвиняют американских консерваторов в «войне, развязанной против здоровья и безопасности женщин» и призывают своих сторонников на «битву за репродуктивные права». Помимо идеологических доводов, сторонники pro-choice высказывают и вполне практические соображения: запрет абортов приведет к криминализации репродуктивной медицины, кроме того, новый закон не принимает во внимание состояние здоровья плода и беременной женщины. Кампания в защиту репродуктивных прав включает в себя как массовые акции протеста, так и юридическую борьбу за отмену новых законодательных актов. Так, судья одного из округов штата Небраска временно приостановил действие закона о частичном запрете абортов, высказав мнение, что этот закон «является по крайней мере спорным, а скорее всего, открыто противоречит конституции», потому что нарушает неотъемлемые права женщин.

В годы президентства Дж. Буша существенно изменилась политика США в отношении международных программ планирования семьи. Так, Соединенные Штаты отменили свой запланированный взнос в размере $34 млн в Фонд народонаселения ООН (ЮНФПА) и направили эти деньги на двусторонние демографические программы, осуществляемые Агентством США по международному развитию. Объявляя 22 июля 2002 г. о принятом решении, официальный представитель Государственного департамента Р. Баучер обосновал это тем, что, как выяснилось, часть средств ЮНФПА поступает в китайские учреждения, осуществляющие программы принудительного планирования семьи. Принятый в 1985 г. закон США – поправка Кемпа-Кастена – запрещает Соединенным Штатам финансировать любую программу, «которая поддерживает или участвует в реализации программы принудительных абортов или принудительной стерилизации».

Различия во взглядах американцев и европейцев на проблему аборта ярко проявились в резолюции Парламентской ассамблеи Совета Европы, принятой 89 голосами против 8 и призывающей Дж. Буша отказаться от проведения так называемой «политики Мехико Сити». Эта политика, заявленная в 1984 г. другим президентом-республиканцем – Р. Рейганом, запрещала американскому Агентству международного развития финансировать иностранные организации, пропагандирующие аборты.

Серьезно различаются позиции либералов и консерваторов и по проблемам семьи и брака. В 2002 г. президент США Дж. Буш решил ассигновать из бюджетных средств $300 млн на пропаганду института брака и обучение умениям и навыкам, необходимым для создания прочной семьи. Непосредственная цель плана состояла в том, чтобы побудить к заключению брака малообеспеченных партнеров, состоящих в незарегистрированном сожительстве и имеющих детей. Эта мера рассматривалась как составная часть плана по борьбе с бедностью. Поскольку в значительной части бедных семей ребенок находится на содержании одинокой матери, инициаторы плана возлагают надежды на то, что большее участие мужчин в материальном обеспечении детей будет способствовать сокращению масштабов бедности. Объявляя об этом плане, Буш отдал должное «героизму» одиноких матерей, которые «делают самую трудную в стране работу», и заявил, что именно «стабильная семья должна стать центральной целью политики благосостояния». По мнению многих наблюдателей, эта мера имела и явную идеологическую составляющую: американские консерваторы и представители многих религиозных организаций считают, что государство имеет право и должно способствовать поддержанию ценности брака в американском обществе.

Организации, выступающие в поддержку данной меры, ссылаются, в частности, на результаты обследования партнеров с низким уровнем дохода, состоящих во внебрачном сожительстве. Согласно результатам исследования, в момент, когда партнеры ожидают ребенка, они находятся в романтических отношениях и в большинстве своем надеются, что эти отношения завершатся браком. Однако поскольку в этот момент потенциальные супруги не получают помощи от общества, «волшебный миг» безвозвратно уходит. В результате на практике романтическая связь заканчивается браком лишь в одном случае из десяти, а число внебрачных рождений растет. Подобный подход сразу же вызвал осуждение со стороны либералов. С их точки зрения, «теория волшебного мига» не выдерживает критики. Причины того, что браки не создаются или быстро распадаются, считают они, лежат гораздо глубже – в экономике и нежелании женщин мириться с неподобающим поведением мужчин. От того, что человек вступит в брак, заявляют сторонники этой точки зрения, у него не появится хорошо оплачиваемая работа. Как показывают результаты социологических исследований, американские мужчины стремятся сначала создать фундамент собственного материального благосостояния, а уж потом вступить в брак. Этим, в частности, объясняется особенно широкое распространение внебрачных партнерств среди афроамериканцев. Причиной разводов, добавляют они, часто является семейное насилие – на него как на основную причину развода ссылаются, по данным исследований, 47 % женщин из семей с низким доходом. Государству, заключают либералы, не следует вмешиваться в столь деликатную сферу частной жизни граждан, как брак.

В последнее время объектом политической борьбы стал и вопрос о легализации однополых браков. Консерваторы, апеллируя к религиозным нормам и ценностям, считают однополые браки недопустимыми. Либералы, ставя во главу угла защиту прав меньшинств, в том числе сексуальных, не видят в подобных браках ничего предосудительного.

В феврале 2004 г. президент США Джордж Буш на встрече с группой христиан – противников легализации однополых браков в стране – заявил о своем намерении ввести поправку к Конституции США, согласно которой браком может называться только союз мужчины и женщины. Буш также заявил, что действия мэра Сан-Франциско и властей штата Массачусетс, признавших недавно однополые браки, угрожают институту семьи и всему американскому обществу. «Если мы хотим, чтобы институт брака оставался неизменным, мы как нация должны одобрить поправку к Конституции, защищающую брак в Америке, – заявил президент. – Брак и семья не должны быть оторваны от своих культурных, религиозных и естественных корней. Это может нанести непоправимый ущерб обществу». Судя по данным опросов, проведенных вскоре после этого выступления, в пользу такой поправки высказалось (в зависимости от формулировки опроса) от 51 до 59 % опрошенных.

Различия во взглядах постоянно проявляются и в спорах по вопросам иммиграционной политики. США – страна, созданная иммигрантами, и уже в силу этого однозначно негативное отношение к иммиграции для Америки нетипично. Однако по вопросу о желательных для страны масштабах иммиграции, способах сокращения нелегальной иммиграции и политике в отношении нелегальных иммигрантов, проживающих в США, мнения существенно расходятся. Наиболее жаркие споры разгораются в связи с проблемой нелегальной миграции, прежде всего из Мексики.

Непосредственной причиной массовой нелегальной иммиграции из Мексики в США является огромная разница в оплате труда по разные стороны американо-мексиканской границы. Мексиканский рабочий, зарабатывавший у себя на родине $5 в день, в случае успешного пересечения границы США может рассчитывать на ежедневный заработок $60.

К числу причин, заметных «невооруженным глазом», относится также семейный фактор. Ввиду многочисленности мексиканцев в США нелегальные иммигранты часто рассчитывают на поддержку родственников.

Картина нелегального пересечения юго-западной границы США далека от идиллии. После того как в 1994 г. США резко усилили пограничный контроль в прибрежной зоне Калифорнии (районе Сан-Диего – Тихуана), маршруты нелегального пересечения границы переместились в раскаленные солнцем приграничные пустыни Калифорнии и Аризоны. Polleros (койоты – исп.) – контрабандисты, сопровождающие группы нелегальных эмигрантов численностью в несколько десятков человек, нередко оставляют их на произвол судьбы в жаркой безводной местности. С 1994 по 2003 г. при нелегальном переходе границы погибли 2600 человек. Ежегодное число задержаний нелегальных иммигрантов, осуществляемых властями США, приближается к полутора миллионам.

В нелегальной иммиграции заинтересованы влиятельные силы в обеих странах. Для работодателей приграничных штатов США – Техаса, Аризоны, Нью-Мехико, Калифорнии – это источник дешевой рабочей силы. Для Мексики нелегальная иммиграция в США – способ снизить предложение рабочей силы на внутреннем рынке труда и переложить часть социальных расходов на богатого соседа. Кроме того, мексиканские рабочие ежегодно переводят на родину значительную часть своих заработков – Мексика входит в тройку мировых лидеров по суммам, получаемым в виде переводов из-за границы.

В то же время нелегальная иммиграция связана с рядом системных рисков для самих США. Соблюдать закон становится невыгодно: законопослушные работодатели оказываются в заведомо невыгодном положении по сравнению с теми, кто идет на нарушение закона, принимая «нелегалов» к себе на работу. По мере нарастания численности нелегальных иммигрантов в США возникает «эффект снежного кома»: процесс выходит из-под контроля, и его становится все труднее поставить в легальные рамки. Наличие неконтролируемой миграции не прибавляет авторитета властям и вызывает, особенно после событий 11 сентября 2001 г., серьезное беспокойство населения. Не удивительно, что столь сложное и задевающее интересы многих сторон явление, как нелегальная миграция, вызывает ожесточенные политические споры.

Ряд консерваторов полагает, что недостаточно жесткая позиция правительства США по отношению к нелегальным мигрантам внушает последним неоправданные надежды и, в сущности, провоцирует их на рискованное пересечение границы. Д. Паттон в статье, размещенной на веб-сайте с красноречивым названием «Консервативная правда. Противоядие либеральным СМИ», описывает мотивацию нелегальных иммигрантов в весьма простых выражениях: «Когда ты беден, твои дети голодны, а богатый сосед водит морковкой у тебя перед носом, человеческая природа требует поскорее схватить ее». Обсуждая трагическую гибель одиннадцати нелегальных иммигрантов, задохнувшихся по дороге из Мексики в США в наглухо закрытом грузовике для перевозки зерна, Паттон приходит к выводу, что нелегальная миграция не может быть оправдана. «Столетие назад, – пишет он, – иммигранты прибывали к нам легально. Они выстраивались в очередь и плыли сюда на переполненных кораблях со всех концов Земли. Они старательно изучали английский язык и становились американцами. У меня нет возражений против тех, кто соблюдает эти правила и становится моим соседом».

Совсем иначе видят ту же проблему активисты движения в защиту прав мексиканских иммигрантов. «Вопреки тому, что иммигранты трудятся, платят налоги и вносят свой вклад в развитие всех секторов экономики Калифорнии, – пишет, например, Р. Мартинес, – политики и группы ненависти без устали трудятся над разработкой законов, направленных на то, чтобы ограничить доступ иммигрантов к образованию, медицинскому обслуживанию и другим социальным услугам». В том, что американцы теряют рабочие места, считает Мартинес, виноваты не мексиканские иммигранты, а алчные корпорации, перемещающие производство в азиатские страны с дешевой рабочей силой. В конечном счете, полагает он, решение проблем иммиграции заключается в экономическом развитии стран третьего мира и проведении экономической политики, позволяющей людям зарабатывать себе на жизнь дома, а не за границей.

Другой взгляд на проблему выражают мексиканские радикалы, которые, проводя аналогию с ближневосточным кризисом, называют себя «американскими палестинцами». В росте мексиканского населения юго-западных штатов США (по некоторым прогнозам, выходцы из Латинской Америки всего через 2–3 десятилетия будут составлять половину жителей Калифорнии) они видят путь к возвращению территорий, утерянных Мексикой в 1848 г., после поражения в войне с США. Подобные высказывания, в свою очередь, усиливают опасения тех американцев, которые видят в быстром росте испаноязычного населения США угрозу для американской культурной идентичности и безопасности страны.

Социологические опросы показывают: очень многие американцы испытывают опасения по поводу того, что слишком значительная по масштабам и плохо регулируемая иммиграция нанесет вред Соединенным Штатам. Опросы, проводившиеся в период с 1965 по 1993 г., постоянно свидетельствовали, что большинство американцев хотели бы уменьшить масштабы миграции в США (как легальной, так и нелегальной), и только около 10 % выступали за ее увеличение.

В конце 1990-х гг., в период экономического подъема и снижения безработицы, толерантность к мигрантам повысилась, и доля американцев, выступавших за уменьшение иммиграции, упала ниже отметки 50 %. В Калифорнии 52 % опрошенных отметили, что мексиканские иммигранты – благо для калифорнийской экономики, и только 36 % назвали их бременем для экономики штата. При этом сторонники первой точки зрения считали, что мексиканцы упорно трудятся, второй – выражали опасения, что приток мексиканских иммигрантов повлечет за собой рост нагрузки на социальные услуги, финансируемые из бюджета, а следовательно, и рост налоговой нагрузки. Террористические акты 11 сентября 2001 г. вновь усилили настороженное отношение американцев к иммиграции. Если в январе 2001 г. за снижение масштабов иммиграции выступали 45 % американцев, то в январе 2002 г. – уже 58 %.

Представители американской элиты в целом демонстрируют более позитивное отношение к иммиграции, чем рядовые американцы. Опрос лидеров общественного мнения показал, что только 18 % из них полагают, что масштабы легальной эмиграции в Америку следует уменьшить. Известный американский историк С. Хантингтон, автор «Столкновения цивилизаций», видит причину этого в различии интересов рядовых граждан и элиты.

Большинство населения, по его мнению, стремится к социальной безопасности и устойчивому развитию общества, при котором изменения языка, культуры, религии и национальной идентичности останутся в определенных рамках. Для многих представителей элиты все это имеет второстепенное значение. Для них важнее всего участие в глобальной экономике и международной торговле, международные миграции, усиление международных институтов, внедрение американских ценностей за границей и поощрение культурного своеобразия меньшинств в самих США. Противоречие элиты и масс в современных США, считает Хантингтон, – это противоречие между космополитизмом первых и национализмом вторых.

Официальная иммиграционная политика США так или иначе реагирует на все названные тенденции. На протяжении последних десятилетий она включает меры, направленные как на силовое противодействие нелегальной миграции, так и на легализацию статуса части нелегальных иммигрантов.

Принятый после террористических актов 11 сентября 2001 г. «Патриотический акт» (USA PATRIOT – Uniting and Strengthening America by Providing Appropriate Tools Required to Intercept and Obstruct Terrorism) и ряд других законодательных актов расширили права властей по задержанию иностранцев, увеличили объемы финансирования и штаты органов, контролирующих миграцию. Были ужесточены требования к учебным заведениям, принимающим иностранных студентов, создана информационная система, предназначенная для того, чтобы отслеживать их пребывание в США. Служба иммиграции и натурализации была упразднена, а ее функции переданы новому силовому ведомству – Министерству национальной безопасности (Department of Homeland Security).

В то же время в январе 2004 г. президент США Дж. Буш выступил с предложениями по легализации положения части нелегальных иммигрантов, находящихся в США. Они предусматривают, в частности, предоставление нелегальным иммигрантам, принятым на работу американскими работодателями, временного легального статуса. Дж. Буш мотивировал свои предложения соображениями гуманности, а также необходимостью заполнить рабочие места, не пользующиеся спросом у американцев.

Некоторые правые республиканцы назвали эти предложения неуклюжей предвыборной попыткой задобрить выходцев из Латинской Америки. Следует отметить, что в 1986 г. в США уже был принят законодательный акт, позволивший легализовать положение 2,7 млн нелегальных иммигрантов. По мнению представителей правого крыла республиканцев, подобные меры, по существу, амнистируют нелегальных мигрантов и тем самым поощряют новые нарушения законов. В целом, однако, предложения Буша встретили поддержку как со стороны умеренных демократов, так и со стороны умеренных республиканцев.

В декабре 2005 г. палата представителей американского конгресса приняла весьма жесткий законопроект, в котором незаконный въезд на территорию США предлагается считать преступлением. Альтернативный законопроект, принятый в мае 2006 г. верхней палатой конгресса США – сенатом, считается более умеренным, однако в целом также направлен на ужесточение иммиграционной политики. Осенью 2006 г. американский конгресс выделил $1,2 млрд на постройку пограничной стены, отделяющей США от Мексики. Это сооружение предполагается оснастить по последнему слову техники, используя камеры наблюдения, спутники и беспилотные самолеты. Однако многие как в США, так и за ее пределами относятся к этой идее весьма скептически, вспоминая, что ни валы римского императора Адриана, ни Великая китайская стена не спасли создававшие их древние цивилизации. Недавно избранный президент Мексики Ф. Кальдерон заявил, что, предпринимая этот шаг, США повторяют «ошибку берлинской стены».

Опросы населения США, проведенные в конце 2005 – первой половине 2006 г., показали, что в отношении иммиграции общественное мнение Америки по-прежнему расколото надвое. Так, при общенациональном опросе сторонников республиканской партии США в ноябре 2005 г. выяснилось, что 41 % из них считают иммиграцию экономически полезной, тогда как 54 % рассматривают ее как угрозу экономике. Чуть более половины (56 %) полагают, что нелегальных иммигрантов следует заставить покинуть страну, 42 % – что им следует разрешить остаться. При этом наиболее негативное отношение к нелегальным иммигрантам высказывают мужчины старше 55 лет, сельские жители, а также убежденные сторонники республиканской партии, придерживающиеся крайне консервативных убеждений.

По данным общенационального опроса, проведенного журналом «Тайм» весной 2006 г., около 80 % американцев поддерживают программы, позволяющие иммигрантам временно работать в США на легальной основе, а 78 % полагают, что иммигрантам, которые знают английский язык, работают и платят налоги, следует предоставлять американское гражданство. С другой стороны, 62 % опрошенных считают, что следует предпринять все необходимые шаги, чтобы оградить США от нелегальных мигрантов, а 47 % опрошенных заявили, что всех нелегальных иммигрантов следует выслать из США.

Подведем итоги сказанного. Некоторые особенности демографического развития США в последние десятилетия явно не вписываются в схемы демографического универсализма. Еще не так давно казалось, что неприятие населением институционального контроля над сферой репродуктивного поведения и сексуальности принимает по обе стороны Атлантики необратимый характер. Лейтмотивом молодежных бунтов второй половины 60-х гг. ХХ в. был протест против такого контроля, а тезис о его нарастающем неприятии лег в основу теории второго демографического перехода. Другим ее ключевым тезисом стал вывод о нарастающем доминировании в постиндустриальном мире системы ценностей, в которой религии отведено более скромное, чем прежде, место. События последних лет в США ставят оба названных тезиса под сомнение. Инициативы республиканской партии США в сфере репродуктивных прав и сексуальности обосновываются христианскими ценностями, они явно направлены на усиление институционального контроля над репродуктивным поведением и сексуальностью. Эти инициативы, тем не менее, пользуются поддержкой примерно половины населения США.

Теория второго демографического перехода, по-видимому, далеко не случайно не приобрела в США такой популярности, как в Западной Европе. Годы президентства Дж. Буша-младшего проходят под знаком наступления совсем не тех идей, триумф которых предсказывала данная теория. Развитие событий в США, похоже, свидетельствует, что переход экономики в постиндустриальную стадию не обязательно превращает большую часть населения в либералов западноевропейского образца, а понимание свободы в университетских центрах Западной Европы и американской глубинке остается весьма различным.

Динамика рождаемости в США в последние десятилетия ставит под сомнение еще одну из якобы бесспорных демографических истин: в богатых странах всегда низкая рождаемость. Число рождений в США продолжает заметно превышать число смертей, а уровень рождаемости даже у белых американцев близок к уровню простого замещения поколений. Увеличение численности населения США по-прежнему обусловлено естественным приростом в большей степени, чем миграционным. Такой ход событий явно не укладывается в теорию второго демографического перехода, в соответствии с которой естественный прирост населения наиболее «продвинутых» на переходной шкале обществ прекращается и их население увеличивается главным образом за счет миграции. Возникает своего рода «американский парадокс», противоречащий духу всех теорий перехода: страна, наиболее «продвинутая» в экономическом, а по мнению ряда авторов, и в социальном отношении, не входит в число государств, идущих в авангарде «второго демографического перехода».

Принципиально отличным от западноевропейского выглядит сегодня и прогноз демографического развития США и Европы. Численность населения западно– и североевропейских стран в течение ближайшего полувека будет, по мнению прогнозистов, оставаться стабильной, а их доля в общей численности населения Земли заметно снизится. В США ожидается прирост численности населения почти в полтора раза, доля этой страны в населении мира практически не изменится, а сами Соединенные Штаты останутся к 2050 г. на третьем (после Индии и Китая) месте в мире по численности населения. Сбудутся ли эти прогнозы, покажет время, однако трудно предположить, что они не учитываются политиками по обе стороны Атлантического океана.

Демографическое развитие США плохо укладывается в универсалистские схемы еще и потому, что по сей день важную роль играет фактор географической специфики страны. Наличие огромной по протяженности сухопутной границы с Мексикой не сбросишь со счетов: переход к более жесткому силовому сдерживанию незаконных иммигрантов с юга чреват в таких условиях не только политическими, но и огромными финансовыми издержками.

Есть, впрочем, одна область проблем, в которую США и Западная Европа будут погружаться «в порядке очередности», друг за другом. Это проблемы, связанные с интеграцией иммигрантов из стран третьего мира в общества западного типа. США, по всей видимости, первыми из западных обществ столкнутся с ситуацией, при которой совокупная численность национальных меньшинств – выходцев из Латинской Америки, Азии, других стран и континентов – достигнет половины всего населения. Прогнозисты считают, что это произойдет в середине нынешнего столетия.

Дело, однако, не в символических и пока что весьма условных значениях показателей и дат, а в том, как изменится в этой ситуации само американское общество. Останется ли оно по-прежнему гигантским «плавильным котлом», превращающим иммигрантов из разных стран в единый американский этнос? Возобладает ли все более популярная схема «салатницы» – мультикультурного общества, в котором различные этносы сохраняют значительную языковую и культурную обособленность? Сохранит ли этот новый Вавилон свою прежнюю культурную идентичность, захотят ли иммигранты из стран Азии и Латинской Америки принять и разделить те ценности, которыми когда-то руководствовались «отцы-основатели» США? Будущие ответы Америки на эти вопросы, несомненно, окажут существенное влияние на Западную Европу, да и на все человечество.