Июнь. Четвертый час в окне. Все спит. На улице — погода. Поскольку не было захода, то и восхода тоже нет. Я удивляться перестал наличию той странной силы, что в девять с ног меня свалила и усадила в три за стол. В Смоленке плавают дома. Кусты притемнены искусно… В перечисленьях столько грусти, что впору не сойти с ума. Пока понять мне не дано, которой же из строчек ради в ночном спокойном Ленинграде мое глядит на мир окно. Недвижен воздух в этот час, не разрываемый гудками, и тихо остывают камни, тепло хранящие для нас. Блажен, кто не искал страстей, не зная, что это такое, ни жизнью тихою своей, ни смертью мир не беспокоя. Укрыты Запад и Восток единой бледной пеленою, и низко небо надо мною, и горизонт не так далек.