Нынче холодно, ребяты, нынче дождик сыплется. Третьи сутки льет, проклятый, — все дрожит и зыблется. Говорить вообще не стоит — если только матерно. Но моральные устои надо пересматривать. То да се — друзья, мол, жены — к черту опасения. Тут уж, братцы, не измена — тут уже спасение. И в промозглом одеяле кто там с ходу врубится: баба в духе Модильяни или в духе Рубенса. Так хватай ее в охапку и твори художества. Вот и все. Позвольте лапку. Мол, гуд бай. До дождичка. Мы штормовки надевали, говорили глупости. Ох, подвел нас Модильяни, и кто бы ждал от Рубенса. Все пройдет. Свернем палатки Растечемся в улицы. Жизнь пойдет своим порядком. Этот дождь забудется. Вдруг звонок зимою грянет. Кто-то спросит с ужасом: «Братцы, кто здесь Модильяни? Вам привет от Рубенса». Эх, как пелось — так бы грелось! А пока мы мокрые. В нашем теле отсырелом наши кости чмокают. Все уже вообразили — так шагни отчаявшись. Нет, я твердый, хоть и синий — так и не решаемся.