Мой джинсовый, всепогодный, раз в году меняемый — я надел его сегодня — твердый, несминаемый. Я на Бога уповаю моего, еврейского, бирочку «левайс» вшиваю — жаловаться не с чего. Жаловаться нет причины — вот сижу и радуюсь: солнце светит, я — мужчина, и живой — не правда ли? Поглядишь на вещи шире — и смеяться хочется: все прекрасно в этом мире, когда гордость кончится. Надо же — пока болтали, в песне зубки режутся. Как там струны на гитаре? День еще продержатся? Обуваю босоножки на носок нейлоновый — пусть все видят, кто идет: трагик в роли клоуна. Что-то ведь такое было — ариозо Канио. Ладно, это мы потом, это — на прощание. Мое место — возле банка, метр-ва-хеци [29] в сторону. Бокер тов [30] , мадам-гражданки! Что ж, начнем по-черному. Аидыше [31] мама, аидыше папа, аидыше братик, аидыше — я. — Подайте, евреи, — в аидыше шляпу. — Аидыше сердце стучит у меня. Полноправный избиратель — что могу, то делаю. Сколько можете — подайте в ручку мою белую. Слушаешь? Ну значит — дашь! Никуда не денешься. Вам поет оле хадаш [32] — бросьте в шапку денежку.