Ах, эта ночь — ее не смыть годам! Рыча от страсти, волны в берег бьются. Ее глаза мерцают, как вода, Чисты, как правда, и круглы, как блюдца. И «сильвупле» в ответ на мой «пардон» сказало больше, чем французский паспорт. Я понял сразу — я дотла сожжен, и мой карман открылся, как сберкасса. Я взял для нас шикарный «шевроле», я армянину уплатил червонец. Он мне с акцентом объяснил что — где, а мне казалось — это был японец. Швейцар открыл — он черен был, как ночь. Я негров с детства очень уважаю. Он согласился нам во всем помочь. Как жалко, что он был азербайджанец! Нам стол накрыли в кабинете «люкс». Стонал оркестр под возгласы «давайте!». Она шептала: «Ах, я Вас боюсь!» — совсем как мисс американцу на Гавайях… Ах, эта ночь! Звезда легла на мыс, морская пена увенчала пляжи, и охватила пальма кипарис, и кто здесь кто — уже никто не скажет… А утром пепел слоем на ковре, и унитаз шампанским пахнет грустно. А в дверь стучат — увы! — стучатся в дверь, лишь простыня еще свисает с люстры. Ах, эта ночь — мигнула и прошла. Я так старался, ах, как я старался! Она, конечно, русскою была, а я опять евреем оказался.