Никотинные пятна ложились на площади, истеричный трамвай завывал и повизгивал, улыбались мне сверху какие-то лошади, под колесами лопалось солнце, и брызгами — и тяжелыми брызгами падало на плечи, на лицо и за ворот, и голос простуженный то ли шепотом, то ли неслышными воплями потухал, не достигнув лица. А над лужами, а над лужами шли молчаливые женщины, пряча лица от ветра, храня их для близкого, и из каждых ворот, от карниза, из трещины — голубиные свадьбы со стонами низкими. И из каждых ворот, от карниза, из трещины — голубиные свадьбы со стонами низкими.