Начинается с немногого: с мягких губ, закрытых глаз. А дорога, сердце трогая, Вдруг под горку понеслась. И всего-то — физзарядочка: ножки вместе — ножки врозь. А две души в обнимку рядышком, — все-то в них переплелось (все насквозь переплелось). Невозможней невозможного, чтоб вот эти вот прыжки в нашем теле растревоженном так пустили корешки, так проник балет немыслимый, будто вовсе не балет, будто в нем сокрыта истина, без которой жизни нет (без нее и жизни нет). И уж вовсе незаметные ни в длину, ни в ширину, две малюсенькие клеточки там сливаются в одну. И с нее-то, клетки-шельмочки, начинается рассказ не про каждого в отдельности, а про нас с тобой, про нас (да, теперь уже про нас). Что природою назначено — достигается шутя. Это после уж оплачено будет жизнями дитя. На руках, до неба выросших, — вот он — Боже, сохрани! — стебелек, свеча, пупырышек, но и ночи в нем, и дни (наши ночи, наши дни). И чем дальше — удивительно! — меньше дела до себя. И не так чтобы стремительно, но вращается Земля. От весны к зиме вращается — хоть успеть поплакать всласть. Это жизнь моя кончается, а сыночка — началась (это жизнь во мне кончается, а в сыночке — началась).