Глава 1 ПАРТНЕР И ПАРТНЕР ПРО ЗАПАС
Это случилось первого апреля 2003 года, за две недели до срока уплаты налогов, и, невзирая на веселенькую дату, на шутку походило мало. Я сидела на полу гардеробной; над головой у меня болтались его брюки. В бедро упирались его замшевые мокасины. Эти брюки в елочку я купила на рекламной распродаже фирмы «Зенья», как, впрочем, и двусторонний кожаный пояс, и рубашки ручной работы. Я делала покупки, сверяясь с бумажкой, на которой были записаны размеры, чтобы ему не пришлось ничего обменивать. Я хотела, чтобы он был счастлив.
Он заявил, что складки немодные и велел вернуть штаны в магазин. Однако вещи, проданные со скидкой, не подлежат возврату, и брюки с неотпоротыми бирками так и остались лежать в глубине гардероба. И теперь я прикасалась к шероховатому дереву подставок для обуви, гладила рукой кашемировые свитера и рыдала, уткнувшись в рубашки. Его вещи все еще оставались у меня; они сохранили его запах, но их владелец уже стал для меня чужим.
Труднее всего было расстаться с галстуками. Я купила для него в Париже целую кучу галстуков — тогда, в 1998 году, на Эйфелевой башне, он предложил мне выйти за него замуж. Он носил галстуки только от «Шарвэ», «Феррагамо» и «Гермес». Для меня эти марки были пустым звуком. В отличие от него я не была воспитана на нарядах от кутюр. И поэтому попыталась привлечь его внимание к галстукам фирмы «Этро», надеясь, что он начнет всем рассказывать, будто я открыла для него нечто новенькое. Однако галстуки от «Этро» ему не понравились. Он ценил только то, что было хорошо известно ему лично.
— Прости, Стефани, но твой вкус, гм… — Он осуждающе помотал головой. — Твой вкус сформировался под влиянием голода.
— Что, черт побери, ты имеешь в виду?
— Если ты умираешь от голода, ты будешь есть все подряд, не так ли?
— Да.
— Так вот. — Закрыв упаковку с галстуками, он протянул ее мне. — Это как раз и есть «все подряд».
Мой муж, Габриель Розен, двадцати восьми лет от роду, никогда не был ретросексуалом. Скорее, он был метросексуалом, причем стал им еще до того, как это слово вошло в обиход. Он всегда был в курсе новых веяний в области ухода за волосами и кожей. Он часто менял спортивные залы и никогда не забывал посетить солярий. Мы прожили вместе пять с половиной лет, и я часто шутила на пляже, когда он обнажал свой торс:
— О, смотри-ка, у тебя еще один свитер!
Тогда он был слишком озабочен намечающейся лысиной и не задумывался о том, не слишком ли волосатая у него грудь. Но внезапно, после двух с половиной лет супружеской жизни, в распорядок его дня вошла лазерная эпиляция рук, груди и спины. Его окутывал острый запах одеколона. Рубашки от «Прада» у него были не красные, а жаль: мне бы не помешал красный сигнал тревоги. Налицо были все характерные признаки, соответствующие перечню из дамского журнала: посещает спортзал; ходит в солярий; следит за прической; часто пользуется одеколоном и кремами; покупает новую и разнообразную одежду; внезапно и необъяснимо меняет манеру одеваться.
В тайном гомосексуализме его подозревать не имело смысла. Следовательно, он просто ходил налево. Когда я потребовала у Гэйба объяснений, он стал все отрицать. И походя бросил мне:
— Ничего… не случилось.
В паузе между «ничего» и «не случилось» он пытался выдумать очередную ложь. Позже я обнаружила, что эта ложь включала в себя: кинопремьеры, лучшие места в «Мэдисон-Сквер-Гарден», «Бунгало», эсэмэски, поздние телефонные звонки, встречи с ее друзьями и поток пропущенных сигналов пейджера. А еще — светскую львицу сорока трех лет. Если бы безрассудство измерялось в валюте, Гэйб мог бы купить весь «Прада». И когда настало время расплаты, он был гол как сокол. Я уже списала его со счетов.
Но хватит возиться с его модным гардеробом. Я больше не имею к нему никакого отношения. Надо собирать вещи.
Я сидела на полу, скрестив ноги и вдыхая запах свежекупленной упаковочной ленты; комната напоминала картинку в калейдоскопе, составленную из разных оттенков коричневого. Коричневые коробки, коричневатые тени на голых стенах, где выделялись только ржавые гвозди и выцветшие следы висевших когда-то на них фотографий. Целый день я давала грузчикам указания, какие из коробок следует отправить на хранение, а какие — в мою новую небольшую квартиру, и вот, вконец уставшая, осталась в одиночестве. Сейчас у меня в руках были только ключи, чтобы запереть за собой дверь, и последний рулон упаковочной ленты. В последнюю коробку я уложила память о Гэйбе: купленные в отпуске путеводители с улыбающимися лицами на снимках, наше свидетельство о браке, старые счета, распечатки е-мейлов и записочки с «целую» и «всегда твой» вместо подписи. Эта коробка уезжала из Верхнего Ист-Сайда на хранение. А я — налегке — отправлялась в Верхний Уэст-Сайд. Я закрыла за собой дверь. Я должна начать жизнь заново. Заново.
— Да ладно, жизнь-то у тебя была дерьмовая!
Я была готова услышать нечто подобное от своей младшей сестры Ли, когда разговаривала с ней по телефону из новой квартиры, но вместо этого она сказала:
— О, перестань! Начать другую жизнь совсем не плохо; это открывает новые возможности.
Я буквально физически ощутила точку с запятой в ее фразе.
— Остановись. Не надо говорить штампами.
— Но ведь это правда. Начать все заново! Я понимаю, что тебе сейчас трудно со мной согласиться, Стефани, но, в сущности, это настоящий подарок судьбы.
Как и все вокруг, она рылась в памяти, подыскивая подходящее клише, чтобы охарактеризовать мое состояние как «тебя предали». А мне хотелось, чтобы все это скорее прошло, чтобы можно было снова стать вполне счастливой и спокойной. И поэтому я поглощала бенадрил и рыдала, зарывшись в шелковистую шерсть моего той-терьера Линуса.
— Тебе необходимо изменить обстановку. Подстригись. Заведи себе новый гардероб. О-о-о, и новое постельное белье! А мне нужно поторопиться и быстрее выйти замуж, а потом тоже развестись. Ты можешь хоть сейчас идти на передачу «Клуб бывших жен». Пожалуй, мне стоит послать им пленку.
— Ли, я серьезно.
— Подожди! Стеф, ты видела хоть одну передачу? Она сно-о-огсшибательна! Там можно абсолютно бесплатно обновить гардероб.
Если не напомнить Ли, где она находится, она заткнет за пояс даже завзятого аукциониста.
— Нет, правда, кончай себя жалеть. Могу поклясться, что ты валяешься в своей белой кроватке, даже не переодевшись. Ты хотя бы выгуляла Линуса?
Линус свернулся клубочком под теплым одеялом. Даже когда я тормошила его, вопрошая: «Хочешь погулять? А? Хочешь? Ну?» — он только слегка поднимал морду, чтобы затем снова уснуть. Он-то знал: это всего лишь пустое приставание. Мы не собирались никуда идти. Мы оба пребывали в депрессии.
— Он спит.
— Стефани, ведь ты не банальная домохозяйка! Ты, черт побери, вице-президент большой рекламной фирмы. Ты талантливый веб-дизайнер, у тебя куча друзей, ты стройна, изящна — и при этом вот так одиноко сидишь в постели? Прости меня, но ты могла попасть и в худшую переделку! Например, заиметь детей. Проклятье, ведь ты могла оказаться мной — толстухой без единого друга. И жить в подвале родительского дома.
Я любила Ли, несмотря на ее приверженность к штампам, поскольку она меня веселила. Если бы какая-нибудь особа употребила в одном предложении слова «жизнь» и «путешествие», я бы спустила ее с лестницы, дабы выбить дурь. А если б не помогло, можно было бы ее придушить. По мнению Габриэля, моего экс-супруга, я всегда отлично справлялась с подобными проблемами.
Ли сплетала из банальных фраз плотный тошнотворный узор. «Крутой поворот», «ты должна быть на высоте», «когда пути назад нет» и еще что-то про поезд. Я попросила ее оставить меня в покое и прекратить дерьмовые занятия йога-терапией. Бога ради, неужели кому-то приятно это выслушивать? «Ты живешь лишь однажды». Господи Иисусе, эти гладенькие фразочки напоминали засахаренные конфетки.
Но они помогли. Стыдно признаваться, но помогли.
— О, он всегда был задницей!
О'кей, вот это и вправду сильно может утешить!
Конечно, Гэйб не заполнял собой всю мою жизнь, но когда тебя обуревают страсти, трудно быть рассудительной. Конечно, все не так драматично. У меня были друзья, хорошая зарплата, крепкое здоровье и телевизор с видеомагнитофоном — словом, все то, что кажется само собой разумеющимся. И все же, когда выяснилось, что нужно заново устраивать личную жизнь, я запаниковала. Это означало посещение ночных клубов, высокие каблуки и черные платья. И фразы типа: «Спасибо. Я уже сыта». И чтобы лифчик сочетался с трусами. И наряды размера микро.
Пора было перестать выглядеть «женой». Наряды от Лили Пулитцер упали грудой на пол рядом с кожаными туфлями для вождения автомобиля. Кольцо, подаренное на помолвку, и обручальное кольцо с бриллиантами отправились с глаз долой в коробку на шкаф. Иногда я доставала коробку и надевала кольца. И тихо всхлипывала. Мне хотелось вернуть ту мнимо-реальную жизнь, которую я вела. Потом я снимала украшения и задвигала коробку поглубже. Изменились даже мои руки. О таких вещах обычно не задумываешься, но на моем среднем пальце нашлось место для кольца «Пантера» от Картье. Отличный способ сказать: «Пошел ты на…»
Настало время что-то предпринимать, и это «что-то» означало устройство личной жизни. Ибо пока вы не устроите свою личную жизнь, люди не перестанут повторять избитые фразы о том, что если вы «вылетели из седла, надо не теряя времени вскакивать обратно». И вот вы уже покупаете сексуальное белье и подаете объявление в новую службу знакомств.
Через месяц после того, как мой супруг был объявлен экс-супругом, я решила, что созрела для новой жизни. Существование без конкретных планов вселяло тревогу. Если окажется, что я нужна другому мужчине, то, значит, я чего-то стою. Пусть это не повысит моей самооценки, зато найдется хоть кто-то, способный меня ценить. Когда ты вся в переживаниях, выбирать не приходится. Из этого надо выбираться. У меня еще хватит времени, чтобы препарировать погибшее замужество и оплакать его. Ну да, я взялась за дело с конца. Но об этом позже.
Устройство личной жизни подразумевало поиск «партнера про запас». С этим принципом меня в свое время познакомила Психотерапевт-по-телефону. Если вы живете на Манхэттене и слишком заняты, то психотерапевт, обитающий в Квинсе, неизбежно становится Психотерапевтом-по-телефону.
— Встречайтесь по крайней мере с тремя мужчинами одновременно, — уныло и сипло проинструктировала она, — так вы не станете цепляться за неудачные отношения из страха перед одиночеством.
Ладно, но сначала нужно найти не трех, а хотя бы одного мужчину.
— Хорошо, хорошо, найдите одного, но не переставайте подыскивать второго и третьего. Если вы обедаете с одним мужчиной, то отсутствие должного внимания со стороны другого вас не огорчит.
Ну что же, я еще и не начала обустраивать свою личную жизнь, а уже речь зашла о мужчине, который мне не станет звонить. Убиться можно!
А теперь я их вам представлю — тех мужчин, которые мне все-таки звонили в течение последующих трех месяцев.
* * *
Мы познакомились в режиме онлайн. Вы слышали? Я это вроде как шепотом сказала. Мне двадцать девять, я разведена и живу на Манхэттене в Нью-Йорке. А незнакомец живет на Манхэттене в Канзасе; у него сонные глаза, обвислые усы, и он хочет на мне жениться. Это — знакомство онлайн, вот что я сообщаю о себе:
«Я не люблю долгих пеших прогулок; предпочитаю ездить. Перспектива пойти в поход для меня хуже смерти, но сама идея походной жизни мне по душе. Наверное, все дело в походной еде. И потом, кто же не любит путешествовать? И почему все уверяют, что любят именно свернуться калачиком с книжкой? А еще я люблю добавлять в поп-корн карамель в молочном шоколаде. И конечно же, кино. Мне не нравится шоколад, но я люблю подмерзший сливочный сыр и осень, приходящую с твидом и шарфами ручной вязки. Артишоки с топленым маслом. Новую зубную щетку. И мартини с джином, крепкий и безыскусный. А летом — лосьон с запахом грейпфрута. Розовое масло зимой. Плотные высококачественные простыни круглый год. Да, я умею готовить и одеваться. И пожалуйста, Бога ради, хватит клише вроде «хороша и в джинсах, и в вечернем туалете». Я отлично управляюсь с палочками для еды, но предпочитаю есть суши руками. И, поверьте, я полна такой страсти, что вы будете сражены. Я в состоянии сама нацепить наживку на крючок удочки, но рассчитываю на взаимные уступки: на возможность таскать жареную картошку с вашей тарелки и на занимательные истории перед сном. Цветы из «Такашимы», безусловно, не помешают, особенно если они присланы в офис, однако я осознала, что любовная связь нуждается в жертвенности и умении идти на компромиссы… и в лимонном соке поздно ночью».
Мои требования:
«У вас нет тягучего акцента, вы не щеголяете в велюровых костюмах от Шона Джона и понимаете, что украшения уместны на женщине, а не на вашей шее. Если вы ждете, что после второго свидании я собственноручно приготовлю вам обед, вы — дешевка. Вы не говорите о себе в третьем лице и не пьете ничего розового. Вы готовы есть блюда с высоким содержанием углеводов, но не станете за обедом отсылать эсэмэски. Если в японских ресторанах вы заказываете исключительно курицу в соусе терияки, я — не девушка вашей мечты. Мне нужен человек, которым владеет дух приключений — хотя бы готовность заказать острые роллы. Никакого интернет-жаргона, пожалуйста. Вы живете на Манхэттене и предпочтительно — один. Однажды вы уже испытали боль, развили навыки общения и хотите обрести доверенного партнера. Вы интеллигентны, нежны и иногда ведете себя напористо, но способны также проявлять выдержку. Вы знаете, когда надо побороть гордыню, завоевать меня и бороться за наши отношения. Для чуткого мужчины, который не готов пожертвовать чем угодно, только бы не вступать в конфликт, всегда найдется возле меня место. Мамочкиных и папочкиных сынков, а также тех, кто идет на поводу у алкоголя или наркотиков, просят не беспокоиться. Здоровая сексуальность существенна; нет, правда, я серьезно. Наслаждайтесь созерцанием фотографий, музыкой — бок о бок со мной, потягивая вино. (А может, вы окажетесь одним из тех, кто умеет играть на гитаре? Боже, это суперсексуально!) Неплохо, если вы будете целовать меня на улице, держа за руку. Все это пробуждает страсть. Я жажду страсти и готова ей поделиться. Достойное первое свидание включает искренность и алкоголь. И главное, атмосфера должна быть проникнута взаимным интересом, вниманием и готовностью получить удовольствие от музыки и кино, пусть даже старых фильмов, которые крутят днем по Ти-би-эс. О, и вам нужно учесть: мой той-терьер Линус спит со мной под одеялом и вылизывает мое очаровательное лицо».
Кто ж знал, что нужно было уточнять: на Манхэттене, в Нью-Йорке. Мне известно, что устраивать личную жизнь онлайн значит расписаться в собственной неполноценности. Те, кто ухитряются преодолеть барьер третьего свидания, на четвертом, за совместной закуской и белым вином, заново сочиняют историю своего знакомства. Но перспектива получить новый ярлык меня не страшила. Один у меня уже был: разведенка.
— Да ладно! Вы что, правда верите, что это до сих пор позорное клеймо?
Что значит «верите» или «не верите»? Я в этом убедилась на личном опыте. Узнав, что я развелась, один парень попросту повесил трубку. Изобразил техническую отсталость — якобы перевел меня в режим ожидания, пока отвечал на другой звонок. Если бы я возмутилась, он стал бы жаловаться на то, как сложно разобраться с системой ожидания звонков.
Ну да, как же, техносексуал-фанатик, который не выпускает из рук «наладонник», не в состоянии рассортировать телефонные звонки. Так я и поверила.
Устраивать личную жизнь, будучи разведенной и под тридцать, так же скверно, как подцепить герпес, и это стало для меня открытием. И вот, помимо освежителей воздуха, толстой пачки визиток и пакетов, чтобы подбирать кучки за терьером Линусом, в моей сумочке от Марка Джакобса теперь валяется ярлык: «Разведенная женщина». Мужчины, нацеленные на поиски подруги жизни, почему-то исключали разведенку из сферы своих интересов.
Но в апреле того года я с открытым сердцем анализировала профили кандидатов на сайте знакомств. Ну хорошо, пусть вот этот напоминал мастера из телепередачи о ремонте… он мог оказаться очень милым, в стиле «давай устроимся в пижамах по-домашнему». Мне надоела непомерная сексуальность. Сексуальным был экс-супруг, так что это уже не прельщало. Я искала всего лишь мужчину приятной внешности, достаточно симпатичного, чтобы пробудить во мне интерес. Излишества чреваты страданиями.
И вот свидание с Телемастером, как я стала называть его про себя, было назначено. Мы часами болтали по телефону, и я, конечно же, создала в воображении ложный образ этого задушевного мужчины. Мой Телемастер все исправит и починит. Я не стыдилась своего недавнего прошлого. Я делилась подробностями с незнакомцем; с незнакомцем, который, как я надеялась, станет блистательной заменой экс-супруга. Он был чуток и сострадателен; он казался отзывчивым и коммуникабельным. Он был способен на самые разнообразные чувства, а не только на гнев на арбитра, допустившего ошибку в судействе.
Тот апрель выдался неожиданно холодным, но я чувствовала себя прекрасно в новом светлом пальто и кашемировом шарфе, наблюдая, как мое дыхание тает в воздухе, будто дымок. Выдох. Подошел бородатый мужчина типа «прямо дядюшка какой-то» — это единственное, что пришло мне в голову. Он, конечно же, не был похож на моего дядю, но производил асексуальное впечатление, прямо как родственник. Я поникла, изобразив сияющую улыбку, чтобы скрыть разочарование. Перед моим внутренним взором возникли его кухонные шкафы, забитые суповыми пакетиками. Человек такого типа не мог не любить кошек, в том числе и мюзикл «Кошки». Мы обменялись неловким поцелуем в щеку и направились в кондитерскую «Пайярд патиссери». Там я одолела два стакана «Пино».
Ну, так-то лучше.
О'кей, извлечем максимум из того, что имеем. Он юрист и кинокритик, закончил Колумбийский университет. Есть о чем поговорить. Но то, что произошло дальше, стало для меня полной неожиданностью.
— Ну что же, Стефани, спасибо за свидание.
Его тело казалось созданным для тяжелого физического труда, но, судя по нервным ноткам в голосе, он нуждался в помощниках, даже чтобы раздвинуть жалюзи.
— Я был не в форме, видишь ли, ну и… Ты знаешь, как это бывает. Так вот, завтра у меня день рождения, и мне не с кем его отпраздновать. Ты не согласишься пообедать со мной?
На секунду воцарилась полная тишина. У меня неудачное свидание с Телемастером, и он мне не по душе. И вот, хотя у меня и так тяжело на сердце, нужно согласиться на второе свидание? Ответ ясен, так ведь? «Извини, я бы с радостью, но у меня другие планы». Нет, не так.
— Конечно, пообедаю.
Разинув рот, я потрясла головой; мой субботний вечер портился на глазах. Мне пора было учиться себя контролировать. Телемастер знал, что я обожаю суши. Я сама сообщила об этом, поэтому он обещал впечатляющую трапезу с суши. Он празднует день рождения. Разве я могла бросить беднягу?
И все же назавтра, когда он позвонил, мне показалось, что события разворачиваются слишком быстро.
— Я заеду за тобой на своей машине, и мы отправимся. Будь готова в 7.30.
Ну вот. Это «на своей машине» он произнес так, как другие говорят о своем загородном доме, счете в швейцарском банке или личном самолете. Сообщать подобным образом о машине вовсе не обязательно. Если бы у меня было время послать ему е-мейл, я бы отправила: «Больше не пиши».
Я попросила заехать за мной в Верхний Ист-Сайд, где располагалась квартира моей подруги Ясмин. Мне нужно было выпить. Ясмин превратила свой гардероб в кладовую лучших красных вин Франции. У нее был богатый женатый любовник, на девятнадцать лет ее старше, который регулярно доставлял ей из Европы вино, одежду и обувь. От вина мне полегчало.
— Бога ради, это же суши! Ну что такого ужасного может случиться? О мужчине нельзя судить только по его внешности, — заявила Ясмин, вскидывая руки так, что ее новые золотые браслеты позвякивали на запястьях.
Мы с Телемастером двинулись на запад в его красном «флагмане». Во «флагмане» или в «феррари», какая разница? О'кей, красный «феррари» заслуживал особого тона. И куда же он меня везет? В «Фудзияма-мама»? Мысленно я перелистывала страницы справочника. В «Хару»? В Ист-Сайде есть «Хару». Но вот мы приблизились к Уэст-Сайд-хайвэй, и все прояснилось.
— Мы едем в Нью-Джерси?
Я машинально вцепилась в дверную ручку.
О'кей, будь он посимпатичнее, идея угощаться скверным суши на фоне грандиозных видов Манхэттена могла бы показаться романтичной, даже причудливой. «Какое воображение! Он столько вложил в сегодняшнее свидание. Столько старания…» Друзья обалдеют. А вот когда парень ничего для вас не значит, то в ответ на такое поведение обычно говоришь:
— Он потащил меня в Джерси, чтобы угостить суши, вы можете в это поверить?
А друзья станут качать головами и шепотом повторять:
— Джерси!..
Благодарение судьбе, наш официант оказался новичком. Он не знал, что закуски и основное блюдо надо подавать с перерывом. Все блюда появились одновременно. Спасибо, маэстро! Да пребудет с тобой Божье благословение! Однако за ужином Телемастер попросил разрешения взять меня за руку. Я понимала, что он хочет просто подержать меня за руку. Надеясь избежать этого и давая ему путь для отхода, я произнесла:
— Ты что, решил погладить мне по руке?
— Нет, — парировал он. — Я хочу ее подержать.
Я вздрогнула, но, желая развеять это недоразумение раз и навсегда, прошептала:
— Прости, но я буду чувствовать себя неловко.
Казалось, между нами разверзлась пропасть. Бум! После обеда он предложил прогуляться. Вероятно, мой отказ за обедом причинил ему недостаточно боли. Он снова бросился в бой, прямо как чокнутый койот из мультика. Подмораживало, и если бы он мне нравился, я бы медленно пошла рядом, прижимаясь к нему и не обращая внимания на холод.
— Нет, мне хочется домой. Я устала.
Кажется, я даже демонстративно зевнула.
Он отвез меня домой. Размотав шарф, я вошла в квартиру, бросила сумку на пол и разрыдалась. Так вот что меня ждет? Вот что мне осталось после того, как я впустую растратила время на брак, едва продержавшийся два с половиной года? Неудивительно, что женщины привыкают не обращать внимания на измены. А ведь это только начало.
Полными слез глазами я вглядывалась в зеркало. Я должна была встретить свои проблемы лицом к лицу, а значит, идти вперед. Значит, меня ждали кошмарные свидания и неискренние мужчины, но самое жалкое свидание было лучше, чем возвращение в прошлое. К Гэйбу я вернуться не могла.
— Он врал тебе и не ценил тебя. Он — мальчик, а не мужчина. Ты еще отыщешь мужчину, Стефани.
Прямо как в книжках из серии «Сам себе психолог»: сижу тут и декламирую прописные истины своему отражению в зеркале. И сама себе не верю. Я боялась, что после Гэйба, красивого, богатого, образованного и обаятельного хирурга-еврея, никого лучше я не найду. И что мне придется с этим смириться.
Оказывается, к браку с лжецом тоже можно привыкнуть… Одиночество пугает, но со временем страх уходит, и остается беспокойство, которое вплетается в твою жизнь, как желтая лента — в волосы. По крайней мере, расставшись с лжецом, можно надеяться на то, что в будущем тебя ожидает что-то хорошее. Понимаете, как только отношения установлены, все оказывается в порядке. Я умею справляться со страхом, болью и раздражением от чертова придурка, пошел бы он уже к черту. Я довела умение общаться до совершенства. Я умею не поминать прошлого, не замечать лысину и не говорить «ты — навсегда». Я даже готова оставить за ним последнее слово. Правда-правда. «Так в чем же проблема?», — спросите вы. А в том, что разрыв любой связи причинял мне невероятную боль. Я цеплялась за «плохой роман», потому что это лучше, чем «никакого романа», и даже лучше свиданий. Я терпела, потому что боялась встречи с Телемастером.
Я плюхнулась на постель; сил снять слишком шикарные для неудачного свидания костюм и белье у меня не было. Для Телемастера сгодились бы тренировочные штаны и ночной крем. Я уставилась на телефон. Моя подруга Далей (да-да, именно так, как «сладкая» по-испански) наверняка бы сейчас бодро заявила: «Сначала надо научиться быть счастливой». Или занудно повторила бы: «Ты же знаешь, пока ты ищешь чего-то, оно как раз и не находится». Я знала, что сейчас разговора с ней не выдержу. Мне непременно захочется швырнуть телефон об стенку… Или, хуже того, повесить трубку и позвонить прежнему бойфренду.
Прежде чем выйти замуж за Гэйба, я на всякий случай продолжала держать при себе многочисленных экс-поклонников. Мы встречались за ленчем и болтали по телефону на работе. Экс-поклонники требовались мне на всякий случай. Они для меня были как мамочка посреди ночи. Как соска. Однако я выросла из детских ботиночек, и экс-поклонники обрели почетное место на дедушкином комоде рядом с моей выпускной фотографией. Может быть, я просто недоучка? Ведь именно в школе я должна была научиться быть сильной и «получать то, что заслуживаешь». Я помню алгебраические формулы, но не понимаю, как дожила до развода. И вот она я — лежу в постели полностью одетая и вздрагиваю всякий раз, когда пытаюсь улыбнуться своему отражению в зеркале. Как такое могло случиться? Как я дошла до жизни такой?
Страх. Именно страх руководил мною. И пока я не встречусь лицом к лицу со своими страхами, я буду продолжать цепляться за нездоровые отношения и не смогу обрести счастья. Однако я поняла это далеко не сразу. Внимая словам вроде: «Ты должна привыкнуть к одиночеству, заняться своей постоянной потребностью в ком-то и год ни с кем не встречаться», я вслух соглашалась, но при этом качала головой. Ага, как же. Да ни за что на свете я не смогу целый год ни с кем не встречаться!
Лежа в постели одетая, я чувствовала себя так, словно меня колотили палками. Я знала, что должна сказать своему отражению в зеркале: мол, настало время жить собственным умом. Должна отписаться от службы он-лайн-знакомств. Но вместо этого я добавила в свой профиль: «Обожаю манхэттенское суши. Ненавижу 22 обедать в Джерси. И никаких бород».
* * *
С Дэвидом Минетти я встречалась уже в шестой раз, первое свидание состоялось в «Компасе», ресторане по соседству, где подавали потрясающие сырные палочки. Бороды не было, Джерси — тоже; да и в дядюшки Дэвид точно не годился. Телемастер отлично сгодился в качестве темы для того, чтобы завязать разговор на первом свидании. Истории про самые кошмарные свидания в мире обычно внушают надежду.
— Ну, я хоть не настолько ужасен.
Дэвид был третьей моей попыткой «снова вскочить в седло».
Ну вот, шестое свидание на носу, а меня охватила такая лень, что я к нему даже не подготовилась. Так что теперь я спешила вовсю, особенно с депиляцией по линии бикини. Одинокой женщине без этого не обойтись — все мужчины, с которыми я встречаюсь, рвутся, так сказать, в сад — так что лучше подстричь для них травку. Депиляция столь же важна, как крепкое рукопожатие при интервью с потенциальным работодателем. Если ты не в безупречном порядке, как одетая, так и раздетая, успеха не добьешься.
Прежде чем отправиться в косметический салон, я проглотила несколько таблеток адвила, чтобы избавиться от неизбежной отечности. Хельга запаздывала. Покопавшись в своей тяжелой сумке от «Селин», я извлекла список необходимых дел и вычеркнула пункт «депиляция». Хельга попросила меня раздеться в комнате номер пять. Не пугайтесь, это не «Порнографические рассказы от Стефани Кляйн». Пока еще нет. В комнате стояло жесткое металлическое врачебное кресло с невысокой спинкой из кожзаменителя, похожее скорее не на кресло, а на табуретку с валиком для поддержки спины. Кресло втиснулось между массажным столом и переполненным мусорным ведром. Ну да, салон не особо фешенебельный, но все же и не какой-нибудь доморощенный маникюрный кабинет, где завели солярий и косметолога. «Массажный стол» был из тех, которые стоят в смотровых у врачей. Он был покрыт, во избежание антисанитарии, полупрозрачной бумагой. Только вот сегодня бумага была вся в тальке и пятнах от масла и воска. Переполненный контейнер для мусора едва сдерживал массу использованных рулонов бумаги и тряпок, покрытых толстым слоем воска с налипшими на него короткими черными волосками. Я вышла из предназначенной мне комнаты и сказала Хельге:
— Э, кажется, комната не готова.
Хельга кое-как прибрала помещение. Она двигалась на полусогнутых, словно домохозяйка, извлекающая из-под раковины половую тряпку. Меня наградили вежливой полуулыбкой и попросили раздеться и лечь. Хельга вышла. Халата она не оставила. Я растерялась. Нужно ли снять все нижнее белье? Обычно я раздевалась не полностью, но ведь я собиралась на свидание с бразильцем, а в Бразилии… И я сбросила туфли, вылезла из джинсов и сбросила трусики. Взобралась на стол и, под шорох и поскрипывание бумаги, стала ждать.
Хельга, словно гимнастка, втерла тальк в ладони. Разведя мне ноги, она покрыла тальком обнаженную кожу вдоль внутренней стороны бедер и на лобке. Затем она окунула в горячий воск закругленную палочку, подождала, пока стечет лишнее, и подула на нее с таким видом, будто это был горячий суп. Разровняв толстый слой воска, она промокнула его тканью, разгладила ткань ладонью, прихлопнула и резко сняла ее. Ну ладно, так мне уже делали, ничего особенного.
Господи Боже ты мой, мы приближались к самым сокровенным местам. Мне пришлось напрягать мышцы там, где она работала, чтобы кожа натянулась и ткань захватила воск. Я хватала себя за самые укромные местечки, раздвигая бедра, растягивая губы. Это было куда менее приятно, чем казалось. Я велела оставить совсем небольшой квадратик волос на самом верху. Перед этим я удостоверилась, что эта полоска волосков ни к чему не прилегала… Она колыхалась почти как поплавок. Я не могла поверить, что мне сейчас удалят волосы с верхнего края половых губ. Я почувствовала, как теплый воск добирается, похоже, до самого клитора, и с ужасом подумала: неужели уже поздно? Может, я еще могу передумать? Я выдохнула и принялась усердно молиться.
— Вот кароший тефочка. Очень кароший тефочка.
Кажется, уже все. Кажется, Хельга уже вытащила заостренный пинцет и увеличительное стекло, чтобы извлечь случайно оставшиеся волоски. Но не тут-то было!
— Латно, теперь на шифот. Фот так! Так и лешите, милочка. Фы мошете это растфинуть?
Это она попросила меня раздвинуть ягодицы. И принялась ковыряться в них — именно ковыряться, так, как ищут в сумочке мелочь — теплой палочкой-зондом.
— Чище чистого! Готоффо, — провозгласила она, покрывая мой припухший лобок, бедра и щель между ягодицами теплым детским кремом.
Готово. Благодарение Всевышнему! Но приведение себя в порядок еще не окончено. Надеюсь, Дэвид того стоит.
Вернувшись домой, я удостоверилась, что мои подмышки благоухают, а вот квартира выглядит ужасно. Для начала я взялась за ночной столик. Вид ночного столика открывает нам многое. Не меньше, чем выбор обуви. Я поправила стопку книг, водрузив сверху французскую мыльницу, наполненную презервативами. Некоторые проверили бы, нет ли в стопке книге пугающими названиями типа «Отец голод», «Борьба с перееданием», «Жадные и обездоленные» — и убрали бы их подальше в комод. Но я в этом смысле до ужаса беззастенчива и поэтому оставила книги на видном месте. Ваза с маргаритками, графин с питьевой водой, повязка для глаз и упаковка противозачаточных таблеток выстроились поровнее. Теперь бы еще пыль стереть. Квартиру я убирала голышом. Я не могла решить, что надеть, и не хотела даже задумываться об одежде, пока квартира не станет чистой. Я не собиралась приглашать Дэвида в дом, пока дом не будет представлять меня такой, какой я хотела выглядеть.
Обрывки писем засунуты в пакет, все DVD в своих коробках, в плейере романтическая музыка. Свежесрезанные цветы расставлены в гостиной, у кровати и даже в ванной — в вазе для салфеток от «Тиффани», подаренной мне на свадьбу. Вот я и готова принимать гостя. Ну, почти готова. Время уже поджимало.
Значит, гель для легкой укладки и заколка в волосах. Почистить зубы и подмыться. Принимать душ и тщательно краситься некогда. Понимаете, в спешной подготовке к свиданию есть свой шарм; это иногда хорошо смотрится. Все женщины должны это уметь. Освежитель воздуха, свежие цветы, гель для укладки, быстрое подмывание, сексуальное белье — и все готово. Ну, некоторые, конечно, побольше лоску наводят. Можно еще духи использовать, но я не хочу походить на французскую проститутку… Пожалуй, обойдемся. Ладно, хорошо, надушимся самую малость.
Иногда парень кажется вам очень симпатичным (или же вам хочется испытывать к нему симпатию), потому что он такой внимательный, настоящий джентльмен. Это как раз про Дэвида. Наши предшествующие свидания завершались под покашливание и неодобрительные взгляды официантов: не замечая времени, мы продолжали увлекательную беседу до двух часов ночи. Провожая меня домой, Дэвид непременно покупал Линусу хот-доги в кафе «Грэйс Папайя». Отличный ход! Продемонстрируйте, что вы без ума от ее собаки, и непременно попадете в список претендентов.
Мне действительно хотелось им увлечься. В теории он производил замечательное впечатление. Банкир, выпускник престижного учебного заведения, живет один, огромная квартира с террасой. Родители до сих пор не разведены. Дэвид любил вино, мои волосы и даже мою собаку. Его неторопливая манера привставать из-за стола, когда я появлялась, выглядела впечатляюще; я слышала о таком, когда женщины рассказывали о свиданиях. Такие вещи делают, чтобы произвести на женщину впечатление. А что Дэвид это делал… Ну, какая разница? Он часто посылал мне е-мейлы на самые разные темы: от реорганизации основного отделения моей фирмы до очерков из истории городка Сэг-Харбор — я говорила ему, что снимаю там летом часть дома. Его ссылки на статьи в Интернете о шикарных новых ресторанах были куда круче всяких поз. Он даже целоваться умел, хотя с тех пор, как я стала обучать его пользоваться языком, дела пошли куда лучше. Кому-то рано или поздно пришлось бы отучать его от клевков-чмоканий на птичий манер. В конце концов, он даже выучился держать мое лицо обеими руками — так сразу ясно, что ты увлечен поцелуем, — и правильно использовать язык. Я знаю, я настоящий благодетель общества.
Так в чем же дело? Почему я не могу увлечься мистером Теоретически Прекрасным?
Потому что с теориями не потрахаешься.
Впрочем, если меня ждет бурная сексуальная жизнь, это все изменит. Хватит рассуждений, мне необходимо проверить его в деле!
— Слишком уж он сдержанный, особенно если учесть цену в триста долларов, достойную королевы, — заявила моя подруга Ясмин, когда я посетовала, что еще не до конца разобралась в Дэвиде Минетти.
Он провожал меня под руку домой после свиданий, а когда мы сворачивали за угол, старался идти с краю, со стороны поребрика. Целоваться с ним было очень приятно, а вот приглашать к себе казалось несколько развязным. Я встречалась с джентльменом, а джентльмена сложно вот так вот взять и трахнуть. Мне казалось, что пригласить его к себе равносильно тому, чтобы расписаться в недолговечности отношений.
Однако я должна засвидетельствовать: после того как мы пять встреч подряд притирались друг к другу, Дэвид Минетти, несмотря на робость, устремился к цели. Пять свиданий оценивать друг друга — это очень долго. Я так боялась разочароваться, что в предыдущие встречи всеми силами отодвигала ключевой момент. Но теперь, набравшись смелости, я все же пошла ва-банк.
Минетти. Даже его фамилию можно перевести с итальянского как «маленький пенис». Он, конечно же, постарается использовать то, что ему отпущено природой, должным образом; это заметно по его оттопыренной ширинке. Наверняка он старается, чтобы его член выглядел посолиднее. Наверняка он знает, что он у него маленький. Но он не завел шикарной машины, не стал говорить особенным голосом. Он вполне естественен, и это грустно, потому что мне не преодолеть внутреннего сопротивления.
Однажды я уже задумывалась на подобные темы. У Гэйба с размером как раз все было в порядке, и я ночами мечтала опробовать его на себе. Но нельзя уверить себя, что безнадежно пережаренная картошка благоухает свежим маслом, и точно так же невозможно вообразить тяжесть в руках, если ее нет. В отличие от прыщика на лице член, к сожалению, ни за что не покажется больше, чем он есть на самом деле. Все это мы уже проходили. Урок усвоен.
Здесь компромиссы неуместны. Ничего страшного, если он не опускает за собой стульчак. Скверный характер можно обуздать терапией, а с носками пусть разбирается служанка. Но целая жизнь в компании с членом, словно собранным из остатков и огрызков, никуда не годится. Я не собираюсь снова испытывать разочарования на сексуальной почве.
Если вы брезгливы, пропустите следующий абзац. Я взялась довести его до кондиции рукой, потому что желала поскорее со всем этим покончить, но не настолько, чтобы взять его в рот. С меня было довольно, но мне явно требовалось выпить; я была абсолютно трезва и почти страдала от обезвоживания, слюны не хватало, чтобы смочить ладони. Перед каждым движением вперед я тянулась к графину с водой. А тем временем — проклятье! — возбуждаясь, он совершенно забывал обо мне. Он переставал ласкать меня и наслаждался только своими ощущениями. Неужели нельзя делать и то и другое одновременно? Я ожидала, что он, как Цезарь, способен на множество дел сразу. Потом, правда, оказалось, что все-таки способен: собственные пожелания высказывать он вполне мог.
— Выше, пожалуйста!
Он произнес это таким вежливым тоном, будто смиренно просил дать ему еще кетчупа. «Пожалуйста»?! И что значит «выше»? Мне и без того негде развернуться! Он, должно быть, меня дразнит! Мне в салатах попадались грибы куда большего размера, чем его пенис.
А потом он еще и принес туалетную бумагу, чтобы стереть с моего живота свои извержения. Нет, туалетная бумага тут не годится. Она намокает и лишь размазывает грязь. Мне, пожалуйста, полотенце или платок, а потом дайте мне наконец кончить. Этим он и занялся. Он попытался удовлетворить меня, действуя одним лишь языком. Мужчины в этом ничего не понимают. Одного языка недостаточно: меня нужно ласкать рукой, а лучше обеими.
А, к черту все это. Я привлекла его к себе лицом к лицу.
— Вот, смотри, — сказала я и накрыла его руку своей.
Я стала мастурбировать, надавливая ладонью на его ладонь, чтобы показать, как доставить мне удовольствие. Толку от этого не было никакого. Худший вид секса — когда мужчина ничего к нему не добавляет. Мог бы хотя бы поговорить со мной так, чтобы завести меня. Но я подозревала, что упоминание о собственном члене — это для него предел сексуальности в разговоре.
Я чувствовала, что делю с этим человеком оргазм в первый и последний раз. И дело даже не в размерах его члена, а в слове «пожалуйста». Кто произносит в постели подобные слова? «Пожалуйста» можно произносить разве что тогда, когда партнер довел тебя до такого состояния, что ты, стоя на коленях, уже умоляешь его. Мне по душе ничем не прикрытая страсть, ну а вежливость можно демонстрировать где-нибудь в другом месте. Я захотела, чтобы он ушел. Но было уже два часа ночи, и я ему понравилась, и поэтому было невозможно попросить его уйти. Это было бы грубо, это его задело бы. И поэтому я поставила новый диск Гастера и сказала:
— Тс-с-с, никаких бесед!
Перед тем как уснуть, я хихикнула. Грибы.
Несмотря на то что весна веяла холодком, я оделась в бирюзовые тона. С бирюзой гармонируют загорелая кожа, открытые туфли и девушки с косами и банданами. Весной все это не совсем уместно. Кроме того, в тот день я поленилась вымыть голову, и волосы мои вились истрепанными лентами, а макияж оставлял желать лучшего. Я собиралась выпить со своей подружкой Вермишелли, так что зашла в бар отеля «Мандарин Ориентал» и попросила посмотреть карту вин. Карты у них не имелось: мне зачитали длинный невразумительный список.
— Давайте проще: у вас есть что-нибудь из Южной Америки, Новой Зеландии или Германии?
Не было. Бармен дала мне попробовать какого-то белого вина. Я ощущала на языке привкус дубовой коры и ловила себя на том, что слишком пристально рассматриваю ее массивные груди.
— Не хочу вас слишком утруждать, но нет ли вина без привкуса дуба? Чего-нибудь кроме шардонне?
Я представила, как смотрюсь со стороны, но мне было наплевать. Я хотела получить то, что хотела, и все тут.
— Говорят, у них есть неплохое «Сансерр».
Мне хочется думать, что мужчина, подошедший к стойке рядом со мной, произнес именно эти слова. Но, если честно, я не могу припомнить, как он ко мне обратился и говорили ли мы про вино или нет. Короче, в конце концов он заплатил за меня. Обмена любезностями не произошло. Мы не стали болтать о погоде или о работе. Мы говорили о том, чем он занимался в течение дня, и он даже предъявил подтверждения своих слов. Плоды его трудов покоились в блестящих черных картонных коробках, сложенных в объемистой сумке от «Томас Пинк». Да, покупки он делать умел.
— Ну что же, показывайте, что у вас там. Вот увидите, если я не одобрю ваш вкус, у вас не будет никаких шансов назначить мне свидание!
Господи, я заговорила как в фильме «Криминальное чтиво». Нет, подтекста тут не было, и мне понравились не только его рубашки. Был важен еще и голос, плечи и влажные полуприкрытые глаза. Я пропала. Только появление Вермишелли, моей бывшей соседки по комнате в колледже, прервало обмен шуточками. Я подхватила прозвище «Шелли-Вермишелли» от ее младших братьев, однояйцевых близнецов, хотя сейчас фигура у нее была уже далеко не вермишельная. Я представила подругу и своего нового знакомого друг другу и тем самым несколько отвлеклась от разговора. Винный источник при этом не иссякал.
Я не понимаю, как женщина может появиться на улице в чулках и кроссовках, пусть даже если она отправляется в дорогу. Подобная манера одеваться не имеет оправданий! Я сказала об этом Вермишелли, когда она пожаловалась мне на натертые ноги. На ней были кроссовки «Пума» и юбка; в ответ на мое замечание она криво усмехнулась и подняла бокал. Когда мы обсудили работу, наряды и планы на уик-энд, я осознала, что он ведь может встать и уйти. И я тоже могу. Когда Шел извинилась и пошла в фойе позвонить, я запустила руку в сумочку и откопала визитную карточку. Я повернулась к нему и улыбнулась. Он тоже улыбнулся. Я протянула ему визитную карточку, словно это был счет.
— Это вам на случай, если мне придется уйти или вам — исчезнуть. Было очень приятно с вами познакомиться, пусть и мимоходом. — Не в вине было дело.
— Исчезнуть, гм? Надеюсь, это не означает, что мы уже расстаемся? Я бы хотел еще поболтать. — Мне показалось, что он смущен.
— Я пока никуда не ухожу.
На самом деле это, конечно же, значило: «Я никуда не уйду без вас».
Вермишелли пора было обратно на работу; чмок-чмок, созвонимся завтра. Он спросил, не соглашусь ли я с ним пообедать. В конце концов, мы находились в баре отеля, рядом с рестораном, а я успела проголодаться. Ладно, если честно, даже если б я только что съела вкуснейший обед в «Дунае», я притворилась бы умирающей от голода, чтобы преломить хлеб с этим мужчиной. Но внезапно он двинулся на выход.
— Вы же не думаете, что мы станем обедать здесь?
Мы поймали такси и направились на юг. Ресторан «Блю Риббон». Устрицы успешно проглочены. Еще мы выпили вина, отличного, без привкуса дуба. Он осведомился, где я работаю, и когда я назвалась художницей, задал обычный вопрос:
— О, я не мог где-нибудь видеть ваши работы?
Так выясняют, профессионал вы или любитель. Я не замешкалась ни на секунду.
— Я пока не выставлялась. Я еще совершенствую свое искусство.
Потом улыбнулась, прекрасно понимая, что женщина, называющая хобби «своим искусством» выглядит жеманницей. Наплевать. «Веб-дизайнер рекламы» звучит слишком прозаично. Слово «художник» подходит куда лучше, и внезапно я с новой силой ощутила свою правоту. Мне показалось, что вокруг нас засиял свет свечей и все оттенки любимых цветов. Даже при лунном свете улицы Манхэттена отливали золотом, и оно вселяло восторг.
Такси ехало на север, а мой спутник спускался вниз, к югу. Мои брюки сползли до лодыжек. Кажется, водитель получил на чай изрядную сумму. И вот мы уже добрались до его квартиры, стремительно миновав швейцара и лифт. Я шла домой к этому парню. Никогда в жизни не делала ничего подобного! Я всегда сидела, скрестив лодыжки, как приличная девушка, читала по воскресеньям «Таймс» и отличалась четким произношением. Я не из тех особ, которые на первом же свидании оказываются дома у своего спутника. Это уже не отход от правил, а полный перелом. Так вели себя девушки, у которых проблемы с отцами и заниженной самооценкой, а также женщины в кожаных брюках в обтяжку.
С тридцать второго этажа, на котором располагалась его квартира, открывалась великолепная панорама. Он уже явно повзрослел и спал на нормальной кровати, а не на лежаке с матрасом. На меня произвели впечатление деревянные панели, шафрановый декор и то, как он использовал небольшие ковры, чтобы разделить огромное пространство на зоны. Квартира ничуть не напоминала обычное холостяцкое жилье, за исключением разве что черного кожаного дивана возле зоны кабинета. Но уж меха и синтетики там не было, а диван был удобный и стильный. Но тут вдруг он извинился и вышел. Ну вот, я стою в квартире холостого мужчины, с которым только что познакомилась, а он пошел что-то забрать у швейцара. Вещи из химчистки? Посылку? Презервативы? Откуда мне знать. Я знала только одно — пора уходить.
Я понимала, что, если вызову сюда лифт, есть шанс, что в кабине окажется он. Чтобы с ним не встречаться, я спустилась по лестнице на этаж ниже. Оказавшись на тридцать первом этаже, я вызвала лифт, а затем прошествовала мимо швейцаров. Они сказали мне, что он только что поднялся наверх.
— Да-да, все в порядке, он знает, что я ухожу, — выпалила я в ответ, махнув рукой.
Я старалась говорить деловито и уверенно, будто и правда с ним поговорила. И вот я сижу в такси, которое стоит на красном светофоре, и закрываю лицо руками. Что я такое делаю? Это на меня не похоже. Дома меня ждет песик, гадая, куда я подевалась. Этот парень ни за что бы не воспринял меня всерьез, даже не стал бы об этом задумываться. С тем, кто тебе на самом деле нравится, нельзя заниматься сексом, иначе все заканчивается, не успев начаться. Мужчины. Любят. Погоню. Они охотники, так ведь? Я уставилась на желтоватые отблески на окошке, на котором прикреплено удостоверение таксиста-араба, гадая о том, часто ли этот Мохаммед снимает девушек на ночь. Бум!
Это был он. Галстук у него развязался и едва держался, и он стучал в стекло машины. Он сходил с ума от страсти, умоляюще двигая еле заметными светлыми бровями.
— Пожалуйста, не уезжай.
— Я зашла слишком далеко. Я так обычно себя не веду.
— Ну и не надо. Пожалуйста, дай мне руку, и пойдем ко мне все обсудим. — Он говорил спокойно, терпеливо и ласково.
Он ведь выбежал за мной на улицу. Настоящая драма: как здорово!
Взяв его за руку, я поняла: вот оно! Именно об этом снимают кино, пишут новеллы и поют песни. Он тоже взял меня за руку, и глаза мои открылись. Я осознала, что не хочу его отпускать, что у нас есть будущее. При этом я не знала его полного имени, и не подозревала, пьет ли он вечером кофе. Он мне по-настоящему нравился, и мне уже было наплевать на будущее. Я жила настоящим.
И вот я уже без одежды. Мы лежали голышом на ковре в его гостиной, и он массировал мне спину, втирая в кожу масло. Он разминал мои суставы, растирал плечи, переходя от мышцы к мышце, будто перебирал пряди в косе.
— Перевернись…
Я знала, чем это кончится, и готовилась насладиться процессом. Новая порция массажного масла. Наконец, раздразнив меня, он прошептал:
— Знаешь, у меня ведь и кровать есть.
Ну вот, поманили наслаждением и тут же разочаровали; меня аж передернуло от расстройства, но я все же позволила взять себя за руку и отвести в спальню.
— Я не буду заниматься с тобой сексом, — предупредила я.
Имейте в виду: когда женщина произносит подобное, она имеет в виду полноценный половой акт, а не оральный секс.
— Я серьезно.
Я и правда говорила серьезно. Он мне поверил и стал искать другой выход. Выйдя на секунду из комнаты, он принес бутылочку лосьона и встал голый у кровати, пытаясь выдавить хоть немного себе на ладонь. Бутылка была пуста; на ладонь ему вылетели только белые капли.
— Черт, и смазка тоже кончилась!
Мужчинам на заметку. Если вы хотите совратить женщину или добиться следующего свидания, не упоминайте про смазку. Просто забудьте про нее. Она наводит на мысль об извращениях и ненадежности.
Расстроено выйдя из комнаты, он вернулся с бутылочкой растительного масла, ну знаете, бывают такие в виде спрея. Они отлично подходят для того, чтобы сделать яичницу, пожарить лук или ветчину. Но вот на член обычно такое не льют.
Он встряхнул бутылочку, побрызгал и рукой растер масло. Запах был своеобразный. Раз уж атмосфера обеденная, вполне можно было попросить у официанта счет и закончить вечер, но я решила рискнуть и попробовать основное блюдо. Увы, наслаждаться жизнью не получилось. Он навис надо мной, усердно мастурбируя; кажется, я облизала ему яйца, но он слишком набрался, чтобы кончить. Я попыталась было его завести, засунув палец ему между ягодиц, но он по-детски взвизгнул от неожиданности.
— Да успокойся! Я тут… дело делаю!
Наконец мы устали и плюхнулись рядом на постель, не укрываясь. Мы говорили о его семье, его сестре, его матери. Вот сейчас я вспоминаю тот вечер, и воспоминания будто оживают. Я помню факты его биографии, как любопытный второклассник помнит, что такое амеба или там инфузория туфелька. Мать у него была рыжая, она дважды выходила замуж, и сын от первого брака жил вместе с ней.
— А у тебя Линус вместо сына будет, — сказал он.
Вскоре окна его спальни озарились солнцем; тонкие косые лучи упали на деревянный пол. Было шесть часов утра, пора было домой. Я металась по комнате, собирая разбросанную одежду: продемонстрировать малознакомому мужчине свою наготу при свете дня так же неприятно, как позволить ему найти свои грязные трусы.
— Ого! — воскликнула я, посмотрев на пол, на нашу одежду, разбросанную так, как ее расшвыривают любовники, и заметив на бутылочке вчерашнего «массажного» масла надпись «Оливковое масло экстра».
— Да, отличный вид, не правда ли? — откликнулся он.
Меня окружали широко раскрытые окна. Обнаженная, я застыла в замешательстве. Он из меня прямо-таки салат вчера сделал… Ну хоть без масла.
На юг он стремился не только той ночью в такси. На следующей неделе он с концами смылся на юг. В чертову Юго-Восточную Азию. А я двинулась на север — пусть даже север Манхэттена, — в супермаркет «Гристедес» за большой порцией любимого мороженого и уверенностью в себе.
Ну и когда мне пытаться чередовать троих мужчин, если я и одного-то приличного не смогла найти, не говоря уж о парочке. У меня опускались руки, Я старательно ходила на свидания, каждый раз оставаясь одна. Все подруги уже вдосталь наслушались историй про мои мучения и наахались от возбужденного изумления. Время от времени дела были совсем плохи, и я с трудом брала себя в руки, выбрасывала сотню долларов на маечку, которая удачно подчеркивала мои плечи, и начинала все с начала. Получать удовольствие? Это разве что дома в пижаме, в заслуженный выходной.