Ливень закончился так же быстро, как и начался. Ещё уходили за хребет тучи, ещё шуршало под деревьями, а с неба уже палило солнце. Повсюду блестели лужи. С крыш падали золотые капли.

Обгоняя катившиеся с горы ручьи, с криком и гиканьем братья помчались вниз и остановились при виде вздувшейся реки. Густая от глины, она вышла из берегов и, как бешеная, кружилась. В воде мелькали вывороченные с корнем деревья, брёвна и даже мост с одной стороной перил.

Под мостом река затопила дорогу так, что под ним невозможно было пройти. Они вскарабкались на насыпь и в изумлении остановились. Речная долина была затоплена. Только сейчас они поняли, что означает шум, который уже давно беспокоил их. Это шумело море. По нему шли длинные валы, которые, дойдя до берега, с грохотом обрушивали на него воду, песок, камни.

Петя глянул на оконечность мыса и не поверил глазам. Там, где река впадала в море, прибой нагромоздил такие массы песка, что река уже не могла пробиться, а поворачивала обратно.

Пете вспомнился «Медный всадник», и он начал читать:

Тут Юра, которому очень нравились эти стихи Пушкина, громко закричал:

Он скрючил руки и бросился на Петю:

— Ам!

— Ты погоди, Юра. Это что же с нашим птичьим городком? Всё затоплено…

Они скатились с насыпи к воде, подступившей к самому полотну. Тут Петя заметил, что к берегу прибивает течением ведро, каким-то чудом незатопленное водой.

— Юра, посмотри, что плывёт.

Откуда ни возьмись над водой промчалась трясогузка и села на край ведра. И Петя вспомнил недавнюю свою находку. Гнездо трясогузки плыло сейчас по воде, и за ним следовали всполошившиеся птицы.

Петя живо скинул сандалии, одежду и побрёл по глинистой воде к ведру. Вода доходила ему до пояса, когда он достиг ведра, в глубине которого виднелись жёлтые рты и слышалось попискивание.

— Птенцы! Что же мы будем с ними делать? — спрашивал Юра, пока Петя одевался.

— Придётся их кормить. Только вот, что они едят?

Обе трясогузки по-прежнему с тревожным писком летали вокруг, садились на берег и, беспокойно помахивая длинными хвостами, посматривали на ребят.

— Петя, — шепнул Юра, — а ведь трясогузки будут их кормить. Ты смотри, они что-то держат во рту…

— А ну, давай отойдём, — хватая Юру за рукав, прошептал Петя.

Они оставили на берегу ведро, вскарабкались на насыпь и уселись так, чтобы видеть гнездо. Сначала одна, потом другая трясогузка принялись кормить своих птенцов.

— Вот храбрые птички, да? — засмеялся Петя и тут же сбежал вниз. Вода быстро прибывала, и ведро снова чуть не поплыло. Петя взял его и перенёс на насыпь.

Со стороны посёлка по зарослям череды к ним бежали ребятишки. Скоро братья узнали в них Валю Бочкарёва, Мишу Григорьева и Лару. Запыхавшись, быстро поднялись на полотно, и Валя, часто моргая чёрными глазами и шумно переводя дыхание, взял Петю за руку.

— Ты знаешь… Нина… утонула…

— Как утонула? — с сильно забившимся сердцем спросил Петя. — Она же…

Петя вдруг вспомнил, что Нина и Артёмка сегодня дежурные по птичьему городку. Он глянул туда, где когда-то стояла Нина перед ёлочкой, но увидел только кусты, затопленные по макушку, да деревья по пояс в воде.

— Тётка Дуня говорит, — рассказывал Валя, — что за ней заходил Артёмка, и они ушли куда-то ещё задолго до дождя.

Петя боялся взглянуть в лицо Лары. Бледное, как бумага, лихорадочно всматривалась она в какой-то предмет, плывший по реке, который то исчезал, то вновь появлялся на поверхности.

— Это кто? — спросила шёпотом Лара, схватив Петю за руку.

— Чурбак плывёт, — проговорил Миша.

Вдруг Петя оживился. Он прислушался и сказал:

— Миша, где у вас лодка? Вы слышите? Вы слышите, кричат?

Все притихли, прислушиваясь. Сквозь рёв морского прибоя доносились слабые голоса зовущих о помощи.

— …о-мо-ги-те! …ги-те-е!

Пете показалось, что он слышит голос Нины. Откуда она кричит? Шум моря всё заглушал.

Вот на одиноком дубу Пете почудилось что-то белое, промелькнувшее в тёмно-зелёной листве. Он пригляделся: шевелятся ветки… Артёмка выглянул из зелени.

— Держись, Артёмка! — радостно закричал и замахал руками Петя. — Мы сейчас…

Они с Валей побежали к посёлку. Тут все увидели, как падая, по зарослям вереска медленно бредёт простоволосая женщина. Это была мать Нины. Она пустилась в это путешествие, чтобы хоть что-нибудь узнать о судьбе дочери. Лара бросилась ей навстречу.

— Она жива… Тётя Дуся, Нина жива.

Добежать до Мишиного двора, отвязать и столкнуть лодку было для Пети с Валей делом одной минуты. Они оттолкнулись от берега вёслами, стремительная вода подхватила лодку и помчала вниз так, что они едва успевали грести. Вот лодку, сильно стукнуло обо что-то, и она остановилась, норовя зачерпнуть бортом воду. Мальчики перешли на один борт, но лодка всё же кренилась.

— Что будем делать, Петух!

Петя уже раздевался. Он положил одёжду на лавочку и, держась за борт, прыгнул в воду. Ему удалось встать на какое-то затопленное дерево, и он с усилием приподнял лодку. Вода моментально подхватила её. Петя поплыл за ней и влез.

— Ну и ну! Вот так наводнение! — говорил он, одеваясь. — Такие деревья наворотило здесь, что из них сделался огромный завал.

Их пронесло под мостом. Валя едва успевал править. Так добрались они до птичьего городка. Дорогу преграждали затопленные до верхушки кусты, но ребята погнали лодку прямо по ним и выбрались, наконец, к дубу, на котором Петя видел Артёмку.

— Артёмка, ты жив? — закричал Петя, ухватившись за ветки.

— Мы оба живые, — услыхали они знакомый смех Артёмки.

— Так давай слезай, что же ты?

— Погоди, сейчас слезу.

Артёмка что-то вынимал из-за пазухи и передавал Нине. Вот он соскочил в лодку.

— Верёвка у вас есть? Надо как-то птенцов спустить.

Они отвязали от лодки верёвку, и Артёмка снова полез на дерево. Он спустил на верёвке что-то, завёрнутое в рубашку. Затем спустилась Нина и он сам.

Когда они благополучно высадились на берег, тётя Дуня обняла свою дочь и тихонько заплакала:

— Мы живы, мама. Зачем же плакать, — говорила Нина.

Артёмка развязал рубашку, и изумлённые ребята увидели в ней желторотых птенцов, которые нещадно пищали.

— Ребята, давайте сюда мух, а то малыши уже проголодались, — говорил Артёмка, чувствовавший себя героем. — Ты знаешь, Петя, дождик полил так неожиданно, что мы с Ниной не успели убежать.

— Как полил, как полил, — подхватила Нина, — так мы сразу под дуб. А потом видим, что по реке с шумом идёт большая волна и заливает всё вокруг. Тогда я полезла на этот самый дуб, а Артёмка отстал. Я смотрю, а его нет. Я кричать: «Артёмка, Артёмка, ты где?» Потом вижу, он поднимается по дереву и суёт мне в руки каких-то птенцов.

— Это я сбегал за синичками, — сказал Артёмка, — за теми, знаешь, которые были под кипарисами. Когда я побежал туда, вода мне была по колено, а оттуда я почти плыл.

— А потом он спустился за мухоловками, — добавила Нина. — Притащил их, и так и сидел с ними за пазухой.

— Что же, вы нас не слышали, что ли? Мы кричали вам, кричали, — спросил Артёмка.

— Я как только услышал, так сразу и бросился бежать за лодкой…

— Да это когда уж…

— А раньше не слышно было. Попробуй услышать, — сказал Петя.

Море по-прежнему шумело. Ребята посмотрели на разбушевавшуюся стихию и вдруг увидели на кромке реки экскаватор. Он шёл к насыпанной морем песчаной дамбе. Ребята запрыгали, закричали, а экскаватор уже выбросил стрелу и упёрся ею в песок. Достаточно было ему зачерпнуть грунт несколько раз, и вода устремилась в проделанный проран. И сколько потом ни шумело море, сколько ни выбрасывало песок, река уже текла, бурлила и размывала засыпанное было устье.

Вода начала убывать. Вот показался бугорок, вот появились кусты, а через несколько минут весь птичий городок уже очистился и стоял, как и прежде.

Ребята сбежали с насыпи к птичьему городку. На кустах и деревьях с одной стороны висели клочья мокрой травы, коренья, ветки. Петя с Валей нашли дощатый домик на дубу и положили в него маленьких мухоловок. То же самое они проделали с синичками. А ведро с трясогузками поставили прямо на поляну, сделав над ним навес из веток. Когда мальчики шли мимо гнезда, мухоловки уже ловили мушек и носили в гнездо.

Море продолжало неумолчно шуметь…