Дядя Сима прислал авиапочтой посылку. Ничего в ней так не заинтересовало Тошу, как одна книга, на которой рукой дяди Симы было написано:

«Моему племяннику Тоше на память о том, как его дядя Сима ходил на Кубу».

Это была большая, как папин атлас, книга Нуньеса Хименеса под названием «География Кубы».

Несколько дней Тоша упрямо читал её и до того проникся кубинским духом, что воображал себя то Фиделем Кастро, то его братом Раулем Кастро, то становился прославленным кубинским полководцем Че Гевара.

И вот однажды Тоша пригласил своих друзей Ваню Зюзина и Митю Башмакова пойти на море. Они сложились по гривеннику и взяли напрокат лодку на один час. Когда ребята отъехали на несколько метров от берега, Тоша сказал:

— Это будет у нас шхуна «Гранма». Мы сейчас подъедем к горам Сьерра-Маэстры и начнём высаживаться на берег, занятый войсками генерала Батисты.

Митя радостно взялся за весло, а Ваня, кисло улыбаясь, смотрел на него так, что трудно было понять, верит он или не верит в то, что говорит Тоша. Но Тоша держался уверенно.

Митя и Ваня начали грести, а Тоша стоял на носу и, прислонив руки к глазам, как бинокль, всматривался в приближающийся, нависший над морем берег.

— Право руля! — скомандовал Тоша. — Рауль, греби сильнее!

— Это ты кому говоришь? — спросил Митя.

— Зюзе… Он с нынешнего дня будет моим братом Раулем Кастро. Рауль, греби, греби сильнее! А ты, Митя, будешь моим министром по хозяйству Че Гевара.

Рауль грёб так, словно оттого, что он не Зюзя, а брат знаменитого Фиделя, у него прибавилось сил.

— Крокодил, крокодил! — закричал Че Гевара и стал отпихивать от лодки бревно, которое и в самом деле, как крокодил, высунулось из воды.

— Оставить крокодила! — приказал с носа бесстрашный Фидель. — Приготовиться к высадке!

Лодка ещё не дошла до берега, когда Тоша, схватив удочку, как винтовку, выпрыгнул в море. От его толчка лодка отошла на несколько шагов от берега, но он закричал:

— Высаживайтесь! Что же вы сидите?

Гевара выпрыгнул и очутился по шею в холодной воде. Рауль стоял, бросив вёсла, на носу и не решался прыгнуть. Наконец, он ухватился за борт обеими руками и повис на них, стараясь достать дно.

Между тем, Фидель с криком «Патриа о муэрто!» выскочил на берег и помчался вверх.

— Вива Куба! — закричал Че Гевара и устремился за ним.

Тут Рауль Кастро уже не выдержал и отпустился от лодки. Он пошёл ко дну, оттолкнулся от него и забарахтался, как котенок, но всё же выплыл и долго отплёвывался.

— Рауль! — кричали ему с высоты Фидель и Че Гевара.

Зюзя оглянулся и стал карабкаться за вождями, которые были уже на Сьерра-Маэстре. Они, как львы, рубились с врагами. У Тоши удочка сломалась, он отбросил конец, но тот продолжал тащиться за ним на лесе.

— Венсенеремос! Патриа о муэрто!

С этими словами они врубились в гущу врагов. Головки ромашек падали направо и налево. Вдруг друзья увидели кошку. Она мёдленно кралась за какой-то птичкой.

— Батиста, Батиста! — закричал Фидель и бросился за кошкой.

— Держи её, держи! — вторил Рауль.

— Кого её? — строго спросил Фидель. — Это же Батиста! Эх ты, Зюзя! Зюзя ты и есть!

Они были уже высоко на горе. Внизу, как серебряное, сверкало море. Белые нарядные катера шли около берега, и с них доносились песни, которыми радисты угощали своих отдыхающих.

— «Гранма»-то! «Гранма!» — вдруг вскричал Фидель.

И тут все впомнили о лодке.

— Побежали!

Когда они сошли на берег, лодка была уже далеко. Но Митя, который умел хорошо плавать, догнал её.

— Где вы были? Я вас искала, искала, а вы как сквозь землю провалились, — встретила их Натка, вытираясь после купанья.

— На Сьерра-Маэстре, — сказал Тоша. — Мы там здорово Батисту исколошматили, правда, Митя?

— Где-е? — переспросила Натка, для которой Тошины слова были совсем непонятны.

— Ты что, не понимаешь, что ли? — засмеялся Тоша, подталкивая молча улыбавшегося Ваню Зюзина.

— Не понимаю… — призналась Натка. — Какая-то Серамаэстра?

— Мы играли в Кубу, — мирно сказал Тоша.

Дома он нашёл письмо от Антонио. Это было видно по марке, на которой отчётливо было заметно слово «Куба». Тоша сразу же побежал к той самой тёте, которая переводила в прошлый раз письмо Антону Ивановичу.

— Что, ещё письмо? — спросила эта жёнщина. — Давай переведу!

Наконец, Тоша получил перевод и стал читать:

«Здравствуй, тёзка! — это слово было написано по-русски. — Вот видишь, я тебе уже написал одно слово по-русски. И я обязательно научусь и писать, и читать по-русски. Иначе нам нельзя! “Ребёнок, который не учится, не может стать революционером”, — так сказал наш Фидель.

Теперь я не скоро смогу написать тебе, так как мы все уходим в горы на экскурсию. Мы пойдём туда, где началась наша борьба за независимость. Может быть, ты не знаешь, она началась на Сьерра-Маэстре. Мы поднимемся на самую высокую вершину в нашей стране — на гору Туркино.

Когда вернёмся, а это будет недели через две, тогда я напишу тебе. Антонио».

Тоша сразу бросился к своей книге о Кубе. Там он видел фотографию пика Туркино и какое-то описание к ней. Он нашёл гору со впадиной Ориенте. Пик Туркино — самая высокая гора на Кубе. Рядом с ней лежит в море огромная впадина глубиной более шести тысяч метров. Ого! Разница в восемь километров. Вот это здорово! И эти горы Сьерра-Маэстра тянутся в длину на двести пятьдесят километров.

В горных районах Кубы есть кофейные плантации, там выращивают какао и бананы, рубят лес и выжигают из него уголь. Там добывают полезные ископаемые — железо, марганец, медь, серебро, никель, хром. Но до чего же бедная была Куба! Гуахиро, согнанные со своих участков земли, поднимались высоко в горы и там, на скалах, вырубали деревья, чтобы приготовить себе участок и засеять.

Тоша так отчётливо представлял себе всё, будто шёл вместе с ребятами на экскурсию. Он прыгал, размахивая руками, по отшлифованным морем камням, смотрел на обрывистый берег, потом заползал в чудесный, нагретый солнцем, золотисто-зелёный песок красивых пляжей. Прислушивался к ни с чем не сравнимому пению камней. Он останавливался и присаживался около скал, в которые были впаяны куски кораллового известняка.

Так они добрались до ручья, где запаслись водой из живописного водопада, который прыгал с высоты трёх метров, и двинулись дальше в горы. Тропинка была узенькой и вилась по краям ущелий. Двигаться приходилось с большой осторожностью. Тоша всё время хватался за кусты, чтобы хоть немного облегчить себе подъём. Начали встречаться грациозные королевские пальмы, древовидные папоротники с ажурной листвой.

На вершине Бабиней им встретилось озерко, вокруг которого Тоша заметил массу следов. Это дикие кабаны приходили сюда, чтобы покупаться в воде. Ещё он заметил, что когда один из мальчиков начал записывать что-то, то чернила, пузырясь, стали вытекать из ручки. Смерили атмосферное давление, оно оказалось шестьсот семьдесят восемь миллиметров, то есть на восемьдесят два миллиметра ниже нормального.

А подъём становился всё круче. Ребята цеплялись за древовидные папоротники, покрытые густым слоем мха. Здесь абсолютно всё, даже солнечный свет зелёного цвета: им казалось, что они попали в другую эпоху, так много здесь различных мхов.

Вдруг они оказались в глубине облака. Впереди на десять шагов ничего не видно. Всё заволокло густым туманом. Ребята идут мокрые.

Они переночевали в дольмене, у пещеры Аура, то есть ястреба.

На следующий день путь стал ещё утомительнее. Они продвигались по каменистым глыбам, на которых рос только чахлый одичавший розмарин, из которого здесь настаивают напиток, похожий на чай. Им хорошо видна внизу река Кауто, самая большая река острова. Тоша бросает взгляд на склоны гор и ахает от восторга: по ним двигаются огромные тени ребят!

Наконец, они достигают вершины Туркино — пика Реаль. Тоша смотрит на север. Там совсем другие картины. Леса уже нет, сколько ни посмотришь, везде поля, огромные поля сахарного тростника. Вот оно, богатство Кубы!

Площадка, которой заканчивается пик, занимает три тысячи метров. На ней растут деревья бариль, толщиной более метра, кубинская магнолия и множество папоротников. Высоко в небе кружит ястреб, да в ветвях мелькают маленькие колибри — сунсунито, и звонко щёлкает щегол. Тоша отрывается от книги и думает: «Где-то сейчас Антонио?»