Глава 1

— Да что за нахрен!

Пачка писем выскользнула из рук, ударилась об пол и расплылась в стороны. Я стянул с себя мокрую куртку, мокрый же свитер — дождик здесь бывает весьма плотный, и мокрые — о, нет — носки. Носки сразу же полетели в угол к макулатуре.

Письма. Как говорит один мой знакомый, "злые бумаги". Это так и есть, здесь в Скандинавии, практически все письма таят в себе угрозу. Счет за антенну (которой я никогда не пользовался, ибо презираю телевидение), счет за лицензию на электроприборы, счет за стиральную машину, счет за электричество, счет за то, счет за это… Да вы уже таки пошлете меня на все советские четыре буквы, если я начну перечислять все счета. И это серьезно. Думают, поди, я миллионер, раз из России приехал.

Зачем я поперся в эту "экономическую школу" — подобный вопрос мучает меня едва не каждый вечер. Кто мне мешал устроиться бухгалтером и получать свои пятьдесят тысяч? Ну не пятьдесят, хотя бы тридцать, тоже хлеб. Считать умею, английский выучил… Хотя у нас все, кто десять классов закончили, думают, что английский знают. Но не я, я еще на курсы ходил и книжки читал, о как! Так значит, английский выучил, в математике шарю, с компьютером на "ты" (а не на "вы" и не на"…. твою мать"). Так нет, понесла нелегкая, ну а как же, Европа все-таки, не хрен собачий.

Вот теперь и расплачивайся. Хотел приключений — получи, распишись. Так, короче. С письмами разобраться недолго, если б я еще понимал ихнюю чертову тарабарщину. Язык Ганса Христиана Андерсена, мать его через колено в дышло. Чтоб они так жили, как я понимаю этот язык.

Это из банка, нормально, просто сводка. Это… это что еще? А, реклама. Нафиг. А вот это что такое? О-о-о, плохи дела, неоплаченный счет с процентами. Давно я его ждал… то есть нет, не ждал, конечно, но ожидал. Ожидал пакости. Куда ж без этого.

В кухне хрустнула половица. Обычное дело. У меня постоянно что-то скрипит и щебечет, хехе. Впрочем, обозвав пролет от комнаты до санузла кухней, я сильно польстил этому пролету. Это и есть пролет, в полном смысле. Не кухня, а смех один. И еще извольте доплатить за холодильник — без морозилки, заметьте!

И сколько остается студенту после всех рассчетов? А говорили "Дания, Дания"… Викинги, Андерсен, Снежная королева… В гробу я их видал! Нет тут ни снега, ни викингов, ни, тем более, королевы. А если и были, то видать, свалили куда-то бесследно. Да я даже знаю, куда. Свалили они на Британские острова. Ну не все, конечно. Кто-то на Русь подался, кто-то доплыл до Сицилии. Но если вы были в Дании, вам даже мысль о викингах смешной покажется. Тут ни гор, ни скал, ни фьордов (про людишек так и совсем молчу, а то ж конфуз выйдет), вообще ничего, связанного с так называемыми викингами. Нет, я знаю, что этногенез обычно превалирует над рамками ареала, или, если быть совсем уж дотошным, биоценоза, оно само собой. Однако представления, точнее, стереотипы, возникающие у людей в голове при слове "Дания" очень веселят. Ну очень.

Не говоря уже о том, насколько здорово разочаровывать самих датчан, считающих, что они — потомки викингов. Потомки викингов живут далеко отсюда, в России и Украине, в Италии и Исландии, на Британских островах — а почему, думаете, английские и шотландские болельщики такие ярые до драки?

Но в Скандинавии потомков викингов нет. Их отсюда выжили к чертовой матери, так же как и выжили крестоносцев из Европы, конкистадоров из Испании и прочая, и прочая, и так далее. Выжили — и зажили хорошо. Именно так. Иначе б меня здесь не было.

Да меня и так скоро тут не будет. Не, ну как с таким грабежом жить? Я уж лучше буду от гопов отмахиваться пару раз в месяц, чем выплачивать все эти счета. Они тут считают меня за миллионера, видимо! Иначе откуда такие счета? Впрочем, эту проблему я для себя решил, знаете как? Предельно просто: ничего не буду платить и все. Пусть начисляют проценты, скоро я закончу эту гребаную учебу и уеду домой. И черта с три они с меня что получат. Хоть с ФБР пускай копаются, ничего у них не выйдет. А чтоб на границе не тормознули — сяду на поезд до Гамбурга, ну или до Франкфурта, на крайняк. Оттуда в Питер, а оттуда уже до дому. Я расчетливый сукин сын, чтоб вы знали.

Ну да пес с ним, чего это я все о плохом, да о плохом. Вот сейчас достану бутылку портвезолу. Хорошего, португальского, не "Три топора", нет. Согреюсь. Дождик с ветром — не катастрофа, но простыть можно на раз-два.

Итак, портвешку и в душ.

И все пройдет.

Ну или самое страшное.

Вот так-то лучше. Еще бы за пивом сгонять…

Но нет, это я уже разболтался. Надо строго следовать заветам предков: "Не пьянства окаянного ради, а только профилактики вирусных заболеваний для". Да еще дождик. Да еще наличности в карманах — хоть плачь.

Теперь заскрипели половицы в прихожей. Неудивительно, там по другую сторону стены — сосед, француз. У него дверь несмазанная, так что половицы — это ерунда, вот когда он побежит в сортир ночью, тут-то и я взвою. А он ведь побежит. Он такой, молодо-зелено. И хорошо еще, если он там один, без компании.

Впрочем, порой половицы у меня в квартире скрипят без какой-либо провокации. Вообще. Нет, я серьезно, вообще-вообще. И меня это раздражает. Я в мракобесие не верю на самом деле, ну и к тому же мне тут один гид датский рассказывал, что все их местные духи, там гномы, феи и прочая мерзопакость давно убралась в Норвегию. Не выдержали плотной концентрации людей на таком малом пространстве, типа. Ну и индустриализация плюс ко всему. Я и сам слился бы давно на их месте. Тут же что ни лес — так частная собственность, что ни лужок — фермерские угодия. Маленькая страна, ничего не попишешь.

Но половицы-то скрипят, вы понимаете. Не знаю, строители ли там недоглядели или впрямь кто-то балуется. А может, портвейн, опять же.

А все равно, как начнешь засыпать, сразу начинается шоу. То окна трещат под ветром, то половицы те же. То еще что-то хрустит, и где именно — не разберешь. В общаге такого не было, а тут… Как будто дожидаются, ей-богу. Вот только станешь проваливаться в сон — так сразу. И если б только это.

Как въехал в квартиру, так спустя пару недель у меня стекло битое появилось в прихожей. Откуда — неясно. Я осколки с собой не таскаю, дома хоть и пью из горла, но тару берегу, пустая тара — это деньги. Но самое смешное не в этом, а в том, что это стекло появлялось снова, зараза, и снова. Подметал, руками собирал, пылесосил — бесполезно. Утром встаешь — осколок в палец ноги. Ну как так можно жить?

Потом еще круче стало, не поверите. Вот руку даю на отсечение, не поверите. Прилег поспать днем, ближе к вечеру. Просыпаюсь — клавиатура залита какой-то прозрачной дрянью, липкой, без запаха. Тогда-то я и перестал быть атеистом.

Что "ха-ха"? Вам "ха-ха", а я клавиши потом несколько дней выковыривал, прочищал тампонами для ушей. Очень прикольное, доложу вам, занятие. Особенно, что не помогает это. Не всегда.

Вот такой бред. Ничего подобного раньше не испытывал. Ни на родине, ни за рубежом. Да и не поверил бы, случись оно не со мной. Видно, не все гномы да феи ихние смотались. Да и пес с ними, в общем-то. Доучусь скоро, уеду домой, пусть сами тут разруливают своих домовых гребаных.

Бутылка отправилась в угол, к стайке своих опорожненных коллег. Печаль. Завтра пятница, я на нуле, как обычно. Нет, не все так плохо, в школе всегда масса пустых бутылок из-под газировки, надо только пройтись по этажам. Вот ума не приложу, откуда у студентов, живущих на одну стипендию, берутся бабки на то, чтоб дорогую газировку покупать чуть не каждый день, однако же факт остается фактом. Но я им искренне за это благодарен, если честно. Меня эти бутылки спасают от голода, а порой и от жажды. Не от той жажды, когда пить хочется, а от той… От той, от которой хочется пить. Ну вы поняли меня, да?

На тренировку сегодня придется забить очередной… этот самый, да. Дождь уже третий день идет, в размокшем поле ковыряться совсем не охота. Да еще и пас не сделать: мяч застревает в грязюке. Не, вы не смотрите криво-косо, я и не в такую погоду играл и не хныкал. Но… Было бы песочное поле, как в нормальных клубах, тогда другое дело. Но на нормальные клубы у меня денег не хватит.

Тут надо пояснить — когда играешь за профессиональный клуб, получаешь нехилую зарплату. А когда за любительский — изволь сам платить взнос. Какой-то нонсенс, на первый взгляд, правда? Но на самом деле, все логично: на профи ходят смотреть тысячи зрителей, ну и спонсоры у них тоже, все дела. А у любителей деньги берутся только за счет взносов, никаких других доходов. Так-то вот оно.

Нет, тренировку нафиг. Я и так хожу регулярно, в ущерб учебе порой. Ну и после пузыря портвейна гонять мячик — это как-то совсем уже моветон.

Все-таки, портвейн — это, конечно, вещь. С большой буквы. И согревает, и в голову не бьет. Попробуй я сейчас водчанской прими, так это сразу же новая серия Индианы Джонса, потянет на приключения, только успевай снимать на мобильник. Или альтернатива — вырублюсь до вечера, потом буду всю ночь бродить по комнате, как сомнабула и в итоге в школу завтра не встану. Да и нет ее, водчанской-то, к счастью.

А портвейн как раз самое то. Датчанам-то его лучше не давать, у них башню сносит — только в путь, потомки викингов, тьфу!! Зато нашему человеку лучшего лекарства не надо. Оно, химия, конечно, но я и не жру ж его ежедневно, верно? Ну вот, уже обращаюсь к невидимому зрителю, видать, взяло. Теперь надо бы закусить — и все будет хорошо.

Закусывать у нас, разумеется, нечем. Ну или бежать в магазин под дождем — а в карманах пусто. Повторяюсь я, кажется, нет? Ну портвейн, все-таки взял, взял, тут ничего не поделать.

Та-а-ак, что у нас есть на злобу дня? Как всегда, какая-то гадость. Половина сардельки, четвертинка от полкило фарша, изрядно подсохшая. Перцы, с одной стороны уже мягкие. Да не, пойдут, мне ли тут еще привередничать. Лук есть, картофан тоже, значит будет у меня сегодня (и завтра тоже) ирландское рагу. Англичане шутят, мол, если много продуктов и некуда их девать, вали все в кучу, будет ирландское рагу. Вот так я и поступлю. Морковки, жалко, нема, но ничего, мы не гурманы.

Самое кайфовое рагу давали в ирландском баре, на день Святого Патрика. Да еще и бесплатно. Да еще и с добавкой! Да еще и классные музыканты каждые выходные! А сам бар теперь закрывают, переносить собираются или что-то типа того. Вот стоило мне только положить глаз на него и подзаработать денег…

Как сказал бы мой знакомый ирландец в таком случае: "Any little good thing you have in your life — they will always come and take it away from you!" Или как-то так, я сейчас уже не помню в точности, шумно там было, да и он еще шепелявил безбожно. Впрочем, шепелявил он всегда, не только в тот раз.

Ну да что уж теперь. Пиво такого качества, как у них было, в магазине не купишь, конечно, но музыку скачать можно в сети, да и рагу готовить нетрудно. Так что теперь все сам, все сам. Как в том анекдоте:

"А жена-то есть у вас?"

"Да нет, все сам, все своими руками."

Мда, это я зря вообще-то. Больная тема.

 

Глава 2

В самом деле, не настолько больная, сколько геморройная. Датчанку зацепить — это я не знаю… Проще, по-моему, самому себе отрезать… это самое… вот да, правильно подумали. Однако, если "это самое" отрезать, то уже и никакие датчанки не потребуются. Хм, мда, занесло меня куда-то совсем в сторону.

Знаю, это не смешно. Смешное заключается в том, что у них тут тараканов в голове — побольше, чем у Жириновского, хотя казалось бы, куда уж? Это смешное, а серьезное — это то, что ты хоть на голове стой, хоть будь душой компании, хоть пой караоке-играй на гитаре-рассказывай анекдоты весь вечер, хоть прикати на спортивном Мустанге — ничего не поможет, если не понравился на вид. А тут подойдет какой-нибудь уродец, у него волосы покрашены модно эдак и ботинки попсовые — ну и все, девушку от него палкой не отгонишь. Зато уж если ты ей понравился!!! то все, тебе карт-бланш, можешь быть маленьким, жирным и небритым, пердеть и отрыгивать каждые две минуты, ей по барабану.

Их привлекают не качества и не действия, а стереотипы. Страшно, понимаю. Мы тоже это поняли, начали клеить испанок, болгарок, немок. К исландкам было повышенное внимание. Зря смеетесь — совершенно другой народ, не гляди, что севернее.

Но самые продвинутые, и в том числе я (ну а как же, хехе), шли иным путем. Берем компьютер, включаем ICQ, она же — Аська. Ставим невидимый профиль. И вламываемся в какой-нибудь чат. В какой именно — неважно, главное, чтоб русскоязычный, лучше всего прибалтийский, хотя Украина и Беларусь сойдут тоже. Находим пользователей женского пола, вы уж меня простите за циничность, ну и докапываемся до них. К примеру фразой: "Кого ждешь?" Есть шанс, что одна из десяти может ответить: "Тебя!" или еще что-то остроумное. Наиболее вероятно, что это будет одна из двадцати. Или тридцати. Хотя бывало, что везло чуть не с первого раза. Ну а дальше… а дальше сами сочиняйте, лодыри, я вам тут не "Путеводитель по розовому миру соблазнения в аське" пишу, в конце концов. Что потом? А потом все вообще просто — пишется приглашение, девушка приезжает погостить на выходные, реже на недельку. Если есть деньги, можно неплохо провести время, если нет — ну так вам и надо, собственную голову включать иногда полезно, а не только читать чужие советы.

Так-то вот. Ох ты ж едрен батон, пока я тут демагогией страдал, ирландское, точнее, мое импровизированное рагу едва не угорело!

Да нет, не угорело оно, это я так, чтоб не скучно было, хыхы! Люблю повеселиться, особенно — поесть. Если б еще музычку подобрать соответствующую… Нет, нет, нет, нет, это я перегнул, питаться надо в тишине.

Зато пить пиво следует исключительно под ирландские песни, исполняемые группой "The Dubliners". Ну или "Floggin' Molly's" — тоже сойдет. Ничего лучшего под пиво не придумано, даже не спорьте. Никакие орешки, чипсы, вобла, сигареты и уж тем более, шансон не годятся, даже и близко не стоят. И можете передать всем своим знакомым эти мои слова!

Если вы последовательны, то у вас наверняка возникнет еще один вопрос: а с чего это студенту из российской глубинки так уперлась ирландская музыка? И между прочим, вы загоните меня в тупик этим вопросом, поскольку однозначного ответа у меня нет.

Ну или если откровенно, он есть, он очень прост — ничего не могу с собой поделать. Кельтская культура въелась мне, позвольте так пафосно выразиться, в душу с детства. А может куда и поглубже души. Иначе как еще объяснить то, что от звуков волынки у меня по спине бегают мурашки? Да не просто мурашки, а величиной с кулак! И ничего не могу поделать, вот зуб даю! Может предки были из шотландских наемников, кто его знает. Ну были же шотландцы в роду у Лермонтова. А чем я-то хуже?

Нет, если серьезно, настолько серьезно, насколько это возможно в моем состоянии — не могу объяснить тягу к кельтам. Может быть из-за музыки, может из-за римского нашествия, может из-за фильма "Braveheart", в юности, знаете ли, есть склонность симпатизировать всем угнетенным. Нет, стоп, вру. "Braveheart" случился позже (зато очень в тему), но кельты овладели моим сознанием всерьез и надолго, несмотря на, как говорили, "склонность к естественным наукам".

Все-таки история, как ни крути, занимательная вещь. И драматичная к тому же. Как я сопереживал Верцингеториксу, как я радовался победе при Баннокберне и едва не пустил по щеке "скупую мужскую слезу", прочитав о сражении при Каллодене в подробностях. Последнем сражении на британской земле. Если честно, тогда эту землю трудно было назвать британской. Англичане сделали все, чтобы уничтожить шотландских гэлов и саму память о них. Как это в свое время пытались сделать норманны. А до них англо-саксы. А до них — римляне. Все верно, историю пишет победитель.

Но гэлы выжили вопреки всему и сумели написать свою историю, историю народа-героя, народа, который полторы тысячи лет боролся за выживание и выжил. Это заслуживает уважения, само по себе, я считаю, а? Ну и потом, кельты всегда были врагами Рима — для меня этого уже более, чем достаточно. Я ж не историк, я субъективен. Не забывайте об этом.

А чем мне не угодил Рим, спросите? Наверняка ведь спросите, знаю. Ведь Рим — это так круто! Так вот, в гробу я вертел ваш Рим! Чем он лучше сегодняшних пиндосов? Да ничем! Ой, да, ну как я мог забыть, там конечно же дороги, акведуки, театры, да-да-да.

Только почему-то никто не спрашивал фракийцев, кельтов и иберов, нужны ли им акведуки взамен за жизнь половины населения. За превращение оставшейся половины в гладиаторов, рабов и сервов, за изнасилование выживших женщин, за прекрасную перспективу самим строить эти вышеупомянутые распрекрасные акведуки и дороги под хлыстами надсмотрщиков. Зато в это время в Италии, как сыр в масле будут… Ох, лучше не заводиться! А то разломаю что-нибудь опять, у меня с этим легко.

Я вообще на расправу скор. Еще как скор. Скоррр. К-ррр. Кх-рр.

— Да что же это за нахрен, прости Господи!

В кухне что-то громко треснуло. Я дернулся, подскочил с матраса, некрасиво побалансировал на гладком полу и еще более некрасиво выбранился. Семиклятая нечисть меня доведет до кровоизлияния в мозг рано или поздно, чувствую. Впрочем, время уже утреннее, скоро и в школу. Знаю, для русского уха звучит по-идиотски. Но мы тут иначе как "школа" ее не называем. Так уж сложилось.

Так уж и быть, посвящу вас еще в одну проблему. Добираться до школы предпочтительнее всего на велосипеде. А чего вы ухмыляетесь? Вам по телику рассказывали, что страна велосипедов — Китай? Плюньте в монитор немедленно. Страна велосипедов — это Дания. Ну после Голландии, разумеется. Ах, да, предвижу следующий вопрос — ага, я и там побывал, вот такой пронырливый я, что ж делать. Но возвращаясь к теме — в Китае на велосипедах ездят бедняки, а в Дании на них ездят ВСЕ!

Ну и как вы, наверно, понимаете, это открыло мне обширнейшее и богатое поле деятельности. Но не сразу, нет! Вначале было множество горьких обид, разочарований, выплесков норадреналина и матерных воплей, ибо обнаружить рано утром сдутую покрышку — это… Особенно, когда торопишься на пару или на работу… Пожалуй, тут комментарии излишни, учитывая, что это происходит едва не каждый второй день. Тут уж впору убивать кого-то. Или самому башкой об стенку с разбега: "Что ж ты вечером не проверил колеса?" — это внутренний голос. И сам себе отвечает: "Потому что пьян был в сосиску, как всегда!"

Но это я увлекся, конечно. Моя основная деятельность (после возлияний и совокуплений, само собой) заключалась в том, чтобы злоупотребив и почувствовав себя Индианой Джонсом, отправиться на поиски — нифига не приключений, а очень даже велосипедов. Хотя-а-а… На самом деле, это можно запросто сочетать. Возвращаясь домой после приключений, отчего же не прихватить с собой велик? Да в этом вам любой датчанин сознается, уж на что овцы, а тем не менее — почти все через это прошли.

Однако тут мы переходим к более высокому уровню прокачки.

Что делать, если на всех велосипедах замки? А оно так и есть в наши дни. Очень просто — берутся кусачки. Такого типа, каким, вероятно, перекусывали фашистскую проволоку партизаны из отряда Зои Космодемьянской. Берется велосипед с проволочным замком. Оттаскивается в темный проулок или садик, а поскольку на дворе пятница или суббота (мы же не дураки выходить на дело в понедельник в полдень!), все пьют и им не до каких-то велосипедов. Десять минут — и вуаля, он ваш! Теперь не забыть нацепить фонарики, белый спереди, красный сзади, чтоб менты не докопались — и домой с полным комфортом. Дома его лучше помариновать пару недель — у нас же пока старый есть, верно? А как старый проколется, можно на "новый" пересесть.

Ну да, знаю, воровать нехорошо, конечно. А как жить-то? Пешком ходить времени не хватит, на автобусе геморрой сплошной, куча пересадок да еще и проездной недешевый совсем. Я уж лучше эти деньги пропью. Впрочем, я их и так пропиваю. Только, тсссс, ладно?

Так что стоят у меня в подвальчике два велосипеда на случай нужды — и попробуйте меня упрекнуть! Просто вы никогда не латали камеру на заднем колесе. А я латал. И не раз! Больше не собираюсь. Проще найти новый велик, чем заниматься этим кошмаром, а ведь прокалываются они регулярно. Что наводит еще на одну мысль — гребаная страна! У меня в российской деревне за 200 километров от Москвы велосипед прокололся один раз. ОДИН РАЗ!!! За шесть лет! А тут! Да это… Ладно, все, молчу. Надеюсь, и так понятно.

Пару я, как и подобает, проспал на галерке. Так и так потом учебники перечитывать, перед экзаменом-то, что слушай их, что не слушай. Зато после полудня началось самое замечательное: работа в группах. Госсссподи, видели бы наши преподы это, они бы обрились налысо, вспороли себе вены и повесились бы за углом. Это ж только в Дании могли до такого додуматься. Суть такова: сидят пятеро оболтусов и никто… Нет. Не буду я об этом. Нет и все тут. Иначе вы меня слушать не станете больше вообще никогда.

Но пятница, как известно, в цивилизованном мире день короткий, слава богу. Теперь на склад, потаскать ящики. Это не тяжело, народу много, заказы быстро заканчиваются, часам к восьми все закончится, в полдесятого буду уже готов к приключениям. Как тот самый Индиана Джонс, да-да.

Может и не совсем в полдесятого. Может и не совсем, как Джонс. Но буду, блин! Что мне еще остается, кроме сообщества земляков по бывшему СССР, студентов-алкашей? Ну и бесплатной студенческой дискотеки, куда мы все оперативно выдвинемся, раздавив пузырь или два? Да ничего ровным счетом.

Собирались, как правило, на хате у Джохи. На самом деле его зовут Джохангир — мне аж не по себе стало, когда я с ним познакомился, это ж прозвище Чингизхана, означает: "обнимающий Вселенную". Но Джоха нисколечки не похож на Чингиза, скорее наоборот, на болгарина или югослава, да еще маленький, щуплый, постоянно в майке миланского "Интера" с надписью "RONALDO" на спине. Зато выпить горазд, не смотри что узбек. Да все наши узбеки здесь бухнуть не дураки. Осетины — другое дело, они пивка поцедят и им хорошо. На больших праздниках могут водчонки принять пару рюмок, не более. А узбеки точь-в-точь как мы — гуляют на полную!

Вот мы у Джохи и разогревались, как правило. Ну а потом на дискотеку. Есть у нас тут такое местечко. С одиннадцати до двенадцати студентов поят пивом бесплатно — только успевай стаканчик подставлять. Нам-то после пары пузырей много и не надо, но халява есть халява, это уж врожденное, никуда не деться. Эх, какое ж классное место, все-таки! Еще бы они народный ирландский музон ставили — но это я уже требую невозможного. Место все одно, классное. Главное — от стойки бара не отходить, а то влезут другие желающие, но в остальном — красота! Отличная страна — Дания! Что? Кто ругал? Я ругал? Я??? Да ну? Это когда было-то? И вообще — тсссс!

 

Глава 3

Как только я открыл глаза, я понял, что делать этого совсем не стоило.

А-а-а-а!!! О-о-оооооо!!!

Ну зачем же, зачем!

Нет, не сейчас, давайте потом, потом, потом.

И выключите этот чертов свет! Ну пожалуйста!

И еще выключите эту чертову холодрыгу!

И еще, последнее — пристрелите меня!

Что, прониклись? Знаю, я старался. Похмелье у меня хоть и бывает, но очутись на моем месте непьющий человек, он был бы рад, ибо это — совсем не похмелье, а так, усталость, желание поваляться подольше. Моральный отходняк. Когда не хочется ничего слышать, никого видеть и меньше всего — о чем-либо думать. Ну те, кто пил, те поймут. А кто не пил… Считайте, вам повезло. Поскольку похмелье с головной болью рано или поздно уходит, оставляя лишь небольшую зарубку в памяти: "закусывай в следующий раз, дурило!", а то и совсем ничего.

Но вот психологический отходняк так просто не отпускает. Сначала ты потеешь, потом потеешь, потом еще разок потеешь и вот только затем начинаешь всего бояться. Причем совершенно по-идиотски. Боишься идущего навстречу прохожего. Или резко сменившегося рекламного плаката. И потеешь при этом. В конце концов, приходишь домой и перебираешь в уме все гадости, какие только ни случились с тобой за всю прошедшую осознаваемую жизнь. И потеешь. Так что не дай вам бог.

А вот у меня, похоже, был как раз тот случай. И конечно же — сюрприз, сюрприз! — мне надо играть матч. О котором меня оповестили еще во вторник, но я благополучно забил на все и вспомнил только сейчас. Вот су… Короче, надо вставать. Опохмелиться нечем, разумеется, ну зачем такому башковитому парню, как я, беречь пиво на утро? Ясно, незачем. Парень его выжрет сразу и не оставит ни глотка на утро. Все верно. Но с другой стороны, какой, извините… придумал играть матчи в 10.30 утра, В СУББОТУ???

У них там определенно непорядок с головой, я это всегда говорил и могу в любой момент подтвердить. Ну какой может быть матч в пол-одиннадцатого, в субботу? В те часы, когда почти все мужское население лежит в койке, держится руками за голову и стонет: "О-о-оооооо…!" Ну вот сами-то они понимают это или как? Бараны, блин.

Но это все мои мысли да разговоры. На деле же надо вставать, кидать в сумку бутсы, перчатки, щитки (все это потрясывающимися руками, заметьте) и двигать. Времени уже почти не осталось.

Хорошо хоть, играем у себя, не надо ехать никуда, а то бы у меня по дороге непременно случился бы припадок. Или инфаркт. Или кровоизлияние в мозг. Что-нибудь одно случилось бы, это точно совершенно. Неопохмеленный футболист — страшный человек. А ведь им не объяснишь, что мне срочно требуются четыре бутылочки пива. Нет, сошли бы и две пол-литровые, но этого тут не дают. Только 0,33. Но и того не досталось.

По большому счету, уже неважно.

Размяться бы по-человечески, но ведь и на это времени не дадут, изверги. Хотя есть примета — чем дольше разогреваешься, тем хуже играешь. Но приметы — это для слабоумных. Мне бы хоть пропотеть чуток, выгнать алкоголь из тела.

Бренного.

Не, куда там.

Не успел.

Свисток.

Команды на поле, капитаны к судье.

Мы хоть и любители, а судью надо слушать. Тут он главный. Он король. А мы — так, выполняющие обязанности. Хоть и по собственной воле, но тем не менее. Как бы абсурдно это ни было. Вот как судья может увидеть оффсайд с середины поля? А эти видят. Ну или не видят, когда оффсайд есть. Трагикомедия чистой воды, я вам говорю.

Ну чего "ну что"? Что — "что"??? Да продули, разумеется, как обычно. Три удара отбил, два выхода один-на-один выиграл, при подачах угловых сыграл уверенно, а что толку? Пара банок залетела, все. Наорал на защиту, конечно, куда ж девать агрессию, сам в защите раньше играл немало, но что ж делать. Любители, говорю же. Теперь домой, собирать гроши и пустую тару. И за пивом. Как можно скорее.

Только огромным количеством пива можно прогнать то гадкое состояние похмелья и позора, которое довлеет надо… Короче, довлеет. Лучше б я пошел в регби, масса-то есть. Э-эх.

Ну а после пива, сами знаете, чего хочется. Все верно, да — еще пива. Ну а после "еще пива" — приключений. Вот так незатейливо и протекает уикенд студента за бугром. Окей, не протекает, проходит, ладно? Я понимаю, эти метафоры уже достали, все понимаю, да-да.

А вы думали что? Может думали, мы тут по музеям ходим, изучаем архитектуру, да? Не, ну сознайтесь, ведь думали? Да еще и завидовали — о, мол, Леха-то вон в Данию поедет, полюбуется красотой европейской. А Леха приехал, посмотрел и подумал: тьфу ты! Мерзость редкостная. Аборигены — уроды моральные, туристы приезжие — еще хуже, только и норовят на главную церковь помочиться. И пошел Леха искать земляков, с кем пива попить, и нашел, и на работу устроился, и хату себе нашел неплохую, и баб ерошит — только в путь. Одна беда — на учебу забивает уж слишком часто. Вот так.

В воскресное утро выспаться мне, конечно же, не дали. С семи-восьми утра под окном начинают орать дети мигрантов и беженцев. Чаще беженцев. Преимущественно сомалийских. Детские сады по выходным закрыты, оттого это несчастье коротает время прямо под окнами. Заметьте, я старательно сдерживаю себя — а так хочется понавешать много тяжеловесных нелицеприятнейших эпитетов этим детям и всем их сомалийским предкам. Вот прям гроздями бы навешал.

Почему эти… эти, скажем так, создания всегда должны тусоваться именно под моим окном? И почему, объясните мне, ради всего святого, почему они всегда должны орать? Ну вот почему у этих малолетних упырей нет иного развлечения, кроме как встать посреди двора, развести руки в стороны и орать? Или еще круче — орать в окна, явно вызывая кого-то из своих отвратительных производителей. Которым, кстати, целиком и полностью положить на своих отпрысков. Но отпрыски об этом пока еще не знают и могут орать хоть до наступления темноты, пока наконец их грушеподобная маманя не сползет вниз по лестнице, сама наорет и затащит эти, с позволения сказать, продукты своих чресел обратно в квартиру. Однако мне от этого не легче, утренний сон — самый сладкий! — безвозвратно погублен. Я повторюсь — но я действительно не понимаю, почему у детей нет никаких развлечений, кроме как тупо орать. Мы-то в свое время строили шалаши в лесу, играли в прятки, травили анекдоты, да хоть мячик банально пинали где-нибудь на стадионе, благо они еще существовали тогда. А этим только орать… Хотя надо радоваться, пожалуй, что я не во Франции или Англии, там, говорят, эти разнесчастные беженцы вообще не дают проходу белым людям в своих кварталах.

Вообще-то, на самом деле, от осознания этого легче не становится. Придется лечь спать пораньше, чтоб завтра не проспать учебу, как это часто случалось. Это-то просто сказать, а попробуйте "лечь пораньше". Лечь-то я лягу, зато вот уснуть… Было б мне лет шестьдесят, так я, глядишь, засыпал бы хоть в девять вечера. На самом деле, страшно завидую людям, которые могут вот так: одеяло на голову и — пхррр. Страшно завидую. Но поделать ничего не могу.

Приходится сидеть, таращиться в экран лаптопа, или, как говорят некоторые, ляп-тяпа, пока глаза уже не начнут вытекать наружу. Но это будет ближе к четырем ночи, следовательно завтра я опять просплю всю первую пару на галерке. Если, конечно, проснусь вообще. А все эти гадские дети. Сколько раз я мечтал бросить к ним большую противотанковую гранату, чтобы мой район объявили зоной боевых действий и эти беженцы убрались бы куда-подальше вместе со своими шумными отпрысками. И нечего цыкать зубом — вы просто в моем положении не были.

Впрочем, посидеть полночи за компьютером — далеко не само худшее занятие из всех придуманных человечеством на сегодняшний день. Особенно, особенно после того, как знакомые научили меня скачивать из Интернета фильмы, книги и музыку. С того момента жить мне стало определенно лучше. Жить мне стало, не побоюсь этого слова, веселей.

А уж когда я раскошелился на более современный комп, то жить стало веселее прямо таки в разы. Теперь по выходным мы устраивали "сессии" — как правило, в "Age of Mythology", но не обходили вниманием и Кваку, и Хафлайф. Моя хата пришлась очень кстати, поскольку большинство знакомых студиозусов проживали в общагах, я же, как самый прошаренный — на съемной квартире. Соответственно и места побольше, и присесть есть где, благо мы натаскали мебели с помойки.

Да, местные помойки — вообще отдельная тема. Ой, ну вот только не надо так фыркать, а! Я сейчас поясню все! Тут есть свалки для пищевых отходов, для стекла, да. Но есть еще и отдельные места, куда народ выносит отработавшие свое столы, стулья, кровати, стиральные машины, мониторы и много другого интересного. на такого рода помойках в любое время суток можно найти клавиатуру к компьютеру, пару стульев и штатив для развешивания мокрого белья. Это минимум. Если же основательно поискать, то вполне нетрудно обставить хату мебелью.

Ну а теперь фыркайте. Давайте, полный звук! Ибо я еще и залезал в мусорные контейнеры подле супермаркетов.

Да. Глумитесь, сколько хотите, только я вам вот что скажу: вы бы сами туда залезли с удовольствием, если б видели все добро, которое там бывает. Это у нас ничего не выбрасывают, лишь ярлычок со сроком годности переклеивают, пока оно совсем уже в кашу не превратится от старости. Да и тогда не выбрасывают — забирают домой, кошаков кормить.

А тут вам не здесь, тут Дания, понимаешь ли. Срок годности вышел — все, на помойку, без разговоров, шнель, шнель! Или вот, например, новую партию подвезли, старая еще не распродана. Все, старую партию на помойку, без разговоров. Места-то на складе нет, да и откуда ему взяться, когда сами магазинчики — полтора на полтора? У наших олигархов туалеты, наверно, и то больше, чем тут магазины. А продукты еще в пакетиках, в упаковочках, одно удовольствие, бери-не хочу! Вот я и беру, зачем мне за тот же хлеб или овощи платить, когда все бесплатно лежит?

Тут главное — не спалиться, потому что у них по закону это считается воровством. Что? Идиоты? Ну да, я тоже так считаю — идиоты. И законы идиотские. Один человек выкинул, другой подобрал — в чем здесь воровство, не понимаю, хоть убейте. Но тем не менее, приходится действовать осторожно, а то поймают, влепят штраф, изверги. Хотя вот до сей поры, тьфу-тьфу, не поймали.

Такие дела. Где мы остановились, кстати? А, ну да, за компом, все правильно. Вот как раз закачаю "Kill Bill", вторую часть, а то все уже видели, только я один сижу, как дурак. Все равно делать больше нечего, да и нет желания.

И опять в прихожей что-то хрустит — не то сосед за стеной на длинную доску наступил, не то черте-знает-что. Хотя, знаете, постепенно к этому привыкаешь. Нервы становятся как канаты, у-ух!

 

Глава 4

Надо сказать, что сплю я довольно чутко, но это был определенно сон. А именно: мне привиделось, будто в моей квартире находится кто-то посторонний, а я… А я — господи, какой стыд! — валяюсь на кровати в костюме Адама до грехопадения.

Я слегка выплыл изо сна в реальность, перекатился на другой бок, нащупал одеяло и облегченно выдохнул. Все в порядке, просто сниться всякая ересь. Бывает.

Но только я начал снова проваливаться в сон, как в голове возник образ кого-то постороннего, стоящего прямо тут, в квартире. В моей квартире! Причем разобраться, кто это такой, я не мог. Очень странное ощущение, надо признать. Как будто стоит какая-то фигура, но никаких черт не видно. Или она их вообще не имеет?!

Блин, это уже совсем интересно. Нет, надо поменьше всякого кино смотреть на ночь, а то так и поехать мозгами недолго.

— Недолго, недолго, — подтвердил невидимый голос.

Принадлежал ли он этой загадочной фигуре — это я не могу вам сказать, поскольку я выматерился в сердцах, откинул одеяло и сел на кровати, поставив ноги на пол и подслеповато моргая. Свет включать я не стал, глаза быстро привыкают к темноте, а ориентиром, если что, всегда может послужить голубой глазок от компьютера.

Я протер глаза кулаками, повертел головой, наморщив брови.

— Ну что, разглядел? — снова спросил голос. На этот раз, я успел вслушаться. Голос был скрипуч и, что главное, нес в себе неприкрытую насмешку.

— Что?? — сипло каркнул я. И сразу понял: это я говорю вслух, а он — нет. Его слова раздаются у меня в голове, внутри. "Допился", мелькнула мысль. "Ведь предупреждали предки, с белочкой шутки плохи".

— Заткнись немедленно! — голос взял более высокий тембр. — Это не ты допился, а я с тобой говорю!

— Кто "я"? — выполз хриплый скрежет из моей глотки. И тут я увидел это.

Поначалу я бы мог подумать, что это всего лишь куча одежды, небрежно брошенная на пол, но из этой кучи на меня смотрели, словно два тлеющих уголька, два глаза. Затем вся куча зашевелилась, поднялась с пола, приобретя смутные очертания какого-то карлика и придвинулась ко мне.

Я чуть не взвизгнул, заскочил с ногами на кровать и потянулся за пустой бутылкой. В случаях опасности тело само делает правильные поступки, знаете ли. Даже если голова еще не проснулась.

— Уймись, я тебя не трону, — снова раздались в голове чужие слова. Я выпрямился. — Хотя, как сказать…

"Тебе какого дьявола надо, паразит", подумал было я и сразу услышал ответ.

— Сейчас узнаешь, не торопись, — да оно еще и выкобенивается тут!

— Это ты выкобениваешься, смертный. А я тут живу, — голос прозвучал с едва слышимой иронией. Не, ну как вам такое, а?

Теперь, когда глаза освоились в темноте, я смог рассмотреть своего гостя. Больше всего он почему-то напомнил мне домового Кузю из мультфильма, только глаза смотрели весьма недобро.

— Сам ты домовой, — тут же ответил мне этот засранец. — Я дух здешних мест.

На одно мгновение в моем сознании мелькнула картинка — залитый солнечным светом рослый мускулистый мужчина со светлыми волосами, рассыпавшимися по плечам. И гнусавый смешок где-то за кадром словно говорил: "Могу и так, и эдак, как угодно".

— Даже так? — я прокашлялся в кулак. — А я вот в духов не верю.

— Ну и не верь сколько хочешь, мне-то что с того? — он явно издевался надо мной. Наверно это и есть тот момент, когда нужно ущипнуть себя.

— Так это ты был… С клавиатурой и… с остальным? — не выдержал я.

— Ну да, я. Предупреждал тебя, как мог, а все без толку. — взгляд горящих глазок на миг отвернулся в сторону.

— Ладно, тогда повторю свой вопрос: какого черта тебе надо от меня?

— Ага, освоился. Это хорошо, парень. А то многие другие совсем не такие как ты, чуть что, сразу в портки мочатся. — и оно мерзко захихикало. Я закутался в одеяло.

— Освоился — не освоился, причем тут это вообще? Ты мне поспать дашь? Мне утром вставать вообще-то…

— А вот тут ты как раз ошибаешься, — и оно снова хихикнуло. — Спать тебе не придется.

— Это почему еще?

— А потому. Ты парень вроде неглупый. И не из трусливых. Поэтому не буду темнить, скажу тебе честно: ты отсюда выселяешься.

— Лихо. А кто это решил вдруг? Я, вроде, за аренду квартиры плачу и вообще…

— Кто решил, спрашиваешь? Я решил. Легче тебе от этого?

— Да… Ээ… А кто "я"? Кто ты? — решил я сыграть "дурачка".

— Дурачка не разыгрывай. Тебе сказано было уже.

— Ну сказано…

— Ну вот и все. Теперь слушай. Ты мне надоел. — Я мог поклясться, что при этих словах, его глазки-угольки налились багровой подсветкой. — Ты лжешь, воруешь, прелюбодействуешь, ленишься…

— Эй, эй, дорогой, погоди, — перебил я голос. — Если ты дух, то почему ты мне сейчас перечисляешь христианские заповеди?

— Как это "почему"? — сейчас в голосе слышалось непритворное возмущение. — Да потому что то, что ты вытворяешь, никому не понравится, и христианство здесь вообще не причем.

— А…

— А еще ты говоришь гадости про людей за глаза и, что самое, страшное, не убираешься в квартире.

— Ну здравствуйте, — возмутился я. — Квартира-то моя, мне и решать…

— Тебе решать, а меня раздражает. Короче, все, тихо! — мне показалось, оно даже притопнуло ногой. Да так, что кровать подпрыгнула, а вместе с ней и я. — Тебя здесь больше не будет. Но, поскольку человек ты не трусливый, в отличие от местных, то я, так и быть, дам тебе одну поблажку. Я мог бы тебе наподдать так, что ты улетел бы в стратосферу. Но не буду. Поблажка моя заключается в том, что ты отправишься в тот мир, в котором много раз хотел жить.

— Но почему нельзя просто домой-то, мне ни в какие миры не особо…

— Потому что я так решил! Все, смертный, не гунди. Я еще добрый, а мог бы выстрелить тобой в космос, как пробкой от шампанского.

— Откуда, интересно, духам известно про шампанское? — удивился я.

— Да от вас все, мерзавцев, откуда еще, — оно тяжело вздохнуло. — Ладно, парень. Ты все понял, я надеюсь? А то мне идти пора, и без тебя дел хватает.

Глаза-угольки потухли. Похоже, оно отвернулось. Я подхватился было с кровати, намереваясь дать хорошего пинка этому страшиле и надеясь, что все-таки это дурные грезы воспаленного сознания. Но оно молниеносно словно вытянуло щупальце? лапу? руку? кость? и пихнуло меня в шею, да так, что я отлетел обратно, едва не приложившись затылком о стену.

И провалился в сон.

Проснулся я на голой земле. Поцарапал ногтями траву, перевернулся, откинул укрывавший меня плащ. И сразу же потянул его обратно на себя, ежась от порыва холодного ветра.

— Да что за нахрен!

 

Глава 5

Я ощупал плащ — он был какой-то странной формы, таких я никогда не встречал раньше, длиннющий, с огромным воротником, который достал бы мне до макушки, если его поднять. Очень странные сомнения закрались в душу. Не говоря уже о том, что земля, на которой я лежал, оказалась на поверку адски холодной и я, пересиливая дремоту, поднялся на ноги. И поспешил укутаться в плащ, поскольку утренний ветерок был совсем немилосерден.

Прямо передо мной горела заря. Всходило солнце. Я оглянулся по сторонам — на горизонте громоздились горы, почти везде, кроме той стороны, где вставало солнце. "Там должен быть восток", подумал я. Да, я иногда бываю догадлив.

Потом перевел взгляд на себя. На мне был мой любимый свитер с начесом, темно-синие джинсы и зимние ботинки. Это уже интересно — в таком наряде я, вроде, спать не ложился. Ну разве только под сильным градусом. Пощупал на всякий случай карманы. Там — вот удача! — оказался швейцарский раскладной нож, подарок на двадцатитрехлетие. И зажигалка. Это все, никаких ключей, никаких денег и мобилы тоже нет. Должен признаться, меня сильно раздражает, когда мобилы нет в левом кармане, поскольку она обязана там быть всегда. Если ее нет, то я не на шутку пугаюсь, не дай бог, где-то посеял! Даже если знаю, что не брал с собой.

И тут вспомнил про этого тупорылого домового. Неужто и в самом деле нечистый устроил мне западло? И перенес меня в какое-то, хрен-знает-какое время? Как он там сказанул-то? "В тот мир, в котором хотел бы жить"? Да я много где хотел бы жить, если уж на то пошло. Может он просто меня закинул в какой-то дикий угол Дании? Мог, конечно, но в Дании гор нет. Это я знаю точно. Есть пара холмов, но этим все и ограничивается.

Значит… Да не, чушь какая. Этого не может быть, "потому что камней на небе нет", как говаривал один умник, если память меня не подводит. Но горы-то, вот они. И ветерок вполне реален.

Я ущипнул себя за бедро. Скривился от боли. Хм… Нет, ну настолько реальным сон быть действительно не может. Оставалось одно — нож. Будет кровь, значит, все правда. Хотя лучше б этого не было. Я сунул руку в карман и замер — мне под ребра уперся металлический предмет, больше всего напоминающий дуло ружья.

Это и было ружье. Зажав дуло в руке, я развернулся к предполагаемому владельцу оружия, по ходу убирая ствол в сторону. Может это и глупая шутка, но с оружием не шутят.

Владельца ствола я разглядеть не успел — сукин сын хорошо знал свое дело и встал именно так, чтобы восходящее солнце било мне в глаза.

То есть разглядеть я его может и разглядел бы, но в этот же момент мне чем-то врезали по загривку, да так, что я не удержал равновесие и грохнулся на карачки. Голос сзади сказал что-то на неизвестном мне языке, явно какой-то приказ, судя по интонации. У меня еще промелькнула мысль: "Чертовы ролевики уже совсем с ума посходили".

Но это было бессмысленно, кровь застлала мне глаза. Скрипнув зубами, я вскочил на ноги, выкрикнул что-то навроде: "Да ты, гад, охренел что-ли в край?!" и врубился в морду обидчику с правой.

Все, что я успел заметить — это странной формы (видимо, древний) мушкет в руках и бородатое светловолосое лицо. Лицо нырнуло куда-то в темноту, а вместо него взлетели ноги. Да, я силой не обижен, могу приложить, если со мной неуважительно обращаются.

На мгновение меня охватила гордость, но уже в следующее мгновение вместо гордости я почувствовал несколько холодных стальных лезвий, готовых проколоть мне шею.

Мужичок, сшибленный мной с ног, уже поднялся, сплевывая кровь из разбитой губы и очень многообещающе глянул на меня. Думаю, что он бы с удовольствием перерезал мне глотку, как свинье, но голос откуда-то сбоку гортанно выкрикнул какую-то команду, и пострадавший, щерясь, отошел в сторону, не забыв подобрать свой мушкет.

Теперь перед моим взглядом нарисовался другой человек, тоже бородатый, но с более ухоженной бородой, и повыше ростом. Наведя резкость, я разглядел, что он, как впрочем, и все остальные вокруг, одеты точь-в-точь по фильму "Роб Рой".

Ну так мне привиделось в тот миг, по крайней мере, уж не судите строго. Клетчатые пледы, светлые рубахи, беретки, голые икры — шотландцы, ни дать, ни взять. "Неплохо вырядились, наверно, недешево все это", только и успел подумать я, перед тем, как бородатый начал говорить. Кстати, зря он это сделал — я не разобрал ровным счетом ни одного слова, хотя обращался он ко мне, судя по взгляду.

Ну что я мог ему сказать? Я ответил по-русски и по-датски, насколько мог, что, мол, ничегошеньки не понимаю, но он только хмурил брови и бросал косые взгляды на своих товарищей, уперших клинки мне в горло.

"Если это шотландец, он должен понимать по-английски", наконец дошло до меня. Вот вам смешно, а у меня, может, стресс был! И вообще, часто вам приходилось стоять на холоде в незнакомой местности, имея у горла четыре острия, которые вот-вот… Думаю, нечасто. А мне вот посчастливилось. Так что нечего лыбиться.

— Вы по-английски говорите вообще? — примерно так прозвучала моя фраза. И черт меня раздери насовсем, если я хоть что-то понял из того, что он мне ответил. Я, откровенно говоря, так и ему и сказал. Он нахмурился, затем усмехнулся, затем повторил свою часть грозившего не состояться диалога. С третьего раза я начал понимать что-то, с пятого — до меня дошел смысл. Смысл заключался примерно в том, что "я говорю по-английски очень странно", во-первых. Ну а во-вторых, этот бородач желал знать откуда я взялся и что я тут делаю.

Этим вопросом он поставил меня в тупик. Хотя и ненадолго. Врать я не видел смысла, а потому ответил прямо:

— Я из России. — Подумал еще чуток и добавил: — Приехал вам помогать.

Ну да, знаю, звучит по-идиотски. Точнее, почти по-голливудски. Хотя это одно и то же, в общем-то. А что мне еще оставалось? Обозвать их спятившими ролевиками?

Но вы бы видели его рожу. Нет, серьезно. У человека определенно ум зашел за разум. Даже его товарищи опустили палаши, избавив меня от весьма неприятного чувства — острия у глотки.

Он некоторое время повращал глазами, что, видимо, отражало мыслительный процесс. Затем обратился к своим подчиненным с долгой, раскатистой, гортанной и местами протяжной речью.

"Шотландский гэльский" — догадался я, но на лице сохранил маску невозмутимо-презрительного спокойствия. Мало-ли что, может это все-таки глюк. Скорее всего глюк. Или какие-то толкинутые ролевики. На гэльском уже почти никто не говорит, только пара фермеров на Гебридах. А чтоб еще они бегали по окрестностям с палашами и мушкетами, так это ж вам не 1745 год… Сорок пятый??? Да ладно?

— Уважаемый! — обратился я к главарю шотландцев. — А какое сегодня число, не скажете? Я долго был в море, потерял счет, понимаете.

Он посмотрел на меня очень странно, но ответил:

— Тринадцатое апреля. Если тебя интересует и год, — он обидно усмехнулся, показав не очень хорошо сохранившиеся зубы, — то сейчас тысяча семьсот сорок шестой от Рождества Господа нашего.

Я похолодел.

В голове сразу заметались мысли, как потревоженная стая галок:

Я в прошлом, я в прошлом, этого не может быть, не может, не может…

Через три дня состоится битва при Каллодене, после которой в Шотландии начнутся этнические чистки.

Я в прошлом…

Сука, домовой, вот так удружил. Хотел бы я его самого сейчас запихать в Нагасаки, за секунду перед взрывом…

Осталось три дня, а я хрен-знает-где.

Через три дня шотландцам хана…

Что я могу сделать? Да ничего, как бы я ни хотел.

Сука-домовой, уничтожил бы гниду…

Я в прошлом… Хм, повторяюсь. Надо бы валить отсюда, пока жив. Не знаю, как у них тут живут в тысяча семьсот сорок шестом, но уж на деньги гопнуть я кого-нибудь смогу. А там сесть на корабль и валить из этой юдоли скорби. Через три дня тут будет полный атас. И я под раздачу попасть могу запросто — а что-то не хочется совсем.

Вот и верь после этого в… Точнее, "вот и не верь после этого в сверхъестественное".

Я бы и не верил. Я с удовольствием поверил бы в то, что это сон. Или белая горячка. Лучше, конечно, сон.

Но это все были мысли. Реальность же стояла передо мной, недобро щурилась и вертела в руках палаш.

К немалому моему облегчению, палаш скользнул в ножны. Горец произнес нечто вроде:

— У нас мало времени. Пойдешь с нами.

— Без проблем, — ответил я. И проигнорировал ошалелый взгляд с его стороны.

"Да, так у вас, должно быть, не разговаривают", только успел подумать я, а также пожалеть о том, что учил американский английский, вместо исконной британской версии. Больше ни о чем я уже не думал, поскольку двое горцев дернули меня за рукава и я послушно затрусил посреди отряда.

Теперь, при свете солнца, я наконец смог как следует рассмотреть своих спутников поневоле. Спереди меня бежали шестеро — но это те, которых я видел, обернуться назад же я не пытался по вполне простой причине: следовало глядеть под ноги. Многочисленные камни, лужицы и цеплявые кустики вереска доставляли немало проблем даже на ходу, не говоря уже о беге.

Через несколько минут отряд притормозил и я, отдышавшись, оглядел всех горцев. Их было всего семеро. На троих красовались зеленые пледы — те самые, которые обматывают вокруг талии — или правильно говорить: вокруг бедер? — и перекидывают через плечо, только у нас почему-то принято называть их юбками. У остальных пледы были окрашены преимущественно в черный с белым цвета. "Охотничьи" — вспомнил я. Вожак и первый мой обидчик — и по совместительству, жертва — носили зеленые пледы.

Я так пространно это расписываю исключительно для вас, а в тот момент мне было не до того. По моим подсчетам, мы пробежали около двух километров в нехилом темпе. Не будь у меня футбольной практики, я бы, наверно и одного километра не выдержал — всегда плохо бегал на длинные дистанции. Мой конек — короткие. Это и с алкоголем так же, хы-хы. Хотя в последние годы я привык, могу пянствовать хоть всю ночь. Студенческие реалии, ну вы понимаете.

Воспользовавшись передышкой, я попытался заговорить с главным. На вопросы о том, "где я, кто я и зачем я?" он ответил вполне спокойно.

Мы находились к югу от деревень Далрой и Ленах, а виденные мною недавно горы были, оказывается ничем иным, как горной цепью с вершиной Бен Уйде Мор. Очень познавательно.

Еще я узнал, что наш отряд состоит из Стюартов из Атолла, двух Маккинтошей и двух Фаркухарсонов. Ничуть не менее познавательно. И движемся мы по направлению к Инвернессу, в Каллоден, поскольку там решено встретить англичан. То есть "решил" это принц Чарльз Стюарт, вопреки советам лорда Джорджа Мюррея, вождей кланов и элементарному здравому смыслу, насколько я помнил из прочитанных книг по истории.

Потом последовал еще один забег и еще одна передышка. Как раз в тот момент, когда я думал, что вот-вот свалюсь. И еще я почему-то думал, что когда свалюсь, то сразу проснусь у себя дома.

Пока горцы отдыхали, главный подошел ко мне, выждал, пока я отдышусь и ткнул в меня длинным сучковатым пальцем.

— Как тебя зовут?

— Ээ, — замялся было на секунду я. И решил, что если уж врать, то по минимуму. — Меня зовут Алекс.

— Алекс?

— Алекс, Алекс.

— Это значит, Александр? — переспросил шотландец. И пощупал мои джинсы, восхищенно присвистнув.

— Ну да, — беззастенчиво ответил я. Имя "Алексей" они бы все равно не поняли. Да и не выговорили бы. Так чего их понапрасну мучать?

— Отлично. Значит, будешь у нас "Сэнди". — Он снова обнажил свои крайне неаппетитные зубы, вроде как в улыбке.

— Ладно, — согласился я. И осведомился в свою очередь: — А с кем имею честь?

Он произнес нечто. Нечто, напоминающее слово "Коуал"

— Колл? — переспросил я.

Шотландец уже было открыл рот, чтобы исправить ошибку, но видимо, махнул рукой на это, улыбнулся одной стороной лица и сказал: — Ладно, зови меня "Колл", так тоже сойдет. Колл Стюарт. Стюарт из Ардшила.

"Колл", подумал я. "Это ж как в "Роб Рое", точно!", — и возликовал. Не, ну а что? Вы бы сами их послушали, тут учи язык, не учи — толку не будет. Если только не практиковаться ежедневно. Ежедневно? Так вот же она, моя долгожданная возможность — изучить гэльский! И надо-то совсем ничего, только прислушиваться. Если б только не гребаный Каллоден через три дня. Точнее, через два. И если бы не…

Если бы не крик одного из Маккинтошей, часового — он неразборчиво кричал и махал руками на бегу. За ним виднелись скачущие во весь опор фигуры всадников в красных мундирах и касках, напоминающих головные уборы французских кирасиров с панорамы Рубо.

— Драгуны, — сказал Колл.

— Англичане? — спросил я.

Колл лишь свирепо зыркнул и потянул меня за рукав. Мои спутники бросились бежать к ближайшим деревьям — на равнине не было шансов укрыться от конницы. Несколько раз грохотнули мушкеты — шотландцы выпалили по налетающим драгунам, в надежде остановить или задержать их.

В ответ, драгуны разрядили свое оружие по нам.

Черт, а ведь я и не предполагал, насколько это реально!!

Рядом со мной закричал от боли раненый клансмен. Одна из пуль взрезала ворот моего плаща и, шурша, унеслась дальше. Только сейчас я осознал реальность происходящего. А шотландцы уже рубились со всадниками в красном, стаскивая их с седел.

Один из драгунов направил коня прямо на меня. Передо мной выскочил Колл с палашом над головой, но, получив удар конской грудью, отлетел на землю. Я подхватил упавший рядом мушкет раненого и бросился вперед. В моем сознании мелькнули кадры из сериала про Ричарда Шарпа — у нас в девяностых показывали, помните такого? Только там англичане всегда побеждали. Проклятые нагличане! Над моей головой взлетел палаш — и снова в мозг попросился флэшбэк из сериала. Да, тот самый, где Шарп спасает Веллингтона ценой сабельного шрама на спине. И я увернулся. Да нет, это громко сказано, на самом деле я просто скорчился в три погибели, и острие палаша лишь процарапало мне плащ на спине. Пока драгун разворачивал коня, я поднял мушкет, трясущимися руками взвел курок…

И выпалил в упор.

Драгун даже не успел закатить глаза. Он просто рухнул с коня, мертвый, словно черенок от швабры.

Я что, убил его?

Я убил его?

Я убил его.

Я выронил мушкет и… и… и наверно, потерялся бы, если бы не стон Колла: " Помоги мне!" Подхватив его под руку, я заковылял с ним к близлежащей роще, что есть сил.

Скоро туда прибыли остальные горцы. Один из Фаркухарсонов погиб, второй же, тот самый, что стоял рядом со мной, получил пулю в грудь и был в тяжелом состоянии. Почти все клансмены тоже получили несерьезные ранения. Ни один из драгунов не ушел.

Колл мощно, но по-дружески врезал ладонью мне по спине и тяжело опустился на поваленный ствол.

У меня руки прыгали еще похлеще, чем во время стычки. Я только что пристрелил человека. Да, знаю, я давно мечтал убить англичанина, а лучше — много англичан, когда читал про шотландские и ирландские восстания. Такой вот я нехороший. Но одно дело читать, а другое дело убить.

Шотландцы, видимо, заметили мой сумасшедший взгляд — один за другим они подошли, похлопали меня по плечу, говоря что-то, возможно, слова благодарности за участие в бою (но это я уже задираю нос), а может просто ободряя.

Колл достал откуда-то флягу и, прежде чем пустить ее по кругу, протянул мне. Я поднял сосуд в воздух, произнес шотландский тост: "Slainte Mhath!"

Окружающие заулыбались. Я отхлебнул хороший глоток — и едва не изверг его обратно. Во фляге был страшный первач.

 

Глава 6

Как поливали самогоном рану пострадавшего и извлекали пулю — пожалуй, описывать не буду. Однако я настоял, чтобы мой "крестник" сгонял к ручью за водой и рану основательно промыли. Жаль только, все бухло ушло на дезинфекцию и на анестезию раненого. Я бы с удовольствием выпил бы всю фляжку сам, ибо как только оправился от первого привкуса, почувствовал тепло и перед глазами заиграли цвета. Серьезно, не вру.

Чтобы не выдать своей слабости, и чего доброго, не свалиться с ног, горцам на посмешище, я присел на мшистый валун и подпер руками голову. Лицо буквально горело. А то, что творилось у меня под черепом, думаю, объяснять излишне. Вчера спокойно сидел за компом у себя дома, сегодня — убиваю английских драгунов. Не, ну мыслимо ли?

"Еще как мыслимо", — немедленно ответил чей-то голос. Я встрепенулся, огляделся. И только потом до меня доперло, что фраза была сказана на русском.

Хотя я так и не понял, была-ли она сказана или прозвучала у меня в голове. Но если она прозвучала, то она должна была быть сказана, так ведь. На секунду мне показалось, что я схожу с ума.

"Не волнуйтесь, юноша", — сразу ответили мне, сопроводив слова негромким смехом.

— Да как тут не волноваться, — пробормотал было я, а невидимый собеседник уже продолжал.

— Слово "сиды" вам что-нибудь говорит?

— Ну-у-у… Было что-то…

— А если "Племена богини Дану"? — и снова хихиканье. И тут я вспомнил: очень похоже хихикало то самое существо у меня в квартире, которое и забросило меня хрен-пойми-куда.

— Читал про такое, да, — подумал я. Теперь диалог проходил у меня в голове. — По-английски это вроде как "фэйрис", верно?

— Очень, очень прелестно! — и опять издевательский смешок. — Вы, юноша, не так уж и безнадежны. Но постарайтесь впредь не употреблять английских терминов, договорились?

— Это почему?

— Да по кочану, хахахахаха! Воротит меня с них. Так мы договорились?

— Как скажете.

— Ну видите, юноша, вы просто прекрасный экземпляр! Про Туата де Даннан вам, стало быть, известно. В таком случае, вы должны понимать, что наша раса существует по всему миру. Конечно, мы не все одинаковы, часто враждуем друг с другом. То есть у нас все, как и у вас, хахаха!

— Ааа… Ээ… Ну, это очень интересно. А я думал — такое только в Ирландии есть…

— "Такое" есть везде, — голос внезапно посерьезнел.

— Нет, ну как везде? У нас вот например верят в домовых там всяких, леших… — безбожно затупил я.

— Вам же объясняют, мы разные. Разные по происхождению, по обычаям. Как и вы. Но природа у всех одна.

Я подумал, что еще немного и у меня непоправимо съедет крыша.

— Не съедет, — поспешил успокоить меня невидимый собеседник. — Я продолжу?

— Как будто у меня есть выбор, — мысленно пробормотал я.

— Вы вероятно помните сказки гэлов о том, что человек, попавший к сидам может вернуться через несколько десятков лет, не состарившись. Время над сидами не властно.

— Ну да, припоминаю.

— Так вот. Время не просто не властно над нами, мало того, это мы властны над временем. Потому-то вы и здесь. Тот дух, что забросил вас сюда, очевидно, очень стар и могуществен. Вот как ему удалось еще и перебросить вас в пространстве — этого я не могу уразуметь. Но тем не менее, сейчас тысяча семьсот сорок шестой год по вашему летоисчислению, — он явно избегал слов, связанных с именем Христа. — И вы, юноша, имеете шанс вмешаться в историю. Или даже изменить ее!

— Но как, черт дери?

— А вот это решать только вам. Я думаю, вы попали сюда неспроста. Вы немало изучали историю этих мест, в противном случае, вы бы здесь не оказались, я уверен. Используйте свои знания. И свою ненависть к проклятым саксам!

С этими словами снова раздался смех и затих, как-бы удаляясь прочь. Это он пошутил так напоследок? Однако, ничего издевательского в этом смехе не было, скорее, некая усталость.

Я посмотрел на шотландцев. Те вообще ничего не заметили. И тут словно просветление нашло: весь диалог занял не больше двух-трех секунд от человеческой жизни.

А ведь крыша у меня съедет, рано или поздно. Скорее рано, нежели поздно. Тут тебе и Шотландия на два с половиной века раньше, тут тебе и война, и еще хохотун какой-то невидимый, провались бы он к чертям — и все за одни сутки! Это, ребята, просто нечестно, я считаю. Я вам что, Терминатор что-ли какой, чтоб меня так грузить?

Пока я сушил штаны… Пардон, что я несу! Пока я восстанавливал душевное равновесие, ко мне подошел Колл, баюкая локоть, очевидно поврежденный при падении — от столкновения с драгунским конем.

Кстати, предупреждаю: переводить дословно все фразы горца я не буду. И не мечтайте. Поскольку это нереально, даже если б я и хотел. Буду передавать общий смысл, благо что горец мне попался с пониманием, не стеснялся говорить медленно и повторять по три раза для "тупого чужеземца".

— Нам надо отсюда уходить. Проклятые саксы, похоже, уже в Наирне. А наши, видимо, отошли в Инвернесс.

— Это далеко отсюда?

Он задумчиво посмотрел на меня, закатил глаза, что-то прикинул в уме.

— Не больше трех часов ходу для пешего. К полудню мы могли бы быть уже там. Но с нами раненый, бросить его мы не можем, — он обернулся.

Я тоже посмотрел на остальных горцев, стоявших полукругом вокруг подстреленного Фаркухарсона. Тот не подавал признаков жизни. Явно болевой шок. Еще бы — вырезать пулю из живого тела без наркоза, это вам не шутки. Выдержит такое далеко не каждый. Я бы, наверно, тоже отключился.

Колл сел на соседний валун.

— У него, похоже, задето что-то важное, очень много крови вышло, — сказал он. И понизив голос, продолжил: — Но если мы его оставим, Маккинтоши на меня обозлятся. Маккинтоши и Фаркухарсоны считаются родственниками, они из кланового союза, Клан Кэттан.

Я кивнул. Колл лишь тяжело вздохнул.

— А почему в таком небольшом отряде, — неожиданно для самого себя спросил я, — собраны представители трех разных кланов? Я думал, что люди из одного клана всегда держатся вместе.

И даже немного испугался, не ляпнул-ли я чего неположенного.

— В общем, да, — Колл склонил голову набок. — Но у нас мало людей. Меня послали наблюдать за южной дорогой через Калдер, а Маккинтошей мне дали в качестве проводников, это, видишь ли, их земли. Ну а Фаркухарсоны прибились к нам по пути.

— Я извиняюсь, а клан Маккинтошей поддерживает династию Стюартов?

— Поддерживает, хотя вождь клана Ангус состоял на службе у проклятых саксов, — негромко проговорил мой собеседник. И поднял указательный палец: — Зато его жена, леди Анна Фаркухарсон-Маккинтош, подняла клан на защиту принца. Теперь ее величают не иначе, как "Полковник Анна". Ей удалось разбить Лоудона и его саксов на дороге из Инвернесса пару месяцев назад! И знаешь как?

"Конечно знаю, это ведь знаменитый разгром при Мое", — чуть не вякнул было я, но вовремя успел удержать свою варежку на замке. Откуда ж мне это знать, я же "долго был в море". Поэтому я спросил:

— И как же?

— О, это было великолепно! — рассказчик оживился. — Лоудон выступил ночью, надеясь захватить принца. Говорят, у него было почти две тысячи человек. Но леди Анна узнала об этом и послала своего младшего сына с еще четырьмя людьми на дорогу. И когда Лоудон был близко, они начали стрелять по колонне солдат с разных сторон и кричать боевые кличи разных кланов! Ха-ха-ха!!! Ты себе не представляешь, чертов Лоудон и его саксы драпали, как лани от охотников! А потом сдали нам Инвернесс.

— Круто! То есть, я хочу сказать, это очень здорово! — путаясь в английских и американских суперлативах, сказал я, лыбясь изо всех сил и показывая своим видом, что это было и в самом деле круто.

— Да уж, — отсмеявшись, сказал Колл. Похоже, мои лингвистические извращения его нисколько не смутили. "Начинает привыкать", не без самодовольства подумал я. — Но клановым полком командует не она, поскольку женщинам это не разрешено. Главным в Клане Кэттан сейчас Александр Макгилливрей из Дунмагласа, благослови его Господь. Он опытный воин, один из лучших. И ты не найдешь никого, кто обращается с палашом лучше, чем он. Однако я хотел бы когда-нибудь увидеть "Полковника Анну" во главе клана Маккинтош. Только об этом — ни слова никому, ладно?

— Разумеется, — поспешил я заверить Колла. А сам подумал: "Интересно, черт дери, что это за мадама, если даже простые горцы так отзываются. Надо будет обязательно улучить минутку и глянуть на нее".

— Нам надо уходить, — продолжил вожак. — Разъезды саксов рыщут по всему графству и могут появиться здесь в любое время. Мы и так с трудом отбились, еще повезло, что их было только четверо. В холмы они, конечно, не сунутся, но на равнине нам встречаться с конницей — верная смерть.

Я еще хотел было спросить, почему у них самих нет конной разведки, но вовремя прикусил язык. У повстанцев было, если мне не изменяет память, всего два конных подразделения: ирландцы Фитцджеймса и отряд лорда Элхо, в общей сложности не более ста пятидесяти сабель. Это против двух с половиной тысяч кавалерии Камберленда. Так что да, какие уж тут разъезды.

Вслед за Коллом я поднялся с валуна и подошел к раненому. Пульс был ровный, но человек еще явно пребывал в шоке.

— Нужны носилки, — сказал я, но Колл лишь кивнул в сторону и я увидел, что горцы уже заготовили две жерди. Я пристыженно склонил голову. Нехрен считать себе умнее других. Хотя…

Я скинул с себя плащ.

— Вот. Подойдет, если обмотать вокруг ручек… — и осекся. Шотландцы, как по команде, все уставились на мой свитер. Да вы чего, ребята? Свитер, как свитер. А, ну да. Блин, все время забываю, у вас же тут восемнадцатый век.

По окрику Колла, однако, они перестали пялиться и принялись за работу. У кого-то нашлись даже обрывки веревки, так что носилки мы сработали за пару минут.

Я взялся за левый передний угол, двое Стюартов и Маккинтош подхватили рукоятки с других сторон. Колл и второй из Маккинтошей заняли места по бокам от нас, внимательно осматривая местность.

Рощица скоро кончилась и мы неторопливо выплыли на вересковую равнину. Ну это клише, я знаю. Англия, Шотландия, вересковые равнины. Но если вы не видели вересковых пустошей, вам не понять, о чем речь. Это море, колышущееся под ветром и расстилающееся едва не до горизонта, это колкий, колючеватый ковер под ногами, совсем не такой, как наша луговая трава, это неповторимый запах… Да ладно, что я тут распинаюсь, все равно не поймете, пока сами не побываете.

"Drummossie" — произнес кто-то из моих спутников. Равнина Драммосси. Ровно через три дня здесь сойдуться две армии. Одна — наглая, самоуверенная, оснащенная по всем современным стандартам. Другая — голодная, невыспавшаяся, уступающая другой в численности, вооружении, артиллерии, коммандовании. Но первая пришла убивать, грабить и насиловать — как выяснится позже. А вторая защищает свою родину.

Так это видел я. И я же должен был как-то так устроить, чтобы то, что написано в книгах по истории, не произошло. Нефиговая задачка, как вы считаете?

 

Глава 7

Лорд Джордж не находил себе места. Треклятые ирландцы все-таки окончательно завладели рассудком принца… Да нет, чушь! Здравым рассудком он и так никогда не отличался, да еще постоянные возлияния, да еще эти его чертовы ирландские советчики!

Будь ему не пятьдесят, а двадцать пять, как тогда, в холмах, над долиной Гленшил, ничто не остановило бы его от… Нет, не думать об этом! А рука уже замерла, готовая скользнуть под плетение "корзинки" палаша, сжаться вокруг рукояти и вспомнить, вспомнить…

Он не привык считать противника, он привык его бить, невзирая на обстоятельства. Будь то савойцы, французы или, если уж на то пошло, англичане. Но то было в прошлом, а сейчас он с удовольствием развалил бы палатку молодецким взмахом. Больше кромсать было некого. То-ли дело на равнине под Клифтоном…

Да что, впрочем, что уж теперь-то. Если бы у "Красавчика Чарли" хватило ума послушать советы лорда Джорджа, да не только его, а и клановых вождей, тех, кто реально знал, как обстоят дела здесь, в Шотландии, и как лучше всего вести войну против такой державы, как Англия… Но у него ума хватало только на то, чтобы напиться французского пойла и завалиться в очередную усадьбу, полную баб, якобы, "благородного" происхождения.

Мало того — пришлось промаршировать аж до Дерби с армией горцев, да, горцев! Горцы вообще не представляют себе что такое марш… Только Джордж и Донелл Кэмерон из Лохила могли поддерживать дисциплину, пользуясь непререкаемой репутацией.

Хотя на клифтонской равнине Макферсоны и Макдональды показали себя во всей красе, слаженными залпами и рукопашными контратаками полностью отбив у врага охоту к преследованию. Клифтон был последним боем по ту сторону границы. При отступлении. Джордж лично водил горцев в бой, разбил наседавших на пятки английских драгунов и оторвался от преследования. Затем лорд Джордж разбил проклятого "палача" Хоули в лютом буране под Фалкирком — но без толку, англичане прибывали, на этот раз пожаловал сам Камберленд.

"Красавчик", судя по всему, полностью порвал отношения со своим разумом — и вытворял уже просто черти-что. Избежать позорного плена ему помогли лишь решительные действия Анны Фаркухарсон.

Однако, видимо ему показалось мало. Отныне он — и конечно, поганец О'Салливан — взяли на себя командование всей армией. И это при том, что О'Салливан, бывший священник, вообще не понимает в войне ровным счетом ничего, а его дружок Хэй — не обеспечил подхода обозов вовремя, хотя за это отвечал. И обеспечит-ли вообще? Это уже и неважно, впрочем — почти треть армии рассосалась, расползлась по долинам. Ну а как воевать, когда три дня не жрамши?

Из всех советчиков принца, Джорджу, как ни странно, больше всех по душе приходился Фрэнсис Стрикленд, англичанин. Он, в отличие от ирландцев, никогда не заносился, напротив, всегда примирял спорящих и лез за советом к вождям горцев. "Немного странный саксонец", поговаривали о нем шотландцы. Так он и помер от водянки в Карлайле, при отступлении.

Да что тут рассуждать… Камберленд уже в Наирне. Герцог Пертский и его брат, Джон Драммонд, имея под своим командованием две тысячи человек, решили не удерживать брод через реку Спей под Фохаберсом, а трусливо отступили. Что именно там случилось и почему — не было времени выяснять, поскольку сразу же навалились новые проблемы.

Через день-другой этот инфантильный пропойца Чарльз Стюарт со своими ирландскими дружками подведет под монастырь всю армию, а с ней и все восстание. Стэйплтон и Кер предлагали — совершенно справедливо — дать бой у Далкросса, в холмах, там можно долго сдерживать наступление регулярной конницы и пехоты. Артиллерия — проблема несравнимо большая, но сейчас весна, вереск не загорится, опасаться стоит лишь шальных ядер. А даже если и загорится, дымовая завеса будет только на руку. Но не-е-ет, клятый "Красавчик" Чарли решил поиграть в войну именно сейчас. Именно сейчас ему угодно покомандовать и погубить всю армию. Ополоумевший дурак! Ни разу в жизни не воевал в горах, не командовал даже взводом мушкетеров, а туда же! Поиграться захотелось!

И сами горцы, чертовы горцы этого не понимают! Они слушаются, подчиняются — знание гэльского все же плюс, как ни крути, но воевать они пошли за принца и за добычу, а не за свою страну, за свою родину, за свою веру. Они же овцы, ей-Богу, овцы! Если не сказать, бараны. Свои родные долины и глены они защищать станут только тогда, когда враг будет уже у порога непосредственно, но это-то будет уже поздно! Очередной мерзавец, да вообще любой мерзавец может назваться Стюартом и погнать их на убой, а они и рады стараться!

Впрочем, нет. Что-то подсказывало лорду Джорджу, что это — последний раз. Больше ничего подобного не случится. Если англичане победят — и в этом он почему-то не сомневался — горцев ждут очень нехорошие времена. Принц и его советчики уплывут обратно на материк, а вот кланы будут наказаны по всей строгости.

Джордж Мюррей вышел из палатки и с силой впечатал кулак в ствол корявой сосенки. Горцы, сидящие вокруг костра неподалеку, даже не повернули головы, лишь покосились на предводителя и понимающе помолчали. У них было свое горе — запасы еды на исходе, обозов как не было, так и нет, и не предвидится. Ублюдок Хэй полностью позабыл о своих обязанностях, ну а О'Салливан его, разумеется, покрывает.

Не будь рядом принца, они бы уже дорого заплатили за свою халатность. Если не сказать — предательство! Джордж еще раз приложил кулаком несчастное дерево и вернулся в палатку.

Не будь рядом принца, так и вся война шла бы иначе — без этих бредовых бросков на Лондон, без тупой бравады, без идиотских осад замков… В родных горах шотландцы разметали бы любую армию, сунувшуюся сюда.

Да чего уж там. Не будь принца, вряд-ли что-либо случилось бы вообще. Кланы никогда не встрепенулись бы, несмотря на то что их образ жизни и существование уже были под угрозой. И сам Джордж так бы и остался шерифом Пертшира, доживая жизнь в своем поместье в Атолле. Это его, впрочем, вполне устраивало — он свое отвоевал еще при Гленшиле и на Сардинии.

Сейчас он разрывался между долгом и совестью. Первый приказывал слушаться наследника династии Стюартов. Совесть же навязчиво призывала к тому, чтобы не медля ни секунды, арестовать принца и его ирландских подхалимов, взять командование в свои руки и оттянуть армию в горы. В таком случае, пришлось бы бросить обоз, запасы продовольствия, артиллерию. Хотя это с трудом можно назвать артиллерией — несколько трехфунтовок и прислуга, впервые в жизни увидевшая пушки вообще.

Но лорд Джордж был профессиональным солдатом, а это включало в себя умение подчиняться в том числе. Да и как тут не подчиниться, когда во главе армии едет наследный принц, а все горцы молятся на него. Ну разве только за исключением Робертсонов, Мюрреев и, по иронии судьбы, Стюартов из Аппина и Ардшила, которых лорд Джордж набирал лично.

Являясь профессионалом своего дела, Джордж Мюррей не мог упустить из виду и другую деталь, а именно: во вторник, пятнадцатого числа, герцогу Камберленду исполняется двадцать пять лет. Это значит, что имперский лагерь с большой вероятностью превратится в одну большую попойку. Идеальный момент для ночной атаки.

Не использовать такое обстоятельство просто грех; другое дело, что вероятность-то вероятностью, однако пить будет только сам Камберленд с приближенными, солдатам же скорее всего выдадут по чарке и не более того. Но попытаться надо, обязательно надо, это лучший, да какое там, это единственный шанс. Хоть и гипотетический, но шанс.

Встречать англичан в чистом поле при свете дня — самоубийство. У Камберленда пятнадцать линейных полков и две с половиной тысячи кавалерии, плюс мощная артиллерия и отряды Кэмпбеллов — горцев на службе правительства. И это еще не считая немецких наемников из Гессен-Касселя.

Разведчики доложили, что наемники остались в Абердине, но это не так уж и важно, они могут прибыть сушей или морем за считанные дни. Впрочем, тех войск, что уже есть у Камберленда, хватит шотландцам на несколько раз. Ах, если б можно было начать сражение сразу с рукопашной, как когда-то Верцингеторикс под Герговией! Ведь надо-то всего ничего. Пойти в мечи и топоры — и за десять минут половина саксов будет уже валяться лицом вниз на вересковом поле. Но это все мечты…

На данный момент самое важное — собрать провизию в Инвернессе и еще где только можно, в противном случае воевать с Камберлендом будет просто некому. И Джордж Мюррей отправился разыскивать интендантов, раздавать приказы, пинки и зуботычины.

 

Глава 8

В лагерь повстанцев у деревушки Нок Шуа мы прибыли уже в сумерках. Здесь была ставка принца, как объяснил Колл. Основные же силы под командованием лорда Джорджа Мюррея стояли лагерем севернее, между поселками Смиттон и Крадлхолл.

Туда-то мы и отправились с нашим раненым — Колл пояснил, что при принце находятся лишь Гордоны, отряд герцога Пертского и конница. Как я ни вертел головой — а таща на плече носилки, головой особенно не повертишь, — я так и не сумел увидеть шатер принца.

Если он, конечно, был. Да не, должен был быть, как не быть? Это горцы могут спать на голой земле в любую погоду, а принц-то, наверно, не сдюжит. Ему подавай все удобства, ага. Я и сам бы не отказался, ух, как я бы не отказался от хорошего душа, смены одежды и пузыря на ноль-семь! С томатным соком. Фу-ты, нет, нельзя сейчас о таком думать — аж рот наполнился слюной.

Расположившиеся там и сям горцы не обращали на меня почти никакого внимания, хотя я, откровенно признаюсь, боялся, что весь контингент сбежится разглядывать и ощупывать мои шмотки. Но — обошлось.

Им было совсем не до этого. В воздухе было словно разлито уныние, если не сказать, отчаяние. И безмолвие.

Когда мы добрались до лагеря основных сил, атмосфера стала немного оптимистичнее. Горели костры, шотландцы весело перекликались, с разных сторон доносилось пение волынок. Да, настоящих горских волынок, а не то, что ставят в фильмах и роликах! Эх, разве мог я расчитытвать на то, что когда-нибудь услышу подобное! Впрочем, дело не в волынках, а в самой музыке, в самой атмосфере. Под такие звуки, знаете ли, и умереть не жалко! Я даже позабыл, что тащу на плече носилки с раненым.

Колл тоже заметно оживился, начал отбегать в стороны и на гэльском перекрикиваться со знакомыми, очевидно. Подбегал к нам, показывал дорогу к расположению кланового полка Фаркухарсонов и снова уносился в серую темноту сумерек.

Раненого мы сдали на руки его соклановцам. Он уже вовсю ворочался и стонал, но я почему-то был уверен, что выкарабкается. Кельты — ребята крепкие. Не чета русским, конечно, но тоже будь здоров.

Потом опустилась тьма и все в голове у меня смешалось. Но не из-за темноты, а из-за усталости. Несмотря на радостное возбуждение, я был просто не в состоянии ничего воспринимать, столько всего нового обрушилось на меня за этот день.

Я и не сообразил, что происходит, когда Колл указал мне на какое-то шерстяное одеяло, лишь только недоуменно уставился на него. Он сделал мне ладонью знак "погоди", и исчез в темноте. Через минуту он снова стоял передо мной с огромнейшим пледом. Только тут до меня дошло.

Но перед тем, как лечь, я указал рукой на его фляжку и спросил:

— Можно?

— Понравилось? — шотландец обнажил почерневшие зубы и хохотнул. — Держи!

Я пригубил из фляги. Пересилив себя, глотнул второй раз, уже побольше. Вернул фляжку, поблагодарил Колла, который тут же умчался куда-то во мрак. Завалился на подстилку, натянул плед на себя с головой. И отключился.

Всю ночь мне снились какие-то мечущиеся тени среди ружейных залпов и клубов дыма. И я сам метался из стороны в сторону, пытаясь понять что происходит и выбраться из суматохи, пока не наткнулся на вал трупов — шотландцев. Со стреляными ранами, обезображенные ядрами и зарядами картечи, у многих были оторваны руки, ноги, головы. Я рванулся было в другую сторону, но и там меня встретила похожая картина. Куда бы я ни бросался, я видел одно и то же, пока, заорав от ужаса, отвращения и безысходности, не провалился в беспамятство.

Пробуждение было не из лучших — холодный ветер, ледяная роса. И ни одного знакомого лица вокруг. Черт, а я-то надеялся, что это всего лишь дурной сон. Но это не был сон.

Я поднялся, аккуратно свернул плед, мокрый от росы… Плед! Так это был не сон все-таки? Мать твою! Ну почему-у-у!!!

Вокруг меня ходили горцы, некоторые поглядывали в мою сторону. Кто-то с опаской, кто-то с нескрываемым любопытством. Я почувствовал себя последним идиотом: какой-то коротко стриженный и бритый перец в джинсах и свитере стоит посреди лагеря шотландских горцев. Тут еще надо отдать должное горцам и их невозмутимости.

Чей-то голос произнес сзади что-то навроде: "Sir, are ye waukin' yet? Will ye cam wi me?

Я не сразу осознал, что это было адресовано мне. Хотя, кому ж еще? Я развернулся — передо мной стоял немолодой человек, довольно потрепанный, как выразился бы я, будь то в моем прошлом… Или в будущем? Или, как бы это — в моей прошлой жизни? А-а-а, дьявол, хрен тут чего поймешь с этими вашими…

Короче, человек имел довольно суровое обветренное лицо, глядя на которое, я бы, скорее всего, усмехнулся, случись то в двадцать первом веке. Но не сейчас.

Лицо исчерчивали многочисленные морщины. И я не мог бы сказать, какие из них были морщинами, а какие — шрамами. То, что шрамы на лице у него были — так же верно, как то, что сквозь рыжину бакенбард пробивалась седина.

— Бригадир Уолтер Стэйплтон, — представился он.

— Рад встрече, — только и смог пробормотать я, протянув руку, которую он незамедлительно пожал.

— А вы, должно быть, Сэнди, тот самый, о котором упоминал один из наших разведчиков?

— Да, это я.

— Ну что ж, очень польщен встречей с вами; будьте добры следовать за мной!

— Как скажете, — ответил я и подумал, что уж больно все складно. Не ждет-ли меня красочная экзекуция в итоге всего этого?

Но нет, экзекуции не последовало. Наоборот, все становилось интереснее, чем дальше, тем круче.

Кто из вас мог бы похвастать встречей с самим вождем Кэмеронов из Лохила? А вот я могу!

Хотя, когда я его увидел, я был здорово разочарован, должен вам сообщить. Вождь Донелл Кэмерон был невзрачным человечком, на полголовы ниже меня, со странными спазмами на лице. Но взгляд, взгляд! Взгляд у него был такой, что любой Ван Дамм и Шварцнеггер потухли и сдулись бы сразу. Зато меня он приковал. Приковал, вот клянусь! Я не испугался, наоборот, мне стало интересно — такой взгляд увидишь не каждый день.

А он… А он лишь поглядел мне в глаза, скользнул цепким взором вверх-вниз по мне и что-то сказал.

Стэйплтон перевел: "Он хочет, чтобы вас отвели к лорду Джорджу Мюррею".

Я аж дыхание затаил. К Мюррею? Вот это да!

Стэйплтон и двое молчаливых ирландцев в зелено-бурых камзолах повели меня через весь лагерь к одиноко стоящему белому шатру. У меня возникло легкое чувство, что меня конвоируют, но я решил не заострять на этом внимание.

Лорд Джордж тоже впечатлил, надо признать. Когда я читал о нем, мне представлялся этакий… среднего роста, неунывающий вояка, в чем-то схожий с прообразом Суворова.

Оригинал оказался высоченным, долговязым дядькой с непроницаемым лицом и дико мрачным взглядом. Хотя морщинки, изредка собиравшиеся и поигрывавшие вокруг глаз и рта, говорили о том, что он не настолько мрачен, насколько хочет показаться. Или просто разыгрывает роль, пытаясь меня зашугать. Или чем-то страшно недоволен, судя по тому, как брезгливо вздергивалась его верхняя губа, когда он приказывал что-то подчиненным. Скорее последнее.

…Впечатлил? Я осмотрелся вокруг. Ну почему это наваждение не проходит, ну почему-у-у??!! Почему я проснулся здесь, а не… Мда, все-таки придется к этому привыкать.

Но за каким чертом они привели меня именно к Джорджу Мюррею, скажите на милость? К нему-то мне совсем не хотелось. Неужели не нашлось ни одного нижнего чина, которому я мог бы понавешать на уши всю лапшу, на которую только способен?

Нет. Нет, нет, ну не-е-е-ет! Ну что за издевательство! Сейчас я ему должен буду рассказать, что меня сюда отправил один гребаный датский домовой, а потом еще какой-то мутный персонаж из-под земли наказал спасти шотландское восстание от разгрома. Или как? Да, как? Каким образом я объясню это профессиональному военному?

Мысли в голове засновали почище всяких галок. Какие там, на фиг, галки… Если вы видели визуализацию музыкальных плейеров — вы меня поймете. Тут и тараканы бы притормозили и выкурили бы по одной, глядя на скорости моих мыслей. Хотя это уже каламбур — тараканы-то. Тараканы — они у каждого есть.

Так, стоп, тихо! Может, тараканы мои меня и выручат в этот раз.

А может и нет.

Оказавшись с лордом наедине, я в полной мере осознал бедственность свое положения. Я не мог врать! Тупо и банально не мог. Но и рассказать правду означало выставить себя фантазером, принимающим всех за дураков. Блин, как же быть-то?

Лорд Джордж тем временем пристально меня разглядывал. Совсем не так, как горцы — те открыто таращились, не скрывая любопытства. А лорд рассматривал меня как-то эдак… Оценивающе, что ли, даже как-то цинично, я бы сказал. Без всякого удивления. Ну а что, человек и не такое повидал, поди.

— Стало быть, ты — русский, — полуутвердительно, полувопросительно произнес он.

— Aye. — Не могу сказать, почему, но я попробовал говорить с акцентом героев фильма "Boondock Saints". Ну или "Braveheart", уж как получится. Наверно, тупо это, но и с русским акцентом я говорить не мог, так как у меня его просто не было. И поспешил добавить: — Your Exellency.

Лорд Джордж лишь хмыкнул.

— И что же ты делал на дороге, к югу от Далроя? — надо сказать, его я понимал с первого раза, в отличие от остальных англоговорящих, встретившихся мне до сей поры. Впрочем, виной тому был сленг, а не произношение; в шотландском варианте английского, как известно, обретается множество словей скандинавского происхождения и не только, усложняющих понимание для тех, кто не привык к этому диалекту. Мюррей же говорил на довольно чистом английском, вероятно, делая мне одолжение таким образом.

— Ну как… Я добирался к… Нет, то есть, я вообще-то спал, когда меня застигли ваши люди. А так, в целом — добирался к вам.

Елкин дрын! Ну какого лешего я полез в эти подробности! После такой сбивчивой речи он меня точно отправит на расстрел!

Пальцы непроизвольно потянулись к карману, где лежал раскладной нож. Но лорд Джордж, похоже, не собирался меня расстреливать. Он всего-лишь переступил с ноги на ногу, побарабанил пальцами по столику и переспросил:

— Как же ты там оказался?

И меня прорвало. Я рассказал ему про все. Про все-про все. Как я жил и воспитывался в семье потомков шотландских наемников, слушал сказки дедов про вересковые пустоши, фей, сидов и брауни. Слушал легенды о Брюсе, Уоллесе и Джеймсе Грэхеме, том самом маркизе Монтроуз. Потом узнал, что именно назревает в Шотландии и рванулся помогать героической родне. Нас было мало, мы попали в бурю, тра-ля-ля, все дела, до Дании добрался я один, а там уж с божьей помощью, на рыболовецких судах, кое-как доплыл до Абердина, весь поиздержался, пока дошел, спал на деревьях, прятался от английских патрулей, и вот, слава Создателю — я тут.

Закончив свой напыщенный бред, я посмотрел лорду в глаза и мне показалось, что он не верит ни единому слову. Да какое там "показалось"! Судя по выражению его лица, оно так и было.

Сейчас-то он меня и шлепнет. Не будет даже расстреливать, вытащит палаш — и все, каюк пацану Леше.

Ничего подобного. Джордж Мюррей только нахмурился — еще сильнее обычного и сказал:

— Но Россия, насколько я знаю, в союзе с Англией. И Австрией, и Саксонией, и Сардинией, — последнее слово, как мне показалось, он произнес с нажимом.

Уел, так уел. Вот что значит — профессионал! Мда…

Ну и что прикажете теперь? Рассказать ему о том, что ровно через десять лет начнется Семилетняя война, Россия-Австрия-Франция против Англии и Пруссии? Настоящие союзы развалятся, возникнут другие — это не новость для Европы, да. Но сама конкретика! Откуда ж я могу это знать, спросит он меня и будет по-своему прав.

Я ответил первое, что пришло в голову:

— Меня не интересуют политические союзы. Я приехал воевать за Шотландию.

Одна бровь лорда Джорджа слегка отползла вверх. Похоже, я нашел щелочку в его броне! Да какое "нашел", стой спокойно и не рыпайся, болван! Все еще только начинается… Как хорошо, что я умею себя порой одергивать, а!

— Все понятно. Но ты заявился очень не вовремя. Его Высочество принц Чарльз Эдвард Стюарт, — я готов был поклясться, он выплюнул это имя с холодной желчной ненавистью! — собирается дать бой англичанам, здесь, на равнине Драммосси. Все условия против нас. Впрочем, если ты решился, отправляйся к атольцам, к полку Стюартов и да хранит тебя Господь.

С этими словами он повернулся вполоборота, явно давая знать, что разговор закончен.

Я отвесил неглубокий поклон и вышел из палатки.

 

Глава 9

Отличное начало, правда?

Ага, я знал, что вам понравится.

А меня как-то не очень впечатляли открывающиеся перспективы.

На выходе меня ждал Колл — ну или тот человек, которого я для удобства обозвал Коллом — и его белобрысый товарищ, схлопотовший по щам от меня сутками ранее.

Колл не замедлил представить своего спутника. "Это — Йуэн", сказал он. Добавил: "Думаю, вы уже знакомы." И усмехнулся.

Ну ничего себе! Я никак не ожидал от горца такого цинизма — а это был чистейший цинизм с его стороны, он же стопудово видел, как я прописал по челюсти этому белобрысому.

Однако, подумав все это, я протянул руку и Йуэн, странно глянув на меня, пожал ее. А до меня начало доходить только сейчас: "Eoghann — гэльское, Ewan — английский вариант, а произносится — Йуэн". Очень весело.

Колл собирался было увлечь меня куда-то, но я поймал его за рукав и оттащил в сторону.

— Слушай, я же чуть не выбил зубы этому человеку! — для меня было важно разложить все по полочкам, чтоб не осталось затаенной злобы и неоплаченных долгов.

— Ха, так ведь не выбил же. Да это уже давно забыто, не смеши! — Колл похлопал меня по плечу, не упустив, видимо, очередного шанса пощупать мой свитер.

— То есть как забыто? — Я чуть было не спросил: "А как же кровная месть и межклановая вражда?"

— Очень просто. Он ударил тебя прикладом, ты ударил его рукой. Все в прошлом. Но он теперь тебя уважает.

О как. Ну что ж, если эти люди уважают силу — тем лучше. Так даже проще.

Колл и Йуэн повели меня в расположение атольского полка. По пути выяснилось, что "атольцы" включают в себя кланы Стюарт, Дункан, Мюррей и Робертсон, равно как и все их ответвления.

Атольцы, когда мы добрались, находились явно в очень неплохом настроении. Как объяснил Колл, только что прибыли фуражиры из Бринмора, так что полк обеспечен едой, как минимум, на сутки.

Все горцы прекрасно были в курсе, что через два дня намечена битва, и даже при самом хорошем раскладе ее переживут немногие. По этому поводу они приволокли бочонки с вином и элем, и отрывались по полной, зная, что для многих эта пьянка — последняя в жизни. Впрочем, в полках, расположившихся по соседству, царило похожее веселье — последнее в жизни. Пир во время чумы.

Колл приволок откуда-то овсяные лепешки и целую флягу самогона, который в наши дни принято называть "виски", хотя самое поганое виски моих времен превосходило этот самогон по качеству в разы.

Овсяные лепешки по качеству были не лучше — говоря честно, ужасающе. Ни соли, ни сахара. Жуткое пресное говно. Тем не менее, я безропотно пометал в пасть все, что было. А как вы думали — целые сутки не жрамши, тут уж не до привередства. Хотя должен признать, овсяные лепешки, запитые самогоном — то еще сочетание.

Пока я задумывался над качеством угощения, Колл провел краткий экскурс, разъяснив мне, как организованы клановые полки, кто как вооружен и какова тактика горцев. Многое из этого не стало для меня открытием, многое вообще не совпадало с тем, что я когда-то изучал по книгам, но тут уж можно сделать скидку на специфичность речи, полной образов, приукрашиваний, а также на субъективность рассказчика. Но я выслушал своего "гида", временами задавая вопросы и растянул, таким образом, нашу беседу на час-полтора.

У одного из сидевших рядом клансменов в руках появилась свирель и он долго наигрывал довольно грустную инструменталку. Мне же выпитый самогон навевал совсем иное настроение. Я попросил разрешения спеть — это, кстати, был один из тех немногих случаев, когда я не пожалел о содеянном. Скажу по секрету: из меня певец, как из дерьма пуля, причем я это прекрасно знаю и никогда не разеваю варежку. Если только перепью, да и то не всякий раз. Но сейчас повод был такой, какой, наверно, никогда больше не представится — как я думал в тот момент.

Я затянул песню "Hey Johnnie Cope", сочиненную в честь победы при Престонпанс. У меня не было уверенности, что в 1746 году она уже существовала, но… Уверенность появилась, когда я проговорил про себя припев и первая фраза тут же, словно раскаленным шилом, ткнулась в мозг — это ведь именно то, что сказал мне Стэйплтон утром: "…are ye wauking yet?" Шотландцы слушали с интересом.

Cope sent a challenge frae Dunbar:

''Charlie, meet me an' ye daur,

An' I'll learn you the art o' war

If you'll meet me i' the morning.''

Hey, Johnnie Cope, are ye wauking yet?

Or are your drums a-beating yet?

If ye were wauking I wad wait

To gang to the coals i' the morning.

После припева Колл и еще несколько горцев, явно узнав, подхватили песню со своим непередаваемым акцентом. Я очень быстро сбился с текста, но разве это имеет значение, когда песню поет два десятка глоток и по рукам идет фляга с самогоном?

Прикончив "Johnnie Cope", мои соседи запели свои родные песни на гэльском, куда как более медленные, протяжные, но берущие за душу своим дикарским величием, печалью, выраженных десятками звучащих в унисон голосов. Я даже собирался заставить Колла дать мне урок гэльского, но видать, было не суждено в тот день.

Невесть откуда появились волынщики, на ходу продувая свои мешки, и над лагерем поплыл зверский всепроникающий гул, вызывающий мысли о горах, войне и еще о чем-то анималистичном, ибо такой гул невозможно воспринимать мозгом, как музыку, а только нервной системой, и от этого встают дыбом волосы, бегут по телу мурашки и рука тянется к несуществующему палашу.

Ну а потом они заиграли, ох как они заиграли! Если вы когда-нибудь слышали волыночные наигрыши, да еще исполненные целым ансамблем, да еще с некоей горечью и отчаянием, да еще после нескольких щедрых глотков самогона, то… Не, все равно не поймете. это надо чувствовать!

Шотландцы бросились в пляс, кто-то вместе, кто-то отдельно, я и сам поймал себя на том, что подпрыгиваю на месте. В один момент я даже опознал одну мелодию. Ну точно, это был "Reel of Tulloch", тот самый, который играют в фильме "Braveheart", когда армия горцев под обстрелом английских лучников отчаянно кривляется и показывает врагу нелитературные части тела.

Колл, Йуэн и еще несколько клансменов побросали оружие на землю, скинули пледы, оставшись лишь в длинных, до колен, рубахах и запрыгали, образовав хоровод.

Ну а чем я хуже? Я подобрал брошенную бутыль, высосал из нее последние глотки — на качество алкоголя мне было уже глубоко наплевать — и пустился вприсядку, громко ухая и хлопая ладонями над головой.

Ну да, да, знаю, был бы трезв, ни за что бы не вытворил такого. Нет, если б я был трезв, у меня ничего и не получилось бы. Видимо алкоголь как-то расслабляет суставы, иначе как бы я смог отплясывать казацкий танец, никогда не делав этого раньше? Ну может разве оттого, что футболом занимался?

Сам процесс мне, вообще-то, понравился. И остановился я, только когда осознал, что все, стоящие рядом, аплодируют мне. Да, действительно! Горцы стояли кругом и подбадривали меня хлопками и возгласами. От этого я чуть было не опрокинулся на спину, но вовремя успел выставить руку. Поднялся, похлопал музыкантам и смущенно убежал к Коллу, спрятавшись за ним.

Обо мне, впрочем, быстро позабыли. Лишь только волынщики перевели дух, смочили горло, передавая по рукам фляжку, и грянули снова — народ опять ринулся плясать.

Я же, привалившись к колесу телеги, расстегнул свитер, подергал прилипшую к телу футболку, запуская внутрь воздух и перевел дух.

Да, танцульки — это хорошо, конечно. Но неплохо бы подумать и о деле. Зачем иначе меня сюда закинули? Исключительно за этим. Исправить историю. Ну как, исправить… В моем понимании исправить. И в понимании этого долбанного домового, очевидно, тоже.

Хотя, исправив историю, можно вызвать в будущем такое, что… Нет, к черту все! К черту Брэдбери с его рассказами! Если все оставить, как есть, то все эти замечательные мужики, все эти горцы, которые меня кормили, поили, веселили и проливали кровь рядом — будут мертвы через двое суток, без малого.

Эва как меня алкоголь вставил! Стоило всего пару дней не пить, и уже крышу сносит. Ну нефига ж себе! Надо будет определенно позондировать почву на предмет более качественного алкоголя. Алкоголя. Ал-ко-го-ля…

Ну конечно же, дорогой ты мой баран Леша! Алкоголь! Решение было ж прям под носом!

От этой мысли меня как током шарахнуло — в том смысле, что я вскочил на ноги и уже… "Нет, стоять, дурила", остановил я сам себя. Мысль хорошая, но теперь надо продумать все основательно.

Я даже прошелся вокруг лагеря атольцев, обдумывая свой план, подбирая слова. Самогон, конечно, здорово долбанул меня по мозгам, но ничего невозможного в моем плане не было. Теперь оставалось самое главное…

Вернувшись к горцам, я отыскал Колла и утащил его в сторону. Тот бессвязно бормотал что-то, хихикал — явно тоже выпил сверх нормы. Но когда я упомянул имя Джорджа Мюррея, он сразу посерьезнел.

— Зачем тебе лорд Джордж?

— Я кое-что знаю о планах англичан. Россия состоит в унии с Англией, понимаешь? — Я нес уже соверешнную пургу, но для пьяного горца это было достаточно. Так я, по меньшей мере, надеялся. — Мне нужно рассказать это лорду Джорджу, пока не поздно.

И я встряхнул Колла за плечи. Похоже, этот жест совсем не убедил его. Ну или так мне показалось тогда.

Но он все-же обмотал плед вокруг себя, набросил ремень с палашом и буркнул: "Иди за мной."

Пока мы добирались до шатра Джорджа Мюррея — хотя там идти-то было минуты три-четыре — я успел тысячу раз переосмыслить, переобдумать и даже озвучить про себя на хорошем английском свой план. Но уверенности не было.

План-то был неплохой, однако же имелась и масса изъянов. Армия не кормлена, тает на глазах… Сделать сверхусилие, конечно, возможно, а потом что? Что делать с замками, оставшимися лояльными правительству? Как быть с артиллерией? Где набирать новых рекрутов, верных династии Стюартов? И самое главное — согласится ли лорд Джордж вообще?

Зайдя в шатер к Мюррею, я без обиняков и без условностей выложил ему все, что надумал.

 

Глава 10

Я не стану подробно расписывать, чего мне стоило убедить Джорджа Мюррея в том, что я, собственно, желаю только хорошего повстанцам и готов порвать за… Готов порвать за них кого угодно, скажем так.

Пожалуй, выпитый ранее самогон пошел мне на пользу. Кабы не он, я бы никогда не решился на этот разговор. Бедняга Колл, поджидая снаружи, не выдержал напряжения, разложил свой плед меж корней стоящей рядом сосенки и свернулся на нем калачиком. Тем лучше для него — ему не пришлось стать свидетелем (и слушателем) моих воплей, ударов кулаком об стол, хватания лорда Джорджа за грудки… Вот уж чего бы горцы не снесли! Мюррей же отнесся к этому настолько хладнокровно, что я на какую-то долю секунды усомнился — а дышит ли он вообще?

Я даже ни на вот столько не задумывался, что он думает обо мне. Утром я страшно стремался от одного вида лорда, а сейчас я уже болтал с ним, как будто мы знакомы с первого класса школы. Как я уже говорил, невозмутимости лорда можно было только позавидовать.

Закончилось все тем, что он положил мне руку на плечо и мягко, но неумолимо подталкивая, вывел наружу.

Спускались сумерки второго моего дня в Шотландии. Неподалеку посапывал Колл; где-то в перелеске за Крадлхоллом куковала кукушка; накатывала вечерняя свежесть, падающая росой на вереск.

— Так ты точно уверен, что у тебя получится?

— Не, ну я всегда приветствую любые полезные советы, — пожал я плечами. — Я должен знать что-то особенное?

Мюррей помолчал.

— Вообще-то нет. Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Если ты будешь выглядеть эдаким балбесом, неосведомленной деревенщиной — больше шансов, что тебе поверят. И больше шансов, что твой замысел удастся.

— Понял, — я с трудом сдержался от того, чтобы не сказать "окей". — А как быть с французским? Я же не смыслю ни бельмеса. Почти.

— Французский обходи стороной. Старайся многозначительно улыбаться. Ну и реагируй по обстановке.

— Ладно. А как с ирландцами?

— Ну я ж тебе уже сказал. С ними я разберусь снаружи. Ты чего, пьяный?

— Слегка, — сознался я.

— То что слегка, я давно уже понял. Давай-ка дуй в полк, отсыпайся. Завтра тебе будет нелегко. Все, проваливай.

Он тяжко, но по-доброму хлопнул меня по плечу и удалился в шатер.

Я еще побродил рядом, между сосенок, "продувая" клапана до тех пор, пока не почувствовал себя окончательно трезвым.

Затем растолкал Колла и мы вернулись обратно, в расположение атольского полка.

Перед тем как вырубиться, я попросил у Колла еще порцию самогона. Тот, недолго думая, отцепил фляжку от пояса у одного из сидящих рядом соклановцев и протянул мне.

Я опорожнил флягу, стараясь не встречаться глазами с горцем, подвергнутом "экспроприации". Зря, между прочим. У ирландцев закон гостеприимства священен семижды десять раз, надо полагать и у шотландцев имеется нечто подобное. Зато вот в современной Дании… Тьфу, ну не в современной, а в той, где я недавно был, говорят: "По истечении трех дней две вещи пахнут одинаково: рыба и гости". Мысли, впрочем, были уже в другом месте — а именно, на сутки впереди.

Продрав глаза утром пятнадцатого апреля я похвалил себя: всего третий день тут, и уже почти полностью привык к местной атмосфере.

Но привык — не привык, а лекарство тут одно. Пришлось подняться на ноги и разыскать Колла. Разыскав, я срочно отправил его на поиски нормальной тары — пить из горла эту жуткую горскую косорыловку мне порядком поднадоело. В конце концов был найден керамический стаканчик и почти свежая — ну это я так иносказательно изобразил "не сильно гнилая" — луковица.

Разве ж можно пожелать чего-то лучшего, когда тут рядом целая армия голодает? Да и не поймут, опять же.

Я наполнил стаканчик на глаз, где-то грамм на сто. Заглотил его. Занюхал рукавом. Колл пристально наблюдал за процессом, стоя поодаль и изо всех сил делая вид "а че я, я ниче!".

Я проигнорировал его, причем вполне законно — мне было не до игр в гляделки, я пил! В трезвом виде я не справлюсь с поставленной задачей.

Употребил вторые сто грамм, закусил лучком, продышался… И сосредоточился на будущей беседе с принцем. Не просто беседе, а весьма и весьма непростому заданию. Как оно получится — одному богу ведомо, так что принять чуток для храбрости не помешало б. Оно и не помешало, впрочем.

Ну вот, вроде появилась удаль и отвага. Теперь уж не грех и с самим принцем встретиться. Че мне принц какой-то, я сам кому хочешь — принц! Так, тихо, тихо. Я наполнил стаканчик в последний раз, заглотил гадостный напиток и отправился подышать.

Нельзя сказать, что весенний горный воздух меня сильно освежил, но дурь из головы повыгнал, оставив лишь хмель. Я прошелся туда-обратно вдоль расположения полка, обдумывая свою речь. Потом плюнул на это и понадеялся на интуицию. Ну и на удачу, конечно же.

Больше мне, собственно, полагаться было не на что. На свою экзотическую одежду и происхождение? Куда как вернее шансы, что засмеют. На хорошо подвешенный язык? Ну да, из языков весь мой репертуар составляют русский и английский, да и то, последний я понимаю с натугой. На знание истории? Ага, и что это давало? Возможность порадовать принца тем, что завтра его войску — амба, а сам он будет прятаться где-то на Гебридах в костюме служанки?

Хотя, история… История давала мне некоторые преимущества. Через десять лет начнется Семилетняя война. А пока что, после победы французов при Фонтенуа, ни Франции, ни кому иному и задаром не нужны несколько тысяч горцев, схлестнувшихся в неравной смертельной схватке с одной из самых могущественных держав мира. Об этом-то Чарли должен знать, если он не совсем туп. Но и его можно понять — кто ж мог знать, что так выйдет? А обратного пути уже нет.

Нет, что за хрень я несу? Какое "понять"? Этот идиот, не наигравшийся в войнушку, завтра уложит в могилы цвет горского воинства и подставит всех остальных, обреча их на медленное вымирание.

Э, нет. Не выйдет у вас, ребята. Я не позволю.

Самое главное не принц, а его кукловод, Джон О'Салливан. Но лорд Мюррей обещал разобраться, а уж ему-то не верить у меня не было никаких оснований.

Когда мы шли через Смиттон к ставке принца, я снова попытался — не надоел еще, нет? — продумать какие-либо реплики, но — снова же — забросил это занятие. Буду действовать по обстановке.

К принцу меня не пустили — сюрприз! Сказали, мол, идет военный совет. Да я и не ждал, что все пройдет гладко, если вам интересно мое мнение. Я не гордый, я подожду. Я даже знаю, как принца называть на французском, коль очень потребуется: Monseigneur. Так-то!

Плохо было то, что все ирландцы, советчики, жополизы и прочая шваль сейчас в шатре принца. Когда меня пригласят внутрь — если вообще пригласят до заката, знаю я их военные советы, нахрюкаются в сосиску, небось — вся эта шобла будет там сидеть и… Вот я болван, это же наоборот, прекрасно! Так будет меньше внимания к моей персоне. А через это и меньше спрос, будем надеяться.

Мда, остограмиться было неплохой идеей, чтобы совладать с нервами — но и не передознуть тоже важно. Кабы не это, в голове бы уже состоялся масштабный заворот кишок. Все мысли, планы, построения фраз, да еще тут это ожидание — я мог бы "перегореть" на раз-два и когда дойдет до самого важного, не смогу родить ни "бе", ни "ме", ни "кукареку". Я человек вообще-то очень стеснительный, хотя возможно, у вас такого мнения обо мне не сложилось, но тем не менее.

А вот пару раз по сто грамм и совсем другое дело. Недаром же говорят — народное средство. Теперь я тупо стоял и ждал, без эмоций, как робот. У меня есть задача и ее надо выполнить, все. Ничего другого для меня не существовало.

Принц Чарльз Эдвард Стюарт в реальности оказался совсем не таким, как на портретах современников. В свои двадцать пять (почти ровесник, подумать только!) он уже был немало потерт жизнью. И зеленым змеем, что явственно отображалось на его лице.

Носогубные складки, брови, нависающие над переносицей, перечеркнутой парой складок — жизнь потрепала героя в немалой степени. Ну а нос в красных прожилках и тени под глазами, так называемый "лунный загар", показывали, что его потрепал и зеленый змей. В той же степени.

Это ж надо было так квасить, чтоб уже к двадцати пяти годам… Ведь мог бы получиться вполне изысканный молодой человек, сильный, смелый, да и судя по глазам, неглупый. Вообще-то глаза его были немного на выкате и взирали на мир как будто с нескрываемым удивлением из-под тонких бровей. Вкупе с куцым подбородочком создавали картину этакой легкой неполноценности. Но на размышления такого рода у меня не было времени.

Я прижал руку к груди, отставил ножку и поклонился со всем изяществом, на которое только был способен. И почему-то, сам того не желая, своим образом вызвал в памяти образ Каннингхэма, которого сыграл в "Роб Рое" блестящий Тим Рот. Знаете, так бывает: когда что-то делаешь — вспоминаешь поведение другого человека, чаще всего какого-то актера, хотя и не видишь себя со стороны.

Но принца это мало волновало — он царственным жестом пригласил меня приблизиться, сказав куда-то в сторону: "N'est-il pas charmantes?"* Это, видимо, было сказано по поводу моего "грациозного" поклона.

И только сейчас я заметил остальной электорат, толпившийся в другом углу.

Ах, ну да, за принцем я совсем не обратил внимания на обстановку в шатре. Сейчас кратко обрисую: внутри стоял массивный дубовый стол, наискосок по отношению ко входу, во главе стола вальяжно восседал сам принц — спартанская обстановка ничуть не мешала ему немного посибаритствовать, а по другую сторону стола стояли какие-то пассажиры и что-то обсуждали. Возглас принца прервал их дискуссию.

Повинуясь жестам Чарли, они представились.

Энеас Макдональд из Кинлохмоидарта, где-то между тридцатью и сорока. Несмотря на свое имя — парижский банкир. Он и выглядел, признаться, как банкир, а не как отпрыск могущественного клана с западных высокогорий Шотландии. Остальные были ирландцы:

Его Преподобие, Джордж Келли, ирландский священник, отбывший в лондонском Тауэре срок в тринадцать лет за открытую поддержку династии Стюартов и имеющий веские причины ненавидеть англичан. Вообще-то, если человек ирландец, то это уже вполне веская причина.

Сэр Джон Макдонелл, военный, кавалерийский офицер французской армии. Судя по его виду, это был коллега принца по общению с зеленым змеем. Его, однако, выдавал не внешность и не "лунный загар", точнее, не только они, а поведение.

Ну и Джон Уильям О'Салливан, бывший наемник. Насколько мне подсказывала память, именно этот чел был ответственен за срыв снабжения армии, промывку мозгов принца, ссору штаба с военными вождями (или как сказали бы по английскому телевидению — лидерами террористических формирований, только вот телевидения у них не было, а то обязательно бы…) горцев, ну и прочие неудачи.

О'Салливану было не меньше сорока на первый взгляд, и хотя в его облике просматривались зрелый ум, опыт, проницательность, хитрость и умение находить общий язык с людьми любого сорта, через эти черты сквозила заносчивость, перекрывая их напрочь. Заносчивость, высокомерие и… и небрежность, я бы добавил, принимая во внимание все прочитанное о нем. Отвратительное сочетание, особенно на войне. Вот знаете, вам наверно попадались люди, сильные люди, я бы сказал, сильные личности, с которыми невозможно конкурировать. Но у них есть один пунктик — если им случится допустить ошибку, они даже под пытками не признают свою неправоту, а будут валить все на других. Да вы встречали таких, я уверен. И я встречал. И О'Салливан, для "невооруженного глаза", был как раз таким. Представившись, он фыркнул и демонстративно отвернулся, чем лишь укрепил мое мнение о нем.

Вслед за ними мне представились еще пара непонятных персонажей, явно не играющих большого значения, так, приживалы. На них, впрочем, было наплевать.

Исходя из того, что рассказал мне лорд Джордж, в шатре присутствовали далеко не все члены штаба. Но так даже лучше, аншлага мне вовсе не нужно.

Я еще раз склонился в глубоком поклоне, выразив респект всей компании. Как можно более немногозначно представился и, увидев в глазах Чарли зажегшийся огонек любопытства, подхватил стоявший рядом кубок, наполненный жидкостью, более всего похожей на вино, возгласил:

— Джентльмены, первый тост! За знакомство!

*Не очарователен ли он? — (фр.)

 

Глава 11

Джентльмены, кстати, совершенно не разделяли моего энтузиазма. Другое дело Чарльз — вот он-то, похоже, успел уже тяпнуть и был совсем не против повторить.

Хотя учитывая, сколько они тут заседали до моего появления, могли бы уже все быть в драбадан. Вино на столе, опять же… Но захмелел, видимо, только принц. Впрочем, это до поры-до времени. Это еще меня с ними не было. Говорят, ирландцы знамениты своей алкоголеупорностью — так это только оттого, что с русскими не пили. Хы-хы. Хм. Это я отошел от темы. Вернемся к нашему мелкому рогатому скоту.

Принц с удовольствием пригубил из своего кубка. Ну а я, соответственно, из того, что держал в руках. Чудовищная кислятина, но куда ж деваться — вся армия на голодном пайке уже двое суток.

А Чарли уже сообщал что-то своим штабистам:

— Je suis de plus en plus friands de ce nouvel ami de notre!*

И широким движением руки пригласил всех занять места у стола.

Так называемые джентльмены привычно расселись, явно в соответствии с принятой иерархией. Черт, а ведь тут же целая наука! Это у нас куда захотел, туда и плюхнулся, а тут-то я, ни много-ни мало, при дворе принца. Это вам не кошечка накакала. Надо присматриваться, сказал я себе и, осушив кубок, понял, что я уже не помню кого как зовут. На лица у меня память хорошая, а вот на имена… Катастрофа. Да ладно бы имена, а тут еще изволь к каждому обращаться в соответствии с титулом или званием, или как там это называется-то?

— Ну что ж, послушаем, что нам хочет рассказать наш русский друг, — принц обворожительно улыбнулся.

"Владеет мимикой, гад, обучен этому с детства, поди" — подумал я. Но отвечать не спешил. Вместо ответа я тоскливо оглядел пустой кубок, повертел его в руке и сказал:

— Прежде чем я начну свой рассказ, мне хотелось бы поднять бокал за династию Стюартов и за скорейшую победу над мерзавцем Камберлэндом.

Чарльз учтиво прикрыл глаза и слегка склонил голову в знак благодарности. И воскликнул:

— C'est exact! Est-il possible de conversate, de ne pas mouiller la gorge?**

Что он пытался этим передать, я так и не понял. То есть, вру, понял минутой позже, когда на столе появились бутыли с вином, а также кубки, кружки и другие емкости, названия которых я даже не знал, вдогонку к ним — различные яства, от вида которых у меня аж скулы свело. Все-таки на овсяных лепешках далеко не уедешь, это факт. Зато в голову застучалась совсем другая мысль: "Жируют тут, собаки, а армия с голоду ноги едва волочит, да еще и умирать за них должна. Нет у них Суворова". Это было не совсем правдой, свой Суворов у них был — лорд Джордж Мюррей, отстраненный от командования. Как и Суворов в свое время, если мне не изменяет память. Поскольку нет пророка в своем отечестве.

— Как же я устал от этой кислятины, — возвестил Чарльз, откупорив одну из бутылок. — Такой случай требует чего-то более изысканного, не так ли, Сэнди?

— Истинно так, Ваше Высочество, — немедленно согласился я. Ирландцы, сидящие рядом, заметно повеселели.

— Ну что ж, вам, как гостю, следует предоставить право выбора. Что бы вы предпочли? Ром? Бренди? Может быть, местный виски? Готов поспорить, у себя в России вы о подобном и не слыхивали!

— Вы невероятно любезны, Ваше Высочество, но я бы хотел довериться вашему вкусу, как человеку более искушенному…

Принц расхохотался и махнул прислуге рукой:

— Тащите сюда все, что есть!

— Не сочтите за дерзость, но я бы не отказался от возможности отведать немного местного пива, — тихонько успел подсказать я, но принц пресек все мои колебания заправским начальственным жестом, типа "Не париться, сейчас все будет!"

Появилось действительно все — коньяки, ром, аквавит, джин, ирландский виски, шотландский, немецкий, различнейшие сорта бренди и еще какие-то неопознанные мной бутылки. Было видно, что принц со товарищи прекрасно подготовлен, я даже слегка зауважал его. Не хватало только абсента для пущей пафосности. Пиво, кстати, тоже принесли в небольшом бочонке — и я возликовал, ибо это был последний штрих моего плана. Плана весьма незатейливого и оттого имевшего больше шансов претвориться в реальность.

Самую большую опасность на данный момент представлял О'Салливан. Поначалу он задрал было нос, не желая даже снисходить до общения с каким-то там непонятным простолюдином, но, будучи ревностным охранителем принца, не мог не заметить повышенной симпатии последнего ко мне и насторожился.

К несчастью для него, было уже поздно. Пьянка находилась в той стадии, что в соответствии с народной присказкой "сто грамм не стопкран, дернешь — не остановишься" следовало бы употребить ее вторую половину. "Не остановишься". Именно так.

Мы перепробовали разные сорта виски, джина и остановились на коньяке. Еще даже не перейдя к основной части своей заготовленной речи, я уже успел двинуть с полдюжины тостов. Это делать я любил и умел, ну а предварительно выпитое расслабляло мозг и облегчало перевод на английский.

Чарльз, судя по взгляду, уже был счастлив и считал меня лучшим другом; остальные тоже пребывали в хорошем настроении, за исключением О'Салливана. Ирландец хоть и пил рюмка в рюмку со всей компанией, тем не менее был в нехилом напряге, я бы даже сказал — от него исходили какие-то импульсы, волны тревоги. Будучи трезвым, я бы так никогда не выразился, но что уж тут теперь-то… Однако ирландцы, как мы договорились, не входили в мою компетенцию, потому я постарался — насколько это можно в таком состоянии — абстрагироваться от чертова О'Салливана.

Когда я посчитал, что компания достаточно разогрелась, я приступил к главной части плана. Сделать это оказалось нелегко: разгоряченные "штабисты" уже вовсю трещали друг с другом и с принцем, мешая французские слова с английскими и этим создавая для меня небольшой филиал реального лингвистического ада.

"Языки все же надо будет подтянуть на досуге", — подумал я в тот момент, пытаясь отвлечь внимание принца. Это далось мне нелегко, зато завладев его вниманием, я уже не выпускал, как это принято говорить, "нити манипулирования" из рук.

Несмотря на победу при Фонтенуа, шансы на то, чтобы раскачать французов на вторжение еще оставались. О том знал и сам Чарльз. Знал он и другое — армии Фридриха Второго полностью разбили саксонцев и австрийцев, англичане оттянули почти все свои войска с материка, что означало неминуемое поражение голландцев, которое становилось лишь вопросом времени. Таким образом, Ганноверско-габсбургская коалиция терпела поражения на всех фронтах. Россия, номинальная союзница Австрии соблюдала нейтралитет.

Но он не мог знать того, что знал я, а именно: уже скоро вся политическая обстановка перевернется с ног на голову и Франции понадобятся союзники, особенно союзники, эффективно действующие в тылу ее врага — Англии.

Знать-то я это знал, а вот как заставить другого человека поверить… Рассказать ему, что до вступления России в войну — на стороне Австрии и Франции — осталось каких-то десять лет? Разумеется, нет.

Пришлось сыграть на чувствах, вспомнив наше "постановление", изданное столетие назад: "Поелику оные аглицкия немцы своего короля Каролуса до смерти убили, сиих аглицких немцев в страну не пущать." Ни за что не вспомню, где я это прочитал. Скорее всего, в каком-то пособии по истории для средних классов или еще где-то, черт его знает. Это и не важно.

Важно то, что я попал в точку. Я торжественно сообщил принцу о том, что русские всей душой за законную династию Стюартов (нефигово так взял на себя смелость от лица всех русских, а?), и надо только продержаться некоторое время, до тех пор, пока Россия, Австрия и Франция не приступят к размалыванию пруссаков. А там и Англия не устоит. После этого он, похоже, был готов влюбиться в меня без памяти. Не особо приятное ощущение, но чувство достигнутой цели компенсировало все неудобства.

Будь принц потрезвее, он бы сумел подловить меня на каждом втором сказанном слове, поскольку кроме базовых знаний по Семилетней войне и отечественной истории, никакого понятия об обстановке в Европе у меня не было. Но он не был трезв.

Да какое там "трезв"! Через день решалась его судьба, не как наследника престола, а как организма, грубо говоря! Попробуй тут не напейся.

Попутно мне приходилось разжевывать свои мысли для остальных членов штаба, в частности, Макдонеллу, который явно был человеком тренированным и не хмелел даже после пары десятков рюмок. Аргументов, кроме знания истории, в пользу своей теории у меня не было и приходилось импровизировать на ходу. Придумывать какие-то правдоподобные доводы, будучи не очень хорошо знакомым с предметом и с языком, на котором шла беседа, да еще во хмелю, да еще под недоверчивыми взглядами этого упыря, О'Салливана — удовольствие небольшое, доложу я вам.

В общем, в ход пошло все, что только имелось у меня на тот момент, включая сватовство Иоанна Грозного к английской королеве. Правда, тут было важным не перегнуть палку — за столом сидел целый представитель монаршей династии, не какой-нибудь там золотарь. Тем не менее, я здорово перенервничал, ведь одно дело вешать лапшу в разговоре с глазу на глаз и совсем другое — разглагольствовать перед группой людей. Я хотел бы проигнорировать их, но в такой ситуации это не представлялось возможным.

Порой меня выручал сам принц, с пьяным смехом встревая в разговор, хлопая меня по плечу и рассказывая мне о изречениях своего знаменитого отца, о случаях, происшедших с ним во Франции, Италии, ну и о том, как это здорово — иметь в своих войсках волонтеров из России. Хоть не пытался рассматривать мои свитер и джинсы, как многие другие, и на том спасибо. Один раз он даже — представляете! — поведал мне о том, что у Камберленда в лагере должна быть попойка по случаю двадцатипятилетия последнего, и шотландцы планируют ночную атаку. Вот удивил, так удивил. Мне даже пришлось выкатить глаза — хотя учитывая градус в моей крови, глаза уже были не на своем месте — и быстро закивать, согласившись, что это, мол, действительно очень удачная затея.

Чувствуя, что накал попойки приближается к своему максимуму, я наисмиреннейше испросив прощения, выбежал из шатра, якобы по нужде. Ирландские охранники стоявшие вокруг, лишь молча глянули в мою сторону и снова позабыли обо мне.

А солнышко уже садилось, прячась за лесом примерно в той стороне, где, судя по рассказам, находился Инвернесс. "Должно быть, скоро половина восьмого", — мысленно прикинул я. Дания — она примерно на тех же параллелях, что и Шотландия, большой разницы тут нет, по идее.

Сделав то, за чем я официально отлучался, я как следует продышался, чтобы не пьянеть, и вдоволь напился из кадки с водой. Она пришлась очень к месту. Интересно, кто ее тут поставил, уж не само ли провидение?

Оглядев напоследок лагерь, я почему-то вспомнил слова из песни Брайана Макнила "There's no Gods". Именно что "почему-то". Не могу объяснить, в связи с чем они пришли мне в голову. Просто пришли и все тут.

I was listening to the news the other day

I heard a fat politician who had the cheek to say

He was proud to be Scottish, by the way

With the glories of our past to remember

Here's tae us, wha's like us, listen to the cry

No surrender to the truth, and here's the reason why

The pride and the glory's just another bloody lie

They use to keep us all in line

Знаю, язык у него непростой. Мне самому потребовалось найти текст песни, чтобы понять, о чем речь. Зато когда я понял — оно потрясло меня, выражаясь литературным языком, до глубины души.

'Cause there's no gods and there's precious few heroes

But there's plenty on the dole in the land o' the leal

And it's time now to sweep the future clear

Of the lies of a past that we know was never real

Древняя слава, романтика и легенды — чушь. Нет богов и ничтожно мало великих героев — зато их в избытке среди простых людей. И именно простым людям придется рвать жилы, задействовать все свои физические и моральные силы, чтобы победить.

И я понял, почему мне вспомнилась эта песня. Из-за куплета, упоминающего Чарльза и Каллоден.

And tell me, will we never hear the end

Of poor bloody Charlie and Culloden yet again

Though he ran like a rabbit doon the glen

Leaving better folk than him to be butchered

Or are you sitting in your council house, thinking o' your clan

Waiting for the Jacobites to come and free the land

Try going doon the broo wi' a claymore in your hand

And count all the princes in the queue

На самом деле эта песня сочинялась в девяностые годы про ситуацию в стране, но своей актуальности она не потеряла и, полагаю, никогда не потеряет.

Хотел бы я услышать ее сейчас, в оригинале — там такая энергия прет! Но нет, наверно, даже лучше, что я не могу ее слышать, а то отобрал бы у кого-нибудь саблю и побежал бы мочить англичан. Но англичане далеко, а моя цель — принц Чарльз, юноша бледный с взглядом горящим. Пора переходить к заключительной фазе.

Последний раз вдохнув полной грудью, я вошел в шатер.

Там народ уже находился на грани. Келли — если это был он — и еще кто-то из младших чинов полностью расклеились и лишь покачивались на стульях, закатив зрачки, однако не смея уронить голову или сползти под стол в присутствии монаршего отпрыска. О'Салливан горячо уговаривал принца. Что конкретно он говорил, я не расслышал, но мог догадаться: не пить так много перед ночной атакой. Принц лишь шутливо отмахивался. Увидев меня, он издал какое-то радостное восклицание. Я ответил ему самой доброй улыбкой, какую мог выдавить.

Плюхнувшись на стул рядом с ним, я, не раздумывая долго, вскричал:

— Давайте же выпьем за вашу завтрашнюю победу, Ваше Высочество!

— Ну наконец-то! Я ждал этого, — Чарльз гордо улыбнулся и лично наполнил рюмки. Руки у него уже заметно подергивались.

— Э, нет, нет, нет, — остановил его я. — Вы не против, если мы выпьем по обычаям моего народа?

Лицо принца выразило легкую озадаченность.

— Отчего же нет? Показывайте.

По моей команде, прислуживающий вскрыл бочонок с пивом. Другой принес кружки.

Я налил в каждую из кружек грамм по пятьдесят аквавита и махнул прислуге: наливай, мол.

Чарльз наблюдал с легким любопытством, остальные несколько настороженно. Кроме Келли — тот уже похрапывал, откинув голову назад. Тоже мне, ирландец, елки!

Как только процедура завершилась, я подхватил ближайшую кружку, вскинул руку вверх, плеснув на стол, закричал "За победу! До дна!!" и припал к своему напитку.

То есть, сделал вид, что припал. На самом деле, я выцедил всего глоток, а затем просто задирал кружку выше и выше, держа губы плотно сомкнутыми. Зыркнув поверх края и убедившись, что все пьют, я "удовлетворенно" откинулся на спинку стула, тяжело выдохнул и опустил руку с кружкой ниже уровня стола. Трюк древний, как сам мир. Когда компания только ставила пустые кружки обратно на стол, я быстрым движением кисти выплеснул "ерша" себе под ноги.

И тут же поймал колючий взор О'Салливана. Кажется, этот паразит спалил меня.

Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не подать виду того, что… что… Ну, вы понимаете. Довольно отрыгнув, я сказал принцу:

— Так мы пьем в России. Повторим?

— Легко!

Теперь я значительно увеличил дозу аквавита. На этот раз отвертеться мне уже не удастся. Я и не пытался, только пил медленно, стараясь заглатывать побольше воздуха. И ловил периферическим зрением взгляды О'Салливана. Мерзавец, похоже, совсем не пьянел. Как же ему удается?

В третий раз я вскочил со своего места и громогласно провозгласил:

— За династию Стюартов! За то, чтоб справедливость восторжествовала!

Рухнув обратно на сидение, я не удержал равновесия, схватился руками за стол и выронил кружку, разлив ее содержимое по земле. Впрочем, я быстро оправился.

— Мне полагается "штрафная"! Пью "штрафную"! Что прикажете употребить, Ваше Высочество?

Принц захихикал и отобрал у меня кружку. Туда он накапал виски, рома и несколько разных сортов коньяка, приговаривая "Ну раз уж вы, русские, так любите смешивать…", потом смилостивился и долил сверху пива.

Я с тяжелым камнем на душе принял сосуд из его рук. Долго театрально колебался; наконец, скорчив гримасу пострашнее, заглотил ужасную смесь одним глотком. Вернее, попытался. Одним глотком не получилось, пришлось делать второй заход — но хотя принц откровенно потешался, глядя на мои потуги, я был уже в том состоянии, когда вкус выпитого ровным счетом ничего не значит. Точнее, не чувствуется.

Затем были еще порции "ерша", отдельные рюмочки коньяку и прочее. Все окружающее уже виделось мне отдельными эпизодами, вернее, отдельными пятнами в море тумана.

Весьма неожиданно, мне на плечо легла чья-то рука. Повернувшись, я увидел О'Салливана. Но я не удивился и не испугался. Я просто спросил:

— Чем могу вам помочь, сэр?

— Пойдемте со мной на воздух, молодой джентльмен. У меня есть к вам разговор.

— Конечно, я к вашим услугам, — ответил я. А разве мне оставалось что-то еще?

Оно, собственно, и к лучшему — пьяная компашка мне уже достаточно опротивела.

О'Салливан учтивым жестом предложил мне выйти первом и вышел следом за мной. Оказавшись снаружи, я, как ни странно, не обнаружил часовых. Только далекие огоньки костров полкового лагеря.

Я повернулся к ирландцу. Тот, похоже, не обратил никакого внимания на исчезновение часовых. Подойдя ко мне вплотную, он угрожающе посмотрел мне в глаза и сказал:

— Послушайте, я не знаю, зачем…

И тут мимо моего левого уха что-то пронеслось, пронеслось с такой скоростью, что я услышал, как шипят разлетающиеся воздушные волны. О'Салливан дернул головой и тяжело рухнул на спину.

Я медленно обернулся — быстро двигаться я уже не мог — и увидел силуэт, в котором узнал лорда Джорджа.

— Все в порядке, Сэнди. Ты сделал все, как надо.

— Ага, — кивнул я и понял, что моя вестибюлярка больше мне не подчиняется. Мое падающее тело кто-то мягко поддержал сзади.

Последнее, что я услышал, были слова Джорджа Мюррея:

— Сворачивайте лагерь! Немедленно!

И я отключился.

* Наш новый друг нравится мне все больше и больше (фр.)

** Верно! Как можно общаться, не промочив горло? (фр.)

 

Глава 12

Очнулся я уже под утро, с такой головной болью, какой не испытывал, пожалуй, с выпускного. Попытался сесть — безрезультатно. Чья-то услужливая рука поднесла к губам флягу с водой. Отхаркнув алкогольную накипь, я жадно втянул в себя с полдесятка глотков и сказал севшим голосом:

— Спасибо, вы очень любезны.

— Pardon me, sir?

Аааа, дерьмо! Я все еще в Шотландии! И по-прежнему не могу привыкнуть к этому.

Так, спокойно. Что у нас было вчера? Эта мысль совершила головокружительный кругооборот внутри моего черепа, и ударившись об гипофиз, рассыпалась на мелкие осколки, причиняя мне невыносимую боль.

Я откинулся назад, успев лишь заметить, что лежу на тючке свежесрезанной травы. Что у нас было вчера — как раз это-то выяснить нетрудно. Вчера было грандиозное, я бы даже сказал, преступное по своей сути, пьянство — ибо нельзя учинять такое супротив своего организма. Да, я вот с похмелья всегда так напыщенно и лицемерно выражаюсь.

Собрав всю свою волю, я заставил себя снова разлепить глаза и повернуть голову в сторону человека с фляжкой. Первым делом я отобрал у него фляжку и только потом попытался всмотреться в лицо.

Лицо не говорило мне решительно ничего: рыжая бородка с усиками, веснушки, чуть вздернутый нос, оттопыренные уши, голубые глаза и беретка, сдвинутая набок.

Я допил остатки воды, вернул ему флягу и спросил:

— Ты кто такой, сынок? — Довольно дерзко с моей стороны, учитывая то, что он вряд ли был намного моложе меня. Но чего уж тут. В этом мире надо уметь преподносить себя с позиции силы. Хотя ни о чем подобном я в тот момент не думал, просто ляпнул, что первое пришло на язык.

— Роб Стюарт, ординарец сэра Джорджа Мюррея, — отчеканил рыжий. — Вообще-то я Макналли по отцу, но мне больше по душе материнская фамилия — Стюарт. Сэр Джордж хотел бы вас видеть, как только вы… Как только вы будете в состоянии явиться к нему.

— Понял. — С похмелья английский давался мне с трудом, хотя понимал я все сказанное, как ни странно.

Я с трудом приподнялся. Сначала на локтях, потом нашел в себе силы придать телу сидячее положение. Голова гудела так, что глазные яблоки, казалось, вот-вот лопнут.

— Вот что, Роб. Будь так добр, принеси мне, если можно, побольше воды. И литр… — Я замялся. Черт, как тут по-ихнему литр-то будет, поди вспомни с такого бодунища! — И две пинты пива, если тебя не затруднит. Побыстрее, будь так добр. И мы пойдем к сэру Джорджу.

У Роба в голове, судя по его виду, случился небольшой кавардак, но он умчался исполнять поручение, несмотря ни на что. Я же, тем временем, откинулся обратно на мешок с сеном и попытался забыться, всеми фибрами души надеясь, что ординарец пробегает еще часок, как минимум.

Увы, моим надеждам не суждено было сбыться. Этот конопатый засранец явился, лишь только я начал проваливаться в дрему. Явился с кружкой пива и с флягой, наполненной водой. Молодчина, все-таки, сделал, как просили!

Пиво оказалось теплым, но мне было не до нюансов. Опорожнив кружку и залив воду из фляги вдогонку, я поднялся на ноги. Чуть резковато, пожалуй — желудок довольно резко отреагировал на изменение позиции в пространстве и мой рот наполнился свежей пивной пеной. Я сглотнул, перебарывая отвращение, нюхнул рукав и сказал:

— Веди меня, друг. Я готов.

Идти оказалось совсем недалеко: за две минуты мы уже были у костра, рядом с которым сидел лорд Джордж и несколько шотландцев, видимо, клановые вожди.

Долгих и шумных церемоний не было. Лорд Джордж вскочил на ноги, едва увидев меня, подошел и мягко обхватил мою голову руками. Примерно так отец встречает вернувшегося блудного сына, если смотреть со стороны.

— Как ты? Дееспособен?

— Да со мной-то ничего не будет, — выдавив из себя подобие улыбки, ответил я. — Что с принцем и остальными?

Мюррей понизил голос.

— Принц лежит и болеет. Изредка просыпается и порывается вести войска в бой, но потом снова засыпает. Неплохо ты его напоил.

— А О'Салливан? — воспоминания о прошедшей ночи едва не заставили меня вздрогнуть.

— Его отдали под стражу за нападение на важную иноземную персону.

— О как! Какая же из меня важная персона?

— Да абсолютно никакая, скажу я тебе, Сэнди. Над твоим статусом придется еще поработать, ну если только ты не заслужишь повышения в сражении. Но О'Салливан нам не помешает, по крайней мере, в ближайшие два дня.

Ну хоть какие-то хорошие новости. Ладно, едем дальше.

— А где мы находимся? Если можно поинтересоваться, сэр?

— Это-то как раз самое важное. Мы отошли на юг к Богбэйну. Камберленд в данный момент расположился на том месте, где мы стояли лагерем вчера. Я отправил застрельщиков из Маккинтошей и Кэмеронов заманивать его к Инвернессу. Как ты и предполагал, он до сих пор думает, что мы отошли в Инвернесс. Но! — Мюррей поднятым указательным пальцем упредил мой следующий вопрос, — но я не стал отходить напрямую. Разьезды англичан снуют повсюду, поэтому мы сделали небольшой крюк на запад, и только потом отошли к югу. След от армии в пять тысяч человек не спрячешь, оттого-то я и предпочел, чтоб его не было совсем, иначе они бы легко вычислили наш маневр. И кстати, у нас больше нет пяти тысяч. Этой ночью около семи сотен человек ушли. Но есть и хорошие новости: мне удалось заставить Инвернесс раскошелиться и отправить нам обоз с продовольствием. Взамен я отправил туда всю артиллерию, она будет только мешать.

— А как же Макферсоны? — вспомнил я. Йуэн Макферсон из Клуни, если моя память не подводила меня, с несколькими сотнями горцев воевал где-то в Пертшире. — Их надо срочно вернуть.

— За ними уже отправлены вестовые, если только их не перехватят. Но Макферсонам понадобится не менее двух-трех суток, чтобы добраться сюда. Мы не можем ждать столько.

— То есть, будем действовать по моему плану? — это стоило мне немалого самообладания. Ну типа, чтоб не заулыбаться от осознания собственной крутости.

— Да, кланы получили суточный запас продовольствия. К большому сожалению, я не могу отозвать застрельщиков, иначе наш маневр вскроется. Придется действовать имеющимися силами.

— Значит, ночью?

— Да, ночью.

— Можно мне пойти? — Блин, это получилось так неловко, тьфу! Стыдоба! Так ребенок спрашивает у родителей: "Пап, а можно мне на компьютере поиграть полчасика? Ну полчасика!"

— Э, нет, — Мюррей посуровел. — Ты слишком ценен для меня. И не только для меня, а для всего этого чертова восстания. Даже если меня пристрелят, и Лохила, и Дунмагласа, ты все равно должен жить. У тебя хорошее стратегическое мышление, ты должен жить и привести эту армию к победе, будь оно все проклято!

— Как же так? Я столько ждал шанса убить пару англичан, а тут…

— Постой, парень. Ты чего такой кровожадный? Мы воюем не для того, чтобы убить побольше англичан, а чтобы посадить на трон Стюарта. И достичь нормальных взаимоотношений между горцами и лоулендерами. Если ты здесь только затем, чтобы убивать, то ты пришел не по адресу.

Как ведро ледяной воды на меня вылил. Я помолчал, собираясь с мыслями. Как бы получше оправдаться. Да чего там, все ведь уже наработано.

— Я здесь только затем, чтобы воевать за Шотландию! Вы не можете помешать мне участвовать в бою!

— Еще как могу. Но ты меня здорово впечатлил за последние пару дней; так и быть, я возьму тебя с собой, посмотришь на сражение на расстоянии.

— Совсем другое дело, — я с трудом скрыл свою радость. — Договорились!

— Вот и хорошо. А теперь ступай, отсыпайся.

Отсыпался я, как было велено, вдоволь.

Пока не был разбужен грохотом огромной толпы. Точнее, грохотом их оружия — сами по себе, горцы двигались довольно бесшумно, бряцали лишь ножны с мечами, щиты, перевязи и пороховницы, да алебарды, которые тут, если не ошибаюсь, называли интересным словосочетанием — Lochaber Axe. Лохаберский топор.

Целый полк неспешной пробежкой удалился куда-то на восток, минуя лощинку, где изволил почивать я. На меня они не обратили ни малейшего внимания — их головы были явно заняты предстоящим. Только волна запахов немытого человеческого тела пронеслась вслед. Вдогонку за ними унеслись несколько десятков конных, одетых примерно, как те драгуны, которые напали на нас, только в другие цвета.

После такого зрелища я не мог отдыхать — нервы не позволяли. А успокоить их было нечем, тут тебе ни пива, ни сигарет.

"Вот если выиграем войну, обязательно заставлю Мюррея наладить производство папирос. Ну и пива, конечно", подумал я. Бог мой, я и представить не мог, насколько я ошибался!

Рядом со мной никого не было, напротив того — последние части вдалеке складывали палатки, тушили костры и увешивали себя ремнями с палашами. Я же был предоставлен самому себе — рядом не виделось ни верного Колла, ни Роба, ни вообще одного знакомого лица.

Роб, впрочем, примчался, стоило лишь только вспомнить о нем, легок на помине. Он прискакал на неказистом пегом коне, слетел с седла, как прирожденный вольтижер и подбежал ко мне.

— Лорд Джордж Мюррей хочет видеть вас сейчас! — запыхавшись, он выдал фразу по кускам.

— Отлично, идем.

Дорогу я уже знал, через три минуты мы были на месте.

Мюррей ждал меня. Он был серьезен, я бы даже сказал, чертовски серьезен. Нетрудно понять — этой ночью решалась его судьба. И судьба всей авантюры, затеянной алкоголичным отпрыском рода Стюартов.

— Я отправил Макдональдов из Гленгарри в обход лагеря англичан, с заданием атаковать кавалерию и, если получится, ставку Камберленда.

Ага, значит это были Макдональды. Не, ну смотрелись они вполне боеспособно, я бы даже сказал, угрожающе. Я прям блещу красноречием, да?

— А мы?

— Мы атакуем напрямую. Я с Макдональдами, Фаркухарсонами и Атольским полком пойдем с юга. Фрэйзеры и Кэмероны атакуют левее. Ты, похоже, угадал: Камберленд купился на нашу уловку, он поверил, что мы отступили через Инвернесс на запад, благо что наши застрельщики не дают его драгунам разведывать обстановку.

— Это как раз то, на что я рассчитывал…

— Да, тут надо отдать тебе должное, я бы не додумался до такого маневра. Но нам пора выдвигаться.

Мюррей коротко свистнул и перед нами тут же возник Роб. Лорд что-то коротко приказал на гэльском и ординарец умчался.

Обернувшись ко мне, Джордж объяснил:

— Я послал его найти тебе более подходящее одеяние. В таком виде, как сейчас, ты запросто можешь сойти за английского егеря. Конечно, ты будешь рядом со мной, но все же…

— Все же, самое место мне было бы в бою!

— Даже и не мечтай! — прикрикнул на меня Джордж.

— А как принц? — сменил я тему.

— Принц в полном отрубе. Надеюсь, проваляется до утра, — Мюррей не скрывал довольной ухмылки. — Ушатал ты его мастерски, мастерски!

Я загордился. Ну еще бы, ты ж, родной мой, не знал, что с нами, русскими студентами, шутки плохи!

Примчался Роб, привезя с осбой камзол по типу тех, что носили ирландцы из охраны принца. Я стянул с себя свитер и облачился в новое одеяние. Камзол сидел на мне, как кимоно на Шварцнеггере, даже лорд Джордж не сдержался и захохотал. Но потом все равно хлопнул меня по спине и сказал:

— Пойдет для начала. Потом подыщем тебе одежду по размеру. А теперь пора двигаться, солнце садится.

— А разве мы не атакуем их в "волчий час"? Часа в четыре, перед самым рассветом? — спохватился я.

— Так и будет. Но выдвигаться надо сейчас.

 

Глава 13

Вот вы знаете, что такое — быть в центре марширующей толпы? И не абы какой толпы, а трехтысячной аж.

Я не служил в армии, маршировать в строю наверно еще круче, но мне хватило и того, что было. Шагающие полки горцев по обе стороны в гробовом молчании и закат — атмосфера просто леденящая. Если б только не узкий камзол, потрескивающий при каждом движении и возвращающий меня к мелким неприятностям физического бытия, я бы вообще сошел с ума.

Шотландцы остановились для молитвы. По рядам пронесся слитный гул опустившегося наземь оружия вслед за вставшими на колени горцами и шорох стягиваемых с голов беретов.

Капелланы коротко исполнили свою часть. Я не выдержал и тоже перекрестился — по православному.

Полки снова поднялись на ноги. Люди проверяли оружие — хорошо ли наточен меч, легко ли выходит из ножен, крепко ли сидит топор на древке. Больше для того, чтобы успокоиться, а не дабы выяснить реальное качество оружия, сейчас делать это было уже поздно. Мушкеты остались в обозе, стрелять ночью никто не будет — легко попасть в своих.

Загудели наполняемые воздухом мешки волынок. Музыканты играли боевую мелодию клана Кэмерон: "Придите, сыны псов, мы накормим вас плотью".*

Я спросил у лорда Джорджа:

— Нас ведь наверняка засекут дозорные посты англичан?

— О них позаботятся Маккинтоши. Да это и неважно. Камберленд не ожидает нападения, во-первых; во-вторых, у нас нет выбора, другого такого шанса не предоставится.

— Понимаю.

— Молодец. Держись рядом со мной, что бы ни случилось.

На правом фланге разместились Макдональды — Кланранальд, Кеппох** и островитяне. Прямо за спиной у нас стоял клан Кэттан***: Фаркухарсоны, Дэвидсоны, Макгилливрэи, Макбины. Отряды герцога Пертского, Драммонда и Ловата. Левый фланг заняла Атольская бригада, идущая под красным андреевским крестом на белом поле, Маклахланы, мелкие кланы с Гебридских островов и ирландцы.

Ирландцы, учитывая недомогание принца, были прикомандированы к Уильяму, маркизу Туллибардину, брату лорда Джорджа. "А Чарли-то не оклемался еще", позлорадствовал я.

Кэмероны и Фрэйзеры выступили раньше нас — им еще предстояло зайти с запада в обход лагеря англичан. Как и полк Гленгарри, промаршировавший мимо меня сегодня днем, обходил англичан с востока.

Во втором эшелоне остались небольшие соединения, годные на то, чтобы затыкать дыры — ну или наоборот, развивать успех.

Отряды Гордона, Килмарнока, Гленбакета и королевских Стюартов, гордо именуемые "полками", но на деле насчитывающие не более пары сотен человек, переходили под командование лорда Джорджа сразу после того, как первая линия атакует. Очень важно не упустить тот момент, что может оказаться переломным и бросить в атаку подкрепления.

Там же осталась конница Элхо и Фитцджеймса.

Я не преминул напомнить Джорджу о том, что в составе неприятеля есть горцы — Кэмпбеллы, которые способны причинить нам неприятности, но он решительно отверг мои соображения.

— Нам главное разбить ядро английской армии, как только они будут сломлены, никакие Кэмпбеллы уже не станут угрозой. В крайнем случае, у нас есть конница для того, чтобы с ними разобраться.

Ну и правильно, больше уверенности! Врага бьют, а не считают.

Мюррей разослал ординарцев к командирам полков с приказам биться до последнего и не брать пленных. Пелена спустившегося сумрака мешала мне отчетливо видеть лорда, но я все равно сумел разглядеть эмоции, отразившиеся на его лице.

— Мы воюем за правду, Сэнди. Верь этому или нет, но это так. Мы всегда щадим поверженного врага, помогаем раненым после битвы. Мы воины, а не палачи. Однако этой ночью все будет иначе. Мы не можем позволить противнику сохранить основной состав армии и отступить на новые позиции…

— Как при Фалкирке? — мой длинный язык, конечно, не мог удержаться.

— Да, как тогда, — Мюррей лишь глянул на меня и продолжил: — Сейчас у нас есть шанс, какого более не будет. Благодаря тебе, между прочим. Поэтому хочу сказать — сегодня ночью твоим глазам откроется очень неприглядное зрелище. Но иного выбора нет.

Я не стал рвать майку на груди и кричать, что так и надо этим краснопузым, хотя мне хотелось, в самом деле хотелось. Я только кивнул и стал всматриваться во мрак.

Смешно, но горцы в своих беретах в темноте выглядели точь-в-точь как наши гопники из Люберец в восьмидесятых. Не то чтоб я их много видел в те годы, но в народном фольклоре неистребимо сохранился образ. Вот и теперь рядом со мной стояла словно толпа шпанюков, изготовившихся к драке: серые кепочки, широкие клетчатые штаны, арматура в руках. Разве только бороды сбрить…

К Мюррею уже несколько раз подбегали запыхавшиеся горцы, материализовавшись из сумрака, докладывали что-то на гэльском и снова исчезали в темноте. В соответствии с полученными сведениями — насколько я мог понять — Джордж отсылал своих ординарцев в полки, видимо, корректируя "установку" на бой.

Не знаю, сколько мы там стояли, но лично у меня от ожидания начали сдавать нервы. Поджилки тряслись, в буквальном смысле этого слова. За поясом только два пистолета, впереди — кромешная тьма, вокруг — целая дивизия мужиков, чувствующих себя, похоже, не намного лучше, чем я.

По рядам прокатывались волны эмоций, почти что реально видимые, точнее, осязаемые. Возбуждение, смешанное со страхом — страхом перед неизвестным — передавалось друг другу.

Внезапно, откуда-то слева пронесся оживленный ропот, ропот удовлетворения, а не недовольства, впрочем. Войскам раздавали овсяное печенье и сыр, как объяснил Мюррей. Как я догадался, не обошлось и без спиртного. Ну а что вы хотите — восемнадцатый век, никуда не денешься.

Нам тоже передали бутылку из задних рядов. Лорд Джордж лишь слегка смочил губы, я же приложился на совесть — в бутылке оказался коньяк. Видать, Мюррей не постеснялся раздербанить запасы принца, пока тот отлеживается, бедненький. Ну да ничего страшного, надеюсь, он набухался на пару месяцев вперед, хе-хе.

Сделав еще несколько порядочных глотков и закусив овсяной печенюшкой, я сразу почувствовал себя лучше. "Этак скоро превращусь в алкаша, как Чарли", подумалось мне. От сыра я отказался категорически — он разил овечьей шкурой и овечьим пометом одновременно.

Еще несколько минут мы стояли, переваривая съеденное и выпитое. Потом где-то сзади барабан выбил сигнальную дробь. Я аж вздрогнул — нервы мои в этот миг, наверно, походили на стоящие дыбом волосы.

Далеко слева откликнулись другие барабаны. Потом справа и сзади. Огромная масса людей пришла в движение. Я не видел их, но я мог это слышать, хотя горцы и не шагали в ногу.

Мюррей хлопнул меня по плечу, призывая следовать за ним. Это мне удалось — глаза привыкли к темноте, а высокая фигура лорда служила прекрасным ориентиром.

Всмотревшись во мрак, я увидел, что ближайший ко мне отряд идет, положив руки на плечи друг другу, явно чтобы не рассыпаться в темноте. Интересно, как это удается тем клансменам, что вооружены лохаберскими топорами? У них-то руки заняты, поди. Эта загадка осталась неразрешенной, тем более, что самому приходилось контролировать каждый шаг, дабы не навернуться.

Вообще-то, шли мы достаточно медленно. До глухой ночи было еще много времени. Мюррей пояснял, что в нашем деле самое главное — не разбрестись, не потеряться и сохранить связь со всеми полками. Это он мог бы и не говорить, о важности связи на войне рассказывал мне еще дед и его знакомые — ветераны Великой Отечественной.

Несколько человек — четверо или пятеро, не больше, запалили факелы.

— Это Маккинтоши, — сказал лорд Джордж и вытянул руку вперед. — Они показывают нам дорогу. Нам надо идти вон за тем огнем.

И едва успел придержать меня, не то я бы неминуемо споткнулся. Глянув под ноги, я различил какое-то бледное пятно. Доли секунды ушли на то, чтобы опознать в нем человеческое лицо. Под ногами у меня лежал труп. И еще несколько рядом.

Я и сам не понял, как так получилось, что мой желудок вместе со всей начинкой попросился наружу и мне удалось сдержать его только усилием воли, не для красного словца будет сказано.

"А еще воевать он собрался! Мочить англичан собрался! От первого жмура чуть в обморок не хлопнулся, позорище."

— Англичане?

— Драгунский разъезд, очевидно. Идем же!

Я перескочил через убитого и вовремя, иначе в меня врезался бы человек из свиты лорда, идущий следом.

Только когда факелы погасли, я понял: пришли. Глаза еще некоторое время привыкали к полной темноте, а потом я заметил вдали какие-то огоньки. Едва различимые, кажущиеся наваждением. Но нет, они там были.

— Это уже лагерь Камберленда?

— Он самый. Они спят, похоже, завтра, наверно, планируют атаковать Инвернесс. — Могу поклястся, после этих слов лорд Джордж усмехнулся незримой усмешкой. — Но у нас другие планы. Идем.

Пройдя еще несколько сотен метров, армия остановилась. Я уже мог слышать сигнальные барабаны англичан и перекличку их часовых. Мюррей негромким свистом подозвал ординарцев и, раздав им какие-то указания, отпустил. Посыльные исчезли в темноте.

Со всех сторон послышалось легкое оживление. Горцы готовились к атаке. Однако последней команды все не поступало.

— Так мы атакуем? — я не мог больше ждать.

— Терпение, друг мой. Полки должны каждый определить свой маршрут, чтоб не мешать друг другу.

— Скажу честно, Ваше Превосходительство, я ждать уже больше не могу, — с моей стороны это была чистая правда.

— Ничего, потерпи, Сэнди. Ты же сам говорил, что атаковать следует ближе к утру.

— Говорил. Но я не знал, что ждать будет так тяжело.

— Потерпи, потерпи, — Мюррей стиснул мое плечо. — Воин должен уметь ждать, если хочет победить.

Ожидание длилось невероятно долго; я успел уже прокрутить картинки из грядущего боя у себя в голове. И даже успел подумать о шотландцах — как там они, не валятся от усталости и сонливости? Я бы уже точно завалился в какую-нибудь канаву и заснул, если б не нервы, напряженные до предела.

Из темноты вылетел всадник, вестовой, и резко осадил коня прямо перед нами. От неожиданности я схватился за пистолет, но это был всего лишь гонец. Сказав что-то лорду Джорджу, он ускакал куда-то в тыл.

— Кэмероны на месте. Гленгарри должны быть уже давно готовы.

Мюррей пронзительно свистнул. Откуда-то справа раздался крик: "Клэймор!!" Его подхватили голоса на левом фланге и в центре.

Полки тронулись с места, переходя на бег. Безмолвно, лишь шелест килтов и топот ног ознаменовали их движение.

Атольская бригада и Макдональды, каждый на своем краю, исчезли в темноте. Центр армии, обогнув нашу группку, замелькал впереди черными силуэтами бегущих горцев.

Я слышал, как английские часовые забили тревогу, но поздно. Подняться, одеться и вооружиться солдаты не успели бы никак, даже если бы они всю жизнь обучались только этому.

Шотландцы налетели на спящий лагерь быстро, неудержимо, как селевой поток накатывается на горное селение. Мы со свитой лорда Джорджа и подошедшей второй линией войск придвинулись к самому краю лагеря и я смог увидеть ночной бой во всей красе.

Англичане в белых сорочках выбегали из палаток, метались, не зная куда деваться, падали под ударами палашей и топоров. Палатки, опрокидываемые и втаптываемые клансменами в землю, занимались от костров, горели.

Один солдат, увернувшись от горцев, вершивших свою кровавую работу, бросился прочь из лагеря — прямо к нам, в спасительную, как он думал, темноту. Он уже почти выбежал за круг света, но его встретил удар меча поперек груди, едва не разваливший несчастного пополам. Я никогда не забуду его глаза, отразившие безумную боль, его лицо, вмиг принявшее могильно-серый цвет. Не могу сказать, пожалел ли я его. Но зрелище это я не забуду никогда.

Горец, ударивший бедолагу, крутанулся для замаха и срубил солдату голову, прекратив его муку.

Далеко слева послышались дикие вопли — там атаковали Кэмероны, судя по всему. В то же время, в глубине английского лагеря уже перекликались рожки, двигались войска, Камберленд готовился к отпору.

— Почему же Гленгарри не атакуют? — воскликнул Мюррей. — Самое время!

— Возможно, ждут когда англичане попытаются контратаковать конницей, — попробовал вставить свое слово я.

Он зыркнул на меня, ничего не сказав.

— Надо бросить в бой резерв, — продолжил я. — И приказать им, чтоб атаковали ставку Камберленда и конницу. Сейчас каждая секунда дорога.

— А ты, однако, настойчив. — Лорд повернулся и крикнул что-то одному из ординарцев. Через полминуты позади нас уже стоял отряд готовых к бою шотландцев. Мюррей что-то прокричал офицеру, стоявшему перед строем и горцы ринулись в пылающий лагерь.

У полков второй линии были мушкеты и я не удивился, увидев как многие перехватывают их за ствол, чтобы орудовать прикладом.

Сражение унеслось дальше, в глубину лагеря, и уже невозможно было сказать, что там происходит, только страшные крики доносились издалека.

К нам подлетел конный ординарец.

— Англичане ввели в бой конницу, нам не удалось разбить их, пока они были спешены!

— Что там у Гленгарри? — прокричал Мюррей на английском.

— Гленгарри атаковали, но были опрокинуты, драгунов слишком много. Макдональды бьются с ними на правом фланге, но не могут построиться. И они без мушкетов!

— Прикажи строится Гордонам. Поторопись!

Ординарец поскакал в тыл. Вскоре мимо нас пробежали горцы, одетые, я бы сказал, более цивильно, чем их коллеги из первой линии. Многие были выбриты, носили штаны под килтом. Но это все мелочи.

Лорд Джордж самолично командовал этим отрядом.

— Стройся! Стройся!!! Выровнять ряды! Оружие наизготовку! Заряжай! Вперед, шагом марш!!!

Обернувшись назад, он прокричал:

— Килмарнок, поддержи левое крыло! Огилви — приготовиться к отражению конной атаки!

И добавил, только для меня:

— Держись, Сэнди, сейчас будет настоящий бой. Не отходи от меня.

Как в воду глядел. На правом фланге заметались тени. Макдональды отступали, не выдержав боя с численно превосходящей их кавалерией. Оставалось надеяться, что атольцы и Кэмероны довершат разгром пехотных частей.

Но думать об этом стало некогда — на фоне зарева уже нарисовались силуэты кавалеристов. Вот они, английские драгуны. Продержимся ли мы?

Мюррей, надсаживаясь, заорал:

— Первый ряд, на колено! Целься-а-а!!!

Несколько человек с алебардами и мушкетами из свиты Джорджа выбежали вперед, закрывая своего лорда. Лорд, тем временем, не терял ни секунды.

— Первый ряд, по коннице, пали! Заряжай! Второй ряд, огонь!

Несколько десятков седел опустели. Волна атакующих словно разбилась на несколько языков.

К нам подлетели несколько всадников — завязалась рукопашная. Один из драгунов зарубил двух шотландцев, развернулся и рванул на Джорджа.

Я, помня свой первый бой, вытащил пистолет, оттянул курок другой рукой и выстрелил навскидку. Отдача едва не принесла рукоять пистолета прямо мне в лоб. Драгун вскинул руки и завалился назад. Его коня перехватили ординарцы, стоявшие позади нас.

Мюррей, похоже, не обратил никакого внимания на этот эпизод, он командовал Гордонами.

— Заряжай! Огонь!

Обернувшись ко мне, он крикнул:

— Цел?! Отходим! — и заорав что-то на гэльском, продублировал команду по-английски: — Отходим!

Загрохотали барабаны, конные адъютанты прыснули тенями в разные стороны.

— Но сэр, как же сражение? Как же Кэмероны, они наверняка побеждают!

— Сейчас не время, Сэнди! Двигай за мной, я все объясню тебе после!

Освещенные заревом пожара, фигуры шотландцев рубились с английскими кавалеристами. Остальные отступали. Вторая линия отходила в полном порядке, пятясь задом.

И тут со стороны лагеря появилась вторая волна атакующих конников. Гордоны дали беспорядочный залп и изготовились к бою. Драгуны, в свою очередь, отстрелялись по нам, рядом закричали раненые.

Мюррей неуловимым движением выхватил палаш и махнул мне рукой:

— Отходи!

— Да куда я без вас?

— Отходи в тыл, говорят! — он рванулся к отряду горцев, готовившемуся принять на себя удар конницы.

Я разрядил второй пистолет поверх голов шотландцев в драгунов — надеюсь, не впустую — и меня оттащили, схватив за камзол. Я перехватил свое оружие за ствол, оскалившись обернулся, готовясь разможжить лицо тому, кто…

Передо мной был Роб.

— Мы должны отступить, сэр! Должны! Англичане контратакуют, нам надо отступать! — он кричал это мне в лицо, повторяя одни и те же слова, как мантру. Я сунул пистолет за пояс и последовал за ним, иначе он не отцепился бы.

Все утро мы шли в неизвестном направлении, пока я не начал падать от усталости. Роб прилежно поднимал меня всякий раз и чуть ли не тащил на себе. Наконец я рухнул на землю и больше меня никто не трогал. Единственное — накрыли пледом. И все.

* В оригинале называется: The Cameron Rant. "Sons of Dogs, come and we will give you flesh."

** Кланранальд, Кеппох — ответвления (по-английски — septs) клана Макдональд. Почти каждый клан имел несколько таких ветвей, именовавшихся, как правило, по месту обитания (напр. MacDonalds of Glengarry, Stewarts of Appin). Каждое ответвление могло в отдельных случаях включать еще более мелкие линии младших сыновей вождя (cadet branches).

*** Клан Кэттан (Clan Chattan) — конфедерация шестнадцати кланов. На главенство претендовали Макферсоны и Маккинтоши; в момент описываемых событий, главой конфедерации номинально являлся вождь Маккинтошей, который служил, однако, в английской армии с частью клана.

 

Глава 14

Смурое утро ненастного дня, как сказал бы поэт. Но я не поэт, и даже не мечтал им стать. Поэтому я сказал бы, что погодка паскудная, только и всего. Ну может, добавил бы пару нецензурных слов, учитывая самочувствие.

Не то, чтоб мне было плохо… Хотя в общем-то да, ничего хорошего. Опять пришлось много бегать, опять убил английского драгуна. Как бы это не стало привычкой. Леха — 2, драгуны — 0. Счет, близкий к разгромному, гы-гыыы.

Тьфу, болван, нашел еще, над чем зубоскалить. А вот пистолеты надо бы перезарядить, не ровен час, еще какую заваруху принесет, а я уставший. То есть нет, в смысле, незаряженный.

Я выполз из-под пледа и поискал глазами вокруг, надеясь найти хоть одно знакомое лицо. И тут же… запнулся об увиденное: рядом со мной на траве сидел Джордж Мюррей, в льняной сорочке, укрытый плащом, под которым виднелись перевязанные раны на обеих руках, да и сама сорочка кое-где напиталась кровью.

На лицо его вообще было страшно смотреть. Напитанная кровью повязка, перетягивающая лоб и вся правая сторона лица, укрытая под коркой запекшейся крови, которая отколупывалась кусочками при движениях мимических мышц, создавали неизгладимое впечатление. Ганнибал Лектер собственной персоной, е-мое. Даже не знаю, сколько усилий ему стоило разлеплять правый глаз, раздвигая веками засохший слой сукровицы, но он, хоть и морщась, смотрел на меня обоими глазами.

Мы находились недалеко от поместья Лейс, владения семейства Бэйли, горцев, а не потомков английских рыцарей. В поместье разместили раненых; лорд Джордж, однако, отказался покинуть армию, мотивировав это тем, "что и не в таких передрягах бывали".

Место было выбрано в основном за счет большого количества каменных оград на полях и небольших рощиц, делавшим наше расположение весьма пригодным для обороны, в частности — от превосходящей кавалерии.

— Ну как, Сэнди, готов услышать новости? — проскрежетал лорд.

"Век бы их не слышать, и вас не видеть, и вообще быть дома", подумал я, но в ответ лишь пожал плечами, куда ж, мол, мне деваться.

— Есть хорошие, есть плохие.

"Ух ты, а я и не знал, что эта фраза такая старая! Сейчас еще спросит меня, с какой начать".

— Плохих новостей немного, но они есть.

"Смотри-ка, не спросил! Сюрприз, блин!"

— Макдональды приняли на себя всю тяжесть боя, убитых и раненых в полках больше двух третей от общего числа. Только Кланранальды сумели отступить в порядке, остальные здорово потрепаны. Они сейчас отошли в Богбэйн, прикрывая наш обоз. Обоз я отправил еще дальше, к Давиоту, в холмы. Там же и ставка принца — недалеко от Моя, там ему понравится. Отступить на запад после боя была твоя идея, помнишь?

— Да, — я тупо кивнул. Не похрен ему сейчас, чья там была идея?

— Камберленд будет думать, что мы отошли в Инвернесс, но на самом деле в Инверенессе сейчас только Кэмероны. У них хватит сил, чтобы отбиться — и тут я перехожу к хорошей новости.

— А вы интересный рассказчик, Ваше Превосходительство, — польстил я. Еще бы, весь продырявлен, а как держит речь!

— Хорошая новость в том, — Мюррей не обратил на мой комплимент никакого внимания. Или так мне показалось. — В том, что наше левое крыло этой ночью сумело пробиться и атаковать артиллерийский парк Камберленда. Захватить они ничего не смогли — не было возможности, по ходу продвижения они натолкнулись на ополченцев из Аргайла, Кэмпбеллов, так что неожиданность была утеряна. Но зато взорвали много орудий и сожгли запасы пороха.

— Действительно, хорошая новость.

— Действительно. Без артиллерии они не имеют преимущества в поле и не смогут угрожать Инвернессу, тем более, что в городе сейчас наша артиллерия и полк Лохила. У него все будет в порядке, в этом я уверен. Правда, у Камберленда по-прежнему огромный перевес в коннице.

— А как Макферсоны? Скоро ли будут? — вдруг вспомнил я.

— Я знаю столько же, сколько и ты, — вздохнул Мюррей. — Если они движутся короткой дорогой и если никто им не помешает, то сейчас они должны быть уже в Ан Аги Море или в Кинвехи. По самым оптимистическим раскладам — в Каррбридже. Даже в этом случае, им еще сутки пути до Моя или до Давиота. И это в лучшем случае. Но эти сутки у нас есть, Камберленд никуда не денется, сегодня он будет наводить в полках порядок, оказывать помощь раненым и хоронить убитых. Так что сутки или даже двое у нас есть.

Его рассказ вернул меня к событиям минувшей ночи. Это-то меня и мучало всю дорогу.

— Почему мы отступили? Почему не добили англичан? Надо было бросить в бой все резервы, сейчас бы уже и сам Камберленд валялся связанный перед нами!

— Опять горячишься, Сэнди. Ладно, объясню. В первую очередь против нас сыграло то, что Кэмероны и Фрэйзеры натолкнулись на Кэмпбеллов и в темноте могли перебить друг друга.

— Ну и что? Надо было атаковать по центру!

— Не кипятись. Макдональды продвинулись достаточно далеко, но ублюдок Камберленд успел поднять на ноги конницу и кланы не сумели построится в боевой порядок, чтобы встретить драгунов. Пока Макдональды отступали, английская пехота наверняка успела построится.

— Да что, не смогли бы мы разбить их? Там оставалось-то всего ничего, наверно!

— В последний раз тебе говорю, успокойся! — прохрипел Мюррей и я понял, что сейчас на самом деле лучше помолчать. — Я не мог собрать полки для решающего удара, они все разбрелись по лагерю. Да еще в такой темноте, где я и перед собой-то не видел ничего. Даже если мы побили половину английской армии, они все еще превосходят нас числом. Но теперь у них на руках множество убитых и раненых, потеряны артиллерия и, как минимум, два эскадрона драгунов. Обоз нам не удалось захватить — но это потому, что их обоз еще в Наирне или Калдере. Зато теперь мы — хозяева положения.

— Но Камберленд всегда может получить подкрепления, по суше или морем. А мы…

— А мы можем рассчитывать только на Макферсонов. Маккензи пришлись бы очень ко двору, но Кромарти не смог разбить Садерлендов у Бонарского моста. В перспективе все выглядит довольно мрачно для нас.

Надо лишить их обоза. Тогда они долго не продержатся. Но подкрепления… Значит, нужно перекрыть дороги, по которым подкрепление может попасть сюда. Так, окей. А если они прибудут морем? Этого мы не знаем, но… Но узнать можем, если перехватить посыльных Камберленда.

— Не могли бы мы узнать о планах англичан, если поймаем их гонцов? Камберленд наверняка отправил людей за подмогой…

— Сэнди, я еще ночью послал всю нашу конницу наблюдать за дорогой к югу от Наирна и у развилки в Форресе.

— Сэр, я восхищен! — сказал я совершенно искренне. Вот что значит профи! Думает на шаг вперед и заранее, к тому же.

— Тут особенно восхищаться нечем, любой бы поступил на моем месте так же. Но вот шансы на то, что нам удастся схватить английских гонцов, ничтожно малы. У нас слишком мало конных, чтобы перекрыть все дороги, а ведь есть еще пути через Каирнгормское нагорье…

Так, запишем: "Надо что-то делать с конницей. Пока англичане превосходят нас на этом фронте, нам ни черта не светит."

— Понимаю, — откликнулся я. — Надо что-то предпринять до подхода подкрепления.

— Надо. Но люди измотаны, в полках много раненых, продовольствие на исходе. Одна надежда — на Макферсонов. Если получится, попробуем разбить Камберленда до того, как к нему подойдут подкрепления. А потом — в горы, отсиживаться, набирать новых воинов, ждать помощи из Франции, — последние слова он признес уже совершенно поблекшим тоном.

— Да, сами, без поддержки с материка, мы долго не продержимся, — констатировал я очевидный факт.

— Не продержимся, — обреченно повторил за мной Мюррей.

— А что с принцем?

— Он, похоже, отравился. Ничего страшного, но как тебе это удалось?

Эта новость застала меня врасплох. Действительно, как же ему удалось травануться обычным "ершом"?

— Не думай, что я обрадован, я лояльный подданный династии Стюартов, — продолжил Мюррей. — Но это спасло жизни многим, так что ты можешь записать этот успех на свой счет.

— Ясно. Что-нибудь еще?

— Его Высочество знает о нашей ночной атаке, он настаивает на генеральном сражении, как только поправится и сможет лично возглавить войска.

Да чтоб я так жил, как этот Чарли о себе мнит! Скоро нам с ним станет тесно в одной стране.

— Поразмысли пока над нашим положением. У тебя светлая голова, глядишь, что-нибудь и надумаешь. Меня ждут дела, — Джордж, крякнув от боли, поднялся на ноги и неторопливо зашагал вверх по склону, в направлении усадьбы. Свита ординарцев, до сей поры безмолвно выжидавшая поодаль, устремилась вслед за ним.

Я оглянулся. Рядом со мной остался только Роб. Выглядел он не самым лучшим образом: не выспавшийся, бледный, как смерть, краснющие глаза.

— Как ваше самочувствие, сэр?

И он еще беспокоится обо мне?

— Спасибо, Роб, я в полном порядке. Ты, насколько я понимаю, приставлен ко мне теперь?

— Полагаю, что так, сэр.

— Не называй меня "сэр"! Пусть будет… Ну пусть будет "Сэнди". На "сэра" я не тяну.

— Как пожелаете, сэр. Будут приказы?

— Ну-у-у… — Я призадумался. — Да. Перезаряди мои пистолеты, пожалуйста. У меня нет ни пороха, ни пуль. — Ну да, не мог же я признаться, что сам их зарядить не в состоянии! Да что там зарядить, я даже не знаю разницы между кремневым замком и фитильным. Я одно большое недоразумение.

— Будет сделано, сэр Сэнди.

— Спасибо. А потом выспись. Это приказ. И я тоже попробую заснуть.

С этими словами я закутался в плед и попытался прикорнуть.

Но судьба-злодейка распорядилась иначе.

Сон не шел. Вообще никак.

Вместо этого я загрузил черепушку фантазиями на тему: что же делать? И на вытекающие из этого вопроса вариации.

Что может предпринять побитая, покалеченная, некормленная армия против противника, находящемся в аналогичном статусе?

Не так уж и много. Если учесть, что к противнику, не ровен час, прибудут подкрепления.

Ах, тяжко-то как, тяжко. И на ум ничего не приходит.

Я перевернулся с одного боку на другой. Не-а. Бесполезно. Ну ладно, тогда будем думать. Хотя чего тут думать; полководцем я не родился, как тот сапожник из анекдота и, скорее всего, не стану им. Ну если только не буду тренироваться ежедневно.

А ведь я этим сейчас и занимаюсь. Я перевернулся обратно и пошевелил пальцами в ботинках. Вот вам слабо не снимать ботинки четыре дня? И мне слабо. И ногти уже выросли такие, что скоро начнут врезаться в пальцы.

Но к черту мелочи. Что у нас есть из мирового опыта? Ганнибал? Не, не то. Эпаминонд, Саладин, Цезарь? Вообще не в тему. Александр Македо… Да-а-а. Не особо.

Хотя зачем далеко ходить, ведь есть же Суворов с Кутузовым. С Кутузовым…

И у меня созрел план. Не, созрел — это громко сказано. Но делать-то что-то надо, верно?

Я выбрался из-под пледа, стараясь не разбудить Роба. Не разбудил. Отправился искать Джорджа Мюррея. Заодно хотелось бы найти свой свитер, но больших надежд я не питал. Наверняка растащили на сувениры давным-давно.

Пройдясь по лагерю, я понял, что горцам совсем не до сувениров. Повсюду люди оказывали помощь раненым и были мне вовсе не рады. Впрочем, я это и так понимал, шучу просто.

Мюррея я нашел путем долгих и пространных расспросов — поверьте, это были далеко не самые приятные часы в моей жизни. Именно часы; пока я нашел его, я, наверно, успел надоесть всем.

Лорд Джордж обсуждал что-то с командирами полков, сидя на склоне холма, к северу от усадьбы. Заметив меня, он сразу что-то коротко бросил остальным, сделал своей свите знак: "останьтесь здесь" и подошел ко мне. Так и не смыл с себя запекшуюся кровь, стоик хренов!

В двух словах я пересказал ему все, что надумал. Он думал недолго и реакция его была соответствующей.

— Ты не спятил ли совсем, Сэнди? Оставив Инвернесс, мы отдаем дороги и порт в распоряжение врага!

Пришлось рассказать ему, зачем именно это стоит сделать.

— Да? Ну даже если я предположу, что твой план имеет право на существование, как ты собираешься заманить туда англичан?

Ну как, как. Придется повторить подвиг того неизвестного казака под Корсунем, который обрек себя на пытки, но заставил поляков поверить ложным сведениям. Вот только… Только в роли этого казака… Кого можно заставить исполнить такое? Особенно, когда армия измотана и разбегается? Ну? Ну да, да, в его роли придется выступить мне.

— Э, нет. Даже не думай об этом, — Мюррей нахмурился. — Даже не думай.

— Да а чем плох план? — возмутился я.

— Ничем. Но вот именно для этого ты мне и нужен здесь, живой и трезво мыслящий, а не замученный в лагере Камберленда.

— Если не я, то кто?

— Никто. Инициатива все равно на нашей стороне…

— Скоро ее не будет! — перебил его я. — У англичан есть подкрепления, у нас нет. Да ты и сам это знаешь! Ваше Превосходительство!

Некоторое время мы мерились взглядами: его, свирепый и мой, угрюмо-решительный. Потом я понял, что большего мне не добиться и, круто развернувшись, двинулся вниз. Мюррей железной хваткой поймал меня за руку.

В молодости — ну не в молодости, скажем, лет в пятнадцать — я ходил на вольную борьбу, поэтому мне не составило труда высвободить предплечье из его хватки. И я с трудом удержался от того, чтоб не пробить локтем в ответ.

— Нет, командир. Ты меня не удержишь. Это надо сделать. Надо. В противном случае шансов у нас остается совсем ничего.

Мюррей лишь скривился от моих слов. Его гримаса была то ли злобной, то ли… то ли он постарел на десяток лет. Потом он просто и грубовато обнял меня и сказал:

— Ты удивляешь меня раз за разом. Таких людей я не встречал нигде в Европе. Вы, русские, необыкновенные.

— Благодарю вас, сэр. Это самая высшая похвала, которую я когда-либо слышал. — Я перевел дух. — Теперь отошлите вестового к Кэмеронам и…

— Что?

— Выведите население. И не забудьте то, что я сказал вам, насчет лампадного масла.

Мюррей перекрестился, перекрестил меня и тяжело зашагал вверх. Я же начал спускаться по склону.

 

Глава 15

Внизу, на торной дороге, меня нагнал Роб на своем неказистом скакуне. Пока я глазел на него, он соскочил на землю и подбежал ко мне с ворохом одежды. И с двумя пистолетами.

— Вам лучше переодеться, сэр!

— Чего-о-о?

— Клянусь, вам лучше переодеться, чтоб вы выглядели, как шотландец.

В чем-то он был прав. Если англичане увидят мои джинсы и ботинки, они могут подумать… Да все, что угодно, они могут подумать.

Надев на себя рубаху, килт и соответствующую обувь, я подумал, что выгляжу круто и экстравагантно. Слишком экстравагантно даже.

По моей команде, Роб помог мне сложить килт таким образом, что он целиком обмотался вокруг пояса. Или вокруг бедер? Постоянно забываю, как это правильно называть. Сверху я, с большой неохотой, натянул камзол. А вот нефиг быть таким здоровяком, да. Надо сбрасывать вес. У горцев ведь ценится подвижность, а не масса.

Ну да к чему это все? А к тому, что перед смертью не надышишься. Зато напиться хотелось бы. Но не судьба, видать.

Я сунул за пояс пистолеты и зашагал по дороге. Через пару километров, глядишь, попадутся драгуны. Интересно, устою ли я перед искушением укокошить еще пару?

Обернувшись, я увидел поспешающего за мной Роба. Я так и застыл, где стоял.

— Ты куда собрался, твою мать?? — я не погнушался выразиться резко. А че, возможно, последние часы в жизни, кого стесняться.

— Я с вами, сэр.

— Разве тебе не говорили не называть меня… Что значит, "с вами"?

— Его Превосходительство лорд Джордж считает, что будет лучше, если мы придем в лагерь Камберленда вдвоем.

— Да он… Да ты рехнулся совсем, дурило?! — я вставил в свою реплику еще пару грубых выражений. Довольно американизированных, но, думаю, Роб должен был их понять. — Я, возможно, погибну уже сегодня к полуночи!

— Я знаю, сэр…

— Прекрати называть меня "сэр"! Я на смерть иду, глупец!

— Мне велели идти с вами. И я прекрасно знаю, куда и зачем вы идете. — У меня слегка отвисла челюсть. Роб продолжил: — Это мой долг. Я присягал на верность клану и принцу Чарльзу. Поэтому я иду с вами.

— Никуда ты не идешь, — и я грубо отпихнул рыжего пацана. Еще не хватало, чтоб из-за моей затеи гибли люди, к этому не имеющие никакого отношения.

Роб лишь одернул камзол и снова пристроился с тылу.

— Так, ты что не понял?

— Да какого черта, сэр?! — Роб подлетел ко мне с разъяренным выражением лица. — Я должен идти с вами!

— Ни черта ты не должен! — Я тоже начал распаляться. — Это моя идея, я и буду за нее…

— Хрена с два! — выкрикнул рыжий мне в лицо. Ну или примерно так, если переводить цензурировано. Под его напором устоять было сложно. — Почему вы, чужестранец, отказываете мне в праве отдать жизнь за родину, мне, Стюарту?!

Я примолк. У меня не нашлось, что возразить. Честно признаюсь, не нашлось. Я лишь схватил его правую руку. Пожал. И стиснул пацана в объятиях.

— Хорошо, Роб. Но ты понимаешь, что мы идем на смерть?

— Прекрасно понимаю! — фыркнул тот. И по его щеке скатилась слеза. Блин, я видел это! Пацан, лет восемнадцати, добровольно пошел на смерть, не мешкая ни секунды. А ведь я в его глазах, наверно, представлялся охрененным представительным взрослым, опытным, знающим, что делать…

Я отвернулся, чтоб не смущать его. И чтоб он не видел того, как я сам едва не всхлипнул.

С того момента мы шагали молча. Пару раз нас окликали клансмены, несущие дозор, но Роб отвечал им по-гэльски и они снова исчезали в подлеске.

Как я и ожидал, нас остановили конные патрули англичан. В ответ на их окрики, я ме-е-едленно вытащил пистолеты из-за ремня, бросил их на землю и высоко поднял руки. Ну чисто немец под Сталинградом.

Первым делом я схлопотал сапогом прямо по морде. Ну и ладно, и не такое, чай, видали. Потом, когда драгун столкнул меня лошадью на землю, я услышал голос сверху:

— Кто такой?

— Меня зовут Эскильд, я датчанин! — тут надо помнить что "датчанин" по-английски никакой не "danish", а очень даже "Dane". Я это помнил. — Наемник! Мы хотим перейти на сторону короля! У нас есть что рассказать вашему генералу!

Какой-то подбежавший драгун стянул нам веревками руки за спиной — по крайней мере, мне. Что случилось с Робом, я не видел — и нас пинками погнали дальше по дороге.

Знал бы я, что это были цветочки. Когда драгуны сдали нас пешей страже, я испытал всю прелесть жизни перебежчика. Пока нас вели через лагерь, град угроз и проклятий не прекращался, иногда летели какие-то предметы, в сумерках я не разглядел, что именно. Один солдат попытался ударить меня прикладом в висок, но то ли я оказался проворнее, то ли он хреново целился, однако приклад задел лишь мой затылок по касательной. Но это, черт дери, тоже было больно!

Солдата быстро оттерли в сторону.

С одной стороны я мог его понять — весь лагерь был переполнен стенающими ранеными. Бросая косые взгляды в сторону, я отметил то, что многие раненые недосчитывались руки или ноги — работа шотландских палашей и топоров. В основном, конечно, палашей. В умелых руках это жуткая штука.

Мы предстали перед каким-то английским офицером, возможно даже генералом, судя по его навороченным бантам и эполетам.

— Ну и что у нас тут? — лениво поинтересовался он.

"Вот гнида, еще выкобенивается, а ведь вчера мог получить по шее секирой", подумал я и ответил:

— Сэр, мы служили якобинцам за деньги, но их армия разбита, а мы не хотим умирать. Взамен за наши жизни мы можем предложить вам сведения!

— Прыткий какой нашелся. — Офицер презрительно отвернулся. — Отведите их к генералу.

— Сэр, но мы можем рассказать много ценного! — только успел крикнуть я и нас потащили дальше.

— Я генерал Генри Хоули, — представился очередной говнюк в красной форме, когда нас затащили к нему в палатку. — Зачем вы здесь?

— Повстанцы разбиты и разбегаются. У них нет ни еды, ни жалования. Я — наемный солдат из Дании, но мне здесь делать нечего. Я понимаю, что сражался против вас, сэр, но я следовал своему контракту. Теперь же мне не платят и я не связан с повстанцами ничем.

— Почему же на тебе шотландская одежда?

— Мое собственное одеяние полностью износилось этой зимой, сэр. — Зря я напомнил ему про зиму. Тогда Мюррей здорово ввалил этому напыщенному козлу под Фалкирком.

— Понимаю… — Хоули поскреб щеку в задумчивости. — А что здесь делает этот рыжий ублюдок?

— Сэр, мое имя — Роб Макналли. Поскольку мои родители — приверженцы Стюартов, я прислуживал свите принца, но он теперь в бегах и я с радостью присягну…

— Ясно, этот нам не нужен, — меланхолично произнес Хоули, взял со стола заряженный пистолет и выстрелил.

Я чуть не подскочил от неожиданности. Роб упал, охнув. Пуля пробила ему грудь. Последний взгляд его говорил: "Я все сделал правильно?"

Я прикрыл веки — мой взгляд, наверно, был совершенно ошалевший в этот момент — и едва ощутимо склонил голову в ответ, хотя внутри меня просто клокотало бешенство. Если б не связанные руки, я бы перебил уроду в красном мундире кадык в считанные доли секунды. Даже со связанными руками мог бы — ногой, хоть это и сложнее, но меня сковал шок. Да и нельзя было, по легенде… Если б я был помоложе, я бы потерял сознание, как бывает у дантиста. Если б я был женщиной, я бы, скорее всего, взвыл так страшно, что окружающие поседели бы вмиг, как и я сам. Если бы…

Вы даже вообразить себе не можете, чего мне стоило мое хладнокровие в тот момент!!!

Представьте, если б у вас на глазах убивали вашу… Нет, не пытайтесь. Ну его к лешему. Лучше никогда не пытайтесь представить такое.

Хоули подошел ко мне. Наверно, заметил выступивший холодный пот, гнида.

— Ну и что же ты мне расскажешь, дорогой мой датчанин?

— Я расскажу вам все, что знаю, сэр.

— А именно? — Ублюдок скорчил ухмылку, словно издеваясь.

— Именно имею вам сообщить, сэр, что повстанцы разбегаются. Совсем недавно, рано утром сегодня, они оставили Инвернесс. Обоз и артиллерия все еще там, вы можете их захватить, если поторопитесь. Основные силы отходят в Дохгаррох и Друмкардин. Многие кланы теряют людей, которые расходятся по домам.

Больше всего в жизни я хотел бы вгрызться зубами в горло этому гаду, но я не мог. Иначе я похерю весь наш план.

— Говоришь, оставили Инвернесс?

— Так точно, сэр! — Клюнул, сука!

— А вот почему-то я тебе не верю! — Вот сука какая!

— Так это вы можете проверить сэр, повстанцев в городе нет, я вам клянусь!

— Все равно я тебе не верю. — Ну да, странно было бы ожидать от "палача" Хоули чего-то иного.

— Сэр, доложите Его Высочеству Уильяму, герцогу Камберленду — победа за ним! Повстанцы разбредаются…

— Молчать! Сейчас проверим твои сведения, — гаденыш в красном мундире ухмыльнулся. — Эй, там! Приготовьте…

Что именно он велел приготовить, я не разобрал, меня выволокли из шатра.

Держали меня два английских солдата, может быть и драгуны, не могу сказать — они были без мундиров, в рубашках. Длинные, но не особо дюжие, с каждым из них я мог бы справиться по отдельности. Однако что толку с того, когда вокруг целый лагерь этих гадов…

Хоули вышел из палатки и зашагал куда-то. Меня потащили следом. По крайней мере, на пути больше не попадались солдаты, желавшие приложить мне прикладом.

Зато попался какой-то важно смотрящийся английский офицер с довольно густыми черными бровями и одутловатым лицом. Он отдал честь Хоули и поинтересовался.

— Кого это вы нашли, сэр? — видимо, он не уступал Хоули по званию.

— Один шпион, — бросил Хоули, словно плевок. — Кричит, что он датчанин…

— Я и есть датчанин, почему вы мне не верите! — выкрикнул я и тут же получил кулаком по ребрам.

— На шотландца он не похож, у него действительно скандинавский акцент или я ничего не понимаю в этом, — сказал офицер. Черт, уж кому-кому, а ему-то точно следовало запихнуть свое мнение поглубже туда, куда не проникают солнечные лучи. Признаюсь вам, англичан оказалось понимать еще сложнее, чем горцев. Те хоть и вставляли массу незнакомых слов, зато англичане все обычные слова выговаривали так, словно нарочно старались сбить меня с толку. Как друг друга-то понимают только? Но если ему послышался скандинавский акцент, то это только радует.

— Это неважно, — отмахнулся Хоули. — Я ему не верю, мне доложили, что он явился с юга. А сам говорит, что повстанцы ушли на запад.

— Именно так и есть! Мне пришлось сделать круг, чтобы избежать их патрулей. Не в море же мне было бросаться! — успел вставить я и снова схлопотал по ребрам.

— По-моему, сэр, он и вправду не из этих мест. Как минимум, немец, — офицер уже мало-помалу становился мне родным. Хотя за "немца" я мог бы и обидеться, в иной ситуации.

— А вот это мы сейчас и выясним, — Хоули махнул рукой, показывая, что разговор окончен и пошлепал дальше.

Остановились мы возле костра. Рядом лежали еще несколько неотесанных лесин. Оглядевшись, я приметил мотки веревки, железные прутья, англичанина в фартуке с довольной красной круглой небритой харей, выдававшей в нем закоренелого садиста. И тут-то мне совсем не понравилось.

Никакие увещевания не помогли, Хоули только усмехнулся и что-то приказал английскому садюге.

Я рванулся, стараясь изобразить панику на лице как можно более правдоподобно. Солдаты, державшие меня, напряглись. Чуть наклонившись вправо, поддаваясь, таким образом, усилиям одного из них, я дернул руку обратно и высвободился. Свободной рукой, ни секунды не медля, я залепил в челюсть тому, кто держал меня за левое предплечье, так, что его башоночка подпрыгнула, словно на резиновом креплении, как у куклы. Вторым ударом я въехал тому же солдату под дых.

Как только левая рука освободилась, я бросился на Хоули, попросту отпихнув второго конвоира плечом. Хоули оказался быстр, слишком быстр для такой подлой мрази. Он успел вытащить саблю и замахнуться.

Приблизившись почти вплотную, я перехватил его руку на замахе — кадр из "Храброго сердца", знаю, знаю — и провел такой смачный апперкот, что до сих пор горжусь. Сукин сын, однако, оказался крепким и не упал, но все же выронил саблю. Я в прыжке врезал ему ногой, целясь под нижнюю челюсть. И попал точно туда, куда хотел. Хотя надо было ломать кадык…

Это я и успел подумать в последний момент, глядя на рухнувшее тело. Последний момент перед тем, как мне в затылок прилетел страшной силы удар и я впечатался лицом прямо в измешанную солдатскими сапогами грязь.

Очнулся я, только когда меня привязали к бревнам — руку и ногу к одному, вторую руку и ногу к другому.

Хоули — у него на бритой челюсти красовался шикарный бланш — приблизил лицо к моему и издевательски сказал:

— Очухался, красавец. Ну может расскажешь нам теперь, кто ты такой и как здесь очутился?

— Да сдался я вам, вот как!

— Находчивый какой, а! — И неожиданно заорал: — Говори, мерзавец, кто ты и зачем ты к нам явился!

Я опешил от его напора. Я бы даже отпрянул бы, если б не лежал на земле.

— Я датчанин, сэр! — единственным моим шансом было перекричать его. То есть, я так думал, в тот момент. И пошел на откровенный блеф. — Вы не имеете права меня пытать! Я ударил вас только потому, что вы убили моего ординарца! Моя страна не участвует в боевых действиях, а я сдался вам в плен. Что еще вам нужно?

— Мне нужно узнать, кто ты такой. Потому что я тебе не верю! — проницательный, мразь. — Ты, гад, червяк, ничтожество! Не хочешь говорить? Ладно, мы сейчас узнаем все, что надо.

Подошедший англичанин содрал с меня остатки сорочки и килт. Трусы они оставили, так как сами не видели ничего подобного. Бедные упадочные англосаксы. Никогда не видали обычных трусов!

Хоули в последний раз предложил мне покаяться и рассказать все, что я знаю.

Я рассказал только то, что рассказывал раньше: повстанцы ушли в горы, бросив обоз и артиллерию в Инвернессе.

Чертова жопа, я не знал, что будет так больно!!!

Взвыв, я попытался пнуть гада, приложившего к моей ноге раскаленное железо. Забыл, что я крепко зафиксирован!

— Дергается, мерзавец! — захохотал рядом Хоули. — Ну-ка, парни, угостите его еще! Пусть рассказывает!

— Я вам уже все рассказал!!! — заорал я. Без толку.

— Будь мы в Карлайле, я бы тебе внутренности вырвал, но ты был бы жив!

Я поблагодарил судьбу за то, что мы не в Карлайле. Здесь у гада не было возможности опробовать на мне весь арсенал пыточных орудий.

Не буду описывать вам все подробности. Какой смысл? Достаточно лишь сказать, что этот урод истязал меня не менее часа. Но с каждым новым прикладыванием железа, я находил в себе силы, чтобы понять: это всего лишь игра! Игра на слабо!

И меня пробил азарт. Такое бывает, когда играешь в футбол. Надо выиграть, любой ценой, надо, надо!

Всякий раз, когда меня прижигали, я выкрикивал то, что задумал. И каждый раз это была моя маленькая победа. Даже когда меня начали рвать щипцами. Азарт! Я побеждаю! Я!!!

Раза два я отключался — от болевого шока, не иначе, и на лицо мне обрушивалась порядочная порция холодной воды. Для Хоули, очевидно, стало делом принципа — затерзать меня насмерть. Когда меня привели в сознание третий раз, вокруг было уже темно и я видел своих мучителей в отблесках лагерных костров.

Потом этот дьявол в красном мундире додумался до еще более хитрой пытки. Солдаты откуда-то притащили огромный щит, сколоченный из досок. Положив конструкцию на меня, они начали добавлять вес сверху. Краем глаза — а глаза у меня уже выползали на лоб от мучений — я заметил, как несколько человек подтащили мешок. С чем — непонятно, но явно что-то тяжелое. Оно и обрушилось на щит сверху. За ним воспоследовали еще несколько. Я почувствовал, как хрустят мои ребра. Я почти не мог дышать. Втягивал воздух малыми дозами. Сверху на щит обрушились еще несколько грузов. Мне хана. Дурацкая смерть — быть раздавленным под досками.

— Говори, кто ты на самом деле, ничтожество!

— Я… Я вам… Сказал все, что знал… — просипел я. Зря. Лучше бы я попытался вдохнуть вместо того.

Я втянул воздух, насколько мне позволяло мое положение. И что-то коснулось моей правой руки, что-то, похожее на маленькую влажную ладошку. Голову повернуть я не мог, но зато откуда-то изнутри черепа послышался голос:

"Лежи, не дергайся. С тобой все будет в порядке".

И я улетел в небытие.

 

Глава 16

В небытии оказалось на редкость приятно. И даже прохладно.

И рядом звучал голос. Тот самый, что и в роще, недалеко от Каллодена.

— Молодец! Я в тебе не ошибся, ха-ха-ха-ха!

— Да что за чертовщина, — подумал я.

— Чертовщина здесь никаким боком, дружок мой, — снова раздалось ехидное хихиканье. — Ты действительно человек! Не какой-нибудь ушлепок-прохиндей. Я рад, что ты меня не разочаровал!

Я хотел что-то ответить, но не успел.

— Ты сейчас будешь наблюдать за плодами своих дел.

— Моих дел?

— Да, твоих дел.

— То есть, мне удалось..?

Голос помолчал. И ответил:

— Смотри же теперь.

И я смотрел. Я видел, как англичане, обменявшись выстрелами с патрулями горцев, ворвались в Инвернесс. Видел сверху, с высоты птичьего полета, словно играл в стратегическую игру.

Как в городе вспыхнули перестрелки. Как английские драгуны гнали и рубили убегающих горцев на окраинах города. Как взорвались здания вдоль дороги, а за ними заполыхали и остальные. Как метались внутри города англичане, захваченные в плен огненным адом. Как…

Страшная боль вернула меня в сознание. Я осмотрелся — оказывается, я лежал на земле, на каком-то клочке материи. Рядом со мной был Дональд Кэмерон из Лохила. Собственной персоной. Я перепугался бы не на шутку, глядя на его осунувшееся лицо со свирепыми глазами, но он вдруг улыбнулся мне. Улыбнулся такой улыбкой, какой не увидишь на лице, подобном его лицу.

И я тут же расслабился. Будто терзавшая меня несколько лет болезнь отступила. Будто сошел последний снег и лед с моей души и наступила долгожданная весна. Я не знаю… Я не могу это описать!

С другой стороны ко мне подошла женщина, не красавица, но по-своему невероятно привлекательная своей… своей… Да не знаю, как это выразить!

Она была скуласта и широка в кости, с крупными чертами лица, красавицей я бы не назвал ее ни за что. Будь я в Дании, в своем времени. Здесь она была красавица. Не являясь ею. Как вам объяснить… Поверх одежды, на ней был грубый плед с узором Маккинтошей — который я уже научился различать — и выглядела она старше меня на полтора десятка лет…или нет, не старше, а взрослее. И всего лишь принесла мне воды. Но какая-то внутренняя сила сквозила через ее облик, а может… может, общая гармоничность придала ей то очарование, которое увидел я… Не могу сказать.

Опорожнив плошку с водой, я откинулся назад.

И вспомнил лицо Роба. Близкого мне человека. Пожалуй, третьего, после Колла и лорда Джорджа.

И я заревел. Мне не стыдно в этом признаться — я плакал. Негромко, но горько, как никогда.

Ведь именно мой план привел его к гибели. Мой. Я отговаривал его, дурака… Почему же я жив, а этот парень..? Почему? Почему???

Кэмерон подошел ко мне и обнял. Мягко, элегантно, стараясь не задеть раны. Но обнял крепко. И я рыдал, уткнувшись ему в плечо. Мне было стыдно, поверьте. Но ничего с собой я поделать не мог.

Я не мог и помыслить, что такой вояка, как Дональд Кэмерон из Лохила способен на проявление чувств, хотя… Хотя, наверно, его не попусту прозвали "Gentle Lochiel", то есть "добросердечный". Зная свою силу, этот человек знал цену и милосердию.

С этой мыслью, я заревел еще сильнее, уткнувшись в его рукав. Мне снова вспомнился Роб, его предсмертный взгляд, брошенный на меня с земли.

Дональд погладил меня по волосам, пробормотал что-то типа: "Все уже закончено. Успокойся, друг. Все уже закончено". И я успокоился. Точнее, успокоился бы, если бы не жуткая боль во всем теле.

Меня лечили в поместье рядом с фортом Джордж. С тем самым, который повстанцы взорвали в прошлом году, дабы не оставлять укрепления англичанам и поддерживающим их кланам.

Анна Маккинтош — "полковник Анна", была той вышеупомянутой женщиной, которая принесла мне воду, когда я только очухался после пыток.

Оказалось, что Кэмероны и Маккинтоши пожертвовали несколькими застрельщиками, чтобы заманить англичан в Инвернесс. По моему плану. По моему!

Но я жив, а те горцы, изображавшие отступление, погибли…

Да. Вот такие дела. Но потом Кэмероны ушли из города вдоль моря, буквально под боком у противника — как я и советовал. Англичане не ожидали этого. В итоге, шотландцы отбили у англичан обоз — который на момент захвата Инвернесса все еще находился в Смиттоне — с продовольствием и немногочисленными пленными. Где, между делом, валялась и моя бренная земная оболочка.

В данный момент шотландцы преграждали путь подкреплениям, которые должны были подойти к Камберленду. К тому же, немало английских солдат погибло или получило ожоги в зажженном по моей инициативе Инвернессе. Теперь они были заперты в полу-сгоревшем городе, без продовольствия, без пушек. Почти, как французы в Москве.

Мои раны пришлось перевязать по новой — горцы, при всем к ним уважении, ни черта не разбирались в медицине. Поэтому руководить ими на сей раз пришлось мне.

Под моим руководством, дело пошло лучше. Когда мои раны промывали, я орал, как резаный. Но зато я позволял промывать их только в том случае, когда рядом не было женщин — еще не хватало опозориться перед Анной своими воплями! Дональд Кэмерон строго следил за соблюдением этого правила, за что я ему был безмерно благодарен. Через сутки, правда, он покинул нас, сославшись на неотложные дела и ситуацию "на фронтах". Ну это я уже додумываю, понимаете, да?

Самым сложным для меня стал процесс дефе… Ну, оправление нужды. Той, которая… Ну ясно, да? И ведь как хорошо, что английские ироды не догадались меня растянуть или там, сломать что-нибудь. То есть, будь мы в Карлайле, они бы непременно переломали мне все, что можно. Но в полевых условиях — не получилось. Повезло, чего уж там. Как утопленнику почти.

Но ходить поср… А-а-а, да что ж такое-то, никак не научусь излагать красиво. Короче, ходить по-большому стало для меня пыткой в те дни. Изрезанный, истерзанный и изодранный, весь в бинтах и с костылями — удовольствие еще то. Слава богу, шотландцы относились к этому с пониманием и давали мне уединиться для "важного дела".

Утешением стали новости, которые сообщала мне Анна, в отсутствие Дональда Кэмерона.

Джордж Мюррей, подкрепленный полком Макферсонов, разбил англичан и немецких наемников у Фохаберса, как раз там, где отступил в свое время Драммонд.

Преследуя, он захватил их обоз, плюс, в землях Гордонов, не тронутых войной, удалось собрать продовольствие и накормить армию.

Принц с отрядом Кэмеронов, Маккинтошей и Макдональдов обложил Камберленда в полусгоревшем Инвернессе. Похоже, в предчувствии близкого триумфа, он полностью простил Мюррея, действовавшего по собственной инициативе. О'Салливан тоже успокоился и, выйдя из-под стражи, больше не пытался разогреть вражду между штабом принца и вождями горцев. Но я не сомневался, что он еще попортит нам немало крови.

Вдохновленные успехом, несколько кланов послали нам помощь. По большей части, это были воины с Гебридских островов: Маклины, Маккинноны, Маклеоды — да, те самые, которых у нас упорно кличут "Маклаудами". Оно действительно так произносится. Но клана Маклауд нет и никогда не было. Есть клан Маклеод.

Клан Маклеод, как и Маккинтоши, не выступил в поддержку Стюартов, а напротив, во главе с вождем сотрудничал с английским правительством. Но многие отдельные семейства поддержали якобинцев, возглавляемые Малькольмом с Раасэя и другие добровольцы с Гебридских островов — вотчины Маклеодов, присоединялись к армии, в частности к полкам Макдональдов, бывшим кровным врагам, а ныне — соседям и единственным союзникам.

Ну и местные Гранты и Фрэйзеры, а также более мелкие кланы, как Роуз и Броди, ранее поддерживавшие правительство, видя ситуацию, небольшими партиями вливались в победоносную армию.

Часть войск была отправлена на север, подавлять Садерлендов и Маккаев. Впрочем, бытовало мнение, что они перейдут на нашу сторону, видя безусловное превосходство. Равно как и мнение, что удайся Камберленду каким-то образом одержать верх, симпатии вновь развернутся на сто восемьдесят градусов и наше положение станет хуже, чем когда-либо было.

Но стоять на месте и выжидать мы не имели права, уж больно дорого обошлось якобинцам их бездействие после побед при Шеррифморе и при Фалкирке. Кто бездействует, тот проигрывает — непреложный закон войны. И Кэмерон, и другие вожди понимали это слишком хорошо.

Части армии во главе с Чарльзом пришлось, конечно же, стоять без дела, держа в осаде англичан в Инвернессе, но тут уж никуда не деться. Выпускать Камберленда никак нельзя, а штурмовать в лоб полу-сожженный город, да еще и меньшими силами — абсурдность такового плана осознавал своим ущербным умом даже принц. И как бы ему не хотелось навязать генеральное сражение, пришлось терпеть возвращения отряда Мюррея и других подкреплений. Ничего, потерпит, немощь бледная, не развалится.

Валяясь на постели круглые сутки, я потерял счет дням. У вас такое случалось, нет? Когда думаешь, что уже пятница, а еще четверг. И когда приходит пятница, хочется, чтобы снова был четверг! Да не, это я шучу. Кто ж не хочет пятницу?! Пятницу в том, бывшем мире — о да, все ждут пятницу, аки мессию. Здесь это пустой звук. К сожалению. Или к счастью?

Прикинув известные части тела — одну к другой, я пришел к выводу, что лежу не менее трех дней и не более пяти. Уже что-то. Надеюсь, пролежни еще не появились? Да, забыл сказать — я мог почивать лишь на спине. Это место изверги Хоули не тронули. Собственно потому, что спина в тот момент была прижата к земле, а то они добрались бы, твари…

Хотя чего там, заживет, как на собаке. Я ж спортсмен! Точнее, был. Теперь я без пяти минут инвалид. Как еще только воспаление легких не схватил, лежа на земле, без сознания, в обозе.

Но говорят, что у людей, ведущих активный образ жизни, травмы проходят… Нет, не так. Лучше вот так: организм восстанавливается после повреждений в разы быстрее, чем у тех, кто сидит на жопе большую часть дня. Так что мы еще попи'гуем, как говорится! А если честно, по футболу я здорово соскучился. Знаете, такое бывает. Когда играешь чуть не каждый второй день, уже думать не можешь об этом. Но стоит пару-тройку дней пролежать пластом, как уже начинает распирать от порожней энергии. Мда. Надо будет научить местных — только из чего мяч сделать, вот вопрос? Резины-то у них нету. Ничего, что-нибудь придумаю.

Пока я так валялся, мне было чем занять голову. Зная, что в заливе стоит целая флотилия, готовая поддержать осажденных в Инвернессе англичан, я разработал единственное средство противодействия. Догадались? Ну правильно, брандеры. Из подручных средств имелись только рыбачьи челны, но при правильном использовании можно было бы спалить несколько английских кораблей, случись им подойти близко к берегу.

На нас работал тот факт, что английские моряки не знали о том, что происходит на берегу и не догадались оказать помощь вовремя. Хотя даже учитывая, что у них существовал контакт в виде какой-нибудь там голубиной почты, флотилия не смогла бы забрать всю армию. Максимум — подвозить провиант и поддерживать орудийным огнем. Но даже и этого не произошло. Пока что.

Все новости я узнавал от приставленного ко мне ординарца по имени Аллан Нивен. Я не мог забыть Роба, да и вообще, привыкать к новым лицам было тяжеловато — но этот Аллан чем-то насторожил меня. Он был… как бы это сказать… не совсем горским типом, если я доступно выражаюсь. И немолод к тому же. Что-то в нем высаживало меня на измену. Новости он сообщал мне регулярно, но никакого расположения к нему я не испытывал, признаюсь.

Пока не появился лорд Джордж собственной персоной. И поверьте, я так не обрадовался бы родной матери. Хотя… Неважно, пусть это будет образное сравнение.

Я подскочил с постели, превозмогая боль, ликуя от такой встречи, однако Джордж взял меня за плечи и мягко, но неумолимо уложил обратно.

— Ты герой, Александр. Хоть и сумасшедший, но герой, надо отдать тебе должное.

— Буду откровенен, Ваше Превосходительство, но я себя таковым не чувствую, — сказал я без ложной скромности.

— Это оттого, что ты не был со мной и не слышал, что говорят о тебе в полках. — Мюррей почесал подбородок. — Да ты и не понял бы, ты же не знаешь гэльского. Люди уважают тебя так, как не уважают ни меня, ни принца Чарльза. Знаю, что это звучит странно, но это так. Однако я пришел сюда потому, что у меня есть новости для тебя.

— Да?

— Новости, которые ты будешь рад услышать…

— Пожалуйста, сэр, поподробнее, если можно, — тихо попросил я.

— Можно. Я разбил англичан и гессенских наемников у Фохаберса.

— А как это произошло?

— Уважаю твою просьбу, расскажу. Они двигались скорым маршем через Хантли, проселочными дорогами. Мы ожидали, что Фредерик* пойдет проторенной дорогой через Питерхед и далее вдоль побережья. Но он выбрал короткую дорогу.

— Ага…

— Так вот, мы успели в самый последний момент. Их разъезды были уже на левом берегу Спей и засекли нас у Фохаберса. Паводок на реке Спей еще не сошел, но конница может пересекать ее без затруднений. Мне пришлось развернуть войска на юг, к переправе у Ортона. Они поняли, что я жду их там и пошли к переправе у Фохаберса, надеясь отрезать нас от главной дороги, переправившись. Я на это и рассчитывал. Как только их разведка ушла обратно, на правый берег, я вернулся к Фохаберсу.

— И?

— И дал им переправиться, оставив лишь небольшой заслон из атольцев. Как только они перешли реку и начали отгонять наших людей, я подтянул все полки и атаковал их со всех сторон.

— Прямо как Уоллес у Стирлингского моста! — не сдержался я.

— Да, именно. А ты молодец, знаешь историю!

Я пожал плечами. Не совсем, мол, валенок какой, знаю конечно. И добавил:

— Вы сами могли бы переправиться у Ортона и зайти им в тыл. Тогда они оказались бы в ловушке на переправе.

— Правильно мыслишь. На самом деле, я до такого не додумался, — Мюррей слегка кивнул, как-бы в знак уважения. — Но мне нужно было захватить их обоз. Что мне и удалось. Должен тебе сказать, эти немцы — отличные вояки, упорные. Но мы не дали им построиться, атаковали врукопашную с трех сторон и они бежали, бросив провиант и запасы пороха.

— Так это же здорово!

— Несомненно. Я оставил Уильяма Драммонда, лорда Страталлана преследовать остатки разбитой армии, а сам с армией и обозом вернулся сюда. Камберленд сейчас для нас — главная цель.

— Это точно, сэр. Он все еще в Инвернессе?

— Да, но он уже предпринял несколько попыток вырваться, однако, Кэмероны здорово потрепали его конницу, а с пехотой боя не принимали, отступая в холмы, где преимущество целиком за нами и они не решались преследовать. Но с ним надо заканчивать. Время работает на него.

— Конечно, работает! Но это странно, Ваше Превосходительство. С его войском он мог бы прорваться вдоль моря, где его поддержит эскадра…

— Именно этот вопрос меня волнует. Но не волнуйся, мы сейчас держим его в ловушке, не наоборот. Даже при том, что им удалось захватить часть запасов овсяной муки, которую мы не успели вывезти… — Он положил руку мне на предплечье. — Не переживай. Тебе сейчас надо побольше есть, подольше спать и почаще молиться Господу. Кто, как не он, позволил нам в темноте вытащить тебя из лагеря англичан? Подумай об этом, пусть ты и русский, но вы же верите в бога? А я буду регулярно посылать к тебе человека с новостями. Если Анна Маккинтош сама не соизволит этим заняться, сейчас ставка вождей клана как раз тут, рядом.

Ох, чуть не забыл! — всплеснул руками Мюррей, поднявшись с краешка кровати, на котором сидел. — Мы не сохранили твою одежду, больно много суеты было. Но я нашел кое-что из твоих вещей; думаю, ты будешь рад получить их обратно. Хотя ума не приложу, как вы такое изготавливаете.

С этими словами он протянул мне мой швейцарский нож и зажигалку. На мгновение я даже утратил дар речи. Вот это да!

— Благослови вас Господь, сэр! Эти вещи и вправду дороги мне, как память! — ну а что еще тут скажешь?

— Не за что, Александр, не за что. Поправляйся.

Он надвинул на голову околыш берета с бантом, слегка поморщившись, когда задел шрам на лбу, отвесил мне легкий поклон и, пригнувшись под низкой притолокой, вышел из комнаты. А я остался думать.

Как так может быть, что Камберленд, при всем его опыте, его превосходстве в артиллерии, коннице, в количестве, наконец — и не пытается уйти из спаленного города? This doesn't sit well with me. Not well at all — вот так, уже начал мыслить на английском, хорошо, хорошо.

Ждет подкреплений? Но почему тогда он не прорывается навстречу? Или он все-таки…?

Я со страшными криками содрал повязки с наиболее неглубоких ран. Когда сбежались прислуживающие по усадьбе, я приказал им перебинтовать меня, но так, чтоб я мог ходить. И послал одного из них, самого неприметного — поскольку вышеупомянутому Аллану я не доверял — за Анной Маккинтош.

* Принц Фредерик Гессен-Кассельский — немецкий граф, связанный браком с Ганноверской династией и поддерживавший короля Джорджа Второго.

 

Глава 17

Анну я, разумеется, не нашел, но на повышенных тонах мне удалось заставить шотландцев доставить мне лошадь и проводника.

Подпрыгивая в седле, словно волк на молоте, забивающем сваи в известном мультфильме, и корчась от боли в изодранных ногах и руках, я с сопровождающим понесся в ставку Мюррея. Надо сказать, что тут царил вполне уже привычный хаос. Никто не знал ничего. Я бы так и проболтался, аки гамно в иордани — как выразились бы белорусы, но мне посчастливилось наткнуться на офицера из полка Маккинтошей и через минуту мы уже знали, куда направляться.

Джордж Мюррей временно обустроил свою ставку недалеко от Каллодена — вот прикол-то, а! Местечко носило странное название — Калвиниак. Впрочем, мне было абсолютно пофиг.

Я застал всю честную компанию — хотя мне стоило немалых трудов прорваться сквозь патрули, ибо горцы охраняли своих командиров более, чем ревностно — у костра, на проплешине меж двух фермерских домиков, стоявших под прямым углом друг к другу.

Как я определил на взгляд, Мюррей находился там, его фигура опознавалась безошибочно даже с большого расстояния. Вглядевшись, я опознал и Кэмерона, и Анну. Остальные были мне незнакомы. Принца, разумеется, рядом не было, все уже понимали, что без него — лучше, по-любому.

Кэмерон и был первым, кто помог мне сползти с седла, на шаг опередив лорда Джорджа.

— Сэнди, ты с ума сошел! — Мюррей закричал так, как будто я был его родным сыном.

— Вовсе нет, — пробормотал я, с трудом разгибаясь. Да, над верховым мастерством мне еще работать и работать. — Ну-ка, извольте ответить мне на пару вопросов.

— Нет, ты определенно ненормальный! — они помогли мне подойти к костру.

— Мне интересно вот что. Англичане пытались вырваться из Инвернесса, верно?

— Да, но мы их отбили, — ответил Кэмерон и другие клановые вожди энергичными кивками подтвердили его слова.

— Хорошо, а когда это произошло?

— Один день у них ушел на реорганизацию, а затем они пробовали нас на прочность, — ответил Ранальд, командир Макдональдов. — Двадцать первого числа и двадцать второго они делали вылазки, а затем прекратили.

— Так, очень хорошо. — Я взял паузу, собираясь с мыслями. — Лорд Джордж, а когда вы встретили немецких наемников у Фохаберса?

— Двадцать первого мы были близко к левому берегу. А сражение состоялось на следующий день, — ответил Мюррей.

— Окей, — никак не могу отделаться от этого слова-паразита. — В таком случае, джентльмены, мы явно имеем осведомителя в наших рядах.

Шотландцы примолкли. Лишь Александр Дунмаглас, поскребши затылок, спросил:

— Это почему?

— Ну как же! Когда Камберленд занял Инвернесс?

— Утром девятнадцатого, — ответил кто-то за него.

— Верно. И вечером того же дня немцы выступили, в рассчете пробить нашу блокаду, так?

— Так, — коротко кивнул Дунмаглас.

— Прекрасно. А как же они узнали о его бедственном положении? Ведь даже после нашей ночной атаки он все еще являлся хозяином положения. Ну? Разве нет?

— Да, все правильно, — одновременно подтвердили собравшиеся.

— А как тогда немцы, находящиеся в Абердине, могли узнать о том, что ему требуется помощь? Причем меньше, чем за один день! Я скажу вам как: через нас. И еще: существует и обратная связь, потому что иначе Камберленд не пытался бы прорваться навстречу разблокирующей армии. Но он узнал — опять же, через кого-то из нас — что немцы разбиты и прекратил попытки.

— Черт, а парень прав, — сказал Дунмаглас.

— Но мы никогда не сомневались, что в наших рядах есть шпионы, — добавил Кэмерон. — Беда лишь в том, что мы не можем их разоблачить.

— Именно. Но вам надо их найти, в противном случае англичане будут всегда опережать вас на шаг или больше, — сказал я с умным видом.

— Вообще-то, это очень странно, — проговорил Мюррей, до этого молчавший. — Я сам слежу за патрулями и не видел никаких отклонений…

— То, что вы не видели перебежчиков, сэр, не означает, что их нет. — О как я загнул, а!

— Возможно, дело не в этом, — вставил слово Йуэн Макферсон. — Инвернесс открыт, мы отправили часть войск против Монро и Садерлендов. Англичане могут доставлять сообщения и по воде.

— Помилуйте, милорд! Никакое судно не может дойти от Инвернесса до Абердина за день. Нет-нет-нет, — я энергично замахал головой. — Это проводится по суше, причем у нас под носом.

— Ну, на самом деле, мы понимаем, что у нас есть шпионы, я повторяю слова сэра Дональда Кэмерона, — произнес Мюррей.

— Да, но надо их найти, иначе плохи будут наши дела, — перебил я.

— И как нам это сделать? — после недолгой паузы сказал бесхитростный Дунмаглас.

— Тут все очень просто. Надо ловить на живца, — а что еще я мог предложить?

— Кажется, понимаю, — пробормотал Кэмерон.

— Well, here's the deal, — сказал я, проигнорировав Кэмерона. — Мы снимаемся со стоянки, распускаем слух, что армия уходит в Баденох и дальше, в Лохабер, для пополнения. Тем временем, надо удвоить патрули вокруг инвернесса. В патрули брать только самых-самых! Самых преданных горцев, чтобы ни одна гадина не проскочила мимо. Проверять ВСЕХ!

— Мы сделаем! — в один голос откликнулись Анна и Йуэн Макферсон.

— Спокойно! — прервал их я. — Наверняка, сообщение происходит ночью. Поэтому, разработайте систему паролей. Надо объяснить, что это?

— Нет, — снова в один голос ответили они.

— Однако, надо пропустить всех, кто двигается в Инвернесс и ловить всех, кто выходит оттуда. Это критически важно для нас сейчас.

— Будет сделано.

— Здорово, что вы понимаете меня с полуслова, — да, я уже начал прибирать к рукам главную роль на этом сборище.

— Ты интересный человек, — похлопал меня по плечу Мюррей. — Я бы не додумался до такого.

— Сейчас не до сантиментов, — я резко обернулся к нему. — Собирайте войска. Пусть все видят, как мы сворачиваем лагерь.

— Лагерь?

— Ну да. — Я приблизил свою пасть к его уху. — Разумеется, если только мой план сработает, англичане попытаются уйти. Тогда-то мы и должны их встретить. Готовьте войска к бою.

— А если он не сработает?

— Если нет… — Ишь, хитрый какой, подловил меня. — Если нет, тогда все равно отойдем, дадим им выбраться из города и атакуем. Думаю, что в полках такой план не вызовет нареканий, сколько ж можно телиться?

Лорд Джордж посмотрел на меня. Очень странно посмотрел. Я бы сказал, с некоторым внутренним восхищением, но и с опаской.

— Я считаю, наш русский друг изложил все предельно ясно. Готовьте полки к бою. Следите за тем, чтоб порох был сухой и его было в достатке! Расходитесь.

Когда мы остались наедине, он спросил меня:

— Ты ведь еще совсем юнец. И не дворянин вроде. Откуда у тебя такое прирожденное чувство командира? Стратегия и прочее?

— Не знаю. Книг много читал, — буркнул я в ответ. — Где мне находиться этой ночью?

— Отправляйся к Атольской бригаде. Каллум тебя проводит, — он кивнул на одного из ординарцев, державшего лошадей. — Возможно, ты встретишь там своих старых знакомых. Но не рассчитывай на сон. Следуя твоему плану, нам предстоят маневры.

С загадочной ухмылкой он отпустил меня.

Но елки колючие, как же я был рад увидеть Колла, Йуэна и других горцев, виденных мной в первый день моего прибытия в расположение якобинской армии! Как родных, клянусь! Все — живые!

И они были рады мне в не меньшей мере, Колл сразу рванул обниматься — мне удалось сдержать его напор только с помощью Каллума.

Обниматься мне совершенно не хотелось, но и Колл, секунду спустя, это понял. И предложив мне место у костра, обратился к соклановцам с недолгой, но энергичной речью, после которой все разразились короткими криками. По обращенным ко мне лицам я понял, что… Колл поспешил пояснить, что горцы приветствуют меня.

Ну блин, прям как в дешевых фэнтези, а! Герой, конечно, всех зарулил и у всех в почете.

И более того: Колл заставил меня встать и задрал рубаху на мне. Присутствовавшие примолкли — шрамы от раскаленного железа не были никому в новизну, но все равно, зрелище впечатляло, даже учитывая то, что самые неприятные раны, сочащиеся гноем, были закрыты бинтами.

По толпе пронесся гневный рык.

Колл сыграл на зрителя, вот засранец какой. Хотя я понимаю — это было нужно. Теперь воины горели жаждой мести.

Утром меня уже поджидали. Лорд Джордж Мюррей требовал меня к себе. С помощью бывших поблизости горцев, я вскарабкался в седло кое-как и мы поехали к месту встречи. Которое изменить нельзя.

Мюррей уже ждал меня, превосходно выбритый, свеженький, я бы даже добавил — опохмелившийся, но нет, это я перегнул, конечно. Без лишних слов, он сделал красноречивый жест. Пройдемте, мол.

Ну давай прогуляемся, посмотрим, что там у тебя, я не ленивый.

А у него там оказался целый шпион. Да еще какой!

Аллан Нивен, собственной персоной, кто бы мог подумать! Все-таки, мои чувства меня не подводят.

Хотя, шотландцы были совсем другого мнения о нем: человека звали Дадли Брэдстрит и он работал на англичан уже почти год. Оказалось, что его задержали уже в расположении войск, когда он не сумел назвать пароль и пытался бежать. У него расползался синяк под оба глаза — видимо, при задержании, кто-то врезал ему в переносицу.

— Он все сказал? — спросил я.

— Да, он рассказал нам немало. Пожалуй, ничего нужного мы уже от него не узнаем.

Я метнулся к Джорджу, выдернул из ножен его палаш и, прежде, чем кто-либо успел что-то сделать, вонзил оружие в живот англичанину. Тот лишь повалился набок и я, не вытаскивая палаш из тела, врезал ногой по лицу умирающему. Я бы вообще растоптал его в прах, но Мюррей оказался быстрее и оттащил меня.

— Ты с ума сошел!

— Пусти меня! Я его уничтожу! — завопил я, но Мюррей держал меня крепко.

— Ты совсем спятил! Ты что делаешь?

— А что ты ожидал? — я не пытался вырваться, только извернулся так, чтобы не тревожить раны.

— Мы не варвары какие! Мы не истязаем и не убиваем пленных!

— Да мне плевать!! Знаешь, что они со мной сделали??

— Знаю, поэтому не буду судить тебя. Но пленных не трогают! В бою отрубают руки, ноги и головы, но после боя пленных трогать нельзя, — закричал Мюррей мне в лицо.

И я сдался. Опустившись на вереск, я закрыл лицо руками. А если б вас терзали несколько часов, как бы вы отнеслись к своим мучителям, будь у вас воля решать их судьбу? Ну или к соотечественникам мучителей? Ну вот то-то же.

Мюррей поднял меня с земли и отвел к костру. После глотка самогона я успокоился и попросил прощения у всех присутствующих. Ответом мне были мрачный взгляд Дунмагласа, ошалелый — Анны Маккинтош, понимающий — Ранальда и Стэйплтона. Кэмерон просто отвернулся.

— Простите меня, — выдавил я из себя каким-то жалким тенором. — Я не мог иначе. Не подпускайте меня к англичанам…

— Мы-то простим, Сэнди. — Мюррей оттирал свой палаш платком. — Но как ты сможешь ходить по этой земле, убив беззащитного человека? Пусть бог будет тебе судьей.

— Оставь! — вмешался Йуэн Макферсон. — У него свои счеты с саксами. Ничего удивительного нет в этом. Если б они сотворили подобное со мной, я бы тоже убивал их на месте. Нам сейчас надо думать о будущем.

— Ты прав, — откликнулся Джордж. — Возможно теперь, лишенные осведомителя, они попытаются прорваться. Они сидят в городе уже почти неделю. Ладно, расходитесь в полки. Всем быть готовыми.

И обернулся ко мне.

— А ты пойдешь со мной.

Отойдя, Мюррей сказал мне негромко, но четко:

— Больше никогда не трогай мой палаш!

— Не буду, — ответил я, глядя ему в глаза. Еще не хватало, чтоб какой-то шотландец морально подавил меня, русского!

— И никогда не смей трогать беззащитных пленных!

— Обещать не могу, Ваше Превосходительство, но буду держать себя в руках, клянусь.

— Вот и хорошо. Теперь ступай, смени перевязки. Что-то подсказывает мне, что нам предстоит сражение. Если не сегодня, то завтра — точно. Все, иди.

 

Глава 18

Предчувствие не обмануло Мюррея. Утром меня разбудил пронзительный сигнал рога.

Вокруг бегали горцы, вооружаясь. Весь лагерь стоял на ушах, образно выражаясь. Насколько я понял, англичане все-таки выдвинулись.

Я разыскал Колла и потребовал срочно указать, где находится лорд Джордж, но у атольцев было слишком много дел и они лишь в общих чертах пояснили, как найти командующего. Пришлось потратить полчаса на поиски и расспросы. Как мне это надоело! Надо будет прикрепить к нему маячок или что-нибудь такое… Блин, жалко, мобильников у них тут нет!

Пока я метался по лагерю — вернее будет сказать, ползал, метаться мне не позволяли раны — я обратил внимание, что шотландские полки, построившись, уже маршировали вниз с холмов.

Найдя Мюррея, я вынужден был выждать некоторое время — он что-то обсуждал с Ранальдом на гэльском, и даже заметив меня, не прервался. Ну ладно, мы не гордые, подождем. Только вот время-то поджимает.

Закончив с Ранальдом, лорд Джордж обернулся наконец ко мне.

— Что ты хочешь, Александр?

— Ну-у-у… Хочу понять, что происходит, в общих чертах.

— Камберленд выступил. Мы готовимся к бою — вот что происходит.

— Понял. А нельзя ли подождать и дать бой где-нибудь на пересеченной местности?

— Этого хотели бы все, но мы опасаемся, что он двинется вдоль моря и его поддержит эскадра. Поэтому надо закончить это здесь и сейчас. Но ты со мной не пойдешь. Тебе с твоими ранами надо отдыхать.

— Нет уж! — я начал закипать. — Еще как пойду!

— Не пойдешь. После вчерашнего тебе надо остыть. Да и в бою от тебя не будет пользы.

— Попробуйте меня остановить, Превосходительство!

Мюррей сдался неожиданно легко.

— Ладно, но не жалуйся потом. Я возглавляю правое крыло: Макдональдов и Фрэйзеров. Левым флангом командует Дональд Кэмерон. Центр ведет принц. Думаю, будет лучше, если ты постараешься не попадаться ему на глаза.

— Вы правы, сэр. Так будет лучше.

— А ты болтлив, русский, — он усмехнулся. — Любишь поговорить.

— Ничего подобного, сэр, — отпарировал я. — Просто упражняюсь в английском при любой возможности.

— Хм, ну ладно. Хватит болтать, пора нам двигаться.

— Но сэр, позвольте мне взять хоть какое-то оружие! В сражении, да с голыми руками — это как-то неправильно! Я не буду трогать пленных, обещаю!

— Получишь пару пистолетов, когда прибудем на место. Все, достаточно разговоров. — Он широким шагом двинулся вслед за одной из колонн горцев, я засеменил следом, а за нами шагала группка ординарцев.

Не стану расписывать, как мы прибыли на место предполагаемого боя, ибо ничего интересного в этом нет. Мы встретили врага между деревушками Ньютон и Торнагрэйн.

Шотландцы строились, над полем плыл запах пороха, кожи и немытых тел. Вдалеке конница Элхо перестреливалась с англичанами. Вглядевшись, я увидел солдат в красных мундирах, подходящих из-за рощицы и занимающих место в общем строю.

Я поймал лорда Джорджа за рукав.

— Послушайте, сэр, это очень важно!

— Ну что такое?

— У англичан особая тактика, предназначенная для отражения рукопашной. Каждый их солдат в строю научен бить штыком противника справа. Не того, что нападает спереди, а того, что справа! Поскольку правый бок наших клансменов незащищен, то легче ударить туда, а не пытаться утопить штык в щите атакующего спереди. Такая тактика требует стальных нервов, но она дьявольски эффективна против горцев.

— Очень интересно. И откуда ты такое узнал?

— Видите ли… — Черт, поймал меня, зараза. Ну как я ему объясню, что читал это в книге двести пятьдесят лет спустя? — Просто поверьте мне, милорд. Не я это выдумал, но я это знаю.

— Понятно. И что ты предлагаешь?

— Я-то? Да все просто. Надо атаковать солдата, который находится слева от того, который стоит прямо перед нападающим. Так мы уходим от удара штыком справа и одновременно убиваем англичанина, который не готов к атаке слева. — Я изобразил весь маневр, представив себя солдатом, а Мюррея — атакующим горцем. Он все быстро понял.

— Будь я проклят, Сэнди, почему ж ты молчал раньше?! Мы могли натренировать людей!

— Извините меня, сэр. Я вспомнил это только сейчас. Раньше я был занят совсем другими мыслями.

— Ну да, и ты прости меня за неучтивость. Тебе было не до этого, я должен был понять. — Мюррей подозвал ординарцев, что-то растолковал им на гэльском и отпустил. — Вот теперь наши воины будут знать о уловках англичан. Лучше поздно, чем никогда. Надеюсь, это поможет сберечь жизни.

— И я на это искренне надеюсь, сэр.

Английские барабаны приближались. Макдональды сомкнули ряды. Прозвучали команды, эхом отозвавшиеся в центре и дальше, на левом фланге. Огромное море людей двинулось навстречу неприятелю.

Прихрамывая, я шагал рядом с Мюрреем. Войска ганноверской династии приближались. Я уже мог различать лица солдат. Стало бы страшно, но страшно стать не могло — рядом шли горцы, готовые победить или умереть за родину. Рядом шел лорд Джордж Мюррей.

Пробили барабаны и английские ряды остановились. Совсем близко. Я видел отдельные лица до мелочей. Прокатились возгласы: "Present!" И солдаты вскинули ружья. Я глянул на офицера, поднявшего руку с саблей. Сейчас он махнет рукой, даст команду и несколько десятков шотландцев умрут. Ведь даст! Не поколеблется, сучара. Что ему чужие жизни? Ему и своей не жалко. А вот мне жалко!

Не дожидаясь, пока англичанин отмашкой даст команду стрелять, я вцепился в портупею лорда и утянул его за собой на вереск. Заорал:

— Гет даун, гет зе фак даун, ю, ступид факин эссхоулз!!!*

Кто-то послушался, кто-то нет, но мою команду продублировали офицеры и горцы послушно попадали наземь.

Вихрь пуль пронесся над нами, жужжа и убивая некоторых невезучих во второй линии.

Около меня рухнул один из тех самых, невезучих. Из нашего строя. Мушкетная пуля пробила ему глаз и застряла в черепе — на месте глаза светилась воронка, обрамленная кровью и белком — остатками глаза. Я поспешно отвернулся.

Рядом загрохотали мушкеты горцев — обратка ганноверцам. В отличие от монотонного "перестука" ружей английских солдат, оружие шотландцев издавало разноголосицу: некторые басовито и гулко ухали, другие наоборот, трещали звонко и раскатисто.

— КЛЭЙ!! МОРРР!!!!!

Я различил фигуру Ранальда, который первым поднялся во весь рост и махнул рукой. Волна вскочившей на ноги ненависти, облаченной в клетчатые пледы, метнулась за ним, засверкали доставаемые из ножен палаши.

Разъяренные Макдональды смели англичан, словно солому. Вторая линия, состоящая из Гордонов и людей Драммонда, захлестнула нас и ворвалась в брешь, пробитую атакой, ведомой Ранальдом.

Дальнейший успех было лишь делом времени. На левом фланге Кэмероны и атольцы, рассыпавшись по полю, вели перестрелку с англичанами, в центре Клан Кэттан, ограничившись парой залпов, ломанулся "в топоры".

В паре десятков шагов от нас плюхнулся снаряд из мортиры, разбросав осколки. Несколько человек из полка Гленбакета со стонами повалились. Камберленд, несмотря на потерю всей длинноствольной артиллерии, все-таки сумел привести в годность мортиры. Да, недооценивать такого противника было бы глупо, но что могли мы противопоставить ему? Только преимущество в количестве, в фехтовании и в ярости.

К лорду подлетел верховой, закричав:

— Нас обходят, сэр! Конница обходит слева! Разрешите ввести резерв!

— Отставить! Не трогать резерв! — проорал Мюррей. — Используйте все силы из второй линии. Гоните французских роялистов и ирландцев в бой!

— Будет сделано! — вестовой гикнул на загарцевавшего было скакуна и умчался в направлении центра.

Джордж выхватил палаш из ножен и огляделся по сторонам. Макдональды из Гленгарри стояли на фланге, не принимая участия в атаке. Они потеряли вождя еще зимой, а также много людей в ночном сражении у Крадлхолла. Хотя их ряды пополнились Маклеодами, они не стремились в бой.

Мюррей оттолкнул меня и бегом бросился к Макдональдам. Бросил мне: "Останься здесь!", обернувшись на бегу.

Я расслышал его крики, но не понял ничего — он обращался к горцам на их родном языке. Выкрикнув последнюю фразу (которая означала: "Неужели вы предадите свое племя?!", как я узнал впоследствии), он высоко вскинул руку с палашом, который блеснул, поймав луч солнца. Полк Гленгарри ответил ему слитным ревом и ринулся в бой, обгоняя лорда Джорджа.

Вот так я и остался один, без какого-либо понятия, что происходит и куда мне бечь.

Насколько я мог понять, в центре шотландцы брали верх, но английские мортиры начали здорово вредить им. Вторая линия ганноверцев была уже в деле, стреляя залпами по горцам. Последних спасало только то, что англичане стреляли с опаской, стараясь не задеть своих же из первой линии, отступавших.

Рванувшись изо всех сил, я успел поймать за стремя скакавшего мимо всадника.

— Найди Мюррея! Скажи ему, что пора вводить в бой резерв!

— А кто говорит?

"Тот, кто очень скоро содомизирует твою мать, если будешь задавать идиотские вопросы", хотел ответить ему я, но сдержался.

— Просто найди его и передай то, что я сказал! От этого зависит исход битвы, черт дери!

— Хорошо, — он глянул на меня с сомнением, но направил коня в гущу боя. Я безмолвно молился, чтоб его не задел снаряд мортиры.

На левом фланге, Кэмероны потеряли своего вождя, Дональда, принявшего на себя несколько пуль. В дикой ярости они атаковали врукопашную, напрочь уничтожив правое крыло ганноверцев. Атольцы развивали успех, столкнувшись в ближнем бою со второй линией. Но этот маневр оголил наш тыл и англичане не упустили возможность ударить конницей прямо по личной охране принца. Остатки второй линии, ирландцы и другие, наскоро собранные соединения сошлись в смертном бою с английскими драгунами и гусарами.

Именно в этот момент Мюррей сумел найти ординарца и отдать приказ — ввести в бой резервы.

Полк Макферсонов, доселе невидимый, скрытый в лощине, рванулся из тылов. Сметя драгунов, они атаковали англичан по центру и "краснокафтанники" не выдержали.

Разгром был полный. Англичане сдавались в плен целыми ротами. Конница Элхо преследовала остатки английских войск до самого Инвернесса. Единственными, кто не сдался, были горцы из Аргайла, Кэмпбеллы. Но их в плен и не брали, вражда с кланом Кэмпбелл зашла слишком далеко. К тому же, предателей общего дела не любили никогда и нигде.

Все эти детали я узнал после битвы, но, думаю, нет ничего страшного в том, что я сообщу их вам сейчас.

Мюррей вскоре нашел меня, ужасно израненый, но живой, вне себя от радости. Его окружали остатки полка Гленгарри, усталые, но довольные.

— Победа, Александр, победа!

— Ура-а-а! — завопил я и бросился ему на шею.

Недалеко двигалась процессия пленных, в том числе и английских полковников: Конвэя, Пултени, Баттеро. Говорят, немало высших чинов, в том числе Ховард, Блэкени, Белфорд — командующий артиллерией и другие погибли в бою.

Капитуляцию принимал принц. Мюррей тем временем отдавал распоряжения, чтобы позаботились о раненых. Пленных англичан заставили собирать раненых с поля и оказывать им помощь.

Мимо нас пронесли Дональда Кэмерона — его ноги были раздроблены пулями, но раны оказались не смертельны, как можно было судить в тот момент. Насколько я помнил, в "нашей" истории, при Каллодене ему перебило щиколотки картечью. Да, видно от судьбы не уйдешь.

Я пожал ему руку — он лишь слабо улыбнулся.

Ближе к вечеру, когда всеобщее ликование поутихло, вожди собрались вместе, проигнорировав принца и его свиту. Кэмерон лежал на носилках, Ранальд и Мюррей были изранены так, что страшно смотреть. Даже Анне Маккинтош перебило руку шальной пулей. Стэйплтон погиб, схватившись в рукопашном бою с английскими драгунами, Дунмагласа тоже не было в живых, его место занял Иан Мор Макгилливрэй.

Когда уже начало смеркаться, вдалеке показалась толпа. Впрочем, это была не толпа, а горцы, конвоирующие пленных. Угадайте, кого они конвоировали? Правильно. Сам Камберленд, собственной персоной. И с ним генералы Хоули и Хаске. Вот так подарок судьбы.

Камберленд оказался атлетичным молодым человеком, крупного сложения, судя по всему, склонный к полноте. Он вышагивал гордо, даже не глядя на окружающих, с высокомерным выражением на лице "плевать я на вас хотел, поганый сброд". Генералы же напротив, шли, уткнувши глаза в землю. В частности, Хоули. Он-то знал, у шотландцев есть что ему припомнить.

Мюррей сориентировался быстрее всех, ухватив меня за ворот.

— Так, не вздумай сейчас выкинуть что-либо, понял?

— Никак нет, я буду спокоен, Ваше Превосходительство! — поспешил заверить его я, подняв руки вверх в знак того, что не собираюсь ничего делать.

— Вот и молодец.

Но один из конвоиров, горец с шикарной рыжей бородой, перемазанный кровью и пороховой копотью, в берете и с парой пистолетов за поясом, сграбастал Хоули за шкирвон и подтащил его ко мне.

— Их поймали жители деревень к югу от Инвернесса — они пытались спрятаться в сарае. Я слышал, что этот человек лично пытал нашего русского. Это правда?

— Правда, — кивнул я и шотландец тотчас ударил Хоули сзади по ногам, заставив его упасть на колени.

— Сэнди, не распоясывайся! — услышал я тихий голос Мюррея. — Побойся бога.

Я вскинул руку в воздух, призывая к спокойствию. Подошел к Хоули. Глянул ему прямо в глаза. Ублюдок боялся. Я ясно видел это — он был вне себя от страха. Развяжи ему руки и он ринется бежать, завывая от ужаса.

Посмотрев на него, я втянул носом, как следует отхаркнул и влепил в рожу англичанину такой смачный заряд гайморита, какой он не забудет до конца своих дней.

— Все, уводите его. Пусть живет, гнида, — я отвернулся и ушел.

За спиной я услышал:

— А что делать с Камберлендом, сэр?

— Беречь! — ответил Мюррей, судя по голосу. — За него мы получим немалый выкуп, он же из королевской семьи.

* Ну да, вы все правильно поняли, фраза прозвучала именно так: Get down, get the fuck down, you stupid fucking assholes!

На этом первая часть, та самая, что называется "За знакомство" заканчивается. И начинается часть вторая, более нудная, длинная и т. д. Следите за обновлениями. Если вам это интересно, конечно.