Итоги 1929 года. Поддержка создания культа.

1929 год заканчивался для Сталина хорошо: на восточной границе удалось навести порядок с китайцами, с Англией конфликт угас настолько, что уже можно было в Европе пошалить — и ОГПУ запланировало похитить вредного реваншиста — белого генерала Кутепова. Валюты к концу 1929 года значительно прибавилось, потому что, благодаря принятым спецоргмерам, экспорт дешевой древесины увеличился на 50%. Потенциал был ещё большой, ибо многочисленные лесозаготовительные концентрационные лагеря полным ходом ещё создавались. И зернозаготовка порадовала. Несмотря на то, что в 1929 году посевные площади уменьшились, и валовой сбор зерна уменьшился на 2,4%, но благодаря опять же не рыночным спецоргмерам заготовка зерновых выросла на 49%(!), что существенно увеличивало экспортный потенциал в несколько раз — если в 1928 году из СССР было экспортировано 100 тысяч тонн зерна, то в 1929 году — 1,3 млн. тонн.

Всё вместе позволило резко — более чем в 2 раза увеличить объем капитальных вложений в крупную промышленность (3,4 млрд. руб.). Многочисленные заводы и фабрики в СССР ударными темпами строились, а на Западе финансово-экономический кризис продолжал усугубляться.

Главный оппозиционный «умник» — Н. Бухарин в ноябре покаялся, осознал и признал свои ошибки и выразил полное согласие со сталинской политикой. Поднявшуюся в августе-сентябре волну крестьянского сопротивления с помощью Красной армии и отрядов ОГПУ удалось к ноябрю затушить. После летнего «перелома» (1929 г.), введения целого ряда репрессивных мер — темпы коллективизации обрели невиданную до сих пор скорость: на конец сентября 1929 г. — 7,3%, на конец ноября — 13,2%, на конец декабря 1929 г. — 20,1%. В общем — куда ни глянь: очень хорошо, хорошо или неплохо, особенно в главной и самой болезненной проблеме — коллективизации крестьян. Эта позитивная оценка обстановки плюс пропагандистская «прибавка» позволили Сталину к революционному празднику — к 7 ноября 1929 года написать итоговую статью с бодрым торжествующим заглавием «Год Великого перелома», в которой он писал:

«Достижение партии состоит в том, что нам удалось организовать этот коренной перелом в недрах самого крестьянства и повести за собой широкие массы бедноты и середняков, несмотря на неимоверные трудности, несмотря на отчаянное противодействие всех и всяких темных сил, от кулаков и попов до филистеров и правых оппортунистов».

На этой победной волне Сталин не удержался от злорадства в сторону критиков:

«Рухнули и рассеялись в прах утверждения правых оппортунистов (группа Бухарина) насчет того, что:

а) крестьяне не пойдут в колхоз,

б) усиленный темп развития колхозов может вызвать лишь массовое недовольство и размычку крестьянства с рабочим классом,

в) «столбовой дорогой» социалистического развития в деревне являются не колхозы, а кооперация,

г) развитие колхозов и наступление на капиталистические элементы деревни может оставить страну без хлеба.

Все это рухнуло и рассеялось в прах, как старый буржуазно-либеральный хлам. Практика опровергла возражения «науки», показав лишний раз, что не только практика должна учиться у «науки», но и «науке» не мешало бы поучиться у практики».

Вместо комментирования сталинских утверждений предлагаю читателям понаблюдать через несколько месяцев — в следующем году жизненность пунктов «а» и «б», а правильность прогнозов оппозиции в пункте «г» понаблюдаем в 1932-1933 годах. По поводу того, что критика оппозиции «рухнула» и опровергнута практикой Сталин здорово поспешил, — ещё «не перепрыгнув» уже сказал «Гоп!», и этот факт мы будем наблюдать в ходе дальнейшего наблюдения за последующими событиями.

Ещё раз внимательно глянем в вышеназванную итоговую статью Сталина. Некоторые исследователи считают эту статью серьёзной идеологической работой, но моё убеждение — это сугубо пропагандистская статья Сталина и не более. Причем в ней столько «дутого», что её можно подвергнуть жесткой критике. Во-первых, о самом помпезном названии, — Сталин ошибся в годе «перелома», и в этом его трудно обвинять, ибо он точно не мог предугадать — как будут развиваться события в стране дальше, а далее будет ещё переломным и — 1930 год, и 1931-й, и 1932-й и окончательный смертельно-«переломный» 1933-й, когда уже окончательно сломленные хлеборобы, оставшиеся в деревнях, будут доедать последних кошек и вонючие трупы костлявых лошадей.

Во-вторых, по поводу финансов Сталин здорово пропагандистски «накуролесил», заявив: «Истекший год показал, что, несмотря на явную и тайную финансовую блокаду СССР, мы в кабалу к капиталистам не пошли и с успехом разрешили своими собственными силами проблему накопления, заложив основы тяжелой индустрии».

А затем Сталин заявил почти противоположное: «А так как мы не имели и не имеем ни долгосрочных займов, ни сколько-нибудь длительных кредитов, то острота проблемы становится для нас более чем очевидной. Из этого именно и исходят капиталисты всех стран, когда они отказывают нам в займах и кредитах, полагая, что мы не справимся своими собственными силами с проблемой накопления, сорвемся на вопросе о реконструкции тяжелой промышленности и вынуждены будем пойти к ним на поклон, в кабалу».

Кроме двух случаев с Германией, Запад не давал Сталину денег принципиально. Это как в объяснении — «я взяток не беру, — потому что не давали». Сталин сам признал отсутствие займов, кредитов «очевидной проблемой» — займов никто не давал — и потому, естественно, «мудро» в кабалу не пошёл. Понятно, за счет кого «разрешили своими собственными силами проблему накопления» финансов — за счёт прямого грабежа миллионов крестьян и витиеватого грабежа — путем инфляционного «удешевления» зарплат рабочих, служащих и плат крестьянам за произведенную продукцию.

По теме сельского хозяйства Сталин бодро докладывал: «Перелом этот шел и продолжает идти под знаком решительного наступления социализма на капиталистические элементы города и деревни. Характерная особенность этого наступления состоит в том, что оно уже дало нам ряд решающих успехов в основных областях социалистической перестройки (реконструкции) нашего народного хозяйства. Из этого следует, что партия сумела целесообразно использовать наше отступление на первых стадиях новой экономической политики для того, чтобы потом, на последующих ее стадиях, организовать перелом и повести успешное наступление на капиталистические элементы. Ленин говорил при введении нэпа: «Мы сейчас отступаем, как бы отступаем назад, но мы это делаем, чтобы сначала отступить, а потом разбежаться и сильнее прыгнуть вперед. Только под одним этим условием мы отступили назад в проведении нашей новой экономической политики, чтобы после отступления начать упорнейшее наступление вперед» (т. XXVII, стр. 361-382).

Итоги истекшего года с несомненностью говорят о том, что партия с успехом выполняет в своей работе решающее указание Ленина».

Сталин прав — нэп сильно раздражал Ленина, был его проигрышем — вынужденной, временной капитуляционной уступкой после массовых вооруженных восстаний крестьян, и Ленин зло обещал, что он к этой теме ещё вернется… Но в данном случае и последующих Сталин часто, обильно цитирует и будет цитировать Ленина не столько в подтверждение, в доказательство своей правоты, сколько создавая впечатление, что это не Сталин — а Ленин до всего этого додумался и начал жестокую коллективизацию и репрессии, что это всё завещал великий Ленин, а его примерный ученик Сталин всего лишь верный исполнитель, — поэтому и основную ответственность несет Ленин, который умер шесть лет назад. Образно говоря, — Сталин будет держать впереди себя большой рыцарский щит, на котором большими буквами будет написано «Ленин», и, прикрываясь этим щитом, будет шагать со своими комиссарами через слезы и кровь крестьян, через разрушенные церкви и арестованных священников. С другой стороны, Сталин прав — обильное присутствие Ленина оправдано и справедливо, потому что Ленин «вершил» свои дела точно таким же кровавым образом.

Из этой же некрасивой «пропагандистской оперы» утверждение Сталина в этой статье о коллективизации — «это дело взяли в свои руки передовые рабочие нашей страны». Это как липовая «диктатура пролетариата» при бесспорной диктатуре «единственно верной» компартии. В этом случае во всём был характерный политтехнологический почерк Ленина, и в этих приемах Сталин был точно учеником Ленина. Из этой же лукавой сталинской «оперы» и утверждения Сталина, что удалось «повести за собой широкие массы бедноты и середняков», что — «Этот небывалый успех в области колхозного строительства объясняется целым рядом причин, из которых следовало бы отметить, по крайней мере, следующие. Объясняется он, прежде всего, тем, что партия проводила ленинскую политику воспитания масс, последовательно подводя крестьянские массы к колхозам через насаждение кооперативной общественности». Эту «успешную» «последовательность» мы наблюдали.

Если бы так успешно шла у Сталина коллективизация, то ему не пришлось бы в срочном порядке после этой праздничной итоговой статьи и после ноябрьского пленума партии 1929 года срочно высылать из городов в помощь забуксовавшим коллективизаторам под пули защищавшихся хлеборобов ещё дополнительно 27 тысяч партработников.

В этой статье есть интересное утверждение Сталина, — что «середняк повернул в сторону «коммунии». Из этого утверждения можно понять, что середняк уже начал строить коммунизм и добровольно пошел в колхозы. Последующие несколько лет убедительно покажут, что эти утверждения далеки от действительности, и горячо желаемое здесь грубо выдано за действительность.

В процессе этого анализа стоит заметить — только ученик Ленина такого уровня, плут такого уровня мог переиграть такого коварного плута как Бронштейн-Троцкий и всю его огромную компанию «гегемонов», а также таких глобальных плутов, как Гитлер и Черчилль. Было бы всё совсем просто, если всё выкрасить в белый цвет и черный — и это очень устроило бы всех с предельно примитивным умом, для которых Ангел находится в одной части Космоса, а Черт — в совсем противоположной. Эта «тесная» пестрота жизни, действительности («два в одном») и создает сложность в понимании; применение коварного оружия против врагов — это хорошо, а применение его же против своего народа — очень плохо.

Продолжу рассматривать ноябрьскую статью Сталина, где в экономике и цифрах он также «накуролесил»: «Там, у капиталистов, крупные зерновые хозяйства имеют своей целью получение максимума прибыли или, во всяком случае, получение такой прибыли, которая соответствует так называемой средней норме прибыли, без чего, вообще говоря, капитал не имеет интереса ввязываться в дело организации зернового хозяйства. У нас, наоборот, крупные зерновые хозяйства, являющиеся вместе с тем государственными хозяйствами, не нуждаются для своего развития ни в максимуме прибыли, ни в средней норме прибыли, а могут ограничиваться минимумом прибыли, а иногда обходятся и без всякой прибыли, что опять-таки создает благоприятные условия для развития крупного зернового хозяйства».

Глупость — работать без прибыли в обоих случая: в материальном и духовном, — объяснял когда-то даже великий Серафим Саровский. В данном случае витиеватость Сталина понять можно — прибыль для государства точно будет, если грабить крестьян и безжалостно их эксплуатировать, платя гроши, «ограничивая их минимумом прибыли», а то и совсем оставляя их «без всякой прибыли».

И только в этом аспекте можно понять следующее утверждение Сталина: «Теперь даже слепые видят, что без наступления на капиталистические элементы деревни и без развития колхозного и совхозного движения мы не имели бы теперь ни решающих успехов в деле хлебозаготовок, одержанных в текущем году, ни тех десятков миллионов пудов неприкосновенных хлебных запасов, которые уже накопились в руках государства».

Да, — без такого широкомасштабного грабежа план заготовок был бы полностью сорван, с самыми катастрофическим последствиями. Затем мы будем наблюдать картину, когда Сталин через несколько лет будет нервно, раздражительно смотреть на государственные неприкосновенные запасы хлеба, затем — на выделенный объём хлеба на экспорт, потом — на умирающих от голода хлеборобов, затем опять — на неприкосновенные запасы, на экспорт и на умирающий от голода народ, и так по кругу много раз и решение в сторону спасения хлеборобов примет в последний критический момент, с большим опозданием. Давно хотел обратить внимание на абсурдность и трагичность фразы — «умирающие от голода хлеборобы». В 1929 году Сталин был на первом этапе этого трагического пути.

В статье «Год Великого перелома» Сталин отметил: «В 1928 году посевная площадь совхозов составляла 1425 тыс. гектаров с товарной продукцией зерновых более 6 млн. центнеров (более 36 млн. пудов), а посевная площадь колхозов составляла 1390 тыс. гектаров с товарной продукцией зерновых около 3,5 млн. центнеров (более 20 млн. пудов). В 1929 году посевная площадь совхозов составляла 1816 тыс. гектаров с товарной продукцией зерновых около 8 млн. центнеров (около 47 млн. пудов), а посевная площадь колхозов составляла 4262 тыс. гектаров с товарной продукцией зерновых около 13 млн. центнеров (около 78 млн. пудов)». Как видим — за год площади коллективной обработки земли увеличились примерно в 2,5 раза.

Здесь с цифрами по колхозам и совхозам всё верно — Сталин ничего не соврал, возможно — немного приукрасил, но он соврал в том, что по понятным причинам умолчал главное — насколько всего, помимо ещё куцых земель колхозов и совхозов, сократились посевные площади. Если бы он эти некрасивые цифры озвучил бы, то не утверждал бы опрометчиво, что «в наступающем 1930 году товарная продукция зерновых в совхозах и колхозах составит свыше 400 млн. пудов». Не составила, и в последующие годы не составила, только в 1938 году составила, а по остальным основным показателям сельского хозяйства — и до смерти Сталина не составила.

Соответственно, можно только горько поморщиться, прочитав в конце статьи бравурное утверждение Сталина: «Более того, можно с уверенностью сказать, что благодаря росту колхозно-совхозного движения мы окончательно выходим или уже вышли из хлебного кризиса. И если развитие колхозов и совхозов пойдет усиленным темпом, то нет оснований сомневаться в том, что наша страна через каких-нибудь три года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире». Ещё долгие годы после смерти Сталина Хрущев и Брежнев будут закупать за границей у капиталистов зерно и пытаться восстановить поголовье скота до уровня в далеком прошлом.

Посмотрим на некоторые итоги 1929 года. На 16 съезде партии в 1930 году Сталин озвучил тенденцию раскулачивания, уменьшения доли кулаков — «в 1927/1928 году 8,1%, в 1928/1929 году — 6,5%, в 1929/1930 году — 1,8%». Итак, из 120 миллионов крестьян к 1928 году было примерно 10 миллионов кулаков, соответственно в 1928 году раскулачили около 2-х миллионов казаков, а в 1929 году раскулачили примерно 5,5 миллионов кулаков, итого на конец 1929 года — 7,5 млн. раскулаченных. На 1930 год Сталину осталось раскулачить оставшуюся четверть кулаков — примерно 2,5 миллиона.

В связи с раскулачиванием можно заметить, что П.А. Столыпин реформировал сельское хозяйство, решая экономические и социальные проблемы, совсем другим путем — расширял посевные площади за счёт расселения крестьян на свободных землях, делая упор на самых талантливых хлеборобов, и результаты у него были впечатляющими. Столыпин в Госдуме 5 декабря 1908 года говорил: «Главное, что необходимо, это когда мы пишем закон для всей страны, иметь в виду разумных и сильных, а не пьяных и слабых». А Сталин в данном случае поступал совершенно по-другому — сильных и разумных раскулачивал, ликвидировал или ссылал, а слабых и пьяных объединял в колхозы, надеясь повысить их производительность труда и урожай за счёт коллективной организации и за счёт техники, за счет тракторов надеялся сильно увеличить посевные площади, что в конце 30-х ему удалось совершить.

Единственное, что было общим у Столыпина и Сталина — это желание заселить, освоить огромные восточные территории страны. Вот два разных примера заселения Сибири. В первом — вспоминает как до 1917 года из перенаселенных белорусских деревень крестьяне переезжали в Сибирь Изотова Дарья Максимовна (1909 г):

«Сначала в Сибирь поехали ходоки смотреть места с хорошей плодородной землей. Присмотрели, вернулись за нами. Батюшка дал нам благословение ехать и основаться на землях Сибири. Это было в 1916 г. Я тогда была ещё совсем маленькой девчушкой. Но помню весь переезд. Мы ехали всей деревней, 12 семей. Приехали в Сибирь летом. Поселились в деревне Ивановке под Новосибирском. Помню, как мы шли пешком 25 км. Лето! Жара! Много было малых деток. Было очень тяжело. Но в то время на дорогах было ещё, слава Богу, спокойно. О революции никто не говорил. А в Сибири и вовсе было глухо. Года через два-три и к нам стали приезжать каторжники. Но мы с ними не общались. Место нам очень понравилось. Здесь было очень много дичи: куропатки, глухари, дикие гуси, утки.

Как только приехали, мужики наши стали пятистенки рубить. Завели, конечно, своё хозяйство. Сначала купили корову. Через три года у каждого хозяина не меньше шести коров стало. Скотины держали много. Деревня была середняцкой. Жили мы не совсем богато, но в достатке. Жили дружно. В домах стояли русские печи. В них мы пекли, жарили, парили. Сладости для детей были самые разные: плюшки с сахаром, крендельки, ватрушки с лесной ягодой, костяникой, брусникой, грибами. Очень рано, в 17 лет, я вышла замуж и жила в семье мужа. Они были тоже, как и мы, середняками. Иван меня очень сильно любил. И я его. Бывало, едем с сенокоса, заберемся на воз, обопремся на локоть и смотрим друг на друга. Люди нас называли близнецами. Мы были с ним, как не разлей-вода. До свадьбы мы с ним дружили три года. Дружили по совести. Домой к друг другу не ходили, не то, что сейчас. Нигде не ночевали, не шарились. Зимой собирались большой компанией у кого-нибудь дома». Всё это человеческое счастье Дарьи Максимовны закончилось с коллективизацией: «Ой, сколько я тогда натерпелась и насмотрелась! Страшно вспомнить! Не забирали только кур».

К тому же столыпинские крестьяне получали помощь от государства на переезд и чтобы обжиться; кстати, сталинских также перевозили за государственный счет…

Второй пример освоения Сибири, — вспоминала Ярокалова Евдокия Никифоровна (1906 г. рожд. из Кировской обл.): «Мы с мужем жили со свекром, свекровью и шестью детьми. Два брата мужа были женаты, имели по четверо детей, две дочери были замужем. Одна из них с мужем и ребенком жила тоже с нами. Все жили одной семьей. Держали 12 коров с приплодом, много овец, свиней, гусей и кур. Имели весь свой инвентарь.

Пришли за нами в марте. Разрешили взять с собой только по узлу. Поэтому мы понадевали на себя как можно больше одежды, завернули детей. Запрягли наших же лошадей в сани, и свезли нас на станцию. Там погрузили в вагоны для скота и повезли. Везли до Новосибирска целый месяц. Кормили редко, бросали нам только хлеб и воду. Свекровь и дети умерли в дороге. Их вынесли из вагона на какой-то остановке. Где и как они похоронены, мы не знали. Да и похоронены ли.

В Новосибирске нас посадили в телеги, вывезли в тайгу и там сбросили вместе с нашими пожитками. Ночью было холодно. Мужики стали валить пихты, осины и рубить избы. Из нашей деревни согнали сюда же Рыловых, Жуковых. Мы с ними были родственниками. Из соседней деревни сюда же сослали еще три семьи. И стали мы вместе валить лес, корчевать пни. Взборонили землю, посадили хлеб, да картошку. Птиц убивали, разоряли их гнезда, варили похлебку, ели папоротник. Летом бабы пошли наниматься в соседний колхоз. Работали за трудодни».

Задам риторический вопрос: «Разницу между методом освоения сибирских земель Сталиным и Столыпиным видите?». Вопрос-то не праздный, потому что некоторые сталинисты в положительном ракурсе сравнивают Сталина со Столыпиным в аграрном вопросе, Сталин чуть ли не продолжатель столыпинской реформы.

Количество крестьян, вступивших в колхозы в СССР: в 1928 г. — 1,7% — примерно 2 млн. крестьян, а в 1929 году по разным данным от 4,5 до 6,5% — то есть максимум 7,8 миллионов крестьян, что примерно соответствует количеству раскулаченных, мы наблюдаем взаимозамену.

Мы имеем дело со средними цифрами, а в отдельных местах отдельные ударники коллективизации имели другие показатели коллективизации, например, рьяный комиссар Мендель Хатаевич коллективизировал на Средней Волге 41% крестьян, за этот трудовой подвиг этого славного еврея Сталин затем перевел коллективизировать Украину, а русский ударник коллективизации — родившийся в Париже Б.П. Шеболдаев на Нижней Волге коллективизировал 67% крестьян, затем Сталин его перебросил коллективизировать казаков вместо «героя» коллективизации А. Андреева в Северо-Кавказском крае.

Если в период мирной коллективизации — в 1928 году доля хлебозаготовок составляла 14,7% от валового сбора, то в «боевом» 1929 году она увеличилась за счет увеличения налогов, штрафов и грабежа почти в два раза.

В своём выступлении «К вопросам аграрной политики СССР» на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 года Сталин говорил: «У меня в руках известная таблица известного статистика т. Немчинова, опубликованная в моей статье «На хлебном фронте». Из этой таблицы видно, что в дореволюционное время помещики «производили» не менее 600 млн. пудов зерновых хлебов. Кулаки по этой же таблице «производили» тогда 1900 млн. пудов хлеба. Беднота же и середняки по той же таблице производили 2500 млн. пудов хлеба (всего — 5000 млн. пудов. — Р.К.).

Беру цифры из той же таблицы. Взять, например, 1927 год. Сколько производили кулаки в 1927 году? 600 млн. пудов хлеба (9,6 млн. тонн) вместо 1900 млн. пудов. Стало быть, кулаки ослабли за период после Октябрьской революции более чем втрое. А сколько производили в 1927 году беднота и середняки? 4 млрд. пудов вместо 2500 млн. пудов. Стало быть, беднота и середняки стали производить после Октябрьской революции на 1,5 млрд. пудов хлеба больше».

Кулаки из 600 млн. пудов продавали 130 млн. пудов. Колхозы и совхозы в 1927 году производили 80 млн. пудов, из них продавали 35 млн. пудов. В 1929 г. колхозы и совхозы произвели 400 млн. пудов (6,4 млн. тон), на 200 млн. пудов меньше, чем кулаки в 1927 году. Но… — из этого урожая колхозы и совхозы отдали государству 130 млн. пудов товарного хлеба. То есть, — в 1929 году колхозного товарного хлеба получилось столько же, сколько товарного хлеба продавали кулаки в 1927 году, хотя колхозы произвели намного меньше хлеба, чем кулаки. При этом в 1929 г. экспорт зерна составил 1,3 млн. т. Это позволило Сталину на вышеназванной конференции в декабре 1929 года заявить: «Пять или три года назад предпринять такое наступление на кулачество было бы опаснейшим авантюризмом. Теперь у нас имеется достаточная материальная база для того, чтобы ударить по кулачеству, сломить его сопротивление, ликвидировать его как класс, и заменить его производство производством колхозов и совхозов. Мы перешли от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса».

На самом деле — как класс производителей-собственников ликвидировалось всё крестьянство. Можно обратить внимание на маленькую деталь — как Сталин назвал конференцию аграрников? Не конференция аграрников-ленинцев или аграрников-коммунистов — а аграрников-марксистов. Сталин искал единомышленников, и Сталин «ковал» единомышленников.

Прагматичный Сталин всё сделал толково — вначале расправился с оппозицией, затем стал строить тракторные заводы, и затем под будущие тысячи тракторов стал перестраивать сельское хозяйство и переводить крестьян в класс сельских пролетариев, в сельхозрабочих. При этом понятно, что новообразованный сельский пролетариат: колхозники и совхозники лучше жить не стали, тем более на уровне кулаков, хотя следует отметить, что в некоторых немногих хорошо организованных колхозах до зажима с 1931 года бедняки-колхозники стали жить лучше, чем когда они были бедными крестьянами.

Проявленная положительная тенденция сильно ободрила Сталина, придала ему оптимизма, и на этой же декабрьской конференции Сталин стал рисовать радужные оптимистические планы: «Известно, что в 1930 году валовая хлебная продукция колхозов и совхозов будет составлять не менее 900 млн. пудов, (т.е. более, чем валовая продукция кулака в 1927 году. — Р.К.), а товарного хлеба дадут они не менее 400 млн. пудов».

Через два месяца после этих бравурных речей и статей Сталина признает, что ситуация развивается плохо, с многочисленными «перегибами», «переборами» и «эксцессами» его старательных подчиненных, которые во многом и тормозят все его планы в деревне. И Сталин неожиданно для своих разгоряченных коллективизаторов сам станет тормозить процесс коллективизации, и своими шараханьями из крайности в крайность навредит ему и придется всё опять наверстывать репрессиями.

Сталин не учёл или не показал одну негативную тенденцию с трагическими последствиями — по официальным советским данным — к концу 1929 года поголовье крупного рогатого скота сократилось на 9,5 млн. голов, свиней — на 7,8 млн., овец и коз — на 13,7 млн. голов по сравнению с предыдущим мирным годом коллективизации. Это был результат резкого увеличения продзаготовок, — вместо отобранного хлеба крестьяне стали есть другое продовольствие в ущерб своему хозяйству. Эта тенденция через год-два приведет ко многим плохим и даже трагическим последствиям.

Сталин со своими комиссарами уничтожал лучших хлеборобов и скотоводов страны, лучших представителей русского, казахского, украинского и других народов. Награбленного в 1929 году максимум хватало на год, примерно до середины 1931 года, а затем? Ведь эти уничтоженные и ссыльные лучшие работники — уже не выращивали хлеб и скот? Смертельный голод 1932-1933 гг. был неизбежен. Виноват ли в нем Сталин? Конечно. Это не его злой умысел, — это его большой трагический просчет как руководителя, это его ошибка.

В конце этой главы стоит обратить внимание ещё на некоторые события второй половины 1929 года. Налегая на индустриализацию, и стремясь закупить за границей больше подешевевшего в кризис оборудования Сталин осенью 1929 года начал очередную кампанию по изъятию золота у населения — «золотухи», а также валюты и драгоценностей. Вначале советские власти предложили обменять ценности на облигации госзайма, но желающих было очень мало. Тогда пошла насильственная её часть. Под пресс этой кампании, как отметил в своём исследовании Г. Костырченко, попало много советских еврейских богатеев. При этом, если русских как-то очень легко и быстро расстреливали и ссылали, то к еврейским товарищам применяли более «страшные» дьявольские способы, — Г. Костырченко:

«Как вспоминал непосредственно участвовавший в этой кампании бывший сотрудник экономического отдела московского постпредства ОГПУ М.П. Шрейдер, руководство ЭКУ из числа евреев (начальник Л.Г. Миронов, его ближайший помощник М.О. Станиславский и др.) дало указание следователям провести с арестованными «валютчиками» еврейского происхождения душеспасительные беседы о том, что их деньги пойдут на созидание нового общества, где не будет места антисемитизму. В случае, если и это не давало искомого результата, в ход шел ещё более тонкий приём: исполнение специально приглашенными музыкантами трогательных национально-религиозных мелодий («Плач Израиля», «Кол нидре» и др.). Это дьявольское средство воздействия на струны еврейской души действовало, как правило, безотказно». Представьте эту ужасную, жестокую плаксивую картину. И еврейские богатеи шли как зачарованные за волшебной дудочкой и, превозмогая массу неприятных внутренних ощущений, делились богатством с государством.

По-моему, этот «жесточайший» приём пора приметить В. Путину и Д. Медведеву вместо многолетних бесконечных уговоров еврейских олигархов к совести, к социальной ответственности и к вложениям в модернизацию. А если вместо какого-то одесского «гоп биг бенда» 20-х «Плачем Израиля» будут дирижировать такие бесспорные таланты как Спиваков или Башмет и споёт Кобзон, то трудно даже вообразить — насколько раскроется щедрая душа еврейских олигархов. Тогда, возможно, у Путина и Медведева кроме слов будут и реальные экономические показатели, хотя бы 5-я часть от сталинских.

А Сталин за счет бурного развития промышленности в СССР заканчивал 1929 год с очень высокими показателями прироста ВВП — около 30%. Рост промышленности, заводов и фабрик был очевиден всем горожанам, — это поднимало дух, оптимизм и трудовой энтузиазм. Неким «параллельным» образом стали возрождаться за счёт самобытной силы русского народа искусство и наука, вместо убежавших от большевиков ученых, литераторов и даже императорского балета стали писать шедевры Булгаков и Шолохов, развивался кинематограф, стали появляться талантливые молодые изобретатели, строившие танки, дирижабли, самолеты, на сцену вышли молоденькие балерины Уланова и Вечеслова. Всё это выглядело символично, ободряюще и даже вдохновенно, и в определенном смысле — духовно. В городах была довольно жизнерадостная, ободряющая обстановка, а в это время в деревнях и селах происходила большая широкомасштабная трагедия.

Следует ещё отметить две важные тенденции, наметившиеся в конце года. Как я уже пояснял ранее, — свой культ Сталин стал возвышать с 1924 года — с момента кампании по выдвижению Ленина в «бога», мумификации его трупа и превращение этого трупа в объект массового поклонения, а Сталин поднимался как бы «автоматически», «на прицепе». Тогда эта нескромная инициатива Сталина, кроме ближайших единомышленников, не была одобрена и поддержана, особенно оппозицией.

Теперь же — в конце 1929 года, в условиях отсутствия активной троцкистской оппозиции и с наступлением тяжелых тревожных времен в связи с развязыванием Сталиным Гражданской войны в СССР против крестьянства, когда пошли слухи, что этой ситуацией планирует воспользоваться генерал Кутепов, готовящий при поддержке Англии и Франции высадку на юге большого десанта из обозленных в эмиграции Белых, то в этих условиях многомиллионный партаппарат в тревоге сплотился вокруг Сталина и решил поддержать идею культа Сталина, вознесения его для масс на уровень «Богожителя».

И в конце 1929 года впервые в СССР было устроено необычайно пышное, шикарное празднование дня рождения Сталина, его юбилей — 50-летие. Для необычайно скромного альтруиста Сталина — это было нехарактерно. Сталин вдруг изменился — потерял скромность и «зазвездился», в условиях дефицита и жесткой экономии финансов решил по-барски потратить государственные деньги на себя любимого. Как это объяснить?

Что случилось? В чём дело? Можно было предположить, что это его подчиненные и соратники с сочувствием отнеслись к тяжелому году для Сталина, к его неудачам, беспокойствам, расстройствам и т.д. и устроили ему отдушину, праздник, поддержали его таким образом в тяжелой борьбе с русским крестьянством. Но, как показали, последующие события — с этого момента подчиненные с согласия именинника стали формировать пресловутый культ Сталина — как продуманный политтехнологический ход. С конца этого года эта поднятая высоко волна культа Сталина в стиле восторга писателя Юрия Тынянова: «Сталин как автор колхозов — величайший из гениев!» — не будет спадать вплоть до его смерти.

Второй тенденцией, точно закономерной, к концу 1929 году было то, что видя трудности Сталина, начавшуюся Гражданскую войну — взбодрилась давно взгрустнувшая в глубоком подполье несогласная с властью Сталина, жаждущая реванша и полной власти оппозиция. А Бронштейн-Троцкий, наблюдая за бурными событиями в СССР, решил на всякий случай переместиться поближе к границам СССР. Казалось бы, ранее нерушимая позиция Сталина немного зашаталась на его ошибке с коллективизацией, и у его злопыхателей затеплилась надежда — или крестьянский бунт его сметет или в этих удобных условиях и на этом благодатном фоне пройдёт успешно заговор оппозиции.

Американские исследователи истории М. Сейрес и А. Кан в своей книге отметили: «Генрих Ягода был тайным членом правотроцкистского блока. Как участник правой оппозиции, он примкнул к заговору в 1929 году не потому, что был солидарен с программой Бухарина и Троцкого, а просто в расчете на то, что оппозиционеры придут к власти в России. Ягода хотел быть на стороне победителей. Он сам говорил: «Я очень внимательно приглядывался к ходу борьбы, заранее определив для себя, что пристану к той стороне, которая победит в этой борьбе».

В этом случае — кадровая политика Сталина, связанная с его юдофилией, с любовью к «боевым» еврейским кадрам, стала работать против него. Например, Ворошилов вспоминал, что 16 сентября 1929 года он по телеграфу спросил Сталина: «Телеграфируй твоё мнение о кандидатуре на пост Начпура. Лично выдвигаю кандидатуры — Якира или Гамарника. Кое-кто называет фамилии Постышева и Картвелишвили». Сталин ответил:

«Можно назначить либо Якира, либо Гамарника. Остальные не подходят». Таким образом, Сталин подтягивал к себе ближе будущих заговорщиков. Сталин понимал, что в борьбе с русским крестьянством — это самые надежные кадры, включая уже проверенных в деле уничтожения русских крестьян Тухачевского, Блюхера и т.п. Но Сталин самонадеянно решил, что он уже с «троцкистской» оппозицией покончил, и эта история осталась позади. В следующих главах мы будем наблюдать удивление Сталина и неприятные для него открытия.