Почему провалился решающий штурм. Истинные причины знаменитой статьи и «оттепели».

Способность крестьян к сопротивлению и защите не была коммунистами уничтожена, их полностью не согнули и не затретировали. Поэтому естественным образом — бешеные темпы коллективизации сопровождаемые дикими репрессиями, не могли не вызвать у крестьян сопротивления, отпора.

Изучавший коллективизацию в Новгородском округе М.Н. Петров в своём исследовании отметил: «Только за первые четыре месяца 1930 г. Новгородский окружной отдел ОГПУ зарегистрировал 635 случаев выступлений, квалифицированных как противоколхозные, в том числе 33 случая убийства и ранения активистов, 16 поджогов, 17 случаев массовых беспорядков, 169 случаев агитации против вступления в колхозы».

Понятно, что так много антисоветских выступлений не могли организовать одни кулаки, которых и так мало осталось, в этих выступлениях активное участие приняли середняки, которых также грабили, за нежелание идти в колхоз вешали ярлык «подкулачники» и арестовывали, затем ссылали в концлагеря или на поселение в отдаленные районы. В некоторых районах доля середняков среди осужденных крестьян доходила до 80-90% крестьян-середняков.

В 1930 году продолжалось крупное восстание, вспыхнувшее в декабре 1929 года в Чечне. Для подавления чеченских крестьян была привлечена Красная армия, проводились войсковые операции, в которых принимали участие 7 самолетов, артиллерия и около 2 тысяч красноармейцев. К марту для подавления антисоветского восстания военную группировку пришлось усилить дополнительным вооружением, а численность красноармейцев увеличить до 3900 бойцов, после чего с немалыми потерями это восстание было подавлено.

17 февраля 1930 года под лозунгами «Долой коммунистов и колхозы!» и «Да здравствует свободная жизнь в свободной Балкарии» вспыхнуло восстание в Чегемском и Эльбрусском районах Балкарии. Из-за массового бездумного вырезания оленей на мясозаготовки вспыхнуло восстание в Якутии. В январе — феврале 1930 года ОГПУ было зафиксировано 2200 (почти 800 тыс. человек) массовых крестьянских выступлений, т.е. в 1,7 раза больше, чем за весь 1929 год. В первой половине 1930 года Гражданская война в СССР достигла максимального накала.

Часто причиной восстания было осквернение сталинистами религиозных традиций, например, секретарь Закавказского крайкома И. Дорахелашвили сообщил в телеграмме Сталину о восстании мусульман восточнее Хуло, причина которого была в том, что рьяные сталинские комиссары стали срывать с мусульманских женщин чадру и осквернять мечети. А, как мы наблюдали в предыдущей главе, с «родными» церквями и священниками комиссары и сталинские пропагандисты тем более не церемонились. В письме М. Горькому от 17 января 1930 года Сталин пытался оправдаться: «Вы совершенно правы, что у нас, в нашей печати, царит большая неразбериха в вопросах антирелигиозной пропаганды. Допускаются иногда сверхестественные глупости, льющие воду на мельницу врагов. Работы в этой области предстоит уйма. Но я не успел ещё переговорить с товарищами-религиозниками насчет Ваших предложений. Я напишу Вам на этот счёт в следующий раз».

Максим Горький находился в очень удобном положении — со своими многочисленными домочадцами грелся на юге мирной Европы и давал издалека Сталину советы, как например этот: «Антисемитизм у нас резко усилился. Против него нужно бороться». Понятно и закономерно, что в условиях Гражданской войны в этот период антисемитизм в СССР не мог не усилиться.

С февраля 1930 года весь Карачаевский край был охвачен восстанием, впрочем и весь Кавказ, Казахстан, Киргизия. В Казахстане отряды крестьян, восставших против Советской власти («басмачей»), достигали внушительных размеров — до 3-4 тысяч бойцов, которые беспощадно уничтожали коммунистов, и которых беспощадно уничтожала Красная армия. В Казахстане под лозунгами «Долой Советскую власть», «Да здравствует ханская власть!», «Да здравствует казахское правительство!» крупное восстание произошло в Созакском районе Сырдарьинского округа. Поводом для него стали массовые репрессии и сооружение в районе нескольких концентрационных лагерей для раскулаченных и их родственников. Была разоружена местная милиция, убиты представители власти и активисты, около 20 человек было арестовано. Восстания вспыхнули также в соседнем с Сузакским Сарысуйском районе и в поселке Кармак. Наиболее упорный и длительный характер имело восстание на северо-западе Казахстана, охватившее обширные территории Актюбинского, Кустанайского и Кызыл-Ординского округов во главе с Айжаркын Канаевым, избранным ханом, после распада СССР ставший фактически героем Казахстана.

Чтобы это восстание подавить, Советская власть вынуждена направить против восставших многочисленные отряды милиции, ОГПУ и 8 кавалерийской дивизий Красной армии. Разгромить повстанцев долго не удавалось, поэтому в конце апреля Советские власти предложили провести мирные переговоры. В Каракумы прибыла правительственная комиссия во главе с А. Жангельдиным. Восставшие выдвинули следующие требования прекращения военных действий:

1. Возвращение незаконно конфискованного у середняков скота.

2. Свобода совести, возвращение мечетей и невмешательство властей в дела верующих.

3. Издание декрета о запрещении конфискации и безусловное выполнение его властями.

4. Прекращение насильственной коллективизации.

5. Прекращение искусственного обострения в ауле «классовой борьбы», все внутриаульные дела должны решаться не «уполномоченными», а общим собранием.

6. Установление суммы налога в соответствии с количеством скота, прекращение практики взимания хлебного налога со скотоводов.

7. Образование из повстанческих аулов особого административного района в Каракумах.

На этих условиях повстанцы соглашались сложить оружие. Представители Советской власти приняли условия и пообещали амнистию. После того как восставшие в конце апреля сдали оружие, сталинисты не сдержали своего обещания и устроили жесточайшую расправу. По данным ОГПУ в 1930 г. в Казахстане действовали 82 вооруженных отряда.

20 февраля 1930 года под лозунгами «Долой Советскую власть, да здравствует свободный труд!» крупное восстание против Советской власти под руководством Толстоухова вспыхнуло на границе Казахстана и Сибири в районе сел Кондратьевка, Васильевка, Зубовка Усть-Каменогорского района и Крестовка и Березовка Зыряновского района.

На Урале за январь-март произошло 260 крупных терактов против Советской власти. С января по март 1930 года в Сибири произошло 65 крестьянских восстаний. В Западной Сибири за 9 месяцев 1930 года произошло более 1000 терактов. Сильные мятежи крестьян и казаков произошли в г. Ставрополе и в «пилотном», «передовом» Хоперском округе. На Средней и Нижней Волге было зафиксировано ОГПУ 801 антисоветских выступлений, даже в околостоличной Московской области было зафиксировано 459 крестьянских антисоветских действий.

Традиционно сильное сопротивление крестьян было на Украине, Северном Кавказе и на Дону. Как указывает признанный лучшим современный учебник по новейшей отечественной истории для вузов под редакцией Э.М. Щагина (2008 г.) — по данным ОГПУ за январь-апрель 1930 года произошло 6117 антисоветских выступлений, в которых приняли участие около 2 миллионов крестьян.

С большей тревогой Советская власть, Сталин по определенным причинам относились к антисоветским выступлениям крестьян на Украине и в Белоруссии. Во-первых, коммунисты ещё отчетливо помнили многочисленные националистические армии украинцев Петлюры, Махно и различных «зеленых». «Украина — родина и колыбель бандитизма», — утверждал К. Ворошилов после Гражданской войны в Российской империи (Набросок «Бандитизм, его история и борьба с ним» (1921 г.), (РЦХИДНИ).

И украинские крестьяне оказали жестокое сопротивление Советской власти во время коллективизации. Председатель ГПУ УССР В.А. Балицкий докладывал 9 марта 1930 г. об антисоветских выступлениях крестьян на Украине с начала марта: «По сведениям 10 округов, всего потерь в процессе массовых выступлений — 577. Всего убито с нашей стороны — 26, ранено — 37, избито — 314. Всего убито с противной стороны — 26, ранено — 62, избито — 103. Сведения о потерях, особенно с противной стороны, неполны. Условия обстановки не всегда позволяют их учесть».

Через неделю Балицкий докладывал в Москву о результатах своей поездки в неспокойный Тульчинский округ: «Весь округ охвачен волнениями и восстаниями, из 17 районов округа поражены 15 районов. В некоторых селах — вооруженные выступления, вырыты окопы вокруг сел».

На Украине с февраля 1930 г. по апрель 1930 г. было зафиксировано 1716 массовых вооруженных выступлений в 41 округе УССР. Кстати, — это объясняет, почему Советская власть нанесла очень сильный, жестокий репрессивный удар по украинским крестьянам, — там наиболее сильным было сопротивление плюс «житница». В Могилевском округе БСССР волнения охватили 282 села, для подавления которых пришлось привлекать войсковые подразделения.

Поскольку большинство красноармейцев было из крестьян, то неудивительно, что ОГПУ стало фиксировать тревожные брожения среди красноармейцев, их ухудшающееся «политико-моральное состояние». Поэтому усилили политработу в армии и стали тщательнее подбирать воинские подразделения для подавления восстаний.

Как и в РСФСР, сталинистами на Украине был нанесен удар по духовным опорам украинского народа — по христианским храмам, священникам, писателям и историкам. В рамках этой акции в Москву был вызван и был арестован по срочно состряпанному делу «Украинского национального центра» знаменитый историк М.С. Грушевский (1866-1934). А заместитель председателя ОГПУ Гершель Ягода объявил о раскрытии в Киеве контрреволюционной организации «социал-федералистов», связанной с петлюровцами в Польше. Постановление Политбюро предписывало выделить из арестованных группу руководителей «Союза освобождения Украины», и «судить их открытым судом в Харькове, сократив по возможности судебную процедуру». Следуя этому постановлению, ОГПУ сделало главной фигурой процесса вице-президента Всеукраинской Академии наук Сергея Александровича Ефремова.

Ситуация с Украиной и Белоруссией усугублялась тем, что эти республики граничили с ненавистной Польшей, куда с начала коллективизации интенсивно убегали крестьяне. Более того, можно заметить, что со времен разгрома в 1920 году Советских лидеров не покидал не совсем обоснованный страх перед очередной войной с Польшей, которой всеми силами пытались избежать. А в приграничных районах Украины и Белоруссии жило много крестьян польской национальности, и советские лидеры, Сталин опасались, что Польские власти встанут на защиту своих и это будет предлог развязать давно ожидаемую войну Запада против СССР. Председатель ГПУ УССР В.А. Белецкий докладывал, что за последнюю декаду февраля «во всех 11 округах пограничной зоны (Шепетовский, Бердичевский, Волынский, Коростенский, Тульчинский, Могилевский, Каменецкий, Проскуровский, Винницкий, Одесский и АМССР)» недовольство вылилось в «массовые волнения, а кое-где и вооруженные выступления крестьян».

Балицкий даже недоумевал — «почему, особенно на Правобережье, на границе, где, как нам известно, в большинстве бедняцкие, карликовые хозяйства, мы имели такие выступления?» На долю пограничных округов пришлась почти половина общего числа массовых выступлений — с 20 февраля по 2 апреля 1930 г. произошло 871 антисоветское выступление в 11 пограничных округах, а в 30 внутренних округах УССР — 845, было зафиксировано более 100 серьёзных террактов. Балицкий даже отметил, «что в этих пограничных районах советская власть по нескольку дней фактически не существовала», это значит, что в эти дни кое-где и границы с Польшей фактически не существовало.

На фоне этих событий из Варшавы работающий в полпредстве СССР сын классика украинской литературы Михаила Коцюбинского — Юрий Коцюбинский сообщал в Москву тревожные вести: «В случае крупных беспорядков и восстаний в СССР и, в первую очередь в УССР, поляки не останутся безучастными». Поэтому понятно, почему в январе 1930 года командование Украинского военного округа перешло от установки минных заграждений на приграничных участках к созданию партизанских баз. То есть прогноз был довольно невеселым, пессимистичным. Причем этот пессимизм касался не только сравнительной оценки вооруженных сил с вероятным противником, но и «политико-морального состояния» красноармейцев. Советский историк И.И. Шитц в апреле 1930 года записал в своем дневнике: «И опять глухие слухи о войне. А как ответим на это мы? Едва ли найдется «энтузиазм» для защиты нынешней власти. Найдется ли здоровое национальное чувство отбиваться от поляков, — или мы сведены будем к Руси Ивана Грозного с тем, чтобы уже долго не подняться?» При таких мрачных настроениях понятно, что когда наконец-то у советского руководства выдался удобный случай — в 1939 году, то большевики-сталинисты полякам припомнили многое, «отвели душу».

В этот период Главком Красной армии К. Ворошилов разослал руководителям СССР аналитическую записку: «Внешнее положение Советского Союза к весне 1930 г. складывается далеко неблагоприятно. Ложная информация в иностранной печати среди буржуазных политических и общественных деятелей о нашем внутреннем положении в связи с коллективизацией сельского хозяйства, раздутые до невероятных размеров сплетни о гонениях на религию в СССР, надежды на кулака, на крестьянские волнения и т.д. и т.п., разжигают страсти в некоторых крайних кругах милитаристов. Острейший экономический кризис в Польше и Румынии и общая неустойчивость политического положения внутри капиталистических стран вообще создает благоприятную обстановку для военных авантюр».

Конечно, сидящий в это время на самом дне кризиса Запад, главы ведущих капиталистических государств с удивлением и завистью смотрели на огромные темпы развития промышленности в СССР (более 30% прироста в год) и могли воспользоваться ошибками, промахами Сталина в крестьянской политике. То, что 10 февраля 1930 года папа римский Пий XI в своём послании призвал верующих к «молитвенному крестовому походу» против СССР — говорит о многом. А о влиянии римского папы на католиков Европы лишний раз говорить не приходится.

Сталин в статье «Ответ товарищам свердловцам», опубликованной 10 февраля 1930 года в «Правде», 11 февраля в «Известиях» высказал обеспокоенность, что в результате «ликвидации кулачества», «обострения классовой борьбы» в СССР, и экономического кризиса и в капиталистических странах — «могут значительно сократить сроки мирной «передышки».

По старым большевикским и коминтерновским связям из Европы поступала тревожная информация. А. Мартиросян в своём исследовании отметил: «Первоначально нападение на СССР было назначено (планировалось. — Р.К.) на конец лета 1929 года или, самое позднее, на лето 1930 года. Основные силы выставлялись Польшей (совместно с прибалтийскими лимитрофами), Румынией (должна была выступить как зачинщик — спровоцировать пограничный конфликт в Бессарабии) и Финляндией.

Французский генеральный штаб снабжал военными инструкторами и по возможности обещал помощь французских воздушных сил. Германия должна была дать технических специалистов и добровольческие полки. Англичане представляли свой флот. План наступления был вариантом плана Гофмана. Советская разведка добыла этот план и 4 сентября 1930 года опубликовала его в германской газете «Фоссише цайтунг».

Мартиросян также отмечает, что председатель «Торгпрома» в Париже, в котором собрались многие российские беглые буржуа-реваншисты, Денисов публично распространял новость: «Господин Пуанкаре одобрил план военного похода против СССР и во время одного из наших последних совещаний с ним сообщил, что этот вопрос передан французскому генеральному штабу для разработки. Могу сообщить, что французский генеральный штаб создал специальную комиссию с полковником Жуанвиллем во главе для организации нападения на Советский Союз».

Сталину необходимо было что-то предпринимать, чтобы убрать повод к войне, которым вполне могли быть волнения и восстания крестьян против коллективизации и Советской власти в приграничных районах Украины и Белоруссии. Сталин уже определенные меры принял — в декабре 1929 года снял «прославившегося» коллективизацией кровавого главу Белоруссии выходца из житомирских «революционеров» Янкеля Путикова (под маской Ян Гамарник) и поставил вместо него «свежего», ещё «не запятнанного» кровью и такого же жестокого К.В. Гея.

Скорее всего, с этой обеспокоенностью агрессией со стороны Польши из-за жесткой коллективизации и крестьянских восстаний в приграничных района связана трагическая история с расстрелом весной 1930 года в результате операции «Весна» большой группы офицеров, по поводу которой почему-то никто из современных либерал-демократов не шумит, в отличие репрессии офицеров в середине 30-х. После кадровой перестановки — заместителем Председателя РВС СССР Сталин назначил Уборевича, контролировать умы солдат и офицеров — начальником Политуправления армией Сталин поставил Янкеля Гамарника, и в помощь им в состав РВС Сталин ввел ещё одного беспощадного революционного «героя» — Иону Якира. Затем эта команда «чистильщиков» вместе с Тухачевским и присоединившимся к ним из ОГПУ Гершелем Ягодой со своими «мастерами» провела широкомасштабную чистку офицеров Красной армии под условным названием «Весна». По различным данным в короткий срок было арестовано и расстреляно 3-5 тысяч офицеров, в подавляющем большинстве это были «царские» офицеры, перебежавшие после 1917 года к пытающимся захватить Российскую империю большевикам.

«В 1930 году Ягода, помогая Тухачевскому чистить армейские ряды, успешно проводит операцию «Весна». В одну ночь оперативники арестовали около пяти тысяч военных специалистов. Ягода привинтил на гимнастерку второй орден Красного Знамени», — отметил в своём исследовании Н. Кузьмин. Среди жертв этой операции по ликвидации потенциальных врагов оказался заместитель начальника Главного управления военной промышленности ВСНХ Михайлов и его подчиненные. Один из инициаторов этой операции — М. Тухачевский объяснял: «Расстрелянная группа вредителей во главе с Михайловым, именно и отстаивали такую программу малой армии для СССР, рассчитывая подвести её тем самым под поражение». Вот так закончился теоретический спор, дискуссия с любителем громадных армий Тухачевским. По иронии судьбы летом 1930 года были арестованы за шпионаж в пользу Польши и Англии друг Тухачевского с 1920 года Н. Какурин и преподаватель Военной академии Троицкий, причем доказательства их виновности были бесспорны.

Когда в 1937 году арестованный Тухачевский собственноручно писал историю своей заговорщицкой деятельности, то этот эпизод вспомнил: «Когда на 16-м съезде партии (летом 1930 г.) Енукидзе имел со мной второй разговор, говорил о том, что хотя правые и побеждены, но они не сложили оружия, перенося свою деятельность в подполье. Я принял эту установку, однако ничего конкретного предпринимать не успел, т.к. осенью 1930 года Какурин выдвинул против меня обвинение в организации военного заговора, и это обстоятельство настолько меня встревожило, что я временно прекратил всякую (подрывную) работу». Тухачевский тогда чуть не погорел, чудом уцелел, выкрутился. Обращаю внимание, что наблюдается такое совпадение фактов и логики действия, что совершенно невозможно вслед за нашими непорядочными либерал-демократами утверждать, что эти показания Тухачевский нафантазировал под страхом угроз и пыток.

Исходя из этого признания, можно утверждать, что операция «Весна» по уничтожению несколько тысяч лучших военных специалистов под предлогом их ненадежности — потому что они бывшие «царские», была осуществлена в рамках заговора и с целью ослабления Красной армии и экономики страны, ибо громадные затратные планы Тухачевского хорошо известны. Все знали недоверие, даже неприязнь Сталина к «старым» спецам, которых он в Гражданскую войну сам по безосновательному подозрению топил в баржах под Царицыном, и заговорщики на этом сыграли. А Сталин этот удар проморгал и дал согласие на пытки и расстрел честных офицеров.

Вернемся к зиме 1930 года. Чтобы избежать конфликта с Польшей, выход из этой ситуации предложил М.М. Литвинов, который 20 февраля 1930 года поставил перед Политбюро вопрос «о кулаках-иностранцах». Через несколько дней была создана специальная комиссия Политбюро в составе Молотова, Косиора, Ягоды, которой поручалось «особо рассмотреть и доложить Политбюро вопрос о польских селениях в пограничных областях», и комиссия пришла к осторожному решению — ввести ряд послаблений для приграничных крестьян. А через несколько месяцев (в июле) Сталин поставил инициативного Меира Моисеевича Валлаха — «М.М. Литвинова» вместо Чичерина во главе Наркомата иностранных дел СССР.

И 11 марта 1930 года Политбюро по инициативе Сталина утвердило специальное секретное постановление «Об Украине и Белоруссии», в котором говорилось:

«По имеющимся данным есть основание предположить, что в случае серьезных кулацко-крестьянских выступлений в правобережной Украине и Белоруссии, особенно в связи с предстоящим выселением из приграничных районов польско-кулацких и контрреволюционных элементов, — польское правительство может пойти на вмешательство.

Во избежание всего этого ЦК считает нужным дать ЦК КП(б)У и ЦК КП Белоруссии, а также соответствующим органам ОГПУ следующие директивы:

1) директиву ЦК от 10 марта о борьбе с искривлениями партийной линии в деревне проводить со всей решительностью особенно в приграничных округах Украины и Белоруссии;

2) сосредоточить внимание, как в смысле политической работы, так и в смысле военно-чекистской подготовки на том, чтобы не были допущены какие бы то ни было выступления антисоветского характера в приграничных округах Украины и Белоруссии;

3) перебросить в приграничные округа в недельный срок достаточное количество опытных партийных работников за счет других округов на помощь местным организациям;

4) усилить в приграничных округах количественно и качественно в недельный срок оперативный состав и маневровые войсковые группы ОГПУ за счет других резервов ОГПУ;

5) операцию ареста и выселения кулацко-польских контрреволюционных элементов подготовить со всей тщательностью и провести в максимально короткие сроки; операцию выселения кулацко-польских элементов провести максимально организованно и без шума;

1) основное задание: предупредить какие бы то ни было массовые выступления в приграничных округах».

С текстом этой «особо секретной» директивы разрешалось ознакомить только членов Политбюро ЦК КП(б)У и руководство Белоруссии и Украины.

Несмотря на эти меры, Главком Красной армии К. Ворошилов продолжал нервозно развивать тему возможной войны и готовить к ней армию, — в середине марта 1930 года в Москве была спешно выпущена 2-миллионным тиражом его брошюра под названием «Будет ли война?».

18 марта 1930 года Реввонсовет рассмотрел вопросы «О мероприятиях по усилению обороны, связанных с наступлением весны 1930 года».

25 марта Совнаркомом и Президиум ЦИК СССР утвердили порядок установления территории театра военных действий (ТВД). «Совершенно секретное» постановление ЦИК и СНК СССР содержало перечень территорий, на которых вводился режим ТВД, в зависимости от различных сценариев нападения на СССР. Наиболее вероятными признавались шесть вариантов нападения, из которых самые вероятные — с западной стороны:

1) «Выступление всех западных соседей Союза ССР» (ТВД включает на территории РСФСР Архангельский и Няндомский округа Северного края, Карельскую и Крымскую АССР, Ленинградскую и Западную область, всю территорию УССР и БССР);

2) нападение со стороны Польши и Румынии при нейтралитете Финляндии, Эстонии и Латвии (по сравнению с первым вариантом из ТВД исключались Карелия, округа Северного края и Мурманский округ Ленинградской области). Кроме того, допускалось, что нападение со стороны западных соседей СССР будет поддержано появлением в Черном море флота Антанты и высадкой десанта на Черноморском побережье.

Как один из способов избежать агрессии в том же марте 1930 г. советское руководство приняло решение добиваться улучшения отношений с Польшей. Наркомат иностранных дел занялся изучением вопроса о возможности предоставить Польше посылочный транзит в Персию взамен урегулирования тарифов на советские перевозки по польским железным дорогам.

Кроме этого, НКИД под давлением правительства Польши начал переговоры с другими советскими ведомствами о возвращении Польше книг и рукописей, вывезенных русской армией из Польши. История для Советской власти была обидная, потому что в этом случае комиссары и красноармейцы не согрешили, а пришлось сглаживать давние царские поступки. История эта была давняя, — до раздела Польши по «немецкому» сговору между тремя соседними государствами в 18 веке в Польше кроме одного из старейших в Европе университетов было несколько богатых библиотек, одна из самых крупных, богатых в Европе была библиотека, собранная несколькими поколениям польских графов Залусских. В 1747 году братья Анджей и Иосиф Залусские объявили свою библиотеку публичной, сделали доступной не только для поляков, но и для иностранцев. Библиотека стала популярной не только в Польше, но и в Европе, в ней хранилось: 400 тысяч книг и различных изданий, 40 тысяч гравюр и 20 тысяч старинных рукописей, включая дохристианские. После подавления двухлетнего освободительного восстания поляков под предводительством Тадэуша Костюшко «просвещённая» императрица Екатерина «великая» решила забрать у поляков библиотеку Залусских и перевести в Россию, этот грабеж она поручила осуществить армии Суворова. А Андрея Залусского Екатерина II отправила в ссылку в Калугу.

Поляки эту библиотеку не без оснований считали своим национальным достоянием и восприняли её потерю очень болезненно. Поэтому из-за алчной и распутной немки на российском престоле в адрес «русских варваров» полетела от поляков не одна тысяча проклятий. Но, как оказалось, эта библиотека поляков не принесла пользы ни императрице, ни России. Зимой 1795/1796 года на реквизированных санях и телегах эта библиотека вместе с армейскими подразделениями в течение нескольких месяцев преодолела более полутора тысяч километров до Петербурга по зимним и слякотным дорогам и, мягко говоря, — сильно в дороге пострадала, книги не всегда использовались по назначению. И в Петербург она прибыла в весьма бедственном частичном состоянии. После её прибытия в столицу никто книг и гравюр не пересчитывал, не систематизировал и о достойном хранении не заботился. А в это время умерла инициатор этой акции — императрица Екатерина II, и интерес к польской библиотеке был потерян, и она в различных товарных ящиках и мешках долгое время была складирована в сыром садовом павильоне Аничкова дворца, где часть библиотеки опять пришла в негодность, пропала. Со временем остатки этой библиотеки (осталось примерно 15-20%) растащили по разным академиям и частным коллекциям. А в первой половине 19-го века наследники Екатерины «великой», российские императоры продолжили её «просвещенческую» традицию и после подавления очередных освободительных восстаний поляков не только закрывали польские университеты, но и ещё «конфисковали» несколько богатых польских библиотек — Варшавского университета, Варшавского общества друзей наук и др. По весьма понятным причинам в русской истории и литературе эти «приключения» с польскими библиотеками старались замалчивать.

После завоевания поляками суверенитета и войны 1920 года поляки потребовали у Ленина возвращения этих библиотек, их интеллектуального скарба. Ленин согласился, и Рижским договором было предусмотрено возвращение книг и рукописей, и в результате поисков небольшая часть этих библиотечных фондов в 1921 году была возвращена в Польшу.

Затем, уже при Сталине, решение этого болезненного для поляков вопроса было предусмотрено в генеральном соглашении между странами о реэвакуации культурных ценностей от 16 ноября 1927 года. Теперь же, в начале 30-х годов, руководство Польши опять настаивало на возвращении библиотек, вернее того, что от них осталось, тем более, что полякам было известно, что к 1928 году в СССР была проведена инвентаризация содержимого библиотек и были опубликованы списки рукописей. Сталин в 1931 году опять пошел навстречу полякам, и к 1937 году часть польских библиотек была найдена и возвращена в Польшу.

Возвращаясь к марту 1930 года, можно ещё отметить, что наркомату торговли СССР было рекомендовано активизировать отношения с деловыми кругами Польши, чтобы климат взаимоотношений сделать более теплым. Для этого рекомендовалось чаще размещать в Польше заказы на производство товаров, необходимых для СССР — «придать более регулярный характер выдачи нами заказов в Польшу, размещая их по возможности периодически». И, забегая немного вперед, можно отметить, что руководство СССР немало сделало, чтобы улучшить отношения с Польшей и добилось поставленной цели — в 1931 году между СССР и Польшей был подписан важный межгосударственный мирный договор.

А в СССР продолжалась Гражданская война, только в марте 1930 года на Украине был зарегистрирован со стороны крестьян 521 теракт против Советской власти.

Из всех изложенных в этой главе фактов и тенденций видно, что в ответ на «бешенный» темп коллективизации по принципу «лучше перегнуть — чем не догнуть» в начале 1930 года Сталин получил немало серьёзных проблем: во-первых, крестьяне ответили сильно возросшим сопротивлением, Гражданская война более накалилась.

Во-вторых, в результате коллективизации опасно осложнилась внешнеполитическая ситуация.

В-третьих, в результате коллективизации сельское хозяйство и государство в целом несло огромные убытки — продолжался массовый убой скота. Кулаки, уничтожая инвентарь, транспорт и т.д. и продавая скот, стремились «превратиться в середняков» или уехать в город. Значительная часть середняков также распродавала скот и инвентарь перед вступлением в колхозы, не желая передавать их в общее пользование с теми, кто ничего не имел.

Чтобы прекратить убой скота, Советские власти в этот период стремились быстрее создать колхоз и быстрее обобществить скот. «Против «растранжиривания» кулацкого имущества есть только одно средство — усилить работу по коллективизации,» — наставлял Сталин.

Чрезмерное изъятие зерна также сыграло злую роль в этой теме, ибо в создавшейся ситуации логика у крестьян была проста — всё равно заберут результаты труда, зерно уже забрали, и что осталось для пропитания — скот и домашняя птица, поэтому нет выбора — этим и следует питаться.

И более того — пока и это не отобрали, то уж лучше получить от своего скота и птицы пользу — зарезать, чтобы семья накушалась вдоволь, в виде копчений и солений что-то припрятать на тревожное будущее, и часть продать, ибо деньги всегда пригодятся, в том числе — и в город уехать.

Только в январе-феврале 1930 года в СССР крестьянами было зарезано около 14 миллионов голов крупного рогатого скота, не говоря уже о количестве зарезанных свиней, овец и коз. Потери за весь период коллективизации были столь велики, что не были восстановлены ни при Сталине, ни при Хрущеве, ни при Брежневе. Ситуацию в этом вопросе немного улучшило присоединение перед войной к СССР Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии и Прибалтийских республик.

В коллективизации имеет начало хронический дефицит в СССР мяса, мясных и молочных продуктов, и знаменитые «колбасные электрички» в 60-е—80-е годы 20-го века. Красивый миф, что при Сталине «всё было» не касался мясных и молочных продуктов. В 30-е годы при Сталине, после войны при Хрущеве и Брежневе «всё было» только в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик, потому что эти города образцово показательно снабжались в ущерб огромного количества тысяч областных и районных городов. И в этом случае можно говорить о просчете Сталина, его ошибке и его ущербе сельскому хозяйству и экономике СССР. При такой тенденции в скотоводстве, и когда при уменьшении посевов и при уменьшении амбарного сбора зерна и при попытке сохранить большие объёмы заготовки государством зерна — было бы чудом, если бы через год-два не было бы голода. Только в январе 1931 года Советскими властями была принята мера против убоя скота и лошадей — постановление, которое угрожало высылкой и конфискацией имущества за хищнический убой скота; это постановление было сильно запоздалым.

В-четвертых, если бы в результате дальнейшего развития наблюдаемых негативных процессов и тенденций был бы сорван весенний сев 1930 года, то последствия этого были бы очень серьёзными, широкими и глобальными. Три перечисленных выше фактора при дальнейшей тенденции их усугубления могли сорвать и индустриализацию страны, а в случае с внешней агрессией привести страну и власть к более тяжелым политическим последствиям.

В-пятых, — с начала коллективизации значительно ухудшилась социальная атмосфера. Полуголодные горожане третий год получали продкарточки. Резко возросла преступность, шикарно разрослась преступная среда. Если с таким размахом третий год грабила крестьян власть, то любой уголовник во время грабежа гражданина на улице или в его же квартире мог с «классовым» подтекстом «экспроприировать», «конфисковать», «национализировать» всё, что ему приглянется. Уголовную среду пополняли и ограбленные, разоренные и обозленные «кулаки». Печально знаменитая уголовная среда, которая и сегодня в России существует, начала формироваться при Ленине, а при Сталине в СССР получила развитие и после войны при нем же закончила своё формирование в характерное устойчивое общество со своими законами. Такого преступного сообщества, в том числе и «воров в законе» при царях в Российской империи не было. Преступность выросла также и за счет резко возросшего количества беспризорных детей, ибо в результате массовых репрессий опять появились многие тысячи бездомных и безсемейных советских детей.

Как видим, в связи с «бешенной» коллективизацией с начала 1930 года — к марту 1930 года в СССР по нарастающей возникло много различных опасных проблем. Сталин со своей командой и с «бешенными» темпами коллективизации в 1930 году «загнал лошадей», и чтобы избежать многих неприятных последствий, ему необходимо было «ослабить вожжи», снизить скорость «бега» или даже сделать паузу, чтобы сбить и снизить градус агрессии загнанных в радикальную ломку крестьян. При возрастающем сопротивлении крестьян или в случае внешней агрессии Сталин мог опасно застрять на середине «переправы»: товаропроизводителей кулаков уже разорил, уничтожил, а достаточного количества колхозов вместо них, тем более эффективно работающих, ещё не создал.

Более того, материальной базы для колхозов, для их основной задачи — расширения посевных площадей ещё не было, кулацкой уже не хватало, а достаточного количества тракторов ещё не было. Осенью 1929 года в статье «Год великого перелома» Сталин прогнозировал: «Известно, что к весне наступающего 1930 года мы будем иметь на полях более 60 тыс. тракторов, через год после этого — свыше 100 тысяч тракторов».

Но в конце июня 1930 года на 16 съезде Сталин отметил: «Отдано в распоряжение совхозов за отчётный период 18 тысяч тракторов в 350 тысяч лошадиных сил». То есть к весне 1930 года в СССР было не 60 тысяч тракторов, а точно меньше 18 тысяч; только к весне 1931 года в колхозах и совхозах было 50 тысяч тракторов.

Сталин всё перечисленное видел, и четко понимал — что так дальше продолжаться не может, опасно, необходимо процесс коллективизации остановить или изменить. Ещё в феврале 1930 года Сталин, чтобы уменьшить широту репрессий, решил ограничить количество своих рьяных коллективизаторов — 4 февраля 1930 года он издал инструкцию (ЦИК и СНК) о возложении проведения раскулачивания и выселения только на ОГПУ. Наконец-то, — «главный крестьянин» СССР — миловидный циничный дедушка Калинин решил съездить в деревню и посмотреть — что там творят его «красные дьяволята». Вернее — русского с виду Калинина, как градусник, «засунули» в народ. И 24 февраля 1930 года он с ужасом доложил ЦК о результатах своего разведывательного рейда.

Срочно необходима была болеутоляющая и жаропонижающая «примочка» для народа, чтобы сбить сильную волну сопротивления и снять напряжение на границе. Сталин отреагировал оперативно, — 2 марта 1930 г. вышла знаменитая Сталинская статья «Головокружение от успехов». А в предыдущий день — 1 марта 1930 года в плане послабления жестких условий коллективизации ЦИК и Совнарком утвердили «Примерный устав сельскохозяйственной артели», который предусматривал обобществление земли, скота и производственного инвентаря членами артели, но в личной собственности разрешалось оставить дом, приусадебный участок, одну корову, несколько голов мелкого скота и птицу. А до этого момента сталинские коллективизаторы могли запросто забрать и дом, например, свидетель тех событий Ретунская (Зубкова) Мария Дмитриевна (1910 г. рожд., с. Усть-Волчиха Алтайского края) вспоминала:

«Раскулачивали всех, кто имел мало-мальски пригодное хозяйство. У нас с мужем был хороший пятистенный крестовый дом. Нас из него выселили и в доме сделали колхозную контору».

Затем 10 марта 1930 года было принято секретное постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении», а 14 марта оно было оглашено партийным организациям. Для крестьян наступила неожиданная «оттепель».

Давно существует красивый миф-обманка: что только к марту 1930 года Сталин узнал правду — как издеваются его подчиненные над крестьянством, и праведно возмущенный и разгневанный добрый Сталин знаменитой статьёй о головокружении одёрнул зарвавшихся кровавых псов, поставил их «на место». Хотя мы в этой книге наблюдали ранее, что в связи с коллективизацией всю «картину в красках» М. Шолохов описал Сталину ещё в июне 1928 года.

В этой главе я подробно описал ситуацию в СССР (кроме промышленности) к марту 1930 года и, надеюсь, многие читатели теперь понимают истинные причины сталинской мартовской «оттепели», и выше я их перечислил.

Великий политтехнолог, в этом талантливый ученик Ленина, в «Головокружение от успехов», «не моргнув глазом» старался заменить крестьянское восстание, выпустить народный пар недовольства — своей руганью на многотысячную армию своих «нерадивых» подопечных:

«Кому нужны эти искривления, это чиновничье декретирование колхозного движения, эти недостойные угрозы по отношению к крестьянам? Никому, кроме наших врагов! Я уже не говорю о тех, с позволения сказать «революционерах», которые дело организации артели начинают со снятия с церквей колоколов. Снять колокола, — подумаешь какая революционность! Появились авантюрные попытки «в два счёта» разрешить все вопросы социалистического строительства».

Теперь, Сталин выглядел чуть ли не спасителем крестьянства, «Ангелом» только что узнавшим о безобразиях подчиненных и праведно возмутившимся. «Ясно, что принцип учёта разнообразия условий в различных районах СССР наряду с принципом добровольности является одной из серьёзнейших предпосылок здорового колхозного движения. А что иногда происходит у нас на деле? Возьмём некоторые районы Туркестана, где благоприятных условий для немедленной организации колхозов ещё меньше, чем в северных областях потребительской полосы. Известно, что в ряде районов Туркестана были уже попытки «догнать и перегнать» передовые районы СССР путём угрозы военной силой, путём угрозы лишить поливной воды и промтоваров тех крестьян, которые не хотят пока что идти в колхозы», — «искренне» возмущался Сталин в «Головокружении от успехов».

В феврале 2010 года в Санкт-Петербурге я был приглашен на собрание коммунистов в связи с прошедшим юбилеем Сталина и с удивлением услышал, что Сталин дважды спас крестьянство: первый раз от голода и нищеты — начав коллективизацию, а второй раз спас крестьян во время коллективизации — от уничтожения кровожадными, зловредными еврейскими и латышскими комиссарами, норовившими навредить «святому» грузину, его дискредитировать и свергнуть. С таким пониманием своего прошлого, нашей трагической истории наше общество далеко не продвинется и старые «грабли» не минет.

И уважаемый мною, ныне уже покойный, сталинист В. Карпов в своём «Генералиссимусе» пытался максимально мягко отразить эту трагедию и минимизировать ответственность Сталина, свалив всё на неграмотность сталинских комиссаров: «Конечно, были на местах, в провинции не очень образованные коммунисты, которых назначали на различные должности, благодаря пролетарскому происхождению и горячим выступлениям (искренне) за революцию. Они нажимали, принуждали, а шибко непокорных репрессировали. Эти заблуждающиеся по своей политической малограмотности по сути дела помогали троцкистам, озлобляли народ против большевиков-сталинцев, которые якобы и проводили эту репрессивную коллективизацию. Что было, то было, нельзя отрицать нажима, принудительных мер, да и арестов и ссылок. Сотни тысяч людей пострадали от крутых мер при создании колхозов. Но был ли другой путь?»

Во-первых, — точно был другой путь, я об этом уже говорил выше, кроме того — есть десятки успешных примеров в других странах. Более того — Сталин до войны, через 13 лет после начала коллективизации по многим производственным показателям так и не восстановил сельское хозяйство, не достиг уровня 1926-1927 гг., — значит старый путь и тот был лучше, — стоило тогда «огород городить», проливать реки крови, слез и уничтожать миллионы наших граждан? Убыток от этой глобальной операции под названием «коллективизация» огромен.

Во-вторых, оправдывающий аргумент — «неграмотность» в отношении различных палачей является неверным, посмотрите — насколько были грамотными и интеллигентными такие кровавые монстры, вурдалаки как — Яша Свердлов, Лейба Бронштейн-Троцкий, Ленин-Бланк, Луначарский и многие тысячи прочих грамотных интеллигентов из их команды.

В-третьих, Карпов в ряду слов — «прижимали», «принуждали» и т.п. «забыл» упомянуть — расстреливали, уничтожали. И совсем несерьёзно выглядит аргумент Карпова, что: «Нет ни одного выступления, в котором Сталин призывал бы к крайностям и силовым методам. Напротив, известно немало документов, написанных Сталиным или разработанных при его личном участии и свидетельствующих об обратном». То же самое Сталин утверждал о кровавейшем Ленине-Бланке.

Выше я уже цитировал Сталина: «Признать допустимость временных чрезвычайных мер», но главное не это, а многочисленные репрессии-преступления в стране. Этих миллионов кровавых дел разве недостаточно, — неужели Сталин в течение 5 лет коллективизации (в течение 2 тысяч дней) ничего не видел, не слышал, не понимал и не принимал в этом никакого участия? Абсурд и возмутительная Ложь.

Постановление ЦК ВКП(б) от 14 марта «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении» требовало от руководителей коллективизации на местах «немедленно прекратить в какой бы то ни было форме насильственную коллективизацию. Решительно бороться с применением каких бы то ни было репрессий по отношению к крестьянам. Немедленно проверить списки раскулаченных и исправить допущенные ошибки».

Свою ошибку Сталин решил не только исправить, но и политесно свалить на управленческие низы. «Свисток» — пропагандистский «выпуск пара недовольства» получился неплохо, — после марта 1930 года наблюдался сильный спад вооруженного сопротивления крестьян, террористических актов.

Посланный в инспекционную «разведку» на Украину С. Орджоникидзе, чтобы доложить как выполняются новые указания Сталина, 22 марта 1930 года телеграфировал ему: «Перекручено здесь зверски. Охоты исправлять мало». И можно понять настроения сильно пострадавших украинцев, ибо — кто это зверство устроил? Москва, и братские москали.

При этом стоит отметить, что «зверски» в 1930 году — это «цветочки» по сравнению со «зверски» в 1932-1933 годах.

С одной стороны, оказывается, что Сталин всё видел и говорил правду, а с другой — кривил сильно душой, что доказывали все последующие его действия. Современные коммунисты «почему-то» утверждают, что Сталин своей статьёй «Головокружение от успехов» остановил репрессии. Нет, он только снизил их накал до сентября 1930 года, а затем репрессии в отношении крестьян продолжались несколько лет в том же ключе, в тех же «красках». Сталин критиковал своих красных комиссаров за «снятие с церквей куполов», а в это же время — в начале февраля 1930 года отдал приказ срывать позолоту с куполов церквей, а в 1931 и 1932 гг. — взорвать знаменитые великолепные храмы.

«Добрый следователь» Сталин продолжал свою игру — 3 апреля 1930 года в «Правде» была опубликована статья Сталина «Ответ товарищам колхозникам», ибо простодушные, потерпевшие от жестокой коллективизации крестьяне засыпали своего спасителя письмами. Сталин им объяснял:

«В чём состоит корень ошибок в крестьянском вопросе? Ответ. В неправильном подходе к середняку. В допущении насилия в области хозяйственных отношений с середняком. Вот что говорит Ленин насчёт хозяйственных отношений с середняком: «Больше всего мы должны основываться на той истине, что здесь методами насилия по самой сути дела ничего нельзя достигнуть».

Потрясающе… — старательный Сталин умудрился найти высказывание Ленина против насилия. В этом ответе колхозникам Сталин 18 раз (!) цитирует «миролюбивого» Ленина. То есть, как дополнительный клапан для «выпуска пара недовольства» крестьян коллективизацией в 1929-1930 годах Сталин использовал Ленина. Сталин ввёл любопытное понятие — «левые загибщики».

Сталин: «Второй вопрос. Каковы главные ошибки в колхозном движении? Их, этих ошибок, по крайней мере, три. 1) Нарушили ленинский принцип добровольности при построении колхозов. Ленин учит, что крестьян надо переводить на рельсы коллективного хозяйства в порядке добровольности, путём убеждения.

2) Нарушили ленинский принцип учёта разнообразия условий в различных районах СССР применительно к колхозному строительству.

3) Нарушили ленинский принцип недопустимости перескакивания через незавершенную форму движения применительно к колхозному строительству. Нарушили ленинский принцип — не обгонять развитие масс, не декретировать движение масс, не отрываться от масс, а двигаться вместе с массами». Политесная лабуда, это даже очень неприятно читать; с сентября 1930 года Сталин забудет все эти красивые слова, и вернется «на круги» своей жестокой коллективизации.

А Сталина «понесло»: «Не для того у нас существует ЦК, чтобы допускать в таком деле личный почин кого бы то ни было. Это была глубокая разведка ЦК. И когда выяснилась глубина и размеры ошибок, ЦК не замедлил ударить по ошибкам всей силой своего авторитета».

Как видим — Сталин свалил всю вину за творившиеся безобразия на местные партийные и советские органы, попытавшись сохранить лицо центрального аппарата ВКП(б). Вадим Кожинов в своей книге по этому поводу отметил: «Главный «вождь» стремился «смягчить» ход коллективизации, делая это, конечно же, не из «гуманных», а из чисто прагматических соображений».

А утверждение Сталина о «глубокой разведке ЦК» стало быть — без ярких эмоций трудно комментировать. Обращаю внимание — этот сталинский трюк повторит на XX съезде Никита Хрущев, который, чтобы очистить коммунистическую партию от миллионов тяжелейших преступлений — все злодеяния партии, марксистов, коммунистов свалит на «мертвого льва», на Сталина, который и в таком виде и в такой неприглядной роли послужит благу партии, коммунистам.

«Трудно остановить в таких случаях свой бег целым отрядам партии, вовремя повернуть на правильный путь и перестроить свои ряды на ходу. Но наша партия поэтому и называется партией Ленина, что она обладает достаточной гибкостью для преодоления таких трудностей. И она уже преодолела в основном эти трудности», — оправдывался Сталин и из этого оправдания умудрялся извлекать пропагандистские плюсы.

«Запущенную в конце 1929 года махину «сплошной» коллективизации, сразу захватившую в своё мощное движение миллионы людей (как насильников, так и их жертв), уже невозможно было остановить — объяснял В. Кожинов. Тем не менее 17 марта 1930 года Политбюро все же направило в основные зерновые регионы «верховных» лиц — Kaгaновича, Калинина, Молотова, Орджоникидзе др., обязав их попытаться «склеить» то, что было уже, в сущности, непоправимо разбито (отмечу, что эта попытка «исправить» тяжелейшее положение, создавшееся в результате «сплошной» коллективизации, была продиктована, конечно же, не каким-либо «гуманными» мотивами, а опасением полнейшего краха сельского хозяйства страны)».

Конечно, коллективизацию невозможно было остановить по той простой причине, что 10 миллионов основных товаропроизводителей в сельском хозяйстве — «кулаки» были разорены и уничтожены как класс и многие даже физически. А чтобы из середняков и бедняков опять выросли кулаки — опять необходима была крестьянам свобода и минимум 4-5 лет свободного труда.

Стоит заметить, у командированных высокопоставленных партийных функционеров не было задачи «склеить» противоборствующие стороны в Гражданской войне, а была такая же задача, как и у Сталина — найти на «местах» стрелочников, дать им публичный выговор, «разнос» или перенаправить на работу в другой район, чтобы спустить «пар» у местных крестьян и очистить за счет партийных низов партийные верхи от «грехов» коллективизации.

Итак, март 1930 года — инициативой «сверху», Сталина, был остановлен штурм коллективизации, сорваны планы коллективизации. А для крестьян наступила «оттепель», как потом оказалось — временная пауза; а многие крестьяне решили, что они опять победили, отбили натиск закабаления, как при Ленине в 1920-1922 годах. За событиями в этот период мы понаблюдаем в следующей главе.

А заканчивая эту главу отмечу, что для своих растерянных внезапной остановкой работы «бешенных» коллективизаторов, особенно для неграмотных и бестолковых, Сталин в закрытом письме ЦК ВКП(б) от 2 апреля 1930 года «О задачах колхозного движения в связи с борьбой с искривлениями партийной линии» объяснял:

«Поступившие в феврале месяце в Центральный Комитет сведения о массовых выступлениях крестьян в ЦЧО, на Украине, в Казахстане, Сибири, Московской области вскрыли положение, которое нельзя назвать иначе как угрожающим. Если бы не были тогда немедленно приняты меры против искривлений партлинии, мы имели бы теперь широкую волну повстанческих крестьянских выступлений, добрая половина наших «низовых» работников была бы перебита крестьянами, был бы сорван сев, было бы подорвано колхозное строительство и было бы поставлено под угрозу наше внутреннее и внешнее положение».