ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дележ большой добычи

Захват власти в России, захват России приезжими террористическими группировками Ленина-Бланка и Бронштейна-Троцкого в октябре 1917 года произошёл довольно легко и быстро, и сравнительно с малой кровью. Ленин более десяти лет отсутствовал в России, приехал и через шесть месяцев захватил власть. Это всё-таки впечатляет, как и впечатляет глупость и безволие потерявших власть. В конце октября — начале ноября далеко не вся Россия была захвачена, но это было уже «делом техники» — тем более, что в этот период серьёзного сопротивления не наблюдалось. Скорее — был шок, пауза осознания происшедшего, надежда и даже любопытство — что получиться у этих.

Рассматривая этот исторический эпизод трудно отделаться от мысли, вывода, что время не властно над вечной человеческой глупостью-несовершенством-неграмотностью, над вечным человеческим коварством и алчностью, и соответственно — над вечным обманом одних другими в корыстных целях. Население России отнеслось к этой революции, к этому захвату власти даже с оптимизмом-надеждой, ибо, давно ожидая положительных перемен, разочарованное властью своего последнего императора, затем властью масонов-«февралистов», ожидало исполнения новых обещаний: землю — крестьянам, заводы — рабочим, всем национальностям — свободу-суверенитет, всем гражданам — свободу слова, действий и сладкий загадочный Коммунизм. Поэтому у захватчиков в начале властвования — в конце 1917 года не возникло трудностей с местным населением, русские и шире — россияне не возмущались, не бунтовали, не оказывали вооруженного сопротивления. Но Ленин и Бронштейн в этот начальный период правления неожиданно столкнулись с внутренней проблемой, с противостоянием внутри своего коалиционного командования революционной армии захвата.

Борьба за захваченную Россию, за власть в захваченной России между ленинцами и главарями еврейской национальной организации Бунд началась ещё до штурма Зимнего дворца, на проходящем 25 октября в Смольном 2-м Всероссийском съезде Советов. И это выглядело даже странно, — ибо в России начали бороться между собой евреи, две еврейские группировки с не сильно различающимися взглядами. Съезд был запланирован на 2 часа дня, но Ленин под различными предлогами оттягивал открытие. Ленин ждал известий о захвате Зимнего дворца, который до сих пор не был захвачен только по одной причине — по причине плохой организации пьяной солдатни и матросни, несмотря на участие педантичных немцев. Зимний был захвачен только ночью 26 октября в 2 часа 10 минут.

К концу дня совсем измученные делегаты съезда не выдержали, — и председательствующий бундовец Дан в 22 часа 40 минут позвонил в колокольчик и объявил съезд открытым. Сразу завязалась острая дискуссия по вопросам — как захватывать власть, и какой должна быть новая власть. «Когда-нибудь вы поймёте, в каком преступлении вы участвовали», — давил на совесть ленинцев «чистый» Цедербаум (Мартов). Разразилась ссора, получился скандал. Кадеты М. Гендельман и Л. Хинчук, бундовцы Р. Абрамович и Г. Эрлих покинули съезд в знак протеста против захвата власти силой, и своим демонстративным уходом решили пугнуть большевиков ослаблением.

«Тем, кто отсюда ушел, и кто выступает с предложениями, мы должны сказать: вы — жалкие единицы, вы банкроты, ваша роль сыграна, и отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть: в сорную корзину истории...», — посылал всех малодушных евреев подальше... боевой Лейба Бронштейн (Троцкий) (обе цитаты из исследования В.А. Поцелуева). Ушли остальные бундовцы и кадеты. Но потом сообразили, что этим только облегчили жизнь Ленина, Бронштейна и им подобных, а главное — этим совершили грубую тактическую ошибку. Бронштейн-Троцкий быстро смекнул плюсы этого ухода: «Уход соглашателей не ослабляет Советы, а усиливает их». А занявшие опустевшие кресла различные зеваки из солдат и матросов проголосовали «как надо».

«Задним числом» Н. Суханов (Гиммер) и все бундовцы поняли свою ошибку: «Мы ушли совершенно развязав руки большевикам, сделав их господами всего положения. Мы своими руками отдали большевикам монополию над Советом, над массами, над революцией». Оставшийся в зале Кац (под маской Б. Камков) пытался полемизировать с Бронштейном-Троцким, стараясь выторговать для бундовцев свою долю во власти. Кац, понимая, что солдаты и матросы находятся под влиянием большевиков, почему-то решил, что всё крестьянство находится под влиянием Бунда: «крестьянство — это пехота революции, без которой революция должна погибнуть». Но этой ночью торжествовали и «банковали» ленинцы, срочно принявшие декрет о земле.

«Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью», — вероятно, вспоминая эти слова неистового Белинского, подбадривал себя Ленин. Сбылась его мечта — он на вершине, он над Россией. Над империей. Вот он — самый счастливый миг Ленина, дедушка и брат им бы гордились... А как счастлива мама. Инесса. Надя... С гордостью можно теперь посмотреть в глаза Усиевичу, Натансону, Абрамовичу и т.д. — Вероятно, такие сладкие мысли приходили Ленину в голову после бурных дней 25-27 октября. Идеолог позднего большевистского периода, «застойного», А. З. Романенко писал: «Победа Великого Октября была поражением сионизма в России и его союзника — Бунда».

Но не тут-то было... Рано было радоваться этой победе. Тем более, что никто с сионизмом в этот период и не воевал, и явная ложь Романенко — это версия прикрытия и даже лживое придание благородства действиям Ленина, Троцкого и всей Компартии.

Уже 27 октября пришли к Ленину ветераны еврейских террористических войн в России — «Чёрные вороны», «демоны революции» — помощнички из Бунда и других еврейских организаций, с которыми «красным дьяволятам» в этот период ещё трудно было равняться по количеству пролитой в России крови. И любому из этих исторических знаменитостей: Юлик Цедербаум под маской «Мартов», Абрамович Рафаил Абрамович по кличке «Рейн», Вайнштейн Арон Исаакович под маской — «Рахмилевич», Фрумкина Мария Яковлевна по кличке «Эстерь» (будущий редактор первого 8-томного издания работ Ленина на еврейском языке), Гольдман М.И. под маской «Либер», В.П. Махновец под маской «Акимов», А.С. Пиккер под маской «Мартынов», Ф.И. Дан под маской «Гурвич», А.И. Кремер под маской «Вольф», В.Д. Медем под маской «Гринберг», А.Я. Мутник под маской «Абрамов», М.Я. Левинсон под маской «Коссовский», Эрлих, Рафес, Розеншталь, Левин, Лурье, Вайсенблюм и т.д., — им было что сказать Ленину и Бронштейну.

В их тёмных глазах не было особой гордости за Ленина, но пронзительно звучал вопрос — как теперь будем делить власть над Россией? А кто сражался и погибал за эту власть в 1878-1881 годах, и сидел в тюрьмах и Сибири за это? А кто сражался, погибал за это же с 1901 по 1907 гг., когда в это время молодой здоровый Ленин валял дурака и беспечно жил в благополучной Европе на чьи-то деньги? Это были не шуточки, это были не русские генералы Корниловы или Крымовы, — это были старые закаленные террористы, Ленину пришлось нелегко. Грозные визитеры выразили страстное желание совместного управления Россией и в категоричной форме потребовали создания совместного коалиционного «однородного социалистического правительства».

Ленину очень жалко было не то что отдавать власть, но даже отдать часть, делиться ею. Вот она, долгожданная мечта — в его руках, а этих людей Ленин прекрасно знал — отдай им палец, — считай, что уже нет руки, и чем это кончится и будет ли жив Ленин, не понятно. Вот теперь, вероятнее всего, Ленин в очередной раз вспомнил свои же слова, сказанные ещё в 1903 г.: «Самостоятельность и независимость Бунда не подлежит сомнению, равно как и постепенное их усиление». И, конечно, вспомнил свой же совет: «С Бундом надо быть корректным и лояльным, но в то же время архихолодным, застёгнутым на все пуговицы и на законной почве припирать его неумолимо и ежечасно, идя до конца без боязни», «с Бундом надо готовить войну, если хотеть с ним мира».

Когда бундовцы вечером 25 октября покинули съезд Советов, то они сами себя лишили даже маленького кусочка от захваченного пирога. На следующий день, 26 октября, посовещавшись и оценив свои силы и возможности, обиженные решили пугнуть Ленина резким заявлением — чтобы был сговорчивее на следующий день: «Железнодорожный профсоюз объявляет всех тех, кто будет продолжать решать споры внутри страны силой оружия, врагами демократии и предателями родины».

Такая мощная структура как Викжель была полностью в руках Бунда, только 3 члена правления этой организации из 29 были ленинцами. Кроме того, Бунд как националистическая еврейская организация насчитывал 400 тысяч членов. С этой активной, агрессивной силой нельзя было не считаться. Бундовцы пришли к Ленину с «мирным» предложением дележа и ультиматумом всероссийской забастовки железнодорожников, уже намеченной на 29 октября, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Некоторые сторонники Ленина дрогнули и начали на него давить — «От нас отшатнутся и те группы, которые нас поддерживают. И мы не в состоянии будем удержать власть», — объяснял компромиссный Рыков. Запаниковал Розенфельд (Каменев): «Пока мы справимся с забастовкой (ж.д.) пройдёт несколько недель, мы проиграем», «Бороться можно только с Викжелем, но не против него». В таких ситуациях Розенфельда всегда поддерживал его друг — Хирш Апфельбаум (Зиновьев).

Симпатизирующая в этот период захватчикам власти З. Гиппиус о требовании Бунда с иронией писала: «уже развёл руками чёрными Викжель пути». Но Ленин не сдавался, упорно не хотел делиться, и ехидно ответил: «Берите власть в ИК. Но мы пойдем к морякам!» (С). Это была ответная угроза физической расправы, — ведь РВК руководил Бронштейн-Троцкий.

«В восстании участия не принимавшие. Хотят вырвать власть у тех, кто их сверг (Врем. пр.). Незачем было поднимать восстания, если мы не получим большинства», — поддерживал Ленина Бронштейн, который также не хотел делиться властью, Россией. Ленин с Троцким понимали, что им противостоят не Гучковы и Львовы, а умные прагматичные и жесткие люди, владеющие той же опасной технологией замутнения мозгов «масс». Поэтому 27 октября они декретом СНК закрыли все небольшевистские газеты — «Речь», «День», «Новое время» и другие. Этим они убрали появившегося противника с информационного пространства и установили свою монополию над российскими «массами»; то есть — лишили недавних подельников по захвату, другие революционные еврейские организации возможности воздействовать на российские массы, лишили уличной силы обманутых российских масс.

«В своё время во имя гуманности они требовали свободы слова, и отмены смертной казни. Но как только они пришли к власти, — была установлена такая цензура, которой не знал даже в самые мрачные времена царизм. Смертная казнь практически применялась повсеместно, а затем её ввели в «легальном плане», — комментировал действия большевиков их современник Альфред Розенберг.

Не разбиравшийся в тонкостях внутренних разборок захватчиков Максим Горький в статье «К демократии» наивно и гневно обрушился на Ленина и Бронштейна за ущемление прав и свобод, демократии. В ответ 28 октября партия кадетов организовала протестный митинг у Таврического дворца, где располагался Совет, с требованием к Ленину и Троцкому — вернуть демократические свободы. В этот же день (28 октября) откуда-то появился всеми забытый старик Г.В. Плеханов и подлил масла в огонь своим «Открытым письмом к Петроградским рабочим», в котором предупреждал о неизбежности тяжёлой гражданской войны.

Ленин на уступки никак не хотел идти, и, понимая, что лучшая защита — это нападение, сделал резкий наступательный ход — партию кадетов («Винаверов» и «Слиозбергов») объявил «врагом народа». А вечером 28 ноября 1917г. вышло грозное устрашающее постановление Совнаркома — решили предать кадетов Ревтрибуналу. При этом большевики бросились искать почему-то Милюкова, хотя было много не спрятавшихся «Винаверов», «Данов» и «Слиозбергов».

Конфликт между старыми и молодыми террористами за захваченную Россию набирал остроту, даже немногословный Дзержинский заявил: «Мы не допустим отвода Ленина и Троцкого из ЦК». Все вокруг притихли, наблюдали за этими разборками, дележом власти на самой верхушке, — неужели в России вспыхнет еврейская междоусобица, еврейская гражданская война в России? Обе стороны понимали, что этого допустить нельзя.

В это время — 29 октября в центре Петрограда подняли вооружённое восстание против захватчиков молоденькие курсанты военных училищ. Они довольно быстро захватили Михайловский манеж и Государственный банк. А со стороны Павловска и Красного Села стали наступать на столицу части генерала Краснова, за спиной которого появился сбежавший Керенский. Оказалось — атаман Краснов своим появлением с несколькими казачьими сотнями помог помириться дерущимся за власть и временно их сплотить перед общей угрозой. В этой ситуации было не до внутренних разборок и обе еврейские стороны пошли на взаимные уступки. Бундовцы попросили отдать им хотя бы несколько министерских постов. Ленин согласился рассмотреть это предложение, создали согласительную комиссию. Ленин не возражал против включения отдельных лиц в правительство, но при жёстком условии, что в любом случае правительство, то есть и эти лица, должны подчиняться ленинскому политическому штабу — ВЦИК.

Но 31 октября ситуация была уже другой: восстание курсантов было жестоко подавлено, восставших мальчишек убили, а части Краснова постреляли и ушли в глубь России, угроза миновала. Кстати, и тех и других опять подвели казаки атамана Дутова, которые вначале согласились поддержать это белое восстание и наступление, а затем — в ходе боёв отказались.

Теперь Ленин мог опять не делиться добычей и 1 ноября на заседании ЦК РСДРП(б) категорично заявил: «Викжель в Совет не входит, и его туда впускать нельзя; Советы — органы добровольные, а Викжель не имеет опоры в массах» — то есть не имеет силы. — «Пора покончить с колебаниями. Колебаться нельзя, мы должны апеллировать к массам» — убеждал своё окружение Ленин.

2 ноября Цедербаум (Мартов) потребовал от СНК отменить запрет на выпуск ряда оппозиционных газет. Бунд рвался к российским массам и требовал от Ленина честной борьбы. И, вероятно, в этот момент Цедербаум обратился к окружению Ленина, апеллируя к справедливости и кровной солидарности. Ибо Каменев, Зиновьев и другие сторонники Бунда Ленину заявили: «Мы стоим на точке зрения необходимости образования социалистического правительства из всех советских партий». Ленин ответил им ультиматумом: «Мы требуем категорического ответа в письменной форме на вопрос, обязуется ли меньшинство подчиниться партийной дисциплине и проводить ту политику, которая сформулирована в принятой ЦК резолюции товарища Ленина».

7 ноября «Правда» опубликовала более мягкое обращение ЦК РСДРП(б): «Мы согласны разделить власть с меньшинством Советов, при условии лояльного, честного обязательства этого меньшинства подчиняться большинству». А 8 ноября Ленин показал, что он не шутит и может отодвинуть от власти самого председателя ЦИК — вместо Розенфельда (Каменева) 19 голосами «за» и против 14 председателем ЦИК был избран Яша Свердлов.

Ах так! Не испугаешь! — видимо сказал Розенфельд и в знак протеста вышел и из СНК. А вслед за ним ушли из ЦК и СНК Зиновьев, Теодорович, Рыков. Эти двое: Каменев и Зиновьев и раньше подводили Ленина, в частности они были против начала вооружённого восстания в октябре. Можно смело говорить о кризисе в верхах Советской власти из-за Бунда после 10-ти дней властвования, и о кризисе команды Ленина-Бронштейна, ибо всё-таки Рыков ко всему прочему был наркомом внутренних дел, а И. Теодорович — нарком по делам продовольствия. Это был серьёзный удар Ленину в спину.

«Меньшевистский профсоюз железнодорожников Викжель выдвигал требования удалить из руководства Ленина и Троцкого и сформировать «однородное социалистическое правительство»  из всех левых партий, — отметил в своём исследовании В. Шамбаров. — Спас положение лучший из большевистских интриганов и организаторов, Свердлов. Переговоры с лидерами меньшевиков — Даном, Либером, Гоцем — кончились ничем. Но Яков Михайлович сумел внести раскол в ряды оппонентов, власти-то всем хочется. И удалось найти общий язык с руководством левых эсеров — Спиридоновой, Натансоном, Шрейдером, Камковым (Кацем). По результатам достигнутого соглашения Ленин и Троцкий в правительстве были оставлены».

Напряженную ситуацию раздрая «в верхах», который «низы» — «массы» и не совсем понимали, грозно усиливала опасная экономическая ситуация. Ведь заводы стояли, рабочие не работали и привыкли, что их «подпитывают» «заграничной манной» большевики, платить на жизнь надо было и солдатам и матросам, ведь им — многим тысячам здоровых вооруженных мужиков надо было каждый день есть, а деньги у Ленина и Бронштейна стремительно и опасно заканчивались, что могло привести к бунту «низов». Революция — дело не производственное, революция требовала денег и очень быстро их пожирала. Ленин обратился за помощью по своей линии — в Германию, а Бронштейн по своей — в США. В это время «революционные массы» и откровенные уголовники кормились за счет городских столичных масс, пользуясь преимуществом — что у них есть оружие. Отбиралось не только продовольствие, но и различные ценности и вещи, которые можно было обменять на базарах у приезжих крестьян на продовольствие.

К середине ноября подоспела финансовая помощь «ленинских друзей» — по старой схеме: Берлин — Парвус — Ганецкий (Дания) — Е. Сумельсон (Россия) поступили в распоряжение захватчиков уже упомянутые 11 млн. немецких марок, которые им выделило германское правительство. И эти деньги необходимо было «осваивать» совместно. При этом главный идеолог и финансовый посредник Парвус-Гельфанд также надеялся, что Ленин и с ним поделится властью — даст ему достойный государственный пост в захваченной России, и об этом говорилось Ленину открытым текстом, но Ленин медлил, ему очень не хотелось подпускать к власти этого мощного игрока. Ленин пошел на некоторые уступки — разрешил издавать недавно запрещенные, ставшие вдруг оппозиционными, газеты.

Поступили деньги и по линии Бронштейна. «В течение ноября, осваиваясь в Смольном, Троцкий развил лихорадочную деятельность. У него несколько раз побывал американский генерал У. Джулсон, околачивающийся в Петрограде с какой-то загадочной целью. 30 ноября Троцкого посетили У. Томпсон и Р. Робинс. Разговор шел о «низком уровне революции», о том, что необходимо предпринять. Томпсон сообщил, что в Петрограде остается Александр Гомберг (он же — Михаил Грузенберг), работавший в миссии «Международного Красного Креста» переводчиком. Гомберг-Грузенберг, сын ветхозаветного раввина, был его земляком. Оставался он, как следовало понимать, для связи. Прозвучала и фамилия О. Ашберга с его «Ниа-Банком». Шведский финансист был окончательно утвержден на роль «большевистского банкира». В Америку ушла телеграмма с просьбой срочно прислать два миллиона долларов. Чек от Моргана пришел незамедлительно» — отметил в своей книге Н. Кузьмин. Этот момент подчеркнул в своем исследовании и В. Шамбаров:

«Директор Федеральной резервной системы США Уильям Бойс Томпсон и полковник Раймонд Робинс 30 ноября посетили Троцкого. А после конфиденциальной беседы с ним, 2 декабря, Томпсон направил запрос Моргану — перечислить 1 млн. долларов. Этот факт стал достоянием газетчиков. «Вашингтон пост» от 2 февраля 1918 года сообщала: «Уильям Б. Томпсон находился в Петрограде с июля по ноябрь прошлого года и сделал личный вклад в 1 млн. долларов в пользу большевиков». Известно, что 12 декабря банкиры, входящие в организацию Американского Красного Креста, вели переговоры о выплате большевикам ещё 2 млн. долларов».

Но финансовая подпитка не сняла напряжение в лагере захватчиков, а из США даже усилила раздрай, увеличив упреки и претензии к большевикам. Хаос и грабёж в столице при новой власти принял невообразимые размеры и достиг такого размаха, что 4 декабря 1917 г. Ленин вынужден был объявить в столице военное положение(!), чтобы как-то приостановить криминал и разгул «революционной солдатни». Эта мера имела двоякое значение, ибо Ленин знал, что Бунд давно запланировал на 5 декабря Всероссийский съезд бундовцев, и чем это мероприятие «революционного народа» закончиться, было непонятно, Ленин побаивался, и объявленное военное положение должно было остудить горячие головы бундовцев. И 5 декабря 1917 г. в Петрограде массово, шумно и грозно прошёл Всероссийский съезд Бунда, на котором горячо возмущались жадностью Ленина. При этом бундовцы умело нагнетали старым проверенным методом атмосферу в обществе. Сотрудничающий с большевиками один из умнейших людей того периода, спец из «бывших» Л.Б. Красин, 8 декабря 1917 года в письме жене писал о «всеобщем саботаже» «старых» специалистов и чиновников, и отметил: «Большевики вероятно погибнут. Газеты исключительно полны руганью против большевиков. А большевики, закусив удила, жарят вовсю напролом» («Вопросы истории» № 2, 2002 г.).

Если одни могли грабить горожан, другие — делить уже награбленное с помощью карточек, а у третьих ещё были некоторые запасы, то самая беззащитная часть интеллигенции — учителя оказались в самой критической ситуации, и в полном отчаянии 5 декабря Всероссийский Учительский Союз (ВУС) объявил бессрочную забастовку. Этот позорный для Советской власти случай не описан ни в одном российском учебнике истории. Это был пик ленинского позора через 40 дней после захвата власти. И вместо того, чтобы накормить учителей и улучшить их катастрофическое положение — Ленин вначале попытался срочно организовать альтернативный союз учителей «интернационалистов», то есть нерусской национальности, но достаточного количества евреев-учителей и их сторонников не оказалось, — и затея Ленина провалилась. Поэтому Ленин больше не стал ничего придумывать, — и через два дня после начала забастовки учителей — 7 декабря 1917 г. дал приказ Дзержинскому организовать ВЧК не только для борьбы с уголовщиной, но и с контрреволюцией в лице учителей.

Обратите внимание — подпольных белых организаций ещё не было, на Петроград никто из белых не наступал, никто из патриотов на фашистов-ленинцев в этот период ещё не покушался, с союзником Бундом велись мирные переговоры, — против кого изначально было создано ЧК? Против разгула уголовников? — Только с одной целью, которую выше объяснял Ленин — для установления и поддержания жесткой диктатуры в захваченной стране.

«Чистые» сионисты по понятным причинам были на стороне Бунда, а их вождь — легендарный И. Трумпельдор в роли «мудреца» предрекал, что скоро русский народ проснется, всё поймёт и начнется мощное сопротивление, русские «революционные» солдаты и матросы могут в любой момент повернуть оружие против своих сегодняшних вождей-хозяев, разгорится невиданный до сих пор антисемитизм, поэтому, выступая в этот период неоднократно в Петросовете и в прессе, он призывал формировать еврейские отряды самообороны. Но Ленин и Бронштейн пока его «не слышали». Тогда И. Трумпельдор без их «одобрямс» основал товарищество солдат-евреев, основу, которая никогда не предаст большевиков, и будет скелетом, осью Красной Армии, эдаким «красным Бейтаром».

В ситуации полной беспомощности в хозяйственных и экономических вопросах, саботажа «бывших» чиновников и специалистов, и атаки за власть со стороны своих идеологических союзников, Ленин и Троцкий могли не удержать и упустить власть. Поэтому они, наконец-то, пошли на компромисс с Бундом, вынуждены были уступить и идти на переговоры по включению бундовцев и кадетов в своё правительство. И 9 декабря 1917 г. в Совнарком вошло ряд бундовцев и кадетов, — Ленин назвал это «честной коалицией». Уважаемый мною Н. Кузьмин, не разобравшись в «перипетиях» исторического момента, не увидев борьбу за власть в стане захватчиков, пишет, что 9 декабря 1917 года Ленин и Троцкий провели перестановку наркомов — чтобы улучшить эффективность управления, о том же сознательно врали советские историки и идеологи.

Кроме того, Ленин пошёл и на другие уступки — пообещал срочно создать Центральный еврейский Комиссариат и Центральное Бюро еврейской секции при ЦК РКП(б). И выполнил это обещание, которое так усердно скрывали, не афишировали советские идеологи. Правда, на всякий случай «Центральный еврейский Комиссариат» Ленин разместил подальше от себя — в Москве. Пошел Ленин, наконец-то, и на уступки сионистам — в декабре он разрешил Трумпельдору сформировать первый еврейский сводный вооруженный отряд, который в феврале 1918 года из-за нелояльности к большевикам был распущен.

Но Бунд был недоволен добытым куском, нечестным дележом, и желал большего, и ещё в ходе переговоров и формирования коалиционного правительства 20 ноября Викжель принял резолюцию, по которой требовал, чтобы Ленин отдал им в управление всё хозяйство железной дороги в России. Ленин прекрасно понимал все последствия и зависимость — если он отдаст «друзьям» по борьбе ж.д. дороги России. Поэтому решил побороться с Бундом и за бундовскую часть железной дороги, — и 23 ноября СНК постановил созвать Чрезвычайный съезд железнодорожников. А 12 декабря в Петрограде этот Чрезвычайный Всероссийский съезд ж.д. рабочих начал работу. Ленин призвал ликвидировать беспорядок на транспорте и поменять бундовское руководство. Съезд руководство не стал менять, хотя и принял резолюцию о недоверии к Викжелю.

В ответ на попытку Ленина отобрать основную силу Бунда, и на нежелание делиться дальше и больше, Бунд, кадеты и сионисты решили, что если Ленин мирно не хочет с ними делиться Россией, тогда следует забрать своё силой, — и создали боевую организацию под оригинальным названием — «Комитет спасения родины и революции» во главе с отъявленным террористом Гоцем Абрамом Рафаиловичем (1882-1940 гг.), который в 1907 году был осуждён за терроризм на 8 лет каторги, и стали готовиться к затяжной борьбе.

Ленин в ответ начал действовать очень решительно — арестовал ряд этих еврейских бунтовщиков во главе с Гоцем и посадил в тюрьму. Остальные — недовольные, но запуганные, отказались от претензий на власть, и, обиженные, в глубокой конспирации начали готовить заговор против Ленина и его ближайших помощников. Забегая немного вперёд, стоит отметить, — после того как заговор в 1918 г. провалился, и покушение на Ленина не удалось — его только ранили, то в 1920 году Бунд был прощен Лениным и, расколовшись, своим большинством перешёл на работу к Ленину. А в 1922 году, в виду нехватки кадров в советском правительстве, опыт Абрама Гоца был востребован новой властью, — и Ленин простил и его, амнистировал и направил на высокие посты в народное хозяйство СССР, также взяли на подмогу и Вайнштейна, Гольдштейна и других.

Итак, после ареста Гоца, Ленин усилил борьбу за ж.д., и 5 января 1918 г. состоялся ещё один Чрезвычайный съезд железнодорожников. Съезд проходил в упорной борьбе обеих сторон до 18 января и образовал вместо Викжеля новую управляющую организацию — «ВИКЖЕдор». Но ленинской организацией ВИКЖЕдор так и не стал, так как влияние Бунда в этой отрасли было слишком сильным. По этой причине весной этого же года упрямый Ленин опять провел реорганизацию ВИКЖЕдора, и опять безуспешно, у ВИКЖЕдора всё время отрастала бундовская голова, и бундовские замашки. И отчаявшийся Ленин в июне 1918 года эту организацию ликвидировал за «контрреволюционную деятельность». После чего бундовцы совершили попытку перехвата власти в России — организовали путч и совершили удачное покушение на главу ЧК Моисея Урицкого и неудачное на Ленина, что послужило поводом к широкомасштабному красному террору против миллионов русских людей по всей России. Этот период истории мы рассмотрим подробнее в следующих главах.

Судя по последующим решениям — проблемы у Ленина с управлением ж.д. на этом не закончились, ибо 30 ноября 1918 г. решением СНК ж.д. были объявлены на военном положении и на них был введён институт военных Комиссаров. А 12 декабря 1918 г. эти Комиссары были наделены чрезвычайными полномочиями. И только когда в Москве прошёл 1-й Всероссийский съезд ж.д. профсоюзов, начавшийся 1 февраля 1919 г., то вся эта история с Бундом и ж.д. окончательно завершилась.

Заканчивая эту небольшую, но важную главу, можно вспомнить высказывания одного знаменитого еврея — Э. Ренана: «Мы стали бродильным началом среди неевреев, в среде которых мы жили», «Мы дрожжи, наша задача — сбраживать чужое тесто». Старый вопрос, — что лучше: свежий спелый виноград или сбродивший, вино. В рассмотренном нами историческом случае, из-за страстного стремления к власти мы наблюдали редкий случай — расслоение «дрожжей» и жесткое «внутридрожжевое» брожение над уже сбродившим, скисшим российским обществом-«массой».

Итак, — после захвата власти в России и самой России в октябре 1917 года во внутриеврейской борьбе победителей, недавних союзников в борьбе за власть победил Ленин-Бланк и Бронштейн-Троцкий. Это была их вторая победа во второй половине 1917 года. Для полного счастья власти им оставалось решить последнюю проблему, которая уже давно торчала как заноза и в связи с описанными в этой главе событиями, стала особенно беспокоить, тревожить — это проблема намеченного на начало января 1918 года Учредительного собрания, которое якобы должно на всенародном уровне окончательно решить вопросы власти в России.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

 Окончательный срыв демократической маски

«Захватная диктатура коммунистического меньшинства, весьма скотского характера»

А. Солженицын.

С марта 1917 г., ещё до приезда Ленина в Россию, основные политические силы в России пришли к единогласному решению о необходимости проведения Учредительного собрания, для определения дальнейшей судьбы страны, формы и структуры власти. Ленин публично не отвергал эту идею, хотя и не одобрял — ведь зачем Учредительное собрание различных слоёв населения, если он уже давно стремился к диктатуре одного слоя, вернее — к диктатуре небольшой группки заговорщиков, прикрываясь диктатурой пролетариата. Подвергнуть критике идею Учредительного собрания Ленин никак не мог — это значило разоблачить себя окончательно, показать, что Ленин совсем не либерал, не социалист и не демократ; и соответственно, всё что он говорил и говорит — это одна большая Ложь. Ленин мог поступать, как декларировал: «Диктатура — есть государственная власть, опирающаяся непосредственно на насилие», но решил побороться за свой имидж и лицо демократа, поиграть в демократию и не отменять подготовку к Учредительному собранию, которая была до его захвата власти уже на завершающей стадии. И Ленин объявил, что Учредительному собранию быть, и назначенные на 12 ноября 1917 г. выборы в этот народный орган не отменяются. Поэтому и 26 октября 1917 г. на съезде решили до Учредительного собрания назвать СНК — «Временное рабочее и крестьянское правительство», а над ним поставить верховный управляющий орган ВЦИК — Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, который возглавил Яша Свердлов, поэтому формально Свердлов стал главным человеком при новой власти. А над всей этой структурой возвышалось Политбюро ВКП(б), на самой верхушке которой возвышался двуглавый тандем: Ленин-Бронштейн.

Проблему Учредительного собрания Политбюро и Совнарком обсуждали неоднократно и в ноябре и в декабре 1917 года, решили — проводить, к тому же во время шквальной критики во время борьбы за власть бундовцев другое решение вызвало бы бурю общественного осуждения и негодования. А «грамотно» проведенное Учредительное собрание могло дать власть группировке Ленина и Бронштейна, сохранить её за ними, то есть — узаконить.

1 января 1918 г. князь Шаховский организовал неудачное покушение на Ленина — его люди стреляли в Ленина из револьвера на Симеоновском мосту, когда он ехал в автомашине. Ленину сильно повезло. Пережив эту неприятность, Ленин и Бронштейн энергично взялись за подготовку Учредительного собрания, они не собирались рисковать и решили серьёзно подготовиться. Все мероприятия в этот период — связанные со съездом, конференциями и различными собрания были направлены на то, чтобы обработать население так хорошо — «по-ленински», чтобы выбранные в Учредительное собрание народные представители были «свои», или, по крайней мере, были лояльны к Ленину.

Старую Всероссийскую комиссию по выборам в Учредительное собрание ленинцы разогнали и этой подготовкой занялись три еврея из ленинской команды — Драбкин, Бродский и Урицкий. 3 января 1918 г. ВЦИК принял «Декларацию прав трудящихся и эксплуатируемого народа», в которой Россия объявлялась «Республикой Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов». Это Учредительному собранию уже открыто и нагло навязывалась форма власти, которую оно по замыслу Ленина должно было акцептировать, узаконить. На всякий случай ВЦИК 3 января неразумным объяснял и грозно предупреждал: «Вся власть в российской республике принадлежит Советам и советским учреждениям. Поэтому всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваться как контрреволюционное действие». С вытекающими отсюда последствиями. Какими? — Стало ясно уже в этот же день.

Воодушевление и надежды общественности в связи с грядущим Учредительным собранием росли. И 3 января эти настроения общества вылились в Петрограде в большую демонстрацию в поддержку Учредительного собрания. Возмущённые этой вольницей захватчики власти расстреляли эту демонстрацию. После этого кровавого события Ленин на всякий случай предусмотрительно 4 января 1918 г. ввёл на период работы Учредительного собрания в Петрограде военное положение, чтобы избежать демонстраций демократически настроенного народа, уже — контрреволюционного народа, и «эксцессов» на самом собрании, ибо выборы делегатов были для большевиков провальными.

«Большевики с трудом набрали 25% мандатов. Остальное получили эсеры, меньшевики, кадеты. И Советское правительство прекрасно понимало, что его «временная» власть вот-вот может закончиться. А отдавать её не собиралось. Поэтому заранее готовилась провокационная «Декларация прав трудящихся и эксплуатируемого народа», которую Учредительное собрание явно не примет и даст повод для своего разгона. В столицу заранее стягивались надежные матросы и латыши. И заранее на 8 января, через три дня после открытия «учредилки», был назначен III съезд Советов, которому предстояло узаконить разгон», — отметил в своём исследовании В. Шамбаров.

5-го января 1918 года Учредительное собрание собралось и начало работать. Поскольку выбор народом депутатов был известен и был не в пользу Ленина, то сторонники Ленина начали себя вести по-хозяйски хамовато и нагло с начала его открытия — «Учредительное Собрание 5 января 1818 г. открывает старейший депутат земец С.П. Шевцов — а Яков Свердлов нахально вырывает у него колокольчик, сталкивает с трибуны и переоткрывает Собрание», — отмечает А. Солженицын. Вечером этого же дня захватчики во главе с Бланком-Лениным собрались и сделали анализ работы первого дня собрания и пришли к выводу, что всё идёт не по их плану — только 30% было на стороне Ленина. То есть, несмотря на проведенную огромную агитационную работу по засорению мозгов, — народ выбрал нормальных неглупых представителей, которые стали задавать нормальные вопросы.

Ленину ничего не оставалось делать, как заканчивать эту игру-спектакль ещё в самом начале. И на второй день — утром 6 января, как только собралось Учредительное собрание — его разогнали красные матросы, возглавляемые свирепыми комиссарами Ленина.

А толпу народа, которая собралась в поддержку Учредительного собрания — запросто опять расстреляли. Так Ленин и не легализовал свою власть над Россией, остался преступником.

Стоит отметить, что Сталин и в октябре и в этом случае выступал за легальный приход ленинской организации к власти. Еврейский историк С.М. Дубнов в своём дневнике отметил: «7 января. Кровь, голод, холод, тьма — вот под каким знаком вступаем в новый год. Третьего дня (3 января, то есть ещё до Учр. собрания) улицы Петербурга обагрились кровью участников мирной манифестации в честь Учредительного собрания: их расстреливала армия большевиков. Итог жуткий: потопление революции в грязи низменных инстинктов масс. В 1905 году растоптали революцию крайние правые, а теперь крайние левые».

В СССР под большим секретом держали реакцию на эти кровавые события самого пролетарского писателя — Максима Горького, который после разгона Учредительного собрания написал в своей газете: «Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти. Вообразив себя Наполеонами от социализма, ленинцы рвут и мечут, довершая разрушение России — русский народ заплатит за это озерами крови». Разгневанный Яша Свердлов дал распоряжение закрыть несколько десятков газет, выразивших возмущение тиранией, в том числе и газету Горького «Новую жизнь». Возмущенный наивный Горький бросился по старой дружбе за защитой к Ленину. Закрыть! — грозно прокартавил Ильич. После чего по утверждению Н. Кузьмина расстроенный и разгневанный Максим Горький сказал крылатую фразу: «Большевизм — национальное несчастье».

Всё, без гримас и прикрас — в России наступила окончательно тирания, диктатура Ленина и Бронштейна, Свердлова, Урицкого и т.д. — группы террористов, в основном еврейской национальности, захвативших обманом и силой власть в России. Сторонник фашистских методов Ленина Бронштейн вспоминал: «Ленин говорил мне, — разгон Учредительного собрания Советской властью есть полная и открытая ликвидация формальной демократии во имя революционной диктатуры».

18 января 1918 г. на Всероссийском съезде Советов Ленин формально легализовал свою власть, этот съезд утвердил роспуск Учредительного собрания и принял название правительства — «Рабочее и крестьянское правительство Российской Советской Республики», а Россия теперь называлась — «Республика Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». Как видим, в этом названии страны захватчики убрали национальную аутентичность — всё, что связано со словом «Россия». Название захваченной страны стало безнациональным, универсальным — так можно было назвать любое государство на любом континенте от Африки до Америки, это чисто масонская «фишка».

Далее мы будем наблюдать — как Ленин будет строить это универсальное государство вопреки теории Маркса об уничтожении государства как такового. Но для построения нового государства Ленину нужна большая команда управленцев. — Откуда будет брать кадры Ленин в захваченной стране, исходя из каких принципов, и кто эти ленинские кадры — рассмотрим подробнее в следующей главе. Да и поскольку демократическую маску захватчики окончательно с себя сорвали, то пора нам всмотреться в их истинные лица пристальнее.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

А ленинские диктаторские кадры — кто?

Луначарский, этот умный еврей из Полтавы, вспоминал, как формировали правительство после захвата власти: «Это совершалось в какой-то комнатушке Смольного, где стулья были забросаны пальто и шапками. Мы выбирали руководителей обновлённой России. Мне казалось, что выбор часто слишком случаен, и всё боялся слишком большого несоответствия между гигантскими задачами и выбираемыми людьми, которых я хорошо знал и которые казались мне не подготовленными.».

Как видим — не было должных кадров для формирования правительства, а что уж говорить о формировании кадрами структур более низкого уровня. Пока власть захватчиков была фактически только в двух центральных городах — Петрограде и Москве, здесь была наибольшая концентрация как самих главарей и их помощников, так и оболваненных ими солдат, матросов и рабочих. А ведь им необходимо ещё захватывать другие регионы России вплоть до Владивостока, — откуда взять многотысячную армию своих чиновников, когда русская интеллигенция отказывается работать на захватчиков? У них было несколько кадровых источников, во-первых, Ленин пытался максимально эффективно использовать свои старые проверенные кадры, стянутые со всей Европы и США, даже такие серые посредственные личности из запутавшейся русской провинциальной «золотой» молодежи, как А.Д. Цюрупа, А.И. Рыков или А.С. Бубнов после октября 1917 в условиях кадрового дефицита сделали головокружительные карьеры.

Во-вторых, на помощь властвовать Ленину и Бронштейну потянулись евреи из других еврейских организаций, от Бунда до крайних сионистских. «Он раньше других постиг, что его партия, также как и другие социалистические партии, обречена на гибель. Понял он и другое: выжить и защитить евреев он сможет, только примкнув к большевикам, — пытался оправдать в своих мемуарах Давид Азбель переход из Бунда своего дяди Арона Вайнштейна.

В-третьих, из всех уголков России евреи тянули за собой во власть родственничков, — Г.А. Ландау: «Заняв эти места, естественно, что — как и всякий общественный слой — они уже чисто бытовым образом потащили за собой своих родных, знакомых, друзей детства, подруг молодости. Совершенно естественный процесс предоставления должностей людям, которых знаешь, которым доверяешь, которым покровительствуешь, наконец, надоедают и обступают, пользуясь знакомством, родством и связями, необычайно умножил число евреев в советском аппарате» (Г.А. Ландау, «Революционные идеи в еврейской общественности»).

В-четвертых, и главное, — всё многомиллионное, партийное и беспартийное еврейское общество стало большой кадровой базой большевиков. «Большое значение для революции имело то обстоятельство, что за годы войны в русских городах осело много еврейских интеллигентов. Они ликвидировали тот всеобщий саботаж, на который мы натолкнулись после Октябрьской революции. Еврейские элементы были мобилизованы против саботажа и тем спасли революцию в тяжёлую минуту. Нам удалось овладеть государственным аппаратом исключительно благодаря этому запасу разумной и грамотной рабочей силы», — приводит слова Ленина автор книги «Еврейский рабочий» Киржица (1926 г., стр. 236). Те же слова Ленина передаёт и Комиссар Еврейского Комиссариата С. Диманштейн: «Большую службу революции сослужил также тот факт, что из-за войны значительное количество еврейской средней интеллигенции оказалось в русских городах. Они сорвали тот генеральный саботаж, с которым мы встретились сразу после Октябрьской революции и который был нам крайне опасен». Вот кто занимал место русской служилой элиты и русских управленцев среднего уровня — еврейская элита, еврейская интеллигенция. Тем более, что в голове Ленина сидели крепкие установки — «Русский умник почти всегда еврей, или человек с примесью еврейской крови», — писал Ленин в письме к Горькому и, в первую очередь, вероятно, имел в виду себя.

Штейн в своей книге приводит высказывание Ленина, что только та районная партийная организация работает активно и эффективно, в руководстве которой более половины евреев. И формируя свое правительство, Ленин явно придерживался этого принципа, и еврейское сообщество в России с огромным удовольствием поставляло своим захватчикам новые кадры. «В марте 1918 г. ввиду раздробления России, недавно избранный Всероссийский Еврейский съезд (ВЕС) не мог состояться, и петербургские его делегаты вместе с членами бывшего политического бюро решили образовать из своей среды Национальный совет. Наконец, наш Национальный совет самоупразднился ввиду того, что в это время в Москве образовался Центральный ваад еврейских общин (Цеваад), который имел более широкие полномочия», — отмечает в своём дневнике С. Дубнов. Еврейская многомиллионная община в России по понятным причинам не подверглась никаким репрессиям со стороны захватчиков, а наоборот получила от них постоянный «зеленый свет» и в своем процветании просто буйствовала. На всех этих сионистских съездах, собраниях и конференциях также отбирались и делегировались во власть способные еврейские кадры.

Время для карьеры у всех евреев было прекрасное. Евреи не то что забыли, что надо ехать строить еврейское государство в Палестине, но упоённые небывалой карьерной перспективой, как свидетельствует Джордж Сорос, — даже не хотели возвращаться в свои семьи, освободившись из российских ссылок и тюрем. Яков Рабинович из Израиля пытается просто и ловко объяснить: «Да. Что евреев было многовато в административноуправленческом аппарате (во власти), — это не опровержимо, и никто по этому вопросу не собирается спорить, но не вина в этом евреев, а просто так сложилась ситуация в связи с саботажем (русских) чиновников».

Но армия «новых» чиновников еврейской национальности, прибывших из многих российских городов и стран, и пример с отцом Сороса опровергает эту «простоту» Рабиновича. Сорос дважды по центральному российскому телевидению — в 2001 г. (3 июня) и в 2003 г. в телепередаче Киселева с гордостью рассказал, как его отец-еврей, будучи офицером венгерской армии, в ходе Первой мировой войны попал в плен к русским и был сослан в Сибирь. После смены власти он не поехал к своей семье в Венгрию, которую очень давно не видел, а поехал в Петербург и сразу обратился к новому руководству России — предложил захватчикам свою помощь. Его тут же определили на работу в революционный трибунал на «присутственное место» (по определению Сороса). А какими кровавыми делами занимался красный трибунал известно хорошо — отец Сороса со свирепой радостью расстреливал российских «контрреволюционеров», на что его сынок может нам ответить цинично словами недавно умершего красного карикатуриста-пропагандиста и пиарщика Б. Ефимова: «время было такое, бурное» и попытается закрыть на этом обсуждение геноцида. Интересно, что друга папы Сороса, который также приехал с ним из Сибири помочь захватчикам, определили на работу в некий подвал грузить уголь, — сразу можно догадаться, что он не был евреем. Кроме того, можно с уверенностью предположить, что отец Джо Сороса, работая в ревтребунале, как и все красные демократы в ту пору, — не ссылал своих жертв в Сибирь и не присылал им регулярно из Лондона газеты и журналы, а поступал проще и экономнее. Итак, мы видим из подсказки Джо Сороса, что евреи отбирали себе на работу даже евреев— граждан других стран из военнопленных Первой мировой войны.

В-пятых, на помощь своим захватчикам ехали десятки тысяч «добровольцев» — евреев из Европы и Америки. Ранее, в этой книге уже был приведён пример, когда ещё до октября — летом 1917 г. 10 тысяч евреев после митинга в Лондоне рвались поскорее добраться до России. Из США в надежде на большие должности, как указывает Солженицин, приехали в Россию к своим: ювелир Г. Мельничанский, бухгалтер Фридман, наборщик Менсон под русской маской — «А. Минкин» вскоре возглавил советские профсоюзы, маляр Гомберг под русской маской — «Зорин» стал председателем Петроградского ревтрибунала; а бледный Тобинсон под маской «Краснощёков» возглавил после захвата весь Дальний Восток — секретарь Дальбюро ЦК и глава местного правительства. Еврей из Полтавы А.В. Луначарский — Хаимов вернулся из Италии. Дридзо Соломон Абрамович под маской «А. Лозовский» вернулся из Парижа и по приказу Ленина создавал советские профсоюзы, член ЦИК СССР. Меир Моисеевич Валлах (1876-1951 гг.) благополучно жил в Лондоне, но в 1918 г. приехал на помощь захватчикам России, его сразу назначили членом коллегии Наркоминдела — и получил известность как советский деятель под известной маской «Максим Максимович Литвинов»; Фрадкин (1886-1957 гг.) под маской «Б.М. Волин» при Ленине руководил «Правдой», а при Сталине в 30-е был главным цензором. Стоит напомнить, что Л. Бронштейн в мае 1917 г. привёз в Россию из США 275 нью-йоркских евреев. С опозданием на полгода на помощь Ленину из Парижа в 1918 году приперся Илья Эренбург, был комиссаром, затем советским писакой. Из Парижа также приехал Шимон Диманштейн, который одновременно вступил в РСДРП и сдал экзамен на звание раввина — это было самое подходящее сочетание для большевика-коммуниста, и, вероятно, статус раввина не позволил ему надеть русскую маску.

Как видим — почти все захватчики и их помощники из евреев применяли технологию маскировки — приспособленческие к России, к русскому этносу русские фамилии-маски. В основном по названию масок россияне и знают многих «выдающихся» комиссаров, наркомов, советских деятелей: Собельзон надел маску «Радек», Б.Д. Кац — «Камков», Лейба Борухович Розенфельд — «Каменев», Гольдендах — «Рязанов», И. Тарсис — под маской «Пятницкий», Хаймович — «Ефремов», Хонихберг — «Томский», Гольдендах — «Рязанов», писака Фридлянд — «Кольцов», чернобородый Вайнберг — «Белобородов». Зиемелас — «Берзин Я.А.», И.П. Гольденберг — «Мешковский», Шейнфинкель — «Мирон Владимиров», и т.д. и т.п. Этот дьявольский маскарад можно продолжать очень долго и по ходу дальнейшего исследования мы ещё познакомимся со многими.

«Наряду с явными иностранцами большевизм привлёк много приверженцев из числа эмигрантов, проживших много лет за границей.

Некоторые никогда раньше не бывали в России. Среди них было особенно много евреев. Они говорили по-русски плохо. Народ, над которым они захватили власть, был им чужд, да они вели себя как победители в покорённой стране. Они часто меняли свои еврейские имена на русские.. Но этот маскарад никого не обманывал», — писала в своей книге союзница большевиков А. В. Тыркова-Вильямс (С).

2 февраля 2009 года современный еврейский идеолог в России В. Познер в своей вечерней телепередаче на центральном российском канале акцентировал внимание, что в этом году (в 2009-м) печальный юбилей — в 1949 году с одобрения Сталина советская пресса провела позорную(!) антисемитскую акцию: стала срывать маски с евреев, находящихся на высоких постах в СССР. Какой позор! — мученически сокрушался

В. Познер. Согласитесь — очень странно: сказать правду — это позор, а обмануть, замаскироваться, спрятаться коварному еврею за русской маской — это не позор, это нормально и даже «гениально», это достойно и славно, и мы очередной раз должны с подачи коварного В. Познера жалеть очередных еврейских мучеников, с которых всего-то сорвали маскировку, маски. О свободе выражения мнений, о плюрализме мнений со времен лживой «перестройки» уже давно забыли, и В. Познеру, Н. Сванидзе и прочим современным еврейским комиссарам «просвещения» легко — без грамотных оппонентов, монопольно «просвещать» русский народ, навязывать своё мнение и свою идеологию, вернее — с одобрения Кремля, то есть В. Путина и Д. Медведева, нагло по-старому — по-ленински, по-большевикски обманывать русский и другие народы России. Возвращаясь к трагическим событиям 1917 года ещё раз можно процитировать и сегодня актуальное мнение У. Черчилля, которого так любит избирательно цитировать еврейский идеолог В. Познер, — «Теперь эта банда примечательных личностей из подполья больших городов Европы и Америки схватила за волосы и горло русский народ и сделалась неоспоримыми господами огромной Российской Империи» (Уинстон Черчилль в феврале 1920 г. просвещал англичан в лондонской газете «Sunday Herald»). Продолжим рассмотрение ленинских кадров.

В-шестых, несмотря на множество еврейских кадровых источников, Ленин и Бронштейн для охвата огромной российской территории использовали технологию «прыгающей лягушки». Вы, наверное, наблюдали, как прыгает по воде, словно лягушка, оставляя после себя расходящиеся круги, плоский камень, умело брошенный почти параллельно поверхности водоёма. Если вы откроете любую советскую энциклопедию и посмотрите на биографии «большевиков», то обнаружите, например, — Рошаль Михаил Григорьевич (родной брат упоминаемого нами специалиста по психологии в ленинской команде Семёна Рошаля) сразу после захвата власти в столице был направлен для распространения власти захватчиков в Новгороде (секретарь губкома); когда в этом городе дело было сделано и команда из местных сторонников сформирована — его направили в Воронеж, затем в Казань, затем в Пензу, после чего — он столичный персональный советский пенсионер. Моисей Харитонов (прибывший вместе с Лениным поездом, настоящая еврейская фамилия которого мне не известна) в апреле «прославился» в участии крупного грабежа в Петрограде, после захвата власти работал: секретарём губкомов РКП(б): Пермского, Саратовского, Свердловского и секретарём Уральского ЦК. Биберин под маской «М.М. Майоров» возглавлял Всеукраинский ревком, председатель Киевского совнархоза и секретарь Одесского губкома; его сменил Е.И. Венер, который до этого наводил порядок в Свердловске, Брянске и Крыму. Секретарём одесского губкома был и еврей М.М. Хатаевич, который затем присматривал за татарами, будучи секретарём Татарского обкома, а затем секретарем Днепропетровского обкома. Яков Лившиц «устанавливал советскую власть» в Чернигове, затем Харькове, Киеве. А. Шлихтер (1868-1940 гг.) под маской «Данилов» из Москвы направлен руководить Красноярском, а в 1920-1921 гг. он уже председатель Тамбовского губисполкома, Шотман — в Томск, Наум Этингон — в Смоленск, затем Минск и т.д. и т.п. Эта технология захватчиков понятна. «На местах» эти диктаторские большевикские лягушки, вернее — жабы, организовывали управленческие команды из местных своих соплеменников, большевиков русской национальности — фактически предателей, и из местной интеллигенции, желавшей выжить или даже сделать карьеру при новой власти.

В-седьмых, кадры самых низких уровней своей диктаторской пирамиды большевики формировали из «идейно устойчивых» русских — из надёжно оболваненных солдат, матросов, рабочих и предавшей Родину интеллигенции.

В-восьмых, — часто мобилизация в Красную армию рядового состава была насильственной, сопровождалась массовыми расстрелами (в основном крестьян) — это «ноу-хау» лично Бронштейна.

В-девятых, русских специалистов принуждали служить захватчикам по методу Ленина — голодом, и по «ноу-хау» Бронштейна — насильственно привлекали к работе специалистов, особенно бывших офицеров, а семьи их оставались под угрозой расстрела заложниками — на случай если специалист отказывался работать или мог скрыться. «Троцкому и Зиновьеву принадлежала идея введения принципа коллективной ответственности класса, сословия или социальной группы, что приводило к массовым убийствам зачастую просто ни в чём не повинных людей», — указывает в своём исследовании А. Дикий.

Самое главное было удержать под контролем решающую силу — армию, поэтому её возглавил второй, а по мнению многих современников — первый, человек в иерархии захватчиков после Ленина — Лейба Бронштейн, а ему помогала целая еврейская армия помощников: Яков Драбкин (под маской «Гусев») — нач. Политуправления всей Красной Армии, Михаил Гаскович («Лашевич») — ком. Сибирским военным округом, Израиль Разгон — командовал Бухарской Красной армией, Борис Гольдберг — ком. Приволжским военным округом, Модест Рубинштейн — зампред ВРК Особой армии, Борис Иппо — нач. Политуправления Черноморского флота, Михаил Ланда — начальник политуправления Белорусского округа, Лев Берлин — начальник Политуправления волжской военной флотилии и т.д. За умами латышских стрелков присматривал комиссар Семён Нахимсон, а немецкими большевикскими военными отрядами командовал Ефим Сташевский.

«Вот понадобился властный и безжалостный заместитель Нар-комвоена — какая высота поста! — Троцкий, не колеблясь, назначил врача Эфраима Склянского — и вот, на посту зампреда Реввоенсовета Республики Склянский подписывает выше Главнокомандующего генерала С.С. Каменева» — отмечает в своём исследовании А. Солженицын. То есть в кадровой политике нового государства на первом месте была не компетентность — а национальная еврейская солидарность и надёжность.

Охрану Ленина можно было доверить только Абраму Беленькому (начальник личной охраны). Нашлись хорошие посты и его братьям — Григорий Беленький, Ефим Беленький, и прочим — Исаак Колтун, Самуил Филлер, Григорий Зусманович, Моисей Калманович, Инденбаум, Исаак Кизельштейн, Елинсон (Лев Михайлович Михайлов), Арон Руфелевич (Таратута), Самуил Цвилинг, Зорах Гринберг и т.д. «Антисемитом никогда не был, но тут количество их буквально резало глаза, и все самого зелёного возраста», — написал И.Ф. Наживин, побывав в Кремле в управлении делами СНК (С).

Секретари при вождях захватчиков были не только опорой, как у Ленина — секретарь Борис Рейнштейн, но и подстраховщиками и наблюдателями за доверенными инородцами, например, был русский Куйбышев, но на работе за ним присматривал секретарь Шимон (Семен) Жуковский, а дома жена — Евгения Коган. Полуеврею-полуполяку, согласно исследованиям Г. Климова, Э. Дзержинскому доверили важнейший орган диктатуры и террора — ЧК, но «железный Феликс» был под надежным присмотром секретаря Вениамина Герсона и других «помощников» на различных постах: Г.Г. Ягода, Семён Шварц — председатель знаменитой Всеукраинской ЧК, Евсей Ширвинд — начальник Главного Управления мест заключения и конвойной стражи — до 30-х годов, Израиль Леплевский — командовал ГПУ в различных областях, затем работал начальником ОГПУ СССР, Зиновий Канцельсон — начальник особотделов нескольких армий, затем в руководстве ВЧК, Игнатий Визнер — председатель многих областных ВЧК, то же самое — Лев Левин, Наум Этингон, Исаак Шварц, Яков Лившиц, Матвей Берман, Яков Агранов — убийца Гумилева, и много, много других подобных на различных служебных уровнях. Английский исследователь Леонард Шапиро писал: «Всякому, кто имел счастье попасть в руки ЧК, предстояла весьма высокая вероятность оказаться перед еврейским следователем или быть расстрелянным им» (С).

Многие исследователи обратили внимание, что те инородцы-неев-реи, которые оказались в команде захватчиков, оказались не только в еврейском окружении на работе, но и дома, — каким-то чудом почти у всех жены были по национальности еврейки — у Сталина (Аллилуева), у Молотова (Карпа Перельмуттер, она же — Перл Карповская и Полина Жемчужина), у Куйбышева (Е. Коган), у Кирова (М. Маркус), у Ворошилова (Голда Горбман), Н. Бухарин предпочел вместо своей русской жены другую — Эсфирь Гуревич и т.д. По мнению живущего в Англии еврейского историка Ж. Медведева еврейских жен подбирали не специально, а всё получилось «естественно» — по причине «революционности» евреек — «еврейки более активно, чем женщины других национальностей, участвовали в революции. Служили комиссарами, работали в партийных, государственных и профсоюзных органах. Создавая новоё государство, большевики сутками пропадали на работе. На долгие поиски жён у них просто не было времени. Поэтому ими чаще всего становились женщины, которые работали рядом. Тот же Молотов был уже секретарём ЦК, когда познакомился с секретарем райкома Жемчужиной. Точно так же мой отец, бригадный комиссар Александр Медведев, познакомился с моей матерью Юлией Рейман»(Жорес Медведев, АИФ, № 51, 2003 г.). Однако я думаю, что здесь есть некоторая закономерность — «технология жен», рассмотренная нами на многих исторических примерах в книге № 2 этой серии (часть 3, глава 4 «Закономерности и часть исторического образа»).

Все перечисленные и не перечисленные красные кадры хотели ежедневно хорошо питаться, поэтому крестьян во главе продармий грабили: Моисей Фрумкин, Яков Бранденбургский под маской «Гольдзинский», Мендель Хатаевич, Миллер, А.А. Френкель, М.И. Равикович, С. Гурвич, И. Рафаилов и т.п. Среди них затесался подонок Цюрупа. Множество других подобных фамилий можно прочесть в исследованиях А. Солженицына и А. Дикого, включая занимаемые ими должности.

Если вспомнить утверждение Карла Маркса в середине XIX века: «Мало того, практическое господство еврейства над христианским миром достигло в Северной Америке своего недвусмысленного, законченного выражения.», и, кстати, то же самое можно сказать и о Европе, но тогда — как правильнее и точнее сказать о ситуации в России после 1917 года?

Интересный аспект подчеркнул Андрей Дикий из разговора со свидетелем тех времён: «То равноправие, которого они не имели при царском режиме, они получили после его свержения. Но не прошло и несколько лет, как равноправные превратились в привилегированных. Да ещё каких. Покрепче прежних князей и дворян. В дворяне-то прежде можно было выслужиться, даже в графья и князья. А попробуй прыгнуть в еврея? Никак не возможно!» Раввин, вероятно, ответил бы утвердительно: возможно; интересный путь к карьере.

В отличие от лживых и слабонервных российских историков, с ужасом глядящих на современных «Дейчев» и «Лурье» — чтобы на них не поставили штамп: «антисемит», еврейские историки так не поступают, — и указывают, как правильно называется эта группа террористов, кровавых тиранов-фанатиков, именуемая — «большевики». «Но нам (евреям) не забудут участия еврейских революционеров в терроре большевиков. Сподвижники Ленина: Троцкие, Зиновьевы, Урицкие и другие заслоняют его самого. Смольный называют втихомолку «центрожид». Позднее об этом будут говорить громко, и юдофобия во всех слоях русского общества глубоко укоренится. Не простят. Почва для антисемитизма готова», — это свидетельствует наблюдатель тех событий знаменитый еврейский историк С.М. Дубнов, именем которого назван сегодня (в 21 веке) еврейский университет в Москве. Ещё раз подчеркиваю для тех, кто любит неистово кричать по любому поводу о разжигании, антисемитизме и против употребления слова «жид» — это написал знаменитый еврейский историк.

Верхушка Советской власти — Политбюро в 1917 г. выглядела так: евреи: Ленин (Ульянов-Бланк), Бронштейн (Троцкий), Каменев (Розен-фельд), Зиновьев (Радомысльский) и Гоша Бриллиант-Сокольников, не евреи — Бубнов и Сталин, то есть всего один русский, не имевший никакого серьёзного веса в этой компании захватчиков. А под ними огромная еврейская армия диктаторов-управленцев. В дальнейшем в этой книге и я буду иногда называть верхушку захватчиков, верхушку Советской власти до смерти Ленина, как называл её российский народ — «Центрожид».

Американский исследователь истории Дэвид Дюк в своей книге отметил:

«В 1990 году, главное издательство Нью-Йорка «Свободная Пресса», отделение издательства «Саймон и Шустер», опубликовало книгу израильского историка Луи Рапопорта под названием «Война Сталина против евреев». В ней автор случайно признается в том, о чём мы, неевреи, предположительно не должны были бы знать: «Многие евреи пребывали в эйфории по поводу их высокого количественного представительства в новом правительстве. В первом Политбюро Ленина доминировали люди еврейского происхождения».

Повторю то, что подробно рассматривали в книгах № 3 и 4, — подавляющее большинство еврейских террористов конца 19-го века, и периода террористической войны 1901-1906 гг., и убийца Столыпина, и периода 1917 г. — были выходцами из богатых семей, и даже из очень богатых семей, и не из-за бедности они шли бороться с русской властью, как это утверждает современный гуру — Э. Радзинский, а по «высоким» идеологическим и религиозным соображениям. Для примера рассмотрим биографию самого скромного и непримечательного ленинского кадра — Лазаря Кагановича, члена ВЦИК с 1918 г., о котором в «Большой советской энциклопедии» (1937 г.) было написано: «Каганович родился в деревне Кабаны (ныне Кагановичи) Киевской губернии в бедной еврейской семье». Памятуя — кто и для кого составлял «Большую Советскую энциклопедию», заглянем в исследование А.С. Иванченко: «Это писалось («БСЭ»), очевидно, в расчёте на то, что все предреволюционные справочники «Весь Киев», в которых он значится как оптовый лесоторговец, либо уничтожены, либо навечно похоронены в спецхранах. И справочники сохранились, и люди не забыли помещика Кагановича, которому в бывшем селе Кабаны принадлежали почти все земли и самый большой в округе шинок. Помнят и его заику-приказчика Марголина, в одночасье ставшего хозяином множества пароходов на Днепре.

Как уточняет И. Дижур в своём очерке «Евреи в экономической жизни России», опубликованном в вышедшей в Нью-Йорке «Книге о русском еврействе», на имя этого Марголина Моисей Каганович оформил 70% всего тоннажа днепровского судоходства. Понятно, чтобы избежать чрезмерного обложения налогами, так как доходы от торговли лесом тоже были велики. И он же, Моисей Каганович, как неожиданно выяснилось в ходе следствия по делу об убийстве Столыпина в 1911 году, негласно держал контрольные пакеты акций многих ресторанов и домов терпимости в Киеве, Харькове, Елизаветграде, Екатеринославле, Николаеве, Херсоне и Одессе».

Стоит выделить один кадр из группы захватчиков в виду его особо важного положения в истории России, которым до сих пор открыто гордятся евреи всех стран — уничтожавший россиян под маской «Лев Троцкий» Лейба Давидович Бронштейн (1879-1940 гг.). Биографию этого «выдающегося деятеля» еврейского народа до 1917 года описывать не буду, во многих книгах об этом бухгалтере из Украины, любившем читать искусство спора — «Эристику» Шопенгауэра, написано много.

Подчеркну его главное отличие от многих других захватчиков России — Бронштейн-Троцкий был представителем еврейского, американского и всего мирового масонства. Только благодаря настойчивым официальным требованиям Временного правительства (!) в лице Милюкова и Керенского к канадским властям, Бронштейна с дружками освободили из-под ареста, и они продолжили свой путь в Россию. Этот случай очень интересен — неужели, по мнению Керенского и Милюкова, России так срочно нужен был Бронштейн из США, без которого новую Россию не построить? Понятно, что Керенский и Милюков получили в отношении Бронштейна и его штатовских друзей приказ сверху от «старших братьев», а на вершине этой тайной масонской организации находились (и находятся) главы Еврейского Всемирного Альянса.

Красный разрушительный флаг еврейских иешиботников был принят главным флагом нового большевикского государства, а вот древнееврейский символ и чисто масонский символ — пятиконечная звезда или пентаграмма — звезда Соломона «Маген-Шломо» был возведен Лейбой Бронштейном в государственный символ страны Советов. Причем первоначальная идея у Бронштейна была совсем дьявольская — взять за символ пятиконечную звезду острием вниз Пятиконечная звезда или пентаграмма или — звезда Соломона «Маген-Шломо», отличается от стоящей выше шестиконечной звезды Давида или Маген-Давид, отсутствием нижнего наконечника при наличии верхнего, этот обозначает, что люди, взявшие этот символ, отказываются от самостоятельного мышления, доверяют другим «интеллектуальную» работу и им подчиняются.

Несмотря на большую роль Бронштейна-Троцкого в истории России, о нём «почему-то» в тысячи раз меньше говорят либерал-демократы в современной России по сравнению со Сталиным, в лучшем случае Бронштейн — жертва «сталинского режима», бедный изгнанник, мученик.

«Троцкий постоянный противник Ленина до революции и после — по всем основным вопросам. А всё-таки Ленин его включил в Политбюро. А это фигура таковская, — вспоминал Молотов. — Троцкий всюду насаждал свои кадры, особенно в армии». У Бронштейна везде были свои ставленники, всё было под контролем. Молотов: «В партии и государстве очень решающе действовал Троцкий. Опасная фигура. Чувствовалось, что Ленин рад был бы от него избавиться, да не может». С этой личностью стоит познакомиться хорошо, чтобы лучше понимать дальнейшие события в России. Чтобы понять значимость этого знаменитого еврея, достаточно послушать мнение его ближайших подельников: «Вот пришла великая революция и чувствуется, что как ни умён Ленин, а начинает тускнеть рядом с гением Троцкого», — с восхищением говорил Моисей Урицкий.

Бронштейн и сам осознавал себя гением, поэтому по его инициативе рядом с ним всегда бегал кто-то из его личных стенографов: Ленцер, Вермель, Геллер, Румер, Рензин и др. — все они были, естественно, одной национальности. Чтобы попасть к Бронштейну, необходимо было пройти личных секретарей Глазмана и Сермукса. А бывший ротный фельдшер Эфроим Склянский с легкой руки Бронштейна в подмосковном Серпухове командовал штабом, красными армиями.

«Троцкий, когда ему было надо, умел постоять за своих. Так, известный левый эсер Яков Блюмкин, стрелявший летом 1918 года в германского посла Мирбаха, был справедливо приговорён военным трибуналом к расстрелу. Но Троцкий добился, чтобы смертную казнь заменили на «искупление вины в боях по защите революции», взял его к себе в штаб, где Блюмкин, «искупая вину», благополучно прокантовался всю гражданскую войну начальником личной охраны наркомвоенмора. Затем своим шефом он был направлен на учёбу, после которой вновь был переведён в органы ГПУ», — отмечает в своем исследовании А. Дикий.

Бронштейн был эдаким характерным гегемоном. «Вспоминая о тюремно-ссыльной эпопее, его подельник Г.А. Зив, один из первых принявший после революции предложение Дейча о написании книги о Троцком, указал, что Бронштейн нашёл в революционной деятельности точку приложения своего «Я», он ни в чём не терпел первенства над собой», и «одержать победу над ним в крокете означало приобрести в нём злейшего врага», — отмечает в своем исследовании Клушин.

Стоит попутно отметить из вышеизложенного отрывка, что в благодатные царские времена осужденные играли как английские денди в крокет и другие игры. В концлагерях, созданных Бронштейном после захвата власти, за одно предложение о крокете наверняка расстреляли бы.

По утверждению А.В. Луначарского, Бронштейн проявлял «Большую ортодоксальность, чем у Ленина», «огромную властность», «Чудовищная авторитарность, своего рода неспособность или нежелание быть хотя бы заботливым, внимательным к людям, отсутствие той привлекательности, которая была свойственна Ленину, обрекали Троцкого на известную изоляцию». Это такое мягкое определение «товарищем» этого кровавого тирана, деспота, диктатора.

«Стоит ли удивляться, что наиболее неумеренные поклонники нар-комвоенмора утверждали, будто Троцкий «воплотил в себе весь характер русской революции». Был её «главным архитектором», «экстрактом, её лицом, её душой», называли его «главным вождем Октября», поскольку, якобы, «Ленин опоздал в Смольный», «Русский Лассаль», — замечает исследователь истории и автор интересной книги о Троцком В. Клушин. «Не надо думать, что второй вождь революции во всём уступает своему коллеге; есть стороны, в которых Троцкий, бесспорно, превосходит его; он более блестящ, он более ярок, он более подвижен», — отмечал преимущества Бронштейна перед Лениным самый интеллигентный из захватчиков А.В. Луначарский, по мнению которого многие были «склонны видеть в нём подлинного вождя русской революции», «больше всего шума и блеска было вокруг Троцкого», «необыкновенную элегантность», «ораторский и писательский талант». И город Троцк при жизни «героя» появился раньше Ленинграда.

Поэтому вполне закономерно, что Л.Г. Дейч вместе с американским еврейским журналом «Цукунфт» задумали целую серию книг под названием «Евреи в Русской революции», в которых Бронштейн показывался как «главный вождь Октября».

Как истинный еврейский националист и нацист Бронштейн очень внимательно наблюдал за маломальскими проявлениями антисемитизма и сразу резко реагировал: «Неужели верно, неужели возможно, чтобы в нашей партии, в Москве, в рабочих ячейках антисемитская агитация оставалась бы безнаказанной?» — возмущённо спрашивал по какому-то незначительному поводу у Бухарина Бронштейн (Пол Джонсон). Патологический русофоб, ксенофоб Лейба Бронштейн публично орал: «Русские — социально чуждый элемент. В опасную минуту они могут стать в число врагов советской власти!» Боясь, что кто-то из русских патриотов может ответить за издевательства над русскими, Бронштейн окружил себя личной охраной, состоящей из сотни китайцев-телохранителей и латышей под командованием доверенного друга Дрейцера. В 1919 году на митинге в Киеве Лейба Бронштейн театрально восклицал: «Неужели вы дадите уничтожить нацию, которая создала русскую революцию и стоит во главе её?» Весьма оригинально звучит: еврейская нация «создала русскую революцию», а не еврейскую в России.

Почти все киноленты тех времен были не о Ленине, а о Бронштейне. Это уже после смерти Ленина, после перехвата власти в России Сталиным, Сталин выгнал Лейбу Давидовича из России, и по его приказу «выдающиеся заслуги» Бронштейна стали умалчивать, а выдвигать на первое место стали Ленина, на второе Сталина. Лучше всех охарактеризовал Бронштейна его собрат по духу, крови и террору, с завистью за ним наблюдавший, «заслуженный» террорист XX века Гершуни: «Он был Прометеем не потому, что таким уродился, но потому, что он дитя народа-Прометея.» (С).

Этот еврейский «Прометей» после захвата власти кроме квартиры в столице облюбовал поместье и дворец князей Юсуповых в селе Архангельском. Еврейские террористические вожди по-хозяйски обустраивались в захваченной стране. Газета «АиФ» №11 от 14 марта 2001 года поместила историческую справку по поводу жизни Луначарского с новой молодой женой Н.А. Розенталь: «По воспоминаниям современников, жили Луначарские на широкую ногу. Почти каждый год выезжали за границу. Зимой обычно семья жила в городе, а летом и осенью, говоря современным языком, на государственных дачах. Одним из самых любимых мест была усадьба Остафьево, официально считавшаяся музеем.

Долгие годы Остафьевым владели князья Вяземские. Танцы устраивались на столетнем паркете, изготовленном из драгоценных пород дерева». Новые хозяева-захватчики также устраивали роскошные балы. То есть, — в России после октября 1917 года русских князей, русскую элиту сменили еврейские князья, еврейская элита.

«Хозяин Москвы Лев Каменев собрал вокруг себя всю свою многочисленную местечковую родню и устроил её в двух реквизированных особняках, — в каждом по 20 комнат. Сам он с Ольгой Давидовной занимал правительственную квартиру в Кремле, — отметил в своей книге Н. Кузьмин. — Ещё одно письмо (Сталину) Ленина касалось личных дач. «Не пора ли основать 1-2 образцовых санатория не ближе 600 верст от Москвы? Потратить на это золото. Секретно: в Зубалове, где устроили дачи Вам, Каменеву и Дзержинскому, а рядом строят мне к осени, надо добиться починки желдорветки».

На даче в Зубалово Ленин так и не появился. Он приглядел имение Рейбота в Горках и приказал капитально его отремонтировать. Для тех, кому особняки были не по чину, для жилья получили лучшие московские (питерские) отели. Озлобленной местечковой крикливостью отличались три семьи Э. Склянского, занимавшие апартаменты на трех разных этажах. Сам Склянский с очередной женой жил в особняке».

В этих особняках и шикарных столичных квартирах красно-черных баринов, как и положено, обслуживал целый штат угнетенных и эксплуатируемых: прачки, поварихи, служанки, домработницы, няньки, садовники, охранники. Как видим — ранее были свои «барины», а теперь властвовали чужие — красные барины, вернее — черные барины, в основном — еврейские барины.

Кто-то из русских в то время увиденное описал в стихотворной форме:

Эй, деревенщина, крестьяне!

Обычай будет наш таков:

Вы — мужики, жиды — дворяне,

Ваш плуг и труд, а хлеб жидов.

Захватчики-бароны — главные коммунисты шиковали с размахом, например, «защитник» русского пролетариата и крестьянства товарищ Гершль Ааронович Апфельбаум под знаменитой маской «Зиновьев» подарил своей любовнице-коммунистке реквизированное у «старых» баринов жемчужное ожерелье стоимостью в целое состояние — 50 тысяч золотых рублей. А его жена Злата Бернштейн-Лилина попалась на досмотре в Литве при переезде из России в Европу — «обнаружены драгоценности на несколько десятков миллионов рублей» (С). Вероятно, многие из захватчиков не надеялись, что им позволят властвовать в России долго, поэтому пока была возможность — вывозили за пределы России родственничкам и в зарубежные банки захваченное и награбленное. А поскольку деньги обесценивались с невероятной скоростью, то захватчики отдавали предпочтение золоту и драгоценностям. В то время весь Петроград знал, что первым скупщиком бриллиантов в Петрограде среди захватчиков был друг и ближайший помощник Бронштейна, высокопоставленный коммунистический комиссар — Эфраим Склянский. Настоящее сокровище с несколькими паспортами на разные фамилии на случай «аварийного» бегства из России обнаружилось в сейфе «правой руки» Ленина Яши Свердлова. Вот оно — настоящее еврейское счастье — деньги и власть, власть и деньги, власть над огромной захваченной империей и распоряжение её богатствами; жизнь удалась, мечта осуществилась — власть, слуги, драгоценности, шампанское, икра. Чего ещё не хватает для самого полного «большевикского» счастья? — Да, последнего. — и этого было полно и открыто: большевик А. Вольман организовал сразу в 1917 году наркотрафик кокаина из Европы через любимую большевиками Швецию. Двоюродный брат Моисея Урицкого Б. Каплун собирал у себя большевикскую богему нюхать «эфир». Наркотический бум, мода большевикской элиты на наркотики в России были сбиты только в 1925 году решением Сталина выпускать в больших объёмах водку, которая была намного дешевле наркотиков и имела намного больший круг потребителей.

В заботах об удобствах коммунистических баринов работала государственная «Комиссия по кремлевским привилегиям». А. Солженицын в своём исследовании приводит отрывок из книги мемуаров Давида Азбеля «До, во время и после», который жил в Москве у тетушки в отеле «Националь», где сосед Ульрих шутил: «Странно, почему в «Национале» не открыть синагогу. Ведь здесь живут почти одни евреи». Рассказывая про своих любимых дядю Мойшу и тётю Иду Давид Азбель признаётся: «Скупив за бесценок огромное количество мануфактуры у бежавших за границу (русских) купцов» они стали «вероятно, самыми богатыми людьми в Москве».

И советская власть захватчиков этим «самым богатым» помогала изо всех сил — Азбель вспоминал: «Из закрытого распределителя получали обильные пайки. Икра, сыр, масло, балыки не сходили со стола», затем — «обитатели «Националя» стали переселяться в комфортабельные квартиры, особняки, принадлежащие ранее аристократам и буржуазии». Кстати, о квартирах, — весной 1918 г. Центрожид решил обеспечить себя и своих низовых сотрудников хорошими квартирами по принципу «отбирать — не строить» и издал декрет «Об отмене прав частной собственности на недвижимое имущество». Из которого следовало, что по усмотрению местных властей квартиру у владельца отбирали, или свирепые красные воины подселялись к «контре» и «буржуям». Захватчики оставляли по одной комнате на взрослого «бывшему» и одну комнату для всех его детей. Хозяев добротных квартир и домов стремились под любым предлогом вытеснить к бегству, расстрелять или сослать подальше — не жить же под одной крышей в такой отличной квартире с «буржуем», — он же хозяин отобранной квартиры — живое воздействие на остатки совести, зачем такие неудобства?

Теперь, после разгрома Учредительного собрания, силовой узурпации власти, после расстрела людей — после окончательного срыва масок захватчики повели себя без всякого демократического притворства, ясно очертили свою позицию по многим вопросам, всё стало окончательно объяснимо. И предельно ясной стала позиция «пришлых дворян» по отношению к русской элите, к русской интеллигенции. После свержения верховной русской элиты — монархии пошло смещение, вытеснение или физическая ликвидация «старой» ненужной, ещё в какой-то мере конкурентной русской элиты, интеллигенции на всех других уровнях. Как это происходило в первые месяцы большевикской, еврейской власти подробнее рассмотрим в следующей части.