Я осторожно открыла входную дверь и высунула голову в коридор. В гулкой пустоте незаселенного дома отчетливо слышался каждый звук. Где-то далеко внизу хлопнула дверь. Под нами кто-то насвистывал и стучал — видимо, возился с замком. Наверху громко переговаривалась супружеская пара, приехавшая в выходной день взглянуть на свое будущее жилье.

Скверно. Учитывая неработающие лифты, наши шансы незаметно отнести Мефодия к машине приближались к нулю. Умоляя Всевышнего о чуде, я сунулась в тамбур с лифтами и нажала на кнопку. Чуда не произошло. Я тяжело вздохнула и вернулась к дверям квартиры.

— Не тяни резину, Варвара! — негромко, но сердито сказал Марк. — Думаешь, он очень легкий?

Я посмотрела на тщедушное тело Мефодия, висевшее между Марком и Лешей. Тяжелым усопший не выглядел. Ребята закинули его руки себе на плечи и крепко держали за запястья, а свободными руками обнимали за талию. Коротенькие, почти детские ножки Мефодия не доставали до пола, несуразно крупная голова свесилась на грудь.

Я подавила очередной вздох и скомандовала:

— Вперед. Я спускаюсь первая. Если услышите шаги на лестнице, ныряйте за ближайшую дверь и ждите. Я останусь на стреме и заговорю с пришельцами, если они направятся к вам. У вас будет время спрятаться возле лифтов.

Миновав предбанник, куда выходили двери квартир, узкий закуток с мусоропроводом и балкон, мы прошли на лестницу. Несмотря на свежую краску и побелку, пахло здесь как в вокзальном туалете. Я осторожно спускалась, внимательно глядя себе под ноги и прислушиваясь. Марк и Леша, отдуваясь и топая, тяжело шагали следом. До пятого этажа добрались сравнительно спокойно. Я уже начала надеяться, что транспортировка Мефодия обойдется без эксцессов, но тут хлопнула дверь подъезда, затем послышались голоса и бодрый топот. Леша, Марк и покойник неожиданно прытко преодолели последние пять ступенек до балконной двери, которую я для них придержала.

— Может, сразу пойдем к лифтам, а, Марк? — пропыхтел Леша.

Марк поудобнее перехватил руку Мефодия и покачал головой:

— Двадцать против одного, что они идут на другой этаж. А если сюда, Варвара их задержит.

Я закрыла за ними дверь и привалилась к ней спиной. «Девятнадцать против одного, восемнадцать, семнадцать», — считала я в уме, слушая шаги. Вот над перилами показалась мужская шапка, еще одна, и на лестничную площадку подо мной выкатились два мужика. Один постарше, плотный, приземистый, мордастый, второй помоложе и повыше, но, судя по физиономии, явно родственник первого.

— Пятый, — возвестил тип помоложе.

— Вот и пришли, — облегченно вздохнул второй.

Тут они обратили внимание на меня.

— Девушка, вы, часом, не нас ждете? — игриво поинтересовался младшенький.

— Может, и вас, — изрекла я угрюмо и рявкнула что было мочи: — Ваши документы, граждане!

Пришельцы на миг остолбенели. Пользуясь их замешательством, я помахала перед собой красной книжицей, старательно закрывая надпись «Читательский билет», и представилась:

— Старший лейтенант Петрова.

На балконе у меня за спиной началась возня, потом хлопнула дверь. Я немного расслабилась.

— А что случилось-то? — растерянно спросил субъект постарше.

— Документы, — повторила я ледяным тоном.

Они синхронно, точно два автомата, сунули правые руки за пазуху, вытащили паспорта и протянули мне.

— Прокопов Анатолий Иванович, — прочитала я вслух, посмотрела на фотографию и впилась долгим взглядом в напряженную физиономию мужика помоложе. — И Прокопов Всеволод Иванович. — Я повторила процедуру, подвергнув пристальному осмотру старшего Прокопова, потом перелистнула несколько страниц и уставилась на штампик о прописке. — Ордер на квартиру с собой?

— Да.

— Нет.

Они посмотрели друг на друга, и старший торопливо объяснил:

— Я его в машине оставил. Толик, сбегай вниз, а?

— Ладно, не нужно, — смилостивилась я, решив, что Леша с Марком давно успели укрыться в тамбуре с лифтами. — Можете идти.

Я отлепилась от двери и приглашающе махнула рукой.

— А что все-таки случилось, товарищ старший лейтенант?

— Да вот… подъезд уже весь загадили и лампочки воруют, — удовлетворила я любопытство Прокоповых.

Широкая ряха Всеволода Ивановича вдруг налилась кровью.

— Ты… сопля зеленая… я тебе сейчас…

Коленки у меня дрогнули, но это не помешало мне состроить зверскую рожу.

— Та-ак, — зловеще протянула я. — Оскорбление при исполнении. Пятнадцать суток исправительных работ и штраф… десять минимальных зарплат.

— Сева! Угомонись! — испугался младший Прокопов. — Простите его, товарищ старлей, это он с перепугу. Мы ж подумали, тут убили кого… А что вы хулиганов подъездных ловите, так это очень даже правильно. Смотрите, не успели дом построить, а лестницу уже в сортир превратили. Мерзавцы…

— Да я!.. Да чтобы меня!.. — кипел Всеволод Иванович, но Толик схватил его в охапку и вытащил на балкон.

Я прислушалась. Вот хлопнула вторая балконная дверь, потом дверь закутка с мусоропроводом и, наконец, спустя долгую-долгую минуту — квартирная. Уф! Честно говоря, я здорово перетрусила. Вспышка Прокопова-старшего могла привести к непредсказуемым последствиям. Еще немного, и разразился бы скандал, сбежались бы новоселы, и, в лучшем случае, вояж в больницу пришлось бы отложить на неопределенный срок, а Леша с Марком перетряслись бы от страха — ведь в тамбуре с неработающими лифтами покойника не спрячешь. В худшем же случае, кто-нибудь из соседей мог обнаружить Мефодия, и все наши усилия пошли бы насмарку. Нет, расставание с братьями Прокоповыми не слишком меня огорчило, хотя я так и не узнала, какой сюрприз планировал для меня любезный Всеволод Иванович.

Я вышла на балкон и открыла дверь, ведущую к мусоропроводу. Тут меня посетила весьма и весьма неприятная мысль. Чтобы попасть на лестницу, Леша и Марк вынуждены были миновать предбанник, куда выходят двери квартир. А вдруг разгоряченный нашей встречей Прокопов-старший, услышав шум, выскочит выпустить пар?

С замиранием сердца я слушала, как открылась дверь лифтового тамбура… захлопнулась… тяжелые, но осторожные шаги замерли…

Не выдержав напряжения, я в два прыжка преодолела закуток с мусоропроводом, толкнула дверь, ведущую к квартирам, и едва не сбила с ног Марка и Лешу. Увидев их перекошенные физиономии, я поняла, что в своем рвении помочь слегка переусердствовала. Мое внезапное появление вполне могло привести сразу к двум сердечным приступам.

— Ах, простите, — пробормотала я покаянно.

— Бог простит, — процедил Марк сквозь стиснутые зубы и одарил меня взглядом, который кого-нибудь послабее до сердечного приступа довел бы наверняка.

Мы вернулись на лестницу. На первом этаже перед дверью на улицу стояла непроглядная тьма.

— Подождите здесь, — прошептала я. — Надо бы подогнать машину поближе.

— А раньше сообразить не могла? — прошипел в ответ Марк. — Сейчас сюда непременно кто-нибудь сунется.

— И ничего не увидит, — заверила я и, не дожидаясь продолжения дискуссии, выбежала за дверь.

Поставив «Запорожец» в двух метрах от крыльца, я подала гудком условный сигнал, открыла дверцу с пассажирской стороны и наклонила вперед сиденье, освобождая доступ в заднюю часть салона.

Леша и Марк, потные и красные от натуги, подтащили Мефодия к машине и начали запихивать его на заднее сиденье. С первой попытки у них ничего не вышло. Голова покойника уперлась в сиденье, и тело застряло в проходе.

— Нет, Леша, так не пойдет, — сообразил Марк, переведя дух. — Давай вытащим его, а потом ты полезешь в салон и затащишь оттуда.

Они как раз проделывали упомянутую операцию, когда на крыльцо высыпала небольшая толпа молодежи в легком подпитии. Поскольку мой «Запорожец» стоял почти вплотную к крыльцу, не заметить наших манипуляций они просто не могли.

— Ого! — крикнул долговязый парень в красной лыжной шапочке. — Кто-то успел упиться на радостях.

— Помощь не нужна? — жизнерадостно предложил другой молодой оболтус, похожий на годовалого бычка.

— Нет, спасибо, — произнес Марк таким тоном, что вся их веселость куда-то улетучилась.

— А чего с ним? Сердце? — озабоченно спросил долговязый.

— Бубонная чума.

С Лешиной помощью Марк наконец впихнул покойника в машину, плюхнулся на переднее сиденье и изо всех сил хлопнул дверцей. Я тут же рванула с места.

— Ты спятил, — сообщила я, покосившись на Марка. — После твоего бенефиса восторженные зрители обеспечат нам такое паблисити, что как минимум года три жильцы этого дома будут встречать нас овациями. И слухов не оберешься…

— По-твоему, ты выступила менее удачно? — огрызнулся Марк. — Милиционерша балаганная! Тебе еще повезло, что попались такие лопухи. Надо же, поверили! Да скорее уж Прошку можно принять за святого отшельника, чем тебя за лейтенанта милиции.

— Старшего лейтенанта, — уточнила я и въехала по брюхо в жидкую грязь.

— Марк, не отвлекай Варьку разговорами, — отверз уста Леша. — Она за рулем.

— Если бы меня отвлекали ваши разговоры, мы все давно уже пребывали бы в царствии небесном, — проворчала я, включая дворники, поскольку ветровое стекло стало напоминать расцветкой леопардову шкуру. — Или в геенне огненной.

Евангельская терминология направила мысли моих спутников к нашему бессловесному пассажиру, и в салоне повисла тяжелая тишина. Первым нарушил ее Марк:

— Ты знаешь, куда ехать?

— Да. До моста и по набережной. Где-то в районе Павелецкого будет больница, там два года назад лежала Лида. Номера я не помню, зато помню тамошний бардак. Можно хоть вагон с трупами оставить, никто и глазом не моргнет. Единственная сложность — проехать в ворота. Но, кажется, я догадываюсь, как ее преодолеть. Словом, молитесь, чтобы по дороге туда нас не остановил постовой, а там как-нибудь прорвемся.

Не знаю, услышал ли Бог наши молитвы, но милицию мы не встретили. После получасовой езды по набережной я увидела впереди длинную чугунную ограду и остановила машину.

— Ты куда? — нервно спросили Леша с Марком, когда я открыла дверцу.

— Нужно замазать номера грязью. Иначе привратник сообщит куда следует о нашем прорыве.

Чего-чего, а грязи в ноябрьской Москве хватает. Далеко ходить мне не пришлось. Через минуту обе таблички с номерами покрывал ровный слой густой коричневой субстанции, а я вытирала руки ветошью из багажника. Еще через пять минут мимо нас проехала, сигналя о повороте, «скорая помощь», и я медленно тронула «Запорожец» с места. Мы поравнялись с воротами больницы как раз вовремя. Белый фургончик «скорой», мигнув задними огнями, скрылся за длинным больничным корпусом, и створки ворот медленно тронулись навстречу друг другу. В тот же миг я резко вывернула руль и нажала на газ. «Запорожец» шальным зайцем метнулся в сужающуюся брешь и, натужно тарахтя мотором, рванул вслед за «скорой». Я покосилась на зеркало и успела заметить, как из привратницкой будочки выскочил старик в тулупе и истово погрозил кулаком нам вслед. Но мы уже вильнули за угол.

— Не погонится? — тревожно спросил Леша.

— Ему нельзя отходить от ворот, — бросила я через плечо и притормозила.

«Скорая помощь», обеспечившая нам доступ на территорию больницы, остановилась на круглой площадке перед центральным входом в длинное здание. Едва ее мотор заглох, правая передняя дверца распахнулась, чернявый парень в белом халате спрыгнул на мокрый асфальт, торопливо преодолел несколько метров от машины до крыльца, взбежал по ступенькам и позвонил. Тем временем открылись и задние двери фургона. Несколько секунд там ничего не происходило, потом внизу показались ноги в черных ботинках, и из-за дверцы выступил дюжий мужик, сжимающий в огромных кулачищах ручки носилок. Секунду-другую он стоял неподвижно, потом под дверцей появилась еще одна пара ботинок, и оба санитара с носилками устремились к стеклянным дверям, которые уже открыла чернявому доктору немолодая особа в белом. Вся группа исчезла в недрах вестибюля, но немолодая особа перед исчезновением задержалась, очевидно сражаясь с замком.

— Ну и как же ты рассчитывала протащить в это заведение вагон с трупами? — холодно осведомился Марк.

Я почесала в затылке.

— М-да. Но кто бы мог подумать, что приемный покой у них охраняется не хуже Мавзолея? Видели бы вы, что творится в палатах! Медсестер не докричишься, санитарок не найдешь днем с огнем, посетители заявляются в любое время и в любых количествах, прямо в верхней одежде, пациенты распивают на лестницах всякую дрянь, а иногда и просто валяются где попало в пьяном бесчувствии… А может, и не в пьяном, только никто не берет на себя труд проверить.

— Тогда зачем нам приемный покой?

— В любом другом месте на нас наверняка обратят внимание. Здесь, как видишь, пустынно, а по лестницам и коридорам шастают посетители и больные. Последние отличаются нездоровым любопытством — должно быть, из-за острой нехватки других развлечений.

— Придется рискнуть, — угрюмо объявил Марк. — Едва ли тетушка из приемного покоя не выкажет любопытства, когда мы предъявим ей Мефодия.

— Погодите, кажется, у нас есть более безопасный вариант, — сообщила я, трогая с места машину.

Между дорогой и больничным корпусом тянулся длинный газон, огороженный кустами с красной корой. Листья давно осыпались, но кусты были насажены довольно густо и могли служить хорошим укрытием. Перед центральным входом кусты образовывали полукруг, повторяя очертания площадки. Я провела «Запорожец» мимо широкого просвета, оставленного для подъездной дорожки, загнала машину в уголок на стыке полукруга и прямой линии кустов и начала раздеваться.

Леша с Марком довольно спокойно смотрели, как я стягиваю куртку, но, когда за курткой последовал свитер, за ним — рубашка и на мне осталась синяя маечка с тонкими бретельками, их спокойствие сменилось тревогой, а когда я выскочила из машины, достала из багажника старые тренировочные брюки и скрылась в кустах, тревога переросла в легкую панику.

— Варвара, вернись немедленно и изволь объяснить свое дурацкое поведение! — раздался у меня за спиной грозный, хотя и несколько растерянный рык Марка.

Но я уже скинула джинсы, а потому не могла подчиниться этому требованию, не вызвав у зрителей нового потрясения. Поскольку их нервная система и без того подверглась сегодня перегрузке, едва ли стоило рисковать. И лишь облачившись в тренировки, я воссоединилась с друзьями.

— Что за маскарад?! — набросился на меня Марк, когда я устроилась на водительском месте.

— Впечатляет? — спросила я и нагнулась, чтобы закатать до колен штанины. — Стало быть, мой замысел обречен на успех. — Услышав звук, который издал Марк, я торопливо пояснила: — Вы подложите Мефодия в следующую машину «скорой помощи», а я буду отвлекать внимание шофера.

— В таком виде?!

— Если я буду в нормальном виде, он в лучшем случае удостоит меня ленивым взглядом, а нам нужно, чтобы он пожирал меня глазами на протяжении трех минут. За это время вы донесете Мефодия от кустов до машины, уложите там и быстро смоетесь.

— Идиотский план! — фыркнул Марк. — Только тебе могло прийти в голову изображать шута горохового, когда достаточно просто подойти к шоферу и затеять с ним разговор.

— Ничего не достаточно. Разговаривая со мной, он вполне может кинуть рассеянный взгляд по сторонам или в зеркало заднего обзора, а узрев, как вы устраиваете Мефодия у него в машине, вряд ли станет обращать внимание на мои попытки развлечь его беседой. Нет, необходимо, чтобы он остолбенел от изумления, только в этом случае у нас появится шанс. Эх, для верности стоило бы поскакать перед «скорой» нагишом, тогда хоть целый караван загружай в машину у шофера под носом.

— Ну уж нет! — Марк даже дернулся от возмущения. — Это развлечение тебе не светит, и не мечтай. Нам и без того страшно повезет, если санитары не успеют надеть на тебя смирительную рубашку. Кстати, если это все же случится, мы с тобой незнакомы. Я скорее предпочту объясняться с властями по поводу Мефодия, чем выступать в роли твоего опекуна.

— А как мы узнаем, что в машине остался один шофер и нам пора нести Мефодия? — спросил меня Леша, ловко меняя тему разговора. — Отсюда ведь ничего не увидишь.

— Мы услышим, как за кустами проедет машина, и вы вытащите Мефодия из салона. Выждав минуту, я совершу пробежку по дорожке, не сворачивая к зданию. Когда врач и санитары с носилками скроются за дверью, выбегу на площадку, встану перед «скорой» и начну изображать физкультразминку. Как только услышите бодрое «раз, два, три, четыре», несите Мефодия к машине.

— О нет, только не это! — простонал Марк. — Неужели ты не способна обойтись без балагана?

— Это не я, это вы не способны обойтись без моего балагана. Пожалуйста, предложи хоть один надежный способ отвлечь шофера, и я с удовольствием не стану валять дурака.

Марк промолчал.

— Если шофер будет пялиться на тебя во все глаза, он сумеет тебя описать, — заметил Леша. — Потом, когда в машине обнаружат тело…

— Ну и что? Во-первых, он же и засвидетельствует, что я к машине не приближалась и не имею к подкидышу никакого отношения. Ведь кто-то запросто мог увидеть мои упражнения и воспользоваться удобным случаем, верно? А во-вторых, кто и зачем будет проводить разбирательство? Человек умер естественной смертью, документы при нем и родственники имеются. Кому какое дело, как он попал в больницу?

В это время заурчал мотор, и за кустами прошелестела машина. Леша с Марком подобрались, но тут же сообразили, что это уезжает «скорая», вслед за которой мы просочились в ворота. После минутного молчания Леша вернулся к прежней теме.

— А если смерть Мефодия не совсем естественная? Если он перепил или отравился некачественным портвейном? Тогда у милиции могут возникнуть вопросы к его собутыльникам.

— Сомневаюсь, что у милиции есть время и желание расследовать алкогольные отравления. Судя по статистике нераскрытых преступлений, в том числе и тяжких, им работы хватает.

Но Лешины доводы все же произвели на меня впечатление. Порывшись в бардачке, я отыскала обрывок тесемки, опустила голову и стянула шевелюру в высокий хвост. От тугого узла натянулась и кожа на висках, и, взглянув в зеркало, я с удовлетворением отметила, что мой разрез глаз теперь навевает мысли о Востоке. Особенно если учесть черный цвет волос и смуглую кожу. Правда, с фигурой я ничего поделать не могла, а именно она должна была в первую очередь привлечь внимание шофера, но тут уж придется смириться. Хотя… Я еще раз залезла в бардачок, отыскала резиновый лоскуток и протянула его назад:

— Леша, надуй мне шарик. Только не слишком сильно.

— Зачем? — удивился Леша.

Марк застонал:

— Боже! Эта ненормальная собирается приделать себе брюхо! По-твоему, найдется недотепа, который, взглянув на твои концлагерные ручки-ножки, не сообразит, что оно фальшивое?

— Я собираюсь стать матерью, — заявила я с достоинством и, увидев дрогнувшее лицо Леши, уточнила: — Будущей матерью. Ненадолго.

Успокоенный Леша надул шарик, завязал узлом резинку у основания и вручил мне.

— Отвернитесь, — приказала я и, задрав майку, шарфом примотала «ребеночка» к впадине, на месте которой положено находиться животу. — Ну, как я выгляжу?

— Омерзительно, — передернув плечами, нелюбезно процедил Марк.

Я повернулась к Леше:

— Шарф не заметен?

— Вроде бы нет.

— Отлично. Тогда ждем.

Минут через пять мы услышали подъезжающую машину. Марк выскочил из «Запорожца», спихнул свое сиденье вперед и снова полез в салон за Мефодием. На этот раз он подхватил покойника за ноги, оставив Леше руки и плечи. И хотя нельзя сказать, что все прошло как по маслу, извлекли Мефодия гораздо быстрее, чем погрузили.

Теперь был мой выход. Я покинула теплый салон и спортивной трусцой побежала по дорожке. «Живот» вел себя вполне прилично, но на всякий случай я придерживала его ладонями. Думаю, так моя беременность выглядела убедительнее. Пробегая мимо площадки, я увидела широкие белые спины врача и санитаров и сгорбленную черную спину старика, семенившего рядом с носилками. Вся группа уже поднялась по ступенькам, и, к моему величайшему облегчению, задние дверцы машины остались открытыми. Я пробежала еще с десяток метров, совершила плавный разворот и потрусила назад. В момент моего появления на площадке немолодая особа в белом как раз запирала за вошедшими стеклянную дверь.

Чтобы отвлечь внимание водителя от зеркала, я остановилась справа от «скорой» и под громкий счет «раз, два, три, четыре» побежала на месте, высоко вскидывая колени. Результат меня весьма порадовал. У шофера из рук выпал журнал, а изо рта — сигарета. И его можно понять: субтильная полуголая особа, ожесточенно пинающая собственный шарообразный живот на холодном ноябрьском ветру, — то еще зрелище.

— Раз, два, три, четыре, — выкрикивала я дрожащим голосом, все быстрее и быстрее двигая ногами. Если бы не чертов шарик, который приходилось придерживать ладонями, возможно, мне и удалось бы разогреться, а так с каждым порывом сырого ветра меня пробирало до костей.

В кустах показалась Лешина спина. Водитель «скорой» продолжал таращиться на меня безумными глазами. Возможно, его и хватило бы на три минуты, если бы не выроненная сигарета. Но он вдруг задергался, как паяц на веревочке, и, выплюнув матерное ругательство, взмахнул рукой и затопал ногами. Леша и Марк с телом Мефодия посередине уже одолели половину пути до машины. Пора было придумать новый фокус, ибо шофер в любой миг мог закончить свой танец с сигаретой и — не дай бог — глянуть в зеркало.

С громким воплем «Кия!» я выбросила ногу вперед и, демонстрируя великолепную растяжку и координацию движений, остановила ступню в сантиметре от правого окна «скорой». Мужик отреагировал вполне предсказуемо — перегнулся через пассажирское сиденье, открыл правую дверцу и поинтересовался:

— Ты из какого отделения сбежала, подруга?

— Из онкологицеского, — пропищала я в ответ с китайским акцентом. Конечно, разрез глаз у меня был недостаточно китайским, но фигура соответствовала, к тому же я щурилась. — Или не заметно? — И выпятила вперед шарик.

То ли шофер не любил черного юмора, то ли с юмором у него вообще было туго, но он покосился на мой «живот» без улыбки.

— А мальцу твоему такие коленца не повредят?

— Не-е. А если сто, длугого лозу.

Мужик неуверенно хохотнул:

— Да ты шутница!

Я уже не видела Лешу с Марком — их закрывал корпус машины. Теперь или пан, или пропал. Я отклонилась назад, сделала мостик, потом оттолкнулась ногами от асфальта и… шлепнулась на шарик. Шум моего падения потряс шофера. Подняв голову, я увидела его побелевшее перепуганное лицо. В следующую секунду он бросился мне на помощь. Но я оказалась проворнее. Извернувшись таким образом, чтобы он не заметил исчезновение живота, я вскочила на ноги и задала такого стрекача, что сама удивилась.

— Эй! Стой, оглашенная! Что ты делаешь, дура несчастная?!

Тяжелый топот у меня за спиной отдалялся. Я летела вперед, не оглядываясь. К несчастью, совсем не в ту сторону, где стоял «Запорожец». Но мужик выдохся быстро. Сыпанув мне вслед отборной матерщиной, он, видимо, сообразил, что если я и нуждаюсь в медицинской помощи, то оказать ее мне не в его силах. Во всяком случае, преследование он прекратил.

Я повернула голову и, увидев удаляющуюся спину шофера, остановилась. Хватило ли моим друзьям времени устроить Мефодия в машине и скрыться? Или мне стоило подпустить добросердечного водителя поближе к себе, чтобы погоня тянулась дольше? Нет, затягивать это удовольствие опасно: ведь санитары в любую минуту могут вернуться и обнаружить тело. Поднимется переполох, и нам не дадут незаметно выбраться из больницы.

От этой мысли я затряслась еще сильнее и рванула назад, к своей машине. Если шофер «скорой» и заметил, как я мелькнула между кустами, то никак этого не показал. У «Запорожца» топтались взбудораженные Леша и Марк. Увидев меня, Марк грозно нахмурился, но, не дав ему открыть рот, я с криком: «В машину, быстрее!» — прыгнула в кабину. Они едва-едва успели сделать то же самое, как я прямо с открытой дверцей рванула с места.

— Ты куда? — испуганно крикнул Леша. — Нам же в другую сторону!

— Объедем корпус сзади. Сразу к воротам нельзя — закрыты. А эти, из «скорой», сейчас поднимут шум и начнут обшаривать окрестности в поисках хозяев трупа.

Я доехала до угла, откуда был виден кусочек ворот, и остановилась, не выключая зажигания. Напряжение в салоне достигло такой степени, что, казалось, «Запорожец» вот-вот взорвется. Я взмокла, хотя еще минуту назад стучала зубами. Марк нервно похлопывал себя ладонью по колену, Леша хрустел суставами пальцев. Продлись ожидание еще немного, мы, несомненно, всем скопом угодили бы в психушку, но, видно, судьба решила, что на сегодня с нас достаточно, — к больнице подъехала очередная «скорая помощь». Едва она проскочила ворота, я нажала на газ. Мы с ревом пронеслись мимо привратницкой будочки и вырвались на оперативный простор набережной.

Я еще успела заметить, как сторож выбежал за ворота и, энергично потрясая нам вслед кулаками, исполнил зажигательную джигу.