1. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, ты не думаешь, что я утонула в Неве с горя, что уехал Альтшуллер и что он мне изменил и ел форели с Муратовой? Пожалуйста, не думай. Я жива, но живу очень обыкновенно, играю и не играю. Исключение было только когда был здесь известный тебе брюнет. О похождениях наших он, наверное, сообщил тебе более чем в квадрате. За все последнее время я кроме театра и отдыха от театра была в Царском и Павловске, дышала испарениями земли и молодой зелени, глядела на чудесное небо сквозь кружевную свежую листву, прикладывалась животиком и лицом к пахучей земле, слушала чириканье птиц, рвала фиалочки и чувствовала себя счастливой. Со мной бродили Налёт, Коренева, Москвин и Оличка. Была еще на авиации, но на мое счастье никто не летал и деньги выдавали обратно.
Знаешь, какой у меня план? Боюсь мечтать: отсюда прямо хочу ехать в Париж дней на 10. Попутчик у меня Балиев, а там встретят меня Калины и покажут мне дневной и ночной Париж, оттуда думаю недельки на три в Виши, где будут Леонидов и Москвин, и потом в Царское, где будет мать и Володя с новой женой, поживу там, мечтаю съездить на Валаам на Ладожское озеро или пешком побегать по Финляндии и затем, если не потребуют в театр, скатать еще на юг к вам. Что ты скажешь? Чувствую, что мой органон требует движения и потому такое пестрое лето мне очень улыбается. Если все будет благополучно, хорошо бы уехать отсюда 15-го à Paris.
Петербург изумительно прекрасен эту весну. Эти дни только стало свежо, но солнечно. Играем, публика ходит, газеты ругают, но не все.
Умерла наша суфлерша Ахалина, сегодня служили панихиду – все взволнованы, это большая потеря для нас.
Целую мамашу, тебя крепко. Оля
Письмо хранится в папке за 1911 г. (ОР РГБ, 331.77.28), но упоминаемая здесь П.Н. Ахалина умерла не в 1911-м, а в 1910 г.
2. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, ты мне ничего не отвечаешь на мои летние планы. Если бы тебе только была малейшая возможность, приезжай в Париж. Муратова, кажется, тоже едет и будет путаться со мной. Балиев там, Леонидов пробудет несколько дней. В среду 19-го я отъезжаю с Nord-express’ом, т. к. на другие поезда не было билетов до июня, и через 42 часа я в Париже. Если хватит денег и времени, проеду на недельку в Лондон, там Венгерова (переводчица) все мне устроит и покажет. Затем 21 день я пробуду в Виши и потом на север, в родств. объятия. Пиши мне пока: Paris, poste rest. M-m Tchekhoff. Написала Кругликовой. Напиши, когда переезжаешь в Мисхор. Буду тебя вспоминать. Налёт здравствует, но спит все же много, играет с шпицом. Я себе не верю, что еду в Париж. Наши все тебе кланяются, мамаше тоже. Как ужилась Тоня? Довольна ты? Напиши.
Целуй мамашу, попроси ее мысленно благословить меня. Тебя целую и обнимаю. Оля.
Альтш[уллеру] поклонись.
Все письма О.Л. к М.П. за 1910 г. (кроме особо оговоренных) хранятся: ОР РГБ, 331.77.27. Год по первой поездке О.Л. в Париж.
3. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Дорогая Маша, я в Париже, и живая – право! Шатаюсь с Леонидовым и Балиевым. Были в фарсе, ночь бродили по кабачкам на Монмартре. Сегодня волновалась сильно при виде гробницы Наполеона, катались по Champs Elysées, по Bois de Boulogne на auto. Шум, гам, внешнего темперамента масса в Париже. Завтра приезжают Калины. Пиши скорее: Paris, Avenue de l’Opera, Hôtel Bellevue. M-m Tchekhoff. Целую тебя и мамашу. Оля
Год по первой поездке О.Л. в Париж.
4. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля, я тебе очень завидую, что ты в Париже! Не имею ни малейшей возможности приехать!! Мамаша ходить уже совсем не может, мне пришлось купить ей кресло на колесах, и теперь Тоня возит ее по комнатам. Распухла нога в коленке – новая болезнь!
Тоня ничего себе, работает и любит мамашу. Не капризна и хочет быть хорошей, хотя часто врет и тихонько берет почтовую бумагу и лакомства – от молодости, должно быть.
Я усиленно работаю и думаю, что сумею и одна управиться. Письма всё прибывают.
В саду у нас очаровательно, как никогда! Черешня уже поспела. Розы уже давно цветут, и обильно.
Мисхорскую дачу я сдала до 3-го июля. Стало быть, будем служить панихиду 2-го июля в Ялте и числа 3–4 уедем, если всё будет благополучно, в Мисхор. Приезжай, буду очень рада, а пока путешествуй всласть.
Не писала я на твое последнее письмо, потому что не знала адреса. Вообще твой адрес мне не был известен все время. Послала я две открытки в Михайл. театр, но не знаю, получила ли ты?
В Ялте бываю очень редко по-прежнему. Говорят, приедут кое-кто из ваших артистов, но вряд ли побывают у меня! Был только какой-то нахал Шадрин, не то пьяный, не то чудак… И с ним Попов – говорят, из Худ. т., а я их никогда не видала. Ставят они чеховск. пьесы и устраивают по всему побережью празднование 50-тия и т. д. И всё под режиссерством И.М. Москвина! Разве он в Крыму?
Ну, будь здорова. Напиши, пожалуйста, адрес из Виши.
Вероятно, и этого письма ты не получишь.
Передай мой привет Е.П. Муратовой. Мамаша целует и кланяется.
Обнимаю тебя, твоя Маша
Все письма М.П. к О.Л. за этот год хранятся: ОР РГБ, 331.105.12.
5. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, я очень была рада твоему письму, его переслали в Бельгию, куда я поехала отдохнуть от Парижа к Калиным, у кот. здесь вилла. Париж – это какая-то гидра, пожирающая человека, мне так стало тоскливо, так я устала, что передать не могу. Видела Париж всякий – и уличный, и безумно роскошный на пятичас. чае в изысканных café, и Париж по ночным cabarets, и видела бал художников, куда парижанам даже трудно попасть. Все было выдержано в эпохе средних веков. Женщины-натурщицы ходили и танцевали совсем голые и позировали[на] алтаре вместо мадонн. Но что делалось в зале с голыми женщинами – я тебе только могу рассказать, пером не напишешь. Я глазам своим не верила. Это может делать только Париж, с его легкой кровью. Вообще я нагляделась!.. Один такой танец видела, что не знала, куда глаза девать.
Калины очень зовут меня на дней 6 в Лондон сейчас, а я что-то не хочу, да и боюсь, денег не хватит, и хочется скорее лечиться в Виши. Пиши мне: France, Viechy, Post. rest. Здесь мне хорошо, много хожу, лежу на песке, гляжу на необъятное море, небо и землю, наслаждаюсь и дышу простором. Целую тебя крепко, мамашу поцелуй. Оля.
Открытки я твои все получила.
Год по первому пребыванию О.Л. в Париже.
6. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Все-таки я очутилась в Лондоне, милая Маша. Из Остенде всего 3 часа морем в Дувр и 2 часа жел. дор. до Лондона. Море было покойно, но все же я не двигалась с кресла, с палубы. Странное было чувство отъехать от материка. Берег Англии прекрасен – меловые обрывистые берега, зеленые луга и старинный замок… Мчались затем без остановки до Лондона – все зелено, сыто, масса овец и хмеля по дороге. Лондон черный, прокоптелый и не хотел меня принять. Калины заказали комнаты, а я в 4-х гостиницах не могла найти пристанища – сезон здесь, все полно. В тот же вечер были в театре, и я хохотала как безумная над английск. комиками и очаровалась красотою актрисы: и поет, и играет, и великолепно пляшет. Вчера осматривали город, была в Парламенте, в Vestminster-alley, где похоронены все короли и знаменит. люди, была в Тауэре, в Британск. музее (что за богатство древностей!). Каталась в изумительном Гайд-парке, была на Японской выставке; видела зрелище необычайное: шествие суфражисток… шло тысяч до 50, должно быть; все движение было остановлено, мы стояли в автомобиле, потом я протиснулась в толпу. Это что-то невероятное. Несли стяги, знамена с изречениями, женщины и старые, и молодые, и девочки, все с цветами, в светлом, каждое отделение с своими значками, шли студентки оксфордские в костюмах, публика аплодировала, шли художницы, шли простые. И все время музыка, один оркестр за другим. Меня заволновало это зрелище. Ведь они одержали победу, и это было первое их шествие на митинге. Вечером опять надрывалась в театре, над бесконечным юмором английским. Сегодня воскресенье, все заперто, я сижу одна (Калины уехали к знакомым), пойду опять в музей. Вчера в Парламенте подошла ко мне целая экскурсия русских учительниц и учителей и очень просили приехать к ним, меня тронуло, видеть столько радостных родных лиц. Их англичане чудесно принимают.
Ну, прощай пока. 8 или 9 я буду в Виши.
Целую тебя и мамашу. Оля
7. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Вот я и в Vichy, милая Маша. Пиши: Франция, Vichy, Pavillon Sévigné. Я только что приехала, взяла ванну. Комната у меня маленькая, но чистоты и свету хоть отбавляй, горячая вода проведена, чудесная, красного дерева кровать, красный мягкий ковер во всю комнату, наивные занавеси и обои и вид на старый городок с средневековой зубчатой башней с огромными часами, живописная уличка в гору, т. е. все это под окнами тут же. Пообедала в великолепном белом зеркальном зале, погуляла, уже темно, тихо после шумных городов, и приятно уху слышать лай собак и плеск воды большого фонтана, в бассейне которого плавают две утки, освещ. электр. Завтра иду к доктору. Напишу как следует. Целую мамашу, тебя. Оля.
Плачу 16 фр. за все. Пиши.
Год по пребыванию в Виши.
8. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Вот тебе один мой источник.
А поднадоели французы с их угодливостью, показной вежливостью. Я все думаю об Англии. Маша, поедем на будущий год в Виши – тебе полезно от кишечника полечиться, а потом в Англию, хочешь? Я тебя провезу, право. Ты будешь довольна. Напиши же мне. Хотя рассчитай, сколько письма идут. Целую.
Датируется по сопоставлению с окружающими письмами.
9. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, я каждый день жду от тебя весточки, и все нет. Напиши, как живешь, кого видишь, что работаешь. Есть ли изменения в саду? Кто к тебе ходит? Как твои девы?
Вот уже скоро 2 недели, что я полощусь. Холод и дождь здесь ужасные. Хорошо, что взяла мех и вязаную куртку.
Познакомилась здесь с Грановской и с ее мужем Сабуровым. Она очаровательная женщина, и не то что на фарсовую, но и вообще не похожа на актрису. Рощина здесь, и вот мы вчетвером и возимся. Сабуровы живут в моем отеле, платят с шиком по 25 фр. с персоны, а я 16. Рощина в шикарных манто, туалетах. «Когда я покупала меха в Париже…» – вот какой жанр. Видишь, какие все знатные дамы, а я хожу в синем костюме от Еропкиной и в старом прошлогоднем да холщевый купила в Париже за 45 фр. Только один простенький, но милый приобрела в Париже – белый шевиотовый.
По вечерам ходим в кинематографы. Видели Ясную поляну, Толстого, русскую бедную деревню, и тоскливо стало. Театр здесь чудесный. Вчера слушали «Сказки Гофмана», но я сидела еле-еле, нехорошо мне было. Целый день топчусь по парку, а далеко нельзя уйти, т. к. воду надо пить. Встаю я в 7 ч., в 8 пью кофе, в 9½ ванна, через час пью и опять через час, и все хожу. В 1-м часу завтракаю, и вот до 5-ти передышка, но опять, если пойдешь далеко – устанешь, т. к. от 5 до 7 опять надо ходить и пить. Самое милое место здесь берег реки Allier, далекие горы, мягкие, зеленые, городки с красивыми крышами и колокольней.
Писала я тебе, что здесь Кияновский?
Если все благополучно, я 2-го кончаю лечение и желала бы 3-го выехать прямо в Петербург без ночевки в Париже. Хорошо, если бы в конце июля удалось приехать к вам погреться. Володя 15-го июня перевенчался, и они все в Царском теперь. Мама переехала и очень довольна квартирой. Целую тебя крепко. Оля
Год по содержанию.
10. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, сейчас сбежала с боя быков. Если бы ты знала, какая это мерзостная картина! У меня сделалось прямо физическое недомогание, забилось сердце, и если бы не стыдно, я заревела бы. Не досидела до конца. Сидели Южины, Маклаков и Рощина.
Это понятно на юге, при безумной жажде зрелища, когда это – потребность крови, темперамента, но современного человека в этой обстановке не понимаю. Болит голова, не могу отдышаться. Подумала об Антоне и стыдно стало сидеть там. Захотелось тебе написать. Фу, как гадко. Думаю 3-го июля ехать отсюда. 2-го ровно 21 день лечения, я в одну неделю потеряла 5 ф.
Целую тебя и мамашу. Оля
Год по сопоставлению с окружающими письмами.
11. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Думала, что вчера получу от тебя хотя бы открытку, милая Маша, но ничего нет, и я не знаю, что сие значит. Ты здорова? Мамаша как?
На этих днях жду телеграмму от Конст. Серг., разрешат ли мне отпуск до 15 авг., и тогда я могу ехать к тебе – тебе это удобно? Или ты сдала комнату? В Мисхоре ты или нет? Ответь телеграммой, а то письма ходят адски долго.
Сегодня уезжает Володя с женой.
Настроение здесь тяжеловатое. У Кости было рожистое воспаление на оперированной ноге, и я въехала как раз в самый этот ужас. Сегодня Лулу лежит, харкает кровью – вчера был обморок.
Маму отправляем завтра к тете Лёле на Балтийское море – у нее скверный исхудавший вид. Она очень волнуется за Костину ногу.
Володя стал чудесно петь. Жена его – истая немка, резковатая, решительная, но… они любят друг друга и Бог с ними.
Оля славно рисует и лепит. Я ей купила маслян. красок, пусть помажет, ее очень интересует.
Я на обратном пути из Vichy схватила в вагоне ангину, и было очень неприятно. Теперь ничего.
Буду ждать ответа от тебя.
Мне хочется хоть немного, но глубоко пожить памятью Антона.
Мне беспокойно и тоскливо на душе.
Целую тебя и мамашу и надеюсь до скорого свиданья. Оля.
Письмо хранится в папке недатированных (ОР РГБ, 331.77.38); год и месяц (у О.Л. июнь) устанавливается по сопоставлению с предыдущими письмами.
12. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, видела Ек. Ник.. К.С. очень серьезно болен (между нами, тифом), но молчи. В театре паника. Решили ставить «Карамазовых». Тоже молчи. Целую. Напишу. Оля
Находится в папке недатированных (ОР РГБ, 331.77.38). Год по болезни К.С., число предположительно, исходя из того, что О.Л. прибыла в Москву 11-го, а путь из Севастополя в Москву занимал два дня.
13. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, отъехала от Харькова, еду одна, и в купе есть умывальник, ты чувствуешь удобство? На автомобиле ехала превосходно, ничуть не устала, ни пыли, ни ветра. С вокзала полетела к Котику, сидящему на балконе и вяжущему шерстян. платок. Она моментально притащила ворох писем, чтоб показать, сколько и как часто пишет ей Влад. Ив., и читала выдержки.
У К.С. – тиф, и пока течет нормально. Конечно, в газетах, как я и думала, тушили эти слухи. В театре была паника, собрания и совещания. Влад. Ив., просмотревши работы «Гамлета», отказался заниматься им без К.С. и решил ставить и открывать сезон «Братьями Карамазовыми», и телеграммой просит благословения Котика – видишь? Что вся труппа просила Влад. Ив. найти выход из ужасного положения.
Все это очень беспокойно. Передать, воплотить на сцене типы Достоевского – ты понимаешь, какая это задача? Жутко и интересно. Гамсуна будут ставить – говорят, у меня там очень хорошая роль, даже сегодня в газетах прочла – посылаю вырезку.
Знакомых в поезде, слава Богу, нет.
Обедала вчера у Котика на балконе, она предложила, чтоб не идти в ресторан.
Пока жарко.
При отходе поезда из Севастополя и plus Бахчисарай все время скандалил штабной моряк, орал так, что я думала, у него будет удар: из-за того, что с его прислуги, несшей его багаж, требовали перронный сбор – не ужасно ли? Стыдно за него было.
Как перенесли все твои мисхорские подруги разлуку со мной? Живы они? Не утопились с горя?
Передай им всем, что я очень тронута проводами и их милым обществом, и скажи Челноковым барышням, чтоб они зашли ко мне в Москве, скажи им адрес.
Мамашу и Тоню поцелуй, и чтоб они «блюли» друг друга. Привет твоей печенке, угощай ее Рейнботовской амброзией. Целую тебя, вспоминайте меня, когда будете есть синенькие, зелененькие, красненькие, желтенькие. Оля
Хранится в папке для недатированных (ОР РГБ, 331.77.38); датируется по соотнесению с предыдущим письмом.
14. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Почти неделя, что я приехала, и все не могу написать тебе, милая Маша – как-то сразу окунулась в московскую жизнь, много новых впечатлений, соображений, надо было ко всему привыкнуть, все переварить.
Дом свой нашла в идеальной чистоте, порядке, и феи мои ласковые ухаживают за мной. Ольга пополнела, букой не ходит, очень внимательна и старательна и разговорчива. Питра что-то хворает, отправляю ее к доктору. Мамина квартира изумительно приятна, дай Бог, чтоб в ней ей спокойно жилось. Свою квартиру я всю перевернула. В «старинной» комнате – столовая, в большой – гостиная очень хорошая, а «красное дерево» всё переехало в кабинет.
В театре работают «Карамазовых», Влад. Ив. внешне спокоен, но, конечно, волнуется и нервит. У Москвина отчаянный вид – чуть не лишился пальца из-за занозы; рука на перевязи, терпит мучительную боль при перевязках. Гзовская держит себя очень мило и просто.
У Конст. Серг. теперь Сулер, и я этому очень рада, т. к. Балиев и Муратова ни к чему. Балиев вернулся.
Гамсуна я читала, пьеса мне не нравится, роль героини интересна своими душевными переживаниями – читала, верно, в «Русск. слове»?
Ели синенькие, зелененькие… Вчера обедал у меня Володя Чехов и сегодня придет. Он полон летних впечатлений, уши и щеки горят, и не было конца его рассказам о жизни в деревне, о катаниях, гуляниях и работах. Он стройный красивый юноша.
Поцелуй мамашу от меня и кланяйся своим подругам Смирновым. Тоне привет. Целую тебя. Оля
Это письмо хранится в папке за 1913 г. (ОР РГБ, 331.77.31), но оно несомненно относится к 1910 г., когда тяжело болел К.С. и когда ставились «Братья Карамазовы».
15. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Посылаю тебе, милая Маша, коробочку того, чего я у тебя съела к твоему великому огорчению.
Я вчера приехала из Дергайкова, где тихо прожила 4 дня с сестрой и братом; депутат писал статью о Плевако, а мы выкапывали очаровательные рыжики, бродили по росистой траве, смахивали паутинку, виснувшую в воздухе. Стояли прелестные грустные тихие осенние дни и темные ночи с звездным небом. В Дергайкове какое-то запустение; Марусю как-то жалко, вся она точно выдохлась и живет по инерции.
Вчера целый день вешала картины у матери, затем мыла голову и видела ужасный сон: точно у меня юбка с массой муслиновых оборок и что-то мешает – сбрасываю, и там в муслине оказывается огромная зеленая красивая змея, уползшая с открытой пастью и жалом в темную комнату.
Запоем читаю «Карамазовых» и вышиваю Cluny для скатерти. У меня теперь два очаровательных изумрудных попугайчика, самец и самка, прелестно разговаривают. Пришел Володя, разговаривает с мамой; Иван Семен. вешает занавеси, солнце садится.
Целую мамашу и тебя крепко, Тоне привет. Оля.
Привет нежный всем мисхорцам.
Год по содержанию.
16. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, завтра я уезжаю в Москву, вызывают. Сегодня я была у Конст. Серг., сидела у него. Он очень похудел, но помолодел. Третий день температура нормальная, и Бог даст, все будет хорошо. Кира сегодня упала в горах и вывихнула плечо – вот уж им везет на Кавказ! Игорь поправляется. Вчера Мария Петровна и сегодня выходила на воздух, бедняга, после 7 недель заточения. Лечит К.С. доктор Васильев, кот. женат на Махариной, с кот. мы здесь гуляем и видимся. Я каждый день беру ванну нарзана. Здесь холодно.
Целую мамашу, тебя обнимаю, Тоне и Смирновой привет. Целую. Оля. Пиши.
Год по содержанию.
17. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Ты замолкла, милая Маша? Или тебя невестка одолела? Напиши, как живешь? Как с Ольгой Герм. устроилось? Как печенка?
Я сижу простуженная, держу себя в тепле, боюсь еще большей простуды. Сижу читаю Гамсуна – пьесу со змеей, плету филэ, играю Баха… Спит Налёт, спит Питра, дремлют попугайчики…
В театре бываю мало. Завтра будет Гзовская у меня. Муратова уезжает завтра в Кисловодск, а то Мария Петр. остается одна, а нервы теперь падают, т. к. опасность миновала и уже нет этой взвинченности. Писала ли я тебе, что Кира вывихнула плечо?
Махарина спрашивала про тебя и мамашу, как живешь! Я с ней гуляла, была у нее. Надеюсь, что кавказск. минер. воды меня больше не увидят. «Не ндравится…».
Последние два дня я была у Конст. Серг. – он сильно похудел, голос точно из-под земли, и теперь ему придется долго поправляться, бедняге.
Я живу студентом, т. к. Лиза моя на гастролях у мамы – Анна Егор. уехали отдыхать в деревню на 2 недели.
Живет ли Таня Смирнова у тебя? Как новый дворник? Блюдет ли дом и сад? С каким бы удовольствием я поела бы ренклодов сладких! Мисхорское полосатое платье ношу много дома и очень его люблю.
Мое рожденье прошло, я тебе нарочно не писала. Jean c Sоphie принесли мне цветочков собственных.
Приехал ли Радаков? Кланяйся ему и скажи, что я жду его обедать. Целую тебя и мамашу. Оля
Год по содержанию.
18. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля, сегодня у меня мрачное настроение – болит печень, я ничего не ела, и тошнит. Письмо выйдет тоже мрачное.
Начну с Горева.
Ох, как подвел меня ваш Румянцев! Чеховской санатории, как тебе известно, в Ялте нет, и вообще в Крыму нет. Из телеграмм я поняла, что дело касается какого-нибудь бедняка, и потому начала хлопотать в Яузларе. Мне уступили место в чеховской комнате (устроенной на мои средства, а Яузлар содержится на благотворит. деньги), и каково было удивление в Яузларе, когда узнали, сначала из газет, а потом от меня, что жить будет этот беспардонный господин Горев… Ведь он все-таки не бедняк!
Я, конечно, сделала все, что могла: встретила его на пароходе, отправила его с дворником в Яузлар, и сегодня дворник ездил на мол получать его багаж.
На пароходе больной был очень бодр, курил, и очень пахло от него спиртными напитками, нализался Хлестаков!..
Не думаю, чтобы он мог ужиться в Яузларе и можно было учредить за ним надзор. Сегодня он уехал уже к брату в Гурзуф.
Надо бы Худож. театру устроить свою комнату в Яузларе (всего две тысячи нужно). Так бы и называлась: «комната Худ. театра». Могли бы посылать своих больных, там ведь хорошо, и на хорошем месте. Я хочу написать об этом Румянцеву. Хотя бы маленькое денежное пособие!
Из Мисхора приехали только недавно – 12 сент., и очень грустно было уезжать, там так хорошо!..
Радаков вернулся еще в половине августа, много гуляли вместе при луне, а вчера он с Таней Смирновой, котор. осталась жить в Мисхоре у Плотниковой до 15 октября, был у меня целый день, ходили в горы и т. д.
Больше писать не могу, чувствую себя плохо, прощай, целую крепко. Твоя Маша
19. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля, о. Сергий (Антошин приятель) просил написать тебе и оказать протекцию некоему Эльферию Павловичу Эндека. Он был дьяконом в Аутской церкви, приготовился и выдержал экзамен в Московск. университет на медицинский факультет. Он имеет хороший голос (тенор) и умеет петь solo и в хоре. Семейный. Не возьмут ли его в Худ. т., или, быть может, твоя мама что-нибудь придумает для него?
Если что-нибудь случится, то вот его адрес: у Храма Спасителя, д. Первой гимназии, кв. правителя канцелярии попечителя учебного округа, студенту Эндека.
Как ты поживаешь? Отчего не пишешь?
У нас все благополучно пока. Мамаша здорова. Гости поправились на славу!
Сегодня стало холодно, хотя природа нисколько не изменилась, все зелено, цветут обильно гвоздики и розы. Скоро будут цвести хризантемы.
Приехал из-за границы Альтшуллер – молод и изящен!..
Будь здорова, целую тебя крепко. Твоя Маша
20. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Вчера сдали на суд публики «Карамазовых», милая Маша. Первый вечер прошел тускловато, не было цельности, один Москвин захватил. Второй вечер начался с «Мокрого», кот. продолжается 1 ч. 40 мин., и после этого была сильная овация, публика прямо потрясена была, и всю эту сцену вел Леонидов как большой актер. Ты бы не узнала его. Успех у него огромный, и я рада за него – сколько лет человек томился! И дождался! Из женщин очаровательнее всех и ближе всех к Достоевскому Коренева – Lize. Германова в «Мокром» недурна, а в первых двух картинах слаба. Гзовская (между нами) очень плоха, и всем это больно из-за Конст. Сергеевича. Хорош Качалов, в особенности в сцене суда. Хорош Смердяков – Воронов, никогда еще не игравший на сцене человек. Недурен Лужский – старик Карамазов. Из газет узнаешь все. И все-таки я не поклонница инсценировки романов. Непонятное впечатление выносишь. Что «Мокрое» захватило, это не мудрено – это отдельный высоко мелодраматический отрывок, законченный.
Настроение в театре хорошее, послезавтра принимаемся за Гамсуна, вся старая гвардия играет: Москвин, Лужский, Вишневский, Качалов, Грибунин и я.
Сегодня 12-ая годовщина жизни нашего театра, идет «Федор» в 200-ый раз. Сейчас поеду в театр, а потом в «Летучую мышь», будут только свои.
Спасибо тебе за фрукты – очень вкусные. Радаков обедал у меня с Ваней.
Целую тебя и мамашу крепко. Тоне привет. Оля
Год по содержанию.