1. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Христос Воскресе!
Честь имею поздравить со светлым праздником! Пишу на театр, так как не знаю адреса твоих родственников, милая Оля! Доехали мы благополучно, мамаша не очень бунтовала, Поля была весела до тех пор, пока не села в автомобиль – ее страшно укачало, рвала, бедняжка, всю дорогу! Сад наш идеально чист, много цветов и зелени. Тепло, как летом! Я по уши ушла в хозяйство – изображаю собой дворника, кухарку и горничную. Иван заболел, и довольно тяжко, Маша раскисла, простудилась окончательно. Она, обрадовавшись теплу, ходила в ситцевом платье на базар и теперь слегла. Паша занимается любовью (она целый день лежит в саду). Поля около мамаши увещевает, и я одна работаю за всех, но все-таки легче, чем было в Москве – на душе спокойнее… Вчера приехал Ваня – наслаждается. На третий день праздника думаю приниматься за V том и посему очень прошу тебя прислать письма за 99 год, потом будет трудно вставлять их. Очень прошу не задержать. Сегодня получили из земства окладной лист за Гурзуф на 2 р. 68 к. После праздника внесу в казначейство и квитанцию пришлю тебе.
Крепко целую Аду и Олечку, поздравляю их с праздником. Все наши кланяются тебе и поздравляют. Будь здорова и счастлива. Целую. Маша
Год по содержанию и сопоставлению с письмом от 21 апреля: упоминание о письмах А.П. к О.Л. 1899 г. (на нем проставлен 1919 г. и помещен он в соответствующую папку: ОР РГБ, 331.105.20).
2. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Сегодня неделя, что я в Петербурге, милая Маша. Живу у своих, играю в театре, – пока больше ничего не делаю. В конце Страстной Оля захворала краснухой, т. ч. мы уехали на первый день Пасхи. Погода здесь чудесная, солнечно. Вчера, в день рождения Оли, ездила с детьми в Павловский парк, гуляли, завтракали в прелестной ферме, много ходили. Все еще голо, даже травы зеленой не видать, но воздух прекрасный. А хочется запаха молодых почек, листьев, теплой земли…
Газеты в этот приезд как-то с особенной злобой накинулись на театр, а публика все ходит… Все что-то прихварывали животиками за эту неделю, а Конст. Серг. даже слег и сломал два спектакля. Теперь все вошло в норму.
Получила я письмо от г-на Озенбашлы, пишет мне, что сельский сход отнесся отрицательно к моему заявлению о покупке мной какой-то общественной земли. Я ему ответила, что ничего не знаю об этом факте и что, очевидно, это вымысел. Написала ему, что приеду непременно в Гурзуф в июне или июле, смотря по тому, когда будет свободен брат Константин. Если же необходимо скорее строить стену, то пусть напишет мне, какой будет приблизительно расход.
Костю я еще почти не видела, т. к. он в день моего приезда уехал на линию и приедет только завтра. Девочки здоровы, целуют тебя. Лева возмужал, у него ломается голос, совсем как молодой петух.
Играю я мало, но зато набралось концертов шесть!..
Никого решительно не хочу видеть и очень завидую тебе, что ты занята садом и хозяйством и живешь свободно.
Где я буду летом – совсем не знаю, – как-то не могу твердо остановиться ни на чем.
Пришел сейчас Миша, в воротнике, в галстухе, «одетый» сидит, разговаривает с Олей, кот. шьет из лент значки распорядительские для концерта. Кланяется тебе Michel.
Целуй мамашу, кланяйся Поле, Маше. Скажи Маше, что я ей купила альбом, а она не зашла ко мне накануне отъезда, и теперь альбом лежит. Целую тебя. Оля
Все письма О.Л. к М.П. за этот год хранятся: ОР РГБ, 331.77.32. Год по содержанию.
3. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля, спасибо за письмо. У нас все по-старому и благополучно. Черные сливы и абрикосы величиною уже с миндальный орех! Цветов много. Бутоны на розах получили окраску, скоро будут розы. Вообще в природе замечательно хорошо! Была в Мисхоре – и там восхитительно, но жильцов еще нет!
Озенбашлы не внушает мне доверия – была бы рада ошибиться. Ему, по-моему, нет никакого основания идти против своих же татар, против их интересов. Я не понимаю, что ему была за охота брать такую ложную позицию – защищать твои интересы и вступать в постоянные препирательства со своим же племенем! Я помню, когда-то он был возмущен, что его не пускали на берег купаться, и доказывал, что берег не принадлежит нам. Ну да, впрочем, там видно будет. Очень хорошо, что Константин Леонардович приедет! Постараюсь на днях съездить в Гурзуф и все узнать.
Все эти дни море весьма неспокойно!
Теперь очень большая просьба. Прошу ответить искренно и решительно, начистоту. Пришлешь ли ты мне письма Антона за 99 год? Мое мнение, что их печатать можно. Про дальнейшие письма я не могла бы сказать так смело, но за эти могу. Я уже приготовила весь материал для V тома, уже наклеила и скоро думаю посылать для набора. В V том войдут три года, и он будет очень толстый. Если ты задержишь, то будет чрезвычайно трудно вставлять потом. К тому же я хотела поместить твой портрет (котор. стоит в кабинете) с первым письмом к тебе. Так вот, я прошу решительного ответа – да или нет. Буду ждать ответа с нетерпением.
Очень жаль Артема.
У меня странная болезнь, я все время хочу спать, и это мучительное состояние. Я борюсь со сном. Является желание даже на улице лечь на землю и спать. Ночь сплю хорошо и днем все-таки мучаюсь от сонливости, в день ложусь раз пять и сплю крепко, но недолго. Вид сонный имею! Жутко! Завтра хочу советоваться с докторами.
Передай привет Луизе Юльевне, Константину Леонардовичу и Леве. Девочек крепко целую и кланяюсь им. Мише посылаю свое родительское благословение и очень рада, что он начал франтить.
Будь здорова, целую. Маша.
У нас живет Катя Альтшуллер, так как у них в доме краснуха.
Все письма М.П. к О.Л. за это год (кроме особо оговоренных) хранятся: ОР РГБ, 331.105.16.
4. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, я в Святых горах, на могиле Пушкина, сейчас едем в Тригорское и Михайловское и потом в Псков. Чудесно! Все цветет, вишни, яблони, черемуха, ехали на почтовых, глушь полная, умиление и красота. Со мной Кира, М.А. Каллаш, Массалитинов и Мчеделов. Могила на горе. Целую тебя, мамашу, С. Влад. Оля.
Письма пришлю, но поверь, – до отчаяния больно расставаться с ними. Оля
5. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, получила ли ты письма? Ответь Киев, Городской театр. Медлила, потому что трудно было отсылать, точно что-то отрывала. Получила ли открытку из Свят. гор? Не могу тебе выразить, сколь прекрасна была эта поездка. Опишу в след. письме, а сейчас спешу – уезжаю сегодня в Киев. Июнь буду бродить с Румянцевым, Кирой, может, Муратовой. Поедем: Вена, Венеция, Падуя, Верона, Милан, Комо, дальше пойдем пешком 10 дней высоко по горам, по кантону Грейсбюнден, через Давос, 300 километров. Очень меня это манит и волнует. Целую крепко. Оля.
Июль не знаю, где буду. Думаю – Крым.
Датируется по почтовому штемпелю.
6. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Только сегодня получила письма, милая Оля. Напрасно ты волнуешься, ничего в них нет такого, за что бы их нельзя было печатать. Да и вопрос я ставила так: «Если хочешь».
Я очень завидую тебе, что ты путешествуешь. Недосягаемое для меня счастье! Особенно теперь, когда мать стала так слаба. Сейчас ей лучше, но было время, когда она нас жестоко напугала…
Никогда еще так обильно не цвели розы у нас, никогда еще не было так много цветов, но на душе у меня жутко… Сегодня как-то особенно обидно вспоминается прошедшая зима. Так хочется уехать куда-нибудь далеко, забыться… С внешней стороны у нас все обстоит благополучно, я целый день работаю, уже 97 и 98 гг. послала в набор. Теперь буду вставлять твои письма. Неужели я кого-нибудь обижаю? Какой ужас! Счастливого путешествия. Целую. Маша.
Привет Румянцеву и Муратовой.
Год по почтовому штемпелю.
7. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, я уже переехала границу, трясет адски. Муратова и Румянцев тебе кланяются. Завтра утром Вена. Подумай хорошенько, не сможешь ли приехать к концу нашего путешествия, и мы бы с тобой поехали. Ида расскажет. Хочешь, поедем морем в Крым. Хочешь 2-го июля провести в Баденвейлере? Подумай, если ответишь сейчас, то: Италия, Menaggio, post rest. Если позднее: Давос. Приезжай, а главное, напиши сейчас, как живешь. Целуй всех. Оля
Год по почтовому штемпелю.
8. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, я полна впечатлений. Венеция меня так захватила, так заволновала, трудно передать в нескольких словах. Вчера и сегодня мы в Падуе, чудесный, тихий, старый город; видела целую церковь, расписанную Джиото, – красота, от которой трудно уйти. Видела Giorgione в музее. Завтра в Виченцу и Верону. Спутники ничего себе. Очень милый мальчик едет с нами. Подумай – не приедешь ли с Идой, ведь и Соня и Ваня будут с мамашей. Целуй Иду. Жду письма от тебя. Около 20-го пиши: Швейцария, Davos, Dorf, m., мы там будем около 20. Целую. Оля
Год по почтовому штемпелю.
9. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, думала здесь найти от тебя хоть несколько строк, и ни от тебя, ни от Иды ничего нет. Сидим отдыхаем на Lago di Como, чудесно здесь, тихо, красиво, плещет озеро, горят огни в Rellagio. Мы хорошо осмотрели Падую, Верону, проехали по Виченце. Много видели прекрасных памятников старины, были несколько часов в Милане. Завтра вечером едем в Кьявенну и оттуда пешком. Спутники ничего, милы, много смешного. Сегодня ездили на озеро Лугано. 8-го июля хочу отважиться плыть в Крым морем. 2-го хотелось в Баденвейлер. Целую тебя, мамашу, Софию Влад. Оля.
Альтшуллеру привет.
Датируется по почтовому штемпелю.
10. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, второй день иду пешком среди чудесной природы, воздух напоен ароматом трав и цветов и свежего сена… Я совсем опростилась, иду с мешком, весит 10 ф., даже без ночной рубашки, сплю, как Бог создал. Вчера сделали 18 килом. с передышкой, сегодня прошли только 7, но все время подъем. Горы чудесные, кругом снеговые, идем по направл. к St. Moritz. Встретили вчера на шоссе нашу молодежь: Болесл., Хмара, Сушкев., Дикий – было очень радостно и смешно. Скажи Иде, что раньше 8-го июля вряд ли поеду. Отчего никто не пишет? Целую. Оля
Год по почтовому штемпелю.
11. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Послезавтра дойдем до Давоса, милая Маша, думаю там найти письмо от тебя или Иды. Идем уже 5-ый день, прошли верст 80. После синих озер и цветущих лугов Энгадина поднялись на высоту 2244 метр. в снега и холодок и вчера же спустились в леса с водопадами и в более населенные места. Вчера увлеклись и прошли слишком много, я думаю, больше 30 верст. Ложимся спать в 9 час. Когда не переутомляешься, идешь с радостью и не чувствуешь ни мешка, ни ног. Лицо лущится. Чудесное ощущение идти так свободно с мешком. Если найду свои два сундучка, из кот. один послан в Мерань, а другой в Типано, и сама буду жива, то очень хочется проехать в Баденвейлер и потом морем в Крым. Целую всех. Оля
Год по почтовому штемпелю.
12. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
За все время не имею от тебя ни строчки, милая Маша, писала тебе так же, как и своим, и от мамы и Ады находила письма. Мы уже прошли Давос (тяжелое впечатление), ночевали на высоте 2405 м., в снегах, теперь сидим около St. Moritz. Снег идет хлопьями, все бело, трава вся легла – странно. 10 дней прошли. Вчера заезжали к Муратовой в Тарасп – было радостно. Целую мамашу, С. Влад. Пиши. Оля.
Ничего не знаю от Иды – едет ли она со мной по морю?
Год по почтовому штемпелю.
13. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, сегодня мы спустились с последнего перевала, с большой высоты 2843 м., ночевали в снегах, видели прекрасный солнеч. закат и сегодня восход. Завтра кончается наше путешествие и я вечером уезжаю в Баденвейлер. Очень это тяжело, хотя и прошло 10 лет. Иван Павлович и Володя в Крыму? От Иды и тебя ни слова. Думаю, ничто не помешает мне выехать 8-го из Триеста. Целую всех. Оля
Год по почтовому штемпелю.
14. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, сегодня получила твою и Идину телеграммы. Завтра еду в Триест через Мюнхен, где думаю задержаться немного. Вчера у памятника А.П. было тихо, но очень людно. Священника нигде нельзя было достать, все в отпуску. Говорил речь Kurkomissar, затем член Госуд. Думы Шидловский, возложили чудесные большие венки, розы и тихо разошлись. Здесь Саводник, Горбунов, много русских. Думаю доехать до Мисхора 15 или 16-го июля. Целую. Оля.
Я заказала огромный венок из голуб. елки, туи, зелени, белых роз и лилов. клематис.
Год по почтовому штемпелю.
16. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Доехали! Изморенные, усталые, сидим на балконе, на море, закусываем. 1-ый кл., оказывается, есть, но он продается только в Севастополе. Носильщик обещал достать международный вагон. Не знаю, как будет. Была встреча с семейством Потресова. Народу много.
Красивое красное небо над морем. Целую. Оля
Датируется по сопоставлению с письмом от 17 августа.
15. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, жарко, нудно. Я еду в 1-м кл. и вверху, чтоб не беспокоили внизу две дамы. Во 2-м и 3-м классе творится что-то невообразимое. Если поедешь, бери заранее международный, плацкарта есть. Через Гвоздевича прямо в Севастополе закажи. Трясет. На Симферополь никому не советуй ехать – ад. Бедный Игорек! Володя кланяется. Он едет с Михайло. Целую всех. Оля
Датируется по сопоставлению с письмом от 17 августа.
17. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, вместо 4 ч. 40 м. попадаем в Москву часов в 7. Едем медленно, вроде товарн. Значительно посвежело.
На станциях грибы. Целый день читаю газеты. Спала замечательно. Володя с гаремом и я пьем чай. Серпухов. Пиши, что и как. Целуй домочадцев. Как Фомка? Обнимаю. Оля
Датируется по сопоставлению с окружающими письмами.
18. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, вот я и в Москве. Жизнь идет, но как-то все по-новому, как-то осмысленнее, определеннее, серьезнее. Как-то сразу не разберешься во всем.
В театре все встретились крепкие, бодрые. Сегодня Немирович сказал прекрасную речь всему театру, объяснил суть всего переживаемого.
18-го авг. Вчера так и не кончила. Сегодня с утра ездила с Ив. Павл. к Морозовой. Она просит взять венки с могилы Ант. Павл., кот. висят у нее уже 10 лет; ей нужны подвальные комнаты теперь. Венков масса, я думаю, 30 – больших и уже, конечно, не свежих. Думаю часть отвезти на могилу; Ив. Павл. думал их все отдать в Румянц. музей, но мне кажется, это неудобно, и места там нет, и нельзя же из музея делать кладовую. В музей можно дать венок или два. Поговорю завтра с Борзовым. Сегодня утром была панихида на могиле Артема от нашего театра, потом все пришли на нашу могилу. Матрена давно уже больна, лежит в больнице. Вчера решили открыть лазарет на 12 коек при нашем театре. Меня назначили в комитет. Я с радостью делаю все. Езжу в Управу, сняли квартиру рядом с Студией, сегодня распределяли комнаты, составляли ведомость всего необходимого. Завтра еду в купеческую управу с выкройками, всё будем шить у себя в театре. Вчера мне сказали в Гор. управе, что лицо, пожелавшее остаться неизвестным, пожертвовало городу 10 000 р. на оборудование госпиталя имени Ант. Павловича.
Скажи Альтшуллеру, что Каллаш говорил с ректором относительно его сына и что сделать он ничего не может, т. к. принимают прошения только от окончивш. гимназию Московск. округа. Ректор говорил, что это зависит от Кассо, и вот я сему господину написала письмо, в кот. обратилась к нему с просьбой от всей семьи Ант. П. Чехова. Ответа пока не последовало. Не знаю, что выйдет.
О квартире тебе писал Ив. Павл.. Завтра думаю попасть туда и напишу тебе сейчас же.
Приехала Оля. Ада ходит на курсы сестер милосердия.
Павлушу берут на войну.
М.Н. Шимкевич работает сестрой, не покладая рук. Оля ей напишет завтра, чтоб она хлопотала за Гришу. Настроение у всех крепкое, бодрое. Все работают.
У нас будут репетировать «Смерть Пазухина» и «Осенние скрипки». Станиславские трусят и не знают, как выехать. Стахович поехал в Петербург хлопотать. Коренева едет на Берген, Леонидов выедет 3-го сент. Качаловы и Раевская как будто едут. Кира волнуется, ездит по посольствам. Володя с Габриель устраиваются. Она очень мила, добра, ласкова, отменная хозяйка. Как жену ты ее оценишь.
Мать моя на вид не хороша, худая, поникшая. Грустно мне смотреть на нее.
В квартире чисто, приятно. Белочка похорошела, поумнела, очаровательна.
Завтра высылаю и план тебе. Учителю надо будет написать – правда? Копию плана не надо заказывать, я сама это сделаю завтра.
Маша, сколько раненных везут! Всё полно.
На стене висит огромная карта, накалываю флаги.
Послезавтра пойду с кружкой, после молебствия в Храме Христа. Легче, когда делаешь определенное дело.
О нашей Марии Петровне Григорьевой ни слуху ни духу, а была она в Германии. О Барановской нет вестей.
Милая Маша, я тебя и не поздравила к 15-му! Ну, поздравляю. Получила ли мои открытки с дороги?
Как хорошо в Москве! Как она зелена, красива!
Ну пока прощай, пойду спать, завтра рано вставать – много дела.
Целуй мамашу, Софию Влад. Поле кланяйся, Иде. Как Фомка? Оля тебя целует и С. Влад-ну.
Вишневое дерево на могиле Антона принялось.
Покойной ночи. Оля
Год по содержанию.
19. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля, мы все еще в Мисхоре! Пережили страхи на счет войны с турками, я даже ездила в Ялту советоваться с умными людьми, но в Ялте была такая паника, что даже жители коренные, вроде Синани, собирались удирать! Телеграммы о победах нас несколько успокоили, и мы решили остаться немного. Все-таки 1-го сент. уже будем в Ялте и я начну понемногу собираться в Москву. Но вот беда – с квартирой моей плохо дело! Я, кажется, попалась здорово! Во всяком случае, надо как-нибудь добиваться окончания квартиры, и по возможности скорее, т. к. с мамашей можно приехать только в собственную квартиру.
Телеграфировала Дроздову и просила Ваню принять энергичные меры. От него ты узнаешь подробности. Я тебе очень завидую, что ты в Москве и работаешь для войны, я же ничем не могу остановить ту мельницу, которая у меня внутри машет крыльями; я волнуюсь, жду известий и жадно читаю газеты…
Ида лежит, читает и шьет. Француз подает ей еду. Она собирается переселяться в Ялту. Не пьет.
Сегодня передам печальные известия Альтшуллеру по телефону.
Дворник пока не заставляет желать лучшего, Михаил прислал письмо, что приедет 10 сент., и я не знаю, как мне быть. Думаю, что не возьму его обратно – не хочется расставаться с теперешней чистотой. Молодые живут в свое удовольствие и не обращают на нас никакого внимания, по-прежнему кушаем сухую картошку. Вот и все наши новости. Больше писать не о чем.
Корректуры мне не шлют, и я не знаю, что мне думать. Уж не затерялась ли как-нибудь в дороге?
Будь здорова и невредима, целую тебя. Привет твоей маме и Оличке. Спасибо за письмо. Маша.
Вчера с Прохачем ходили в горы, в сосновый лес – великолепно!
Получены на твое имя две телеграммы: одна от Анны Ивановны сод[ержания] такого: «Успокойся все устроено мама». Другая гласит след.: «Выдано водворительное свидетельство Привет Модль». За тобой 60 коп.
Венка два (получше) прибереги для Таганрогского музея. Очень просили.
Год по содержанию.
20. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Каждый день хочу писать тебе, милая Маша и в буквальном смысле не нахожу минуты свободной. С утра ухожу, приеду – пообедаю и опять дальше. Лихорадочно живу, но хорошо. Вечером валюсь от усталости. Последние дни было еще ужасное волнение: мать моя упала на улице и разбила голову до кости, истекала кровью, зуб выбило. Меня вызвали с репетиции к телефону, сказали, что она лежит на Мал. Дмитровке у д-ра Левенталя. Я не помню, как я доехала. Вызвала хирурга, наложили ей повязку, и я ее перевезла домой. Сегодня она встала, но вид ужасный, и совершенно потеряла вкус и обоняние, надеюсь, что это временно.
Устраиваем лазарет. Я езжу закупаю, устраиваю. Квартира у нас чудесная, светлая, большие окна, высокие комнаты, все белое. Актеры набивали подушки, щипали морскую траву для нижн. подушек. Все актрисы шьют, но вчера я забраковала много рубах и велела переделывать, халаты уже дала портным шить. Бегаю по каким-то переулкам на Ильинке, ищу туфель, чулок, езжу в управу, сегодня ездила просить, чтоб город дал нам медикаменты, перевязочные материалы, а то уж очень дорого. Открываем, верно, в воскресенье, пока на 20 кроватей, но доктора и Малинин Вл. Фед. говорят, что у нас такое большое помещение, что к нам до 60-ти положат. Это страшновато.
Репетирую «Скрипки», т. ч. видишь – день полон, и я счастлива.
В театре всё больше живут войной. Немирович все изучает, волнуется, делом мало занимается. Наши иностранцы выезжают 31-го из Марселя, едут Алексеевы, Качаловы, Подгорный и Массалитинов. Раевская и Халютина приехали, Коренева завтра.
Сегодня утром ездила с Олей встречать и провожать на войну Павлушу. Там на вокзале видела поезда с ранеными солдатами… Впечатление очень сильное и какое-то совсем новое. Лица терпеливые, многие страдальческие, у кого нога, у кого рука, у кого лицо забинтованы. Одеты хорошо, лежат и сидят на соломе, нет вида запущенности, студенты-санитары носят тяжело раненных, несут вытянутого офицера, прижимающего к груди нежный цветок… пишу и не могу без слез вспоминать эту платформу, носилки, открытые вагоны и молчаливые, серьезные лица солдат… Публика с корзинами с провизией тут же, возят чаны с горячей водой… Оля так заволновалась всем виденным, что сегодня же записалась на курсы сестер милосердия. Ада уже скоро сдаст экзамен и получит нашивку и звание ученой сиделки. Будет помогать у нас в лазарете, приедет в сентябре. Оля еще очень опечалилась известием о смерти очень милого юноши, их хорошего знакомого, кот. пошел добровольцем и пал в бою. Они все лето вместе провели.
Нервы так настроены, что третьего дня, когда я экзаменовала поступающих к нам в театр, один юноша читал «Старый капрал» Беранже, и я вдруг чувствую, что меня это начинает волновать и прошибает слеза.
Маша, мне очень совестно, что я не могу попасть на твою квартиру, но утешает меня то, что Иван бывает там и что он писал тебе. Но все же я на днях выберусь хоть рано утречком.
Надеюсь, что турки Крым не тронут, – я не бросаю мысли строить флигель и вышлю тебе купчую и план, Оля мне его скопировала.
Очень горюю, что нельзя было устроить Гришу Альтшуллера. Кассо так и не ответил мне. Коновицеры благополучно в Москве. Сегодня ездила осматривать лазарет еврейской общины – у них очень хорошо оборудовано – на 50 кроватей. Лежат тихие, покорные тела… Офицеры горячатся над картами, тычут пальцами на Тильзит… Все, кто может, берут раненных в дом. У Лужских пятеро, Немирович берет троих, Цингеры берут одного. В газетах читала, верно, как мы собирали в кружки?
В Москве совсем другая жизнь, все люди точно омылись, очистились, не знаю, может, мне так кажется.
Против памятника Гоголя лазарет Маши Морозовой, солдатики выздоравливающие сидят у памятника, окруженные любопытной толпой… Вишневский видел сегодня двух пленных австрийцев и говорит, что впечатление удручающее.
А Париж-то!!.. Что делается! Костя уже ездил в Инстербург, т. к. это его линия теперь, видел поле сражения, привез мундир, каску, шпагу прусские. Впечатление жуткое от полей.
Ну, Маша, кончаю, иду спать. Написала много, а кажется, что главного и не написала. Целую мамашу, Соф. Влад., Полю. Целую тебя. Оля.
Скажи Иде, что я ее целую за письмо. Постараюсь написать.
Оля целует тебя и С. Вл.
Год по содержанию.
21. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Маша, много писать я не в состоянии, нет сил. Я слишком потрясена. Вот факты: вчера Оля и Миша тайно повенчались. Я узнала это, сидя среди чужих людей в канцелярии нашего лазарета. Заставила Сулера вызвать Михаила по телефону и по лицу Сулера поняла, что все правда. Я сейчас же попросила Олю ехать домой, она мне ответила, что она повенчана и что она не может приехать. Я сказала, что тогда я сама приеду. Бродила с Сулером по улицам, чтоб успокоиться, дошла до двери Чехова, он сам выскочил и хотел что-то сказать, но тут я мало помню, что произошло. Знаю, что чуть не ударила его и сказала, что это поступок непорядочного человека. Сулер меня вытащил, т. к. мне сделалось дурно. Я уехала к Ивану Павл. и просила Сулера привезти ее домой. Я ужаснулась при мысли об этой ночи, после всех горничных и портних, и в этот вертеп попала наша чистая Оля. Сулер ее привез, но я не могла найти нежности, я говорила очень сурово и не простилась с ней, не могла иначе. Все понимаю, и любовь, и венец, но уход из дому тайком… Она уехала. Я боялась остаться одна, вызвала Володю, он сейчас же приехал с женой. Я не могла успокоиться, что ее нет, меня ужасала мысль, что он, больной, приблизится к этой девочке. В два часа я умолила Володю съездить за ней, и часам к 4-м он привез ее… Что было – я не знаю. Она с криками упала ко мне, и сколько мы, обнявшись, прорыдали, – я не знаю.
Потом я ее уложила, сама, конечно, не спала, и сегодня всё утро мы говорили…
Бесстыдница его седовласая мать – знает, что девочка делает легкомысленный шаг, и не сказать, за моей спиной, за спиной родителей делать такую низость… Я ничего не понимаю…
Я ломаю себе голову и сегодня не вставала с постели, все думала – как это расхлебать. Оля поняла наконец меня, как я отношусь к ней, как я потрясена, поняла нелепость и ненужность всей этой тайны и ужасно нежна со мной и осталась у меня. Говорит, что любят друг друга, – понимаю, но зачем же уход к нему – что это?!
Послала телеграмму Лулу, чтоб приехала. Если Костя узнает, не знаю, что он способен сделать. Маша, поймешь ты мой ужас? У меня вся душа потрясена… Как могла прийти эта девочка к такому шагу? Что заставило!! Конечно, влияние Михаила. Он ее, конечно, живо сменит на кого-нибудь. Может, я грешу, говорю напраслину – тогда первая возьму слова обратно, так я ей и сказала.
Я ей сказала, что если они порядочные люди и если чувство настоящее, то они должны жить пока по-прежнему. Михаила я пока видеть не могу, а когда смогу, то поговорю крепко. Если бы он был не трус, он пришел бы ко мне и попросту все рассказал. Иван Павл. в ужасе.
Маша, передай Альтшуллеру, что ничего не могла сделать для Гриши, страшно опечалена. Сейчас писать ему не могу, извиняюсь. Ответь хоть телеграммой.
Целую тебя. Оля
Год по содержанию.
22. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Первое письмо писано 4-го.
Милая Маша, вчера приехала Лулу – можешь себе представить свидание со мной и Олей! Лулу вызвала Мишу и, не щадя его, говорила с ним, покойно и сдержанно, и сказала ему, что Олю берет в Петроград, что они вообще должны исправить свой необдуманный шаг и что не может быть и речи о том, чтоб Оля была вообще женщиной, что только что она начала выправляться, начали приходить в норму ее легкие. Я Мишу пока видеть не могу.
Вчера же вечером Лулу с Олей уехали в Петроград. Лулу боится, что с Костей сделается удар, она только о нем и думала. Я с большим волнением жду известий.
Оля бедная переживает большие страдания. Она, по-моему, поняла всю нелепость и ненужность всей этой выходки.
Я Оле сказала, что так может поступить Арцыбашевская героиня.
Я до сих пор не могу переварить всего происшедшего. Я в одну ночь спустила фунтов пять. Ноги нетверды. В театре возмущены, и, по-моему, все на моей стороне. Володя, кажется, собирался меня бойкотировать, но я его попросила прийти ко мне. Маша, что я пережила!
Сегодня я уже выходила, но чувствую слабость в ногах и головокружение. Все же ездила с Ив. Павл. смотреть плиту для тебя. Прилагаю рисунок.
Маша, тебе пришлют письмо относительно процентов с твоего вклада. Все вкладчики отдали % на наш лазарет. Как ты распорядишься? У нас в лазарете очень хорошо. Прибавляем еще койки.
Устала, ложусь. Будь здорова. Как ты думаешь относительно Миши и Оли? Целую. Оля
Год по содержанию.
23. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, наконец-то я была на твоей квартире. Очень там всё мило, но лучше всего кухня и ванна, хоть в кухне не так стоит плита, по-моему. Комнаты очень милые, только мамашина мне показалась маловатой. Светло и хорошо. Дай Бог тебе устроиться и жить покойно на новом месте. Плитка очаровательна.
Я не поняла твоей телеграммы «пощади Мишу». Он на днях был у меня, мы с ним разговаривали, и раз он мне сказал, что он здоров, – я ему поверила, и, конечно, большой камень свалился с души.
Я Мише не враг, ты отлично знаешь, что я к нему была всегда расположена, но что, конечно, серьезно видеть в нем жениха, мужа Оли – было трудновато. Главное, ввиду ее ужасающей молодости, и ее и его молодости. И потом, какая же она женщина – ведь только-только окрепла, и легкие пришли в порядок, и горло стало немного лучше. Ведь за ней уход нужен, хорошее питание, нужен присмотр, ведь она же девочка!
Конечно, что случилось, то случилось, и дай Бог, чтоб это было хорошо. Время покажет.
Сегодня я была с Шехтелем в Румянц. музее, он посмотрел комнату и теперь сделает наброски витрины, шкафов.
Вчера смотрела «Последнюю жертву» у Суходольского – генеральная. Тон спектакля, я бы сказала, – ниже хорошей провинции. Актриса новая, скорее интересная, прекрасные данные, но tremolo в голосе, и, конечно, чувствуется провинция.
Как ты думаешь относительно Гурзуфа? Не бояться Турции и высылать купчую? Ответь. Когда думаешь ехать в Москву. Целую тебя, С. Вл., Иду, мамашу. Оля
Год по содержанию.
24. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Милая Маша, будь добра – как получишь мое письмо, узнай – в Ялте ли некий доктор Литинский, и если можно, съезди к нему за справками. Дело в том, что этот доктор был в Берлине, был в лазарете, где лежат наши пленные офицеры, и в его газетной заметке среди фамилий пленных офицеров Костя Рейсс нашел фамилию своего двоюродного брата Александра Станислава Оттовича-Волловского. Не может ли докт. Литинский сказать тебе, серьезно ли ранен Волловский и вообще, что с ним, нет ли у него сведений. Если тебе это неприятно, попроси д-ра Альтшуллера узнать, я решила ему написать сначала, но думаю, что у тебя времени больше и, может, сама поинтересуешься рассказами о твоем любимом Берлине. Будь добра, исполни мою просьбу и сейчас же напиши.
Мы заседали второй день, думали, как устроить сезон получше и подешевле. Лазарет наш действует прекрасно.
Скажи Иде, что я виновата перед ней, что не поблагодарила за изумительно прекрасные розы и за то, что не пишу ей. На днях сяду. Целую тебя, привет всем. Оля
Год по содержанию.
25. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Дорогая Оля, доктора Литинского еще в Ялте нет. Уже многие справлялись. Альтш. обещал мне дать знать, когда он приедет. Тогда обязательно наведу справки.
Напрасно ты не присылала план и купчую, давно бы уже можно было начать работу. Теперь уже я собираюсь в Москву. Приеду, вероятно, в начале октября. Если сейчас по получении этого письма вышлешь, то я вызову Юру и распоряжусь, поторгуюсь и т. д.
Я очень занята приготовлениями для раненных, у нас швальня в доме. Я оборудую на свой счет две койки для солдата и для офицера. На днях буду писать подлиннее, а пока некогда. Целую. Маша
Год по почтовому штемпелю.
26. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
Милая Оля, если бы ты знала, какая беда стряслась над нами! Собирались мы в Москву, уже уложили вещи, как совершенно неожиданно заболела Софья Владимировна. Правда, она как будто перемогалась, мало ела, но это не бросалось в глаза. 19-го она уже слегла совсем. T° держалась все эти дни выше 39 и только сегодня утром не дошло до этой цифры. Альтш. ездит каждый день, позавчера был консилиум, но все-таки болезнь еще не выяснена. Так как появилась сыпь, то думают или, лучше, боятся сыпного тифа, но сыпь сегодня побледнела и Альтшул. решил, что тиф брюшной, к тому же у нас сейчас в Аутке эпидемия. Сегодня взяли кровь на исследования. Послезавтра выяснится. Строгости ужасные, моем руки сулемой, белье мочим в сулеме, и к нам кроме докторов никто не ходит. Бедная Ида попала!
Я так утомилась, измучилась, что и у меня t° повысилась, но это оказалось от желудка, и я провалялась вчера весь день. Сегодня опять уже бегаю по лестницам и взыскиваю… Очень, очень тяжко!!
Насилу решилась написать Ване. Воображаю, как он взволнуется. А когда мы приедем теперь в Москву – Бог весть!
Волновалась я очень по поводу необдуманного поступка Миши. Твое волнение я понимаю, но твои репрессии меня прямо испугали. Должно быть, как сильно ты любила свою племянницу, что даже не помнила, что говорила и писала! Я очень, очень виню Мишку и никогда ему не прощу этой женитьбы. Не по себе он рубил дерево, он мог бы отлично жениться на маленькой актрисочке – общие интересы, работа и т. д. Я знаю, что его мать очень боялась, чтобы он не женился, она не раз мне это говорила. И что ей за корысть в его женитьбе? Зачем ей это нужно? Ты отлично знаешь нашу современную, самостоятельную молодежь. Разве ее остановишь? Уговоришь? Она деспотична и настойчива, не нуждается в наших советах и часто снисходит к нам старикам… Ведь твоя Олечка ходила всю зиму прошлую к молодому человеку, и если бы не его мать, котор., быть может, была ангелом-хранителем ее, она бы пала, быть может, и другой бы не стал венчаться… Быть может, счастье, что она попала в этот вертеп, как ты пишешь! Не наскочила на прохвоста! Как они могли с нами советоваться? Разве мы бы согласились? Ведь никогда! А любовь казалась им сильной, вот они и повенчались – на авось, что будет! Во всей этой истории самое ужасное – это обвинение в сифилисе! Срам на всю губернию. Ида уже получила извещение из театра об этом! Обвинение жестокое, трудно искупимое… Теперь особенно, когда его супругу удалили! Я уж и не знаю, что и делать, как пособить этому горю. И за фамилию мне свою оскорбительно, и досадно на Мишку. Да и вообще с нами, родственниками А.П. Чехова, мало считаются, это я испытала уже на себе, и на нашей стороне вряд ли кто будет!.. Но ты, пожалуйста, постарайся успокоиться и как-нибудь примирись с происшедшим. Что делать? Есть вещи и похуже этого… Хотела я не писать тебе об этом происшествии, да так уж почему-то решила сегодня сказать несколько слов… Сильно голова болит и тошнит, не знаю почему. Смеряю t°и попробую заснуть. Целую тебя крепко. Твоя Маша.
Боже мой, как я запуталась с квартирой! И приехать не могу! Хотя бы вещи из склада взять, чтобы не платить лишнее…
Год по женитьбе М.А. Чехова.