1. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой

Дорогая Маша, почему я не получила ни одного письма от тебя? За все время нашей разлуки? Даже от Веры Ник. уже получила. Ты не пишешь – или письма не доходят?

Судьба нас гонит дальше. Мы каждую минуту готовы сняться с якоря, чтобы ехать в Грузию. Я в отчаянии – о Леве ни слуху ни духу. Маша, умоляю, если он придет, несмотря на то, что он хорохор и любит браваду, поговори с ним; я отсюда постараюсь переслать денег для него. Может быть, поедет отсюда Павлуша Табульский – помнишь, Адин Павлуша? Он был у меня, и если их будут собирать в Крым, то, конечно, он будет у тебя.

Я уже думаю, что Лева погиб, или попал в плен, я с половины ноября ничего не знаю о нем.

Скажи Вере Николаевне, что у нашего хозяина Александра Никаноровича сыпной тиф и у офицера Влад. Андреевича тоже – и все это лежит дома, и я среди этих тифозных. Приятно? В сумерки сидим у топящихся печек, приезжают все офицеры, друзья Ниночки, скажи еще, что полковник, кот. жил у нас, умер от сыпного тифа. Славный он был; все сидел по вечерам пасьянс со мной раскладывал.

Маша, а летние мои вещи все у тебя! Вот не везет! Я так надеялась попасть в Крым.

Боже, когда же кончится это скитание! Спешу, толком ничего не напишу, сейчас узнала, что кто-то едет.

Наши все здоровы, заработали мы все очень хорошо. Теперь на очереди «У жизни в лапах». «Мудрец» имел успех большой.

Напиши на всякий случай: Тифлис, гастроли Моск. Худож. театра – дойдет. Не поленись, ведь я только через Веру Ник. знаю, что делается в Ялте. Я очень тоскую, мучаюсь. Целую, обнимаю всех вас. Тебя целую. Оля

Все письма О.Л. к М.П. за этот год хранятся: ОР РГБ, 331.77.43.

 

2. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой

Маша, милая, вот уже две недели как мы живем в теплушке и стоим на запасном пути. Не можем уехать. Вчера наконец получили билеты и 7-го или 8-го отплываем на Поти и далее в Тифлис катимся, а куда – ничего не знаю.

Приспособились и к жизни в теплушке. Спим на вещах, готовим на печке, кот. стоит посреди вагона и греет нас, стираем белье, устраиваем баню, моемся теплой водой; несмотря на неизвестность и незавидность нашего положения, по вечерам смеемся благодаря комику нашему Павлову. Чувствую, что для меня будет ужасная минута, когда пароход отойдет и мы уедем в Грузию с заграничным паспортом! Живу ничего, на народе, среди шума, писка детей, суматохи. Одной оставаться с мыслями было бы ужасно. Точно меня судьба отрезала ото всего, с чем я была связана всю жизнь.

Приедем в Тифлис совсем без денег, т. к. наши деньги там ничто. Берсенев сбился с ног, устраивая наш отъезд – это было очень трудно.

Картина Новороссийска неописуема! Чувствуется горячка, необычайный трепет, все летит, спешит с озабоченными физиономиями… Пароходов отходит мало. На запасном пути образовался прямо городок, стоят теплушки с беженцами; по утрам мужья идут за дровами, за водой, мы убираемся, кипятим воду.

Несколько дней дул страшнейший норд-ост. Жутко было спать – казалось, что опрокинется вагон. Сейчас тепло, хожу в шелковом костюме.

Маша, письмо это везет Михаил Павлович Михайлов, помощник нашего Леонидова. Он едет к жене в Ялту и будет пробираться в Грузию. Если он поедет, повидайся с ним и его женой и упроси ее захватить хоть что-нибудь из моих летних вещей. Если б можно было, мое любимое кустарное зеленое платье, блузки и непременно фанзовую кофту, юбка со мной, и филейную пальтошку, вообще что можно, белый костюм – Бог с ним, жаркий. Сама увидишь.

7-ое марта. Кончаю письмо уже на пароходе. Едем в III классе, как мовешки – современно. Пароход «Praga» итальянский.

Я как вошла на пароход, так и поплакала – очень уж тяжела мысль о нашей родине, противен вид сытых, прекрасно одетых иностранцев.

Маша, если Михайлов передаст деньги тебе, то оставь их для Левы, если он не погиб и в случае бы он очутился в Ялте. Боюсь, что Михайлов не придет на пароход и я не передам ни письма, ни денег. Умоляю тебя, в случае Лева заявится, помоги ему найти хоть какой-нибудь заработок, он ведь может жить в Гурзуфе, попроси Эфенди от моего имени помочь ему в смысле заработка. Умоляю!

Получила письмо от Сережи Чехова из-под Ростова, но не успела ответить, уехали из Екатеринодара. Родители его, кажется, в Таганроге.

В другое время мне было бы радостно слышать кругом итальянский говор, песенки, а сейчас противно.

Знаешь, Мирон уехал в Грецию – увы! Может быть, больше и не встретимся. Удивляюсь, повторяю, как я не получила ни одного письма от тебя. От Мирона я получила и в Ростове, и в Екатеринодаре.

Ну, будь здорова, а вдруг весной мы будем в Крыму!

Как твои домашние? Передай им мой поцелуй и привет и всем, кого я знаю. Знаешь, я в Екатеринодаре познакомилась с арфисткой, кот. давно-давно играла в женской гимназии для Антона Павловича, и она мне сыграла ту вещь, кот. она играла ему.

Целую, трудно писать. Оля.

Я Леву видела в ноябре в Ростове и с тех пор ничего не знаю.

 

3. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой

Милая Маша, пишу поздно ночью, узнала, что завтра кто-то едет в Крым.

Получила ли ты мое письмо через Врангеля? Нет ли Левы в Крыму? Дай знать как-ниб., ведь сюда едут из Крыма, все время слышишь.

Ничего ни о ком не знаю. Здесь весна, море цветов, элегантный город, все есть, хотя и дорого. Я сначала просто ошалела. Комната у меня большая, высокая, окна прямо в сад и на горы, городского шума не слышно.

Играем здесь с приятностью, чудесный театр, уборные, отношение замечательное. Чествуют нас без конца, все пиры, речи, точно в сказке течет внешняя жизнь… а в душе все что-то мешает отдаться этой волне праздничной.

Получила письмо от Жоржа из Батума, ответила ему, все думала, что он приедет.

Скажи Л.М. Браиловскому, что был у меня его брат, спрашивал о них, ибо 3 года ничего не знает о них.

Судейкины и Сорин уехали за границу. Я живу в одном этаже с моск. Джамгаровыми, Джанумовыми.

Какой чудесный город! Какой он сейчас зеленый, свежий, как все цвело! Сердце бьется, когда видишь бельев. корзины лиловых ирисов, рядом ярко желтые баранчики, кусты мимозы, необычайная сирень, лакфиоль, а фиалки какие были – все улицы пропитаны были ароматом. Я, собственно, никогда не была весной на юге. Сегодня именины моей хозяйки – на столе стоят белые розы, ландыши, незабудки, маки, красные гвоздики, желтая ромашка, лилов. ирисы…

Вчера приехал студент, кот. в марте еще был в Москве. Вез нам письма – и их отобрали. Волнуются там за нас, ждут, хотя не все «высшие» относятся мягко к нам…

Навещал меня Лазаревский, спирит, много болтал, объяснялся в любви к Ивану Павловичу! Странный человек! Завтра уезжает на Севастополь и дальше. Маша, пришли весточку с кем-ниб., умоляю. Где Лева? Зайди к Вере Ник., поцелуй ее от меня, скажи, что я ее вспоминаю.

Крепко целую тебя, Ив. П. и С.В. Оля.

Что мой Гурзуф? Напиши.

 

4. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой

Милая Маша, посылаю 12 338 р. донскими – все думаю о Леве, в случае он явится к тебе, дай ему от меня, пригодятся.

Мир Грузии с Сов. Россией! Приблизит нас это к России?! К Москве!?.. Мне иногда кажется, что приеду в Москву и нет у меня там угла.

Что Мисхор? Продала ли? Как вы справляетесь с дороговизной? Трудно. Здесь тоже все дорого.

Устаю. Играю каждый день, и репетиции «У жизни в лапах» каждый день. Пока все полно. Открывали «Вишневым садом».

Где будем летом – не знаю. Все жду, не будет ли вестей из Москвы.

Странно, что от тебя почти ½ года ничего нет. Не знаю, что и думать.

3/16 мая год со смерти мамы, и я панихиду буду заказывать накануне, т. к. 3 мая утром «Дядя Ваня», вечером «Вишн. сад».

Спешу, перо не пишет.

Лазаревский все ходит, чепуху несет.

Целую тебя и С. Вл. и Ив. Павл. Пиши. Оля

 

5. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой

Дорогая Маша, неужели нет у тебя случая дать мне весточку о себе и твоих близких? Едут люди, получила письмо от Веры Николаевны, наши получили от Тарасовой из Севастополя, и только ты молчишь. Вера Ник. писала, что ты имела известие от Левы. Ты не понимаешь, что это была за радость для меня – узнать, что он жив.

Я так мечтала найти его и увезти с собой за границу!

Маша, а мы уезжаем, кажется, почти наверное. Поедем через Софию, одним словом, славянские земли, будем в Праге, а затем – Берлин ли, Париж? Не знаю. Я написала Марусе и Василию Маклаковым, вчера отослала письма, которые повезет Зиновий Пешков в Париж.

Я в Боржоме целый месяц мучилась и не могла решиться ехать на Запад; кажется, за всю жизнь не пролила столько слез. И не давала своего согласия. Все ждала, что вот-вот нас позовут в Москву… А из Москвы получили массу писем, очень трогательных, полных лиризма, но определенно звать нас туда никто не решается, то есть официально. У нас был безумный день – мы заседали с утра до ночи, не могли решить, что нам делать. Прислали нам протоколы заседаний у нас в Камергерском… Как сильно заволновала эта вдруг близкая атмосфера нашего театра!

Оля моя, пишут, уехала за границу с новым мужем. Ада сильно работает и, как пишет Мария Петровна, занимает «видное место среди инженеров».

Как я хочу в Москву! Как надоело скитаться, жить по чужим людям, закусывать на бумажках!.. Нет надежды увидеть Москву, могилы… Думаем уехать в конце сентября. Маша, ты бы поехала со мной?

Вот уже неделя, как мы опять в Тифлисе. В Боржоме прожили 2 месяца с неделей. Я усердно лечилась, очень болят суставы – ведь целую зиму сидела на мясе, не могла получить постного. Играем здесь девять спектаклей, кончаем «Вишневым садом».

Маша, почувствуй, когда наш пароходик понесет нас по Черному морю… Господи, как мне противно и зазорно ехать за границу! А здесь, Маша, все есть, жизнь прежняя, хотя и сильно вздорожала, – но как скучно, как скучно! Живет и питается одно тело.

Бабушка Средина меня всегда называла венгерцем, – вот и правда – скитаюсь, как венгерец бездомный.

Маша, поцелуй Софью Влад., Ивана Павловича, кланяйся Зевакиным, Альтшуллерам. Познакомилась с братом Варвары Ив. – он оказался мужем Жихаревой.

Ну, Христос с тобой! Живи, и я буду жить, может, и увидимся! С тоской и любовью нежной вспоминаю Гурзуф – у всех лица просветляются, когда вспоминаем…

Целую. Твоя Оля

 

6. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой

Милая Маша, прилагаю письмо, кот. не ушло с оказией. Пишет Жорж, что получил от тебя письмо – наконец-то разродилась. А мы через три дня уезжаем за границу. Что там нас ждет – не знаю! Полная неизвестность. Я еду пассивно. Вероятно, будем в Бухаресте, Софии, Белграде, Праге, а там – не знаю. Страшно. Помолись за нас и за меня. Никогда я не увижу Москвы! Не увижу Ялты, Гурзуфа!

Не знаю, что писать.

Обедаем здесь у русских бывших генералов, кот. в 1916 г. жили в Мисхоре у Хотяинцевой. Кормят очень хорошо и недорого. Все бывшие люди.

Может, Олю встречу за границей. Что-то Лева! Вынесет ли он эту бесконечную военщину!

Получила письма от Муратовой, Раевской.

Целую и обнимаю тебя.

Цел ли Гурзуф! Господи, что это на старости лет пришлось мотаться! Ольга

Год по содержанию

 

7. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой

Дорогая Маша, мы в Константинополе – сидит у меня Варвара Ивановна, только что ушла Катя… Если бы знать, что ты согласна ехать со мной и что можешь ехать со мной, я бы обо всем уведомила тебя, и ты была бы уже здесь.

Не знаю, сколько мы задержимся здесь – 11-го даем концерт, чтоб подработать, думаем вскоре и ехать дальше в Софию.

Маша, собери свои манатки и поезжай в Константинополь. Если мы еще здесь – поедем дальше вместе. Здесь можешь остановиться у Альтшуллера. Если нас не захватишь – проедешь дальше одна в Софию. К декабрю мы должны быть в Милане и 2 месяца сниматься в синематографе, а потом опять будем заниматься своим делом.

Дом в Ялте есть на кого оставить, а брюки ты можешь и на наших шить. Все-таки другие впечатления, передвижения тебя подбодрят, а то ты там в Аутке застыла.

Подумай, Маша, и приезжай. Дело себе найдешь, будешь нас обшивать, как-нибудь прокормимся.

Спешу, ибо все время ходит народ и не дают писать, а завтра уходит «Георгий».

Дождь льет невероятный четвертые сутки – ужас. Никуда не хожу, ибо сидим без багажа и нет крепких башмаков, сегодня только достала. Набросились на многочисленные здешние сладости. Город лопается от переполнения товарами и продуктами всевозможными.

По морю ехали идеально – не качнуло ни разу.

Ну, Маша, думай хорошенько и пускайся в путь, во всяком случае, пиши в Болгарию: София, Народный театр, Дувану-Торцову с перед. мне. Целую Софию Влад., Ив. Павловича. Уже был Лазаревский, Ярцев, много знакомых.

Целую, обнимаю и жду. Оля.

Варвара Ив. целует тебя, наши кланяются.

 

8. М.П. Чехова – О.Л. Книппер

Милая Оля, получила твое письмо из Констант. и, конечно, очень огорчилась, что ты не заехала в Ялту. Если бы ты знала, дорогая моя, что я тебе пишу письма с 25 марта! Ты их не получила потому, что они лежат у Либермана в чемодане. Он увез их в Тифлис с обещанием доставить тебе (письма мои), рассчитывая догнать вас где бы вы ни были… В послед. письме я положила грамотку от Дейкархановой, котор. очень беспокоится о Качаловых. Теперь же прилагаю письмо от ее супруга. Вероятно, вы встретитесь. Посылаю также письмо от Лулу и от Левы. Раньше я посылала тебе выписки из этих писем. Ты пишешь, чтобы я приехала к тебе и ехать дальше вместе. Да, это было бы для меня величайшим счастьем! Но где я возьму на путешествие финансов? Нужно оставить денег и дома! Живем, еле сводя концы с концами, питаемся черт знает как! Проели уже Мисхор, котор. я продала за бесценок еще прошлой зимой… Дороговизна ужасающая! Самая малая деньга это тысяча рублей, ниже этого уже нет денег! Дворнику Ивану кто-то платит через Чеховское о-во 30 тыс. в месяц, и конечно, он только может жить на эти деньги, а благодетелю большое спасибо! Кстати сказать, этот самый Иван вот уже целый месяц очень серьезно болен, задыхается и пухнет. Боюсь, что это начало конца. И что я буду без него делать и что будет делать бедный сад! Приходится исполнять дворницкие обязанности и шить, шить без конца… Это письмо повезет Бессмертный, он пустится вам вдогонку, и надеюсь, что ты наконец получишь от меня вести. Мою квартиру в Москве заняли три комиссара, а Машу выселили из нее… Вот уж действительно, останусь я без всего, гол как сокол! Очень грустно! Особливо на старости лет! Целую и обнимаю тебя крепко, привет всем. Вера Ник. очень томится и, кажется, поедет к вам. Маша.

Ив. Павл. и Софья Влад. хорошо устроились, оба служат и хорошо зарабатывают. Строги бесконечно!

Это единственное сохранившееся за 1920 г. письмо М.П. к О.Л. хранится: ОР РГБ, 331.105.20.