Надя была недоступна. Это оказалось в сто раз хуже, чем наш очередной проигрыш.

В семь с четвертью я очнулся в своей машине, в восемь был уже дома, но к этому времени наша квартира опустела. Они съехали ночью, наскоро собравшись, вырвав с мясом корни: об этом кричали распахнутые шкафы, разбросанные в комнате девочек игрушки и одинокая разбитая тарелка посреди кухни. Особенная тарелка — последняя выжившая из даренного на свадьбу аляповатого совкового сервиза. В незабудках и земляничках.

Кровати девочек оказались измяты, а наша — нетронута. Господи, как же нелепо, как глупо, как не вовремя… Наська даже сняла со стены фотографии — наши и своего мальчика, Митьки. Учебники забрала…

Маришка оставила все игрушки. Куклы и мягкие мультяшки пялились на меня изо всех углов непонимающе и обиженно. Не хватало только ее любимца — дешевого китайского кислотно-зеленого медведя, которого за монструозный вид мы когда-то прозвали Маззи. Да еще горшок с араукарией пропал. Неужели тоже забрали?..

Ночью, с чемоданами, зеленым медведем и цветочным горшком — господи, кто ж так уходит?! И куда?!

Поддубная, ах ты стерва драная, за что ж ты мне устроила такое?..

Как у тебя духу хватило вообще сунуться сюда, в святая святых, в мое неприкосновенное убежище, куда никто и никогда не попадал без приглашения? Что тебе было здесь нужно? Неужели ты читала Надькины мысли, пока она, доверчивая, наливала тебе чаю с мятой?..

И Надька тоже хороша. Ни слова не дала сказать, ни слова!!! Какого…

От бессилия хотелось выть и ломать что-нибудь… неважно что.

Спохватился только тогда, когда сгреб в кулак шторину на кухне и сдернул гардину вниз. Загремело. Отрезвило.

Я налил в кружку холодного чаю (с мятой, будь она…) и прошел в спальню. Завод кончился. Делать что-либо прямо сейчас представлялось бессмысленным. Завтра, все завтра. Хотя какое завтра — сегодня… Поспать хотя бы часок, а там видно будет.

Поспать мне не дали.

Раздался чужой, нахальный такой звонок в дверь. Так звонят те, кому по службе деликатничать ни к чему — либо почтальоны, либо разносчики счетов за квартплату, либо милиция.

С милицией я почти угадал. На пороге стоял Мишка Серебренников с зеленой пластиковой папкой в руках.

Сколько я знаю Серебренникова, по нему никогда невозможно сказать, устал он или нет, он может не спать от полутора до двух суток и при этом не выказывать никаких признаков утомления. А такое случалось у него нередко, когда он нырял в глубины Интернета, забывая про сон и другие физиологические потребности. Серебренников попал к моим коллегам из отдела К на заметку в пятнадцать лет. Взломал электронную базу одного банка (из чистого любопытства, корыстью там и не пахло). Любознательного хакера пригласили в гости, грамотно обработали, слегка посодействовали в получении правильного образования, и тепленького, с дипломом под мышкой, усадили за монитор в конторе. Тараканов у юноши в голове было предостаточно, но за потрясающий КПД и неприхотливость ему все прощали. С помощью казенного компьютера он путешествовал по самым отделенным уголкам виртуального мира, заводил престранные знакомства и доставал разнообразные полезные сведения. Надо отдать ему должное, от работы никогда не отлынивал, был исполнителен и, самое главное, исполнителен своевременно. Ребята это уважали, поэтому все беспрекословно таскали ему по первой просьбе кукурузные хлопья и бодяжили дешевый «технический» кофе (почему-то именно к этому горькому суррогату, вызывающему у всякого разумного существа брезгливость, он питал особую слабость). На этих скудных калориях он мог продержаться сколько угодно долго. Собственно, его щуплой тушке этого было достаточно. Цвет лица у него был бледный независимо от времени года, брился он от случая к случаю, волосы не стриг на моей памяти ни разу, так что тускло-рыжий хвост болтался уже ниже выпирающих лопаток.

Серебренников был одним из первых обращенцев в нашем отделе. Перспектива приобрести необычную способность особого энтузиазма у него не вызвала — как он признался позднее, он и так собой по жизни был доволен. Но в цирк сходил (раз надо, значит, надо) и вернулся оттуда телекинетиком. Чуда не случилось. Тем не менее Серебренников оказался единственным из нашей команды, которому телекинез заметно добавил производительности труда. Ребята собрали ему компьютер с двумя мышками, и он стал ими споро пощелкивать, не прикладая рук (а они теперь были почти всегда заняты сигареткой и неизменной кружкой кофе). Вскоре они с Медведевым (который по сравнению с другими обращенными сотрудниками эволюционировал фантастически быстро) составили прекрасный тандем. Скорее даже симбиотическую пару. Контакт между ними существовал, наверное, на астральном уровне. Медведев объяснял это так: все мы, нетелепаты, для него как трансляторы. Мы излучаем — он принимает. Что бы он сам ни пытался нам протелепатить в ответ, мы все оказывались глухими. Кроме Серебренникова. Тот мог быть (в зависимости от ситуации) и транслятором и приемником. Медведев просто сливал ему полученную информацию напрямую, как файлы с флэшки на жесткий диск. И Серебренников один из всей команды мог максимально точно делать по описанию Медведева фотороботы и карты, учитывая те детали, которые наш довольно косноязычный телепат не мог сформулировать словами. Сработались — загляденье. Даже прозвища друг другу дали по-приятельски. Медведев коллегу-программиста окрестил Сутульцем, а тот его — Мозгонавтом.

Что привело Сутульца ко мне в этот ранний час, я мог только гадать.

— Здрасьте, Андрей Гаврилович, — сказал он. — Можно? — И глазами указал на коврик в коридоре.

Я жестом пригласил его войти, но дальше коридора не пустил.

— Что у тебя?

— Из лаборатории прислали, вот, — он протянул папку, — с указанием от Дмитрия Руслановича лично, чтобы все сотрудники отдела заполнили, а я бы отправил в течение дня. Держите, это ваше.

— Что это?

— Анкета для аномалов, по выяснению специализации. Помните, вы просили сделать?

Я не помнил. Я столько заслал яйцеголовым заказов за последний месяц, что сам потерял им счет.

— Они собираются проанкетировать всех наблюдаемых аномалов, — терпеливо начал объяснять Серебренников, — вычленить совпадающие ответы у людей с одинаковыми способностями и потом запустить эту анкету для обработки не обращенных сотрудников. Ну, чтобы по результатам спрогнозировать их будущую специализацию. Вспомнили? — спросил он, глядя на меня с беспокойством и какой-то детской надеждой.

Я мельком задел взглядом зеркало: в нем отражались два одинаково сгорбленных, бледных и заросших персонажа с безрадостными и малоосмысленными лицами. М-да…

— Вспомнил, — сказал я.

Идею этой анкеты я подбросил им еще год назад, когда стало ясно, что количеством обращенных кадров желаемого качества не достигнешь. Но поскольку мои настойчивые просьбы заняться этой проблемой наверху игнорировались, и месяц за месяцем я, стиснув зубы, продолжал покупать билеты в Волшебный цирк заведомо безнадежным конторским VIРам (в том числе Дмитрию Руслановичу), анкета постепенно забылась. Как оказалось, яйцеголовые все-таки поскрипели мозгами и разродились наконец пилотной версией. Что ж, глянем…

Я протянул руку за папкой, и Серебренников, прежде чем отдать ее, торопливо пояснил:

— Вы только заполните ее прямо сейчас. Тест на ай-кью можете не делать, у меня есть ваш готовый, я прицеплю… Я уже всем развез экземпляры, Замалтдинову вот только осталось… Надо побыстрее все заполнить и отослать, а то Мефистофель на мне отыграется. Я после истории с унитазом у него на особом счету. Между нами: он пригрозил опять на меня Крекера натравить, а у того башка совсем набекрень, он, если влезет к нам, байта на байте не оставит, я с ним не потягаюсь.

Мефистофелем нашего непосредственного куратора в Службе по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом Дмитрия Руслановича Власова называли все мои коллеги, кому довелось пообщаться с ним живьем. Первое впечатление от него сугубо положительное, если не сказать благостное. Понятливый такой, входит в положение, предлагает содействие прежде, чем ты об этом робко заикнешься. И только потом, когда ты уже начинаешь расслабляться и потихоньку заплывать жирком в излучаемой им ауре благости и надежности, он накрывает тебя крышечкой и ставит в известность о том, что кровавый автограф уже поставлен, и на душе твоей накорябали инвентарный номер. Серебренников до некоторых пор относился к нему как к неизбежному злу и по возможности старался игнорировать, благо напрямую с ним не работал, а посредником почти всегда выступал я. Но потом как-то наш Сутулец попал Мефистофелю в прицел. Серебренникова стали привлекать к проектам высшего порядка, никак не стимулируя его материально, и наш хакер, обладатель от природы острого чувства справедливости, решил намекнуть Мефистофелю, что делает работу «за того парня» в ущерб своим непосредственным служебным обязанностям. Мефистофель ласково напомнил Сутульцу о его инвентарном номере, а также об авансе в виде диплома, полученного за казенный счет, и однокомнатной квартиры в приличном районе, и велел молча выполнять чеховский завет «работать, работать и работать». Простодушный Серебренников при случае напакостил: отослал вместе с очередным выполненным заданием невинный вирус.

Программка проявляла себя исключительно при распечатке документов: после любого падежного предлога она заменяла стоящее в тексте существительное на «унитаз». Вот и полезло у Мефистофеля из принтера: «Премировать подполковника Иванова денежным вознаграждением в унитазе 20 тысяч рублей и путевкой в Унитаз», «Сердечно поздравляю всех сотрудников с Новым Унитазом!» и тому подобная веселая бредятина. Серебренникову, конечно, влетело. А потом в штате у Мефистофеля появился некто капитан Александр Зулейкин, которого Серебренников с юных лет знал как Крекера. Они состояли (и, подозреваю, состоят) в одном хакерском ордене. До магистра Зулейкин вроде бы не дослужился, но рангом и соответственно уровнем мастерства был повыше нашего Сутульца. И дар у него был поинтереснее: парень оказался ясновидцем-тепловизором. Крекер, судя по всему, в отличие от Серебренникова, перед начальством выслуживался как надо, потому что мы стали регулярно ловить в наших распечатках куда более изысканные и куда менее пристойные перлы. До поры до времени это забавляло, потом стало не до смеха. Так что с недавних пор Сутулец под Мефистофеля прогнулся, к чему мы все отнеслись с пониманием и сочувствием.

— Ладно, — пообещал я, — заполню и отдам. Давай, езжай к Замалтдинову. И передай нашим, что я чуток задержусь, у меня тут… проблемы личного характера. Да, и вот еще что… Сделай для меня две вещи. Объект номер девять сегодня ночью умер, наши, наверное, еще не в курсе. Узнай причину смерти. Сделай это тихо, доложи мне при первой возможности. Это первое. Второе — на территории ЖБИ-9 сегодня ночью произошли бандитские разборки. Не спрашивай, откуда я знаю. Вообще ничего не спрашивай — спокойнее спать будешь. Так вот. Мне нужна информация по одному из погибших: парень, возраст около двадцати лет, тип лица европейский, волосы черные, глаза темно-карие с большими радужками, одет был в синий джинсовый костюм. Убит выстрелом в грудь. Имя предположительно Николай. Выясни, кто он такой, откуда, когда приехал в Красноярск. Вообще неси мне все, что про него узнаешь.

Серебренников кивнул и молча ушел.

Удастся ли соснуть хоть часик? Нет, вряд ли. Потому что: А. Надо как можно скорее привезти на полигон Медведева и заняться Чревовещателем. Б. ввести в курс дела Кима (он приезжает сегодня в 11.30). В. пересмотреть список охранных мероприятий с учетом того, что я увидел сегодня ночью. Г. При первой же возможности разыскать Надю и девочек. Где-то был записан у меня телефон Надиной сестры Любы… Ах да, еще было Д. Анкета. Пожалуй, с нее и начнем. Только вот кофе сварю…