Прошло семь часов после начала старта. Астронавты уже привыкли к необычным условиям космического рейса, В кабине деловая обстановка. Штурман Лядов определяет местонахождение корабля в мировом пространстве. Это довольно сложная задача. Необходимо измерить угловую величину земного шара и положение его между звездами. Результаты ориентировки совпадают с ранее намеченной трассой полета. В этом, впрочем, ничего нет удивительного. С Земли за полетом корабля автоматически следит специальная радиолокационная станция, сообщающая данные о местонахождении корабля с гораздо большей точностью, чем вычислял штурман. Данные о координатах ракеты передавались в электронный счетно-решающий прибор, определяющий его отклонение от заранее рассчитанной траектории. По полученному отклонению вырабатывались команды, которые по радио передавались на борт корабля. Эти радиокоманды включали и выключали выравнивающие двигатели, установленные на концах крыльев ракеты.
— Итак, товарищи, нам нет необходимости производить ориентировку, — объявил громко Лядов, закончив свои расчеты. — Нас «ведут» с Земли настолько надежно, что пока нет отклонений от графика полета. Если и в дальнейшем будет такая точность, наше путешествие займет ровно 50 часов, и 27 ноября в 12 ноль-ноль по московскому времени мы прибудем на Луну.
— Все это превосходно, Сергей Владимирович, — ответил Рощин, — но лишняя проверка не помешает. Не забывай, что даже небольшое отклонение от курса обойдется нам в несколько сот тысяч километров. Наш запас топлива, к сожалению, не позволяет производить такие маневрирования.
— Интересно, с какой скоростью мы летим? — спросил Коваленко.
— Могу сказать довольно точно, — ответил Лядов и после небольших вычислений сообщил: — Семь и одна десятая километра в секунду. Земля дает себя знать!
Действительно, по мере движения ракеты скорость ее падала из-за тормозящей силы земного притяжения. И все-таки для земных масштабов это была невероятная скорость, которая, впрочем, совершенно не ощущалась. Путешественникам казалось, что их корабль неподвижно повис в космическом пространстве. И если бы не стрелка указателя скорости, непрерывно отсчитывающая всё новые тысячи километров, астронавты никогда не смогли бы определить, движется ракета или нет.
Но так как ракета удалялась от Земли с космической скоростью, то частота принимаемых с Земли сигналов непрерывно изменялась, подобно тому как изменяется тон звука паровозного гудка при удалении паровоза. Это явление, известное под названием эффекта Допплера, и использовалось для определения скорости полета ракеты.
— Да, теперь только видишь, до чего ненадежные инструменты — органы чувств человека, — заметил Касымов. — Но не слишком ли резко снижается скорость? — забеспокоился он. — Не может ли она упасть до нуля раньше, чем мы доберемся до сферы притяжения Луны?
— Этого не случится, уважаемый Юсуп Габитович, — ответил Рощин. — Я должен вас поправить. Никакой сферы притяжения Земли или Луны не существует. Притяжение Земли, Луны и любого другого тела простирается беспредельно; оно лишь ослабевает с расстоянием, но нигде не прекращается вовсе. Пролетев около 340000 километров, мы прибудем в точку, где притяжение Земли и Луны одинаково. Однако начальная скорость корабля такова, что мы прилетим туда со скоростью около одного и четырех десятых километра в секунду. Продолжая дальнейшее движение, наш корабль попадает в зону, где по-прежнему действует земное и лунное притяжение, но последнее преобладает, и корабль начнет двигаться с ускорением к Луне. Но это произойдет только в том случае, если траектория полета такова, что в момент пересечения ракетой лунной орбиты Луна окажется в точке пересечения. Как видите, доктор, ваши опасения, что скорость ракеты упадет до нуля раньше времени, напрасны. Даже если это случится, и мы начнем двигаться только под действием земного притяжения, то достаточно включить двигатель, и угроза превратиться в спутника Земли устранится.
— В таком случае я спокоен, — заявил доктор. — А теперь, товарищи, прошу приготовиться к первому обеду в межпланетном пространстве. Вряд ли на Земле представляют, как трудно быть шеф-поваром на космическом корабле!
Путешественники с любопытством наблюдали, как Касымов «переливал» бульон из кастрюли в специальные бутылки с узким горлышком. Из-за отсутствия веса эту операцию можно было сделать только при помощи прибора, напоминающего пульверизатор с резиновой грушей. Незадолго до того доктору с великим трудом удалось подогреть эту жидкость. Бульон не удавалось вскипятить, так как из-за отсутствия силы тяжести в кастрюле не было конвекции, то есть обмена слоев жидкости. Нагретый бульон не подымался вверх, а холодный не опускался на дно. В результате на дне кастрюли жидкость кипела, а выше оставалась холодной. Нагреть бульон удалось лишь после того, как кастрюлю при помощи особого приспособления привели во вращение. При этом возникла центробежная сила, заменившая силу тяжести.
Неосторожно тряхнув кастрюлю, доктор выплеснул немного бульона, который тотчас свернулся в огромную круглую каплю, повисшую в воздухе. Капля медленно поплыла и оказалась перед Лядовым.
— Так угощают в межпланетном пространстве, Юсуп Габитович? — спросил Лядов и, не долго думая, втянул каплю в рот.
Этот эпизод всех развеселил.
— Прошу, товарищи, в «столовую», — объявил Касымов, закончивший, наконец, трудную операцию «разливания» бульона в бутылки.
Бутылки с узким горлышком заменяли чашки или тарелки. Вместо ложки у каждой бутылки закреплена стеклянная трубка, при помощи которой высасывалось ее содержимое.
Астронавты шумно усаживались за стол, когда неожиданное обстоятельство помешало состояться этой первой трапезе в мировом пространстве. Раздался резкий скрежет, что-то оглушительно разорвалось, в то же мгновение завыла сирена и на пульте замигала красная лампочка.
— Метеорит! — вскричал Рощин. — Опустить щитки!
С этими словами он бросился к крану подачи воздуха и быстро закрыл его. Все торопливо опустили щитки на шлемах.
При помощи прибора защиты было быстро найдено повреждение во внешней оболочке ракеты.
— Пробоина величиной не больше горошины, — объявил штурман.
— Пойдете со мной, Сергей Владимирович. Захватите с собой сплав, — обратился Рощин к Лядову.
Все наиболее уязвимые части корабля — кабина, баки, двигатель — были покрыты специальной особо прочной броней с воздушной прослойкой. Были приняты меры, чтобы избежать опасных столкновений с метеоритами. Радиолокатор на борту «Циолковского» непрерывно прощупывал все пространство вокруг корабля на сотни тысяч километров, заранее сообщая о приближении крупного метеорита. При угрозе столкновения автоматы посылали электрические сигналы, включающие на мгновение двигатели на крыльях. Направление полета корабля изменялось, и опасность столкновения устранялась. Но чувствительность радиолокатора была недостаточна, чтобы сигнализировать о приближении мелкого метеорита. Вот почему советские инженеры предусмотрели возможность ремонта в условиях космического пространства.
Прежде чем выйти за борт корабля, оба астронавта обернули вокруг себя длинные нейлоновые тросы, прикрепили их к поясам и проверили, есть ли в карманах скафандров ракетные пистолеты. Затем они вышли в тамбур. Пока оттуда откачивался воздух, Лядов снял висевшее там параболическое зеркало диаметром около метра; с его помощью производилась гелиосварка. Убедившись, что воздух из тамбура выкачан, Рощин распахнул дверь в космос. На минуту они задержались, чтобы обвязать концы тросов вокруг крюков в стенке тамбура. Эта предосторожность была необходима, чтобы случайно не улететь навсегда в космическое пространство, ибо любой неудачный толчок или неточное движение могли вызвать стремительный полет. Закрепив трос, Рощин смело высунулся наружу, ухватился за поручень и пополз по корпусу ракеты. Вслед за ним вылез и Лядов, держа в руках зеркало. Трудно описать ощущения, которые охватывают астронавтов, оказавшихся за бортом ракеты. Теперь они с особой силой испытывают влияние совершенно непривычного мира… Кругом простирается безграничное пространство, абсолютно черное, сплошь усеянное мириадами сверкающих точек — звезд. Звезды — кругом: «под ногами» астронавтов, «над головой», справа, слева и сзади них. Неизвестно, где «верх» и где «низ». Здесь не существует этих понятий. Астронавтов не оставляет ощущение беспрерывного падения вследствие рефлекторного расслабления мышц. Только смелые способны выдержать это предельное напряжение физических и моральных сил. Рощин быстро нашел пробоину и заполнил ее мелким порошком специального сплава. Теперь осталось нагреть поврежденное место до температуры плавления. Лядов направил на пробоину зеркало. Яркий зайчик скользнул по телу корабля, ища раненое место. И вот тонкий луч концентрированной солнечной энергии остановился на пробоине. В фокусе луча температура несколько тысяч градусов, расплавленный металл заполняет отверстие. Ремонт закончен.
Рощин внимательно осмотрел качество сварки. Удовлетворенный, он дал знак Лядову возвращаться на корабль.
— Андрей Егорович! — услышал вдруг Рощин взволнованный голос Лядова. — Посмотрите-ка!
Рощин оглянулся и обомлел от изумления. Прямо на них, пересекая орбиту движения корабля, плыл сплюснутый продолговатый предмет, увенчанный прозрачным шаром. Из-под стеклянного шлема на астронавтов смотрело посиневшее лицо человека. Его широко открытые глаза, безжизненные и неподвижные, словно искали что-то в бескрайних просторах мирового пространства.
«Кто он, этот мертвый странник, и как он оказался в межпланетном пространстве?» — возник вопрос у обоих астронавтов.
Мертвец в скафандре поравнялся с Рощиным, который без труда задержал его.
Вместе с Лядовым они открыли скафандр и обыскали труп. В одном из карманов Лядов нашел документы, написанные на альберийском языке. Среди них оказалось удостоверение на имя механика Ортиса, работающего на искусственном спутнике.
— Теперь понятно, — сказал Рощин. — И все-таки вряд ли может быть более удивительная и более грустная встреча.
Он толкнул труп, и мертвец вновь отправился в свое вечное странствование. Вернувшись в кабину, Рощин и Лядов рассказали товарищам о встрече в космосе.
Астронавты снова сели за стол. Обед прошел в молчании.
После обеда командир корабля профессор Рощин взял на себя первое дежурство, приказав экипажу отдыхать. Это приказание не пришлось повторять, и спустя минуту все три астронавта удобно разлеглись в воздухе.