Нас, членов Гитлерюгенда, учили петь, маршировать и убивать.

Фолькер Фишер, год рождения 1928

У нас были и добродетели: любовь к ближним, правдивость, верность родине. И всё это уживалось с любовью к фюреру. Чувства к фюреру стояли в центре нашей морали. Конечно, это была фальшивая мораль.

Манфред Роммель, год рождения 1928

В то время для меня высшим счастьем было бы, если бы Гитлер вошел в наше бомбоубежище, положил мне свою божественную руку на плечо и сказал: Ты — юный немецкий солдат.

Клаус Эверт Эвервин, год рождения 1930

Быть восемнадцатилетним в то время было опасно. Один лишился глаза, другой потерял руку — потери среди наших одногодков достигали 50 процентов.

Франц Ю. Мюллер, год рождения 1925, группа сопротивления «Белая роза»

Люди живут, смутно представляя себе смерть. Они ещё просто не знают, как к ней относиться. Мы смирились с возможностью умереть — за Германию, за Гитлера.

Гюнтер Адриан, год рождения 1925

Я всегда думал: боже мой, мне всего 18 лет и я не хочу умирать.

Курт Пальм, год рождения 1925, бывший солдат, участник Сталинградской битвы

Призвание человека — быть бойцом. Призвание немца — быть бойцом в стократном размере. Призвание национал-социалиста — быть бойцом в тысячекратном размере.

Ганс Шемм, председатель национал-социалистического союза учителей

Когда германец не видит для себя выхода ему остаётся героическая смерть, сумерки богов. Героизм борьбы до последнего человека выдавался за храбрость, а не за самоубийственную глупость

Франц Ю.Мюллер, год рождения 1925, группа сопротивления «Белая роза»

Нас воспитали так, что настоящий человек, в нашем представлении, мог показать себя только на войне.

Клаус Бёллинг, год рождения 1928, бывший зенитчик

Тот, кто сражался за Германию, сражался за Адольфа Гитлера. Эти понятия стояли рядом. Лишь к концу войны эти взгляды немного изменились. Тем не менее, Гитлер до конца войны имел невероятный авторитет.

Пауль Келенбек, год рождения 1926

Фронт живет надеждой, что Гитлерюгенд в труднейшей судьбоносной битве и впредь своей главной задачей будет считать воспитание прекрасных юных бойцов для действующей армии.

Адольф Гитлер, 1943

Фюрер, ты можешь положиться на свою молодежь. А ты, молодежь, должна молиться за своего фюрера: Господь, храни его для нас, ибо нам нужна вечная Германия.

Йозеф Бюркель, гауляйтер

Участие юных солдат люфтваффе в боевых действиях в качестве прислуги на зенитных батареях рейха полностью себя оправдало. Эти молодые люди своим мужеством, неутомимостью, хорошей подготовкой и боевитостью уже доказали на деле, что стали настоящими мужчинами.

Герман Геринг, 1944

От вас зависит ваш выбор. Хотите ли вы конца, чтобы стать последними представителями презираемого в послевоенном мире и ставшим ничем поколения или же вы хотите стать началом нового прекрасного времени, которое превзойдёт все ваши ожидания.

Артур Аксман, руководитель Гитлерюгенда, 1944

Мы всегда думали, что наша армия, наши солдаты всегда побеждают. И вот однажды мы заметили, что это не совсем так. Тут нам сказали: «Парни, берегите головы, вы нужны нам для послевоенного возрождения. Жить для Германии намного лучше, чем умереть за неё.»

Карл-Хайнц Бёкле, год рождения 1929

Я не желаю видеть детские лица со стальными касками на голове. Детский труд — не самое лучшая вещь, но детский героизм нам и вовсе не нужен. Я не желаю это увидеть ещё раз.

Дитер Хильдебранд, год рождения 1927

Поздно вечером накануне начала второй мировой войны гитлерюгендовцу Вернеру Готшау из Данцига улыбнулось «счастье». Примерно за час до полуночи шестнадцатилетнему Вернеру было приказано прибыть в форме в штаб районной организации Гитлерюгенда. Там его уже поджидали двое мужчин: армейский офицер в кожаных перчатках и руководитель гражданской обороны СС Данцига в черной каске. Вернер отдал честь и представился. Ему предложили снять нарукавную повязку Гитлерюгенда и прикрепить вместо неё желтую повязку с надписью «Германский вермахт». «У нас начинается война, и мы назначаем тебя связным. Снаружи стоит новый велосипед. Он — твой. Ну, вперед!» — объяснил ему один из мужчин.

Обрадованный Вернер схватил кожаную сумку с бумагами, оседлал велосипед и стремительно помчался на позиции немецких частей на окраину Данцига, чтобы доставить донесения по назначению. Было ранее утро. Вдруг до его ушей долетели оглушительные звуки мощного взрыва. «Это было жуткое зрелище. Я увидел, как стреляет тяжелый крейсер „Шлезвиг-Гольштейн“. От разрывов его снарядов дома и деревья взлетали в воздух. Все затянуло дымом. Это было что-то». Стрелки часов показывали 4 часа 45 минут утра 1 сентября 1939 года. «Шлезвиг-Гольштейн», стоявший в Данцигской бухте, открыл огонь по польским укреплениям «Вестерплятте». Одновременно немецкие солдаты вступили на польскую территорию. Гитлеровская молодежь приняла участие в войне с её первого часа.

У члена Гитлерюгенда Вернера Готшау война вызвала приступ радости. Гиммлер всегда громогласно требовал «возвращения» Данцига и немецкого меньшинства в Польше в «лоно германского рейха». Вернер не предполагал, что «окончательный расчет» с Польшей станет лишь началом захватнической политики Гитлера, которая ввергнет всю Европу в ужас и страдания. Гитлер поделился своими планами в узком кругу генералов: «Речь вовсе не идет о Данциге. Перед нами стоят задачи расширения жизненного пространства на востоке и обеспечения рейха продовольствием, а также решение проблем в Прибалтике.» В то время, как диктатор начал игру ва-банк, ставкой в которой стал земной шар, Вернер верил в справедливую войну. Школьный товарищ Вернера тоже был мобилизован на курьерскую работу и вскоре погиб. Однако известие об этой смерти не умерило пыл энтузиазма Вернера Готшау. «Мы сражаемся сегодня, чтобы вновь стать частью Германии. Мы должны нести жертвы. Это было ясно заранее.» Вернер гордился своей миссией юного солдата и возможностью внести свой вклад в победу Германии. «Целый день я катался на велосипеде по своему району, постоянно выставляя вперед левую руку всем на обозрение. Я ждал восхищенных возгласов „О, наш Вернер Готшау служит в германском вермахте!“ Ни один человек не обратил на меня внимание. Я был ужасно этим расстроен.»

Стоило немецким пикирующим бомбардировщикам разбомбить по ошибке его родной район Нойфартвассер, боевой задор пылкого юного гитлеровца сразу улетучился. Голый страх охватил его. «Я плакал, кричал и дрожал от страха. Велосипед лежал на земле. Я не мог ехать дальше; так напугал меня грохот, пыль и летящие камни. Дома были разрушены, крыши рухнули на дорогу. Это было ужасно.» Врач дал юноше успокоительную микстуру и сказал: «Ты немецкий мальчик и не должен сейчас плакать.» Вернер пришел в себя. «И мне снова стало ясно, что я — немецкий солдат.» Он снова отправился на очередное задание — и снова страшная действительность войны вернула его с небес на землю.

Польша была побеждена. Уже 19 сентября Гитлер выступал в Данциге, а 27 сентября капитулировала Варшава. Вернер Готшау получил команду осмотреть все польские укрепления на Вестерплятте, чтобы подсчитать количество польских убитых и раненых солдат. «Я никогда не забуду эту печальную картину. Измученные храбрые польские солдаты с поднятыми руками выходили из укреплений, сдаваясь в плен. Они несли мимо нас своих убитых, завернутых в шинели. И в этот момент я впервые понял: Они такие же солдаты как наши, но в другой форме. Они ведь сражались за Польшу. Я ещё ни разу не видел убитых людей. На земле лежали мертвые, окровавленные тела. Это были вещи, которые я не мог в то время переварить.»

Тем не менее, Вернер остался в строю. Семь дней и семь ночей он не снимал желтую повязку с руки. Сказывалось влияние многолетнего воспитания. Вернер тоже «хотел быть твердым как крупповская сталь, быстрым как гончий собака и жестким как кожа.» «Мы — будущее, — внушала ему пропаганда, — мы маршируем, и всё, что противостоит нам, будет сметено. Мы маршируем, и если у нас на пути будет стена, мы сломаем её. Мы хотим стать примером для всех.» Многие члены Гитлерюгенда думали также как и Вернер. Они должны были зарекомендовать себя на войне. Они годами готовились к ней морально и физически. Ядовитые посевы должны были взойти.

«Это был не мгновенный порыв молодежного воодушевления. Стремление немецкой молодежи активно участвовать в происходящих событиях отличалось постоянством и было подтверждено всеми шестью годами войны, — заявил десятилетие спустя Артур Аксман, выполнявший с августа 1940 года обязанности руководителя Гитлерюгенда и отвечавшего за вопросы молодежной политики в руководстве НСДАП. — Свою главную служебную обязанность я видел в том, чтобы всеми силами и средствами помочь выиграть эту войну.» Победа любой ценой — с помощью девятимиллионного войска дешевой рабочей силы и послушного пушечного мяса.

Командуя молодежью всего рейха, Артур Аксман брал пример со своего предшественника на этом посту, гитлеровского любимца Бальдура фон Шираха. Аксман был выходцем из берлинской рабочей среды, поэтому в партии его называли «выдающимся рабочим». В отличие от Шираха он долгое время не был в числе приближенных Гитлера. Аксман употребил всю свою энергию на то, чтобы заставить молодежь служить нацистскому режиму. Он использовал её в качестве оружия для завоевания личного авторитета в глазах фюрера. «Гитлер был для Аксмана идолом, величайшим героем немецкого народа, сверхчеловеком, — вспоминает Армин Леман, служивший в конце войны посыльным у руководителя Гитлерюгенда. — Аксман был одержим идеей показать фюреру, как молодежь верна ему.»

Нацистские вожди безустанно твердили о том, что участие в войне есть «дело чести германского народа», а немцы должны добровольно участвовать в ней в той или иной степени. За несколько месяцев перед началом войны Гитлер объявил, что «служба» в рядах Гитлерюгенда считается обязанностью, а уклонение от неё приравнивается к нарушению закона. Однако высокопоставленные лицемеры нисколько не смутились. По их мнению, участие в акциях Гитлерюгенда происходит на добровольной основе, но является «внутренней обязанностью» каждого молодого человека. Начальник отдела в центральном аппарате Гитлерюгенда Отто Бартель писал: «Немецкая молодежь воспринимает исполнение служебных обязанностей как народное дело чести, а не как долг или принуждение. Она должна достойным образом доказать это на деле.» Нацисты старались доказать, что Гитлерюгенд продолжает оставаться молодежным движением и не имеет ничего общего с государственной «обязаловкой».

Однако, в действительности Гитлерюгенд уже давно стал частью государственного аппарата и ни о каком добровольном участии не могло быть и речи. Вспоминает Фолькер Фишер, который в то время был убежденным «ребенком Гитлера»: «Приходили к родителям и угрожали серьезными неприятностями, если сын в течение недели не явится на службу в Гитлерюгенд.»

Лозунг «Молодежь должна руководить молодежью» стал жизненным кредо Бальдура фон Шираха — молодежного фюрера «первого часа» с претензией на поэтическое мышление. Гитлеровская молодежь крайне нетерпимо относилась к тем, кто не желал «шагать в ногу.» Фолькер Фишер свидетельствует: «Те молодые, которые неуютно чувствовали себя в этой среде и не скрывали этого, становились объектами для нападок. Их избегали, над ними издевались, их избивали.» Подобно спруту нацистский режим мертвой хваткой держал в своих объятиях немецкую молодежь. Годами руководство Гитлерюгенда вырабатывало приемы тотального охвата подрастающего поколения и старалось подчинить своим интересам каждую свободную минуту членов организации. Многие молодые люди не могли допустить и мысли о том, чтобы уклониться от этой повинности. «Все было поставлено с ног на голову. Ты был хорошим, когда делал то же самое, что и другие. Ты был плохим, если поступал иначе,» — говорит бывший член Гитлерюгенда Пауль Келенбек.

Подобная картина сохранялась и во время войны. Частично молодежь была готова принять участие в ней и нести жертвы не только из-за своих убеждений, но и по причине отсутствия альтернативы. «Мы убеждены, что молодежь и на войне покажет себя с лучшей стороны,» — хвастливо заявил Аксман, выступая перед высшим командованием вермахта. — Она не будет сравнивать военные условия с мирными. Она воспримет войну как естественное занятие, а свое участие в ней как ответственную задачу.»

Гитлер хотел получить именно такую молодежь и он весьма охотно выслушивал подобные речи. «Ноябрь 1918 года больше никогда не повторится в немецкой истории», — заявил он 1 сентября 1939 года во время своего выступления в рейхстаге. Болезненные воспоминания о крушении кайзеровского рейха давали о себе знать. Ни капитуляция, ни революция, как это произошло после первой мировой войны, не должны были повториться. В те дни восстание в тылу привело к провозглашению республики и крушению монархии. Однако население страны, измученное голодом и болезнями, без сожаления рассталось с правящей династией. По глубокому убеждению Гитлера, население поддержало восставших, нанеся таким образом «удар» в спину победоносной германской армии. Гитлер игнорировал тот факт, что сами армейские генералы просили о перемирии, и что демократическая республика была вынуждена расплачиваться за все последствия военного поражения. Строя планы на будущее, он не хотел получить подобный «удар кинжалом». «Новая» молодежь должна была заботиться о том, чтобы во время его захватнических походов население поддерживало «фюрера» и поменьше думало о тяготах и лишениях военного времени. Гитлер и его руководство считали, что для поддержания морального состояния немцев на должном уровне во время сражений на фронте, необходимо создавать иллюзию «нормальной жизни» в тылу.

Несмотря на недовольство многих родителей Гитлерюгенд сумел оказать еще большее, по сравнению с предыдущими годами, влияние на молодежь и заставить её сутками и неделями отбывать трудовую повинность в ущерб образованию. Молодежь должна была заменить отцов, ушедших на фронт, на их рабочих местах и заткнуть прорехи все прорехи в тылу «фатерлянда». Помогая государству, партии и вермахту, они служили в противовоздушной обороне и госпиталях, работали связными, распространяли пропагандистскую литературу и разносили продовольственные карточки. Кроме того, они работали на почте, разгружали поезда с углем и продовольствием, развозили товар по магазинам, устраивали концерты для раненых солдат, поднимая им настроение, а зимой расчищали улицы от снега.

Девушки работали поварами на пунктах питания для пострадавших от бомбардировок и беженцев, работали портнихами, изготавливая носки и перчатки для армии. В 1940 году 319 000 девушек помогали вести домашнее хозяйство многодетным матерям и престарелым, 64 000 девушек работали в органах Красного Креста, 60 000 девушек трудились в госпиталях, 100 000 служили на железной дороге, а 3500 в службе воздушного наблюдения и оповещения.

Сбор различных материалов и вещей был вызван нуждами военной экономики. Дети подобно полчищам муравьёв рыскали повсюду и волокли оттуда всё, что могло понадобиться для войны. Девочки и мальчики из Гитлерюгенда собирали тоннами лекарственные растения и травы для заваривания чая, в которых остро нуждалась фармакологическая индустрия военного времени. Они собирали грибы, ягоды, орехи, паданцы для нужд пищевой промышленности и боролись с картофельными вредителями. Порой эти компании по сбору различных ресурсов приобретали форму гротеска: Дети ходили по квартирам, выпрашивая не только бумагу, стекло, металл, кожу и кости для дальнейшей переработки, но и призывали домашних хозяек вытаскивать из гребешков и расчесок волосы после расчесывания головы и собирать их. Волосы являлись «ценным сырьем» для производства теплой одежды для экипажей подводных лодок. Так называемая «компания по оказанию зимней помощи» регулярно проводилась нацистами с 1933 года и была одним из ключевых направлений социальной политики НСДАП. Сбор одежды и денег на улицах и в домах, отчисления из заработной платы, призывы экономить продовольствие по выходным дням — пресловутое «воскресенье одного горшка» служили не только для поддержки нуждающихся, чья лояльность режиму не вызывала сомнений у нацистов. Прикрываясь призывами к «народному единству», «национальной солидарности», «готовности нести жертвы», они решали две задачи: стимулировали подъем настроения народных масс и приобщали население к участию в «общественных мероприятиях».

Сбор пожертвований в стоимостном эквиваленте постоянно возрастал. Зимой 1942 года эта сумма составила 1.6 миллиарда рейсмарок. По сравнению с 680 миллионами рейхсмарок, собранными в 1939 году, рост составил 135 процентов. Заслуга в достижении этого «успеха» во многом принадлежит Гитлерюгенду. Один из бывших членов организации вспоминает: «Мы призывали включиться в оказание „зимней помощи“. Мы всячески рекламировали её, чтобы люди жертвовали деньги. Мы шли на рыночную площадь, вставали у подъездов, громко орали и свистели в дудки, привлекая к себе внимание. Мы загораживали дорогу прохожим и скандировали „Люди, открывайте портмоне, скидывайтесь на зимнюю помощь!“ или „Люди, не жалейте денег! Кто жалеет, того поставим к стенке!“

Чем масштабнее становились операции на фронтах и чем больше военнообязанных отправлялось в действующую армию, тем острее чувствовалась нехватка рабочей силы в тылу, и прежде всего в сельском хозяйстве. После нападения на Советский Союз линия фронта увеличилась на тысячи километров. С целью решения продовольственной проблемы в апреле 1942 года было объявлено о «Военной мобилизации молодежи с целью обеспечения немецкого народа продовольствием.» С этого времени и до конца войны ежегодно немецкие юноши и девушки целыми классами были обязаны отправляться в деревню для выполнения сельскохозяйственных работ в период с апреля по ноябрь. Только в 1942 году 1 300 000 девушек и 580 000 юношей отбывали трудовую повинность на полях. Сбор хмеля во время войны на 90 процентов производился силами Гитлерюгенда. Так распорядился Аксман, чтобы баварское пиво и впредь могло бесперебойно разливаться в кружки страждущих.

Объявленная летом 1942 года Аксманом компания «босых ног» приняла абсурдные формы. В виду того, что «война, навязанная немецкому рейху, потребовала большое количество военной продукции», а для снабжения солдат на фронте не хватает кожи и тканого полотна, Гитлерюгенд должен «внести свой вклад в обеспечении солдат этим важнейшим сырьем». Аксман предложил молодым людям бережно относиться к своей одежде и обуви, а Гитлерюгенд потребовал от них бегать летом босиком. Фактически шла пропаганда люмпенских взглядов: Отныне считалось шиком «носить старые, заштопанные и застиранные вещи.» Без экономии на детских подметках войну было трудно вести.

Молодежь, которую на протяжении многих предвоенных лет муштровали, воспитывали, идеологически обрабатывали, натаскивали и унифицировали, превратилась в послушный инструмент в руках Гитлера. Один из бывших «детей» Гитлера вспоминает: «Третий рейх был силен ещё и потому, что нами руководили таким образом, при котором мы не раздумывали, а исполняли. Нам говорили, что „вы обязаны помогать, чтобы выиграть войну.“ Мы были обязаны выстоять.» Руководство Гитлерюгенда уже в 1940 году с гордостью рапортовало о «более пяти миллионах немецких юношей и девушек, служивших своей работой фюреру и народу.» Несомненно, экономика и социальная сфера Германии без многостороннего и неустанного труда миллионов немецких подростков рухнула бы гораздо быстрее. Своим продлением война в немалой степени обязана участию в ней молодых немцев.

В первый год войны мероприятия с участием Гитлерюгенда проходили вдали от линии фронта. Эта ситуация коренным образом изменилась, когда война пришла в Германию. Уинстон Черчилль, энергичный сторонник политики силы против нацистской Германии, 10 мая 1940 года объявил об отмене курса на «умиротворение», провозглашенного предыдущим английским премьером Невилом Чемберленом, и заявил о решительном сопротивлении своей страны захватническим планам Гитлера. На следующий день Черчилль отдал команду королевским военно-воздушным силам на бомбардировку немецкого тыла. Первые британские бомбы упали на Рурскую область, Берлин, Гамбург, Бремен, Ганновер и другие города. После назначения Артура Харриса на должность командующего бомбардировочной авиацией 20 февраля 1942 года англичане взяли курс на стратегию тотальных бомбардировок территории противника. Его кличка «Бомбёр Харрис» стала в Германии синонимом ужаса. Он открыто провозгласил своей целью «ослабление морального состояния немецкого народа путём ковровых бомбардировок немецких городов.»

Первой широкомасштабной акцией такого типа стал авиационный налёт в марте 1942 года на Любек, во время которого в огромных количествах были применены фугасные и зажигательные бомбы. В мае 1942 года свой смертоносный груз на Кёльн обрушила армада, состоявшая из 1000 бомбардировщиков. В 1943 году в дело включились американские самолеты, и бомбардировки городов приняли беспрерывный характер. Американцы демонстративно устраивали свои налеты днём, а англичане предпочитали бомбить ночью. Фугасные, зажигательные бомбы и канистры с фосфором служили причиной страшных, апокалиптических пожаров, в бушующем пламени которых Гамбург, Дрезден и другие города превращались в прах и пепел.

Повсюду, где возникали пожары, появлялись молодые люди из Гитлерюгенда. Днем и ночью они находились на дежурстве и в случае необходимости спасали раненых и контуженных, рискуя собственными жизнями. Даже падающие бомбы не могли прервать их работу. Вернер Штайнберг, работавший в то время в пожарном отряде Гитлерюгенда вспоминает: «Когда раздавался сигнал тревоги, мы отправлялись на нашу позицию. Тушение пожара во время ковровой бомбежки очень опасное занятие. Можно было передвигаться по улице, только пригнувшись, потому что чуть повыше над землёй кислорода уже не было. Он сгорал в огне. Огромные дома складывались как спичечные коробки. Из-за этого было много погибших. Но мы всё равно должны были спасать людей. Нам приходилось очень трудно.»

Обучение основам противовоздушной обороны, казавшееся скучным и надоедливым делом, стало залогом выживания в условиях смертельной опасности. После окончания налетов члены Гитлерюгенда приступали к расчистке завалов. Грозившие обрушением руины и неразорвавшиеся бомбы постоянно угрожали гибелью молодым спасателям. Многие из них пережили эмоциональный шок. «Первый в своей жизни труп я увидел, разбирая остатки дома в Бремерхафене. Это была молодая женщина, тело которой было разорвано осколками бомбы, — рассказывает Лотар Гулих. — Мы должны были собирать всех убитых. Я почувствовал себя неуютно, ведь мне нужно было взять эту мертвую, изувеченную женщину и вынести её на улицу. Унтерофицер, который находился с нами, обругал меня: „Эй, Лотар, будь она живой, ты бы охотно поднял её!“ И тогда я сбросил оцепенение, поднял её и понес на улицу.»

Было уничтожено 4 миллиона квартир. Примерно 500 000 немцев были убиты во время авиационных налетов. Количество раненых было гораздо больше. Смерть вошла в жизнь молодых людей и стала будничным явлением. Вспоминает один из спасателей: «Свою юношескую любовь я потерял во время бомбардировки. В эту ночь мне пришлось вынести из разрушенного подвала многих, с кем я ходил в школу. Ещё накануне я разговаривал и играл с одним из них. И вот теперь он лежит закопченный, обожженный, с трудом узнаваемый. Его останки мы сложили в ванну. Я начинаю думать о смысле жизни и смерти.»

Национал-социалистическое руководство с осени 1940 года предпринимало попытки вывозить как можно больше детей и подростков в безопасные районы из мест, наиболее часто подвергающихся бомбардировкам. Согласно официальному жаргону гитлерюгендовской прессы цель этих мероприятий заключалась в следующем: «оберегать детское здоровье от вредных заболеваний, к которым могут привести частые бомбардировки и пребывание в неприспособленных для нормальной жизни бомбоубежищах, а также обеспечить беспрерывный учебный процесс и совместное воспитание.» На первый взгляд эти меры носили исключительно гуманитарный благородный характер. Однако на деле отправка детей в сельские районы позволила режиму «полностью охватить молодежь в больших количествах и на долгий срок.»

Дети в возрасте от 10 и до 16 лет целыми школами и классами выезжали в «загородные» лагеря. К концу 1943 года насчитывалось 5500 подобных заведений. Они размещались в гостиницах, ресторанах, школьных и спортивных лагерях, расположенных в деревушках и маленьких городках сельской местности. Эти лагеря были созданы не только на территории самого рейха, но и в «имперском протекторате Богемия и Моравия», «генерал-губернаторстве Польша», в Словакии, в немецких поселениях в Венгрии, Румынии и Югославии. Подразумевалось, что родители добровольно отправляют своих детей в лагеря. Однако, многие из них были вынуждены пойти на этот шаг под давлением властей. Они предпочли бы оставить своих детей при себе. По стране циркулировали панические слухи, что после принудительной эвакуации детей военные почти прекращают должным образом защищать города от налетов авиации противника. Министр пропаганды Геббельс был вынужден всячески успокаивать население, чтобы сгладить волну страха, прокатившуюся по рейху после появления таких слухов. На экраны вышел фильм «Руки вверх!», который должен был в романтическом свете показать жизнь детей в сельских лагерях. К 1943 году у родителей уже не оставалось другого выбора из-за постоянных бомбардировок, скудности продовольственного пайка и закрытия школ.

Гитлер возложил ответственность за отправку детей из больших городов и их размещение в лагерях на бывшего руководителя Гитлерюгенда и нынешнего гауляйтера Вены Бальдура фон Шираха. Тот в свою очередь поручил исполнение приказания Гитлерюгенду, национал-социалистическому союзу учителей и национал-социалистическому благотворительному обществу. На практике это означало, что почти 850 000 детей вдали от родителей отравлялись ядом национал-социалистической доктрины под руководством пронацистски настроенных учителей и воспитателей из Гитлерюгенда. Вестник союза учителей писал: «Испытывая чувство внутреннего умиротворения, учитель после своего возвращения в родные места смог бы сказать: „Из растерянных молодых людей я делал коллектив убежденных национал-социалистов.“ Чтобы успокоить родителей, до которых доходили противоречивые слухи из загородных детских лагерей, заведующий рейхсканцелярией и ближайший помощник Гитлера Мартин Борман счел нужным пресечь „вредные слухи“. По его мнению, „отправка молодежи в сельскую местность преследует цель освободить занятых родителей от воспитания детей“. Были приняты меры предосторожности, дабы родители имели как можно меньше информации о действительной жизни их детей. Строгая цензура стояла на страже фальшивой идиллии загородных лагерей. „Однажды я ошибся в написании адреса и получил обратно своё письмо. Некоторые места в нём были закрашены черным цветом так, что было невозможно прочесть написанное,“ — свидетельствует Фридер Шотт.

Многие из тех, кто был в то время ребенком, сохранили позитивные воспоминания о мирных, беззаботных днях в загородных лагерях где-нибудь в Баварии или в Австрии. Разумеется, находясь в сельской местности, дети были защищены от бомбардировок. Однако положительный опыт является лишь частью истины. От детей была скрыта главная цель их «сельских каникул». Им было невдомёк, что в данном случае воплотилась мечта любого тоталитарного режима — ничем не ограниченное воздействие на самых маленьких граждан в специально устроенных лагерях.

Сам подбор лагерных вожатых из числа выпускников национал-политических интернатов, которые зарекомендовали себя «наилучшим образом конкретными делами», предусматривал выполнение главной функции лагерей: «физическое, духовное и культурное воспитание» достойных членов «национал-социалистического народного сообщества». Строго регламентированный распорядок дня и специальная форменная одежда делали детские лагеря похожими больше на воинские казармы, чем на места отдыха. Свидетельствует Виганд Кузицки: «В этих лагерях нас здорово гоняли. Некоторым солдатам такое не снилось. Для укрепления нашего здоровья прислали лагерных вожатых. Раньше они служили в СС и других военизированных организациях. Они учили нас тому, чему научились сами, или хотели испытать на практике. Эти ребята показали нам, где раки зимуют.»

Будни были наполнены не только линейками с поднятием флага, маршами и учебой, но и работой на полях, изучением военного дела и дежурствами. О нравах в лагерях можно получить представление из дневников, которые вели некоторые юные вожатые Гитлерюгенда и которые сохранили свидетельства беззастенчивого упоения властью. Школьные занятия здесь были поставлены на второстепенное место. Нехватка учебных пособий и срыв занятий стали нормой. Образовательный уровень детей падал с ужасающей быстротой. «Нас превращали в варваров, — вспоминает Йост Херманд о шокирующих формах воспитания со стороны вожатых. — Нас не только муштровали и тренировали во время военно-спортивных мероприятий. Нас обучали убивать животных, отрывать головы курам и голубям, забивать кроликов. Это делалось для того, чтобы мы закалились.» Йост Германд также свидетельствует о насилии, издевательствах и унижениях, бытовавших в среде подростков и о том, что лагерное руководство никоим образом не препятствовало этим безобразиям.

При этом в лагерях часто наказывали за незначительные проступки. «Если кто-то во время ужина пытался наполнить лишнюю ложку творогом, того сразу наказывали. Вожатый брал палку и „лечил“ провинившегося. Иногда нарушителя запирали в коптильной камере, где было трудно дышать. Или часами держали в вонючей уборной. Опереться на стену было невозможно, так как из неё торчали гвозди. Всё это происходило на жаре летом.»

В загородных лагерях царил порядок, которым восхищался Гитлер: Это был закон о праве сильнейшего. Когда фронт приблизился к границам Германии, мобилизация коснулась и детских лагерей. С марта 1944 года многие из подростков были направлены в учебные лагеря Гитлерюгенда, СС и вермахта, в которых их участь в качестве пушечного мяса была предрешена.

Верхушка рейха была удовлетворена тем, как руководство Гитлерюгенда справилось с поставленной задачей. Новое поручение касалось участия «детей Гитлера» в осуществлении преступной национал-социалистической расовой политики. Функционеры и активисты Гитлерюгенда принимали участие почти во всех жестоких акциях, проводимых гауляйтерами и войсками СС в захваченных восточных областях. Они тоже принимали решения о высылке людей или заселении, об их дальнейшей судьбе — оставить их в живых или уничтожить. Эти страшные факты лишь недавно стали достоянием гласности. Они были обнаружены историком Михаэлем Буддрусом при изучении архивов Гитлерюгенда.

Рейсфюрер СС Гиммлер лично курировал все мероприятия по депортации, переселению и германизации на захваченных польских территориях. Уже в октябре 1939 года поборник нацистской утопии о расширении границ исконно германских земель получил еще одну должность: он был назначен на пост «рейхскомиссара по укреплению германской народной общности». Секретным приказом фюрера Гиммлеру было поручено «искоренять вредное влияние чужеродного населения». Его задача на Востоке состояла в том, чтобы онемечивать все «пригодные слои» населения, а всех «непригодных, чужеродных и несхожих с немцами» людей выселять и привлекать на эти территории немецких поселенцев.

Наконец Гиммлер получил прекрасную возможность воплотить свою навязчивую идею создания «рая для германской расы», в котором на фоне крестьянской идиллии будут жить только люди «нордической крови». Гиммлер жестко и целенаправленно проводил политику переселения народов. С целью германизации западной Польши, нацисты отправляли туда колонистов не только из «старого рейха», но и так называемых фольксдойче из Прибалтики, Волыни, Северной Буковины, Бесарабии и Северной Добруджи. На заселенной колонистами земле должна была появиться новая провинция рейха «Вартеланд». К лету 1941 года более одного миллиона поляков были выселены из своих домов и отправлены в польское генерал-губернаторство. Там они были должны существовать на правах»рабочего народа и быть всегда в готовности отправиться в Германию в качестве сезонных подсобных работников». Одним словом, их готовились поработить и использовать в качестве батраков.

Выполняя новые задачи, Аксман в 1942 году обратился к Гитлерюгенду с лозунгом об «Операции на Востоке и службе на новых территориях». «Добровольцам из рядов немецкой молодежи на восточных землях», они рекрутировались из уже проживавших там немецких семей и семей переселенцев из Прибалтики и Советского Союза, было предложено служить идеям национал-социализма и укреплять свою принадлежность к «германской расе». Целью акции были «перенос культурных и социальных условий с запада на восток» и «воссоздание германского крестьянства» на захваченных территориях. Одновременно шла проверка на лояльность немецких переселенцев на новых восточных землях. Выполнение нового приказа было возложено в основном на плечи девушек из СГД. В 1942 году более 16 000 девушек в школах, детских садах, на фермах и в учреждениях были привлечены к этой программе. Они проводили утренники, детские выступления в школах, праздники хоровой песни, создавали местные ячейки Гитлерюгенда и Союза германских девушек, прилагали все усилия, «чтобы стать самыми сильными пропагандистами на Востоке».

Многие из этих девушек производили впечатление прекрасных заботливых и прилежных ангелов. Одновременно они были активными сторонницами бесцеремонной и жестокой германизации Востока. В новообразованной провинции рейха «Вартеланд» девушки особенно «отличились» при депортации польского населения, чтобы «расчистить место» для прибывающих немецких переселенцев. Одна из руководительниц СГД, отвечавшая за «операцию на Востоке», Мелитта Машман писала об этих событиях: «Офицер СС объяснил нам, чем мы будем заниматься. Мы должны были навести порядок в пустых домах, чтобы они были готовы к заселению немецкими крестьянами. Их прибытия ожидали в тот же день. На следующее утро офицер СС попросил нас помочь ему. У него не хватало мужчин. Поляки всё ещё были здесь и собирали свои вещи. В шесть утра их повозки должны были собраться на выезде из деревни. Каждая семья могла взять столько вещей, сколько могло поместиться на одной повозке. При этом она должна была оставить необходимый минимум вещей для будущих жильцов. Я взяла с собой несколько девушек. Мы должны были проверить крестьянские дворы на предмет того, как поляки выполняют наши предписания. Поляки были нашими врагами. Даже своими взглядами мы должны были демонстрировать нашу мощь и их „расовую“ немощь. Подобные аргументы использовались нами при проведении нашей политики. Мы выполняли там всё, что было предусмотрено „миссией Германии“, и эта миссия гарантировала нам свободу действий и нашу безопасность.»

В отличие от «расовополноценных» переселенцев поляки согласно нацистской терминологии классифицировались, как люди с «холопским мышлением» и низким уровнем «самобытной народной культуры». Поляки признавались «неполноценным народом». Это значило, что «их вхождение в немецкий кровяной организм привело бы к нарушению баланса немецкого народа, к дезорганизации его жизни.» Цель была ясна и подразумевала «полное отселение» поляков подальше от немцев. Однако в виду того, что депортация «расово нежелательных» людей в новых областях застопорилась, а немецкие колонисты переселялись сюда крайне неохотно, специалисты по расовой политике из СС были вынуждены умерить свои претензии: Они стали уделять большее внимание вопросам германизации, то есть, насильственному онемечиванию местного населения, и в первую очередь, молодежи. По замыслу нацистов, немецкая кровь нуждалась в защите и спасении. Гиммлер писал в одной из памятных записок в 1940 году: «Родителей детей с хорошей кровью необходимо поставить перед выбором. Или они отдают своих детей или они с детьми переезжают в Германию, где из них делают лояльных граждан. Следует ежегодно проводить в генерал-губернаторстве селекцию детей в возрасте от шести до десяти лет, чтобы определить их как ценных или неполноценных с точки зрения качества крови.» В это время появился документ, который назывался «немецкий народный реестр». В нем все граждане немецкого происхождения классифицировались по степени их отношения к немецкой национальности.

Между Гитлерюгендом и СС существовали тесные связи. Уже в декабре 1938 года Гиммлер договорился с руководителем Гитлерюгенда о том, что «добровольцы» из числа членов Гитлерюгенда, участвующие в акциях на восточных землях, будут преимущественно зачисляться в войска СС и в аппарат СС. После своей воинской службы в СС они могли получить в собственность надел земли. В качестве вооруженных крестьян-колонистов они должны были обживать захваченные восточные земли и оборонять их оружием и плугом. Артур Аксман видел в Гитлерюгенде «знаменосца германского имперского мышления». В своей новогодней речи в 1942 году он категорически заявил: «Мы воздвигнем на нашей восточной границе стену из мяса и крови, которая будет крепче стали и бетона. Для закрепления на восточных землях нам потребуются самые лучшие молодые люди. Поэтому, добровольцы вперед!» Участие Гитлерюгенда в реализации политики «укрепления немецкой народной общности « на новых землях совпадали с целями СС.

Расселение «полноценной» молодежи «близкой немецкому народу по крови» и обеспечение ей жизненных условий на новообразованных восточных землях: в Восточной Пруссии, Западной Пруссии с Данцигом, Вартеланде, Верхней Силезии и генерал-губернаторстве входило также в задачу Гитлерюгенда на Востоке. В специально устроенных лагерях эта молодежь должна была приобрести «национал-социалистическое мышление» и научиться сельскому труду. Среди этой молодежи насчитывалось 64 000 немецких переселенцев из других районов, которые уже прибыли в Польшу, и почти 500 000 молодых поляков, которые со дня на день должны были перейти из категории «близких к немцам» согласно «немецкому народному реестру» в категорию «немецких людей». Цели руководства Гитлерюгенда воплощались в жизнь: шла борьба против «проникновения чужой крови» и происходило «восстановление немецкой крови». С декабря 1942 года руководители Гитлерюгенда были обязаны участвовать в отборе и классифицировании переселенцев согласно расовым критериям. Они решали, кого можно признать «фольксдойче» и, соответственно, кому дать право на поселение, а кому отказать.

В Лицманштаде (ныне Лодзь) с весны 1940 года располагалось центральное бюро по переселению, подчинявшееся Гиммлеру. Оно координировало выселение, депортацию и истребление польского и еврейского населения в новых немецких восточных землях. Там же было размещено центальное быро по расселению, отвечавшее за расселение переселенцев-»фольксдойче» на восточных землях и предоставление им немецкого гражданства. В одной компании с этими органами СС действовало специальное оперативное подразделение Гитлерюгенда. Оно занималось вопросами «селекции». С ноября 1942 года по апрель 1944 года сквозь «сито» этого подразделения прошли около 30 000 молодых людей. Они прошли проверку на здоровье, происхождение и политическую благонадежность. Особое внимание обращали на соответствие испытуемых «расовым критериям». Решающее значение при этом тестировании могли иметь следующие параметры: «высота головы, рост, осанка, длина ног, форма головы, овал лица, нижняя челюсть, высота носа, форма ноздрей, ширина носа, расположение глаз, веки, форма глазниц, губы, лоб, форма волос, растительность на теле, цвет волос, цвет глаз, цвет кожи.» Прошедших испытание отправляли в специальные молодежные лагеря. Там под руководством активистов Гитлерюгенда их тренировали, обучали и готовили к жизни в роли поселенцев. Те, кто не смог пройти отбор, лишался крыши над головой и рисковал отправиться в гетто, на принудительные работы, в концентрационный лагерь или в худшем случае в газовую камеру.

Руководители Гитлерюгенда участвовали также в «селекции» переселенцев, прибывших в Вартеланд из причерноморских регионов. Молодые люди, которых признали «негодными» для расселения в новой провинции рейха, были отправлены отбывать трудовую повинность на военные заводы. Даже молодым людям немецкого происхождения, прибывшим из Эльзаса или Югославии, и которые были признаны «полноценными» комиссией Гитлерюгенда, приходилось проводить немало времени в закрытом лагере в ожидании получения немецкого гражданства. В большинстве случаев эти юноши и девушки были оторваны от родителей, вырваны из привычной среды обитания и помещены в лагерь Гитлерюгенда. По терминологии Гитлерюгенда это называлось «облегчением привыкания к жизни среди немецкого народа.»

Если в лагерь не прибывало желаемого количества переселенцев из Бесарабии, Волыни, Галиции или Прибалтики, планка критериев «годности» опускалась ниже. Начинались лихорадочные поиски «ополяченных людей немецкого происхождения», которых можно снова сделать немцами. В таких случаях Гитлерюгенд прилагал все усилия, чтобы отыскать «утраченное» немецкое происхождение среди молодых поляков. Каждую каплю немецкой крови нужно было сохранить для фюрера. В первую очередь проверку выдерживали голубоглазые и светловолосые дети. Только те, кто соответствовал определенным расовым критериям, признавался «годным для обратного онемечивания». Комиссия Гитлерюгенда занималась решением этой задачи. Вскоре после прохождения проверки детям приходилось расставаться со своей семьей и отправляться в лагерь, в котором из них «делали» немцев. Гитлеровская молодежь охотно помогала своим бесчеловечным вождям, одержимым идеей о превосходстве германской расы и взявшим на себя право распоряжаться человеческими судьбами.

«Ваша задача, Аксман, обеспечить для армии готовое к действиям молодое поколение и провести в нем селекцию. Именно, она будет элитой завтрашнего дня. Делайте всё, что может послужить фронту и поможет родине!» — с этими словами обратился Гитлер к своему рейхсюгендфюреру Аксману в марте 1942 года в ставке «Вольфшанце», расположенной в Восточной Пруссии. Можно было не напоминать об этом убежденному единомышленнику Гитлера. Он уже давно решал эту задачу. С весны 1942 года объем военной подготовки юношей перед их отправкой в армию был существенно расширен. В военных лагерях они в течении трех недель они совершенствовали свою «солдатскую и политическую подготовку.» С 1935 года существовали специальные секции Гитлерюгенда, которые готовили будущих специалистов для соответствующих родов войск. Юноши, которые записывались в мотосекции Гитлерюгенда, движимые любовью к мотоциклетному спорту, получали предварительную подготовку для службы в армии в качестве стрелка-мотоциклиста. Авиасекция Гитлерюгенда готовила будущих планеристов и давала начальные знания по моторным боевым самолетам. Морская секция Гитлерюгенда выпускала готовых моряков для службы в военно-морском флоте. Секция связи Гитлерюгенда проводила практические занятия для будущих радистов и телеграфистов на местности, обучала их владению современными средствами связи.

Юноши шестнадцатилетнего возраста, попадая в лагерь военной подготовки, должны были выбрать свою будущую военную профессию. В роли лагерного начальства выступали солдаты и офицеры вермахта, которые после ранения были негодны к строевой службе. Все они в недалеком прошлом сами были активистами и руководителями Гитлерюгенда. Практическое обучение проводили военнослужащие вермахта и войск СС. По окончании курса подготовки юноши получали свидетельство о военном образовании и серебряный значок Гитлерюгенда. В лагере изучались следующие дисциплины: маскировка и камуфляж, ориентирование на местности и чтение карты, организация связи, разведка и контрразведка, стрелковое дело, политическая подготовка. Можно сказать, что знания последней дисциплины прямо таки «вдалбливали» в головы курсантов. Учебный план дня включал недвусмысленные темы. Например, обязательная учебная тема «Мы сражаемся» предполагала проведение утреннего занятия под заголовком «Где стоит немец, там царит верность» и вечерней линейки с ещё более напыщенным названием «Бойтесь, враги! Я одолею вас, потому что верю и сражаюсь.»

Юношей подвергали в лагере таким интенсивным военным тренировкам, по сравнению с которыми часы службы в Гитлерюгенде казались им детской прогулкой. «Началось с того, что вечером они ещё раз устроили обход нашего отсека в бараке. Они проводили пальцем по поверхности любого предмета и, если находили пыль, заставляли производить генеральную уборку. Потом начинался маскарад. Каждые пять минут мы переодевались в новую форму и строились. Можете себе представить, как это все выглядело. В нашем отсеке было тридцать парней. Затем снова начинался обход помещений. Другое излюбленное развлечение начальства — марш-бросок по пересеченной местности. Если встречали лужи на пути, звучала команда „Воздушная тревога, всем укрыться!“ Мы ложились в грязь. Тогда нам говорили: „Парни, вы ужасно смотритесь. Через пару часов форму привести в порядок!“ Так нас дрессировали. С нами обращались очень жестко и сурово. Шел 1942 год, и нам было по 16 лет,» — вспоминает Петер Вакер.

На Нюрнбергском процессе Ширах пытался юлить, обманывая судей: «Гитлерюгенд не занимался подготовкой молодежи к войне. Юноши шли в армию не напрямую из Гитлерюгенда. Мне претили эти солдафонские игрища в молодежной организации.» Однако в действительности, эти лагеря не занимались воспитанием молодежи. В них профессионально готовили будущих вояк Гитлера. «Однажды нас привели на полигон, где проводились стрельбы. Нам сказали, чем нам предстоит заниматься. Со страхом мы поползли по земле. Над нами со свистом пролетали пули. Они заставляли нас проявлять максимум осторожности и внимательности,»— свидетельствует Фолькер Фишер.

Для вермахта было очень важно, что «в лагерях царит солдатский дух и что подготовка молодежи пойдет на пользу вермахту.» Во время политической подготовки молодые люди распевали солдатские песни, обсуждали военные темы, комментировали события на фронтах, чтобы ещё больше впитать в себя солдатский дух. Воспитатели преуспели на этой ниве. Один из наставников писал: «Количество заявлений от школьников о добровольном вступлении в армию указывает на то, что боевой дух находится на высоте.»

Лагеря военной подготовки были частью армейской подготовки новобранцев. Гитлер именно так рассматривал деятельность этих лагерей. В сентябре 1943 года, когда во всем рейхе отмечали в первый раз день военной подготовки Гитлерюгенда, Гитлер обратился с речью лично к Аксману: «Фронт ждет, что даже в условиях тежелейшей судьбоносной битвы Гитлерюгенд выполнит свою задачу по подготовке отлично подготовленного с военной точки зрения поколения, которое отправится в действующую армию. Нужно с большей силой проявлять национал-социалистические волю и действие при подготовке молодежи. Лишь в этом случае вырастет крепкое поколение. Оно решит, наконец, задачи, поставленные судьбой перед нашим народом.»

В начале войны Гитлер заявил уверенным тоном, выступая в рейхстаге: «Молодежь с воодушевлением исполнит то, что от неё ожидают и требуют нация и национал-социалистическое государство.» Соратники Гитлера развернули пропагандистскую компанию, чтобы вызвать у молодежи чувство эйфории в отношении войны. Уже 10 сентября 1939 года Герман Геринг обратился к немецкому населению: «В Германии больше не существует приказа на мобилизацию граждан определенных возрастов. Сегодня существует единый мобилизационный приказ для каждого немца по достижении им шестнадцатилетнего возраста. Девушек мы приравниваем к юношам.»

Весной 1940 года главный идеолог партии Альфред Розенберг был назначен ответственным за «духовное воспитание молодежи на время войны.» В своих радиовыступлениях он требовал от молодых людей «проявлять храбрость в тяжелых повседневных условиях» и «осознанно нести знамя великого европейского культурного нового порядка в капиталистический, коррумпированный мир, находящийся под еврейским управлением.» По его мнению, «учащаяся и трудовая молодежь рейха должна была осознать величие и масштаб жизненной борьбы немецкого народа и внести свой вклад в эту борьбу.»

Нацисты угрожали своей молодежи тем, что в случае военного поражения Германии «молодые люди будут превращены в рабочих рабов под властью международного финансового капитала и других смертельных врагов немецкой свободы.» С раннего детства немецкий юноша должен был видеть своё будущее в образе героя на поле сражения. Награжденные фронтовики во время отпуска были желанными гостями в школах и организациях Гитлерюгенда. Они должны были рассказывать подрастающему поколению о героических подвигах на войне. «Однажды у нас выступал один капитан с немецким золотым крестом первого класса. Он всем очень понравился, — вспоминает Вилли Рабе. — Он рассказывал, что немецкая армия сражается героически. Нет в мире армии лучше, чем немецкая. Немецкие солдаты победят. Они уверены в силе своего оружия.»

«Храбрость и герои. Вот вещи, которые нас завораживали. Это не какие-нибудь тихие герои, а только те, которые совершили воинский подвиг. Вот это герои. Других героев просто не существовало,» — говорит Йоахим Эллерт. «Мы все тогда хотели быть солдатами. Наши кумирами прежде всего были военные летчики. Такие, как Адольф Галланд. Они были щедро награждены, их портреты были повсюду, во всех газетах,» — свидетельствует Карл-Хайнц Бёкле.

И всё же величайшим образцом для подражания оставался Адольф Гитлер. Во время «родных вечеров», организованных Гитлерюгендом, в прессе и в еженедельных выпусках кинохроники детям вдалбливали: «Фюрер, мы принадлежим тебе!» И многие слепо следовали этой заповеди. Вспоминает Класс Эверт Эвервин: «Гитлер был чем-то недосягаемым. Он был богом. Для меня в детстве самым великим чувством была воображаемая картина, что Гитлер спустился в наше бомбоубежище, положил мне на плечо свою тяжелую, божественную руку и сказал: „Ты маленький немецкий солдат.“ Даже дети были готовы умереть за Гитлера. „В этом возрасте дети ещё плохо представляют себе смерть и не боятся её. Но мы были готовы умереть за Германию и Гитлера,“ — уверяет Гюнтер Адриан. „Фюрер, прикажи, и мы пойдем за тобой! — это был главный закон Гитлерюгенда. Твой долг— быть здоровым. Твое тело принадлежит фюреру! Так тогда говорили,“ — подтверждает Салли Перел. Еврей Салли Перел избежал холокоста, сменив своё имя и фамилию и став Юппом Периэлом. Затем он „прыгнул в пасть льву“ и стал членом Гитлерюгенда. В те годы он разрывался между двумя чувствами: страхом разоблачения с последующей отправкой в газовую камеру и желанием служить в Гитлерюгенде.

Согласно взглядам национал-социалистической идеологии участие в войне есть высшая форма исполнения юношеских представлений о карьере, своего рода обряд посвящения в мужчины. Геббельс испытал на молодом поколении немцев нешуточную власть кинематографа в качестве инструмента пропаганды. Во время воскресных утренних киносеансов для молодежи вовсю демонстрировались документальные фильмы военной тематики: «Победа в Польше», «Огненный смерч люфтваффе», «Боевая операция Гитлерюгенда», «Юноши рвутся на море». Показывали и игровые картины «Небесные псы», «Юные орлы», «Молодые». Они должны были пробудить интерес среди молодежи к специализированным морским и авиационным секциям Гитлерюгенда и одновременно вести идеологическую обработку молодых людей. В одной из сцен фильма «Небесные псы» герой обращается к своенравному юному гитлеровцу со словами: «Я понимаю, что тебе нелегко подчиняться приказам… Мы, летчики, всегда рискуем головой. Нам не нужны дураки, которые хотят быть сами по себе.» Дисциплина и послушание здесь представлены в виде ценности, без которой не может существовать настоящего солдатского товарищества.

В декабре 1941 года на экраны вышел фильм «Кадеты». Национал-социалистическая пропаганда в этом фильме восхваляла чувство боевой готовности у молодых людей. Речь шла о группе девяти— двенадцатилетних кадетов, попавших в русский плен во время семилетней войны. Этим молодцам удается самостоятельно освободиться из неволи. Они героически сражаются с ничтожными русскими солдатами и прорываются через линию фронта к своим. Фильм имел бешеный успех. «Это был фильм, обращенный к моему поколению, — вспоминает бывший солдат-доброволец Бернард Хайзиг. — Песня, которую они распевали „Я рад сразиться с врагами в чистом поле“, стала нашей любимой песней. Нам очень нравилась основная идея фильма, когда юные герои шли наперекор всему, прорывались сквозь опасности.»

Фильм «Великий король» о Фридрихе Великом наоборот был обращен к чувству готовности нести жертвы, готовности вести войну до победы или до поражения. «Фильм нас потряс. Мы хотели быть похожими на его героев. Например, Фридрих Великий. Его со всех сторон окружили враги, но он сумел победить их. Так же должно было быть и у нас. Мы тоже были окружены, и мы хотели быть последним батальоном и добиться победы. Не показали только горе, порванные в клочья тела и кровь ручьями. Все видели только лучезарных героев», — рассказывает о своих впечатлениях Карл-Хайнц Бёкле.

Внутренне молодежь уже давно была готова к войне. «Когда началась война, наши учителя в школе сказали: „И вы можете попасть туда.“ Мы хотели этого, мы надеялись на это. У меня был дружок, который как-то раз сказал мне совершенно серьезно, что он хотел бы погибнуть в бою,» — вспоминает Бернард Хайзиг.

Чувство воинственности должно было запасть в душу и сердце молодых людей и стать частью их самих. Герберт Райнэкер, который в то время был шеф-редактором журналов Гитлерюгенда и работал в отделе печати и пропаганды центрального аппарата этой организации, а после войны написал сценарии криминальных сериалов «Инспектор Деррик» и «Комиссар», писал в 1943 году в «Молодой Германии»: «Наша молодежь настроена только на победу. Так её воспитали. Всякого рода сомнения, размышления, попытки вызвать жалость вызывают только обратную реакцию в сердцах юношества. Несмотря ни на что мы сейчас верны как никогда! Неожиданные препятствия закаляют молодые души. Активная мужественная позиция юноши состоит в том, что он не стоит в стороне, а готов принять удары войны на собственную грудь. Хорошо всё то, что закаляет. Служба в армии — вот цель для юношей, которой стоит добиваться.»

Скоро «хорошие» немецкие солдаты не могли представить себе иной путь, кроме солдатского. А девушки удостаивали своим вниманием только тех, кто был одет в мундир. Для созревающих подростков это был неотразимый аргумент. «Юные дамы нашего сердца просто не разговаривали с нами, если на нас не было формы,» — рассказывает Бернард Хайзиг, добровольно вступивший в 16 лет в танковые войска. — Они не гуляли с тем, кто не был солдатом. Зато было здорово тем, у кого была красивая форма и пара наград. Вот у меня, к примеру, была форма танкиста.»

Руководство Гитлерюгенда не уставало повторять, что к июню 1940 года уже 95% руководителей Гитлерюгенда различного уровня надели «почетную одежду солдата.» Однако когда газеты начали заполняться списками с именами погибших на фронтах, молодежь частично начала понимать, что количество героев на страницах прессы стало сокращаться. «У меня всё время стоит перед глазами памятная доска с фамилиями погибших из нашей гимназии, — вспоминает Карл Кунце. — После похода в Польшу на ней написали всего шесть имен. После французского похода ещё шесть имен. И вскоре доска заполнилась до отказа. Потом повесили ещё доски слева, справа и снизу — они заполнялись быстро.»

Военное счастье переменчиво. Гитлеровская стратегия молниеносной войны достигла своей вершины. Операция «Барбаросса», предполагавшая нападение на Советский Союз и разгром «смертельного» врага, с треском провалилась. Ежедневно на Восточном фронте погибал целый полк. До конца 1942 года немецкая армия потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести более 800 000 человек. Объявив войну Америке 11 декабря 1941 года, Гитлер получил вдобавок ещё одного сверхмощного противника. Великое поражение Германии только начиналось.

Не вся молодежь Германии считала за счастье верно служить своему фюреру и жертвовать ради него своими жизнями. Не все молодые люди стремились ходить в строю. Несмотря на давление со стороны властей, пропаганду, активное влияние Гитлерюгенда были те, кто не желал стоять в одной шеренге с «молодым поколением.» В Гамбурге и других крупных городах Германии юные любители джазовой музыки собирались в компании, чтобы слушать пластинки с музыкой в стиле свинг и радоваться жизни. Во время войны увлечение танцами не поощрялось. Танцы под американскую музыку расценивались вообще как предательство. Мало того, что эта музыка родилась в Америке и исполнялась негритянскими музыкантами, так она частично была творением еврейских композиторов. Уже в 1935 году «Фёлькишер Беобахтер» сделал официальное заявление, что с «сегодняшнего дня немецкое радио прекращает транслировать негритянский джаз.» «Дикие импровизации» ранних форм Рок’н’Рола также не вписывались в размеренный строевой шаг под звуки военных маршей.

Памятная записка центрального аппарата Гитлерюгенда, датированная сентябрем 1942 года, пропитана затхлым запахом той эпохи: «Вид танцующих крайне неприятен. Иногда танцевали двое юношей с одной девушкой, иногда несколько пар образовывали круг. При этом они держались друг за друга, на ходу подпрыгивали, иногда махали руками, вращали нижней частью тела, иногда наклонялись вперед или назад, приседая при этом и закидывали ногу за ногу. Когда музыканты играли румбу, все скакали в диком экстазе по кругу. Они обращаются друг к другу со словами „Свинг-бой“, „Свинг-гёрл“ или „Олд хит-бой“. В конце писем пишут „Свинг хайль“. Ключевое слово в этой компании — „шататься“.

То, что сегодня можно было бы посчитать удачной вечеринкой, для диктатуры было доказательством существования «нелегального союза молодежи, настроенной враждебно к партии и государству.» В 1940 году гестапо покончило с танцевальными вечерами в «Альстерпавильоне» и в гостинице «Кайзерхоф». Любители свинга были арестованы. Однажды полиция насчитала свыше 400 участников танцевального вечера. Лишь двоим из них исполнился 21 год. Размеры помещения не позволяли вместить всех желающих танцевать, поэтому молодежь, прихватив чемоданчики с граммофонами, отправлялась продолжать вечеринку на частные квартиры или на берега Альстера. Случавшиеся на этих «праздниках» любовные отношения между «Свинг-бойс» и «Свинг-герлс» давали основание для гестапо заявлять, что оно имеет дело с неуправляемыми «сексуальными монстрами». Сотрудникам гестапо даже не приходило в голову то, что «Свинг Кидс» своим неряшливым внешним видом и своей необычной манерой поведения хотят отличаться от огромной массы членов Гитлерюгенда, одетых в униформу. Их отличительными знаками были длинные волосы, приталенные пиджаки с широкими лацканами, ботинки на толстой подошве и шарфы со свисающими свободно концами. Они курили трубки или сигареты с длинными мундштуками, носили мятые шляпы на голове и при любой погоде держали подмышкой зонтик. Их девушки в отличие от бравых девушек из СГД пользовались косметикой, следили за модой и могли позволить себе не укладывать волосы в строгую прическу.

Однако приверженцы течения «свинг» были далеки от политического протеста. Они пытались насладиться несколькими часами иллюзорной свободы, слушая музыку Луи Армстронга, Бенни Гудмана и Арти Шоу в то время, когда вокруг них бомбы сыпались на города, а разгром вермахта был вопросом времени. Их протест носил не политический, а эмоциональный характер. Они не хотели вступать в Гитлерюгенд и ненавидели его главные атрибуты: маршировку, тренировки, принуждение. Многим из них удалось, применив всяческие ухищрения и уловки, избежать обязательного членства в Гитлерюгенде. Однако и в этом случае им приходилось снова и снова испытывать на себе гнев и нетерпимость нацистского режима. Генрих Гиммлер обнародовал 9 марта 1940 года «Полицейское предписание по защите молодежи», чтобы взять под контроль упрямую молодежь. Этот документ запрещал молодым людям моложе 18 лет посещать рестораны, варьете, кабаре и другие развлекательные заведения, а также употреблять алкогольные напитки. Молодые люди с 17 лет должны были стремиться к героической смерти на поле брани, а не праздно слоняться по улицам.

Для наказания самых юных нарушителей нацистский режим с 17 сентября 1940 года ввел так называемый «юношеский дисциплинарный арест.» Подростки, не достигшие возраста 14 лет, рисковали на целый месяц оказаться под замком. Следить за выполнением карательных «молодежных» законов должны были полиция и специальная дозорная служба Гитлерюгенда.

Это подразделение Гитлерюгенда, созданное в 1938 году, было тесно связано с СС. Оно было своего рода кузницей молодых кадров для полиции и войск СС. Отобранные по самым строгим «расовым» критериям юноши в дальнейшем продолжали свою службу надзирателями в концентрационных лагерях или подразделениях СС «Мертвая голова».

Во время войны дозорная служба Гитлерюгенда дополнительно к своим основным функциям занималась тушением пожаров и участвовала в противовоздушной обороне. Благодаря активному сотрудничеству с полицией, гестапо и службой безопасности она постепенно превратилась в шпионский аппарат Гитлерюгенда. В последние военные годы она активно выслеживала неформальные молодежные компании и группы.

Уве Сторйохан, который в те годы относился к «свингующей» молодежи, вспоминает: «Было очень опасно попасть в руки этих ребят. Они сразу же тащили человека в гестапо, а гестапо уже занималось им серьезно.» «Свингующие» не сдавались просто так. Хотя большинство молодых людей в этих компаниях являлись выходцами из богатых торговых семей Гамбурга, кроме них там ещё были парни из рабочих кварталов, поднаторевшие в уличных драках. Часто попаданию в камеру для допросов предшествовала ожесточенная потасовка.

Однако в подвалах гестапо смех проходил очень быстро. Тюрьма тайной полиции «Фульбюттель» среди «неформалов» пользовалась дурной славой. «В гестапо обрабатывали следующим образом: выбивали зубы, ломали пальцы, прижигали кожу сигаретами. Если человека всё же отпускали, то выглядел он очень неважно,» — рассказывает Сторйохан. «Когда диктатуре требуется молодежь для захватнических войн, то ей, конечно, следует разделаться вначале с такими как „свинг-кидс“, — считает бывший „свинг-бой“ Гюнтер Дишер. — Диктатура боялась, что члены Гитлерюгенда будут перебегать в эти „свингующие“ компании, которые живут по-другому и не хотят подвергаться унификации. Нацисты опасались распространения этой „заразы“ и пытались покончить с ней.»

Одним из предлогов, позволявших произвести арест, был тот факт, что «свингующие» слушали «вражеский голос»Би-Би-Си и таким образом становились «радиопреступниками». В целях предотвращения более серьезных правонарушений с точки зрения нацистских властей и согласно закону «о наказании антипартийной и антигосударственной деятельности „ от 1934 года молодых людей бросали в тюрьмы и концентрационные лагеря. Во время войны произошло ужесточение меры наказания. Молодежь, признанная «народными вредителями“, оказывалась на каторге или приговаривалась к смертной казни.

«Свингующие» молодые люди были обречены на уничтожение. В ходе консультаций Аксмана и шефа службы безопасности Рейнхарда Гейдриха 26 января 1942 года было принято решение отправить представителей этого молодежного течения в концентрационный лагерь. «Лишь применив жестокие меры, мы сможем покончить с этой опасной англофильской экспансией в дни, когда Германия борется за своё существование.» Почти все «свинг-кидс» были арестованы гестапо. Затем их частично отправили на фронт в составе «штрафных» батальонов или поместили в молодежный концлагерь Моринген. Гюнтер Дишер тоже был арестован тайной полицией . Когда он на допросе наивно и смело заявил, что он желает быть свободным человеком и потому не вступает в Гитлерюгенд, его бросили в концентрационный лагерь. Танцы закончились. «О существовании этого лагеря мы знали. Но в 1939 году мы ещё не знали, что там можно было голодать и сдохнуть,» — говорит Дишер.

Голод, побои, принудительный труд на военном заводе, болезни, унижения ожидали Гюнтера Дишера в Морингене. «Ступайте на кладбище Морингена, и вы убедитесь, что эсэсовцы закопали там 150 юношей.» До июля 1944 года через Моринген прошли 1386 человек, осужденных по политическим и уголовным статьям.

В других крупных городах рейха тоже появлялись неформальные молодежные объединения: в Лейпциге существовала «Стая», в Вене были «Шаркуны», а в Мюнхене «Пузыри». Их объединяло желание вести свободную жизнь и уклонение от пребывания в Гитлерюгенде. Участники этих объединений давали друг другу романтические прозвища: «Пираты эдельвейса», «Навахос», «Красный икс». Название «Пираты эдельвейса» стало общим для всех этих групп, а нежный альпийский цветок превратился в их эмблему. «Пираты эдельвейса» не только занимались безобидными танцами, но и, оправдывая своё название, хулиганили на улицах во время ночного затемнения. Они также считались «политическими» врагами рейха, поэтому полиция их беспощадно преследовала.

В условиях диктатуры террора понятия криминальной и политической деятельности в Германии приблизились друг к другу. Всё, что выходило за рамки, разрешенные государством, расценивалось как «подрывное», «антинародное», «культурно-большевистское» и «беспризорное».

Деятельность «бундовской» молодежи была запрещена. Её представители были вынуждены либо влиться в Гитлерюгенд, либо оказались за решеткой. Один из её вождей и создателей Роберт Ольберман был арестован и скончался после пяти лет пребывания в концлагере Дахау. Глава движения «Д.ё. 11» Эберхард Кёбель бежал из Германии. Его соратник Хельмут Хирш был казнен.

К числу непримиримых политических противников режима принадлежали члены «Социалистической рабочей молодежи», являвшиеся молодежным крылом запрещенной социалистической партии Германии, и коммунистические юношеские группы. Они распространяли листовки, писали антиправительственные лозунги на стенах и материально поддерживали семьи политических заключенных. Их деятельность не могла принять широкий размах, так как после создания и существования в течении нескольких месяцев полиция уничтожала эти объединения. Тысячи юных коммунистов и социалистов были заключены в концентрационные лагеря.

Участники движения христианской молодежи также боролись против режима. В 1942 году в Мюнхене состоялся судебный процесс над членами католической молодежной группы по обвинению в государственной измене. Лидер группы семнадцатилетний Вальтер Клингенбек был казнен в 1943 году. В октябре 1942 года нацистский народный суд приговорил к смертной казни члена секты «Церковь Иисуса Христа и святых последнего дня» Хельмута Хюбенера. За написание антивоенных и антинацистских листовок ему в возрасте 17 лет отрубили голову.

Наибольшую известность среди католического и «бундовского» молодежного сопротивления получила группа «Белая роза», созданная сестрами Шоль. Они распространяли листовки, писали антивоенные лозунги на домах и пытались настроить университетскую молодежь против правящего режима. Вскоре после выступления Геббельса в берлинском «Спортпаласте», посвященного мобилизации всех сил для «тотальной» войны, члены «Белой розы» были арестованы. Имперский судья Роланд Фрайслер, прославившийся своей жестокостью, приговорил их к смерти.

В качестве «устрашения и предупредительной меры» гестапо 10 ноября 1944 года повесило без суда и приговора шесть молодых людей в возрасте от 16 до 18 лет в кёльнском районе Эренфельд. Почти целые сутки они провисели на виселице. Младшим среди них был шестнадцатилетний ученик кровельщика Бартоломеус Шинк. Юноши входили в местную группу «Пиратов эдельвейса» и занимались запрещенной деятельностью. Они прятали бежавших заключенных, дезертиров и планировали нападения на функционеров партии и служащих гестапо. Всего за годы войны нацисты казнили 162 молодых человека в возрасте от 16 и до 25 лет по обвинению в антиправительственных выступлениях. Однако, эти казни не уберегли «тысячелетний рейх» от поражения.

Победоносные походы «величайшей армии всех времен» остались в прошлом. С ноября 1942 года в заснеженном Сталинграде истекала кровью окруженная шестая армия вермахта. Захват города был параноидальной идеей Гитлера. Причиной этому было не столько стратегическое значение города, сколько его название. Взятием Сталинграда он хотел нанести символический смертельный удар своему заклятому врагу — Советскому Союзу. «Следует отнять у коммунизма его святыню.»

Однако, вместо поражения Сталина битва на Волге обернулась для Германии катастрофой на Востоке. Все просьбы генералов предпринять прорыв из котла были отклонены Гитлером. Приказ фанатика гласил: «Бой до последнего патрона.» Окруженная армия медленно исчезала. Голод, холод и снаряды противника косили её ряды. Всего на восточном фронте только за январь 1943 года погибло 180 000 немецких солдат. Из 300 000 военнослужащих, попавших в котел в ноябре, до русского плена дожили 90 000 . И только 6000 из их числа смогли вернуться на родину.

Близость смерти отрезвила многих приверженцев гитлеризма, которые с воодушевлением и мечтами о славе отправились на войну. Один молодой офицер писал с горечью из Сталинграда: «На моей батарее осталось всего 26 снарядов. Это весь запас, и подвоз не ожидается. Личный состав прячется в подвале и сжигает мебель, чтобы согреться. Нам осталось только сдохнуть или отправиться в Сибирь. И это не самое худшее. У меня кровь закипает внутри, когда я понимаю всю бессмысленность предприятия, ради которого мы очутились здесь.»

Другие старались до последнего держаться за свои убеждения. «Для меня целью этой борьбы является становление моего народа. Вот итоговая черта под современной историей. Только ради этого можно оправдать наши жертвы. Для меня превыше всего на свете мой народ.» Эти молодые люди погибли, потому что этого захотел Гитлер. Они были для него всего лишь инструментом осуществления собственных утопий. Вначале их отправляли на фронт под лозунгом достижения победы, затем под лозунгом предотвращения военного поражения.

В январе 1943 года президент США Рузвельт и премьер-министр Англии Черчилль потребовали от Германии безоговорочной капитуляции. Нацистская пропаганда намеренно раздувала слухи внутри рейха о том, что в случае победы союзников Германия будет оккупирована и разрушена, а её население уничтожено. «Рушатся наши стены, но наши сердца — никогда.» Германия стала жить под знаком борьбы до «горького» конца. «Молодежь знает, что за нами все мосты сожжены, — патетически восклицал Аксман. — Лишь один лозунг существует для народа и для молодежи, которые верят нашему фюреру: Вперед!»

Уже в начале 1942 года вождь Гитлерюгенда Аксман приступил к работе над указом «фюрера» о создании военных подразделений немецкой молодежи. Аксман создавал концепцию «централизованного руководства немецкой молодежью при выполнении тех задач, которые ей приходится решать в рамках своего участия в войне.» Продолжая политику Шираха, Аксман стремился официально закрепить полное и единоличное право Гитлерюгенда на воспитание молодого поколения и его использования в военных целях. Ему были не нужны конкуренты.

Почти два года продолжались консультации с министерством образования, министерством труда, министерством внутренних дел, министерством воздушного флота, штабом военно-морских сил, службой занятости и министерством вооружения и военной продукции. Все эти ведомства выдвигали свои претензии на право распоряжаться жизнями подрастающего поколения и иметь в условиях войны большие людские резервы. Наконец, 2 декабря 1943 года на свет появился документ под названием «Порядок привлечения немецкой молодежи к выполнению заданий военного характера», подписанный Герингом, Ламмерсом, Кейтелем и Борманом. Аксман проиграл. Руководство Гитлерюгенда отныне стало иметь ещё меньше власти над молодежью, чем оно имело её перед принятием документа, а его влияние на молодых людей стало испытывать многие ограничения со стороны других ведомств. Постепенно главная задача руководителя Гитлерюгенда свелась к тому, что он с затратой больших средств и усилий рекрутировал молодежь для нужд различных структур рейха, которые, разумеется, были ему неподконтрольны.

Планы Шираха по превращению Гитлерюгенда в государство в государстве провалились. Во время войны у всех появилась нужда в «прекрасной» молодежи, которую воспитал Гитлерюгенд. На четвертом году войны главный печатный орган руководства Гитлерюгенда «Молодая Германия» резюмировал: «Перед лицом врага, который грозит нам уничтожением, юноши и девушки Гитлерюгенда благодарны фюреру. В тяжелейших условиях войны им не пришлось сидеть без дела и слабеть духом, наоборот, с юных лет они смогли закалиться, окрепнуть морально и физически.» Вскоре этой «закалившейся» молодежи предстояло показать своё самообладание и выучку на поле брани.

После катастрофы под Сталинградом в феврале 1943 года началось всеобщее вовлечение немецкой молодежи в войну. Гитлер потребовал мобилизации всех людских ресурсов — от детей из Юнгфолька до стариков. Выступая с фанатичной речью в берлинском «Спортпаласте», Геббельс призвал слушателей держаться до конца и мобилизовать все силы для победы в войне: «Вы верите вместе с фюрером и нами в конечную полную победу немецкого народа? — спрашивал захлёбывающимся голосом подстрекатель. — Вы решились следовать за фюрером, чтобы победить? Вы лично готовы на жертвы ради этого? Вы готовы к тотальной войне? Вы хотите такую войну, масштабы и формы которой вы сегодня пока не можете представить себе? Ваша вера в фюрера сегодня больше, непоколебимее и тверже, чем когда-либо?» Волна восторга прокатилась по огромному спортивному дворцу. Толпа неистовствовала. В состоянии экстаза люди вскакивали с мест и на каждый вопрос отвечали рычащим «да».

Многие годы спустя бывший член Гитлерюгенда, ставший в послевоенное время шеф-редактором крупнейшего канала телевидения ЦДФ, Райнхард Аппель вспоминал: «Восторг был полный. Взрослые люди подпрыгивали и кричали:» Да, мы хотим тотальную войну!» Это просто невероятно, как можно манипулировать людьми, и в особенности, молодыми.»

Счастливый Геббельс на следующее утро писал в своем дневнике: «Настроение народа можно назвать диким неистовством. Я привожу публику в состояние полнейшего духовного подъема. Заключительная часть мероприятия тонет в хаосе дикого энтузиазма. Народ готов на всё ради победы и войны. А в конце речи я просто сказал им: О, народ, вставай и иди на бой!»

К началу 1943 года мечты Гитлера о расширении немецкого жизненного пространства были реализованы, хотя бы в отношении военнослужащих. Немецкие солдаты были повсюду: от мыса Нордкап в Норвегии до песков Северной Африки, от берегов Атлантики до заснеженных равнин России. Однако уже давно война охватила и территорию Германии. Целая армия солдат несла службу у зенитных орудий, чтобы защищать от бомб союзников немецкие города, аэродромы, оборонные предприятия и индустриальные районы. Людские резервы были почти исчерпаны, а командующий авиацией Геринг выискивал новые возможности для призыва тех, кто был способен держать оружие. Нельзя ли мобилизовать на службу в войска противовоздушной обороны учащихся школ 1926 и 1927 годов рождения? Ведь 100 подростков вполне смогут заменить 70 взрослых солдат. Военно-морской флот тоже мечтал укомплектовать свою зенитную артиллерию зелеными юнцами. Серый кардинал Гитлера Мартин Борман был настроен против: «Вражеская пропаганда может использовать этот факт: Германия, мол, исчерпала свои людские резервы, и в качестве последней меры, мобилизует детей.» Однако Герингу удалось настоять на своем. Распоряжение «О мобилизации немецкой молодежи в военно-воздушные силы на вспомогательные работы» от 22 января 1943 года позволило на законном основании привлечь юношей подросткового возраста к выполнению военных задач. Молодежь призывали прямо со школьной скамьи не только в геринговские люфтваффе, но и в военно-морской флот, войска СС и вермахт. Всего до конца войны было призвано в зенитную артиллерию всех родов войск более 200 000 юношей.

Тем не менее, Геринг утверждал, что «юношей, занятых на вспомогательных работах в военно-воздушных силах, нельзя считать солдатами в истинном понимании этого слова. Они продолжают оставаться школьниками даже во время исполнения ими служебных обязанностей.» Руководство Гитлерюгенда придерживалось похожей позиции. «Помощники» зенитчиков продолжали числиться в местных организациях Гитлерюгенда, носили форму летных секций этой организации и соответствующую нарукавную повязку. Во время присяги они были должны обещать «быть верными, храбрыми, дисциплинированными при выполнении своего долга, как и подобает члену Гитлерюгенда.»

Согласно этому документу, члены Гитлерюгенда, находясь на батареях, в свободное время были обязаны учиться, а также проходить идеологическую подготовку. В действительности ни Гитлерюгенд, ни школа не могли никоим образом влиять на подростков во время их пребывания на службе. Эти предписания документа остались только на бумаге. Естественно, подручные Гитлера прекрасно понимали, что помощники зенитчиков являются на деле всего лишь самыми молодыми солдатами диктатора. Ширах громогласно заявил, что «они наводят мосты от гражданской обороны к солдатскому ратному труду.» Геринг подчеркивал: «Молодые люди гордятся тем, что не достигнув призывного возраста, они могут внести свой вклад в победу Германии в рамках помощи вермахту.» Задачей гитлеровского руководства стало поддержание энтузиазма и чувства гордости у подростков относительно их участия в «достижении конечной победы.»

Национал-социалистическое воспитание приносило свои плоды. Юноши были счастливы. «Мы радовались, получив назначение. Нашему восторгу не было границ, — вспоминает Лотар Гулих. — С нами был наш учитель немецкого языка. Он как раз проводил урок. Глядя на нас, он постучал пальцем по своему лбу и сказал, что мы — полные идиоты.» Пауль Келенбек, служивший помощником на зенитной батарее в Гамбурге, свидетельствует: «Битва под Сталинградом была действительно первым большим поражением, которое заметил немецкий народ. И нам стало понятно, что речь идет об исходе войны и мы должны помочь в достижении победы.»

Военная служба начиналась с четырехнедельной подготовки. В роли инструкторов выступали унтер-офицеры тех подразделений, в которые попадали подростки. Их готовили на должности прожектористов и орудийной прислуги. Они обслуживали радиостанции и приборы управления огнем, служили заряжающими и наводчиками. Им приходилось иметь дело даже с боеприпасами весом до 46 килограммов. Они проходили службу как на батареях крупнокалиберных зенитных орудий калибром от 88 мм до 128 мм орудий, так и на батареях скорострельных зенитных установок калибром 20 мм. «Я до конца своей жизни не забуду устройство и правила пользования артиллерийского орудия, — говорит Лотар Гулих. — Мы заучили всё досконально. Иногда ночью унтер-офицер срывал одеяло с меня и кричал „На какое орудие ты обучаешься?“ Я орал в ответ „Я буду обслуживать 105 мм орудие СКС32НЛ и 88 мм орудие МПЛС30Д.“

После обучения начиналось дежурство на боевых позициях. «Мы жили в бараке и спали на двухэтажных кроватях. Нас было 24 юноши, и нам выдали форму, какую выдают новобранцам в армии. Она была нам велика, особенно мне. Рубашка свисала до колен, а огромные трусы приходилось подтягивать до груди,» — вспоминает Йоахим Эллерт, которому исполнилось тогда 16 лет.

У многих юношей сбылась заветная мечта, которую вдолбила в их головы нацистская пропаганда: они наконец-то станут солдатами. Им всё еще приходилось носить нарукавные повязки Гитлерюгенда, и они воспринимали это как оскорбление. Они не хотели быть больше членами Гитлерюгенда, ведь им теперь приходится рисковать жизнью на батарейных позициях под бомбами противника. Их нужно теперь считать полноценными солдатами. При любом удобном случае они расставались с нарукавными повязками без сожаления. Эти юноши больше не нуждались в напоминаниях о том, что государство продолжало считать их детьми.

Под огнем боя они начинали узнавать истинное лицо войны. Это в первую очередь касалось тех, кто служил в Берлине и других крупных городах. Батареи зенитных орудий наряду с промышленными объектами и аэродромами постоянно становились мишенями для вражеских бомбардировщиков. «По ночам я дежурил рядом с 20 мм четырехствольной зенитной установкой на крышах производственных корпусов фирмы „Сименс-Шуккерт“. Было очень неуютно. Там я понял, что война не похожа на горнило, в котором должны закаляться немецкие мужчины. Впервые я испытал смертельный страх, будучи ребенком,» — рассказывает Клаус Бёллинг о своем фронтовом опыте.

Для Петера Бёниша первое отражение авиационного налета стало шоком: «Я служил в прожекторной батарее. Мы часто прибегали к приёму под названием „Саван мертвеца“. Мы разбирали прожектор и вынимали отражательное зеркало. В этом случае свет не фокусировался в пучок, а упирался широким фронтом в облака. При низкой облачности это здорово помогало немецким перехватчикам обнаружить самолеты противника. Однако тем, кто находился внизу, приходилось несладко. Они становились прекрасной мишенью. На них сыпались бомбы как из мешка. Многим из нас было по 15 лет. Во время налетов и бомбежек большинство заработало нервные болезни и контузии. Некоторые погибли.»

Гитлеровские солдаты-школьники были детьми, от которых изо дня в день требовали стать мужчинами. Во время перерывов между налетами они всё ещё играли, получали в качестве спецпайка сладости и сигареты, плакали во сне и звали своих матерей. Они хотели считать себя полноценными бойцами, и поэтому им приходилось умирать солдатской смертью. Аксман, сам не желая того, показал своё лицемерие и пренебрежение к человеческим жизням, выступив со следующими словами:»Некоторые батареи зенитных орудий, укомплектованные помощниками зенитчиков, были полностью уничтожены прямыми попаданиями авиабомб. Мы смогли лишь посмертно наградить героев. В столице рейха мы пережили трогательную сцену, когда железные кресты, заслуженные этими парнями, пришлось возлагать на их гробы.» Именно, благодаря Аксману эти погибшие дети, награжденные крестами, так и не узнали мирную жизнь.

Остров, окруженный бушующими морскими волнами Северного моря, стал братской могилой 150 школьников из Шлезвиг-Гольштейна, Восточной Пруссии, Силезии, Померании. Этот остров называется Гельголанд. Здесь находилась сильно укрепленная база военно-морских сил с укрытием для подводных лодок и мощной радиолокационной станцией, имевшей дальность обнаружения до 600 километров. Остров располагался как раз на пути следования союзных бомбардировщиков, направлявшихся на бомбардировку Германии. Каждую ночь звучала тревожная сирена. За три недели до конца войны союзники решили покончить с немецким гарнизоном на острове. Английская авиация 18 апреля 1945 года нанесла бомбово-штурмовой удар страшной силы по всем военным объектам острова. В налете, продолжавшемся два часа, приняли участие 1000 бомбардировщиков.

Лотар Гулих, служивший тогда в прислуге зенитной батареи «Вестклиппе», вспоминает: «С помощью бинокля я мог видеть, как раскрываются бомболюки в днищах самолетов и множество бомб вываливается прямо на нас. Буквально через пару минут все орудия были уничтожены. Некоторые были взрывами сброшены со скал. Орудийные расчеты, конечно, все погибли. Мой командир крикнул:»Спасайся, кто может!» Я бросился подальше от наших позиций в сторону поля. Вокруг падали бомбы. Наконец я забился на дно большой воронки. Там уже лежал один фельдфебель в луже крови. Он был намного старше, чем я. У него была разворочена грудь. Я хотел бежать, но бомбы падали то тут, то там. Фельдфебель был ещё жив. Он сказал мне:»Парень, останься со мной!» Потом он скончался. Все два часа налета я просидел в этой воронке. Едва самолеты улетели, я вылез. Повсюду лежали убитые. На моей батарее все были мертвы. Большинство моих школьных товарищей погибло в этот день.»

Несмотря на потери, многие юноши сражались в полном убеждении, что они должны защитить свою родину и свои семьи от врага. При этом они забывали об очевидной истине: их враги стали врагами лишь после захватнических нападений Гитлера. Чувство долга, дисциплина, исполнительность и гордость за свои меткие выстрелы по самолетам противника заставляли их сражаться, рискуя собственными жизнями. Они наносили весьма серьезный ущерб противнику. Потери среди бомбардировщиков союзных сил, сбитых огнем зенитной артиллерии, были равны количеству бомбардировщиков, уничтоженных немецкими самолетами-истребителями. Во время ночного налета на Эссен в марте 1943 года из 422 участвовавших самолета лишь 153 бомбардировщика смогли прорваться к городу. Во время «битвы за Рур», продолжавшейся с марта по июнь 1943 года из 18506 бомбардировщиков американо-английской авиации было сбито 872 самолета, 2126 самолет повреждено. В ходе больших налетов на Берлин в августе 1943 года было сбито 176 самолетов, а 114 получили повреждения. Итого, потери вражеской авиации составили 14 процентов. Юноши, которые смогли подтвердить сбитые самолеты, были награждены.

Гитлер хотел сделать свою молодежь «жесткой как кожа и твердой как крупповская сталь.» Жестокие будни войны сделали её такой. Сегодня те, кто дожили до наших дней, не могут поверить, что это они сами были когда-то настолько огрубевшими и ожесточившимися перед лицом смертельной опасности. Один из бывших малолетних зенитчиков с содроганием вспоминает о тех днях: «Как-то раз наша батарея сбила английский самолет „Москито“. Самолет упал неподалеку и не взорвался. Мы побежали сразу туда и увидели двух мертвых летчиков. Они задохнулись в кабине, прямо в своих креслах. Мы к тому времени уже насмотрелись на всякие жуткие ситуации и мертвых людей. Нами двигало чистое любопытство, когда мы побежали смотреть на самолет. Нас интересовало не только вооружение и боеприпасы на английской машине, но и одежда пилотов. Мы стянули с мертвецов всю их одежду: сапоги, комбинезоны. Все их вещи мы забрали себе. Угрызения совести или чувство неловкости никого из нас не мучили. Я ложился спать в тот вечер и подумал: „Фолькер, Ужасно то, что вы сделали.“ Конечно, наше поведение можно было объяснить лишь тем, что нас так воспитали.»

В государстве, в котором понятие личности было сведено на нет, а маршировка строевым шагом в общей колонне стало повседневной нормой, лозунг «Главное — это участие!» значил для молодых людей гораздо больше, чем в любом другом государстве. Ещё хуже, чем участие во всех военных мероприятиях, было неучастие в них. Клаус Бёллинг знает об этом из собственного опыта. Вначале он, как и остальные его товарищи вступил в Гитлерюгенд. Одно время он даже возглавлял небольшое подразделение этой организации. Немецкие офицеры были для него образцом будущей карьеры. Клаус даже ездил на празднование дня рождения Гитлера и записался добровольцем в зенитную артиллерию Берлина.

И вдруг мир для него обрушился. «Мой отец сказал мне, что нашу мать арестовали и отправили в фильтрационный лагерь, а я должен снять форму: „Через пару дней тебя и так выгонят. Твоя мать — еврейка, поэтому ты не подлежишь призыву в армию“. Юноша впервые узнал о еврейском происхождении матери. Теперь ему предстояло узнать, что он не достоин сражаться за фюрера и немецкий народ. Лишь сегодня он разглядел истинное лицо подлой системы. „Через 14 дней я получил документ о моём увольнении. Перед этим я сумел посетить в лагере мать перед её отправкой в Аушвиц. К тому времени я уже расстался с формой солдата противовоздушной обороны. Она взяла меня крепко за руку и заплакала. У неё был жалкий вид, она была вся бледная и прозрачная. Она хотела прекратить свои рыдания, но не смогла остановиться. От сознания того, что происходит что-то ужасное со мной и моей матерью, начал плакать и я. Я плакал не от чувства жалости к себе и не потому, что с меня сорвали повязку со свастикой. Я плакал потому, что мне было жаль мою мать. Это был момент, когда я впервые инстинктивно понял сущность режима: Ты исключен из списков. Ты теперь никто.“ Клаус Бёллинг не попал на службу в зенитную артиллерию. Вместо армейской карьеры он был мобилизован в качестве „полукровки первой категории“ в строительную организацию Тодта и направлен на строительство укреплений на Западный фронт.

Мобилизация молодых людей подросткового возраста в войска противовоздушной обороны была лишь началом участия молодежи в войне. К концу 1943 года потери вермахта составили 4,2 миллиона человек. Примерно 1,8 миллиона было убито, ещё больше ранено, сотни тысяч пропали без вести или оказались в плену. Молодые люди могли принять участие в войне, добровольно записавшись в армию. Официально поступить на воинскую службу можно было лишь при достижении 19 лет. При этом добровольцев принимали и в семнадцатилетнем возрасте. Однако война внесла свои коррективы в установленный порядок. В 1941/1942 годах призывали восемнадцатилетних. В 1943/1944 годах в армию мобилизовали семнадцатилетних, а в 1945 году начали забирать шестнадцатилетних. В 1944 году в армию на добровольной основе могли вступать уже шестнадцатилетние подростки 1928 года рождения.

Аксман назвал 1943 год годом привлечения молодежи к участию в военных действиях. Однако уже в 1944 году Гитлерюгенд превратился в движение добровольцев по вступлению в вермахт. Почти 120 военно-воспитательных лагерей готовили непрерывно пополнение для вермахта. Руководство войск СС также было заинтересовано в таких лагерях. Вскоре после договоренности между Аксманом и Гиммлером войска СС организовали для своих нужд 40 подобных лагерей, в которые набирали свои кадры из Гитлерюгенда. Тем не менее шеф кадрового управления СС Готтлоб Бергер сетовал на то, что «руководство Гитлерюгенда не может обеспечить нас юношами, которые безупречны в расовом отношении.»

Командование СС проводило регулярные рекламные компании, приглашая юношей вступать в войска СС. Однако не всегда так называемые «добровольцы» войск СС оказывались в войске Гиммлера по собственному желанию. СС прибегала к различным уловкам, чтобы рекрутировать в свои ряды тех юношей, которые по её критериям годились для службы в этих элитных войсках. Ульрих Крюгер, прошедший санитарную подготовку в Гитлерюгенде, вспоминает о том, как во время работы медицинской комиссии проходила проверка юношей на наличие туберкулеза: «После рентгена они подходили к столу и получали формуляр. На нем было написано, что такой-то прошел такие-то обследования. Далее стояли место, дата, подпись, а ниже маленькими буквами шла надпись:»Данным удостоверяю, что вступаю добровольно в войска СС». Тогда я подумал: Картина получается некрасивая. Людям дают подписывать бумагу, даже не объясняя её сути.» Лотар Шмитц рассказывает о рекламной акции войск СС, проводившейся в бюро имперской службы занятости. И здесь не обошлось без уловок. «Здесь можно было получить всё, что мы хотели. Нам налили пива и угостили сосисками. И здесь же нам предложили заполнить бумаги для вступления в войска СС. Это было вполне нормально. Каждому, кто не хотел вступать в СС, клятвенно обещали службу в кавалерии или на флоте, или ещё где-нибудь. Они сразу же простым карандашом вычеркивали слово „войска СС“ и вписывали другое. Я уверен, что не проходило и десяти минут, новая надпись стиралась и оставались только СС.»

Войска СС считались элитным родом войск. Однако по мере резкого увеличения их численности к концу войны элитарный характер был сведен на нет. У подразделений СС была сомнительная слава частей, которые не только проявляли фанатизм во время боевых действий, но и сражались с противником, не принимая во внимание свои потери и реальную оценку ситуации. Поэтому находилось немало молодых людей, которые стремились избежать службы в войсках СС, предпочитая вступить в вермахт. Было бы ошибкой считать, что СС заставляла насильно немецких юношей проходить службу в её боевых частях. Имидж принадлежности к элите рейха заставлял сильнее биться многие наивные сердца молодых людей.

Однажды Альберт Бастиан получил приглашение от Гитлерюгенда пройти медицинское обследование на предмет его годности к ответственному поручению. Обследование проводили врачи СС. «Когда я пришел, то увидел трех людей за столом. Они сказали мне:»Ну, парень, такие здоровые, крепкие ребята как ты нам нужны? Или ты трусишь?» Тут во мне сыграло самолюбие, и я согласился.

Однако, когда Бастиан пришел домой и поделился «радостным» известием с матерью, то получил резкую отповедь. «Моя мать пристально посмотрела на меня , затем заплакала и сказала обреченно:»Да они же все преступники, бандиты. Они совсем совесть потеряли. Ты же ещё ребенок!» И она вышла из комнаты,захлопнув за собой дверь. Я услышал, как она ругалась на дворе.» Мать Альберта Бастиана позаботилась о том, чтобы её сын не служил в войсках СС. Другим повезло меньше.

Артур Аксман уважал только желания своего «фюрера». Молодежь была тем самым «чудо-оружием», с помощью которого он хотел влиять на Гитлера. После поражения под Сталинградом он считал, что его шансы значительно возросли. «Впервые после нескольких лет войны мы спрашивали себя, можем ли мы ещё выиграть войну. Мы не хотели её проиграть. Нужно было действовать. Бездействие было равнозначно смерти. Именно, молодое поколение, будущее которого находилось под угрозой, должно было помочь в этом.» Аксман предложил создать добровольческую отборную дивизию, укомплектованную молодежью из Гитлерюгенда. По его замыслу, это был бы отличный подарок ко дню рождению Гитлера. «Эта дивизия должна была стать отражением жертвенности немецкой молодежи и символом её решимости выстоять в трудный час,» — заявил Курт Майер по кличке «Майер-танк». После смерти своего предщественника Фрица Витта, командовавшего дивизией добровольцев из Гитлерюгенда, этот тридцатитрёхлетний бригадефюрер СС стал самым молодым командиром дивизии в нацистской армии. После войны Майер предстал перед военным судом за хладнокровное убийство группы канадских пленных военнослужащих, совершенное в зоне действия его дивизии.

Гитлер с радостью приветствовал создание новой дивизии. Геббельс был настроен более скептично:»О нас наверняка скажут, что мы хотим за счет молодежи заткнуть наши прорехи в людских резервах.» В 1943 году из шестнадцати-восемнадцатилетних юношей была создана 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд». Основу дивизии составили офицеры и унтер-офицеры полка СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Это был один из самых отборных и подготовленных подразделений войск СС. В дивизии ощущалась острая нехватка младших командиров на уровне командиров взводов. Вчерашние гитлерюгендовцы, прошедшие подготовку в военных учебных лагерях и показавшие при этом хорошие результаты, были отправлены на трёхмесячные курсы в училище войск СС Лауенбург. После его окончания они получили звания унтер-офицеров и вернулись в свою дивизию. Кроме того, в дивизию на командные должности прибыла большая группа офицеров вермахта, которые когда-то занимали руководящие должности в организациях Гитлерюгенда.

Примерно 20 000 «добровольцев» было рекрутировано в качестве солдат непосредственно в военных учебных лагерях. Среди «добровольцев» были не только юноши, согласившиеся по собственному желанию служить в частях СС, но и те, которые попали в СС под давлением. Бернхард Хайзиг хотел служить в танковых войсках. О службе в войсках СС он и не думал. Во время работы медицинской комиссии к нему подошел офицер СС. «У него была только одна рука. Меня это здорово смутило. Он сразу спросил меня, не хочу ли я записаться к ним. Я ответил, что уже подал заявление. Тогда он сказал: „Мы прекрасно вооружены. У нас много танков. Или вы имеете что-то против нас?“ В его голосе послышалась угроза. Конечно, я ничего не имел против и ответил:»Почему нет?» Мы знали, что эти дивизии действительно лучше вооружены и лучше снабжаются.»

Вначале новобранцы попали в бельгийское местечко Беверлоо, где происходила комплектация дивизии. С вооружением дела обстояли невавжно. В октябре 1943 года 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд» имела в распоряжении всего лишь четыре танка Т-4 и четыре «Пантеры». Артиллерия была представлена легкими полевыми гаубицами. Грузовые автомобили были столь изношены, что едва могли ездить. Лишь к концу года ситуация изменилась, и личный состав дивизии приступил к полевой подготовке.

Молодым солдатам постоянно внушали, что отныне они служат в элитном соединении. В первое время Бернхард Хайзиг переживал из-за названия дивизии, которое ему напоминало о вчерашнем детстве. Однако позже он стал носить нарукавную повязку своей дивизии с гордостью. «Мы считали, что мы — нечто особенное и героическое, что мы — лучшая дивизия вооруженных сил.» Первым командиром дивизии, которую противник называл «детской дивизией», стал тридцатичетырехлетний бригадефюрер СС Витт. В июне 1944 года дивизия была переброшена на Западный фронт. День высадки десанта союзников в Нормандии, который получил название «дня страшного суда», стал началом испытаний и для дивизии СС «Гитлерюгенд».

Когда ранним утром 6 июня 1944 года первые солнечные лучи осветили волны пролива Ла-Манш, вся водная гладь до горизонта была занята многочисленными судами огромного военного флота. У немецких солдат-наблюдателей не осталось никаких сомнений относительно увиденной картины. Высадка союзников началась. Ровно в три часа утра земля Нормандии задрожала. Тысячи английских и американских самолетов сбросили на неё свой смертоносный груз. Побережье превратилось в ад, озаряемый вспышками взрывов и пламенем пожаров. Чуть позже по немецким укреплениям открыли огонь крупнокалиберные корабельные орудия. В 6 часов 30 минут первые из 4000 десантных барж достигли мест высадки.

Высадка союзников в Нормандии стала полной неожиданностью для немецкой армии. Гитлер и его генералы ожидали её в совсем другом месте: на французском побережье пролива Па-де-Кале. Считанные километры разделяли в этом месте французский и английский берега. Верхушка рейха ещё не успела прийти в себя от такого сюрприза, как на холмах Нормандии разгорелось решающее сражение. Оно стало бойней для обеих сторон. Нормандское побережье было нашпиговано мощными укреплениями из стали и бетона. Бункера, дзоты, артиллерийские батареи с ходами сообщения, проволочные заграждения, минные поля и подводные противодесантные препятствия делали оборону немцев неприступной. Гарнизоны укреплений оказывали ожесточенное сопротивление высадившимся союзникам.

Дивизия СС «Гитлерюгенд» получила в этот же день боевой приказ. Она была должна «сбросить в море» англичан, американцев и канадцев. Дивизии предстояло совершить марш-бросок длиной 120 километров в северо-западном направлении от Парижа. Пунктом назначения был определен город Канн. На всем пути следования колонны дивизии подвергались воздушным атакам союзнической авиации. На подходе к Канну их начала обстреливать корабельная артиллерия. Вчерашние мальчики из Гитлерюгенда понесли первые потери.

Последующие дни стали для них сплошным огненным тайфуном. Уже в первом бою с канадцами солдаты «детской дивизии» уничтожили 28 танков противника, потеряв лишь шесть своих. Каждый метр земли под Канном, каждая деревня переходили из рук в руки по нескольку раз. Вооруженные танками, артиллерией, реактивными гранатометами, минометами, пулеметами и минами части дивизии СС то атаковали, то занимали оборону. Нежно-зеленые ландшафты Нормандии стали общей могилой для многих тысяч людей.

Однако наступление юношей из Гитлерюгенда было обречено. Они не могли противостоять многократному превосходству противника на суше, в воздухе и на море. Командование дивизии понимало, что «лишь посредством политических мер можно было ещё как-то достойно закончить эту войну.» Майер докладывал 16 июня: «Дивизия несет большие потери. Сложившаяся обстановка угрожает дивизии полным её уничтожением.» Подкрепления так и не прибыли. Дивизия осталась один на один с мощным противником. Тем не менее, Гитлер приказывал: «Оборонять Канн до последнего патрона.» Дивизия осталась на своих позициях и даже смогла 30 июня 1944 года отбить у англичан стратегическую высоту «112» на окраине Канна. После ожесточенных боёв и больших потерь в личном составе и технике Курт Майер вопреки приказу Гитлера оставил город в начале июля и переправил остатки дивизии на другой берег реки Орн.

Юноши, преданные своему «фюреру», в глазах Гитлера были лишь людскими резервами. Об этом свидетельствует письмо Гиммлера на имя министра труда Константина Хирля от 21 июля 1944 года: «Получив данные о том, что танковая дивизия СС „Гитлерюгенд“ потеряла 3000 человек, фюрер спросил меня, что я собираюсь предпринять. Я проинформировал фюрера о моей беседе с рейхсюгендфюрером. Я попросил у него направить в дивизию как можно больше добровольцев. Он пообещал мне 6000 добровольцев. … На сегодняшний день потери танковой дивизии СС „Гитлерюгенд“ достигли 6000 человек. Из них 2000 человек только убитыми. К сожалению, по меньшей мере у трети раненых пришлось ампутировать конечности в результате серьёзных осколочных ранений. Мы должны позаботиться о том, чтобы эти дивизии не были обескровлены, так как они, я редко употребляю подобные слова, действительно могут решить исход войны.»

Боевой дух и самопожертвование юношей из Гитлерюгенда породили мифы об этой «детской дивизии» и об исключительной, фанатической преданности Гитлеру её солдат. Что правда и что вымысел? Вольфганг Филор, служивший в то время в танковой дивизии СС «Рейх», однажды наблюдал добровольцев из Гитлерюгенда в бою: «Когда я их впервые увидел в бою, я подумал: „Боже мой, они начали отправлять на войну уже детей.“ Однажды я поймал в прицел американский танк на шоссе возле Сен-Ло и собирался подбить его. К моему ужасу, в этот момент немецкий солдат с фаустпатроном встал на моей линии огня. Конечно, я не смог выстрелить. Американский танк был прямо перед ним. Этот парень взлетел вместе с танком на воздух, потому что стрелял снизу в упор. Вот такие они были эти ребята».

Бернхард Хайзиг служил в дивизии «Гитлерюгенд». Он вспоминает о боях: «Иногда мы воспринимали наши потери как доказательство нашей мужественности в бою. У нас тогда была такая сумасбродная идеология». Он не считает себя и тогдашних своих товарищей по оружию фанатичными воинами: «Мы тогда были ещё полудетьми, с которыми можно было делать всё, что угодно. Мы бежали навстречу катастрофе. Точно так бегут лемминги навстречу смерти. Мы просто не задумывались. Во всяком случае, в этом возрасте».

Вольфганг Филор также не считает этих юношей победоносными героями в отличии от нынешних ветеранских организаций войск СС. «Они были большими героями, чем мы. У них было больше дурости и никакого опыта. Если человек был на фронте, был ранен, видел трупы, то он думает о последствиях. Мой танк подбивали пять раз. После пятого раза я уже не хотел в него залезать. Я уже не раз намочил в штаны. Благодаря своему страху я чувствовал опасность. У этих парней из Гитлерюгенда такого страха не было. Они смело шли на смерть, потому что не понимали, что с ними сейчас произойдет».

Они были детьми, которых готовили к войне и воспитали для подвигов. Битва в Нормандии стала для них жертвоприношением. В течении одного месяца дивизия потеряла четверть своих солдат и лишилась половины танков и бронеьранспортеров. В июле у дивизии была короткая передышка, длившаяся всего шесть дней. Её снова бросили в бой, когда союзники прорвали немецкую оборону между Вендом и Мальтом. В котле под Фалезом 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд» понесла особенно большие потери во время прорыва кольца окружения. За семь дней она потеряла тысячу человек. После Сталинградской битвы дивизия пережила здесь собственный Сталинград. К осени 1944 года, когда немецкая армия отступала к границам рейха, в строю дивизии оставалась лишь половина личного состава.

Чем отчетливее становилась перспектива краха, тем отчаяннее нацистский режим пытался использовать в своих целях молодежь. После открытия второго фронта немецкая военная индустрия перестала справляться с выпуском необходимого количества продукции, поэтому сотни тысяч девушек были вынуждены бросить все свои дела и встать у станков. Для шестнадцатилетних девушек была введена шестидесятичасовая рабочая неделя. Все пропагандистские силы Германии были брошены на привлечение молодых людей к работе в военной отрасли. В 1944 году вышел фильм «Молодой орел», который в обязательном порядке посещали школьники целыми классами и отрядами Гитлерюгенда. Фильм рассказывал об учениках, которые по ночам добровольно ходили на завод и помогали изготавливать продукцию. Во время последнего этапа существования «третьего рейха» в промышленности и сельском хозяйстве в военных интересах трудились почти шесть миллионов молодых людей. Кроме того, для продолжения войны и нормального функционирования оборонной промышленности Германии на заводах работали 7,5 миллионов иностранных рабочих и военнопленных.

Фронт с угрожающей быстротой приближался к границам Германии. Осенью 1944 года американцы вышли на немецкую границу к Аахену, а советские части занимали Прибалтику. Нацистский режим судорожно пытался защитить свои границы от наступающего противника. И снова молодежь должна была затыкать собою бреши. Руководство Гитлерюгенда в спешном порядке мобилизовывало юношей с пятнадцати лет, а девушек с шестнадцати лет для работ по возведению оборонительных позиций вдоль границ. Полмиллиона подростков, из которых 125 000 составляли девушки, рыли противотанковые рвы и другие земляные укрепления. Класс Эверт Эвервин, которому в те дни исполнилось 15 лет, копал землю на «западном валу» в Айфеле. «Фронт громыхал неподалеку. По ночам горы освещались артиллерийским огнем. Ощущалось дыхание войны. Было немного страшно».

Союзнические бомбардировщики неоднократно бомбили районы возводимых укреплений, и тогда смерть смотрела в детские глаза. «Первого убитого немецкого солдата я увидел лежащим на куче песка. У него была пробита грудь. И я подумал, что, наверное, сейчас его командир пишет письмо матери погибшего. „Ваш сын пал смертью героя на поле боя за фюрера, народ и отечество“. Так никто и не узнает, что он лежит здесь на куче песка. Это были первые сомнения, посетившие меня».

Это была тяжелая физическая работа, от которой болело всё тело, все кости. При любой погоде подростки стояли по колено в грязи и работали руками, ладони которых были покрыты мозолями. Тео Николаи вспоминает о земляных работах под Кёнигсбергом: «Копать траншеи было несложно. Самое мучительное — это рытьё противотанковых рвов. Это была изматывающая работа». Юношей, которые пытались от отчаяния бежать, преследовали, ловили и безжалостно наказывали. «Их избивали и возращали на те участки, с которых они убежали. Для них начиналось моральное наказание. Их презирали. Они в наших глазах были вне закона. Мы ведь верили, что мы боремся во имя Германии».

Во время строительства земляных укреплений в Восточной Пруссии, Померании и Силезии «дети Гитлера» перелопатили миллионы кубических метров земли. За свой труд они получали одну рейхсмарку в день. Их матери, оставшиеся дома, были не в восторге от того, чем занимаются их дети. Служба безопасности СД докладывала о скептических настроениях среди матерей, чьи дети были заняты на земляных работах: «Если их не смог остановить „атлантический вал“, то неужели это могут сделать земляные насыпи и рвы».

Сознические войска придерживались такого же мнения. Английские солдаты ещё в 1939 году начали распевать шуточную песенку о «западном вале» со следующими словами: «Мы развесим своё постиранное бельё сушиться на линии Зигфрида». Совсем недолго оставалось ждать момента, когда англосаксонское бельё затрепетало на ветру по всей линии немецкой «обороны» от Клеве до швейцарской границы.

Судьба рейха ни у кого уже не вызывала сомнения, однако нацистское руководство не собиралось щадить собственную молодежь. «Германия располагает секретным оружием. Одним из видов этого оружия является молодежь, воспитанная Гитлером в национал-социалистическом духе», — однажды сказал Аксман. Нацисты, превратившие молодежь Германии в одну из шестеренок своей системы, пытались решать с её помощью любые проблемы. Случай в Зольтау стал наглядным подтверждением этой человеконенавистнической идеологии.

Маленький городок в Люнебургской пустоши был известен благодаря двум обстоятельствам. Во-первых, Зольтау был узловой железнодорожной станцией. Здесь пересекались железнодорожные ветки Гамбург — Юг и Бремен-Берлин. Во-вторых, Зольтау располагался всего в нескольких километрах от двух больших концентрационных лагерей Берген-Бельзен и Вестерборк. Годами жители Зольтау наблюдали одну и ту же картину: железнодорожные товарные вагоны, набитые людьми, катят через их городок в сторону концлагерей. «По ночам товарняки шли через Зольтау, и можно было разглядеть лица людей, выглядывающие через вагонные окошки», — вспоминает один из очевидцев.

В последние дни войны количество этих поездов заметно увеличилось. Они шли с востока. Вагоны перевозили заключенных из лагерей, которые по причине продвижения восточного фронта, эвакуировались на Запад. Во время бомбардировок поезда останавливались. Ближе к вечеру 11 апреля 1945 года британские самолеты бомбили Зольтау. Эшелон с заключенными остановился, так как охрана поспешила в укрытие. В этот момент часть заключенных смогла сбежать из поезда. Жители Зольтау перепугались. Это был страх перед возможными грабежами и эпидемией. Горожане тысячу раз слышали, что все заключенные в лагерях являются закоренелыми преступниками. В этот же день местная организация Гитлерюгенда получила приказ поймать сбежавших заключенных. Возможно, приказ был отдан местным военным комендантом.

Один из бывших гитлерюгендовцев вспоминает: «Примерно от 40 до 50 подростков из Гитлерюгенда участвовало в этой страшной охоте. Было поймано около 70 сбежавших заключнных. Их собрали на окраине города под охраной вооруженных парней из Гитлерюгенда. Когда стемнело, состоялся расстрел. Заключенных построили в ряды, а гитлерюгендовцы по команде стреляли в этих безоружных людей. Я не попал в число тех, кто расстреливал беглецов. Мне тогда было уже 17 лет, и я понимал, что здесь происходит что-то ужасное и беззаконное». От волнения, переполнившего его, наш очевидец не мог удержаться от слез.

В ту же ночь очевидец, которуму стало плохо от пережитого, с отцом пошли к руководителям местной организации Гитлерюгенда. «Мы застали там двух начальников. Мой отец спросил: „Почему вы заставляете детей делать это?“ Ему лаконично ответили:»Мы хотим воспитать молодых людей так, чтобы они не боялись жестокости и закалились». На следующее утро расстрелы продолжились».

Система воспитания строилась таким образом, чтобы даже в экстремальной ситуации молодежь ни о чем не спрашивала своё руководство. После многих лет промывания мозгов, молодые люди не должны были думать. Они должны были только действовать. «Приказ тогда решал всё, — говорит бывший член Гитлерюгенда из Зольтау. — За фюрера, народ и отечество я тогда был готов идти на расстрел. Нас с детских лет приучили в Гитлерюгенде к тому, что приказы надо обязательно выполнять».

Несколько дней спустя англичане вошли в Зольтау. Они обнаружили место массового захоронения пленных. Хроникальный фильм запечатлел, как горожане были вынуждены выкопать останки казненных узников. В яме было обнаружено 90 трупов. Сегодня простой памятный камень напоминает об этой истории.

Лишь один из участников расстрела предстал перед судом. Его приговорили к пяти годам тюрьмы. Главные виновники трагедии сумели избежать правосудия. Тех бывших подростков из Гитлерюгенда, которые принимали участие в расстреле, и сегодня продолжают мучать страшные воспоминания. Эта жуткая история лишний раз подтвердила очевидную истину: «дети Гитлера» во время этой войны одновременно были жертвами и палачами.