В тот день Бьёрнар Сивертсен не пришёл на обед. Однажды так уже случалось: ему, как администратору, пришлось выполнять важные поручения как раз в обеденный перерыв, так что Марит не беспокоилась о причине его отсутствия. К тому же её теперь больше интересовало, сможет ли она ещё раз встретиться взглядом с юношей с небесно-голубыми глазами в окошке для подачи еды. Марит заглядывала вперёд и приподнималась на цыпочках, ища глазами молодого человека, пока очередь за её спиной не стала недовольно ворчать, как большой сонный зверь. Но всё было тщетно. Единственный человек, которого девушка разглядела в окошке для подачи еды, был в коричневой униформе, и Марит ничего не оставалось, как перейти к стойке с вареньем.

Обед показался девушке безвкусным, и, опечаленная, она вернулась за рабочий стол. Как раз когда Марит собиралась засесть за расчёты цен на соль, обнаружился её пропавший друг, администратор Бьёрнар Сивертсен.

Марит увидела его сквозь стеклянную перегородку рабочего места фру Гросен. Бьёрнар Сивертсен стоял сгорбившись, в то время как его начальница отчитывала его, расхаживая взад и вперёд. Фру Гросен постоянно махала листком бумаги, и Марит тут же поняла, что это был за листок.

«Это же мой рисунок! – подумала она, плюхнулась на свой стул и вся сжалась, будто желая уменьшиться. – Мне нельзя высовываться. Иначе мне никогда не получить хорошей работы».

Но не могла же Марит бросить своего друга на произвол судьбы! Девушка несколько раз вдохнула и выдохнула, быстро посмотрелась в карманное зеркальце и встала. Она спокойно направилась через огромный зал к рабочему месту фру Гросен.

«Наверно, это будет последний раз, когда я к ней захожу, – подумала Марит. – Мой последний день на постоянной работе, потому что на работу в другом месте меня уже не примут. „Главвафля“ – самое крупное предприятие в стране, и тех, кого отсюда уволили, уже не берут на другую работу».

Сотрудники Марит смотрели ей вслед, пока она шла к начальнице. Все делали вид, что работают как обычно, но Марит слышала, как они шепчутся, кивают, а некоторые даже показывают на неё пальцем. Если среди них и были сочувствующие, когда она – храбро, с прямой спиной – шла между перегородками навстречу своему судному дню, то они, во всяком случае, этого не показывали.

– …потерять работу, – доносилось до Марит чьё-то бормотание, – её ждёт понижение…

– Её отправят в подвал, – шептали две женщины в один голос, а другие им поддакивали. – В Подземелье, – уточнила одна из них.

– В Морозильник? – прошептал ворчливый старикашка.

И вдруг в зале воцарилась мёртвая тишина. Сотрудники даже перестали переглядываться. Как будто пронёсся прохладный ветерок.

Марит Ос отчитали. В очередной раз, как и Бьёрнара Сивертсена. Марит и Бьёрнар занимались подпольной деятельностью, и фру Гросен могла бы лишить их обоих должностей и сделать это совершенно официально, во время пятничного выступления с участием генерального директора. Ведь каждую пятницу Хансен-Высочансен выходил на балкон и наблюдал оттуда за всеми сотрудниками фабрики. Если он кивал перед тем, как уйти с балкона, это означало, что всё в порядке. Если он качал головой, обстановка накалялась. А его редкие выступления перед публикой создавали крайне напряжённую атмосферу.

– Завтра пятница, – напомнила фру Гросен Марит Ос и Бьёрнару Сивертсену. – И я думаю, что, скорее всего, в завтрашнем выступлении речь пойдёт о вас!

Марит и Бьёрнар после этого не общались друг с другом. Да и зачем? После работы Марит поспешила в метро, чтобы поскорее добраться до дома.

Когда девушка спустилась на станцию, её поезд уже ушёл. Марит остановилась, чтобы перевести дух. Она чувствовала себя раздражённой и уставшей, хотя вся оставшаяся часть рабочего дня прошла относительно спокойно. Но сейчас Марит очень хотелось оказаться где-нибудь подальше от работы. Неважно – где. В другом месте.

И тут Марит услышала нечто, заставившее её забыть о гудении поездов и назойливо мерцающей рекламе. Она услышала низкий сипловатый голос – песня показалась ей хорошо знакомой. Марит не могла разобрать слов, но сама мелодия была грустной. Но грустной в хорошем смысле. Это была грусть с оттенком чего-то ещё, а не просто грусть.

Конечно, голос принадлежал Стелле.

Марит уселась на скамейку, чтобы послушать ещё, но скамейка запищала, потому что Марит не бросила в неё монетку. Так как станция принадлежала «Главвафле», всё на ней стоило денег. Марит привыкла к тому, что всеми стоянками и станциями в городе владели крупные компании, но ей не нравилось, что эти компании также скупили все скверы, площади и парки в городе.

Марит вздохнула. «Так, наверно, и должно быть», – подумала она и опустила монету. Обычно Марит не сидела на скамейках на станции метро, но теперь, задумавшись о тех, кто так делал, уже не была уверена в том, что они какие-то странные. Хотя сейчас это было уже совсем не важно.

Получив выговор от начальства, Марит чувствовала себя обессиленной, ей хотелось немного отдохнуть. И вдруг девушке показалось, что фру Гросен и «Главвафля» исчезли. «Могу же я просто посидеть на скамейке в метро и ничего не делать? – подумала девушка. – Ведь меня не должны из-за этого мучить угрызения совести?» Марит слишком устала, чтобы беспокоиться об этом. Она смотрела на прохожих и спрашивала себя: чем они занимаются? О чём думают? О чём мечтают?

«А о чём мечтаю я?» – спрашивала себя Марит.

И тут она стала клевать носом, а когда открыла глаза, часы показывали ровно шесть.

Перед ней стоял он – юноша с небесно-голубыми глазами. Его взгляд – одновременно серьёзный, печальный и немного суровый – был устремлён на неё. Юноша был одет в чёрное, а не в белое, как все на кухне, что придавало ему ещё более грозный, почти враждебный вид. К нагрудному карману его куртки был прикреплён вырезанный из бумаги цветок.

– Как тебя зовут? – спросила Марит, потому что это было первое, что пришло ей в голову.

– Сильвестер, – ответил юноша. – А я знаю, что ты Марит.

– Ой, – произнесла Марит, покраснев, – откуда ты знаешь?

– Потому что… потому что… – ответил Сильвестер и тоже покраснел. – Это не то, что ты думаешь. Совсем не то, но теперь я уже не уверен…

Марит не удержалась и рассмеялась. Она не понимала, о чём он говорит, но это было совсем не важно, потому что всё и так было замечательно.

– И я тоже теперь уже совсем не уверена, – проговорила девушка.

По лицу Сильвестера скользнула робкая улыбка, и оно снова стало серьёзным.

– Я слышал, что ты почти никогда ни в чём не сомневаешься, – сказал он. – Но, похоже, на этот раз всё не так, как ты думаешь. Понимаешь… Вафлю в форме сердца получила не только ты…

Сердце Марит сжалось в ледяной комок.

Краем глаза она увидела двух мужчин в красно-коричневой одежде, которые направлялись прямо к ним, но понять, кто они, девушка не успела: её мысли были заняты тем, что сказал Сильвестер.

– Что ты имеешь в виду? Не только я?

Мужчины были уже за спиной Сильвестера.

– Мы раздаём вафли в форме сердца всем… – Сильвестер не успел договорить. Инспекторы схватили его под руки.

– Пройдёмте с нами! – злобно произнёс один из них. И – хоп! – все трое исчезли.